Кн. 3, часть 3. Гл 7 Помощь придёт

Нам пора было  собираться на Скалу Cовета.  Билеты в Москву были куплены.  Но школа бесновалась и не отпускала. Готовились к очередной аттестации, переделывали документы, опять и опять дурацкие программы, никому не нужные, кроме таких же мёртвых чиновников. Подать ещё и в электронном виде – теперь уже для красоты и порядка! Это был извечный абсурд школьной реальности.  И я решительно из этого всего вышла, подписав себе приговор. Мне такой «самоволочки»  уже не простят никогда.  Расправятся цивилизованно, что и не подкопаться. Объявят войну, на которой погибнет мой малыш – самое эфемерное слабенькое существо с реальным сердцебиением, единожды услышанном  на  плановом узи,  сердечко малыша  билось тогда , как у воробушка. Мне было за него так тревожно! И предчувствия не обманули:  13 мая моего любимого мальчика не стало… Мой ребёнок прожил во мне 87 дней.
Этот год был особенным.  Папу  моего  от инфаркта спасли. Ребёнка потеряли. ВИР нашёлся. 
Вот  уже и прошли как-то  часы после самого первого январского дистанционного разговора с ВИРом  о судьбах его  заочной, но установленной  «ВИР – туальной семьи», и я всё ещё  была жива – здорова и внешне вполне  узнаваемо выглядела. Но внутри  по мне прошёлся торнадо радости – там всё было снесено и сметено вихрем с именем ВИРа. И у меня куда-то подевался тик – глаз подрагивал и дёргался в минуты волнения  с того времени, как я подверглась  невероятным унижениям  в няньках. Я мысленно возвращаюсь к той точке отсчёта, когда послала  с согласия мужа при непосредственном его участии  ВИРу  электронное письмо:  «Приветствуем! Света и дети!»
С  эпиграфом: 
"Своё письмо отправлю, волнуясь, напишу:
Всё кончено. Прощайте! Будьте рады."
Себя не пожалею - и Вас не пощажу:
Мы знаем, у Кого просить пощады.
А вы, упрямолобый, что ж не произнесли
Все страшные слова когда-то близким?
Простите, я забыла, что мы осуждены - 15 лет
Без права переписки." 
Конечно, это был перифраз из Долиной. И я собиралась этим ограничиться, но меня разорвало бы, как в фильме ужасов,  от желания воздержаться от потока слов, обращённых к ВИРу. Следом я уже не столь эмоционально, но более подробно  адресовала мужчине прозу. В ней кипел гнев  из-за детей. И ВИР стал защищаться, что это недопустимый жанр. Моя любовь была сродни горячки, но не белой, как у алкоголиков, а замешанной на крови и родстве – красной.  Это  клокотала до времени спрятанная страсть. Её лава  изнутри поднималась жаром, грозя устроить «последний день Помпеи» всему окружающему.  Мне показалось, что в новом времени всё ещё может быть, если и не телесное, которое нельзя по определению, то хотя бы  чисто теоретическая реабилитация в любви. Наивная, могла бы догадаться, что ВИР не конкретно меня не любил, а вообще НИКОГО.  Но я в это долго-долго не верила, искала за его словами хотя бы полунамёк на чувство. Иногда мне казалось, что это очень близко, что вот это оно и есть. Но неизбежно следовало разочарование и немедленная отмена им всего сказанного. Иногда прямо и со злости. Я сглупила в том, что люди меняются. Мне представлялось, если я ничего не упущу, всё расскажу ему, как на духу, то он полюбит меня и привяжется, как к близкому, дорогому человеку, как к родне… Я так и слышала от него: «Кого же мне ещё любить? Мне некого любить, кроме вас…» Но потом в присутствии третьих лиц (а его неродная дочь мне именно третье лицо, как выяснилось!) он уже иначе обращался к присутствующим – и я ревниво ловила слова признания, как кость ловит преданная псина,  но меня на этот раз обходили стороной: «Лерка! Я же тебя люблю!» И я понимала, что мне этого услышать невозможно никогда.
Прежде я перефразировала  тексты  Вероники Долиной, чтобы в моём внутреннем мире это звучало песнями, поэтика была нужна в новой наступившей эпохе «опять с ВИРом!» И я носилась с этим  не «как сумасшедшая», а просто сумасшедшая. Например, так хранилась  информация  «об отце» для деток.

