Помочь сайту
Поздравления
Мордобойный бартер
16 сентября 2018 -
Владимир Юрков
В 7-8 классах со мною вместе учился некий тип по фамилии Юдин. Имени его, как ни силюсь, вспомнить не могу, может быть Игорь, а может Вовка. Скорее всего Вовка Юдин, но... не уверен. Лица тоже совершенно не помню - какая-то смутная гладкопричесанная тень стоит в глазах. Да-да, именно гладкопричесанная! Резко отделявшаяся от наших, по тогдашней моде, патлов. Да и лицо мне кажется каким-то гладким, округлым... Но этот приближенно-надуманный образ - на совести моей памяти. Жаль, что в те годы, по бедности своей беспросветной, не снимался я в сборных фотографиях - ведь стоила такая штука чуть ли не 2-3 рубля. Мать мне таких денег не давала, ссылаясь на то, что я меняю школы слишком часто. За 7 лет две школы сменил, да и из этой, после 8 класса обещали вытурить. Поэтому нечего переводить деньги на ерунду. Ты там, типа, временный!
Временный-то, временный, но ведь школа - это целая жизнь и год, прожитый в ней, несравним с годом нашей последующей жизни. Его можно было бы зачесть за три, а то и за десять лет - настолько много, в юности, событий. За полгода можно пять раз влюбиться и пять раз разлюбить, да еще и с какими страстями! Каких в зрелости не бывает! Но, из-за того же громадного объема событий, эти годы довольно быстро забываются. Приходит новая жизнь, взрослая, и ты отбрасываешь старую память, как, ставшую теперь уже ненужной, школьную форму, освобождая место для новых, серьезных, дел и событий. И, только потом, на склоне лет,понимаешь, насколько интересна была эта школьная, детская, жизнь, как много всего происходило с тобой, какое множество лиц промелькнуло мимо тебя, силишься вспомнить... и - не можешь. Вся голова забита работой, делами, семьей, детьми, внуками - в ней не осталось места для тебя самого... Угасание... Нирвана...
А пацан-то он был оригинальный. Начать с того, что прозвище его соответствовало фамилии - Юдин. Видимо поэтому я и позабыл его имя. Юдин - и все. Просто Юдин. Я проучился в этой школе всего лишь полтора года, поэтому не успел выяснить - почему. Либо он был такой округлый, скользкий и невзрачный, что никакое прозвище к нему не липло. Хотя, быть может, его просто боялись. Боялись его кулаков. Вдруг прозвище ему не понравится или, того хуже,- разозлит. Ведь парень он был довольно крепкий, на вид, старше нас, вероятно, второгодник, может даже двойной, ведь был он беспросветный двоечник. Хотя, дураком не являлся, глупости не выказывал, скорее даже наоборот - был довольно смышленым пареньком, как я имел возможность убедиться, но учеба ему в голову не шла. Я не скажу, что она его не интересовала, что он был ленив и нерадив. Ну вот, просто, - не лезла наука в голову и все тут! И это, конечно, усугубляло его пребывание в школе. К тому же кулаки он имел отменные, но советская школа этого оценить не могла, наоборот, ругала, и за двойки, и за кулаки. Ну куда деваться парню!? До армии еще далеко, где по-настоящему могли бы оценить его способности, а гражданская тягомутина заклеймила его кратко и просто - хулиган.
Зато я оценил.
Почему-то меня посадили вместе с Юдиным за одну парту в предпоследнем ряду слева от училки. Не знаю! Это место пустовало? Или кого-то оттуда убрали специально для меня? Не помню!. Наверное, классная сочла меня таким же отпетым хулиганом, как и Юдин, ведь меня перевели в эту школу со скандалом, устроенным моей матерью, за драку, в которой мне, в конечном итоге, что очень обидно, разбили башку. Наверное, она решила, что два хулигана в одном месте намного лучше, чем в разных концах класса - следить за ними проще.
Итак, мы оказались рядом - незнакомые, недружные и, честно скажу, недоверчиво, опасливо, с нелюбовью, относящиеся друг к другу. Особенно с того момента, как Юдин заметил, что учусь я намного лучше его. Не знаю - зацепило что ли это его, но смотреть на меня он стал злобно. И это мне не нравилось!
Нет, не потому, что я боялся его кулаков. У меня были проблемы посложнее. Я оказался в совершенно чужой среде, чужой обстановке, где меня никто не знал, даже слыхом про меня не слыхивал. В школе не было, ни моих друзей, ни приятелей, никого, кто мог бы знать меня. Поэтому многие относились ко мне с пренебрежением - типа - ты не наш, поэтому и по ебалу можно быть. Твои, через дорогу, заступаться не придут!
