Дежавю. Часть 2

6 марта 2018 - Зоя Вирер

Копенгаген, 2015 год

Самолет уже кружил прямо над ним, тошнота и муть в голове заполонили опять, но он явно видел, что висит на парашюте, постромки запутались в ветках. И откуда-то справа, по глубокому снегу бежала эта женщина, только лет на 20 моложе той, что он видел... видел ли? сегодня ли?

Сознание опять отключилось.

- Вы слышите меня? - голос справа, кажется, уже узнаваемый, ее.

- Надо же так насвинячиться, - это уже слева, мужской, грубый.Он огляделся. Уже не туалет, какая-то подсобка. Рубаха снята, на нем - одна из тех, в которых работают оффицианты. «Когда же успели переодеть?» - пронеслось в голове. Он сидел на полу, приваленный спиной к какому-то механизму. Напротив - его бывшая соседка по столу и владелец кафе.

- Слушай, я тебя знаю, ты тут рядом живешь. Я дам тебе двух парней, они доведут тебя до дома, хочешь? А то и в полиции можно оказаться. - Владелец кафе смотрел брезгливо, но логика в его словах была. Иден кивнул.

- Я пойду с Вами, - неожиданно заговорила бывшая соседка. И предваряя его вопрос, кратко добавила: - Я медсестра. Он вспомнил бардель, каким выглядела сейчас его квартира, и отрицательно мотнул головой:

- Вам лучше не надо, слишком грязно.
И опять краткий смешок:

- Ничего, я и не такое видела.
Сил на спор не было совсем. Безвольно махнув рукой и повиснув всем телом на двух довольно тощих парнях, он потащил себя домой.

Где волоком, а где трясущейся походкой, но квартиры они достигли. Получив свои купюры, что Иден выгреб из кармана, мальчишки сразу исчезли. Бывшая соседка, кинув беглый взгляд на погром, царящий в доме, сразу все поняла. Помогла Идену сесть поудобнее на куске дивана, который она очистила от валяющегося мусора, и ушла на кухню. Странное ощущение нереального возникло снова, когда из кухни потянуло чем-то абсолютно незнакомым и знакомым в одно и то же время.

- Выпейте это , - протянула она ему кружку, возникнув около дивана.

- Вы хотите меня отравить? - Иден пытался шутить, но при его гримасе тошноты это получилось не слишком весело.

- Больше, чем Вы себя отравили сами, я уже не отравлю. Так что - пейте. - Без улыбки, она протянула ему кружку. Странный запах, смешанный с его собственной дурнотой, снова будили что-то в памяти, но не добудившись, исчезали где-то в глубине сознания, путая реальность с вымыслом: снова он висит на запутавшихся постромках парашюта, и эта девочка, срезающая мешающий парашют, и запах питья из термоса, из которого она наливает что-то...

- Сейчас Вы вздремнете на полчаса, - спокойно прозвучал голос неведомой знахарки/соседки из кафе за углом, я побуду здесь. Проснетесь, Вам станет легче.

Иден уже ничего не спрашивал. Откинувшись удобнее на спинку дивана, он крепко спал, посапывая, как ребенок.

Проснулся он резко и как-то сразу.Голова не болела совсем, тошнота ушла. Женщина осталась. Она стояла у окна и о чем-то думала. За окном темнело. Прошло не полчаса, а явно больше. Часть комнаты приобрела некий более цивильный вид. Женщина повернулась, ощутив его пробуждение.

- Ну что, лучше? - голос был спокойный и грустный, или ему так показалось.

- Да, намного лучше. - Он замолчал, пытаясь в темнеющем проеме окна разглядеть свою спасительницу. Лучи заходящего Солнца цеплялись за ее волосы и они золотились закатно-рыжим оттенком. Он вдруг понял, что произошло: она сняла платок, который покрывал ее голову раньше. На фоне заката, тело ее как-будто ужалось, и резкое, болезненное узнавание полыхнуло по сердцу так, будто противник на ринге со всей силой врезал в самую грудь.

- Анита! - вопль почти ужаса вырвался совершенно непроизвольно.

- Узнал. - Она отошла от окна и присела на очищенный ею, пока он спал, стул. Она села в полупрофиль, и теперь он узнавал ее всю, как помнил, как сохранила память. Анита, его золотая рыжая Анита,его первая и единственная, хотя после нее у него их было миллион, два миллиона! Три! Десять! Суки! Все суки! Начиная с этой стервы, сидящей здесь сейчас в качестве матроны и его невольной спасительницы, такой спокойной и уверенной в себе.

