Встреча с Арменом происходит  в строго назначенное время.
Совсем  не готова к нежности мужчины, который выскакивает возле какого-то перехода  чёртиком из табакерки. Замечаю: виски совсем белые, а ему скоро тридцать три, во взгляде усталость. Он в чёрном неизменно классическом плаще, в карман которого  пытается воткнуть снятые только  что для встречи очки, не попадает, да так и обнимает меня, зажав их в руке. Уклоняюсь и уворачиваюсь, чтобы не в губы, и Армен целует меня, куда придётся: в макушку, лоб, даже нос, не разбирая, как целуют детей. Воздух пропитывается восточной пряностью, чем-то древесным и древним, как цветок лотоса, если он пахнет. Осторожно и не сразу прижимаюсь лицом к его груди слушать сердце, и ощущаю горячую волну его дыхания на волосах, он дышит в них, как спринтер после забега.
Вопреки ожиданиям, не плачу, но хочу что-то выпалить такое важное  сразу же, развернуться и уйти, но как только поднимаю глаза,  Армен запретительным жестом тут же прикладывает мне палец к губам:
 - Тс-сс! Потом, Малыш, не теперь…  Куда идём?
 - На нейтральную территорию. Поговорить,  – получается  хрипло, как за долгое безводие в пустыне.
 - Ты куришь? – и втягивает ноздрями дыхание несколькими рывками,  сам себя успокаивая,  - Да нет же! – и целует в губы. Оторвавшись, говорит какие-то необязательные ласковые слова, мешая русский с армянским: «Я так скучал по тебе! Так рад тебя видеть!»
На нас уже давно оборачиваются прохожие, Армен, не разжимая объятий, увлекает меня с собой, мы движемся, как в танце, какое-то время для меня выходит, что вспять. Без каблуков я ниже мужчины почти на голову, и он шепчет всё это время, что я его Синяя Птица, что он счастлив  необычайно, несказанно, невыразимо.
Это мой потерянный рай.  «Какая женщина устоит против любви?» (М.Ю. Лермонтов) Но я же не могу не сказать заготовленного «нет»! И собираю всю свою решимость.
Армен целует мне руку, точнее прижимается к запястью губами, пока попутка медленно движется к центру:
 - Детка, что мне для тебя сделать? У тебя есть особые пожелания?
 - Нет, меня мучит только недосказанность.
 - Не мелочись, девочка моя, ведь ничего же не жалко! И что за возврат подарков?  Чем тебе не угодил Мандельштам, к примеру? Обижаешь, да?!
 - Армен, брось эти свои армянские штучки! Нет, серьёзно!
Но у моего «мужа» несбиваемый градус отличного настроения и море энтузиазма.
Мы чинно сидим  в кафешке  прямо под первым  этажом Эстонского посольства.    Под низким завалившимся  на бармена потолком  за кофе   нам не дают  говорить весёлой шумной иностранной компанией соседи. Приходится  тянуться друг к другу  через стол и переспрашивать самое важное. Это вносит комизм в ситуацию, и Армен следит за моими усилиями объясниться с нескрываемым удовольствием и явно сдерживаемым  смехом:
 - Может, всё-таки соизволишь подняться в наш номер? Вот не помню за собой, чтобы в отношении тебя  предпринял насильственные действия. Или было? Я что-то позабыл?! – и вновь смеётся.
 - Армен, помнишь пистолет? А ты бы мог убить меня?!
 -  Бог с тобой!  Точно перегрелась! – он  кладёт ладонь мне на лоб, демонстрируя чудовищную нелепость предположения. – Успокойся  и пойдём уже! 
 - И ты не хотел ребёнка от меня!
 - Светочка, ты подменяешь слова: не  «не хотел», а не «должно» - чуешь разницу? Молодец, садись, «пять»!
- Почему ты не спрашиваешь, как я жила без тебя? 
 - Это очевидно. Ты, детка, совсем прозрачна. – Армен  задерживается взглядом в моих глазах, и его лицо на мгновение выражает муку.
 - Я думала, что смогу сказать «нет» после того, что со мной было, а хочу «да», но не могу…
 - У тебя был другой? Я же сам тебя к этому подвёл! Но это не значит, что мне не больно.  Ещё как! Самец во мне готов порвать тебя на куски! – последнее прозвучало отчётливо и так властно и твёрдо, что  соседний столик  сразу же стих. – Не бойся! Человек во мне хочет,  чтобы ты была счастлива. А это теперь моё самое актуальное состояние. Ты меня услышала? Пусть у тебя всё состоится – муж с кучей ребятишек, ну, ты помнишь… Армен  закуривает, хотя вокруг предупреждения на всех языках,  и жестом останавливает рьяного смотрителя за порядком. -  А я уже больше даже не мужчина. Хемингуэй в моём случае после ранения в пах повесился, а он был куда жёстче и круче многих. Так что тебе ничего не грозит, рада ты этому или нет!  - и сбавив на пол тона обращённую ко мне речь, - Ну, почему, Светка,  ты всегда – только о себе самой? Я вот решился на  честность, а мне это далось очень не просто! И только затем, чтобы ты не обижалась на меня целую вечность! Эй, злючка, не плачь! «Нет повести печальнее на свете, чем повесть об Армене и о Свете!»  - зацени как поэт плагиат. Всё? И что за мода устраивать мужу допрос при свидетелях! Вот уж кто умеет нагнетать обстановку! Ты что-то по теме спросить хочешь?
 -  Что мне делать?
 - Слушаться старших, как минимум. Помнишь, «солдат ребёнка не обидит!» Говорил же, что «секс портит наши отношения». Не замечала? Вот теперь буду с тобой по-братски. Или почти. 
 - Армен, я тут перечитывала Базена, нашла у него: «Три дня любви – три года психоанализа!» Мне так надо тебя как специалиста расспросить, что это со мной!
- Ну, разумеется! Кто бы сомневался, что тебя интересует  исключительно  и только ты сама! Шучу! Что мы тут с тобой до сих пор делаем? Анекдот помнишь? -  Мужчина, ну делайте же что–нибудь! – Это реплика  в автобусной давке. – Ну,  я  не могу! – скромный такой, да? – А не можете, так слезайте!» - это теперь уже про меня.   Моя история. – Пошли разговаривать – заметь, твоё любимое  занятье, девочка моя! – «Слушаю и повинуюсь» -  где?
 Да не бойся ты так! Я же тебя люблю! 
И чтобы уж совсем не дрожала, как овечий хвостик: в сексшоп не пойдём – не станем проституировать образ, если у тебя остались хоть  какие-то сомнения на сей счёт!  - и Армен слегка прижимает кончик моего носа пальцем.
Вся замершая компания  наших соседей провожает нас понимающими пристальными взглядами.
С Арменом я чувствую жизнь и не боюсь её!