Déjà vu

…Хлопок. Темнота. Я мокрый, в холодном поту вскакиваю с кровати. Сердце бешено дышит адреналином, норовя выскочить из груди. Что это было? Что со мной? Кто я? Я уронил голову на ладони, стараясь хоть что-нибудь вспомнить, но бесполезно. Руки, скользнув по щетине, тяжело падают на кровать. Глаза слипаются под тяжестью век; в них словно насыпали песка. Одним движением я скидываю с ног одеяло и, страдальчески кряхтя, нехотя спускаю их на холодный пол, нащупывая тапки. Страдальчески постанывая и сопя я вытягиваю себя на кухню и ставлю чайник. Полная пепельница, напоминает мне про то, что сигарет больше нет, а забитая раковина и гора немытой посуды, окончательно портит мне настроение.

            - Доброе утро Мир! – мысленно простонал я, и полез в раковину в поисках чашки.

Приготовив кофе и раскопав в пепельнице более менее пристойный окурок, я подошёл к окну. Тяжёлое свинцовое небо, зацепившись за угрюмые здания многоэтажек, с рассыпанными по ним чёрными окнами, заставило меня брезгливо поёжиться. Мрачные деревья беззвучно трепещущие своими сонными листьями, нагоняли тоску. Всё: трава, тротуары, пробегающая под окном собака, одиноко мелькнувший прохожий – всё было серым и нагоняло нескончаемые уныние и скуку. Я чуть не завыл, но, глоток кофе и струйка сигаретного дыма, выпущенная мной в форточку, сделали своё дело, вернув меня к действительности. Всё равно не поможет! Всегда одно и то же. Омерзительное утро, первыми лучами солнца, зевает в окно и, разлившись светом по полу кухни, неуверенно ползёт в коридор. Стрелки на циферблате, указывают на начало очередного дня очередного месяца в очередном году, прожитом так же бесполезно и безрадостно, как и все предыдущие.  

            Это ли ни ад? Изо дня в день, я делаю то, чего делать не хочу, делаю то, что мне чуждо, от чего меня тошнит. Я презираю себя за каждый день, прожитый зря, за каждый час, потраченный в пустую и не на то. Я презираю себя за каждый вздох, заставляющий меня продолжать эту тоскливую и скучную пьесу, под названием «жизнь». Что со мной? Куда девался тот Я, которым я себя помню? Ведь мир вокруг не изменился! Он стал ещё прекраснее, осознаннее и глубже!

            Это ли ни мука? Каждое утро видеть в замызганном зеркале над умывальником, чужое лицо незнакомого человека, смысл существования которого, остаётся для меня загадкой. Что, снова и снова, заставляет меня окунаться в этот грязный водоворот? Брезгливо погружаться в эту зловонную жижу повседневного существования? Где выход? Есть ли вообще выход, а если есть то где, или в чём? Может, во время бритья, удачно порезать себе яремную вену? А может просто пойти на работу, одев на себя очередную маску причастности ко всему происходящему, по пути рассыпаясь в любезностях и улыбаясь прохожим, пока не встречусь лицом к лицу с тем, в чьих глазах прочитаю всё ту же тоску и скуку, пустоту и ненависть к всему и самому себе? Что-то должно измениться! Моя неспособность изменить мир вокруг себя, диктует острую необходимость измениться самому. Подогнать себя, ввести в общепринятые рамки, вернуть себе способность радоваться жизни.

            Я поскрипел в ванную комнату, достал пену для бритья и опасную бритву, и разделся. Сбрив даже брови, я увидел в зеркале странное существо, которое, улыбнувшись мне, исчезло в направлении кухни.

            - Выход есть! – сказал я самому себе выйдя на кухню. Поставив табуретку в центре я взял в руки нож, - Выход есть всегда!

            Взобравшись на табуретку, словно на постамент, я , что есть силы дёрнул за абажур, свисающий с потолка, вырывая при этом провода и осыпая штукатурку, затем, крепко держа обоими руками нож, ритуально воткнул его в образовавшуюся рваную щель на потолке. Я прищурился, но, вместо ожидаемой штукатурки, на голову ляпая полились сгустки какой-то гнойной, зеленовато-жёлтой, вонючей слизи. Вырезав в потолке достаточно широкий проём, чтобы втиснуть в него своё тело, я откинул нож и взялся руками за края отверстия окинув прощальным взглядом кухню, но лишь для того, чтобы ещё раз убедиться  насколько мне ненавистен этот мир. Мир в котором есть место для всего, кроме меня!

            - Прощай, презренный кокон мерзкой рутины бытия! - обведя взглядом кухню, я обратил внимание, что оконное стекло покрылось сеткой бесчисленных трещин, напоминая собой нелепую и диковинную мозаику, без какого-либо намёка на изображение, - Прощай, серая помойная яма лживой двусмысленности!

             Я подтянулся на руках и сунул голову в вырезанный мной узкий проход, который, как казалось только этого и ждал, чтобы втянуть меня внутрь себя. В этот же миг, стекло на кухне взорвалось миллионом осколков внутрь и всё пространство булькая и хлюпая, заполнилось той самой зловонной жижей, которая за минуту до этого ляпала мне на голову.

