Командировка

            Спорить с Владыкой – гиблое дело. Один уже пытался и полетел осознавать свою неправоту прямиком во тьму. Но поканючить можно, хотя бы для порядка – это архистратиг Габриэль точно знал, и не преминул воспользоваться:
–Ну почему я?!  
            Владыка молчал. Это молчание – и суровое, и тягостное, отрезвило Габриэля и он поспешил продолжить свою мысль:
–Это же простое задание! Любой архангел с ним справиться! Отправьте, например, Михаила! Да, его и отправьте! Ему подземный мир, похоже, дом родной, раз он именно там себе друга нашёл, а не в наших…
–Михаил верил в спасение демона из пут преисподней, – голос Владыки мягкий, но у Габриэля тотчас пропадает всякое желание развивать свою мысль. – Он увидел в Сельдфигейзере свет и потому поверил в него, и он рискнул собою и своим положением для демона.
            Габриэль промолчал. Ему нельзя было иметь иного мнения, но если мнение не высказывать, то оно, вроде бы и не существует, так? Габриэль считал, что это так и про себя думал, что Михаил рискнул не из-за милосердия к Сельдфигейзеру, а из-за нехватки благоразумия: между подземным царством и царством небесным могла начаться война! Сам Михаил мог быть низвергнут, а ради чего? Чтобы щёлкнуть по носу Подземных, мол, видите, ваш демон к людям подался?
            Габриэль бы так не рискнул…наверное. Он не знал. У него не было своего мнения на этот счёт, да и он не стремился убедиться в своей правоте или поразиться своему заблуждению.
–И всё-таки, Владыка, – Габриэль слегка склонил голову набок, показывая, что услышал и понял, – почему отправляюсь я? что за надобность…то есть, я не против, я не отлыниваю, я просто не могу понять. Это же всего лишь рабочая поездка, командировка, спуск до Подземных. Любой архангел…
–Это не спуск в рабочем порядке, – поправил Владыка всё также мягко. В глазах его оставалось то самое тихое выражение, которому однако, нельзя было поддаваться. Габриэль знал, что Владыка бывает в гневе очень страшен, и что та тишина и ясность взгляда, имеет привычку в таком случае, становится грозящим праведным пламенем.
            У Габриэля не могло пересохнуть в горле – это людское. Но у него что-то всё-таки защипало от нехорошего предчувствия.
–Не в рабочем? – тонко спросил Габриэль, поперхнулся, услышав свой голос, устыдился, и повторил уже грубее, – не в рабочем?!
–Это как отпуск, – подтвердил Владыка. – Я не могу тебе здесь приказать, и не могу доверить это дело архангелам, поскольку дело сложное и очень деликатное. Я прошу тебя как друга, я прошу тебя о помощи.
            Габриэлю стало совсем нехорошо. После такого, как он ясно помнил, обращения, Моисей был вынужден десятки лет скитаться по пустыне; Ной на потеху Месопотамии строить ковчег, а Авраам отправился на гору Мориа…  что же ждало Габриэля?
–Я прошу у тебя уйти в отпуск на несколько дней и, как гостя спуститься в Подземное Царство, чтобы передать этот свёрток… – в руках Владыки появился невесомый, но плотно свёрнутый кулёк. Габриэль подавил любопытство и спросил только:
–Передать кому?
–Отдай Азазелю. Напрямую ему.
            Становилось только хуже и путанее.
            Габриэль помнил Азазеля ещё архангелом и архистратигом, сам габриэль тогда был ещё молод, а Азазель уже приобрёл себе славу воителя. Мастер меча, верный страж…о, как болезненно было его предательство! Едва ли не такое же горькое, как предательство Светоносного златокудрого Люцифера!
            Габриэль помнил, что никто не смог убить Азазеля – все уцелевшие в битве архангелы были слабее, и тогда сам Владыка отсёк Азазелю крылья, и сгорели они в руках его до губительного Ничто, и сам же, рукою своей, вышвырнул Азазеля в Подземное Царство. Но Азазель не был подобен многим павшим ангелам, и лихо развернулся в полную мощь на новом месте, кажется, даже не сожалея о своём падении.
–Азазелю?! – Габриэль знал, что должен подавить своё удивление, не по рангу ему, архистратигу, удивляться!
–Азазелю, – подтвердил Владыка.
–А если он не возьмет? – это не было самым важным вопросом, но вопросов было слишком много и нужно было спросить о чём-нибудь.
–Возьмёт, – Владыка тихо улыбнулся и коснулся пальцами свёртка, оставляя какую-то метку, которую Габриэль понять и прочесть не мог. И даже не почувствовал. Видимо, эта метка предназначалась для самого Азазеля.
–А…– Габриэль попытался собраться с мыслями, – а почему я должен отправиться как это…ну, люди ещё…как частное лицо?
–Потому что это не рабочее дело, а моя личная просьба. Если отправить тебя в рабочем порядке, то кто-нибудь из архангелов спросит, куда ты уходил и почему.
            Габриэль кивнул – он понял. Лгать ангелы, а уж тем более архангелы и архистратиг не могли. Если же кто спросит, хотя бы в шутку, придётся отмолчаться, а нет лучше и жирнее повода для пересудов и толков, чем молчание в ответ на вопрос. Домыслы будут.
            Если же Габриэль уйдёт в отпуск на несколько дней, или хотя бы часов, то тогда его пути будут его собственными путями. А по закону Небесного Царства никто не смеет спрашивать о подобном.
–А если они меня не пустят? – Габриэль чувствовал, что не хочет отправляться в Подземное Царство, но Владыке не откажешь даже в такой просьбе.
–Пустят, – спокойно отозвался Владыка, но Габриэль и сам знал, что сказал глупость: конечно же, его пустят, Подземному Царству будет очень любопытно поглядеть на своего врага, на предводителя армии архангелов, и пощёлкать лишний раз со стен и кругов своих клыками, пальцами, повыть в коридорах, по которым он пройдёт, просто из вредности, чтобы напомнить ему о сути Подземного Царства, о запустении и тлене его.
