Горькая

 И вот однажды, они  понимают, что в другом  их раздражает абсолютно всё: и манера говорить,  и  даже то, о чем говорят. Тем не менее, эти двое, обычно настолько привыкают  к существованию рядом второй «половинки», что жизни  друг без друга не представляют, настолько, что начинают скучать от того, что даже поругаться не с кем…
                      
                     Сидя за столом на маленькой веранде, Ивета  рассказывала о своей несчастной судьбе сестре:
- Ты не представляешь, какой он зверь! Он так меня стукнул, что я полетела в угол и ударилась головой об стену,- плакала она.- Не могу больше с ним жить! Вот, приехала к тебе, чтоб немного отдохнуть от него, шума города, подышать свежим воздухом и набраться энергии…
Любимый сынишка- подросток рад был маминому отдыху: целыми днями носился по деревне  на велосипеде – такой простор и практически полное отсутствие машин! Не то что в городе: маленький дворик, где и развернуться негде. А тут еще – весна, самая настоящая: с ароматом черемухи и пением в ее ветвях  соловья.
- Сын, а может, останемся тут жить? – спрашивала Ивета мальчугана. 

                               Сельская идиллия тянулась недолго: через несколько дней приехал  её муж, Толя. Грозный, бешенный,  он кидался на Ивету, а она пряталась за спиной сестры в надежде, что  свою свояченицу тот не посмеет тронуть.  Он и не смел. Но упорно доказывал, что Ивета его обманула, что  все тут -  вдали от крупного города, а значит, и от событий, что произошли между ними.
- Ты не понимаешь, Нина! Она меня обманула!- без конца твердил  Толик, буквально стряхивая с себя повисших на его руках сына, свояченицу и двух ее дочерей.
 Сидя за бутылкой горькой, поздно ночью, он слёзно открыл душу свояченице:
- Она мне обещала оральный секс и ящик водки за то, что я  квартиру оформлю на сына…
И обманула! Приехала вот сюда, скрыться решила!- поднимал указательный палец Толя.- А я не дурак! Не позволю!- орал он, не боясь, скорее, желая разбудить спящих.

                             Наутро  Толик обнаружил, что его Ивета с сыном уехали  в город.
-Дай денег на дорогу, - попросил он золовку.- Честное слово, не пропью,- произнес виновато.  Помчался в поисках правды и честности в огромный мегаполис, чтоб обязательно  расставить все точки над «i».

                              В квартиру его долго не впускали. Он пытался выломать дверь, влезть по водосточной трубе в окно… Ивета вызвала ОМОН. Вооруженные   автоматами, дубинками и пистолетами они ворвались в подъезд, скрутили Толика и увезли в неизвестном направлении. Всю ночь Ивета переживала: как он там? Голодный, наверное…  Еле дождавшись утра, нажарила котлет, наварила щей и  помчалась в ближайшее отделение полиции, чтоб найти и покормить мужа…

                    И вроде, помирились. Вроде, решено было обойтись без скандалов и драк. Ивета даже встречать Толю поехала. Но по дороге  заглянули в магазин, купили спиртного: обмыть освобождение. 
                     Рюмка за рюмкой. Речь Толика становилась все более эмоциональной. Он начал  жестикулировать во время своих рассказов о  «тюремной» жизни. Ивета раскраснелась, стала раздражаться:
-Не маши руками! Не маши руками, говорю! Я не люблю этого!Не маши!
Толик успокаивался на некоторое время, но забывшись и увлекшись рассказом вновь начинал жестикулировать, чуть ли не задевая Ивету.
-А! а-а-! – орала она, будто её бьют.- Ой-ой!- вырывался испуганный крик.
Прибежал сын.
- Не тронь маму! Я убью тебя! – закричал он и с размаху ударил отца в бок. От неожиданности Толик упал на пол, а сын пнул табуретку, табуретка упала на  больной бок мужчины.  На секунду Толе показалось, что он хрустнул пополам и нижняя часть тела отделилась от верхней. Адская боль пронзила где-то под ребром. Он взревел.
Испугавшись, Ивета вызвала скорую…

                           С переломом двух ребер Толик пролежал   в больнице более месяца. Ему хотелось домой. Он много передумал за это время, « оценил ситуацию», и решил, что эта женщина ему дорога, и что не хотелось бы ее терять. Он выписался домой. По городу ехал в той домашней одежде,- клетчатой старой рубашке, трико  и потрепанных шлепанцах,- в которых его повезла скорая. Люди сторонились  Толика, косо поглядывали, уступали место в транспорте. 
                        Соседка сказала, что Ивета с сыном  уехали на все лето в какой-то загородный лагерь: сын отдыхать, а она работать-  хоть сторожем и дворником, хоть поваром, лишь бы не сидеть в душном городе.  Толик не знал, в какой именно лагерь уехала семья. Искать их  не было смысла.  Куда он мог поехать в  домашних тапочках и без денег? Он пожил у своей сестры. Потом у брата. Забрел к бывшей жене с сыном…
 А потом наткнулся на пьянку за ближайшей помойкой, остался там, завел знакомства, нашел женщину, грязную и пьяную, но «готовую на все» ради него, бедолаги.  Она носила ему еду, выпивку -  как обезболивающее, находила ему одежду и обувь. Толику хотелось забыться и он пил. Пил по многу и каждый день. Так наступила осень.  Потом выпал первый снег…
 Ивета  перед приехавшей погостить сестрой каялась, повсюду искала Толика, подала в розыск.  Обзванивала морги и больницы.
В конце января ей позвонили с полиции, что был мужчина, похожий по описанию на ее Толика, просили приехать  и опознать… одежду, потому что самого мужчину, возможно Толика, возможно другого, давно похоронили в общей могиле где-то на неизвестном кладбище.
Она узнала рубашку и шлепанцы. Это были его, Толика, шлепанцы…