Криминальный роман "Наказание"

 
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
БАНДИТЫ
Зима 1994 года
Рязанская обл, Скопинский район,
пос. Октябрьский      
ИУ ЯМ 401/2
ЗОНА СТРОГОГО РЕЖИМА- Доброе утро, граждане осужденные!
-Здравия желаем, гражданин начальник!
- Ну, как вам спалось, какие сны снились?
- Да спалось нам хорошо, - продирая сонные зенки, ответил за всех зек по прозвищу Вадим Колыма, - а сны здесь видишь известно какие.
- На поверку становись! – скомандовал отрядный.
Заспанные зеки начали лениво подниматься на шконках – кто на первом ярусе, кто на втором. Натянув робы, отряд  выстроился в очередь у умывальника. Перед паханом Колымой  все расступились, уступая ему право умыться первому.
            Дружным строем все выкатились на тюремный плац и стали в шеренгу. Отрядный начал перекличку, а дойдя до Ваганова, сообщил, что его вызывают к начальнику.
Ваганов постучался в дверь к «хозяину».
- Разрешите войти, товарищ начальник?
- Заходи, заходи. Присаживайся.
            Ваганов сел.
- Ну что, Юрий Андреевич, отбыл свой срок?
- Отбыл наконец-то, - Ваганов даже улыбнулся.
- Что ж, прощаться с тобой бесполезно: такие, как ты, на свободе долго не задерживаются. Если не у нас, так на другой киче окажешься.
- А вы почем знаете, я ведь только первый срок мотал. Может, я на путь исправления встал?
- Ты – на путь исправления? Никогда в жизни! Ты и законопослушная жизнь – две вещи несовместимые.
- Нет уж, я свое отсидел, - неподкупно заявил Ваганов.
- Ну, дай бог, дай бог. Чем на свободе заниматься думаешь?
- Пока не знаю. Я там десять лет не был, забыл даже, чем там дышат.
- Зайдешь в канцелярию, получишь справку. И со справкой в течение трех дней станешь на учет в милиции. Я уже в твой  РОВД сообщил, что ты освобождаешься. В бухгалтерии заберешь деньги, которые заработал за шесть лет. Дома-то ждет кто?
- Мать если только.  
Лязг тяжелой связки ключей слышится на лагерном коридоре. Дверь открылась, и в барак вошел надзиратель – «вертухай» на местном наречии, и с  порога сообщил:
- Матвеев, тебе передача пришла!
Матвеев с довольным видом отрывается от нард и чешет за вертухаем. Вскоре он возвращается с большим пакетом, доверху нагруженном разной съедобной снедью. Здесь так: каждый старается для себя. Но поделиться «греваком» с паханом – это не только первое дело, а даже закон. Матвеев это помнит и послушно ковыляет к Колыме. Иначе тот сам подойдёт и сам возьмет нахрапом, тебе же хуже будет. Колыма  внимательно копается в пакете, отбирает себе что получше. Короче, лишает мужика почти половины добра и отпускает с миром. Ваганов  в последний раз посмотрел на здешние порядки.
Ваганов вышел за ворота. Стояла зима. Его никто не встречал, но он не обижался. Корешам было некогда, они предупредили заранее. Дорога его лежала до родной Рязани, где был его дом и семья. Там мать – она наверняка встретит.
 
Рязань
И Ваганов не ошибся: мать действительно встретила его со слезами на глазах, крепко обняла. Ваганов свободе был, конечно, рад, но мать встретил как-то прохладно. Мама старалась его накормить до отвала, но Ваганов уже отвык от домашней еды.
Десять лет провел он в неволе, из них четыре года – на малолетке. Попал он туда в четырнадцать лет за ряд краж и грабежей и двойное убийство: убил двух маленьких детей. От высшей меры его тогда спас только возраст. Учитывая тяжесть преступления, после восемнадцати лет ему определили строгий режим. Сейчас Юрию Ваганову было двадцать четыре года и одна судимость, но на свободу он вышел матерым уголовником, как будто полжизни провел за решеткой. Останавливаться он не собирался, наоборот, он на будущее решил не оставлять следов.
Как ранее судимому за особо тяжкое деяние, над Вагановым был установлен административный надзор сроком на один год. Это означало, что регулярно он должен являться в уголовно-исполнительную инспекцию для отметки, не имел права без уважительной причины и разрешения покидать город, обязан был трудоустроиться, дома полагалось бывать после десяти вечера, а еще категорически запрещалось пить и посещать развлекательные места. Несоблюдение надзора влекло штраф.
- Я забыла тебе передать, - сказала мать, - Завьялов оставил свой номер и просил перезвонить.
Ваганов позвонил. Валерий Завьялов был его лучшим другом.
- Рад тебя слышать! – ответил Завьялов. – Рад, что откинулся. Это надо отметить. Давай сегодня в ресторане на плавучей пристани.
- Завьял, мне год нельзя посещать рестораны, - грустно сказал Ваганов.
- Плохо. Но отметить надо. Надо у кого-то  в гостях собраться.
- Мне пить тоже нельзя.
- Ты и не будешь. Мы тебе соку нальем. А с девочками – можно?
- Про девочек ничего не сказали.
- Ну, слава богу, значит, можно. Только первым делом самолёты, а девочки потом. Подожди, дай подумать… Придумал! Сиди дома и жди меня.
 
БАНДИТСКИЙ ИНТЕРНАЦИОНАЛ(ИСТОРИЯ ОДНОЙ БАНДЫ)
Валерий Александрович Завьялов, с которым Ваганов вел задушевную беседу, относился  к тем главарям русских преступных группировок, которые в своем деле не имеют единой направленности, а принадлежат к общеуголовному профилю, типичные гангстеры. Попал Валерка в банду несколько месяцев назад и вскоре занял место главаря. Занимается рэкетом и контролирует его,  в криминальных кругах больше известен как Завьял или Валентин, коротко Валек.
Банда образовалась зимой 1993 года. Создателем банды, названной практически сразу же после своего образования «Черный лев», был Владимир Михневич – сосед Завьялова по подъезду, загремевший еще в советское время за хулиганство, сопряжённое с грабежом, на шесть лет в костромскую зону строгого режима. Через пять лет Вова откинулся по амнистии за хорошее поведение. И вернулся в Рязань, где за короткий срок сколотил в  родном городе целую бригаду из местных и пришлых уголовных экземпляров. Каждый участник банды приводил знакомых: сидельцев, друзей, родственников.
В составе банды были русские, белорусы, один украинец и один прибалт, поэтому банда была интернациональной. Имя прибалта Сёвы, придуманное, но узаконенное было Георгий Геральдович Севастьянов, по документам на латышский манер - Севастьянис. Каково его настоящее, латышское имя – никто не знает. Сам Сёва, возможно, и то не помнит его. Уроженец Риги, он по-русски говорит довольно хорошо, хотя иногда латышский акцент все же проскальзывает.
Поначалу группировка включала в себя больше двадцати бойцов. Но добрая их половина была потеряна в криминальных войнах и разборках, которые успел провести Михневич. К тому же Михей совершил убийство в собственных рядах. При Михневиче банда отличалась жестким уставом и строгой дисциплиной. Наркотики и алкоголь были под запретом. Изнасилования не допускались.
Обязательным для каждого участника этой бригады было умение водить машину, занятие спортом и умение плавать. Машину и оружие полагалось иметь в наличии обязательно каждому. Права же на машину и на оружие они имели самые правильные и законные. Рабочими машинами при Михневиче служили легковые «Вольво-740» темно-зеленого и серебристого цветов с темными тонированными стёклами. Плавать они умели, как на подбор, все, а спортом занимались с удовольствием и активно. Вся бригада была обеспечена радиотелефонами, что для начала девяностых было большой роскошью. В арсенале «Черного льва» были пистолеты системы «вальтер» и «наган», автоматы, ножи, взрывные устройства, обрезы винтовок.  Что же до денег, то большую их часть братва имела долей с вещевых рынков, с автозаправочных станций, магазинов и др.объектов коммерческой сети.                                                            
Вскоре в банду, которую по фамилии главаря конкуренты звали коротко - «михневцы», примкнул младший брат главаря Михневича Андрей, едва отслуживший в армии.  А еще раньше в составе бригады был и Сергей Малахов, или Лимон, уроженец Шацка. Вот его-то Вовка собственноручно и  убил.  Произошло же вот что.
Едва образовавшись, «михневцы» сразу же нажили себе врагов среди прочих организованных групп. Во-первых, вся Рязань уже давно была занята и поделена на сферы влияния и территории, поэтому конкуренты, тем более новые, не нужны были никому;  во-вторых, «михневцы» с первых дней своего существования отличились особой дерзостью. Они нахрапом прикладывали лапу к тому, что принадлежало другим, потому неудивительно, что парочка самых влиятельных  в городе банд люто возненавидела их. Особую ненависть проявляла банда москвичей - «столичные», как их еще называли, в составе которой было восемнадцать пацанов – все из Москвы или области,  и все – ранее судимые элементы (отсюда и их второе название – «синие»);  а заправлял ими Якут – один-единственный рязанец. Он перебрался в Москву, где и создал организованную группу. Но в Москве оказалась огромная конкуренция, поэтому на правах рязанца Якут перебазировал бригаду в свой родной город. Якут мнил себя хозяином города, а тут вдруг появляются какие-то сявки… Якут приказал своему «шестерке» навести справки, кто они такие, и скоро узнал, что «Черный лев» - бригада интернациональная,  в  составе которой есть представители разных национальностей, а  в таких случаях территорию города положено очищать от чужаков, тем более что бригадир наглецов ни у кого разрешения  не спрашивал, можно ли им образоваться и залезть на чужую территорию. По этой причине между «львом» и москвичами вскоре вспыхнула борьба за территорию. Однако победу одержал Михневич: он надолго вытеснил Якута и его «быков» из Рязани. Тогда банда Михневича понесла первые людские потери, а сферы влияния Якута были разрушены. Такого криминального беспредела провинциальная Рязань еще не знала. И вот в жаркое для Рязани лето 93-го, в разгар бандитской войны, внутри «Черного льва» происходит неслыханное по своему масштабу предательство.
Сергей Космачев, он же Косматый, был держателем рязанского «общака», и вот однажды, а именно минувшим летом, кто-то совершил оттуда покражу. Как выяснилось через три дня, вором был Лимон, он же Сергей Малахов, михневский «бык». Косматый сообщил о том Михею, но  Михей и Косматый находились в приятельских отношениях, поэтому предстоявшую разборку Вове удалось замять, а вот Лимона он из бригады нахрен выкинул. И теперь «безработный» Лимон решил подкатить к кому-нибудь из врагов, кто помельче, и попроситься в их команду. Выбор его пал на бригаду Боброва, которую Михневич побаивался, тем более у тех в прошлом месяце рэкетира на разборке положили… Бобра Лимон нашел в ресторане «Презент», где тот  ожидал важной встречи. Нашёл быстро потому, что «Презент» был самой любимой точкой Бобра в городе. Ожидаемый человек пред ясные очи Бобра еще не явился, вот Лимон и уселся напротив. Негодованию Бобра не было конца.
- Япона мать, что ты здесь делаешь?
- Бобр, теперь я  безработный, - несмело начал Лимон.
- Так а я че тебе, биржа труда?
- Михей меня уволил.
- А чего ж ты, гад, еще хотел? Крыса и есть, это ж надо было взять на «гоп-стоп» целый «общак»…
- У вас нет рэкетира, я знаю. Возьми меня к себе.
Бобр сначала вопросительно оглядел этого товарища, а потом громко заржал.
-Не, ну ты, в натуре, охренел! Хочешь, чтобы против меня вся Рязань ополчилась и встала на дыбы, чтобы мне все бригады войну объявили? А знаешь ли ты, что воевать мне не в кайф, особенно из-за такой гниды, как ты? Как тебя за «общак» вообще не зашмалили, урода?
- Я несколько месяцев был в бригаде Михея, в моих руках находятся вещи, которые тебе могут быть интересны, а сам я – полезен.
Бобр отрицательно изменился  в лице: он понял, какую плесень видит перед собой, но ответил так:
- Короче, базарить с тобой мне некогда – у меня тут «стрелка забита», с минуты на минуту должен подъехать человек. Что я  могу сказать тебе. Подгребай сегодня к семи часам вечера на восьмой километр Московского шоссе, там и придумаем. Я, возможно, прибуду с ребятами. Может, мы там над тобой боевое крещение и произведём. И вот  мой гость идет, так что попрошу…
Малахов встал обнадежённый. Хотя нутром чуял – ибо знал, что он совершил не прощаемый проступок,- что Бобёр чего-то не договаривает.
Извинившись перед своим гостем, Бобр позвонил Михневичу.
- Михей, это Бобр. У меня для тебя есть новость.
- Валяй, - предложил Вова удивлённо: всё-таки недруги звонили ему не каждый день.
- Э, нет, эту новость стоит лицезреть вживую. Жду тебя сегодня ровно в семь на восьмом километре Московского шоссе. Можешь подгребать один, а можешь и с пацанами.
- Понял, буду.
…В назначенное время Малахов и Бобров были уже на месте, последний распекал первого липовыми обещаниями, чтобы отвлечь его, когда подкатил Михневич. Из бригады он взял только брата, но сказал Андрею оставаться в машине; сам же подошёл к ожидавшим.
Два родных брата, а такие с виду разные. Вовка – долговязый, рыжий, с зелёными глазами, двадцати семи или двадцати восьми лет; Андрей – ниже ростом, блондин, вчерашний солдат двадцати лет. Старший некрасивый, младший симпатичный. И менее опасный.
Увидев своего бывшего главаря, Лимон заскулил:
- Ты что задумал, Бобр? Так-то, значит?
- Вован, - сказал Бобров, - эта мразь, эта гнида, спершая общак, попросилась ко мне в бригаду, жалуясь на отсутствие у меня рэкетира и на свою безработицу. Но ты же знаешь: враги мне в бригаде не нужны, а войны мне и подавно не надо. Я бы, конечно, мог его замочить – за «общак» его замочить имеет право всякий, но  я хочу, чтобы его судьбу решил ты: все-таки он твой бывший боец.
- Да че тут зря трепаться! – вскинул «волыну» Михневич. – Собаке и смерть собачья! – и всадил в грудь Сергея сразу пол-обоймы. Тот, окровавленный, свалился мешком. И тут же, прямо над трупом Малахова, главари обеих враждующих сторон пожали друг другу руки…
Кардинал
Трижды судимый Сёва, хотя и не сразу, вывел незрелого Вову Михея на обалденного вора  в законе – Конкина-Кардинала, бывшего тогда уже «крестным отцом» Рязани и ставшего «смотрящим» группировки. Вся его роль в бригаде сводилась к третейскому судейству: авторитет  разрешал вопросы, которые не могли разрешить между собой участники бригады, и отвечал за порядок дел в бригаде. И только Кардинал мог наказать главаря. Никакого другого участия в жизни «Черного льва» законник не принимал.
В законники Виктор Владимирович Конкин был коронован девять лет назад, и за эти годы успел широко и  далеко прославиться на полмира. Тайна столь завидной его популярности неизвестна. В ряде стран мира «Черный лев» под покровительством Кардинала называли не иначе как «Аль Капоне и его неприкасаемые».
А вот на родине в России Конкин имел массу врагов, которые откровенно завидовали его популярности и мечтали его физически устранить. Несколько раз на него покушались, но он всегда находился при охране, в бронежилете и при оружии, а его лимузин был забронирован по седьмому классу безопасности. Насколько Кардинал был известен, настолько и осторожен; сколько у него было противников, столько же и  сторонников, которые имели возможность узнать о готовящемся на Виктора Владимировича покушении и либо предотвратить его, либо сообщить Кардиналу. Кардинал держал воровской общак.  Летом 93-го из-за этих денег в Рязани разгорелась самая настоящая война законников, из которой Кардинал вышел победителем: во вражескую штаб-квартиру была брошена самодельная граната-лимонка. Вражеская группировка во главе с Лихачом была ликвидирована одним взрывом. Сторонники Лихача сразу нашли виновного, но мстить за убитого побоялись.
Конкин Виктор Владимирович – уроженец города Михайлова Рязанской области, ранее пятикратно судимый субъект, «чистоган», собой весьма неприятный, даже страшный, отталкивающей внешности сорокашестилетний мужик со вставными зубами из обоих драгметаллов, практически лысый и с головы до пят «наколотый», спортивного сложения, со злыми глазами,  к тому же очень сильный физически. В свои дела «сынков» Кардинал никогда не впутывал и свои проблемы привык всегда разруливать сам. Курил он обычно всегда сигары – настоящие кубинские или голландские, пил только дорогие спиртные напитки. Кардинал – законник старой школы, проповедник воровских идей. Быть «смотрящим» он вызвался сам. Беспредела не одобрял. Кардинал называл себя вором элитным, которому беспредел был просто не  к лицу. Это авторитет, за плечами которого есть и ненавистные ему криминальные войны за передел территорий, власти, сфер влияния, и даже предотвращение этих самых войн и их предупреждение, чему Витя Рязанский активно поучал других авторитетов – молодых воров или «апельсинов». В его власти находится целый провинциальный город Рязань и область, в том числе его родной город Михайлов и Рыбинск, в котором однажды короновали его самого. Его охрана насчитывает шесть человек, которые носят бронежилеты и огнестрельное оружие. В арсенале самого Кардинала имеется браунинг.
Недавно Конкин побывал на воровской сходке в Кемерово, где обсуждался вопрос назначения нового «смотрящего» по Сибири: центровой по Сибири был убит в Москве на большой разборке авторитетов, понаехавших со всех сторон необъятной державы. На сходке стоял вопрос об избрании нового центрового. На сходняк Кардинал прибыл при полном обмундировании: без сопровождающих, но со шмайзером (автоматом М-40) и сам в бронежилете.
Значительная фигура генерала преступного мира появилась в банде под закат лидерства Михея.
 
Участники «Черного льва» проживали по домам. У большинства были семьи – где жены с детьми, где просто родители. Каждый жил дома, а как надо было выехать на дело, просто созванивались. Так было удобно. Одеваться Вова постановил свободно, хоть по-домашнему, при том, что сам носил опрятный костюм. Он же распределил собратьям и их обязанности. Так, Хохла главарь сделал главным разбойником и возложил на него организацию разбойных нападений, Зенкевич, уроженец Гродно, стал штатным убийцей, а Честов, уроженец Спасск-Рязанского, - штатным похитителем людей. Сёва стал курировать наркобизнес по Рязани и области. Данила Туманов, уроженец Новомичуринска,  занялся взятками и фальшивомонетничеством. Брат Андрюша стал главным террористом. Были и те, кто занимался «черным риэлтерством» и мошенничеством. Но с потерей половины бойцов их обязанности легли на плечи оставшихся участников.
На очередной войне Вова Михей был убит. Его просто расстреляли из окна машины. «Черный лев» стал обезглавлен. Обязанности главаря временно принял на себя Кардинал. Погоревали «михневцы», помянули главаря добрым словом и похоронили  по-королевски, с большими почестями на кладбище под Рязанью и установили ему на могиле памятник во весь рост. Михневич был главарем восемь месяцев. После его похорон  бандиты собиралась избрать нового главаря, а пока укатили отдыхать в Турцию. Вернулись  к Вовиным шестинам, которые отбахали с большой пышностью.
Сначала думали главарём поставить Андрея, но тот не согласился. Тогда ему сказали самому назначить бригадира или же привести кого-то нового. Так в банде появился Завьялов. Валерка к тому времени закончил юрфак МГИМО и должен был пойти на работу в прокуратуру. Интеллигентный и законопослушный парень, он вызывал сомнения насчет того, сможет ли он стать бандитом. Взяли его без особого удовольствия, но боевое крещение Валерка выдержал и сразу стал главарём, начав также исполнять  Вовкины обязанности рэкетира.
С приходом Завьялова в «Черном льве» произошли изменения. Рабочими машинами стали «Ауди-100» с темными стёклами, дисциплины  вообще не стало. Наркотики остались вне закона, но алкоголю путь открылся. В любое время позволялось шутить, рассказывать анекдоты, а на досуге можно было играть в карты, бильярд или  в рулетку. А можно было и с девочками погудеть – с проститутками, которых эти черти содержали в борделе и на которых лепили офигенный нелегальный бизнес. (Все потому, что Михневича бросила невеста, когда его осудили. После этого Вовка затаил обиду на всех женщин, ведь невеста ушла именно к тому, кого Вова избил и ограбил. Торгуя проститутками, он мстил всему женскому роду за свою поруганную любовь). Завьялов же одел бригаду по американскому типу: назначил всем участникам носить черные костюмы и темные очки.
С сильными группировками Валера предпочитал дружить, а слабых просто подминал. Он приостановил войны и посоветовал всем их избегать, потому что участников осталось всего семеро…
В отличие от Михневича, Завьялов женщин любил и уважал, причем всех без разбора. К жившим у них проституткам относился лояльно, но освободить их не мог, потому что торговля ими приносила огромные доходы.
…«Черный лев» крышует несколько коммерсантов, контролирует рынки, собирает с некоторых категорий «дань», ведет борьбу за выживание, грабит, торгует оружием и иногда убивает…
ПОХИЩЕНИЕРязань
            Бизнесмена Михаила Павловича Шевцова «завьяловцы» убили полгода назад. После себя он оставил туристическую фирму «Континенталь-авиа» в Рязани, а в Москве был ее филиал. Московским филиалом руководил очень ответственный человек по имени Вадим, доверенное лицо Михаила Павловича. Рязанский же главный корпус перешел к сыну Шевцова Максиму, которому было всего лишь двадцать лет. Однако, несмотря на возраст, дело отца он знал хорошо и продолжал самостоятельно его осваивать.
«Континенталь» на рынке была новичком, ей не было еще и года. Когда она  появилась, тогда еще «михневцы» начали осаждать Михаила Павловича, чтобы его рэкетнуть. Но Михаил Павлович не сдавался и не шел на поводу у бандитов. Тогда бандиты решили его убрать. Но к тому времени главарь бандитов сменился. А новый главарь, Завьялов, и сам положил глаз на «Континенталь». А когда ему сообщили, что хозяин там несговорчивый, Валерка приказал его устранить.
             Узнав, что после отца фирмой занялся его сын, бандиты переключили свое внимание на него. Максиму было двадцать, он недавно женился. Однажды в обед ему позвонили и приятный, но недружелюбный голос сообщил, что похищена жена Максима Оля. За нее требовали двадцать тысяч долларов. Времени на их поиск выделили одни сутки.
            Гангстеры держали Олю Шевцову в штрафном изоляторе своей штаб-квартиры. Туда помещались участники, серьёзно нарушившие устав группировки.
            Оля была привязана к батарее. Время от времени к ней заходил кто-то из бандитов, чтобы предупредить, сколько часов осталось. Когда зашел Завьялов, Оля подняла на него уставшие глаза, но сказать что-либо была не в  силах. Второй день она голодная и совсем не спит. Голова у нее небрежно повисла вперёд, волосы упали на лицо.
            За час до назначенного срока Завьялов опять набрал номер Максима и сказал, где они будут его ждать. Затем поднес телефон к уху Оли.
            - Скажи ему что-нибудь.
            Без лишних слов Оля назвала имя мужа:
            - Максимка… Максюша…
            - Оленька, родная, -  всполошился тот, - с тобой все в порядке?
            Услышав вопрос Шевцова, Завьялов вырвал у Оли из рук трубку и оборвал связь.
            «Стрелка» Шевцова с бандитами состоялась возле углового дома № 1/34 – шестиэтажного, одноподъездного блочного здания с проходным подъездом и незакрытой дверью мусоропровода (улица неизвестна). Максим в сопровождении своего охранника Станислава приехал на полчаса раньше бандитов. Эти полчаса показались ему вечностью.
            Валерка не особенно торопился. Закрыл со своей стороны дверку, расслабился, подтянул не нуждавшиеся в том штаны, поправил «ствол» и только после этого медленно двинулся к Шевцову. Закурил.
            - Это кто? – бросил он недружелюбный взгляд на Станислава.
            - Мой охранник,- ответил Максим.
            - Трофей есть? – обратился Валерка к Стасу.
            - Есть.
            Гангстер загремел:
            - Трофей – мне под ноги, а сам – руки вверх!
            Станислав повиновался.
            - Вот так, - обмяк Завьялов. - Слушай, пацан, мне не нужны твои бабки,  у меня свои есть. Мне только надо, чтоб ты мне ежемесячно отстегивал, сколько скажу. Согласишься – получишь назад свою жену. Ну, а нет, тогда извиняй.
          Максим горько усмехнулся:
- Ты, гад, все рассчитал.  Ты нарочно это…
- Ты согласен или нет?
- Я уже занят, – признался Максим. – Я Ворону плачу.
- Ворон – мой конкурент. Я уберу его с дороги, только ты соглашайся платить мне.
- А чем ты лучше Ворона? – недоверчиво спросил Стас.
- А ты не встревай, я  не с тобой базарю, - коротко отсудил Валерка. – Ну, так что, согласен?
- Согласен, - беспомощно выговорил Максим, - куда от вас денешься. Батю моего за это самое убили, а я не хочу, чтоб и меня.
- Вот это разговор, это я понимаю, - одобрил  Завьялов. И сказал кому-то по телефону:
- Колючий, приведи девчонку сюда.
            Честов не вывел – он вытолкал Олю из машины и погнал, как скотину, к мужу. Увидев мужа, Оля не сдержалась:
            - Максюша! – и рванулась изо всех сил из лап Лешки, побежала.
            - Оленька! – крикнул парень, и жена упала ему в объятья.
 
ПЕРВЫЕ ДЕЛАРязань
            Завьялов приехал к Ваганову домой. С порога крепко его обнял.
            - Рад, Юрка,  я очень рад, что ты опять дома.
            - Спасибо. Ну, и что ж ты придумал?
            -А вот что. Есть  у меня один приятель, Толян Смирнов, новый русский. Сейчас он в Москве, а хата его пустует. Я ему позвонил, он разрешил погудеть  в его хате. Это тебе и не ресторан, и до десяти вечера вполне успеем.
            - Мы вдвоем будем?
            - Третьим Костю позовем. Ты не против?
            - Костян! Я его десять лет не видел! Уже и забыл, как он выглядит!
            - Скоро увидишь. Он тоже рад твоему возвращению. Привет тебе передавал.
            - Взаимно.  Предлагаю отметить мое совершеннолетие. Хоть и было это уже давно, но то было на зоне, а не в кругу семьи и друзей. А что за кент такой, Толян Смирнов?
            - Не поверишь: пили вместе! Мой однокурсник два года назад отмечал двадцать пять лет – пригласил в гости. А Смирнов его родственник. Так мы познакомились, хорошо пообщались и как-то сдружились.
            - Расскажи-ка мне, как ты сам в бандиты попал? Помню, ты в письме черканул всего пару слов, я так и не понял, ты в натуре бандитом стал или пошутил?
            - Нет, я не пошутил, я в натуре состою в бандитской группировке. С недавних пор ее главарь. Меня туда Андрюха Михневич привел.
            - И чем ты там занимаешься?
            - Когда чем, но преимущественно рэкетом.
            - И как тебе, нравится?
            - А тебе понравилось быть убийцей?
            - У меня так получилось. Я не хотел.
            - Ну да. И едва «вышку» не схлопотал. Ладно, об этом потом как-нибудь: больно долго. Тебе в лес можно?
            - Можно. А зачем?
            - «Ствол» проверить надо. Поедем, постреляем.
            - На кой?
            - Ты «волыну» в руках не держал, а я хочу, чтоб ты из нее одного человечка завалил. Для этого надо научиться шмалять.
            - У тебя что, киллера нет?
            - Мой мокрушник на время за границу уехал. Да ты не бойся, убийство будет выглядеть как заказное, никто не подкопается. Я тебе денег заплачу.
            Через две недели Ваганов вышел на «дело». Директора комбината стройматериалов он подкараулил  у подъезда дома. Мужчина как раз вернулся с работы и парковал свой транспорт. Апрельский вечер светел, изучить объект можно визуально и отлично. Убийца стоял на крыльце, и когда объект поравнялся с ним на ступеньках, Ваганов вдруг тормознул его:
            - Извините, вы не подскажете, в какой квартире живет Паша Иванов?
            Директор удивился:
            - У нас, вроде, таких нет.
            - Правда? Странно. Он меня сам же в гости и пригласил.
            - Значит, или он что-то перепутал, или вы его не так поняли, - отговорился заказанный.
            - Вы думаете? Тогда извините еще раз, может,  в натуре рамсы попутаны…
            Мужик двинул в  подъезд, Ваганов – за ним. Выследил квартиру. Выждал минут двадцать и позвонил. Директор комбината открыл дверь, но никого не увидел, и ушел домой. Ваганов опять позвонил. На сей раз директор спустился на пролет ниже. Там, между этажами и стоял Ваганов, который сразу открыл по директору огонь. Стрелял  в голову и в грудь. Окровавленный, тот рухнул на площадке между этажами. Ваганов спешно покинул подъезд, не привлекая к себе внимания.
            Завьялов остался доволен работой.
- Вот видишь, Ваганыч, все получилось, а ты сомневался! Слушай, а ты ко мне не хочешь? Мне как раз бойцы нужны.
- Не, не пойду. Мне одному интересней. Не вижу я себя в команде.
- Ну и свинтус же ты, грандыёзус!
 
Год спустя.
Прошел год. В течение этого года поднадзорный Ваганов совершил еще два убийства. Кроме директора комбината стройматериалов он убил бомжа и свою подругу. На работу он так и не устроился, потому что судимого персонажа нигде брать не хотели, да он и не горел желанием. Зато начал выпивать. Стали появляться в его жизни и прекрасные барышни. Но ни с одной из них Ваганов не завел серьезных отношений: не получилось. Так, повстречался, поспал и разбежались. (В сексе Ваганов новичком не был. Первый раз у него случился еще в 18 лет на взрослой зоне с тамошним психологом. Она была старше Юрки в два раза, замужем. Сама положила его руку к себе на грудь, потом плавно сползла на коленку… Так было несколько раз). С одной очень сильно поссорился – настолько сильно, что даже убил ее. На его счастье, девушка была сиротой и сразу ее не хватились. Жила она одиноко в частном доме, доставшемся ей от родственников, рядом с лесом. В лесу ее и нашли, правда, не скоро, хорошо испорченную. Долгое время не могли опознать. Но удалось установить, что погибшая получила черепно-мозговую травму, после чего оставалась в живых еще около двух часов. Она выползла из дома – вероятно, искала помощь, но почему-то оказалась в лесу, где и скончалась. Сама ли она уползла в сторону леса или ее кто туда подбросил, теперь уже никто не скажет. Но если сама приползла, то это странно в лесу искать помощь. Не исключалось, что она стала жертвой маньяка, который бродил  в Рязани и ее окрестностях.  Установлено было, что причиной смерти явилась полученная травма головы. Значит, девушку убили. Но это мог сделать как рядовой убийца, так и маньяк, который наносил своим жертвам различные травмы по всему телу. Найти убийцу было трудно, в доме убитой никаких следов не нашли. Эксперты, однако, установили, что удар по голове был нанесен предметом, похожим на котелок.
Бомжа Ваганов убил летом: увидел  у того деньги и хотел отобрать, но бомж не дал. Ваганов схватил арматуру и ударил бездомного по голове. Его убийцу даже не искали.
Убийство девушки случилось в декабре. А в марте исполнился год надзору над Вагановым. Получив полную свободу, он решил перебраться в Москву.  Завьялов обещал помочь с жильем.
Перед отъездом Завьялов дал ему задание.
- В Москву поедешь через Коломну. Там живет мой одноклассник, сейчас он коллекционирует антиквариат. Мне есть что ему предложить, но самому мне съездить некогда. Мне сейчас пытаются объявить войну, я не могу этого допустить. И потом, мне Петька выпить предложит,  в гости пригласит, а у меня нет ни времени, ни желания рассиживаться. Так что поедешь ты, тебе по пути будет. В Коломну доберешься автобусом, а в Коломне возьмешь такси и доедешь до Петьки. А из Коломны направишься в Москву чем хочешь. Я уже Петьке позвонил, все согласовал. Вот тебе его адрес и деньги на дорогу. Должно хватить. Тут все, все транспортные расходы. Если какие вопросы возникнут, спроси у Петьки. В Москве остановишься у Толяна Смирнова, с ним тоже согласовано. А на днях подтянусь и я, тогда другая тема будет. Слушай, как  Толяна найти…
 
Москва, Печатники
весна 1995 года  
5. ТАНЯ ОЛЬШЕВСКАЯ
- Таня! Танюша! Я в больницу к дяде Игорю, посиди, пожалуйста, с Антошкой!
- Конечно, теть Лиля! С удовольствием! Я же от него без ума! – Таня взяла ребенка и крепко поцеловала. – Мы с ним на улице пойдем погуляем.
В мае Тане исполнится девятнадцать лет. Детей она любит с малых лет и готова проводить с ними свой каждый свободный день. Уже не первый год Таня значится «внештатной няней»: сидит со всеми дворовыми карапузами. Дети чувствуют Танину любовь и платят ей тем же. Они тянутся к ней, угощают сладостями и охотно остаются лучше даже с Таней, чем с мамой.
Антоша Комаров – мальчик из соседнего дома. Таня познакомилась с ним, когда он был совсем крохой, и мама катала его в коляске. Он рос у Тани на глазах и был ей как родной.
            - Таня, привет! – послышался рядом голосок Таниной подружки Алеси. Алеся была на год старше, ей было уже двадцать, она была студенткой МГУ.
            - Привет! Ты откуда?
            - Со свидания! – засмеялась Алеся.
            - О-о, подруга, вижу, делаешь успехи! Со свидания возвращаешься к обеду следующего дня. Молодец! Когда уже замуж выйдешь?
            - Не спрашивай, - Алеся махнула рукой. – Это мой больной вопрос. Не зовет, поганец.
            - Ему сколько лет?
            - Двадцать шесть. Он говорит, что еще не нагулялся.
            - А, ну это может быть вполне.
            - А я семью хочу, детей! – капризно сказала Алеся.
            - Понимаю. Я тоже. Я теперь жалею, что бросила Сашку. Хоть какой-никакой, но был кавалер, а теперь вот только дети чужие и остались.
            - Так возьми ему позвони.
            - Не, я так не делаю. Если ухожу, то навсегда. Тем более он меня крепко обманул. Такого обмана я простить не могу. Это выше моих сил.
            Таня поправила Антону выехавшую рубашку.
            - Не скучно тебе одной? – спросила Алеся.
- Да разве ж я  одна?  У меня видишь, какой бутуз!
            - Тань, ты не сердись, конечно, но скажи: ты никогда не обращала внимания на брата Антона?
            - Ты имеешь в виду Артема? Нет, а что?
            - По-моему, ты ему нравишься.
            - Зато он мне не нравится. Артем не  в моем вкусе. Но так с виду симпатичный…
            - Ты присмотрись  к нему получше…
            Таня Ольшевская была москвичкой, жила с мамой и двумя братьями в Печатниках. Училась в  педучилище на воспитателя детского сада. Парень Саша был ее бойфрендом, с которым они встречались около года. Таня бросила парня, когда узнала, что он женат.
            Один из двух братьев Тане не родной: его мать Тани усыновила много лет назад, еще когда семья Ольшевских была полной  и включала в себя отца семейства. Она взяла к себе на воспитание сына своей двоюродной сестры, которая сгорела на пожаре. Сережа Левашов был Ольшевским родственником. Сейчас мама Тани, Светлана Васильевна Ольшевская, с мужем в разводе, потому что муж, отец Тани Виталий Валентинович Ольшевский, давным-давно ушёл к другой женщине, бросив еще маленьких Таню и Диму. Дети тогда еще в силу возраста не могли осознать, какая трагедия произошла в семье, но потом, когда выросли, Дима так и не смог простить отца. Светлана Васильевна после развода прекратила общение с бывшим мужем, а спустя годы от кого-то узнала, что в другой семье ее Виталий нажил себе другого ребёнка. После такой новости любовь Светланы Васильевны к  приемному сыну Сергею  еще больше окрепла.
            Дима Ольшевский и Сергей Левашов были одного возраста, старше Тани на пять лет. Занимались самодеятельностью, а именно музыкой с соседскими парнями, имели свою дворовую группу. Никто из братьев не был женат, только Сергей  служил в армии. О том, что Сергей приемный, Дима с Таней знали, но никто из них никогда об этом ему не вспомнил, ни разу не упрекнул. Учился он хорошо, школу окончил на серебряную медаль. Вырос нормальным парнем, не пьющим, не курящим, законопослушным. После развода с матерью отца дети  Ольшевские больше никогда не видели. Светлана Васильевна одна подняла на ноги троих детей, которые выросли порядочными людьми.
Конец первой части
ЧАСТЬ ВТОРАЯ                            
РЕЦИДИВИСТ
Будь острожен  в дружбе
с имеющим власть лишать жизни.
А.Бек, «Волоколамское шоссе»,
из Библии
 
Любовь каждому рожденному дадена.
В. Маяковский
 
ДУШЕГУБВаганов автобусом добрался на автовокзал Коломны. Но такси брать не стал, а предпочел частного извозчика. Расчет обещал по прибытии на место. До указанного адреса ехать было минут семь.
Только платить Ваганов почему-то не захотел. Путь пролегал через гаражный кооператив. Когда въехали в гаражи, Ваганов схватил шофера за шею и крепко сдавил. Тот попытался разжать руки душителя и освободиться, но удалось только ослабить хватку убийцы. Ваганов врезал водиле по лицу, чтоб отвлечь его внимание, а сам развязал шнурок и набросил жертве на шею удавку. Жертва захрипела. Ваганов напрягся изо всех сил, даже побагровел. Наконец извозчик безжизненно поник. Ваганов оглянулся по сторонам: на улице – белый день, но вокруг них – никого. Выходит, никто не видел того, что происходило в машине, место глухое. Юрка вылез из машины и побрел навстречу людям. До конца ведь он не доехал,  а дороги-то не знал и надо было спросить маршрут.
- Идите по прямой до первого светофора, потом свернете налево – там и будет ваша улица, - ответили ему.
Ваганов нашел адрес, отдал товар и поспешил откланяться. Назад пошел пешком. Дорогой обратил внимание, что труп в машине пока никто не обнаружил.
Автобусы на Москву ходили каждый час, но Ваганов попал в большой промежуток, когда интервал движения составлял больше двух часов – именно столько было до следующего автобуса. Это время следовало где-то провести, желательно с пользой. Девушка бы пошла по магазинам, но Ваганов был не девушка. Он решил поездить по городу, посмотреть на Коломну, при этом твердо помня о времени и о том, чтоб не заблудиться. Он сел в первый же автобус и скоро подъехал к кинотеатру. «А что, это мысль», - подумал Ваганов и отправился на дневной сеанс в кино.
Назад на автовокзал вернулся за десять минут до автобуса. К тому времени уже был обнаружен труп и велись поиски убийцы. След, который взяла собака, обрывался на автовокзале. Значит, убийца куда-то уехал. А он направился в столицу и уже покинул маленький город. Меньше чем через два часа он был уже в Москве.
На бумажке нашел номер Смирнова, позвонил, представился, что от Валерки. Нашел его просто – Толик снимал квартиру на Каширском шоссе, куда выводят две станции метро; подземкой Ваганов и поехал. Жилой район назывался Нагатино-Садовники. Дверь Ваганову открыл длинного роста, долговязый парень в малиновом пиджаке и золотой цепью на шее, на руке были большие золотые часы. На голове – имиджевая стрижка по моде. Шел ему тридцать второй год. За то, что Толик жил на очень широкую ногу и имел один вставной зуб, друзья шутливо называли его «золотым зубом». Малиновый пиджак и золото очень импонировали Смирнову: он хоть и носил стрижку, но оставил рыжий ежик, который выразительно подчеркивал зеленые глаза.
Первый раз он женился в двадцать два года. К двадцати шести уже с двумя женами развёлся. Женам только деньги нужны были, а Толику хотелось, чтобы его любили. Третья сама от него ушла, когда оделась, накрасилась и стала еще красивей, чем была. В двадцать девять Смирнов побывал в Италии и там встретил Луизу. Позже женился на ней и прожил с ней дольше всех – полтора года.  Они недавно только развелись по причине того, что надоели  друг другу. Потом Луиза нашла себе Рафаэля. Вторая жена и сейчас ему покоя не давала.
- Я сообщил Завьялову, - сказал Смирнов. – Завтра он приедет на пару дней. Ну, что, за знакомство? По разминочному рюмашу, ты не против?
Ваганов не отказался.
ШЕВЦОВЗавьялов приехал не один – с ним было еще трое парней, один из которых кавказец.
Валерка был высокий, симпатичный шатен с голубыми глазами, двадцати восьми лет. Обладал прекрасным чувством юмора и умел вписаться  в любую ситуацию. Часто бывал веселым, но при этом часто жесток. Его авторитет лидера держался на личностных качествах. Следом за ним следовал Константин Башков, одетый, как и Завьялов, в черное. Обыкновенной внешности, русоволосый, Константин был не по годам непростительно доверчив - «лоховатый». Башков, Завьялов и Ваганов образовывали троицу очень крепких друзей. Это, однако, не мешало Юре и Валере считать Костю «лохом», что для последнего было совсем некстати. Однажды он чуть не стал жертвой лохотронщиков, но вовремя одумался. Башков занимался тем, что работал продавцом на рынке. Работал на себя, ездил за товаром, поэтому считался предпринимателем. В Москве бывал постоянно, имел даже точку на Охотном ряду, так что столицу знал хорошо. Ему было двадцать семь лет.
В машине сидели еще двое. Кавказец был Зурват Асланович Бесланбеков, родом из Северной Осетии, коммерсант. Двадцати двух лет, среднего роста, смуглый, черноволосый с карими глазами. Родным языком Зурвата был осетинский; по-русски он общался плохо и с характерным акцентом. Воспитывался он в семье большой и фанатично верующей, что  у мусульман в  крови. С малых лет посещал мечеть, а подростком совершил хадж в Мекку. Женат не был. Кроме Зурвата  в семье еще был старший брат Салават и младший Заурбек и сестра Патимат. Русский же был совсем юный хлопчик, невысокий с покладистыми глазами и румяным лицом. Это был Максим Михайлович Шевцов – тот самый паренек, отца которого убили люди Завьялова и которого Валерка «крышевал». Ему был двадцать один.
Шевцов Ваганову почему-то сразу не понравился. Он подал парню руку, но с презрением и отвращением, у него даже улыбка сошла с лица. Максим этого не заметил.
- Жить будешь у него, - шепнул Завьялов.
- Не понял…
- Скоро поймешь. И я, и ты, и Костян – все будем под одной крышей.
У Ваганова, Завьялова, Башкова и Смирнова был свой особенный знак – «знак Козы», служивший у них и приветствием, и прощанием, и согласием.  Делался просто – стандартные «рожки» из двух пальцев. Шевцов и Бесланбеков такого знака не знали.
- Это что за чурка? – спросил Ваганов.
- Приятель Шевцова, - Завьялов сделал «козу». – На пару слов отойдем в сторонку.
Ваганов и Завьялов стали под дерево. Закурили.
- Мне вчера Петюня отзвонил, сказал, что у них в Коломне таксиста убили. Нелегала, но суть не в этом. Я что подумал… это не ты сделал? Убийство произошло как раз тогда, когда ты был в Коломне.
- Почему сразу я? – Ваганов обиделся.
- Потому что  я хорошо тебя знаю. Ты мог на такое пойти. Не пойму только, зачем. Япона мать, или ты совсем дебилоид? У тебя ж деньги были, что ж ты не заплатил? Деньги не твои, а мои, плати сколько надо, не жалей.
- Уже поздно платить, - сказал Ваганов.
- Значит, это все-таки ты?
Ваганов помялся.
- Ну, я. Устраивает это тебя?
- Ты конченый псих. Расстрел по тебе плачет.
- Не дождешься! – огрызнулся Ваганов.
- Ладно, пошли в машину.
- Куда мы едем? – спросил Ваганов, садясь.
Приехали на Охотный ряд и остановились возле  трехэтажного здания  в  стиле модерн под названием «Континенталь-авиа».
- Моя работа, - сказал Шевцов. – Моя фирма. Мой офис на третьем этаже.
Ваганов ничего не ответил. Шевцов с Бесланбековым его вообще не заинтересовали.
- А за жильем пожалуйте на Сретенский бульвар, - продолжал Максим, давя педали.
            Они подъехали быстро. Машина остановилась, и из нее вышел только Бесланбеков.
- Завьялыч, как тебе это удалось? – спросил Башков. – Ты же его рэкетнул, а он тебе жилье халявное предлагает.
- Уметь надо!- гордо ответил Валерка.
Шевцов привел всех в шестиэтажное здание евростандарта снаружи и изнутри, холл в котором был выложен кафелем, потолок был зеркальный, лестницы с перилами из желтого металла, а на стенах были высечены разноцветные узоры из полосок, зигзагов, точек и кружков. Сам Максим побежал вверх по лестнице. Завьялов с Вагановым оглянулись по сторонам и нашли, где присесть.
- Это что такое? – расспрашивал Ваганов.
- Это общага шевцовская. Он тебе фирму показывал, помнишь? Так вот к той фирме вот это жилье прилагается. Построено на частные средства его батяней. Общага предназначена для сотрудников фирмы, но чего не сделаешь для друзей…
Ваганов подскочил:
- Ты и этот фраер – друзья?!
- Много ты понимаешь! Я тебе жилье халявное пробил, тебе не все ли равно, чье оно и откуда?
Наконец Максим спустился и дал команду всем идти за ним.
Комнаты в общежитии Максима есть одиночные, рассчитанные на одного человека или супругов без детей, и семейные – для семьи или мамы с детьми. Семейные напоминали гостиничный номер «люкс», когда в одной комнате совмещаются две. Все они обставлены фирменной мебелью, в каждой имеется телевизор, стол, диван и шкаф; на окнах висят жалюзи, на стенах и на полу – дорогие ковры. Коридоры были неширокие, но на каждом располагалось  несколько санузлов. Вместо кухни на шестом этаже, незаселенном, находилась просторная столовая, там же разместились буфет и кафетерий. Первый этаж тоже был не жилым: там были отведены места для вахты, гардероба, бухгалтерии и завхоза. На каждом этаже располагались инженеры по технике безопасности и персонал, следивший за порядком на этаже. В холле висел список Правил внутреннего распорядка. Правила полгалось соблюдать всем в строгости и точности. Нарушители правил подвергались различному наказанию вплоть до выселения.
Комнатки были уютные и свежие – за чистотой здесь тоже зорко следили. Но Ваганову его комната не понравилась. Он сравнил, что это будто с одной кичи на другую.
- Да, браток, - подначил Завьялов, - тесноватые нам хоромки достались. Но уж чем богаты, тем и рады.
- И что, это жилье бесплатное? – не верил Ваганов.
- Совершенно. По всем вопросам проживания обращайтесь напрямую ко мне, - убеждал Максим. – Но правила советую почитать. Слишком шумных и буйных долго не держу. Питание трехразовое в столовой. Время указано конкретное. Опаздывать не рекомендую, так как опоздавший покупает еду самостоятельно и платит за это отдельно.  В столовой бери задаром все, что хочешь.
- У тебя здесь все так халявно живут?- обеспокоился Башков.
- Нет, только друзья. Работники платят за жилье как за коммуналку. Еще вопросы есть? Нет? Тогда я пошёл, а вы устраивайтесь.
«У него с головой не в порядке», - догадался Ваганов.
 
3.ДЕВУШКА
Ваганов не спеша шагал вдоль Олимпийского проспекта и смачно дымил сигаретой, затем свернул на Садовое кольцо. Там и увидел невысокую белокурую девушку. Она шла ровным шагом, одиноко и неспешно, как будто чуть грустная или задумчивая. Она была стройная с яркими синими глазами, с хорошеньким личиком, лет двадцати, не больше. Ее золотистые волнистые волосы были собраны на макушке в оригинальный хвост. На нежном почти детском личике  вовсе не было косметики. Одета девушка была в блестящий юбочный костюм, в капроновые колготки телесного цвета, прекрасно украшавшие ее словно выточенные ножки, обутые в модные босоножки. У Ваганова при виде нее аж слюнки потекли; рот у него произвольно открылся и округлился. Застоявшийся в тюремном стойле великовозрастный жеребец мимо такой крали пройти не смог. Он не сдержался и любезно окликнул ее.
Но она не обернулась.
- Девушка-а! – повторил навязавшийся уголовник.
Она, наконец, обратила внимание.
- У вас колготка порвалась, вон там, - Ваганов показывал пальцем, где.
Барышня вздрогнула:
- Где?
- А вон… Или нет? Значит, мне показалось. Ну, такое тоже бывает. Девушка, хорошая, не подскажете, в какой стороне проспект  Шмидта?
- Ой, это вы не туда идете… Вам  совсем в другую сторону.
- Вы меня не проводите? Буду очень признателен.
Барышня подняла на Ваганова глаза и тут же отвела их в сторону. Ваганов ей понравился. Он был весьма хорош собою, даже красив, высокий, темноволосый, с карими глазами, прекрасно сложен. Стройный, одет опрятно и ухоженно. Его красивой внешности и обаяния нельзя было не заметить. На вид ему было не больше двадцати пяти. Она захотела познакомиться, но в то же время стеснялась. Перед ней стоял настоящий сердцеед! Только одно портило эту красоту: наколки. Синие метки, местами украшавшие его тело,  в  том числе и руки, чести ему не делали.
- Пожалуй, не стоит, - неохотно отказалась спутница. – Я занята.
- Не важно. Давайте просто так поговорим, я не люблю молчать в дороге. Меня Юра зовут, а вас?
- Таня, - вежливо ответила девушка.
- Будем знакомы. Нам с тобой по пути?
- Увы, нет. Проспект  Шмидта в другом конце Москвы.
- Да черт с ним,  с проспектом и со Шмидтом. Составь мне компанию. Дай до дома проводить. Погода хорошая.
- Да, хорошая. И я решила пройтись.
- Вот и славно. А я просто мимо шел. И подумал, почему бы не составить компанию.
Но едва его грубая ручища прикоснулась к ее нежной ладошке, Таня ощутила во всей своей плоти что-то неприятное. Она вся поёжилась и выдернула руку.
- Не надо этого. Пожалуйста.
Ваганов начал раздражаться. Ему захотелось громко крикнуть: «Ах вот мы какие нежные!» Но сказал он другое.
- Смотрю я, ты идешь такая одинокая, грустная, но чертовски хорошенькая! Я и подумал… А еще говорят: Франция, Париж, женщины! Все туфта! Россия, Москва, девушки! Я даже не думал, что у нас есть такие красавицы!
- Ты москвич?
- А что, тебе непременно москвич нужен? Нет, я не москвич, я «жигуль»! – Он засмеялся. – Нет, я из провинции. Из Рязани.
- Что в Москве делаешь – не спрашиваю, и так понятно. В Москву все лезут, будто она резиновая.
- Неправда. Меня приятель в гости пригласил, выделил мне комнату в собственном общежитии. Я пока у вас гость, но как дальше пойдет, там посмотрим. Ты чем вообще занимаешься?
- Вообще – учусь на воспитателя детского сада. Очень люблю маленьких детей. Тебе сколько лет?
- Двадцать пять. А тебе? – пардон за неудобный вопрос.
- Девятнадцать.
- Хорошая  разница! Удобная.
- А тебе что до этой разницы, если я с  тобой вместе не буду?
Он аж подскочил:
- Как так не будешь?
- Обыкновенно: я же занята.
- Ничего ты не занята! – отрезал он. – Я тебя за руку взял, так ты задрожала вся. Как будто тебя никогда за руки не брали.
- Ты на свои руки посмотри, кавалер! – смело выкрикнула Таня.
Ваганов осекся: он все понял.
- Ну, да… это неприятность такая была в моей жизни. Что ж поделать, все ошибаются.
- Да. Ошибаются все, но не все бывают в тюрьме.
- А пусть не зарекаются. От сумы и от тюрьмы, как известно…
- Ты был женат?
- Никогда.
- С кем живешь?
- Вообще с матерью. Но есть старшая сестра.
- А папа?
- Папа мой в Америку улетел три года назад. Искал себе лучшей жизни, очень туда рвался. Ну, и скатертью дорога.
- Как же он улетел, и семью бросил?
- Да, семьи уже давно не было. Предки жили каждый своей жизнью, только что не в разводе. А теперь попробуй с ним разведись, где его в той Америке искать.
- Мой вот тоже семью бросил, мы с братом еще маленькие были. Однажды не пришел домой ночевать, так и загулял. Не, мои  в  разводе.
…Бандит и сам не заметил, как проводил девушку до остановки. Но расставаться с ней не захотел и стал напрашиваться:
- Я с тобой поеду, можно?
- Имей  в виду: я наглых не люблю, - отстраненно ответила Таня.
Ваганов проводил Таню до дома и назначил ей новое свидание. Как ни странно, но она пришла. С того дня молодые люди стали встречаться.
 
4. ПРЕСТУПНАЯ ДУША
            Свой тридцать второй день рожденья Смирнов решил отметить в кругу новых друзей в ресторане «Таверна», что в самом центре Москвы в километре от Кремля. Приглашены были только Завьялов, Башков и Ваганов. Юрка предупредил, что подъедет позже: ему надо было встретиться с одним человеком. Про Таню он еще никому не сказал, да и не в  ней было дело. На самом деле Ваганов замыслил обокрасть Смирнова, для чего ему надо было отсутствие Толика дома. Его поход в ресторан был очень кстати, а поэтому Ваганов готовился пойти на дело.
            Когда он останавливался у Смирнова на пару дней, то на всякий случай сделал себе дубликат его ключей. Тогда Ваганов еще не думал о краже. Мысль обокрасть нового русского пришла  к нему внезапно.
Но вор успел хорошо подготовиться. Он все продумал, чтобы не наследить. Он натянул рукавицы и спокойно открыл квартиру. Разулся и с порога приступил к обыску. За два дня ему удалось кое-что разузнать, подслушав разговоры Смирнова и исподтишка понаблюдав за ним. И имел представление, где у Толика деньги лежат. Вовсе не в банке, как должно быть, а они были точечно разложены по всей квартире. В прошлый раз Юрка даже наткнулся на них в кухонном шкафчике, но брать не стал. Сегодня денег  в том шкафчике уже не было. Ваганов старательно облазил всю кухню, даже балкон, переместился в комнаты, перерыл ящики и полки, даже поискал в батарее отопления. Нашел старый потрёпанный кошелек, в котором лежало немного денег,  в  вазе и в сервизе лежали ещё деньги. Для нового русского Смирнов хранил деньги беспечно. Впрочем, это были деньги, необходимые здесь и сейчас, сегодня и завтра. Естественно, не все богатство Смирнова. За картиной Ваганов нашёл сейф, но влезть туда не смог, потому что не знал кода. Вскрыть его сейчас же не представлялось возможным. Тогда Ваганов начал искать в диване. И нашел в углу связанные  в трубочку доллары. Не мешкая, он сию же секунду сунул находку  себе в карман. Больше в диване  ничего не было. Ваганов пересчитал награбленное. Для Смирнова это была не бог весть какая сумма, а для Ваганова - в самый раз. Беднее Смирнов не станет, а вот Ваганов богаче сделается.
            Деньги были в долларах и рублях – Ваганов забрал все. Но сейф не давал ему покоя. Хотя квартира съемная, может, Смирнов там деньги и не держит. Может, сейф хозяйский, а квартиранту им пользоваться нельзя – такое бывает. Потом, есть еще Рязань. Там наверняка тоже должны  деньги где-то хранится. Всего не награбишь, утешал себя вор. Спрятав награбленное, он поспешил  в ресторан, ведь дело близится к ночи, кореша уже, наверно, пьяные в стельку. Ваганов вышел осторожно, ежеминутно оглядываясь.
            Он прибыл под разбор шапок. Друзей нашел быстро. Они уже все дошли до нужной кондиции. Завьялов нес всякую чушь о том, как работает его команда, хотел даже поделиться планами на ближайшее будущее, но Башков заткнул ему рот закуской. Смирнов напряженно наблюдал за столиком напротив. Там сидели мужчина и девушка, они  ругались. Толик подошел и сделал мужчине замечание. Он ответил что-то вроде «не лезь не в  свое дело». Смирнов вмешался в конфликт и еще раз повторил, чтобы он не обижал девушку. Мужчина встал и замахнулся на Толика. Толик мгновенно среагировал и замахнулся в ответ. Противник  отвел его руку. Башков подскочил разнять их, пока не подрались. Оттащил Смирнова, но Толик вырвался и схватил со стола нож. Ничего им не делал, просто рассматривал. Косым взглядом обвел всех вокруг. Подоспела охрана.
            - Мы уже уходим, - подбежал Завьялов. – Ментов не надо. Это он перепил. Вызывай такси, - сказал Ваганову.
            - Он всегда так пьет? – спросил охранник.
            - Нет, он  редко напивается.
            - Редко, но метко. За что пили?
            - У него день рожденья сегодня.
            Поддерживая Смирнова, Завьялов повел его на выход. Пьяный Смирнов буянил недолго, а потом его сражал мертвецкий сон. Когда его засовывали на заднее сиденье такси, он уже крепко спал.
            - Куда его, в общагу? – спросил Башков и своим вопросом всех запутал.
            - Куда ж еще. Приедем, найдем свободную комнату и оставим там ночевать. Думаю, Шевцов не будет  возражать. На одну-то ночь…
По пьяной лавочке у всех дружно вылетело из головы, что у Смирнова есть отдельная квартира. Никто об этом не вспомнил.
            - У нас места всем хватит или кому-то придётся идти пешком? – обеспокоился таксист.
- Не, не,  уместимся, - бодро ответил Башков. - Ты, Валек, сядешь вперед, мы с Юриком сзади, а Толяна посадим посреди нас. Скажите, - обратился он к таксисту, - ваша служба не может прислать  ребят машину на стоянку отвезти? Я ключ дам.
            -А я не согласен! – возмутился из темноты Завьялов. – Я никому не доверяю! Вдруг у меня  в бардачке ценный веник?
            - У нас нет такой услуги, - ответил таксист.
            Уже в такси Завьялов вспомнил:
- Ёкарный бабай, мы же его не туда везем! У него же на Каширке есть хаза…
- Умница, Завьялов, трезвеешь! – оценил Башков. – Так что, на Каширку поворачиваем?
- Ай, не поедем мы так далеко. Сретенский ближе.
            …Когда подъехали к общежитию, Завьялов вылез из машины первым, за ним Башков, и вдвоём они стали тянуть Смирнова наружу. Ваганов толкал Толика со своей стороны. Толик замычал, но не проснулся. Глядя за тем, как друзья выгружают пьяного Смирнова, таксист только смеялся. Он давно таксовал, но такой цирк видел впервые. Трое волокли одного, причем третьему волокущему держать уже было нечего.
            В холле общежития Башков пошел узнавать про свободную комнату, а Завьялов побежал рассчитываться с таксистом. Со Смирновым остался Ваганов. Он положил руку Смирнова себе на шею. Когда Башков не видел, он отвернул край малинового пиджака и вытащил оттуда деньги – несколько тысяч в рублях.  То, что ему было нужно.
            - Сколько мы должны? – прыгал Завьялов около таксиста. - А, ладно, вот тебе без сдачи – забирай усе, я себе еще нарисую. Теперь усё, ты нас не видел.
 
ПРИВЕТ С БОЛЬШОГО БОДУНАСмирнов проснулся после вчерашней попойки. Голова раскалывалась. Толик даже
встать не решился. Огляделся по сторонам и ничего не понял. Позвонил Завьялову.
- Где это я? Что я тут делаю?
- Мы сейчас  к тебе придем, - коротко ответил Валерка.
            Они нагрянули с Башковым вместе. Валерка первый сунул свою миловидную физиономию в комнату.
            - Доброе утро, Толянчик! Как спалось?
            Смирнов посмотрел на гангстера растерянно.
            - Что, квартирка не нравится? Да уж, хоромки не царские и даже не новорусские, это верняк.
            - Как я тут очутился?
            - Так это… мы бухие были в валенок, а по пьяни забыли, что у тебя отдельная хата есть и привезли тебя сюда.  По привычке.
            - Мужики, я вчера сильно пьяный был?
            - Да как тебе сказать… - Завьялов с Башковым переглянулись. – Был ты пьяный, да, Толян. К какому-то мужику привязался, ругаться с ним хотел, чуть не подрались, нас чуть мусора не замели.  Ты разве ничего не помнишь?
            - Очень смутно. Помню, как меня Юрик поддерживал. А где – не помню.
            - Это, наверно, когда мы тебя сюда привели, - догадался Башков. – Был момент, вы с Юркой одни остались.
            - Валера, сколько ты вчера заплатил? Сколько я тебе должен? – Смирнов сунул руку под пиджак.
            - Ты мне ничего не должен.
            - Ты же рассчитывался с официантом. Сколько ты выложил?
            - Не помню.
            - Костя, сколько? – обратился Толик к Башкову.
            - Я не знаю. Валерка платил.
            - Черт, где же деньги? Неужели посеял?
            - Что пропало? – хором спросили друзья.
            - Да бабки  у меня в кармане были.  Я брал на ресторан. Точно помню, что во внутренний карман положил – я  еще трезвый тогда был, но не нахожу. Где я мог их выронить?
            - Хороший вопрос! Ты вообще-то с нами вчера весь вечер был, никуда не отходил. Может, здесь где выронил?
            - Да я только проснулся.
            - Много денег было?
            - Для меня – немного. Чтобы за нас за всех в ресторане заплатить. Но если вы говорите, что я все время с вами был, значит, их сперли? Я ничего не помню, только Ваганова помню.
            - Это называется заполоскать бухаря! – воскликнул Завьялов.
            - Не говори ты! – согласился Толик. – Казачнули фраера.
            - А на хате деньги есть? – спросил Башков.
            - Здесь? На Каширке? Да.
            - Значит, не все потеряно.
            - Слушайте, а Ваганов же приехал позже, да? Он же был на какой-то «стрелке»…- начал рассуждать Толик.
            - Ну да. Он приехал, когда мы уже собирались уходить. А что?
            - И он оставался со мной наедине?
            - Было разок. Толян, куда ты клонишь? – спросили хором друзья.
            - Да так. Может, это Ваганов ко мне в карман залез? Он мог это сделать, как вы считаете?
            - Если по-честному, - признался Завьялов, - вполне мог.
            У Смирнова зазвонила трубка. Он ответил.
            - Здравствуйте, Тамара Игнатьевна! Что, что вы сказали? Что пропало? У меня или у вас? Не знаю. Подождите, в милицию пока не звоните,  я скоро приеду. Вы, главное, дождитесь меня.
            - Что случилось? – спросили друзья опять хором.
            - Хозяйка моя позвонила. Сказала, только приехала, переступила порог и обомлела: нас обокрали! Вся квартира  в беспорядке. Но она не знает, чьи вещи украли, ее или мои. Я выезжаю. Где моя тачка?
            - Твой «мерин» остался на стоянке «Таверны». Я свой попросил отогнать, Валек отказался, а тебя и не спрашивали.
            - Чёрт! Япона мать, как же быть?
            - Поехали все со мной, - предложил Башков. – Я один на «колесах», сейчас домчу вас до «Таверны», а вы там разберёте ваши тачки.
            Так и сделали. Машины Смирнова и Завьялова продолжали стоять на стоянке ресторана, друзья быстренько по ним расселись и рванули следом за Смирновым, на Каширское шоссе.
6.    ПРЕСТУПНИК УЛИЧЕН
Картина их глазам предстала страшная. По квартире основательно прошлись воры. Все ящики и шкафы были перевернуты, содержимое выброшено наружу, книги растрепаны, диван был разложен. Хозяйка с квартирантом бросились проверять деньги и ценности.
            Всех ценностей было – одна серебряная цепочка хозяйки и золотой кулон, они лежали на месте. Вещи тоже похищены не были. Денег в этой квартире Тамара Игнатьевна не держала. Деньги ринулся искать квартирант.
            - Мои ценности так и лежат в шкатулке, где и лежали. Не за золотом они приходили, - сказала хозяйка. – Ничего не тронуто, значит, приходили только за деньгами.
            - Да, - согласился Смирнов - диван разложен, а там сбоку  у меня была связка денег на черный день. Нашли. Или знали.
            - Или навели.  Определенно, здесь замешан кто-то свой.
- Вы думаете? – вспыхнул Смирнов.
- Если была наводка, то не исключено. Будешь милицию вызывать?
            - А вы?
            - Толя, у меня ничего не пропало, деньги я все отсюда унесла. Так что решать тебе.
            - Но квартира-то ваша... Сейф, - увидел, наконец, Смирнов. – В сейф хотели залезть, да кода не знают. А выламывать, наверно, времени не было.
            - У тебя там что-то есть? Я в сейфе ничего не держу, - сказала хозяйка.
            - Я тоже кода не знаю. Вы где-то писали, а я потерял.
            - Ну что, Толян, все бабки умыкнули? – спросили друзья.
            - Отсюда – все. Есть еще некоторая сумма на счете в банке, придется снимать.  Тамара Игнатьевна, вы за деньгами приехали? Я вам должен за месяц, но вам придется подождать теперь, пока я  в банк съезжу.
            - Я могу и до завтра подождать.
-  Будем в органы обращаться?
            - Ты – как хочешь, а я бы не стала. Раз кроме денег ничего не пропало, то пусть они подавятся. Милиция наша все равно никого не находит, а вопросов появится очень много.
            - Я тоже не хочу, если честно. Я все-таки новый русский, мне не по правилам  к ментам идти.  Вы думаете, воров было несколько?
            - А ты думаешь, это один вор проделал?
            - Тамара Игнатьевна,  я пойду с друзьями в машине посижу. У меня  к ним разговор.
            - Хорошо, а я уберусь тут.
             Смирнов, Завьялов и Башков спустились во двор. Сели в машину. Закурили.
- Что думаешь, Толян?- спросил Валерка.
- Подозреваю, что это мог быть Ваганов.
- Поясни.
- Ко мне никогда не лазили воры – сколько лет уже снимаю эту квартиру. Вчера утром был полный порядок, а за вечер здесь кто-то побывал. Вор явно знал, что меня не будет дома. А кто мог это знать? Кто-то свой. Либо наводчик, либо сам исполнитель. Ваганов не поехал с нами в ресторан, вполне вероятно, что он мог здесь побывать. Он знал, куда лез, кроме денег, ничего не взял. Все на месте: золотые украшения, техника, мебель. А в диван он залез. Кто-то явно знал, что я в нем деньги храню. Откуда он мог знать про этот тайник? Ваганов останавливался у меня на два дня, он имел доступ в эту квартиру, только не знаю, как он сюда вошёл.  Если  это Ваганов, то следов он мог и не оставить. Он же был судим за кражу?
- Да. За ряд краж и двойное убийство, - подтвердил Башков.
- Вор знал, куда шел. Шёл он ко мне, а не к хозяйке, – понял Смирнов. – Шел с конкретной целью. Вот что: сегодня  у меня деньги пропали, а вчера мы с ним остались наедине и я ничего не соображал; вы же сказали, что я все время был с вами и никуда не уходил. Он мог залезть ко мне в пиджак? Вполне. Надо проследить, есть ли у Ваганова деньги. Не разбогател ли он часом?
- Ты намерен ему что-то предъявить? – уточнил Завьялов
- Да пока ничего. Доказать я ничего не могу, одни предположения. Дай бог, чтобы  я в них ошибался. Не хочется думать, что среди нас завелась «крыса».
- Эта «крыса» с тюремным прошлым, между прочим! – заметил Башков.
- Ворует он мало. Ему больше по душе убивать, - встал на защиту Завьялов.
- Мужики, вы пока Ваганову ничего не говорите. Ни про кражу, ни про мои подозрения. Я ему сам скажу, когда удобный случай представится.
Толик вернулся в квартиру и помог убраться Тамаре Игнатьевне. Ближайшую ночь в квартире провела хозяйка, Смирнов поехал назад в общежитие. 
 
