Помочь сайту
Поздравления
Полночное солнце-13
НИКОЛАЙ БРЕДИХИН
ПОЛНОЧНОЕ СОЛНЦЕ
Роман
(продолжение романа «Бумажные слезы»)
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
СНЕЖАНА
ГЛАВА 2
Егор Вадимович внимательно, оценивающе посмотрел на Горячева.
– Я не хотел, чтобы этот разговор происходил по телефону. Не оттого, что боюсь подслушивания. Просто хотелось поговорить обстоятельно, так сказать, расставить все точки над «i». Обстоятельства несколько изменились, Андрей…
– Борисович, – подсказал Горячев.
Егор Вадимович кивком поблагодарил.
– …Борисович. Все течет, все меняется. Силы, связи мои уже не те, уходит старая гвардия. Приходится перегруппировываться. Но дело даже не в этом, все гораздо сложнее: Белла беременна. Наука со времен моей молодости далеко ушла, так что мы уже знаем – будет девочка, я неисправимый бракодел. Светлана взрослая, я перевел на ее счет довольно приличную сумму денег, однако впредь она должна сама решать свою судьбу.
Он вздохнул.
– Да, да, понимаю, это не совсем то, что вы хотели узнать от меня, когда звонили. Но тут контекст, без него смысла не понять. Грачев, вот кто вас сейчас интересует. Что ж, действительно, я вынужден был вслед за Беллой уступить Валерию свою часть акций, слава богу, ничего не потеряв при этом. Но что Грачев? У вас есть доказательства, что именно он вовлек Светлану в наркоманию? Нет, только предположения. Светлана выправилась, ее полное излечение лишь вопрос времени. Она помирилась с мужем. За что мы можем ее осуждать? Я знаю, что она вас любит, и вы ее любите, так женитесь на ней, и я буду полностью спокоен. Я даже вам помогу, договорюсь с этим монстром. Но это будет последняя моя помощь. Подумайте, у вас есть еще время. Во всех случаях, как бы вам ни было тяжело, я хочу попросить вас довести до конца процесс выздоровления. Если хотите, могу увеличить вашу оплату…
– Нет-нет, не надо, – поспешил ответить Андрей. – Я просто хотел узнать. Но разговор наш очень к месту пришелся. По крайней мере, во всем теперь полная ясность.
Егор Вадимович развел руками и тяжело поднялся с кресла.
– Ладно, пойду-ка я зайду к Светланке.
Андрей и Василина долго молчали после ухода Корозина, пока вновь не раздался звонок в дверь.
– Ну, Валера просто носом чует, что о нем разговор, – вздохнула Василина.
Однако в дверях Андрей увидел не Грачева, а Беллу Иннокентьевну. Та погрузнела и даже несколько подурнела, но по-прежнему старалась сохранить не только женственный, но и деловой вид.
Она внимательным взглядом окинула комнату, как бы даже принюхиваясь. Особо выделила Василину, которую видела впервые, ехидно улыбнулась уголком рта. Затем демонстративно показала на нее пальцем.
– Я бы хотела поговорить с вами наедине, Андрей Борисович.
Горячев хотел было возразить, но Василина сама не выдержала, вспыхнула и ретировалась.
Белла Иннокентьевна помялась немного, видимо ей был очень неприятен предстоявший разговор, затем сложила пальцы в замок и кисло улыбнулась.
– Я не хотела подниматься. Собственно, зачем: вы все знаете, дело решенное. Но подумала: жизнь по-разному складывается. Обо мне вы, наверное, уже наслышаны: времена настали тяжелые, мне пришлось продать все свои магазинчики – «грязные» деньги совсем работать не дают, теснят со всех сторон. Собственно, мы с Егором уже выбрали другую сферу – телевидение. Один его знакомый решил уйти на заслуженный отдых, продал нам свой пакет акций. Но я не о том совсем, я не хочу, чтобы между нами оставались какие-то недоразумения, Андрюша. Я понимаю, вы сейчас скажете, что со мной и не ссорились, но я, именно я, пришла мириться. И от всего сердца готова принять вас в любом качестве: просто хорошего знакомого, друга дома или даже… зятя.
Она понизила голос до шепота.
– Можно, я не пойду к Светуне? Не хотелось бы показываться ей на глаза в таком виде. Надеюсь, вы понимаете меня? Но Егору не говорите, что я у нее не была, я ему потом, если понадобится, все объясню.
«Сучка, змея! – Андрея трясло от ярости. – Как она приспособилась, быстро сориентировалась. Только человек выскользнул было из-под ее власти, и вдруг вновь так увяз. Еще завещание вымолит написать в пользу младшенькой. «Она такая крохотная, беззащитная!» И здесь подстраховала себя на многие лета».
– Это правда?
