Помочь сайту
Поздравления
Эсхатологический фарс или в поисках совершенного романа. Глава 2
25 октября 2016 -
Алексей Баландин
Глава 2 . Тёмная сторона желания.
Казалось, переступив порог, я провалился в самую суть первозданной Природы. Мы сидели на чём-то вроде огромного, диванообразной формы, валуна, обросшего сверху донизу ярко-изумрудным, густым и нежно-мягким мхом с редкими вкраплениями удивительных по красоте цветов (Возможно, мне показалось и это была лишь незнакомая мне, исскуственная ткань, безупречно имитирующая чисто природные цвет и фактуру). Огромные пальмы и папоротники выгибались к центру комнаты из угловых ниш, отгороженных массивными коралловыми блоками. Три огромных стены представляли собой гигантский единый пейзаж влажных лесов центральной Африки, переходящий в саванну, купающуюся в солнечных лучах. Саванна, в свою очередь замыкалась с двух сторон, на четвёртой стене, величественным видом вулкана Килиманжаро. В тропических дебрях мелькали, то обнажённые по пояс туземцы-охотники, то разные животные: обезьяны, прячущиеся от тропической жары в пышных кронах; стада бегемотов и крокодилы в, заросших плавучими растениями, протоках; леопард, плавно перескакивающий по веткам от стены к стене, распугивая крикливых древесных лягушек пёстроокрашенных птиц. То ли они действительно двигались, исчезали и появлялись снова из-за веток, то ли мне это только чудилось, - настолько натуралистично было всё представлено,- не решусь утвержнать наверняка. К тому же гипнотически действовало звуковое обрамление этого супердизайна – звериные и птичьи голоса, шум близкого, но невидимого глазом, водопада, обрывки барабанного боя и туземных песен, странно-возбуждающего, непривычного ритма. Рисунок на половом кафеле, -насколько охватывало зрение,- представлял собой море. Но это было какое-то странно-прихотливое вплетение плоскости дна в толщу водяного пространства: всякого рода глубоководные монстры, морские звёзды и раковины экспонировались так, словно их наблюдали снизу и это, учитывая крайнюю натуралистичность изображённого, вызывало довольно неприятное ощущение онтологической растерянности. Такая же, тревожащая привычную модель восприятия перспектива, была и над головой. Там с высоченного потолка свисали на переплетённых лианами проводах огромные лампы в виде полураскрывшихся фантазматических орхидей.. Вокруг центральной люстры-Солнца на фоне медленно проплывающих со стороны вулкана белых облаков парили (как на «небесной плазме») хищные птицы и неуклюжие костлявые существа, напоминающие ископаемых птеродактилей, наблюдаемые также, в перевёрнутом виде. Двигались они так, словно стремились приземлиться на невидимое глаза пристанище, но при этом, в соответствии с условием перевёрнутой перспективы, улетающими всё выше и выше. Сама моя прекрасная депутатша была одета в изящный лёгкий наряд, который обычно используют для экзотических сафари богатые американские туристки. В её руке был револьвер, явно чересчур тяжёлый и крупный для столь миниатюрной ручки. Пытаясь не показать, каких трудов ей это стоит, она направляла это орудие на, установленный в десяти шагах от зелёного дивана, мольберт, где находился, недавно законченный - крупные мазки сырой краски ещё блестели - , поясной портрет лидера враждебной партии, написанный не без таланта, но в издевательски-экспрессионистической манере, напоминающий «Крик» Мунка. Раздался выстрел и в середине лица, там, где располагался непропорционально большой, безмолвно-орущий рот, образовалось рваное, дымящееся отверстие. Её губы сложились в торжествующе-удовлетворённую улыбку, она, даже, цокнула ими, как-то утончённо-кровожадно и рассмеялась так, что меня слегка передёрнуло от подсознательного ужаса; но тут же, слегка поправив волосы, она обратилась ко мне ангельски-умиротворяющим голосом с интонацией доброты, почти экстатической. Попросила сесть рядом и, даже, предложила рюмочку виски, от которой у меня хватило ума, - в данном состоянии,- отказаться. Я вспомнил, как торопливо, почти испуганно, покинул меня мой проводник. Мой многолетний опыт также не сулил мне ничего хорошего в делах со столь непредсказуемыми клиентами, - хорошо ещё, если мне посчастливится выскользнуть отсюда живым, всего лишь с парой