7.СЛОВЕСНАЯ РАЗБОРКА
Вечером к нему зашли Шевцов с Бесланбековым.
- Я слышал, что у тебя случилось, слухи-то по общаге ходят, - начал Максим. – И я пришел тебе сказать, что если тебе станет негде жить, ты можешь оставаться здесь сколько угодно.
В дверь постучали. Открывать пошел Зурват. И расплылся в улыбке:
- Здравствуйте!
На пороге стояли Ваганов и Таня.
- Таня, - сказал Ваганов, - познакомься: это Зурват Бесланбеков, мой знакомый с Кавказа.
- Здравствуйте, - сказала Таня.
- Мне очень приятно, о прелестная мадам! Милости просим, проходите, - пригласил черноглазый осетин, посыпав такую акцентированную речь, что Таня оробела еще больше. Зурват наклонился поцеловать Тане руку. Ваганов его сурово одёрнул.
- Полегче, Зурват! – сердито и ревниво прикрикнул он.
Ваганов провел Таню в комнату.
- Ребята, разрешите представить: моя девушка Таня. Таня, это мои приятели, Толик Смирнов и максим Шевцов.  Сейчас  еще Костя с Валеркой подтянутся.
Таня окинула взглядом ширину комнаты, Смирнова, Шевцова, Бесланбекова, и ей стало как-то не по себе. Но тут ввалились еще двое. Этих гостей Ваганов представил как своих лучших друзей.
- Салют! – друзья изобразили свой привычный «знак Козы».
- Добро пожаловать, красавица! – миролюбиво воскликнул Смирнов и уступил Тане свое место. - Садись, пожалуйста.
Комната у Толика была тесная. Лишних мест там и правда не было.
Таня робко опустилась на диван и забилась в самый угол, точно загнанный  в клетку зверек. Башков протянул ей свою руку.
- Я Костя, к вашим услугам. Ты будь смелее, мы тебя не тронем.
Таня ответила ему нежным рукопожатием. Теперь самым чужим оставался только Завьялов. Но он упорно молчал, не двигался, однако Таня заметила у него торчащий из-за пояса пистолет и побледнела на глазах у всех ребят. Бандит заметил растерянность девушки, ее бледность, оглядел себя и догадался о причине ее состояния. Тихонько и беспардонно он подвинул оружие дальше под полу пиджака, снял очки и приветливо улыбнулся гостье:
- Эта штука, милочка, разрешена мне в целях личной безопасности. Так надо.
- Таня, - сказал вдруг Бесланбеков, - у тебя волосы длинные… Наверно, красивые. Можно тебя попросить распустить их?
- Пожалуйста, - ответила Таня, сняла заколку и положила рядом с собой. По ее плечам тут же рассыпались белокурые волосы. Зурват наклонился дотронуться до них, а сам по тихому хитро и осторожно приблизился к заколке и стал на нее коленом, будто случайно. Заколка с хрустом треснула. Бесланбеков не растерялся.
- Ой, - сказал он притворно сочувственно, - я ее сломал. Какая жалость. Но ты, Танюша, не сердись: я по жизни такой небрежный, а тебе и с распущенными волосами хорошо. Я виноват, признаю, и готов исправить свою вину. Я куплю тебе новый зажим, вот прямо завтра куплю. Давай решим, где я могу тебе  его передать.
- Знаешь что, Зурват, не надо, – вмешался Ваганов. – Обойдемся без тебя. Сломал, так сломал: не лезь.
- Но я  ж не хотел…
- Мы знаем.
- Но это не хорошо. Тань, давай завтра вечером, в шесть часов на «горбушке». Ты должна знать, где это, ты москвичка.
- Курить охота, - признался Башков, - да дамы стесняюсь.
- Кури, пожалуйста, - тихо сказала Таня. – Только окно откройте, ладно?
- Для нас твоя просьба - закон, - сказал Смирнов и подошёл к окну.
- Зурват, - продолжила Таня смелее, - ты откуда родом? У вас паранджу носят, у вас допустимы гаремы, ваши мужчины – джигиты?
 Зурват засмеялся и начал рассказывать Тане про осетин. Про гаремы сказал, что они возможны, но лишь при условии, что муж будет способен обеспечивать семью. Что многие осетины вообще русского не знают, а дети учатся в школах только на национальном языке.
- А что это у вас за месяц такой – рамадан?
- Или рамазан; это месяц строгого месячного поста.
- А пятничный намаз?
- Молитва. У мусульман пятница – выходной день. Когда молимся, мы становимся на колени. Мужчины и женины молятся отдельно.
- Какой исламский праздник ты любишь?
- Курбан-байрам. Это праздник жертвоприношения, у нас в Осетии им является священный барашек. Кусочек такого животного надо съесть обязательно перед едой.
Таня посмотрела по сторонам:
- Странно, здесь нет даже раковины… Где же можно воды попить?
- У нас все  в столовой, - объяснил Смирнов. – А ты пить хочешь? Я тебе принесу. Вода с  сиропом есть, будешь?
- Буду. Спасибо большое.
Смирнов поднялся и пошел к дверям. На выходе обернулся и жестом подозвал к себе Ваганова. Юрка догнал Толика   у лифта.
- Чего тебе?
- Это я должен тебя спросить. Это ты меня обворовал?
- Я? – Ваганов не понял вопроса.
Они вошли  в лифт и всю дорогу разбирались.
- Ты. Больше некому. И не лепи горбатого, - спокойно сказал новый русский.
- Кто тебе такое сбрехал?
- Никто. Я сам догадался. Меня обокрали тогда, когда я  был в ресторане. Тебя с нами не было.
- И это все? Я с Танькой встречался.
- Да? Что-то ты со свидания быстро пришёл.
- Ты помнишь, когда я пришел? Ты был сильно пьяный и ничего не видел.
Смирнов усмехнулся:
- Я, может, и был пьяный, но я  не слепой. И память у меня хорошая. Почему ты с нами  в ресторан не поехал?
- Что за дурацкий вопрос? Не захотел, так и не поехал.
Ваганов закипел:
- Толян, я не врубаюсь, какого хрена ты все грехи валишь на меня? Хочешь, чтоб я на шконку за сухаря сошел?
- Ты забыл, как очутился на той самой шконке? На кого ж мне еще думать? Твоя эта невинная коза, я больше чем уверен, ни о чем не знает.
- Фрей шуруется, - усмехнулся Ваганов
- Шо ты хмыкаешь, падла, уркаган конченый! Даю тебе ровно неделю, чтобы вернуть то, что ты накрал - у меня из кармана и из квартиры! Приезжала хозяйка и видела погром, она хочет писать заяву ментам. Я уговариваю ее этого не делать, объясняю, что знаю вора, и он сам все вернет. Так что если через неделю не вернешь, будешь иметь дело с ментами. Вернешь украденное из квартиры, остальное – дарю.
- А ты докажи, что это я. Ты меня только голословно обвиняешь, а ты докажи.
- Кроме нас четверых в ту минуту никого рядом не было. Валерка с Костькой отвлеклись, мы остались с тобой наедине. Я, может, и был бухой, но помню, как ты лез  в мой карман.
Ваганов пустил смачную струю дыма.
- Ну, допустим, что я залез в твой карман, - согласием ответил он. – Но хату я не брал.  У меня и ключа-то нет. А замки ломать – я не «медвежатник».
- Хорошо. Я тебе поверил. Тогда пускай хозяйка пишет заяву, а менты будут разбираться, кто там наследил.
- Пишите, это ваше право, - смело ответил Ваганов. – Только не будет ли поздно? Через неделю-то? Порядок в хате навели, следы уничтожили. А может, там и нет следов-то…
- Ты, конечно, мог  следов и не оставить. Ты же опытный. Я только не пойму, зачем ты меня «обул»? Если тебе деньги были нужны, ты б меня попросил, я б тебе их и так дал.
Вернувшись в комнату, Ваганов с удивлением обнаружил, что Тани там нет. Он растерянно посмотрел на друзей, но те лишь плечами пожали. Зато Зурват Бесланбеков опустил глаза и отвернулся.
- Что здесь творится? – сурово спросил Ваганов. – Где Танюха?
- Ушла, - дал лаконичный ответ кавказец.
- Куда?
- За дверь. – Русский язык Бесланбекова сменился осетинским.
- Куда? – переспросил Ваганов.
- За дверь.
- Почему ушла?
- Наверно, не захотела ждать. Слюшяй, а может, она тебя бросила?
Ваганов поднял  Зурвата за шиворот.
- Колись, гнида кавказская, почему девчонка ушла?
- Ваганыч, у тебя с ней серьезно? – спросил Завьялов.
- Да, серьезно. Даже очень. А что? – Ваганов отпустил Зурвата.
- Нет, ничего, праздное любопытство. В Рязани у тебя их была тьма, и ни с кем ты не сошелся, а здесь…
- В Рязани все не то попадалось, а здесь прямо то, что надо. Я влюбился.
- Иди ты! – не поверил Завьялов.
- Сам иди, - огрызнулся Ваганов.
Таня неожиданно вернулась.
- Таня, где ты была?
- Выходила пройтись. Юра, ты меня одну здесь больше не оставляй: я боюсь. Ты ушел, и я за тобой.
Ваганов крепко прижал Таню  к себе.
- Это Зурват виноват, да? Он тебя достал?
- Да. Он пытался приставать ко мне. Я увернулась и ушла, он хотел меня догнать, но я не обращала внимания. Тогда он отстал.
- Я тебе воды принес.
- Спасибо.
- Если узнаю, что ты к ней пристаёшь, убью, - пригрозил Ваганов Бесланбекову.
 
8.РАБЫНИ
Назавтра Ваганов явился к Завьялову прямо с утра.
            - Чему обязан столь раннему визиту? – дружелюбно спросил Валерка.
            - Валек, ты мне свой ствол не одолжишь?
            - Тороплюсь, аж вспотел! На кой ляд он тебе? Хочешь кого-то завалить? Кого?
            - Не завалить, а просто напугать. Бесланбекова.
            - Да? А может, Толяна? Вы вчера больно долго за водой ходили, и я знаю, почему. Это ведь ты его «обул», да? Зачем?
- Захотелось.
 - Значит, Толян правильно на тебя подумал. И теперь ты решил свести с ним счеты. Или замочить обоих – его и черного?
            - Мокруха здесь ни при чем.
            - Япона мать, Ваганов, ты меня за лоха держишь или сам такой?
            - Все с тобой понятно, я отваливаю.
            - И запомни, - бросил Завьялов на прощание, - если ты мне понадобишься,  я тебя сам найду и обеспечу оружием. А мое мне самому нужно. К тому же светить мою «волыну» не надо.
            У Валерки зазвонил телефон. Он ответил и после этого стал собираться.
            - Некогда мне с тобой толковать, меня в Рязань вызывают.
            Завьялов прибыл в Рязань в обед. Встретил его там Сёва – наркокурьер «Черного льва». Сёва поведал, что им собираются поставить свежий наркотик и что в Рязань готовится приехать сам поставщик – Слива из Средней Азии. Завьялов должен его принять.
            - Требует – примем, - ответил Завьялов. – Братва в «Первомайском»?
            - Да.
            - Пойду Ксюху проведаю.
            Отель «Первомайский» на одноименной улице еще в 91-м году принадлежал государству, а через два года он перешел в лапы «михневцев». Якобы бандиты выкупили этот отель у городских властей и сделали из него бордель. Здесь жили и работали те самые проститутки, которыми банда завладела еще при Михневиче. Пленные проститутки были здесь рабынями. За свою позорную работу они не получали ни гроша, потому что все деньги всегда уплывали в карманы бандитов. Следил за женщинами Кардинал, он же подгонял им клиентов, часто иностранных, потому что они богаче.
            Рабынь было десять. Из отеля они не имели права без разрешения Кардинала никуда выходить, потому редко дышали свежим воздухом. О побеге же им оставалось только мечтать. Но даже за самую жестокую провинность путану убить не могли, иначе тогда бы бандиты потеряли прибыль.
            Самой старшей над путанами была тридцатидвухлетняя Ксения. Из себя она женщина красивая, но красивее была самая младшая путана Люба. Люба занялась своим ремеслом еще подростком, когда ушла из дома и стала искать средства к существованию. Она была и самой дорогой, потому что имела особенность пред работой делать клиенту хороший массаж и поить его фруктовым коктейлем для разрядки. Больше так никто не умел.
            Завьялов, столковавшись с Сёвой, забежал в отель поздороваться с Ксюшей. На третьем этаже он столкнулся с невысокой, крашеной в рыжий цвет Любой.
            На щеке под глазом у нее сиял здоровенный «фонарь», скупо сочетавшийся с ее фиолетовым халатом. Вообще-то  в правила ганстеров не входило интересоваться, что произошло, но добрая душа Валерка не сдержался и тормознул Любу:
            - Ого! Кто это тебя так?
            - Шеф, - тихо ответила та и побежала, пряча лицо. Завьялов слышал, как она заплакала.
            Он зашёл в номер Ксении. Та сидела на кровати в красивом атласном халате на пуговицах и читала журнал мод.
            - Привет, Оксаночка! – с порога огласил Валерка. Ксения лишь молча посмотрела в его сторону.
            - Не то листаешь! – гаркнул Завьялов. – «Камасутру» читай! – он дотронулся до ее волос, чтобы заложить за ушко. Она увернулась:
            - Уйди, Завьялов.
            - Что? Тебе не нравится мое внимание?
            Ксения подняла на него глаза:
            - Мразь.
            - Что ты сказала, повтори?
            Оскорбление от шлюхи жутко разозлило гангстера. Он вскинул ножик-«бабочку» и приставил лезвие к шее женщины.
            - Еще одно такое слово, и это лезвие оставит на твоем хорошеньком личике незабываемую полосу от уха до уха, тебе все ясно?
            Оксана дрожала под холодным клинком «бабочки» и смотрела на гангстера презрительным взглядом; ей ужасно хотелось плюнуть ему в его симпатичную рожу. Он же вопил:
            - Ты все поняла?
            Легкими кивками головы она дала понять, что все. Тогда бандит убрал холодное оружие и  вынул огнестрельное. Дулом провёл ей через все лицо и остановился там, где начинается верхняя пуговица халата.
            - Расстегнуть! – приказал Валерка.
            Ксения подчинилась.
            - Вот так и сиди. Что с Любкой?
            - Конкин, - чуть не плача, ответила Ксения.
            - За что?
            - За то, что отказалась спать с ним.
            - А-а, значит, за дело.
            Тут пленница не выдержала и заплакала:
            - Боже мой, Валерка, это какой-то ужас! Какой же он противный! Она сделала ему массаж и раздела до пояса. А он весь в наколках, волосатый. Простой в дрожь бросает.
            - Я, кажется, ясно сказал фильтровать базар, когда о нас выражаешься! – проревел Завьялов и занес руку, чтобы ударить Ксению. Но опустить не смог: хоть она и презренная, а все-таки женщина. Это и остановило Валерку.
            - А ты что сырость-то разводишь? – удивился он.
            - Любку жалко. По всем статьям жалко.
            - Ты зверя моего кормить не забываешь? Кстати, где она, моя красавица?
            - Спала со мной, а теперь ушла куда-то.
            Зверь, о котором упоминал Валерка, была его кошка Дуся, подаренная ему в возрасте пяти недель на двадцать восемь лет. В тот день к бригадиру дружно ввалились все его шесть «быков» и Михневич прямо с порога сообщил: «Валек,  у нас для тебя живой подарок – с шерстью, усами и хвостом», после чего Кардинал внес крохотного котенка, недавно только прозревшего. Он предупредил Завьяла, что это дама и нужно быть с ней повежливей. Кошечка была дымчатая белая с серыми пятнами, тоненьким хвостиком и острыми ушками. Она жалобно пищала и от страха сильно впилась Валерке  в плечо не менее острыми коготками, попутно уползая по плечу все выше и выше. «Ух ты, боже мой», - умилился бандит, снимая котёнка своими широкими ладонями, в которых комочек уместился весь без остатка.
            Валерка стал зверьку и хозяином, и папой, и мамой. Поначалу он и спал вместе с ней, заботливо почесывая ей то за ушком, то под шейкой, а она  в ответ громко и щедро мурлыкала. Но потом Дусю пришлось поселить в другой комнате, потому что хозяин вообще-то спит с женщиной, а котёнок, если он один и ему скучно, не даст спать никому. Сейчас Дусе было около полугода. Валерка кормил ее самыми лучшими кормами, не жалел денег на ее развлечения. Покупал шарики, мышки для подвижных игр. Нянчился с ней как с ребенком. Когда его не было, за Дусей всегда смотрела Ксения.
 
9.ПРОЩАЙ, ДРУГ!
            Неделя давно прошла, но Смирнов о долге не напоминал, лишь сократил общение с Вагановым до минимума. Однако мысль разделаться с Толяном не покидала бандита.
            Однажды Ваганов стоял на остановке, но долго не мог уехать. Тогда его и окликнул незнакомец:
            - Эй, парень, выпить хочешь?
            Ваганов обернулся.
            - Это вы мне?
            - А то кому же. Мне компания нужна, составишь?
            - Я не пью.
            - Да ладно тебе гнать-то: не пьешь! Все пьют, а такие, как мы с тобой, - особенно!
            Тут Ваганов и разглядел на пальцах и на шее незнакомца синие рисунки. И понял, что перед ним бывалый сиделец. По наколкам Юрка даже статью прочел.
            Так они и познакомились. Незнакомец назвался Леней Кубраковым. Он-то и вывел Ваганова на московский «черный рынок», где торговали оружием. Ваганов купил «тимофея» с глушителем в каком-то подвале у барыги бомжеватой наружности, барыга  же пистолет и зарядил.  За оружие расплатился деньгами, украденными у Смирнова, и на месте же испытал оружие в действии – чтобы «фуфло» не толкнули. Он выстрелил продавцу прямо в лоб. Тот свалился замертво. Свидетелей убийства не было. Да и кому нужен невзрачный мужичонка, торгующий оружием в подвале? Убил кто-то из своих, да и все.
            Прошло еще несколько недель, прежде чем оружие пригодилось Ваганову. Толику было некомфортно от самой мысли, что его обокрал какой-то урка, которому за это ничего не будет.  Для Ваганова украденных денег Смирнову было жалко, да и вора бы на место поставить надо. Одним словом, Смирнов напомнил Ваганову о долге.
            Выбрав подходящий день, Ваганов направился на Каширское шоссе. Перед квартирой Смирнова бандит надел рукавицы и позвонил в дверь.
            Новый русский сразу открыл. Увидев Ваганова, удивился, зачем к нему пожаловал этот опальный гость. А тот сказал коротко: «Я долг принес» и пустил другу одну пулю между ребер. Смирнов плавно повалился на пол. Однако оставался жив: убийца сознательно стрелял так, чтобы жертва еще помучилась. Новый русский ровненько лежал на полу, медленно истекая кровью. При этом он тяжело и хрипло дышал и шевелил губами, будто хотел что-то сказать. Убийца опередил его:
            - Что, что ты хочешь знать? – Ваганов присел на корточки и бессовестно посмотрел Смирнову в его зеленые глаза. – Заказали тебя, родной, натурально заказали. Я тебя заказал сам для себя и сам же завалил. «Волына» симпатишная,  у тебя такой нет.
            Тяжело раненный Смирнов сделал попытку приподнять голову, но убийца немедленно приставил ему дуло пистолета в лоб  и рявкнул: «Лежать!» и спустил курок.
            Смирнов перестал дергаться. Злодей тут же подскочил на ноги и ринулся в квартире все шмонать. Однако больше денег здесь не было. Подонок открыл балкон и приволок туда убитого. Сначала хотел сбросить тело вниз, но Толик оказался на удивление тяжёлым и Ваганов просто бросил его на балконе.
            Он уже хотел уходить, когда в коридоре увидел целую лужу крови. Негодяй сорвал с кресла покрывало и швырнул его на багровое пятно, ожидая, когда кровь впитается.  Не заметил, как несколько капель попали ему на штаны. Зато увидел, что кровь затекла под ковер.
            И тут во входную дверь настойчиво позвонили. Ваганов вздрогнул. Быстренько запихав пистолет под одежду, он посмотрел в глазок, стараясь не создавать шума. На площадке стояли люди респектабельного вида в количестве трех человек. Это были партнёры Смирнова по бизнесу. Именно их-то он сегодня и ждал. Но пришла смерть по фамилии Ваганов.
            «Этих лохов, пожалуй, можно будет ещё кинуть», - мысленно готовился Ваганов, но двери не открывал. Гости позвонили опять. Убийца застыл у глазка. Перестрелять их всех ему вовсе не хотелось. Гости начали злиться, потому что один перешел к мату, а двое других стали активно ломиться в дверь ногами. Наблюдать за ними Ваганову было ужасно весело, он даже тихо засмеялся, глядя, как эти трое здоровых бугаев «попали» и обломались.
            За дверью послышались возмущенные голоса, затем дверь начали ломать. Перепуганный бандит готов был искать в квартире пятый угол. Наконец сообразил, что лучше всего - это спрятаться просто за дверь. Однако гости вдруг успокоились. Ваганов слышал, как они уходят.
10. СХВАТКА
На место встречи с Бесланбековым, «на горбушку», Таня пришла с Вагановым. К шести часам вечера они явились вовремя. Сначала Зурвата они ожидали вместе, но скоро Ваганову надоело просто ждать, и он решил прогуляться. Таня отказалась, но обещала, что никуда не пойдет и останется ждать его на этом же месте.
Вдруг где-то близко раздался сигнал машины. Таня вздрогнула: слева от нее стоял фиолетовый «Фольксваген-Пассат» Бесланбекова. Сам же Зурват приоткрыл окошко рядом с собой и премило улыбнулся Тане, блестя темными очками.
- Привет! – сказал он ей. – Смотри: але-гоп! – показал он красивую заколку.
- Дай, - на расстоянии попросила Таня.
- Иди возьми, - издевался осетин.
Таня приблизилась к машине и протянула за подарком руку. Но Бесланбеков быстро отдернул свою руку и убрал подарок.
- Зурват, перестань баловаться; отдай то, что мне принадлежит.
- Ах-ха-ха! Кто тебе сказал, что оно – твое? Ты его еще не заработала!
- Зурват, я не одна: здесь Юра.
Бесланбеков обернулся назад и вгляделся в окно.
- В упор не вижу. Где он?
- Сейчас позову.
Зурват открыл дверку рядом с собой.
- Прошу садиться.
Таня не двигалась. Он положил заколку на сиденье.
- Бери: вижу, она тебе нравится. Она твоя.
Таня развернулась уходить. Бесланбеков выскочил из машины и схватил ее за руку. Накрепко вцепился.
- Садись, я тебе говорю!
- Пусти меня, Зурват, что ты делаешь?
Бесланбеков швырнул Таню на переднее сиденье, хлопнул дверцей.
Ваганов уже поворачивал к Тане, когда сквозь густую толпу заметил яркий цвет машины кавказца. Зазевавшийся кавалер ускорил шаг, побежал, когда у него на глазах его девушка была силком посажена в машину и похищена, а машина рванула с места на бешеной скорости. Юрка подлетел к первому попавшемуся водиле и приказал ему гнать за фиолетовым «Пассатом».
Зурват мчался и читал Тане стихи Косты Хетагурова о любви, читал на двух языках, она же не слушала стихов и плакала.
Горячий кавказский парень остановился на берегу Яузы, небрежно выволок Таню из машины. И нетерпеливо начал рвать на ней легкий «топик». Заплаканная девушка изловчилась и храбро расцарапала домогателю лицо. Бесланбеков взвыл и расслабил хватку, Таня бросилась бежать. Он – за ней. Быстро настиг и швырнул на землю; Таня сильно и больно ударилась. Бесланбеков воспользовался этим и одной рукой продолжил лезть под майку, а другой – под юбку. В этот момент его сзади за шиворот кто-то крепко схватил, поднял, развернул на 180 градусов и двинул по роже увесистым кулаком. Зурват отлетел так, что даже подскочил в  воздухе. Ваганов впился ему в одежду и притянул  к себе поближе, опять приложился кулаком.
            - Мурло кавказское! – ревел Юрий Андреевич. – Гнида поганая, тебя разве твои святые предки не учили, что девчонок обижать нельзя? Что ты хотел  с ней сделать, колись, чмо! В глаза мне смотри, ты! Я тебя кастрирую, урод!
            И врезал Бесланбекову между ног. Удар получился особенно сильным и болезненным. Зурват завыл и упал на землю, держась за больное. Ваганов начал пинать лежачего ногами и совсем забыл о Тане, как вдруг она его умоляюще попросила:
            - Хватит, Юра, не надо больше.
            Ваганов, наконец, опомнился и обратил внимание на девушку, которая сидела на коленях и наивно пыталась закрыться разорванной майкой. Убийственный кавалер подошел, обнял ее и поцеловал  в лоб:
            - С тобой все в порядке?
            Таня заплакала:
            - Боже мой, Юра, он хотел меня изнасиловать! И как  я могла оказаться такой дурой, что поверила ему? Я что, малое дитя, заколки мне эти надо?
            Ваганов прижимал Таню к себе и успокаивал:
            - Тише, Танюшка, не плачь. Больше этот хренов чурка к тебе не подойдет. Я за  тебя любого порву.
            - Ты убил его?
            - Даже яйца не раздавил. А надо было? – спросил он вдруг настороженно и с  интересом.
            Таня вспомнила о своей разорванной майке и судорожно схватилась за нее в большом смущении.
            - Как мне теперь идти в таком виде?
            - Если хочешь, надень мою рубашку.
            - А ты?
            - Глупости! Я – так!
            Таня уже собралась переодеться, но вдруг увернулась:
            - Я стесняюсь, Юра. Отвернись.
            Ваганов, нимало не колеблясь, снял свою рубашку и отвернулся. Таня скоренько переоделась и тут увидела татуированные спину и плечи ухажера. Дав ему знак повернуться, она обнаружила такой же перед с надписями странного содержания.
            - Юра, почему ты такой синий?
            Он опешил и растерялся одновременно, похолодел.
            - Нравится, - лаконично и логично ответил он, глядя на Таню искоса.
            Таня восприняла его ответ недоверчиво, однако не стала спорить и поднялась, Ваганов ей помог. Уже стоя на ногах обнявшись, они заметили прилетевший им под ноги камешек и обернулись. Стоявший на коленях побитый Бесланбеков хрипло проорал сначала что-то на своем осетинском, а затем сразу же перешел на русский:
            - Ваганов, ну продай ты мне ее за калым, а? Серьезно прошу, Аллах свидетель: люблю я ее.
            Ваганов оглянулся на него и равнодушно продолжил путь.
            - Таня! – крикнул Зурват, - ты еще не знаешь, он же убийца! Он же детей убил и за это сидел…
            Тане не давали покоя наколки кавалера. Такие ставят обычно в тюрьмах. Первая мысль была бежать. И Таня, не помня себя от страха, бросилась прочь. Ваганов рванулся за ней:
            - Таня, Таня, подожди! Послушай, Таня…
            Настиг он ее у поворота, даже едва не споткнулся:
            - Таня, стой!
            Она  развернулась и ошалело крикнула ему в лицо:
            - Уйди от меня, маньяк! Не прикасайся, ко мне, слышишь? Не то я  позову людей и милицию!
            Ваганов крепко впился в Танины губы своими прокуренными. Но Таня, хоть и любила эти поцелуи, сильно ударила коленом прямо в пах кавалеру и вырвалась. Ваганов почувствовал боль вплоть до тошноты и так разозлился на Таню, что даже обложил ее трехэтажно. Но догонять Таню у него больше не было сил.
            Юрка оглянулся назад. Бесланбеков с довольным видом все еще стоял на коленях и наблюдал, как по его вине, на его глазах рушатся отношения двух влюблённых.
 
11. ОХОТА НА БЕСЛАНБЕКОВА
Около полуночи в комнату Зурвата настойчиво постучали. Он спросил, кто, но за дверью не ответили. Однако постучались еще настойчивей. Затем обнаглевший гость пробовал применить силу: начал тихонько ковыряться в замке. Жилец, наконец, открыл.
Ночной визитер Ваганов ударом кулака в лицо Зурвату сшиб его с ног, опрокинул на пол; сам же, грозно подступая, шипел бранно:
- Чего ты добиваешься? Какого хрена воняешь, что я  мокрушник? Дерьмо собачье! Мстить, паскуда, вздумал? Хотел Таньку изнасиловать, а я не дал? А ты знаешь, что с такими уродами на киче бывает? Урою, чмо! Чмырь? Забыл, где твое место? Мразь ползучая! Говоришь, на колени становитесь, когда молитесь? А ну, живо становись на колени! Слышь, что тебе приказывают? На колени!
Видя, что Зурват не очень-то торопится исполнять приказание, Ваганов сверкнул заточкой, повертел ею прямо возле носа кавказца.
- Засадить в бок? – прогремел бандит над ухом южанина. – Или сразу  в орла? Для особо тупых лохов перевожу: в бок или в сердце?
- Юрка, не надо… Ну, пожалуйста, не надо, - вдруг заныл Бесланбеков, отползая по полу назад.
- В штаны наделал, заяц, слюни пускаешь? – Ваганов пощекотал его заточкой за левым ухом и опять сунул под нос. – Хочешь потрогать? Настоящая. Сделанная собственноручно на киче. Мне подарок от Шуры Мохнатого. – Бандит блестел глазами, на губах держал кисло-довольную улыбку, а в пальцах вертел заточку – холодное оружие из мест не столь отдаленных, нож-отвертку. Приставив его Зурвату меж ребер, повторил свое приказание:
- На колени, сука, молись своему богу, пока есть время!
Бесланбеков упал на колени и склонился к самому полу. На шее у себя ощущал стальной конец заточки. Молиться ему явно не хотелось, а умирать – и подавно. Он опять утробно заныл:
- Юра, не убивай. Я раскаюсь. Признаю: я сморозил дрянь, но я не хотел. Сорвалось. Я хотел просто напугать тебя. Именно тебя, а не ее. Только напугать.
- Лопух ты, Зурват. Меня ничем не испугаешь, я  не заяц, - заносчиво хвалился Ваганов, затем опять приказал:
- Бери свою трубку. Где она у тебя?
- Здесь.  На столе.
- Набирай номер и попроси пригласить Таню.
- А если она спит?
- Мне по барабану. Попросишь ее и скажешь ей все, как было: что ты напорол чернухи, а я типа, фраер.
- Понял, - внятно промычал Зурват и спросил разрешения встать.
- Лежать! – запретил  Гарик и продиктовал номер Ольшевских.
Не подходили долго. Наконец ответил один из братьев.
- Здрасьте, - волнуясь, начал Зурват. – Будьте добры, пожалуйста, пригласите к телефону Таню.
- Таня спит, - был ответ.
«Она спит», - передал Бесланбеков. «Проси, пусть разбудят»,- настаивал Ваганов.
- А вы разбудите ее, это срочно и важно.
Сергей, смущённый кавказским акцентом звонившего, поинтересовался:
- Простите, а с кем я говорю?
- Это один ее знакомый, Зурват меня зовут.
Сергей отложил трубку и пошел звать Таню  к телефону. Бесланбеков даже слышал, как брат ее будил.
Заспанная девушка подошла через пару минут.
- Але?
- Таня, это Зурват.
- Я тебя узнала; что ты хочешь?
- Таня, я должен тебе сказать… надеюсь, ты не очень поверила, будто Юра бандит? Таня, это все неправда. Я соврал. Это первое, что пришло мне  в голову. Я просто хотел его запугать, его, а не тебя. Вернись к нему, девочка, он не убийца. Не бойся его.
- Все придумал, говоришь? Мне так не показалось.
- Не спорь: мне лучше знать. Ничего этого не было, извини. – Затем, сказав ей по-осетински «Я тебя люблю», он  по-русски пожелал ей доброй ночи.
- Вот это совсем другое дело, - одобрил Ваганов и разрешил Зурвату  подняться на ноги. Убрал зековский инструмент с шеи.
- А это тебе на память, - сказал бандит и густо прошелся Зурвату заточкой по щеке, после чего бесцеремонно вышел вон.
 
Тем временем на стоянку общежития проникли двое неизвестных в черном  и в масках-шапочках на голове. Один был вооружен монтировкой, ударом которой оглушил сторожа; второй посветил фонариком и при его свете бандиты стали активно пробираться к фиолетовому «Фольксвагену-Пассату». Подобравшись  к иномарке, неизвестные в масках установили под водительским сиденьем гранату Ф-1, после чего скрылись.
Утром владелец заминированной машины спустился к своему «железному коню» и беззаботно сел в  салон. Он направлялся на работу. На станции метро «Пушкинская» он притормозил у ларька, где работал его земляк, уже лет пять живущий в Москве. С товарищем он задержался недолго, а когда садился в машину, к нему подошёл мужчина средних лет и попросил его подвезти. По совпадению их маршруты оказались одинаковыми, и Зурват вполне щедро согласился.
Но уже на первом же светофоре граната сработала. Попутчик Бесланбекова погиб на месте мгновенно, самого же водителя взрывной волной отбросило прямо через лобовое стекло на много метров так, что он не попал  в поле зрения окружающих. Взорвавшееся пламя огня прихватило Зурвата, и  он, горящий, откатился в сторону.
На пепелище нашли обгоревший труп человека и обломки машины, по которым удалось восстановить марку и номер погибшей иномарки. Теперь по этим данным предстояло определить владельца «Пассата»…
 
12. ПОСЛЕ УБИЙСТВА
Смирнова в тот же день обнаружили соседи и вызвали милицию. Милиция установила, что квартира съемная, соответственно, была также установлена хозяйка, которая назвала личность убитого. Но показания Тамары Игнатьевны ничего не дали, она лишь вспомнила, что незадолго до убийства квартиранта обокрали и он, судя по всему, вора знал. Убийство могло быть связано с кражей. А могло быть и заказным. В любом случае, с убитым свели счёты. Начали отрабатывать круг его знакомых.
По личным данным удалось выяснить, что убитый был из Рязани, несколько раз женат, а из родственников  у него есть родная сестра, которая живет в Беларуси. Впрочем, через пять дней сестра сама явилась в уголовный розыск с целью сделать заявление о пропаже брата.
- Я Елена Евгеньевна Можейко, - представилась она, -  у меня пропал брат, Анатолий Евгеньевич Смирнов. Я три дня не могу до него дозвониться, поэтому решила приехать лично. Но двери он мне тоже не открыл.
- Сколько дней, как  ваш брат пропал?
- Не знаю. Я звонила ему не каждый день, но всегда дозванивалась, а теперь он не выходит на связь.
- Может, он за границу поехал, а там связи нет? Или телефон не доступен.
- Я бы об этом знала. Толя бы мне сообщил.
- В каких кругах вращался ваш брат?
- Толя был новым русским.
Следователь что-то припомнил. Позвонил по телефону.
- Иван Сергеевич, глянь-ка ты в своей картотеке убийство нового русского на Каширском шоссе, что недавно было. Нашел? Какого числа? Двадцать восьмого. Тут, похоже, его сестра у меня сидит. (К Можейко). Какого числа ваш брат пропал?
- После двадцать пятого как раз он и пропал.
- Елена Евгеньевна, в морге судмедэкспертизы находится тело молодого человека, убитого двадцать восьмого числа. Он тоже был новым русским. Не хотите взглянуть?
- Да, конечно, я поеду. Вы сказали, он жил на Каширском шоссе? Это, наверно, Толя и есть, он тоже на Каширке жил.
Елена Евгеньевна приняла участие в опознании. Убитым оказался ее брат Толик.
- Вы можете дать какие-то показания по делу? – спросил потом следователь.
- Я ничего не знаю. Я давно с ним виделась.
- Когда виделись в последний раз?
- Месяца три назад.
- Он вам что-то рассказывал, может, проблемы у него какие-то были?
- Толя не был ябедой. О проблемах он умалчивал. Он меня вообще не посвящал в свою жизнь.
- Но вы хоть знаете, чем он занимался?
- Досконально – нет.
Улик на месте убийства обнаружено не было никаких. Пули, извлеченные из тела, отправили на баллистическую экспертизу, которая установила, что они были выпущены из пистолета ТТ  № 06113 и калибра 7,62 – настоящего, не кустарного. Пистолет проверили на причастность к другим преступлениям. Ствол был чистым, не паленым, но убийца сам засветил пистолет, убив оружейника. Это дало основание думать, что оружейник и новый русский были убиты из одного пистолета одним лицом. И, значит, пистолет нарочно покупался с целью убийства Смирнова. Итак, происхождение оружия удалось выяснить.
Узнав об убийстве оружейника, Кубраков почему-то подумал на Ваганова, о котором знал только имя, и то не факт, что настоящее. Да и вообще, оружие мог купить кто угодно, и кто угодно мог совершить убийство. Сам Ленька при  покупке «ствола» не присутствовал.
Не с руки бывшему зеку помогать милиции, но Ленька хорошо подумал и анонимно сообщил о своих подозрениях. Он сам лично познакомил Юрия с продавцом оружия. Все, что может сообщить по делу, - только имя – Юрий, и может описать наколки, которые у того были. И по наколкам Леня понял, что Юрик сидел за кражи  и убийство. МУР поднял всю свою картотеку и по описаниям нашел несколько десятков Юриев (благо, имя редкое), ранее судимых и с похожими наколками. Но никого из них Леня не признал. Значит, тот, который нужен, он либо не Юрий, либо залетный. Оба варианта осложняли дело. Наконец по милицейской базе данных удалось отследить Ваганова. Он значился жителем Рязани, там же был прописан. Но дома мама сообщила, что Юры  в городе нет, он в Москве. МУР бросил все свои силы на поиски Ваганова. Кто-то из окружения Смирнова поведал, что не так давно в числе знакомых Толика появился какой-то Юра, очень странный тип. Прошло несколько недель, прежде чем к Ваганову пришли с обыском. Только пистолета у него не нашли, а больше ему предъявить было нечего.
13.У БАШКОВА
Константин Башков сидел в палатке на Охотном ряду и подсчитывал общую сумму за проданные вещи. Был третий час дня, рабочий день заканчивался.  На рынке его и нашел Ваганов
- Тебя, Юрик, искали, - не отрываясь от блокнота с записями, сказал Башков.
- Кто?
- От Шуры Мохнатого. Просили передать.
- От Шуры? Он же чалится, ему еще три года как минимум.
- Минимум ему или максимум – я не знаю, но братков было двое.
- Давно искали?
- Примерно неделю назад, а ты все им не попадаешься.
- Чего хотели?
- А я почем знаю? Мне не докладывают.
- Они в общагу приходили?
- Да.
- Странно, как они меня в Москве нашли? Как вообще узнали, что я здесь?
- Тебе лучше знать, как это делается. Слушай, Юрок, мне надо срочно сгонять в Рязань – у меня там остались записи, которые нужны здесь. Выслать их почтой или просить кого-то привезти – нет возможности, да и просить некого. Я еду в Рязань. Ты со мной не желаешь съездить? Завтра поедем, завтра же и приедем.
- Слушай, а куда это Завьялов пропал?
- Ну привет! Ты не знаешь? Его тут долго не будет. Он свалил по делам, сказал, что «наркота ждет».
- Зараза! – усмехнулся Ваганов.
- Еще какая!
На машине дорога из Москвы в Рязань составляет больше четырёх часов. Башков с Вагановым выехали рано утром. На въезде в Рязань Башков сказал, что сейчас покажет, где живут Шевцовы Оля и Максим.
Жили они в двухэтажном кирпичном коттедже в малонаселенном районе, за красивым железным забором, обнесенном вокруг дома. Рядом с домом располагался гараж,  у соседей сидел на цепи большой и грозный питбуль, охранявший, по ходу, два коттеджа сразу.
- Любуйся, - предложил Константин.
- Ёханый бабай! Это,  в натуре, что ли, его?
- Ну не мое же… В доме есть спортзал, сауна, тренажёры.
- Они тут вдвоем живут или еще матушка при нем?
- Нет, предки жили на Каляева. Теперь там одна мать, я не знаю, почему Шевцов ее не забирает.
Место работы Константина – вещевой рынок на улице Почтовой. Рядом с рынком можно было увидеть пятиэтажное здание с большими широкими окнами, бежево-красного цвета, с гербом города Рязани под самой крышей и флагом России – триколором. Стеклянные двери на входе мягко хлопали, люди то входили внутрь, то выходил. Это был филиал «Континенталя».
            - А хочешь покажу, где живет Смирнов?
- Где?
            - Московский район, улица Новаторов.
            Ваганов подумал и отказался.
            Дальше они приехали на улицу Новоселов, в микрорайон Дашково-Песочня. Этот район и эта улица – малая родина Ваганова. Здесь он вырос. Башков и Завьялов жили по соседству.
            - Не хочешь к маме зайти? – спросил Башков.
            Ваганов выказал желание, однако мамы дома не оказалось.
            - Тогда пойдём ко мне, - предложил Константин.
            - «Вот моя деревня, вот мой дом родной», - сказал Ваганов. – А двор пустой, никого нет.
            - Такая жара, что все попрятались, - предположил Башков.
            Друг-предприниматель жил на пятом этаже девятиэтажки, один, в двухкомнатной квартире. Вообще сказать,  в семье он один-единственный ребенок; мать умерла, когда Косте было двадцать два года, а отец позже сошелся с женщиной из сельской местности и вскоре переехал к ней, а квартира осталась единственному сыну Косте. А тот жильем распорядился практически: вторую комнату начал сдавать и до сих пор держал у себя квартирантов.
            - Проходи, Юра, не стесняйся. Будь как дома, - Константин раскрыл дверь.
            - Но не забывай, что ты в гостях, - пошутил Ваганов и прошёл в единственную свободную комнату. По-хозяйски уселся в кресло.
            - Никого нет, мы одни, - сообщил Башков.- Ты располагайся, а я на кухню пойду.
            Константин поставил на стол бутылку водки и подсуетил неплохой стол. Налил себе и корешу по сто грамм.
            - Вздрогнем, Юрик?
            - Вздрогнем, Костя.
            Оформили по новой, закусили.
            - Ты так и живешь один? – завел Ваганов тему.
            - Один, как видишь.
            - У тебя ж, вроде, была подруга…
            - Была да сплыла. Когда то было? Давно она была, еще  при жизни мамы.
            - Это сколько ее уже нет?
            - Пять лет. Болезнь особенно стала прогрессировать в девяностом.
            - А батя  у тебя, значит, теперь селянин…
            - Да. Его тетка не простая, сама какая-то где-то главная.
            - Матери нет уже пять лет, ты что, за это время и подруги себе новой не завел?
            - А на что мне бабы, Юрик? Мне одному шибко лучше. А если для постели, так простячек разных навалом.
            Пропустили еще по одной, закурили. Ваганова начало мутить.
            - Костя, какого рожна мы бухаем? Ты ж сегодня еще в Москву вернуться хочешь.
            - А что мне Москва? Я дома, могу тут и заночевать.
            - У меня свидание в восемь. А  я теперь из-за тебя тут завис.
            - И ты тоже дома. Звякни в Москву и скажи, что рандеву переносится на завтра.
            - Какой ты умный! Что бы я без тебя делал? Выйду на балкон, полюбуюсь родным двором.
14. ДЕНИС МЕТЛЕШКУ
            Будучи на Урале, Завьялов случайно наткнулся на своего конкурента, другого торговца наркотой, молдаванина по национальности, но смуглого, как цыган. Живет он по фиктивным документам, хотя носит подлинную румынскую фамилию Метлешку; зовут его Давидом, как родители нарекли, но сам он величает себя Денисом, о том же написано и в документах. Родом он из Кишинева, но еще до развала Советского Союза проживал и в Беларуси, и на Украине, и в Литве, и даже где-то на Южном Кавказе,  в горах. Потом опять осел в Молдавии, там же был впервые осужден и бежал из тюрьмы. В первый раз его привлекли к аресту за грубое оскорбление личности, затем влетел за торговлю наркотиками. Начал с того, что предлагал малолеткам на дискотеке какую-то заразу. Дальше дошло и до экстази – продукта, содержащего в себе наркотические вещества. Одурманенные детки стали приходить домой пьяненькие, с огромными зрачками. Родители забили тревогу. На Метлешку устроили облаву, и он опять попался. Теперь сел на восемь лет, но отсидел только пять, остальной срок провел в бегах. В очередной раз его накрыли в бандитской группировке, где он был продавцом наркотиков. В этот раз рецидивиста молдаванина упрятали на двенадцать лет строгого режима, но он опять не досидел, оставив добровольно место заключения. За что и был объявлен в Федеральный уже розыск. Оказался на Урале, где его и накрыл Завьялов. Предложил ему восьмым вступить в группу. Денис был роста среднего, смуглый, брюнет с темно-карими глазами, лет тридцати пяти или около того. Он активно включился помогать Завьялову толкать марихуану, тем более что имел в этом деле немалый опыт.
 
15. У ШЕВЦОВА
Обыск у Ваганова, его поиски «от Шуры Мохнатого» привели  к тому, что по общежитию поползли нехорошие слухи. Дошли они и до Шевцова. Максим решил побеседовать с проблемным жильцом лично. Для этого почему-то пригласил его к себе домой.
            Столичная квартира Максима и Оли Шевцовых располагалась в элитном доме московского района Внуково. Максим жил в новом доме на шестом этаже.
            «Нескромненько, но со вкусом», - подумал Ваганов, оценив жилье.
            Дома у Шевцовых была только одна Оля. Открыв тяжелую железную дверь, она очень внимательно уставилась на визитера.
            - Здравствуйте, здесь живет Максим Шевцов?
            - Здравствуйте. А вы кто? Максим, вообще-то, сторонник того, чтоб  с ним о встрече договаривались заранее, называли себя и сообщали предмет разговора. И приходили не лично домой, а на работу.
            Оля была маленького роста, не старше двадцати лет девушка, худенькая шатенка с короткими волосами, с синими глазами, одетая по-домашнему просто: в белую кофточку и джинсовые шорты на подтяжках. На ногах – сиреневые тапочки.  Отвечала она важно, культурно, красиво отчеканивая каждое слово, но спокойно; а высказавшись, приготовилась слушать  гостя.
            - Если вы к Максиму, так его нет.
            - Он мне сам назначил.
            - Тогда подождите, он скоро будет.
            - Хорошо.
            Ваганов сел на ступеньку и закурил.
            - Зачем вы сели на ступеньку? Как покурите – заходите домой, дома подождите.
            Когда Ваганов вошел, Оля, точно собаке, указала его место в прихожей на тумбочке и приказала:
            - Садись здесь и с этого места ни шагу
            - А то что, охрану позовешь?
            - А хоть бы и так.
            - А по кумполу?
            - А выйти вон – не желаешь?
            Ваганов принял послушный вид и замолчал.
            Оля просто боялась пускать урку со стажем, грабителя вглубь своей элитной квартиры.
            Даже с его места Ваганову было видно, что в квартире сделал  евроремонт, но совсем не такой, как у Смирнова. Здесь  было три комнаты, лоджия, одна дверь которой выходила на кухню, подвесные полки, самоклеящаяся пленка на стенах, мягкая мебель в комнатах, полы – греющие. Кухня, куда ушла Оля, была выстлана линолеумом, уставлена фирменной мебелью, плита «Гефест», шведский холодильник, кухонный уголок, стол с двумя раковинами и ящик для посуды. Максим явно опережал свое время. Мало у кого можно было найти греющие полы, самоклеящуюся пленку и евроремонт.
            «Вот этих бы «обуть»! – размечтался Ваганов. - Тут точно найдется, чем поживиться. А сколько добра имеет эта фифа, сколько «рыжья»!
            Он даже начал представлять себе, как бы выглядел процесс экспроприации, и вдруг почувствовал большое желание осуществить свою затею немедленно. Бандит поднялся с насиженного места и осторожно прошагал на кухню. Взял со стола большой нож… Оля не слышала ни его шагов, ни его движений. Маньяк уже начал приближаться к ней, крадучись… В эту минуту дверь открылась и вошел Максим с каким-то громилой. Ваганов скоренько спрятал ножик за спиной.
            Жена отреагировала на приход мужа, вышла ему навстречу, успев наорать на Ваганова, что он сошел с места. Когда Оля не видела, он шустренько положил ножик обратно на стол.
            - Олюшка, на кого ты там кричишь? – спросил Максим с порога, поцеловал жену и протянул ей мороженое.
            - Спасибо. Привет, Стас. На этого вот, - кивнула она на Ваганова, который уже вышел в  коридор.
            - А, пришёл. Привет. Это мой охранник Стас, - сказал Максим.
            Верзила и хлипкий бандит молча поздоровались взглядами.
            Все прошли в зал.
            - Садись, - хозяин указал гостю на диван. – Виски хочешь попробовать?
            - Нет, не хочу. Макс, ты мне лучше скажи: твой Зурват…
            - Зурват погиб, Юрка.
            - Как это?
            - Ему машину подорвали. Мафия, наверно, больше некому. Многие кавказцев ненавидят и готовы убить уже за одно это.
            - Когда погиб?
            - На прошлой неделе, в среду. Он на работу ехал. Его сразу насмерть.
            - Как ты узнал?
            - По машине. У нее кое-как уцелел задний бампер, где написан номер, ну и фиолетовый цвет. Я по этим останкам его опознал.
            Станислав встал с кресла и в задумчивости подошёл к окну. Ваганов не сдержался и сделал ему маленький комплиментик, оглядев его с ног до головы.
            - Со мной такие на киче чалились.
            - Кстати, по поводу кичи. Я за этим тебя и позвал. Юра, про тебя слухи ползут,  я думаю, ты знаешь. К тебе милиция приходила, бандиты какие-то искали… И я хочу, чтоб ты усвоил на будущее: проблемные жильцы мне в общаге не нужны. Я тебе делаю скидку и на первый раз просто предупреждаю, но если так и дальше пойдет,  я тебя выгоню. Ты хорошо понял?
            - Понял. А девушку привести можно?
- Можно, - улыбнулся Максим. – Тебе есть кого приводить? Поздравляю.
- Благодарю покорно.  А если я сам съеду? Может, квартиру себе сниму?
            - Съезжай, бога ради. У тебя есть деньги на квартиру? Впрочем, это не мое дело. Курить хочешь?
            - А можно?
            - Можно. У меня вот этот ковер и палас японские, они поглощают табачный дым, так что проветривать не приходится.
            - Это все, что ты мне хотел сказать?
            - Пока что все.
            - Почему же в общаге не сказал, а позвал домой.
            - А ты против? Меня в Москве вообще не было: мы с Олей ездили в Грецию на отдых. Так что к делам я пока не приступил. А что про тебя слухи пошли, так это мне донесли. И еще. Грабить меня не вздумай. У меня квартира на сигнализации – видел,  в  прихожей маленький кружок мигает? Это она и есть. На домушников установлена надежно. Меня уже несколько раз пытались обставить, но все попались. Имей это в  виду.
 
16. СЛЕДОВАТЕЛЬ ЛУКЬЯНОВ.
ОДНА НОЧЬ В ИВС
Ваганов шагал по тротуару и даже не смотрел под ноги, когда в кого-то врезался. Бандит вздрогнул и поднял глаза.
- Стой! – закричала тетка,  в которую он врезался. – Люди, держите вора!
Ваганов ничего не понимал и стоял не двигаясь. Да бежать было уже поздно:  к нему со всех сторон начали подтягиваться посторонние люди.
- Это он, тот самый? – спрашивал кто-то в толпе.
- Да, он. Похож очень, - доносились ответы.
Несколько мужиков крепко стиснули ему руки и потолкали в ближайшее отделение милиции. Ваганов вырывался и кричал вопросами, но ответ следовал только один:
- Упирается, орёт! Значит, есть что скрывать!
- Что скрывать,  я ничего не делал.
Плотно обступив со всех сторон, его затолкали в отделение. Там Ваганов и увидел ориентировку на самого себя, размещённую на «доске почета». Такие ориентировки были развешаны по всей Москве, просто он не видел.
- Кого, честной народ, привели? – спросил мимо шедший капитан.
- Вот, товарищ милиционер, полюбуйтесь: это же тот, которого ищут по всему городу.
«Век свободы не видать, падлы, вы че гоните»? – подумал про себя Ваганов.
Посмотрев на Ваганова, встречный страж порядка лично сопроводил его в отдел уголовного розыска, постучал в дверь майора Лукьянова. Из-за двери разрешили войти.
Владимир Иванович Лукьянов – внешне высокий, худощавый с серыми глазами человек, следователь с пятнадцатилетним опытом работы в органах внутренних дел, пользовался большим авторитетом. Раскрываемость им преступлений составляет около ста процентов, ему всегда поручают самые запутанные, тяжелые и ответственные дела. Пока не было ни одного преступления, которого бы он не раскрыл, и не было ни одного преступника, который бы от него ушел не разоблаченным.  К лицам подозреваемым или обвиняемым относится лояльно.
Увидев Ваганова, он отпустил капитана и занялся гостем.
- Берите стул, присаживайтесь, - сказал он Ваганову.
Ваганов не двигался.
- Не стоим, присаживаемся. Документы есть?
- С собой нет. Что я сделал? Зачем эти люди привели меня сюда? – Юрка начал нервничать.
- Вы ориентировки на себя видели? По всему городу висят, на каждом столбе.
- Не понимаю, о чем вы, - Ваганов, наконец-то, сел.
- В мае месяце в Коломне было совершено убийство таксиста-нелегала. Есть свидетель, который видел молодого человека, по описанию очень похожего на вас. Этот человек  садился в машину к убитому. Вы что-то можете сказать  в своё оправдание?
- Я никогда не был в Коломне. Тем более никого не убивал. Ваш свидетель всё врет.
- Что ж, очень может быть. Он видел, как вы садились в машину, но не видел, куда вы приехали и что  там происходило.
Ваганов, если честно, заволновался и даже испугался. Лукьянов продолжал:
-  Я вызову свидетеля сюда, пусть он подтвердит свои показания.
- Ловишь меня, мент поганый, признание выбиваешь? Фак ю! Суешь в морду какой-то рисунок и ждешь, когда я признаваться начну в том, чего не делал! Свистит он, сука! Я никогда не был в Коломне!
- Однако какой точный портрет получился, - не верил Лукьянов.
- Давай, зови своего свидетеля, мне даже интересно посмотреть на него!
- Свидетель находится в Коломне и в Москву может прибыть не раньше завтрашнего дня, так что ближайшую ночь ты проведёшь в ИВС.
- Какой, в натуре, «обезьянник», не имеешь права, сечешь? Что  у тебя есть против меня, мусор дырявый? Одни спорные показания. У меня есть презумпция невиновности, а если в каталажку, то давай мне адвоката.
- Грамотный, - оценил Лукьянов. – За что сидел-то? За кражи и убийство?
- Не твое дело, - огрызался Ваганов.
- Можешь не говорить, я и так вижу. Фамилия, имя, отчество?
Ваганов молчал. Лукьянов повторил настойчивей.
- Оглох, что ли? Фамилия, имя, отчество?
Ваганов назвался.
- Возраст и дата рождения?
- Двадцать пять лет.
- Где живешь?
- Сретенский бульвар, шесть. Там общага моего приятеля,  у него и живу.
- Прописан?
- Прописан в Рязани.
- Задерживаешься на трое суток до выяснения, вот постановление, - огорошил Лукьянов. И распорядился увести задержанного.
- Не пойду, сказал! – рычал Ваганов на стражей порядка, уводивших его.
- А будешь сопротивляться - оформлю сопротивление представителю власти. 
Перед тем как поместить Ваганова в «обезьянник», с него сняли отпечатки пальцев и проверили по базе. Образцы пальцев в базе имелись и принадлежали Ваганову Юрию Андреевичу, уроженцу Рязани, осуждённому в 84-м году за кражи и двойное убийство.
В «обезьяннике» гадюшника в количестве пяти человек уже давно осваивали нары задержанные и арестанты, еще не дошедшие до СИЗО. Один был наполовину лыс, второй – заросший щетиной на всю морду лица. Это устрашало его облик. Третий был мускулист, крепок, рыжий, с густыми волосами на груди, что делало его похожим на великана-людоеда. Двое остальных были малоприметные уголовнички, ничем особым не выдающиеся.
Когда железная дверь изолятора с грохотом загремела, все пять рож с любопытством уставились на новенького. Они доедали обед и хмурыми взглядами, жуя, неприветливо его оглядывали.
- Красивый, блин, пацан! Красючка! Это «петушок», ребята.
Ваганов молча ему врезал промеж глаз.
- За «петуха» ответишь!
Как имеющий тюремный опыт, Ваганов знал, как себя вести и что отвечать, по теме  грамотно, чтобы впопад. Зеки быстро догадались, что перед ними бывалый. Узрели  у него наколки.
- Дак это ж свой пацан, ёлы-палы, в натуре! По теме ботает. Грамотный, чувак.
- Иди к нам, - пригласил бородач
- Двигай к нам, не стесняйся, - поддержал один из неприметных.
- За что попал? – прогудел рыжий.
- Мент поганый хочет меня за сухаря пустить. Мокруху, падла, вешает. Нахаловку, сука, шьет.
- Поделись, - попросил бородач. – Тискани роман.
Ваганов провел в «обезьяннике» спокойную ночь. Сокамерники расступились и выделили ему место не под нарами.
Момент ожидания свидетеля был, пожалуй, самым напряженным и неспокойным в жизни Ваганова. Если свидетель его узнает - будет финиш. Хотя какой свидетель? Он лично не помнит, кто бы мог их вдиеть.
Свидетелем оказался приятель погибшего таксиста. Оказывается, он сидел в сторонке и наблюдал, как его приятель Миша уходил с Вагановым. Запомнил внешность парня. Но сейчас не признал. Вместе с Вагановым ввели двух понятых и несколько парней схожей с ним внешности, Ваганова поставили  в золотую середину.
- Итак, Сергей Иванович, посмотрите на этих молодых людей и скажите, есть ли среди них тот парень, которого подвозил ваш приятель Михаил?
- Вот этот, - Сергей Иванович указал на Ваганова, - похож, но я не уверен, что это он. У того внешность была очень выразительная, я думал, что узнаю его везде, где бы они ни был, но среди этих не могу назвать его так уверенно. Вот этот больше всего похож, - указывал он на Ваганова.
- Хочу вам напомнить, что с ваших же слов был составлен словесный портрет возможного убийцы. И им оказался этот самый парень, - сказал Лукьянов.
- Я не знаю, что там произошло. Как Мишка уходил с темным парнем,  я помню, а куда они поехали и что там случилось, не знаю. Но после той поездки Мишку нашли задушенным.
- Ну что ж, других свидетелей  у нас нет, - вздохнул Лукьянов. – Следов на месте преступления тоже нет – видимо, работал профессионал. Мне остается только принести извинения гражданину Ваганову и отпустить его.
- Надеюсь, больше мы с вами не увидимся, Владимир Иванович, - на прощание сказал Ваганов.
- А мне почему-то кажется наоборот: я вас в конце концов посажу.
 
17. РАБОЧИЙ ПОЛДЕНЬ
Впервые за два года директором «Континенталь-авиа» Максим Шевцов опоздал на работу. Он приехал  в половине одиннадцатого утра, когда весь персонал уже был на своих рабочих местах. В приемную Максим вошел спешно, с кейсом в руках.
- Добрый день, Катюша! – поздоровался он с секретаршей.
- Привет, Максим! – по простому ответила Катя.
- Ты представляешь, впервые за  два года опоздал! Это ж надо! Как же так? И то меня Оля разбудила… Странно, и ведь не пил вчера, ничего подобного…
Катя в ответ улыбнулась:
- Максим, начальство не опаздывает, оно задерживается.
- Да, правда. Мне с утра ничего?
- Сегодня пока нет.
- Тогда пойду к себе. А ты мне принеси квартальные отчеты по общежитию.
- Хорошо.
Максим спешно разделся и включился в работу. Катя принесла отчеты. Максим начал ознакомление и остался весьма доволен.
- Катюша, давай мы с тобой сейчас напишем приказ о премировании. Я хочу многих сотрудников поощрить, они очень хорошо справляются.
- Давай, Максим Михайлович.
Пока они вместе соображали текст приказа о премировании, дверь приоткрылась, и на пороге возникла Оля Шевцова  с невысокой пожилой женщиной кавказской национальности. Женщина выглядела уставшей, глаза  у нее были воспалены. По-русски она говорила с характерным южным акцентом. Она поздоровалась.
- Здравствуйте, - ответили в один голос Максим и Катя.
- В приёмной открыто, но никого нет, и мы сами вошли, - объяснила Оля. – Максим, познакомься, это мама Зурвата, Фарида  Султановна.
- Рад познакомиться, Фарида Султановна. Что ж это вы так, господи, позвонили бы, предупредили, что приедете, я бы вас встретил… Садитесь, пожалуйста. Может, вам принести чего-нибудь  с дороги? Кофе или чай? У нас Катя прекрасно кофе по-восточному готовит.
- Я бы выпила просто воды.
- Катюша, принеси стакан воды и пока приказ мы отложим.
Фарида Султановна и Оля сели.
- Фарида Султановна, аллах с вами, как вы меня нашли?
- Я сначала к этой милой девочке зашла (Бесланбекова указала на Олю). Помню, Зурват мне про тебя много рассказывал. Говорил, что нового друга себе в Рязани нашел,  я так за него порадовалась. В общем, это не так важно. Твоя жена привела меня сюда. – Она заплакала. – Максим, ты мне сообщил, что Зурват… Прости.
- Увы, Фарида Султановна, я  сам был  в шоке. Но кое-как уцелел бампер машины и я по нему определил, что это Зурват. Поверьте,  я очень сожалею. (Катя принесла стакан воды).
- Спасибо, девочка. Почему, почему это случилось именно с ним? (Шевцовы подавленно молчали). Что говорит следствие?
- В прокуратуре уверены, что это криминальная война или его просто,  извините, устранили.
- Кому он мешал, о аллах?
- Что вам сказать? – Максим в задумчивости походил возле матери Бесланбекова, потом молча опустился в свое кресло. Фарида Султановна умоляюще посмотрела на него.
- Пожалуйста, Максим, скажи что-нибудь?
Что он мог сказать? Что он знал?
- Понимаете, Фарида Султановна, есть еще одна версия, но она сугубо моя. Видите ли, в Москве полно скинхедов. Это молодёжные объединения, новые фашисты. Для них кавказский человек – не человек, по мнению скинхедов Россия – для русских, а всяких черных надо удалять отсюда. Эти фашисты могут запросто убить любого чужака.
- За что, аллах, кому Зурват что сделал? - Фарида Султановна совсем разрыдалась. – Может,  у него враги были? Хотя откуда враги, Зурват святой мальчик…
- Фарида Султановна, вы одна приехали?
- Нет, я со старшим сыном Салаватом. Он ждет на улице, подниматься не стал. А муж Аслан сейчас тяжело болен, но я должна была приехать. Я начала собираться сразу, как только ты мне сообщил. Я хочу, чтоб ты проводил меня к следователю. Прямо сейчас!
- Хорошо, Фарида Султановна, мы пойдём. Зурват был моим неожиданным, но хорошим другом. Я уверен, если бы он оставался в Рязани, он был бы жив. Я его никогда не забуду, обещаю. Он будет жить для меня.
 
18. В КУТЕЖАХ ПО ЖИЗНИ
 
Рязань
Денис Метлешку, успешно пройдя определенные испытания, был с радостью принят  в число завьяловцев и сразу же получил прозвище Молдаван. Роль ему отвели торговца живым товаром, то есть он должен был организовывать продажу пленных проституток за границу. Молдаван был единственным в группе, кто больше всех матерился. Матерщина капала на мозги даже видавшим виды Севастьянову и Конкину. Пришлось вносить изменения в дисциплину и штрафовать Метлешку за каждое бранное слово.
Свой день рожденья Николай Ярошенко, он же Хохол, решил отметить весьма бурно в ресторане «Презент». Естественно, не без прекрасной половины. На роль этих половин взяли проституток, которые платили Завьялову. Каждый бандит разобрал себе по бабе.
Помещение ресторана было арендовано уже давно, а гостями Ярошенко объявил всех присутствующих. Тамады никакого не было. Заказав себе коньяка, а женщинам – белого вина, Хохол произнёс тост за себя любимого в первую очередь, затем тост сказал сам «смотрящий». Он единственный пил ром «Бакарди». За присутствующих дам тост поднимал Завьялов.
Во втором часу ночи Даниил Туманов и Юлия покинули ресторан. Спокойно простившись со всеми, бандит и проститутка упорхнули из ресторана, собираясь уединиться.
Они подкатили к гостинице «Рязань», что в самом центре города, сняли номер «люкс». Туманов нетерпеливо затолкал свою спутницу в номер, и, оставшись наедине, обнял Юлю за талию, пытаясь сделать танцевальное движение. Но Юля резко отстранилась и расстегнула декольте. Затем нежно провела бандиту по рубашке.
- Не будет же это происходить в таком виде? – И принялась его медленно раздевать. Липа вдруг опомнился и страстно впился в Юлю жарким поцелуем. Она не сопротивлялась и продолжала:
- Надо бы  в душ сходить, как ты думаешь?
Бандит  заказал  в номер шампанское.
- Иди ты первый, а  я встречу шампанское.
- Я уступаю место даме, - кокетливо улыбнулся Даниил.
- Только после вас, - не сдавалась Юля.
- Нет.
Юля спешно сняла платье и осталась в одном бикини.
- Видишь ли, Данечка, я люблю расслабиться в ванной, полежать в пене, а это долго.
- Тогда поплаваем вместе, - прильнул к ней Туманов.
В дверь постучали. Юлька открыла  в чем была.
- А вот и шампусик! Давай, Данечка, иди  в душ, а я приготовлюсь.
Туманову надоела эта возня. Он взял Юльку за руку.
- Скажи честно, что ты задумала? Что ты гонишь меня  в душ раньше себя?
- Господи, какая разница, кто пойдёт раньше? – Юля смотрела бандиту прямо в глаза и не дрогнула ни одним мускулом. Даже бровью не повела.
- Ну, вот если нет разницы, то ты и иди, женщина, первая.
Она увернулась и сменила тему.
- Хорошо, Даня. Если ты  настаиваешь – обойдемся без душа, просто выпьем за нас.
Юля сама откупорила бутылку и наполнила фужеры. В пышной, красиво уложенной прическе нащупала маленький бумажный квадратик с раздавленным снотворным в таблетках. Быстренько, но осторожно она развернула бумажку и полностью растворила ее содержимое в одном из фужеров. Порошок тихонько зашипел, Юлька поскорее разболтала фужер и поднесла Туманову:
- Вот, Даниил, выпьем за наше знакомство.
- За твою красоту и упрямство. За твою доступность, - сказал он и легонько чокнулся.
Они выпили на брудершафт. До дна. После поцеловались.
- Я думала, вы дни рожденья не так отмечаете.
- Это кто как хочет. На мой в прошлом году в Египте отдыхали. Кроме ресторана, еще в сауны ходим. Сегодня так простенько.
Туманов начал зевать. Зевота была частая, глубокая и надоедливая.
- Юлька, мать твою, сука ты недоё… Ты что мне… какой дрянью напоила?
Заснул он очень быстро и свалился на кровать. Юлька приступила его обыскивать. Вывернув ему  все карманы, она нашла столько денег, что и в руках не помещались; из кармана выпал радиотелефон. Держа в руках все добро, Юлька рассуждала вслух:
- Я, конечно, знала, что он крутой, но чтобы до такой степени… Трубка. Нужен ли мне радиотелефон? Вдруг ему звонить будут. Да ну и хрен с ним. Он себе новый купит, при таких-то бабках. Мне тоже надо, пусть делится.
Она ударила его сумочкой спящего, поправила волосы и ушла.
 
Туманов пробудился в девять часов. Едва открыв глаза, он сразу понял, что  с ним что-то не так: рубашка была расстегнула на пару пуговиц и стояла взъерошенная. Пиджак валялся откинутый на сторону, без гроша денег в кармане, а трубка и вовсе отсутствовала.
- Стерва! – в ярости возопил Даниил Анатольевич и сорвался с места. – Сука! Бухаря заполоскала, япона мать! Шалашовка драная! Кинула-таки меня, лярва? Где мои башли, телефон? Ну, подожди, потаскуха, я еще тебя найду.
 