–Выполнишь мою просьбу? – спросил Владыка, словно нуждался в ответе.
            Габриэль склонил голову:
–Всё, что угодно, Владыка!
***
            Собираться было недолго, но Габриэль, прикрываясь тщательностью сборов, растягивал это. Сначала он написал подобающее заявление, где отпросился на сутки со своего поста, затем сам отнёс заявление на резолюцию в Канцелярию.
            В Канцелярии его попытались пропустить без очереди, но Габриэль всех заверил, что дождётся самостоятельно и даже сам пропустил одного юного ангела вперёд себя. Но, хочешь ты или нет, а время не бесконечно. В конце концов, оттягивать было нельзя и Габриэль, получив на своё заявление резолюцию согласования, признал это лучше других.
            Он сам спустился в Оружейную, где отдал меч, доспехи и Животворящее Пламя, нудно сверял каждую букву в описи принятого имущества прежде, чем поставить свою подпись, затем долго переодевался в походное, самостоятельно перешнуровывая мантию.
            Даже расчёсывался он в этот раз особенно долго, но не помогло. Поручение (вернее поручение, замаскированное под просьбу), никуда не делось, апокалипсис не начался, бунт никто не поднял и Габриэля никто из отпуска не отозвал, и это всё означало, что нужно отправляться в путь.
            Габриэль прощупал невесомый свёрток, полученный от Владыки, но не смог даже примерно понять, что там. Бумага или не бумага? Ткань или не ткань… любопытство, конечно, разбирало, но Владыка поставил свою печать на сверток, и развернуть его мог только тот, кому этот свёрток предназначался.
–Ну спасибо, Владыка…– прошептал Габриэль, на всякий случай, не глядя в сторону Его Чертога, – меня, архистратига, и в простые курьеры!
            За подобную фразу можно было получить разжалование, но все ангелы и архангелы потихоньку ругались, и сейчас Габриэлю нужно было деть куда-то своё возмущение, чем он и воспользовался.
            Оглядев свои покои, Габриэль, наконец, покинул Небесное Царство и отправился выполнять поручение, вспомнив древний принцип, названный остроумными людьми «съешь с утра лягушку». Суть его сводилась к тому, что все неприятные дела надо делать с утра, чтобы к вечеру уже быть бодрее и собраннее и подзабыть о неприятном утре. Люди придумали такой принцип себе для того, чтобы хранить внутреннее равновесие и вырабатывать наибольшую продуктивность, но оказалось, что подобный принцип сработал и на представителе Небесного Царства, решившему, наконец, что чем раньше он покончит со всей этой непонятной ерундой, тем быстрее всё забудется.
            Приняв это, Габриэль поспешил.
***
            Если Небесное Царство начиналось с длинной полупрозрачной лестницы, то Подземное начиналось с петляющих переулков и первым был мерзкий синевато-зеленистый переулок Утопленников.
            Вход в этот переулок был коварно замаскирован в одном из озёр людского мира. Люди, живущие в этом месте, наблюдали порою, странности, и сначала полагали колдовство в этом озере, а потом пришли к выводу, что здесь обитает какое-то древнее чудовище. Чудовище они, между прочим, пытались отыскать на протяжении всех веков, в последнее время даже опасно близко плавали ко входу в переулок Утопленников, но никакого чудовища всё ещё не находили. Да и не могли найти – все активности в виде бликов, теней, звуков, колебаний воды были вызваны тем, что здесь располагалась одна из входных дверей в Подземное Царство. Но люди того не знали, продолжали верить и искать что-то своё, параллельно зарабатывая на придуманных рассказах о таинственном чудовище и фальсификациях.
            Подземное Царство веселилось, Небесное хмурилось, но сделать ничего объективно не могло – это не их территория.
            Сейчас Габриэль, став невидимкой для людского взора, доплыл до середины озера, стараясь не замечать неуходящих, кажется даже поселившихся здесь туристов, и, достигнув нужной точки, нырнул…
            Он погружался в холодную воду, и слышал сквозь глухоту её, как завизжал кто-то из туристов, заметив, как расходятся круги в самом центре озера.
            Но что было делать? Подземное царство развлекалось и заставляло всех своих гостей потворствовать своему развлечению.
            Габриэль коснулся дна, и дно, почуяв его касание, деформировалось и образовало провал, позволяя ему спуститься туда, куда не было спуска живым. Там он встал на ноги, привычно оглядел мерцающие синеватые стены, покрытые вековой слизью, услышал шелест змеящихся по нестойкому дну водорослей…
            Его уже ждали. Удивляться этому не следовало – конечно, архистратиг, даже без доспехов, решивший прогуляться до Подземного – это не шутка, это всегда интрига.
–Доброго дня, – Габриэль коснулся ладонью лба, приветствуя непримиримого врага.
            Демон, ожидавший его, хмыкнул, обнажая острый ряд клыков:
–Заблудился, архистратиг?
            Габриэль улыбнулся. Улыбаться Велиалу – своему павшему соратнику – было глупо, но не улыбнуться абсурдности Габриэль не мог. Велиал был одним из первых архангелов, созданных Владыкой, даже принимал участие в сотворении мира, но однажды его сгубила гордыня – он отказался служить человеку, сочтя себя выше его. Велиал упал последним, но если сравнивать этот уход с уходом разгневанного человека, то Велиал так хлопнул дверью напоследок за собой, что мир содрогнулся.
            И то, что Велиал встретил Габриэля, уже говорило о том, какую значимость предают визиту архистратига в Подземном Царстве.
–Не заблудился, я по делу, – Габиэль решил не поддаваться на шуточки.
–Без доспехов, без оружия…– Велиал, конечно, приметил всё это. Он сам был архистратигом и знал, что значит явиться вот так, как обычный ангел. – Тайный визит, надо полагать?
