Кукла Вуду

Кукла Вуду

Мудрец, на то и мудрец, чтобы точно предсказать последствия любого события, глупцу этого не дано - он обязательно ошибется, а дурак - попросту не задумается о последствиях.

В детстве, мы, практически всегда, поступали наугад, сначала делая, а потом задумываясь - что же мы такое натворили. А зря! Ведь последствия наших выходок, порою, откладывали отпечаток на всю нашу дальнейшую жизнь, а иногда, просто выворачивали ее наизнанку. Но бывало, что наши поступки изменяли судьбы других людей и, зачастую, не к лучшему.

Вот об одном таком случае я и хочу рассказать.

 

Каникулы.

Мы с Игорьком Леоновым маемся дурью во дворе.

Скучно. Никого нет. Все разъехались, кто - в лагеря, но большинство - на дачи или к родным в деревню.

И только у нас двоих нет, ни дачи, ни деревни, ни родных. Родители Игорька работают посменно, причем, зачастую, в разные смены, поэтому видят друг друга изредка - им не до дачи. Дай бог сына-оболтуса до восьмого класса дотянуть, и в ПТУ отправить стипендию получать. Я даже не знаю есть ли у него дедушки-бабушки. Может и есть, да только так далеко, что он туда и за десять дней не доедет. Да и не нужен он, явно, там.

Моя же мать, родившаяся, выросшая и проведшая всю свою жизнь, безвыездно, в Москве, приходит в ужас только от одного слова «земля». Для нее это - непосильный труд, грязь, постыдное занятие, достойное только совершенно никчемных, опустившихся, особей мужского и женского пола.

Поэтому мы, вдвоем с Леоном, все лето слоняемся по двору в поисках - чем бы занять свои руки. Даже побить толком некого. С особо старшими, которые уже ходят на работу, мы связываться боимся - наполучаем... Ровесников нет... ну не дошколят же трескать!

Когда погода позволяет, можно доехать до Серебряного бора и искупавшись в Москва-реке, пошарить по зарослям в поисках милующихся под кустом парочек, чтобы напугать их до смерти. Мать говорила мне, что испуг, в таком деле, приводит к тому, что влагалище защемляет член и любовники не могут рассоединиться без медицинской помощи. В старые времена, добавляла она, женщину даже убивали, чтобы освободить мужчину.

Откуда она это взяла - черт ее знает. И нам, естественно, это захотелось проверить, хотя все поставленные эксперименты давали лишь отрицательный результат. Никого не защемило! А один, не в меру горячий гость с юга, с такой скоростью, размахивая восставшим членом, гнался за нами с ножом в руке, что мы уж решили - копец нам! Наделись на перо! Зарежет гад! Свои, невыпущенные в бабу, силы, он вложил в бег, поэтому расстояние между нами неуклонно сокращалось. Слава Богу. что мы вынеслись в людное место, возле пруда, где вид обнаженного кавказца с мохнатой грудью, «копьем наперевес» и ножом в руке, вызвал такой визг и крики, что он повернул обратно. А мы, пробежав еще метров сто, перекинулись через забор какой-то дачи и, завалившись на землю, пролежали, наверное, часа два, пока наконец отдышались. После чего, осторожно оглядываясь по сторонам, короткими перебежками, добрались до троллейбусного круга, где притаились, в ожидании троллейбуса, в здании диспетчерской. Там была столовая и вкусно пахло едой и какая-то сердобольная женщина, увидев нас, испуганных и усталых, сжалилась над нами и дала по булочке на брата.

Ну ничего - испугались-то мы знатно, зато потом - сколько смеху, сколько бравады, сколько разговоров было. Очутившись в безопасности, мы почувствовали себя героями, тем более, что весь двор целую четверть, если не больше, только и вспоминал об этом. Хотя в то лето мы больше в Серебряном бору не появлялись. Нет, не скажу, что нам было страшно встретить того грузина... просто не хотелось.

А, если честно, то месяца два, после случившегося, мы взрагивали, если замечали на себе пристальный взгляд нерусского человека. Тот волосатый с ножом никак не выходил из памяти.