19. ДУРНАЯ ШУТКА
 Рязань
            Юлию Матросову Даниил Туманов, он же Липа, в первый раз снял на вокзале, во второй раз ее там уже не было. Соратницы Матросовой по ремеслу сказали бандиту, что сегодня Юлька приземлилась на Коломенском шоссе, в  районе новорусских коттеджей. Туманов покатил туда. Юлька стояла в новой компании, довольная, курила сигарету с ментолом и хохотала. Данила остановил своего «железного коня» и подступил к стайке «ночных бабочек». Одна из них заметила бандита раньше остальных и ахнула в восхищении:
            - Вот это мужчина! Обожаю таких серьезных, а от очков вообще тащусь!
            Девушки по вызову живо обернулись. Обернулась и  Матросова.
            - Не может быть! – в страхе прошептала она едва слышно.
            - Ну что, лярва дешевая, сколько сегодня стоишь? – зашипел Данила, хлёстко вцепился Юльке в  волосы и потащил от «панели». Она завизжала.
            - Эй, мужик, ты что руки распускаешь? – попыталась защитить новенькую большегрудая девица, крашенная  в бургунд. – Заплати сначала, а потом пользуйся!
            - Хлебало завали, я не  к тебе обращаюсь! Все вы одинаковые! Шалавы! А ты пошли, не то шнифт выстеклю! Бикса!
            Юлия упиралась, отбивалась; коллеги пришли на помощь: одни оттягивали ее, другие – Туманова. Сама Юлька изловчилась и завинтила мужику между ног, а сама побежала. Временно лишенный возможности догонять бандит выстрелил  в беглянку. Попал ей  в лодыжку. Обжигающая боль вынудила Матросову снова вскрикнуть. Раненая нога стала резко слабеть. Юля остановилась, склонилась, чтобы зажать рану, и растерянно оглянулась по сторонам.
            Оклемавшийся Липа беглым шагом приближался к ней. Подойдя, грубо поднял за шиворот и погнал, точно овцу, к машине. Втолкнул в салон. Сель за руль.
            - Данечка, отпусти, я все верну. Я еще ничего не успела потратить, - заливалась слезами жертва собственной хитрости.
            - Конечно, вернешь, куда ты денешься! – свирепо бросил ей Туманов и закурил. Сзади послышался вой милицейской сирены. Бандит испуганно оглянулся.
            - Дьявол, еще мусоров мне на хвосте не хватало! А все из-за тебя!
            Туманов сильнее нажал на газ, машина, набрав скорость, понеслась вперед. Стрелять в преследователей ему не было смысла: они тоже вооружены и запросто прострелят ему шины. Липа достал трубку, одолженную на сегодня  у кого-то из собратьев.
            - Кардинал, я нашел эту курву, она у меня. Она мне ментов на хвост подцепила. Я  в облаве. Шмалять не могу. Сделай что-нибудь, а я этой шлюхой пока их запутаю.
            Минуя светофоры, мчались по улицам Рязани две машины: иномарка и «жигуль», бандит и милиция. Где-то на улице Свободы «Жигулям», по пятам следовавшим за иномаркой, наперерез выехала серебристая «Ауди-80» и стала прямо на пути преследователей, преградив им дорогу.
            Тем временем Туманов на минуту притормозил. Он приставил Юльке к виску пистолет и потянулся до аптечки.
            - Возьми здесь лейкопластырь и заклей рану, не то вымажешь мне тут все.
            Штаб-квартира «Черного льва» - это двухэтажный коттедж со множеством комнат и широкой, просторной гостиной, которую бандиты использовали в качестве зала заседаний: здесь был длинный стол с десятью стульями, телевизор, диван и камин. Комнаты самые обычные, это или спальни бандитов, или оборудованные под склад, где хранилось награбленное, или один кабинет Кардинала и один штрафной изолятор для своих же братков. Он занял место на втором этаже, рядом с чердаком. Сам коттедж находится  у городской черты, на отшибе частного сектора, чем-то напоминает городской хутор.
            В комнате, куда Туманов приволок свою заложницу, была аккуратно застлана кровать, на потолке  вместо люстры – лампочка, занавески на окнах отсутствовали; и здесь уже были Завьялов, Мелешку и Ярошенко. Туманов бросил Матросову на пол, под ноги браткам. Она сильно ударилась. Все четверо дружно заржали, Молдаван – громче всех; Юля обиженно подняла на него глаза.
            - Че пасешься, курва? – грубо бросил ей Денис Ионович, сплёвывая на пол, будто он курил. Завьялов сзади больно пнул девушку. Она глянула и на него.
            - Подъем! – приказал главарь.
            Юля подчинилась; встала на ноги, расправила платье. Туманов глазами следил за ее движениями.
            - Зря стараешься, - прогудел Хохол, - щас все равно снимать его будешь.
            Матросова похолодела и медленно попятилась к стенке. Почувствовав, что спина уперлась в стену, девушка судорожно скомкала в руках свою сумочку, а сама замерла в  ожидании худшего. Липа приблизился к ней с двух шагов, снял очки, вынул из штанов ремень и мощно смазал им по лицу Юли:
            - Где башли, лярва? Капуста? Сожрала?
            - Даня, я же го…во…рила… Я все отдам, - шептала Юля, закрывая рукой побуревшую от удара щеку, но Туманову надоело слушать каждый раз одно и то же. Он напряг увесистый кулачище и прошелся женщине по второй щеке. Юля взвизгнула, приложилась второй рукой к скуле, которую обожгла горячая боль. Данька вырвал у нее из рук сумочку и швырнул  Хохлу. Разбойник обыскал содержимое.
            - Где трубка? – ревел Липа.
            - Все вместе отдам! И деньги, и телефон!
            Завьялов подступил к ней со своей неизменной «бабочкой», которую крепко держал клинком кверху. Прижав Матросовой голову к стене одной рукой, он второй вонзил лезвие прямо  у виска пленницы, в стену. Юля зажмурила глаза, от сердца у  нее немного отлегло.
            - Тебя вообще учили когда-нибудь, что лямзить нехорошо? – Туманов хлестнул ее ремнем по голым ногам.
            - Ай-яй! Я же сказала, что все верну! Оно все в целости, ни одной копейки не пропало.
            - Это уже мы будем решать, пропало там чего или нет, - предупредил Валерка, отступая.
            …За не завешенным окном серел рассвет, брезжил восход солнца. Матросова Юля очнулась тихо и незаметно. Лежа на кровати ничком, с закрытыми глазами, она невольно вдыхала табачный дым, который напустила кодла мерзавцев, стоявшая возле окна и решавшая ее судьбу. То, что ей довелось услышать, ошарашило ее.
            - …Она теперь богатая, - сказал Метлешку, - может на твои, Липа, баксы и свалить куда подальше. Но я ей не дам, падлой буду. Я свое дело знаю. Она шалава опытная и давно не свежак, много не стоит.
            Молдаван изъяснялся языком блатным и матерным, но вполне понятным. И Юлия поняла, что ее хотят продать в рабство  в далёкую заграницу! Надо отсюда бежать и как можно скорее! Но… куда? Здесь поблизости не спрячешься – найдут, черти! Да и как сбежать? Она одна, а их четверо, и они вооружены. К тому же у нее ранена нога…
            Под окном раздался страшный взрыв, в комнате даже стекло выбило. Бандиты ринулись к разбитой раме.
            Горела машина Завьялова. Валерка сразу понял, кто и за что ее взорвал.
            - Хорь, сука. Он, падла буду. Это он мне вызов бросает. Чувствую, разборами пахнет.
            Он печально глядел на свое терпящее бедствие авто и вздыхал, пока вдруг Метлешку  не взревел:
            - А где эта тварь?
            Братки резко обернулись: кровать, на которой лежала Матросова, была пустая.
            - Далеко она не  могла свалить! – не растерялся Завьялов. – За ней!
            Юлия тем временем без оглядки мчалась по пустой трассе, повторяя вполголоса: «Господи, боже мой, скорее».
         Сзади прозвучал сигнал машины. Юля обомлела, но решила не останавливаться. Японская иномарка поравнялась с ней, и водитель смешливо крикнул ей  в открытое окошко:
            - Это что, пес Барбос и необыкновенный кросс?! – И засмеялся.
            Матросова повернулась: следом за ней ехал ее сутенер Павел.
            - Шо смотришь?- хохотал Павел. – Где собаки? Садись.
            Девушка поскорее села в его спасительную машину.
            - Пашка, мне тебя сам бог послал!
            - Видишь, а когда-то ты меня проклинала, помнишь? Кричала, чтоб я проваливал. Вот и я пригодился. Ты что, ранена?
            Меняя бинты, Павел попутно расспрашивал:
            - Что у тебя произошло-то?
            - Паша, я совершила ошибку, наверно, самую большую в жизни. Позавчера я была на дне рожденья у бандитов… - Юля рассказала сутенеру все, от начала до конца, вплоть до того, что ее хотят продать в рабство.
            - Не помню, рассказывал я тебе или нет, но у меня есть кузен, который раньше тоже в банде состоял. Сегодня он заправляет казино, в котором пропасть разнокалиберной братвы ошивается, он всех братков знает. Поехали-ка к нему.
            Иван, некогда Вано, кузен Павла, рассказал следующее:
            - Бригадиром там Завьялов Валерка, в преступном мире еще хорошо известный под погонялом Валек (Валентин) Завьял. Мужик молодой – еще и тридцати нет, но придурковатый маленько. Правда, к работе относится серьезно, знает свое дело. Ранее не судимый. Он у них рэкетир.
            - Да-да, я  знаю, он у меня вымогал, - подтвердила Юля. – Я сама ему лично отстёгивала.
            - Вот! Правильно. В своем районе, Дашково-Песочне, он хозяин. Бригадир уже второй: первого, Вована Михея, на разборке положили. Тогда же Завьяла выдвинули в бригадиры и с тех пор никак не могут задвинуть обратно. Эта свора сильная, крепкая, устойчивая, но для братвы они большой угрозы не представляют. Они вполне победимы и победить их не трудно. В свое время их люто ненавидела банда Гусева, Гуся, но последний год Гусев сотоварищи в Америке обосновался. Еще есть «цыгане», банда Цыганова. С «завьяловскими» они не то чтобы враги, я бы не называл их так серьезно, но «завьяловские» цыганских побаиваются, и не слабо. Скорее, это конфликтующие стороны.
            - А что за Хорь? Завьялов утачку взорвали, так он какого-то Хоря упоминал.
            - Это тоже один из их недругов. У себя тоже бригадир, значит, с Завьяловым что-то не поделили. Банда Хоря намного мощнее банды Завьялова.
            - Вань, а если я верну Туманову деньги?
            - Конечно, вернешь,   у тебя просто нет другого выхода. Тем более ты видела, от них не спрячешься.
            - Что мне дает вся эта информация?
            - Цыган может обеспечить тебе «крышу» от завьяловских. Правда, на него тоже придется работать. Но Цыган и выходные дает, и даже каникулы. И потом, ты, может, не навсегда под ним будешь, а пока гроза не пройдет.
            - Соглашайся, - сказал Павел. – И меня ты больше не увидишь. Какая тебе разница, на кого работать?
20. ЛЮБОВЬ
Ваганов с Таней проснулись под одним одеялом. Проснувшись, Таня села на постели. Ваганов, не поднимаясь, лежа обнял ее одной рукой.
- Иди ко мне, - сказал утробно.
- Я здесь, я никуда не ухожу.
- Какую прекрасную ночь мы провели! Я еще хочу.
- Мне тоже понравилось.
Ваганов опрокинул ее на подушку.
- Ты знаешь, что я тебя люблю? Никого еще я  не любил так, как тебя.
- Я тоже тебя люблю. Я в тебе просто пропала, - Таня потянулась к нему и начала крепко целовать.
- Ты такая красивая. Неужели тебя никто не любил?
- Это я никого не любила. У меня было два мальчика, но я с ними не спала.
- Меня ждала?
- Никого я не ждала. Просто воспитана я так, что не стоит ложиться в кровать с человеком, к которому ничего не испытываешь. Второй мальчик и вовсе был женат, а вторгаться в чужую семью я не стану. Для меня это табу.
Ваганов уткнулся в Танино мягкое тело.
- Тань, давай поженимся?
- Что ты сказал?
- Я говорю, выходи за меня замуж. Я хочу, чтоб ты стала моей женой.
- А жить мы с тобой где будем? И на что?
- Жить можно здесь – есть комнаты семейные, а на что – посмотрим.
- Нет, так не пойдет. Сначала надо решить, как мы жить будем, а потом уже жениться.
Ваганов поднялся обиженный:
- Вот умеешь ты все испортить.
- Может, тебе на работу пойти?
- Кому я нужен с судимостью? Разве что у Завьялова денег одолжить?
- А отдавать чем будешь? Ты собираешься всю жизнь жить в долг?
- Тань, да если мы поселимся в этой общаге, нам деньги-то особо не нужны будут. Здесь питание дармовое, проживание тоже. А если тебе что понадобится, так ты же за учебу что-то получаешь, тебе хватит. А я присмотрюсь, может, каким подсобником к кому пристроюсь.
- Ты сначала пристройся, потом будешь говорить. В Москве, кстати, работы много, было бы желание.
            Ваганов с Таней были знакомы уже больше полугода и успели друг друга полюбить. Они не могли надолго расставаться, оба скучали в разлуке. Но Ваганов еще ни разу не был у Тани дома.
- Скажи, дома догадываются, что у тебя кто-то появился?
- Там не догадываются: там знают. Я ведь до сих пор всегда дома ночевала, а теперь стала по ночам отсутствовать. Понятно, что я ночую у кого-то. Но я совершеннолетняя, мне нечего предъявить.
Едва они спустились в холл, вахтерша сказала:
            - Очень кстати явился. Тебя к телефону. 
            Ваганов молча взял трубку.           
- Салют, дорогой, как делишки? – довольно протрещал на другом конце провода Завьялов.
- Прекрасно, - неприветливо ответил тот. – Ты когда в Москву собираешься?
- А ты че, соскучился по мне? Мое ты солнце! Страдаешь, бедненький? Не, пока не собираюсь, дел по горло. Потерпи еще чуток.
- Как ширево толкнул?
- Ах ты мой ненаглядный, интересуешься! Благодарю, идеальным образом. Все прошло «без шуму и пыли». Но это все потом. Я звоню тебе сказать, что я тебе немного денег перечислил – материальную помощь, так сказать. Сходи на почту и получи.
- Хорошо, завтра схожу. Благодарю.
Даже не сказав вахтерше «спасибо», Ваганов пошел с Таней на выход.
Была зима. Недавно отметили Новый, 96-й, год. Это был их первый Новый год вместе. Таня и Ваганов встречали его только вдвоем, в общежитии. И им не нужен был целый мир. Они сами и были всем миром.
Таня и Юра гуляли по московским улицам, держались за руки, много целовались и любовались зимней природой. Хрустел снег, падали снежинки, но двум влюбленным было тепло друг от друга.
Утонув в море любви, Таня совсем закрыла глаза на то, что ее возлюбленный может быть бандитом или убийцей. Он любил ее, она это чувствовала и верила тому, она тоже его любила. У них между собой больше не было секретов. Ваганов рассказал Тане, что был судим, но что ей делать, если она влюбилась? Они оба любили друг друга – остальное уже не важно.
- Юра, я не переживу, если с тобой что-нибудь случится, - призналась Таня.
- Со мной ничего не случится, обещаю. Мы будем вместе всегда, - убедительно сказал он.
Ваганов прижал Таню к себе поближе, и они пошли вдоль дороги.
 
21. РАЗГОВОР С НЕЗНАКОМЦЕМ
Так получилось, что в тот день Ваганов опоздал на ужин в общаге, поэтому решил перекусить у «Бистро». Он спокойно сидел за столиком и смаковал оригинальную пиццу, рядом остывали два хот-дога, когда рядом с ним опустились две тяжелые тени… Ваганов поднял глаза.
- Здравствуйте, молодой человек, - железным голосом сказал незнакомец слева.
Ваганов, опешив, молча кивнул в ответ и взялся разглядывать незнакомцев. Оба они были представительного вида, но тот, что был справа, - высокий, крепкий, сложения атлетического, с залысинами, а за ушами – редкие седые волосы, одет был в зимнее пальто, черный костюм и темные очки; второй роста примерно среднего, лысый, одетый в серый полосатый пиджак под коричневой дубленкой. Он стоял слева. И он же бесцеремонно отодвинул стул рядом и уселся за стол, сложив крестом татуированные ладони. Ваганов по наколкам узнал уголовного авторитета.
- Приятного аппетита вам, молодой человек.
Ваганов закивал головой, хмыкнул и набитым ртом поблагодарил.
- Привет от Шуры Мохнатого, Палач, - лукаво подмигнул незнакомец.
Ваганов поднял глаза и едва не поперхнулся.
- Он тебя ищет, - продолжал незнакомец. – Сорвал когти, натурально.
- Откуда вы его знаете?
- На Балашовке вместе чалились в  семьдесят каком-то году. В Саратовской области.
- Вы кто такой? – Ваганов перестал жевать.
- Не будем, давайте, вдаваться в эти подробности; это не так, собственно говоря, и важно, хотя в Москве меня знают абсолютно все. И не только  в ней. Я известен очень далеко, даже дальше, чем ты думаешь. Тебе сколько лет?
- Двадцать пять.
- Вот, я тебя старше почти в два раза и пережил тоже, условно говоря, вдвое больше. Ты неправильно живешь, пацанчик. Шурик Мохнатый тебя на зоне больше всех ненавидел. За то, что ты маму родную не уважаешь, не писал ей письма, не хотел ее видеть. И ты знаешь, что это так, просто не хочешь признаваться. Ты просто задаешься.
- Откуда вы все это знаете?
- Эй, официант, самого лучшего вина, двойную порцию! Я, как ты правильно подметил,  в натуре все знаю. Ты лучше слушай, что жить тебе следует по-другому, усек?
- Это как «по-другому»?
- А так. Ты не вор, не из воров, не из авторитетов, но пытаешься жить по воровским понятиям и законам. Это непорядок. Я бы отнес тебя к порщеным фраерам. Ты с московским «смотрящим» знаком, нет? Могу устроить. Только тогда тебя на правиловку поставят. Ты лучше меня послушай,  я тебя пока только предупреждаю, сечёшь?
Ваганов подавленно проглотил кусок, не довольный, что его лихо обломали. Он явственно представил себе, что же будет, если Шура его все-таки найдет. Еда больше не полезла ему  в рот. Зато он понял, что видит перед собой настоящего вора в законе.
- Вы давно видели Мохнатого  в последний раз?
- Какая разница?
- Мне, в принципе, никакой, а вот вам, я думаю, будет полезно узнать, что Шура в бытность мою на зоне собирался подавать заяву зеленому прокурору. По случаю моего прибытия на зону он хотел меня «офоршмачить», а еще он очень хотел получить от «хозяина» кичи какую-нибудь милость, для чего и переквалифицировался в «суки».
Услышав это, авторитет заметно изменился в лице.
- В натуре? Вот я не знал…
- Теперь знайте. Теперь Шура – стукач.
Незнакомец достал кубинскую сигару, угостил персону в черном и на минуту умолк. Ваганов опешил: по кубинской сигаре он узнал, что перед ним – Кардинал, смотрящий у Завьялова. Допив, наконец, остатки вина, Кардинал вместе с черным напарником поднялись из-за стола, расправили пуховики и вышли из кафе. Через две минуты раздался громкий окрик: «Шахтер!», а следом послышалась стрельба. Ваганов выскочил на улицу: там велась перестрелка, как  в кинобоевике. Очевидно, кто-то из местных врагов Конкина уже давно поджидал его – для того, явно, чтоб оскорбить этим словом, которое у воров считается хуже мата и словами такое оскорбление не смыть. Стреляли прямо посреди улицы. Милиция не мешалась – негде было. Противник Виктора Владимировича застрели РУБОПовца. Ваганов наблюдал эту сцену с большим интересом, затаив дыхание. Он видел, как авторитеты-законники, на глазах  у массовой публики и милиции, катались по полу, бились головами об асфальт, бросая друг другу  в лицо матерную брань, а Кардинал без конца шипел: «Кто шахтер»?: «За дело, значит, ему такой комплимент отвесили», - с сарказмом усмехнулся Ваганов. А Кардинал вдруг взметнул противника на ноги и приставил спиной к стене, затем послышался глухой выстрел. Кардинал, грязный и побитый, с кровью на лице и одежде, вооруженный маузером, медленно отходил назад  к своему лимузину; поверженный противник, застреленный выстрелом в брюшину, с зажатым пистолетом, окровавленный и с разбитой головой, ровненько сидел на асфальте.
Игнорируя суматоху среди представителей силовых ведомств и просто москвичей, Кардинал и его охранник впрыгнули в черный лимузин с эмблемой льва с правой стороны и исчезли со скоростью света с поля зрения зазевавшейся толпы. Они подкатили к гостинице «Россия» - перед ними портье сам распахнул дверь и поинтересовался, что произошло и не нужна ли медицинская помощь. Кардинал ничего не отвечал, а на все вопросы только отмахивался.
- Номер с выходом на Кремль, - приказал на входе охранник авторитета.
- У нас в таком номере сам Горбачев жил.
Кардинал, с перевязанной головой, с вымытым лицом, с голландской сигарой сидел, развалясь в кресле, в тапочках и красивом итальянском халате; дымил сигаретой и говорил по трубке:
- Угадай, где я нахожусь? Вот любуюсь кремлевскими звездами из окон «России».
 
22. В СЕМЬЕ ОЛЬШЕВСКИХ
            - Проходи, - сказала Таня, ведя Ваганова за руку.
            - Мама, иди сюда! Познакомься, это мой молодой человек Юра. Юра, это моя мама, Светлана Васильевна.
            - Здравствуйте, - сказал Ваганов, пряча руки за спиной. И переступил порог уютной трехкомнатной квартиры.
            - Дима, Сереж, идите сюда! - крикнула Таня.
Из спальни показались два парня.
- Это мои братья, - сказала Таня. – Это Дима, а это Сергей. А это мой жених Юра.
            Парни подали гостю руку.
            - За что сидел? – спросил прямо в лоб Сергей.
            - Это из армии, - хотел соврать Ваганов, но Сергей не поверил.
            - Да я был в армии, там  таких не ставят.
            - За угон машины, - на ходу придумал Ваганов.
            - И много за угон дают?
           
- Пять лет.
            - Значит, теперь заживем! По внутреннему распорядку, - язвил Сергей.
            - По понятиям, - подхватил Дима. – Теперь он нас всех  в одну шеренгу построит. Будем ходить дружной пятёркой!
            - Не обращай на них внимания, не слушай их, – сказала Таня. – Пошли в мою комнату, посмотришь, где я живу, - пригласила Таня.
            Они ушли в комнату, и там сразу стало тихо. Влюбленные долго целовались и не могли оторваться друг от друга.
            - Танюша,  я хочу целовать тебя всегда, не переставая, - шептал Ваганов. – Я хочу тебя прямо здесь и сейчас. Выходи за меня, слышишь? – Он распустил руки.
            - Юра, мы здесь не одни, - вздыхала она.
            Ваганов  вышел из спальни.
            - Светлана Васильевна, - решительно сказал он, - мы с Таней знакомы уже больше полугода, я хочу жениться на ней.
            - Таня уже взрослая, ей мое согласие не нужно, - ответила мать в замешательстве.
            - Но вы как на это смотрите? Вы согласны?
            - Полгода – это не так и много…
            - Не полгода – восемь месяцев.
            - Таня еще такая молоденькая, ей только девятнадцать. Может, вы торопитесь?
- Нет. Я для себя все решил. Я люблю ее и не могу без нее жить.
- Где вы будете жить?
            - В общежитии. Там, где сейчас живу я, только комната  большего размера будет.
            - Юра, я о тебе совсем ничего не знаю. Кто ты, откуда ты, что у тебя за семья. Сергей сказал, ты сидел, а ты и не споришь.
            - Все время прятать руки – не выход, хотя там такие татуировки, что едва приметные. Да, сидел, было дело. Машину чужую угнал. Но давно раскаялся в этом и больше не нарушаю. Сам я из Рязани, там у меня мама и сестра старшая. Отец не проживает. По моим сведениям, он вообще в Америку уехал.
            - Ты в Москве давно?
            - Не очень. Меньше года.
            - За это время можно себе применение найти. Как же ты живешь все это время?
Ваганов рассказал о правилах проживания в общежитии.
            - Ну, хорошо, это тебе такие условия разрешены, потому что вы приятели с тем парнем. А если Таня появится, она там каким боком?
            - Светлана Васильевна, не бойтесь вы так, не будем мы на улице жить. Я не из тех, которым от девушки нужен только секс, а потом ее бросают. У нас с Таней любовь. Это очень серьезно, и это чувство я хочу скрепить узами брака.
            - Что-то мне рожа его кажется знакомой, - вышел  к ним Дима. – Где я мог его видеть?
            - Кажется, на каком-то столбе, - подсказал Сергей. – Мы же с тобой вместе читали, помнишь, тогда убийцу какого-то разыскивали.
            - Точно! – вспомнил Дима. – Это не тебя, господин хороший, тогда искали? Не тебя в убийстве подозревали?
            - Не меня. Такой случай был, - не стал отрицать Ваганов, - но меня спутали с убийцей. Мы оказались похожи. Та ориентировка с похожим на меня человеком, не со мной.  Меня даже допрашивали, свидетелю представляли, но свидетель меня не опознал.
            - Почему ты мне раньше этого не рассказал? – удивилась Таня.
            - Зачем тебе это знать?
            - Как это «зачем»? Я думала, между нами больше нет тайн, а ты мне не доверяешь.
            - Танюш, дело не в этом. Ничего же не произошло, зачем тебя зря расстраивать.
            - У меня такое чувство, - сказала мама, - что Таня на войну собирается.
            - Мам, какая ты смешная! Ну, какая война? Откуда война, мы не заказывали…
            - Танечка, ты  хорошо подумала, тебе это точно надо?
            - Надо, мамочка, очень надо. Я люблю Юру без памяти.
            - Скажите, пожалуйста, «без памяти», - передразнил Дима, - такой любви не бывает.
            - Мама, подумай хорошенько, ты ведь толкаешь ее в объятья уголовника, - сказали братья хором.
            - Я ее никуда не толкаю. Таня уже сама в состоянии решать, что ей делать. Если она решила выйти замуж, я ничего не могу сделать.
            Таня взяла Ваганова за руку и сказала уже другим тоном:
            -  Пошли отсюда, Юра. Нам здесь не рады. Они против нас. Братья просто завидуют, что им самим уже пора жениться, а у них даже невест нет. Если у них однажды появятся невесты, я приму их точно так же.
            Потом, оставшись с Таней наедине, мама спросила:
            - Твой Юра – парень красивый. Ты не боишься того, что красивый муж – чужой муж?
            - Гулять будет?
            - Обязательно.
            - Нет, не боюсь. Я сделаю все, чтоб он не гулял.
            - У него ни кола, ни двора, ни жилья, ни денег; зачем он тебе?
            - Я хочу быть с ним, мама, пойми, что я влюбилась.
            - Влюбилась? Да любовь ли это вообще? В девятнадцать лет можно за любовь принять что-то другое.
            - Мама, а ты папу любишь?
            - Почему ты об этом спрашиваешь?
            - Хочу понять, знаешь ли ты, что такое любовь.
            - В молодости и я любила. Но он меня предал и вас бросил совсем детьми. Что ты сравниваешь, это совсем другое.
            - Мама, я тебе не сказала. Мы с Юрой уже день свадьбы назначили.
            - Когда?
            - Девятнадцатого апреля. Нам все равно, кто за, кто против. Мы сами вправе решать свою судьбу. Я бы хотела, чтобы папа был на моей свадьбе.
- А он этого хочет? У него другая семья, там ребенок. Он за все эти годы, что бросил нас, даже ни разу о вас не вспомнил. С днем рожденья не поздравлял, вы с Димой без него взрослыми стали. О чем тут вообще можно говорить?
            - Мама, тебе Юра понравился?
            - По правде сказать, нет. Он красивый, но не больше.  Что  в нем может нравиться, кроме лица? Нищий, из тюрьмы… Как он насчет выпить?
            - Уважает, но не злоупотребляет. Сама видела, не боись. Меру знает, ведет себя тихо.
            - Ну смотри, смотри… Тебе жить.
 
23.  ВОТ ТАКОЙ ЖЕНИХ…
            В столовой общежития за ужином Ваганов  в середине столов увидел девушку, сидевшую между матерью и братом. Она бросилась Ваганову в глаза потому, что была выкрашена в ярко-бордовый цвет. Девушка не спеша ела, в Юркину сторону даже не смотрела,  в то время как он не спускал с нее глаз. И засек, что ее родственники удалились, а она осталась одна. Не теряя времени, Ваганов беспардонно подсел  к ней.
            - Привет, - сказал.
            - Привет. Тебе чего?
            - Ничего. Познакомиться хочу.
            - А  я тебя с  девушкой видела…
            - С какой? –  скорчил  Ваганов морду веником.
            - Будто не знаешь! С такой худенькой блондинкой.
            - Где ты меня с ней видела?
            - Ай, ну тебя… - Незнакомка отмахнулась и встала с места, равнодушно обошла Ваганова и понесла сдавать тарелки. Ваганов изловчился и цапнул ее за ногу, держал крепко.
            - Отвали! – прошипела девчонка. Парень подавленно поднял на нее глаза и убрал руку.
            - Ты в какой комнате живешь?
            - В какой надо! Не, ну слушай, чувак, отвали ты по-скорому, не то мой парень тебе клешни-то укоротит!
            На минуту опешивший от отборных слов девахи Ваганов стоял недвижимо, девчонка тем временем удалилась. Он снова настиг ее у лифта и с аппетитом впился в мягкое место:
            - Так как тебя зовут?
            Девчонка не выдержала окончательно. Ваганов хоть и был красивый, да зато надоедливый и наглый. Это вывело девчонку из себя: она развернулась и врезала Ваганову в  промежность. И пока Ваганов приходил  в себя от боли, она уехала на свой этаж.
            - Ну, стерва, - пустил Юрка ей вслед, - за это ты мне ответишь.
            Ваганов позвонил Шевцову и расписал ему внешность строптивой незнакомки. Так узнал, что зовут ее Алина, а живет она на втором этаже в семейной комнате с мамой и братом.
            Была суббота, часов пять вечера. Мать Алины открыла гостю дверь. Высокий, красивый, хорошо сложенный кареглазый брюнет улыбнулся навстречу своей лучезарной улыбкой.
            - Добрый день, - поздоровался он, - а Алина дома?
            Мать, удивленная до корней волос, заглянула к дочке:
            - Алинка, там тебя какой-то парень спрашивает. Такой красивый! Но я  его не знаю.
            Алина вышла не спеша; она уже забыла про вчерашние приставания Ваганова, как вдруг увидела его снова.
            - Салют, дорогая! Вот я тебя и нашел!
            - И зачем?
            - Пошли погуляем.
            - Ты меня нашел? Ну и вали теперь отсюда. – Она сделала попытку закрыть дверь, но Ваганов придержал дверь рукой.
            - Стой!
             - Ну что такое? Можешь ты, наконец, от меня отвязаться?
            - Не могу.
            - Говорю ж тебе: я занята.
            - Зато я свободен. Хочу, чтобы ты была моей девушкой.
            - Ты не в моем вкусе, хотя и вижу что рожа смазливая. Ты этим и пользуешься…
            - Воспользуйся и ты. Пошли погуляем.
            Алина недолго подумала:
            - Ладно. Я сделаю тебе такое одолжение, но больше мы не увидимся.
            - Идёт, - согласился Ваганов.
            Держась на расстоянии, они с Вагановым вышли на улицу.
            - А что с той девочкой?
            - С какой?
            - С твоей.
            - Да не было у меня никого…
            - А я видела, как вы целовались.    ..
            - Ну и хрен? Вчера она была, сегодня ее нет. Она не та. Вот ты – другое дело. Как ты мне чуть по морде не двинула, когда я  тебя за ножку хапнул. Это может навести на определенные мысли… - Ваганов заинтересованно хмыкнул.
            - Какие? Что я  чемпион по боксу или у меня черный пояс по карате? У тебя есть сигарета? Дай.
            Затянувшись вместе с ней, Ваганов сказал:
            - Не, не на такие: это неинтересно.
            - Свои похабные мысли оставь за дверью. – И взяла его под руку. – Куда ж ты меня поведешь?
            Они остановились в ближайшем же ресторане. В карманах  у Ваганова шелестела приличная сумма в рублях, он заказал хорошего вина. Алина попросила поджаренную куриную ножку.
            Официант удалился исполнять заказ. Когда на столе появилось вино, Алина стала потреблять его в таком количестве, что Ваганов отдыхал. Она хватала рюмаху за рюмахой, причем наливала себе сама. И опрокидывала вино как компот, успевая закусывать куриной ножкой. Видя это безобразие, Ваганов решил, что пора сваливать, иначе эта девица сейчас будет похожа на абы что. Одолжив за соседним столиком трубку, он попросил Башкова за ними приехать. Сам тем временем пытался вывести окосевшую деваху из ресторана. Ее шатало.
            - Юра, ты куда меня ведешь? – пошевелила она непослушным языком.
            - Домой.
 На крыльце он дождался Башкова. Алина уже спала на плече Ваганова.
            - Куда ее теперь в таком виде? – рассказывал Ваганов – Матушка ее не так поймёт… Ни фига себе, Костя, как она бухает! Я только хайло раззявил… Не, такое мне точно не надо, я передумал.
            - Я вам хату снял на проспекте Вернадского или уже не надо? – уточнил Башков.
            - Раз снял, значит, поехали.
            Алина проспала всю дорогу. Ваганов побрезговал нести ее на руках, а вытащил из машины  и волок до самого подъезда, там зашли в лифт. В квартире Юрка бросил пьяную деваху на диван, она довольно заныла, точно издеваясь над ним. А пока она спала без задних ног, Ваганов изучал квартиру. И догадался порыться здесь, поискать хоть сколько-нибудь ему полезных денег. Первым делом он залез в шкаф с бельем. Аккуратно полазил под свертками постельного, затем развернул свертки, перетряхнул. И все сложил, как было, чтобы не вызвать подозрение у хозяев. В платяном шкафу он залез в каждый карман, но и там оказалось пусто. Далее – постели, батареи… В общем, в этой комнате вор ничем не поживился. Тогда пошел в другую. Там уже Алина просыпалась и ворочалась по дивану. Увидела Ваганова, обрадовалась:
            - Юра, мы где? - спросила тонко.
- У меня дома. Ну ты, подруга, и хлещешь! У меня нет слов, только одни мысли.
            - Я вообще-то не пью, но если  в компании да еще под руку попадется… Я трезвею скоро: полтора часа – и я как огурец.          
            - Тогда твое время еще не пришло, - посмотрел на часы Ваганов. – Еще спи. Я должен доставить тебя к маме трезвую.
            - Я уже выспалась. А ты не желаешь ко мне присоединиться?
            - Что? – не понял Ваганов.
            - Поспать со мной не хочешь?
            После этих слов он быстро схватил Алину за руку и поднял с дивана.
            - Хочу, конечно, за этим я тебя сюда и привез. – И бросился на девчонку с поцелуями – страстными, но лживыми. Алина и опомниться не успела, как Ваганов расстегнул ей на кофте замок и одной рукой полез под майку, а другой жадно шарил у Алины в штанах. Затем опять бросил девчонку на диван.
            И не пригодилась музыка – ни лирическая, ни душевная, обошлись без вина и застолья. Все обернулось намного проще, чем предполагал и планировал Ваганов. Алина сумела удовлетворить его так, что он потом сказал ей простое человеческое «спасибо». Он забыл ее грубость, ее удар в пах. Обида осталась, но как-то сгладилась. А следующим вечером Алина сама пришла к нему в комнату общежития и они долго, очень долго были вдвоём; девчонка лишь спать ушла домой. Так продолжалось каждый день, ранним утром или вечером. Соседку Ваганов  имел ежедневно, Таню – от случая к случаю. Алина стала его любовницей в то самое время, когда Юрка помолвился с Таней и назначил уже день свадьбы. И в этом был весь он.  Ваганов  такой, это его суть. И прекратится его безобразие с Алиной только после того, как Ваганов женится и переедет на квартиру.
           
 
Конец второй части
 
 
 
 
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
 
СЕМЕЙНАЯ ХРОНИКА
До свадьбы невесты бывают  правы,
а вот жены – нечасто.
Песня «Вот такая история»
ЗАВЬЯЛОВ ПРИЕХАЛНастал день, когда Завьялов должен был вернуться из Рязани. Перед самым возвращением он догадался позвонить Ваганову, чтобы узнать, не надо ли тому привезти чего из дома. Ваганов попросил кое-какие вещи.
Прибыв в Москву, Завьялов первым делом направился на Сретенский бульвар. Отдал Ваганову вещи и сообщил, что скоро к нему в гости приедет мать. Закадычные кореша ударили по рукам, сделали привычный «знак Козы» и задымили.
- У меня новый участник! – похвалился Валерка.
- Кто такой?
- Молдаванин. Я его на Урале встретил. Он в прошлом наркоторговец. Ты почту получал?
- Получал. Завьялов, я женюсь.
- Иди ты! – отстранился Валерка. – На ком? На Таньке?
- На ней самой. В апреле свадьба. Ты будешь свидетелем.
- Никогда еще свидетелем не приходилось быть. Жить где будете, сюда ее  приведешь?
- А  у тебя есть варианты?
- Как минимум два. Первый – это перейти жить  к ней.
- Не, в примаки – ни за что! А второй?
- А второй – получишь на свадьбу. Мой тебе подарок будет. Слушай, Юрик, ты не знаешь, кто Смирнова замочил?
Ваганов похолодел.
- Как замочил?
- Вот так. Его в Рязани ищут, он там очень нужен. Один из его приятелей вышел на меня – тот, кто знает, что мы с Толяном дружили, и сказал между делом, что Толяна убили. В Москве. Вы с Котэ тут рядом крутились, может, знаете что?
- Да, ко мне тоже с обыском приходили. Кто-то из его приятелей указал на меня, будто мы с ним знакомы были. Ко мне пришли искать «волыну», из которой «золотого зуба» завалили. Но не нашли.
Валерка призадумался.
- К тебе, говоришь, приходили? А не ты ли, солнце мое, к убийству причастен? Ведь ты же Толяна «обул», а Толян тебя, «крысу», вычислил. У тебя был мотив его завалить.
- Так у меня и тебя завалить мотив имеется…
- Меня-то за что? – не поверил Завьялов. – Что ты будешь без меня? Ноль без палочки.
Вечером все собрались в комнате Завьялова, когда туда пришла Елена Евгеньевна Можейко. Завьялов открыл дверь.
- Здрасьте, - первый поздоровался он.
- Добрый вечер, - ответила гостья. – Я сестра Анатолия Смирнова, могу  я пройти?
- У Смирнова есть сестра? – удивился Валерка. – Он никогда о ней не говорил.
- Я постоянно живу в Беларуси. Анатолий  Смирнов мой родной брат, и я хочу с вами поговорить о нем.
- Да, проходите, конечно.
Можейко вошла, со всеми поздоровалась, Завьялов предложил ей сесть.
- Мне стало известно, что сегодня приезжает еще один друг, самый осведомлённый обо всем, поэтому  я решила вас навестить, друзья-ребятки. Кто из вас Валера?
- Я, - сказал Завьялов.
- Вы должны знать, что моего брата убили.
- Да, я  знаю, но я это узнал от третьего лица. Этот человек нашел меня в Рязани и сказал, что Толик им очень нужен, но он пропал. На звонки не отвечает, а по слухам, его в Москве убили.
- Это правда, я ездила на опознание. Я хочу у вас спросить, может, вы знаете, кто убил брата или хотя бы предполагаете?
- Знаете, меня долго не было в Москве, я только сегодня приехал. А что говорит следствие?
- Следствие считает это убийство заказным, но не отрицает и того, что с Толиком просто могли свести счеты – его  ведь незадолго до убийства обокрали.
- А вы что думаете, Елена Евгеньевна?
- Я вообще не знаю, что думать. Я мало знала о жизни Толика, он меня в нее не посвящал. С кем он общался в последнее время, может, с кем ругался?
- Он много общался с нами. Мы были его новыми приятелями. Но и старых он не забывал.
- Кто мог  желать ему смерти? – спросила Можейко.
Среди друзей повисла напряжённая пауза.
- Из нас – никто, - за всех ответил Ваганов.
- А как его убили? – уточнил Завьялов.
- Застрелили из пистолета.
- Кроме меня, оружия больше ни у кого нет, - ответил Валерка. – Но меня тогда в Москве уже не было. Я уехал по делам в Рязань и вот только сегодня прибыл. А свой «ствол» я никому не доверяю. И что, улик никаких на месте не обнаружено?
- Нет. Следствие говорит, что работал профессионал. Следов не оставил.
- Лена, а  когда точно его убили?
- Двадцать восьмого сентября.
- Да, я только-только выехал в Рязань. – Валерка о чем-то сосредоточено думал, но все его мысли ни к чему не вели.
- Все понятно, вы тоже ничего не знаете, - сдалась Можейко. – Что ж, извините, что побеспокоила.
- Наоборот: доставили удовольствие, - сказал Завьялов.
 
БОЛЕЗНЬЗимой в Москву пришла эпидемия гриппа. Слегли оба: и Таня и Юра. У обоих держалась температура, хлюпали носы и слезились глаза, а у Ваганова еще и горло болело, так что он не мог понять, грипп  у него или ангина. Врач из медпункта поставил ему диагноз ОРВИ. Таня обеспокоенно сказала, что надо бы обратиться к врачу. Ваганов ответил, что в общежитии есть врачебный кабинет. Там он и решил лечиться.
Таня лечилась дома с мамой, Ваганова лечили друзья – Башков и Завьялов. Причем Валерка надевал на лицо маску и щеголял в ней перед больным другом, чтобы не заразиться. В этом наморднике он выглядел очень забавно. Он приносил больному другу фрукты и лекарства, обвязал ему шею шарфом и налил горячего чая.
- Лучше чифира,-  пожелал Ваганов.
-  Я чифирить не умею. Жрать хочешь? – спросил как-то.
- Аппетита нет, - ответил больной.
Обоим больным был прописан постельный режим. Несмотря на это, они продолжали звонить друг другу, и Ваганов, если не спал, спускался вниз на вахту, чтобы поговорить с Таней. Самого бил озноб и ноги не держали, но он не жаловался. Зато Завьялов на него ругался, но продолжал его лечить и вечером принес горячего молока с медом.
- От ангины хорошо. Пей. Какие, ты говорил, порошки  Танюха пьет?
Ваганов назвал лекарство. Оно было противопростудное и противовоспалительное.
- Может, тебе к «лепиле» обратиться? – заботливо спросил Валерка. – Вдруг тебе что-то другое надо?
- Я к нашему в медпункт хожу, и мне хватает. Мы с Таней лечимся одинаково; улучшения есть, значит, все правильно.
Через неделю оба были уже здоровы, но Тане нужно было закрывать больничный лист. В районную поликлинику они пошли вместе.
В поликлинике было народу навалом: эпидемия. Таня заняла очередь и принялась ждать. Ваганов сидел рядом с ней, но вскоре ему надоело просто сидеть и он решил прогуляться по поликлинике. На каком-то этаже увидел приоткрытую дверь и заглянул  в кабинет. Никого. Зато без присмотра оставлены личные вещи. На стуле стояла раскрытая дамская сумка. Ваганов тихонько шагнул в кабинет и сунул лапу в сумку. Нащупал кошелёк, положил себе в карман и незаметно вышел из кабинета. А Тане зашел сказать, что больше ждать ее не будет, но пусть она не сердится. И быстренько покинул поликлинику. В укромном месте он посчитал украденные деньги. Сумма не стоила того, чтобы красть. Больших запасов в кошельке не оказалось, а была сумма, рассчитанная на ближайшие пару дней.  От такой суммы не станешь ни беднее, ни богаче. Но на безрыбье, как известно, и рак рыба. Ваганову сгодится любая сумма.
Идея Ваганову понравилась, и он стал ходить по учреждениям и искать открытые кабинеты. Но однажды среди народа пошел слух, что в Москве завелся кабинетный воришка, и кабинеты начали закрывать. А он ходил и не боялся попасться, поэтому однажды потерял бдительность и был застигнут на месте преступления. Но Ваганов не растерялся: бросил кошелёк, ударил женщину по голове и бежал. Но женщина закричала вслед: «Держите вора! Он украл у меня кошелек!» Но вору удалось сбежать и уехать на автобусе. На место происшествия вызвали милицию. Наряд приехал с собакой, однако овчарка потеряла след на остановке. На вопрос, как выглядел воришка, потерпевшая сказала только, что он высокий и черноволосый. Одет был в песочного цвета дубленку и черные джинсы, больше ничего не помнит. На этот раз словесного портрета не получилось.
 
ВСТРЕЧА РОДСТВЕННИКОВМать Ваганова, Раиса Дмитриевна, приехала не одна: с ней была старшая дочь со своим семейством. Марина, сестра Ваганова, привезла с собой мужа и семилетнего сына Кирилла. Марина работала бухгалтером на рязанском заводе плавленых сыров. Недавно на предприятии произошла производственная авария, в связи с чем завод пришлось временно закрыть. От нечего делать  Марина решила поехать в Москву, но не к братцу, которого ненавидела всей душой, а сама от себя. Муж, Владислав Эдуардович Стальмаков, сам увязался следом за женой. Он работал инженером на заводе автоагрегатов, но вторую неделю находился в отпуске. Ваганов познакомился с ним в позапрошлом году, когда освободился, ведь Марина выходила замуж, когда он еще сидел на малолетке и на свадьбе не был. Однако уже с первого раза оба свояка друг другу не понравились. Впрочем, Владислав Эдуардович невзлюбил родственника за то, что тот бандит, а за что Ваганов невзлюбил Стальмакова, про то никто не знает. Возможно, платит взаимностью.
- Юрочка, сынок! – бросилась к Ваганову Раиса Дмитриевна. – Как же я соскучилась! Я так давно тебя не видела! – от волнения у матери на глазах выступили слезы. – Сынок мой, ангелок, не могу насмотреться на тебя, - прижимала к себе его мать. – Юра, там за дверью Марина стоит, она не смеет сюда войти – иди, пригласи ее.
Юрка вырвался из объятий матери и выглянул в коридор. Там у  стены стояла его сестра с мальчиком лет семи. Она вовсе не думала встречаться с братом, просто Кирюше захотелось пойти с бабушкой, вот и Марине пришлось тащиться следом.
- Ну, чего стоишь? – буркнул братец и вперёд сестры скрылся в комнату.
Марина с мальчиком брезгливо прошли. Кирилл был ребёнком некрасивым, но на мать не походил, больше на отца: такие же светлые, мутноватые маленькие глазки, такие же с рыжеватым оттенком русые волосы. Он испуганно хлопал глазами по сторонам, а  в незнакомого дядю Юру уставился вопросительным взглядом.
- Юра!- воскликнула мать, хватая мальчика за руку, – это же наш Кирюша!
Но Марина перехватила ребенка раньше, чем мать сдвинула его с места.
- Нет, мама, к этому молодому человеку  я ребёнка не подпущу.
- Тогда какого рожна приперлась сюда? – зарычал Ваганов, не глядя на племянника. Мальчик испугался крика дядьки и заплакал.
- Бабушка, пошли! – только и крикнул он сквозь слезы.
До этой самой минуты сестре и брату сказать друг другу было нечего, но стоило Кириллу заплакать, как она напустилась на брата:
- Ты что это, подонок, теперь моего ребенка доканывать будешь? Только посмей. Смотри сюда, - она указала на сына, - ты его даже не заметил, а я каждый год наблюдала, как он растет,  и все больше  у меня сжималось сердце, когда я вспоминала о матери деток Шапиро. Она теперь в сумасшедшем доме и вряд ли когда выйдет оттуда, а ты вышел. Ты вышел, а детей нет. И больше не будет. Кириллу теперь семь лет, он ровесник Насти Шапиро. Нет уж, братец, у тебя на детей мания и до моего ребёнка ты тоже не дотронешься.
- Ты все сказала? Значит, вали отсюда и чтоб я больше тебя здесь не видел! А твой выродок мне сто лет не надо! В гробу  я его видел!
Марина размахнулась и с  силой залепила ненавистному брату звучную оплеуху. Тот едва не упал от удара и схватился за щеку, которая горела и покраснела.
- Я тебя не переношу, гаденыш! – шипела сестра ему прямо в лицо, - а за свои слова ответишь или как там  у вас выражаются.
Она развернула ребенка и пошла на выход, где столкнулась с мужем.
- Марина, - начал Стальмакова ревниво, - я тебе что сказал: через пятнадцать минут я тебя жду.  Уже прошло двадцать. Я не понял, в чем дело?
- Это  я не поняла,  в чем дело? Во-первых, ты мне времени не давал, во-вторых, я тебе сказала не ждать, а идти в гостиницу «Космос».
Услышав голос ненавистного свояка, Ваганов начал злорадствовать:
- Ух ты, гляньте, кого я  вижу! Ты какого рожна тут делаешь?
- Пришел за своей женой! – ворчал Стальмаков. – Марина, идем.
- Что ты ко мне пристал как банный лист? Я сама решу, когда мне возвращаться.
- Врубился? – вмешался Ваганов. – Чего приперся?
- Тебя не спросил, - грубо отрезал Стальмаков.
- Не, я не понял, - начал звереть бандит, - ты где находишься? У меня дома. Я здесь живу, мне и решать, кого терпеть  в своём доме.
- Выродок! – кинулся Стальмаков на шурина с кулаками. Тот в долгу не остался.
И пошла драка. Родственники схватили друг друга в охапку, повалились на пол и начали кататься. Слышались удары кулаками, треск одежды. Когда Ваганов оказался наверху, Марина вдруг подскочила и изо всей силы впилась ему в спину ногтями. Юрка взвыл от боли и ослабил хватку, а сестра вцепилась в него и отшвырнула в сторону. Брат отлетел к стене и ударился головой. Но тут же вскочил, точно мячик. Марина, удерживая одной рукой мужа, второй загребла сына и увлекла обоих вон.
- Хочу с бабушкой! – капризничал Кирилл.
- Бабушка будет потом, - отрезала Марина.
Марина Стальмакова была старше брата на три года, сейчас ей было около двадцати восьми лет. Высокая, крупной и грубой комплекции, сильная, с большим и высоким бюстом. Лицом некрасива, серьёзная и строгая, с зелено-карими глазами и толстыми губами. Волосы она имела средней длины, крашеные в иссиня-черный цвет, заколотые на макушке. Марина обычно жирно и густо красилась; разнообразие ее косметики состояло из черной или синей туши для ресниц и густого черного обводного карандаша. Тенями она пользовалась не всегда, но выбирала цвета синий или серый со всеми их оттенками.
Марина никак не вписывалась в образ столичной женщины. И одевалась она старомодно, преимущественно в платья темных тонов. Она любила строгость и порядок, не понимала шуток и сама никогда не шутила. Марина больше походила на отца, даже в ее внешности и в поведении сильнее выражались мужские черты, женственности в Марине совсем не было. Она была вспыльчива и раздражительна, а по силе не уступала мужику и легко могла справиться с двоими сразу. Своему мужу Марина приходилась не просто женой, а и матерью, которая охраняла и оберегала его трусливую сущность. Сам Владислав Эдуардович был человеком тридцати лет, некрасивый, высокий, худой, со светлыми глазами непонятного цвета, потому что их будто заволакивала пелена мути. Одевался он разнообразно; по характеру был ревнив, назойлив, злопамятен, но не мстителен, и очень занудлив. Марина прожила с ним в браке восемь лет, но никогда его не любила и вышла за него лишь из принципа, но он всегда был ей симпатичен лицом. Просто нравился. Все эти восемь лет Марина только и делала, что воспитывала мужа, держала его под своим каблуком. А вот он ее любил. Всегда. И всегда ее терпел.
- Владя, - ругала Марина мужа по дороге в гостиницу, - ну вот кто тебя просил идти за мной? Не мог подождать полчаса? Опять твоя нелепая ревность? И к кому, господи, к родному брату! Поэтому я не хотела тебя с собой брать: я как чувствовала, что добром это не кончится. Ну пусть Юрка дурак, пусть он псих конченый – ну и наплюй на него, не обращай внимания! Побесится и угомонится, а нет, так я ему помогу успокоиться.
- По-моему, Марина, твой братец уже давно никого не боится, - мрачно сказал Владислав Эдуардович. – И я тут ни  при чем: не поладили мы с ним с самого начала, черт знает, почему так получилось. Он  у тебя нелюдимый какой-то… Что я ему сделал?
- Он родился убийцей, убийцей и помрет; он дурак, но будь ты умнее. Неужели это так трудно? Почему я должна всегда тебя чему-то учить?
 
4.ОДНАЖДЫ ДНЕМ…
Назавтра в «Космос» занесло Завьялова. Он застал Марину сильно торопившуюся куда-то.
- Куда это ты, Маринка?
- Домой! С меня хватит! Беру Кирилла и мы возвращаемся в Рязань.
- А Москва? Ты же только приехала.
- Ну и что? Я приехала сюда не драться и не ругаться, правда?
- А Стальмакова своего здесь оставишь? Кстати, где он?
- Он в «Националь» ночевать пошел. Обиделся, - ответила Раиса Дмитриевна.
- Ой, не знаю. Он вчера обиделся на меня,  я теперь боюсь с ним встречаться – не уберегла. А ты откуда все знаешь?
- От Юрика. Я сначала к нему зашел, он мне все рассказал,  я его крепко отчитал. Еще и мне досталось.
- Кстати, Валера, - вмешалась в разговор Раиса Дмитриевна, - а что это за девочка, на которой он жениться хочет? Он мне о ней ничего не рассказывал.
- Девочку зовут Таня, ей девятнадцать лет, она москвичка. Вы, кстати, сходили бы к ним познакомились. Там одна мать, отца нет.
- Нас туда никто не приглашал вообще-то. Эта Таня его хоть любит?
- Вы лучше спросите, Раиса Дмитриевна, любит ли ваш сын эту Таню. Юрка влюбился. Я сам долго не верил, но потом убедился, что это так. Он даже краснеет, когда  я ему про нее напоминаю.
Марина уловила тон Завьялова во время рассказа и подколола его:
- Ты сам, часом, глаз на нее не положил?
- Иди ты! – Валерка даже руками замахал. – Ни  в коем случае! Если бы мне нужна была какая-нибудь мадама, так я бы ее нашел.
- Валера, а ты не находишь, что это неправильно, если ты  в свои годы – и один.
Валерка понял намек.
- Обижаете, Раиса Дмитриевна! Какие мои годы! Я еще любому старику сто пудов форы дам.
Раиса Дмитриевна и Марина засмеялись весёлым смехом.
- Другое дело, Валера, если бы такое старик сказал, а  что ты…
- Вот именно: я. Я даже младше Карлсона, который жил на крыше. Он называл себя «мужчиной в самом расцвете сил», и ему было, вроде бы, тридцать три года. А мне только двадцать восемь, значит, этот самый расцвет еще не наступил. Ну, так что ты решила, Маринка, едешь в Рязань? Просто я еду ненадолго, так могу и тебя подкинуть.
- Не надо, Валерка, только не ты. Если Стальмаков узнает, будет скандал. Заревнует. Может взбеситься.
- Дык и я тоже психованный… Ты думаешь, я нормальный?
- Не, Валер, спасибо, поезжай один. А мы тут сами как-нибудь разберемся…
Раиса Дмитриевна все же сходила к Ольшевским. Ее пригласила сама Таня. Но Таня будущей свекрови не понравилась. Раиса Дмитриевна считала Таню ветреной. Ей не понравилось, как Таня одевается:  с точки зрения опытной свекрови, это было слишком вызывающе. Раиса Дмитриевна смотрела на Таню косо. А равно как и на Светлану Васильевну – Ольшевские ей не понравились. Мудрая свекровь даже считала, что Таня не пара ее замечательному и красивому сыну. Она считала, что ее сын-уголовник достоин большего. А тот факт, что нашлась семья, готовая принять ее сына-уголовника, Раису Дмитриевну почему-то не заботил.
Тем не менее обеим матерям приходилось решать свадебный вопрос. Между собой они решили, кто и что покупает на свадебный стол, каких гостей приглашают. Свидетелями свадьбы были назначены Калинина Алеся и Завьялов. Местом проведения свадьбы определили «Макдональдс».
Как-то раз Ваганову захотелось узнать, кто теперь живет на месте Смирнова. Для этого он нарочно поехал на Каширское шоссе. Двери открыла чужая женщина, молодая и красивая.
- Вам кого? – поинтересовалась она у пришедшего.
- Да вот друган у меня здесь жить должен, я к нему  в гости пришел.
- Если вы о том новом русском, который жил здесь, так его еще осенью убили.
- А кто и за что убил?
- Киллеры.
- Так убийц не нашли?
- Следствие ведется, ищут пока. Но вряд ли найдут, если убийство было заказным, что вполне вероятно. У таких людей врагов много.
Ваганов обоперся одной рукой о косяк двери, заблестел красивыми глазами и улыбнулся:
- Девушка, вы замужем?
- А что? – она состроила глазки.
- Вы мне понравились. Что вы делаете сегодня вечером?
- Вы тоже красивый, это сразу видно. И глаза красивые.
Внезапно за спиной женщины возник сильный и крепкий качок-атлет. Руки  у него были сложены за спиной, глаза прищурены. Улыбка у Ваганова моментально исчезла с лица.
- Понял. Извините, я лучше пойду. Я вообще не туда зашел.
 
 
 
 
5.СВАДЬБА
Ах, эта свадьба, свадьба, свадьба пела
и плясала
И крылья эту свадьбу вдаль несли…
Широкой этой свадьбе было
Места мало
И неба было мало, и земли…
В день свадьбы жених Ваганов спал дольше обычного. В половине десятого его растормошил Завьялов.
- Хорош дрыхнуть, ты! Невесту проспишь!
Юрка оторвался от подушки, насилу раскрыл глаза и забубнил сонным голосом:
- Фу, Завьялов, ты уже на ногах! Ну и дьявол же дернул тебя в такую рань.
- Рань? Ты знаешь, который час? Я уже на Гурьянова побывал, помог тачки нарядить – мою, кстати, тоже украсили, а ты все дрыхнешь! Я, между прочим, две ночи не спал – так готовился!
Ваганов, не слушая трескотню друга, глянул на часы и вскочил как ужаленный.
- Черт возьми, я же проспал все на свете!
- Вот именно! Гляди, невесту уведут. Потому  я к тебе и пришел. Давай, женишок, одевайся и покатили.
Жених заспанными глазами разглядел через плечо  у шафера атласную ленту голубого цвета.
- Что это за бант?
- Сам ты бант! Это лента! Не видишь разве, русским языком написано: «Почетный свидетель». Это мы с моей напарницей Алесей вчера в ГУМе были, там и купили две штуки: мне голубую, а ей розовую. Ой, Юра, скажи ты мне, на хрена ты это делаешь?
- На хрена козе баян?
- Вот это любовь! Да-а! И скажи ж ты, ты же не за амурными делам в Москву валил…
Из гостей на свадьбе были только родственники Ольшевских со стороны Светланы Васильевны, близкие соседи и Танины подружки. Со стороны жениха были его мать, одна Марина, Завьялов и Башков.
Таня вместе с Алесей была спрятана в зале и ожидала своего выкупа. Но для начала процесса не хватало жениха и шафера, которых, собственно, и ждали.
А они застряли  в «пробке» и полчаса не могли из нее выбраться, Ваганов же не имел права явиться за невестой без своего представителя. Нагрянули они внезапно, Завьялов был с пышным букетом незнакомых цветов, который от души вручил матери невесты. При этом, как истинный джентльмен, поцеловал у Светланы Васильевны руку. Теперь можно было, наконец, организованно начать.
Выкуп проводила Алеся. Завьялов начал расхваливать жениха, перебрал все его достоинства, которых нет. Жених настойчиво требовал невесту, но хитрая Алеся сказала, что просто так ее не отдаст. Она подставила жестяной подносик, жених положил на поднос шоколадку, потом фруктов, но Алеся не уступала.
- Сперва отгадай загадку. Если не отгадаешь, пусть тебя выручает твой свидетель. Итак: что лежит  у меня в кармане?
Ваганов сразу сдался, а Валерка, оглядев наряд Алеси, сказал:
- У тебя нет карманов.
- Неправильно, у меня в кармане дырка. За то, что не угадали, платите на двоих двести рублей. – И подставила шляпу.
Завьялов положил в головной убор названую сумму.
- Теперь загадка для одного жениха: из чего в русской сказке была сварена каша?
- Из топора! – гордо ответил Ваганов.
- Неправильно: из круп. Ты промахнулся, два ноль  в нашу пользу. Плати триста рублей штрафа.
Ваганов притворно заволновался:
- Ё-моё, а  я бумажник дома забыл!
- Раз так, тогда плати  в двойном размере: пятьсот рублей.
Завьялов кладет в шляпу двести рублей.
- Вот тебе двести, веди нас к невесте!
- А платить не твоя очередь. Что нам скажет жених?
Ваганов кладет  в шляпу жменьку копеек достоинством в рублях, Завьялов подкидывает несколько зелёных бумажек крупного достоинства.
- Это молодым на жизнь, - прокомментировал он.
- А без подарка к невесте не ходят, - не сдавалась Алеся. – Она просила угощения. Хоть полсвета обойди, но шампанское найди!
Завьялов ударил себя по лбу:
-Ёханый бабай! А про это мы и не подумали! Люди, подскажите, что делать? – обратился он  к гостям, а сам потихоньку вытянул бутылку шампанского и показал всем.
Теперь Алесе возразить было нечего. Она пригласила невесту, но вышла не Таня, а ее одноклассница Надя Крючкова. Надя распростерла  к жениху руки, звала к себе, но Ваганов упрямо отмахивался и отказывался от нее. Тогда Завьялов догадался насыпать на поднос несколько конфет. После этого, наконец, вышла Таня, закрытая фатой. Ваганов приподнял эту вуаль, подарил невесте цветы и крепко поцеловал в  накрашенные губы. Потом под руку повёл из дома. Следом за ними двинулись и все гости. Соседка посыпала их овсом и рисом.
По дороге Завьялов шепнул Алесе:
- Алесенька, душа моя, а разгадай ты мою загадку: одежда без рукавов – что это?
- Майка, безрукавка? – живо предположила Алеся, но Валерка довольно улыбнулся:
- Не угадала, радость моя. Это лифчик.
- Каждый думает в меру своей распущенности, – сердито оценила Алеся. – Бить бы  тебя, Завьялов, да некому…
Обе матери условились встретить детей  в ресторане, а до этого жених с невестой поехали в загс, куда вошли под музыку Мендельсона. Были поданы обручальные кольца, которые в подарок купил Башков. И во время обмена ими, принимая кольцо с блюдца, жених нечаянно уронил свое, и оно укатилось далеко в  сторону. Регистраторша застыла, побледневшая: она уже давно работала в загсе, но кольцо у кого-то из новобрачных падало впервые. Означала эта примета скорую смерть жениха. После церемонии новоиспеченные муж и жена ушли в отдельную комнату фотографироваться, Алеся с Завьяловым фотографировались тоже. Потом – жена с шафером и муж – с шаферкой.
Выйдя из загса, жених, теперь уже муж, взял невесту, теперь уже жену, на руки и определенное расстояние нес ее на руках. Видя это, Завьялов не сдержался и подхватил на руки не ожидавшую того же Алесю, закружил ее и, неся, пошел одной дорогой с Вагановым. Довольная Алеся спросила:
- Валер, тебе не тяжело?
- Что ты, милая! Носить тебя одно удовольствие! Ты - самое приятное, что мне доводилось носить. Я и две таких, как ты, снесу. Только держись за меня крепче…
На Поклонной горе новобрачные и их свидетели откупорили бутылку шампанского и осушили на брудершафт. Выпив напиток, Таня бросила свой бокал на счастье, но он не разбился; лицо Тани омрачилось. Тем временем свидетели выпустили в небо четыре разноцветных воздушных шарика и взорвали по хлопушке. После все поехали гулять в Александровский сад.
Наконец, направились в ресторан. Алеся сидела впереди в машине Завьялова, то есть  с ним самим. Вместе с ними сзади ехали, прижавшись друг к другу, Юрий и Татьяна Вагановы.
От ресторанного крыльца до ног молодых был проложен ковер, на который первым, широким шагом, ступил муж. Матери  опять обсыпали их солью и крупой. На крыльце оба  в одночасье кусали свадебный каравай, и так получилось, что больший кусок достался жениху. Проще говоря, Таня каравай едва куснула, а Ваганов отхватил такой кусман, что изделие чуть не соскочило с праздничного рушника. Ресторан встретил новобрачных старой мелодией «Обручальное кольцо – не простое украшенье».
Молодых очень щедро наделили, но самый роскошный подарок преподнесли друзья жениха: они скинулись молодым на отдельную квартиру. Не купили, правда, только сняли, и за первые полгода было все оплачено. Ваганов долго обнимал обоих друзей, а Таня, не веря своему счастью, плакала в объятьях  у мамы. Самый шикарный танец показали свидетели под вальс из фильма «Мой ласковый и нежный зверь». Потом Валерка и Алеся собирали деньги на первенца для новобрачных, но в итоге оказалось, что у обоих свидетелей равная сумма.
Свадебный торт молодожены кусали одновременно, после этого им в очередной раз громко закричали «Горько!» Но вместе с новобрачными увлечённо поцеловались и их доверенные лица: Завьялов отчаянно приклеился к крашеным губам Алеси и они долго, сколько и жених с невестой, не оставляли своего занятия. При этом Валерка не давал Алесе возможности хоть как-то противиться.
Когда подошло время танцев, в зале резко вспыхнули фанфары и загремела светомузыка – эта роскошь по секрету ото всех была устроена шаферами. Но молодая жена  должна была танцевать только с мужем или Завьяловым, тогда как он сам крутился, с кем хотел – Алесей, тещей, Надей Крючковой. При этом не сводил глаз с Тани и если кто-то, кроме ее братьев и шафера, отваживался пригласить ее на танец - немедленно бросал свою партнёршу и подлетал к «этому гаду» чуть ли не с кулаками, сжираемый  ревностью.
Зато Завьялов оторвался на славу. Он перетанцевал со всеми женщинами  в зале. Даже Марину ему удалось уговорить на «чуть-чуть», а сам не отпускал ее весьма долго; впрочем, Марина не сопротивлялась. Но чаще всего он просто вытаскивал даму на танец и дергался самостоятельно, тогда как она одна стояла в сторонке и смеялась с шафера что есть силы…
Домой Завьялов повез Алесю на своей машине. Остановившись на Гурьянова возле дома Калининых, он вылез из салона и поплелся следом – проводить девушку. Просился в гости, переночевать.
- В прихожей на коврике? – подразнила Алеся. – А шнурки тебе не погладить? Или двести граммов в платочке завернуть?
- Понял. Ну, тогда хоть вынеси пару стульев, посидим тут,  что ли, - прилип шафер.
Пока Алеся ходила за стульями, Валерка закурил. Увидев Алесю, он помог ей вытащить стулья на площадку. Стулья были мягкие, со спинками. Уселись. Завьялов тут же опустил Алесе на коленку свою лапу. Алеся вздёрнулась:
- Вот этого уже не надо. Иди вон!
Валерка пялился на девушку наглыми зенками, но исполнять приказ не торопился.
- Ты слышишь, что я  сказала? Убери руку.
Завьялов, делать нечего, отнял ладошку.
- Ну и бабник же ты, Завьялов, - оценила Алеся
- Уж какой есть. Дело молодое, понимаешь ли, такое, что тебе не понять.
- Да куда уж мне, - отмахнулась она.
- Алеся, а у тебя мальчик есть? – вдруг нагло спросил он.
- Какое твое дело?
- Да так. Спортивный интерес.
- Ты, что ли, претендуешь на это место?
- Значит, нет? – догадался он.
- Сейчас нет.
- А раньше был?
- Конечно, был. И не один.
Завьялов бесцеремонно обнял ее за талию, начал тискать, Алеся дала ему по рукам и вырвалась. Валерка лишь успел ее окликнуть, но она закрылась дома. Ее стул остался на площадке и Завьялов, оставшись один, растянулся на обоих стульях и так проспал всю ночь под дверями квартиры Калининых.
 
