Семён Иванович Антонов отбывал военную службу в Санкт-Петербурге, в Лейб-гвардии Сапёрного батальона, казармы которого располагались на Преображенской улице[1], недалеко от Зимнего дворца, резиденции российских императоров; и командиры охотно рассказывали новобранцам красивую легенду о том, как отличился их батальон в день восстания декабристов, спасший царскую семью от погибели. После смерти Александра I в России наступил период междуцарствия. Возникшая ситуация была использована руководителями «Северного тайного общества» для вооружённого восстания против монархического строя. Мятежники намеревались захватить Зимний дворец и перебить царскую семью. Однако, во дворе Зимнего дворца, получив приказ от Императора Николая I, своевременно построился Лейб-гвардии Сапёрный батальон для охраны царской семьи. Когда гренадеры мятежников вбежали во двор со своими знамёнами, там уже стоял батальон сапёров. Один из командиров мятежников, поручик Панов, несмотря на численное превосходство, крикнул: «Сапёры! Да это не наши!» – развернул своих солдат обратно и поспешно вывел на Сенатскую площадь. Николай I в знак признательности за верность присяге щедро наградил командиров Сапёрного батальона и сохранил над ним своё шефство. С тех пор шефство над батальоном принимали все последующие императоры.
С первых же дней по своём прибытии в подразделение Семён ощутил значимость служения в инженерных войсках. Здесь он приобретал навыки, которые могли бы ему пригодиться впоследствии для уединённой монашеской жизни: сапёров учили вязать морские узлы, возводить фортификационные сооружения, строить мосты, волчьи ямы, дороги – по большому счёту, изучали многое чего полезного для выживания в пустынных условиях. Иногда Семёну казалось, что он определён в инженерные войска Промыслом Божиим.
Отбывая военную службу, молодой человек не переставал помнить о явлении Божией Матери, не утратил и страха Божия, покаянное чувство лишь углублялось в нём.
Однажды на военных маневрах пришло понимание, что все трудности легче преодолевать любовью. Например, муторно ползать под колючей проволокой: не поднять ни голову, ни спину, тут же впиваются зацепки. Многие сапёры настрадались, преодолевая это препятствие, а Семён же вспоминал червя и думал, как тот сжимается и вытягивается, ползая в узких коридорах земли… И дело пошло! Все удивлялись, как новобранец научился легко передвигаться под колючей проволокой, хотя и роста был огромного.
В лейб-гвардии Антонова любили как сапёра всегда исполнительного, спокойного, благочестивого, а товарищи как верного и надёжного друга – впрочем, это было нередким явлением в России, где солдаты жили по-братски.
Отдушиной от воинской повседневности Семёну служили богослужения в батальонной церкви: там он растворялся в молитве, душа его отдыхала. Церковь Косьмы и Дамиана[2], внушительная, с окнами, напоминавшими аркады византийских монастырей, была уникальна тем, что во время военных экзерциций[3] иконостас и алтарь задвигались перегородкой и свободная часть храма превращалась в манеж, принимавшим соревнующихся и оживлённых зрителей. Многим такая идея, когда храм служил двум различным целям, приходилась не по душе, но Семён относился к этому со смирением, зная, что проект церкви был утверждён Его Императорским Величеством, а значит, угоден Богу.
Нередко в Церкви Косьмы и Дамиана молился Царь-батюшка[4]. Семёну, определённому в качестве дополнительной охраны, посчастливилось однажды видеть его близко на расстоянии вытянутой руки. Император Александр III был высокого роста, красивый и статный и в то же время совершенно лишённый аристократизма, непритязательно одетый: в простой белой рубахе из холста, подпоясанной узким пояском с гребешком, в солдатских сапогах с заправленными в них по-простецки штанами.
Рассказывали, что Император обладал исключительной силой – пальцами гнул монеты и ломал подковы…
А ещё Царь-батюшка отличался искромётным юмором. Однажды некий солдат Орешкин напился в кабаке и начал буянить. Орешкина пытались урезонить, указывая на висевший портрет Императора, но солдат на пьяную голову ляпнул: «А плевал я на вашего Государя Императора!» Его арестовали и завели было дело об оскорблении царствующей особы, но Александр III, ознакомившись внимательно c документами, пристыдил ретивых чиновников, а на папке начертал: «Дело прекратить, Орешкина освободить, впредь моих портретов в кабаках не вешать, передать Орешкину, что я на него тоже плевал».
Вот каким у нас в России был Царь-батюшка: добрым, простым и с чувством юмора!
Опосля Божественной литургии товарищи, окружив Семёна, дружески похлопывали его по плечу и спрашивали:
– Ну, как табе Царь-батюшка? Бáчил[5] яго?
– Да что вы, хлопцы? – отвечал им кротко Семён, поражаясь тому, насколько люди высоко ценят знать земного царя, и радуются, если бывают с ним близки, не осознавая, что истинно велико – это знать Господа, Царя Небесного.
А товарищи удивлялись тому, что Антонову ни капельки не радостно от выпавшей ему удачи охранять Государя и видеть его близко перед собою. «Поистине, – думали они, – Антонов – не от мира сего».
Примечания:
[1] Преображенская улица г. Санкт-Петербург – называлась так с 1858 по 1935 годы, до 1858 года имела название Госпитальной, с 1935 года стала называться улицей Родищева.
[2] Церковь Косьмы и Дамиана при Лейб-гвардии Сапёрном батальоне была закрыта 1 ноября 1933 г. В самом начале 1950-х гг. снесли при сооружении станции метро «Чернышевская».
[3] Экзерциция – лат. упражненье, ученье, обученье.
[4] Император Александр III, как и все императоры, начиная от Николая I, являлся шефом Лейб-гвардии Сапёрного батальона.
[5] Бáчить – диал. южн. рус. смотреть, видеть.
Помочь сайту
Поздравления