пулевых отверстий в черепе… Но, даже не учитывая того, что дверь может быть зафиксирована изнутри наглухо, для меня было крайне позорно бежать именно сейчас, проявив свою слабость перед той, которую я так боготворил всё это время, как бы ни пугали меня и раньше необъяснимые перемены в её настроении. Пугали!? – Да не то слово! Скорее даже очаровывали ещё больше, напрочь снося голову и вызывая неконтролируемую бурю в … одном месте. Короче, я остался стоять, как вкопанный, прикованный зрачками к движению её ладони, пытающейся поэегантнее жонглировать смертельно-опасной металлической штучкой. Наконец, она догадалась о причине моего ступора, извиняющее улыбнулась и швырнула пистолет в сторону. Вращаясь по гладкому полу, он не спеша выпустил оставшиеся патроны в безмятежно пасущееся на опушке леса стадо нарисованных антилоп и безмятежно застыл, испуская успокоительный для сердца дымок, где-то под мольбертом. Я едва успел вскочить, нагнуться и прикрыть голову руками. Открыв, наконец, глаза, я обнаружил себя, стоящим в самом центре изображённой на зеркальном кафеле пасти гигантского мегаллодона. Из её, схлопывающейся, глубины , в отчаянной мольбе ко мне вытянулись лицо и руки неосторожного ныряльщика. Это было очередным недобрым знаком, на спасительную навязчивость которых, я в очередной раз, с лёгким сердцем махнул рукой, едва она снова со мной заговорила: «Знаете, пошлите к чёрту ваши нервы! Неужели же вы не знали, с кем будете иметь дело!? Тем не менее пришли, а значит нам предстоит очень серьёзный разговор, результаты которого никого из нас не должны разочаровать. Садитесь же». Я «вышел» из пасти, непроизвольно задирая ноги в районе изображённой пасти чудовища и снова сел, напротив неё. «Я готова предложить вам вот эту сумму за определённую работу, сугубо профессионального толка» - с этими словами она пододвинула ко мне листок бумаги с шестизначной цифрой. Я усмехнулся с явным облегчением, ощутив возвращение на уже привычную, будничную почву… «Размер любого гонорара не может соперничать с безмерностью вашего очарования. Но сумма, действительно, очень крупная, вряд ли со своей стороны я могу предложить что-то соразмерное этой плате» - «Уж, поверьте, мы платим такие деньги не за просто так. Риск в этом деле крайне велик. Возможно, это окажется платой за вашу жизнь. Даже то, что мы говорим об этом – небезопасно». – ответила она, поёжившись, как мне показалось, несколько картинно. Я с неподдельным удивлением огляделся: «Но здесь такие мощные стены, на верху многочисленная, оснащённая всем необходимым охрана… Что тут может быть угрозой?» . Она придвинулась ко мне настолько близко, что я почувствовал на своём лице её горячее дыхание, а её заговорщически-обольстительный шёпот вообще лишил меня каких-либо опасений насчёт собственной безопасности. «О!.. Это ведь не совсем обычное задание, не, всего лишь, мудрёный тест для шибко продвинутого мальчика, чем ты так успешно занимался там, наверху. Игра посерьёзнее : Нечто тёмное, необъяснимое, всепроникающее… Прекрати, наконец, улыбаться, словно глупый, блаженствующий самоубийца! Ладно, если ты не способен поверит в это на слово, скоро тебе представится, не скажу, чтобы очень уж приятная, возможность, убедиться в этом, на собственной, как говорится, шкуре. Ты прав, - меры безопасности здесь чрезвычайные. Сейчас мы находимся в сорока метрах под землёй, нас окружают двойные (свинцовые и железобетонные) стены, каждая в 5 метров толщиной. Мы предусмотрели опасность, грозящую нам от человека, но, клянусь благополучием моей думской фракции, в сущности, это мало что значит. Ты всё поймёшь сам, когда выслушаешь нашего научного консультанта. Он, кстати, провожал тебя сюда. Зовут его Параклетий (см. примечание № 1 в конце главы). Сюда его прислали, мне кажется, шпионить за всеми нами, откуда-то сверху, чуть ли не лично от Президента. Меня он терпеть не может, - что-то там пишет в своих секретных отчётах о распоясавшейся в моём лице библейской нечисти… Впрочем это не важно. Что касается главного, - он для нас просто незаменим. Все, кто тут занимались нашим вопросом до тебя прошли через его руки». Я попытался иронически усомниться: «Что-то он не похож на палача. Скорее уж наоборот». – «Ты меня не так понял – будто спохватилась она, - Он выполнял для них роль секретаря, доставляющего нужные для работы материалы, подготавливал для работы лабораторию, порой давал очень своевременные советы из области психиатрии, вплоть до оказания экстренной помощи того же рода. Также он будет приносить пищу и чистить сортир».