ЗАВЬЯЛОВ И МАРИНАПока Валерка отмокал дверь, к нему подошла Марина.
- Я тебя жду, - сказала она.
- Давно?
- Не очень.
- Ну заходи.
Марина вошла.
- Садись, - предложил Валерий.
- Спасибо. – Она села и повела прямой разговор. – Валера, скажи честно: ты бандит?
- С чего ты взяла?
- Догадалась. Хотя, конечно, вопрос глупый: так ты мне и сказал. Но твоя загадочная таинственность, твоя внешность, твоё иногда странное поведение, твоя речь, напичканная жаргонизмами, - все это слишком подозрительно и очень выдает. Твое внезапное богатство,  в конце концов!
- Если бы это было настолько вызывающим, как ты говоришь, я бы так не ходил.
- Валера, ради памяти того, что  у нас когда-то было, доверься мне… - Марина осеклась, так как чуть не перешла к унижению и умалению.
- А что у нас было? Ничего. Я для тебя остался просто другом.
Он не договорил, и Марина поняла это.
- Но  я для тебя – нет, да? Я угадала?
Он стоял, отвернувшись  к окну, и курил. При последних словах  посмотрел на Марину, и в его глазах отразились обида и печать.
- Да, - ответил он. – Я тебя любил. И даже сейчас немножко люблю.
- С ума сошел! – Марина вскочила с дивана. – Почему ж ты столько времени молчал?
-Я и дальше молчать буду.
- Почему? Это мафия?
- Какая еще мафия?
- В которой ты состоишь.
Тут Завьялов принял насмешливое выражение лица и сделал по своей комнате несколько шагов. Прохаживаясь, он оценивал Марину взглядом.
- У нас мафии нет. Мафия за рубежом, в Италии или Америке.
- Значит, это правда. Значит, я не ошиблась в  своих подозрениях.
- Да, Маришка, перед тобой рэкетир и гангстер. И все это я, прячусь под одной и той же физиономией.
Марина опять села.
- Невероятно. Что ты с собой сделал? А ведь был таким парнем, первым на селе. Разве меня можно любить? Ты посмотри, какой  я страхолюд.
- Тогда ты была другой. Может, потому, что не имела ни мужа, ни ребёнка и не была в домашних заботах. Для меня ты всегда была красивой.
- Да если б ты мне это одиннадцать лет назад сказал, разве бы  я пошла за Стальмакова? С ним же не жизнь, а каторга.
- Но ты его любишь. Поэтому все равно бы выбрала его.
- Я его не любила никогда. И сейчас не люблю. Восемь лет жила без любви, только вид делала. Это ж не муж, а наказание.
- Он не будет возражать, если я тебя поцелую?
- Забудь ты о нем, и он никогда ничего не узнает.
Валерка сел рядом с ней и присосался к ее губам.
- Фу, как от тебя дымом несет, - только и сказала Марина.
- Только дымом? А французской туалетной водой – не слышишь? Как давно мы не целовались, Маришка; боже, как давно! Подумать только: со времени нашего последнего поцелуя прошло больше десяти лет! Если бы ты знала, Марина, как я страдал от разлуки с тобой, как мне было неприятно и больно узнать, что ты выходишь замуж за другого. Потом я часто видел вас вместе… Я не страдал – я  мучился.
Сейчас Завьялов с довольной миной держал руки Марины, целовал их и тряс в своих.
- Как же я скучал по тебе, Маришка. Я даже не предполагал, не мог себе представить, что буду вот так вот сидеть напротив тебя, буду держать тебя за руки и целовать.
Он снова плотно прижался к ее губам. Целовал явно в засос, долго и страстно, лапая ее тело и особенно бюст. Она вся пылала.
- Нет, Валера, пожалуйста, только не здесь и не сейчас.
- А где? Когда? – нетерпеливо спросил он, отвлекшись. – Я хочу тебя, понимаешь?
- Я еще не решила, я не знаю.
- Марина, - он сменил тему, - пообещай мне, что никому не скажешь  то, что я тебе сейчас расскажу.
- Я не буду давать обещания, которого не могу исполнить.
- Дело касается Юрки. Видишь ли, он продолжает убивать. Я подозреваю, что он убил одного нашего приятеля. Повторю: я подозреваю, но обвинить его прямо не могу.
- О господи, когда же это кончится? Когда придет конец этому сумасшествию? Неужели нет на него никакой управы? Как он меня достал. Почему я в свое время не сбросила его с постели, когда он еще в пеленках был?
- За что ты его так ненавидишь?
- Тебя не было на суде в 84-м, а мне никогда не забыть состояния матери детей, ее крика от слишком мягкого приговора, ее возмущения. Я была подростком, но переживала ее драму как свою собственную. И рука ж поднялась на детей! Есть даже такие изверги, которые детей не трогают, а этот… Да ладно, что тебе объяснять, ты и сам ничем не лучше. Я пойду. – Она встала.
- Останься со мной, - начал он упрашивать. – Мы так давно не были вместе.
- У меня муж. И он меня ждет.
- Тогда заходи ко мне в гости. Просто так. Я всегда буду рад тебя видеть.
 
БЛУДНЫЙ ПАПАТаня ела мороженое и пила коктейль, при этом не сводила взгляда с соседнего столика, за которым сидели мужчина и женщина. Мужчина был лет сорока пяти, приятной наружности, среднего роста. Женщина была лет на десять младше, но выглядела примерно так же. Она была некрасивой, толстой,  в очках, одетая в старые, изрядно поношенные синие джинсы и оранжевую блузку. Они почувствовали пристальный взгляд и обернулись. Взгляды мужчины и Тани встретились.
       - Не может быть! Папа! – крикнула Таня на весь кафетерий.
       - Таня? – отец был ошарашен.
       Отец и дочь смотрели друг на друга не отрываясь. Таня подошла, поздоровалась.
       - Это та женщина, ради которой ты нас бросил? Может быть, ты нас представишь?
       - Не стоит, - сказала женщина и поднялась на выход. Виталий Валентинович опомнился и ухватил ее за руку.
       - Аня, ты куда?
       - Я все поняла, Виталик. Теперь ты вернешься в семью.
       - Что за ерунда? Той семьи уже давно нет, дети выросли. Я им не нужен.
       - Пусти меня! – сердито вырвалась Анна. – Можешь сегодня домой не приходить.
       - Юра, иди сюда! – позвала Таня. – Папа, познакомься: это мой муж Юра. А это мой папа, Виталий Валентинович Ольшевский.
       Мужчины пожали друг другу руки, причем Ольшевский наколок зятя даже не заметил.
       - Мы только поженились, - сказал Ваганов. – Меньше недели назад.
       - Я опоздал всего на неделю, - сокрушенно сказал Ольшевский. – Это досадное недоразумение. Дай мне посмотреть на тебя. Какая ты красавица выросла! Сколько лет, сколько зим?
       - Двенадцать лет, папа.
       - Сколько ж тебе сейчас?
       - Ты разве не знаешь?
       - Знаю, потому и спрашиваю. И ты меня помнишь?
       - Помню, папа. Очень хорошо помню. К тому же у нас есть семейный альбом с твоими фотографиями.
       - Как там  мама, мальчики? Как вы все?
       - Почему же ты ни разу не пришел и не позвонил, не поинтересовался нами раньше?
       - Виноват, Танечка, признаю.
       - Ты-то сам как жил все эти годы?
       - Плохо. Я очень пожалел много раз, что бросил вас, но упущенного не вернешь. Дороги назад нет. А вы все в Печатниках живете?
       - Да. Адрес прежний.
       Через несколько дней Ольшевский возник на пороге своей бывшей квартиры. Открыла ему Светлана Васильевна.
       - Здравствуйте, - сказал Виталий Валентинович, - гостей принимаете?
       Светлана Васильевна опешила. Увидеть бывшего мужа она никак не ожидала.
       - Таких, как вы, - нет. Зачем ты пришел?
       - Может, ты меня пригласишь? Не  в пороге же нам разговаривать.
       - А я не хочу с тобой разговаривать. Проходи.
       Виталий Валентинович вошел. Он стал гостем в той квартире, которую пятнадцать лет назад мог по праву считать своей.
       - Я больше не могу жить в той семье, - признался он. – Пасынок вырос, пьянствует, дерется. Я хочу к вам вернуться.
       - Какое – «к нам», опомнись! Мы в разводе. Дети выросли, ты нам больше не нужен. Как  у тебя язык повернулся сказать такое? Ты бросил родных детей, а ушел растить чужого. Своим детям за двенадцать лет ни рубля не дал, с днем рожденья не поздравлял, а теперь ты являешься как ни в чем не бывало.
       - Это Анна мне не позволяла материально вам помогать. Она сказала сразу: если я живу с ними, то им и помогаю. Она все мои деньги себе забирала, чтобы  я вам не помогал.
       - Конечно! Теперь во всем будет виновата она! Просто ты сам не хотел. Пасынок вырос, но ведь  у тебя же там и другой ребёнок есть, ты о нем-то подумал?
       - Я всегда о нем думаю. Это наша с Аней общая дочка; когда она родилась, я все внимание переключил на нее.
       - Конечно! Та родная, а эти чужие! Почему ты раньше ее не бросил, пока общего ребенка не было?
       - Так ребенок уже большой, ему девять лет. И на то время я любил Аню, воспитывал ее сына.
       - А теперь тот сын вырос и воспитывает тебя. И правильно делает. Так тебе и надо!
       Светлане Васильевне было что сказать бывшему мужу, но она не хотела. Мысль о том, что этот человек ей изменил и бросил, вызывала только отвращение к нему. Гори оно синим пламенем все, что не сказала, перегорит и пройдёт. Она оставила Виталия Валентиновича одного, и он молча сидел на стуле, уставившись  в пол.
       Виталия Валентиновича приняла только одна Таня, ни мама, ни Дима его не признавали. Дима вообще как с цепи сорвался, когда узнал, что отец появился. Дима его не простил и видеть не желал.
       - Здравствуй, сын, - сказал ему отец при первой встрече.
       - Чего приперся? – косо взирал на него Дима.
       - На тебя посмотреть.
       - Я тебе не Танька, в обнимки не полезу, - грубо и кротко ответил Дима.
       - Я и  не рассчитывал. Только не забывай, что я твой отец, и грубить мне не надо.
       - У меня нет отца. Уже тринадцатый год нету. Раньше был, да сплыл.
            Ольшевского решено было не пускать на порог, а если Таня хочет, то может поддерживать  с ним отношения на расстоянии. Зато с Вагановым они сразу поладили.
            Несмотря на то, что в другой семье Ольшевского рос его родной ребенок, он все же ушёл из семьи Анны Евстратовны Долгушиной. Он снял себе комнату в двушке в Хамовниках, на Знаменке. Хозяином там был еврей, Осип Маркович Эклекштейн. С женой он давно развёлся, а единственная дочь уже взрослая и живёт отдельной семьей. Во второй комнате жил сам хозяин, но дома бывал редко.
            Светлана Васильевна угадала: пасынок начал воспитывать Ольшевского и давать ему отпор. Поэтому и житья там не стало. А раз  в прежнюю семью возврата не было, то ничего другого, кроме отдельного жилья, ему не оставалось.
 
8. РЕЗУЛЬТАТ РЕВНОСТИ
            Родственникам Ваганова было разрешено пожить в общежитии. Выйдя на первом этаже из лифта, Марина увидела сидевшего  в фойе на стуле Завьялова. Бандит смотрел в пол, низко опустив голову. Марина застыла в нерешительности, впившись в Валерку вопросительным взглядом; он почувствовал этот взгляд и обернулся на Марину.
            - Марина… - Валерка поднялся с места и приблизился к ней. Но, кроме имени, больше ничего не смог сказать.
            - Дай пройти, Завьялов, - ледяным голосом сказала она.
            Он не двигался.
            - К сожалению, ты не привидение. – Марина повысила голос.
            Валерка не сводил с нее глаз, а при последних словах вдруг вцепился в нее и начал жадно целовать губы, щеки, шею. Опять нечаянно признался:
            - Я хочу тебя, Марина. Хочу, как раньше, как всегда. – Не дожидаясь ответа, продолжал ей  в лицо сопеть и дышать удушливым табаком.
            Марина не отпиралась, но заметила под поцелуями:
            - Валера, ты же обещал…  Ты же сам сказал, что насильно мил не будешь… Ты что, следишь за мной, что ли? – Она как-то плавно сама обвила Валерку в объятья. Незаметно и так же плавно они присели на тот самый широкий стул, где недавно сидел Валерка. И вдруг раздался истеричный, оглушительный крик, больше похожий на рев:
            - Марина, ты что делаешь?
            Она, не выпуская Завьялова из объятий, резко обернулась. Прямо над их головами стоял взбешённый Владислав Эдуардович.
            - Марина, как? Это что, что это такое? – Дальше, казалось, у него не нашлось слов. Такого самоуверенный и ревнивый муж никак не ожидал, даже задыхаться начал от злости и ревности, а на щеках у него выступили красные пятна.
            - Марина, как ты  могла? А ты? – набросился он на Завьялова. – Слизняк! Совести у вас нет и стыда тоже! Это ж надо: в самом фойе, у всех на глазах! Может, вам еще кроватку принести? Нате, пожалуйста, смотрите все! Все, кто хочет! Публичное зрелище! Предатели! – Стальмаков перевел дух. – Шкура! А ну, собирайся домой, немедленно! – Глупый муж надеялся превознести себя над женой.
            А Валерка, как оказалось, не смог снести оскорбления в адрес любимой и такой наглости со стороны ее мужа, что затеял с ним  драку. А поскольку сражались они рядом с вахтой, Марина шуганула их:
            - Ну-ка перестаньте! Слышите? Вы слышите, что я сказала? Валера! Слава!
            Враги стояли друг против друга и смотрели насупившись. Марина стала между ними и развела руки:
            - Все, я сказала, прекратите!
            - Марина, - Стальмаков трясся и грозил Завьялову пальцем, - ты мне изменила  с этим козлом, и я этого просто так не оставлю. Вы оба…
            Он не договорил: мощный кулак Валерки впечатался ему  в лицо и вынудил примолкнуть. В этот момент раздался выстрел. Пуля угодила между ребер в бок.
            Резкая боль привела его в чувство.
            - Ай, что это? – сразу не сообразив, вскрикнул Владислав Эдуардович.
            На кафельном полу выразительно обозначились красные капельки. Стальмакову стало страшно.
            - Что это и откуда? Я слышал выстрел. Я что, ранен? Но как так? Почему?
            - Ты что сделал? – набросилась на Валерку теперь и Марина. – Кто тебя просил стрелять? Ты же мог его убить!
            - Мог, - не стал отрицать Завьялов, - а что делать?
            - Что делать? Сдать тебя ментам к чертовой матери! Слава, ты в порядке? - Марина вдруг оставила бандита и занялась мужем, который что есть силы зажимал рукой рану.
            - В порядке, - ответил за него Завьялов. – Это ранение не опасное, жить он будет. Пуля застряла между ребер – дайте мне пассатижи, я и так ее выдерну.
            - Заткнись! – обернулась Марина в его сторону.  – Убийца!
            - Я не хотел, - сконфузился Валерка. – Это получилось механически. Ствол сам выстрелил…
            - Я сказала, чтобы ты заткнулся! – Марина выпрямилась. – Это уже слишком. Теперь я не могу молчать! – в отчаянии она опять повернулась к мужу.
            И вдруг услышала за своей спиной предупреждение:
            - Еще один шаг – и я выстрелю.
            Марина обомлела и посмотрела на Завьялова. Валерка стоял без очков, угрожающе нахмурясь; взгляд был злым и холодным, а еще дымящееся дуло пистолета было направлено прямо на Марину.
            _- Ему нужен врач! – крикнула Марина, мало обращая внимание на оружие. – Дай мне телефон! – и вытащила  у Валерки из кармана трубку. – Черт возьми, я не умею обращаться с этой штукой; покажи!
            - Врач здесь есть. В медпункте. Обратитесь туда.
            - Набери мне номер! – кричала Марина.
            Валерка спокойно набрал ей «скорую помощь». Как только Марина сказала про пулевое ранение и назвала адрес общежития, за окном послышалась милицейская сирена. Завьялов догадался, что это за ним, живо отвернулся от Стальмаковых и зазвенел ременной пряжкой от штанов. Так он избавился от оружия и вышел навстречу правоохранителям.
            Он столкнулся с ними  в дверях на входе, но даже не посмотрел на них. Аккуратно сел в свой «Опель» и свалил в безопасное место. Очки же ему Стальмаков разбил.      
            Вахтерши слышали голоса, драку и выстрел, но кто стрелял – не видели, а высунуться посмотреть побоялись. Вот и ограничились только тем, что вызвали милицию. Запоздали, конечно, иначе, вызови их раньше, Владислав Эдуардович остался бы цел, а Завьялов стоял бы в наручниках, под арестом, и поехал не на иномарке, а в воронке.
 
 
9.ВЫЯСНЕНИЕ ОТНОШЕНИЙ
Сотрудники шестого отдела МУРа во главе с капитаном Галаниным беседовали с раненым.
            - Меня ранил вооруженный бандит, - твердил Владислав Эдуардович. - Он только что был здесь, он хотел меня убить.
            - Слава, - перебила Марина, - тебе показалось.
            - Показалось? Марина, я слышал выстрел.
            - Но мы с тобой здесь были одни, без третьего лица.
            - Тогда кто, по-твоему, меня ранил? – возмущался муж. – Или ты не видишь, что во мне пуля сидит? Ты прикрываешь бандита, боже мой.
            - Гражданка, - обратился Галанин к Марине, - это вы нам звонили?
            - Нет, не я. Я даже удивляюсь вашему приезду.
            Подоспели медики. Им пришлось забрать пострадавшего в больницу, чтобы сделать снимок и произвести микрооперацию. С мужем поехала Марина, и Галанин с напарником.
По дороге капитан допрашивал Марину:
            - Значит, вы не подтверждаете слова вашего мужа. Не так ли? Но все факты – налицо. Или он сам в себя стрелял?
            Марина молчала.
            - Говорю же вам: она покрывает бандита.  Он сам признался, что бандит. Марина просто любит его, вот и молчит.
            - Не люблю я  его! – не могла больше терпеть Марина. – Да, нас было трое, третий – Валера. Но я не видела, чтобы Валера стрелял. Знаете, мой муж ревнует меня даже  к фонарю, тем более ему было невыносимо видеть меня  в обнимку с другим мужчиной.
            - Вы действительно любите того, третьего… простите за нескромный вопрос, - спросил Галанин.
            - Нет, - категорично ответила Марина.
            - Зачем же вы тогда с ним обнимались?
            Рентген не обнаружил у Владислава Эдуардовича ничего серьезного, пуля сидела между двумя рёбрами. При добросовестно поведенной операции по удалению инородного тела  в дальнейшем не предвиделось никаких осложнений и последствий. Одни-двое суток ему всё же предстояло провести в столичной больнице.
            К тому времени уже были опрошены вахтерши общежития, и из их рассказа следовало, что милицию вызвали именно они и они это подтвердили, как и то, что слышали. На вопрос, сколько было человек, ответили утвердительно: трое. Двое мужчин и женщина. Один мужчина очень сильно кричал.
            - Пока они ссорились,  в общежитие больше никто подозрительный не входил? – продолжал Галанин.
            - Никого не былою
            - Вы не запомнили, как выглядел тот третий?
            - А как же? Случайно запомнила. Парень лет тридцати, весь в черном с ног до головы, симпатичный. И, видно, богатый. Он тут тоже живет на втором этаже.
            Но сейчас Завьялова дома не оказалось. Следователь с Петровки имел протоколы допроса потерпевшего и свидетелей, заключение медиков и предложил Владиславу Эдуардовичу написать заявление. Владислав Эдуардович и не думал отказываться. После выписки из больницы он подался в ГУВД, где под диктовку Галанина накатал кляузу. Марина сопровождала его везде и присутствовала  при этом процессе тоже. На обратном пути Марина то и дело ругала мужа:
            - Вот зачем ты это сделал, скажи, пожалуйста? Что он тебя, убил, что ли, или жукто покалечил? Почему тебя все бьют, Владик?
            - Ты мне изменила, Марина, изменила с бандитом.
            - Я – тебе? Каким образом?
            - Он тебя тискал,  я видел. И  я также видел, что тебе это нравится. – Он вдруг стал. – У тебя с ним еще что-то было? Ты его любишь?
            - Если бы  я его любила,  я бы сейчас с тобой не шла.
            - Но ты его защищала как могла, разве этого мало? Братца ты обвиняешь из ненависти, а этого, значит…
            - Закрой рот! – крикнула Марина. – Зачем ты появился в общаге? Поселился в гостинице, так и живи там,  ясно?
            - Ага, а ты бы миловалась с этим… - Стальмаков не нашел подходящего слова. – Поехали домой, пока ты совсем не распустилась.
            - А-а, так ты вот чего боишься!  Ну, это я знаю. Ты только за этим приходил?
            - А чего тут торчать? Дел у нас в Москве больше никаких нет…
            - Мне что-то неясно, с какой стати ты за меня решаешь?
            - Это он тебя здесь удерживает, - язвительно передразнил муж.         
- Если меня что здесь и удерживает, так только собственное желание остаться. Я хочу отдохнуть от Рязани. Боже, как же ты мне надоел. И зачем только я пошла за тебя, чем я думала? Надоел, как горькая редька, в самом деле. Сил никаких нет.
            - Ты уже жалеешь, что вышла за меня замуж?
            - Я уже миллион раз об этом пожалела и далеко не сегодня.
            - Теперь я тебя брошу.
            - Ай, бросай ты, ёлки-палки! За восемь лет совместной жизни ты меня много раз бросал и всегда назад возвращался.
            - Теперь ни за что не вернусь. Сегодня ты отличилась.
            - Делай, что хочешь, только отвяжись от меня, - отмахнулась Марина.
            - Тебе твой уголовник дороже,  я с тобой разведусь. Теперь  я и сам вижу, что  с тобой надо разводиться.
            - Наконец-то мой муж заговорил о разводе! Господи, мне не верится!
            - Я сегодня уеду.
            - Скатертью дорога. Захочешь проститься с сыном – он с мамой.
            По факту огнестрельного ранения Стальмакова В.Э. установленным лицом Завьяловым В.А. начальником Московского уголовного розыска Главного управления внутренних дел города Москвы было возбуждено уголовное дело по статье  «Покушение на убийство». Однако прокурор Центрального административного округа, куда была направлена копия постановления, в возбуждении уголовного дела отказал, так как не определил в совершенном деянии состава преступления, о чем пострадавший Стальмаков был уведомлен в устной форме.
 
            Вечером, когда Марина уже ложилась спать, к ней в комнату постучали. Она, не спросив, открыла.
            Завьялов, не дожидаясь приглашения, прошел внутрь. Марина удивилась и возмутилась одновременно.
            -Кто тебя пускал? И вообще, откуда ты взялся? Где ты был?
            Вместо ответа он, как и раньше, крепко ее поцеловал – так, что она чуть не задохнулась.
            - Где  я был, Маришка, известно только мне, - Валерка шептал это, целуя ей уже шею  и грудь. – Я люблю тебя, Марина, ясно?  Я схожу по тебе с ума, и сегодня ты будешь моей, хочешь ты этого или нет. Ты одна?
            - Одна. Завьялов, но я тебя не люблю и ты мне противен.
            - Зато я тебя люблю. А Стальмаков противен не был? – Бандит начал торопливо раздеваться. – Его ты тоже не любишь, но сына, однако ж, родила.
            - Ты что делаешь? – Марина отступила от него, но он уже разделся до пояса.
            - Что, никогда голых мужиков не видела разве?  Вот уставилась…
            - Тебя - не видела…
            - Так смотри! – выкрикнул он и сбросил штаны. – Все, что есть, - все мое!
            - А ты меня спросил? – возмущалась Марина. – Может, я не хочу или  у меня…
            - Ни слова больше! – Он опять приблизился к ней. Я тебя давно изучил, дорогая. Ты хочешь меня не меньше, чем я тебя, просто боишься себе в этом признаться. Боишься или не хочешь – мне все равно, потому что ты слишком горда для этого. Тебе нравятся мои поцелуи и приставания – я вижу, ты даже не пытаешься сопротивляться. А я столько лет ждал этой ночи. Пусть  я бандит, пусть организованный, но прежде всего я мужчина и мой организм требует естественного. – Завьялов грубо задал ей сорочку и принялся нагло шарить по телу, жадно впиваясь в щеки и губы. Марина в ответ жарко покрыла его страстными поцелуями, стала на кровать коленом, присела. Валерка начал ее медленно опускать.
 
10. ПОСЛЕ БУРНОЙ НОЧИ
            - У нас была незабываемая ночь!- Проснувшись утром, Валерка обнял Марину. Она смотрела в потолок и поддакивала.
            - Побольше бы таких ночей. – Он поцеловал ее в лоб и опять похотливо засопел. Марина шлепнула его по голой спине.
            - Хватит, Валерка. Оторвался – и забудь. Ты и так получил больше, чем надо.
            - Тебе не кажется, что после стольких лет ожидания я заслужил не только это?
            -Ну, ты и нахал! Думаешь, раз  в любви признался, тебе теперь все можно?
Он опять присосался к ее губам. Поцелуй был, впрочем, недолгим.
            - Не думал, что ты сможешь изменить мужу.
            - Я сама не думала.
            -Но у тебя были такие принципы! Не думал, что ты можешь им так изменить: ты гордая.
            - Прежде всего у меня был шанс. И  я его использовала.
            Валерка крепко чмокнул ее в правую щеку, прикрыв от удовольствия глаза и задержав дыхание
            Вдруг раздался тоненький звук трубки.
            - Япона мать, какая падла там еще звонит? – Бандит нехотя оторвался от своего занятия и потянулся за пиджаком.
            - Отключи его, - попросила Марина.
            - Не могу: а если что срочное?
            - Валера. Ты утверждаешь, что любишь меня?
            - Да.
            - И готов ради меня на все?
            - Да.
            - Тогда докажи это. Оставь свое дело. Дай покой людям и городу.
            Он посмотрел на нее хмуро.
            - Ты просишь меня о невозможном. – И достал пищащую трубку. – Слушаю. Да, я помню. А ты можешь подождать, я  сейчас занят. Не знаю. Конечно,  я приеду. Все. Ждите.
            - Почему это невозможно? – продолжила Марина, когда Валерка отбросил аппарат.
            - Потому что мне это нравится; нравится то, что я делаю, и я бы сделал это опять.
            - Как это может нравиться? Это ж бандитизм… - Марина ужаснулась.
            - Ты все равно не поймешь. – Он встал и не спеша начал одеваться. Застегнув штаны, опять сел. Тогда Марина приподнялась и положила ему на плечо сложенные руки.
            - Я думала, ты сильный, накачанный, а ты самый обыкновенный.
            - У нас все такие.
            - А сколько вас?
            - Восемь. И  я у нах главарь.
            - Час от часу не легче. Я впервые вижу пред собой живого гангстера.
            Он усмехнулся и закурил:
            - Хм, да, это не каждому дано. И какого гангстера – во всей его красе.
            - Ты можешь хоть  в моем присутствии не курить?
            - Конечно, нет. – Он подошел к окну и закатал жалюзи. Сам сел на батарею и свесил руку с сигаретой  вниз  в открытую форточку.
            - Куда ты дел свое оружие?
            - В своей комнате сгрузил.
            - А очки у тебя, я вижу, новые. – Марина подняла с пола тёмные очки. И примерила. – Ну, как, мне идут они?
            Завьялов повернулся в ее сторону.
            - Не-а. Это мужские. Будешь тут новые очки покупать, когда на тебя с кулаками нападают.
            - Вижу, что не женские. Знаешь, Завьялов, а ведь если б ты меня не разоблачил так быстро, я бы сама тебя изнасиловала.
            Он покурил, подошел к кровати и опять крепко ее поцеловал.
            - Этой ночи  я никогда не забуду. Я думал, что род моей деятельности и время отдалят меня от тебя, но расстояние только сблизило.
            - Скажи, а ты вчера смог бы  в  меня выстрелить?
            - Сказать по правде – не знаю.
            Он оделся до конца; Марина притянула его за рубашку к себе и сама впилась ему  в губы долгим поцелуем. Валерка занервничал и опять зашептал:
            - Марина, не надо. Твоя страсть опять возбуждает во мне желание, а я, между прочим, уж оделся.
            - Ладно, тогда иди.
            На выходе Валерка столкнулся с Раисой Дмитриевной и Кириллом.
            - Здравствуйте! – воскликнул гангстер.
            - Доброе утро, Валера, - приветливо ответила Раиса Дмитриевна.
            - Утро, теть Рая, прекрасное! – Он глянул на часы. – Марина, до завтрака двадцать минут. Жду тебя  в столовой. – И бесстыжий гангстер исчез.
            - Марина, он что, ночевал  у тебя? – Удивление матери переросло не только  в любопытство, но и в догадку.
            Марина покраснела.
            - С чего ты взяла?
- Ну… скажем так, ты еще не одета, здесь сильно накурено, а сам он с утра пораньше тут оказывается. И уходил-то какой довольный, просто весь светился от счастья.
            - Мама, тебе не кажется, что я уже достаточно взрослая, чтобы отчитываться за свои поступки?
            - Марина, а Владик?
            - Владик, мама, муж, а для любви есть любовники.
            - Но ты же не любишь Валерку?
            - Не важно. Главное, что он любит меня.
            - Это ж он во Влада стрелял. Откуда у него пистолет?
            Марина промолчала.
            - Валерка твой бандит, может, даже отпетый, только прикидывается дурачком. Фу, как не стыдно спать с бандитом.
            - Фу, как не стыдно, - передразнил мальчик.
            Марина вспыхнула глазами:
            -С ним – стыдно! А с твоим сынулей – нет? Интересно. Он, значит, не бандит – так, по-твоему? Хотя да, по-твоему, это так. Для тебя твой Юрочка святоша!
            - Не о  Юре сейчас речь! Ты хоть предохранялась?
            - Не твое дело.
            - Не мое? А если он больной какой, твой Валерка? Тогда дело будет общее! А если «залетишь»? Как ты изменилась, дочка… Очень. Брата ты всегда недолюбливала, но семья для тебя хоть что-то значила.
            - С Владом у нас, мама, не ладится уже давно, тебе это известно, а Кирюша – иди сюда, сынок (мальчик подошел, она его крепко обняла и поцеловала  в темную головку), - всегда был и остается моим ребенком. Может, мы с ним теперь вообще одни будем. Владик захотел развода, - грустно призналась Марина.
            - И-и-и! А ты что?
            - А что я? Я только «за». Мама, я никогда Влада не любила. Мы прожили  с ним восемь лет, вот этот – плод нашей совместной жизни. Мне нравится быть женой – это моя гордость, матерью – это моя гордость вдвойне. Для меня весь смысл – это семья. Но с Владом  я семьи больше не хочу. Я не могу  с ним дальше жить,  у меня терпения не хватает. Между нами просто стоит Кирюша.
            - И как ты тогда одна двоих детей потянешь?
            - Кто тебе сказал, что у меня их будет двое? Мама, даже если я и рожу от кого-то другого, Влад никогда не станет растить чужого ребёнка. Как я их потяну? Обыкновенно.
            - Зачем ты вообще тогда пошла замуж, если так мужа не любишь?
            - Зачем, почему? Я не обязана за это отчитываться. Ты видишь, какая  с лица? Я б могла вообще остаться старой девой. А тут подвернулся шанс.
            Совместных ночей у них будет еще несколько.
 
11. НА НОВОЙ КВАРТИРЕ
            Квартира, подаренная молодоженам Вагановым на свадьбу, находилась в Сокольниках, на улице  Гастелло на пятом этаже 12-этажного дома-башни. Это была двухкомнатная квартира, меблированная и с телефоном. Сдавалась на длительный  срок и первые полгода были уже уплачены. Хозяевами там были Янычевы. Хозяин предупредил:
            - Я оставлю соседям свои координаты, так что будет много жалоб – и до свиданья.  Деньги за оставшийся срок  я тебе тогда верну. И еще. В квартире я оставляю некоторые ценности, так что не дай бог, если хоть что-то из этих вещей пропадет.
            Янычев не доверял Ваганову. Не нравился ему этот смазливый тип.
            Едва вселившись, муж получил странное письмо,  в котором сообщалось, что Шура Мохнатый убит и больше его не ищет. Чего Ваганов не мог понять, так это кто за ним следит и как его нашли.
            С молодыми подружился Виталий Валентинович Ольшевский. Он был вхож в их дом и приглашал в свой, точнее, к  Эклекштейну. Ваганову была выгодна эта дружба. Дело в  том, что, благодаря женитьбе на Тане, он стал ближе к Ольшевским, стал членом их семьи и как-то думал залезть к ним в дом, подобрав удобное время. Однако от идеи пришлось отказаться. Если Ольшевских обокрасть, они вызовут милицию, а те быстро вычислят Ваганова как ранее судимого субъекта, к тому же родственника, имеющего вход в квартиру. Другими словами, он станет первым подозреваемым. Допустить этого было нельзя, поэтому Ваганов стал присматриваться к квартире Эклекштейна, рассчитывая побывать  и там, когда выпадет удобный случай. Обе мамы тоже побывали на квартире, и обе остались довольны.
            Однажды Ваганов вспомнил, что  у него без дела лежит пистолет, купленный для убийства Смирнова. Ваганов подумал с его помощью совершить разбойное нападение, хотя разбой был совсем не его профилем. Но в Москве совершать разбой  рискованно: есть опасность быстро быть пойманным. Поэтому он надумал отправиться в Коломну и совершить разбой там, а заодно посетить место убийства таксиста. Захотел вспомнить, как это было и что стало на месте убийства. Взяв билет на автобус, Ваганов приехал в Подмосковье. Дорогу он помнил плохо, поэтому пришлось спрашивать у местных жителей. Скоро он нашел глухое место, где произошло убийство. Там был воздвигнут самодельный мемориал с датой гибели таксиста и его именем. Горела лампадка и свеча, лежали живые цветы. Ваганов закурил, постоял немного и пошел прочь.
            Ваганов вспомнил, что в прошлый раз, когда он приезжал в Коломну по просьбе Завьялова, сам одноклассник Петька показался ему человеком небедным, Ваганов успел осмотреть квартиру и понял, что там есть чем поживиться. Он добрался до Петьки и позвонил в дверь. Петька его узнал и решил, что гость опять привез какой-то товар. И без опасения открыл. Ваганов приставил дуло ему в лоб и потребовал отдать все богатство. Напоследок он выстрелил Петру в голову, чтобы наверняка.
Затем он высмотрел женщину с сумкой и пошел следом за ней по пятам. В безлюдном месте приставил ей к голове пистолет и потребовал отдать ему кошелек. Женщина безропотно подчинилась.
 
12. ЗАВЬЯЛОВ В ОБЛАВЕ
            Завьялов был на пути в Рязань, негромко слушал музыку в новом «Опеле», когда  в кармане запела трубка.
            - Да? – ответил он, даже не представляя, от кого мог быть этот звонок.
            - Салют, Валентин! – прохрипел в трубке вражеский сильный голос. – Как живешь-то? Живешь еще, урод? Дышишь? Это печально, в натуре! А я все думаю, когда ж ты ласты склеишь? Разве что  с моей помощью, ха-ха!
            - Зачем ты явился, Гусь?
            - А че, наделал сикача? Хороший вопрос. Я явился порешить с тобой и со всей твоей кодлой.
            - Что тебе надо, Гусь? Я тебя давно прощупал, тебе надо не только это…
            - Экой догадливый. Бабьё мне нужно! Михей-старший, как ты знаешь, продул мне когда-то пять косарей баксов, но вот приказал долго жить, двинув фуфло. В крупной замазке передо мной остался. А я старых долгов, Валек, не забываю и теперь явился, чтоб их получить. Вован-то на тот свет поторопился: сам загнулся, теперь на небе, а долги-то на земле остались. Кто за них будет платить? Пока меня в России не было, сумма выросла, выросли и проценты. Я бы мог, конечно, потрясти Михея-младшего на предмет долга, но это было пари бригадиров, понимаешь ли, между мной и Вованом. Поэтому ты, как бригадир, и будешь мне платить.
            На разборку Завьялов поехал один. Раз пари было между главарями, то и разбираться должны тоже только главари. Главарь вражеской группировки имел личный коттедж в селе Константиново, что на родине Есенина; туда Завьялов и направился. Уже взобравшись на крыльцо коттеджа, он вскинул пистолет и притаился, прислушиваясь. Пока что внутри было тихо. Валерка позвонил Гусю.
            - Гусь, я уже рядом. Выходи на дуэль один на один. Если победишь, получишь свои баксы.
            Ответа не последовало. Завьялов сошёл со ступенек и отдалился  на расстояние десяти шагов. Вооруженную руку опустил вниз.
            Дверь распахнулась. На крыльце появился Гусев – мужик гориллоподобной внешности.
            - Гусь, я приехал, - сообщил Валерка.
            - Вижу. «Обидно, Валек, когда человек на то свет уходит, задолжав прилично. И одолжить ему больше нельзя, и получить не с кого».
            - Ты просил пять косарей – они здесь, - сказал Завьялов, показывая вражескому главарю пачку долларов.
            - Так легко ты не отделаешься, сволочь! Положь ствол! – гаркнул Гусев. – Положь, я тебе приказываю! (Валерка опустил оружие на землю). А теперь отвали подальше… Пошел… Руки вверх, стоять! А сейчас ты будешь медленно и мучительно кончаться.
            - Бросай и ты ствол! – крикнул Валерка. – Давай один на один и по правилам!
            - Ты будешь мне указывать, гнида? – Гусь без злости плюнул в сторону.
            Завьялов стоял, держа руки сложенными  в локтях. Очки закатал на лоб и смотрел насупившись.
            - Я сказал – руки вверх! Принять прежнюю позицию! – бесился Гусь.
            - Бросай ствол, иначе не шевельнусь, - выставил условие Завьялов.
            Гусь отбросил оружие в сторону. Тогда Завьялов налетел на Гуся и изо всех сил ударил его кулаком в ухо. Гусь отключился. Валерка начал крутить ему руки. В бессознательном состоянии он приволок Гусева к себе в машину. Привез его в штаб-квартиру и там привязал к ножке стола.
            - Вот вам поверженный противник. Молдаван, дай воды. Принеси ведро.
            Смуглый бандит принес ведро с водой. Завьялов стал черпать воду кружкой и поливать Гусю  на голову. Когда враг начал потихоньку открывать глаза, Валерка зарычал:
            - Что, гнида, кто кого перемочит? Кто кому должен?
            Гусь ничего не говорил. Валерка продолжал:
            - Ты ткнулся на мою территорию, Гусев. Посмев мне угрожать, ты тем самым нарушил бандитский порядок. За это положено платить. Но ты ведь не хочешь войны, правда? Господа волки, - обратился Валерка к своим подчиненным, - рассаживайтесь по местам,  я проведу собрание. На повестке дня  у нас два вопроса. Первый – это бригада Цыгана. Я уверен, что за Цыганом кто-то стоит, надо выяснить, кто. Второй вопрос – это Гусев. Что с ним делать? Убить? Тогда его опричники начнут нам мстить. Отпустить его просто так? Нельзя. У кого есть какие предложения?
 
13. ОТЪЕЗД
            Марина уезжала из Москвы одна. Мама, сынок и муж уже давно были в Рязани. Завьялов тоже простился заранее. Марину ходила провожать одна Таня. Ваганов участия в проводах не принимал.
            На вокзале Марина купила пирожков, чтобы привезти в Рязань и там угостить все семейство. Таня тоже решила порадовать себя и мужа тёплыми пирожками с повидлом. В вагон они зашли вместе, Таня была провожающей.
            Прежде чем поезд отъехал, они еще долго разговаривали о семейной жизни. Но вообще общих тем для разговоров  у них не было, к тому же у невестки и золовки была  большая разница  в возрасте. Так что не сказать, чтобы Марина и Таня подружились.  Но относились друг к другу они нормально.
            Марина сказала Тане, что Ваганов был осуждён за двойное убийство. Не сказала только, что это были дети. Тане стало муторно от рассказа Марины. Она ведь надеялась, что муж просто угнал машину, а оказалось, что он жестокий убийца. Насилу дождавшись, когда поезд тронется, Таня поспешила домой.
            Порог квартиры она переступила не без страха. Ей казалось, что убийца сейчас начнет за ней охотиться. Как теперь смотреть ему в глаза, она не представляла. Как же страшно ей было начинать допрос с пристрастием. Она вся дрожала. Она боялась и самого мужа, и его реакции, и последствий этого допроса, но так было необходимо.
            Когда Таня пришла, Ваганов курил на балконе, но услышал, как хлопнула входная дверь. Он докурил и вышел жене навстречу. Но испугался сам, увидев, что Таня держит в руках исписанный тетрадный листок: это было письмо его друзьям на зону, заканчивавшееся словами: «Всем вам, братцы, выйти поскорей». Таня прочитала письмо от начала и до конца. В тексте Ваганов сам называл себя убийцей.
            - Юра, что это такое? – дрожащим голосом спросила Таня.
            - Письмо.
            - Почему ты мне сразу правду не сказал?
            - Какую правду?
            - Что ты злодей! Я все знаю.
            Вместо крика или битья он просто  повернулся к стене и постучал по ней пальцами.
            - Вот черт, как же так?
            Оба молчали несколько минут.
            - Как ты узнала? – он спросил повышенным тоном.
            - Можно я не буду отвечать? Ты там на столе письмо забыл, я прочитала, извини.
            Ваганов развернулся к ней:
            - Вот как, значит. Ну что ж, если ты хочешь узнать правду, я тебе расскажу, но потом не обижайся: правда может тебя шокировать. Подумай хорошенько, ты точно хочешь ее узнать?
            - Да. Ты мой муж, а  я тебя совсем не знаю. Я даже не знала, за кого выхожу замуж.  Обещаю тебя не перебивать и отнестись спокойно.
            - Хорошо. Я скажу все, что тебя интересует. Сядь. Разговор будет долгим.
 
14. ЗВЕРЕНЫШ
            Истоки моего поведения берут свое начало еще в детстве. Уже тогда у меня не заладились отношения с Маринкой, с батей, одноклассниками. У меня даже друзей не было,  я больше любил одиночество. Башков и Завьялов появились гораздо позже. С матерью я тоже был не очень дружелюбен. Семья у нас была обыкновенная, благоприятная; предки работали, зарабатывали, на жизнь хватало. У нас была семья среднего достатка. Я взахлеб учился в школе, но в восьмом классе меня посадили, так что школу я оканчивал уже на малолетке. Я был страшным зубрилой – мне с учебниками было комфортно, они меня развлекали, но уже тогда мною овладела жажда денег. Не знаю, почему, но я  хотел жить богато. Первую кражу я совершил, когда мне не было и четырнадцати, то есть  я ещё не достиг возраста уголовной ответственности. Первая моя кража была в огороде. Я набрал целую сумку морковки с капустой, когда передо мной возникла хозяйка. Она не растерялась и задержала меня, даже отлупила. После такого облома я затаился на целый месяц.
            Мне было тринадцать. После перерыва я приступил к квартирам. Сначала все кражи я совершал в своем районе Дашково-Песочня. Сначала я охотился на первых этажах, пролезая в дома через открытые форточки, а потом мне приходилось просиживать во дворах, чтобы выследить хозяев облюбованной квартиры. Так однажды  я набежал на хату, где жили только мать и дочь, которые в тот день на двадцать минут вышли в магазин, а за это время  я успел обокрасть их квартиру: вынести кое-что из вещей и деньги, которые нашел в  сервизе, потом исчез так же счастливо, как и появился. Награбленные вещи я сбывал спекулянтам.
            Кражи, Таня, я совершал по хорошо обдуманному и спланированному методу, некоторые – со взломом, с особым цинизмом, иногда - насильственно. Это при том, что мне было всего четырнадцать лет. Я не грабил, потому что на грабежах был риск быстро попасться. Я хорошенько готовился к задуманной краже, почерк моих похождений оставался прежним, а я начал использовать маску на голову. От себя добавлю, что народ наш сам виноват в своих несчастьях: ставят решетки на окна и балконы, двойные двери, а зачем? Ведь понятно же, раз люди так живут, им есть что прятать.
            Так я промышлял где-то с год или около года, до лета восемьдесят четвертого. Потом случилось убийство. Дело было так. Я был еще без маски и позвонил в квартиру за железной дверью на седьмом этаже, и детский голос спросил из квартиры «Кто там»? Я поинтересовался, дома ли родители. Дети ответили, что нет. А я как знал, что они дома одни. Я тогда представился сыном маминой знакомой, и что их мама просила меня принести ей одну вещь, за которой я, собственно, и пришел. Дети сразу не хотели меня пускать, но я начал настырно стучать кулаком  в железную дверь. Они закричали, я убежал и спрятался между этажами. Когда убедился, что все тихо, опять подошёл к этим дверям… Как видишь, Таня, я  уже был опытный и обнаглевший. Нечаянно дверь открылась, и в пороге появился пацаненок – разведать, ушел я или нет. Я немедленно отпихнул его в квартиру и  с грохотом закрылся. Мальчику было лет восемь,  я грубо приволок его в зал, затем заклеил им с сестрой рты лейкопластырем. Потом принес из кухни нож и первым вскрыл горло пацану, девчонку же заставил за этим наблюдать. Но ей  я просто свернул шею. И это при том, что я  сам был почти ребёнок. Откуда во мне бралось столько силы, чтобы шеи сворачивать, я не знаю. Оставив трупы, я взялся производить в хате шмон, но не нашел там ничего полезного.   
            Я не знаю, зачем я полез в квартиру к детям. Почему не развернулся и не ушел прочь. Но до сих пор я не раскаиваюсь в том, что убил их, ведь у детей хорошая память, и они могли оказаться хорошими свидетелями. Это только теперь  я понял, что если взрослые молчали, то заставить молчать детей было бы гораздо проще. На суде я потом узнал, что это были брат и сестра Шапиро, Настя (семи) и Саша (восьми) лет.
            Не найдя в той квартире ничего для себя полезного, я оттуда осторожно свалил. Выйдя из лифта на первом этаже, я лоб в лоб столкнулся в родителями Шапиро, о чем я узнал только на следствии.  Они хорошо запомнили меня в лицо и, видимо, вывели легавых на мой след. Легавые вспомнили другие кражи, свершённые ранее, сопоставили почерк, проверили милицейские сводки и скоро меня взяли. Но на следствии я не отпирался, а послушно во всем сознался.
            Мне дали максимум, который был возможен для несовершеннолетнего, - десять лет. Общественность и потерпевшие были недовольны таким приговором, ведь я убил двоих малолетних детей, убил жестоко и безжалостно, для меня хотели «вышки». Но смертный приговор мне в силу возраста вынести не могли. Так я оказался на малолетке. Там я стал взрослым. А после восемнадцати лет меня перевели на строгий режим. Именно  в силу особой тяжести преступления мне был выписан такой режим.
            Как я отбывал, думаю, тебе знать не обязательно, да и вряд ли тебе это интересно будет. Я скажу коротко: когда прибыл на строгий режим, был один зек, Шура Мохнатый, который хотел меня унизить и перевести в позорную масть, потому что красивые лица часто в «петушатник» попадают, но я сумел дать ему яростный отпор. Я его едва не задушил. Тем самым я показал, что за себя постоять вполне могу. За то, что  я был убийцей, мне дали прозвище – Палач, а раз Юра, то перевели на армянский манер – Гарик. Гарик Палач – мое тюремное прозвище, Таня. Освоившись и привыкнув к своему новому месту жительства,  я стал «отрицалой», то есть не признавал и грубо нарушал правила внутреннего распорядка. За это несколько раз был дисциплинарно наказан. Если говорить про условно-досрочное освобождение, то я ему не подлежал просто по одной своей характеристике.
            Вот и вся моя криминальная биография. Так что вот, Таня, на мне пожизненное клеймо убийцы. А эти руки, - он повернулся к ней и протянул руки, - которые столько раз тебя обнимали и касались тебя, - это руки убийцы.
            Но Таня плакала. Плакала отчаянными слезами, переросшими в рыдания
            - Как ты мог? Как ты мог? Это же дети… Это же были дети… - ей точно воздуха не хватало. – Ты их убил, о господи! – Она громко заревела. – Юра, за что? Что такого тебе  сделали дети, за что их можно было убить? Почему ты мне не рассказал об этом раньше, когда только узнал меня, ведь ты же знал, как я к детям отношусь.
            - А разве бы ты пошла за меня…такого?
            - Я не хочу тебя больше слушать, понял? Ты ничтожество, садист, изверг и ты недостоин жить на этой земле. Как тебя вообще земля носит? Господи, говорить о детях с такой ненавистью, с таким цинизмом, презрением. Я бы тебя без лишних слов расстреляла! Разве можно прощать таких, как ты, разве можно тебя миловать? О господи, какое чудовищное открытие!
            «Сука», - решил он
            - Ты сама виновата: я тебя предупреждал, что правда будет страшной.
            - Вот что. Нам надо пожить отдельно, Юра. Я не могу оставаться с тобой после такой новости.
            Ваганов приблизился к ней и хотел коснуться ее заплаканного лица, но она оттолкнула его от себя:
            - Отойди от меня, слышишь? Никогда больше ко мне не прикасайся! Сволочь! Чудовище!
            С последними словами Таня помчалась к дверям. Она не чувствовала себя, в квартире чуть не спотыкалась, будто за ней гнался маньяк. Но Ваганов даже не пытался ее догонять.
15. КАДРОВЫЕ ПЕРЕСТАНОВКИ
Рязань
            Самолет Кардинала приземлился в аэропорту Рязани. Его личный ТУ-154 заслуживает внимания. Штурвалом самолета управляет личный пилот авторитета; бронированные иллюминаторы и стены, техническая исправность самолета перед вылетом всякий раз тщательно проверялась. Таким образом, от неожиданных катастроф и захватов личный самолет генерала преступного мира был застрахован.
            Кардинал был на Сицилии, в деревушке Корлеоне, где проходила сходка лидеров ведущих бандитских кланов мира. За это время Завьялов в перестрелке получил ранение и не мог управлять группировкой. На время его болезни бразды правления он передал Молдавану. И Денис прекрасно справился с новыми для него обязанностями. Настолько хорошо, что по приезде Конкина даже возник вопрос смены главаря.
            - Я могу руководить бригадой не хуже Завьялова, - объяснял молдаванин свою позицию.
            - Ты недолго находишься в группе и много не знаешь.
            - Но я же справился с обязанностями…
            -Чтобы занять место бригадира, ты должен получить одобрение всего нашего состава. Посмотрим, как за тебя наши участники проголосуют.
            Но голосовать за Метлешку никто не стал. Завьялов вообще не ожидал от него такой подлянки и сразу хотел его выгнать из состава, но Кардинал ему этого не позволил.
            - Назад  дороги нет, как ты знаешь.
            - В таком случае мне остается его только зашмалить, - объяснил Валерка.
            - Никого ты шмалять не будешь, - остановил авторитет. – Видишь ли,  я давно присматриваюсь к Метлешку. Он больше смахивает на главаря, чем ты.
            - Ты мне предлагаешь уйти в отставку?
            - Как хочешь, - Кардинал пожал плечами. – Но я  думаю о другом. Что, если нам открыть новую роль помощника главаря, и Молдаван сможет стать твоей правой рукой? Я не хочу тебя менять, ты здесь давно и дело свое знаешь, но Молдаван просто рожден для того, чтобы быть бандитом. Он отлично себя зарекомендовал, у него и внешность подходящая, он на вашем фоне очень выделяется.
            - Если бы  я однажды знал, что он меня подсидит, ни за что бы не принял его к нам.
            - А почему ты сам поручил ему тебя замещать? Разве у нас других вариантов нет? Возьми Сёву, он тоже вполне потянет дело бригадира. Или Кровавый. Так нет, ты ставишь Молдавана, который с нами без году неделя.
            - Я хотел ему нагрузки побольше, - объяснил Валерка.
            - Ты считаешь, ему нагрузки мало? Что ж, хорошо. Есть у меня для него дельце. Там и ширево и проститутки сразу…
            Решение авторитета было объявлено всему составу. Весь состав выказал радость от того, что главарь остался на прежнем месте и на радостях поддержали Метлешку на роль помощника. Против был только Михневич. Он видел, что дело его брата превращается неизвестно во что, а они все как будто клоуны. Хочу – меняю главаря, хочу – назначаю нового. Кардинал имел на это право, но для смены главаря нужна была уважительная причина, которой в Завьялове как раз и не было. Вообще, Андрей недолюбливал нового участника. С большим трудом они уживались под одной крышей. Завьялову даже не раз приходилось мирить их между собой. С приходом молдаванина внутри банды вообще стало твориться что-то неладное. То с ним не поладил Михневич, то Денис подсидел Валерку и едва не встал на его место. Жалко, что дороги назад не было, иначе бы или сам Валерка ушел из бандитов, или бы выгнал Дениса.
            Чтобы получить место помощника главаря, необходимо было выдержать испытание. Дело это было похоже на сатанинский ритуал жертвоприношения, только здесь победителя ожидало повышение в иерархи, а проигравшего – понижение. Но Метлешку оказался завидно терпеливым и выносливым. Он не боялся ни огня, ни воды, и любое испытание проходил с легкостью. Это подтверждало его устойчивость к любой роли.  После испытания следовало произнести клятву главаря. Рядовые участники ни в чем не клялись, а вот у главарей такое обязательство было. Самое главное в клятве было – «закон омерты», то есть молчания, и обязательство оставаться в банде до полного конца. После чего Завьялов объявил всему составу, что теперь у них есть помощник главаря. Помощник главаря не имел права на кардинальные реформы, но кое-что свое он всё же привнёс. Он постановил серебристые «Ауди-100» заменить на черные «Мазды-626». Что же касается темных очков, то их полагалось носить только в процессе самой работы. Теперь Молдаван будет заменять главаря, если  с тем что случится.
 
16. РАЗВОД
Рязань
            Приехав домой, Марина не обнаружила мужа – все его вещи оставались на прежних местах, а на кухонном столе лежала записка. Марина прочла ее.
            «Марина, - писал муж, - я  поехал к родителям в Скопин, потом вернусь. Мое решение развестись остаётся твердым и неизменным, но я нашел для себя нужным обсудить  наш развод грамотно и корректно. Открытым остаётся вопрос о сыне.
                                                                                               Твой пока еще муж Владислав».
 
            Марина с минуту постояла без движения, затем отложила записку подальше и пошла переодеваться.
            - Мама,  я к Саньке побежал! – крикнул Кирюша.
            - Подожди, сынок. Ты тоже давай переоденься… - остановила Марина. – И голодный с дороги.
            - Я у Саньки поем!
            - Что-о? Ну-ка, быстро! Сейчас вместе покушаем. Никуда твой Санька не денется. Он даже и не знает еще, что ты приехал.
            Владислав Эдуардович явился в воскресенье, в обед.
            - Папа, папа приехал! – воскликнул ребенок и соскочил со стула. Стальмаков поднял сына на руки и закружил.
            - Папа, ты к нам надолго?
            Владислав Эдуардович поставил сына на пол и спросил:
            - Что ты ему сказала?
            - Ничего особенного, просто сказала, что ты поехал к бабушке погостить.
            Родители оставили Кирилла одного и закрылись в своей спальне. Стальмаков стоял  у окна, а Марина села на кровать. На мужа не смотрела и молчала.
            Молчал и он. Разговор не клеился. Они только вздыхали и ничего не говорили.
            - Ну, говори, - предложил, наконец, он.
            - Что тебе сказать? – тихо ответила Марина. – Ты  подаешь на развод, а не я.
            - А ты разве против?
            - Мы  с тобой характерами не сошлись, вот и вся моя причина.
            Они опять замолчали. Молчание длилось минут пять.
- Владик, подумай о сыне. Пока ты отсутствовал,  у меня было время подумать. Я хочу развестись, но как будет Кирилл?
            - Ты думаешь, мне легко, Марина? Совсем нет. Я люблю тебя, люблю сына и я бы, может,  в этот раз опять ушел и вернулся, но ты мне изменила.
            - Для тебя понятие измены заключается в простых объятьях и поцелуях, так, что ли? И ты это собрался говорить на суде?
            - Нет, не это, хотя имею полное право, потому что я рогатый муж! – Стальмаков развернулся к жене и перешел  к крику. – Не это! Я скажу, что ты любишь бандита, всем скажу, и мне противно жить с такой женой!
            Марина встрепенулась:
            - Только не надо сюда приписывать Валерку! Он здесь ни при чем!
            - Конечно, ни при чем! Во всем виновата только ты одна! Я слишком хорошо тебя знаю, Мариша: если б тебе не нравились его тисканья, вы бы не зажимались у всех на глазах.
            - Нет, ты меня не знаешь! – Марина встала с дивана. – Как оказалось, совсем не знаешь! Я хотя бы думаю о сыне, из-за него и колеблюсь, а вот ты…
            - Я уйду – мое место с успехом займет Завьялов! Свято место пусто не бывает! – с сарказмом огрызнулся муж.
            - Да при чем здесь он?
            - Он тоже хорош! Какого хрена он встал между нами? Мы были одной семьей, жили сносно, а тут – он! Какого рожна ему надо?
            - Он чего хотел, то уже получил! Я беременна от Валерки, Влад! – спокойно призналась Марина, - у меня будет от него ребенок!
            Стальмаков загорелся:
            -А-а! – проревел он так, что Марина вздрогнула. – Я не верю, не верю, слышишь? – Он брызгал слюной и вдруг заревел горькими слезами. – Я не верю тебе, Марина, ты не могла!
            …Свое состояние Марина почувствовала недавно, еще в Москве. Это было за завтраком в общежитии, когда подали кофе. Вот тогда-то ей и стало тошно от его запаха. Сначала Марина не придала этому значения, но через минуту полетела в уборную, где ее обильно вырвало. И сразу же после рвоты закружилась голова – так сильно, что Марина даже присела. Однако ей быстро полегчало.
            К врачу она обращаться не стала: опыт первой беременности показывал, что состояние повторяется. Срок был очень маленький.
            - Я никогда не любила тебя, Владик, а замуж вышла только из принципа, чтобы старой  девой не остаться.
            Он опять, как тогда в Москве, покраснел от злобы, начал задыхаться; зашипел:
            - Я никогда, Марина, никогда раньше тебя не бил, никогда не поднимал на тебя руку, но сейчас…
            -Что, ну что сейчас? Ударишь меня? Воспользуешься моим положением, когда  я не стану защищаться? Ты трус, Слава! Раньше ты меня не бил потому, что мог получить сдачи. Я и сейчас сумею за себя постоять.
            - Шлюха! – плевался Стальмаков. – Я так и думал, что когда-нибудь этим кончится, я всегда этого боялся.
            - А почему нет? Почему  я понравилась тебе, но не могу понравиться другому?
            - Но ты наплевала на мои чувства, растоптала их! В отличие от тебя я хотел сохранить семью, потому что я женился на тебе с удовольствием, я тебя любил. У меня не было причин для развода.
            - Однако ты мне не доверял, Владик. С любимыми так не поступают. А ревность невыносима. Ревность - это болезнь, Влад. – Марина подошла к окну и стала рядом с мужем. Он отстранился в сторону.
            - Когда это произошло?
            - В ту же ночь, когда ты уехал из Москвы. После больницы. Это первый раз. Но между нами несколько раз была близость. Пока ты был здесь, я там развлекалась.
            - Все рассчитал, скотина, - горько усмехнулся Владислав Эдуардович.
            -Но я тоже хотела его, иначе бы того не случилось. Слава, ты слабый человек, должна я тебе сказать. Будь ты сильным, ты бы, во-первых, не ревновал меня патологически, а во-вторых, не уезжал бы домой, оставляя меня с Валеркой и приближая к нему. Это уже глупость.
            - Марина, ответь мне честно: ты его любишь?
            - Нет.
            - Прекрасно! Ты не любишь ни меня, ни его, но  с обоими спала и от обоих – дети. Ты замечательная артистка, Марина Андреевна: целых восемь лет притворяться и при этом ни разу даже вида не подать. Да, я действительно слабак, я на самом деле причина своего же собственного развода, потому  я на него и подаю.
            У Марины закружилась голова, она присела.
            - А как же Кирюша? Ты мне так и не ответил.
            - А что мне ответить? У меня теперь отвращение и  к тебе, и  к этой квартире.
            - Тебя можно понять; возможно, на твоем месте я бы то же самое испытывала. Но ребенок  в ошибках родителей не виноват. Тебе он родной сын, а ты ему отец. Я не запрещу тебе с ним видеться – ваши встречи ограничены не будут, а ты можешь приходить к нему, когда захочешь. Меня можешь игнорировать, разрешаю.
            - Благородно, - с иронией сказал Стальмаков. – Только потом ты родишь, будешь нянькаться с отпрыском бандита, а я – ходи сюда. Похвально.
            Владислав Эдуардович открыл дверь – под дверью стоял Кирилл. Увидев отца, ребенок испугался и вздрогнул, ожидая худшего. Но папа мягко сказал:
            - Не бойся, сынок, лучше подойди ко мне. – Владислав Эдуардович присел на корточки. – Обними папу, Кирюша.
            - Папа, вы с мамой поссорились? – с детской проникновенностью спросил мальчик.
            - С чего ты взял?
            - Мне так показалось. Я все слышал.
            - Слышал, да ничего не понял! – успела произнести Марина и сорвалась с кровати. Она побежала в  туалет. Муж слышал, что ее тошнит, оставил сына и подошел к туалету. Приоткрыл не запертую на замок дверь и стал свысока смотреть за тем, как жене плохо. Марина сначала обратила на него внимание, но затем молча отвела взгляд.
            Стальмаков открыл  в прихожей шкаф. Выбросил оттуда свои вещи. Затем полез  в антресоль. Одежда вылетала со злостью.
            - Куда ты пойдешь? – спросила Марина. – Опять в Скопин поедешь? Тогда как же ты будешь заниматься разводом из другого города?
            - Тебе не все ли равно? О, господи, моя жена беременна от другого! Как это на самом деле ужасно!
            Марина вдруг ощутила себя виноватой и потупилась.
            - Странно, Слава,  я даже не ожидала, что такой разговор окажется спокойным. Обычно мы ругались по всякой ерунде… По-моему, мы так ни до чего и не договорились.
            Стальмаков безответно паковал чемодан. Кирюша, видя это, испугался:
            - Папка, папка, ты куда?
            Тот обнял сына:
            - Папа тебя никогда не забудет, сынок. А вот твоя мама любит другого дядю и скоро  у тебя появится братик или сестричка. До свиданья, мой хороший.
 
17. ДЕНЬ РОЖДЕНЬЯ
 Одиннадцатого июня Ваганову исполнилось двадцать шесть лет. Отметить его именинник решил с размахом, но дома.  Из гостей были заявлены Башков, Завьялов и три подружки – по одной на каждого. Это были девахи из последнего окружения Ваганова. Отличные мастерицы кулинарного искусства, они были обыкновенными поблядушками, всегда безотказные. Они и приготовили имениннику стол. У Янычевых был музыкальный центр, который сегодня может быть очень кстати.
            Друзья Башков и Завьялов решили заявиться в одночасье, для чего и встретились на площади трех вокзалов. И сначала покатили искать имениннику подарок – личный музцентр, о котором тот тайно мечтал. Вкатились они ровно ко времени. Завьялов притащил за собой какую-то картину – он успел нарисовать ее утром, еще до того, как поехал на площадь ждать Башкова.
            - Это мне? – опешил Ваганов.
            - Ага, щас, - огрызнулся Валерка. – Это мой портрет,  я за него такие бабки вбухал, а этот с меня всю дорогу стебется. И че, спрашивается, стебется? Предлагал же я ему: Котэ, давай и тебя нарисуют, так он на меня чуть не плюнул и ни  в какую. Тебе нравится? – Валерка развернул свой портрет  в анфас перед Вагановым.
            Ваганов так и покатился со смеху. Завьялов обиделся:
            - И этот туда же… вы шо, мужики сговорились сегодня надо мной прикалываться? Что тут смешного? Подумаешь: я. Иди на Арбат и тебя нарисуют.
            - На какой Арбат: на Старый или на Новый?
            Валерка не успел ответить, потому что в разговор вклинился Башков: он нес подарок, и сейчас пришло самое время его вручить. Что Константин и сделал со словами:
            - Поздравляем тебя, друг,  с твоим праздником, прими этот центр от нас обоих.
            Пока Башков поздравлял, Завьялов, наконец,  бережно приладил портрет у стены.
            - Стой, Валера, вот так. Повешу  в нашей штаб-квартире по центру и будет висеть, чтобы мои мудаки помнили: Валек Завьял был и остается главарём.
            - Тебя что, понизили? – спросил Ваганов.
            - Гады, понимаешь! Не понизили – помощника дали! И кого? Молдавана, которого я на Урале подобрал. Знал бы, что он меня подсидит, не трогал бы руками.
            - Я смотрю, на тебе прикид какой-то не по теме.
            - О чем базар! Они ж меня ваще в шорты запихнуть хотели. Я их как примерил, в зеркало глянул – мама мия, я ж в них как гондон какой-то, они ж висят на мне как парашюты…
            Башков давился смехом, не выдержал и Ваганов. Теперь они с Башковым смеялись хором.
            - Палач, я вижу, поляна  у тебя накрыта. А кто сервировал стол? Однозначно, не ты сам, - оценил Валерка.
            - Телки, - ответил Ваганов.
            Завьялов знал, о каких «телках» идет речь, а потому печально произнёс:
            - Значит, твоя коровка к тебе так и не вернулась.
            …Наконец, уселись. Завьялов, как самый старший, сказал тост:
            - Ну, Юра, пьем за тебя. За твой праздник, за твои двадцать шесть, за твою свободу, за Таню, за твою любовь  к ней и за то, чтоб она  к тебе скорее вернулась
            - И пусть ваша поляна будет всегда накрыта, - добавил Башков. – Ну, ты нас понял.
- Короче, кент, хэпи бесдэй ту ю!
            Вздрогнув по первой, Башков сказал:
            - Слышь, Завьялыч, а давай мы тебя в натуре в цирк сдадим, напрокат? Согласен? На время гастролей какого-нибудь Шапито?
            - Тык  я ж там работал, пока  в бригаду не пришел, - живо согласился Валерка.
            - В натуре? – хором спросили кореша. – И кем же? Клоуном?
            - Не-е, - вяло протянул Завьялов, - уборщиком: вольеры чистил. А про клоунов  я недавно узнавал: во мне пока не нуждаются. Кстати, Ваганыч, мы так и будем бухать втроем? А женщины будут? – тихонько, чтоб Башков не слышал, спросил Валерка. Но Ваганов ответил громко и убедительно:
            - Будут, да не по твою душу.
            Завьялов испугался, скорчил рожу, а потом вдруг надулся.
            - Завьял, цирк на дроте! – не выдержал Башков. – Цирк уехал, а тебя забыли!
            В начале второго, когда мужики были уже готовые, пожаловали дамы.
            - Юрочка, с днем рожденья тебя, сокол ты наш ясный! – хором затрещали девицы, вручая Ваганову бутылку  шампанского с сувенирным бантиком на горлышке и парфюмерный набор. – А это – тортик, ты его пока  в холодильник поставь. Юрочка, это все тебе от нас! – И они хором расцеловали его в обе щеки.
            - Здравствуйте, здравствуйте! – выскочил навстречу девицам Завьялов, - милости просим, очень вас ждали! Позвольте представиться: Валера. – Он протянул каждой барышне руку, затем поцеловал их ручки и всех удостоил поцелуем в нарумяненные щёчки. После этого, обхватив всех троих за талию, повел  в зал.
            - Знакомься, Костя, это наши девочки!
            Башков поднялся с дивана, протянул гостьям руку и поклонился:
            - Костя!
            - Катя! Ира! Юля! – назвались девчонки.
            - Плесни-ка им шампусика, Костя! За знакомство! – жужжал Завьялов. И со всеми тремя девицами уселся за стол. Впрочем, облюбовал себе одну лишь Юлю, а уделить одинаковое внимание всем троим, видимо, не получалось. Но на помощь  пришли друзья, которые разобрали девчонок и пересадили их к себе: Ваганов забрал Иру, а Башков – Катю. Завьялов уже обрабатывал Юлю:
            - Простите, как ваше имя-отчество?
            Девица засмеялась:
            - Марфа Васильевна я!
            - Чудесно, Марфа Васильевна! М-м… Очаровательно, Марфа Васильевна! – Валерка еще крепче сжал Юлии руку и поцеловал ее. – Эх, Марфуша, нам ли быть в печали? – Он нежно обнял девицу за буфера. Замечтался. Юля легко пощекотала бандита по затылку.
            - Валерик, ты не угостишь меня сигареткой, а то я свои забыла?
            - Не вопрос, милая, – Завьялов чмокнул подругу. – Держи «тарочку».
            Вместе с Юлей задымили все, причем курили там же, где сидели. Потом Ирина встрепенулась:
            - Да, Юрочка, совсем из головы вылетело: мы же для тебя танец приготовили. Ну-ка, девочки! – С этими словами девицы вскочили с насиженных мест, убежали  в прихожую и вернулись, танцуя под блатняк «Лебединое озеро». Танцевали от дверей до окна, сделали три круга туда-обратно, на третьем круге  к дамам присоединился Завьялов. Башков и Ваганов, увидев это, покатились со смеху, потому что сия картина напомнила фрагмент 15-го выпуска «Ну, погоди!», когда танцевали три курицы и волк.
            - Завьялов, блин, восьмое чудо света! Ей-богу! – хохотал Константин.
            - Танцуют все! – крикнул Валерка.
            Тем временем из музцентра зазвучал шансон-вальс. Завьялов, ни на шаг не отходивший от Юли, в момент оставил балет и культурно пригласил девушку на танец. Во время танца он шестым чувством догадался, что девушка созрела… Недолго пошептавшись между собой, они приняли решение уединиться, о чем Валерка и предупредил сидевших за столом друзей:
            - Ребята, мы пошли к делу! – и помахал им рукой.
            - Ну, ни пуха ни пера! Мы не будем вам мешать.
            Завьялов уходил, пританцовывая «Ламбаду».
            -Валек, а слабо лезгинку? – крикнул вслед Башков.
            - Не цепляй, а то станцует, - одернул Ваганов.
            - Не только лезгинку, а и польку «Бабочку» могу!
            - Маски-шоу! – Башков и Ваганов ударили по рукам и зашлись хохотом.
            Вскоре за ними последовали и остальные пары. Ваганов уединился с Ирой в ванной, а вторую спальню гостеприимно уступил Башкову.
            Потом все резко успокоилось и снова загудело в шесть часов вчера. Видно, перепитые и перетоптанные, все полегли спать, а теперь пробудились и их душеньки возжелали продолжения банкета. И лишь в двенадцатом часу ночи соседи услышали на площадке каблучки от дамских туфель, а некоторые видели в глазок, что барышни уходят. Ваганов и компания их провожали. Новые бабенки, бог миловал, больше не появились, мужики остались одни.
            Они забурились спать, чтобы завтра утром закатить грандиозный похмел. Ваганов уложил обоих друзей на один диван и дал одно на двоих одеяло. Завьялов тут же стал тянуть его на себя.
            - Э, куда, япона мать? – возмутился Башков, отбирая одеяло.
            - А че ты возмущаешься, не тебе одному дали, - отодвигался в сторону Завьялов. Юрик, у тебя коечки помягче нет? Для моего деликатного тельца?
            - У меня кровать мягкая, пошли ко мне!
            - Не, наедине с тобой не останусь. Я парень честный, а с тобой останусь – ты меня обесчестишь, кто потом такого замуж возьмёт?
            - Завьялов,  ты базар-то фильтруй, а то как бы не ответить. Я может, и чалился, но мужиком от этого быть не перестал. Могу тебе еще балкон предложить.
            - Шо-о? Спасибо!
- Ну нет у меня больше мест, что делать? В одной комнате я,  в другой Костя, а тебе остается или на балкон, или с кем-нибудь из нас.
            Завьялов согласился улечься на полу. Сам себе там постелил. Но не успел Ваганов лечь на место, как  в зале что-то загремело. Юрка ринулся туда.
            - Вы что тут делаете, мудаки?
            - Все, Ваганыч,  к чертовой бабушке! Спи с ним сам, а я с ним больше не дружу, - скулил Валерка, поднимаясь с пола. –  К тому же на полу дует. Лучше я на балкон пойду. Но учтите, что ночью меня инопланетяне унесут.         
            - Как унесут, так сразу же и назад вернут, - сказал вслед приятелю Башков. – Надо ты им, клоун…
            - Эй,  я высоты боюсь! – крикнул Завьялов, но Ваганов погасил на кухне  свет.
            Утром хозяин проснулся в своей мягкой постели, поставил кассету, вышел из комнаты. Вместе с Башковым поскакали к балкону. Импровизированная постель Завьялова стояла разобрана, а самого его не было.
            - Куда он делся? – спросили они друг друга  в один голос. И пока они ломали головы над этим вопросом, раздался звонок во входную дверь. Друзья побежали открывать.
            На пороге как ни в чем не бывало стоял Завьялов и беззаботно улыбался. Вышел через балкон, а вошел  в дверь, причем парадную!
            - Завьялов, мать твою, это как понимать? – засмеялся Ваганов.
            - Да уж, как раз между небом и землей, на самом пятом этаже, прекрасно! – бодро ответил Валерка.
            - Что это значит, собственно? – Ваганов не мог даже подобрать правильный вопрос.
            - «Это он жизни радуется! Жить будет на балконе»… как  в том фильме! – засмеялся Башков.
            Валерий прошёл в квартиру.         
- В полседьмого утра  я себе, значит, смирненько так посапывал, как вдруг на рассвете соседка выползла тряпье снимать. Ну, загремела тазами; естественно, я проснулся и зашуршал. Она хотела завизжать, но я ее остановил. И она видит, что я паренёк, в общем-то, неплохой, дык спросила, что я делаю на балконе. Она с меня тоже поржала, а потом к себе позвала. Я и пошел по перилам. Она уши заткнула, глаза зажмурила и кричит, что боится, а я уже на пол спрыгнул. Она мне чая с бубликами вот такого вкусного налила. Так что я теперь сыт на полдня. А ведь раньше не никогда не приходилось по балконам барахтаться, и высоты я, в натуре, боялся. Это, по ходу, как говорят: кто рано встаёт, тому бог подает.
У друзей смеяться сил уже не было.
- Да вы хорош ржать,  в натуре! – расстроился  Завьялов. – Налейте лучше грамульку – я за этим и пришел.
            - Ладно, заходи, клоун! – Друзья с обеих сторон хлопнули Валерку по плечам.
            - Юра,  я тебе не говорил, что Петьку недавно убили?
            - Какого Петьку?
            - Антиквара в Коломне, к которому  я тебя разок отправлял.
            - Как убили?
            - Да зашмалили из палёного ствола. Тот ствол засвечен еще на двух убийствах - кстати, на московских. Из этого ствола самого оружейника зашмалили, который этот же ствол и продал. Это сделал один и тот же убийца. Только не пойму, что их объединяло, всех этих убиенных?
            - Кто тебе сказал об этом?
            - Мать Петьки позвонила мне сообщить. А заодно спросить хотела, может, мне что известно. Его перед убийством ограбили, забрали все бабки. Это кто-то знал, куда он лезет. А убийство прикрыли грабежом.
 
