ВНУТРЕННИЙ ГОЛОС

            ВНУТРЕННИЙ ГОЛОС

Я не могу сказать, что это такое, да и профессора и прочие ученые люди ничего толком не скажут. Это точно! Я думаю, что это целый внутренний мир человека, его душа. Вот она-то и советует все. Но и тут не вся, правда. Бывает, что и над ней кто-то стоит, и тогда внутренний голос врет, говорит чужими словами. А может, это игра такая: запутать человека и, как говорится, подвести его под монастырь, а может, и того хуже, к смертной черте. И я тут же вспоминаю один анекдот, а уж в нем-то вся истина.

Попал в плен к индейцам Василий Иванович. Те привязали его к дереву, и давай его терпение испытывать, но убивать не торопятся. Целый отряд воинов копьями ощетинился и приготовился их метать в Чапаева. Заметался тот, бедный, да куда денешься - веревки крепко держат его. Вот тогда внутренний голос и говорит Василию Ивановичу: «Не волнуйся, командир, ничего с тобой не случится. Не бойся!».

И действительно, метнули воины копья, а те все рядом воткнулись - ни один не задел командира. Понял Чапаев, что внутренний голос помогает ему, и успокоился немного.

Стали индейцы в него ножи метать, и опять заметался Василий Иванович, страх его обуял. А внутренний голос и гово­рит ему: «Не бойся, Василий Иванович, ни один нож тебя не заденет». И точно. Все ножи рядом повтыкались, но ни один не задел его. Опять ободрился командир - раз внутренний голос помогает, то и бояться не надо.

В третий раз испытывают героя индейцы - томагавки в него бросают. Но смело стоит Василий Иванович и ничего не боится. А чего бояться-то, ведь такой помощник у него есть - внутренний голос! И опять ни один топорик не задел Чапаева.

Подошел к герою сам вождь индейцев, хотел его освобо­дить от пут. Тут внутренний голос говорит Чапаеву: «Как только подойдет поближе краснокожий, так бей его ногой в пах!» Так и сделал Василий Иванович - бац, ногой в пах вождю. Тот завалился в травушку-муравушку, корчится от боли. Бросились воины на Чапаева, а внутренний голос шепчет ему: «Все, Василий Иванович, а сейчас... (нецензурное слово вставлено). Конец!»

Я помню два таких случая: один со мной произошел, а вто­рой с одним моим знакомым. Поехали мы с другом за брусникой на станцию Ушман, что недалеко от Чегдомына. Лёха Бурдин лет на десять моложе меня, но парень надежный, ничего не скажешь. И вся беда наша в том, что в этом месте мы первый раз оказались - все для нас ново, порой, дико. Вышли мы на станции ночью и двинулись в чрево темноты - за ватагой ягодников. Но скоро все куда-то подевались, и мы остались одни на лесовозной дороге. И хоть сентябрь на дворе, а холодрыга такая, что, того гляди, зубами застучишь.

Около часа мы шли в сопки и тут встретили двоих хабаров­чан. Носятся те рысью по дороге, в полной темноте мечутся, и согреться не могут. И нам рады, бедолаги. Нет у них спичек, водка кончилась. Стучат они зубами не на шутку и трясутся от холода, а кругом бревен, что грязи. Корейцы лес возят, и столько его у дороги рассыпано, что не сосчитать во век. А тут спичек нет! И смешно нам, а ведь и так бывает. Развели мы костер хороший и улеглись до утра время коротать. А те двое у костра, что воробьи, крутятся. Хмель вышел из их голов, но промерзли они насквозь. Вот и греются, горемыки. Корейцы уже отъез­дились, и тишина вокруг стоит, только ручей в распадке ворчит, и ему смешно за людей.

Утром распрощались мы с хабаровчанами, и ушли в сопки, через ручей в туман, на другую гряду подались. Весь день мы там проходили, но ягоды так и не нашли. Везде - клочки небольшие. Но что с них толку? Только по ведру брусники и

было в наших коробах. Дело к вечеру уже. И опять мы оказались в распадке. Я говорю Лёхе, что в этой низине ноче­вать очень плохо. Туман сядет, и сырость от ручья до костей достанет, да еще камни кругом замшелые. Плохое место, гнилое, и надо отсюда уходить.

Пошли мы на старое место у дороги, где время коротали до утра. И с водой там нет проблем, и с дровами. Только одно плохо - «МАЗы» с лесом рядом, снуют, одна машина за другой. Сварили мы ужин и чайку попили, настроение наше заметно улучшилось. Сидим мы с Алексеем у костра и раз­мышляем: куда же утром идти, планы строим. Проезжают мимо корейцы и смеются над нами, потому что мы от дороги в пяти шагах сидим. Плохо, но зато сухо и дров немеренно. Положили мы бревна в костер, и занялись они ярким пламенем: три бревна горят так, что хоть зимой ночуй - не за­мерзнешь.