Обниму детей, стоит сразу двоим заплакать. 
Утешаю так - на колени сажу обоих:
"Ваш отец свободней всех пушкинских лицеистов,
Всех цыган, разбойников всех - да и всех ковбоев!"
"Молодую женщину оземь он бьет с размаху!
Ту же самую, впрочем, что с вечера им добыта.
И не кланяется он праху - не ведает страху -
Он не знает, где сердце, пока оно не разбито".

"И я тоже свободна - свободна его не помнить.
И вы тоже свободны - свободны по нём не зваться."

Вот такая свободная пишется нами повесть.
Кто свободней в ней - чего нам с тобой квитаться?

 Я могла бы догадаться, что  и в новом времени всё останется по-старому, мои достижения,  мои дети, моя любовь – это ненадолго растрогает и умилит моего бывшего.  Но потом он возьмёт под контроль эмоции – ему не привыкать. ВИР сделает некоторые не свойственные ему поступки под горячую руку: например,  напишет  мне в ответ несколько тёплых информативных строк. Я тогда подумала, что слишком лаконичных, а это было самое длинное письмо. Я не стану его приводить за ненадобностью. Минутная слабость ВИРа обернулась для меня позже невиданной жёсткостью финала, когда он написал на просьбу увидеться с ним крупное «НЕ НАДО» после стольких лет уже возобновлённого нашего знакомства! Это добило меня окончательно, и я всё ещё не поднялась и из  своих руин. Но внешне я держусь просто молодцом, как ни в чём не бывало. Закалка!
Пять лет назад, до этого  убийственного вердикта,  в мою жизнь вернулась страсть – не похоть! –  это почувствовали все, особенно муж. Быть с ним тогда означало казнить себя, но он сам всё понял и без скандалов удалился к друзьям, забрав наших малышей…  Прошёл почти месяц. Мне удалось адаптироваться к  рокоту  незаконной страсти, я уже могла отдаваться мужу, но ещё «по требованию», понимая, что близкий ни в чём не виноват.  Толик  был  самых демократических взглядов : "Твоя любовь достойна уважения - и мне гораздо приятнее, что детки не от Маньяка, не от  пьяного зачатия, не пальцем деланные - от такого роскошного умного дядьки. Я не ревную к прошлому, потому что он - не понял такого счастья - и ты - со мной, а не с ним - мне это даже лестно - и я постараюсь оправдать надежду."
14 февраля ВИР совершил невозможное и нелепое, запретное и нерациональное – поздравил меня (!) с … «Днём Святого Валентина», что было почти откровенным признанием. Но больше этому никогда не повториться – он это сделал из мужской благодарности за пацанов, видимо…
В постели с мужем я крутилась, как уж на сковородке, если навести на нас лупу сакрального, не представляя, как можно теперь говорить о «близости»? Я была, где угодно, но только не здесь. Но муж проявил чудеса стойкости – он и не намеревался уступать первенства какому-то виртуальному экс-любовнику.  Было так холодно в родительском доме, что мне удавалось согреться только в шубе под одеялом, а ещё эта нервная дрожь… И пылкий муж,  предупредительный и чувственный одновременно, которому нечего было терять, который на кон поставил всё. И я рассмеялась от этого бурного финала, найдя себя голой в шубе, похожей на декадентку. Мне запомнилась эта щекотка изнутри, какой-то дробный звон беззвучных колокольчиков с вопросом к себе, а то ли я  делаю и как теперь быть? Можно ли совместить старую любовь, не предавая чувство,  и новое время, где у меня не самый  последний  по красоте, таланту и достоинству муж? И зачем мне это нужно: бередить раны? Первые две  недели я почти не спала ночами. Я чувствовала ВИРа, или воображала, что это так,  каждой клеточкой,  всей кожей – всем своим существом. Я сразу же пошла в Храм просить благословения на дорогу – мы же условились о свидании с детьми на его территории – в Москве. Мне было обещано, что всё будет пристойно.  Священник настороженно спросил, понимаю ли я, какая тонкая грань отделяет меня от соблазна и греха? Я понимала.  Мысленно я даже представила себе, что ещё может человек  шестидесяти лет с дамой. Но отказалась вглядеться в картинки – мне этого не надо. То есть вру: «Мне надо не этого!» Хочу от него ЛЮБВИ.  Дети  - это прикрытие такое, хотя и самое  главное.  Они совсем вышли из-под контроля и забросили учёбу. А шёл  девятый выпускной класс! В первом классе  близнецы  тоже забывали дома портфели - не за тем в школу ходим, а чтобы общаться. Они носили рокерские футболки или  с изображением  любимой группы «Король и шут», за ними из-за этого охотилась завуч, доставая моих ненаглядных сыночков даже из мужского туалета. Она писала грозные послания родителям, требуя формы! Мало мне не казалось. Прививка культуры  действовала слабо. Но зачем-то я всё же потащила их к знакомой талантливой девушке в изостудию (!)  с трёх - до  девяти лет мы рисовали! А с шести лет занимались в «музыкалке» - по классу струнных и духовых - до 6 класса. До двенадцати ещё пели в хоре! А потом, ближе к четырнадцати,  сказали: "Мы всегда жили так, как ты хотела, чтобы мы жили! Дай нам пожить так, как мы хотим!"
И тут началось -   в тринадцать лет Иван - вратарь школьной  и городской  команды - куча медалей, Стас - спринтер - весь в наградах, а в  четырнадцать как отрезало! И учиться мы не будем - будем люмпены – «ямы копать», и в спорте -  у нас в дыре не пробиться.  За мной тренер плача ходила…  Не вняли просьбам.  Так же и в учёбе. И муж - мягкий, и  мама - не авторитет.  Оба  пример, как не надо жить,  - весь «московский снобизм»  моих сыновей «в  отца» повылез!
У меня малыши на руках, а старшие вот-вот школу бросят,  перевела в девятом  к себе поближе , в свою школу, опять не угодила, они её возненавидели, начала учить литературе – «сбылась мечта идиотки» - а они  мне на это: «Зря стараешься, мы это уже слышали внутриутробно!»
Сели мы с мужем, и я предложила для них, не для себя: а вдруг - авторитет отца, такого блистательного и успешного сыграет роль положительного  примера!  Мальчишки  и прежде всегда знали про отца. И гордились, что в 60-е он закончил МИФИ - теоретической физики, что было так же престижно, как космонавтика - и был  капитаном КВН -овской команды. Он сам об этом многое мне рассказывал, а потом уже я сыновьям, что запомнила…
Если бы я знала хоть что-нибудь про бабушку и дедушку! Как мало информации о личном  досталось нам в наследство! Как это хотелось исправить! У нас состоялись непростые беседы. Прежде они тоже велись. Примерно в таком формате.

