Кн. III, ч. 2, гл. 2 Двум смертям не бывать

Я не оговорилась по поводу сроков: пришла лечиться от бесплодия после Новогодних праздников,  будучи уже беременной. Не то, чтобы я ничего не заподозрила – мне было чрезвычайно дурно после процедур в грязелечебнице, подступали  тошнота и слабость,  и я напрашивалась на осмотр к главному врачу, предупреждая, что во мне с первого раза детей никто не находит.  Та только раздражённо улыбалась, заверяя меня, что лечение не способствует  зарождению  и поддержанию беременности. Одно «орошение» чего стоит – термин больше подходит для ботаники, чем для органа материнства.  Но «надо, значит,  надо», как говорил мой младший сын Глеб, отправляясь в четыре годика в больницу с гриппом совсем один, без мамы, которая носила  другого ребёнка и не могла рисковать  утробным малышом!
 Во время этого  необычного  своего  лечения встретилась с бывшей ученицей  Танечкой из 58-й школы. Всецело завися от её рук медсестры и беззащитно лёжа в гинекологическом кресле, недоумевала, как из наивной девочки, пересказывающей на прогулке мультик   про зайчика, мог получиться суровый работник, в том числе и  абортария. Теперь  вместо «Ушастика» она рассказывала настоящие «ужастики». У меня волосы  вставали дыбом от подробностей  медицинских абортов.  На поздних сроках малыши иногда рождались ещё живыми, приходилось ждать, когда они перестанут цепляться за жизнь, не будут пытаться  дышать и шевелиться. Даже слушать об этом было невыносимо. В итоге мы обе сошлись на  мысли  о чудовищной несправедливости: кому-то дети не нужны настолько, что от них готовы избавляться на любом сроке, а кому-то беременности приходится мучительно долго добиваться. Я про себя добавила на это: «Вымаливать…»  Лечащий врач игнорировала мою заговорческую информацию о задержке, с умным видом предположив, что этого  желаемого никак не может быть, но числа 19 января выдала – таки талончик на узи.  
Когда же там  врач сухо произнесла: «Плодное яйцо одно», а на мониторе я увидела рыбку,  жизни моей Василисы  во мне было всего пять недель.  Моя радость была беспредельна. Вот что значит, если ребёнку суждено на свет народиться, этого ничто не остановит!  Позже, правда, у малышки в сердце найдут лишние многочисленные хорды.  Что-то из перенесённого вполне могло стать их причиной. 
 Поблагодарив всех участников медицинского действа, сообщила мужу долгожданную новость. Толик принял мои восторги несколько сдержанно: он собирался в командировку в Москву по своим научным  делам из области языкознания, и поездка его интересовала куда сильнее, чем наступившая беременность супруги.   Прежде он умолял родить доченьку, обещая  подрабатывать, если  потребуется, даже улицы мести. Но теперь  он  целиком погрузился в науку и  перспективы. Более того, я этого не знала, но мужу не терпелось  встретиться с друзьями,  среди которых было и  немало «бывших» женщин. Это надо было  ему не из праздного любопытства, а чтобы найти свободные благодарные «уши» - среди «своих» понимание  заслуг  его как лингвиста могло быть гораздо большим.  Мужу  жизненно необходимы признание и слава, как и любому таланту. А если поклонницей является сама секретарша из Академии РАН, да ещё и есть подозрение, что свою дочь она родила именно от него, стремление повидаться удваивается!  Что вполне объяснимо. Хорошо, что я ничего такого тогда  не заподозрила. Потому и не волновалась ни о чём. Правда, муж мне  на прощанье несколько нахамил. Когда вечером после работы я появилась при параде и с причёской, но уже совсем  незадолго до отъезда, Толик  сообщил, что его  даже  более  интересует укладка совершенно в другом месте, нежели на голове.  
 Муж мечтал о встрече с преподавателями и коллегами, и мысленно был уже в столице. Там его ждал лучший друг Вадим или «Старый», с которым мне вскоре придётся общаться по телефону из-за отсутствующего мужа, потому что его  командировка затянется неожиданно  почти на целый месяц.
Наутро в школу я надела рыжее бархатное платье с яркой опушкой, какую  носят на шубках только Снегурочки. На экстравагантный наряд уставились заворожено старшеклассники. Одна ученица написала, что в класс с моим появлением  ворвался солнечный луч. «Музыкант» не утерпел поинтересоваться поводом к  новшеству из гардероба, и я прямо и очень счастливо ответила, что «свершилось»: «Я жду ребёнка! И очень  этому рада – вот так вот!» Лицо деревенского парня выразило лёгкое недоумение.
А вскоре на меня напал бронхит. Я съела мороженое прямо в лютый крещенский мороз от неслыханной своей радости. Это был замороженный фруктовый чай, который так и назывался: «Лёд». Лечиться нужно было народными средствами. Ничего не помогало. Мёд, липа, горчичники, травы – всё  было, как «мёртвому припарка». Ночью кашель не давал спать. Я боялась, что бронхит перекинется на лёгкие, что антибиотики неизбежны. Боялась навредить ребёнку, куталась в компрессы то с водкой, то с мёдом, парила ноги десяток раз на дню. Мужа рядом всё не было, мои тревога и беспокойство нарастали. 
Друг Толика по телефону  отвечал что-то невнятное  о каких-то  безотлагательных делах моего мужа. Тот мечтал зарегистрировать официально свой лингвистический кружок, где студенты изучали бы  сразу несколько языков и вели  научные исследования под его руководством, но  инициатора  быстро «обломали». Официоз был на страже порядка. Всегда находились возражения, почему «нельзя».
Уже подходил к концу и февраль.
