Честно сказать эта встреча произвела на меня неприятное впечатление и даже весьма неприятное. В свою жизнь я видел не так часто медведей, чаще всего мельком или на довольно большом расстоянии, при котором верного выстрела из гладкоствольного ружья произвести было невозможно, да из карабина попасть в него было бы трудно. Хотя, честно сказать, я не упустил бы не единой возможности угостить косолапого хорошей пулей, пусть я и считаю его опаснейшим из зверей обитающих в Приморской тайге, ни сколько в этом плане не уступающему тигру.
Это было весной, но не ранней, а скорее время было ближе к лету, чем к зиме. Зеленка была уже плотная, и в воздухе висела духота, ещё не укрощенная предстоящим вечером. Я собрался на солонец, но вышел загодя, часов в пять. Перевалив сопку я опустился по крутому склону в распадок по которому бежал ручей без названия, недалеко от того места, что известно у местных как Пасека. Впрочем, она оставалась от меня левее в метрах трехстах ниже по ручью. На Пасеке росли великолепно белые грибы, но в это время в лес никто не ходил кроме, пожалуй, меня, так как местные мало занимались солонцами и не умели толком рассаливать их. Изредка посыпали мочажины нерастворенной солью, но посещёние их тотчас заканчивалось, как иссякала соль на них, а следующую порцию соли можно было ждать через год, а, чаще, после того, как у него появлялся очередной хозяин.
Я особо не таился, не надеясь на встречу со зверем, так как он ещё не жировал. Кроме того, жара высушила листву, и она нестерпимо громко шуршала под ногой. Впрочем, по своей привычке я старался идти по возможности тише, хотя это удавалось не всегда. Но это не помогло. На ручье отдыхал козел, и он, услышав меня, загавкал в метрах семидесяти за ручьем. Зеленка, кроме того, что скрывает зверя от человека, скрывает его и от зверя, что дает шанс охотнику первым увидеть того и, даже, произвести верный выстрел. В моей практике орущие козлы выходили прямо на меня, видимо потеряв источник своего беспокойства или решив утолить свое козлячье любопытство.
Я осторожно двинулся в сторону гавканья, но, видимо, подшумел, так что услышал, как он двинулся в противоположную сторону и скрылся. Я, было, хотел перейти ручей и последовать за ним, когда увидел свежие медвежьи наброды. Если вы не представляете, что такое медвежьи наброды, то я кратенько их обрисую. Если вы видели на траве следы проехавшей машины, которая приминает её до самых корней, переворачивает встречные камни и коряги, попутно выкапывает понравившиеся ей растения, лазит по всем неудобьям и кочкам, проделывая тем самым работу мини - бульдозера, то вы можете представить наброды медведя, даже не выходя из своей городской квартиры, но имея капельку не очень горячего воображения. То, что они были свежие, утрешние, говорили стебли смятой, но ещё не успевшей подвянуть травы.
Пройти мимо сего факта я никак не мог. Зверь, по моим понятиям, должен был отдыхать где-то недалеко вниз по ручью, так как выше следов его не было видно. Сняв с перевязи ружье, тогда у меня была ещё Иж-54, которую у меня отобрали охотоведы, которых по своей глупости я принял за аборигенных браконьеров и вовремя не дал тягу в густые кусты гари, в которых меня не нашла бы никакая собака, не рискуя получить заряд картечи, не то, что человек.
В одном из стволов Ижевки находилась у меня пуля, а в другом - крупная картечь, так что, считая нож на поясе, я был вполне готов встрече с топтыжкой, но я не прошёл и пятидесяти метров, как впереди себя не далее тридцати-сорока метров услышал испуганное уханье. Это уханье было явно громче совиного или уханья филина, кроме того источник звука находился на земле. Подобных встреч у меня не было, кроме того, раньше я не слышал, чтобы звери издавали подобные звуки. Я сразу предположил, что это может быть только медведь. Я остановился и, затем, осторожно подошел к дереву, прикрыв спину от возможного нападения сзади. В это время уханье прекратилось, но почти тотчас я услышал его правее себя недалеко от ручья, при этом я не услышал не единого звука, который показал бы мне движение зверя. Не хрустнул сучек, не зашуршала осока, обильно росшая по ручью, не шевельнулась ветка, ничего, хотя пройденное расстояние зверем исчислялось не только метрами, а десятками, а узкая долина реки была усеяна не только сучками, но и мелкими сухими кустами, которые трещали при одном лишь прикосновение к ним. Я снял с предохранителя ружье и удвоил внимание, надеясь увидеть зверя, готовый в любой момент всадить в него полный заряд из ружья шестнадцатого калибра. Но зверь замолк, и знакомое уханье через несколько секунд уже раздалось значительно левее того места, что я услышал в первый раз, не единого звука, кроме этого самого уханья, я так и не уловил. Я напрягал всё свои чувства, но так и не мог увидеть желанную черную тушу сквозь плотную листву мелкого кустарника и довольно плотного леса, что рос по ручью. Уханье теперь не прекращалось ни на минуту, так что я мог следить за передвижением зверя. Он явно боялся меня, но любопытство сдерживало его на месте. Я надеялся, что он вот-вот покажется. Зверь вновь двинулся в обратном направлении, вправо, теперь обойдя меня несколько больше, чем в первом случае. Затем он вновь вернулся по своим следам левее, и теперь я услышал, как он удаляется от меня, поднимаясь на гору, с которой я намедни спустился. Скоро звуки смолкли. Я не стал его следить, не рискнув без собак на это довольно опасное и бесполезное занятие, так как слежка летом даже такого крупного зверя, как медведь, сопряжена с повышенным напряжением, что отвлекает от того, чтобы разглядывать горизонт, тем паче колодины и прочие укрытия, за которыми зверь может вас запросто подождать.
Раздосадованный неудачей я пошёл на солонец, но удача, видимо, ушла вместе с косолапым, и я пришёл, как бывает часто после не предполагаемых встреч, пустым. Такова жизнь. Духи леса не сильно-то любили меня, и редко удача мне редко являлась неожиданным подарком.
Помочь сайту
Поздравления