             Меня втягивало всё глубже и сжимало всё крепче. Я не мог пошевелиться, не мог вздохнуть, не мог сопротивляться. Я словно находился внутри проглотившего меня чёрного удава, длинною в бесконечность. Липкая слизь разъедала мне кожу, выжигала глаза, через нос и рот просачивалась внутрь раскаленными углями обжигая мне внутренности. Меня тащили по раскалённой до красна трубе, в которую постоянно подсыпали песок с крошкой битого стекла. Этот кошмар длился вечно, не оставив от меня ни рук, ни ног, переварив меня заживо.

Комком кровавой массы, покрытой зловонной гнойной слизью, меня выплёвывает клоака страдания и ужаса. Я пытаюсь дышать, но не могу. Хочу пошевелиться, но не чем. Меня подворачивает. Слизь выходит наружу всеми возможными путями. С холодным потом, с соплями, с блевотой и фекалиями меня выворачивает наизнанку. От изнеможения и усталости мои глаза слипаются и я проваливаюсь в пустоту сна.

…Щелчок. День настал резко и без предупреждения, ворвавшись в моё сознание. Сон значительно улучшил моё самочувствие, что отразилось чувством дикого голода. Я сделал над собой усилие и попытался подняться, и уже в следующий миг, вскочив, метался из стороны в сторону крича от ужаса. У меня с боков появилось ещё две, вполне полноценных и функционирующих руки. Я не верил глазам. Всеми четырьмя, я принялся сдирать с себя засохшую слизь с остатками старой мёртвой кожи, отметив, что дополнительной парой рук я не отделался. Моё тело стало белесым и полупрозрачным. Я мог видеть, как бьётся моё сердце, гоняя кровь во венам, как работают легкие и кишечник. Немощные руки были почти прозрачными, а ноги, были какими-то недоразвитыми и находились, подобно рукам по бокам тела. И вдруг…О ужас!!! Только сейчас до меня дошло, что у меня напрочь отсутствовало что-либо, с помощью чего можно было определить мой пол! «Фамильные драгоценности» украли! Зато живот свисал кишкой у меня между ног. Это был кошмар! У меня закружилась голова и я упал потеряв сознание…

Голод не давал мне покоя. Немного успокоившись, но не примирившись, я осмотрелся по сторонам в поисках пищи. В какое странное и удивительное место я попал. Всё, до самого горизонта было покрыто мягким пухом, словно одеялом. Только одинокие стволы странных высоких пальм без листьев уходили своими верхушками куда-то в небо, изгибаемые собственными размерами и весом. Поверхности земли не было видно. Передвигаться было возможно только ползком, или перекатываясь по этой пуховой поверхности. Я хотел есть! Страшно! Не знаю что сподвигнуло меня, но я открыл рот и, неуверенно и с опаской, откусил кусочек пуха, который сразу же растаял у меня во рту сахарным нектаром сладкой ваты. Как я ел! Никогда ранее я не получал от еды столько удовольствия, как сейчас. Выев целое футбольное поле, я даже не собирался останавливаться. Моё состояние улучшалось с каждой новой порцией этого удивительного пуха. Моё немощное тело набиралось сил, а живот наполнялся подобно мешку, окончательно отбив у меня желание пользоваться для передвижения ногами. Подобно гусенице, я подползал к своему счастью и ел его. Ел и ел, выбросив из головы всё лишнее. Только удовольствие и радость достатка, затрагивали меня сейчас! Как же хорошо! Как прекрасен этот мир изобилия и счастья, в котором я очутился! Как просто, оказывается наслаждаться жизнью! Достаточно лишь выбросить из головы всё лишнее и отдаться удовольствию от того, чему раньше не предавал значения и делал «на автомате». Например – чревоугодию.

Не знаю, как долго это продолжалось – время потеряло для меня какую-либо ценность. Моё тело вышло за любые, поддаваемые описанию формы, превратившись в заполненную жиром белесую массу, почти потерявшую способность к передвижению. Мои руки и ноги, проглоченные складками моего тела, существовали скорее априори, что доставляло мне не мало хлопот. Пух по которому я ползал, налип и забился в складки моего тела и, тем самым доставлял мне страшные муки. У меня всё чесалось и зудело. Тело покрылось язвами и болячками. Некоторые складки загноились. Пока мог, я подползал к деревьям и чесался об них, но сейчас, тело заплыло жиром настолько, что абсолютно не способно было выделывать какие-либо реверансы, кроме ползанья в постоянном поиске очередной порции пропитания.