Злоба, которую, ему казалось он уже пережил, отжил, вспыхнула кроваво-густо где-то в паху и области сердца. Как-будто кто-то сдирал повязки с зажившей-было раны. И боль, только недавно освободившая его голову, забурлила, точно во время боя на ринге, когда бьют, бьют, бьют в одно и то же место, чтобы ты сдох от этой боли!!!!!!!!

- Чтоб ты сдохла! - вырвалось у него, - зачем ты здесь?

- Что ты кричишь? - удивилась она, – двадцать лет прошло, а ты такой же. Почему ты никогда не приехал за мной? - прозвучало вопросом на вопрос.

- Приехал? Куда? В Йену? Где ты трахалась с этим... - кровь, бурлящая где-то внутри, казалось пошла горлом и он задохнулся ею.

- Мы поступили в Йену с Питером и уехали вместе,да, но никогда до окончания университета мы даже не встречались! Я ждала тебя! - Женщина, спокойная до того, неожиданно тоже разволнoвалась. - Ты не приехал! Почему? Я приезжала на каникулы - ты исчезал, какие-то бесконечные коммандировки... Твои вакханалии дома, после смерти матери, обсуждал весь город! - Она выкринула всю тираду так, как кричала тогда, на ТОЙ вечерушке, где он, абсолютно пьяный, как был, наверно, сегодня, повис на этой Кристи и не слезал с нее. - Зачем? Зачем? Ты сам все это сделал!

- Но ты ушла тогда с Питером!

- Неправда! Я хотела увести тебя и не могла оторвать от Кристи. Я убежала на отцовский катер, и там Питер нашел меня.

- И утешил, - горько сьязвил он.

- Да, утешил, но не так, как ты думаешь. Он гладил мои руки и волосы, и говорил, какая я замечательная.

- И все? - он изумился искренне.

- Не веришь? - Выражения ее глаз он не видел, но голос... - Почему ты никогда не доверял мне? Мне никто не был нужен, кроме тебя.

Солнце село. В комнате стало совсем темно, но включать свет не хотелось.

Силует Аниты четко выделялся на фоне окна, лица он практически не видел.
Его жизнь, четкая и ясная, какой он выстроил ее за последние 20 лет, неожиданно начала слоиться и рассыпаться, как карточный домик.
- Вы ведь поженились с Питером, не так ли? - он опять попытался съязвить, но прозвучало беспомощно и как-то по-детски.
- Мы поженились перед окончанием университета. Надо было решать, куда ехать работать. Мы хотели вместе. Ты не приезжал, моя жизнь тебя не интересовала, так что... - она замолчала на минуту, затем продолжила: И надо было как-то определяться с Иденом.
- Каким Иденом? - брякнул он, не подумав.
- Моим старшим сыном, - голос прозвучал с оттенком гордости.

- Твоим старшим? - странная мысль вдруг полоснула по сердцу, и закровоточила новая рана.

- А твой старший сын случайно не мой? - вопрос опять прозвучал глупо.
- Случайно, он - твой, - раздался короткий смешок. - Но отцом он считает Питера. Однако, ты можешь познакомиться, если хочешь.

- Сколько у тебя детей?
- Трое, еще две дочки, близнецы.
- Значит, сын - мой, а у Питера - девчонки. - невольная гордость пополам со злорадством прозвучали в голосе, но снова кровь забурлила у сердца: он осознал, что и сын, все равно, - не его в действительности.
Стемнело совсем.
- Свечи есть? - спросила Анита.
- Да, в буфете, где всегда, - ответил он и оссекся. Помнить «где всегда» через 20 лет?

Но Анита поднялась и легко маневрируя в темноте располневшим своим телом, достигла буфета. Через секунду мягкий свет оживил их лица. Грязь комнаты разбрелась и запряталась по углам. Только два их лица отдала тьма. Они смотрелись иначе и, словно, знакомились друг с другом. Хотя, так оно и было в действительности.
- А интересно, у тебя остался шрам? - не успел он ответить, как ощутил легкое прикосновение на шее за левой скулой. - О да, остался! - ее голос вспыхнул в кратком смешке и угас.
- Я долго злился на тебя за него. Мальчишкам потом говорил, что получил его в драке.
- Да, приврать ты любил всегда. - Она коротко вздохнула. - Помнишь, мы тогда носили перчатки с набалдашниками на костяшках? Оттого и рубец такой жесткий. Кровоточило, небось?