            Габриэль промолчал. Ангелы, а уж тем более их высшие чины не лгут.
–Тайный…– Велиалу и не нужен был ответ. – У тебя послание?
–Я должен передать кое-что Азазелю, – признался Габриэль.
–Можешь дать мне, я передам, клянусь тьмой! – Велиал протянул широкую ладонь, когда-то покаравшую Гоморру, в дружеском жесте.
–Лично в руки, – предложение было соблазнительным, но не то это было место и не то было время, чтобы принять его.
–Я передам! – Велиал снова был оскорблён, – ты что, архистратиг, полагаешь, что я…
–У меня прямое повеление. Лично в руки Азазелю.
            Велиал помедлил с решением. Ему очень хотелось не пропустить архистратига, очень хотелось оставить его стоять у ворот, но мечты-мечты. Велиал когда-то полагал свою службу у Владыки ярмом, но оказалось, что свободы нет и во тьме, и более того, местная дисциплина вообще не терпит спора и не знает пощады. Но Велиал был заносчив и горд, и он никогда не признает за собой ошибки.
            «И где Михаил мог увидеть в этом мире проблеск света?» – искренне недоумевал Габриэль, глядя на ту борьбу тщеславия и страха, что была сейчас в лице Велиала. Велиал, конечно. Не был единственным демоном Подземного, но неужели спасённый Михаилом Сельдфигейзер был другим и так отличался от всех, кого знал сам Габриэль?
–А я тебя не пропущу, – ухмыльнулся Велиал, – вдруг ты несешь опасность для нас? Письма с тобой нет, приказа тоже. Ты не наслужбе, а частное лицо. А это значит, что я могу дать тебе, частное лицо, по носу…
            Драться с Велиалом не хотелось. Это была его территория, а при Габриэле не было оружия, но спасение пришло неожиданно.
            Женский голос – высокий, пронзительный, и редко-властный в этих краях, раздался за спиной Велиала и заставил его сжаться:
–Почему задержка?
            Габриэль увидел обладательницу этого голоса, хотя и сам уже, не видя, понял, кто это. Лилит. Та самая Лилит, у которой было лишь два состояния: нервное или мудро-мягкое. В первом случае она бесновалась, творила бесчинства, во втором выступала в роли миротворца среди Подземного Царства.
–Госпожа Лилит, тут архистратиг…– Велиал потерял всякую надежду на успех, но пытался ещё сохранить лицо.
–Какой же он архистратиг? – возмутилась Лилит. – Архистратиг – это тот, кто имеет меч Света и Животворящий Огонь, а доспехи которого вобрали в себя свет первых звёзд. Это же всего лишь гость.
–Гость, – согласился Габриэль. Внезапно Лилит показалась ему разумнее. – У меня есть послание к Азазелю. Лично ему…
–А гостей, – но Лилит откровенно хамила и не желала даже взглянуть на архистратига, – мы никогда не держим на пороге. В наше Царство вхож всякий!
            «Выходит, правда, только один раз в тысячу лет, и то вы облавы устраиваете…» – чуть, было, не ляпнул Габриэль, но успел заткнуться и кивнул, соглашаясь со словами Лилит.
–Пусти его! – велела демоница и исчезла во тьме, оставляя Велиалу лишь горестное сожаление и единственное решение впустить Габриэля.
***
            Пусть Габриэль не был одет подобающе, пусть и прибыл он гостем – все обитатели Подземного Царства высшего чина прекрасно поняли, что он здесь по воле Владыки. А это значит. Что принять его надо было с тем особенным шиком тьмы.
            Сказано – сделано. В Подземном Царстве это быстро устроить.
            Не успевает Габриэль и поприветствовать нового демона, вышедшего ему навстречу и рассказать, что Азазелю ему нужно передать кое-что, как Габриэля уже, не дав ему сказать, усаживают за пиршественный стол. Тут самые изысканные и тонкие яства, каких не бывало на столах ни одного короля или властителя земного – всё, что хочешь, чего пожелаешь! Фрукты, мясо, рыба, десерты – ешь! Пей самые лучшие вина и ликёры – опьянения не будет, только вкус, распаляющий всё большую жажду, только специи, которыми щедро благоухают все блюда, пробуждая дикий голод.
            Габриэль знает, что нельзя есть и пить, что здесь старается демон Вельзевул, что не будет никогда сытости от кусочка, что можно так здесь и умереть, не переставая есть, и желая ещё и ещё, что пробуждается всё больший голод…
            Но как не приглядеться хотя бы из эстетического наслаждения к тонким лепесткам тёмного шоколада, покрывающим аппетитную золотистую корочку гуся? Как не вдохнуть аромата самых сочных и душистых яблок, которые уложены вокруг серебрящихся боков форелей? Как не обратить внимания на возвышающиеся замки, настоящие замки из удивительно лёгких и пористых бисквитов?..
–Не ешь…– шёпот быстрый, совсем быстрый, едва различимый. Габриэль отвлекается от созерцания целой башни взбитых разноцветных сливок, пытаясь понять, кто ему сказал, озирается, но не знает. Рядом Лилит, Вельзевул, Астарот, Велиал, Абаддон, Самаэль и прочие демоны высших чинов, которым нет нужды спасать своего вечного врага.
            Но всё же кто-то… неужели Михаил был прав? Свет бывает даже здесь? Или что это? Милосердие? Тоска по себе?..
            Тут же у пиршественной залы танцовщицы и музыканты – десятки самых прекрасных мужчин и женщин, которые отдают себя во власть музыки и танцев. Тела у всех гибкие, сильные, заглядеться невольно легче лёгкого, и пусть грех это для Габриэля, но и он не может просто не смотреть.
            Завораживает человеческая красота! Завораживает недолговечностью и живостью. Лица красивые, словно выточены искусным мастером, движения будто сама природа ведёт их танцы, а не воля тьмы…
–Не смотри, – повторяет невидимый предостерегающий и Габриэль снова не может понять, кто это.
