Коля в гостях у дяди

Бывая в Ленинграде, Коля останавливался у дяди с тетей. Дядя недавно ремонт сделал, новую мебель купил, ванную и туалет обновил, а на унитаз, пластиковый, жемчужного цвета хомут приделал.

           Утром дядя с тетей на работу ушли, Коле указали, где что лежит. Он сытно позавтракал яичницей с беконом, пивом запил – мода в Питере такая была, все как у американцев. Закурил папиросу. Пару раз затянулся и в туалет пошел.

 По казарменной привычке залез он обеими ногами на пластиковый хомут, тот и хрястнул, в том месте, где пятая точка контакт с сидением имеет. Коля, глядя на трещину, затылок почесал, бросил окурок в унитаз, и ушел в город, культурно просвещаться.

Вечером дядя в туалет пошел, пятую точку трещиной защемил и сильно ругался. Он понять не мог; как можно хомут задницей сломать? Давно, в армии  служил, позабыл все. А Николай только теперь сообразил, как сидеть надо было, а признаться неловко, и дядю успокоил:

-         Чего там. Я везде накачанный, повернулся, а оно, гляди, и лопнуло.

Дядя недоверчиво головой покрутил, на Колину задницу покосился, свою потер, но ничего больше не сказал.

            В тот же вечер Коля, открывал дверь в зал. За ручку - пимпочку чешскую с золотым ободком, потянул, а дверь за пол цепляла. Чтобы дверь открыть, Коля и сил-то приложил совсем ничего, а ручку, оторвал. Дядя тут же появился:

               -  Ты, - говорит, - обалдуй, сила есть – ума не надо! Мог и сообразить башкой своей. Слегка дверь за ручку от пола приподними и тяни на себя. Тянешь со всей дури! Хорошо, что ручку в запас купили. Как знал, приедет такой олух и что-нибудь сломает.

Коля стоял рядом да в смущении бок чесал, где-то подмышкой:

            - Черт ее, дядь Петь, знает. Легонько только потянул…, импортная вещь.… Гляди,   вот ведь хрупкая какая! И как это я?

            - «Хрупкая», «легонько», -   ворчал дядя, - а силища? Вон лапищи-то, какие, а сала то в голове и нет! У, турок!

Дядя все в доме сам чинил. Он уже не сердился и новую пимпочку привинтил.

           - Снизу, конь в пальто, поднажми, - поучал он Колю. - Потом, лапищей своей, деревянной, тяни. Пол ли, нет ли!?

             - Да чего тут не понять, - проявлял Коля сообразительность, - приподнял, и тяни.

             - Точно, - подтвердил дядя, - пошли чай пить.

       После чая, черт понес Колю туда же. Он обхватил снизу нехилой ладошкой своей нежное произведение чешских умельцев, напряг крепкий бицепс и  приподнял дверь.  Ручка, оторванная давлением снизу, чуть  не влетела в лоб, наблюдавшему за плодами своих поучений дяде. Но даже если бы она ему и шишку набила, то и тогда его негодование не было бы большим. Его злила, собственная непредусмотрительность.

               - Как я мог, - причитал дядя, - зная, что мой племянник такая деревенщина, купить только одну запасную ручку! Надо было их на всю получку купить! - надрывался он, норовя дать Коле подзатыльник, - Надо было чугунные ручки поставить! Надо было, сортир во дворе выкопать, - не удержался он от мелкой мести, -  а тебя, медведя, на ночь к стенке цепью приковать, что бы ты здание не обрушил!

           Коля виновато чесал другой бок на том же уровне. Не зная от смущения, чем занять себя, он взял в руки тетины швейцарские часики, лежащие на столе в хрустальной пепельнице. Эти часики дядя привез с войны, и они составляли главную гордость семейства. Дядя зарычал и кинулся к невезучему родственнику, но было поздно. Часики звонко щелкнули и к его ужасу заводная головка и корпус часов уже не составляли единого целого.

         - Свернул, - стонал дядя, - головку свернул! Иди с глаз моих, видеть тебя не могу!

Бурмыла чертова!

         На шум скандала в залу с кухни, заглянула  тетя:

               - Ну, чего ты на ребенка орешь? –  спросила она мужа, разобравшись в сути конфликта, - какие-то старые часы, ручки, хомут. Помрем мы без них, что ли?

Тете было жаль часиков, но она любила Колю и всегда защищала его от всех, даже от Колиной мамы, но когда на следующий день накрывала на стол, то Коле, вместо фарфоровой чашки, поставила простую алюминиевую кружку.

 А когда Коля попытался заточить карандаш немецкой, из золлингеновской стали, бритвой, (вторая семейная реликвия), и выломал всего небольшой кусочек лезвия, что лишило бритву функциональности, дядя подумал – хорошо, что у курсантов отпуск всего тридцать суток.