- Я был готов убить тебя.

- Ты прилип к Кристи, и я не могла оторвать тебя от нее, - повторила она. - В тот день я хотела сказать тебе, что беременна.

- Она завела меня, и я не мог остановиться.

- Ты всегда ей нравился. Где она сейчас?

- Понятия не имею. Наверняка сохранила привязанность к самой древней профессии на Земле. - Вырвалось грубо и зло. Чтобы отвлечь ее мысли от своей злости, он переспросил:

- Значит, ты убежала и рассказала все Питеру?

- Да. Он там же предложил мне выйти за него.

- Вот как? Почему же ты не сказала мне?

- А ты бы женился? - Голос ее был ровный и спокойный опять.

Странная мысль впервые ударила его: он действительно вряд ли бы женился тогда, даже если бы узнал. Глаза Аниты внимательно наблюдали за его выражением лица.

- Вот видишь, - она поняла его мысли, - потому я и решила не говорить тебе. Кроме того, после той вечеринки мы, по-моему, так и не встретились больше. А через неделю мы уехали с Питером в Йену. Мы никогда не виделись с тобой после той вечеринки, ты помнишь это?

Он вспомнил. Вспомнил, как валялся в полупьяном забытьи у Кристи, время от времени растекаясь на ее обворожительном теле. Вспомнил, как узнал об отьезде Аниты с Питером и клял ее, как только мог. Вспомнил всю боль того периода, как вымещал ее на всех встреченных девчонках, распиная их за свою обиду. Вспомнил бесконечные пирушки с парнями, куда звали девок только для одной цели. Вспомнил, что только смерть матери, о которой он узнал почти случайно, остановила его на время. Кровавые пузыри зарождались где-то в паху и лопались в районе сердца. Ему показалось, что еще секунда этих воспоминаний, и они лопнут в его мозгу, разможжив его вдребезги.

- Иден, Иден, - рука Аниты тронула его руку, - успокойся, прошло уже 20 лет.

- Я - дурак. Я - кретин. Сволочь и кретин.

Она смотрела нa него грустно.

- Обьясни, если можешь, почему ты так ненавидел меня? Хотя и любил? Не доверял? Ты был мой первый и единственный до самого замужества.

- Да? - не поверил он искренне. - Да вы же все - шлюхи! Все, без исключения! Начиная с тебя и моей матери! Шлюхи! - Он готов был метаться по комнате и выплевывать, выплевывать горячие эти кровавые пузыри. Они рвались из глотки и лопались где-то на грязном полу.

- А сколько раз ты изменила Питеру за это время, скажи пожалуйста? - Он зло уставился на нее.

- Никогда. - Глаза ее смотрели печально. - Вы двое - мои единственные. А что сделала твоя мать?

- Ты не помнишь? Она бросила нас с отцом, когда мне было 17!

- Так что? Твоей отец был далеко не подарок, как я помню, относился к ней плохо. Может, она полюбила? Человек не может один, так мы созданы.

- Шлюхи! Шлюхи! - Он сам не понимал своей злобы сейчас, когда ни в чем не повинная Анита сидела напротив и смотрела на него с состраданием. Хотелось крушить и бить эти диваны и кресла, неповинный буфет, весь этот мусор, явлющийся прямым свидетелем ЕГО оргий и вакханалий.

- Ты не простил свою мать! - Неожиданно осенило Аниту. - И из-за этого ненавидишь всех женщин!

А в голове все сильнее бурлили и лопались эти дурацкие кровавые пузыри. Свеча с Анитой отьехали куда-то в сторону, и снова он висел на парашютных постромках, и Анита, но не эта, а та девочка, бежала к нему, что-то крича на незнакомом языке, резала постромки, он валился в кусты, она поила его чем-то из термоса, и жутко, жутко болела голова.

Регистрационный номер №0411366

от 6 марта 2018

[Скрыть] Регистрационный номер 0411366 выдан для произведения: Копенгаген, 2015 год

Самолет уже кружил прямо над ним, тошнота и муть в голове заполонили опять, но он явно видел, что висит на парашюте, постромки запутались в ветках. И откуда-то справа, по глубокому снегу бежала эта женщина, только лет на 20 моложе той, что он видел... видел ли? сегодня ли?