Но сегодня прохладно и пасмурно, поэтому о купании не может идти и речи. Зато есть другое занятие, скрашивающее людям скучные однообразные часы - курение. За вьющимся из сигареты дымком, время летит незаметно, горести, страхи и печали уходят куда-то далеко, а настроение становится легким и безмятежным. Еще вчера мы купили у ветерана, сидящего рядом с гастрономом напротив магазина «Радуга», пачку «Дымка» и теперь самое время воспользоваться ею. Но мы еще не настолько смелы, как старшие ребята, что запросто курят, стоя около подъездов, наравне со взрослыми. Мы не то, чтобы боимся, а может опасаемся, но вернее всего - стесняемся, поэтому смолим в укромных местах. Например, нами давно облюбован здоровенный куст за 831 школой, где не только нас, но даже, испускаемого нами, дыма не видать.

Дорога туда ведет мимо мусорных ящиков. В нас еще жива давнишняя детская привычка - выискивать что-нибудь интересное в помойке. Поэтому Леон останавливается и запускает между мусорными баками руку, вытаскивая оттуда... куклу!

Изрядно потрепанную девчачью пластиковую куклу. Я гляжу на него с удивлением, а он, вертя эту игрушку за единственную оставшуюся руку, ощеривается во весь рот. Довольный!

- На хрен она тебе? - спрашиваю я.

- На ней трусов нет! - с гыгыканьем отвечает Игорь.

- Тебе-то что? - продолжаю допытываться я.

- И-н-т-е-р-е-с-н-о - нараспев проговаривает Леон, разводя ноги куклы в стороны.

Тринадцать лет - пробуждение пола. Мне проще - мой пол пробудился в одиннадцать и в тринадцать я уже общался с «мамками», поэтому смотреть на голых кукол и на различные порнокарточки, во множестве продаваемые в школе, мне неинтересно. Картинка, какая бы она не была завлекательная, никогда не сравнится с живым теплом, пусть даже неказистого, женского тела.

- Чему они детей учат! - вдруг заявляет Игорь.

- Ты, это, о чем? - спрашиваю я, не понимая, куда он клонит, поскольку ищу табачный схрон среди ветвей дерева. На случай, если пойдет дождь, мы прячем сигареты в железной банке из-под растворимого кофе за четыре рубля, которую я украл с собственной кухни, сказавши матери, что случайно уронил ее и, опять же, совершенно случайно, наступил на нее. Мать собиралась в ней держать чай, поэтому расстроилась, но не сердилась. Хотя ей придется со следующей получки опять купить за четыре рубля кофе и, вот после этого, она будет несколько дней ходить злая. Все же для нее это большие деньги - обычно она покупает одну банку в четверть. Ну и фиг с ней, я буду осторожен, а банка нам очень нужна, к тому же в ней сигареты приобретают приятный кофейный аромат.

Наконец я нашел банку и переспросил Леона:

- Так о чем это ты трепал?

- Чему, суки, детей учат! - повторил он.

- Чему?

- А тому-то! Пизды-то нет! - хохотнув, продолжил Игорь, для верности еще раз разведя ноги куклы в стороны, продемонстрировав мне ее гладкий лобок.

- Ну, понеслось - подумал я - сейчас растравит душу, загорится все во мне, придется к мамке-ольке идти, а она выпивает, курит и отвратительно пахнет перегаром. А что делать, когда прижмет? И мама Оля сойдет!

- Надо исправить ошибку! - закурив, произнес Леон и, не выпуская «Дымка» изо рта, потянулся в задний карман брюк за ножичком. Достав его, он начал ковырять им в промежности куклы, при этом, как-то странненько прихохатывая.

- Во какая! - заорал он так, что сигарета едва не вылетела у него изо рта и повернул куклу раздвинутыми ногами ко мне.

На меня смотрела грубо прорезанная круглая дырка, не имеющая ничего общего с настоящей. Мне стало скучно... А ему - нет.

- А вот это!.. Мужик! Целку порвал! - сказал он, засовывая в проковырянное отверстие нож. После чего дико заржал, закашлялся дымом и, все-таки, уронил недокуренную сигарету.

- Вот только крови не хватает! - глупо добавил он, пытаясь при этом поднять с земли окурок.

