Помочь сайту
Поздравления
В метро часть 2 глава 6
1 мая 2022 -
Сергей Стрункин
Глава 6
Шел третий час пребывания людей в замкнутом пространстве вагона метро. Выхода, как казалось, не было и света в конце туннеля тоже. Люди устали от общения и от стен их большого гроба, в который они угодили. Каждый человек мечтал, как можно скорее, выйти на волю, вдохнуть свежего воздуха, увидеть родных, поцеловать любимых, покормить кота или собаку, помочь нуждающимся, рискнуть изменить свою жизнь. Только бы выбраться из этого ада…
Писатель Иван Суворов перестал ломать голову над загадочными убийствами в целях найти виновного. Кандидатура бандита Василия Ермакова, чем дальше, тем больше подходила на первого подозреваемого. Кого можно было еще подозревать? Кто еще из присутствующих был таким вызывающим и грубым, даже жестоким? Против кого были все улики и факты? – Только против бывшего, а как оказалось, не совсем бывшего бандита. Участника террористической группировки «Солнцево», криминального элемента, который отсидел ни один срок в тюрьме, в том числе за убийство…а сколько еще его злодеяний остались недоказанными?
Писатель сидел и вспоминал свою любимую – Дину. Как ему хотелось выйти из этой клетки и увидеть свою любовь, прикоснуться к ее нежной коже, погладить ее по шелковым волосам, поцеловать в алые губы, обнять и больше никогда не отпускать. Именно в заточении Иван понял: насколько ему дорог этот человек, это Божье создание, этот ангел, который был самым дорогим существом на свете и последним шансом не остаться в одиночестве…
Теперь, как думал Суворов, когда он выполнил свою задачу, а именно – поймал преступник, можно спокойно ждать освобождения из заточения и предаваться сладким любовным мыслям. Его ментальные процессы ускорились, писатель еще никогда не мыслил так быстро и продуктивно. Значит не зря он ломал голову над сложной задачей, значит не зря он, будучи в отчаянье – не сдался, а довел дело до конца. Теперь он вознагражден и может распоряжаться временем на свое усмотрение. Захочет – может думать о Дине, а захочет – будет мечтать о бокале сухого вина «Кьянти» …
- Я свободен! – думал он, - теперь есть уверенность, что если судьба подарит еще один шанс изменить жизнь, то я непременно им воспользуюсь, как должен был давно, но тогда еще не был готов…
В это время свет в вагоне погас снова. Эта поломка вызвала панику в вагоне. Но каждый отреагировал по-своему: сумасшедший Петр Трудный забегал вдоль вагона с криком:
- Опаньки! Где мои глаза?
В то же время бандит Ермаков дергаться не стал, он сразу заявил:
- Сейчас опять кого-нибудь убьют, а повесят на меня. Но учтите: я в данный момент связан по рукам и ногам и даже встать и отлить не могу.
- Ну это ты загнул! Не пугай людей! – крикнул военный.
- А ведь правда! – раздался голос дамы с собачкой, - два раза свет гас, и после каждого раза мы обнаруживали труп.
- Точно! Страшно! Что же делать? Я не хочу умирать! – подхватила Людмила Семеновна.
- Не переживайте, граждане! Преступник схвачен и мои помощники не выпустят его. Правда, ребята? – успокоил женщин Игорь Чернов.
- Так точно, товарищ подполковник! – засмеялся Такеши, - не выбраться этому гаду из нашей охраны.
- А ты что молчишь, Лаптев? Язык проглотил?
- Нет. Все нормально. Держу подозреваемого.
- Отлично. Видите, граждане, преступник под надежной охраной…
- Кто здесь?! Кто-то прошел мимо меня. Господи, не убивайте нас! – воскликнула врач.
- Опаньки! Бунт на корабле! – последовал ответ.
- Это вы, Петр? Как вы меня напугали!
- Товарищи, убедительная просьба сохранять спокойствие и не вставать с мест до включения электричества! – попросил настоятельно военный Игорь Чернов.
Писатель Иван Суворов не обращал внимание на возню и крики. Он сидел на своем месте и медитативно вдыхал и выдыхал. Он был спокойнее Будды, сидящего под огромным деревом. Удивительное чувство спокойствия посетило писателя и, когда он закрывал глаза, то видел только образ своей возлюбленной - Дины. Как бы он хотел быть сейчас рядом с ней! Прижать ее к себе и ощутить ее тепло. Смешаться с ее энергетикой. Раствориться в ней, как в синем и чистом море…
Он совершенно не переживал по поводу того, что нет электричества. Иван был уверен, что сейчас никого не убьют, а если даже убьют, то это уже не так важно. Если убьют самого писателя, то он все равно найдет способ связаться с Диной. Любовь не имеет границ и правил – уверенность в этом крепла и утверждалась в сознании писателя. Не было противоречий, не было сомнений…теперь он точно знал, чего хочет и ради чего живет!
