Ч. 6. , гл. 10 Влюбчивая мама

Это правда, что на первом году жизни детей мне небо показалось с овчинку. Как и то, что я не поднимала глаз, чтобы не влюбиться. Я решила, что с меня хватит  испытанной боли.   А на психфаке я за время учёбы проходила подряд все тренинги, какие только были возможны, чтобы разобраться  с бездной, в которую  всё летела после грехопадения. Я не относила себя к моралисткам, но прекрасно понимала, что  по сравнению с  приличной женщиной  утратила навсегда. Такую мелочь, как свадебную фату или белое платье мне никогда не надеть. Этого я себе не разрешаю.   И не в физиологии дело. Моя  суть   стремится к воссоединению с невозможным  бывшим мужчиной, и я фантазирую на тему нашей встречи когда-нибудь в белом. Это будет прекрасно, как во сне. Но и во сне он не один. Он никогда не был персонально для меня предназначен. И    что в этом непонятного? Что мне не даёт его забыть? Или кто? Интрига с происхождением  детей для всех окружающих остаётся по-прежнему актуальной, мои родители правды знать не хотят. Я прямым текстом обоим говорю: «Это ребёнок не Виктора», а мне народное – хороводное в ответ: «Хочешь сказать, что ты близнецов нагуляла?» 
 - Мама! Я не гуляла! – и показываю фото ВИРа..
 - Нельзя стоять берёзкой на вершине утёса, чтобы тебя трепали все ветра! Ну, что ты делаешь? Твоя правда должна умереть с тобой. К тому же, он некрасивый! Бородатый и толстый! Фу!
 - Ой, я нашего папу-шкафчика не комментирую! Давай без наездов!
А у папы после разглядывания фото с ВИРом вскоре случился инфаркт, так уж совпало. Видимо, папе из опыта стало очевидно, что не увидеть мне ВИРа в этой жизни, как своих ушей!
А что Виктор? Он стремился домой, как можно позже, чтобы дети уже спали. Не то, чтобы он так уж любил свою работу, просто он не слишком любил сложившуюся    семью. Я научилась во время секса думать предельно абстрактно «просто мужчина», лишая его на это время всех личностных характеристик. Нет, я не воображала на его месте ВИРа, скорее,  «пользовалась неодушевлённым предметом», мне не хотелось больше  прилагать усилия, чтобы отогреть собой партнёра, сделать его ближе – это было невозможным и не нужным. Мне не удавалось смирять гордыню постом и молитвой, я про себя знала, что с поиском  и риском должна перебеситься. Однажды у меня завелась  левая связь на стороне, но это было «бартером», мне срочно понадобилась справка, а врач воспользовался служебным положением. А я – его расположением.  Это был чужой терапевт, столь же нищий по зарплате, как и я. Он почему-то вдруг весь зарделся и не стал осматривать меня в кабинете, зато нагло сообщил, что свою справку я смогу забрать по определённому адресу.  Мы встречались интимно дважды. Все остальные свидания он катал меня на трамвае. В зимнем общественном транспорте было холодно, и стёкла в инее, народу никого,  а он  всё склонялся ко мне, нежно перебирая мои губы поцелуями, держась руками за поручни. Это напоминало мне совсем далёкую юность. Вокруг него в кабинете  крутились какие-то молодые медсёстры, видимо, из тех, кто ещё не видел  этого врача, как увидела его я.  Целиком и полностью.   Несмотря      на очевидную особенность , скажем, телосложения, эскулап был женат, растил дочь.  В сентябре он как раз сбегал из  безнадёжной постели со мной  на родительское собрание.     В октябре я прибыла на свидание с коляской в парк недалеко от  городской больницы, и он   поодаль от спящих детей выкурил сигарету из подаренного мной блока, призывно бросая на меня взгляды, а потом экстренно отбыл на пост, потому что перешёл в реанимацию.   Под Новый год нам обоим стало слишком  тоскливо.Он чуть раньше вернулся с курсов по повышению квалификации, для жены он ещё там учился, как «пацан из общаги», и вспомнил обо мне, а я не знала, что это уже  прощальная встреча, явилась на неё с сессии при полном параде:  с причёской, в чёрном шёлковом приталенном платье с белым воротничком и подъюбником из хрустящих кружев на высоченной шпильке чёрных туфель, которые достала прямо из коробки. Мы обосновались в квартире у его тётки на пару часов, подругу попросила посидеть с мальчишками. Он открыл бутылку шампанского и принёс семейный альбом, где я долго разглядывала фотографии его родителей, устанавливая потенциальный круг знакомых.  Обоих подстёгивала безнадёга,  и обоим это было по -  настоящему  не нужно. Я была настолько смела, что   обидела  неумелого партнёра  утешительным: «Не бойся!» Он не ринулся ничего доказывать, да ему и нечем было. Эта связь осталась самым сомнительным моим предприятием по поиску нормального мужчины. Я подарила ему книжечку     Мариенгофа «Циники», и он её даже прочёл. Я не грузила его проблемами вообще никак. Запомнилось,  как он шептал надо мной, что я принцесса. А во время инфаркта папы давал нужные рекомендации, перезвонив ко мне  на домашний: увидев папину фамилию, заподозрил нас в родстве. Наше странное «нечто» оборвалось, когда я,  радостная, сдав сессию на отлично,  позвонила ему на службу, а у него только что умер пациент, и он холодно что-то нравоучительное мне высказал, отчитав меня. Потом мы не виделись лет пятнадцать, а, встретившись, разговорились приятельски – нейтрально. Он похвалился, что у него новая семья, и там растёт сын, а я грешным делом подумала, что хорошо бы  у мальчика   не случилось папиной  особенности, хотя смог же он чем-то зачать этого  ребёнка.  Вот настолько всё было плохо! Наш город слишком мал, поэтому перед смертью папы в реанимации мы ещё раз увидимся с давним знакомым – дежавю.