- «Очень мило с вашей стороны, что вы даже в таких интимных мелочах вы столь щепетильно-заботливы» _ мой голос прозвучал как-то по мальчишески обидчиво. Невозмутимым голосом она продолжала: «Тут есть всё, что необходимо для полноценной жизни и определённого рода работы. Через некоторое время офис будет опечатан и его покинут последние сотрудники фирмы. Останется только охрана. В бункере, где вы будете жить и работать имеется спальная комната, гостиная, бар, комната личной гигиены, душ, бассейн, основной и аварийный выход в Большую Лабораторию и к самому крупному в Европе засекреченному синхрофазотрону. Есть даже электрический стул, правда, уже в нефункционирующем состоянии (в советское время его чересчур интенсивно использовали. Ну, разумеется, тайно). Кроме того тут же рядом – большая научная библиотека и Архивные Хранилища. И, самое главное, – небольшой компьютерный центр, связанный суперзащищённым каналом с главным компьютерным центром спонсирующей нас компании из Лос-Анжелеса (смотрите примечание № 2). О салоне эротического массажа и прочих отвлекающих от дела деталях даже не думай. А теперь, прошу меня извинить, - пора бежать. Через полчаса состоится очередное экстренное заседание Нормандской Тройки, всвязи с выделением дополнительной гуманитарной помощи вымирающим украиноязычным территориям западнее Донецкой республики. Хотя, по большому счёту, всё это лишь пустая игра в политику, ничего не стоящая попытка отвлечения от, всё равно уже неминуемой Катастрофы». Бесчувственно-деловая тональность последних её фраз, задела меня за живое и тут меня окончательно накрыл дух безрассудного романтизма в стиле извращённой логики Гёльдерлина, готового, ради высоких чувств, отказаться не толоько от больших денег и блестящей карьеры, но и (вот уж теперь-то по настоящему) от собственной жизни. Итак я сказал: «Подождите ещё пару минут…Знаете, я не могу согласиться на ваше предложения, но я…» Она опешила, вытаращила на меня свои огромные мутно-голубые, как омут глаза, излучающие леденящее презрение вперемешку с крайнем удивлением. «Отчего же?... Неужели тебя не устраивает сумма?!. Ты, что, - идиот?... Такие деньги! Отказаться от них – просто свинство. Да за эти деньги, голова ты садовая, в недалёком стабильном прошлом можно было организовать вполне приличную предвыборную компанию в какой-нибудь из ближневосточных суверенных территориий. Послушай только, как звучит! Эмир Мосула Афанасий, свет Генадьевич… А, каково! Как звучит! Звучит ведь, мать твою!» . Если бы я не видел это своими глазами, вряд ли мог бы представить, что женщина способна доходить до такой степени ярости. В ней действительно было, что-то демоническое. И я тщётно пытался переждать, дождаться, неизбежной фазы внутреннего утомления, когда, чтобы перевести дух, и в то же время, совсем не сбиться с эмоционального настроя жёстко-издевательский тон её голоса не понизится хотя бы до брезгливо-презрительного. Но тщётно. Тогда, я просто махнул на это рукой и произнёс, едва сдерживая биения сердца, как можно более спокойно: «Боже мой, да не в этом дело! Вы всё не так поняли! Я не от дела отказываюсь, как такового, - заметьте, я даже ещё ни разу не поинтересовался, что, в сущности, это за дело, - хотя бы в общих чертах. Более того, - я заранее готов согласиться на любое дело, о чём бы вы меня не попросили. На самом деле, я хочу лишь условия договора пересмотреть, и ещё не факт, что в худшую для вас сторону, скорее даже наоборот… Такой вот я романтический олух…» - Резкий переход подействовал: волны кипящего раздражения вмиг опали и мне снова предстала ослепительная морская дева, а может быть и сама Афродита, правда, крайне озадаченная и заинтригованная. Мне даже показалось, что её чувственные губы, едва заметно, непроизвольно, потянулись в мою сторону : «Не морочь голову, говори, чего ты хочешь!».