- Крови?.. - подумалось мне - крови...

Я глянул на куклу и как-то, неожиданно, вспомнил, что где-то в каком-то журнале читал как киношники делают для фильмов кровь из кетчупа, который имеет похожий цвет и внешний вид.

Кетчупа у нас тогда не было, но была же томатная паста!

И вот тут-то у меня созрел план шутки, которая должна стать самой потрясающей, можно сказать феноменальной, если удастся.

Мы-то жили в пятиэтажках - без лифтов. А в Светкином доме есть лифты, поскольку там девять этажей. В лифте две двери - внешняя железная с маленьким овальным окошком, покрытым грязью, через которое ни хрена не видно, и внутренняя - наполовину стеклянная, распашная. Но в третьем подъезде у нашего приятеля Григоряна, эти стекла матовые - непрозрачные!!!

Поэтому аккуратно, поздно вечером, кладем в лифт куклу с воткнутым в нее ножиком, обливаем все томатами, закрываем двери и ждем, что будет. А должно быть классно! Шуму и визгу на весь дом.

Ну, прям, как по заказу, через два дня, мать притащила домой трехлитровую банку аджики, сваренную ее подругой Нинкой Картошкиной. Я выпросил у нее немного, как будто бы поесть с Игорем Леоновым. Она позволила отлить майонезную баночку.

Голливуд бы сдох от зависти, увидев ужасную картину детской смерти. Их фильмы ужасов не годились нашей шутке даже в подметки! Мать дала мне слишком много аджики и это усугубило ужас. Весь угол лифта, где лежала кукла, был залит ею, капли забрызгали потолок, соседние стены, а по полу растекались кровавые ручейки.

Из спины куклы торчал новенький кухонный нож, купленный нами в Кунцево, куда мы специально съездили за ним. Так - на всякий случай - подальше от дома.

Аджики было настолько много, что остатки ее, вместе с банкой, мы выбросили в мусоропровод. О чем потом сожалели, ну, да, все обошлось. Когда я стал закрывать двери лифта, то Леон тщательно протер все ручки взятой из дома старой тряпкой, которую он малось намылил, отчего его карман был такой мокрый будто бы он обоссался. Чтобы не было отпечатков - пояснил он. Сказывались «Следствие ведут ЗнаТоКи».

- Надо еще и дверь в подъезд протереть - добавил он.

Мы делали это совершенно спокойно, поскольку стояли на самом последнем, девятом, этаже, где жили двое пропойц, почти не выходящих из дома, и две старушки, рано ложащиеся спать.

Потом мы спустились по лестнице вниз и стали ждать...

Нам подфартило - прямо напротив дома росли кусты, вымахавшие, за десять лет после постройки здания, в громадную, непроходимую, непроницаемую, живую изгородь. Но для нас, пацанов, пролезть через нее и затаиться там было пару пустяков.

Ждать пришлось долго, поскольку никто не возвращался поздно вечером домой. В те времена, рано закрывающихся магазинов, вечером на улице людей почти не встречалось, тем более летом, когда все на дачах, а по телевизору любимая программа «Время», после которой будет кино.

Но вот, пожилая, да уж и не такая и пожилая, пара возвращается, судя по ихнему прикиду, из театра. В платье, в костюме, в галстуке. Какие-то незнакомые, хотя живущих в светкином доме, мы знали плохо. Идут вдоль дома... гадаем - в какой же подъезд?

И тут - как обожгло - сворачивают в третий!

Мы замерли и напряглись, считая - входят, поднимаются по лесенке, нажимают кнопку, лифт тащится с девятого этажа...

И тут дикий, душераздирающий крик!

Через секунду дверь подъезда распахнулась и оттуда вылетела женщина вся растрепанная - помогите, помогите, помогите... заплелась в ногах и рухнула на асфальт.

Класс! Вот это оборот! В доме начали зажигаться окна, заскрипели балконные двери. Народ заинтересовался происшедшим. Поэтому нам, чтобы не быть пойманными, тихонечко, задворками, вкругаля пришлось пробираться в свой двор, который был довольно далеко от светкиного дома.

