4. Домна Лампадова. Месть.

Бывший колчаковский унтер-офицер Кирьян Лампадов укрылся в лесах. Там он сколотил банду в два десятка сабель. Он нападал на деревни и сёла, убивал активистов, поддерживавших советскую власть и грабил их дома, но Кокуево обходил стороной. Однако узнав о том, что Стёпка Охлябьев убил его отца, Кирьян поклялся отомстить милиционеру.

Прошло около месяца, когда он устроил засаду у Стёпкиной избы. 
- Молись перед смертью, коли веруешь в Бога, - сказал он Стёпке, выходя из укрытия с винтовкой наперевес.
Стёпка молиться не стал, а с большевистской отвагой рванул на груди шинельку и ответил:
- Стреляй, гад!..
Кирьян нажал на курок. Затвор винтовки только сухо клоцнул. Осечка. Зато наган, выхваченный Стёпкой из кармана шинельки сработал безотказно. 
Кирьян рухнул на первый снег, раскинув руки крестом. В его глазах застыло удивление. Так новое горе пришло в дом Лампадовых.

Домна похоронила Кирьяна на кладбище рядом с Демьяном Ивановичем. Утром она похоронила мужа, вечером в сгустившихся фиолетовых сумерках она с дитём пришла к Стёпке.
- Ты осиротил нас с Захарушкой, так бери тады нас на прокорм, - сказала Домна удивлённому Стёпке.
Стёпка не прогнал её, только спросил:
- А будешь жить со мной, как баба?
- А чё дееть мне? - усмехнулась Домна. - Буду.
- Лады, - обрадовался Стёпка, после возвращения с войны живший один в запущенной избе. Оба его родителя умерли от тифа ещё в восемнадцатом году.
Он оглядел Домну. Она ему нравилась: баба подходящая.
Стёпка засветил толстую, с руку, пасхальную свечу, конфискованную в сельской церкви.
Домна покормила цицей Захарку, уложила на лаву и легла сама поодаль от дитя.
- Иди, што ли, - позвала она Стёпку. - Посмотрим, чё ты могёшь, убивец...

Полночи они катались на широкой лаве. Билась Домна головой о подстеленную Стёпкину шинельку, вонзаясь ногтями в голую спину мужика, полосуя её в кровь, пока тот не вскинулся с хриплым стоном.

Стёпка уснул, а Домна некоторое время смотрела на его лицо в неверном свете пасхальной свечи, на его чернеющий впадиной раскрытый щербатый рот, вслушиваясь в ровное с присвистом дыхание. Затем она поднялась с лавы, стараясь не потревожить Стёпкин сон, подошла к печи, где ещё раньше заприметила топор.
Стёпка умер во сне. Домна ударила его обухом топора по голове. Послышался хруст костей. Домна ударила второй раз и отбросила топор в сторону. Глаза Стёпкины открылись, но были они уже мертвы.
Домна оделась. Взяла на руки пробудившегося ребёнка, вынула грудь и приложила его к соску. Лицо её было спокойно.
Уложив уснувшего ребёнка на лаву, она вышла на улицу.

Было ещё темно. По небу тоскливо плыл ущербный месяц.
В темноте пробежала Домна к своему дому. Там она переменила широкую юбку на Кирьяновы штаны, оседлала единственную оставшуюся в хозяйстве лошадь Маруську, вскочила на неё по-мужски, и ночная мгла поглотила её.

На следующее утро, когда Стёпка не появился в назначенное время в сельсовете, к нему Лихой отправил деда Лукьяна. Дед Лукьян нашёл в просывшей избе мёртвого Стёпку и орущего Домниного младенца. 

Младенца забрал Григорий Уваров. У его Ульянки, ещё кормившую грудью их Ваську, молока хватало на двоих.
А Стёпку Охлябьева похоронили с большевистскими почестями в самом центре кладбища.
Бывший колчаковский унтер-офицер Кирьян Лампадов укрылся в лесах. Там он сколотил банду в два десятка сабель. Он нападал на деревни и сёла, убивал активистов, поддерживавших советскую власть и грабил их дома, но Кокуево обходил стороной. Однако узнав о том, что Стёпка Охлябьев убил его отца, Кирьян поклялся отомстить милиционеру.

Прошло около месяца, когда он устроил засаду у Стёпкиной избы. 
- Молись перед смертью, коли веруешь в Бога, - сказал он Стёпке, выходя из укрытия с винтовкой наперевес.
Стёпка молиться не стал, а с большевистской отвагой рванул на груди шинельку и ответил:
- Стреляй, гад!..
Кирьян нажал на курок. Затвор винтовки только сухо клоцнул. Осечка. Зато наган, выхваченный Стёпкой из кармана шинельки сработал безотказно. 
Кирьян рухнул на первый снег, раскинув руки крестом. В его глазах застыло удивление. Так новое горе пришло в дом Лампадовых.

Домна похоронила Кирьяна на кладбище рядом с Демьяном Ивановичем. Утром она похоронила мужа, вечером в сгустившихся фиолетовых сумерках она с дитём пришла к Стёпке.

- Ты осиротил нас с Захарушкой, так бери тады нас на прокорм, - сказала Домна удивлённому Стёпке.

Стёпка не прогнал её, только спросил:
- А будешь жить со мной, как баба?

- А чё дееть мне? - усмехнулась Домна. - Буду.

- Лады, - обрадовался Стёпка, после возвращения с войны живший один в запущенной избе. Оба его родителя умерли от тифа ещё в восемнадцатом году.

Он засветил толстую, с руку, пасхальную свечу, конфискованную в церкви и оглядел Домну. Она ему нравилась: баба подходящая.

Домна покормила цицей Захарку, уложила на лаву и легла сама поодаль от дитя.
- Иди, што ли, - позвала она Стёпку. - Посмотрим, чё ты могёшь, убивец...

Полночи они катались на широкой лаве. Билась Домна головой о подстеленную Стёпкину шинельку, вонзаясь ногтями в голую спину мужика, полосуя её в кровь, пока тот не вскинулся с хриплым стоном.

Стёпка уснул, а Домна некоторое время смотрела на его лицо в неверном свете пасхальной свечи, на его чернеющий впадиной раскрытый щербатый рот, вслушиваясь в ровное с присвистом дыхание. Затем она поднялась с лавы, стараясь не потревожить Стёпкин сон, подошла к печи, где ещё раньше заприметила топор...

Стёпка умер во сне. Домна ударила его обухом топора по голове. Послышался хруст костей. Домна ударила второй раз и отбросила топор в сторону. Глаза Стёпкины открылись, но были они уже мертвы.

Домна оделась. Взяла на руки пробудившегося ребёнка, вынула грудь и приложила его к соску. Лицо её было спокойно.

Уложив уснувшего ребёнка на лаву, она вышла на улицу.

Было ещё темно. По небу тоскливо плыл ущербный месяц.

В темноте пробежала Домна к своему дому. Там она переменила широкую юбку на Кирьяновы штаны, оседлала единственную оставшуюся в хозяйстве лошадь Маруську, вскочила на неё по-мужски, и ночная мгла поглотила её.

На следующее утро, когда Стёпка не появился в назначенное время в сельсовете, к нему Лихой отправил деда Лукьяна. Дед Лукьян нашёл в просывшей избе мёртвого Стёпку и орущего Домниного младенца. 

Младенца забрал Григорий Уваров. У его Ульянки, ещё кормившую грудью их Ваську, молока хватало на двоих.

А Стёпку Охлябьева похоронили с большевистскими почестями в самом центре кладбища.


Далее смотри - "Григорий Уваров".