НИКОЛАЙ БРЕДИХИН

РАСПЯТАЯ

Роман

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

РЕКА, МОРЕ

III

МЕЖДУ, КАЖЕТСЯ, ЛЬВОМ И, КАЖЕТСЯ, КРОКОДИЛОМ

ГЛАВА 1

Конечно, я оказалась права. Заплатить за что-то и не попользоваться тем, на что он потратил свои деньги, такое явно было не в характере Глеба. Но беда в том, что я до самого последнего момента так и не решила, как мне себя вести, когда это произойдет. Оттолкнуть его означало низвергнуть себя с небес на землю, оказаться на улице или, что еще хуже, в квартире родителей. Принять его посягательства: весь пережитый ужас тотчас же вновь вставал у меня перед глазами. Я до сих пор чувствовала себя оскверненной и ненавидела все, что хоть в какой-то мере было связано с мужчинами.

Однако, к моему величайшему удивлению, все прошло на редкость гладко: Глеба хватило на пару минут самой примитивной возни, а я… не то, чтобы ничего не почувствовала, просто не ощутила ничего особенного. И даже не знала, что мне делать дальше. Плакать от счастья, что не закрепилось во мне никаких комплексов (есть, например, такая каверзнейшая штука – «зажим», то бишь, спазм определенных мышц, который появляется в самую неподходящую минуту, но с неотвратимой последовательностью, делая в результате «женскую крепость» совершенно неприступной, и может так проявляться хоть всю жизнь), и я осталась нормальной женщиной. Или же плакать от разочарования от такого мной пренебрежения.

Впрочем, наутро все разъяснилось. Глеб был не сух, как обычно, а в меру доброжелателен и деловит.

–   Слушай, Анюта, – сказал он, ласково потрепав меня по волосам. – Нам надо поговорить. Встреча с тобой произвела на меня невероятное впечатление. Я вообще считаю, что в этом был какой-то знак с небес. Ты была права тогда в той кафешке: моя жизнь действительно зашла в тупик. Мне уже давно ничто было не в радость: деньги, которые я зарабатывал, положение, которое занимал. И вдруг этот наш разговор…

Я даже вся вспыхнула от гордости.

«Господи, такая мелочь – приготовить вкусный завтрак человеку, не докучать его каким-то глупым занудством. И вообще – набраться терпения».

Я посмотрела на Глеба как бы новыми глазами. Что было раньше? Ничего, кроме благодарности. Взаимное и обоюдное равнодушие. Но теперь… Эти его слова многое меняли. То, что было вчера – не беда. Человек просто устал или стеснялся – наш первый контакт, все можно устроить совсем по-другому. В конце концов, от меня тоже многое зависит, а я оказалась неподготовленной, не проявила себя.

–   Так вот, я решил в корне все изменить. Развестись с женой, создать новую семью. Понимаешь, тогда, благодаря тебе, я как бы увидел себя со стороны и очень себе не понравился. Но когда я попытался вернуть себя прежнего: внести больше тепла в отношения с людьми, с которыми я работаю, больше азарта в то дело, которым я занимаюсь и которое всегда мне нравилось, у меня ничего не получилось. Я подумал, как думал давно уже: а ради чего все это? Для того чтобы эта сучка, моя жена, могла позволить себе лишнюю тряпку, новую, более престижную, тачку? Нет, любовь – вот настоящий стимул. Ты поможешь мне?

Признаться, я была в шоке. Внимание, ласка, нежность – дальше таких вещей мечты мои не простирались. Любовница, ну и что? Чем плохо? А тут – стать разлучницей, женой бизнесмена. Надо хорошенько подумать, все взвесить, такие решения не принимают с кондачка. И в то же время мне не хотелось обижать Глеба, надо было вести себя предельно дипломатично.

–  Ну, конечно, я постараюсь сделать все от меня зависящее… – невнятно пробормотала я.

Глеб обрадовался.

–   Вот и чудненько! – сказал он, бросив взгляд на часы и поднимаясь со стула. – Понимаешь, Анюта, у меня есть девушка, ну немного постарше, чем ты. Мы с ней давно встречаемся, любим друг друга до самозабвения, но я уже настолько разочаровался в жизни, что был абсолютно уверен: если я разорву свои путы и женюсь на ней, все повторится – женщины все одинаковы. Но ты помогла мне понять, что я был не прав. Мне просто не повезло: я обманулся, меня обманули. И нужно всего только восстановить справедливость.

Я была вне себя от бешенства, но употребила всю свою силу воли на то, чтобы сдержаться.