Мне не нужны были любовники, чтобы   мстить ВИРу. И даже Виктору. Я не собиралась  так найти спонсора, мне хотелось только отогреться.  Но тепло было  только с «женщинами и детьми», с мужчинами у меня ничегошеньки не получалось!    
В это же время к нашей  компании примкнула несколько странная аутичная подруга, моя тёзка, на тот момент замужняя, но совсем ненадолго.  Она решила узурпировать все права на меня и отшить моих давних подруг, потому что по презентации Ларисы прямо  «вцепилась» в мой «богатый внутренний мир». Её дочке было шесть, и я бы тоже  хотела на тот момент ещё и старшую дочку, вот если  можно было бы наладить поток детей от ВИРа, я бы немедленно выпросила у него девочку. Но наш  диалог  на эту тему в реальности я представляла слишком смутно,  именуя в нём себя только     бешеной… самкой  собаки.      Мне постоянно приходило на ум, что я для ВИРа как  собака  и существую в зоопарке со щенками,  причём, беспородными, и его мы не интересуем вот именно потому, что я так себя ощущаю. «Никогда не спрашивай у Бога: «За что?» Есть за что!» Я это каждой клеточкой почувствовала.      
С новой подругой мы поделились всем изнутри, посчитав, что взаимно откровенны. Но её особенностью стала увлечённость эзотерикой, она напустила на себя слишком много мистических туманов, сама заигралась в поиски ирреальных  смыслов. Позже нас развела её непримиримая ревность к моему будущему мужу, одновременно  её  связь после развода   с «малолетками», совсем молоденькими мужчинами, что было легкомысленным,  по моему мнению.
Она не пережила появления  нового мужчины у меня, и прекратила общаться, убравшись в свой круг увлечений, а мы все к ней успели привязаться, потом она разорвала свидетельство о крещении, признав себя «доброй ведьмой», что сначала я расценила как  чудачество, а потом как предательство. Окончательно точку она поставила года три назад, ещё до рождения моей младшей дочери, когда я пришла по её просьбе в её магазин игрушек, чтобы помочь ей и себе.   Не надо было продержаться в непростых условиях. На день Рождения брата я выбрала символический подарок из трёх солдатиков – рыцарей, придумала   обоснования, написала  поздравительный текст. Была я «нищая», и дарить было иного нечего. Оставила хозяйке записку в магазине о сделанном   «в кредит». Прихожу на смену и нахожу рыдающую начальницу в слезах, которая с воем меня вопрошает: «Куда ты подевала защиту? Ты украла мои счастье и успех! Ты унесла солдатиков   с витрины, а они не продаются, потому что аффирмированы! На них мои мантры!  Вся сила колдовства! Вынести их за пределы – лишить меня всего!» Пришлось пешком идти на другой конец города и спешно отбирать подарок у родного братца. Всё неспроста, конечно, он тоже потом помародёрничает заочно в моём жилище, вынеся всё ценное сразу же после смерти папы, но это уже другая история… 
Часто со мной знакомились на улице мужчины, когда я гуляла с детьми. Однажды неслась со Стасиком на шее куда-то срочно, когда меня тормознул какой-то решительный «Миша»: «Девушка! Давайте знакомиться!» Я дежурно успела проговорить, что  «с незнакомыми не знакомлюсь, а знакомлюсь только со знакомыми», и мой малыш радостно встрял в диалог:
 - А давай!  Я Стас! А это – жест указательным пальцем вниз на мою голову – мама! Её зовут «Мама»!
Потом Стас вырос и отозвался про мою длинную любовь к своему отцу такими словами: «Ты просто очень влюбчивая мама!»
Сколько было различных  встреч с заинтересованными мужчинами  на улицах родного города, и я благодарно улыбалась сразу всем и никому отдельно: «Извините, не до Вас, дети, знаете ли!»
А однажды под Новый год опять загадала желание, не подумавши над формулировкой! 
 - Господь! Разве меня нельзя просто взять и полюбить?? Хочу, чтобы хоть кто-нибудь влюбился  в  меня безумно и страстно!
 И в Новогоднюю ночь Виктор уезжает к маме в деревню намеренно – не со мной же его встречать! И ко мне вламывается очень близкий родственник с признанием: «Никого не люблю – тебя хочу!»  И я читаю лекцию про Фрейда и инцест и выставляю  мужчину с апельсинами и шампанским прочь под салюты и тревожное появление проснувшихся вдруг сыновей. Ничего более гадкого и придумать нельзя! 
Да, давно уже пора молиться  Богу словами: «Да будет воля Твоя!»