Посему мне нужен был охранник. На дружбы я не рассчитывал - уже 7 класс - в таком возрасте ребята сдруживаются намного труднее, чем в 5-7 лет, а вот некоторый помошник, привязанный ко мне, был необходим.
Не скажу, что я был совсем слабым и беспомощным, но... отсутствие мужского воспитания в доме портило жизнь. Если в начальных классах я еще мог равняться в драках со своими ровесниками, то, понемногу, отставал и, к 6 классу, отстал уже серьезно. Учить меня мордобою было некому. К тому же, мамкина любовь к сыночку требовало, чтобы он, то есть я, не дай бог не ушибся, не дай бог не поцарапался и проч. и проч. Она тряслась за меня, как за этрусскую вазу и, естественно, уводила не только от всевозможных рукоприкладств, но и от любого спорта, намерено внушая мне страх перед болью, ушибами, ссадинами, считая, что, таким образом, я буду осторожным и не полезу туда, где смогу свернуть себе шею. А, после того, как мне пробили голову, она окончательно свихнулась. Была бы у нее возможность - она бы засунула меня бы в банку, закопала бы под землю, лишь бы ничто и никто не мог бы до меня добраться. Все воспитание сводилось к тому, что не ходи туда, не ходи сюда, тут - страшно, а там - опасно. Вдруг с тобой что-нибудь случится, мама этого не переживет - сиди возле юбки и радуй мамочку.
Противно, но что же. Такова была моя жизнь. Поэтому я пытался перенять что-либо у друзей, но они особенно не старались - на кой черт им меня учить. Интересно? Нет, конечно! Я, с каждым годом все больше и больше отставал в своем кулачном развитии от сверстников. Зато в 6 классе я неожиданно выправил математику и стал, если не отличником, то хорошистом.
Не знаю как, но, видимо, Юдин попросил у меня что-то списать. Я, без слов, дал. Ему повезло - двойку не поставили. Наверное, он захотел списать еще раз и тут родилась идея о нашей возможной взаимопомощи. У меня есть мозги, у тебя - кулаки, так объединимся! Я стал решать за него задачи, а он разбираться с моими обидчиками. Дела у нас пошли в гору. Хотя, если честно сказать, пошли у меня. Юдину было хуже. Ведь набитые морды МОИХ противников висли «неудами» по поведению и вызовами родителей в ЕГО дневнике. А в его неожиданно открывшиеся способности по всем предметам никто из преподавателей верить не хотел.
Мне было проще - избитые враги, хоть и выздоравливали, но урок запоминали и ко мне больше не приставали, а если и возникали какие-нибудь новые отморозки, то Юдин их быстро приструнял. К тому же, решать ему задачи и помогать в учебе для меня было даже удовольствием, недаром я, буквально через семь лет стану преподавателем, которым и останусь на всю жизнь. Заодно, я повторял материал и лучше запоминал сам.
Учителей мы дурили очень виртуозно - прямо на уроке пересылали записки мимо строгих учительских глаз. Юдину никто не мог отказать - одни его просто боялись, другие не хотели связываться. Поэтому мои малявы, из любого конца класса (меня теперь отсадили от Юдина и, мало того, стали гонять по классу, как бешеную собаку, каждую неделю меняя мое местоположение), доходили до адресата. Когда он шел к доске я умудрялся подсунуть ему в руку шпору. Была разработана целая система жестов для подсказок. Ее я совершенно позабыл, но помню, что она была покруче языка глухонемых, которым мы, в совершенстве, владели. Это умение было тогда сильно развито, поскольку многие родители или деды с бабками, прошли сталинские лагеря, где без этого было не прожить.
К слову, я еще долго владел языком жестов, хотя в институте, на нем не с кем было разговаривать и я, понемногу, позабыл его. Хотя, еще в 1980 году, едучи в метро, попытался пообщаться с глухонемой девушкой через весь вагон. К сожалению, ее матери это не понравилось и она отвернула лицо девушки от меня, а на следущей станции, вообще, увела ее прочь.