Светлана стояла в дверях бледная, но с яростно сжатыми кулачками.
– Что именно? – не понял Андрей.
– Это правда? Я не все смогла расслышать. У меня будет сестренка? За моей спиной сговорились, предали меня?
Андрей не стал возражать.
– А что ты хотела? – пожал он плечами устало. – Ты валяешься целыми днями, как бревно, на кровати, молчишь, только пальцем указываешь, а жизнь продолжается. По своим законам. Твоя мать захотела подстраховаться.
– Да как она сможет родить, в ее-то возрасте! Неужели она не понимает? Сдохнет на больничной койке.
– Могла бы и умереть, – согласился Андрей. – Если бы у нее были первые роды. А так, почему бы и не родить, она ведь еще не настолько старая. Однако странное дело – ты заговорила, где это записать?
Светлана зло фыркнула.
– Кретин, рано обрадовался. Ладно, завтра я иду на работу. Посмотрю, что там и как. Позови эту недоделанную.
– Кого? – изумился Горячев.
– Да ладно, не прикидывайся, кого-кого, придурочную эту. И привыкай к моей новой лексике. Раз уж мы теперь муж и жена, пусть и неофициальные, будем ругаться, ссориться, мириться – одним словом, тешиться.
Андрей с ошалелым видом открыл дверь и позвал Косточки.
– Ты, – указала на нее пальцем Вольнова-младшая. – завтра разбудишь меня в девять утра, приготовишь ванну, завтрак. Созвонишься с издательством, с моей секретаршей, скажешь, чтобы за мной прислали машину. Он теперь, – она перевела указующий перст на Андрея, – спать будет со мной. Но если хочешь, присоединяйся, будешь третьей. Пышечка…
Василина, у которой от «пышечки» были только кожа да кости, сжала маленькие кулачки так, что чуть было не пронзила насквозь ладони ногтями.
– Да, ты был прав, – сквозь зубы тихо сказала она Андрею. – Она заговорила, и это действительно страшно, страшнее некуда.
– Молчи, – так же тихо осадил ее Андрей.
– Что за шепот? Бунт на корабле? – взъярилась Светлана.
– Нет, – с самым серьезным видом ответила, потупив глаза, Василина, – я просто спросила Андрея Борисовича: сообразим на троих?
– И что он? – спросила, с трудом сдерживая смех, Светлана.
– Не против.
– Ага, значит и ты не против. Что ж, жди, готовься, когда понадобится, мы тебя пригласим.
«Ну, сучка!..», – однако дальше Василина так и не решилась развить свою мысль.
ГЛАВА 3
Андрей и предположить не мог, что его жизнь может так резко перемениться. Больше всего он удивился поведению Грачева. Собственно, «гномы» дали баснословные отступные, какие-то непонятные силы надавили на Валерия со всех сторон, Светлана весьма недвусмысленно выразила свою волю, да и перспективы для «парня, который может все» открылись вдруг поистине головокружительные: он понял, что деньги – это еще полдела, а связи может дать только новая, куда более удачная, женитьба. Он вернул обратно все выкупленные акции, после чего Светлана сказала своему новоиспеченному жениху:
- Сделай от моего имени предложение Гринину: второе лицо в издательстве плюс совладелец на то количество акций, на которое деньги найдет.
Крокодил посоветовался со своими «гномами», те дали полное «добро» на его переход и даже выдали ему неплохое выходное пособие.
Еще тогда, после клиники, Корозин сказал Андрею: «С Грачевым сам решай. В конце концов, ты мужчина. Тем более, Мастер, воображение богатейшее. Как бы ты ни поступил, я не буду вмешиваться». Но Андрей в тот момент уже перегорел и не поддался чувству мести. «Жизнь сама решит этот вопрос». Как там Белла Иннокентьевна про китайцев сказала: «Сядь у реки и жди, когда мимо проплывет труп твоего врага»? Нет, со счетов он Валерия не сбрасывал, с такими негодяями всегда нужно держать ухо востро, но неожиданный, установившийся нейтралитет его вполне устраивал.
– Я понимаю, тебе нужно время, – сказала Светлана, когда все формальности с разводом были утрясены. – Но я человек в подобных вопросах старомодный, мне необходима надежность, защита. Так что год мы живем в гражданском браке, затем расписываемся. Однако знай: притворяться ни до, ни после я не собираюсь. Если ты решишься, то тебе придется согласиться на такую меня, какая я есть.
«Такая, какая я есть!» Но какая же она все-таки? Казалось бы, столько копий Андрей поломал, добиваясь своей мечты, столько потерь перенес, а сейчас никак не мог привыкнуть, что они теперь муж и жена. Светлана вела обычную жизнь российской бизнес-леди: возвращалась с работы поздно, порой под утро, но и появлялась в издательстве не раньше полудня. Большинство вопросов как раз и решалось после рабочего дня, на всякого рода междусобойчиках.