18. НАВОДЧИК
            Юрий Ваганов без жены,  в общем-то, не скучал и даже не пытался ее вернуть. За последний месяц он стал постоянным гостем в баре «Голодная утка», и местные шлюшки просто тащились от красавца. Но сегодня обошлось без их женского внимания: Ваганов узрел за столиком у стены двух подозрительных парней лет шестнадцати. Они заинтересовали Ваганова, ему страшно захотелось узнать, о чем эти двое так мирно и согласно беседуют. Он стал чуть в сторонке, чтобы не быть тенью, и начал подслушивать их «базар». Предмет разговора был ему не ясен и самого разговора он не слышал, но понял основную его суть: двое за столиком хотели разбогатеть любым способом. Вдруг до Ваганова дошло, что он может им помочь. И подсел третьим.
            - Салют, мужики! О чем базарите? – Ваганов достал сигарету. – Я слышал, вам бабки нужны? Могу сказать, где их взять.
            Парни, с виду совсем еще дети, вопросительно и как-то странно переглянулись. А «дядя Юра» продолжал:
            - Хотите кого-то ломануть, но не знаете объекта,  я понял! Могу навести вас на одну хазу. Хозяин там – бобр, зато лох, каких мало, а баблом ворочает – задавишься! Хаза во Внукове, могу дать адрес. Вот там, блин, наша ещё точно не ходила! Там если с баблом облом выйдет, зато добра всякого! Бери – не хочу. Хозяина с супружницей сейчас нет и не будет, они в Рязань подались. Его «обуть», хату вынести – и свалить куда-нибудь на край света! Где наша не пропадала! Вовек не сыщут!
            Молодые люди, которых Гарик Палач активно поучал «нехорошим вещам», были два родных брата, Юра и Вася Бугаевы. Младшему, Васе, было пятнадцать, старшему, Юре, восемнадцать, и он уже имел опыт одной «ходки» за  групповую кражу. Он оказался далеко не дурачком и сразил «учителя» наповал:
            - А ты сумеешь мне обеспечить личную безопасность? Я ведь, браток, на шконку больше не хочу, так что если меня повяжут, я тебя назову. А чтоб я стойку держал твердо, плати сто баксов. Говори, где объект?
            Ваганов ухмыльнулся, а потом заржал.
            - Я вижу, пацан, ты далеко не лопух. Круто. Только каким образом ты меня спалить думаешь? Я сам не москвич. Я залетный. Сегодня я в Москве, а завтра неизвестно где. Чалился, было дело, ну и что? Напугал русских водкой! Я тебе ни своей фамилии, ни имени, ни погоняла не назвал, офелок ты.
            - Застегнись, - заметил ему тезка. – Слишком выдает.
            - Слушай, пацан, если ты ломанешь эту богатую чучелу, получишь не сто – миллион баксов!
            …Завтрашней ночью налет на квартиру Максима Шевцова был совершен. Налётчиков было трое - братья Бугаевы и кореш старшего Бугаева, уже знакомый с разбойным нападением по статье Уголовного кодекса. При экспроприации троица использовала маски и муляжи оружия, именуемые на жаргоне фуфелами. Действовали ночные гости строго по отработанному плану, которому их научил Ваганов. Сигнализация на дверях Максима была, но ее заклеили жвачкой и в итоге даже металлическая дверь была взломана, а замок просто вырван с потрохами. Преступники обшарили весь сервиз, перевернули все ковры и мебель с кроватями, но нашли доллары и рубли в ящике шкафа. Это была лишь малая часть всех денег, которые Максим хранил в банке. Зато воры набрали целые сумки приличной одежды, опустошили холодильник, вынесли японский телевизор и компьютер. Добра было очень много, за раз всего и не унести.
 
            Чета Шевцовых мирно спала  в родной постели родного города под родным теплым солнышком, когда раздался звонок Максимовой трубки. На связи была Москва, у аппарата – тот самый Вадим, поверенный делами. Он и сообщил Максиму о происшествии.          
            - Максим, приезжай скорей. Это какой-то кошмар. Милицию я вызвал, они тут протоколы пишут, улики ищут и отпечатки снимают. Отпечатков, кстати, море. Максим, будь спокоен, но у тебя вынесли телевизор с компом. Шкафы перевёрнуты, искали явно деньги.
            Максим сдернул с кровати беззаботно спящую Олю.
            - Оля, вставай! Немедленно собирайся в Москву: нас ограбили!
            Через пять часов они были на месте. В квартире работали эксперты и сотрудники МУРа во главе с Галаниным.
            - Скоты! – проревел Шевцов, не обнаружив на столе компьютера. - Вадим, что ж нам делать?  Мы с тобой вместе им пользовались и все оставляли в  его памяти.
            - Максим Михайлович, вы кого-то подозреваете? – спросил Галанин.
            - Никого. У меня даже врагов нет.
            - Они  у всех есть. Особенно у таких, как ты, - заметил Вадим.
            - Какие у вас версии, капитан? – спросила Оля.
            - Что вам сказать? Действовали непрофессионалы, хотя и опытные, возможно, по чьей-то наводке. Отпечатков много. Шансы найти их весьма велики.
            Воришки были задержаны на следующий день. Они много наследили, а отпечатки Юры Бугаева были в милицейской базе. На допросе они не стали вилять, а сказали, что на квартиру их навели. Кто навел? Какой-то темный парень лет двадцати пяти с наколками. Наколки описали. У Шевцова спросили, есть ли в его окружении такие парни, Максим вспомнил Ваганова. Он жил  в общежитии, но сейчас женился и переехал на квартиру, а куда именно, он не знает.
            Местонахождение Ваганова установили. На трое суток задержали. Представили Бугаевым для опознания. Братья его узнали. Тут бы бандита и арестовать, но Шевцов вдруг сказал, что не имеет  к нему претензий, а следовательно, заявление писать не стал. Материальный ущерб он решил взыскать другим способом. Он все посчитал и предъявил Ваганову счет за проживание в общежитии. Верил ли Максим, что бандит все оплатит, или прекрасно понимал, что требование это звучит лишь формально, но Ваганов в ответ только громко засмеялся. Максим предоставил ему рассрочку хоть до полугода, а где Ваганов возьмет деньги, его не волновало. «Тороплюсь, аж вспотел!» - крикнул бандит ему вслед.
19. ВОЗВРАЩЕНИЕ
            Июль уже подходил к концу, когда Таня решила, наконец-то, вернуться к мужу.
Ваганов, признаться, не ожидал ее увидеть и вообще уже не думал, что она вернется. Впрочем, ему это было все равно. Он смотрел телевизор, когда жена позвонила  в дверь.
            - Таня, это ты? Ты вернулась?
            - Я. Ты меня не ждал? А я вернулась. Примешь меня назад?
            Муж ничего ей не сказал, только поднял ее на руки и понёс  в спальню. Там они сперва долго целовались, потом занялись жарким и долгим сексом.
            - Ты по мне скучала, Танюша?
            - Очень.
            Они лежали под одним одеялом. Удовлетворений преступник смотрел в потолок. Таня спросила грустно:
            - Юра, почему ты за время моего отсутствия мне ни разу даже не позвонил?
            - И что бы  я тебе сказал? Возвращайся, я больше не убийца? Первый шаг должна была сделать ты.
            - Юра, я тебе нужна?
            - Конечно. Что за вопрос?
            - Тогда я буду жить с тобой при условии, что ты найдешь работу и не будешь сидеть  у  меня на шее.
            - Не понял…
            - Я говорю, найди работу, иначе не проживем.
            - Где ж я ее найду? Кому  я нужен, с моей-то биографией? Где меня возьмут?
            - Есть службы занятости, которые устраивают таких, как ты. Если хочешь, я могу помочь тебе туда обратиться.
            Ваганов испугался. Он и сам знал все это, но работать никогда не хотел, а теперь вдруг представляется такая возможность. Нет, нет, этого ни  в коем случае допустить нельзя, а Таня явно не шутила.
            - Таня, у меня ведь нет ни московской прописки, ни образования, только среднее…
            - Я в училище сейчас право изучаю. И оно говорит о том, что любой гражданин России имеет право на бесплатное образование и труд. Ты преступник, но ты такой же гражданин, как и я, права  у нас с тобой одинаковые.     -
            «Что мне ее теперь, выгнать? – подумал он. – Нахрен она мне такая? Что с ней делать?»
            - Знаешь, Марина беременная.
            Он очнулся от мыслей.
            - Что? Беременная? Ей ветром надуло, что ли?
            - Со Стальмаковым они разводятся: к осени должны управиться. От Завьялова.
            - Ну, это не новость: этот придурок по ней уже больше десяти лет сохнет. Он везде успеет. Я бы больше удивился, если б все вышло как раз наоборот. А ты откуда это знаешь?
            - Мне сама Марина сказала. Мы с ней напоследок обменялись телефонами, так она мне позвонила и сообщила эту новость. Юра, скажи мне, только честно: как ты жил без меня все это время?
            - В каком смысле?
            - В смысле – без женщины?
            «Кто тебе сказал, что  у меня их не было?»
            - Обыкновенно, - ответил он. – Тебя не так долго не было.
            - Слушай, - Таня резво подскочила, - ты же без меня день рожденья отметил!
            - Да.
            - Ну, так рассказывай, как это было!
 
20. ЖЕНУ – В ЗАЛОГ
            По дороге в магазин Таня была похищена. Ее уже давно караулили и давно за ней следили. За Вагановым тоже велось наблюдение, были звонки на квартиру Янычевых. И если вдруг к телефону подходила Таня, трубку небрежно бросали, а если сам Ваганов – базарили долго и по теме. Таня понимала, что с мужа требуют деньги.
            Итак, Таня шла в магазин, когда к ней подкатил черный «Фольксваген», откуда выскочили два бугая. Они подлетели к девчонке, крепко сдавили ей рот и втолкнули в салон.
            В машине она разглядела своих похитителей. Их было двое, третий сидел за рулем. Он был самый крупный и плотный, двое других – помельче. Дорогою они «ботали по фене», из которой Таня поняла лишь отдельные слова, но они ей ни о чем не сказали. А из услышанного поняла главное: речь шла не о ней.
            Таня хотела спросить сначала, куда ее везут, но вовремя сообразила не делать этого. К тому же похититель, сидевший слева от нее, набрал номер Янычевых. Она обалдела.
            - Хочешь побазарить со своим мужиком? Скажешь, что ты с нами, что с тобой все путем. Пока. Он знает, что ему надо.
            Она сказала в телефон:
            - Юра, ты меня слышишь? – Голос Тани вздрагивал.
            - Танюша,  я тебя выручу. Жди меня, - спешно сказал муж, и в телефоне пошли гудки.      Ее привезли  в однокомнатную квартиру на втором этаже, в которой шел ремонт. Сесть здесь было негде. Бандиты сели на корточки и задымили, так что скоро вся комната наполнилась густым дымом. На Таню никто не обращал внимания,  а тот крепкий парень, что был за рулем, постоянно смотрел на часы. Видимо, ожидал ее драгоценного мужа. Наконец, в дверь позвонили.
            Один бандит пошел открывать, а другие решили сымитировать изнасилование Тани, тем самым запугав ее. Ей крепко зажали рот и растянули на полу, сдёрнули кофточку. Таня, подумав, что ее на самом деле будут насиловать, отчаянно закричала. И в то самое время, когда она пищала и силилась вырваться от насильников,  в пороге комнаты возник ее муж. Посмотрел на происходящее туманными глазами и подал деньги крепкому бандиту. Тот посчитал сумму и легким кивком головы дал указание отпустить Таню. Девушка встала с пола и быстро заспешила к выходу. Муж успел удержать ее руку.
            - Тань, ты не торопись. Подожди меня на лестнице, - голос Ваганова был невозмутим.
            - Хорошо.
            Кулак и Палач остались перетереть «базар».
            - Зря вы на моей бабе отыгрываетесь.
            - А ты, может, думал, раз в Москву свалил, тебя здесь не найдут?
            - А  я катил в Москву не за тем, чтобы прятаться. У тебя ко мне все?
            Эти герои – представители рязанского криминала. Их пахан и «смотрящий» по Рязани контролировал все освобождения, и каждый, кто вышел на волю, обязан был внести свою посильную долю в «общак». Ваганов этого не сделал, поэтому за ним и стали следить и, наконец, выследили. И обязали сделать взнос.
            Он вышел из квартиры и смачно закурил. Таня ждала его на лестнице, как и обещала, и сразу же взялась ругать мужа:
            - Ты ведь все знал, да? Знал, что меня хотят похитить, но допустил это? Как же ты мог, Юра? А я так доверяла тебе… Если бы меня убили или изнасиловали, что тогда?
            - Не стали бы они тебя насиловать – эти ребята не насильники.
            - Ну, ты и циник, - подвела итог Таня.
- Я ничего не знал, клянусь тебе. Меня искали, да, мне угрожали, что с моей женой может что-то случиться, но я же не могу знать этот день и час.
 - Откуда  у тебя взялись деньги? С какого рожна ты им заплатил?
            - Это уже не твоё дело.
            - Все ясно: крадешь, значит. Уже украл. Ты не исправим. Зачем только  я к тебе вернулась?
            - Хороший вопрос, - неожиданно поддержал муж. – А в натуре, зачем? По-моему, я тебя не отзывал, валила бы назад к свой мамочке.
            - Это так-то ты меня любишь? Я это запомню.
            Вдруг ей стало нехорошо, и ее стошнило.
            - Это нервы, - поняла Таня. – Эта история заставила меня понервничать.
 
21. ПАНЕЛЬ
            Было начало декабря. Как-то днем, вернувшись с учебы домой, Таня увидела мужа  с ножом в руке. Нож был небольшой, обыкновенный столовый, но Юрка как-то странно поигрывал им по ладони. При этом он нахально улыбался, а его карие глаза горели. Таня настолько испугалась его, что выронила из рук сумку с вещами и едва не осела на пол. А он приблизился к ней и вдруг припадочно заржал, содрогаясь всем телом. Девушка парализовано застыла на месте и зажмурилась. Ваганов осторожно ее поцеловал. Впервые она почувствовала глубокое отвращение к его поцелуям.
            - Не бойся, - зашипел он, будто маньяк-насильник, аккуратно подбирающийся к жертве, – это я. Я тебя ждал.
            - Юра, что  с тобой? – почти не слыша саму себя, прошептала и Таня. Он подбирался к ней все назойливей.
            - Ты знаешь,  у меня от тебя секретов нет, мы честны друг с другом как ангелочки, почему же между нами до сих по не все ясно.
            - Ты о чем? – застыв, словно мышка, продолжала шептать Таня. Внезапная перемена тона голоса мужа заставила ее очнуться.
            - Смирнова убил я! – резко сообщил Ваганов. – Он много возникал в мой адрес, поэтому мне пришлось откурсировать его в Сочи. Веришь?
            Она верила и не верила; личико у нее стало подергиваться.    
            - Зачем ты мне это говоришь?
            - Чтоб ты знала.
            - Зачем?
            - Просто так. Сегодня вечером мы с тобой сходим кое-куда.
            - Куда? – Таня почуяла тревогу.
            - Потом узнаешь.
            До вечера от отдержал ее под замком…  в туалете, голодную и униженную, а сам свалил по своим делам.
            Вернулся лишь к вечеру. Выпустил жену на свет божий. Она была в полуобморочном состоянии.
            - Дай мне поесть, - тихо и слабо попросила она. – Меня тошнит и кружится голова.
            - Хорошо, - бодро согласился муж и, поняв, что жене нужна помощь, бережно помог ей встать и усадил на кровать. Ушел на кухню и скоро принес ей вкусной еды.
            - Прошу вас, мадам.
            Она уставшими глазами посмотрела на него и взяла тарелку.
            - Ты в самом деле убил Толю?
            - Ешь, ешь.
            - Ответь мне, Юра.
            - Я тебе уже  давно ответил.
            Съев ложки три-четыре, она вдруг оставила тарелку.
            - Не могу есть: меня тошнит.
            - Как хочешь, - равнодушно и беззаботно произнёс тот. И сказал почти торжественно:
            - А теперь, милая Танюша, собирайся. Оденься как можно вызывающей, накрасся не жалея «штукатурки», и красиво забери волосы.
            - Юра, ты что? Что ты хочешь со мной сделать?
            - Делай, что тебе говорят, и без лишних вопросов! Нам нужны деньги к празднику?
            Краситься девушка отказалась наотрез. Ваганова это взбесило, и он замахнулся на жену кулаком, но вовремя одумался.
            - Нельзя тебя портить: никто такую не захочет.
            На дворе был декабрьский минус и снег по колено, а хрупкая девушка стояла на Тверской в тонких капроновых колготках, без шапки и в куртке Завьялова, которую а нее насильно напялил любимый муж. Он же неотступно находился тут же при ней. Он предлагал свою жену каждому водиле за крутой тачкой; Таня плакала, и косметика текла  у нее по лицу грязными струями, а потому такая чумазенция была никому не нужна. Злость Ваганова  от этого не находила своего выхода.
            Но вот засветились фары «бумера». Иномарка остановилась возле голосующей пары. Водила, мужик лет сорока-сорока трех, отталкивающей внешности, сторговал  Таню за пятьдесят долларов.
            Всю дорогу до отеля Таня сильно плакала, изрядно получая в шею увесистые кулаки «муженька». Особенно сильно он поддавал, когда незнакомец просил «заткнуть ей глотку».
            Когда подкатили  к отелю и выбрали номер, Ваганов двинул третьим, стал за дверями слушать, чтобы помочь в случае чего. Он слышал упрямый плач Тани и крик мужика, когда он молотил  в двери ванной. У загнанной в угол девушки было только два выхода: либо отдаться этому мерзкому типу почти на глазах у  мужа, или же немедленно покончить с собой. Давясь слезами и обидой, несчастная вышла из ванной. Но мужик в последний момент ее пожалел и не стал с ней ничего делать: слишком велико было Танино противление. Она не хотела, а он не хотел, чтоб все было через силу. Поэтому вместе с Таней закрылся в ванной просто поговорить, чтоб Ваганов не слышал. Таня готова была ему ноги целовать за то, что он отказался! Только для вида они изобразят возню перед дверями. Через пятьдесят минут они вышли из номера.
            Возвращаясь домой, униженная и опозоренная собственным мужем девушка тихо плакала, чувствуя себя раздавленной. А благоверный гордо шагал сзади и поливал ее самой отборной грязью:
            - Сука, подмахнула первому встречному! Девушка, называется. Проститутка! Шкура! – Он закурил. - Завтра пойдёшь опять, раз ни хрена не заработала.
            Таня не желая слушала его. И вдруг резкая, сильная боль в низу живота вынудила ее присесть. Почувствовав мокроту, Таня дотронулась рукой и увидела, что ладонь стала красной. Ваганов поморщился и озверел:       
- Не понял? Ты что, заранее об этом не знала и не позаботилась наперед?
            - Не кричи, - слабым голосом попросила Таня. – Боже, как больно. Мне нужен врач.
            Кровотечение усиливалось, кровь стала обильно капать на снег. Когда Ваганов понял, что дело принимает нешуточный оборот, он испугался сам и стал вдруг необыкновенно заботлив. Он придержал жену на всякий случай.
            - Таня, тебе в самом деле нужен врач? Тогда  я сам доставлю тебя в больницу.
            Пока ехала скорая, он держал Таню на руках. Она притихла. Ваганов ее не трогал, чтобы не причинить новую боль.
            В больнице он подождал, пока Таню обследуют, а потом решил уйти. Он сам уже начал потихоньку засыпать на больничном диване, когда кто-то тронул его за плечо. Он вздрогнул; перед ним стояла женщина в белом халате.
            - Вы муж пострадавшей Вагановой?
            - Я. Что с ней?
            - К сожалению, ребенка нам спасти не удалось. У вашей жены выкидыш.
            - Выкидыш? Ребенок? Мы не знали…
            - Да, у нее была беременность семь недель. Причиной потери ребенка послужил тяжёлый стресс. Несколько дней она пробудет у нас. Принесите ей на смену чистое белье и одежду.          
22. ДОМА
            Таня пробыла в больнице ровно две недели, и за это  время не увидела ни мамы, ни подруг, ни даже убийцу мужа, который никому ни слова не сказал о ее местонахождении. На телефонные звонки он не отвечал, а если отвечал и попадал на Светлану Васильевну, то говорил, что Тани нет дома и сегодня не будет, что она ночует у какой-то сокурсницы. Светлана Васильевна стала подозревать недоброе.
            Выписавшись из больницы, Таня помчалась к Алесе Калининой. Нет, не домой, не к матери, а именно к подруге, дорогой, давней и верной. Она вся тряслась от нервов и страха, в квартиру Калининых влетела ветром, бросила прямо в пороге свои больничные вещи.
            - Алеська, дай мне попить! – с порога попросила Таня.
            Алеся провела ее на кухню, налила стакан воды. Но после двух глотков Таня выронила стакан из трясущихся рук.
            - Извини, Алеся,  я не могу. – И заплакала.
            Алеся, испугавшись, села рядом  с ней.
            - Таня, что с тобой?
            Та ответила, надрываясь от слез:
            - Подружка, это кошмар! Он дошёл до того, что выгнал меня на Тверскую.
            - Что?
            - На позапрошлой неделе. Сказал – для Нового года, чтоб деньги были. А потом грозился выгнать опять, если в первый раз ничего не вышло. Он торгует мной, подсунул какому-то мужику… - Таня не договорила.
            - Господи, какой ужас! – сочувственно произнесла Алеся. – Он нормальный? Танька,  покажи ты его психиатру, он явно дурак. – Подруга придвинулась к Тане.
            - Как это сделать, Алеся, подскажи? Я боюсь, всего боюсь, что с ним связано…
            - Напиши ты на него заявление, Руслан тебе поможет.
            Руслан был старший брат Алеси, служивший в органах.
            -Чтобы он меня потом убил? – Таня встала со стула. – Алеся, я не могу этого сделать.  Я была беременная, но по его вине потеряла ребенка, но все же это был его ребенок.
            - С ума сойти! Он убил двоих детей; неужели ты думаешь, что дети для него что-то значат?
            - А может, он одумается? Часто бывает, что дети примиряют родителей. Пусть ребенок не родился, но ведь он был. Алеся, родная, он ведь меня любит! Я это чувствую, вижу по его глазам, когда он на меня смотрит.
            …Когда Таня объявилась домой, муж громко слушал свой центр и качал  в такт музыке головой. Между тем он сидел за столом и жадно уминал за обе щеки совершенно свежее картофельное пюре с тушёнкой. Таня робко стала в дверном проеме и грустно наблюдала за мужем. Тот продолжал «плясать» под музыку и не замечал ее.
            - Юра, я вернулась, - наконец произнесла Таня.
            Он с набитым ртом обернулся в ее сторону.
            - А, это ты…
            Таня подошла к плите, проверила кастрюли, потом холодильник.
            - Кто тебе сделал поесть? – тоном хозяйки осведомилась Таня.
            - Сам.
            - Не ври: ты не умеешь.
            - Ты думаешь, у меня руки не из того места растут?
            - Юра, я последний раз готовила еду две недели назад, а у тебя еда абсолютно свежая.  И тушенки у нас тоже не было…
            - Тебе какое дело? Думаешь закатить мне сцену ревности? Я сам ее тебе сейчас такую устрою, что на всю жизнь воспоминаний хватит. Чего ты явилась?
            - Как это «чего»? – Таня не поняла вопроса. – Я явилась домой.
            Таня окинула взглядом прихожую.
            - Куда ты дел телефон?
            - Спрятал. От тебя. – Он встал и ушел из кухни, даже не убрав за собой. Стал возле зеркала, начал приводить себя в порядок и насвистывать недавнюю песню. Таня наблюдала за ним, это было видно в зеркале.
            - Слушай, дорогая, – повернулся он к ней, - а чего ты, собственно, выжидаешь? Чего торчишь тут? Хочешь знать, куда я? Я уже не в том возрасте, чтобы отчитываться, тем более перед тобой, ну да ладушки, я же добрый. Я иду гулять и развлекаться, устраивает тебя такой ответ? До завтра.
            До какого завтра, день на улице?! Значит, до утра.
            - Ах ты, кобель! – задыхаясь от злости и внезапно нахлынувшей ненависти, прошептала Таня; потом схватила со стола немытую тарелку, из которой только что ел этот господин  у зеркала, и запустила тарелкой ему прямо  в голову. Отважно запустила, после чего без чувств ринулась на пол. Это и было ее спасением. Тарелка же разлетелась на куски.
23. НОВЫЙ ГОД
(РАССКАЗ ПЕРВЫЙ)
            Умаявшись после страстного секса, супруги Вагановы решили вечером вздремнуть перед новогодней ночью. Из гостей на Новый год ждали только Башкова с Завьяловым и Алесю Калинину. Таня приглашала отца, но тот сказал, что будет с Долгушиной, а молодым мешать не хочет.
            В половине одиннадцатого Таня с Алесей накрыли стол, в начале двенадцатого завалились парни, разряженные в Деда Мороза и Снегурочку. Завьялову  Снегуркина шубка была определённо тесна и коротка, на ногах вместо изящных сапожек – грубые ботинки, коса болталась до пояса, а в руках какой-то мешок, больше похожий на хозяйственную сумку. Дед Мороз, он же Башков, вынул из своего мешка две бутылки водки – по одной на рыло. Оба «пузыря» он протянул Ваганову, тот одну посудину сразу же унес  в холодильник, вторую поставил на стол. «Снегурочка» уже явилась на поддаче. Она потирала холодные руки и дымила «Парламентом».
            Из зала высунулась Таня. Увидев «Снегурочку» с сигаретой в зубах, к тому же небритую, засмеялась весело:
            - Проходите за стол!
            - Вот это правильно! – поддержал Башков и первый двинулся с места.
            Гости прошли в  зал. Увидев ёлку, Завьялов тут же запел во весь голос: «В лесу родилась елочка…», но никто его, бедного, так и не поддержал. Валерка увидел Алесю и расплылся в счастливой улыбке.
            - Ой, и ты тут, напарнушка! Привет! Как жизнь?
            Алеся, разглядев «Снегурочку», покатилась со смеху.
            - Гляди-кась, что я тебе принесла, - сказал «Снегур», засовывая руку в карман. – Я знал, что ты сегодня будешь тут. Как видишь, Снегурочки тоже умеют делать подарки. – Он подал Алесе коробочку для бижутерии.
            В коробочке оказались красивые золотые сережки. Алеся застыла удивленная:
            - Валера, зачем? Это так дорого… Я не могу их принять.
            - В знак памяти по старой дружбе. Подарок шаферке от шафера. Носи на здоровье, потому что мне-то они точно ни  к чему. А если кто тронет – скажи мне, руки пообломаю той гадине.
            - У меня нет слов, Валера, - таяла Алеся. И несмело чмокнула его в поросшую щетину щеку. Он стыдливо покраснел.
            - Мамзель Снегурочка, - подхватила Таня, - а где ваша, простите, грудь?
            Завьялов, нимало не растерявшись, ответил подготовлено:
            - А… это… Это из серии «дома забыла», - и зашёлся счастливым смехом. – Кстати, Танечка, ты тоже на подарок напрашиваешься? Ну, так держи! – Валерка вынул из Снегурочкиного мешка мягкую игрушку – симпатичного бычка, как символ наступающего года. – С наступающим!»
            - Спасибо, дорогая! – блеснула глазами Таня, но дальше этого ее благодарность не пошла.
            - А это еще раз тебе, - Валерка протянул такого же бычка Алесе.
            - Куда от тебя денешься! – махнула рукой Алеся, принимая подарок.
            - Ну что, давайте садиться? – предложила Таня.
            - Вот это мудрое решение! – опять одобрил Башков. Он, кстати сказать, успел переодеться, пока Завьялов девчонок подарками честил.
            - Юра, давай открывай шампанское! – Алеся принесла бутылку. – Сколько там уже натикало?
            - Без пятнадцати, - ответил Завьялов, хотя собственно его и не спрашивали.
            - Завьялыч, тебе, конечно, этот прикид очень идет, но все-таки хорош прикалываться: переоденься, - наставительно сказал Ваганов.
            - Ни  в коем случае! Новый год я встречу Снегурочкой! Э, Снегурочке налейте, налейте Снегурке! – Завьялов подставил бокал.  - Все ж таки девушка…
            …С поздравлением главы государства, которому Завьялов ответил тем же, Валерка, как самый старший из присутствующих, сказал новогодний тост. И ровно  в полночь, под самый бой курантов все чокнулись и до дна осушили бокалы. В страну пришёл новый, девяносто седьмой, год.
            Вслед за президентом зазвучал гимн, и Завьялов ушел, наконец-то, переодеваться.
            А сразу после гимна зазвучала песня «Happy New Year». Это была, оказывается,  Валеркина любимая песня, так что он, едва услышав знакомые аккорды, путаясь в нарядах Снегурочки и своем собственном, подлетел к телевизору и принялся подпевать невидимым исполнителям на экране. И пока Валерка наслаждался песней, за окном послышались взрывы новогоднего фейерверка. Все,  в том числе и он, ринулись к окну.
            - Ёханый бабай,  красиво-то как! – подал, восхищаясь салютом, радостный голос Завьялов. – Алеся, когда  у тебя день рожденья? Я тебе салют подарю!
            - Да, и звездочку с неба достать не забудь, - буркнул Ваганов, закуривая в открытую форчтоку.
            Недолго простояв  у окна, компания вернулась за стол.
            Вскоре под окном засигналила машина.
            - Это за нами, - глянув на время, сразу же сообразили девчата и стали торопливо собираться.
            - Голова кружится, - призналась Таня. – Не могу так быстро.
            Девчонки договорились продолжить Новый год у другой подружки, и сейчас такси приехало отвезти туда Таню с Алесей. Ваганов прошел их провожать.
            А дома Башков ругал Завьялова.
            - Завьялыч, ты, конечно, от природы с придурью, так что по тебе не разберешь, бухой ты или нет, но сейчас  я вижу, что тебе хватит, - разумно заметил Константин.
            - Какое «хватит»? Я только начал, обиженно отстранился Валерка, держа бутылку, как любимую игрушку.
            - Ну что, - сказал пришедший Ваганов, - пришла и наша пора отваливать.
            - На улице люди есть?
            - Никого. Только окна горят.
            Предложение было принято без возражений. Костя и Валера, пропустив еще по рюмочке, пошли молча одеваться. Вышли на площадку.
            - Холодно, - пожаловался Завьялов и сжался в комок.
            - Так не май месяц, - не поддержал Башков.
            На улице Завьялов вдруг вынул из кармана бенгальский огонек и зажег его. Но эта затея его быстро утомила, и он решил, что лучше затянуть пьяные вопли. Что он и сделал. При этом лез  в разговоры к каждому встречному, независимо от того, в каком состоянии те были. Башков же, увидев неподалеку отряд ОМОНа, заметил Ваганову:
            - Щас нарвется. Глянь, сколько мусора. Заметут.
            - Ага. Только  я тут не рисуюсь.
            - Я тоже. Что будем делать?
            - Разойдёмся на равных и растворимся в пространстве. У меня одно дело есть.
            Башков закурил сам и потянул корешу. Затянувшись, Ваганов указал пальцем:
            - Паси, Костян, это не Завьялыч наш? Никак, в натуре повяжут сейчас.
            Предприниматель устремился вперед: Завьялов стоял на коленях, обнявшись со столбом, а к нему сзади тихонько подошли двое стражей порядка. Взяв Валерку за шиворот, они оторвали его от столба и, двигая в шею, поволокли в свой «уазик». А Валерка размахивал руками, кривлялся и только буянил. Стоявшие в стороне друзья покатились со смеху.
            - Ему одна дорога: в трезвяк! – хохотал Ваганов. – Полюбуемся на нашего клоуна завтра.
            Новогодний салют продолжался до утра.
 
24. КРАСНАЯ КРОВЬ УБИЙЦЫ
(РАССКАЗ ВТОРОЙ)
            Злоумышленники вроде Ваганова всегда знают точно, куда и зачем они идут, а уж этот точно знал, что  в квартире Эклекштейна не будет никого. Ольшевский собирался встречать Новый год с Долгушиной, Осип Маркович - с дочкой; сюда Ваганов и задумал наведаться с обыском. Доверие Виталия Валентиновича к молодой чете было настолько сильным, что он даже передал им на всякий случай связку ключей, которая сегодня Ваганову очень пригодилась.
            В доме на Знаменке, где жил еврей, не спали. У кого-то гремели магнитофоны и телевизоры, кто-то сам надрывал глотки.
            А вот и заветная квартира… План операции «Взлом» в преступной голове бандита назрел давно, он  надел рукавицы, достал ключи и повернул замок раз, другой…
            В квартире была тишина. Ваганов разделся и решил начать обыск прямо с кухни, которая от дверей была ближе всего. Он включил на кухне свет. Начал шарить по шкафчикам. И вдруг  услышал голос:
            - Что это ты тут делаешь?
            Ваганов обернулся. В дверях стоял Виталий Валентинович. Ваганов машинально выхватил из стойки нож и со словами «Свидетели мне не нужны» направился к тестю. Ольшевский оттолкнул убийцу – тот упал, но быстро вскочил и с силой ударил  в шею. Нож попал в артерию. Просто диву даешься, насколько метким был Ваганов. Он совершал уже восьмое по счету убийство, и ни разу не промахивался.
            Кровь была густая и рубиновая. Она фонтаном взмыла  вверх и в мгновение ока залила потолок, стену, лицо, руки и свитер убийцы. Ваганова вид крови распалил, и он болезненно стал втыкать острие в податливое и уже мертвое тело, а насытившись вдоволь, пошел  в ванную обмыться сам и вымыть оружие.
            Чтобы помыться, перчатки пришлось снять. Мылся он аккуратно и тщательно, так же отделывал и нож. Он основательно мыл лезвие, впрочем, недолго. Во время мыться нож выскользнул  у него из рук и, падая, разрезал убийце два пальца на руке. По ладони Ваганова побежали две красные кровавые струйки. Он завороженно смотрел на свою руку и дивился своей собственной крови, такой же красной, как у всех. А меж тем он убийца… Раны на пальцах оказались глубокими. Порезы, как минимум, надо было чем-то перевязать. Однако рядом не было ни бинта, ни пластыря. Тогда он сильно стиснул раненую руку в кулак и вышел из ванной. Неожиданное убийство свидетеля смешало его планы.   Ваганов не стал шарить по квартире, чтобы не оставить кровавых отпечатков.  Кое-как он скинул окровавленный свитер, который теперь оставалось только сжечь, и одной рукой натянул куртку, потом зажёг кухонное полотенце, бросил его на плиту и включил газовые конфорки… Он не видел, что оставил на двери кровавый след.                 Домой он вернулся на рассвете, хорошо протрезвевший. Теперь он решил отметить Новый год достойно, тем самым замочив очередной труп. Он уселся за стол и взялся осушать прямо «из горла» все недопитые бутылки. Пил он не закусывая, не спеша, давая водке равномерно разойтись по всему организму. Скоро его сразил полумёртвый сон. Он свалился головой прямо на стол и забылся до утра.
 
 
 
 
 
 
25.  1 ЯНВАРЯ 1997 ГОДА
(РАССКАЗ ПЕРВЫЙ)
А в половине десятого его разбудил громкий звонок  в дверь. Сначала ему почудилось, что это сон, но звонок повторился, а дремота отступила. Ваганов понял: гости пожаловали наяву.
            Пришел Башков. Ваганов впустил его.
            - Здорово, Ваганыч, - Константин подал корешу руку. – С наступившим тебя.
            - И тебя с Новым годом! Заходь, будь как дома.
            - Но не забывай, что ты в гостях. Мне сегодня целый день бухать предстоит.
            - Чего так?
            - Меня к часу дня друган хороший с «тучи» приглашает, я  вчера забыл тебе сказать.
            - Вам с Завьяловым не до того было. И где вас только угораздило раздобыть свои наряды?
            - В ГУМе свободно висят. Правда, Завьяла в Снегурку пришлось впихивать, но это видел только я. Ну что, накатим по одной?
            - Давай. Я тоже с тобой пойду. Меня теща приглашала.
            Друзья выпили. Вскоре в дверь начали сильно ломиться. Друзья смотрели телевизор, но открывать вскочили вдвоём, торопясь, чтобы дверь не выбили.
            - Деда Мороза вызывали? – раздался с порога знакомый и порядком поднадоевший голосок, а в  квартиру закатился заснеженный Завьялов.  От него вкусно пахло морозом и зимой. Не дожидаясь официального приглашения, гость бесцеремонно разделся.
            - О, Котэ, и ты здесь?
            - Явление Христа народу, - оценил Башков. – Русский Санта Клаус в старых голубых джинсах и белой футболке с надписью «Рибок», ну-ну, - язвительно передразнил он.
            - Картина Репина «Не ждали…» - поддел Ваганов. – А как же вчерашняя Снегурка? Тебе это больше идет. Снегурочка… с помятой рожей… после бодуна… Фу, Завьялов, ты как чувствовал, что только тебя здесь и не хватает. Какая нелегкая тебя принесла?
            - А вы кого-то еще ждали? Я, между прочим, щас прямиком из трезвяка. Угадайте  с трех раз, что я там делал? Прикид мой, говоришь, тебе не нравится? У тебя такого нет. – Валерка разулся и прошёл в гостеприимный зал. Поглядев на пустые бутылки, он заметно обиделся: - Это что такое, вы всю водяру заглушили? И даже мне не оставили. Ну, одной водярой сыт не будешь, а в одиночку бухать не по-русски, и тем паче не по-дружески. Я похмелиться пришел, а тут только пустые «пузыри». Кстати, пацаны,  я забыл вас с Новым годом поздравить! Ну, дык, значит, поздравляю. – Валерка принялся рассказывать, где он провел эту ночь. Под конец Валерка сразил корешей простодушным вопросом:
            - Слышь, мужики, а как я туда попал, в то есть тое заведение?
            Ваганов от хохота был уже весь красный, у Башкова тоже живот заболел. Валерка, не получив ответа на свой вопрос, обиделся:
            - Вы чего ржете? По-моему, это не смешно. Вам бы так. Хорошо еще, что я безоружный вчера был, а то неизвестно, где бы был я сегодня.
            - Пойла жрать надо меньше, - захлебнулись хохотом друзья.
            - Какого пойла? Русских водкой не напоишь. Есть такой анекдот: как объяснить иностранцу, что для русского человека один «пузырь» - нормально, два – много, а три – мало?
            Ваганов залился еще сильнее. Завьялов обиженно изрек:
            - Уже и спросить нельзя…
            - Тебя вчера мало было на видеокамеру заснять и показывать народу-  за деньги, а в цирке – на халяву, - ответил Ваганов, вспоминая приколы прошедшей ночи. – Если бы ты видел, что ты на улице учудил, какие арии выл… Тебя кто-то  в сугроб кинул, а тебе пофиг: ты мячиком подскочил и дальше лезешь… Тебя менты пихают в свой «уазик», а ты не запихиваешься, паясничаешь и буянишь. Они тебя со столба сняли: ты с ним так мило обнимался, будто это бабенка… Тебя и замели.
            - А ты думаешь,  я по пьяному делу столб обнимал? Фиг вам, не дождетесь. Я просто поскользнулся, а он на пути оказался – и хорошо, иначе б я всю физию себе разукрасил. Но ментам же не докажешь… И  что значит -  я не запихиваюсь? меня-то за пьяного принимали, а я доказывал, что трезвый, потому и сопротивлялся. – Валерка все-таки накапал себе полрюмки из того, что еще оставалось, закусил кружочком салями, который стянул вилкой. – Дымка хотите?
            …Вскоре после того как друзья сперлись по своим делам, в квартире остался один Завьялов: он собрался доесть все, что было на столе. Он смотрел телевизор, когда появилась Алеся Калинина. Она открыла квартиру Янычевых (или Вагановых) их же ключом, который ей дала Таня. Не зная, что  в зале в одиночестве скучает, набивая живот, Завьялов, она сняла верхнюю одежду и весело попрыгала в зал. Увидев Валерку, Алеся, конечно же, удивилась.
            - Привет! – заметив ее смущение, первым вступил в переговоры джентльмен. - Как жизнь молодая?
            - Ничего, - Алеся действительно была смущена и отвечала отрывисто, будто волнуясь. – Я убрать тут пришла, меня Таня попросила. Ей что-то опять нехорошо, так что она  у мамы осталась. Туда Юрка должен прийти. А ты?
            - А я объедать этих чуваков придыбал. Ну, убирай.
            Алесе Калининой был двадцать один год, она была на год старше Тани, но одного с Таней роста и сложения, была одета в теплую облегающую кофточку и такие же гетры, что выразительно подчеркивало ее вполне удачную фигурку. Пока она ходила, Завьялов жадно провожал ее глазами, а Алеся даже не подозревала, что он за ней так стреляет, и продолжала беззаботно складывать и убирать посуду. При этом все время молчала, Завьялов ей не мешал. Даже когда он исхитрился легонько шлепнуть ее по мягкому месту, она  в ответ лишь кокетливо улыбнулась, но на него не посмотрела. Меж тем у Завьялова «сработал рефлекс»… Когда Алеся в очередной раз зашла  в зал, он вдруг резко захлопнул дверь комнаты, и девушка оказалась в ловушке. Гангстер смотрел на неё в упор, голубые глаза сверкали похотью и прожигали насквозь. Алеся в страхе покачала головой и нервно закричала, но Завьялов двинулся к ней, ударил по лицу и толкнул на диван. Она небрежно упала, Завьялов ринулся к ней и начал рвать на ней одежду. От неожиданности и скованная страхом, Алеся утратила всякую способность сопротивляться, а страх жертвы еще больше распалял насильника. Алеся ощутила, как хватка Завьялова стала сильнее, как он уже коснулся ее тела. Алеся просила и кричала, что «не надо», но Завьялов не проронил ни слова, только сопел. Алесе было противно от его касаний и движений, но ее отвращение и ужас усилились еще больше, как только Завьялов спустил штаны. В следующую секунду Валерка силой раздвинул ей ноги… Алеся стиснула зубы и старалась не издавать никаких звуков. Она недвижимо застыла, закрыла глаза и оборвалась  в тёмное пространство.
            Сколько прошло времени – Алеся не знала. Когда она отважилась приподняться, подонка рядом не оказалось. Зал был пуст. Она кое-как, неуклюже прикрыла мало-мальски уцелевшей одеждой наготу и стала медленно приподниматься. Девушка заползла на край дивана к самой стене и сжалась в  комочек.
            Но Завьялов никуда не уходил, разве что на балкон перекурить. Бедная Алеся открыто понадеялась, что он больше не придет, как вдруг в прихожей послышались тяжелые шаги, а в дверном проеме кто-то замер.
            Алеся опять заплакала. Валерка обернулся в ее  сторону и одним прыжком подсел к ней. Ликующе ухмыляясь, дружески хлопнул ее по ножке.
            - Извини, Алеська, я не хотел. Сорвался. Была б ты в моей шкуре, когда такая краля рядом ходит. Я и не сдержался, – он довольно хмыкнул. – Я еще со свадьбы к тебе подбирался, но ты все ускользала куда-то. (Она заплакала сильнее). А ты чего плачешь? Тебе не понравилось? Это жалко. Поверь, Алеська, ты мне потом еще «спасибо» скажешь.
            - Свинья, - девушка пнула его ножкой.
            - Согласен. Извини, Алеся,  я не хотел тебя ударить. Больно было? Извини. Не в моих правилах бить женщин, но так получилось. Так часто бывает в этих ситуациях.
            Ей было не столько больно, сколько гадко: Завьялов ранил ее душу. Отвращение брало, когда Алеся вспоминала этого слюнявого и потного бандита с тяжелым дыханием ненасытного самца.
            - Уйди. – Алеся не смотрела на него, а тут  зачем-то повернулась. Довольный самец с омерзительной ухмылкой сидел напротив нее, плотоядно ликуя. Он предложил ей сигарету.
            - Хочешь попробовать?
            Но Алеся притворилась, что не слышит его, и промолчала.
            - Правильно, - одобрил Завьялов, - ни  к чему тебе эта гадость. Ею надо уметь пользоваться. Эх, девки вы, девки, красавицы! И нашто вы любите всякое жулье? Почему вам так везет? Ну что ты опять хнычешь, шо ноешь? Зачем вы, бабы, так любите сырость разводить? Тебе бы радоваться надо: есть такие бабы, глядя на которых ничего не хочется, а ты не из таких. Это я тебе как опытный кобель говорю! Зря ты плачешь. От тебя все равно не убыло. – Он полюбовался на сигарету. – Слишком возбуждает.
            Дальше Валерка задумался, но разгоревшиеся с новой силой рыдания Алеси мешали ему думать. У нее уже не было слез: наружу вырывалось только что-то отчаянно громкое и утробное. Завьялов вконец рассвирепел:
            - Да перестань ты реветь, в натуре, а то кляп вставлю! Из своих носков, которые я  уже полгода не менял!
            - Засранец! – вырвалось у Алеси.
            - Ты на кого хавальник разинула, курва? А? Тебя спрашиваю?
            Оглушительный рёв Завьялова пронзил Алесю насквозь. Она загнанным в уголок беззащитным зверьком беспомощно сжимала прикрывавшую ее наготу одежду и боялась даже лишний раз шевельнуться.
            - Становись в позу, я еще не кончил! Слышишь? Кому говорю? Ты будешь делать то, что я скажу!
            Во второй раз он насиловал ее до тех пор, пока не выдохся, избивая за любую повинность.
            Вдоволь насытившись, Завьялов, наконец, оставил Алесю в покое: слез с нее, освободил ей руки  и приказал вставать. Истерзанная и вся зарёванная, с опухшим веками, девушка сделала послушное движение приподняться, Валерка ей помог. Помог даже одеться. Потом сел с ней рядом, мягко обнял за плечи и поцеловал  в битую щеку.
            - Никому только ни слова обо всем это, забудь…(он выдержал короткую паузу) Ну, забыла? А  у тебя красивые волосы, ты знаешь? У тебя вообще все красиво, ты сама красивая. Русская красавица с белорусским именем. В натуре, не гоню. Алеся – это коротко от Александры. Такая даже раньше песня была: «Живёт в белорусском Полесье кудесница леса Алеся. Как сказка, как чудо, как песня. Останься со мною, Алеся. Как птицы кричат  в поднебесье»… Может, ты никогда не слышала этой песни или не знаешь ее? Ну, неважно. Только, Алесенька, ты, пожалуйста, вчерашние презенты не выкидывай – они от чистого сердца, хорошо? Ты же девочка послушная, разве не так? И, значит, никому ничего не скажешь. А теперь потопали, я помогу тебе обуться и одеться. Можешь идти, я тебя отпускаю. И сам тоже сваливаю.
 
26. ПОДОНОК
(РАССКАЗ ВТОРОЙ)
Домой ее доставил Завьялов,  правда, усадил на заднее сиденье, чтобы ее побои не слишком выдавались. По дороге он курил, а она думала, куда пойти. Родители  в отъезде, дома только Руслан, хотя он спит, потому что в новогоднюю ночь дежурил. Может, пока брат спит, она приведёт себя в порядок, так что ничего и видно не будет. Да, пожалуй, так и надо поступить.
Высадив девушку из машины у самого ее подъезда, Валерка протянул ей тысячу рублей.
- На, возьми. Это тебе на личные расходы. Купи все, что хочешь. – После этого он подмигнул голубыми глазами и порулил в своем направлении.
А Алеся, трясясь от страха, робко подошла  к дверям своей квартиры и дрожащими руками вставила   в замок ключ. Повернула раз, сильно нажала ручку; дверь открылась. Заглянуть в спальню к брату она не отважилась, но не решилась заняться и собой. Она просто рухнула на диван и опять заплакала. И откуда только у неё брались слезы? Она сжимала в кулачке «возмещённый моральный ущерб» от Завьялова и плакала-плакала. Взахлеб. Слезы уже переходили в рыдания.
Вдруг она услышала лёгкий стук в открывшуюся дверь. Алеся задержала всхлипы и обернулась. Брат Руслан с невыносимо испытующим взглядом застыл  в проёме, глядя на нее. Увидев избитое лицо сестры, вспухшие, красные глаза и ее разорванную, небрежно висящую одежду, молодой человек подбежал  к девушке и крепко прижал  к себе.
- Боже мой, Алеся, какой гад это сделал?
В ответ она сильнее зарыдала.
- Ты его знаешь? Ты раньше его видела? – мягко продолжал брат.
- Это Валерка Завьялов, Юркин друг. Шафер свадебный. Живет в том же общежитии. – Алеся протянула Руслану тысячу. – Вот.
-Этот скот посмел тебе заплатить? Ты взяла? Молодец. Теперь  я их использую в качестве вещдока. – Руслан присел на корточки и постарался успокоить сестру. – Давно он тебя?
Она отрицательно покачала головой.
Руслан встал, подошел к телефону.
- Тимошенко, привет. С Новым годом тебя. Это Калинин. У меня ЧП: сестру изнасиловали. Недавно. Я тащу ее к экспертам, а ты организуй задержание этого козла. Сделаешь – доставишь на Петровку лично ко мне. Записывай, где он и кто он. Алеська, диктуй.
Алеся продиктовала адрес общежития, сказала номер комнаты Завьялова. Брат повторил за ней. После непродолжительной паузы Руслан начал орать в трубку:
- То есть как это там никого нету? А дежурные? Или они квасят за праздник? Чихать  я хотел на вечер! Я там все разнесу! Что она, беременеть тихонько будет от этого выродка?
Старший лейтенант отошёл от телефона и скомандовал сестре:
- Быстро переодевайся - и едем! В ванную ни  в коем случае не иди!
- Я боюсь, Руслан, - тихо сказала Алеся.
- Всего. Что со мной сделают?
- Все, что надо, ничего лишнего. Потом узнаешь. И не тяни время!
Алеся убежала в свою спальню, закрыла дверь. Руслан крикнул ей с прихожей взять с собой порванные вещи: пригодятся.
…Завьялов, как на грех, заехал в общежитие за наушниками. Пока он рылся в ящике, к нему вежливо постучали. Именно потому, что вежливо, Валерке ничего не показалось подозрительным, и он открыл не спрашивая.
И тут же сразу получил мощный удар по тому самому месту, каким недавно нагрешил. Он взвыл и был немедленно повязан. Погоняя в шею, его выперли на улицу, впихнули  в воронок и покатили на Петровку.
Его привезли раньше потерпевшей стороны и завели в кабинет Калинина. Руслан с Алесей приехали позднее.
- Галагин, держи. Внеси это в протокол. – Руслан протянул следователю заключение медиков.
- Как у вас? – осведомился тот.
- Намного лучше. Ее почистили, сняли побои, зафиксировали повреждения. Вы привезли этого урода, где он?
- Позади тебя.
Завьялов сидел на стуле раскинувшись, с равнодушным видом, но, однако же, внимательно слушал. Руслан подошел к нему и без лишних слов врезал в челюсть.
- Зачем, гад, девчонку испортил?
Валерка повел себя нагло и вызывающе:
- А ты кто, собственно, такой? Следак?   
- Я те покажу следака, паскудник! Я тебя кастрирую, ясно? Самого – на стол, а твое «имущество» - под нож-тесак. Вырежу без остатка всю твою систему и выкину на помойку, а там посмотрим, какой бабе ты сгодишься с таким «достоинством»! Хуже кота будешь!
- А  я на тебя - начальнику или прокурору «телегу» накатаю! Мало того, что ты руки распускаешь, так ты еще оскорбляешься и угрожаешь антизаконными действиями, - выдал юридическую справку задержанный. - Хоть бы сказал мне сначала, что я сделал, и на каких основаниях меня сюда приволокли?
- Так, грамотный…- Руслан повысил голос. – Ты меня за идиота держишь?
- А ты меня? В чем я виноват? Что ты обращаешься со мной как с преступником?
Калинин представился.
- Узнаешь фамилию?
Завьялов сперва опешил, но тут же собрался и оглянулся на Алесю. Она сидела сзади на стуле  у окна, низко опустив голову и ни на кого не глядя. Валерка как будто определил, что с ней.
- Слушай, - развернулся он к Калинину, - ее трахнули? Ты думаешь, это я? Мать моя женщина, так я ж ее впервые вижу. Кто она?
- Врешь ты все! – крикнула Алеся. – Знаешь ты меня! И я тебя тоже! Мы свидетелями на свадьбе Вагановых были. Если ты забыл – я  тебе напомню! Это ты сделал, точно ты! Ты это был! Ты меня изнасиловал!
-Че я, дурак, по-твоему, что ли? – не остался в долгу тот. – Если  я захочу кого трахнуть – найду себе нормальную бабу. Очень мне эта телка непокрытая нада!
- Сволочь! – Алеся опять заплакала.
- Тебе результат биолого-криминалистической показать? – прямо в морду Завьялову бухнул Галагин.
- У тебя их нет, не свисти, мусор поганый! Я к ней и близко не подходил, а если ее вздрючили  – она сама виновата.
- Расскажи это еще кому-нибудь! - Калинин не сдержался и еще раз прошёлся Завьялову по морде. - Деньги, разорванная одежда, заключения экспертов – все улики, все вещдоки. Я тебя, ублюдок, посажу пусть и ненадолго, зато с комфортом. Сейчас упакую тебя для надежности в «Матросскую тишину», а там…
- Ну ты, Ворошиловский стрелок! Какое СИЗО, в натуре, блин? Не имеешь права, вкурил? Ты не прокурор, а  я пока что еще не арестант. Нет уголовного дела – нет и следствия.
- Руслан, если хочешь,  я сейчас звякну домой Ивашутину или кому из его замов, - предложил Тимошенко. – Повыдергаю их из тёплых квартир, отвлеку малость от праздника. Пусть они санкцию на арест дадут, что ли?
- Шандыбину звони, - согласился Калинин. – Этот выродок на Сретенском проживать изволит, то район ЦАО.
- Дайте-ка мне его купюрку, я проверю ее на подлинность. Что-то этот тип  у меня доверия не вызывает.
Так и есть: бумажка оказалась фальшивой.
- Липа! – торжественно  сообщил Галагин. – Но какая! Зеркальная! Почти как подлинник. Невооруженным глазом  в жизни не определишь, определил детектор. Это какой же, хотел бы я знать, маститый искусник ее такую сотворил?
Калинин хватанул Завьялова так, что Валерка едва через его стол не перелетел.
- Ты что же, паразит, еще и деньги фальшивые делаешь? Слушай, Галагин, проверь ты его по базе. Может, он еще где засветился? Валерий Завьялов… отчество как?
-Александрович,- хмуро прогудел тот.
- Возраст?
- Шестьдесят седьмой род рождения.
- И прыгаешь на молодых девчонок, кобель! Если этому твоему товарищу в штанах тесно, я его живо укорочу.
- Эй, Руслан, глянь-ка:  в шестой отдел еще прошлой весной поступала жалоба от некоего Стальмакова на этого вот как раз. Жалобщик утверждал, что этот  в него стрелял… Гляди-ка дальше: Стальмаков назвал Завьялова жителем Рязани.
- Может, ты в Москве еще и налегал? – опять наехал Калинин. – Паспорт с московской пропиской есть?
- Не при себе.
- Я понял. Значит, Тимошенко, ты мне хоть какого прокурора нашел? Найди, друг. Тут и обыск требуется. А этого я сейчас сам проверю, не то пишут, что он с собой оружие носит. Вставай и раздевайся.
Завьялов замялся:
- Что, прямо здесь, что ли?
- А что, теперь стыдно стало демонстрировать свое добро? Не боись, раньше времени не ампутирую. Испугался? А как раскидывать свое  убожество по сторонам да не по назначению – тогда не страшно было? Чего стесняться? Все свои.
            - А…она? – Валерка кивнул на Алесю
- Ты на нее не смотри, понятно? – Руслан отстегнул наручники
            Но Алеся сама не вынесла бы вновь увидеть срам своего насильника, потому отвернулась и заткнула уши.
Кроме пачки сигарет и денег у Валерки больше ничего не нашли. Деньги были отечественные и иностранные, их изъяли все до единой купюры, а сигаретами занялись отдельно. В половине пачки была обнаружена анаша.
            - Откуда у тебя наркотик?
            Завьялов не ответил.
            - Ты что, это куришь? Или хотел организовать незаконную продажу таким образом?
- Имею право на вопросы не отвечать, - огрызнулся Валерка.
…В выходной и праздничный день первого января арестовывать Завьялова явился Шандыбин Сергей Иванович – окружной прокурор Центрального Административного округа. Ознакомившись с обстоятельствами дела, он счел нужным лично допросить потерпевшую и преступника. Алесе отвечать было боязно и жутко стыдно, поэтому, отвечая, она не смотрела на прокурора. Потом пришла очередь Завьялова.
- Я ее не насиловал, сказал же!
- Как же не насиловал, если есть заключение, что связь была насильственной.
- Это не я.
- А лицо, побои?
- Насильник и поставил ей такую отметину.
- Что ж, после выходных станет окончательно ясно, ты это или не ты.
- Вы меня биолого-криминалистической к стенке не припирайте: моего «там» ничего нет.
- Будет. Не пори чушь. Взрослый мужик, а ведёшь себя как подросток. Делал ты чего или нет, мы узнаем в самое ближайшее время, а пока все твои действия тянут на хорошее тяжкое преступление.
Завьялов подскочил:
- Какое, нафиг, тяжкое,  в натуре? Я те дам! По этой шалаве не проехался только ленивый, там до меня пол-Москвы перебывало – и это тяжко?
- Подонок! – крикнула Алеся.
-Проследуешь сегодня в следственный изолятор, - оглушил его прокурор.
- Что-о? Какое тебе, черта с два, еще СИЗО? Ты дело возбудил? Я тебе не подследственный! Шьет он мне тут!
- Ты обвиняемый. Главный и единственный.
- А раз так – гони мне адвоката! Живо! Тебя выпороли черт те знает откуда сегодня, так же и его мне подавай! Где санкция на мой арест, покажи! Первое января – выходной, чтоб ее  строчить.
- Слушай, на тебе, кроме изнасилования, еще печатание фальшивых денег и наркотики; мало? Ты думаешь, результаты экспертных медиков поддельные? Я тебе не верю! И имею полное право задержать тебя на трое суток.
- Я и так задержан. Максимум, где  я должен быть, это «обезьянник»! А этот мент, который взялся меня чистить, на него самого слабо заяву накатать! Он с задержанными обходится не положенным образом: позволяет себе рукоприкладство, ругается матом и оскорбляется. Пусть я насильник, но он не имеет права!
- Бедный, - съязвил Сергей Иванович. – Обидели тебя, несчастного. Еще скажи, что зря. Значит, так: если ты очень просишься в арестанты – я тебя туда запишу. Сейчас прямо на твоих глазах дам санкцию, и ну тя к дьяволу. Только что ты сознался в изнасиловании, назвав себя насильником – это ли не доказательство?
В процессе обыска потом окажется, что в Москве у Завьялова нет не только прописки, а и паспорта вообще. Алеся же будет позднее обниматься и плакать вместе с Таней, которая станет винить себя за случившееся с подругой: мол, если бы  я тебя не попросила о помощи, ничего этого не было бы. К тому времени Ольшевские уже узнают об убийстве Виталия Валентиновича…
 
В СИЗО-1 «Матросская тишина» Завьялов провел две ночи, но обещанного Калининым комфорта не получил, потому что его сокамерники свято чтили презумпцию невиновности, когда каждый невиновен вплоть до признания его виновности судом. На третий день с утра он был отпущен под залог  в десять тысяч долларов. Этого было даже много, часть суммы вернули.
Дело было так. Когда у Валерки забрали личные вещи, его трубка перестала отвечать. Братки не могли до него дозвониться два дня. Тогда решено было откомандировать в Москву Сёву, дабы он нашел главаря или же выяснил, что  с ним. Сёва  нашёл общежитие, а там лучшего друга бригадира Башкова, который и сообщил, что Валерка влип  в историю. Сёва связался с братвой, и те немедленно решили вызволить Завьяла за деньги, но не взяткой, а под залог – тоже вариант. Осуществлять операцию поехали Зенкевич, Михневич, Честов и Сёва.
К вечерней поверке на третий день Завьялов был свободен. Выйдя за ворота и увидев половину своих опричников, он возликовал:
- Братва, быть не может! Кенты! Это вы постарались? А как вы узнали?
- Потом расскажем. Садись и поехали.
- Я о вас вспомнил, но не представлял, как вам сообщить о себе.
- Давай, рассказывай, кого ты тут обидел? – начал Сёва.
- Да так… Шалаву одну дешевую. Шаферку свадебную. Сначала соблазняет, а потом я же еще и виноват. Сама подлезла, подстилка драная. Кабы я знал, что  у неё брательник – мент, так я б ей, дуре, кислород перекрыл, в натуре.
- Вот поэтому ты больше не главарь, - сказал Зенкевич.
- Как это?
- А так, - объяснил Сёва. – По нашему уставу изнасилования запрещены, стало быть, ты нарушил устав и наш порядок. За это тебя положено наказать. Кардинал принял решение сместить тебя в рядовые. Твое место займет Молдаван единолично.
- Черт, - досадно выругался Валерка. – Япона мать, как это я не подумал?
- Прошу к нашему рядовому шалашу, - сказал Михневич.
- Это все из-за нее, из-за  курвы этой. Ну, ниче, она мне заплатит. Я ее еще раз вы…бу, меня надолго хватит.
- Следующий раз, - предупредил Зенкевич, - если на м…де попадёшься, выручать тебя не станем. И пойдешь по этапу.
- И в Италию тебя с собой не возьмем, - сказал Сёва.
- Как – в Италию? Мы в Италию летим?
- Не знаю, Завьял, ты сильно накосячил с этим изнасилованием… возьмем ли мы тебя… Это как Конкин решит.
- Хорошие дела! – возмутился Валерка. – Мало того что понизили, так еще и в Италию брать не хотят.
- Но ты же сам в этом виноват! Ты же не стал менять устав в части изнасилований! Если б ты их допустил, не было б теперь вопросов.
- Короче, - вклинился Честов, - нас приглашают не в Италию, а на Сицилию. На историческую родину, так сказать. В гостинцы к тамошней «коза ностре» и просто отдохнуть. Кардинал на Рождество приглашение получил.  И телок наших загребем, предложим итальянской братве. Там солнышко, пляжи, Средиземное море, а тут мороз и снегу по колено.
- Когда летите?
- После Рождества. Где-то на неделю, наверно.
- Братва, как там моя Дуся?
- Это кошка, что ли? – уточнил Михневич. – Скучает, тебе привет передавала.
- Красавица моя! Надо ей из Москвы доброго корма привезти! Хотите посмотреть, где я в Москве живу?
- Да я  уже видел, - ответил Сёва. – Позорище! Я бы на твоем месте приличную хазу снял и не парился.
- Ты видел, а другие нет. Вон, может, Андрюха посмотреть хочет.
- Андрюха пива хочет, - сказал Михневич. – Кто со мной?
- О! Это дело, это ты правильно сказал! – на разные голоса забубнили братки. – Сёва, останови  у ларька, за пивом выйдем…
 
27. ДОЗНАНИЕ
Расследование по факту пожара в жилом доме на Знаменке было начато уже новогодней ночью первого января после того как из квартиры Эклекштейна повалил дым. Взрыв газа еще не произошел. Пожарники перекрыли вентиль и обнаружили в горящей кухне охваченный пламенем труп. По предварительной версии, это мог быть квартирант Осипа Марковича.
Судебный медик, подробно поработав с трупом, установил, что его смерть наступила от ножевого ранения в шею. Также на теле было обнаружено множество других ножевых ранений. Криминалист же заметил  на ручке двери кровавый след и маленькие капельки на ковре…
Оперуполномоченный Демидов детально исследовал место преступления и установил, что дверь в сгоревшую квартиру взломана не была, значит, потерпевший или сам открыл убийце, или у убийцы были ключи. Следовательно, это или хозяин квартиры Эклекштейн, или знакомый погибшего, или его родственник. Демидов немедленно приступил к отработке этого круга лиц. А случившееся было квалифицировано как поджог с целью сокрытия следов преступления. Нож, ставший орудием убийства, нашли на кухне. Отпечатков пальцев убийцы на нем не было. Зато в не охваченной огнем ванне были обнаружены окровавленные рукавицы. Их надевают обычно в случае, когда идут на умышленное убийство либо же на кражу. В таком случае получается, что в квартиру могли прийти с целью ограбления, но не ожидали застать здесь свидетеля. Однако ограбления не было: все вещи лежали на местах, везде был порядок. На месте убийства на кухне был обнаружен хорошо сохранившийся окровавленный свитер, принадлежавший явно убийце. Он лишь местами обгорел и был пригоден для следственной работы.
Соседи подсказали, где можно найти Осипа Марковича, дали телефон его дочери и бывшей жены. Дочь подтвердила, что Новый год отец встречает с ней и сидит у нее в гостях. Осипа Марковича пригласили  к телефону. Узнав, что случилось, Эклекштейн немедленно засобирался домой.
Уже на первом допросе Эклекштейн рассказал все, о чем его спрашивали, главное же – назвал личность своего сожителя и имя его законной бывшей жены. На вопрос же о том, кто мог убить Ольшевского, еврей утвердительно ответить не смог; он не помнил, чтобы Ольшевский на кого-то жаловался.
*    *    *
Демидов посетил Светлану Васильевну. Сначала он аккуратно поздравил ее с Новым годом, потом тактично поведал о случившемся. Светлана Васильевна не поверила.
- Увы, это так. Выражаю вам свои соболезнования.
Ольшевская утерла глаза:
- Спасибо. Нечего сказать, хороша новость к празднику.
- Ваш муж сейчас находится  в морге судмедэкспертизы, его тело жутко обгорело. Вы можете поехать туда со мной.
- Вы его любовнице сообщили?
- У него была любовница?
- Я не знаю, были ли они женаты. Но много лет мой муж жил с другой женщиной, поэтому мы с ним развелись. У нее есть взрослый сын, и когда Виталик здесь был, я  с его слов поняла, что пасынок с ним враждует. Может ударить, дать сдачи.
*     *     *
- Это убийство, - сообщил проводивший вскрытие эксперт Зимин. – Убивал либо профессионал, либо шизофреник, но убийца явно страдает психическими отклонениями. Им был нанесён один удар  в область шеи, и этот удар оказался смертельным. Это должно было сопровождаться массивной кровопотерей, так как убийца попал в артерию. Смерть наступила мгновенно. Затем уже мертвому телу убийца причинил проникающее колото-резаное ранение левой половины грудной клетки с повреждением левого лёгкого и сердца, нанес порядком тридцати колото-резаных ран живота, груди и спины. Нож был большим и широким, сантиметров пять клинка  в ширину.
Такое заключение дал эксперт Зимин после того, как Светлана Васильевна опознала в обгоревшем теле своего бывшего мужа, и то ей удалось это только по браслету от часов, которые она сама ему подарила на их ситцевую свадьбу.
    *     *     *
            Пасынка Вовку установили и допросили, однако быстро отпустили, поняв, что тот никак не причастен. Он даже не знал, где отчим квартиру снимает. Более того, его ждали на Новый год, но он  в последний момент передумал и не пошел.
----- ----- -----
Когда о случившемся узнала Таня, она билась  в истерике до потери сознания. Она не могла поверить, что папу убили, что его больше нет. Кто мог это сделать? У кого рука поднялась? Они же  с ним так ладили!
Она рыдала на руках у Ваганова, а он ее утешал и убеждал, что все будет хорошо, что убийцу обязательно найдут.
  *     *     *
У Эклекштейна спросили, у кого могли быть ключи от квартиры. Еврей сказал, что, кроме него и квартиранта, ключи есть  у их детей: у дочери Осипа Марковича есть ключ и у дочери погибшего тоже должен быть экземпляр. К Тане наведались с допросом. Она не могла давать никаких показаний.
- Вы же видите, она убита горем, - объяснял Ваганов.
- А вы-то сами не могли залезть в квартиру? Ключи  у вас есть…
-Зачем мне это надо? Я прекрасно ладил со своим тестем…
Когда Таня узнала, что они под подозрением, глубоко призадумалась.
- А ведь и правда, Юра, раз дверь не взломана, значит, папа ее или сам открыл, или это кто-то из нас… Я к папе не ходила. А ты?
- А что я? Ты намекаешь, будто это я  убил твоего батю? Значит, кто-то другой приходил, и он впустил гостя. Своего убийцу.
Где был Ваганов в новогоднюю ночь? Этого никто не знал. Таня уехала с подругами, к теще ночью он не приходил. Значит, он мог пойти к Ольшевскому. Тем более что того приглашали, а он не пошел.
Вечером третьего января, в пятницу, в квартиру Янычевых наведался Владимир Иванович Лукьянов, недавно перевёдшийся в городскую прокуратуру Москвы. Утром в городскую прокуратуру из прокуратуры Центрального округа столицы поступили материалы по делу, полученные из ОВД «Хамовники». Ознакомившись с материалами, Лукьянов понял следующее: жена не знала, где был ночью ее муж, теща его тоже не видела. Ключ от квартиры у него был, а значит, чисто теоретически исключать причастность зятя нельзя. Надо его проверить. Лукьянов с операми направился к Вагановым.
На звонок  в дверь открыл собственной персоной сам разыскиваемый.
- Здравствуйте, - начал следователь и предъявил удостоверение прокурорского работника, затем вдруг пристально посмотрел на Ваганова:
- Молодой человек, мы с вами раньше не встречались?
Ваганов тоже узнал Лукьянова, но ответил так:
- Что-то не припомню. Разве мы должны были где-то видеться?
- Имя Виталия Валентиновича Ольшевского вам о чем-нибудь говорит?
- Это мой тесть, а я его зять.
- Можно ваш паспорт?
Ваганов принес. Когда он подавал паспорт, Лукьянов увидел тюремные наколки на пальцах Ваганова и его внимание к зятю усилилось. Он и без проверки понял, что зятек ранее судим, а эти лица  в первую очередь берутся в оборот.
- Судим? - спросил Лукьянов.
- Судим, - ответил Ваганов.
- Задерживаетесь на трое суток. На том основании, что местонахождение в новогоднюю ночь всех подозреваемых удалось установить, споры возникли только по поводу вас. Наденьте на него наручники, - сказал Лукьянов операм.
И Ваганова арестовали. Вот так, ни за что, на пустом месте, из-за зековских татушек. У следствия ведь на него ничего не было, одно подозрение, которое надо было подтвердить или опровергнуть. Но без всяких улик его берут и арестовывают. Таня наблюдала эту сцену затаив дыхание: мужа  у нее на глазах брали впервые. Впервые она увидела его настоящим арестантом.
            - Что это? – Лукьянов развернул к себе левую кисть Ваганова. – Давно ты порезался?
            -Вчера. Я нечаянно разбил бутылку.
            На допросе Ваганов сказал, что не хотел говорить при жене, но в новогоднюю ночь он был у другой женщины. Встретил Новый год дома, потом ушел. Лукьянов решил установить эту женщину, чтобы она подтвердила алиби. Ваганов с ходу придумал Вику Кузнецову из соседнего дома. Адрес проверили: никакой Вики Кузнецовой там нет и никогда не было. Алиби не подтвердилось.
А вскоре выяснилось, что порезы нанесены не позже, чем  в новогоднюю ночь, и не бутылочным стеклом, а тонким предметом, похожим на лезвие. Кровь на свитере принадлежала Ольшевскому.  Свитер для опознания предъявили Ваганову. Он не признал вещи. Тогда свитер показали Тане. И она сказала, что точно такой же свитер есть у ее мужа. Однако предъявить его следствию не смогла – просто не нашла. Ваганов же сказал, что свой свитер он на Новый год подарил какому-то бомжу. Потом у Ваганова на всякий случай взяли кровь для анализа, которую сравнили с той, что нашли на месте преступления на двери. Анализ показал, что кровь эта одна и та же. Затем, учитывая наколки, Ваганова опять проверили по базе и опять прежний результат: отпечатки есть, есть и судимость. Таким образом, подозрение оправдывалось. Ваганову предъявили обвинение по ст.102.
            Обвиняемому полагается защитник. Защитницей Юрия Андреевича стала Татьяна  Васильевна Соколова – адвокат опытный, знаток своего дела, профессионал в работе. Она быстро ознакомилась с материалами и уликами; Ваганов дал беглые показания, в  которых попытался создать себе алиби, утверждая, что  в ночь убийства он был с другой женщиной, чего его жена знать не может и не должна, а что порезанные пальцы есть просто странное совпадение, лабораторный же анализ крови – ошибка или с чьим-то спутанный. Свитер же ныне был писком моды и такие именно свитера были у  многих. И, по мнению Соколовой, эта улика лишь косвенная. Интересное получается совпадение.
             На трое суток Ваганова определили в «обезьянник». Владимир Иванович был уверен, что Ваганов и есть нужный им убийца. Улики были против него, алиби не нашло подтверждения. Но если предположить, что Ваганов не врал, то все улики против него рассыпаются в пух и прах Его судьбу теперь предстояло решать прокурору. Однако, несмотря на тяжесть предъявленного обвинения, а также на то, что Юрий Андреевич Ваганов хоть и судимый, но молодой, здоровый и безработный, прокурору улики по делу показались неубедительными и он принял решение освободить Ваганова, правда, под подписку о невыезде. Выйдя из ИВС, Ваганов скрылся в неизвестном направлении.
 