            А музыканты играют – играют что-то своё, людское, о страсти, об ошибках, и о любви, не о безусловной, а о любви к красоте, к жизни, к наслаждению.
–Не слушай, – напоминает голос и Габриэль схватывает движение возле себя.
            Азазель.
–Вас-то мне и надо! – Габриэль поднимается рывком, не успев даже сообразить, что говорит, – я…
            Но Азазель делает знак Габриэлю следовать за собой и уводит его сквозь тёмные и холодные галереи от тепла и жара, который очень быстро становится настоящей духотой, сдавливающей и плоть, и сердце, и душу, и вечность.
***
–Здесь всё не настоящее, – говорит Азазель, когда наконец оказываются они один на один с Габриэлем в покоях высшего демона, – еда без вкуса, лишь пресность дарует и ещё больший голод. Вино не пьянит, лишь раззадоривает жажду. И даже те блудники и блудницы, что были представлены в зале, не унимают ни огня, ни страсти, лишь толкают во всебольшую похоть.
–Зачем тогда всё это? – Габриэль не понимает. Его сражает внезапная откровенность павшего ангела.
–От тоски, – отзывается Азазель, – а кто-то и не доходит, не чувствует, ходит, смотрит, радуется, а по факту…
            Азазель не заканчивает фразы, идёт к своему столу, вытаскивает маленький глиняный кувшинчик и два кубка, бодро разливает из кувшинчика и подталкивает один кубок Габриэлю.
–Я не буду! – Габриэль знает, что выглядит дураком, хуже того – напуганным дураком, но не может не отстраниться без такой резкости.
–Пей! – велит Азазель. – Оно с земли. У него есть вкус. Горький, но настоящий.
            Габриэль знает, что нельзя принимать от демона ничего, но… разве Михаил не принял помощь Сельдфигейзера и не стал ключом к спасению самого Сельдфигейзера? Может быть, надо поверить? Азазель мог позволить Габриэлю остаться в зале, среди яств и порока, но вот, увёл, раскрыл глаза, а до этого предупреждал…
            Ум заходит за разум, и Габриэль, скорее, чем может сообразить, отпивает из кубка. Рот тотчас обжигает горячей горечью, которая скользит куда-то вниз по телу, отзывается неожиданным удовольствием.
–Горько, – признаёт Габриэль в смущении.
–Зато по-настоящему, – отзывается Азазель. – Что ты хотел передать мне, архистратиг?
            Габриэль достаёт свёрток, протягивает:
–Я получил его от Владыки.
–Вижу, – Азазель слегка улыбается. Глаза его остаются холодными, но уголки губ, когда красивого, ангельского светлого лица, а ныне изломанного страданием и пережитым, слегка подрагивают. – Я передам.
–Это не для передачи, это для…– начинает Габриэль и осекается. Он внезапно узнаёт. А может быть видит впервые символ на свёртке – печать Светоносного…
            Это не для Азазеля. Это Владыка передал для Люцифера – своего лучшего творения, утерянного и восставшего.
–Это не ложь, – утешает Азазель, – Владыка тебе не солгал, он просто не сказал всего. Это другое. Возвращайся назад, архистратиг.
–А что…что там? – Габриэль поднимается, не замечая, что в руках у него всё ещё зажат кубок с настоящим горько-горячим вином.
–Я не знаю, – улыбается Азазель, теперь улыбается широко. – Ты допивай, Габриэль, и лети изо всех крылышек отсюда! Велиал зуб точит, у Лилит приступ ярости на носу, да и я не добр уже тысячу лет. Лети, пока отпускаем.
            Габриэль не спорит ни насчёт вина, ни насчёт скоро своего отбытия.
***
–Я всё сделал, Владыка, – Габриэль снова в доспехах и при оружии. Непривычно ему быть без того и другого, тоже тщеславие и гордыня зарождаются, что ли?
–Передал в руки Азазелю? – уточняет Владыка. Он тих и спокоен, благостен. И Габриэль с трудом может поверить, что этот же Владыка жестоко карал грешников не так давно.
–Да, – подтверждает Габриэль, и, не удержавшись, ехидно добавляет, – Азазель сказал, что передаст…своему господину.
            Владыка не удивляется и не сердится, кивает:
–Хорошо. Он всегда был ближе всех к Люциферу. Мне не нравилась их дружба, но даже мне не подвластно было их разделить.
–Владыка…– Габриэль знает, что дерзок, может быть дерзок как сам Люцифер, заявивший однажды, что престол Владыки не вечен, но разве можно не спросить, не попробовать? – Позвольте узнать, я никому не скажу, я сохраню тайну, но все же…греховное любопытство мне не даёт покоя.
–Спрашивай, – дозволяет Владыка и даже подмигивает.
–Что вы отправили…ну, Люциферу? – Габриэлю неловко произносить имя Люцифера, но что делать? Есть такие личности, даже имя которых звучит страшно и больно. Люцифер наказан, хуже всех наказан, без права на спасение и милосердие, но не забыт.
–Любопытство! – Владыка вздыхает, – любопытство сгубило Лота! Ну ладно, не тушуйся… пальто я ему отправил.
            Габриэлю кажется, что он спятил.
–Пальто?
–Он в царстве огня, – объясняет Владыка, – но огонь его никогда не согреет. А раз огонь не согреет, то я подумал отправить пальто.
–Какое ещё… – Габриэль трясёт головой, думая, что ему пора в настоящий отпуск, – какое ещё…
–Пашминное! – и Владыка разводит руками, – люди говорят, оно теплее и легче кашемира. Здесь я им верю.
            Габриэль покорно кивает и решает, что больше он спрашивать не будет.