Каждоё движение стоило мне огромных усилий, а мой голод был неумолим. Пищи почти не осталось, я съел всё. Только черные деревья стояли, колыхаемые порывами внезапно налетающего ветра, да небольшие куски пропущенной мной пищи, проносились перед моими глазами, подобно «перекати полю». Я посмотрел на небо. Солнце, своими тёплыми лучами согревало. Его мягкий и ровный свет манил меня. Вот где счастье! Вот частью чего я хотел бы стать! Избавиться от этого мерзкого тела и стать невесомым духом, принося всем вокруг только радость. Слёзы ручьём текли у меня из глаз. Мне стало жалко себя, жалко пустынный мир вокруг себя, жалко белый пух, который я почти весь выел. Мысль про еду вернула меня к действительности. С невероятными усилиями прогнувшись в спине, я приподнял голову и осмотрелся вокруг. Пустыня вокруг меня, удручала однотонностью своих унылых пейзажей. Только далеко на линии горизонта виднелся белеющий островок. Последний островок радости и счастья в этом мире. Последняя надежда на жизнь.

Солнце дважды освещало мир, за то время пока я дополз. Я совершенно выбился из сил. Тело не слушалось меня. Твёрдая корка болячек покрывала всего меня. Живот и грудь были в кровь изодраны столь тяжёлым и длительным переходом. Мой голод сводил меня с ума. В какой-то миг я готов был отгрызть себе ненужные руку или ногу, которые спасла, лишь моя неспособность до них дотянуться. Я кряхтел и стонал, вытягивал голову и шею, чтобы хоть на малость приблизится к еде, которая была уже перед глазами. Я чувствовал её запах, я ощущал её во рту. Слюни капали на мою грудь. Вот оно. Я открываю рот и вытягиваю язык, в надежде дотянуться им до сочной ваты. Но нет! Тщетно! Моё тело напрочь потеряло способность к передвижению, превратившись в огромный и тяжёлый саркофаг. Я взвыл! Я кричал! Звал на помощь! Рыдал! Причитал! Как же это глупо – умереть с голоду, в шаге от еды! Как же это жалко – иметь такое непослушное и гадкое тело! Почему у меня такая маленькая шея? Почему я не могу дотянуться языком до еды? Истерика накрыла меня по второму кругу! Я мотал головой во все стороны, в надежде зацепить зубами частичку себя, откусить хоть что-то, хоть чуть- чуть, кусочек. Слёзы заливали моё лицо, а слюни грудь. Так я и уснул – весь в слезах, соплях и слюнях, в гнойном саркофаге собственного тела…

Не знаю как долго я спал. Мысль, про отсутствие голода, пронеслась в моей голове до того, как в неё вернулось сознание. Я не хотел есть! Вообще! От радости я хотел было засмеяться, но мое лицо сковывала какая-то маска. Глаза ничего не видели. Тело было плотно сковано. Вдруг я понял, что мне не хватает воздуха. Задыхаясь я что есть силы мотнул головой, разрывая плотную корку покрывшую, пока я спал, всего меня. Треснув на голове, она подобно яичной скорлупе, покрылась сеткой трещин по всему телу. Глубоко вздохнувши, я собрал все свои силы и согнулся пополам, упираясь лбом и коленями в землю. Корка посыпалась кусками с моего лица, повиснув на плёнке, покрывавшей закисшие глаза. Я освободил руки и начал аккуратно снимать с глаз старую кожу. Как только я обрёл способность видеть, моя челюсть отвисла уже самостоятельно. Серый и пустынный мирок который я знал, перестал существовать. Всюду был свет. Он лился подобно воде, переливаясь волнами и ручейками. Поднимался вверх по трубкам которые я раньше считал деревьями, и изливался фонтаном с их вершин, на встречу солнцу. Бесконечные потоки света. Взглянув на себя я поразился своей красоте. Я был словно вылеплен руками талантливейшего мастера. Мои руки и ноги, хоть и сохранили своё прежнее количество, всё же стали длиннее и красивее, а тело – стройнее и атлетичнее. Каков же был мой восторг, когда у себя на спине я обнаружил четыре прекрасных крыла. Я прыгал и радовался, как мальчишка, расправляя крылья и взмахивая ими, поднимаясь в воздух и неуклюже падая на землю – я радовался и смеялся. Разве это не прекрасно!? Разве не удивительно!? Спустя пол часа, я уже освоил основы воздухоплавания и вполне сносно летал, молнией проносясь между столпами света и созерцая этот прекрасный мир счастья, радости  и света, в котором я находился. Я взмыл в небеса, следуя за потоками света, поднимаясь всё выше и выше над облаками, между звёзд, прилипнувших к черноте космоса, дальше и выше! К солнцу, которое становилось всё ближе, увеличиваясь в размерах. Оно заполнило собой всё пространство вокруг, полностью увлекая моё внимание. Я был заколдован его теплотой, его ровным и мягким светом. Я хочу туда! Хочу ближе! Хочу к свету! Где-то позади я слышу отчетливые голоса и вскрики, но мне всё равно. Только свет достоин моего внимания.. Вот, совсем рядом, в моей голове, я слышу:

            - Моли развелось!....

                        …и: БАХ!!!!!...хлопок….

…Темнота. Я мокрый, в холодном поту вскакиваю с кровати. Сердце бешено дышит адреналином, норовя выскочить из груди. Что это было? Что со мной? Кто я? Я уронил голову на ладони, стараясь хоть что-нибудь вспомнить, но бесполезно…