28. ДЕНЬ ТРАУРА
            А Таня его ждала. Ждала у гроба отца, тело которого стояло в ритуальном зале городского морга. Гроб был закрыт крышкой ввиду ужасного вида тела.
            Обычно желающие посмотреть на покойника приходят сами, без приглашения, но в этот раз вдова сделала кое для кого исключение. Это были Эклекштейн и Анна Долгушина  с детьми. Обе соперницы, две жены покойного, выразили друг дружке свои соболезнования и нечаянно схватились за руки, как близкие люди. И обе виновато посмотрели друг на дружку. Была тут и Алеся Калинина, которая, несмотря на собственное горе, нашла  в себе силы и духа, чтобы прийти поддержать подругу.
            Сначала Светлане Васильевне предлагали в морге кремировать тело мужа до конца, но она категорически отказалась от этого. Против были также Таня с Димой и Долгушина  с детьми.
            Только Ваганова не было среди скорбящих. У этого молодого человека, никогда по жизни не унывающего, были свои неотложные дела, куда даже поважнее, чем горе в семье Ольшевских. Семье, к которой он сам имел непосредственное отношение. У него в кафе неподалеку от Черкизовского рынка была «забита стрелка» с местной братвой, а они, бесспорно, важнее каких-то похорон обгорелых трупов.
            В это кафе часто после рабочего дня заходил перекусить Башков – с недавних пор  у него на «Черкизоне» точка. Он зашел и сегодня, но среди толпы за соседним столиком не сумел распознать своего кореша. Тот сам увидел предпринимателя. И подвалил к столику друга.
            - Костянчик! Здравствуй, дорогой! Я как знал, что и ты окажешься здесь!
            - Ты в хорошем настроении, Ваганыч, - одобрил Башков. – «Стрелка» состоялась?
            - И «стрелка», родной мой, и сделка! – ликовал Юрка, присаживаясь рядом.
            - С дьяволом сделка, что ли?
            - Ну зачем ты так? – без злости омрачился Ваганов. – Хорошие ребята, клевые кенты… А ты что это сегодня рано? Два часа только, а ты до трех торгуешь…
            - Зима, день всегда сокращённый.
            - А, ну-ну, - согласился Ваганов.
            - Мне Шевцов вчера звонил. Сказал, что  у него охранника убил. Прикинь, целили в самого Макса, а попали в Стаса…
            - Так и бывает, - равнодушно констатировал Ваганов. – Дерьмо не тонет. И давно замочили?
            - Накануне Нового года. Для  Макса это, конечно, удар. У него и мать тяжело больная… Онкологию подозревают.
            - Чья матушка, Шевцова?
            - Да.
            - А у Танюхи батю порешили. В самый Новый год, ночью. Заделали «пером» и подпалили хату.
            - Ты? – Башков пустил струю дыма и странно покосился на кореша.
            - При чем тут я? – Ваганов вздрогнул.
            Предприниматель заглянул убийце прямо  в его темно-карие глаза:
            - Это ведь ты его замочил, так? Прирезал, значит… Теперь понятно, куда ты ночью так спешил. Ты самое настоящее чудовище, Ваганов. С какой, однако, легкостью ты мочишь людей. Это что у тебя, работа такая, что ли? Как  у тебя вообще на это руки поднимаются? Ты че, маньяк, что ли? – критически донимал бизнесмен. – На «мокрое» дело – как на работу, в натуре.
            - Да с чего ты взял, что это я? Я с тестем прекрасно ладил, мне незачем его убивать.
            - Не знаю. Только  я почему-то уверен, что это ты. Даже не глядя на ваши хорошие отношения.
            Константин встал и без оглядки пошел вон из кафе. Сел в машину. Ваганов еще посидел недолго, потом встал и тоже пошёл на выход.
            Похороны Виталия Валентиновича состоялись после Рождества днем. Транспорт на кладбище – грузовик и автобус. В грузовик, сразу же после того как в него погрузили гроб, немедля сели Светлана Васильевна, Таня, Дима, Ваганов и Долгушина с детьми. В автобусе ехали соседи, сослуживцы по работе покойного, его хорошие друзья и Эклештейн.
            Машина и автобус ехали долго, под самый Серпухов, откуда Виталий Валентинович был родом и где были похоронены его родители. На кладбище, когда настал момент прощания с покойным, вдова и овдовевшая любовница больше не могли сдерживать слез и прощались  с ним долго, но без причитаний. В этот момент они переживали одинаковое горе. Но ни одна не бросилась в объятья к другой. Таня же прижималась к мужу и кричала, то молотя по нему кулачками, то рассекая воздух.
            Поскольку гроб из-за ужасного тела никогда не открывался, то для прощания с усопшим на его крышку положили фотографию покойного, которая была сделана  в день его сорокалетия. С этой фотографией и прощались.
            Дима Ольшевский во все время траура старался держаться твёрдо и сдерживал слезы. Но теперь, видя, что осталось от отца, в последний раз, сдержать уже не смог. Он негромко, но сильно заплакал, наклонился над фотоснимком и сказал:
            - Прости, папка. И прощай. – И сильно обнялся с Таней.
            Когда же могилу зарывали, то даже Ваганов бросил в нее жменьку песка.
 
 
 
29. БАНКЕТ
            Подойдя к дверям своей квартиры в Сокольниках, Таня услышала странный гогот, голоса и звон бутылок, доносившиеся изнутри. Она открыла дверь и шагнула через порог.
            За столом на кухне сидели пять девиц вульгарного вида и столько же дюжих мужиков, до пояса голых, на телах которых сияли сине-красные и красно-синие казённые наколки; как поняла Таня, это были пары. Застолье шло полным ходом и имелась весьма неплохая закуска.
            От увиденного Таню сковали ужас и растерянность, она не смогла произнести ни слова. К тому же интересно было бы узнать, где ее благоверный муж?
            - А вот и хозяйка явилась, - насмешливо процедил один из мужиков сквозь полубеззубый рот.
            Все дружно уставились на Таню. Она же чувствовала, что надо идти в спальню. Что-то толкало ее туда, наполняло душу чем-то омерзительно гадким и нехорошим. Дыхание  у нее перехватило, а сердце наоборот забилось чаще. Кошкой крадучись  в своей собственной квартире, Таня пробралась к спальне, настежь распахнула закрытую дверь. И едва не заплакала от боли и предательства: ее муж ураганом кувыркался в кровати с другой! На их собственной кровати! Они кувыркались так, что только пыль стояла! Такой порнухи Таня еще не видела! Ее чуть не вырвало. Она не сдержалась и медленно заплакала. Девица в объятьях Ваганова услышала ее и обратила внимание, запаниковала:
            - Юра, что это?
            Он, резко оторвавшись от нее, обернулся сразу на дверь. Увидев жену, довольно выкрикнул:
            - Вау, кого я  вижу! Какие люди к нам пожаловали! И без охраны! – И цинично так предложил: - Третьей будешь, дорогая? Попробовать секс втроём не хочешь?
            Она красными, полными обиды и ненависти, глазами осмотрела на него, глотая слёзы. Он же как-то вдруг оставил свою партнёршу и беззаботно залез  в штаны.
            -Тебя разве не учили, что подглядывать нехорошо? Вставай, Маха, закончим после. Меня надолго хватит.
            Машка, прикрываясь одеялом, прижалась к подушкам и пепелила Таню глазами. Ваганов же сгреб жену своей медвежьей лапой и вывел на кухню  к гостям. Одна из девиц заверещала:
            -Ой, Юрочка, наконец-то ты справился. А то мы тебя уже заждались. А где Маха, красивый ты наш?
            Ваганов важно уселся на стул, налил себе «сто грамм» и опрокинул без остатка. Пятеро девиц самым бесстыдным образом насели на него со всех сторон, подоспевшая  Машка, небрежно одетая, взгромоздилась ему на колени и крепко поцеловала. Кричавшая девица увидела Таню.
            - Это твоя жена, что ли? – презрительно и ревниво спросила она у Ваганова. Тот, нахмурившись, обернулся в Танину сторону.
            - Какая, к дьяволу, еще жена? - обиделся он. – Так, точилка одна местная ходит, чтобы  у меня инструмент не заржавел, а у нее «чесалка» чешется. Продолжайте дальше, киски мои.
            - В любом случае, разрешите представиться, - поднялся один из верзил и протянул Тане руку. – Жора.
            - Жиган, - встал следом и второй. – Хозяин московского «общака».
            - Гиви.
            - Гоша.
            - Давид.
            Заплаканная Таня обомлела: все пятеро – спортивные и накачанные, у всех вставные фиксы или вовсе без зубов, как Жиган, все – в наколках до пят; Гоша слишком волосатый, а Гиви- бородатый; Жора самый старый: ему было тридцать два, хотя Тане все они казались возраста неопределённого. Гиви и Гоша – просто прозвища, ничего общего с грузинами они не имеют. Таня успела также заметить, что  у троих девиц, кроме Машки и кричавшей, на правых плечах с задней стоны были нарисованы «розочки».
            - Палач, я не знаю, кто эта телка… кто бы она ни была, она меня оскорбила, - пожаловался Жиган Ваганову, - она не ответила на мое «здрасьте».
            «Палач» покосился на жену, выпустил дым из Машкиной сигареты, которую они курили одну на двоих, и приказал Тане раздеваться.
            - Устроим показательное шоу, - добавил он.
Таня от страха вся тряслась и стояла не двигаясь. Ваганов бережно спустил Машку с колен и подошел  к жене поближе:
            - Ты че, оглохла? – оглушил он ее мощным ударом в скулу. – Я кому сказал, мать твою?! – Он плюнул на пол и выругался. – Ты что, сучка, себе позволяешь? Почему моих друзей не уважаешь?
            От удара у Тани зазвенело  в ухе и потемнело в глазах; она упала.
            - Кто тебе разрешил,  я тебя спрашиваю? – Ваганов ее не бил, а просто стоял с хозяйским видом, скрестив руки. Потом повелительно гаркнул:
            - Люси, тащи сюда центр, кассета в него вставлена. А вы, пташечки, помогите этой чувихе раздеться! – Распоряжение было твердым и властным.
            Девицы подлетели  к лежащей Тане и принялись стаскивать с нее одежду. Мужская половина кухни с гнусной и похотливой ухмылкой на противных рожах томительно ожидала конца, заворожено уставившись на этап раздевания. Когда же обнаженную до белья Таню дамочки поставили на ноги, Ваганов залил в ощетиненную пасть еще «полстольник», небрежно вытерся рукой и огласил:
            - А сейчас будет полустриптиз, то есть уже раздетая леди станет делать индийский танец живота! Прошу внимания! И…
            Он щёлкнул кнопкой, и из центра загремел блатной хит. Опозоренная же девушка, заливаясь слезами, пробовала сделать послушное движение живота, но по многим причинам танцевать не смогла, отвернулась от публики и беззащитно зарыдала. Ублюдок опять сильно ударил жену. Она снова упала.
            - Эй, ребята, волоките ее в спальню, – распорядился Ваганов.
            Таню притащили в спальню и сообразительно положили на кровать.
            - Пользуйтесь, разрешаю, - услужливо сказал бандит.
            Братки взялись буквально рвать Таню. Жора крепко держал ей руки одной лапой, второй зажимал Тане рот. Ваганов стоял в стороне и довольно ухмылялся. Остальные девицы курили на балконе и  сквозь закрытые двери слышали прерывающиеся крики Тани, которые немедленно глушились медвежьей лапой Жоры. Насиловали ее долго и основательно, но, однако ж, не грубо. У Гоши как-то сразу не получалось, потому свое место он занял последним, после Жоры, Ваганов с него ржал. Двое мужиков в изнасиловании участвовать отказались: дескать, им понятия не позволяют такое творить.
            Наблюдая со стороны за тем, как над его женой по очереди издеваются, Ваганов внезапно почувствовал, что ему тоже охота… Подождав, пока Гоша оставит Таню, он сам сбросил на пол штаны и приблизился к жене. Она, бедная, только и успела крикнуть: «Нет, Юра, пожалуйста, не надо, я беременная!..» Но было поздно.
            Он изнасиловал собственную жену и притом поливал ее отборной грязью, повторяя, что она подсовывает ему чужого «щенка», безродного и вшивого. Однако когда  Жиган попросил продолжения по второму кругу, он неожиданно не разрешил:
            - Хватит. Больше не получишь. Все по разу.
            Ответ был серьезным и строгим.
            Оставшись одна, подавленная и униженная Таня медленно поднялась с кровати; в эту минуту ее резко стошнило прямо на пол, голова резко закружилась до новой тошноты. В поллубессилии она добралась до шкафа, который стоял тут же в спальне и где на верхней полке хозяйка Янычева хранила какие-то крепкие сонные таблетки. Судорожно схватив упаковку, она внезапно опомнилась: ей только двадцать лет,  к тому же она ждет ребенка от любимого человека. Хотя этот человек и подлый уголовник, но ребенок не виноват, что  у него такой папа. Пап не выбирают. Надо жить. Для ребенка и только ребенком. Однако то, что с ней только что сотворили,  в том числе и любимый папа долгожданного малыша, было невыносимо гадко.
            В закрытую дверь сочился горький табачный дым, на кухне стоял веселый смех девиц и громовой рогот мужиков, звенели стаканы и бутылки, все чаще и веселей становился девичий визг. Компания была в преддверии шумной сиесты. О Тане, похоже, и думать забыли. А она сначала с нежностью приложила к животу руку, а затем трясущимися руками достала и съела пять таблеток. Не глотала, а хорошо прожевала, потом не спеша стала одеваться. А одевшись, без памяти рухнула на кровать…
            Когда она проснулась, было уже совсем темно. В квартире стояла тишина. На полу в этой же спальне храпел пьяный муж. Таня осмелела и осмотрелась по сторонам. Никого. Вышла  в разведку по дому – тоже. Она включила на кухне свет. Стол стоял неубранный, с объедками закуси, с пустыми бутылками. На полу местами валялись женские вещи. Как поняла Таня, здесь была даже любовь. Ею вдруг овладел страшная злость.
            - Интересно, какой тварью довольствовался мой кобель? Какую Машку обслуживал на этот раз? – вслух подумала она. Затем сдёрнула со стола бутылку поувесистей и побежала в спальню.
            Морально разложившийся супружник продолжал мирно посапывать на полу, ничком. Таня приблизилась к нему и, насколько позволяли силы, опустила бутылку спящему на голову. Бутылка разбилась, а Ваганов продолжал звучно спеть, подавая еще те признаки жизни.
            Человеком он уже давно не был, с той самой минуты перестал им быть, как поднял руку на детей. Хотела ли Таня его убить? Конечно, нет, удар бутылкой был просто отчаянием, тем более что девушка заранее знала: она, и таким способом, его не убьет. Отпитым же мозгам было все равно.
            Одевшись и обувшись потеплей, Таня выскочила вон из этой квартиры, на лифте поднялась на последний этаж и нажала на звонок  к соседке.
            - Здрасьте, теть Люба. Вы не одолжите мне до завтра на такси?
            - Он тебя бил? – соседка испуганно погладила девушку по щеке.
            - Завтра он меня вообще убьет, - дрожащим голосом ответила Таня.
            - Зачем тебе такси? Поздно уже, оставайся эту ночь  у нас, а завтра пойдёшь
            - Нет. Завтра я могу  с ним увидеться…
            На такси ей денег не дали: эта семья, куда Таня часто прибегала  в поисках защиты, имела свою собственную машину, стоявшую обычно во дворе. Соседка разбудила мужа, и они вместе,  в первом часу ночи, отвезли Таню в Печатники. Навсегда.
            Ваганов пробудится на рассвете. У него будет жуткий бодун с разламывающейся головой. Он увидит битые стекла, но так и не сможет разгадать, откуда они взялись и почему? Так же, как не найдет потом Таню и не поймет, куда она делать и почему. Действительно не поймет, хотя будет помнить вес вчерашний день.
 
30. ВЫКИДЫШ
Ключ от маминой квартиры по улице Гурьянова у Тани был всегда с собой, поэтому сейчас она без труда зашла  домой к маме. Раздевшись, она вдруг со стоном осела на пол и схватилась за живот. Боль была неожиданная и изнурительная. Таня испугалась и подползала к телефону, чтоб вызвать себе «скорую», но нечаянно опрокинула аппарат, который с грохотом упал на пол.
- Господи, не допусти этого, - в слезах прошептала бедняжка.
- Кто здесь ползает? – услышала она недовольный голос родного брата.
- Это  я, Дима, - плачем ответила Таня. – У меня болит живот.
Брат включил  в прихожей свет. Таня стояла на коленях, а под ней опять ясно вырисовывались красные пятнышки.
- Как так болит живот? Где?
- Везде. Особенно внизу.
Дима увидел кровь
- У тебя что, схватки? – растерялся парень.
- Не знаю. Но боль невыносимая и она усиливается. Вызови мне врачей, только быстрей. Где мама, Дим?
- В Дмитров к бабушке поехала, ты разве забыла? – Парень ответил наспех и взялся за телефон. Пока он звонил, проснулся Сергей.
- Что тут происходит среди ночи? – вышел он в прихожую. – Кому не спится? Танька, ты здесь откуда взялась?
- Щас будешь роды принимать, - повесил трубку Дима. – Умеешь?
- Чево?
-Значит, учись.
Сергей вдруг сообразил, что здесь не шутки творятся.
- Тань, ты что, серьезно рожаешь? Уже?
Остальные вопросы заглушили Танины крики. Братья переглянулись и не на шутку сдрейфили. Таню надо было перенести на кровать, но братья от испуга не шевелились.
- Все, рожаю! – успела выкрикнуть сестра и лишилась чувств.
- Никогда не буду жениться, - решил Димка, матюгнувшись. – Я даю тебе сотню пудов:  у них там что-то случилось. Она жива?
- Жива.
Приезд медиков отрезвил обоих. Таню привели в сознание и немедленно вкололи обезболивающее, после чего погрузили на носилки, накрыли простыней и понесли в машину, успев пожурить обоих парней за бездействие. Дима собрался и поехал с Таней.
Сергей же утром вызвонил мать из Дмитрова.
Приехав в Москву и примчавшись в институт Склифосовского, куда была доставлена Таня, Светлана Васильевна узнала, что  у дочки выкидыш на раннем сроке беременности, а именно – в первом триместре. Потеря ребенка явилась следствием, во-первых, сильного нервного потрясения, во-вторых, группового изнасиловании,  в-третьих, у Тани обнаружен запущенный хламидиоз.
- Что все это значит? – Светлана Васильевна пришла в ужас.
- Расспрашивать вам нужно ее саму, - ответила врач.
- У нее будут еще дети?
- В ближайшее время нет. Со временем – не исключено.
 
В шестом часу вечера, когда Таня уже бодрствовала после здорового полдника, Светлана Васильевна навестила дочку в палате.
- Скажи мне, он что, насилует тебя, да? Давно? – Мать учинила дочке допрос с пристрастием. Таня отвечать на расспросы не хотела, лишь сидела отвернувшись, закусив край одеяла.
- Мама, я сама виновата: нечего мне было шляться одной темным вечером  в незнакомом месте. Вот и получила.
- Это когда ж такое было?
- Вчера. Я поругалась с Юрой и убежала из дома. И нарвалась на группу насильников.
- Значит, надо подать заявление.
- Я не хочу, мама. Вспомни, что было с Алесей, через сколько унижения ей пришлось пройти… Нет, не хочу.
- Сколько их было?
- Трое. Они были все выпившие, а  я не могла оказать им никакого сопротивления.
- Ты знаешь, что у тебя хламидиоз? Насильники тебе если что и передали, за сутки не проявится – выходит, Юрка? Он тебе, паразит, изменяет? Я ж его кастрирую, кобеля такого!
Таня поняла, что только любимый муж мог подарить ей эту заразу, потому как он ходит налево, это понятно. Значит, так давно уже, оказывается. И ей невольно вспомнилась та картина измены мужа, которую она вчера собственными глазами увидала; та интимная обстановка,  в которой происходило сие прелюбодейство: закрытая дверь в спальню, завешенные посреди бела дня шторы, разобранная постель и штаны самца, сброшенные поверх Машкиных шмоток…
 
31. МУЧИТЕЛЬ
            Алеся Калинина спустилась с крыльца своего  университета и спешно направилась домой, как внезапно к ней по льду подлетел Ваганов. Заметив, как Алеся вздрогнула, он сначала заржал, а потом принял угрожающий тон:
            -Где Танька? Почему я звоню Ольшевским, а они вешают трубку, когда слышат меня?
            Алеся попятилась:
            - Тебе, сказано было, не говорить.
            - Слушай, деловая колбаса, забыла, как тебя Завьялов отодрал? Я напомню. Мало он тебя? Я добавлю. Ему давала – и мне дашь. – Ваганов пустил ей  в лицо струю горького табачного дыма. – Колись, мать твою, где подруга! Скажешь – я укажу, куда делся Завьялов!
- Где он? Таня в Склифе, в гинекологии. Часы приема как в больнице. Теперь скажи, где Валерка?
Ваганов усмехнулся кривой ухмылкой на красивом лице и хитро блеснул на девушку карим глазом:
- Так бы сразу, а то стоит мнется… А Завьялов, я вижу, тебя заинтересовал. (Он убрал усмешку). Шалава, дрянь! Кидаешься на взрослых мужиков, ложишься под них, точно подстилка,  а строишь из себя святую невинность. Сука!
Алеся посмотрела бандиту в глаза и вдруг расплакалась, побежал прочь. Ваганов довольно заржал и запустил в беглянку снежок с такой силой, что ей даже больно стало.
- Эй ты, дурёха, иди сюда! – окликнул он, давясь смехом.
Алеся по тону голоса решила, что угрозы прекратились, и развернулась назад, но теперь держалась от мужа подруги на расстоянии. Ваганов распрямился и плюнул, бросив окурок:
- В общем, так, коза драная, своим брательником-мусором можешь нас с Завьялычем не пугать, мы пуганые, а что я, так особенно. Ты хочешь знать, где он? На Сицилии, деточка. Ищи его там. А теперь дергай отсюда, пока не вмазал!
К жене в институт скорой помощи заявиться незваным гостем он решил к пяти часам вечера.  Он спросил жену и опустился на кресло, деловито ее ожидая. Таня уже встала и смогла выйти  к нему. Села рядом, неприветливо косясь  в его сторону.
- Что, все подстилки разбежались, так ко мне явился? За каким, позволь узнать? За здоровым?
- Что? – Муж тупым вопросительным взглядом уставился на жену и не поверил своим глазам: перед ним сидела растрепанная, уставшая от издевательств и мучений, постаревшая до тридцати лет, но все такая же худенькая и маленькая Таня, его жена.
- Двести, - смело огрызнулась она. – Я спрашиваю, какой заразой, кроме хламидиоза, ты еще болеешь, жеребец ненасытный?
Он вздрогнул:
- Я болею?
- Ты, кто ж меня наградил? Или ты не знал? Хотя это уже не важно: теперь знаешь. Как давно ты шляешься по бабам?
Он виновато молчал.
- Можешь не отвечать, - продолжал Таня. – Честно говоря, меня это мало волнует. Я решила уйти от тебя, Юра. И развестись. Только ты меня пока вон не выставляй, я тебе не на выставке. Как выпишусь – зайду за вещами сама.
-У тебя опять ребенок будет? – не поднимая головы, бубнил он.
- Уже не будет. Его больше нет. Он умер. По папиной милости, с папиной помощью, папиными стараниями. Но знаешь,  я даже рада, что так случилось, ведь мог бы родиться пацан и пойти в тебя, стать таким же злодеем и кобелём, упаси господи! Но я рада, что ты пришел. Я хотела, чтоб ты пришел. На самом деле хотела.
- Таня, возвращайся домой. Наша квартира… ее нам снял Завьялов, снял нам обоим и уплатил деньги. Так что не ставь меня перед ним в  неловкое положение, приходи и живи.
- Так тебя только твое положение заботит?
- Я тебя люблю, Таня.
- Я видела. Большое спасибо за такую любовь
Ваганов несмело повернулся к жене и поцеловал ее. Она и не думала, чтоб отшатнуться. Затем обняла его:
- Ты хоть бы спросил, как  я тут и каково мне?
- Я спрашиваю. Как ты, родная моя?
- Если бы тебя сюда, в это отделение, хоть бы на один день, - может, тогда бы ты стал относиться ко мне по-человечески. Разве я много прошу?
- Прости меня за все.
- Поздно. То, что ты сделал, не исправить, а людей, которых ты убил,  к жизни не вернёшь. Кстати, можешь не бояться: эта тайна далеко не пойдёт, я ее никому не выдам.
Муж-бандит достал сигарету и молча зажёг ее.
- Покури, - сказала Таня. – Говорят, нервы успокаивает. Только не здесь: нельзя.
Он понял намек, медленно встал и поковылял к выходу. У дверей обернулся и спросил, когда ее выпишут.
- Скоро. Если все будет хорошо, то через неделю.
Когда Ваганов ушел, к Тане подошла девушка из соседней палаты, видевшая их вместе, и спросила:
- Твой, что ли?
- Мой.
- Обалдеть, какой красивый! Ягодка настоящая! Прелесть! Вы такая пара! Во мне аж все замерло, когда я увидела, как вы целуетесь и обнимаетесь. Вот бы мне такого!
- Зачем он тебе? Он бывший зек, сам в наколках. Это он довел меня до выкидыша. Он издевается надо мной, но клянется  в любви.
- Где ты его нашла, такого интересного?
- Он сам меня нашел. Позапрошлым маем. Просто шла по улице, он меня окликнул. Спросил уже не помню что. С того дня мы вместе.
 
Что было делать Ваганову, если он был таким, каким был, и поправить ничего нельзя. Да, он убийца, но что делать? Это его образ жизни, по-другому он не умеет. Он не умел иначе себя вести, он не мог, чтобы не обидеть и не поиздеваться. Он такой. То, что он вытворял с женой, приходило к нему как-то само, он не думал и не готовился. А как от этого избавиться? У его жены выявили хламидиоз, А что, если она ему тоже изменяла? Нет, он не был готов к такому известию. Ем самому-то оно было позволительно, но чтобы ей, этой маленькой, доброй и терпеливой Тане…  Домой он добрался точно  в угаре, как пьяный или наркоман.  Не раздеваясь и не разувшись, доплелся к кухне, где взялся все громить и разбрасывать. Потом заплакал. Негромко, но сильно. Затем опять перекурил, сидя на корточках. Затем прошелся по квартире, попинал ногами мебель и едва не бросил спичку на кровать. Но вовремя одумался: затушил огонек. Потом опять повернул на кухню, остановил взгляд на хлебном ноже, которым резал каждый день… Взять этот нож и отрезать эту никчемную жизнь, в которой даже любимая жена его бросила. Ваганов взял отмеченный взглядом нож. Сжал  в кулак левую руку и сильно напряг запястье, затем чиркнул по нему лезвием… Режущая боль, кровавые дорожки, побежавшие по руке, потемнение в глазах, головокружение. Он пошатнулся и упал без чувств.
 
32. ЯВЛЕНИЕ ХОЗЯИНА
Раньше того, как Таню навестил муж, из Рязани  вернулись Шевцовы Максим и Оля. С утра Максим уже явился на работу в «Континенталь-авиа». Поприветствовав всех, он зашёл в  свой офис.
- Здравствуй, Вадим! – на лице Максима появилась счастливая улыбка.
- Приехал, наконец-то, хозяин! – Вадим поднялся с места, протянул для пожатия руку, потом обнял начальника. – Как ты теперь, дружище? Не нашел другого Стаса?
- Нет, Вадик. Другого такого охранника  я не найду. Сейчас подыскиваю себе похожего на него, чтобы  такой же был здоровяк. Он ценой своей жизни спас меня… Подумать только: мы выходил из «Московского» ресторана,  в машину садились, когда эти выстрелы послышались. Не знаю, какого киллера они наняли, но  в меня он первый раз промазал. Тогда Стас меня собой заслонил и приготовился выстрелить, но в него попали быстрее. И расстреляли. Ты не представляешь, что я пережил. Зато какие похороны я ему устроил, я ничего не пожалел. – Парень повернулся к подчинённому и грустно сказал:
- Я сам тебя рассчитаю. Все. Теперь можешь ехать домой и спокойно руководить стройкомплексом – он твой.
- На нас тут в суд грозятся подать.
- Кто? – Максим поднял глаза.
- Одна дипломированная дамочка. Она, видите ли, приобрела через нашу фирму билет в Прагу на Новый год, а чехи отменили все новогодние рейсы, и мы теперь виноваты остались.
- То есть она не улетела?
- Самолеты не летали в чешском направлении. Мы ей предложили вернуть деньги и компенсировать расходы, но ей удобнее обратиться  в суд. Вот змея!
-Черта ещё этого не доставало… - Максим взял кружку с кофе и уткнулся в платежи по общежитию.
- Вадим, где отчетная ведомость по общаге?
- Вот, все здесь.
- Что у нас с Вагановым? Он что-нибудь выплатил? Я ему за покражу счёт выставил, если он не хочет проблем с милицией. Есть у нас какая-нибудь прибыль от него? Так, прибыли нет, платить не думаем. Где он живет? Я сейчас к нему съезжу. Маньяк конченый, ну держись!
Новый адрес Ваганова Максим узнал у Башкова. В восьмом часу вечера красный «Ягуар» Шевцова притормозил возле означенного дома на улице Гастелло. Максим зашел в третий подъезд, на лифте поднялся на пятый этаж. Дверь указанной квартиры оказалась открытой. Парень удивился и проник в помещение.
Ваганов лежал на полу в крови, весь бледный и со взрезанной рукой. Максим испугался, но не сробел, прощупал на здоровой руке горе-самоубийцы неправильный пульс. Максим немедленно вызвал «скорую помощь» и перевязал руку, чтобы унять кровопотерю. Медикам он не сказал о «попытке суицида», так как предвидел их реакцию, а сказал, что ножевое ранение в бок,  в область печени».
Приехавшие медики, однако, увидели настоящую причину. Казалось бы, их дело левое: если он жив – бери и спасай, но молоденькая фельдшерица проворчала:
- Таких я бы вообще выкидывала, как собак, вон на помойку! Хочет умереть – пусть умирает,  а то доктора им, вишь ли, подавай. Скорую помощь! Ага, службу спасения лучше! А ты-то, парень, зачем врешь? У нас ведь на каждый случай своя помощь. Постыдился, что ли, за этого? Ну, правильно, хоть тут не подвел. А с таких бы деньги за лечение брать не помешало.
То ли Ваганов разрезал не вену, то ли еще по какой причине, но остался он жив, как видно. Максим нашел его, когда он только что впал  в беспамятство; молодой бизнесмен даже забыл, зачем приехал.
А в больнице быстро выяснилось, что пострадавшему Ваганову срочно нужна кровь первой группы плюс.
-Это его кровь, - пояснила врач. – Группа не редкая, но хитрая.
- У меня такая группа! – воскликнул Максим. – Я сам стану донором.
 
33. ВСТРЕЧА
У Тани Вагановой вышли какие-то осложнения, поэтому выписаться  в срок, обещанный мужу, у нее не получилось; ее выписали только в первых числах февраля. Забирал ее из больницы Сергей, он же поехал помочь ей забрать вещи. Правда, в квартиру не пошел, а предпочел ждать сестру на площадке между этажами.
Таня легко заскочила домой и сразу же приступила  к чистке шкафов. Вещи она собрала быстро – их была только одна спортивная сумка, а на прощание решила проведать мужа-убийцу. Он был дома, сидел на кухне и хлебал из тарелки. Таня выдвинула сумку к самым дверям и заглянула к нему. Он сделал вид, что не заметил ее. Зато Таня увидела торчащее из-под свитера его перевязанное странным образом запястье и обо всем догадалась. В глазах у  нее затуманилось, она спешно подошла к Ваганову и дернула его за руку.
- Ты что, совсем с ума сошел, да? Совсем, что ли, крыша съехала? Уже вены режешь, да? Дурак!
Он покосился на жену и вырвал руку:
- Отвали! Не твоего ума дело.
- Ну, как есть дебил! Свихнулся!
Он сорвался со стула и крепко-крепко ее поцеловал. Таня даже опомниться не успела, а он целовал ее всю и шептал, задыхаясь:
- Да, Таня, я сумасшедший. От любви к тебе. Ты моя жена, слышишь? И никуда отсюда не пойдешь, я тебя не пущу, понятно? Ты будешь со мной.
Она не отвечала на его поцелуи; стояла, как статуя.
- Я все решила, Юра. Ты издеваешься надо мной и зашел уже слишком далеко. У тебя какая-то садистская любовь.
Эти слова его сильно задели. Он резко отступил и вдруг сильно ударил жену в лицо. Таня упала; Ваганов стал бить ее, футболить, будто она не живой человек, а футбольный мяч.
- Ну, так хрен с тобой! – орал он. – Можешь валить куда хочешь, шалава! Ты не девушка, не женщина, ты неизвестно что! Ты не способна даже выносить и родить ребёнка, ты вообще никуда не годишься! Зачем тогда живешь на белом свете? Потерять моего ребёнка, моего! – как ты посмела? А еще хочешь человеческого к себе отношения! Ты его не заслужила!
Таня, избитая в кровь и вся заплаканная, все же сумела приподняться и крикнуть в ответ:
- Твой, говоришь? Теперь, значит, он твой, а когда-то ты о нем и слышать не хотел.
- Заткнись, паскуда, а то помогу! Сына, мальчишку, пацана я всегда хотел, но ты убила его, дрянь! И разве достойна ты жить после этого? – Он схватился за нож, но не всадил в Таню, а лишь странно помахивал им. Бить он ее перестал
Таня утробно ревела на полу, Ваганов обвел ее горящими бешеным взглядом, затем начал спускать штаны.
- Без прощального секса ты отсюда не уйдёшь!
Он хлопнул жену по щеке и надругался над больным, разбитым и беззащитным телом. У нее больше не было сил ни сопротивляться, ни кричать. Она прислонилась лицом  к полу и тихо заплакала. Он же брезгливо плюнул в сторону, пнул ногой, сел за стол и закурил.
И тут в дверь позвонили. Юрка вздрогнул и поковылял к двери. Для предосторожности посмотрел  в глазок. На площадке стоял какой-то светловолосый парень, вроде бы знакомый, но стоял так, что Ваганов не мог его распознать.
- Кто там? – спросил хозяин.
- Сергей, -грубо отозвался пришедший. – Сергей Левашов.
Отпираться было бессмысленно: ясно, что он все это время находился рядом и не исключено, что все слышал. Юрка впустил его.
- Что здесь происходит? – прогудел Сергей. – Где Таня? – Парень вцепился в преступного родственника. Ваганов отцепил его от себя и сам за шиворот препроводил на кухню. Брат только и увидел, как сестра без сознания лежит, раскинувшись на полу  в крови, полураздетая ниже пояса, когда убийца нанес ему по голове сильный удар деревянным тупым предметом и оглушил его. Сергей упал сначала на колени, затем – на пол, лицом вниз. Ваганов двинул ему еще и табуреткой, затем торопливо исчез, глухо закрыв квартиру на все замки.
Он подался к Эклекштейну, в Хамовники, при этом точно знал, что его пустят, ведь еврей должен быть дома. С самим Эклекштейном Ваганов был знаком.
- Здравствуйте, Осип Маркович, - любезно улыбнулся Ваганов. - Я пришел посмотреть, как жил мой тесть.
- Проходи. Он жил в зале, вот там.
- А вы гражданский иск подавать будете?
- Не знаю. Еще не решил. Может, стоило бы, как ты считаешь? – советовался с Вагановым Осип Маркович.
- У вас тут был ремонт…
- Конечно. Вся кухня выгорела.
- И кто же все это натворил, не подозреваете?
- Если бы я знал! А следствие свои тайны соблюдает и придерживается их. Спасибо большое соседям, они вовремя заметили пламя, и оно было вовремя локализовано.
- Значит, это его зал, говорите? А где он погиб?
- Погиб он на кухне.
- А он же на Новый год собирался идти в свою вторую семью, почему же не пошел?
- Мне это тоже интересно. Я ведь был уверен, что он в гостях.
Ваганов протянул еврею руку и любезно откланялся.
На квартиру бандит больше не пошёл. Он ведь не убил Левашова, а потому насквозь видел последствия, какие будут, когда Сергей очнется. Как скоро это будет? Маньяк знал, что очень скоро, но все-таки решил безопасности ради пропасть суток на двое совсем,  загулять или просто  у кого-нибудь отсидеться.
Он шагал вдоль по тротуару, в пальцах дымилась сигарета. Мимо проезжал шикарный «Шевроле». Переднее окно было открыто, и на самом его краю лежала рука в зимней кожаной перчатке с голландской сигарой. Рука поднесла огонек ко рту.
- Вон он, за ним, - отдал спокойную команду сидевший впереди  с шофёром.
- Красиво идет, - язвительно сказал сзади какой-то армянин. - Ну ничего, скоро он сам себя не узнает.
- Только повоспитывать! - повторил наемник - Чтоб московская жизнь медом не казалась. А то живёт, проблем не знает. Ушел от всей братвы, колобок неуловимый.
- Это он женат? – спросил грузин.
- Да. Жену обрюхатил и забот не знает. С завтрашнего дня начинайте за ним наружку. Только не мочить, пусть живет. Сделаете дело – представите фотографии работы, а потом получите свою долю. Иначе падлой буду.
Объект зашел в «Голодную утку», даже не подозревая, что с сегодняшнего дня за ним следят серьезные братки и он «заказан».
 
34. В БОЛЬНИЦЕ
Таня, как это ни странно, очнулась раньше брата, может быть потому, что не получала ударов по голове. Тогда ей удалось встать на четвереньки и отползти из кухни, где на пороге и лежал бесчувственный Сергей. Увидев его, покалеченная девушка испугалась и закричала, однако стала хлопать парня по щекам. Брат начал подавать признаки жизни. Таня метнула со стола стакан с водой и брызнула ему на лицо. Очнувшись, Сергей обнялся с Таней, затем немедленно вызвал «скорую». Хотел и милицию заодно, но Таня отговорила, твердо пообещав брату, что обязательно расскажет все хотя бы Калинину,  в противном случае Сергей сам намеревался это сделать.
Руслан навестил Таню уже в больнице. Состояние ее было нетяжелое, опасений не вызывало, однако требовало лечения и скорого выздоровления не обещало. Но побои  с нее сняли, так что Калинин мог теперь спокойно найти им достойное применение. Между Русланом и Таней состоялся разговор по делу, но скорее дружеский.
- Почему ты мне сразу не сказала, что он у тебя бандит?
- Я обещала ему, Руслан. Я дала ему слово, что эта  тайна далеко не пойдет.
- А когда ты  к маме убегала, как ты это объясняла?
- Никак. Поругались, и все. Мама узнала правду многим позже.
- Так… А моя дорогая сестрица тоже знала?
- Алеся мне больше чем подруга – она мне как сестра, ей  я доверилась почти сразу. Она знала.
-Ладно, она свое получит. А ты, кому ты слово дала? Убийце, которому самое место в камере смертников! А теперь, красавица, давай-ка выкладывай, что тебе известно о муже такого, чего не знает милиция.
Таня с головой ушла под одеяло, ответила тихо и лениво:
- Он меня насилует, Руслан. В прямом смысле. Сначала отдал на растерзание каким-то пятерым вроде себя самого, устроил групповое «показательное шоу», как он тогда выразился, а потом изнасиловал меня сам. После этого у меня случился выкидыш. Когда я вышла из больницы и явилась за вещами, он меня сначала избил, потом опять изнасиловал. А он, оказывается, больной, изменял мне и нахватал заразы позорной. Забирать вещи со мной ходил Сергей. Юра каким-то образом вырубил ему сознание. А в декабре он выгнал меня на Тверскую и продал какому-то мужику – благо тот мужик меня пожалел и отпустил. Тогда я потеряла ребенка  в первый раз.
- Мама об этом знала?
- Нет. – Таня совсем разрыдалась.
- А Алеся?
- Алеся знала.
Руслан сказал сочувственно:
- Я понимаю, Таня, это тяжело. О таком вспоминать вообще не хочется. Но таково следствие: тебе придется рассказывать об этом столько раз, сколько потребуется. Так надо. Мой тебе совет: напиши на него заявление. Не думай и не медли. Учти, что изнасилования расследуют только после поданного заявления, на авось никто не станет этим заниматься. Еще вот что: лежишь  в больнице, так спроси любого медика, и он тебе скажет, что людей с абсолютно идентичным составом крови не бывает. Это значит, что в лабораторном анализе, который проводился с твоим мужем, никакой ошибки быть не может. Поэтому он остается подозреваемым в убийстве твоего отца. Сам он сказал, что  в ночь убийства был с другой дамой.
- Это вполне возможно, - не спорила Таня. – После того, что видела я… я не удивлюсь. Еще он мне признался, что убил своего бывшего друга, нового русского, Смирнова Толика.
- Так и сказал?
-Да. Но подробностей  я не спрашивала.
- Он бы тебе во всех подробностях и не признался, будь уверена. Скажи, тебя не посещала мысль  с ним развестись?
- Руслан, он на это никогда не пойдет. Он не согласится.
- Тебе его согласие не обязательно. Если он будет против, вас разведут через суд. А если он будет осуждён на срок лишения свободы свыше трех лет, вас разведет и загс.
А вечером Таню ожидал сюрприз – такой, какой она ожидала увидеть меньше всего: к ней пришла та самая Машка, которая кувыркалась в постели с ее  мужем, и заглянула  в палату.
-Таня Ольшевская здесь лежит? – спросила она.
Таня читала книгу, однако подняла глаза. Увидев столь неожиданную гостью, Таня встала  с кровати. Машка решила, что молчать неудобно, и поздоровалась, правда, с насмешкой.
- Привет. Ты меня узнала?
- Моя фамилия Ваганова, - напомнила Таня и вышла  с ней  в коридор. Там они и смогли поговорить.
- Да уж, тебя не узнаешь, как же… Это после того, что я видела своими же глазами в собственном доме. – Таня старалась держать себя в руках, отвечала свысока, тоном преданной жены.
- Позволь тебе напомнить, что та квартира не твоя – у нее есть законный хозяин,  к тому же снимала ее не ты. И если ты держала себя там хозяйкой, то Юра был хозяином.
- Нахалка! Что тебе надо?
- Мне нужен твой мужик.
 Таня горько усмехнулась:
-Здравствуйте! А на каких это интересных правах он тебе нужен?
- Я «залетела» от него, тебе ясно?
- Допустим. И что дальше? Ты, кажется, Маша, если я не ошибаюсь? Так вот, Маша, если вы надеетесь с помощью ребёнка удержать Юру, я вам честно скажу: зря стараетесь.- Таня неожиданно перешла на «вы». Она посчитала, что соперница хоть и не заслужила такого уважительного к ней обращения, все же у них разница в возрасте. – Ребёнком его не удержишь, а над вашим положением он просто посмеется.
- Врешь! Это ты завидуешь, что сама не смогла ему родить!
- Я не родила не потому, что больна или бездетна, а потому, что он мне не дал этой возможности. Сама я свято люблю детей, на аборт бы никогда не пошла, но выкидышу была даже рада. Скажите, Маша, вам что-избудь известно о нем?
- То есть? – Машка насторожилась.
- Например, он ранее судим…
- Это я знаю.
- А за что – знаете?
- Разве это имеет значение?
- В данном случае имеет, и большое. Юра судим за убийство двух детей, в своей родной Рязани он убил брата и сестру, семи и восьми лет. Это вам о чем-нибудь говорит? Есть  у вас какие-нибудь мысли?
            Судя по тому, как Машка изменилась  в лице, некоторые мысли ее посетили. Таня не стала дожидаться ее ответа, а сказала сама:
- Нет слов – одни мысли. Понимаю.
- Я должна ему сказать.
- Это ваше дело, но я  понятия не имею, где он. Кстати, а вы, случаем, не знаете? Его ищет милиция. Он подозревается   в совершении нового убийства. Поверьте, мне не жалко, если вы встретитесь, я его уже бросила. После того, что я видела, когда он с вами… с тобой…- Последние слова Таня произнесла сквозь зубы, подняв на Машку презрительный взгляд.
- Я люблю его, и он меня любит! – вдруг резко заявила Машка.
- Это он вам сказал?
- А если так?
- Вы не интересовались, кому еще? Мне он постоянно об этом твердит.
- Но ты жена, а не стена, тебя можно и подвинуть. Ты хозяйка, рабыня, а я – любовница, и создана для того, чтобы меня любили.
- Вам не приходило  в голову, сколько у него таких, как вы, по всей Москве? И может, они тоже от него беременны?
 
35. ПОСЛЕДНИЙ ПРИВЕТ
            Завьялов горделиво поднялся к Ваганову. Тот открыл дверь и впился в кореша злым взглядом. Вид у него было неловкий, штаны – Завьялов усек это – надеты небрежно, будто наброшены, а ремень не застёгнут. Валерка узрел у него  в кровати обнажённую мадам и растерялся:
            - Привет. Кто это у тебя?
            - Женщина, - грубо, но лаконично ответил тот.
            - Юра, кто там? – тонко спросила дама и вытянулась на кровати, поджав руку под голову. Однако, увидев Завьялова, завизжала и выше потянула одеяло.
            - Ленок, спокуха, - шикнул на нее Ваганов и опять вопросительно уставился на корешка.
            - Ты че, трахаешься? – спросил, наконец, Завьялов.
            - А ты что, на третьего претендуешь?
            - Так, понял,  я помешал. Я тогда позже зайду.
            Юрка захлопнул дверь под самым его носом и пошел к подруге.
- Кто это был, Юрик? – спросила Елена, призывно протягивая к Ваганову руки.
            - Мой лучший кореш.
            - Что же ты его не пригласил, а? – Девица засмеялась, обхватила Ваганова в охапку и помогла запрыгнуть на кровать.
            - На чем мы остановились? – утробно гудел он под одеялом и Ленкиными жаркими объятьями…
            А Валерка поехал кататься по городу. Было февральское утро. Где-то на Сущевском валу зашел в магазин, загрузился двумя баночками пива и на улице вдруг увидел проходившую мимо девушку в коротеньком полушубке. На гангстера нашел внезапный прилив радости, перед лицом возник развлекающийся кореш. Завьялов тормознул незнакомку:
            - Девушка, хотите прокатиться?
- Нет, не хочу; спасибо, - отозвалась она.
- Почему? Вы думаете,  я хочу с вами позабавиться? Милейшая,  в моей Рязани это не принято, а если б я искал забавы, то сделал бы это по-другому. Ну, вы садитесь? Больше я не предложу. Не хотите – как хотите. – Валерка пожал плечами. – Эй, пацан, тормози! Иди сюда!
            Мальчишка лет десяти, неизвестно чему довольный, подошёл и взглядом спросил, чего надо.
            - Хочешь заработать сто баксов и жвачку? Помой тачку. Плачу наличными. Пацаненок  принес воды и начал с удовольствием мыть иномарку. Мыл долго и старательно. Завьялов прохаживался рядом. И остался проделанной работой вполне доволен.
            - Вот те раз, пацан, а ты тут мастак. Небось, всю жизнь только тем и занимался, что мыл тачки большим дядям. Постарался, хотя она и не моя. На, получай, как я и обещал.
            Мальчик спрятал стодолларовую купюру в ботинок и, шмыгая сопливым носом, попросил:
            - Дяденька, может, еще сигарету дашь?
            - Сигарету? А больше тебе ничего не дать? – вопросом на вопрос ответил бандит, но вынул пачку «Парламента» и подал ребенку одну сигаретину.
            - Спасибо, дяденька. А жвачку?
            - Кыш! – махнул на него Валерка. – Да на такие бабки, что ты заначил под носок, можно знаешь, сколько всего купить? Пшол, рэкетир недозрелый! Конкурент, е-моё!
            Ребенок убежал, а Завьялов посмотрел ему вслед и задумчиво произнёс:
            - Ой, пацан, что тебе дома от мамки за такие бабки будет!..
            Время подошло к обеду. Ваганов уже проводил свою подругу и прилег вздремнуть после не очень спокойной ночи. Разбудили его гости. То был затычка от каждой бочки Завьялов. Валерка потягивал из баночки пиво.
            - Да, Завьялов, ты о себе забыть  с понтом не дашь, - проворчал Ваганов, разворачиваясь от корешка назад.
            - Не понял…
            - Я говорю, что я про тебя уже и забыл, как ты хиляешь при полном параде.
            - А ты че, спал?
            - Да.
            - А та телка, что была рядом?
            - Она моя чувиха и ночевала  у меня. – Ваганов по-прежнему  был недоволен.
            - А меня, понимаешь, черти всперли в пять утра. Я сразу из Рязани покатил сюда. Ты меня пропер – я поволокся к Косте на Черкизовский.  Кент, ты не бухти,  я тебе пивка за то дам. Просто я ж не вижу, что там за дверью происходит. Ты б на входе табличку повесил типа: «Идут занятия интима. Просьба не беспокоить». Или: «Идут уроки постельной любви. Прошу не мешать».
            - Ты, Завьялов, сам не спишь и другим не даешь. – Ваганов угрюмо сел на кровать. – Мне, кажется, кто-то пивка обещал? Дай освежиться. А то я тут в одиночестве один чифир гоняю.
- Заметно, какое у тебя одиночество. Юра, у тебя по хате скоро срок выходит. Я пришел сказать, что дальше я не оплачивал и наем не продлял, так что придётся тебе вскорости убираться восвояси. Куда пойдешь?
            - Не знаю пока. Шевцов больше не пустит,  к теще на поклон идти я не готов. Может, у своих блядей перекантуюсь?
            - Почему Шевцов не пустит?
            - Он тебе не рассказывал? У него ж хату выставили. Воров кто-то навёл, он думает, что это я. Один раз я  в гостях у него был.
            - А теща почему не примет?
            - Да мы с Танькой расстались. Я ее малость потрепал, она опять ребенка потеряла, так что погонят меня оттуда поганой метлой. Надоела она мне, Валек.
            - Кто?
            - Танька.
            - Чего это вдруг? Такая любовь была…
            - Любовь и теперь есть, но всякая жена приедается, Валек, иногда от нее бывает очень полезно отдохнуть. Она мне и как баба тоже надоела. Но если бы она сейчас пришла ко мне, я бы ее с удовольствием принял, зацеловал бы  в доску до засосов и оттяпал бы на славу в своё удовольствие.
            - Кстати, как ее подружка поживает?
            Ваганов рассказал все, что знал.
            - Как тебя отделывали-то тогда?
            - Да чуть штаны не сняли в присутствии бабы. Хорошо, что она хоть отвернуться догадалась, а то бы стоял перед девкой с голым этим… Совсем совесть потеряли.
            - Да, Завьялов, а я думал, ты до семейников разденешься и скажешь: «А дальше я стесняюсь!» Это ты можешь!
            - Трусы они у меня конфисковали и подшили  в дело, - подыграл Завьялов.
            Ваганов заржал так, что чуть  с кровати не грохнулся.
            - Завьялыч, ты хоть сечешь, что ты трёшь? «Трусы подшили в дело!» Ха-ха-ха! Анекдот натуральный. Ха-ха-ха! Роди меня, мама, обратно. Ха-ха-ха! Да, Завьялов,  с тобой не соскучишься! Только ты мог на свадьбе забрести в женский сортир и сказать, что это мужское заведение.
            - Ну и че?- спокойно отреагировал Валерка. – Бабы пригляделись, увидели, что это я  -  и успокоились. Ты знаешь, я сегодня в Москве последний раз.
            - Это почему?
            - Надоело жить на два города, мотаться туда-сюда. В Рязани  у меня все: братва, семья, а здесь всё равно ничего нет. Мои  постановление приняли, чтобы я заканчивал с Москвой. Так что завтра меня здесь больше не будет. С Костей  я уже попрощался, теперь  к тебе пришёл.
            - Чифиром угостить?
            - Ну налей.
Вкус  чифира Завьялову был  знаком и не нравился: для него слишком горький.
            - Мой тебе совет, Валера: никогда не женись, тещи не будет. Жил холостяком и живи дальше.
            - Вот не поверю, что твоя тёща такая хреновая!
            - Она меня на порог не пускает, а на звонки не отвечает.
            - Значит, есть причина. Зятек ведь тоже не подарок.
- Ты знаешь, в Новый год Ольшевского зарезали.
            - Кто?
            - А я знаю? Есть версия, что он стал свидетелем кражи. Он же жил на съемной хате, а туда кто-то залез, чтобы обшмонать хату. Думали, там никого нет, а он дома оказался. И его убрали.
            - Обшмонать, говоришь, хотели? Смирнова тоже обшмонали… И мы подозревали, что это ты сделал.
            - Чего это я?
            - А помнишь, ты тогда в ресторан не пошел вместе с нами. И пока мы в  ресторане сидели, Толяна как раз кто-то «обул». Все сходится.
            - Я с Танькой тогда был, - возразил Ваганов.
            - Хорошо, когда есть, на кого свалить. Мы тогда сразу на тебя подумали. Двадцать восьмого сентября его убили. А когда его обокрали? Когда мы в ресторане бухали. Если предположить, что убийство связано с кражей, то картина получается такая. «Обул» Толяна ты, Толян сказал тебе, что не прощает, и ты его застрелил. Стрелять ты умеешь  – я сам тебя научил. Вопрос только один: где ты взял ствол?
- Ты что несёшь? – взъелся Ваганов.
- Да боюсь, что правду, - сказал Завьялов. – Это ведь ты к  Толяну в хату залез – он тебя сам вычислил. Он с нами тогда поделился своей догадкой, но я попросил Толяна ничего тебе не сказывать. А он, видно, молчать не захотел и сказал тебе вернуть ему украденное. И ты нашел способ… Да, Юрочка? Я хочу, чтоб ты сознался честно, ты или не ты убил Толяна Смирнова.
- Хочешь правду? Да, я. Это я ожмурил Смирнова, теперь ты доволен? А ствол приобрел на «черном рынке» - за те самые башли, которые «увел» у него из хаты. И следов не оставил, потому что работаю чисто,  я профи. Все сходится.
- Ах ты, мразь! – заревел Завьялов. - Крыса! Своих обворовываешь?
- Смирнов мне не свой, а простой буржуй, нахапавший  у народа. Делиться надо, а раз не хочешь – получай пулю в голову.
- Я так и думал. Значит, на тебя тогда тоже правильно подумали. Ну ты и гад, Ваганов. Какой же ты негодяй…
- А ты – не негодяй? Ты-то честным путем зарабатываешь? – упрекнул он Завьялова.
- Сумей ты так, как я, чтобы не попасться!
- Умею! Как видишь, пока не попался.
- Ничего, попадешься! Твоя песенка будет спета. Значит, ты по хатам ходок и своего тестя ты тоже хотел обокрасть, ключ у тебя был, доступ в квартиру тоже. Но ты не думал, что Ольшевский дома окажется. И зарезал его. Дурак!
- Дурак у тебя  в штанах! Думаешь, киндера замутил, так и пуп земли теперь? Я тоже так умею.
- Какого киндера, ты о чем?
- Маринка от тебя забрюхатела, вот что.
- Вот стерва, и молчит! Ладно, разберусь. А ты конченый дебилоид, ты маньяк! Ты якшаешься с кучей баб, а они делают вид, что любят тебя. Но подыхать ты будешь один, ни одна из них о тебе не вспомнит, никто из них не пойдет за тобой на кичу. Ты никому не нужен, Ваганов. У тебя был я, но больше меня нет,  я не хочу водить дружбу с таким маньяком! Гнида,  сморкач реактивный!
 Ваганов не сдержался и вмазал корешу по морде. Валерка упал вместе со стулом, на котором сидел.
- Ах ты, тварь! – Он поднялся и вскинул пистолет. Но не выстрелил. – В тебя западло даже маслину расходовать, гнида полосатая! Что ты за сволочь такая, которой охота дружбу поганить? Одного ты обворовываешь, другого убиваешь. Что ты за мразь? Что за ничтожество, которое даже друзья не уважают. Ты надоел мне своими выходками, поэтому больше мы с тобой не кенты, и забудь! Нашей дружбы больше нет! Слава богу, все равно ведь сдохнешь. Ты сам себе лоб зеленкой намажешь, авторитету и смерть авторитетная! Счастливо сдохнуть! – Валерка брезгливо плюнул на пол, сгреб свое пальто  в охапку и, не одеваясь, вышел вон, не закрыв дверь.
 