–  Да, да, конечно, – вполне твердо на этот раз проговорила я. – Я все понимаю. Можете рассчитывать на меня, Глеб Евгеньевич. Но что я должна сделать?

Глеб задумался.

–  Вся суть в двух нюансах, Анечка. Во-первых, ты должна сыграть роль щита, загородив собою действительный предмет моего увлечения. Если предъявить его (точнее, ее), хороший адвокат непременно раскопает, что мы встречаемся с Лесей много лет. Ну а во-вторых, ты бедненькая, несчастненькая, ты жертва, и в наших с тобой отношениях с моей стороны поначалу не было ничего другого, как только желание тебе помочь. Потом, когда я понял, что на свете бывают совсем другие женщины, не стервы, не изменницы, ну, я уже тебе говорил… Будет бракоразводный процесс, соответственно - раздел имущества, ну а в таких делах каждая мелочь имеет значение. Можно ведь обойтись и без суда, просто договориться друг с другом через адвокатов, жене моей огласка тоже не нужна, ей ведь потом необходимо будет к кому-нибудь прилепиться, а всю эту грязь на суде, которая непременно всплывет, не каждый поймет.

С тем Глеб и отбыл на работу, а я была рада тому, что у меня оставалось время подумать и попытаться хоть как-то разрулить возникшую ситуацию.

Собственно, ничего страшного не произошло. В поведении Глеба не было никакой подлости. Беда была только в моей наивности, которую, впрочем, столь же легко было списать на возраст. Глеб с самого начала предложил мне сделку, скорее всего тогда я лишь должна была сыграть роль ширмы, но он ведь далеко не дурак и быстро сообразил, что за те же деньги он может выжать из меня гораздо больше. Ну а дальше – грех было не воспользоваться появившейся возможностью действительно привести в порядок свою жизнь.

Что мне оставалось в моем положении делать? Попросить отступного, еще немного денежек? Но я и так получила достаточно, причем в самый заковыристый в своей жизни момент. Ладно, пусть выложит деньги на выкуп материалов у Фомича, и я сделаю все, что он от меня попросит. Забуду, что мной попользовались, что меня использовали. Утрусь. Обидно, что делать, но ведь не впервой?

Хотя… никак нельзя было посвящать Глеба в то, что я задумала, при его характере он тут же вклинится в сделку, и я потеряю двух очень небезразличных для меня людей, которые так хорошо ко мне отнеслись и так много для меня сделали. Уж лучше все-таки мне попросить отступные, в завуалированной форме, конечно. К примеру, на завершение лечения у Леонардика.

Да, закончилась моя сказка. Так быстро! Жаль!

ГЛАВА 2

Леонардик какое-то время посматривал на меня загадочно, с усмешечкой, затем не выдержал: достал из стола флешку и подключил ее к компьютеру.

–  Не верила? – радостно потер он ладони одна о другую. – Но все получилось. Все, как ты просила. Однако я надеюсь, что ты девушка серьезная и понимаешь – никто не должен знать о нашей проделке.

Я была сама не своя. Ну почему именно сейчас, когда он перешел со мной на «ты»? Но выхода не было, как только сказать правду. Леонардика не проведешь, да я и сама никогда не стала бы врать ему.

–  Вы не могли бы какое-то время подождать с деньгами? У меня несколько изменились обстоятельства. – Я понимала, что несу совершенную околесицу, но даже не знала, как мне из того положения, в которое я сама себя завела, выбраться. – Я обязательно все отдам, и довольно скоро.

Леонардик переменился в лице, затем медленно, торжественно вынул флешку из компьютера и убрал ее в сейф. Господи, ну почему среди мужчин мне попадаются одни жлобы!

–  Как жаль, что у тебя нет денег! – произнес он отрешенно нашу ритуальную фразу.

–   Как я счастлива, что вы исполнили мою просьбу, – также тихо ответила я. Затем поинтересовалась: – Но почему Фомич со мной самой не захотел на эту тему даже  разговаривать? Как вам такое удалось?

Сын Льва вновь вернулся в свое привычное невозмутимое состояние, пожал плечами.

–  Легко. Легко удалось. Просто он тебе не доверяет, да это и немудрено. Кто ты? Сопливая девчонка! А деньги всем нужны. Вот только денег нет, как я понял? Что ж, я не в претензии, просто будем считать, что это теперь все мое. Лишнее я, конечно, уничтожу, а что для книги может пригодиться, безусловно, использую. Кстати, я уже начал собирать материал к ней. Иннуся качает мне его, откуда только может. Вот только ту книжечку – «Дневник падшей», она никак не может найти. Ты, случайно, не нафантазировала с ней? Колись!