- «Одну ночь, только одну восхитительную ночь с вами, а там гори синим пламенем хоть вся Вселенная!» - уголки её поблёкших губ дрогнули и она произнесла изменившимся, почти трагическим голосом: «Скажи, у тебя всё в порядке с головой? Ты, вообще знаешь, что я собой представляю? Должен знать, - по чисто профессиональной склонности к скандальным тайнам высшего света, с брезгливым удовольствием, смакуемым жёлтой прессой. Ведь у меня не было, и вряд ли, когда-нибудь. Вообще будут мужчины. Я имею в виду по-настоящему, как у женщины. Я, абсолютно, метафизически, поломанное внутри существо (см. прим. № 3), и как ни странно, это меня вполне устраивает. Пусть там у меня после необъяснимой поломки всё срослось сикось-накось, но с этим можно вполне сносно жить, но главное, я уверена, что переформатировать это наново, даже если бы и было на то желание, всё равно уже не получится. И я не завидую тому мужчине, который проникнет в это… достаточно глубоко». – я вздохнул и в сердцах махнул рукой: «Да знаю я всё о вашей «иррациональной порче» и «гносеологической», как вы её назвали в том странном интервью, девственности. Знаю, насколько всё это запущено и как вам самой нравится это внутреннее изысканное уродство. Дольше того скажу, я даже не могу представить, что с вами, вот такой особенной, делать в ту, вожделенную для меня ночь любви, до которой, судя по гарантированной вами тайной опасности, я, возможно, и не доживу. И тем не менее, я настаиваю именно на этом условии нашего сотрудничества». На некоторое время она погрузилась в глубокую задумчивость. Затем, не спуская с меня пронзительно-изучающего, обволакивающе-обезволивающего взгляда, произнесла всё тем же, словно надломленным, глухо накатывающем изнутри голосом: «Хорошо, будь по-твоему (А в глубине сердца лёгким веянием слышалось совершенно другое: «Странно, я постоянно обращаюсь к тебе на «ты», а ты… Неужели ты считаешь такое общение естественным? Твоё смущение о многом говорит… Ладно, не настаиваю… Может когда-нибудь потом… В ту последнюю ночь…»). Представить не могла, что связываюсь с наполовину сумасшедшим… Обещаю, ты получишь всё. Что я способна дать мужчине в качестве женщины. А не боишься ли ты, милый, что в минуту страстного самозабвения, я не удержусь, и ты станешь обладателем того, чего никак не ожидал и , что перепугает тебя насмерть?!.» - и я ответил как-то деликатно-неловко, с каким-то нежным, но упрямым вызовом: «Не беспокойтесь! Скажу вам откровенно, я, в сущности, хоть и дрожу от жути, но только об этом и мечтаю». Надо было видеть её ослепительную реакцию. Она вспыхнула, то ли от плохо скрываемого удовольствия, то ли от глупой чисто женской обидчивости, резко развернулась на своих тонких каблучках и направилась к двери, как по подиуму (правда, чуть-чуть спеша), походкой супермодели, демонстративно двигая бёдрами, так, что меня снова стало бросать то в жар, то в холод…Наконец, она скрылась за дверью (даже не оглянувшись), напоследок, что было силы хлопнув дверью. «Странно,- подумал я, опускаясь на диван и почувствовав накатившую вдруг крайнюю усталость,- выходит дверь всё время была открытой… Вот я дурень!». И, словно прощаясь с утраченной только что свободой, я проваливался в блаженное небытие, повторяя речитативом из Эклезиаста, что-то вроде: «И нашёл я, что горше смерти женщина, потому что она – сеть , и сердце её – силки , руки её – оковы». (прим. 4)
Примечания:
1.Параклет – от греч. Parakletos – тот, кто призван быть помощником, заступником и шире - утешителем. В мистическом христианстве – Святой Дух, Дух-Параклетий, посылаемый в преддверие тяжёлых испытаний лишь кругу избранных
2.Компания из Лос-Анжелеса – аллюзия на Энгельс (Лос-Энгельс), откуда транслируется автором этот текст.
3.В контексте смысловой полифонии повести, депутатша представляет собой также и «тёмную», скрытую, женскую сторону личности Героя-Текста, его Аниму (Юнговский архетип Второго Я, его тень), которую необходимо внутренне «дефлорировать», «ассимилировать» с проявленной стороной Самости (Эго), чтобы ощутить действительную полноту Бытия-Счастья (процесс индивидуации - по Юнгу). Для реальности Текста, это означает возможность появления цельного, совершенного произведения, путём гармонического слияния изначально разрозненных лингвистических «сущностей» (сюжеты, стили, жанры и т. д.)