Сначала он поперся на автозаправочную станцию, поднакачался там топливом, потом повернул на Воробьевы горы к МГУ, где вот-вот должны были закончиться занятия у Калининой Алеси. Валерка был рассержен, но не зол, ехал на умеренной скорости, аккуратно. Притаился на проезжей части дороги, прямо напротив учебного заведения. Поставил кассету, закурил и стал ждать.
Объект (то есть Алеся) появился где-то через полчаса.  Завьялов то музыку слушал, то переключал на радио, и для него время пролетело быстро. А как только он усек, что Алеся легко и свободно выпорхнула на крыльцо университета и начала спускаться, Валерка сел ровно и принял «боевую готовность». Алеся потопала в его сторону… Вот она уже приближается… Вот и совсем близко, проходит мимо его машины… Черт, не заметила. Хуже того – даже не обернулась в его сторону. Обиженный и одновременно довольный  Завьялов несколько раз ей посигналил. Есть! Алеся любопытно оглянулась, но увидела позади себя лишь незнакомую иномарку. Глянула и пошла дальше. Завьялов медленно тронулся за ней, а поравнявшись, щелкнул дверцей.
- Карета подана, мадам! – любезно пригласил бандит. – Прошу  в экипаж.
Алеся обомлела и замерла. Страх вместе с тревогой опять овладел ею.
- Завьялов, ты откуда взялся? Ты… что здесь делаешь?
- Тебя жду, - невозмутимо ответил тот. – А взялся  я оттуда, откуда и все. Садись.- Он подмигнул.
- Это не твоя машина, Завьялов… - Алеся нервничала.
- Не моя, правда. Ну и что? Это я у кореша стрельнул, выбирал специально для тебя. Ну, садишься? Да ты не боись, насиловать я тебя больше не буду, хотя оно и большое удовольствие. Я в Москве последний раз, попрощаться хочу. Завтра можешь обо мне забыть и никогда не вспоминать. Больше не приеду,  в натуре. Счетчик включен.
Девушка поначалу растерялась, а потом сорвалась с места и побежала прочь. Завьялов выскочил из теплого салона автомобиля и ринулся за ней. Догнал ее в два прыжка.
- Ты что, девочка, хочешь, чтобы я за тобой побегал? Я побегаю, хотя дядя давно пожилой и силы уже не те, - голос  у преследователя стал вдруг предупредительно-строгим. – Садись, сказал; покатаю.
Отговариваться было бесполезно.
Только он вежливо посадил ее рядом  с собой, как тут же показал упаковку презервативов.
- Ну, что, вот мы и встретились? – И опять моргнул похотливым глазом. – Сегодня тебя чистить не придется.
Алеся побледнел:
- А мне сегодня как раз и нельзя, - прерывисто призналась она.
- Это почему же?
- А ты не догадываешься? «Критические» дни.
- Меня этим не испугаешь. Мне до этого – как знаешь… Тем более с презиком.
Алеся поняла безысходность ситуации. Он же выпустил дым и загоготал:
- Дура набитая! Допустим, я поверил в эти байки, но ведь я могу и проверить, как ты думаешь?
- Это правда, - настаивала Алеся.
- Первое бабское средство, так сказать, контра секс! – заливался ублюдок. И положил ей на коленку свою лапу. – Ладно, течка дык течка, убедила. Только это ничего не меняет:  я тебя все равно покатаю.
Алеся посмелела.
- Валерка, я иду с занятий и, наверно, есть хочу, как ты думаешь?
Он почему-то свистнул:
- Ага. Я не такой уж и вредный бандит, как тебе кажется. Счас покормлю. Куда тебя лучше везти: в столовку или в «Бистро»?
- Мне все равно, - мрачно сказала Алеся.
- Люблю сговорчивых, - одобрил бандит и причмокнул губами. – Но зачем ты брату все рассказала? Мы же договорились, что ты будешь молчать…
- Руслан сам обо всем догадался, - проглотила комок обиды Алеся.
Завьялов неожиданно сменил тему.
- Знаешь, Алеська,  у меня ведь есть любимая женщина. Сегодня  я  узнал, что она от меня ребенка ждет.
- И тут без тебя не обошлось, - равнодушно сказала Алеся. – И тут ты успел. Кто она, если не секрет?
- Сестра Ваганова, Марина, - спокойно ответил он. – Она мне давно нравится, уже много лет. Так что, как видишь, дерьмо не последнее.
Алеся поверила. Почему-то ей показалось, что он не врет.
Бирюзовый «Форд-Сиерра» подкатил на площадь Революции и остановился возле палаточных зонтиков - почему-то на зиму зонтики не убрали. Завьялов обходительно вывел Алесю из машины, подвел к свободному столику.
- Мы на снегу сидеть будем? – спросила Алеся и боязливо опустилась на пластиковый стульчик. Ей до смерти надоело кататься с этим загадочным типом, но было похоже, что отпускать он ее не собирается
- Не, - резко сказал он, - катим  в столовку. Я бы тоже чего-нибудь съел.
«Чтоб  у тебя бензин по дороге кончился», - от души пожелала ему Алеся, но напрасно: в машине она собственными глазами убедилась, что топлива полный  бак.
В столовой Завьялов занял столик, усадил Алесю, а сам стал в очередь. Ей бы сбежать, и она стала оглядываться по сторонам, ища удобный случай. Но тут подошёл Завьялов с целым подносом тарелок. Уселся рядом с Алесей.
- Отвернись, Валерка, - вдруг попросила Алеся. – Ты меня смущаешь.
- Понял, - кивнул он, забрал свое и пересел за другой столик, даже завернулся от нее.
Он смел с тарелок куда быстрее Алеси, потом стал наблюдать за ней, попивая сладкую газировку. В отличие от него девушка ела аккуратно и не спеша.
- Зачем я тебе нужна? – раздался ее неожиданный вопрос.
Завьялов растерянно похлопал глазами и не ответил.
- Мне надоело с тобой,  я хочу домой, Валерка. Мне сегодня еще конспекты учить, - продолжала стонать Алеся.
В следующее мгновение девушка едва не подавилась – таким волком он на нее глянул. Подошел  к ее столику, стукнул по нему кулаком так, что тарелки зазвенели, и склонился над самым Алесиным ушком, прорычал застаревшим табаком:
- Это буду решать я, когда тебе хватит. И попрошу не ныть, миледи!
Алеся испуганно отодвинула поднос. Завьялов подлизался:
- Мороженого хочешь? Я куплю.
Она промолчала.
- Молчание – знак согласия, - сказал он, однако не двинулся с места.
Когда Алеся закончила обед, он взял ее за руку и повел  к машине. Опять посадил рядом.
- Валерка, меня укачало… Я больше не могу кататься, меня тошнит.
- Тошнит, говоришь? Может, ты, девочка моя, попала в интересное положение от меня, а? – Завьялов явно издевался.
- Открой окошко, если тебе плохо.
Алеся поняла, что от Завьялова ей не вырваться. Она хитрая, но и он не дурак. Она испуганно молчала всю дорогу, пока на светофоре ей не пришла в голову мысль. Она поскорее крикнула в свое открытое окошко:
- Игорь, Игорь, я здесь! Скажи Руслану, что меня похитил Валерка Завьялов! Смотри сюда: я в бирюзовом «Форде»!
Бандит всполошился. Зажав девушке рот, он дико огляделся вокруг.
- Кому, сука, орешь? А? Тебя спрашиваю!
- Пусти меня, - шептала заложница. – Никому. Это  я придумала.
Лучше бы она этого не говорила…
Не узрев поблизости никакого стража порядка, Завьялов ударил Алесю, чтоб она заплакала, и погнал машину  в неизвестном направлении.
Москва еще не кончилась. На улице начало темнеть. Иномарка Лехи Колючего, которой правил Валек Завьял, вынырнула на Рязанском бульваре, затем стала. Опэгэшник разинул пасть по-настоящему:
- Надоело со мной, да? А я тебе что-нибудь делал, стерва малолетняя? «Кинуть» меня захотела, домой просишься? Щас повалишь, только заплатишь за все удовольствия! И ни звука мне, ясно? А то удавлю, как блоху! – Завьялов сделал музыку погромче, расстегнул Алесино пальто и вместе с ученической сумкой кинул на заднее сиденье, куда вытолкал и саму Алесю. Сбросил с себя куртку. Алеся, догадавшись, что все возвращается назад, заревела; Завьялов, срывая с нее одежду, увидел, что никакими «женскими делами» она не страдает, и от этого озверел. Он насиловал Алесю под отборные матюки, оскорблял, не жалея выражений, делал со своей жертвой, что хотел и как хотел; она уже не сопротивлялась, а лишь бессмысленно и глухо плакала и не смотрела на своего мучителя, покорно отдавшись беззащитной судьбе. Сегодня он ее не бил, а только долго пыхтел над нею, развлекаясь так, как нравится ему. Это было не удовлетворение похоти – это была месть. За все: за первый раз и за СИЗО, за мнимого милиционера Игоря, за «бабские штучки». Издевался над слабой и беззащитной девушкой, пока не перестал «мочь», а тогда выкинул ее, точно дворняжку, вон из машины, прямо на снег, нагую ниже пояса; следом полетели и все ее вещи. На прощание ублюдок только поморщился, глядя на униженную и растоптанную Алесю, зажег новую сигарету, и красивая иномарка, набирая скорость, стала спешно растворяться в наступающей темноте. Алеся достойным сожаления взглядом провожала своего насильника, навсегда покидавшего Москву.
 
36. СПАСИБО ЗА ВСЕ, ДРУГ!
Утром из мужского туалета на третьем этаже общежития выходил молодой парень, работавший на стоянке «Континенталя» автомехаником. На выходе он столкнулся с Вагановым. Уголовник стоял в дверном проеме, раскинув руки так, что загораживал проход. При этом как-то странно смотрел на парня: то ли с хитростью, то ли  с наглостью, то ли неподкупно. Механик откровенно удивился.
- Может, дашь пройти?
Ваганов не двигался.
- Да дай же выйти! Не задерживай, я на работе. Тебе чего?
Вместо ответа бандит ударил его в лицо. Механик закрылся рукой и не понял, что  к чему, как последовал второй удар – в живот. Парень присел. Разбитым лицом наивно уставился на убийцу.
- За что? Ты кто вообще такой?
Тогда урод толкнул его ногой на пол и проорал:
- Слишком много треплешься, морда фраерская!
Упавший ударился головой о кафельную плитку, но сознания не потерял. Ваганов начал бить его лежачего. Тогда на помощь пришли другие мужчины. Одни скрутили хулигана Ваганова и потащили вон, другие занялись механиком. В тот же день пострадавший написал жалобу на имя хозяина жилого комплекса Шевцова.
Максим пришел  в ярость. Он негодовал от того, что Ваганов снова появился в общежитии, куда вход ему теперь был заказан. Тем же вечером, после работы, хозяин общежития явился к буйному нарушителю. Тот собирался уходить и уже был одет и обут.
- Ты за что Павлика избил? – прямо с порога в упор спросил Максим.
Ваганов молчал.
- Что ты вообще здесь делаешь? Теперь ноги твоей в моем общежитии не будет. Кто тебя пустил?
Ваганов выжидательно молчал.
- Потасовок  я  у себя  в заведении не потреплю. Тебе известно, что за драки я выселяю.  А ты здесь и так больше не живешь… Или ты мне оплату за период проживания принес? – наивно спросил Максим на всякий случай.
- Принес, - буркнул Ваганов. Затем поднял Максима за шиворот и врезал ему в лицо. – На, получи!
Максим неожиданно нанес своему обидчику удар прямо по челюстям. Тот немедленно захлопнул пасть и отлетел  к стене. Сплюнул кровью.
- Ах ты мразь! – заревел озверевший бандит и ударил Максима коленом в живот. – Мы  с тобой не кенты и никогда ими не были, козел вонючий! Я тебя с самого начала тихо ненавидел.
- Авторитет гнилой! – прокричал Максим. – Будь ты проклят, дьявол! Придет то время, когда ты, наконец, ответишь по заслугам за всех, кого убил! – Здесь парень выпрямился и отчаянно отоварил своего противника в самое любвеобильное место. Ваганов слегка присел, но тут же разогнулся назад, как пружина. Потом одной подножкой свалил бизнесмена на пол, стал молотить его по голове и телу обутыми ногами. Жертва уже не шевелилась. Но убийца все равно продолжал наносить ему удары по телу и особенно в живот. Когда выдохся, отстегнул от штанов ремень и взялся душить Максима. Максим слабо хрипел. Молодой и здоровый организм активно сражался с убийцей.
- Живучий, гад! – выругался Ваганов, затем стал бить Максима табуретом. Бил до тех пор, пока у стула не отвалилась ножка. Перекурил. Получивший множественные переломы Максим, однако, силился привстать, но силы его предательски покидали. Все тело невыносимо болело. Убийца видел его мучения, но ждал. Того, чтобы именно сейчас, когда несчастному удалось приподнять голову, обрушить на эту голову всерешающий удар кувалды. Эту кувалду он присмотрел на балконе у Янычевых и сегодня взял с собой именно для того, чтобы доконать ею Шевцова. Избиение механика было лишь провокацией. Ваганов знал, что после этого Шевцов придет  к нему разбираться, и ждал его.
Растерзанный бизнесмен беспомощно свалился на пол. Убийца поддал его ногой. Затем отволок мертвое тело к балкону, откуда и спустил. Сам же, накрепко закрыв двери, торопливо испарился на улицу. Свернул в ту сторону, где лежал труп Шевцова. Он был один, рядом – никого. Ваганов не стал останавливаться и создавать видимость, а двинул своей дорогой.
            *      *      *
            Шевцовы с некоторых пор тоже жили в  общежитии. Оля  знала, куда пошел муж, но внезапно ей в сердце закралась какая-то тревога. Она позвонила Максиму – он не ответил. Тогда Оля пошла его искать. Под окнами общежития увидела толпу народа.
- Вот и Оля приехала! – крикнул кто-то.
            Оля подошла ближе.
- Оля, это не Максим под балконом лежит? – спросил чей-то голос.
Оля помертвела:
- Где?
Максим лежал ничком, подогнув  колени, один его ботинок отлетел в сторону. Вся голова у него была разбита, лицо – неузнаваемо. Но Оля опознала его сразу – по маленькому росту и часам на руке. И ударилась в истерику. Вызвали милицию. Кто-то из присутствующих сказал, что здесь был ныне съехавший из общежития Ваганов и что Максим ходил к нему разбирать конфликт. И больше живым его никто не видел.
На поиски Ваганова были брошены все розыскные службы.
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Конец третьей части
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
 
МОСКВА-РЯЗАНЬ
Большим преступникам
 предназначен  в жизни
определенный путь, на
котором они преодолевают
 все препятствия и избавляются
 от всех опасностей  вплоть
до того часа, когда, по воле
 привидения, уставшего от их
 злодеяний, наступает конец их
 беззаконному благополучию.
А.Дюма-старший
«Три мушкетера».
 
 
1.ОПЕРАТИВНО-РОЗЫСКНЫЕ МЕРОПРИЯТИЯ
На место происшествия прибыли оперативники убойного отдела МУРа во главе с Галаниным, скоро подъехал прокурорский следователь Владимир Иванович Лукьянов.
- Значит, это ваш муж? – спросил Галанин.
- Он. Максюша мой дорогой, - рыдала молодая вдова над телом мужа. – Я прошу вас, пожалуйста, найдите этого гада.
- Мы уже объявили план «Перехват», - сказал Галанин.
- Ольга Дмитриевна, вы можете ответить на несколько моих вопросов? – спросил Лукьянов.
- Да, конечно. Все, что вас интересует.
- Вы утверждаете, что вашего мужа убил Юрий Ваганов.
- Да, утверждаю. Максим к нему шел разобрать конфликт. После этого Максима нашли под балконом.
- Какой конфликт?
- Ваганов утром избил нашего автомеханика, тот написал на Ваганова жалобу, и Максим после работы решил разобраться.
- Кто-нибудь еще видел, что ваш муж к Ваганову шел?
- Пол-общежития это видели.
Судебный медик тем временем закончил осматривать труп Максима. Налицо были признаки насильственной смерти, многочисленные ушибы и переломы на теле убитого. Тело погрузили в спецмашину.
- За что Ваганов мог убить вашего мужа?
- Понятия не имею. Но мне кажется, Ваганов не любил Максима. Правда, в нашем общежитии жил. Знаете, нас примерно полгода назад обокрали. Воров было трое, их нашли. И они сказали, что их навели на нас. Наводчика описали, и Максим по описанию узнал Ваганова. Воришки его тоже узнали. Но Максим не стал тогда писать заявление, он поступил иначе. Он решил предъявить Ваганову счет за проживание в общежитии, ведь на правах как бы друга Ваганов просто жил там и ни за что не платил.
- Где живет Ваганов?
- Я не знаю, - утирала слезы Оля. – Раньше он жил здесь на третьем этаже, но потом женился и переехал на квартиру куда-то в Сокольники, точного адреса я не знаю.
- Где живет его жена, знаете?
- Где-то в Печатниках. Я вообще с его женой не знакома, просто много о ней слышала.
- А как ее зовут?
- Таня Ваганова. В девичестве, кажется, Ольшевская.
- Галанин, пробейте адрес Ольшевской. Вдруг  Ваганов к ней пойдет?
Следственная группа поднялась  в  комнату Ваганова на третий этаж. Дверь была плотно закрыта.
- Вышибайте, - разрешила Оля. – Теперь я здесь хозяйка.
Дверь вышибли. На полу обнаружили ту самую кувалду со следами крови, ее изъяли как вещдок. На полу были разбросаны стулья, один из которых был без ножки. Отломанная ножка валялась рядом, тоже со следами крови. Ее тоже изъяли. Все предметы со следами крови были изъяты для экспертизы, а каждый факт с места преступления был тщательным образом сфотографирован.
Адрес Ольшевских установили быстро, наведались туда, однако там Ваганов не появлялся. Тане сообщили об убийстве Шевцова. И очень попросили держать с милицией связь, если Ваганов вдруг появится. При этом, правда, предупредили, что, как законная жена, она имеет право не выдавать мужа.
- Он ко мне не пойдет, - сказала Таня. - Он же понимает, что его в первую очередь будут у меня искать. Да и не пустим мы его сюда.
- И все же, Татьяна Витальевна, если вдруг вы что-то узнаете или ваш муж даст о себе знать, сообщите нам, пожалуйста.
Эксперт Зимин дал такое заключение:
- Перед смертью погибший был сильно избит. Удары наносились тупыми предметами вроде кулака или сапога, а также предметом с острыми гранями вроде ножки от табуретки. Удары наносились по всему телу и по голове. Зубы, между тем, целы. Сломано шесть ребер, грудная клетка, в результате падения с высоты произошел разрыв селезенки. На шее выдаются следы удушения предметом толстым и крепким. Шейные позвонки целы, не повреждена и сонная артерия. Причиной смерти явилась открытая черепно-мозговая травма, причиненная тяжелым округлым предметом. К моменту смерти был жестоко избит, но с высоты был сброшен уже мёртвый. Организм вашего мужа, Ольга Дмитриевна, отчаянно боролся за жизнь, что лишь продлило его мучения, простите, ради бога. Свидетельство о смерти я вам сейчас напишу.
Лукьянову  удалось достоверно установить взаимосвязь между нападением на механика и убийством Шевцова. Избиение Павла носило явно провокационный характер, а это значит, что убийца готовил преступление.
План «Перехват» ничего не дал, следы Ваганова нигде не обнаружены.
В прокуратуру Владимир Иванович вернулся с Олей, чтобы она помогла составить на него ориентировку и привлечь  к розыску общественность. Оля дала точное описание внешности разыскиваемого. Через час художник удачно соединил черты лица преступника и получился фоторобот.
Тогда Лукьянов и вспомнил, где он мог видеть это лицо. Конечно, еще во Внуковском РОВД! Владимир Иванович хорошо помнил обстоятельства той встречи. А еще этого парня недавно обвиняли в убийстве, совершенном в новогоднюю ночь.
Лукьянов внес прокурору представление об аресте Ваганова, мотивированное тем, что Ваганов, обвиняемый в убийстве Ольшевского Виталия Валентиновича, был отпущен под подписку о невыезде, но скрылся от следствия и совершил новое убийство. Прокурор вынес постановление арестовать Ваганова немедленно. Хорошо сказать – немедленно! Знать бы еще, где он.
2. УБОЙНЫЙ БУМЕРАНГ
Поиски Ваганова активно продолжались, но о его точном местонахождении знали только одни, да и те – посторонние личности: те самые, которые следили за ним по заказу Кардинала. В их составе было двое грузин, армянин и русский – все главари московских преступных группировок. Именно они   усекли Ваганова  в ночь убийства, когда он выходил из некоего злачного заведения. Преследователи медленно тронулись за ним.
- «А я иду, шагаю по Москве»… - напел армянин по прозвищу Орех Армянский и обратился к русскому водиле: - Как там дальше?
- Эй, парень, не хочешь прокатиться? – со страшным акцентом спросил Кока Тбилисский, высунувшись из машины.
Ваганов обернулся.
- Не хочу. – Ответ получился как-то грубым.
- Зачем так грубо? – спокойно, но лукаво заметил Орех (он сидел впереди с русским). – Мы же только покатать тебя хотим. (Орех хорошо говорил по-русски)
- Я не красна девица, чтоб меня катать, - огрызался Ваганов, ускорил шаг и стал удаляться. Тогда из «Шевроле» выпрыгнули Армянский с Тбилисским и настигли его в два прыжка. Приставили  в бок ствол, скрутили руки.
По законам зоны зек, которого бьют, ни  в коем случае не должен проситься, это Ваганов помнил. Потому в следующую минуту его без оказанного должного сопротивления затолкали в машину и приземлили посреди обоих грузин. К тому же заклеили рот и завязали глаза.
Ехали они долго и упорно молча. За всю дорогу никто из похитителей не проронил ни слова. Остановилась их иномарка возле строящегося коттеджа на Рублевском шоссе. Ваганова завели внутрь и тогда сняли повязку с глаз. Армянин продолжал ему крепко держать за спиной руки, двигая вперёд, точно скотину. Затем передал Коке. Тот обхватил Ваганова за талию, а второй грузин, Зураб, нанес ему сильный удар  в живот. Ваганов от боли издал какой-то членораздельный звук и в осевшем положении повис на руках Коки. Зураб размахнулся и ногой заехал ему по лицу.
- Ты когда, сволочь, по долгам платить собираешься?
 Ваганов поднял на него строгие глаза и посмотрел исподлобья:
- Какие долги, вы о чем?
Русский земляк плевался семечками.
- Щас зубы свои жевать будешь и, глядишь, подавишься ими.
- Здэс мы спрашиваем, - Зураб еще раз ударил его ногой в лицо. Ваганов нашел в себе силы, чтобы нанести своему грузинскому обидчику ответный удар ниже пояса. Русский озверел:
- Ах ты, мразь, еще и дергаешься! – Он с  силой впечатал ему в живот кулак, затем сразу же – в лицо. Голова Ваганова свалилась набок.
- Пить желаешь? – спросил соотечественник. – Пора освежиться, в натуре. Ты, принеси воды (Эта просьба адресовалась армянину, но местоимением потому, что они сознательно скрывали от Ваганова свои клички. Осторожничали, гады).
Орех вышел во двор к машине, достал из багажника эмалированное ведро и канистру с водой. Там же наполнил ведро прозрачной жидкостью. Явился назад в коттедж и окатил Ваганова прямо из ведра и прямо  в лицо. Вода ещё осталась.
- Ну, как душик? Нравится? – заодно поинтересовался он.
Ваганов опять поднял на них глаза и вдруг плюнул русскому  в рожу.
- Падла! – заревел тот. – Теперь убери это!
Кока понял, что значит эта команда, и подтолкнул Ваганова поближе  к его земляку. Юрка презрительно отвернулся. Земляк вытер плевок, дал ему следом этой же рукой в челюсть и опять грубо залепил рот. Ваганов почувствовал, что у него закровоточили десны: похоже, что выпало несколько зубов.
- Ты, урод, ваньку не валяй, - рычал Зураб. - Люды дэньги ждут.
Русский вытащил фотоаппарат и поровнял Ваганову голову в профиль.
- Улыбочку, месье!
- Какой «месье», это целый мадэмуазэл! – ликовал Кока.
Русский щелкнул «Полароидом», и фотография Ваганова тут же вышла готовая. Лицо у него было попорчено еще плохо, из носа шла кровь, она же сочилась на губах.
Зураб бросил Ваганова на пол, русский с Орехом принялись избивать его ногами по лицу, грузины поддавали  в живот. Юрка закрывался руками и сумел освободить себе в процессе экзекуции рот, но крикнуть что-либо не имел возможности. Потом кто-то из четверых снова обдал его водой, а кто-то щелкал фотоаппаратом. Дальше началось худшее: его раздели до пояса, и тело пронзила острая боль. Юрка заорал. В следующую минуту его перевернули на спину, и он смог увидеть вооруженного заточкой армянина. Все дело в том, что Орех порезал ему краями-ножичками спину, грудь и плечи  в тех самых местах, где были казённые знаки. Всего таких надрезов было сделано двенадцать.
На прощание  в ход пошла деревянная дубинка. Ею Ваганова молотили по лицу, телу и по почкам, опять работал «Полароид». Дубинкой его мочалили по очереди,  в то время как остальные помогали кулаками и ногами. После всего ушли.
 
В седьмом часу утра на недострое появился первый работник. На полу лицом вниз лежал человек, рядом валялась верхняя одежда. Работник, естественно, первым делом испугался, но увидел, что тот дышит. Человек повернул Ваганова на спину и испугался еще больше: красивое лицо походило на кровавое месиво, на нем не было живого места. Светлая сорочка в отдельных местах побагровела. Вошедший склонился над Вагановым, а тот сказал что-то невнятное окровавленными губами. Человеку показалось, что избитый шепелявит.
Вошедший поднял Ваганова на руки. Ваганов был щуплым и весил немного. Спаситель на руках понес длинного парня к своей машине. Юрка недвижимо висел на нем. Человек выгрузил его на заднее сиденье своей «копейки», затем накрыл его же вещами. Так и привез в ближайшую больницу.
- Нашел я его, - объяснял незнакомец  в приемном покое. – Я на строительстве коттеджа на Рублёвке занят, там он и был вот в таком состоянии. Трудно даже возраст определить. Вот сколько ему лет? Молодой он или не очень? Все лицо разворочено…
- Как бы пластическая операция не понадобилась, - развели руками в приемном покое.
- Это вот его вещи.
По счастливой случайности, одна из любовниц Юрия Андреевича – Людмила Юзофатова, окончившая курсы медсестер, работала в этой самой больнице, куда его и доставили. В данный момент у нее заканчивалось ночное дежурство, она стояла и курила у раскрытого окна в сестринской. Там ее и нашла врач из приемного покоя. Отправила принять новоприбывшего. Людмила его и опознала. Может, по наколкам, а может, нашла уцелевшее место на лице. Девица так и вскрикнула:
- Юра, боже мой! Юрочка, кто тебя так? за что?- Она поцеловала его  в разбитые губы. – Судьба твоя рогатая, обломали тебе рожки-то?
Три зуба у него были выбиты (один – Шевцовым и два – земляком), но их отсутствие, как оказалось позже, совсем не влияло на дефект речи. Шепелявил Ваганов из-за больного рта, тем более что изнутри на губах были ссадины и запёкшаяся кровь, а меньше чем через шесть часов он вообще перестал шевелить губами - у него опух рот.
 
3. БАНДИТ И РЕБЕНОК
Рязань
            Братья Михневичи, Завьялов, Ваганов и Марина, Башков – все когда-то учились в одной школе, все были выходцами с одной улицы Новоселов района Дашково-Песочня. Теперь в этой же школе грыз гранит науки Маринин сын. Как-то февральским утром, еще до полудня, к самым ступенькам школьного крыльца подкатил серебристый «Опель-Аскона», за рулем которого сидел один из бывших выпускников школы. Валерий Александрович вышел из машины, затушил «бычок» и прошагал  к дверям. В учительской он спросил, в каком классе учится Кирилл Стальмаков. Кирилл обучается во 2«А» классе, который занимается на первом этаже. На дверях был значок класса. Валерка, не постучавшись, раскрыл дверь класса и просунул в кабинет голову.
            - Здравствуйте, а можно забрать Кирилла Стальмакова?
            - Закройте дверь, у нас контрольная, - последовал неприветливый ответ вполне зрелой учительницы. Завьялов ее узнал: когда он сам выпускался в восемьдесят третьем году, она в школе работала года два всего лишь, он ее помнил. Не знал только, как ее зовут.
            - А когда звонок будет? – улыбнулся он.
            - Через двадцать минут.
            Завьялов сурово хлопнул дверью и отошел  к окну. Следом за ним вышла учительница, но класс оставила открытым.
            - Вы кто такой?
            Валерка округлил рот  в улыбку:
            - Я его отчим.
            - У Кирюши есть родной папа, - возразила педагог.
            - Есть, но они с мамой развелись.
            Учительница заглянула в  класс, позвала Кирилла, показала ему Завьялова и спросила, знает ли Кирилл этого дядю.
            - Знаю, - ответил мальчик.
            - Кто он?
            - Мамин друг, - нескромно сказал Кирилл.
            - Как его зовут, знаешь?
            - Валера.
            - Хорошо, иди назад.
            Кирюша пошел за парту, а учительница вернулась к Завьялову.
            - Вы хотите его забрать?
            - Хотелось бы.
            - Сейчас заберете или будете ждать конца уроков? Еще два урока  у нас.
            - Сейчас.
            - Тогда ждите.
            В ожидании Валерка прошелся-погулял по школе, посмотрел по сторонам. Он не был здесь около пятнадцати лет. С того самого времени, как с аттестатом о среднем образовании ушел отсюда навсегда. На третьем этаже Завьялов застыл у кабинета истории: в последние годы, в девятом и десятом классах, этот кабинет был его родным классом, с классным руководителем историчкой, которая его в составе еще двадцати пяти одноклассников выпускала на большую жизненную дорогу. Он даже вспомнил себя учеником десятого класса, отвечающим с места, но стоя. Ожидая, он все посматривал на часы.
            За две минуты до конца урока он вернулся ко 2 «А». Звонок прозвенел, Кирилл вышел из класса с портфелем, но подойти к Завьялову не решился. Валерка взял инициативу на себя: приблизился к мальчику и протянул руку:
            - Ну-с, идем? Привет!
            - Здрасьте, - застеснялся тот и вложил свою маленькую ладошку в большую дядину.
            Бандит вывел ребенка к машине.
            - Куда мы поедем? – спросил Кирилл.
            - Сначала – за мороженым, а потом – к маме. Идет?
            Мальчик кивнул.
            - А почему ты посадил меня назад? Я вперед хочу.
            - Впереди тебе сидеть еще рано, ты еще маленький.
            - Ничего не маленький, - обиделся Кирилл. – Мне скоро восемь лет!
 
            Марина беззаботно хозяйничала на кухне, когда кто-то потревожил ручку входной двери. Она подошла открыть. Пришел одноклассник ее сына, мальчишечка из соседнего подъезда.
            - Тетя Марина! – взволнованно пролепетал он, - вашего Кирилла чужой дядя увел!
            Марина, будучи на сносях, едва не родила прямо на месте.
            - Как увел? Куда? Что за дядя? Ты его знаешь… то есть ты его видел? Во что он был одет?
            - Не видел, не знаю, - виновато ответил мальчик.
            - Когда увел?
-           - Два урока назад.
            Первая мысль, посетившая Марину, была о том, что ее сына похитили. Она выключила на кухне плиту, набросила шубу и выбежала из дома, одной рукой держа мальчика, второй поддерживая свой большой живот. Запыхавшись, они вместе добрались до школы.
            - Катерина Романовна, где мой сын? – Марина, не здороваясь, возбужденная шагнула в класс. – Что мне сказал этот вот Саша?
            Учительница стала виновато оправдываться:
            - Марина Андреевна,  я вообще не ожидала, что кто-то придет. Дети контрольную писали, а тут появился этот человек. Незнакомый, вроде, совсем. И Кирилла просит забрать. Я вышла к нему и спрашиваю, кто он такой. Он назвался отчимом Кирюши. Я говорю, что у мальчика есть родной папа, а он мне: «Есть, но они с мамой развелись». Тогда я Кирюшу вызвала. Он этого человека признал. Я и подумала, что в самом деле знаются…
            - Как он выглядел? – строго продолжала Марина.
            - Очень приятный собою, высокий, лет тридцать, шатен, голубоглазый. Кирилл сказал, его Валерой зовут.
            Марина облегченно вздохнула:
- Катерина Романовна, если этот дядя опять явится – ни  в коем случае не отпускайте с ним Кирилла. Даже если тот с бочкой меда нагрянет.
- Вы его узнали? – обнадежено спросила учительница.
            - Да. К сожалению, я знаю этого дядю. У этого дяди не все дома…
 
            Тем временем мальчик деловито жевал пирожное и запивал его вкусным фруктовым соком, пока, наконец, не отложил объедок  в сторону и не признался:
            - Больше не могу. Не влезет. Я уже так объелся, что тяжело шевелиться. Живот распух.
            Завьялов засмеялся:
            - Значит, пингвин, я тебя не подниму. Придется топать самому.
            Держась за руки, они вышли из кафе.
            - Мне надо пива купить и сигарет. Сейчас остановимся где-нибудь  у ларька.
            Время шло. Уже минуло, по меньшей мере, часа три, как Кирилл Стальмаков ушел с Завьяловым из школы, а до сих пор не было ни большого, ни малого. Марина знала, с кем ее ребенок, но все равно находила основания для лишних волнений. Марина места себе не находила, с заплаканным лицом сидела в прихожей у телефона. Она не знала, куда звонить и откуда ждать звонка. Внезапно в дверь позвонили. Она судорожно дернулась с места и открыла. Медленно опустилась на корточки.
            - Кирюша, мальчик мой, где ты был? Сынок… - Целуя сына, Марина подняла глаза вверх и увидела Завьялова, стоявшего на площадке у самой стены, запрокинув нога за ногу
            - Завьялов, это ты его украл? Зачем? Ты меня до выкидыша довести хочешь?
            - Спокойно, мамаша, спокойно, - бесцеремонно зашел тот в квартиру.- Я твое чадо не крал, а просто взял напрокат. Даже комедия такая есть: «Ребенок напрокат». Я его взял, я его и назад доставил. – Он уже разделся и разулся, а потом затащил Марину  в зал и закрыл двери.
            - Ты что себе позволяешь? – возмущалась она. – Это уже вторжение в частную собственность! Ты что в школе наговорил? Ты совсем дурак, да? «Отчим, в разводе…» Ты что меня перед чужим человеком позоришь, перед учителем,  в конце концов? Что она может про меня подумать? Я уже была  в школе, ругалась  с ней. Думаешь, мне легко с таким пузом носиться?
            - Признайся, что от меня же это пузо и нарастила!
            Дверь приоткрылась, и заглянул Кирилл. Его личико выражало полный интерес к происходящему. Марина заметила его и раздражительно крикнула:
            - Кирилл, закрой дверь немедленно! (Завьялов в испуге обернулся на мальчика, а тот скорее спрятался назад). А тебя, Завьялов, только одно и волнует: от тебя или нет. Нет, ясно? Влад приходил прощения просить, что бросил сына вместе с матерью, доволен? Ну что обо мне люди подумают? Ты мне даже не любовник, ты никто, а только трезвонишь лишний раз. И не дыши на меня своим никотином!
            - Значит, от меня все-таки. Если боишься огласки, - обрадованно заключил он.
            - Без тебя разберусь, и нечего тут ходить всем хвалиться, - фыркнула Марина и рванулась встать, но он припал к ее губам и крепко  к ним приклеился. После забрался к ней на диван и опять всосался в губы. Она обняла его,  отвечала еще более жаркими поцелуями.
            - Валерка, - шептала Марина, - у меня ребёнок спрашивает, откуда дети берутся.
            - Дак и скажи ему.
            - Может, еще показать на деле? – съязвила она. – Фу, какой же ты вонючий… Весь табаком провонял.
            Завьялов на мгновение оторвался от своего занятия и посмотрел на Марину глупым взглядом. Она разгадала этот его взгляд и тихо засмеялась:
            - Не получишь, Завьялов. У меня живот большой, срок не позволяет… Я со дня на день рожу.
            Он и сам это знал, бедненький…
            - Ай, Валерка, тебя сам дьявол и тот не разберёт: то ты в Москве, то ты в Рязани… Ты помнишь, что мы дома не одни? – Марина вывернулась из-под него и встала. Вышла  в прихожую, позвала сына.
- Кирюша, тебя дядя Валера кормил?
            - Кормил.
            - Чем?
            - Дядь Валер, а что мы с тобой съели? – с лукавством спросил мальчик. Видно, этот вопрос был какой-то хитростью, адресованной маме.
            - Так, ладно. Уроки у тебя еще какие оставались?
            - Физкультура и русский язык.
            - Валерка,  мой ребенок, понимаешь, с родной речью не дружит, а ты его со школы тянешь. Я, между прочим, сегодня искать тебя  в школу ходила, с Екатериной Романовной беседовала, смотрела журнал. Ты что вчера на рисовании учудил?
            Кирюша сложил губки «бантиком»  и стоял с довольным видом.
            - А что ты учудил? – Завьялов заботливо потрепал мальчику волосы. – Девочку за косичку дёрнул или нарисовал девочку?
            - Хулиган, - сказала Марина. – Слава богу, что меня хоть еще  в школу не вызывают…
            - Мамаш, ну всякий парень – шалун, я тоже таким был, - заступился Валерка.
            - Боюсь я, - серьезно произнесла Марина. – Кем он вырастет? Господи, кто бы мне ответил на этот вопрос, только чтоб гарантированно? Воспитывать надо лучше, может? Так дети до трёх лет воспитываются… И почему такие гадости наследственны?
            Валерка робко спросил:
            - У тебя похавать что-нибудь есть, Марин?
            - Слушай, Завьялов, ты тут себя хозяином держишь или как? Ребёнка покормил, а сам почему не налопался?
- Я на улице трескать не привык, - виновато ответил он. – Ну, один хот-дог стрескал, так мне его мало.
- Однако, ты прорва. Только есть не наготовлено: за тобой наготовишь! А вообще-то ты бандит и жрать просить не должен!
- Так ты иди на кухню, а мы с Кириллом пойдем погуляем.
Кирилл привел Валерку в свою комнату.
- А  у меня вот что есть, - похвалился мальчик и вытащил из-под кровати настольный футбол.
- Знаю такое дело, - свистнул Завьялов. – Я тож когда-то таким баловался. Это явно от дяди Юры осталось?
- Да.
- Сейчас такого прямо уже и нет. А ты хоть знаешь, кто такой этот дядя Юра?
- Знаю: он мамин брат и бабушкин сын.
- Кто тебе сказал?
- Бабушка.
- А мама?
- А мама – нет. Я только помню, как мама кричала на дядю Юру, что он убийца. Это было, когда мы только в Москву приехали. Я тогда еще спросил  у мамы, кто такой убийца. Она сказала, что это нелюдь какая-то.
Завьялов понял: Марина стыдится брата, и потому молчит о нем.
Они сели играть в этот футбол. Валерка, ясное дело, старался ребенка не обидеть, подыгрывал ему и охотно поддавался на проигрыш. Играли, пока Завьялов не решил подняться с пола и сесть по-турецки: тогда у него из-под футболки показалась трубка радиотелефона.
- Дядя Валера, а что это  у тебя торчит?
- Где? Это? Телефон такой.
- А он звонит?
- Конечно. Кому будем звонить? Девочке. Какой?
Мальчик засмущался. Завьялов зашептал:
- Кирюш, мамка не будет ругаться, если я покурю?
- Не-а.
Валерка тихонько прокрался к своей куртке в прихожую и достал оттуда пачку «Парламента» и зажигалку. Вернулся  в детскую. Там и задымил. Кирюша любопытно наблюдал за начавшимся процессом курения.
- Так, на чем мы остановились? Да: звоним девочке. Набираем номер. Какой?
Внезапно нагрянула Марина. Завьялов спиной ее учуял и предвидел, какое вливание она ему сейчас  устроит. Поспешил перебить ее крик.
- Мама, не мешай нам, мы звоним девочке!
- Ну привет! – разразилась Марина. – Ты что, совсем уже? Дома курить вздумал! Ещё и дверь в спальню закрыл! Может, ты мне и ребенка курить учишь? Щас надымишь мне тут, потом никак не проветрю! А ну, марш на балкон. А лучше – на площадку!
Если б у Завьялова были уши, как у кролика, он бы прижал их уже давно. Он и так пригнулся от крика. Ему казалось, что Марина сейчас подойдет к нему с  каким-нибудь полотенцем, и начнет его бить, прогонять. И поспешно вышел в коридор.
- Нет, Валерка, - кричала ему вслед Марина, - даже не будь ты бандитом, у нас бы  с тобой ничего не вышло, пока ты не бросишь курить!
- Марин, ничего, если я твои тапочки обую?
- Обувай и дуй!
Валерка щелкнул входной дверью.
Марина набросилась на сына:
- Он показывал тебе, как надо курить? Он тебя учил этой дряни?
Кирюша покосился в ее сторону и грустно ответил:
- Ты со мной никогда в настольный футбол не играешь, а он сыграл пять партий. Я ему три гола забил, он мне – один и один раз была ничья.
Марина посмотрела на сына полными сострадания глазами. Она поняла: ребёнку нужен, конечно, отец, а с Завьяловым ему интересно.
- Он будет у нас ночевать? – неожиданно спросил Кирюша.
- Это он тебе сказал? Нет! – крикнула мать.
Покурив, Завьялов снова зашёл в квартиру и взял из куртки пачку жевательных конфет, жвачку и пистолет, который спрятал под футболку за пояс. Затем опять явился к мальчику.
- Жвачку хочешь? – спросил он.
- Хочу.
- На. А это – мне. Для освежения дыхания, а то мамка орет.
Кирилл развернул гостинец и разочарованно воскликнул:
- Мультик! А почему не наклейка? У нас в классе Димка Сапунов есть, так он наклейки  с голыми тётками собирает. У него уже много таких.
-??
- А мне скоро восемь лет! – похвалился мальчик.
- Я помню, ты сегодня говорил. А мне шестнадцатого числа уже целых тридцать было.
- А тебя с восьмым марта поздравляют?
- Я что, похож на женщину?
- Наши девочки тоже не женщины, но их почему-то надо.
- Я только пью за Восьмое марта! И за дам!
- Я сейчас приду, - сказал мальчик и вышел из комнаты.
Пока он ходил, Завьялов разрядил  в пистолете обойму и сложил оставшиеся патроны в карман.
- Хочешь поиграть? – спросил он у Кирилла, когда тот вернулся.
Мальчик раскрыл от удивления рот:
- Ого? Это настоящий?
- А то! Настоящий. Вот так нажимаешь, так с предохранителя спускаешь, а вот так стреляешь.
- Не стреляет, - разочаровался Кирилл, попробовав выстрелить.
- Он не заряжен.
- А где ты его взял?
- Где взял – там уж нет. Секрет фирмы.
- Здорово, пойду маму напугаю! Руки вверх, ту-ту! – После этого он поскакал к Марине на кухню. Завьялов услышал донесшееся ее недовольство и замечания. Потом Марина наклонилась к сыну и тихонько спросила:
- Кирюша, скажи, ты ездил с дядей Валерой на его машине?
- Да, а что, нельзя?
- Нет, ничего. Беги играй
Мальчик припрыгал назад.
- Дядя Валера, а ты мою мамку любишь?
- Тебе честно ответить?
- Да.
- Ну, если честно, то люблю.
- Это ты моего папку прогнал?
- Никто его не прогонял: он сам ушёл. С чего ты взял?
- Он когда уходил, все время твое имя повторял. Значит, ты целовался с мамой?
- Откуда ты знаешь? Ты видел?
- Мама говорит, что от поцелуя дети бывают. Я и  в кино так видел. А папа сказал, что у мамы ребёнок будет от другого…
Валерке стало очень неудобно и даже стыдно перед ребенком. Он сидел по-турецки, молча, растеряно, стуча пальцами по полу.
- Дядя Валера, а почему тебя мамка бандитом называет?
- Твоя мама, Кирюш, иногда сама не знает, что говорит.
- Никакой ты не бандит, - уныло заключил мальчик, - мама все врет. Ты мне нравишься и мне с тобой хорошо.
Марина, вероятно, слышавшая последние слова сына, появилась  в дверях. Не замеченная ни ним, ни Завьяловым, тихо сказала:
- Валера, иди на кухню.
Он поднялся и поплелся к месту. Марина поставила перед ним тарелку.
- Валерка, он тебя еще папой не зовет?
- А что, должен? – Завьялов  с интересом уставился на Марину.
- Иди ты к черту! – фыркнула Марина.
- Мы с ним, как снег сойдет, пойдём на большое футбольное поле… Или на карусель, на машины…
- Вот об этом я и хотела тебя просить: не обещай ребенку того, чего, возможно, не сможешь сделать. Кирилл очень занудный, как и его папаша. Он же потом от меня не отстанет, будет постоянно мозги дырявить…
- А почему ты думаешь, что я не смогу исполнить своего обещания?
- Потому что у тебя дело дурное. Вдруг поймают, посадят – что тогда? У тебя каждый день этим опасен! Хотя – да,  я же совсем забыла, о расплате тебе подобные никогда не думают!
- Ошибаешься: каждый организованный бандит подсознательно знает, что его могут посадить, и готовится к этому.
- Ты совсем с ума сошел: посадить моего ребенка в свою машину! А не дай бог тебе бомбу подложат, ты хоть об этом подумал? Я прошу тебя как человека: оставь нас. Не приходи сюда больше. И  в школу не являйся: я предупредила учительницу, она Кирилла больше с тобой не отпустит. Даже если ты со всем добром завалишься. Не хватало еще, чтоб мой сын привык к тебе и полюбил тебя. Давай ешь – и уходи.
Завьялов посмотрел не нее весьма добрыми глазами.
- С твоей стороны, - продолжала Марина, - это было свинство: использовать ребёнка, чтобы подобраться к его матери. Тебя интересует вопрос: твоим ли вторым ребёнком я беременная? Отвечу: твоим. Теперь ты рад? Успокоился, наконец? Дочка у тебя будет.
- Кто сказал, что я использую Кирилла? Совсем нет: мне нравится твой пацаненок, он клевый малый. Но круто ты его посветила тайной появления человека на свет (он хмыкнул): от поцелуя. Это как в той частушке получается: «Мы  с милёнком у метра целовались до утра. Целовались бы ишо» да не туда зашло нашее целованье! – Валерка засмеялся.
- Я тебя по-хорошему прошу…
Кирилл отпускать Валерку очень не хотел и даже плакал. Дядя Валера поднял его высоко на руки и прижал  к себе
- Ты еще придешь? – плача, спросил мальчик.
- Постараюсь, но не обещаю
- Останься, дядя Валера. Ну хоть еще на чуть-чуть.
- Я и сам  бы этого хотел, но не могу: я должен идти. – Валерка поставил его на пол.
- Тогда подари мне свой пистолет.
Завьялов с отцовской заботой и любовью заглянул мальчику в глаза.
- Забирай, - ответил опэгэшник, нимало не колеблясь, и вынул трофей назад. – Держи крепко, это тебе от меня. Но помни, что он не заряжен. – Затем подошел к Марине, положил ей одну руку на плечи, обнял ее. – Смотри, ребенок, ты хотел это видеть… - После этих слов он сильно поцеловал Марину. Затем легонько и бережно похлопал ее по животу. – Тебя  тоже люблю, моя хорошая девочка!
 
Валерка, опечаленный с ног до головы, молча лежал на диване в штаб-квартире «Черного льва». Напротив его ложа висел его некогда нарисованный в Москве на Старом Арбате портрет, рядом на столике стояла початая одной рюмкой бутылка водки. Он сам ни о чем не думал, просто очень грустил. Лежал и держал руки под головой. К нему зашел Метлешку, присел рядом.
- Что, Валек, отшила тебя твоя зазноба?
- Это не зазноба, Деня, это любовь.
- А по-любому отшила, а ты страдаешь. У нас братва скучает, а повеселить ее некому: главный наш клоун расклеился, сломался, лопнул, треснул, заболел.
- Передай им, что я  на ремонте, а цирк переехал. Ты же бригадир, вот и придумай им занятие.
- Выше нос! Я тебе шпалер новый принёс. Все никак не пойму, где ты мог его посеять? Ну-ка, разомни его.
Валерка два раза выстрелил в стену.
- Супер, - оценил тут же.
Молдаван увидел початую бутылку и неодобрительно нахмурился:
- А вот это ты, браток, зря: жрать водяру из-за бабы… Пошли ты ее на… (Молдаванин выругался). Не стоят они того.
- Деня, она с треблом живет. Я ей его посадил, сечёшь?
- У-у-у, как ты круто загремел! Просто ёханый бабай какой-то… И кто ж тебя просил брюхатить ее?
- Меня затянул любовный омут. Не ругай, Деня, я больше не буду.
- Ладно, это твое дело. В Рязань цирк приехал, там дрессированные ежики, гвозди программы.
- Дрессированные ёжики? – живо подхватил Валерка. – Это интересно. Я видел только пьяных. Вот мы когда напиваемся, такими пьяными ежиками становимся! Только зимой цирк не ездит.
- Да пошутил я, Чарли Чаплин! Я рад, что тебе моя шутка понравилась!
- Я думал, ты меня пошлешь смотреть этих ежиков. Молдаван, я пойду туда только с тобой.
- Да никто никуда не идет, забудь. Я прикололся над тобой. Тебя Кардинал вызывает.
- Оу… Вот это уже серьезно…
 
Виктор Владимирович Конкин восседал в своем кабинете штаб-квартиры и старательно вычерчивал на листе чертежной бумаги, занявшим весь стол, схему скорого ограбления – торговой точки в Елатьме – поселке городского типа в Касимовском районе Рязанской области. Сам дымил сигаркой и монотонно бубнил себе под нос воровскую песенку. Тут к нему и зашел Сёва.
- Кардинал, тебе послание.
- «Малява»? - Авторитет поднял на вошедшего свои страшные глаза, но от работы не оторвался.
- Письмо.
Кардинал вырвал из рук Сёвы конверт и грубо разорвал. Аноним прислал любопытные снимки; Витя Рязанский широко улыбнулся своей «железной улыбкой» во всю пасть и приказал Сёве выйти вон. Сам же остался любоваться фотографиями, на обратной стороне которых было написано большими буквами: «Это Сопля». Заснят тут был процесс избиения Ваганова и он сам, как подтверждение исполнения работы. Раздавшийся звонок на трубку не отвлек его от жутких ухмылок.
- Кардинал, - ответил он.
- Получил кадры? – спросил звонивший Орех Армянский.
- Супер, братва, молодцы! Я не спрашиваю, почему Сопля: врубаюсь. Он себя хорошо вел? Что за япона твою мать? Буйный и капризный, не пойдет. Не, пока не трогайте. Что ты сказал? Сколько? (Законник изменился  в лице). Такого базара у нас не было. Ты шел на штуку и Кока с тобой, вы Соплю не метелили. Ты что, сука, делать собрался? Ах ты, гнида! Ты думаешь, что справишься со мной? Я те, мурло аборигенское, рога-то пообломаю, я на тебя войной пойду; собирай армию!
В общем, Орех и Кока хотели срубить с авторитета денег значительно больше, чем первоначально. Кто такой Сопля, Кардинал понял безошибочно и сразу, что столь оригинальной кликухой четверка главарей наделила Ваганова. В сущности, он таковым и являлся. Теперь эта четверка откопала про авторитета некоторые весьма пикантные и нехорошие подробности из прошлого, узнать которые в воровской среде было бы нежелательно, иначе бы они изрядно повредили воровской чести и воровскому званию вообще. Посему весь этот разговор имел весьма неприятный запах.
- Ну и молодежь пошла! Совсем воспитать ее некому! Вот  в мое время дела были…
На молодежь гляжу с тоской-
Понятия меняются  (Ай-яй-яй).
И даже  титул воровской
Порою покупается (нехорошо)
И чтоб закончить разговор,
Сказать хочу опять я:
Того зовут  в законе вор,
Кто не предал понятия,-
проговорил авторитет и налил себе бренди. Отпив три глотка, с еще большим энтузиазмом продолжил воспоминания своей молодости. Упомянул и все свои отсидки, а также того законника, который его короновал. Его уже, правда,  в живых давно нет, а отошел он  в мир иной смертью самостоятельной, естественной. Затем взялся поносить предателей армянина и грузина. Потом вызвал к себе Завьялова. При этом добавил: «Кончай страдать». Когда Валерка привалил, то сообщил ему предельно кратко:
- Готовься разобраться с рэкетирами. А вообще, послать бы их всех к черту на рога: и люберецких, и солнцевских тех, и заморочинских, чтоб им провалиться.
 
4. НЕ ИМЕЙ СТО РУБЛЕЙ,
А ИМЕЙ СТО ДРУЗЕЙ
(РАССКАЗ ПЕРВЫЙ)
Людмила Юзофатова с большой любовью и заботой ухаживала за лицом Ваганова, сама его перевязывала, мазала какими-то мазями, ускоряющими заживление ран. Вызвала ему даже пластического хирурга из института Склифосовского. Но пластический эксперт сказал, что его помощь будет не нужна. Пересадка кожи тоже не понадобилась
На исходе третьей недели лечения лицо бандита начало все больше и все выразительней принимать прежние красивые черты. И тогда девица ужаснулась: теперь ее любовник стал очень походить на того, кого  разыскивает милиция и ориентировки на которого расклеены по всей Москве, даже в газетах пропечатаны. Его теперь легко узнать. Допустить его ареста Людмила не могла, поэтому в ту ночь, когда ей пришлось дежурить, она организовала уход Ваганова из больницы.
В десятом часу вечера, незадолго до отбоя, Люся завела его в сестринскую и замкнула дверь. Здесь они были одни.
- Спрятаться тебе надо, Юра, и как можно скорей. Менты тебя ищут. А твое лицо заживает и приобретает все более ясные черты твоей ориентировки, которая в городе развешана на каждом столбе и пробилась в прессу. В общем, ты стал узнаваем.
- Где мне спрятаться?
- Хоть  у меня. Предки мои давно в разводе, живу  я с матушкой, а она пьянтоска и каждый вечер либо «на рогах» приползает, либо уходит в длительный запой и может неделями пропадать из дома. Ей до тебя и дела никакого не будет, не бойся.
Когда Юра Ваганов кого-нибудь боялся? Он мог только опасаться, но не более того. Он не страшился даже родной милиции, что уж ему до какой-то там спившейся алкашки? Он слушал подругу и кашлял – после ледяного душа в зимнюю погоду, не имеющий предварительной закалки, он сильно простыл.
- У тебя времени до десяти часов. Возьми свои вещи, и я тебя выведу из больницы. Дам тебе ключ от моей квартиры, сама приду завтра утром. Выписку твою возьму на себя, под свою же ответственность, скажу, что родственников  у тебя нет – в общем, сделаю все, как надо.
Так началась для Ваганова жизнь, полная скитаний.
Люся жила в Южном административном округе столицы на Россошанской улице в районе Чертаново в пятиэтажном доме-«хрущевке» на первом этаже в однокомнатной квартире. Жилье было убогим: видно, что принадлежит алкоголикам. Мебель стояла без накидок, диван был порезан и оттуда торчал грубый кусок ваты. Занавесок на окнах не было. Кухня была вся закопчена жиром и пылью. Полы – голые, обои  на стенах изодранные, заляпанные жирными и черными пятнами. Вместо люстр – закоптевшая лампочка на тонком проводке. Ваганов довершил безобразную картину: бросил куртку на давно не мытый пол, выключил свет и лег спать на диван. За три недели, проведенные  в отделении челюстно-лицевой хирургии, Юрка привык отходить на сон рано.
В шестом часу утра домой приползла мать Люси. Нет, сегодня она не была «на рогах», шла ногами, хоть и не трезвыми; явилась одна, без собутыльников. Сытая выпитой бормотухой, она не пошла на кухню, а повернула сразу  в зал. Отпитые мозги еще не утратили способности соображать, не потеряли живого интереса к новому и необычному. Поэтому она сразу же обнаружила в своей квартире гостя, мирно спавшего на ее диване. Спал он, повернувшись лицом к ней. Наклонившись к нему поближе, пьянчужка нашла, что парень этот красивый и молодой. Она принялась трясти его за плечо.
Ваганов открыл глаза и вскочил как ужаленный. На него смотрело спитое, сине-красное лицо, сморщенное не по годам, с маленькими, ввалившимися глазками и тонкими губами. Сама тетенька была маленького роста, с тонкими и грязными, короткими волосами. От нее разило перегаром и мочой. Тетка, явно, давно не мылась. Ваганов отодвинулся подальше.
- Ты хто таки? – спросила она грубо.
Ваганов промолчал.
- Люськин хахаль, что ли?
Ответа вновь не последовало.
- Хороший у моей дочурки вкус. Ты шо тут робишь? Як тебе зовуть? Шо ти мовчишь? Немой? Ты у моей кватере находишься…
- Игорь меня зовут, - лениво ответил Ваганов.
- Игорь? Добре. А меня – Ядвига. Ну вот и познакомилися. Игорь, у тебя выпить ёсть?
- Откуда?
- Не знаю. Ты же в моей хате сидишь, значит, должен «пузырь» принесть.
Ваганов внимательно посмотрел на нее и виновато отвел взгляд.
- На, - сказала Ядвига Станиславовна, вынимая из кармана рваный кошелек, - сходи купи.
- Нельзя мне, - ответил Ваганов, а про себя подумал: «Лопатник у нее, пожалуй, ничего будет. Хоть и драный, без застёжки даже, но лавья в нем хватает. Явно штопорнула какого-нибудь фраера».
- Чет нельзя? Бухарить нельзя? Больной?
- Мне другое нельзя. Ладно, замяли. Сходи сама.
Тетка обиделась:
- Я думала, ты мужик, - произнесла она разочарованно, – а ты мене, слабую женщину, вперёд толкаешь. Я-то схожу, только магазины щэ закрыты.
- А  в загашнике нет?
- Нима.
- Люська попрятала?
- Ентой уже до мене никакого дела нет. Она уже приывкла. Ти пью я, ти дома не ночую – ей усе ровна. А шойт  я тебе раньше не видела? Чаго не приходил?
- Не было надобности.
- Красивы малиц таки. Я таких красивых никогда не видела. (Ваганов чихнул). Будь здоровы. У тебе это… время есть? Скольки?
- Без десяти шесть.
- Пойду я у магазин, займу очередь, чтоб быть первой. Тады куплю «пузырь».
Она ушла, а дверь лишь прикрыла.
В девять часов пришла Люся. Входная дверь по привычке стояла на предохранителе. Взору девушки открылась романтическая картина: ее мать и любовник сидят вместе за столом и глушат водочку, закусывая толстым куском ветчины с хлебом. На полу возле кухонной двери уже стояла пустая бутылка от вина. Услышав щелчок дверного замка, Ваганов обернулся на вошедшую подругу. Лицо у него светилось от удовольствия, а вот  пьяные глаза выражали скрытую ярость. Люся никогда не видела этого взгляда, она даже похолодела. Он же пригласил присоединиться третьей. Люся отказалась. Мать ее в это время о чем-то активно рассказывала своему новому собутыльнику. Их компании Люся не испугалась, но и не порадовалась, хотя ей стало грустно оттого, что теперь они будут пить вдвоём.
 
5. НЕ ИМЕЙ СТО РУБЛЕЙ,
А ИМЕЙ СТО ДРУЗЕЙ
(РАССКАЗ ВТОРОЙ)
Ядвиге Станиславовне новый ухажер дочки понравился. Во-первых, он был красив внешне, во-вторых, он оказался хорошим собутыльником, в-третьих, он попробовал себя с ней и в постели, при этом сразу же удовлетворив ее как мужчина. Сношение между ними произошло после очередного совместного распития алкогольной дряни, днем. У Людмилы тот день был выходным, после обеда она ходила к какой-то подруге. Вернувшись же домой, застала мать и героя-любовника под одеялом на диване, который от старости скрипел всеми своими пружинами; мать на нем просто задыхалась от удовольствия. Людмилу они не замечали и не слышали, как она вошла.
Ревновать сожителя девушка не могла. В конце концов, он ей не муж, не любовник даже, ей он не принадлежит, а таких, как она, у него несколько, о чем она доподлинно знает. Что ж, он просто обыкновенный кобель.
У Юзофатовых Ваганов жил уже вторую неделю. Его лицо зажило полностью и стало еще красивей, чем было. Речь теперь была ровная и разборчивая, однако вставлять фиксы на место выбитых зубов он отказался чисто по-зековски. Отсутствие зубов в глаза не бросалось, но портило улыбку, когда Ваганов улыбался широко, во весь рот. Что же до их интимного соития  с Ядвигой Станиславовной, то Люся делала вид, будто ничего не знает, хотя подозревала, что переспали они не один раз. Впрочем, это уже не важно: мать снова ушла  в запой.
Но к концу второй недели жить у Юзофатовых оказалось небезопасным. Виной тому стала беспечность Ваганова. Куривший обычно всегда в квартире приютивших его людей, он однажды по трезвости вышел покурить  на балкон. Он не помнил, чтобы кто-то из соседей со своих балконов видел его с сигаретой, но только после этого душа его потеряла покой. Ваганову начало казаться, что за ним следят и вот-вот придут арестовывать. Из этой квартиры надо было срочно линять.
После обеда он позвонил на трубку Башкову. Приказал тому приехать в Чертаново на Россошанскую улицу. Через два часа предприниматель уже вез Ваганова к некоторому злачному месту.
Это был небольшой ресторанчик-казино, работавший круглосуточно и без выходных. Принадлежит он одному приезжему коммерсанту из Молдовы, заправляет им в прошлом сутенёр Александр Королев. Сейчас заведение практически пусто, а сам Королев в компании ранее судимого субъекта хлебал пиво за угловым столиком, Ваганов подвалил к нему и отозвал в  сторону.
- Король, мне надо спрятаться. Меня мусора пасут.
Королев посмотрел вперед, где со столиков убирала одноразовые стаканчики и тарелки девица в красной майке и синих джинсовых шортах и крикнул:
- Эй, Валька, двигай сюда!
Валька, высокая крашеная блондинка  в рабочей одежде, разрешенной здесь, на свое имя отозвалась и подошла на зов.
- Чего? – спросила она располагающе.
- Валюха, парня спрятать надо, - без лишних слов пояснил Королев.
Валентина взглянула на Юрку.
- Сойдёт. Тебе надолго?
- Не знаю, решай сама: меня мусора преследуют.
- Да, дело не терпит. Ну, так что, Король, ты меня отпустишь?
- Иди уж сегодня.
Валентина скрылась в  дверях буфета, но вскоре появилась опять, одетая по-уличному.
Валентина Шмелева, дочь старого-вора рецидивиста и такой же матери, родилась в Балашихе, а фактически -  в женской колонии во Владимирской области. Отец ее уже давно умер где-то в сибирских лагерях, мать теперь в поселке Восточном, что в Кировской области, отбывает новый срок за крупное мошенничество. Старшая сестра Вали, которой посчастливилось родиться на воле, - проститутка, не так давно завербованная мафией «живым товаром» на Украину.
У Вали нет образования. В шестнадцать лет она вышла замуж в первый раз, через три года – во второй. Тогда же вышла за москвича, к тому времени получившему на севере столицы в районе Ховрино новую квартиру. Дом, где они жили, располагался среди множества новостроек, которые до сих пор заселены лишь частично. Люди здесь друг друга практически не знают, редко кто когда поздоровается, соседи друг другу чужие. В общем, живут отчуждённо и нелюдимо, так что место здесь вполне благоприятное для того, чтобы спрятаться от милиции.
Шмелевой двадцать три года. Вместе с нею жила мать, которая сейчас отбывала срок, так что пустующую часть квартиры Валя просто сдавала внаем.
- Со мной мать прописана, - рассказывала Валя по дороге, - но сейчас ее нет, она  в тюрьме. Я ее приютила, когда ее лишили жилья за неуплату. Сейчас комната матери пустует, я пока ее сдаю. Тем и живу. Зарплата официантки плюс деньги  с постояльцев: кто ночь ночует, кому днем отсидеться, кто приезжий, ты прячешься… У меня не хата, а постоялый двор. Но с тебя ничего не возьму: больно рожа смазливая.
В квартире на втором этаже не было совсем ничего, кроме холодильника, газовой плиты да двух самодельных топчанов, сооружённых вместо кроватей. Только голые пол и стены, обклеенные старыми обоями.
- Это твоя хаза, ты здесь живешь? – Ваганов удивился.
- Тебя обстановка смущает? Это все из-за матери. Ее приговорили с конфискацией, так отсюда вынесли все, что можно. Вот и все дела.
- А ты передком зарабатывать не пробовала?
Валя как будто обиделась:
- Может, батька у меня и был уркаганом, а маманя - воровайкой, может, я и родилась за колючкой, но чувство собственного достоинства я не потеряла: на панели никогда не была и не буду.
Они сидели на одном топчане. Ваганов провел по нему рукой, похлопал.
- Сама делала?
- Ну да. Спать же где-то надо. Дай-ка тарочку…
В первую же ночь они и переспали.
Утром, проснувшись и не вставая с топчана, Валя сказала:
- Красивый ты мужик, Палач, ё-мое,  в натуре! Таких я еще не встречала, чтоб и мордой вышел, и фигурой, и то самое не подкачало. И кареглазых я люблю. И  в постели ты, что надо. Но ты женат, вон и кольцо на пальце…
- По теме базар, - согласился он. – Было дело, обзавелся бабой.
- Ты ее любишь?
- Опасная эта штука – любовь. Ни хрена не сделаешь: сидит во мне, хоть ты не живи.
- Вы с ней разошлись?
- Не, мы не в разводе. Просто не живем вместе. У нее своя жизнь, а у меня своя.
- Она красивая?
- Ты лучше, - Ваганов ответил вяло и развязно. И потянулся к Вале, чтобы поцеловать ее в губы. Но она увернулась:
- Хитрец! А вот не достанешь! 
Пожив у Шмелевой еще пару недель, Ваганов понял, что здесь он примелькался, и пора ему искать новое место дислокации. Он жил еще в Отрадном, в Люблино, в Митино и в Черемушках – в общем, кочевал по всей Москве и везде жил неделю-две. Потом снова перекочевал в Чертаново – на улицу Газопровод. Там однажды с балкона увидел Таню под руку с молодым человеком. Ваганов чуть с балкона второго этажа не выпрыгнул. Даже забыл, что прячется. Но Таня с попутчиком быстро пропали из вида.
 