 
 
 
 
 

© Copyright: Анна Богодухова, 2022

Регистрационный номер №0510967

от 10 ноября 2022

[Скрыть] Регистрационный номер 0510967 выдан для произведения:             Спорить с Владыкой – гиблое дело. Один уже пытался и полетел осознавать свою неправоту прямиком во тьму. Но поканючить можно, хотя бы для порядка – это архистратиг Габриэль точно знал, и не преминул воспользоваться:
–Ну почему я?!  
            Владыка молчал. Это молчание – и суровое, и тягостное, отрезвило Габриэля и он поспешил продолжить свою мысль:
–Это же простое задание! Любой архангел с ним справиться! Отправьте, например, Михаила! Да, его и отправьте! Ему подземный мир, похоже, дом родной, раз он именно там себе друга нашёл, а не в наших…
–Михаил верил в спасение демона из пут преисподней, – голос Владыки мягкий, но у Габриэля тотчас пропадает всякое желание развивать свою мысль. – Он увидел в Сельдфигейзере свет и потому поверил в него, и он рискнул собою и своим положением для демона.
            Габриэль промолчал. Ему нельзя было иметь иного мнения, но если мнение не высказывать, то оно, вроде бы и не существует, так? Габриэль считал, что это так и про себя думал, что Михаил рискнул не из-за милосердия к Сельдфигейзеру, а из-за нехватки благоразумия: между подземным царством и царством небесным могла начаться война! Сам Михаил мог быть низвергнут, а ради чего? Чтобы щёлкнуть по носу Подземных, мол, видите, ваш демон к людям подался?
            Габриэль бы так не рискнул…наверное. Он не знал. У него не было своего мнения на этот счёт, да и он не стремился убедиться в своей правоте или поразиться своему заблуждению.
–И всё-таки, Владыка, – Габриэль слегка склонил голову набок, показывая, что услышал и понял, – почему отправляюсь я? что за надобность…то есть, я не против, я не отлыниваю, я просто не могу понять. Это же всего лишь рабочая поездка, командировка, спуск до Подземных. Любой архангел…
–Это не спуск в рабочем порядке, – поправил Владыка всё также мягко. В глазах его оставалось то самое тихое выражение, которому однако, нельзя было поддаваться. Габриэль знал, что Владыка бывает в гневе очень страшен, и что та тишина и ясность взгляда, имеет привычку в таком случае, становится грозящим праведным пламенем.
            У Габриэля не могло пересохнуть в горле – это людское. Но у него что-то всё-таки защипало от нехорошего предчувствия.
–Не в рабочем? – тонко спросил Габриэль, поперхнулся, услышав свой голос, устыдился, и повторил уже грубее, – не в рабочем?!
–Это как отпуск, – подтвердил Владыка. – Я не могу тебе здесь приказать, и не могу доверить это дело архангелам, поскольку дело сложное и очень деликатное. Я прошу тебя как друга, я прошу тебя о помощи.
            Габриэлю стало совсем нехорошо. После такого, как он ясно помнил, обращения, Моисей был вынужден десятки лет скитаться по пустыне; Ной на потеху Месопотамии строить ковчег, а Авраам отправился на гору Мориа…  что же ждало Габриэля?
–Я прошу у тебя уйти в отпуск на несколько дней и, как гостя спуститься в Подземное Царство, чтобы передать этот свёрток… – в руках Владыки появился невесомый, но плотно свёрнутый кулёк. Габриэль подавил любопытство и спросил только:
–Передать кому?
–Отдай Азазелю. Напрямую ему.
            Становилось только хуже и путанее.
            Габриэль помнил Азазеля ещё архангелом и архистратигом, сам габриэль тогда был ещё молод, а Азазель уже приобрёл себе славу воителя. Мастер меча, верный страж…о, как болезненно было его предательство! Едва ли не такое же горькое, как предательство Светоносного златокудрого Люцифера!
            Габриэль помнил, что никто не смог убить Азазеля – все уцелевшие в битве архангелы были слабее, и тогда сам Владыка отсёк Азазелю крылья, и сгорели они в руках его до губительного Ничто, и сам же, рукою своей, вышвырнул Азазеля в Подземное Царство. Но Азазель не был подобен многим павшим ангелам, и лихо развернулся в полную мощь на новом месте, кажется, даже не сожалея о своём падении.
–Азазелю?! – Габриэль знал, что должен подавить своё удивление, не по рангу ему, архистратигу, удивляться!
–Азазелю, – подтвердил Владыка.
–А если он не возьмет? – это не было самым важным вопросом, но вопросов было слишком много и нужно было спросить о чём-нибудь.
–Возьмёт, – Владыка тихо улыбнулся и коснулся пальцами свёртка, оставляя какую-то метку, которую Габриэль понять и прочесть не мог. И даже не почувствовал. Видимо, эта метка предназначалась для самого Азазеля.
–А…– Габриэль попытался собраться с мыслями, – а почему я должен отправиться как это…ну, люди ещё…как частное лицо?
–Потому что это не рабочее дело, а моя личная просьба. Если отправить тебя в рабочем порядке, то кто-нибудь из архангелов спросит, куда ты уходил и почему.
            Габриэль кивнул – он понял. Лгать ангелы, а уж тем более архангелы и архистратиг не могли. Если же кто спросит, хотя бы в шутку, придётся отмолчаться, а нет лучше и жирнее повода для пересудов и толков, чем молчание в ответ на вопрос. Домыслы будут.
            Если же Габриэль уйдёт в отпуск на несколько дней, или хотя бы часов, то тогда его пути будут его собственными путями. А по закону Небесного Царства никто не смеет спрашивать о подобном.
–А если они меня не пустят? – Габриэль чувствовал, что не хочет отправляться в Подземное Царство, но Владыке не откажешь даже в такой просьбе.