Сознание опять отключилось.

- Вы слышите меня? - голос справа, кажется, уже узнаваемый, ее.

- Надо же так насвинячиться, - это уже слева, мужской, грубый.Он огляделся. Уже не туалет, какая-то подсобка. Рубаха снята, на нем - одна из тех, в которых работают оффицианты. «Когда же успели переодеть?» - пронеслось в голове. Он сидел на полу, приваленный спиной к какому-то механизму. Напротив - его бывшая соседка по столу и владелец кафе.

- Слушай, я тебя знаю, ты тут рядом живешь. Я дам тебе двух парней, они доведут тебя до дома, хочешь? А то и в полиции можно оказаться. - Владелец кафе смотрел брезгливо, но логика в его словах была. Иден кивнул.

- Я пойду с Вами, - неожиданно заговорила бывшая соседка. И предваряя его вопрос, кратко добавила: - Я медсестра. Он вспомнил бардель, каким выглядела сейчас его квартира, и отрицательно мотнул головой:

- Вам лучше не надо, слишком грязно.
И опять краткий смешок:

- Ничего, я и не такое видела.
Сил на спор не было совсем. Безвольно махнув рукой и повиснув всем телом на двух довольно тощих парнях, он потащил себя домой.

Где волоком, а где трясущейся походкой, но квартиры они достигли. Получив свои купюры, что Иден выгреб из кармана, мальчишки сразу исчезли. Бывшая соседка, кинув беглый взгляд на погром, царящий в доме, сразу все поняла. Помогла Идену сесть поудобнее на куске дивана, который она очистила от валяющегося мусора, и ушла на кухню. Странное ощущение нереального возникло снова, когда из кухни потянуло чем-то абсолютно незнакомым и знакомым в одно и то же время.

- Выпейте это , - протянула она ему кружку, возникнув около дивана.

- Вы хотите меня отравить? - Иден пытался шутить, но при его гримасе тошноты это получилось не слишком весело.

- Больше, чем Вы себя отравили сами, я уже не отравлю. Так что - пейте. - Без улыбки, она протянула ему кружку. Странный запах, смешанный с его собственной дурнотой, снова будили что-то в памяти, но не добудившись, исчезали где-то в глубине сознания, путая реальность с вымыслом: снова он висит на запутавшихся постромках парашюта, и эта девочка, срезающая мешающий парашют, и запах питья из термоса, из которого она наливает что-то...

- Сейчас Вы вздремнете на полчаса, - спокойно прозвучал голос неведомой знахарки/соседки из кафе за углом, я побуду здесь. Проснетесь, Вам станет легче.

Иден уже ничего не спрашивал. Откинувшись удобнее на спинку дивана, он крепко спал, посапывая, как ребенок.

Проснулся он резко и как-то сразу.Голова не болела совсем, тошнота ушла. Женщина осталась. Она стояла у окна и о чем-то думала. За окном темнело. Прошло не полчаса, а явно больше. Часть комнаты приобрела некий более цивильный вид. Женщина повернулась, ощутив его пробуждение.

- Ну что, лучше? - голос был спокойный и грустный, или ему так показалось.

- Да, намного лучше. - Он замолчал, пытаясь в темнеющем проеме окна разглядеть свою спасительницу. Лучи заходящего Солнца цеплялись за ее волосы и они золотились закатно-рыжим оттенком. Он вдруг понял, что произошло: она сняла платок, который покрывал ее голову раньше. На фоне заката, тело ее как-будто ужалось, и резкое, болезненное узнавание полыхнуло по сердцу так, будто противник на ринге со всей силой врезал в самую грудь.

- Анита! - вопль почти ужаса вырвался совершенно непроизвольно.

- Узнал. - Она отошла от окна и присела на очищенный ею, пока он спал, стул. Она села в полупрофиль, и теперь он узнавал ее всю, как помнил, как сохранила память. Анита, его золотая рыжая Анита,его первая и единственная, хотя после нее у него их было миллион, два миллиона! Три! Десять! Суки! Все суки! Начиная с этой стервы, сидящей здесь сейчас в качестве матроны и его невольной спасительницы, такой спокойной и уверенной в себе.

Злоба, которую, ему казалось он уже пережил, отжил, вспыхнула кроваво-густо где-то в паху и области сердца. Как-будто кто-то сдирал повязки с зажившей-было раны. И боль, только недавно освободившая его голову, забурлила, точно во время боя на ринге, когда бьют, бьют, бьют в одно и то же место, чтобы ты сдох от этой боли!!!!!!!!

