Ч. 4. , гл. 4. Исправленному верить

Боженька  точно знает, насколько такая балда, как я, с
Ним  в сговоре по одному  жизненно важному вопросу. Я всегда готова
умереть за ребёнка,  если когда-нибудь
этому  и суждено  случиться в родах, то лишь бы уж на свет
народился новый малыш. Этот пафос – преамбула 
к тому, что не случайно же  
передо мной анфас и в профиль возник, явившись, будущий отец моих
отвязных близнецов. Представляю переполох у Ангелов Небесной Канцелярии,
наскоро переписывающих сценарий и утверждающими его совокупно с Книгой Рождений
у  Самого. 


Чтобы каждое появление  моего ребёнка 
было ожидаемым и желанным, свыше позаботились заранее, даже учли,
что  наказ «Ева спасается деторождением»  будет, конечно, значим,  в дальнейшем, но действенным  против абортов, чтобы исключить детоубийство
из собственных  рук наверняка,  будет диагноз: «Бесплодна». Пока об этом ещё
не знаю, думая, что у меня «всё, как у людей», но уже очень скоро увижу
собственную медкарту, перечёркнутую красными линиями крест-накрест. Так что все
мои дети – чудо из чудес, уж поверьте, что достались мне эти пятеро за целую
жизнь регулярного партнерства, 
разумеется, безо всяких средств контрацепции,  дорогой ценой. Как-нибудь поделюсь с
желающими фактами более подробно.  Спасибо
Макаровой Наталье Семёновне, ведущему специалисту Центра  по бесплодию, умеющей содействовать  актам творения, когда  родительские попытки зачать  дитя безнадёжны. 


И слава Богу за Его
благословение  и милость даровать счастье
материнства  простой смертной женщине,
абсолютно лишённой иного материального достатка,  чем 
её  зарплата учителя, самая низкая
в стране  за все эти двадцать лет. 


Конечно, «отец» в России –
роскошь, а уж «несущий мамонта»  или иную
добычу  в дом  – неслыханная роскошь, поэтому  мной одной реализуется и первая часть
проклятия: «В муках будешь рожать детей», и вторая: «В поте лица своего будешь
есть хлеб», «за того парня», может, и зачтётся…


 Пятнадцать лет спустя мы с Его Величеством
сошлись на том, что, как и у казаков, 
единственного в роду метили серьгой и даже в армию не забирали, чтобы не
погиб, не оставив потомства, так и Светило следовало на племя растить, много не
спрашивая. Этим-то  сразу прониклась,
незачем и  уговаривать. 


Конечно, наши мужчины
погибают в революциях, войнах, по неверию, по малодушию, когда качества
сильного пола экономят, и они атрофируются, от бегства из действительности в
алкоголь, игры, теории, имитирующие жизнь. Быть бабе одной, если не отлюбит, не
отстрадает, всё не примет, не поймёт, а остервенеет. Но и не быть вдвоём, если
не на своё замахнётся, тысячу раз мама права: «Каждый сверчок знай свой
шесток!»


 Но Лев Гумилёв писал о пассионариях именно в
том смысле, что  многие женщины
стремятся  завести потомство от  самых лучших, вот и я не стала исключением.


  Почему это я прощаю осутствие живого
неподдельного интереса Его Величества к собственным сыновьям за их вот уже
почти двадцатилетнюю жизнь? Всё потому, что знала заранее, что никогда  не скажу физику – теоретику, например,  такого: «Дорогой, у нашего сына болел
животик». Это абсолютно исключено, да и он сам не даст втянуть себя в «бытовуху»,
которой боится, как чёрт ладана, прости, Господи!  Да и не с ним одним такое, вспомнить
впечатляющее послание Ахматовой к мужу: «Он любил три вещи на свете: за вечерней
пенье, белых павлинов и стёртые карты Америки. Не любил чая с малиной,  не любил, когда плачут дети и женской
истерики. А я была его женой».  Николай
Гумилёв тоже, как и многие, любил что угодно, кроме необходимого  его женщине. «Во мне смесь экзотики и
православия». Похвально. К счастью, не я была женой Его Величества. Мои дети по
факту рождения и беззаконные, и внебрачные, и контрабандные.


И ещё: никогда их отец  меня не любил.  Это самое главное. Предчувствуя это, вначале
приняла данность, как вызов, мне  всем
существом хотелось завоевать  его.   Но целой жизни не хватило, а доказательств,
будь то стихотворения, или дети, или живое влюблённое присутствие, вовсе и не
потребовалось. Как ни горько ныне заявлять, но на «нет» и суда нет! 


И уж совсем извиняющие
соображения, что не интересны ему  те,
кого «неправильно воспитала», не героические личности! Особенно из глубинки.
Светило  про таких  «пэтэушников» говорит, как о «социальных
животных», думается, без исключений. Посему равнодушен.


  Вот  и
я сама  по себе его нимало не
интересую:  бывает так и всё тут! Как
несладко  в шкуре  пушкинского завоевателя сердца Наины, которая
устала  отказывать:  «Пастух, я не люблю тебя!»; «Герой, я не
люблю тебя!» Вот и меня так же стойко не любят, никакой и никогда. Не далась
мне социализация. Люмпен, что ни говори. И дети в меня. Они другого и не знают.


Светило имеет право. На
презрение, на автономию, на одиночество, на собственное пространство,
охраняемое от нас.


 Мы с ним говорим сейчас об «экологичной» среде
для человека, где ему комфортно, где он, как рыба в воде. Мне с ним хорошо. И
это так сразу выходит.