–Пустят, – спокойно отозвался Владыка, но Габриэль и сам знал, что сказал глупость: конечно же, его пустят, Подземному Царству будет очень любопытно поглядеть на своего врага, на предводителя армии архангелов, и пощёлкать лишний раз со стен и кругов своих клыками, пальцами, повыть в коридорах, по которым он пройдёт, просто из вредности, чтобы напомнить ему о сути Подземного Царства, о запустении и тлене его.
–Выполнишь мою просьбу? – спросил Владыка, словно нуждался в ответе.
            Габриэль склонил голову:
–Всё, что угодно, Владыка!
***
            Собираться было недолго, но Габриэль, прикрываясь тщательностью сборов, растягивал это. Сначала он написал подобающее заявление, где отпросился на сутки со своего поста, затем сам отнёс заявление на резолюцию в Канцелярию.
            В Канцелярии его попытались пропустить без очереди, но Габриэль всех заверил, что дождётся самостоятельно и даже сам пропустил одного юного ангела вперёд себя. Но, хочешь ты или нет, а время не бесконечно. В конце концов, оттягивать было нельзя и Габриэль, получив на своё заявление резолюцию согласования, признал это лучше других.
            Он сам спустился в Оружейную, где отдал меч, доспехи и Животворящее Пламя, нудно сверял каждую букву в описи принятого имущества прежде, чем поставить свою подпись, затем долго переодевался в походное, самостоятельно перешнуровывая мантию.
            Даже расчёсывался он в этот раз особенно долго, но не помогло. Поручение (вернее поручение, замаскированное под просьбу), никуда не делось, апокалипсис не начался, бунт никто не поднял и Габриэля никто из отпуска не отозвал, и это всё означало, что нужно отправляться в путь.
            Габриэль прощупал невесомый свёрток, полученный от Владыки, но не смог даже примерно понять, что там. Бумага или не бумага? Ткань или не ткань… любопытство, конечно, разбирало, но Владыка поставил свою печать на сверток, и развернуть его мог только тот, кому этот свёрток предназначался.
–Ну спасибо, Владыка…– прошептал Габриэль, на всякий случай, не глядя в сторону Его Чертога, – меня, архистратига, и в простые курьеры!
            За подобную фразу можно было получить разжалование, но все ангелы и архангелы потихоньку ругались, и сейчас Габриэлю нужно было деть куда-то своё возмущение, чем он и воспользовался.
            Оглядев свои покои, Габриэль, наконец, покинул Небесное Царство и отправился выполнять поручение, вспомнив древний принцип, названный остроумными людьми «съешь с утра лягушку». Суть его сводилась к тому, что все неприятные дела надо делать с утра, чтобы к вечеру уже быть бодрее и собраннее и подзабыть о неприятном утре. Люди придумали такой принцип себе для того, чтобы хранить внутреннее равновесие и вырабатывать наибольшую продуктивность, но оказалось, что подобный принцип сработал и на представителе Небесного Царства, решившему, наконец, что чем раньше он покончит со всей этой непонятной ерундой, тем быстрее всё забудется.
            Приняв это, Габриэль поспешил.
***
            Если Небесное Царство начиналось с длинной полупрозрачной лестницы, то Подземное начиналось с петляющих переулков и первым был мерзкий синевато-зеленистый переулок Утопленников.
            Вход в этот переулок был коварно замаскирован в одном из озёр людского мира. Люди, живущие в этом месте, наблюдали порою, странности, и сначала полагали колдовство в этом озере, а потом пришли к выводу, что здесь обитает какое-то древнее чудовище. Чудовище они, между прочим, пытались отыскать на протяжении всех веков, в последнее время даже опасно близко плавали ко входу в переулок Утопленников, но никакого чудовища всё ещё не находили. Да и не могли найти – все активности в виде бликов, теней, звуков, колебаний воды были вызваны тем, что здесь располагалась одна из входных дверей в Подземное Царство. Но люди того не знали, продолжали верить и искать что-то своё, параллельно зарабатывая на придуманных рассказах о таинственном чудовище и фальсификациях.
            Подземное Царство веселилось, Небесное хмурилось, но сделать ничего объективно не могло – это не их территория.
            Сейчас Габриэль, став невидимкой для людского взора, доплыл до середины озера, стараясь не замечать неуходящих, кажется даже поселившихся здесь туристов, и, достигнув нужной точки, нырнул…
            Он погружался в холодную воду, и слышал сквозь глухоту её, как завизжал кто-то из туристов, заметив, как расходятся круги в самом центре озера.
            Но что было делать? Подземное царство развлекалось и заставляло всех своих гостей потворствовать своему развлечению.
            Габриэль коснулся дна, и дно, почуяв его касание, деформировалось и образовало провал, позволяя ему спуститься туда, куда не было спуска живым. Там он встал на ноги, привычно оглядел мерцающие синеватые стены, покрытые вековой слизью, услышал шелест змеящихся по нестойкому дну водорослей…
            Его уже ждали. Удивляться этому не следовало – конечно, архистратиг, даже без доспехов, решивший прогуляться до Подземного – это не шутка, это всегда интрига.
–Доброго дня, – Габриэль коснулся ладонью лба, приветствуя непримиримого врага.
            Демон, ожидавший его, хмыкнул, обнажая острый ряд клыков:
–Заблудился, архистратиг?
            Габриэль улыбнулся. Улыбаться Велиалу – своему павшему соратнику – было глупо, но не улыбнуться абсурдности Габриэль не мог. Велиал был одним из первых архангелов, созданных Владыкой, даже принимал участие в сотворении мира, но однажды его сгубила гордыня – он отказался служить человеку, сочтя себя выше его. Велиал упал последним, но если сравнивать этот уход с уходом разгневанного человека, то Велиал так хлопнул дверью напоследок за собой, что мир содрогнулся.
            И то, что Велиал встретил Габриэля, уже говорило о том, какую значимость предают визиту архистратига в Подземном Царстве.
–Не заблудился, я по делу, – Габиэль решил не поддаваться на шуточки.