Грамотные ребята, (опять же подмогли все те же «ЗнаТоКи») мы знали, что преступника всегда влечет к месту преступления, поэтому даже купили себе новую пачку сигарет и не ходили курить в наш заветный кустарник, поскольку он был поблизости от светкиного дома.

Поэтому только почти через две недели, возвращаясь вместе с мамкой из Гастронома, мы встретили какую-то ее приятельницу по старой работе, живущую в светкином доме. И она поведала, что недавно у них произошло ужасное событие. Прямо на лестничной площадке, от испуга, скончался не старый еще человек!

Короче, какой-то Лев Сергеевич, живущий или скорее, живший, в третьем подъезде, недавно приехавший в этот дом, откуда-то из Сибири или Дальнего Востока, где он, то ли работал, то ли служил, возвращаясь домой из театра Оперетты вместе со своей супругой Лизаветой Яковлевной, скончался от сердечного приступа, открыв дверь лифта, когда увидел там окровавленного ребенка с ножом в сердце, оказавшимся куклой, измазанной красной краской.

Я чуть было не проговорился, едва не сказав - не краской, а аджикой! Но вовремя смолчал, осознав, что мы зашли слишком далеко. И на нас теперь висит не мелкое хулиганство, а непреднамеренное убийство. По примеру старших парней, уже вернувшихся с зоны, мы, в детстве, учили уголовный кодекс, чтобы блеснуть своими познаниями перед «чистенькими» маменькиными сынками состоятельных родителей.

Оказалось, что и супруга его, хоть и осталась жива, но тоже сильно пострадала, выбегая на улицу с криком «Караул!». Что-то она там себе такое сломала из-за чего вряд ли будет в дальнейшем ходить. А если и будет, то с большим трудом.

Е-мое! Причинение тяжких телесных повреждений - мелькнуло в моей голове. Еще одна «забойная» статья!

Мать с подругой стали обсуждать происшедшее, а я, тем временем, подзуживал и поддакивал, напирая, в основном, на краску, которую я называл не иначе, как масляная. Чтобы не дай ты бог, мать не вспомнила про то, как я у нее выпросил баночку аджики. Ну и заодно, естественно, прислушивался, как идет следствие. Судя по рассказам, следствие зашло в тупик. Никто ничего не видел, никто ничего не слышал. Из соседней пятиэтажки видели каких-то пьяных, валявшихся в кустах (при этих словах холод пробежал у меня по спине). Да, и где-то у 131 школы женщина видела двух взволнованных мальчишек, явно куда-то спешащих (мне опять стало страшно). Лиц она их не разглядела, а одежда в те годы у всех была одинаковая - темная да неказистая, Поэтому этот след тоже увял.

Милицию сильно удивил тот факт, что были уничтожены все отпечатки пальцев - причем смыты с мылом, что в их практике встречается в первый раз. Поэтому они предпологают, что это было продуманное планомерное убийство. Тот, кто это сделал, дожен был знать, что в прошлом году, теперь уже покойный, перенес инфаркт и любое потрясение может его убить.

Долго они еще толкли воду в ступе, пытаясь понять - за что и кто так жестоко наказал этого человека или это все же была чья-то идиотская шутка.

А в конце разговора, моя мать, всегда гордившаяся своей начитанностью и образованностью (вечерний техникум окончила) добавила: «Получается - сделали куклу Вуду - воткнули в нее нож и убили человека! Прям колдовство какое-то!»

Они расстались. А я шел за матерью на негнущихся ногах, а в голове свистело так, как у меня начало свистеть только после сорокалетия. Мысли путались, но одно было совершенно ясно

- Натворили! - Что с нами будет, если кто-нибудь узнает? Пиздец! Тюрьма!

 

Наш страх был настолько велик, что мы не только не заходили в светкин двор больше года, но и забыли начисто о происшедшем. Забыли по-настоящему, чтобы не дай бог, случайно не проговориться. Забыли настолько, что никому об этом не рассказывали вот уже столько лет.

Теперь, я могу покаяться - Леон в прошлом году скончался.

А мертвые сраму не имут, поэтому вся вина ложится на одного меня.

Каюсь!

Дурак!