Как не странно, при всем при этом, мы не стали друзьями, а оставались деловыми партнерами. Что-то начисто разнило нас. Даже не могу уверенно сказать что. Наверное, каждый из нас понимал, что свела нас и объединила только необходимость, а, без нее, мы даже бы не взглянули друг на друга. У него была своя компания, у меня - своя (в своем дворе - я жил далеко от этой школы). У него были свои интересы, про которые я, честно сказать, ничего не знал, а может - позабыл. У меня свои. К тому же между нами лежала огромная пропасть. Я уже вовсю заглядывался на девченок, а он, несмотря на то, что был старше - нет. Причем они его совершенно не волновали. Никак! Он и не презирал их, как это часто случается с младшими школьниками, но и не тянулся к ним, как старшеклассники. Если я заводил разговор про Матлину с ее уже вполне сформировавшейся грудью или про Царькову с прелестными ногам, Давыдову с пушистыми глазами, то он смотрел на меня «как в афишу коза» не выказывая никакого интереса. Поэтому мне было интересно дружиться с теми, кто понимал мои интересы, мог поддержать меня в разговоре.
Мы, конечно, общались, о чем-то разговаривали, но наши жизни не пересекались - каждый шел своим путем. Зато поэтому наше братство было обоим не в тягость. Мы не пытались связать друг друга вымышленной дружбой или подчинением, потому что понимали - это все туфта. Лучше просто помогать друг другу на основе взаимообмена (как сейчас говорят - по бартеру), чем как-то связываться друг с другом. Ведь восьмой класс был тогда выпускным и мы знали, что через год-полтора расстанемся и, вполне возможно, навсегда.
Но вот хилые учительские умишки никак не могли понять наших взаимоотношений. Заметив, что Юдин, неожиданно, стал лучше учиться они вывели теорию, что он сделал из меня раба. Это было естественно в их понимании. Взаимоотношения «сильный-слабый» всегда решаются в пользу сильного. Мою мать вызвали в школу и промыли мозги. Она слезно увещевала меня рассказать всю правду, отойти от Юдина и проч. и проч. Но я четко стоял на своем и не соглашался. Никакой я не раб! Не собираюсь бросать приятеля - и все тут! Назвать его другом у меня не поворачивался язык. Так нагло врать тогда я еще не умел.
Скажу без обмана - я не просто пытался получить свою выгоду типа: «Юдин-заступник», мне откровенно было жалко этого парня на которого поганые учителя вешали любую грязь только потому, что он не хотел запоминать всю ту глупость, которой нас пичкали. Я ведь то же не хотел, очень не хотел учиться, но я был слаб и мне не хватало сил плюнуть на учебу, на учительские скандалы, на мамкины слезы, превратиться в двоечника, шляться с друзьями по улице, втихаря покуривая, попивая водку и тискать девиц за толстые ляжки. Это всегда маниломеня, но смелости перешагнуть барьер разделяющий эти миры не было. А Юдин был именно «оттуда» куда я всей душой стремился. поэтому как я мог предать его! Ведь в своих мечтаниях на его месте я видел себя. Поэтому - предать его, означало - предать самого себя.
Учителя, исчерпав свое красноречие перед моей матерью, дабы, напугав ее до безумия, заставить разрушить наш тандем, изобрели новую, более гадкую для меня, теорию. Они, вывернув все наизнанку, заявили, что это Я «купил» Юдина для разборок со своими врагами. И что «корень зла» не хулиган Юдин, а чистенький-толстенький Вовка Юрков, который толкает людей на противоправные поступки, предлагая за это помощь в учебе. Соответственно, это меня надо было бы вышвырнуть из школы, а не Юдина. И, вообще, это уже не школьная юрисдикция - создание преступного сообщества. Это прерогатива детской комнаты милиции!
Бедная мать, что ей пришлось пережить! Она наделала в штаны при одном только слове «милиция», с которой у нее были нелады. Ведь, когда отец загулял, они подрались и мать выдрала волосы его подруге и поцарапала ей лицо, а он, в отместку, вызвал ментов. Мать оштрафовали за хулиганство, обещая в следующий раз передать дело в суд. Поэтому упоминание о милиции приводило ее в невероятный ужас. Она пылко пыталась наставить меня на «путь истинный», но ей этого не удалось. Учебно-боевое братство продолжалось!
Не знаю как, но, видимо, учителя, были не дураки. Потерпев фиаско на почве перевоспитания меня, они заметили, что, в принципе, и для них, и для школы, во этом плохом есть много хорошего - успеваемость у Юдина выросла, а каким образом - не важно. Школа подтянула отстающего ученика - подтянула! И слава богу! Да и количество драк сократилось - из-за Юдина ко мне никто не надирался. Учебный процесс идет, а на притеснение, ни я, ни Юдин не жалуются. Родители тоже молчат. Ура!