4.Эклезиаст. 7 : 26.
Казалось, переступив порог, я провалился в самую суть первозданной Природы. Мы сидели на чём-то вроде огромного, диванообразной формы, валуна, обросшего сверху донизу ярко-изумрудным, густым и нежно-мягким мхом с редкими вкраплениями удивительных по красоте цветов (Возможно, мне показалось и это была лишь незнакомая мне, исскуственная ткань, безупречно имитирующая чисто природные цвет и фактуру). Огромные пальмы и папоротники выгибались к центру комнаты из угловых ниш, отгороженных массивными коралловыми блоками. Три огромных стены представляли собой гигантский единый пейзаж влажных лесов центральной Африки, переходящий в саванну, купающуюся в солнечных лучах. Саванна, в свою очередь замыкалась с двух сторон, на четвёртой стене, величественным видом вулкана Килиманжаро. В тропических дебрях мелькали, то обнажённые по пояс туземцы-охотники, то разные животные: обезьяны, прячущиеся от тропической жары в пышных кронах; стада бегемотов и крокодилы в, заросших плавучими растениями, протоках; леопард, плавно перескакивающий по веткам от стены к стене, распугивая крикливых древесных лягушек пёстроокрашенных птиц. То ли они действительно двигались, исчезали и появлялись снова из-за веток, то ли мне это только чудилось, - настолько натуралистично было всё представлено,- не решусь утвержнать наверняка. К тому же гипнотически действовало звуковое обрамление этого супердизайна – звериные и птичьи голоса, шум близкого, но невидимого глазом, водопада, обрывки барабанного боя и туземных песен, странно-возбуждающего, непривычного ритма. Рисунок на половом кафеле, -насколько охватывало зрение,- представлял собой море. Но это было какое-то странно-прихотливое вплетение плоскости дна в толщу водяного пространства: всякого рода глубоководные монстры, морские звёзды и раковины экспонировались так, словно их наблюдали снизу и это, учитывая крайнюю натуралистичность изображённого, вызывало довольно неприятное ощущение онтологической растерянности. Такая же, тревожащая привычную модель восприятия перспектива, была и над головой. Там с высоченного потолка свисали на переплетённых лианами проводах огромные лампы в виде полураскрывшихся фантазматических орхидей.. Вокруг центральной люстры-Солнца на фоне медленно проплывающих со стороны вулкана белых облаков парили (как на «небесной плазме») хищные птицы и неуклюжие костлявые существа, напоминающие ископаемых птеродактилей, наблюдаемые также, в перевёрнутом виде. Двигались они так, словно стремились приземлиться на невидимое глаза пристанище, но при этом, в соответствии с условием перевёрнутой перспективы, улетающими всё выше и выше. Сама моя прекрасная депутатша была одета в изящный лёгкий наряд, который обычно используют для экзотических сафари богатые американские туристки. В её руке был револьвер, явно чересчур тяжёлый и крупный для столь миниатюрной ручки. Пытаясь не показать, каких трудов ей это стоит, она направляла это орудие на, установленный в десяти шагах от зелёного дивана, мольберт, где находился, недавно законченный - крупные мазки сырой краски ещё блестели - , поясной портрет лидера враждебной партии, написанный не без таланта, но в издевательски-экспрессионистической манере, напоминающий «Крик» Мунка. Раздался выстрел и в середине лица, там, где располагался непропорционально большой, безмолвно-орущий рот, образовалось рваное, дымящееся отверстие. Её губы сложились в торжествующе-удовлетворённую улыбку, она, даже, цокнула ими, как-то утончённо-кровожадно и рассмеялась так, что меня слегка передёрнуло от подсознательного ужаса; но тут же, слегка поправив волосы, она обратилась ко мне ангельски-умиротворяющим голосом с интонацией доброты, почти экстатической. Попросила сесть рядом и, даже, предложила рюмочку виски, от которой у меня хватило ума, - в данном состоянии,- отказаться. Я вспомнил, как торопливо, почти испуганно, покинул меня мой проводник. Мой многолетний опыт также не сулил мне ничего хорошего в делах со столь непредсказуемыми клиентами, - хорошо ещё, если мне посчастливится выскользнуть отсюда живым, всего лишь с парой пулевых отверстий в черепе… Но, даже не учитывая того, что дверь может быть зафиксирована изнутри наглухо, для меня было крайне