Может сон, может явь...
Может сон, может явь…
Тепло. Уютно. Плечи обнимает шаль. Мыслей моих тишина уносит в призрачную даль. Изредка вздыхает из-за печки домовой, нарушая душевный покой, рыданьем над горькой судьбой… А по улочке, во мгле бродит под тёмной вуалью муза – подруга одиноких… бессонных ночей. Лик её безмятежен и светел в отблеске мирно горящей свечи. Луч вдохновения озаряет… Свет, будто из монастырской, уединенной кельи, немного тускл, но сердце греет.
Начинаю творить…
Кружится белоснежный лист, ложась покорным псом в колени. Осунувшись, скукожено дрожит капля синих чернил, в руках черкающих погожий стих… Пишу строфу за строчкой, корявой запятой и точкой… и ставлю кляксой печать всему творению.
Мокро… плывут на белом корабле листа матросы-строчки. Размыкаю, утомлённые сладкой дрёмой веки…
За оконцем уж брезжит рассвет. Туманной дымкой, пропадая в качающей волне-походке, расползся призрак музы по голой земле…
Может сон, может явь…
Тепло. Уютно. Плечи обнимает шаль. Мыслей моих тишина уносит в призрачную даль. Изредка вздыхает из-за печки домовой, нарушая душевный покой, рыданьем над горькой судьбой… А по улочке, во мгле бродит под тёмной вуалью муза – подруга одиноких… бессонных ночей. Лик её безмятежен и светел в отблеске мирно горящей свечи. Луч вдохновения озаряет… Свет, будто из монастырской, уединенной кельи, немного тускл, но сердце греет.
Начинаю творить…
Кружится белоснежный лист, ложась покорным псом в колени. Осунувшись, скукожено дрожит капля синих чернил, в руках черкающих погожий стих… Пишу строфу за строчкой, корявой запятой и точкой… и ставлю кляксой печать всему творению.
Мокро… плывут на белом корабле листа матросы-строчки. Размыкаю, утомлённые сладкой дрёмой веки…
За оконцем уж брезжит рассвет. Туманной дымкой, пропадая в качающей волне-походке, расползся призрак музы по голой земле…
Нет комментариев. Ваш будет первым!