Вот так мы и учились совместно до конца 8 класса. Я пошел в 171 химическую школу, а куда подался Юдин я не знаю, поскольку больше никогда не слышал о нем. Жив ли он еще и чем занимался всю свою жизнь - для меня загадка! Надеюсь и очень хотел бы, чтобы его жизнь сложилась удачно! Дай Бог ему!
Временный-то, временный, но ведь школа - это целая жизнь и год, прожитый в ней, несравним с годом нашей последующей жизни. Его можно было бы зачесть за три, а то и за десять лет - настолько много, в юности, событий. За полгода можно пять раз влюбиться и пять раз разлюбить, да еще и с какими страстями! Каких в зрелости не бывает! Но, из-за того же громадного объема событий, эти годы довольно быстро забываются. Приходит новая жизнь, взрослая, и ты отбрасываешь старую память, как, ставшую теперь уже ненужной, школьную форму, освобождая место для новых, серьезных, дел и событий. И, только потом, на склоне лет,понимаешь, насколько интересна была эта школьная, детская, жизнь, как много всего происходило с тобой, какое множество лиц промелькнуло мимо тебя, силишься вспомнить... и - не можешь. Вся голова забита работой, делами, семьей, детьми, внуками - в ней не осталось места для тебя самого... Угасание... Нирвана...
А пацан-то он был оригинальный. Начать с того, что прозвище его соответствовало фамилии - Юдин. Видимо поэтому я и позабыл его имя. Юдин - и все. Просто Юдин. Я проучился в этой школе всего лишь полтора года, поэтому не успел выяснить - почему. Либо он был такой округлый, скользкий и невзрачный, что никакое прозвище к нему не липло. Хотя, быть может, его просто боялись. Боялись его кулаков. Вдруг прозвище ему не понравится или, того хуже,- разозлит. Ведь парень он был довольно крепкий, на вид, старше нас, вероятно, второгодник, может даже двойной, ведь был он беспросветный двоечник. Хотя, дураком не являлся, глупости не выказывал, скорее даже наоборот - был довольно смышленым пареньком, как я имел возможность убедиться, но учеба ему в голову не шла. Я не скажу, что она его не интересовала, что он был ленив и нерадив. Ну вот, просто, - не лезла наука в голову и все тут! И это, конечно, усугубляло его пребывание в школе. К тому же кулаки он имел отменные, но советская школа этого оценить не могла, наоборот, ругала, и за двойки, и за кулаки. Ну куда деваться парню!? До армии еще далеко, где по-настоящему могли бы оценить его способности, а гражданская тягомутина заклеймила его кратко и просто - хулиган.
Зато я оценил.
Почему-то меня посадили вместе с Юдиным за одну парту в предпоследнем ряду слева от училки. Не знаю! Это место пустовало? Или кого-то оттуда убрали специально для меня? Не помню!. Наверное, классная сочла меня таким же отпетым хулиганом, как и Юдин, ведь меня перевели в эту школу со скандалом, устроенным моей матерью, за драку, в которой мне, в конечном итоге, что очень обидно, разбили башку. Наверное, она решила, что два хулигана в одном месте намного лучше, чем в разных концах класса - следить за ними проще.
Итак, мы оказались рядом - незнакомые, недружные и, честно скажу, недоверчиво, опасливо, с нелюбовью, относящиеся друг к другу. Особенно с того момента, как Юдин заметил, что учусь я намного лучше его. Не знаю - зацепило что ли это его, но смотреть на меня он стал злобно. И это мне не нравилось!
Нет, не потому, что я боялся его кулаков. У меня были проблемы посложнее. Я оказался в совершенно чужой среде, чужой обстановке, где меня никто не знал, даже слыхом про меня не слыхивал. В школе не было, ни моих друзей, ни приятелей, никого, кто мог бы знать меня. Поэтому многие относились ко мне с пренебрежением - типа - ты не наш, поэтому и по ебалу можно быть. Твои, через дорогу, заступаться не придут!
Посему мне нужен был охранник. На дружбы я не рассчитывал - уже 7 класс - в таком возрасте ребята сдруживаются намного труднее, чем в 5-7 лет, а вот некоторый помошник, привязанный ко мне, был необходим.