© Copyright: Владимир Юрков, 2017

Регистрационный номер №0390278

от 10 июля 2017

[Скрыть] Регистрационный номер 0390278 выдан для произведения: Кукла Вуду

Мудрец, на то и мудрец, чтобы точно предсказать последствия любого события, глупцу этого не дано - он обязательно ошибется, а дурак - попросту не задумается о последствиях.

В детстве, мы, практически всегда, поступали наугад, сначала делая, а потом задумываясь - что же мы такое натворили. А зря! Ведь последствия наших выходок, порою, откладывали отпечаток на всю нашу дальнейшую жизнь, а иногда, просто выворачивали ее наизнанку. Но бывало, что наши поступки изменяли судьбы других людей и, зачастую, не к лучшему.

Вот об одном таком случае я и хочу рассказать.

 

Каникулы.

Мы с Игорьком Леоновым маемся дурью во дворе.

Скучно. Никого нет. Все разъехались, кто - в лагеря, но большинство - на дачи или к родным в деревню.

И только у нас двоих нет, ни дачи, ни деревни, ни родных. Родители Игорька работают посменно, причем, зачастую, в разные смены, поэтому видят друг друга изредка - им не до дачи. Дай бог сына-оболтуса до восьмого класса дотянуть, и в ПТУ отправить стипендию получать. Я даже не знаю есть ли у него дедушки-бабушки. Может и есть, да только так далеко, что он туда и за десять дней не доедет. Да и не нужен он, явно, там.

Моя же мать, родившаяся, выросшая и проведшая всю свою жизнь, безвыездно, в Москве, приходит в ужас только от одного слова «земля». Для нее это - непосильный труд, грязь, постыдное занятие, достойное только совершенно никчемных, опустившихся, особей мужского и женского пола.

Поэтому мы, вдвоем с Леоном, все лето слоняемся по двору в поисках - чем бы занять свои руки. Даже побить толком некого. С особо старшими, которые уже ходят на работу, мы связываться боимся - наполучаем... Ровесников нет... ну не дошколят же трескать!

Когда погода позволяет, можно доехать до Серебряного бора и искупавшись в Москва-реке, пошарить по зарослям в поисках милующихся под кустом парочек, чтобы напугать их до смерти. Мать говорила мне, что испуг, в таком деле, приводит к тому, что влагалище защемляет член и любовники не могут рассоединиться без медицинской помощи. В старые времена, добавляла она, женщину даже убивали, чтобы освободить мужчину.

Откуда она это взяла - черт ее знает. И нам, естественно, это захотелось проверить, хотя все поставленные эксперименты давали лишь отрицательный результат. Никого не защемило! А один, не в меру горячий гость с юга, с такой скоростью, размахивая восставшим членом, гнался за нами с ножом в руке, что мы уж решили - копец нам! Наделись на перо! Зарежет гад! Свои, невыпущенные в бабу, силы, он вложил в бег, поэтому расстояние между нами неуклонно сокращалось. Слава Богу. что мы вынеслись в людное место, возле пруда, где вид обнаженного кавказца с мохнатой грудью, «копьем наперевес» и ножом в руке, вызвал такой визг и крики, что он повернул обратно. А мы, пробежав еще метров сто, перекинулись через забор какой-то дачи и, завалившись на землю, пролежали, наверное, часа два, пока наконец отдышались. После чего, осторожно оглядываясь по сторонам, короткими перебежками, добрались до троллейбусного круга, где притаились, в ожидании троллейбуса, в здании диспетчерской. Там была столовая и вкусно пахло едой и какая-то сердобольная женщина, увидев нас, испуганных и усталых, сжалилась над нами и дала по булочке на брата.

Ну ничего - испугались-то мы знатно, зато потом - сколько смеху, сколько бравады, сколько разговоров было. Очутившись в безопасности, мы почувствовали себя героями, тем более, что весь двор целую четверть, если не больше, только и вспоминал об этом. Хотя в то лето мы больше в Серебряном бору не появлялись. Нет, не скажу, что нам было страшно встретить того грузина... просто не хотелось.

А, если честно, то месяца два, после случившегося, мы взрагивали, если замечали на себе пристальный взгляд нерусского человека. Тот волосатый с ножом никак не выходил из памяти.