-  Вы меня переоцениваете, - пожала плечами я, - у меня не настолько богатое воображение. Может, я когда-нибудь и сама что-нибудь подобное на свет произведу, тем более что, внимательно изучив ваши брошюры, я раскусила, в чем секрет их успеха: 40% правды – это предел, остальное – вода (вранье), еще Менделеевым выведено. А если к тому же учесть, что книги читают сейчас в основном женщины (которые, как известно, в большинстве своем, водке предпочитают напитки послабее), вранья (воды) может быть гораздо больше. Но я не об этом хотела бы с вами сейчас поговорить.

Слово «Колись!» отмело в сторону мои последние колебания, и я решила все-таки рассказать Леонарду о последних событиях в наших отношениях с Глебом. И не только, чтобы прояснить ситуацию с деньгами, но и выработать свою линию поведения в данном случае.

Леонард долго молчал, перекатывая из левого полушария мозга в правое, и наоборот, полученную информацию, затем развел руками.

–  Знаешь, пожалуй, мне нечего добавить к тем выводам, которые ты сама сделала. Подонком мы его никак не можем назвать, ты просто отрабатываешь полученные от него денежки. Минус – то, что он попользовался тобой в постели. Не удержался от дармовщинки, совершенно не думая о том, как на тебе такой контакт мог отразиться. Это подло. Но он хозяин положения, и, кроме того, ты ведь понимала - бесплатный сыр и мышеловка неотделимы, без вариантов. Что теперь? Конечно, ты вольна отказаться, но что за этим последует? Мало того, что ты окажешься на улице, так он еще начнет мстить, счет выставит. А ту роль, которую он тебе предлагает, сыграет другая – как говорится, деньги не пахнут. Что ты сама решила?

Я пожала плечами.

–  Как будто у меня есть выбор! Сделаю все, что он скажет. Сохраню этим квартиру, работу на какое-то время, да и лечение он пока наверняка будет мне оплачивать. Быть может, даже соберу деньги, чтобы выкупить у вас материалы своего дела. Дальше посмотрим.

Леонардик опять стал непривычно серьезным, что ему не шло совершенно. В таких случаях он становился неинтересным, обыкновенным, и… пропадала интрига.

–   Ты не поняла, Анюта. Тебе больше не нужно лечение. Ты уже вылечилась. Конечно, это был очень опасный эксперимент, но ты выиграла. Твоя реакция на примитивность секса, на пренебрежение тобой, как женщиной, была совершенно естественна, никаких комплексов не осталось. Я даже удивлен. Конечно, ты пока еще продолжаешь находиться в пограничном состоянии, то есть, в любой момент можешь сорваться обратно, причем даже на еще большую глубину, чем раньше. Кроме того, у тебя сейчас куча жизненно важных, неотложных проблем, но у кого их нет? Так что я теперь тебе совершенно не нужен, равно как и все эти материалы, к которым ты так рвалась. Я полагаю, нам надо расстаться, и ты забудешь и обо мне, и о нашем лечении, ну а я продолжу работать с другими, действительно нуждающимися в моей помощи, людьми. И обязательно напишу книгу, к которой ты меня подвигла. Даже подарю тебе экземпляр со своим автографом.

–  Мне снова приснился сон, – тихо сказала я.

–  Сны снятся всем людям.

–  Вы даже не хотите послушать?

–  Нет, почему же? Но только в другой раз. Сегодня твое время  истекло.

-  Мы могли бы поторговаться, - несмело предложила я.

-  Это другое дело, - Леонардик, непривычно раздраженный, стал понемногу успокаиваться. – Пойми меня правильно, Анечка, золотко, я заплатил кучу денег и напал, с твоей, не спорю, помощью (последовал учтивый реверанс), на действительно стоящий материал, но не могу им воспользоваться, буквально связан по рукам и ногам. Не тебе объяснять: тайна следствия, авторское право, пусть даже такого негодяя, каким этот автор в своей исповеди предстает, куча всяких других препон – есть от чего впасть в отчаяние. Но все изменится, если я буду рассказывать о давно написанной, практически никому не известной, книге некоей «плохой тетеньки», рассуждая параллельно о современном видении этого вопроса с точки зрения психологии некоторых очень плохих и весьма опасных дяденек. Я не новичок в литературе, меня не надо учить, как что можно сделать. Так извернусь - комар носа не подточит!