- Чтоб ты сдохла! - вырвалось у него, - зачем ты здесь?

- Что ты кричишь? - удивилась она, – двадцать лет прошло, а ты такой же. Почему ты никогда не приехал за мной? - прозвучало вопросом на вопрос.

- Приехал? Куда? В Йену? Где ты трахалась с этим... - кровь, бурлящая где-то внутри, казалось пошла горлом и он задохнулся ею.

- Мы поступили в Йену с Питером и уехали вместе,да, но никогда до окончания университета мы даже не встречались! Я ждала тебя! - Женщина, спокойная до того, неожиданно тоже разволнoвалась. - Ты не приехал! Почему? Я приезжала на каникулы - ты исчезал, какие-то бесконечные коммандировки... Твои вакханалии дома, после смерти матери, обсуждал весь город! - Она выкринула всю тираду так, как кричала тогда, на ТОЙ вечерушке, где он, абсолютно пьяный, как был, наверно, сегодня, повис на этой Кристи и не слезал с нее. - Зачем? Зачем? Ты сам все это сделал!

- Но ты ушла тогда с Питером!

- Неправда! Я хотела увести тебя и не могла оторвать от Кристи. Я убежала на отцовский катер, и там Питер нашел меня.

- И утешил, - горько сьязвил он.

- Да, утешил, но не так, как ты думаешь. Он гладил мои руки и волосы, и говорил, какая я замечательная.

- И все? - он изумился искренне.

- Не веришь? - Выражения ее глаз он не видел, но голос... - Почему ты никогда не доверял мне? Мне никто не был нужен, кроме тебя.

Солнце село. В комнате стало совсем темно, но включать свет не хотелось.

Силует Аниты четко выделялся на фоне окна, лица он практически не видел.
Его жизнь, четкая и ясная, какой он выстроил ее за последние 20 лет, неожиданно начала слоиться и рассыпаться, как карточный домик.
- Вы ведь поженились с Питером, не так ли? - он опять попытался съязвить, но прозвучало беспомощно и как-то по-детски.
- Мы поженились перед окончанием университета. Надо было решать, куда ехать работать. Мы хотели вместе. Ты не приезжал, моя жизнь тебя не интересовала, так что... - она замолчала на минуту, затем продолжила: И надо было как-то определяться с Иденом.
- Каким Иденом? - брякнул он, не подумав.
- Моим старшим сыном, - голос прозвучал с оттенком гордости.

- Твоим старшим? - странная мысль вдруг полоснула по сердцу, и закровоточила новая рана.

- А твой старший сын случайно не мой? - вопрос опять прозвучал глупо.
- Случайно, он - твой, - раздался короткий смешок. - Но отцом он считает Питера. Однако, ты можешь познакомиться, если хочешь.

- Сколько у тебя детей?
- Трое, еще две дочки, близнецы.
- Значит, сын - мой, а у Питера - девчонки. - невольная гордость пополам со злорадством прозвучали в голосе, но снова кровь забурлила у сердца: он осознал, что и сын, все равно, - не его в действительности.
Стемнело совсем.
- Свечи есть? - спросила Анита.
- Да, в буфете, где всегда, - ответил он и оссекся. Помнить «где всегда» через 20 лет?

Но Анита поднялась и легко маневрируя в темноте располневшим своим телом, достигла буфета. Через секунду мягкий свет оживил их лица. Грязь комнаты разбрелась и запряталась по углам. Только два их лица отдала тьма. Они смотрелись иначе и, словно, знакомились друг с другом. Хотя, так оно и было в действительности.
- А интересно, у тебя остался шрам? - не успел он ответить, как ощутил легкое прикосновение на шее за левой скулой. - О да, остался! - ее голос вспыхнул в кратком смешке и угас.
- Я долго злился на тебя за него. Мальчишкам потом говорил, что получил его в драке.
- Да, приврать ты любил всегда. - Она коротко вздохнула. - Помнишь, мы тогда носили перчатки с набалдашниками на костяшках? Оттого и рубец такой жесткий. Кровоточило, небось?

- Я был готов убить тебя.

- Ты прилип к Кристи, и я не могла оторвать тебя от нее, - повторила она. - В тот день я хотела сказать тебе, что беременна.