Не скажу, что я был совсем слабым и беспомощным, но... отсутствие мужского воспитания в доме портило жизнь. Если в начальных классах я еще мог равняться в драках со своими ровесниками, то, понемногу, отставал и, к 6 классу, отстал уже серьезно. Учить меня мордобою было некому. К тому же, мамкина любовь к сыночку требовало, чтобы он, то есть я, не дай бог не ушибся, не дай бог не поцарапался и проч. и проч. Она тряслась за меня, как за этрусскую вазу и, естественно, уводила не только от всевозможных рукоприкладств, но и от любого спорта, намерено внушая мне страх перед болью, ушибами, ссадинами, считая, что, таким образом, я буду осторожным и не полезу туда, где смогу свернуть себе шею. А, после того, как мне пробили голову, она окончательно свихнулась. Была бы у нее возможность - она бы засунула меня бы в банку, закопала бы под землю, лишь бы ничто и никто не мог бы до меня добраться. Все воспитание сводилось к тому, что не ходи туда, не ходи сюда, тут - страшно, а там - опасно. Вдруг с тобой что-нибудь случится, мама этого не переживет - сиди возле юбки и радуй мамочку.
Противно, но что же. Такова была моя жизнь. Поэтому я пытался перенять что-либо у друзей, но они особенно не старались - на кой черт им меня учить. Интересно? Нет, конечно! Я, с каждым годом все больше и больше отставал в своем кулачном развитии от сверстников. Зато в 6 классе я неожиданно выправил математику и стал, если не отличником, то хорошистом.
Не знаю как, но, видимо, Юдин попросил у меня что-то списать. Я, без слов, дал. Ему повезло - двойку не поставили. Наверное, он захотел списать еще раз и тут родилась идея о нашей возможной взаимопомощи. У меня есть мозги, у тебя - кулаки, так объединимся! Я стал решать за него задачи, а он разбираться с моими обидчиками. Дела у нас пошли в гору. Хотя, если честно сказать, пошли у меня. Юдину было хуже. Ведь набитые морды МОИХ противников висли «неудами» по поведению и вызовами родителей в ЕГО дневнике. А в его неожиданно открывшиеся способности по всем предметам никто из преподавателей верить не хотел.
Мне было проще - избитые враги, хоть и выздоравливали, но урок запоминали и ко мне больше не приставали, а если и возникали какие-нибудь новые отморозки, то Юдин их быстро приструнял. К тому же, решать ему задачи и помогать в учебе для меня было даже удовольствием, недаром я, буквально через семь лет стану преподавателем, которым и останусь на всю жизнь. Заодно, я повторял материал и лучше запоминал сам.
Учителей мы дурили очень виртуозно - прямо на уроке пересылали записки мимо строгих учительских глаз. Юдину никто не мог отказать - одни его просто боялись, другие не хотели связываться. Поэтому мои малявы, из любого конца класса (меня теперь отсадили от Юдина и, мало того, стали гонять по классу, как бешеную собаку, каждую неделю меняя мое местоположение), доходили до адресата. Когда он шел к доске я умудрялся подсунуть ему в руку шпору. Была разработана целая система жестов для подсказок. Ее я совершенно позабыл, но помню, что она была покруче языка глухонемых, которым мы, в совершенстве, владели. Это умение было тогда сильно развито, поскольку многие родители или деды с бабками, прошли сталинские лагеря, где без этого было не прожить.
К слову, я еще долго владел языком жестов, хотя в институте, на нем не с кем было разговаривать и я, понемногу, позабыл его. Хотя, еще в 1980 году, едучи в метро, попытался пообщаться с глухонемой девушкой через весь вагон. К сожалению, ее матери это не понравилось и она отвернула лицо девушки от меня, а на следущей станции, вообще, увела ее прочь.
Как не странно, при всем при этом, мы не стали друзьями, а оставались деловыми партнерами. Что-то начисто разнило нас. Даже не могу уверенно сказать что. Наверное, каждый из нас понимал, что свела нас и объединила только необходимость, а, без нее, мы даже бы не взглянули друг на друга. У него была своя компания, у меня - своя (в своем дворе - я жил далеко от этой школы). У него были свои интересы, про которые я, честно сказать, ничего не знал, а может - позабыл. У меня свои. К тому же между нами лежала огромная пропасть. Я уже вовсю заглядывался на девченок, а он, несмотря на то, что был старше - нет. Причем они его совершенно не волновали. Никак! Он и не презирал их, как это часто случается с младшими школьниками, но и не тянулся к ним, как старшеклассники. Если я заводил разговор про Матлину с ее уже вполне сформировавшейся грудью или про Царькову с прелестными ногам, Давыдову с пушистыми глазами, то он смотрел на меня «как в афишу коза» не выказывая никакого интереса. Поэтому мне было интересно дружиться с теми, кто понимал мои интересы, мог поддержать меня в разговоре.