-  Ладно, - все своим видом выражая недовольство, вроде как загнанная в угол, кивнула я. – Колоться, так колоться! Записывайте: «Маргарита Боме «Дневник падшей». Переведена сия книжуленция на русский аж до революции, в 1906 году, я смогла ознакомиться с ней только в отрывках. Сумеете достать? По ней еще поставлен фильм одного немца - Георга Пабста. Старье ужасное, но я все же сподобилась его посмотреть. Конечно, можно забраться еще глубже, скажем, в ту же «Моль Флендерс» Даниеля Дефо, но здесь своеобразная точка отсчета - более или менее современного видения разбираемого нами вопроса, да и вещь не затасканная, не каждый ее знает. Не говоря уже о названии.

-  Ладно, дальше можешь не продолжать, - кивнул Чупилин. – «Пирамида Маслоу», Колин Уилсон – тут уж мои родные просторы.

Я с понимающим видом кивнула, хотя подобными знаниями, естественно, не обладала.

А что мне еще оставалось делать? По крайней мере, поторговалась всласть.

ГЛАВА 3

Я здорова. Совершенно здорова. Я даже не знала, как мне отнестись к подобному событию. Следствие, за ним суд отняли целый год моей жизни. Потом реабилитация – еще почти год. И что теперь? Я должна праздновать победу? Я осталась жива, что совершенно невероятно. Я вылечилась – невероятно вдвойне. Так что же мне делать дальше? Замуровать эти два года в своей памяти и продолжать дальше «прерванный полет»? Наверное, это самое мудрое решение, ну а альтернатива? С вариантом мести вопрос исчерпан. Тогда, может, наоборот - бегство? Уехать куда-нибудь, пусть даже за границу – чем не выход, начать новую жизнь?

Я кинула взгляд на монитор. Судовой журнал висел прямо передо мной, открытый на том отрезке «пути», который был связан с реабилитацией. Ничего не изменилось, и ничего не разрешилось. Так что же все-таки мной руководило с самого начала моих поисков: жажда мести или опасение за свою жизнь? Я так и не ответила в прошлый раз на этот, заданный мной самой себе, вопрос. А ответ был крайне важен.

Сильный лев (Leonard – франц.). Сын льва… Я горько усмехнулась. Скорее уж, сын шакала. Мне как никогда нужна была сейчас помощь Леонардика. Что случилось со мной в том, втором, сне? Почему я была так невероятно жестока? Я боролась за свою жизнь, но и мстила. Мстила за свое бессилие в первом сне. Однако мучители были разными. Кому я уподобилась?

Сын шакала… Во мне не было гнева, просто усталость. «Ты здорова. Ты совершенно здорова». Неужели я все-таки вернулась, наконец, к своему Я? Нет, конечно. Скорее, я напоминала себе разрубленного надвое червяка, две половинки которого отчаянно, яростно пытались соединиться, однако, когда они, наконец, встретились, выяснилось, что время ушло, раны заросли, и они уже теперь больше не одно целое, каждая сама по себе. Но, опять же, что дальше?

« -  Вы очень интересный экземпляр. Я вот думаю, что было бы, если бы жизнь и дальше шла для вас своим чередом? Вы остались бы обыкновенной наивной девочкой и за хорошим мужем так, глядишь, спокойно и счастливо прожили бы весь отпущенный вам век: работа, детишки, любимый человек рядом. Будни, праздники, радости и горести, незаметно подкравшаяся старость. Но не судьба. И какая теперь судьба?»

«- Вы уникальны. Большинство людей после такого стресса не выправляются никогда. Не выправитесь и вы, но инстинкт самосохранения у вас такой, что ради того, чтобы выжить, вы способны пойти на саморазрушение, согласившись на любые изменения в своей личности».

«–   Вы пожелали бы такое своей дочери? Такую «мудрость»?»

«-  Как я мог бы пожелать кому-нибудь такое? Плата в данном случае непомерно велика».

Да, я выбрала саморазрушение. Я сознательно порывала с той наивной дурочкой, которая позволила себя заманить в западню и долго-долго держать потом себя в рабынях, позволять изощренно и безудержно издеваться над собой. Но кто я сейчас? Пока никто. Я потеряла себя как личность. Что остается? Отказаться от себя прежней, выстроить себя заново? Это невозможно, да я и никогда не пойду на это. Другой вариант? Обломки, осколки. Бережно собрать их, ни один не упустив. Очистить от грязи, пыли. А там видно будет.