Он подумал, что не плохо было бы позвонить матери, когда он выберется из этого ада. Но стоит ли в скором времени ждать освобождения? Как долго их еще здесь продержат без связи с внешним миром? Вся эта ситуация напоминала добровольное заключение, но был ли шаг, приведший писателя в эту клетку, добровольным? На этот вопрос было ответить трудно, по крайней мере однозначно…
С одной стороны - все люди, которые сели в вагон метро, сделали это по своей воле, но с другой стороны – никто не мог себе представить, что все это выльется в целую историю со своими трагичными моментами и комедийными тоже, но каким будет конец? На этот вопрос тоже пока не было ответа…
За время пребывания в заточении люди в вагоне перезнакомились друг с другом и это было интересным моментом, потому что люди никогда не разговаривают с незнакомцами, и уж точно не рассказывают свою историю посторонним, среди которых есть убийца, а на соседних лавках начинали разлагаться трупы ученых – биолога и математика…
- Интересно, простит ли меня математик Козлов? – думал писатель, - ведь я его подозревал ровно до того момента, пока не был обнаружен его труп. Конечно, это было глупо подозревать этого старого и уважаемого среди коллег человека. Но он должен понимать, что он был самым очевидным подозреваемым из всех, потому что математик – единственный человек, знакомый с биологом в обычной жизни…
Писатель мысленно попросил прощения у убитого математика. Он был твердо уверен, что люди, ушедшие в мир иной, имеют прямой канал связи с еще живущими, особенно с теми, кто был с ними в момент смерти.
- Наверное, он сейчас смотрит сверху на нас с грустью, но удовлетворенно, потому что преступник пойман и скоро понесет наказание, которого заслуживает. Но это уже вопрос честности и непредвзятости суда и правоохранительных органов. Скоро здесь будет много полицейских, криминалистов и медиков, а мы будем на свободе. Возможно, кого-нибудь из нас даже наградят за содействие в расследовании преступлений. Может даже покажут по телевидению…
Размышления писателя прервал крик Элеоноры Бром:
- Кто здесь все ходит! Перестаньте, пожалуйста! Вы меня пугаете!
- Это, наверное, этот псих пугает народ! – ответил военный со своего места, - просил же никого не подниматься и не создавать ненужного напряжения!
- Опаньки! А я тут при чем? – раздался голос совершенно из другого угла.
- Извините, я думала, что это вы ходите мимо меня. Кто же это тогда? Я отчетливо почувствовала, что мимо меня прошел человек. Мне даже удалось почувствовать дорогой аромат духов.
- Я это! – ответил бизнесмен, - не могу уже сидеть – ноги затекли, решил пройтись.
- А нельзя предупредить? – спросил военный Игорь Чернов, - ты создаешь панику среди состава…
- Еще скажи – воинского состава! Солдафон – он и в Африке – солдафон!
- Что-то имеешь против военных? Свет дадут, тогда я с тобой поговорю, как умеют только солдафоны…
- Ты мне угрожаешь, пехотинец? Я тебя не боюсь. Мне часто угрожали за мою трудовую деятельность, поэтому ты меня не запугаешь! Я начинал от малого бизнеса и мог закончить уже через пару недель, но не сломался, а только стал сильнее…
- Это мы посмотрим!
- Мужчины, не ссорьтесь! Сейчас совсем не время! – попыталась успокоить всех Людмила Семеновна, - ведете себя, как дети малые! Мы, итак, в сложной ситуации, а вы начинаете браниться. Нам еще драки здесь не хватало…
- А мужчины – и есть дети! – подхватила Элеонора Бром, - играются всю жизнь, одни во всемогущество, другие во вседозволенность…
- И не говорите, Элеонорочка! Сколько можно слушать эту ругань. Уши уже в трубочку свернулись. Хоть бы постыдились – здесь же немало женщин! К тому же в вагоне несколько студенток. Какой пример вы им подаете?
- Простите, женщины! Но он начал первым. Не надо ходить и пугать людей, когда его настоятельно попросили сидеть на месте, пока свет не дадут. Он вас же и пугает. Простите, что заступился за вас…
- Вы неправильно поняли, Игорь…- сказала врач.
- Это я-то первый начал? Кто первый меня оскорбил? Напомнить? – прервал речь Людмилы Семеновны бизнесмен, - ты не знаешь меры и границ своих полномочий, пехотинец! Может ты чего-то представляешь на войне или в военных структурах, но в мирное время мой авторитет больше, намного…он несравним с твоим!
- Он опять начинает! Скорее бы свет дали. Хочу посмотреть на его наглую физиономию, а потом…
Военный осекся.
- Что потом? – спросил Виктор Пелястров, - хочешь ударить меня? Эй, сыщик, твой друг проявляет неуважение к людям и угрожает меня покалечить. Тебе не нужен новый подозреваемый?
- У нас уже есть подозреваемый, - ответил Иван Суворов, - а, Игорь, все правильно говорит. В данной ситуации он прав. Не надо нарушать общие законы, принятые в сложных условиях. Они едины для всех. В том числе и для вас, господин Пелястров!
- Конечно. Он же твой друг, вот ты и принял не ту сторону. Поверь, ты совершаешь ошибку, делая такой выбор. Если бы ты поддержал меня, то я бы мог тебе помочь…
- Ой, перестань заливать! Не такой уж ты и важный птиц! Если бы ты был важной персоной, то нас бы давно вытащили! – ответил военный Игорь Чернов, - а судя по тому, что воз и ныне там – ты птица невысокого полета.
- Я прошел путь с самого низа до самого верха всего за десять лет. И ты будешь мне говорить о том, что я ничего не добился? Если бы не сорвалась сегодняшняя сделка, то я бы гораздо быстрее прошел свой путь, но…
- Не судьба! Опаньки!
- Иди уже отсюда, придурок! Не видишь умные люди разговаривают.
- Не вижу! Темно! Опаньки!
- Я оговорился.
Все засмеялись.
Подошел священнослужитель Владимир Постнов:
- У меня есть предложение. Только не знаю: поддержите вы меня или нет?
