Золотистое солнышко продолжало припекать, хотя наступил вечер и в храме полилась всенощная. Мы пробираемся в церковь с бокового входа, открытого настежь. Владыка возвышается на амвоне в центре храма; и красивое пение архиерейского хора, и стройные ряды сослуживших ему священников, облачённых в снежно-золотистые, как солнышко, ризы, и выходы иподиаконов из алтаря, словно ангелов, с трикирием и дикирием, со свечами и рипидами поражают наше детское воображение. Алтарник и блаженный Пётр также одеты в простенькие жёлтые стихари, и это маленькое, на первый взгляд, событие несказанно радует нас, местных жителей. Непрерывным потоком искривлённою ленточкой взрослые посылают свечи то Спасителю, то Пресвятой Богородице, то Николаю Угоднику, а то и на канун. Иногда мы с Владимиром выходим на свежий воздух, чтобы отдышаться. Но вот выносят Евангелие на чтение, и архипастырь читает проникновенно и певуче:
– Бысть же по словесe-ех си-их яко дний о-осмь, и пое-ем Петра и Иоанна и Иа-акова-а…
Владимир замирает с полуоткрытым ртом, внимательно вслушиваясь в слова из Святого Евангелия, и с безграничным любопытством разглядывает мальчиков со свечами и рипидами. Вот начинается елеопомазание. Слева от архиерея замирает посошник с жезлом в облачении до пят, росточком с меня и с улыбчивым счастливым лицом, и вызывает во мне грустную неприкаянную зависть.
После прочтения правил ко Святому Причащению, мы исповедуемся у батюшки Михаила, и он приглашает нас отужинать с архиереем в его доме, стоявшем в ограде церкви. Мы смущаемся, робеем, но счастливы приглашением.
Уже смеркалось. В низине у почерневшего леса и там и сям разожгли костры – это паломники, пришедшие с разных сторон Поволжья, разбили свои биваки и готовились к ночлегу. В ограде церкви за длинным столом, выставленном для богомольцев, несколько человек ели пшеничную кашу с картошкою – мы с Владимиром часто выбегали во двор и хорошо знали, что готовят на ужин. В просторной беседке три женщины в кожаных фартуках, засучив рукава, молчаливо мыли посуду в больших медных тазах. Все скамеечки у храма были заняты престарелыми людьми или уставшими убаюканными детишками. Некоторые взрослые садились прямо на свои сумки или разостланные на земле одеяла. Двухэтажный деревянный дом приходского священника, построенный ещё в девятнадцатом веке, производил удручающее впечатление. Кирпичная краска на четырехскатной крыше из кровельного железа во многих местах отцвела и покрылась проржавевшими пятнами. На полуовальной фигурной надставке для слухового окна, заколоченного фанерным щитом, одна из досок выпала и образовалась большая зияющая дыра. На цокольной части здания кое-где осыпалась штукатурка и в образовавшихся щелях росла полевая уже пожелтевшая травка, занесённая шаловливым ветром. Несмотря на все эти внешние недостатки, дом выглядел ещё добротно, особенно внутри. Пол и лестница, ведущая на второй этаж, были только что покрашены, а внутренние двери, как и рамы окон, были покрыты белою масляною эмалью.
– Деточки, покушайте со мною, – сказал отец Михаил. – А потом я представлю вас владыке. Его Преосвященство почувствовал слабость, никого не принимает, а с вами желает познакомиться. Так и сказал: «Позови мне этих мальчиков».
...(тихонько... простите...приболел-прихворнул чуточку)... Простите, и дорогой, и дважды, и трижды дорогой Незнакомец (судя по всему и всему, что имею большую Честь для себя видеть и вот тут, и в тех или иных местах, среди произведений Ваших, по которым пока что легонечко прошёлся....так...для самого первейшего только знакомства, для самого общего впечатления своего предварительнейшего...)..Ну, словом, дорогой Александр...Ежели, быть может, это сгодится Вам на что-нибудь- с радостной готовностью мог бы предложить Вам (уже- приватно, В ЛИЧНЫХ ПИСЬМАХ СВОИХ) поистине самые крохотные поправочки, чистейше технические, и вовсе не по целым фразам, предложениям каким-либо, а буквально по тем или иным отдельным словам Вашим, просто- для некоей шлифовки-полировки, уже до блеска, замечательной прозы Вашей, ДЛЯ ВЯЩЕЙ И ЧЕСТИ, И СЛАВЫ, ДЛЯ ЕЩЁ БОЛЬШЕГО СОВЕРШЕНСТВА тех или иных, ну, чрезвычайно приятных Душе моей бедной произведений Ваших... На том и кланяюсь тихонько, Незнакомец бедный, восхищённый таким-то изумительным ПРОДОЛЖЕНИЕМ, таким-то истинным блистанием современным великой РУССКОЙ ПРОЗАИЧЕСКО-ПОВЕСТВОВАТЕЛЬНОЙ ТРАДИЦИИ (здесь- ну, словно бы ожившей-воскресшей под пером Вашим), в самых её прекрасных чертах-проявлениях-примерах литературных, ну, очень примерно- от Тургенева и Гончарова до Бунина и, главное- Шмелёва....
..Только холодно усмехнулся... Как погляжу- даже и на самое простенькое, копеешное "ПОЖАЛУЙСТА, присылайте" отнюдь не соблаговолил-не соизволил потратиться-поиздержаться-расщедриться, уж и не говоря тут о... а впрочем, неважно всё сие... Боже милосердный... Ты видишь, Тебе ведомо всё, всё и всё, что стоит за всем этим, и до оскомины, и до тошноты, и просто уже до смертной скукотищи постсавкова-расияньски-рашкинским, и поистине, "от самых Геркулесовых столпов" считая-отсчитывая, то есть- от самого годочка-годика 1917-го, и вплоть до нынешнего дня...
Помочь сайту
Поздравления