позорно бежать именно сейчас, проявив свою слабость перед той, которую я так боготворил всё это время, как бы ни пугали меня и раньше необъяснимые перемены в её настроении. Пугали!? – Да не то слово! Скорее даже очаровывали ещё больше, напрочь снося голову и вызывая неконтролируемую бурю в … одном месте. Короче, я остался стоять, как вкопанный, прикованный зрачками к движению её ладони, пытающейся поэегантнее жонглировать смертельно-опасной металлической штучкой. Наконец, она догадалась о причине моего ступора, извиняющее улыбнулась и швырнула пистолет в сторону. Вращаясь по гладкому полу, он не спеша выпустил оставшиеся патроны в безмятежно пасущееся на опушке леса стадо нарисованных антилоп и безмятежно застыл, испуская успокоительный для сердца дымок, где-то под мольбертом. Я едва успел вскочить, нагнуться и прикрыть голову руками. Открыв, наконец, глаза, я обнаружил себя, стоящим в самом центре изображённой на зеркальном кафеле пасти гигантского мегаллодона. Из её, схлопывающейся, глубины , в отчаянной мольбе ко мне вытянулись лицо и руки неосторожного ныряльщика. Это было очередным недобрым знаком, на спасительную навязчивость которых, я в очередной раз, с лёгким сердцем махнул рукой, едва она снова со мной заговорила: «Знаете, пошлите к чёрту ваши нервы! Неужели же вы не знали, с кем будете иметь дело!? Тем не менее пришли, а значит нам предстоит очень серьёзный разговор, результаты которого никого из нас не должны разочаровать. Садитесь же». Я «вышел» из пасти, непроизвольно задирая ноги в районе изображённой пасти чудовища и снова сел, напротив неё. «Я готова предложить вам вот эту сумму за определённую работу, сугубо профессионального толка» - с этими словами она пододвинула ко мне листок бумаги с шестизначной цифрой. Я усмехнулся с явным облегчением, ощутив возвращение на уже привычную, будничную почву… «Размер любого гонорара не может соперничать с безмерностью вашего очарования. Но сумма, действительно, очень крупная, вряд ли со своей стороны я могу предложить что-то соразмерное этой плате» - «Уж, поверьте, мы платим такие деньги не за просто так. Риск в этом деле крайне велик. Возможно, это окажется платой за вашу жизнь. Даже то, что мы говорим об этом – небезопасно». – ответила она, поёжившись, как мне показалось, несколько картинно. Я с неподдельным удивлением огляделся: «Но здесь такие мощные стены, на верху многочисленная, оснащённая всем необходимым охрана… Что тут может быть угрозой?» . Она придвинулась ко мне настолько близко, что я почувствовал на своём лице её горячее дыхание, а её заговорщически-обольстительный шёпот вообще лишил меня каких-либо опасений насчёт собственной безопасности. «О!.. Это ведь не совсем обычное задание, не, всего лишь, мудрёный тест для шибко продвинутого мальчика, чем ты так успешно занимался там, наверху. Игра посерьёзнее : Нечто тёмное, необъяснимое, всепроникающее… Прекрати, наконец, улыбаться, словно глупый, блаженствующий самоубийца! Ладно, если ты не способен поверит в это на слово, скоро тебе представится, не скажу, чтобы очень уж приятная, возможность, убедиться в этом, на собственной, как говорится, шкуре. Ты прав, - меры безопасности здесь чрезвычайные. Сейчас мы находимся в сорока метрах под землёй, нас окружают двойные (свинцовые и железобетонные) стены, каждая в 5 метров толщиной. Мы предусмотрели опасность, грозящую нам от человека, но, клянусь благополучием моей думской фракции, в сущности, это мало что значит. Ты всё поймёшь сам, когда выслушаешь нашего научного консультанта. Он, кстати, провожал тебя сюда. Зовут его Параклетий (см. примечание № 1 в конце главы). Сюда его прислали, мне кажется, шпионить за всеми нами, откуда-то сверху, чуть ли не лично от Президента. Меня он терпеть не может, - что-то там пишет в своих секретных отчётах о распоясавшейся в моём лице библейской нечисти… Впрочем это не важно. Что касается главного, - он для нас просто незаменим. Все, кто тут занимались нашим вопросом до тебя прошли через его руки». Я попытался иронически усомниться: «Что-то он не похож на палача. Скорее уж наоборот». – «Ты меня не так понял – будто спохватилась она, - Он выполнял для них роль секретаря, доставляющего нужные для работы материалы, подготавливал для работы лабораторию, порой давал очень своевременные советы из области психиатрии, вплоть до оказания экстренной помощи того же рода. Также он будет приносить пищу и чистить сортир».