- Говорите, батюшка. А то мы же не можем ответить на вопрос, которого нет. – отозвалась Людмила Семеновна.
- Учитывая сложную ситуацию, в которой мы все находимся, может нам стоит попросить помощи у Господа Иисуса Христа? Есть же простая молитва, которая называется «Иисусовой». Если мы все в едином порыве попросим помощи у нашего Бога, то ситуация выправится и…
- Вы же не в католической церкви, отец, где все весело поют «Аллилуйя» …- ответил бизнесмен.
- Причем здесь католичество? Сразу видно, что в церковь вы не ходок. Кто хочет помолиться, тот может повторять за мной слова молитвы. Они простые. Только я попрошу во время чтения молитв не думать о чем-то недостойном, а сконцентрироваться на том, чтобы выбраться из этого подземелья.
Люди нехотя что-то забубнили. Кто-то уже хотел отказаться, но священник начал своим басом:
- Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго!
Первым к священнику присоединился, привыкший молиться, сумасшедший Петр Трудный:
- Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго!
На третий раз присоединились Людмила Семеновна и дама с собачкой:
- Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго!
На следующий раз молитву произносили все, кроме женщины из зулусского племени и двух трупов:
- Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго!
Хор голосов производил сильнейшее впечатление на всех участвующих в этом действе. И простейшая молитва сработала. Электроснабжение было восстановлено.
- Ничего себе! – удивилась доктор, - сработало!
- Всегда, когда люди что-то просят у Бога – они должны делать это конкретно и искренне, а Господь дает. Его благодать безгранична.
- Спасибо, отец!
- Граждане, посмотрите по сторонам! Все ли живы? Все в порядке? – крикнула дама с собачкой.
- Вроде живы! - выкрикнул Такеши.
- Все! Опаньки!
- Действительно – все живы и здоровы! А все потому, что мы задержали настоящего убийцу! – сказал с угрозой военный и покосился на бандита, - у тебя не было возможности убить кого-то еще! Нечем крыть?
- Что мне с тобой говорить? – устало произнес бандит, - думай, что хочешь. Для себя я знаю, что не убивал никого…здесь…
- Больше тебе никто не поверит! Ты исчерпал лимит доверия!
Бандит с вызовом плюнул в сторону военного.
Леопольд Лаптев одной рукой почесывал свою черную бороду, другой придерживал бандита Ермакова. Его карие глаза бегали со скоростью света. Тельняшка взмокла. Дешевые кроссовки пахли очень неприятным, даже отвратительно.
Бандит спросил вполголоса:
- Как тебя зовут?
- Леопольда…Леопольд Лаптев. Вы чего-нибудь хотите? Может быть пить? У меня осталось немного воды, но она уже нагрелась…
- Слушай, ты парень смышленый! Не смотри на этого япошку. Он человек потерянный. А ты еще молод и наверняка хочешь жить…сколько тебе лет?
- Тридцать шесть.
- Это еще почти детский возраст. Тебе еще жить, да жить, если ты поступишь правильно. Ты понимаешь?
Лаптев кивнул лохматой головой.
- Не держи мою руку. Я очень хочу курить. Я просто достану сигареты.
Леопольд ослабил хватку. Бандит заерзал.
- Ты что это удумал, убийца? – воскликнул Такеши, - Лаптев, ты что решил ему помочь?
- Нет, с чего ты это взял? И думать об этом не хочу.
- Он убил двоих человек. Ты понимаешь, что, отпуская его ты ставишь под угрозу безопасность всех людей в вагоне, а здесь много женщин.
Лаптев снова кивнул мохнатой головой и снова схватил бандита Ермакова за руку так крепко, как только мог…
Такеши провел профилактический удар локтем. Бандит взвыл.
- Смотри у меня. Со мной шутки плохи. Я знаю еще много разных приемов, которые требуют постоянной практики. Ты же не хочешь стать грушей для битья?
Бандит презрительно посмотрел на японца и отвернулся что-то бормоча.
Учитель каратэ спросил у своего коллеги по конвою:
- Тебе не скучно?
- Сидеть уже надоело. Задница болит. Не привык так много сидеть на одном месте.
- Терпи. Все, что мы делаем для блага людей. Ты ведь не служил в армии?
- Нет, не служил. А это видно?
- Да. Нет выдержки. У тебя такой вид: как будто сейчас расплачешься – таких людей в армии нет, а если попадают, то не выживают. Мы сидим всего час, а ты уже весь изъерзался и ноешь постоянно.
- Я не служил. Испугался. Спрятался от военкомата у бабки в деревне.
- Сколько же ты прятался?
- До двадцати семи лет.
- Ты сумасшедший! Не проще ли было отслужить полтора – два года и быть свободным?
- Нет. Мне нравилось у бабки. Там было хозяйство: корова, овцы, свиньи, куры. Я колол дрова, ухаживал за скотиной и кормил их, работал в огороде…
- Каждому свое. Но я удивлен: как можно хотеть в современном мире желать быть, по сути, фермером? Вокруг столько возможностей для молодых людей, а ты выбрал быть…помощником бабушки.
Такеши засмеялся. Лаптев немного смущенно ответил:
- У меня нет образования. Куда мне еще было идти?
- Даже школу не закончил? Вот дела…
- Восемь классов. Потом меня оттуда поперли из-за того, что я последние два года почти не посещал уроки. Тяжелое время. У меня не было никаких способностей к обучению, да и желания не было.