Но сегодня прохладно и пасмурно, поэтому о купании не может идти и речи. Зато есть другое занятие, скрашивающее людям скучные однообразные часы - курение. За вьющимся из сигареты дымком, время летит незаметно, горести, страхи и печали уходят куда-то далеко, а настроение становится легким и безмятежным. Еще вчера мы купили у ветерана, сидящего рядом с гастрономом напротив магазина «Радуга», пачку «Дымка» и теперь самое время воспользоваться ею. Но мы еще не настолько смелы, как старшие ребята, что запросто курят, стоя около подъездов, наравне со взрослыми. Мы не то, чтобы боимся, а может опасаемся, но вернее всего - стесняемся, поэтому смолим в укромных местах. Например, нами давно облюбован здоровенный куст за 831 школой, где не только нас, но даже, испускаемого нами, дыма не видать.

Дорога туда ведет мимо мусорных ящиков. В нас еще жива давнишняя детская привычка - выискивать что-нибудь интересное в помойке. Поэтому Леон останавливается и запускает между мусорными баками руку, вытаскивая оттуда... куклу!

Изрядно потрепанную девчачью пластиковую куклу. Я гляжу на него с удивлением, а он, вертя эту игрушку за единственную оставшуюся руку, ощеривается во весь рот. Довольный!

- На хрен она тебе? - спрашиваю я.

- На ней трусов нет! - с гыгыканьем отвечает Игорь.

- Тебе-то что? - продолжаю допытываться я.

- И-н-т-е-р-е-с-н-о - нараспев проговаривает Леон, разводя ноги куклы в стороны.

Тринадцать лет - пробуждение пола. Мне проще - мой пол пробудился в одиннадцать и в тринадцать я уже общался с «мамками», поэтому смотреть на голых кукол и на различные порнокарточки, во множестве продаваемые в школе, мне неинтересно. Картинка, какая бы она не была завлекательная, никогда не сравнится с живым теплом, пусть даже неказистого, женского тела.

- Чему они детей учат! - вдруг заявляет Игорь.

- Ты, это, о чем? - спрашиваю я, не понимая, куда он клонит, поскольку ищу табачный схрон среди ветвей дерева. На случай, если пойдет дождь, мы прячем сигареты в железной банке из-под растворимого кофе за четыре рубля, которую я украл с собственной кухни, сказавши матери, что случайно уронил ее и, опять же, совершенно случайно, наступил на нее. Мать собиралась в ней держать чай, поэтому расстроилась, но не сердилась. Хотя ей придется со следующей получки опять купить за четыре рубля кофе и, вот после этого, она будет несколько дней ходить злая. Все же для нее это большие деньги - обычно она покупает одну банку в четверть. Ну и фиг с ней, я буду осторожен, а банка нам очень нужна, к тому же в ней сигареты приобретают приятный кофейный аромат.

Наконец я нашел банку и переспросил Леона:

- Так о чем это ты трепал?

- Чему, суки, детей учат! - повторил он.

- Чему?

- А тому-то! Пизды-то нет! - хохотнув, продолжил Игорь, для верности еще раз разведя ноги куклы в стороны, продемонстрировав мне ее гладкий лобок.

- Ну, понеслось - подумал я - сейчас растравит душу, загорится все во мне, придется к мамке-ольке идти, а она выпивает, курит и отвратительно пахнет перегаром. А что делать, когда прижмет? И мама Оля сойдет!

- Надо исправить ошибку! - закурив, произнес Леон и, не выпуская «Дымка» изо рта, потянулся в задний карман брюк за ножичком. Достав его, он начал ковырять им в промежности куклы, при этом, как-то странненько прихохатывая.

- Во какая! - заорал он так, что сигарета едва не вылетела у него изо рта и повернул куклу раздвинутыми ногами ко мне.

На меня смотрела грубо прорезанная круглая дырка, не имеющая ничего общего с настоящей. Мне стало скучно... А ему - нет.

- А вот это!.. Мужик! Целку порвал! - сказал он, засовывая в проковырянное отверстие нож. После чего дико заржал, закашлялся дымом и, все-таки, уронил недокуренную сигарету.

- Вот только крови не хватает! - глупо добавил он, пытаясь при этом поднять с земли окурок.