Своих близнецов я водила на  модернистские спектакли Игоря Ларина  в театр «Буратино», они были уже достаточно «взрослыми», чтобы выдерживать представление наравне со старшеклассниками. Как-то нам довелось смотреть вместе «Преступление и наказание». На появление Свидригайлова на сцене в плаще, мальчики хором среагировали вслух: «О! Пушкин!»  - чем позабавили  остальных зрителей. Они то и дело спрашивали, где папа. Иногда я  на это смела шутить: «Который?»
 Подруги тоже прокомментировали отсутствие моего супруга во время  болезни при наступившей беременности  как оставление человека в опасности.  Юлия А. скажет по этому поводу: «Когда вы жили с Виктором, я ждала милицейской сводки на тему «сожитель убил свою сожительницу», а теперь – «пропал известный авантюрист и жигало…» Напряжение нарастало.
Наконец, муж соизволил явиться ко мне, измученной   болезнью. Я открыла ему дверь,   еле шаркая от слабости,  и замотанной в «старушачью» шаль.  Но с  его появлением бронхит стал стремительно отступать и вскоре канул в  небытие, «забыль»,  словно бы его и не бывало никогда.
 А вот страсть к мороженому осталась. Иногда прямо у лотка или киоска мне хотелось распечатать немедленно и съесть  целый брикет, а если это была «ванночка» без палочки – ложки, то я могла поддеть кусочек  не тающего на морозе лакомства прямо пальцем, воровато стаскивая для этого  перчатку с руки.  Такие вот  странности  и причуды  дамы в интересном положении. Муж, заглаживая  свою вину за «самоволочку», часто разговаривал с будущей дочерью, обнимая мой живот. Это, наверное, умиляет не только меня одну, когда мужчина радуется  ещё не рождённому ребёнку весь срок вынашивания. Правда, Толик наотрез отказался от участия в родах, так как не ручался за себя, а за мои  возможные крики, не понимая их природы,  был  даже способен кого-нибудь и  покалечить ненароком, так и грозился: «Я же там кого-нибудь зашибу  от аффекта. Тебе это надо?»
Мы ещё не знали, кого ждём, поэтому муж придумал ребёнку имя «Бася». На случай, если там мальчик, похоже на «Васю» от «Базилио», а если девочка, то уменьшительно-ласкательное от «Василиса», а это имя муж задумал уже  давно,  Василий и Василиса  были в его  роду. Я тайно думала, что всё равно уговорю на «Александру» в честь бабушки. Но  дочка сама  выбрала день святой Василисы – 17 сентября.
С мальчиками иногда мне не хватало терпения. Я была раздражительной и большой, грузной и неуклюжей. А тут  Иван порвал  комбинезонные штаны, очень дорогие. Он зацепился за ветку дерева, потому что полез туда через все мои запреты. Я грозно надвигалась на старшего  непослушного сына, готовая задать ему трёпку, как медведица, но меня отвлёк и рассмешил Стас, который изо всех сил кричал: «Смотри, мама! Я – птичка! Чик-чирик! Чик-чирик!» Мой гнев  улетучился. 
В школе я провела выпускной в одиннадцатых в последний раз как завуч – организатор и ушла в декрет. В вузе тоже дорабатывала уже без зарплаты в мае как совместитель. В моих услугах там больше не нуждались. Я всё боялась кого-то там потеснить, причинить собой неудобство.  Мой декретный отпуск был всем кстати и выгоден обеим сторонам. Мне  на кафедре выразили  неудовольствие:  «Баллы у студентов высокие, а знаний по предмету нет». Но в психодиагностике не может быть просто «инструментария»  вне контекста разных «Школ», в этом-то меня и не поняли. Некоторые коллеги  открыто  обвинили в том, что я читаю содержание из «истории психологии». От тех, от кого я этого не ожидала вовсе, выслушать прощальные замечания было  особенно горько.  Я отработала свою учёбу на психфаке  за эти два года бесправия, как сама  и решила.  И больше  в вуз не вернусь. Я «не  дама», как верно подметили близнецы,  и не могу составить   местным знаменитостям конкуренции.  Как-то  под занавес я даже не поздоровалась со своим  деканом, задремав в автобусе, а потом спохватилась, что это не совсем удобно. Но и  такая оплошность уже была просто из разряда: «Одно к одному». Уйти по-английски.
Беременной  я попала в очень жаркое лето 1998 года. Аномальная жара стояла такой, что плавился городской асфальт, а в «Мычагах», где на даче отдыхали дети, температура песка была  52 градуса – можно было печь яйца. Мы с мужем регулярно навещали  любимых сыновей. В далёком прошлом остались  все наши страхи, даже Дракон. Он столкнулся со мной  прямо около подъезда и чуть не отпрыгнул, отпрянув от меня и моего живота: «Это разве ты?» И долго это заикающееся  недоумение отдавалось во мне его страхом моего уродства и телесности. Не все смогут меня принять такой,  какой я стала. К нашему счастью, Дракон не мог категорически. Я для него с того момента перестала быть «женщиной», словно умерла. Но и для большинства я проделала ведь то же – вот что досадно. Мне бы не хотелось, чтобы и Светило меня теперь вот так окончательно отверг! Дура беременная! Он же это уже сделал, гораздо раньше! Забыла?
А муж был счастлив и безмятежен: «Как мне повезло! В одном браке две разных женщины! Худышка и пампушка в одном лице!»
Пришло время рожать.  Настроение было отличным. Муж и дети в цветных вязаных шерстяных костюмчиках теперь дежурили под окнами роддома. Меня отпускали из палаты к ним,  и все вместе мы повадились обедать в чебуречной. Аппетит оставался отменным  до самого последнего дня без новорожденной.
 Она не торопилась.