Согласившись работать под началом Светланы, Крокодил впрягся на полную катушку, тем более, что Грачев во время своего правления потешился всласть, оставив после себя буквально пепелище.
Впрочем, завалы им пришлось разгребать вместе с Горячевым, хотя встречаться они и не встречались, все делалось через Светлану. Доходило до того, что Андрей расписывал рабочий день жены чуть ли не по минутам, заставляя ее отчитываться о каждом сделанном шаге. К счастью, ученица оказалась способной, росла на глазах. Удалось погасить самые срочные долги, разгрузить большую часть неликвидов. Ох уж эти неликвиды! Менеджеры подобрались не просто молодые, а почти юные, но из тех, что самому черту воз свечек всучат и даже не перекрестятся. Сложнее оказалось с авторами: кто сбежал, кто продолжал выдавать на гора чистейшей воды халтуру. Геннадий запустил свои щупальца в глубинку и принялся скупать там за бесценок все, более или менее заслуживавшее внимания, с полным бесправием последующим отцов к их чадам. Неожиданно плодотворным оказался союз Светланы с четой Корозиных: то, что в литературном бизнесе казалось безнадежной непропеченкой, на телевидении, в сериалах, находило прекрасный сбыт.
Самым нелегким, конечно, было остановиться на той грани, за которой издательство стало бы бульварным, то бишь, с душком. Но тут уже появились деньги на такого класса редакторов, которые могли из любого дерьма сделать конфетку. Дальше Андрею делать было уже нечего, Светлана достаточно освоилась в существе вопроса, а в тандеме с Геннадием и вообще стала непотопляемой.
– Неужели нельзя было сделать это раньше, когда я пыталась вытащить тебя из Коктебеля? Почему нужно было протаскивать меня через весь этот ад? – с горечью поинтересовалась она как-то у своего новоиспеченного супруга. – Или тебе просто надо было нагуляться?
– Ты и сейчас ничего не поняла, – неохотно ответил Андрей. – В любой момент можешь вновь нос задрать так, что элементарной канавы под ногами не увидишь. А уж тогда в тебе гонору было столько, что на десятерых хватило бы.
Светлана холодно кивнула, затем развела руками.
– Что ж, лучше поздно, чем никогда. Однако что дальше? Не пора ли тебе самому определяться? Могу предложить возглавить любой отдел у нас, с полной самостоятельностью. Или еще в какой-нибудь сфере себя попробовать. Со стартовым капиталом я тебе помогу, так и быть. Но так, как сейчас, не может дальше продолжаться: мы с тобой как бы поменялись ролями – ты сидишь здесь, как пень, безвылазно, а я в поте лица пашу, дома почти не появляюсь.
Андрей вспыхнул. Он хотел было принять вызов, завязнув в банальной семейной ссоре, но понял, что проиграет. Да, получается, что он сидит на иждивении жены, но он же сам виноват, что не оформил свои отношения как консультанта.
– Нет, ты пойми меня правильно, – поняв, что перегнула палку, отступила на шажок Светлана, – просто так принято – муж в семье добытчик. И я даже хочу пойти тебе навстречу: вот осуществилась одна твоя мечта – ты получил то, что желал больше всего на свете, то есть, меня. Но я могу пойти и дальше: осуществить другую твою мечту – ты хотел писать, так, пожалуйста, пиши, сколько угодно. В конце концов, мы можем какое-то время прожить и на одну мою зарплату. Как тебе подобная мысль?
– Хорошая, просто замечательная, – тут же сориентировался Андрей, – но под договор. Если не с твоим, то с каким-нибудь другим издательством. Полагаю, что с подобным, изменившимся, моим статусом, меня уже не будут так отфутболивать, как раньше. Кто-нибудь да заинтересуется теперь моей особой. И даже запоют, что у меня вроде как талант.
В глазах Светланы, загоревшихся азартом, огонечек не потух даже при упоминании о «другом издательстве».
– Ну, зачем же другое? – Она была полностью в своей стихии. – Мы тебе и сами можем предложить вполне нормальные условия. Только, естественно, никакой политики. «Любовь-морковь», как ты любишь говорить, или что-нибудь в этом роде. Но и не халтура. Халтуру и так можно сейчас любую купить. Что-то под десятитысячный тираж, но только чтобы все до единого экземпляра были распроданы. Как тебе для начала? Подойдет?
Андрей приуныл.
– Светунчик, ты еще больший мечтатель, чем я! Десять тысяч, с ума сойти! Да где мы найдем в России столько ценителей? Тут чем страшней, тем верней, как мы говорили о девушках в молодости. Чем дебильнее текст, тем легче его впарить. Ты что, предлагаешь мне вновь вернуться к той серии о придурках? Или что-нибудь еще в подобном роде изобразить? Тогда зачем весь этот разговор? Он не имеет никакого смысла.