–Без доспехов, без оружия…– Велиал, конечно, приметил всё это. Он сам был архистратигом и знал, что значит явиться вот так, как обычный ангел. – Тайный визит, надо полагать?
            Габриэль промолчал. Ангелы, а уж тем более их высшие чины не лгут.
–Тайный…– Велиалу и не нужен был ответ. – У тебя послание?
–Я должен передать кое-что Азазелю, – признался Габриэль.
–Можешь дать мне, я передам, клянусь тьмой! – Велиал протянул широкую ладонь, когда-то покаравшую Гоморру, в дружеском жесте.
–Лично в руки, – предложение было соблазнительным, но не то это было место и не то было время, чтобы принять его.
–Я передам! – Велиал снова был оскорблён, – ты что, архистратиг, полагаешь, что я…
–У меня прямое повеление. Лично в руки Азазелю.
            Велиал помедлил с решением. Ему очень хотелось не пропустить архистратига, очень хотелось оставить его стоять у ворот, но мечты-мечты. Велиал когда-то полагал свою службу у Владыки ярмом, но оказалось, что свободы нет и во тьме, и более того, местная дисциплина вообще не терпит спора и не знает пощады. Но Велиал был заносчив и горд, и он никогда не признает за собой ошибки.
            «И где Михаил мог увидеть в этом мире проблеск света?» – искренне недоумевал Габриэль, глядя на ту борьбу тщеславия и страха, что была сейчас в лице Велиала. Велиал, конечно. Не был единственным демоном Подземного, но неужели спасённый Михаилом Сельдфигейзер был другим и так отличался от всех, кого знал сам Габриэль?
–А я тебя не пропущу, – ухмыльнулся Велиал, – вдруг ты несешь опасность для нас? Письма с тобой нет, приказа тоже. Ты не наслужбе, а частное лицо. А это значит, что я могу дать тебе, частное лицо, по носу…
            Драться с Велиалом не хотелось. Это была его территория, а при Габриэле не было оружия, но спасение пришло неожиданно.
            Женский голос – высокий, пронзительный, и редко-властный в этих краях, раздался за спиной Велиала и заставил его сжаться:
–Почему задержка?
            Габриэль увидел обладательницу этого голоса, хотя и сам уже, не видя, понял, кто это. Лилит. Та самая Лилит, у которой было лишь два состояния: нервное или мудро-мягкое. В первом случае она бесновалась, творила бесчинства, во втором выступала в роли миротворца среди Подземного Царства.
–Госпожа Лилит, тут архистратиг…– Велиал потерял всякую надежду на успех, но пытался ещё сохранить лицо.
–Какой же он архистратиг? – возмутилась Лилит. – Архистратиг – это тот, кто имеет меч Света и Животворящий Огонь, а доспехи которого вобрали в себя свет первых звёзд. Это же всего лишь гость.
–Гость, – согласился Габриэль. Внезапно Лилит показалась ему разумнее. – У меня есть послание к Азазелю. Лично ему…
–А гостей, – но Лилит откровенно хамила и не желала даже взглянуть на архистратига, – мы никогда не держим на пороге. В наше Царство вхож всякий!
            «Выходит, правда, только один раз в тысячу лет, и то вы облавы устраиваете…» – чуть, было, не ляпнул Габриэль, но успел заткнуться и кивнул, соглашаясь со словами Лилит.
–Пусти его! – велела демоница и исчезла во тьме, оставляя Велиалу лишь горестное сожаление и единственное решение впустить Габриэля.
***
            Пусть Габриэль не был одет подобающе, пусть и прибыл он гостем – все обитатели Подземного Царства высшего чина прекрасно поняли, что он здесь по воле Владыки. А это значит. Что принять его надо было с тем особенным шиком тьмы.
            Сказано – сделано. В Подземном Царстве это быстро устроить.
            Не успевает Габриэль и поприветствовать нового демона, вышедшего ему навстречу и рассказать, что Азазелю ему нужно передать кое-что, как Габриэля уже, не дав ему сказать, усаживают за пиршественный стол. Тут самые изысканные и тонкие яства, каких не бывало на столах ни одного короля или властителя земного – всё, что хочешь, чего пожелаешь! Фрукты, мясо, рыба, десерты – ешь! Пей самые лучшие вина и ликёры – опьянения не будет, только вкус, распаляющий всё большую жажду, только специи, которыми щедро благоухают все блюда, пробуждая дикий голод.
            Габриэль знает, что нельзя есть и пить, что здесь старается демон Вельзевул, что не будет никогда сытости от кусочка, что можно так здесь и умереть, не переставая есть, и желая ещё и ещё, что пробуждается всё больший голод…
            Но как не приглядеться хотя бы из эстетического наслаждения к тонким лепесткам тёмного шоколада, покрывающим аппетитную золотистую корочку гуся? Как не вдохнуть аромата самых сочных и душистых яблок, которые уложены вокруг серебрящихся боков форелей? Как не обратить внимания на возвышающиеся замки, настоящие замки из удивительно лёгких и пористых бисквитов?..
–Не ешь…– шёпот быстрый, совсем быстрый, едва различимый. Габриэль отвлекается от созерцания целой башни взбитых разноцветных сливок, пытаясь понять, кто ему сказал, озирается, но не знает. Рядом Лилит, Вельзевул, Астарот, Велиал, Абаддон, Самаэль и прочие демоны высших чинов, которым нет нужды спасать своего вечного врага.
            Но всё же кто-то… неужели Михаил был прав? Свет бывает даже здесь? Или что это? Милосердие? Тоска по себе?..
            Тут же у пиршественной залы танцовщицы и музыканты – десятки самых прекрасных мужчин и женщин, которые отдают себя во власть музыки и танцев. Тела у всех гибкие, сильные, заглядеться невольно легче лёгкого, и пусть грех это для Габриэля, но и он не может просто не смотреть.