- Друзья-то хотя бы у тебя были?
- Были. Мы в основном играли в приставку, из дома почти не выходили. Меня и моих друзей не любили во дворе, постоянно обзывали и даже били…
- Вас били?
- Нет, били окна в наших квартирах. Мы маленькие были. Какие та могут быть серьезные драки? Так потолкаешься с кем-нибудь и все.
- А потом, в сознательном возрасте, друзей не было? Неужели возможно быть таким одиноким в огромном городе?
- В деревне Лопухово, у бабки, были друзья, после того, как военкомат от меня отвязался, то я вернулся в Москву, но так и ни с кем не подружился. К счастью ли или к сожалению – не знаю!
- Странный ты человек, Лаптев! И как ты объяснишь: почему все так?
- Я неуживчив и у меня сложный характер, который готова терпеть только моя мать. С ней я и живу и никого мне больше не надо…
- А отец? Что с ним случилось?
- Отца я видел всего дважды в жизни и то в детстве. Он приезжал, привез мне кассеты для видеопроигрывателя и на этом наши отношения закончились. Я даже не знаю, что с ним сейчас: жив или нет?
- И даже не интересно?
- Нет. А зачем?
- Отец все же твой.
- Быть отцом – значит помогать и постоянно присутствовать в жизни детей, а его не было совсем. К чему мне искать его? Я несентиментальный и плакать по этому поводу не буду.
- Страшный ты человек!
- Я не страшный человек. Просто у меня есть характер…
- Как раз мне-то кажется, что характера у тебя нет, если под этим понятием понимать некий стержень, который держит твою спину прямой, а твою жизнь делает контролируемой, то есть тебя не качает из стороны в сторону при малейшем дуновении ветра. Ты выбираешь направление в жизни и движешься этим путем, несмотря на преграды и сложности. Разве не так?
- У меня не так. Для меня характер – это позиция по какому-то вопросу. И свою точку зрения я готов защищать, даже если придется драться за нее, а спорить я могу долго…
- Знаешь, меня не покидает ощущение, что ты привираешь. Не складывается что-то. Ты говоришь одно, а на деле это выглядит совсем по-другому. Врешь ты все, Лаптев! Ты не выглядишь человеком слова, а уж тем более дела, а потому могу поспорить, что ни за слова, ни за поступки ты не отвечаешь. Тебе проще всего быть с тем, кто сильнее. Ты приспособленец! Ты боишься за свою жизнь и готов предать кого угодно – только бы самому быть в тепле и уюте!
- Ты можешь думать все, что тебе угодно, но не я вижу себя и свою жизненную позицию по-другому. Я вижу свой тернистый жизненный путь иначе. У меня есть позиция – я не гонюсь за успехом, за материальными ценностями. Я не имею много денег, у меня нет машины, я не женат и никогда не был…
- И ты считаешь, что это нормально? Как по мне, так ты просто – неудачник! Тебе ни то чтобы не повезло, а просто ты не приложил никаких усилий в жизни, чтобы чего-то добиться. А, когда усилия не прилагаются, то и результата не будет – это известный закон. Как у вас говорят: «Без труда – не выловишь и рыбку из пруда!»
- Но почему это не является позицией?
- Потому что ты не осознанно выбрал это, а просто пришел к разбитому корыту из-за своей слабой воли и нежеланию работать…
- Я работаю.
- Неужели! И где?
- Подметаю улицы и делаю их чище.
- Ты дворник?
- Именно. И я не стыжусь этого.
- Просто этот факт еще раз подтверждает, что ты не большой любитель труда. Сколько часов в день длится твоя смена?
- Четыре часа.
Такеши Симидзу негодуя покачал головой.
- Ты работаешь вдвое меньше, чем среднестатистический человек в этой стране и еще будешь меня убеждать, что ты любишь работать? У нас в Японии люди не вылезают с рабочих мест, у них почти нет свободного времени…
- И что? В Японии самое большое количество самоубийств. О чем ты мне хочешь еще сказать?
Такеши осекся.
- Ты затронул мою больную тему. Давай заканчивать наш разговор. Мы, итак, уже долго спорим. Все равно ни к чему мы не придем.
- Мы слишком разные. Ты думаешь, что правильно жить так, а я думаю, что по-другому.
Учитель каратэ гневно посмотрел на своего оппонента:
- Просто перестань.
Лаптев замолчал. Он снова стал перебирать одной рукой свою бороду, тельняшка еще больше намокла, а глаза продолжали шарить по пространству в поисках объекта для наблюдения…
Бандит Василий Ермаков, который до этого молча слушал их спор, объявил:
- Победила дружба? Ничья! Я, как единственный свидетель вашего боя, подвожу итог состязанию. Японец был сильнее, но дожать не сумел. Молодец, Лаптев! Не сломался, боролся до конца. Хотя бездарь ты еще тот. Мог бы стать бандитом…
- Заткнись! – рявкнул Такеши, - тебя никто не спрашивал!