– А что «придурки»? – скривила губы Светлана. – Чем плохи твои «придурки»? Пока что это все та же золотая жила. Люди заработали на тебе неплохие деньги и до сих пор гребут их лопатой. Кстати, если бы ты оказался умнее и согласился участвовать с Анютой в совместном иске издательству, то вполне мог бы разжиться на весьма кругленькую сумму. Анна твоя ведь до сих пор с ними сотрудничает, доводит до ума поставляемые ей болванки-заготовки и, заметь, процветает.
Андрей поморщился.
– А может, изберем другой вариант: те же десять тысяч, но продадим тираж за границей? Прибыли в итоге получится гораздо больше.
– Опробованный трюк, – кисло улыбнулась Вольнова, – но, может быть, позже? Нужны каналы, связи, да и раскрутить тебя недешево обойдется. Так что, я не убедила тебя?
– Ладно, – вздохнул Андрей, – только если не понравится моя продукция, сам я исправлять ничего не буду, натравишь редактора.
– Понятное дело, – обрадовалась своей победе Светлана, – но тема, сюжет, объем – все должно быть утрясено, и чтобы никаких отклонений, в случае чего аванс не стану требовать обратно, но больше не получишь ничего.
Странное дело, если в рабочих вопросах они находили все-таки общий язык, то во всем остальном отношения их были просто невыносимы. Сцены, скандалы, ссоры – иной семейной формы общения Светлана просто не знала. Дикая, совершенно необоснованная, ревность: уже через неделю Василина подошла к Горячеву и объявила:
– Прощай, Андрей! Я ухожу. Спасибо тебе за все, что у нас было. Ты знаешь, я, наконец, поняла, что у вас со Светой. Просто любовь. Мы ведь о ней так рассуждаем – в идеале, а она может быть любой. Поздравь и меня заодно, я тоже замуж выхожу. Без любви, конечно, но так, может быть, даже и лучше. Главное – есть единственный человек во всем мире, который любит меня. Логично, что и я когда-нибудь начну отвечать ему взаимностью, не пропащая же я душа.
– «Братишка Ватсон»? – уточнил Андрей то, что и так было очевидно.
– Да, мы уже поступили вместе учится. На вечернее отделение. Не бог весть какой вуз, но главное – первый диплом, хорошую специальность можно будет потом где угодно, хоть в МГУ, за два года получить. Были бы деньги, а денег, полагаю, накопим.
Вместо Василины Вольнова наняла такую старую уродливую домработницу, что Горячев частенько поглядывал в зеркало на свой нос, суеверно опасаясь, как бы не стать в такой компании персонажем небезызвестной сказки Вильгельма Гауфа.
Именно тогда Светлана и стала выстраивать свой собственный мир: некий культ небезызвестного Виктора. Развесила по стенам его фотографии, фотографии своих бывших сокурсников, не поленилась даже встретиться с некоторыми из них. Выпросила у матери своего погибшего жениха кое-какие его личные вещи. Причем делала все это демонстративно, разместив свой «алтарь» прямо в их спальне.
Было от чего сойти с ума. Разве этого ожидал Андрей, разве этого добивался? Сначала он пытался убедить себя, что нужно просто набраться терпения, что Светлана по инерции продолжает его испытывать, чтобы, в конце концов, воссоединиться с ним навсегда. Однако при ближайшем рассмотрении Андрей вынужден был признать, что Вольнова не притворяется. И даже наоборот, вполне довольна такими сложившимися их семейными отношениями. Как муж, Горячев вполне и во всем устраивал ее. Кроме, пожалуй, одного – он был на редкость плохим «добытчиком». Однако любовь способна на чудеса, полагала она: рано или поздно Андрей переменится, переменился же его друг Геннадий, да еще как.
«За что боролся, на то и напоролся» – такого развития событий Андрей никак не предполагал. Он перебирал в памяти каждый мельчайший эпизод их отношений за все годы их знакомства и пытался понять, что двигало всякий раз его поступками? Жалость? Чувство самопожертвования? Любовь? Любил ли он когда-нибудь Светлану и любит ли ее сейчас? На что он надеется? Что силой своего чувства сможет ее переменить, растопить? Или она, воспылав к нему ответно, унесет его на облако? А может, просто причиной всему два чуждых мира, конфликт поколений? Что-то неистребимое, передавшееся по наследству его «нареченной» от ее матери?
Хотя со стороны все выглядело совсем иначе. Вольнова–младшая расцвела, округлилась, похорошела. Вовсю пользовалась своим обаянием. Даже смягчилась характером - стала тактичнее, добрее.
Нет комментариев. Ваш будет первым!