Разговор на тему «отцов и детей»  с Ваней.
- Мам, ты же не ...
-???
-Ты тихая и скромная?
-!!!
А почему у меня – три  папы - биологический, социальный и крёстный?
Я не знала, как найтись, что сказать на это… Разве что очевидное: мир дифференцирован.

А тогда 14 февраля я забеременела.  Это выяснилось только в марте, когда  мы  приехали в Москву с парнями - я, Иван и Стас. Муж отпустил - условие поставил - только беременную отпущу - и шутка удалась - представляете дежавю! Всё кончилось в январе 1992, а началось в январе 2007! Я в Москве взяла  дорогущий  тест – и обнаружила две полоски… Так получилось, что их и ВИР разглядывал издалека с благоговением: «Прости, что тогда я не заботился о тебе, беременной…»
 - Ничего! Теперь наверстаешь! Заботься! Я беременна!
Бог дал мне это дитя совсем ненадолго, но я так была счастлива носить его в себе на фоне  открывшейся страсти. Я стремилась быть в ином измерении нежной к этому ребёночку, но его  тоже нещадно  испепеляла страсть, хотя я его и оберегала, как могла,  от сгустившегося надо мной мрака этого мира. 
Счастье моё было невыносимо! Вокруг плыл светящийся шар солнца, он гремел, обжигал и скакал мячиком радости. ВИР написал, что  у него «руки чешутся» сделать для нас что-нибудь хорошее. Мы гадали, сколько это? Он прислал  двенадцать тысяч, и этого было достаточно, чтобы одеть подростков четырнадцати с половиной  лет во всё самое новое и современное. И мы все, включая мужа и моего отца, были признательны ВИРу и благодарны.


Терпеть  весь мой счастливый и светящийся вид окружающим было порой тяжело и невыносимо.  В школе от меня било током. Я летала на крыльях. На одном уроке литературы я и буквально запела от счастья. Дети тут же отсняли его на мобильники. Я исполняла  Зою Ященко,  рассказывая о контрастах красного и белого Марины Цветаевой: 
« Белым был – красным стал – кровь обагрила.
Красным был – белым стал – смерть побелила…»
А припев уже исполнял весь класс:
 
«Когда ты вернёшься, всё будет иначе, и нам бы узнать друг друга!
Когда ты вернёшься, а я не жена, и даже не подруга…
Когда ты вернёшься в наш город обетованный?
Когда ты вернёшься, такой невозможный и такой желанный!»

 И только виновника не было на нашем концерте! И  конечно, меня пора было уже уволить!