Я ближе к дороге спал, а Бурдин с другой стороны костра. На севере быстро темнеет и ночи там черные, хоть глаз выколи, да и холод там нешуточный. Но нам хорошо: мы, как на печке, лежим, столько жару от бревен. И вот где-то в полночь летит запоздалая машина. Трасса тяжелая, и шоферу только вперед смотреть, не до нас ему. Я слышу сквозь сон, как машина уже к нам подъезжает, и кажется мне, что она на нас едет. Прямо на Лёху, хотя тот с другой стороны костра лежит - не у дороги, а со стороны леса. И не могла никак машина оттуда ехать. Но я этого еще не понимаю. И кричу: «Лёха, спасайся, машина едет! Прямо на тебя! На тебя идет!» И как кинулся я в сторону от костра, да чуть под машину не залетел. Не понял шофер- кореец, кто под машину бросается. Может, подумал, что медведь? И так нажал на газ, что взревела машина всем своим нутром и всего на какой-то миг меня опередила. А то быть бы мне под колесами.

Я застыл на месте у самой кабины и увидел перепуганное лицо шофера, дикое от страха. Обдал меня «МАЗ» гарью и дымом и ушел вниз под сопку, только красные сигналы мелькнули. Ушла беда.

Я-то все уже понял, что спасся чудом, а Алексей еще ничего не осознал и смеется парень - весело ему, заливается смехом. Когда я все рассказал товарищу, он смеяться перестал. Вот тебе и внутренний голос! Получается, что мы живем в каком-то

неизвестном пространстве, и что-то нас ведет. Но мы не замечаем этого, разве что иногда.

А второй случай был уже не со мной. Но и он по этой теме. И рассказан был весело. Судите сами, смешной ли он, тот случай.

Я лежал в больнице: разрезали мне руку - удалили нарыв на локтевом суставе. Отчего он образовался - не знаю. Вроде не падал нигде, но результат налицо. И вот скинулись все бедолаги да купили пару черпачков. Сели вечерять в палате. Вот тут-то и поговорили мы по душам. Все, что было внутри, так и вывернули наизнанку. А чего нам скрывать? Ведь все у финиша оказались, а результат у всех разный.

- Хорошо мы отметили получку, лучше некуда. Вроде все чин-чинарем было - и выпивка, и закуска, и разговоры, - начал свой рассказ Иван Воробьев. - А дальше расходиться надо. И решили ребята проводить меня до дома, да я отказался. Что же я, хуже других? Молодой да сильный и красавец хоть куда. А беда, она никого не жалеет и глупых людей - тоже. Дошел я до железной дороги и тут же завалился на путях. А мне на ту сторону линии надо, но силы иссякли. И хотя сознание где-то еще теплится, но что-то сделать с собой я не могу. И слышу четко, как идет паровоз, но далеко еще. И пока он идет, я решаю задачу: куда же мне деть ногу? Мне все кажется, что она на рельсе лежит и убрать ее надо. Видели люди все это со стороны, но сделать ничего уже не могли - слишком поздно было. И вот вместо того, чтобы убрать ногу, я ее сам под колеса и подсунул. Хорошо хоть пятку отхватило, а не больше. Ведь дальше подвинуть-то ногу у меня сил не хватило, - и смеется Иван, и чуть не плачет. - Теперь на протезе ходить буду. И то хорошо, что не всю ногу оттяпало. Вот тебе и внутренний голос. Ведь хотел же я, в другую сторону ногу убрать, и был бы целый. А теперь... - разводит Иван сокрушенно руками.

Но вдруг встрепенулся и говорит почти весело:

- А хотите, анекдот расскажу?

Удивляемся мы: вот это человек!

- Собирается семья евреев в Израиль ехать на ПМЖ. А тогда все это только начиналось, и риск был большой. И вот на семейном совете решили все послать туда деда. Пусть тот съездит в Израиль, осмотрится и напишет, как да что там. Деду что терять? Ведь жизнь уже прожита. А молодым жить да жить. Уехал дед, и ждет семья письма, а его нет. Наконец, пришло долгожданное. Но везде цензура, всего не напишешь: «Доехал я хорошо. Встретили меня хорошо. Устроился хорошо. Живу хорошо. Все у меня хорошо. Так мне, старому дураку, и надо!»

Смеется вся палата, и про боль свою забыли больные. Но это - старый анекдот, а тут жизнь. И все равно смеются ребята. Смейтесь, на здоровье!

27 февраля 2005 г.