            Завораживает человеческая красота! Завораживает недолговечностью и живостью. Лица красивые, словно выточены искусным мастером, движения будто сама природа ведёт их танцы, а не воля тьмы…
–Не смотри, – повторяет невидимый предостерегающий и Габриэль снова не может понять, кто это.
            А музыканты играют – играют что-то своё, людское, о страсти, об ошибках, и о любви, не о безусловной, а о любви к красоте, к жизни, к наслаждению.
–Не слушай, – напоминает голос и Габриэль схватывает движение возле себя.
            Азазель.
–Вас-то мне и надо! – Габриэль поднимается рывком, не успев даже сообразить, что говорит, – я…
            Но Азазель делает знак Габриэлю следовать за собой и уводит его сквозь тёмные и холодные галереи от тепла и жара, который очень быстро становится настоящей духотой, сдавливающей и плоть, и сердце, и душу, и вечность.
***
–Здесь всё не настоящее, – говорит Азазель, когда наконец оказываются они один на один с Габриэлем в покоях высшего демона, – еда без вкуса, лишь пресность дарует и ещё больший голод. Вино не пьянит, лишь раззадоривает жажду. И даже те блудники и блудницы, что были представлены в зале, не унимают ни огня, ни страсти, лишь толкают во всебольшую похоть.
–Зачем тогда всё это? – Габриэль не понимает. Его сражает внезапная откровенность павшего ангела.
–От тоски, – отзывается Азазель, – а кто-то и не доходит, не чувствует, ходит, смотрит, радуется, а по факту…
            Азазель не заканчивает фразы, идёт к своему столу, вытаскивает маленький глиняный кувшинчик и два кубка, бодро разливает из кувшинчика и подталкивает один кубок Габриэлю.
–Я не буду! – Габриэль знает, что выглядит дураком, хуже того – напуганным дураком, но не может не отстраниться без такой резкости.
–Пей! – велит Азазель. – Оно с земли. У него есть вкус. Горький, но настоящий.
            Габриэль знает, что нельзя принимать от демона ничего, но… разве Михаил не принял помощь Сельдфигейзера и не стал ключом к спасению самого Сельдфигейзера? Может быть, надо поверить? Азазель мог позволить Габриэлю остаться в зале, среди яств и порока, но вот, увёл, раскрыл глаза, а до этого предупреждал…
            Ум заходит за разум, и Габриэль, скорее, чем может сообразить, отпивает из кубка. Рот тотчас обжигает горячей горечью, которая скользит куда-то вниз по телу, отзывается неожиданным удовольствием.
–Горько, – признаёт Габриэль в смущении.
–Зато по-настоящему, – отзывается Азазель. – Что ты хотел передать мне, архистратиг?
            Габриэль достаёт свёрток, протягивает:
–Я получил его от Владыки.
–Вижу, – Азазель слегка улыбается. Глаза его остаются холодными, но уголки губ, когда красивого, ангельского светлого лица, а ныне изломанного страданием и пережитым, слегка подрагивают. – Я передам.
–Это не для передачи, это для…– начинает Габриэль и осекается. Он внезапно узнаёт. А может быть видит впервые символ на свёртке – печать Светоносного…
            Это не для Азазеля. Это Владыка передал для Люцифера – своего лучшего творения, утерянного и восставшего.
–Это не ложь, – утешает Азазель, – Владыка тебе не солгал, он просто не сказал всего. Это другое. Возвращайся назад, архистратиг.
–А что…что там? – Габриэль поднимается, не замечая, что в руках у него всё ещё зажат кубок с настоящим горько-горячим вином.
–Я не знаю, – улыбается Азазель, теперь улыбается широко. – Ты допивай, Габриэль, и лети изо всех крылышек отсюда! Велиал зуб точит, у Лилит приступ ярости на носу, да и я не добр уже тысячу лет. Лети, пока отпускаем.
            Габриэль не спорит ни насчёт вина, ни насчёт скоро своего отбытия.
***
–Я всё сделал, Владыка, – Габриэль снова в доспехах и при оружии. Непривычно ему быть без того и другого, тоже тщеславие и гордыня зарождаются, что ли?
–Передал в руки Азазелю? – уточняет Владыка. Он тих и спокоен, благостен. И Габриэль с трудом может поверить, что этот же Владыка жестоко карал грешников не так давно.
–Да, – подтверждает Габриэль, и, не удержавшись, ехидно добавляет, – Азазель сказал, что передаст…своему господину.
            Владыка не удивляется и не сердится, кивает:
–Хорошо. Он всегда был ближе всех к Люциферу. Мне не нравилась их дружба, но даже мне не подвластно было их разделить.
–Владыка…– Габриэль знает, что дерзок, может быть дерзок как сам Люцифер, заявивший однажды, что престол Владыки не вечен, но разве можно не спросить, не попробовать? – Позвольте узнать, я никому не скажу, я сохраню тайну, но все же…греховное любопытство мне не даёт покоя.
–Спрашивай, – дозволяет Владыка и даже подмигивает.
–Что вы отправили…ну, Люциферу? – Габриэлю неловко произносить имя Люцифера, но что делать? Есть такие личности, даже имя которых звучит страшно и больно. Люцифер наказан, хуже всех наказан, без права на спасение и милосердие, но не забыт.
–Любопытство! – Владыка вздыхает, – любопытство сгубило Лота! Ну ладно, не тушуйся… пальто я ему отправил.
            Габриэлю кажется, что он спятил.
–Пальто?
–Он в царстве огня, – объясняет Владыка, – но огонь его никогда не согреет. А раз огонь не согреет, то я подумал отправить пальто.
–Какое ещё… – Габриэль трясёт головой, думая, что ему пора в настоящий отпуск, – какое ещё…
–Пашминное! – и Владыка разводит руками, – люди говорят, оно теплее и легче кашемира. Здесь я им верю.
            Габриэль покорно кивает и решает, что больше он спрашивать не будет.
 
 
 
 
 

 

Незамеченная

Совет