Мы, конечно, общались, о чем-то разговаривали, но наши жизни не пересекались - каждый шел своим путем. Зато поэтому наше братство было обоим не в тягость. Мы не пытались связать друг друга вымышленной дружбой или подчинением, потому что понимали - это все туфта. Лучше просто помогать друг другу на основе взаимообмена (как сейчас говорят - по бартеру), чем как-то связываться друг с другом. Ведь восьмой класс был тогда выпускным и мы знали, что через год-полтора расстанемся и, вполне возможно, навсегда.
Но вот хилые учительские умишки никак не могли понять наших взаимоотношений. Заметив, что Юдин, неожиданно, стал лучше учиться они вывели теорию, что он сделал из меня раба. Это было естественно в их понимании. Взаимоотношения «сильный-слабый» всегда решаются в пользу сильного. Мою мать вызвали в школу и промыли мозги. Она слезно увещевала меня рассказать всю правду, отойти от Юдина и проч. и проч. Но я четко стоял на своем и не соглашался. Никакой я не раб! Не собираюсь бросать приятеля - и все тут! Назвать его другом у меня не поворачивался язык. Так нагло врать тогда я еще не умел.
Скажу без обмана - я не просто пытался получить свою выгоду типа: «Юдин-заступник», мне откровенно было жалко этого парня на которого поганые учителя вешали любую грязь только потому, что он не хотел запоминать всю ту глупость, которой нас пичкали. Я ведь то же не хотел, очень не хотел учиться, но я был слаб и мне не хватало сил плюнуть на учебу, на учительские скандалы, на мамкины слезы, превратиться в двоечника, шляться с друзьями по улице, втихаря покуривая, попивая водку и тискать девиц за толстые ляжки. Это всегда маниломеня, но смелости перешагнуть барьер разделяющий эти миры не было. А Юдин был именно «оттуда» куда я всей душой стремился. поэтому как я мог предать его! Ведь в своих мечтаниях на его месте я видел себя. Поэтому - предать его, означало - предать самого себя.
Учителя, исчерпав свое красноречие перед моей матерью, дабы, напугав ее до безумия, заставить разрушить наш тандем, изобрели новую, более гадкую для меня, теорию. Они, вывернув все наизнанку, заявили, что это Я «купил» Юдина для разборок со своими врагами. И что «корень зла» не хулиган Юдин, а чистенький-толстенький Вовка Юрков, который толкает людей на противоправные поступки, предлагая за это помощь в учебе. Соответственно, это меня надо было бы вышвырнуть из школы, а не Юдина. И, вообще, это уже не школьная юрисдикция - создание преступного сообщества. Это прерогатива детской комнаты милиции!
Бедная мать, что ей пришлось пережить! Она наделала в штаны при одном только слове «милиция», с которой у нее были нелады. Ведь, когда отец загулял, они подрались и мать выдрала волосы его подруге и поцарапала ей лицо, а он, в отместку, вызвал ментов. Мать оштрафовали за хулиганство, обещая в следующий раз передать дело в суд. Поэтому упоминание о милиции приводило ее в невероятный ужас. Она пылко пыталась наставить меня на «путь истинный», но ей этого не удалось. Учебно-боевое братство продолжалось!
Не знаю как, но, видимо, учителя, были не дураки. Потерпев фиаско на почве перевоспитания меня, они заметили, что, в принципе, и для них, и для школы, во этом плохом есть много хорошего - успеваемость у Юдина выросла, а каким образом - не важно. Школа подтянула отстающего ученика - подтянула! И слава богу! Да и количество драк сократилось - из-за Юдина ко мне никто не надирался. Учебный процесс идет, а на притеснение, ни я, ни Юдин не жалуются. Родители тоже молчат. Ура!
Вот так мы и учились совместно до конца 8 класса. Я пошел в 171 химическую школу, а куда подался Юдин я не знаю, поскольку больше никогда не слышал о нем. Жив ли он еще и чем занимался всю свою жизнь - для меня загадка! Надеюсь и очень хотел бы, чтобы его жизнь сложилась удачно! Дай Бог ему!
Рейтинг: 0
324 просмотра
Комментарии (0)
Нет комментариев. Ваш будет первым!
Новые произведения