- «Очень мило с вашей стороны, что вы даже в таких интимных мелочах вы столь щепетильно-заботливы» _ мой голос прозвучал как-то по мальчишески обидчиво. Невозмутимым голосом она продолжала: «Тут есть всё, что необходимо для полноценной жизни и определённого рода работы. Через некоторое время офис будет опечатан и его покинут последние сотрудники фирмы. Останется только охрана. В бункере, где вы будете жить и работать имеется спальная комната, гостиная, бар, комната личной гигиены, душ, бассейн, основной и аварийный выход в Большую Лабораторию и к самому крупному в Европе засекреченному синхрофазотрону. Есть даже электрический стул, правда, уже в нефункционирующем состоянии (в советское время его чересчур интенсивно использовали. Ну, разумеется, тайно). Кроме того тут же рядом – большая научная библиотека и Архивные Хранилища. И, самое главное, – небольшой компьютерный центр, связанный суперзащищённым каналом с главным компьютерным центром спонсирующей нас компании из Лос-Анжелеса (смотрите примечание № 2). О салоне эротического массажа и прочих отвлекающих от дела деталях даже не думай. А теперь, прошу меня извинить, - пора бежать. Через полчаса состоится очередное экстренное заседание Нормандской Тройки, всвязи с выделением дополнительной гуманитарной помощи вымирающим украиноязычным территориям западнее Донецкой республики. Хотя, по большому счёту, всё это лишь пустая игра в политику, ничего не стоящая попытка отвлечения от, всё равно уже неминуемой Катастрофы». Бесчувственно-деловая тональность последних её фраз, задела меня за живое и тут меня окончательно накрыл дух безрассудного романтизма в стиле извращённой логики Гёльдерлина, готового, ради высоких чувств, отказаться не толоько от больших денег и блестящей карьеры, но и (вот уж теперь-то по настоящему) от собственной жизни. Итак я сказал: «Подождите ещё пару минут…Знаете, я не могу согласиться на ваше предложения, но я…» Она опешила, вытаращила на меня свои огромные мутно-голубые, как омут глаза, излучающие леденящее презрение вперемешку с крайнем удивлением. «Отчего же?... Неужели тебя не устраивает сумма?!. Ты, что, - идиот?... Такие деньги! Отказаться от них – просто свинство. Да за эти деньги, голова ты садовая, в недалёком стабильном прошлом можно было организовать вполне приличную предвыборную компанию в какой-нибудь из ближневосточных суверенных территориий. Послушай только, как звучит! Эмир Мосула Афанасий, свет Генадьевич… А, каково! Как звучит! Звучит ведь, мать твою!» . Если бы я не видел это своими глазами, вряд ли мог бы представить, что женщина способна доходить до такой степени ярости. В ней действительно было, что-то демоническое. И я тщётно пытался переждать, дождаться, неизбежной фазы внутреннего утомления, когда, чтобы перевести дух, и в то же время, совсем не сбиться с эмоционального настроя жёстко-издевательский тон её голоса не понизится хотя бы до брезгливо-презрительного. Но тщётно. Тогда, я просто махнул на это рукой и произнёс, едва сдерживая биения сердца, как можно более спокойно: «Боже мой, да не в этом дело! Вы всё не так поняли! Я не от дела отказываюсь, как такового, - заметьте, я даже ещё ни разу не поинтересовался, что, в сущности, это за дело, - хотя бы в общих чертах. Более того, - я заранее готов согласиться на любое дело, о чём бы вы меня не попросили. На самом деле, я хочу лишь условия договора пересмотреть, и ещё не факт, что в худшую для вас сторону, скорее даже наоборот… Такой вот я романтический олух…» - Резкий переход подействовал: волны кипящего раздражения вмиг опали и мне снова предстала ослепительная морская дева, а может быть и сама Афродита, правда, крайне озадаченная и заинтригованная. Мне даже показалось, что её чувственные губы, едва заметно, непроизвольно, потянулись в мою сторону : «Не морочь голову, говори, чего ты хочешь!».