- А я не буду ждать, когда меня спросят. Я живу в свободной стране. У нас свобода слова! Не знаю, как у вас в Азии, но у нас с подозреваемыми, чья вина не доказана, обращаются согласно законам. Поэтому, когда приедут полицаи, то я сообщу, как один человек плохо обращался со мной, хотя не имел на это никаких оснований…
- Мне все равно. Говори, что хочешь! Меня на свои понты не бери, а то еще раз локтем ударю и на этот раз достаточно сильно, чтобы ты взвыл от боли…
Шел третий час пребывания людей в замкнутом пространстве вагона метро. Выхода, как казалось, не было и света в конце туннеля тоже. Люди устали от общения и от стен их большого гроба, в который они угодили. Каждый человек мечтал, как можно скорее, выйти на волю, вдохнуть свежего воздуха, увидеть родных, поцеловать любимых, покормить кота или собаку, помочь нуждающимся, рискнуть изменить свою жизнь. Только бы выбраться из этого ада…
Писатель Иван Суворов перестал ломать голову над загадочными убийствами в целях найти виновного. Кандидатура бандита Василия Ермакова, чем дальше, тем больше подходила на первого подозреваемого. Кого можно было еще подозревать? Кто еще из присутствующих был таким вызывающим и грубым, даже жестоким? Против кого были все улики и факты? – Только против бывшего, а как оказалось, не совсем бывшего бандита. Участника террористической группировки «Солнцево», криминального элемента, который отсидел ни один срок в тюрьме, в том числе за убийство…а сколько еще его злодеяний остались недоказанными?
Писатель сидел и вспоминал свою любимую – Дину. Как ему хотелось выйти из этой клетки и увидеть свою любовь, прикоснуться к ее нежной коже, погладить ее по шелковым волосам, поцеловать в алые губы, обнять и больше никогда не отпускать. Именно в заточении Иван понял: насколько ему дорог этот человек, это Божье создание, этот ангел, который был самым дорогим существом на свете и последним шансом не остаться в одиночестве…
Теперь, как думал Суворов, когда он выполнил свою задачу, а именно – поймал преступник, можно спокойно ждать освобождения из заточения и предаваться сладким любовным мыслям. Его ментальные процессы ускорились, писатель еще никогда не мыслил так быстро и продуктивно. Значит не зря он ломал голову над сложной задачей, значит не зря он, будучи в отчаянье – не сдался, а довел дело до конца. Теперь он вознагражден и может распоряжаться временем на свое усмотрение. Захочет – может думать о Дине, а захочет – будет мечтать о бокале сухого вина «Кьянти» …
- Я свободен! – думал он, - теперь есть уверенность, что если судьба подарит еще один шанс изменить жизнь, то я непременно им воспользуюсь, как должен был давно, но тогда еще не был готов…
В это время свет в вагоне погас снова. Эта поломка вызвала панику в вагоне. Но каждый отреагировал по-своему: сумасшедший Петр Трудный забегал вдоль вагона с криком:
- Опаньки! Где мои глаза?
В то же время бандит Ермаков дергаться не стал, он сразу заявил:
- Сейчас опять кого-нибудь убьют, а повесят на меня. Но учтите: я в данный момент связан по рукам и ногам и даже встать и отлить не могу.
- Ну это ты загнул! Не пугай людей! – крикнул военный.
- А ведь правда! – раздался голос дамы с собачкой, - два раза свет гас, и после каждого раза мы обнаруживали труп.
- Точно! Страшно! Что же делать? Я не хочу умирать! – подхватила Людмила Семеновна.
- Не переживайте, граждане! Преступник схвачен и мои помощники не выпустят его. Правда, ребята? – успокоил женщин Игорь Чернов.
- Так точно, товарищ подполковник! – засмеялся Такеши, - не выбраться этому гаду из нашей охраны.
- А ты что молчишь, Лаптев? Язык проглотил?
- Нет. Все нормально. Держу подозреваемого.
- Отлично. Видите, граждане, преступник под надежной охраной…
- Кто здесь?! Кто-то прошел мимо меня. Господи, не убивайте нас! – воскликнула врач.
- Опаньки! Бунт на корабле! – последовал ответ.
- Это вы, Петр? Как вы меня напугали!
- Товарищи, убедительная просьба сохранять спокойствие и не вставать с мест до включения электричества! – попросил настоятельно военный Игорь Чернов.
Писатель Иван Суворов не обращал внимание на возню и крики. Он сидел на своем месте и медитативно вдыхал и выдыхал. Он был спокойнее Будды, сидящего под огромным деревом. Удивительное чувство спокойствия посетило писателя и, когда он закрывал глаза, то видел только образ своей возлюбленной - Дины. Как бы он хотел быть сейчас рядом с ней! Прижать ее к себе и ощутить ее тепло. Смешаться с ее энергетикой. Раствориться в ней, как в синем и чистом море…
Он совершенно не переживал по поводу того, что нет электричества. Иван был уверен, что сейчас никого не убьют, а если даже убьют, то это уже не так важно. Если убьют самого писателя, то он все равно найдет способ связаться с Диной. Любовь не имеет границ и правил – уверенность в этом крепла и утверждалась в сознании писателя. Не было противоречий, не было сомнений…теперь он точно знал, чего хочет и ради чего живет!