- Крови?.. - подумалось мне - крови...

Я глянул на куклу и как-то, неожиданно, вспомнил, что где-то в каком-то журнале читал как киношники делают для фильмов кровь из кетчупа, который имеет похожий цвет и внешний вид.

Кетчупа у нас тогда не было, но была же томатная паста!

И вот тут-то у меня созрел план шутки, которая должна стать самой потрясающей, можно сказать феноменальной, если удастся.

Мы-то жили в пятиэтажках - без лифтов. А в Светкином доме есть лифты, поскольку там девять этажей. В лифте две двери - внешняя железная с маленьким овальным окошком, покрытым грязью, через которое ни хрена не видно, и внутренняя - наполовину стеклянная, распашная. Но в третьем подъезде у нашего приятеля Григоряна, эти стекла матовые - непрозрачные!!!

Поэтому аккуратно, поздно вечером, кладем в лифт куклу с воткнутым в нее ножиком, обливаем все томатами, закрываем двери и ждем, что будет. А должно быть классно! Шуму и визгу на весь дом.

Ну, прям, как по заказу, через два дня, мать притащила домой трехлитровую банку аджики, сваренную ее подругой Нинкой Картошкиной. Я выпросил у нее немного, как будто бы поесть с Игорем Леоновым. Она позволила отлить майонезную баночку.

Голливуд бы сдох от зависти, увидев ужасную картину детской смерти. Их фильмы ужасов не годились нашей шутке даже в подметки! Мать дала мне слишком много аджики и это усугубило ужас. Весь угол лифта, где лежала кукла, был залит ею, капли забрызгали потолок, соседние стены, а по полу растекались кровавые ручейки.

Из спины куклы торчал новенький кухонный нож, купленный нами в Кунцево, куда мы специально съездили за ним. Так - на всякий случай - подальше от дома.

Аджики было настолько много, что остатки ее, вместе с банкой, мы выбросили в мусоропровод. О чем потом сожалели, ну, да, все обошлось. Когда я стал закрывать двери лифта, то Леон тщательно протер все ручки взятой из дома старой тряпкой, которую он малось намылил, отчего его карман был такой мокрый будто бы он обоссался. Чтобы не было отпечатков - пояснил он. Сказывались «Следствие ведут ЗнаТоКи».

- Надо еще и дверь в подъезд протереть - добавил он.

Мы делали это совершенно спокойно, поскольку стояли на самом последнем, девятом, этаже, где жили двое пропойц, почти не выходящих из дома, и две старушки, рано ложащиеся спать.

Потом мы спустились по лестнице вниз и стали ждать...

Нам подфартило - прямо напротив дома росли кусты, вымахавшие, за десять лет после постройки здания, в громадную, непроходимую, непроницаемую, живую изгородь. Но для нас, пацанов, пролезть через нее и затаиться там было пару пустяков.

Ждать пришлось долго, поскольку никто не возвращался поздно вечером домой. В те времена, рано закрывающихся магазинов, вечером на улице людей почти не встречалось, тем более летом, когда все на дачах, а по телевизору любимая программа «Время», после которой будет кино.

Но вот, пожилая, да уж и не такая и пожилая, пара возвращается, судя по ихнему прикиду, из театра. В платье, в костюме, в галстуке. Какие-то незнакомые, хотя живущих в светкином доме, мы знали плохо. Идут вдоль дома... гадаем - в какой же подъезд?

И тут - как обожгло - сворачивают в третий!

Мы замерли и напряглись, считая - входят, поднимаются по лесенке, нажимают кнопку, лифт тащится с девятого этажа...

И тут дикий, душераздирающий крик!

Через секунду дверь подъезда распахнулась и оттуда вылетела женщина вся растрепанная - помогите, помогите, помогите... заплелась в ногах и рухнула на асфальт.

Класс! Вот это оборот! В доме начали зажигаться окна, заскрипели балконные двери. Народ заинтересовался происшедшим. Поэтому нам, чтобы не быть пойманными, тихонечко, задворками, вкругаля пришлось пробираться в свой двор, который был довольно далеко от светкиного дома.