- Она завела меня, и я не мог остановиться.

- Ты всегда ей нравился. Где она сейчас?

- Понятия не имею. Наверняка сохранила привязанность к самой древней профессии на Земле. - Вырвалось грубо и зло. Чтобы отвлечь ее мысли от своей злости, он переспросил:

- Значит, ты убежала и рассказала все Питеру?

- Да. Он там же предложил мне выйти за него.

- Вот как? Почему же ты не сказала мне?

- А ты бы женился? - Голос ее был ровный и спокойный опять.

Странная мысль впервые ударила его: он действительно вряд ли бы женился тогда, даже если бы узнал. Глаза Аниты внимательно наблюдали за его выражением лица.

- Вот видишь, - она поняла его мысли, - потому я и решила не говорить тебе. Кроме того, после той вечеринки мы, по-моему, так и не встретились больше. А через неделю мы уехали с Питером в Йену. Мы никогда не виделись с тобой после той вечеринки, ты помнишь это?

Он вспомнил. Вспомнил, как валялся в полупьяном забытьи у Кристи, время от времени растекаясь на ее обворожительном теле. Вспомнил, как узнал об отьезде Аниты с Питером и клял ее, как только мог. Вспомнил всю боль того периода, как вымещал ее на всех встреченных девчонках, распиная их за свою обиду. Вспомнил бесконечные пирушки с парнями, куда звали девок только для одной цели. Вспомнил, что только смерть матери, о которой он узнал почти случайно, остановила его на время. Кровавые пузыри зарождались где-то в паху и лопались в районе сердца. Ему показалось, что еще секунда этих воспоминаний, и они лопнут в его мозгу, разможжив его вдребезги.

- Иден, Иден, - рука Аниты тронула его руку, - успокойся, прошло уже 20 лет.

- Я - дурак. Я - кретин. Сволочь и кретин.

Она смотрела нa него грустно.

- Обьясни, если можешь, почему ты так ненавидел меня? Хотя и любил? Не доверял? Ты был мой первый и единственный до самого замужества.

- Да? - не поверил он искренне. - Да вы же все - шлюхи! Все, без исключения! Начиная с тебя и моей матери! Шлюхи! - Он готов был метаться по комнате и выплевывать, выплевывать горячие эти кровавые пузыри. Они рвались из глотки и лопались где-то на грязном полу.

- А сколько раз ты изменила Питеру за это время, скажи пожалуйста? - Он зло уставился на нее.

- Никогда. - Глаза ее смотрели печально. - Вы двое - мои единственные. А что сделала твоя мать?

- Ты не помнишь? Она бросила нас с отцом, когда мне было 17!

- Так что? Твоей отец был далеко не подарок, как я помню, относился к ней плохо. Может, она полюбила? Человек не может один, так мы созданы.

- Шлюхи! Шлюхи! - Он сам не понимал своей злобы сейчас, когда ни в чем не повинная Анита сидела напротив и смотрела на него с состраданием. Хотелось крушить и бить эти диваны и кресла, неповинный буфет, весь этот мусор, явлющийся прямым свидетелем ЕГО оргий и вакханалий.

- Ты не простил свою мать! - Неожиданно осенило Аниту. - И из-за этого ненавидишь всех женщин!

А в голове все сильнее бурлили и лопались эти дурацкие кровавые пузыри. Свеча с Анитой отьехали куда-то в сторону, и снова он висел на парашютных постромках, и Анита, но не эта, а та девочка, бежала к нему, что-то крича на незнакомом языке, резала постромки, он валился в кусты, она поила его чем-то из термоса, и жутко, жутко болела голова.

Дежавю. Часть 1

Рейтинг: +2 331 просмотр

Кому понравилось произведение? >>

Комментарии (2)

Ольга Кельнер # 7 марта 2018 в 22:06 +1

Зоенька,дальше все нормально,но ты подражаешь американским фильмам, а не пишешь что на самом деле чувствуешь,или чувствуют твои герои. Слишком много времени уделено пьяному угару и оскорблениям, я бы это сократила . Но вообщем то это необязательно.В целом неплохо . live3

Идем дальше..

Зоя Вирер # 7 марта 2018 в 23:14 +1

Олечка, я рада, что ты читаешь.
На самом деле я никому не подражаю. Его "глюки" в голове нужны мне, чтобы пояснить его перемещения по времени, ты поймешь дальше.

RSS-лента комментариев