Он подумал, что не плохо было бы позвонить матери, когда он выберется из этого ада. Но стоит ли в скором времени ждать освобождения? Как долго их еще здесь продержат без связи с внешним миром? Вся эта ситуация напоминала добровольное заключение, но был ли шаг, приведший писателя в эту клетку, добровольным? На этот вопрос было ответить трудно, по крайней мере однозначно…
С одной стороны - все люди, которые сели в вагон метро, сделали это по своей воле, но с другой стороны – никто не мог себе представить, что все это выльется в целую историю со своими трагичными моментами и комедийными тоже, но каким будет конец? На этот вопрос тоже пока не было ответа…
За время пребывания в заточении люди в вагоне перезнакомились друг с другом и это было интересным моментом, потому что люди никогда не разговаривают с незнакомцами, и уж точно не рассказывают свою историю посторонним, среди которых есть убийца, а на соседних лавках начинали разлагаться трупы ученых – биолога и математика…
- Интересно, простит ли меня математик Козлов? – думал писатель, - ведь я его подозревал ровно до того момента, пока не был обнаружен его труп. Конечно, это было глупо подозревать этого старого и уважаемого среди коллег человека. Но он должен понимать, что он был самым очевидным подозреваемым из всех, потому что математик – единственный человек, знакомый с биологом в обычной жизни…
Писатель мысленно попросил прощения у убитого математика. Он был твердо уверен, что люди, ушедшие в мир иной, имеют прямой канал связи с еще живущими, особенно с теми, кто был с ними в момент смерти.
- Наверное, он сейчас смотрит сверху на нас с грустью, но удовлетворенно, потому что преступник пойман и скоро понесет наказание, которого заслуживает. Но это уже вопрос честности и непредвзятости суда и правоохранительных органов. Скоро здесь будет много полицейских, криминалистов и медиков, а мы будем на свободе. Возможно, кого-нибудь из нас даже наградят за содействие в расследовании преступлений. Может даже покажут по телевидению…
Размышления писателя прервал крик Элеоноры Бром:
- Кто здесь все ходит! Перестаньте, пожалуйста! Вы меня пугаете!
- Это, наверное, этот псих пугает народ! – ответил военный со своего места, - просил же никого не подниматься и не создавать ненужного напряжения!
- Опаньки! А я тут при чем? – раздался голос совершенно из другого угла.
- Извините, я думала, что это вы ходите мимо меня. Кто же это тогда? Я отчетливо почувствовала, что мимо меня прошел человек. Мне даже удалось почувствовать дорогой аромат духов.
- Я это! – ответил бизнесмен, - не могу уже сидеть – ноги затекли, решил пройтись.
- А нельзя предупредить? – спросил военный Игорь Чернов, - ты создаешь панику среди состава…
- Еще скажи – воинского состава! Солдафон – он и в Африке – солдафон!
- Что-то имеешь против военных? Свет дадут, тогда я с тобой поговорю, как умеют только солдафоны…
- Ты мне угрожаешь, пехотинец? Я тебя не боюсь. Мне часто угрожали за мою трудовую деятельность, поэтому ты меня не запугаешь! Я начинал от малого бизнеса и мог закончить уже через пару недель, но не сломался, а только стал сильнее…
- Это мы посмотрим!
- Мужчины, не ссорьтесь! Сейчас совсем не время! – попыталась успокоить всех Людмила Семеновна, - ведете себя, как дети малые! Мы, итак, в сложной ситуации, а вы начинаете браниться. Нам еще драки здесь не хватало…
- А мужчины – и есть дети! – подхватила Элеонора Бром, - играются всю жизнь, одни во всемогущество, другие во вседозволенность…
- И не говорите, Элеонорочка! Сколько можно слушать эту ругань. Уши уже в трубочку свернулись. Хоть бы постыдились – здесь же немало женщин! К тому же в вагоне несколько студенток. Какой пример вы им подаете?
- Простите, женщины! Но он начал первым. Не надо ходить и пугать людей, когда его настоятельно попросили сидеть на месте, пока свет не дадут. Он вас же и пугает. Простите, что заступился за вас…
- Вы неправильно поняли, Игорь…- сказала врач.
- Это я-то первый начал? Кто первый меня оскорбил? Напомнить? – прервал речь Людмилы Семеновны бизнесмен, - ты не знаешь меры и границ своих полномочий, пехотинец! Может ты чего-то представляешь на войне или в военных структурах, но в мирное время мой авторитет больше, намного…он несравним с твоим!
- Он опять начинает! Скорее бы свет дали. Хочу посмотреть на его наглую физиономию, а потом…
Военный осекся.
- Что потом? – спросил Виктор Пелястров, - хочешь ударить меня? Эй, сыщик, твой друг проявляет неуважение к людям и угрожает меня покалечить. Тебе не нужен новый подозреваемый?
- У нас уже есть подозреваемый, - ответил Иван Суворов, - а, Игорь, все правильно говорит. В данной ситуации он прав. Не надо нарушать общие законы, принятые в сложных условиях. Они едины для всех. В том числе и для вас, господин Пелястров!
- Конечно. Он же твой друг, вот ты и принял не ту сторону. Поверь, ты совершаешь ошибку, делая такой выбор. Если бы ты поддержал меня, то я бы мог тебе помочь…
- Ой, перестань заливать! Не такой уж ты и важный птиц! Если бы ты был важной персоной, то нас бы давно вытащили! – ответил военный Игорь Чернов, - а судя по тому, что воз и ныне там – ты птица невысокого полета.
- Я прошел путь с самого низа до самого верха всего за десять лет. И ты будешь мне говорить о том, что я ничего не добился? Если бы не сорвалась сегодняшняя сделка, то я бы гораздо быстрее прошел свой путь, но…
- Не судьба! Опаньки!
- Иди уже отсюда, придурок! Не видишь умные люди разговаривают.
- Не вижу! Темно! Опаньки!
- Я оговорился.
Все засмеялись.
Подошел священнослужитель Владимир Постнов:
- У меня есть предложение. Только не знаю: поддержите вы меня или нет?
- Говорите, батюшка. А то мы же не можем ответить на вопрос, которого нет. – отозвалась Людмила Семеновна.