- «Одну ночь, только одну восхитительную ночь с вами, а там гори синим пламенем хоть вся Вселенная!» - уголки её поблёкших губ дрогнули и она произнесла изменившимся, почти трагическим голосом: «Скажи, у тебя всё в порядке с головой? Ты, вообще знаешь, что я собой представляю? Должен знать, - по чисто профессиональной склонности к скандальным тайнам высшего света, с брезгливым удовольствием, смакуемым жёлтой прессой. Ведь у меня не было, и вряд ли, когда-нибудь. Вообще будут мужчины. Я имею в виду по-настоящему, как у женщины. Я, абсолютно, метафизически, поломанное внутри существо (см. прим. № 3), и как ни странно, это меня вполне устраивает. Пусть там у меня после необъяснимой поломки всё срослось сикось-накось, но с этим можно вполне сносно жить, но главное, я уверена, что переформатировать это наново, даже если бы и было на то желание, всё равно уже не получится. И я не завидую тому мужчине, который проникнет в это… достаточно глубоко». – я вздохнул и в сердцах махнул рукой: «Да знаю я всё о вашей «иррациональной порче» и «гносеологической», как вы её назвали в том странном интервью, девственности. Знаю, насколько всё это запущено и как вам самой нравится это внутреннее изысканное уродство. Дольше того скажу, я даже не могу представить, что с вами, вот такой особенной, делать в ту, вожделенную для меня ночь любви, до которой, судя по гарантированной вами тайной опасности, я, возможно, и не доживу. И тем не менее, я настаиваю именно на этом условии нашего сотрудничества». На некоторое время она погрузилась в глубокую задумчивость. Затем, не спуская с меня пронзительно-изучающего, обволакивающе-обезволивающего взгляда, произнесла всё тем же, словно надломленным, глухо накатывающем изнутри голосом: «Хорошо, будь по-твоему (А в глубине сердца лёгким веянием слышалось совершенно другое: «Странно, я постоянно обращаюсь к тебе на «ты», а ты… Неужели ты считаешь такое общение естественным? Твоё смущение о многом говорит… Ладно, не настаиваю… Может когда-нибудь потом… В ту последнюю ночь…»). Представить не могла, что связываюсь с наполовину сумасшедшим… Обещаю, ты получишь всё. Что я способна дать мужчине в качестве женщины. А не боишься ли ты, милый, что в минуту страстного самозабвения, я не удержусь, и ты станешь обладателем того, чего никак не ожидал и , что перепугает тебя насмерть?!.» - и я ответил как-то деликатно-неловко, с каким-то нежным, но упрямым вызовом: «Не беспокойтесь! Скажу вам откровенно, я, в сущности, хоть и дрожу от жути, но только об этом и мечтаю». Надо было видеть её ослепительную реакцию. Она вспыхнула, то ли от плохо скрываемого удовольствия, то ли от глупой чисто женской обидчивости, резко развернулась на своих тонких каблучках и направилась к двери, как по подиуму (правда, чуть-чуть спеша), походкой супермодели, демонстративно двигая бёдрами, так, что меня снова стало бросать то в жар, то в холод…Наконец, она скрылась за дверью (даже не оглянувшись), напоследок, что было силы хлопнув дверью. «Странно,- подумал я, опускаясь на диван и почувствовав накатившую вдруг крайнюю усталость,- выходит дверь всё время была открытой… Вот я дурень!». И, словно прощаясь с утраченной только что свободой, я проваливался в блаженное небытие, повторяя речитативом из Эклезиаста, что-то вроде: «И нашёл я, что горше смерти женщина, потому что она – сеть , и сердце её – силки , руки её – оковы». (прим. 4)
Примечания:
1.Параклет – от греч. Parakletos – тот, кто призван быть помощником, заступником и шире - утешителем. В мистическом христианстве – Святой Дух, Дух-Параклетий, посылаемый в преддверие тяжёлых испытаний лишь кругу избранных
2.Компания из Лос-Анжелеса – аллюзия на Энгельс (Лос-Энгельс), откуда транслируется автором этот текст.
3.В контексте смысловой полифонии повести, депутатша представляет собой также и «тёмную», скрытую, женскую сторону личности Героя-Текста, его Аниму (Юнговский архетип Второго Я, его тень), которую необходимо внутренне «дефлорировать», «ассимилировать» с проявленной стороной Самости (Эго), чтобы ощутить действительную полноту Бытия-Счастья (процесс индивидуации - по Юнгу). Для реальности Текста, это означает возможность появления цельного, совершенного произведения, путём гармонического слияния изначально разрозненных лингвистических «сущностей» (сюжеты, стили, жанры и т. д.)
4.Эклезиаст. 7 : 26.
Рейтинг: 0
864 просмотра
Комментарии (0)
Нет комментариев. Ваш будет первым!