Грамотные ребята, (опять же подмогли все те же «ЗнаТоКи») мы знали, что преступника всегда влечет к месту преступления, поэтому даже купили себе новую пачку сигарет и не ходили курить в наш заветный кустарник, поскольку он был поблизости от светкиного дома.

Поэтому только почти через две недели, возвращаясь вместе с мамкой из Гастронома, мы встретили какую-то ее приятельницу по старой работе, живущую в светкином доме. И она поведала, что недавно у них произошло ужасное событие. Прямо на лестничной площадке, от испуга, скончался не старый еще человек!

Короче, какой-то Лев Сергеевич, живущий или скорее, живший, в третьем подъезде, недавно приехавший в этот дом, откуда-то из Сибири или Дальнего Востока, где он, то ли работал, то ли служил, возвращаясь домой из театра Оперетты вместе со своей супругой Лизаветой Яковлевной, скончался от сердечного приступа, открыв дверь лифта, когда увидел там окровавленного ребенка с ножом в сердце, оказавшимся куклой, измазанной красной краской.

Я чуть было не проговорился, едва не сказав - не краской, а аджикой! Но вовремя смолчал, осознав, что мы зашли слишком далеко. И на нас теперь висит не мелкое хулиганство, а непреднамеренное убийство. По примеру старших парней, уже вернувшихся с зоны, мы, в детстве, учили уголовный кодекс, чтобы блеснуть своими познаниями перед «чистенькими» маменькиными сынками состоятельных родителей.

Оказалось, что и супруга его, хоть и осталась жива, но тоже сильно пострадала, выбегая на улицу с криком «Караул!». Что-то она там себе такое сломала из-за чего вряд ли будет в дальнейшем ходить. А если и будет, то с большим трудом.

Е-мое! Причинение тяжких телесных повреждений - мелькнуло в моей голове. Еще одна «забойная» статья!

Мать с подругой стали обсуждать происшедшее, а я, тем временем, подзуживал и поддакивал, напирая, в основном, на краску, которую я называл не иначе, как масляная. Чтобы не дай ты бог, мать не вспомнила про то, как я у нее выпросил баночку аджики. Ну и заодно, естественно, прислушивался, как идет следствие. Судя по рассказам, следствие зашло в тупик. Никто ничего не видел, никто ничего не слышал. Из соседней пятиэтажки видели каких-то пьяных, валявшихся в кустах (при этих словах холод пробежал у меня по спине). Да, и где-то у 131 школы женщина видела двух взволнованных мальчишек, явно куда-то спешащих (мне опять стало страшно). Лиц она их не разглядела, а одежда в те годы у всех была одинаковая - темная да неказистая, Поэтому этот след тоже увял.

Милицию сильно удивил тот факт, что были уничтожены все отпечатки пальцев - причем смыты с мылом, что в их практике встречается в первый раз. Поэтому они предпологают, что это было продуманное планомерное убийство. Тот, кто это сделал, дожен был знать, что в прошлом году, теперь уже покойный, перенес инфаркт и любое потрясение может его убить.

Долго они еще толкли воду в ступе, пытаясь понять - за что и кто так жестоко наказал этого человека или это все же была чья-то идиотская шутка.

А в конце разговора, моя мать, всегда гордившаяся своей начитанностью и образованностью (вечерний техникум окончила) добавила: «Получается - сделали куклу Вуду - воткнули в нее нож и убили человека! Прям колдовство какое-то!»

Они расстались. А я шел за матерью на негнущихся ногах, а в голове свистело так, как у меня начало свистеть только после сорокалетия. Мысли путались, но одно было совершенно ясно

- Натворили! - Что с нами будет, если кто-нибудь узнает? Пиздец! Тюрьма!

 

Наш страх был настолько велик, что мы не только не заходили в светкин двор больше года, но и забыли начисто о происшедшем. Забыли по-настоящему, чтобы не дай бог, случайно не проговориться. Забыли настолько, что никому об этом не рассказывали вот уже столько лет.

Теперь, я могу покаяться - Леон в прошлом году скончался.

А мертвые сраму не имут, поэтому вся вина ложится на одного меня.

Каюсь!

Дурак!

 

Оспа

1971 г. Ложь во спасение