Хотелось бы наивными
строчками самонадеянной юности: «Моей огромной любви хватит на двоих  с головою», но обернулись строки, как у Юрия  Норштейна в мультике, двумя любимыми
свёртками, попискивающими в руках.  


 С 
самого начала знакомства  пришлось
очень пристально вглядываться   в  изображения одинокой юной Богоматери с
Младенцем, ни на секунду не забывая того, что это только по внешним
проявлениям  результат «непорочного», как
и «порочного» зачатия,  –  рождение. Но в земном грехе энергия отца,
которого никогда  уже не будет
рядом,  и 
материя  плодоносящего чрева
породят  тленное «тварное»  существо, беззащитное, подверженное болезням и
скорбям. Возьму ли на себя эту ответственность за будущее, не испугаюсь ли
обречённости на одиночество в бремени, в 
рождении, в выращивании  невинного
ребёнка без отца, в чём не
усомнилась ни разу, даже будучи «Букварём»? Мне ли не думать об этом с первых
минут вступления в отношения  с
чужим  мужчиной? Да, скорее всего,  только что им завершена интрижка с
молоденькой корреспонденткой – мне это видно, потому что на него настроена и
«просекаю» очевидное. Так и будет: чутьё!


Конечно, и я не преминула
показать себя Его Величеству во всей красе, активно участвуя  во всех словесных прениях сторон. Возможно,
Его Величеству зачатки моего интеллекта 
и казались растительными, но ухмылялся он в бороду вполне одобрительно,
а я рвалась в спикеры, потому,  что хотела
быть на виду «звездой» сцены, меня это всегда заводило. Видимо, являлась
демонстративным типом, ярким 
представителем которого известна, к примеру, Людмила Марковна
Гурченко.  


Наше сближение  шло 
классически: «И чем случайней, тем верней». Конечно, по инерции
продолжала грустить по Армену, даже сердясь на него, но уже со вниманием
слушала комплименты вскользь,  довольно
смелые по содержанию. Многозначительное: «Вы такая женщина!» взывало к  сомнительной обороне: «Ну, откуда Вам знать,
какая я женщина?!» Поведение мужчины  за
сорок, как и реакция на него женщины за двадцать,  всё более 
соответствовали  диалогу. Вот
автобус куда-то отправляется, и Светило по случайности мой сосед, и мы
хором  с другими  поём Окуджаву, и мой спутник одобряет
«ценности» шестидесятников, он и в остальном поощряюще действует.  Позволяет мне комментировать в его  присутствии происходящее, пару раз попадаю в
точку, моё остроумие удачно, особенно про него самого, спич: «В своей стране
я  словно иностранец», в контексте совсем
не дурно, умничаю.  Как-то затяжным  перерывом беседуем в холле, Его Величество
протежирует моё дальнейшее участие,  хотя
не без моей активности мне предложили «стажёра», статус обязывает продолжить
следование: «Ташкент – Жанатас – Жулдыз – Самарканд». И сетует, кстати, на то,
что я не курю – повода нет рядом в перекуре постоять.


А с пятого на шестое
происходит знаменательное, пока ещё не то, но подталкивающее событие. «То»
будет происходить, но чуть позже.


  В меня влюблён очень красивый местный  старшеклассник Саид, он гравирует фрукты моим
именем, чтобы подарить, сопровождает меня на майдан, потому как одной женщине
не принято там появляться. На восточном базаре я покупаю плюшевого германского
медведя племяннику и  таскаюсь с ним
вполне по-лолитински. Это уже игра в маленькую девочку – прямое кокетство,
потому, что образ  беззащитной и
инфантильной располагает геройствовать. И  не для юноши, он тут только раздражающий
фактор, а  уже  персонально для Светила.  Больше не стану из мира животных повторяться
про «зов», «гон», «инстинкт», но Армен же прав, что как «сука», по-собачьи
держу нос по ветру. Саид завороженным взглядом провожает меня, куда бы я ни
следовала, и я быстро привыкаю  к лёгкому
флирту, как должному. Зато откровением становится  встреча с рок-звёздами. 


 Совсем было списав начальницу со счетов,
благосклонно выслушиваю  уже привычные
комплименты  новых знакомых, подаривших
концерт прибывшим педагогам. Вдруг ушам своим не верю: это не мне адресовано,
самый яркий солист группы всем нам предпочёл ту, чью внешность я так опрометчиво
оценила как «ниже средней». Какие только эпитеты он не подобрал, у меня просто
челюсть отвисла, Соломон отдыхает: и глаза «ласковые», и губы «детские», и на
руках носить хочется, и наивная она вся, открытая, женственная. Вдруг она его
строго так прерывает: «Достаточно, молодой человек! Я замужем и у меня двое
сыновей!» Вот уж никогда бы не подумала! И этим ещё не закончилось, что
повергло меня в панику. Эта дама «синий чулок» ещё и дельные советы дала, то
есть голову не потеряла и контроля не утратила, в общении со мной выступила
знающим  лидером  в сфере партнёрских отношений, прямо заявив,
что всем прелюдиям предпочитает несколько минут «порно» по видео. Каково?
«Внешность обманчива»!


Нет, внимание рок-музыканта
мне вряд ли было нужно, чтобы так уж расстроиться, не от ревности же! Но очень
захотелось просто немедленно глянуть на себя неглиже в зеркало, чтобы сравнить
субъективные свои представления с теми результатами, которые получила  тут 
сейчас уроком. Был вечер, и я вышла подышать и пофилософствовать о
бренности человеческого существования.