- Учитывая сложную ситуацию, в которой мы все находимся, может нам стоит попросить помощи у Господа Иисуса Христа? Есть же простая молитва, которая называется «Иисусовой». Если мы все в едином порыве попросим помощи у нашего Бога, то ситуация выправится и…
- Вы же не в католической церкви, отец, где все весело поют «Аллилуйя» …- ответил бизнесмен.
- Причем здесь католичество? Сразу видно, что в церковь вы не ходок. Кто хочет помолиться, тот может повторять за мной слова молитвы. Они простые. Только я попрошу во время чтения молитв не думать о чем-то недостойном, а сконцентрироваться на том, чтобы выбраться из этого подземелья.
Люди нехотя что-то забубнили. Кто-то уже хотел отказаться, но священник начал своим басом:
- Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго!
Первым к священнику присоединился, привыкший молиться, сумасшедший Петр Трудный:
- Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго!
На третий раз присоединились Людмила Семеновна и дама с собачкой:
- Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго!
На следующий раз молитву произносили все, кроме женщины из зулусского племени и двух трупов:
- Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго!
Хор голосов производил сильнейшее впечатление на всех участвующих в этом действе. И простейшая молитва сработала. Электроснабжение было восстановлено.
- Ничего себе! – удивилась доктор, - сработало!
- Всегда, когда люди что-то просят у Бога – они должны делать это конкретно и искренне, а Господь дает. Его благодать безгранична.
- Спасибо, отец!
- Граждане, посмотрите по сторонам! Все ли живы? Все в порядке? – крикнула дама с собачкой.
- Вроде живы! - выкрикнул Такеши.
- Все! Опаньки!
- Действительно – все живы и здоровы! А все потому, что мы задержали настоящего убийцу! – сказал с угрозой военный и покосился на бандита, - у тебя не было возможности убить кого-то еще! Нечем крыть?
- Что мне с тобой говорить? – устало произнес бандит, - думай, что хочешь. Для себя я знаю, что не убивал никого…здесь…
- Больше тебе никто не поверит! Ты исчерпал лимит доверия!
Бандит с вызовом плюнул в сторону военного.
Леопольд Лаптев одной рукой почесывал свою черную бороду, другой придерживал бандита Ермакова. Его карие глаза бегали со скоростью света. Тельняшка взмокла. Дешевые кроссовки пахли очень неприятным, даже отвратительно.
Бандит спросил вполголоса:
- Как тебя зовут?
- Леопольда…Леопольд Лаптев. Вы чего-нибудь хотите? Может быть пить? У меня осталось немного воды, но она уже нагрелась…
- Слушай, ты парень смышленый! Не смотри на этого япошку. Он человек потерянный. А ты еще молод и наверняка хочешь жить…сколько тебе лет?
- Тридцать шесть.
- Это еще почти детский возраст. Тебе еще жить, да жить, если ты поступишь правильно. Ты понимаешь?
Лаптев кивнул лохматой головой.
- Не держи мою руку. Я очень хочу курить. Я просто достану сигареты.
Леопольд ослабил хватку. Бандит заерзал.
- Ты что это удумал, убийца? – воскликнул Такеши, - Лаптев, ты что решил ему помочь?
- Нет, с чего ты это взял? И думать об этом не хочу.
- Он убил двоих человек. Ты понимаешь, что, отпуская его ты ставишь под угрозу безопасность всех людей в вагоне, а здесь много женщин.
Лаптев снова кивнул мохнатой головой и снова схватил бандита Ермакова за руку так крепко, как только мог…
Такеши провел профилактический удар локтем. Бандит взвыл.
- Смотри у меня. Со мной шутки плохи. Я знаю еще много разных приемов, которые требуют постоянной практики. Ты же не хочешь стать грушей для битья?
Бандит презрительно посмотрел на японца и отвернулся что-то бормоча.
Учитель каратэ спросил у своего коллеги по конвою:
- Тебе не скучно?
- Сидеть уже надоело. Задница болит. Не привык так много сидеть на одном месте.
- Терпи. Все, что мы делаем для блага людей. Ты ведь не служил в армии?
- Нет, не служил. А это видно?
- Да. Нет выдержки. У тебя такой вид: как будто сейчас расплачешься – таких людей в армии нет, а если попадают, то не выживают. Мы сидим всего час, а ты уже весь изъерзался и ноешь постоянно.
- Я не служил. Испугался. Спрятался от военкомата у бабки в деревне.
- Сколько же ты прятался?
- До двадцати семи лет.
- Ты сумасшедший! Не проще ли было отслужить полтора – два года и быть свободным?
- Нет. Мне нравилось у бабки. Там было хозяйство: корова, овцы, свиньи, куры. Я колол дрова, ухаживал за скотиной и кормил их, работал в огороде…
- Каждому свое. Но я удивлен: как можно хотеть в современном мире желать быть, по сути, фермером? Вокруг столько возможностей для молодых людей, а ты выбрал быть…помощником бабушки.
Такеши засмеялся. Лаптев немного смущенно ответил:
- У меня нет образования. Куда мне еще было идти?
- Даже школу не закончил? Вот дела…
- Восемь классов. Потом меня оттуда поперли из-за того, что я последние два года почти не посещал уроки. Тяжелое время. У меня не было никаких способностей к обучению, да и желания не было.
- Друзья-то хотя бы у тебя были?
- Были. Мы в основном играли в приставку, из дома почти не выходили. Меня и моих друзей не любили во дворе, постоянно обзывали и даже били…
- Вас били?
- Нет, били окна в наших квартирах. Мы маленькие были. Какие та могут быть серьезные драки? Так потолкаешься с кем-нибудь и все.
- А потом, в сознательном возрасте, друзей не было? Неужели возможно быть таким одиноким в огромном городе?
- В деревне Лопухово, у бабки, были друзья, после того, как военкомат от меня отвязался, то я вернулся в Москву, но так и ни с кем не подружился. К счастью ли или к сожалению – не знаю!
- Странный ты человек, Лаптев! И как ты объяснишь: почему все так?
- Я неуживчив и у меня сложный характер, который готова терпеть только моя мать. С ней я и живу и никого мне больше не надо…
- А отец? Что с ним случилось?
- Отца я видел всего дважды в жизни и то в детстве. Он приезжал, привез мне кассеты для видеопроигрывателя и на этом наши отношения закончились. Я даже не знаю, что с ним сейчас: жив или нет?
- И даже не интересно?
- Нет. А зачем?
- Отец все же твой.
- Быть отцом – значит помогать и постоянно присутствовать в жизни детей, а его не было совсем. К чему мне искать его? Я несентиментальный и плакать по этому поводу не буду.
- Страшный ты человек!
- Я не страшный человек. Просто у меня есть характер…
- Как раз мне-то кажется, что характера у тебя нет, если под этим понятием понимать некий стержень, который держит твою спину прямой, а твою жизнь делает контролируемой, то есть тебя не качает из стороны в сторону при малейшем дуновении ветра. Ты выбираешь направление в жизни и движешься этим путем, несмотря на преграды и сложности. Разве не так?
- У меня не так. Для меня характер – это позиция по какому-то вопросу. И свою точку зрения я готов защищать, даже если придется драться за нее, а спорить я могу долго…
- Знаешь, меня не покидает ощущение, что ты привираешь. Не складывается что-то. Ты говоришь одно, а на деле это выглядит совсем по-другому. Врешь ты все, Лаптев! Ты не выглядишь человеком слова, а уж тем более дела, а потому могу поспорить, что ни за слова, ни за поступки ты не отвечаешь. Тебе проще всего быть с тем, кто сильнее. Ты приспособленец! Ты боишься за свою жизнь и готов предать кого угодно – только бы самому быть в тепле и уюте!
- Ты можешь думать все, что тебе угодно, но не я вижу себя и свою жизненную позицию по-другому. Я вижу свой тернистый жизненный путь иначе. У меня есть позиция – я не гонюсь за успехом, за материальными ценностями. Я не имею много денег, у меня нет машины, я не женат и никогда не был…
- И ты считаешь, что это нормально? Как по мне, так ты просто – неудачник! Тебе ни то чтобы не повезло, а просто ты не приложил никаких усилий в жизни, чтобы чего-то добиться. А, когда усилия не прилагаются, то и результата не будет – это известный закон. Как у вас говорят: «Без труда – не выловишь и рыбку из пруда!»
- Но почему это не является позицией?
- Потому что ты не осознанно выбрал это, а просто пришел к разбитому корыту из-за своей слабой воли и нежеланию работать…
- Я работаю.
- Неужели! И где?
- Подметаю улицы и делаю их чище.
- Ты дворник?
- Именно. И я не стыжусь этого.
- Просто этот факт еще раз подтверждает, что ты не большой любитель труда. Сколько часов в день длится твоя смена?
- Четыре часа.
Такеши Симидзу негодуя покачал головой.
- Ты работаешь вдвое меньше, чем среднестатистический человек в этой стране и еще будешь меня убеждать, что ты любишь работать? У нас в Японии люди не вылезают с рабочих мест, у них почти нет свободного времени…
- И что? В Японии самое большое количество самоубийств. О чем ты мне хочешь еще сказать?
Такеши осекся.
- Ты затронул мою больную тему. Давай заканчивать наш разговор. Мы, итак, уже долго спорим. Все равно ни к чему мы не придем.
- Мы слишком разные. Ты думаешь, что правильно жить так, а я думаю, что по-другому.
Учитель каратэ гневно посмотрел на своего оппонента:
- Просто перестань.
Лаптев замолчал. Он снова стал перебирать одной рукой свою бороду, тельняшка еще больше намокла, а глаза продолжали шарить по пространству в поисках объекта для наблюдения…
Бандит Василий Ермаков, который до этого молча слушал их спор, объявил:
- Победила дружба? Ничья! Я, как единственный свидетель вашего боя, подвожу итог состязанию. Японец был сильнее, но дожать не сумел. Молодец, Лаптев! Не сломался, боролся до конца. Хотя бездарь ты еще тот. Мог бы стать бандитом…
- Заткнись! – рявкнул Такеши, - тебя никто не спрашивал!
- А я не буду ждать, когда меня спросят. Я живу в свободной стране. У нас свобода слова! Не знаю, как у вас в Азии, но у нас с подозреваемыми, чья вина не доказана, обращаются согласно законам. Поэтому, когда приедут полицаи, то я сообщу, как один человек плохо обращался со мной, хотя не имел на это никаких оснований…
- Мне все равно. Говори, что хочешь! Меня на свои понты не бери, а то еще раз локтем ударю и на этот раз достаточно сильно, чтобы ты взвыл от боли…
Рейтинг: 0
842 просмотра
Комментарии (0)
Нет комментариев. Ваш будет первым!
Новые произведения