 
 
6. КРАХ БАНДИТСКОЙ ИМПЕРИИ
 
Рязань
Ксения в белом пеньюаре, раскинувшись, на боку лежала в своей кровати у себя в номере «Первомайского» и листала фотоальбом «Черного льва». В ванной шумела вода – то под душем мылся Завьялов. Когда вымылся, вышел из ванной с полотенцем на плече, почесывая шею.
- Валерик, мне вот эти два снимка понравились. Я хочу себе такие.
- Намек ясен. Только это альбом, сама видишь. Попроси Даньку, он их тебе раздвоит.
- А что за собака?
Завьялов опустился рядом с ней, потянулся за сигаретой (из пачки, что лежала там же, на кровати)
- Хозяйская. Это из Москвы фотка, когда мы с Андроном по делам отваливали. Там  у тетки во дворе гуляла. Очень смирная лайка. Девочка. – Он улыбнулся.
Ксюша принюхалась:
- От тебя вкусно пахнет, знаешь ли.
- Одеколон дорогой и самый вкусный из серии «MENNEN». Полчаса выбирал. Дай-ка мне фен.
Ксюша встала с кровати и полезла в шкаф. Достала коробку.
- Сам будешь сушиться или помочь?
- Сам. Давай. – Валерка включил фен и начал сушить волосы. Короткие волосы Завьялова высохли быстро, он разобрал фен и сложил. Ксюша плавно перешла к главному.
- Валера, у нас с тобой будет ребенок.
Завьялов испугался:
- Что ты сказала?
- Что беременна от тебя.
Он даже отодвинулся от нее на расстояние и промямлил:
- Как так? Почему? Я не заказывал.
- Потому что мы жили  с тобой как любовники, поэтому я даже не предохранялась, всегда имела тебя в открытом виде. И доимелась. Вот тебе результат.
- Ксюха, но ты старше меня на четыре года, это неправильно.
- А я виновата? Аборта ты не получишь, так и знай! Я буду рожать, чего бы мне это ни стоило!
Кажется, до Завьялова, наконец, дошло, о чем она толкует; он озверел:
- Ты не виновата? А что, по-твоему, я виноват? Если Кардинал узнает, он тебя собственными руками зашмалит! Ты проститутка, это ясно? Как ты теперь будешь работать, ты подумала?
- Лучше уж смерть, чем пахать на вас, ублюдков! – смело выкрикнула она. – Я ничто! Мне подсовывают кого попало, и за что? Я не вижу ни копейки за свою работу, я даже свежим воздухом дышу раз в полгода, и то с милости его величества Виктора Владимировича Конкина! У меня не жизнь, а замкнутый круг, выход откуда только и будет, что смерть!
- Забей глотку! – рявкнул он и занес над ней руку.
- А то что? Поможешь? Ну давай, ударь меня, убей! Это, называется, мужчина, который поднял руку на женщину, беременную его же ребенком!
- Я сказал, заглохни, стерва! Родишь дитя – только всю жизнь ему испоганишь, весь  в мать пойдет.
- Лишь бы не в отца!
Валерка ходил по номеру взад и вперед как неприкаянный. Он сильно нервничал. Стал у окна,  прогудел себе под нос:
- «Залетела, залетела»… И эта тоже… Япона мать, что теперь делать? – Затем повернулся к ней: - Как, и ты тоже? Меня ж  с таким диагнозом братва не поймёт!
Ксения посмотрела на него безвыходным взглядом; на глазах у нее заблестели слезы. Ее глубокие глаза встретились с голубыми бандитскими. Оба, насупившись, молчали. Завьялов приблизился к ней, пошатнулся и грохнулся  на пол без сознания. Ксюша наклонилась  к нему:
- Валерка, ты живой?
Он лишь поверхностно дышал. Она извлекла из столика нашатырь, сунула бракоделу под две дырки. Тот крепко поморщился и открыл глаза. Ксения помахала над ним салфеткой.
- Бедный, в обморок от счастья падает! – радостно воскликнула она.
И тут в номер ворвался всполошенный Метлешку. Увидев, однако, что здесь творится, молдаванин осекся:
- Пардон… Ксюха, что это такое?
- Завьялов фокус показывает! – засмеялась та.
Главарь нецензурно выругался:
- Завьял, счас на клоунаду пойдешь в другое место. Шухер! Одевайся и вали вниз! экстренное собрание, Кардинал уже ждет!
- Ну ёханый бабай, Деня, ты бы хоть стучался… - пробухтел Завьялов, поднимаясь.
- Че  я тебя, без штанов не видел, что ли? – огрызнулся Денис и исчез за дверью, хотя Валерка был не без штанов, а в трусах.
А случилось вот что. Бригада Якута, с которой рязанские теперь уже «молдаванцы» когда-то вели борьбу за территорию, прислали «Черному льву» «маляву» с предельно кратким начальным текстом: «Вы все – проститутки! Особенно Завьялов!» То есть передали своим вражеским конкурентам большой и пламенный привет в письменной форме, а Завьялову, скорее всего, припомнили какие-то давние грешки. Валерий Александрович такого оскорбления в свой адрес снести, естественно, не мог. А за проституток положено отвечать, пусть даже кровавой войной. Далее в «маляве» было безграмотно накарябано: «Если думаете, что отвоевали Рязань, то глубоко ошибаетесь. Сначала докажите, что она ваша. Ждем. Мы в Ижевском…»
Итогом экстренного собрания «молдаванцев» стало постановление Кардинала: разобраться с «этими гадами», кто еще проститутки: мы или вы сами? На разборку в село Ижевское Спасского района отправили Завьялова и Михневича, двоих несудимых дураков.
Якут и его приспешник Морда встретили прибывших рязанцев дружным восторгом и овацией.
Местом разборки выбрали лес. Туда покатили на двух машинах: гости – на «Опеле» Завьялова, хозяева – на «Ауди-80» Якута. Разборка имела вид поединка: Якут- Завьял, Морда – Михей. Силы противников были равны. Все четверо – вооружены, все четверо физически сильные, спортивные. Михневичу Морда основательно расквасил нос, что едва ему переносицу не свернул, и ногой зарядил ему в голову. От боли Андрей пошатнулся и упал на снег, стал временно недееспособным. Завьялов и Якут тем временем приступили к перестрелке: оба спрятались за высокие ёлки и оттуда стреляли по очереди. Поверженный Михневич услышал выстрелы и тоже вскинул свой пистолет. Выстрелив один раз навскидку, он попал Якуту в руку; Якут взревел. Внезапное ранение перебило его мысли и вместо того чтобы нанести Михневичу ответный удар, он разглядывал свою рану. Андрей вдруг вскочил на ноги  и выстрелил в Якута ещё раз, но промазал. Сам успел перебежать к «Опелю» и спрятаться за его колесом. То же сделал и противник. Эти двое отстреливались из-за машин.
Морда оказался ранен в ногу. Это не давало ему  больше возможности стрелять стоя, и он лег на живот. А шмалять на животе было гораздо безопасней. Валерка повторил за ним этот трюк. Якут  к тому времени расстрелял уже всю обойму и заменял новую.
Пальба велась долго, бандиты измотались,  в воздухе пахло порохом. Но убит никто не был. Никто не хотел сдавать свои позиции. Казалось, конца не будет этой бойне. Но вдруг где-то рядом послышался вой милицейских сирен. У бандитов душа  в пятки ушла. Людей поблизости не было, значит, либо менты сами мимо проезжали, либо кто-то оказался «сукой» и спалил их всех. «Хана нам!» - крикнул Морда. «Атанде!» - дал команду Якут.
Но смываться было некуда: возможно, их выезд из леса теперь окружен. «Выходить с поднятыми руками, оружие на землю!» - раздалась команда. Однако никто не спешил ее исполнять. Все попрятались за широкие ели и наглухо притаились.
Это точно была облава. Впереди по дорожкам, проложенным колёсными протекторами, шел кинолог с овчаркой. Собака  взяла след.
Стражей порядка было семь человек. Не теряя времени, Якут первым выстрелил в кинолога и собаку. Тут же его примеру последовал Морда. Он пустил беспорядочную очередь по наряду милиции. Стражи порядка  в ответ палили по бандитам.
Всю четверку сдуло по машинам. Даже раненый в ногу Морда заковылял как новенький, одной ногой уверенно ступая на большие расстояния, а вторую волоча следом. Дали по газам. Вылетели на проезжую часть дороги. Машины ехали одна за другой, первым – Завьялов с Михневичем, затем – Якут со своим подельником. Скорость легковушек с каждой минутой  увеличивалась. Москвичи, полагая, что рязанские сдались и сваливают в Рязань, тактично провожали их пистолетными выстрелами, те отстреливались.
Вражеские автомобили мчались по трассе. Выскочив на перекресток, Якут угостил Завьялова пулей в левое плечо под самую лопатку, когда тот в очередной раз прятался в салон. Михневич вместо «ствола» высунул в окно ручную самодельную гранату РГД-5, выдернул чеку и запустил врагу прямо под колеса… «Валек, ложись!» - успел крикнуть Андрей и сам пригнулся на сиденье.
Раздался оглушительный взрыв, вражеский драндулет разразило огнем… Кругом – столбы пыли и песка, осколки гранаты. Выжить тут было немыслимо. У террориста закружилась голова, затошнило… Он распрямился, коленями стоя на кресле рядом с Валеркой, и, вместо того чтобы торжествовать или ликовать, весь бледный сел ровно. Бледными губами вполголоса проговорил:
- Валёк, я их бомбанул… - И покосился на Завьялова. – Мы пригнулись и держались на внушительном расстоянии, а то бы нам тоже кранты…
- Нас спасло чудо, - ответил Валерка. Одной рукой он продолжал крутить «баранку», второй зажимал плечо. Плечо отдавало острой болью, Валерка сильно вздрагивал. Переживший легкий шок Андрей убедительно попросил:
- Дай я покручу, а то вляпаемся.
- На. – Завьялов остановил «Опель» и быстро поменялся с собратом местами. Андрей взял бразды правления в свои руки. Проскочив область по укороченному пути, они выехали на Рязань.
- Тебе очень больно? – закуривая, заботливо спросил Андрей.
Валерка отмахнулся:
- Царапина. – И отнял от плеча руку. Ладонь была вся в крови.
- Перевязать надо, - продолжал Андрей.
- Это не смертельно, жить буду, дуба не дам, - упрямо отказался Валерий.
- Ехать далеко, истечёшь весь.
- Ладно, уломал. – И разделся. – Сука, куртку испортил.
Андрей достал из аптечки моток пластыря и наклеил Валерке на рану сразу крепких слоев пять – небрежно, но зато кровотечение перекрыл. Так они и добрались до Рязани.
Припарковались они возле ресторана на плавучей пристани, зашли внутрь. Подвалили  к прилавку, Валерка бессовестно потянул официантке крупную фальшивую российскую купюру и, задыхаясь, заказал:
- Девушка, этому вот «Мартини», а мне сок какой-нибудь. Только посолидней.
Михневич тихо засмеялся
-  Ты че ржешь? С меня, что ли? Я так идиотски выгляжу? – Валерка нахмурился, Михневич закатился еще больше. – Подумаешь, сока хочу. Девушка, принесите ему еще чай с лимоном, чтоб он не выделывался.
- Так какой вам сок? – усмехнулась девушка.
- Ну я ж сказал: посолидней, какой братки покупают. Не, я не понял, кто тут работает, я или ты? Кому это надо знать? Щас халат задеру – так враз вспомнишь.
- Девушка, это он «Озверин» принял, вы на него не сердитесь, - сказал Михневич. – Мне, пожалуйста, капучино со сливками.
Напуганая официантка взялась исполнять приказания обоих. Михневич в ожидании постукивал пальцами по столу. И тут он интуитивно обернулся назад. Там, за угловым столиком, сидела компания в составе Молдавна, Колючего, Кровавого и зачем-то Ксюшки. Михневич козырнул этой своре и, забыв о кофе, подвалил пятым.
- Валек, двигай к нам! – крикнул он уже у столика.
Завьялов оглянулся на окрик, расплылся в круглой улыбке и подкатился к собратьям. Умыкнув от соседнего столика пару стульев, они с Андреем примостились рядом.
- А эта че тут делает? – неласково кивнул на Ксению Валерка.  Она подняла на него большие глаза, посмотрела презренно и снова глаза опустила.
- Она нам сгодится как посредница. У нас «стрелка забита», - пояснил Молдаван не спеша. – С очень важными людьми. Надо с ними кой чего перетереть. Они очень пунктуальные и должны уже подгрести сейчас. Базар ожидается долгим.
- Почему-то мне кажется, что они не «из наших», - мгновенно сообразил Завьялов.
- Экой догадливый, - похвали главарь. – Даже обидно. Именно так. – Денис смачно затянулся сигаретой. – Ваши делишки как?
- На облаву нарвались, - сказал Михневич. – Мусоров откуда-то понаехало, шуганули нас…
- А что вы с Якутом решили? – спрашивал пока один главарь.
- Я их, гадов, бомбанул, - признался Михневич. – Это им, козлам, за Вована. Мне Морда нос разбил, урод.
- Кардинал не одобрит, нет, - покачал головой главарь. - Беспредел допускаете. Потом, это же конкретная война! Теперь жди беды от их оставшейся кодлы. Витя вам точно головы поскрутит.
- Зато мы доказали, что Рязань – наша территория, - оправдывался Андрей.
- Это не метод, - не соглашался Молдаван.
- Да как же не метод? – спорил Завьялов. – Ты, товарищ бригадир, как-то еще предлагаешь разбираться с врагами? Я, будучи бригадиром, одобрял такие действия.
- Это вы Вите будете объяснять, когда вам войну объявят! Вы ликвидировали основных, вы сечете?
Завьялов и Михневич переглянулись. На минуту все замолчали. Валерка с Андреем почувствовали себя виноватыми. Но чему быть – того все равно не миновать
- У нас Любка с собой порешила! – сообщил Кровавый. – Колючка там сегодня забыл свое «перо», так она, стерва, себе глотку полоснула.
- Гонишь, в натуре! – не поверил Завьялов. – Я ж ее еще с утра видел, она по этажу носилась…
- А к вечеру дуба дала, - логично заключил Колючий.
-Ай! – Завьялов сморщился и приложился к левой лопатке. – Шалит, собака.
- Да, его ж Якут успел перед кончиной огнестрелом угостить, - вспомнил Михневич. – Я ему там дырку залепил, чтоб юшка не текла.
- Пуля – дура, - сказал Честов.
- К Натахе его надо, - подсказал Молдаван и тут же распорядился: - Колючий, доставь пацана  к доктору.
Честов и Завьялов уехали на Валеркиной машине.
Компания продолжила нескучное ожидание. Ксения все время сидела молча, опустив глаза, пока ей не пришла на ум смелая мысль.
- Ребята, можно по деликатному вопросу? – смущаясь, спросила она.
- Ты уже там была недавно, - прорычал Зенкевич. – Что, недержание?
Ксения не растерялась:
- Тогда меня тошнило, а теперь вопрос деликатный.
- Интересно, чего это тебя тошнило? – грубо спросил Молдаван, будто догадываясь о чем-то. И разрешил Михею вывести Ксению из-за стола:
- Дрюнечка, будь джентльменом, проводи даму, а то вдруг уронит.
Михневич, толкая Ксению вперед, повёл ее так, будто это не женщина, старшая его на восемь лет, а какая-то растрепанная кукла. У дверей туалета она посмотрела на бандита.
- Только ты туда не ходи, подожди меня здесь.
- Даю тебе ровно три минуты. Я их засекаю, они пошли. Если не явишься, я сам за тобой пойду, - предупредил малолетка, не задумываясь о своих словах.
- Что ты говоришь? – насмешливо передразнила Ксюша и скрылась в дверях.
Чтобы не скучать установленное время, парень закурил и как-то совсем забыл о времени. Когда вспомнил – прошло пять минут.
Бандит заволновался: как быть? Ксюшка не появлялась, а сам зайти  в женский туалет он стеснялся. Беспомощно покрутившись по сторонам, Андрей нашёл спасение: девушку с кавалером. Террорист подвалил к девушке, торопливо описал Ксюшкину внешность и попросил девушку проверить такую. Сделать это девушке было нетрудно. Живо сходив  в разведку, она доложила бандиту, что в туалете никого нет. Михневич смикитил,  в чем дело, распахнул дверь туалета и увидел открытое окно, куда аккуратно и перелезла беременная Ксюшка. Андрюша проскочил через женский туалет и сам сиганул в окно. Но что дальше? Куда направилась беглянка? где ее искать? Террорист пробежался вокруг, но так, угрюмый,  в одиночестве, и вернулся в ресторан через парадный вход.
- Сиганула  в окно, стерва, - не поднимая головы, хмуро признался он.
- Сбежала? – Зенкевич вскочил с места и вскинул «ствол». Метлешку рубанул по стволу рукой. Вовремя.
- От этого нам беды не будет, - остановил главарь. – Ее искать надо. – Потом по трубке известил о случившемся Кардинала. Вместо тото чтоб шефу просто посоветовать, что им теперь делать, шеф и главарь по телефону ругались, пока за стенами ресторана не раздалась сирена группы захвата УБОПовцев. Молдаван вздрогнул и выронил телефон. Ресторан окружили, бандитам сказали выходить с поднятыми руками. Но Молдаван не растерялся: он схватил за руку Михневича, выволок его на выход и там сделал заложником, прикрылся им как живым щитом – стиснул Андрею шею и приставил к ней ножик. Сам же прошипел: «Врете, мусора, не возьмёте! Живым не дамся!» И осторожно стал пробираться к своей «Мазде», продолжая крепко сжимать шею собрата, а его самого держать под прицелом. Оказавшись у машины, он открыл дверку, сунулся внутрь и вот тогда отпустил террориста-заложника, на прощание всадив в него навскидку пулю.
- Получай, урод, - презрительно произнес главарь и порулил с места преступления. Снайпер ему тут же пробил шину. «Мазда» резко притормозила и стала. Спецназовцы начали обстрел той стороны машины, где сидел бандит. Окровавленный молдаванин упал головой на руль, продолжая его по-прежнему держать в руках. Одна его нога упиралась в педаль тормоза…
Михневич лежал на земле, закрывая рану руками. Он был жив, но имел крайне жалкий вид. Весь побледневший, с широко раскрытыми глазами он, казалось, хотел что-то сказать, так как шевелил губами. Полученное ранение - в живот – тяжёлое. Террориста поразил болевой шок, потому боли он не чувствовал. Его увезла реанимация «скорой помощи». Уже в салоне машины он отошёл от шока и тогда стал отчаянно вскрикивать от нестерпимой боли. За все это время Зенкевич, которого застали врасплох, был тихо-мирно повязан и обезоружен.
 
Наташа, о которой недавно упоминал теперь уже почивший Метлешку, была одной из проституток, находящихся в плену «Черного льва», имела медицинское образование и даже опыт работы медсестрой. У гангстеров она являлась еще и личным общим врачом. Она обработала Завьялову рану и сейчас бинтовала ему плечо. Валерка орал:
- Больно же, Натаха! Ай!
- А ты терпи, мужик. У тебя, между прочим, серьезное ранение, нужна операция.
- Обойдусь, - проворчал он. – Со второй мировой и не  с таким приходили.
Стоявший в стороне Туманов засмеялся:
- Завьялов, не распускай сопли: мы тебе такие похороны сварганим, такие поминки, что до конца дней будешь помнить!
Завьялов глянул на него обиженно:
- Очень смешно. – И скривил рожу. – Прям обхохочешься
- Не «обойдусь», а в тебе пуля сидит, - настаивала Наташа. – Была бы  я хирургом… Не вертись.
В это мгновение внизу послышались крики и выстрелы, еще одна группа спецназа ворвалась  в номер Натальи.
- Женщины -  к стене, мужчины – оружие на пол, руки вверх! – раздалась повелительная, но спокойная команда. Спецназовцы были вооружены; Наташа только успела наложить Завьялову повязку.
Отель тоже был оцеплен со всех сторон. Туманову и Ярошенко ничего не оставалось, как раскрыть рты и молча сдастся; Завьялова взяли совсем просто ввиду того, что он, раненый, не мог оказывать сопротивления. Колючий предпринял попытку удрать, но не сумел: номер Наташи был на третьем этаже, Лешка прыгнул на окно и сиганул вниз. Ему вслед понеслась чья-то пуля. Честов свалился на землю и сломал ногу, поэтому  сразу же лишился возможности бежать. А когда он стоял на окне, пуля угодила ему в спину. Он с умирающим видом валялся под окном, лежа спиной на земле,  с открытыми глазами; место под ним густо багровело. Но Алексей дышал…
К отелю была вызвана еще одна машина «скорой». Повязанную же троицу торжественно препроводили в милицейский воронок. На полдороги у Завьялова внезапно открылось кровотечение. Валерка стал резко бледнеть, свесил голову на бок, дыхание у него стало тяжелым. Бинты обильно краснели. Хохол испугался и окликнул шофера:
- Эй, начальник, тут Завьялу хреново. Он вон какой… Кровь идет, морда бледная... Да он, кажись,  в обмороке…
Валерка находился в предобморочном состоянии. Опер вгляделся через решётку:
- Я бы вас, чертей полосатых, вообще перестрелял бы всех до единого,  а то еще развози их, понимаешь, по больницам. К ветеринару его надо, а не  в больницу… - но сообщил по рации, что одному  тут сильно хреново и он сворачивает  в больницу.
Состояние Валерки медики оценили как тяжелое. Еще до операции  у него подскочила температура до тревожной отметки, анализ крови показал повышенные эритроциты. Пульс был очень частым, давление крайне низкое. Возникла опасность сепсиса. Ранение было на самом деле серьезным и глубоким: пуля едва не задела легкое, остановившись от него в двух миллиметрах. После операции Валерка впал в геморрагическую кому, которая развивается при обильной кровопотере. Валерке понадобилось переливание. У Михневича тоже держалась температура, хотя сепсис ему не грозил. Террорист и рэкетир были доставлены в одну больницу под охрану.
Понятно, что сдала их всех Ксения. После вылазки в окно она через тридцать секунд уже спешила в ближайшую телефонную будку, откуда позвонила в милицию и рассказала, где прячется одна из мощных преступных банд города, назвала «Первомайский» и ресторан на плавучей пристани. Сыскари уже давно знали об этой банде, но не могли выйти на ее след. Ксения осталась анонимкой, хотя призналась, что и сама является их жертвой. По указанным адресам были немедленно высланы две бригады СОБР УБОПа при УФСБ Рязанской области. Они прибыли по местам почти одновременно. Итогом их проведённой операции явился один труп (выстрел на поражение) и двое раненных.
Сёва, находившийся  в тот день где-то  в Европе, представлял интересы Кардинала, был повязан по возвращении в Россию прямо в аэропорту.
Сам Кардинал во время захвата банды был  на Урале: в Екатеринбурге проходила воровская сходка. На Урале назревала война двух законников из-за партии контрабандного золота, и «смотрящий» по Уралу был не в силах один остановить конфликт, поэтому вызвал к себе на совет первых законников всея матушки России. Таким образом, когда его «сынки» были окружены бойцами спецназа, сам «батька» находился от них далеко. Взяться его не удалось и потом, когда он, узнав, что стало с его пацанами, бесследно скрылся. Он давал о себе знать разыми попытками освободить пацанов, но пока эти попытки не имели положительного результата.
 
7.СОПЕРНИЦЫ
Рязань
Андрей Михневич после операции стал быстро поправляться, Завьялов же еще несколько дней находился  в коме. Случилось так, что одна знакомая Раисы Дмитриевны Вагановой, которая работала  в той самой областной больнице в отделении хирургии, нечаянно проговорилась ей об интересных пациентах, поступивших к ним  в один день с разрывом примерно в час времени. Оба были с пулевыми ранениями, назавтра их имена были известны.
Так о случившемся с Завьяловым стало известно Марине. У нее кольнуло  в сердце, что надо бежать к нему. Но в больнице сказали, что Завьялов лежит  в реанимации и к нему не пускают.
- А у кого можно спросить, что  с ним и как он?
Девушка за окном недоверчиво подняла на Марину глаза:
- А вы кто такая будете?
Марина ответила незамедлительно:
- Его жена.
Завьялов вчера вышел из комы, но Марине об этом никто не сказал. И Валерку еще не успели перевести в обычную палату. Когда Марина вошла, он спал. Она не обратила внимания, что на лице Валерки больше нет аппарата для искусственного дыхания, приблизилась прямо  к его кровати.
- Так тебе и надо, Валерка, стоит! Заслужил! Чтоб ты… нет, не надо умирать, не умирай! Ты нам нужен. Мне и Лере. У меня ведь родилась девочка,  я назвала ее Лерой. Валерией. (Завьялов пошевелился, но Марина не заметила). Ей уже два месяца. Мы тебя любим. Я особенно. Когда ты Кирилла со школы увел,  я злилась, что ты, чертенок, все-таки добился своего. А теперь ты сядешь, и я не буду тебя ждать. Кто тебя просил заниматься всей этой дрянью? Так тебе и надо, что ты лежишь  в таком состоянии, мало ты получил за все, это не расплата! Это ты еще не на своём месте…
Долго она его так ругала и все ходила вокруг кровати, а когда сказала: «Ну,  я пошла?», он вдруг слабо ее окликнул и схватил за руку:
- Не уходи, Марина.
Она  в страхе обернулась:
- Валерка, это ты сказал? Ты живой?
- Я все слышал, Марина. Это правда?
- Что?
- Что ты меня любишь?
- Я тебя люблю, но не так, как ты думаешь. Я полюбила тебя как друга и как отца моей дочки.
- Интересно, на каком свете  я нахожусь? Только что я был  в раю и слышал голос ангела. Спасибо, Марина, что подарила мне дочь. Как  у Кирилла дела?
- Неплохо. Тебя вспоминает постоянно,  с твоим пистолетом спит в обнимку. Хотя знаешь, зря ты его ему подарил: пережил бы Кирюша вашу разлуку, а пистолет не игрушка, мне  с ним еще лишних проблем только не хватало. Мало ли чего… ведь  у меня дома настоящее боевое оружие… А на днях Кирилл чуть  в школу его не снес – хорошо, что я вовремя увидела. Знаешь что, я выкину пистолет. Только не знаю, куда.
- Утопи. Самый лучший вариант  в таком случае.
Внизу, у справочной, Марина на выходе услышала обрывок случайно долетевшей до нее фразы: «…потому что одна сегодня уже представлялась женой Валерия Завьялова!» Марина остановилась. Сначала она решила, что это ей послышалось, но у  справочной стояла только одна женщина  в длинном плаще, поэтому Марина осмелилась и подошла ближе. Незнакомка действительно спрашивала Валерку. Марина приблизилась прямо  к ней, отозвала в сторону.
- Что вам нужно от Валеры?
Незнакомка не растерялась; более того, она даже догадалась, кто перед ней стоит.
- Вы, я так понимаю, Марина. Марина Андреевна?
Скорее, Марина удивилась:
- Откуда вы меня знаете?
- Меня зовут Ксения, можно просто Ксюша. Я и еще девять женщин на протяжении почти пяти лет находились  в плену их бандитской кодлы и были там проститутками-рабынями. Можете меня презирать, оскорблять – как хотите, но  у нас именно с Валерой сложились тесные отношения, что-то вроде гражданского брака. Он делал мне подарки, спал со мной, но никогда не любил. Зато много рассказывал о вас. И сейчас я как-то сразу поняла, кого перед собой вижу.
- Что вам нужно? – холодно спросила Марина.
- Валерка как-то сказал, что  у вас от него ребёнок будет. Так вот у меня тоже. У меня уже пять  месяцев сроку, а у вас?
- Я два месяца назад родила. При чем тут я?
Ксения спросила явно не то, что хотела:
- Как он?
- Лучше. Прямо у меня на глазах вышел из комы, даже немножко разговаривал со мной.
- Слава богу! – обрадовалась Ксюша.
- Вы его любите?
- Если честно, Марина, нет. Но, признаюсь, он мне очень нравится; мне иногда кажется, что это больше чем симпатия. Вас не удивляет мое положение?
- Ничуть. Я просто вижу, какой Валера хороший кобель. А если вы ожидали получить с моей стороны ревность, то вы ошиблись: ревность – не мой порок, я не терплю ревнивых людей. Но мне непонятно, что же вам все-таки от меня нужно, Ксения?
Ксения растерялась.
- Я хотела увидеть вас, посмотреть хотелось на ту Марину, которую он любит. Я уеду, когда закончится следствие; уеду далеко, возможно, за границу, чтобы там родить и все забыть.
- Следствие может тянуться годами, дорогая Ксения, особенно  в его случае. Вы сказали, что вас было десять проституток, значит, ваши показания у вас должны быть  у всех одинаковые… По крайней мере мне так кажется. Зачем же ждать и тянуть? Уезжайте сейчас и как раз успеете к родам.
- Вы меня выгоняете… - В догадке Ксении проскользнула тень упрека, она беззлобно усмехнулась. – Верно, нас было десять, но на днях одна наша девушка покончила с собой. Не от хорошей жизни, естественно. Вам рассказать, как мы жили? какими рабынями были? Как мы этих подонков кормили, лечили, стирали их барахло, а они только похоть на нас сгоняли и предлагали всем, кому не лень. Клиенты часто бывали богатые иностранцы, хорошо, что хоть не негры.
- Ксюша, я люблю Валеру только как друга, так что если вам он нужен,  я готова его уступить. Можете забирать его себе, вам  я его дарю. Пользуйтесь им  в свое удовольствие, пожалуйста, и не делите ни  с кем. Но имейте в виду, что его теперь посадят.
- Интересно. Вы им торгуетесь, будто он вещь. Честно признаться, я не понимаю ваших слов.
- Да, он вещь. Подарок, сувенир в белой коробочке, обвязанной красной ленточкой. Мужчина породы кобель. Просто одарил двух баб детьми, а сам на свое место пойдет. Как говорится, все дела поделал – пора и на покой. Лично я ждать его не собираюсь: ему светит немалый срок, и не факт, что он оттуда человеком выйдет. Поверьте, я  говорю эти слова не просто так. Я знаю, что говорю.
- Мне понравилось то, что вы сказали. Он заслужил это вполне, потому что сам время от времени торговал людьми и мною лично. Не скажу, что это бывало часто, но бывало. И видите:  я рассказываю это вам совершенно спокойно, не плачу и не нервничаю, а веду себя вполне сдержанно. Потому, что я уже к очень многому привыкла. А теперь простите меня, Марина, за мои слова, но у вас не та внешность, чтобы хранить неверность.
Марина все это время пепелила Ксению строгим взглядом, но последнее замечание совсем ее разозлило. Марина знала о своей непривлекательности и никогда на это не обижалась, но требовала к своей персоне уважения. К тому же такие слова были сказаны шлюхой; может быть поэтому напоминание о ее непривлекательности сейчас задело Марину за живое. Зелено-карие глаза Марины заблестели.
- А вы, оказывается, хамка. Вы как себя ведете? Вам не стыдно? Какая невоспитанность. И уж кто  бы говорил…
- Я же заранее извинилась… Знаю, что сказала некрасиво, но что вы подразумеваете под словами «не буду ждать»? Вы как-то иначе прикажете вас понимать?
- Каким образом их обезвредили? – Марина сменила тему.
- Это я сделала. Мне удалось обмануть Михневича и удрать.
- Сколько их было, Ксения?
- Сложно сказать. Сначала – больше двадцати, потом половину бойцов растеряли на криминальных войнах и разборках. Потом их осталось всего семь. В последнее время было восемь. Валера был вторым по счету главарем, он занял это место после Вовки Михневича. Вам это известно?
- Нет. Я знала только, что он состоит  в группе. Ксюша, а вы были проституткой или это они вас такой сделали?
- Была. Но так уж случилось, что  у меня не было другого выхода, как избрать для себя именно такой путь. В этот плен меня завербовал еще старший Михневич. Не хотите узнать, как Валерка попал в эту банду?
- Теперь это уже не имеет значения.
- Ну, как хотите, мне рассказать не жалко. Значит, это у вас есть сын?
- Есть. Зовут Кирюша, восемь лет.
- Наверное, хороший мальчик. Почему-то мне так кажется. – Ксения глянула в сторону. – Зайти, что ли, к Валере?
- У него сейчас мать
- Ладно, тогда зайду в другой раз. Рада была познакомиться, Марина. Надеюсь, всё-таки еще увидимся. Я даже рада, что познакомилась с вами.
- Ксеня, у вас на Валеру столько же прав, сколько и у меня. Нас объединяют дети.
 
8.НЕЖЕЛАННЫЙ РЕБЕНОК
            Таня куда-то собиралась, наводилась у зеркала, когда к ней прибежала Алеся. Вся   в слезах.
            - Алеся, ты плачешь? – Таня испугалась.
            - Танька,  я беременная!
            - Как так? От кого?
            - От Завьялова. Он опять меня изнасиловал. Два месяца назад. – Алеся совсем разрыдалась. Таня крепко обняла ее.
            - Почему, подружка? Почему так вышло? Ведь в  прошлый раз…
            - Мне стыдно, Таня, стыдно самой себя, не говоря уж о других. Я чувствую себя уличной девкой, вещью, которой пользуются и выбрасывают все, кому не лень. Господи, если узнает Руслан! Страшно даже подумать, что тогда будет! В этот раз я сама виновата: не надо было садиться к нему  в машину. Но… что еще мне оставалось делать? Он же не отставал, преследовал меня по пятам…
            - Так никто не знает?
- Мама знает.
            - Мама?
            - Да. Она разоблачила мое состояние по утреннему токсикозу, а сегодня потащила к врачу. Диагноз подтвердился: уже девять недель.
            - Боже мой, какой ужас!
            - Я готовилась к этому, честно говоря. Когда случилась задержка, я  все поняла. Ничего другого тут  быть не могло.
            - Господи, Алеся, но как же так?
            - Сначала он показал мне пачку «резинок», а я сказала, что как раз сегодня мне и нельзя. Я его обманула, он, вроде, поверил, потом возил меня по городу, однако не отпускал. Я даже спросила, зачем я ему нужна, но он не ответил. А мне  с ним страшно надоело, даже рядом сидеть было противно. Тогда  я и решила прикинуться, будто вижу на перекрёстке знакомого Руслана. С этого все и началось. Он выкатил меня на какое-то глухое шоссе и там… потом… Прямо в машине…
            - Как так получилось, что ты к нему села? (Подружки, обнимаясь, прошли  в зал и сели на диван).
            Алеся рассказала.
            - Он тебя не бил?
-В тот раз – нет. Он выгрузил меня прямо на снег, следом бросил мои вещи. Мне было холодно, я голая ниже пояса сидела на снегу, но смогла закрутиться в пальто. Кое-как я оделась, поднялась на ноги и поковыляла по шоссе. У меня была полная апатия,  в душе было гадко и противно. Вдруг позади меня раздался плавный шум шин. Я обернулась: включённые фары осветили лобовое стекло, а за рулём сидела женщина. Я чуть ей под колеса не кинулась! До этого меня никто не замечал, а она заметила, увидела, остановилась, подобрала! Посадила рядом с собой, предложила доставить меня к врачам, но я отказалась, хотя и не скрывала, что меня изнасиловал один ублюдок. Она спросила, где я живу;  я сказала. Она довезла меня прямо до дома, хотела даже пойти со мной, но я опять отказалась и пошла одна.
            Дома никого не было, и я это знала. Потихоньку разделась, погрелась под теплым душем, а потом тихонько легла на диван. Не помню, как  я заснула. Сквозь сон я  слышала, что пришла мама, но не проснулась, мама прикрыла мне двери. Будить она меня не стала. Около восьми приходит папа, и  я решила, что пора вставать. Конспекты выучены не были, но я  выспалась и сидела до полночи. Свое скучное настроение объясняла учебой.
            Завьялов, когда пригнал меня на это шоссе, заорал, что, если мне с ним надоело, то я могу идти, только за полученное удовольствие расплачусь сполна. Но это он насиловал меня в свое удовольствие,  а что могла я? Расцарапать ему морду? Так   у меня ногтей нет,  к тому же я была в варежках, и что бы  я стоила против сильного тридцатилетнего мужика? Мне потом еще долго снилась его слюнявая, пыхтящая паровозом и вся провонявшая сигаретами рожа; еще и теперь, как поневоле вспомню,  в дрожь бросает и отвращение берет.
            - Алеся, но откуда он вылез? Его ж не было, он пропадал…
            - Знаешь, Таня, когда ты лежала в больнице, меня возле универа тормознул твой Юрка. Она наговорил мне гадостей и угроз и сказал, где искать Завьялова. Получается, что Валерка бандит! О, боже,  я «залетела» от бандита! Но я попросила маму молчать об этом. Мы с ней решили… нет, не так: она разделяет мое мнение, что от ребёнка нужно избавиться. И  я тоже так хочу. Не потому, что сейчас он некстати, а потому, что его отец – подлый насильник и бандит. Только  я еще не решила, когда пойду на аборт.
            - Чем скорее – тем лучше! – поддержала Таня. – Будешь думать – только срок высидишь, дождешься того, что никакие аборты не помогут. Ты смотри, если мальчишку родишь – может пойти  в отца и стать бандитом, а если девчонку – может стать шлюхой! Как ни крути, везде вред.
             Алеся, давно переставшая плакать, посмотрела на подругу в глубоком удивлении, вопросительным взглядом:
            - Таня, ты что? Раньше ведь ты была решительно против абортов…
            - Я и сейчас против. Но что делать  в твоей ситуации? По-моему, ребенок должен быть желанным и согласованным, а не такой «киндер-сюрприз», как  у тебя. Слушай, а Завьялов тебя ничем постыдным не наградил?
            - Ты знаешь, нет, - Алеся как будто и сама удивилась.
            - Чистоплотный, верно, козел, - презрительно сказала Таня. – Защита ему уже, видите ли, не понадобилась. Брезгует он ей, что ли? Давай на этой неделе вместе в консультацию пойдем?
            - Я боюсь, - сказала Алеся.
            - Не надо, эта процедура производится под наркозом.
            - Танька, что нам с тобой делать? У тебя мужик под прицелом расстрельного патрона, а я? Смогу ли я в дальнейшем иметь детей? Ведь свои ж дети самые красивые…
*        *       *
            Алеся, краснея от слез, вместе с мамой и Таней остановилась  у дверей операционного кабинета.
            - Я боюсь. Мне страшно, - в последний раз повторила она.
            - Не бойся, мы с тобой, - сказала Таня и опять крепко обняла подругу. Затем трижды перекрестила. Дверь страшного кабинета открылась дрожащей рукой решившейся на убийство девушки…
9. КАВКАЗЦЫ
Во второй половине дня к Владимиру Ивановичу Лукьянову пришли двое посетителей. Оба были кавказской внешности: один – рослый, с редкой растительностью на лице, исполнял роль поводыря; второй - ростом поменьше, инвалид, сильно хромающий на одну ногу,  в темных очках – видимо, слепой, а все лицо и руки  у него были в ожоговых рубцах и язвах. Тот, что повыше, поздоровался на ломаном русском и без приглашения вошёл в кабинет.
- Это мой брат, - с тем же сильным акцентом пояснил он. – Он хочет сделать заявление.
- Что же, присаживайтесь, пожалуйста.
На мягкий стул присел инвалид.
- Меня зовут Зурват Бесланбеков, - начал он. – Два года меня считали погибшим, а я оказался жив. Это потому, что тело, которое нашли, приписали мне, а это был не я. Я в машине ехал не один, и обнаруженное тело принадлежит моему попутчику. Я явился сказать, что на меня, возможно, покушался Юрий Ваганов.
- Откуда  у вас такие сведения? – Дело принимало совсем интересный оборот.
- Два года назад на меня было совершено покушение. Все это время меня считали погибшим, но я  выжил. Я хочу написать заявление о покушении на себя. Я подозреваю, что на меня покушался Юрий Ваганов, хотя, может, и не он. Мне под машину подложили бомбу, вряд ли у Ваганова была такая возможность. И все же.
Я парень южный, у нас в крови такое, что мы любим русских девушек, потому что наших любить нельзя. Ваганов приревновал меня к своей девушке и едва не убил. Той ночью он ворвался ко мне в комнату  в общежитии Максима Шевцова, что на Сретенском бульваре, был вооружён заточкой и угрожал мне. Заставил даже встать на колени и совершить намаз. Я к аллаху обращаться не хотел, а вместо этого стал просить Юрку не убивать меня. Он вроде как согласился, но при том приказал мне завтра же уехать из Москвы. Но только завтра утром в моей машине сработало взрывное устройство. По дороге  я взял попутчика. Когда бомба взорвалась, мой пассажир погиб сразу, а меня взрывной волной отбросило на триста метров в сторону, чего никто не видел. Я горел, потому что пламя огня захватило мою одежду,  я начал кататься по земле и тушить огонь. Потом потерял сознание. Очнулся уже в больнице. Оказалось,  я несколько месяцев пролежал в коме, врачи думали – не выживу. У меня спросили имя, фамилию – я назвался вымышленным именем – боялся, что если о том, что я выжил, станет известно из прессы или телевидения, даже если слухи поползут, то убийцы меня докончат. Потом  я подлечился и узнал, что навсегда потерял зрение; осколок гранаты перебил мне правую ногу, как видите, я пережил не одну операцию, но так и остался хромым; тело было настолько обгоревшим, что мне пришлось делать пересадку кожи. Когда я подлечился, попросил своего лечащего врача, чтобы он позвонил ко мне домой во Владикавказ, чтобы за мной приехали. Сейчас  я живу на родине в Осетии, но счел нужным приехать в Москву и заявить о покушении.
- А вы на Лубянке были?
- В ФСБ? Нет, я решил идти сразу к вам.
- Взрывы и бомбы больше по их части.
У Лукьянова не было слов. Вся эта история, рассказанная воскресшим Бесланбековым, его шокировала. Главное, без Ваганова и здесь не обошлось. Но очень вряд ли, чтобы на Зурвата покушался Ваганов. Два года назад в Москве орудовали другие лица, уничтожавшие кавказцев.
- Как вас по отчеству?
-Зурват Асланович.
- Так вот, Зурват Асланович, а вы не думали, что, может быть, на вас покушался кто-то другой? Как насчет мафии какой-нибудь? Насчет национальной почвы или расовой вражды – не задумывались?
- Я в Москве бывал мало, вряд ли местная мафия обо мне знала.
- Ну, хорошо, а о скинхедах вы тоже ничего не знаете?
- Почему? Знаю. Но они, аллах акбар, никогда не попадались на моем пути.
- А с чего вы взяли, что идти надо именно ко мне?
- Я недавно позвонил Оле Шевцовой и сообщил о себе - живом, но изувеченном. Она сразу просила не шутить – ей было не до шуток, сказала, что она боится разных зомби и привидений. Но она узнала мой голос и поверила. Тогда я попросил ее никому не говорить обо мне, что придет время, я сам о себе заявлю. А она мне сказала, что Максима убил Ваганов и что дело это расследуете вы. Я и подумал,  что нужно идти  к вам.
- Ваганов пока  в розыске, я не имею возможности его допросить. Но думаю, что вы ошибаетесь на его счёт. Как я понял из вашего рассказа, у Ваганова не было ни времени, ни возможности заминировать вашу машину.
Лукьянов набрал по телефону какой-то номер?
- ФСБ? Николай Иванович? Добрый день, это Лукьянов из Московской городской. Николай Иванович, может, помните, у нас два года назад на Сретенском бульваре взрыв иномарки был. Тут ко мне человек пришел, он оказался жив после того взрыва и пришёл ко мне написать заявление о покушении. Прислать его к вам? Хорошо.
Лукьянов положил трубку и сказал Зурвату обратиться на Лубянку.
- Но прошло уже два года. Уже нет тех структур, которые тогда вам могли бомбу подложить. Искать уже некого. Но, конечно, попробуем…
 
10.АРЕСТ
- Юра, мне вчера на работу позвонила сестра. Она сказала, что живет  в Харькове, там вышла замуж за богатея,  у них отдельная квартира. Я поговорила  с ней – она не против, если ты приедешь туда и остановишься  у нее.
- Что  я там забыл?
- Тебе ли не знать? Так не прячутся, как ты. Москва, конечно, город огромный,  в нем легко затеряться, но вряд ли это спасет тогда, когда тебя ищет вся ментура. Между Россией и Украиной есть, конечно, договор об экстрадиции преступников, но мне кажется, что выехать за пределы России тебе будет надёжней. И потом, это для начала. Ты выезжаешь на Украину, а мы тем временем тут обтяпываем вопрос, куда тебя дальше спрятать, ищем родственников и друзей за границей. Когда находим другой выход – я сразу же звоню Томке. Томка тебя так спрячет, что ее мужик и знать ничего не будет.
- А бабло на дорогу?
- Денег  я тебе дам. Мне сам Король посоветовал отправить тебя типа «за салом», его все наши поддержали и скинулись «по рублю».
Ехать на Украину Ваганову явно было лень, но еще большая лень была оказаться пойманным и утрамбованным в СИЗО, откуда недалеко и до суда, а там, глядишь, и «вышак». Такой расклад Ваганова не устраивал. Умирать он просто не хотел, а жить за колючей проволокой, спать на нарах и подчиняться всяким «псам» до «хозяину» - не в его правилах. У Валентины Шмелевой Ваганов жил уже второй раз и всего одну неделю, но за эти короткие семь дней умудрился совершить разбойное нападение (оно так и останется нераскрытым), о чем его сожительница не знала. Апрель был уже на исходе.
Поздним воскресным вечером по Курскому вокзалу прохаживалась парочка дежурного ОМОНа. Вдруг на перроне они узрели высокого красивого брюнета в коричневой кожанке и черных джинсах. Он привлек внимание стражей порядка тем, что лицом очень походил на лицо с ориентировок, расклеенных по всей Москве. Сам Ваганов ОМОН не видел. Он сел в подъехавший пассажирский поезд «Москва-Харьков». Успел еще перекурить в тамбуре, после чего прошел  в купе. Зачем-то сразу для себя отметил семью  - мужа, жену и дочку лет двенадцати справа от него. Пристроился у окна и стал любоваться весенним пейзажем. Вошедшие следом за Вагановым ОМОНовцы подошли к нему и спросили документы. Ваганов глянул на них испуганно, но не удивился и не растерялся и показал паспорт на свое имя. ОМОновец усмехнулся:
- За салом едем, молодой человек?
- Не понял. Что?
- За чем еще, как не за салом, можно ехать на Украину, гражданин? Или мы от  правосудия бежим?
- Я не на Украину еду, - совсем  лопухнулся Ваганов.
- А куда? Ваганов Юрий Андреевич, вы арестованы по обвинению в убийстве. Вас разыскивает вся московская милиция. – Второй ОМОНовец  зазвенел наручниками.
Дальнейшая реакция была просто неожиданной: Ваганов вдруг вскочил со своего места и сдернул давно замеченную соседскую девочку, обвил ей рукой шею. Разбил бутылку с безалкогольным напитком, который она пила, и приставил «розочку» к детской шее, сам же нервно зашипел:
- Бросайте «козыри» и браслеты, немедленно. Я не шучу. Я порешу девчонку. – Он не повысил голоса, хотя лицо  у него дергалось, а губы тряслись. Стражи порядка подчинились.
- Вот так. Теперь дайте мне уйти. – И он осторожно, ни капли не смягчив хватку, стал вместе с ребёнком проползать к выходу. – Остановите поезд, иначе я выдерну «стоп-кран».
Наказ Ваганова-террориста был исполнен.
- Пусть откроет третий вагон! – продолжал рецидивист.
Когда дверь распахнулась, он подошёл к выходу, где закатился смехом:
- Следуйте за мной, менты поганые! Только без «козырей». У-у, легаши ушастые! – Потом отпихнул девочку и выскочил на перрон.
Ваганов, прыгая по лужам (два дня подряд шел дождь), уносился прочь. Один из ОМОНовцев помчался за ним, второй выстрелил на поражение прямо из окна вагона. Мимо! А хитрый рецидивист даже не обернулся, не подразнил их. Но тут второй ОМОНовец поймал его за воротник, повалил на асфальт и заломил за спину руки. Преступник заорал:
- Ты, сука, шо делаешь? Ты мне руку сломал, а-а, сучня легавая!
Не сломал, а просто нечаянно вывернул. Подоспевший второй ОМОНовец скрепил беглецу на запястьях наручники. И обрадовался, увидев на левой руке бандита след от раны на венах (этот порез, а также татуировочное тело служили особыми приметами):
- Этот воробышек, он! Десять раз он!
- На ловца, как говорится, и зверь бежит, - насмешливо сказал второй ОМОНовец.
Ваганов, слушая их, лизал мордой грязный асфальт и издавал какие-то утробные звуки и беспомощно извивался. Растрёпанные волосы, перекошенная футболка, отклеенная липучка на ботинке, одышка – так выглядел повязанный рецидивист Юра Ваганов. Он вырывался, но руки милиционеров намертво сковывали его.
- У-у-у, мусора вонючие! – выл Ваганов.
…Ночь он провел в «обезьяннике» на Петровке, 38, где опять подвергся процедуре проверке на «пальцы» и откуда утром следующего дня был этапирован в следственный изолятор № 2 – в знаменитую Бутырку. Когда же его доставили в СИЗО, то он, будто приветствуя всех присутствующих, высокомерно бросил, глядя исподлобья и напыщенно:
- Все туфта: «порядок весь не от ментов – он давно ворами заведён». – Затем обратился к сопровождавшему его конвоиру:
- Пить хочу. Слышь, начальник, дай мне водки. В натуре прошу.
Водки ему не дали, отделались простой водой. Ваганов отхлебнул большой глоток и брызнул менту в самую рожу. Тот, оскорбленный, не сдержался и ударил Ваганова. Юрка принял такой вид, будто давно только этого и ждал. Еще и прошипел  в придачу:
- Я на тебя, чмо вонючее, «телегу» накатаю. Ой, перекати-поле, прощай, родная воля! Ой, знать, такая доля; как дальше жить, неволя? Опять на лагерь, что ли? Ой, бл!.. Век воли не видать, в натуре!
Преступный экземпляр Юра Ваганов опять стал подследственным, опять зеком. По прибытии в СИЗО он прошел личный обыск, у него забрали обручальное кольцо,  сняли отпечатки пальцев, сделали «фото на память» в профиль и в анфас, потом отправили на медосмотр, после которого Ваганов в целях соблюдения санитарно-гигиенических требований был поселен в камеру для венерических больных с принудительным лечением от постыдной болезни. Встретили его сокамерники как своего, отгородили место, но в «семью» не приняли и никаких особых почестей ему не оказали. Скучно и кисло прошел его прием в зеки КПЗ…
Так для Ваганова началась новая, давно уже привычная для него жизнь. Новая старая жизнь. С чего начал, тем и кончил. Все возвратилось назад, как бумеранг. Опять началась игра  в карты на двуспальных кроватях, опять казенная баланда из огромного чана, которая  в алюминиевых мисках подавалась через маленькое окошко в половине второго дня, опять ожидался сон в две смены, ведь  этот изолятор был переполнен.
В тот же день после обеда Ваганова навестил Лукьянов. Юрка вышел к нему в сопровождении одного вертухая, держа руки за спиной. Увидев перед собой именно Владимира Ивановича, он от неожиданности опешил, небрежно опустился на стул. Следователь же, напротив, готовый увидеть перед собой именно этого гражданина, не удивился и сообщил:
- Меня зовут Лукьянов Владимир Иванович. Я следователь по особо важным делам городской прокуратуры и буду вести ваше дело. А вас как называть прикажете?
Ваганов молчал и в сторону Лукьянова не смотрел. Сидел, положив одну ногу на другую.
- Привет вам от жены. Кстати, я составил ей целый список необходимых здесь вещей - завтра вам передадут «майдан». Бедная, но милая девочка, она мне все рассказала. В том числе и о болезни, которой ты имеешь счастье болеть. Лечиться-то думаешь?
Ваганов, наконец, поднял на Владимира Ивановича глаза и сказал:
- Мне стыдно лечиться.
- Да? А бегать по бабам и хватать эту заразу не было стыдно? Наконец-то мы сможем побеседовать, как полается. Для начала я назову статьи, по которым тебе предъявлены обвинения…
Это были статьи за убийство, за хулиганство (случай с механиком Павликом), за изнасилование и истязание (эти статьи касаются Тани). Допрос продолжался больше двух часов. Беседа проходила в присутствии адвоката Соколовой, защита полагалась Ваганову теперь по закону. В вопросе Ольшевского он упрямо придерживался лабораторной ошибки и даже прослезился было, разыгрывая из себя любящего и скорбящего зятя. Свитер объяснял простым совпадением. Известие о воскрешении Бесланбекова воспринял с неприятным удивлением, но готов был поклясться, что к покушению на него отношения не имеет. И не стал бы этого делать. Соколова поддержала своего подзащитного, сказав, что простая догадка Зурвата не доказывает вину Ваганова. Что касается Шевцова, то он свалил всю вину на вымышленных бандюганов. Дело якобы было так. Ваганов и Шевцов просто мирно беседовали о своей семейной жизни, когда к Максиму ворвались два амбала, изметелили его и спустили с балкона  («унесенный ветром»), а он сам испугался. При этом тон он имел весьма убедительный. На вопрос, откуда взялась кувалда, взятая из квартиры, где Ваганов жил, он ответил, что ее подбросили. Таким был первый допрос Ваганова. 
11. ЦЕПОЧКА УБИЙСТВ
Таня назвала адрес съемной квартиры в Сокольниках. По этому адресу установили хозяина – Янычева. Попросили его разрешения на проведение обыска в квартире. Янычев разрешил. Обыск проводился очень тщательно, и в ходе него на антресоли заваленный вещами был обнаружен пистолет ТТ с глушителем, идентифицированный под номером 06113 и калибра 7,62. Кроме того, в шкафу нашлись завалявшиеся штаны с засохшими бурыми пятнами, по виду похожими на кровь. Вскоре будет установлено, что пятна являются кровью, принадлежащей Смирнову Анатолию Евгеньевичу, а из пистолета было совершено три убийства: того же Смирнова, оружейника, продавца этого пистолета, и Петра Савельева, антиквара из Коломны. Кроме того, похожий пистолет был задействован в разбойном нападении  в той же Коломне. Все это давало основания предъявить Ваганову обвинения еще  в трёх убийствах, а если подтвердится его причастность к убийству Ольшевского, то и во всех пяти. Владимир Иванович по-прежнему был уверен, что Ольшевского убил Ваганов. Он склонялся к тому, что кровь, обнаруженная на двери, принадлежит Ваганову, экспертиза не ошибается, и свитер на месте преступления был обнаружен его. При этом никаких следов, которые бы указывали на причастность Ваганова к подрыву Бесланбекова, обнаружено не было.
Владимир Иванович запросил Рязань с полным досье на Ваганова. Оттуда пришел ответ, что Ваганов Юрий Андреевич, 1970 г.р, в 94-м освободился после десяти лет заключения за ряд краж и двойное убийство, отбыл административный надзор сроком в один год и уехал в Москву. Между тем он подозревается в убийстве Ирины Малашенко – его отпечатки пальцев обнаружены на котелке, которым Ирину ударили по голове и удар оказался смертельным. Из дома Малашенко ничего не пропало, свидетелей по делу нет, мотив предположительно бытовой. Но в Москве Ваганова найти не смогли, так как не удалось установить его местопребывание в столице, где он не был зарегистрирован. Выходит, на счету Ваганова уже не пять, а целых шесть убийств.
Когда Лукьянов предъявил Ваганову обвинения в шести убийствах и обосновал их, Ваганов повёл себя неожиданно:
- Раз пошла такая пьянка, режь последний огурец! Есть еще три убийства, из них о двух никто не знает, а третье я совершил по найму Завьялова. Так вот: Завьялов мне заказал директора рязанского комбината стройматериалов, а рязанского бомжа и коломенского таксиста я убил сам. У бомжа я деньги увидел, сумма была приличной;  я взял монтировку и огрел его по голове, а деньги забрал.
- Получается, ограбил?
- Получается, да. Потом был такой случай. У Завьялова в Коломне жил одноклассник, коллекционирующий антиквариат, некий Петя.
- Петр Савельев, которого ты позже убил, - подсказал Лукьянов.
- Он самый. Как-то раз Завьялов попросил меня отвезти Пете подходящий товар – это была швейная машинка дореволюционной эпохи. До Пети я добрался на такси, но это был простой частник, занимавшийся извозом. В укромном месте я его задушил шнурком от ботинка, чтобы не платить за проезд.
- Напишешь чистосердечное?
- А что мне за это будет?
- Расстрел, - сказал Лукьянов.
- Тогда не буду.
- Можешь и не писать. В таком случае твой рассказ я оформлю как показания под протокол, а ты подпишешь. Если нет, то шесть доказанных убийств все равно ведут к расстрелу.
- Почему шесть, я же все рассказал. Убийств всего девять.
- Значит, Ольшевский все-таки твоя работа? Я насчитываю девять убийств только вместе  с ним, и вот теперь ты сам признаешься.
Ваганов скоренько умолк и резко изменил свои показания.
- Где ты оружие взял?
- Мне его подбросили.
- Но из этого пистолета ты совершил три убийства.
- Не я, а настоящий убийца. Он убил, а мне шпалер подбросил.
- Но с Петром Савельевым, антикваром из Коломны, ты был знаком, только что сам сказал.
- Не был знаком. Просто машину швейную ему отдал.
- А потом убил.
- Нет, я в Коломне был всего один раз, когда к Савельеву ездил. Больше меня там не было.
- Хорошо, Смирнова за что убил?
- Я его не убивал, говорю же! Мне подбросили «мокрый» шпалер!
- Допустим. Но на твоих штанах обнаружены пятна крови Смирнова. Это ты как объяснишь? И штаны были найдены в твоем шкафу, среди твоих вещей. Только здесь ты проявил беспечность: штаны надо было уничтожить, а ты их за два года даже не постирал.
- Я про них забыл. Я их снял, в шкаф бросил и забыл на долгих два года.
- Итак, значит, убийство Смирнова Анатолия можно считать доказанным. Убийство Шевцова – тоже. Убийство Петра Савельева и оружейника…
- Да не убивал я их, сколько раз говорить! – опять заверещал Ваганов.
- Хорошо, убийство бомжа из Рязани тоже доказано, ведь так?
Ваганов промолчал. Сам признался, а больше вину валить было не на кого.
- Хорошо, кто тебе мог пистолет подбросить  в таком случае?
- Не имею понятия. У меня на хате много кто перебывал.
- И ты всех их знаешь?
- Даже не всех.
- Убийство Ольшевского тоже можно считать доказанным? Твои следы были обнаружены. Ошибки там никакой нет и быть не может. Все сходится, и группа крови одна и  та же. Алиби твое не подтвердилось. Ответа на вопрос, где ты был в новогоднюю ночь, до сих пор нет. Обнаруженный на кухне свитер был в том числе и у тебя.
- За что, по-вашему,  я его убил? Мы с тестем прекрасно ладили.
- В досье сказано, что ты был судим за кражи. И воров на квартиру Шевцовых тоже навёл ты. Если предположить, что Ольшевского ты тоже шел обокрасть, но не думал застать его на месте, то вот тебе и причина. А Ирину Малашенко ты за что убил?
- Я ее приревновал немножко. На этой почве мы поссорились. Я запустил в нее тем, что мне под руку попалось. Это оказался котелок.
- А Шевцова ты за что убил?
- Из личной неприязни. Я его с самого начала ненавидел.
- И, однако, жил у него в общежитии. Ладно, на сегодня свободен, - отпустил Лукьянов подследственного.
12. ПОКАЗАНИЯ БАШКОВА
Башкова Лукьянов вызвал в прокуратуру по повестке. Пригласив его, Владимир Иванович предупредил Константина, что в случае ложных показаний ему будет грозить уголовная ответственность.
- Скажите, какие отношения вас связывают с Вагановым Юрием Андреевичем?
- Мы с ним друзья лет, по-моему, с тринадцати.
- За что Ваганов был ранее судим?
- За двойное убийство детей и за квартирные кражи.
- Вы когда-нибудь слышали от Ваганова имя Петра Савельева?
- Никогда не слышал.
- Вы сами знаете такого человека?
- Нет, не знаю.
- Расскажите, Константин Александрович, где вы были в новогоднюю ночь?
- Новый год я встречал у Ваганова, а после полуночи наши пути разошлись. Я пошел к приятелю с рынка, а Ваганов не знаю куда.
- Он мог пойти  к другой женщине?
- Не знаю, если честно. Тогда Ваганов был женат и очень любил свою жену.
- Какие у него были отношения с тестем?
- Нормальные. Они ладили друг с другом.
- Константин Александрович, вы можете вспомнить тот день, когда вам стало известно об убийстве Анатолия Смирнова?
- Не помню.
- Как по-вашему, Ваганов мог его убить?
- Ваганов – Толяна? Не знаю. Разок обворовал, это было, но чтоб убить…
- Ну-ка, ну-ка, расскажите про кражу.
- Это было десятого августа девяносто пятого года. Мы тогда все собрались в ресторане «Таверна». Ваганов с нами тогда не пошел, он подтянулся позже. А назавтра мы узнали, что  в то время, пока мы сидели в ресторане, Толяна обокрали. Он сразу подумал на Ваганова.
- Почему?
- По разным причинам. В том числе и потому, что Толян много лет снимал ту квартиру, но его никогда не обворовывали, а стоило в его жизни появиться Ваганову, как случилась кража. Ваганов, когда приехал в Москву, на пару дней останавливался у Толяна и мог, как предполагал Толян, сделать себе связку ключей.
- Смирнов обращался  в милицию после кражи?
- Нет.
- Значит, кража эта нигде не зафиксирована. Хорошо, как Ваганов себя повел? Он как-то объяснил, почему не пошел  в ресторан вместе  с  вами?
- Он сказал, что  в тот вечер  встречался в Таней.
Забегая наперед, нужно сказать, что потом Таню спросят про день десятого августа девяносто пятого года. Хотя прошло около двух лет, но Таня вспомнит тот день и скажет, что с Вагановым она не встречалась..
Башков вышел во двор прокуратуры. Здесь  у ворот стояла его «Рено». Он сел за руль, повернул ключ в замке зажигания. Он тронулся с места, французская иномарка рванула  с визгом.
Константин мчался на превышенной скорости и не видел дороги. Не увидел он и светофора, загоревшегося зелёным человечком на пешеходной «зебре», когда транспорту полагалось остановиться, чтобы дать пройти людям. Только острый женский крик, заглушивший все вокруг, заставил его вздрогнуть и очнуться.
Посреди перехода лежала Машка – подруга Ваганова. Под ее головой на глазах увеличивалось красное пятно. Она была еще жива, дышала тяжело, но находилась без сознания и все время держала руку на животе. Кто-то из мимо проходивших людей подошел  к ней и приподнял голову от асфальта – изо рта девушки потекла тоненькая струйка крови. Лицо и руки  у нее стали резко бледнеть, все более принимая отчетливо мертвенный цвет; полные ужаса глаза были широко раскрыты. Сердце билось все реже и тише. Державший ее человек вдруг заметил, что глаза ее потухли. В ту же секунду сердце Маши остановилось. Примчавшаяся служба спасения сделать уже ничего не могла. Маша вместе со своим не родившимся ребёнком умерла через десять минут, не приходя в сознание.
Башков же, встрепенувшись и увидев, что сбил человека, воспользовался паникой людей и смятением на дороге и поскорее скрылся с места трагедии.
 
13. ПОКАЗАНИЯ ЗАВЬЯЛОВА
Рязань
            Для того чтобы допросить Завьялова, Владимиру Ивановичу пришлось ехать в Рязань. Рязанский адрес Валерки сказал Башков, а родители Завьялова сказали, что Валерка арестован и находится в следственном изоляторе. Однако такие, как Завьялов, друзей не выдают, это Владимир Иванович имел в  виду.
Завьялов играл  в тетрис, когда к нему пришел Лукьянов.
- Здравствуйте, Валерий Батькович! – с чувством юмора представился посетитель.
Валерка весело засмеялся.
- Александрович! – подсказал он.
- Валерий Александрович, я явился сюда  в надежде получить от вас показания по делам Юрия Ваганова. Я говорю «по делам», потому что дело против него возбуждено не одно, дел много, и первый вопрос  я вам  хочу задать такой: в убийстве какого директора комбината признался Ваганов, ссылаясь на вас?
- Директора комбината стройматериалов Фадеева он убил по моей просьбе.
- Зачем?
- Я хотел купить пятьдесят процентов акций комбината, но Фадеев не соглашался. Тогда я решил его устранить. Штатный убийца у меня был, но его тогда не было в Рязани. Я не хотел ждать и нашел другого исполнителя. Я Ваганову за это даже денег заплатил. Убийство выглядело как заказное, в этой области убийцу и искали. Дело, сколько мне известно, попало в разряд «глухарей».
- Что еще вы знаете о Ваганове?
- Много чего. Я знаю, как он начинал свой бандитский путь, как из одарённого вора превратился  в убийцу.
- Это мне известно из досье. Но дела эти давно минувших дней, за них он уже ответил. Давайте поговорим о делах сегодняшних. Скажите, вы знакомы с Петром Савельевым, антикваром?
- Конечно, знаком. Это был мой одноклассник, который со временем перебрался в Коломну.
- Ваганов с ним был знаком?
- Знакомством это вряд ли можно назвать. Я один раз посылал Ваганова к Петруше – надо было ему антикварную швейную машину передать. Ваганов выполнил поручение. Больше я его в Коломну не посылал.
- Вам известно, что Петр был убит?
- Известно. Мне мать Петра позвонила.
- А вам известно, что его убили из оружия, которое нашли у Ваганова?
- Да что вы говорите? – Завьялов даже подскочил. – Вы хотите сказать, что это Юра убил Петю?
- Похоже на то.
- Вот урод! Когда же он успел?
- Он утверждает, что в Коломне был всего однажды. Но факты – вещь упрямая, они говорят о другом. Из того же оружия был убит и Анатолий Смирнов.
- Все-таки это Юрка сделал? Вот дебил! И как таких земля носит? Сначала обокрал, а потом убил.
- Вы говорите, обокрал?
- Да. Мы как-то раз поехали в ресторан, а Юра с нами не поехал. Он подтянулся позже, сказал, что с Таней тогда встречался.
- Я ее допросил, она вспомнила тот день, но сказала, что с Вагановым не встречалась.
- Ваганов же был ходок по квартирам, вы разве не знаете? Он чистил хаты при каждом удобном случае. Вот и Смирнова тогда почистил. Толян его быстро вычислил и сказал вернуть украденное – это я так думаю.  Ваганов решил его устранить.
- Где он оружие взял?
- Купил на «черном рынке». Он мне сам сказал.
- Понятно. И там же, на месте, решил его опробовать, выстрелив в оружейника.
- Вот мразь!
- Скажите, а он мог убить своего тестя? Ваганов утверждает, что они с ним хорошо ладили, но есть версия, что Ваганов шел к тестю с целью ограбления, а тот дома оказался, и Ваганов его устранил. Сам Ваганов утверждает, что в новогоднюю ночь был  у другой женщины. Алиби его не нашло подтверждения.
- Насчет другой женщины теоретически возможно, Ваганов изменял Тане. Но я лично рядом не стоял и свечку не держал. Меня в новогоднюю ночь вообще в вытрезвитель забрали, и куда он ходил, не могу знать.
- Ну и фру-у-укт! – удивился Лукьянов. – Таких фруктов я еще не встречал. Экзотический, скажите, пожалуйста, из-за какого моря-океана приплыл к нам таковский!
- Владимир Иванович, а в чем сейчас обвиняют Ваганова?
- В нескольких убийствах, в том числе в убийстве Шевцова.
- Как, он Макса замочил? – Завьялов не поверил.
- Да. Сказал, на почве личной неприязни. После этого убийства его объявили в розыск. Валерий Александрович, вы не знаете, кто мог покушаться на Зурвата Бесланбекова? Зурват жив, и он приходил ко мне, обвиняя в покушении на себя Ваганова.
- Зурват жив? Разве это возможно?
- Возможно. Он сам ко мне приходил. Он теперь инвалид, слепой, хромой на одну ногу, обгоревший -  в общем, зрелище очень жуткое. Он рассказал, каким образом ему удалось выжить и почему его вообще считали погибшим. Он считает, это Ваганов подложил ему бомбу.
- Не, это точно не Ваганов. Зурват мафии дорогу кое в чем перешел – я потом навел справки. У Юрки даже возможности такой не было. Скажите, что светит Ваганову за все его дела, какая мера?
- Высшая, - овтетил Лукьянов. - Что ж, Валерий Александрович, больше вопросов у меня к вам нет. Подпишите вот здесь, и я пойду. Убийство директора комбината можно считать доказанным.
С полученными от Завьялова показаниями Лукьянов решил зайти в местную прокуратуру и поделиться материалами там. Рязанский и московский следователь договорились работать в одной связке.
 
14. ЧУЖАЯ ВИНА
            Новый рабочий день у Владимира Ивановича начался со звонка в прокуратуру Южного административного округа начальнику следственного отдела по расследованию заказных убийств. Вкратце напомнив  ему об убийстве на Каширском шоссе в позапрошлом году, следователь городской прокуратуры узнал, что расследование этого дела давно прекращено в виду не установления виновного лица. Вел его  Ластоцкий Олег Викторович. Его Лукьянов и попросил приехать в горпрокуратуру, чтобы поделиться своими наработками. А когда Ластоцкий приехал, сообщил:
            - Убийство Анатолия Смирнова заказным не является. Оно явилось результатом разборок между некоторыми преступными элементами. Я нашел убийцу, а поэтому хочу, чтобы дело Смирнова вы отдали мне,  я его дорасследую и поставлю  в нем точку.
- И кто же убийца?
            - Один знакомый Смирнова, метивший в друзья. Я выяснил, что убийца сначала обворовал погибшего, установил оружие, из которого был убит Смирнов, и пятна крови Смирнова, обнаруженные на штанах убийцы
- У меня еще есть генетическая экспертиза волоса, обнаруженного на месте убийства, - поделился Ластоцкий. – Этот волос погибшему не принадлежит.
- Разрешите взглянуть?
Материалов по делу было мало, поиски убийцы велись среди близкого окружения Смирнова, но там ни за кого не зацепились. Волосок – единственный чужеродный след, который удалось обнаружить на месте убийства. После того как расследование застопорилось, дело попало в разряд «висяков».
Забегая наперёд, стоит сказать, что Лукьянов потом отправил на генетику волосок  Ваганова. Результат показал, что волосок именно такой структуры  и был обнаружен на месте убийства.  
            - Владимир Иванович, вы мне позволите взглянуть на убийцу? Хоть бы посмотреть на него, - попросил Ластоцкий.
            - Конечно, Олег Викторович. Его зовут Ваганов Юрий Андреевич, он содержится в Бутырке.
            Ваганов вышел до пояса раздетый, гордой и уверенной походкой, с пачкой «Лайки страйка» в кармане штанов. Руки держал, как и положено, за спиной. Увидев незнакомца, воскликнул:
- Здорово, мужик! А  я тебя не знаю. Ты хто такой?
            Ластоцкий представился.
            - До недавнего времени  я занимался расследованием убийства на Каширском шоссе, но сейчас дело у меня забрал Лукьянов из городской. Теперь он будет следователем по тому  убийству. А я хочу посмотреть на убийцу, которого я не мог найти.
            - А-а-, не закрыли еще, значит.
            Ваганов сложил руки крестом.
            - А убийца не я. Могу назвать имя настоящего убийцы. Могу сказать даже адрес, где он изволит проживать.
            - Почему же вы молчали столько времени?
            - Ждал, когда вы сами ко мне придёте. Я не выскочка.
            - И кто же это? -  с недоверием к этому деловому типу за решеткой спросил Ластоцкий.
- Константин Александрович Башков. – Потом наклонился к Ластоцкому поближе и сказал вполне серьезно. – Слушай, что я тебе расскажу. Он должен был Толяну штуку баксов, но отдавать, падла, не собирался. Вот и прикупил «тимофея».
- А вам откуда известно, что убитого звали Анатолием и как он был убит, из какого оружия?
            - Вы же мне сами сказали…
-Неправда. Я сказал, что расследовал убийство на Каширском шоссе, но я не сказал, кого именно.
            Ваганов промолчал.
            - Почему оружие нашли   у вас дома?
            - Что вы говорите? – Ваганов подскочил. - В натуре, да? Как так? Вот не знал я. Это мне какая-то сука подкинула. Неужели Костя? Как он посмел? И это после всего, что я для него сделал!
            - Стало быть, вы отрицаете наличие в вашем доме огнестрельного оружия?
            - Ясен перец! У меня и бабок столько нет, чтоб купить шпалер! А Башков торгаш, ему все «черные» рынки хорошо известны. Загребает… в общем солидно, а живет один. Нахрен ему столько бабла? А какого хрена он жмется в тесной общаге?
            - Подождите, Юрий Андреевич, вы-то откуда знаете, что пистолет был куплен на «черном» рынке?
            Ваганов не выдержал:
            - Не, мужик, ну ты че, совсем, что ли,  в натуре? От ловит. По какому праву ты мне не веришь? Ты хотел посмотреть на убийцу, а это не я, так какого ты мне тут в рожу тычешь: «откуда, откуда»? От верблюда. Если тебе не по зубам мой базар – вали назад, а если интересно дальше слушать, то слушай и не перебивай. Но имей  виду, что за просто так  я всю полезную информацию не выдам: все-таки Костя мой кент.
            - И чего же ты хочешь взамен, позволь осведомиться?
            - Забери меня отсюда. Я же не виноват, мамой клянусь.
            Ластоцкому было интересно слушать Ваганова. Ваганов врал как сивый мерин, Ластоцкий не верил ни единому его слову, но рассказ уголовника был увлекательным.
            - Ты до конца расскажи, а там мы посмотрим…
            Ваганов тоже понимал, что никто его на свободу вытаскивать не собирается.
            - Э, нет, мужик,  я не лох, как ты думаешь, меня не «кинешь». Сначала я выйду за ворота…
            - А  я тебе выдвину обвинение за отказ от дачи показаний.     
            Ваганов так  и вскочил.
            - Не имеешь права, ты больше не следак по делу. Статей мне хватит, сучня легавая, дуля тебе! Это видел? – Он скрутил вульгарный знак из среднего пальца. - Знаете, Олег Викторович, у меня на то время алиби есть. Я тогда с девушкой познакомился, со своей нынешней женой, и с ней ходил на свидания. Шпалер мне подбросили, к тому же палёный, и Башков мог это сделать,  у него были причины убивать Толяна.
 
15. АРЕСТ БАШКОВА
Рязань
Башков торопливо собирал чемоданы, когда  к нему пришли. Эх, знать бы несчастному, что пришли  не к нему, а за ним. Открыв входную дверь своей одинокой квартиры, он увидел перед собой человека  в форме инспектора ГАИ.
- Добрый день, – сказал тот.
- Здравствуйте.
- Вы Башков Константин Александрович?
- Да, я.
- Капитан милиции Заворотнев, Госинспекция безопасности дорожного движения Москвы, - козырнул гость. – Разрешите войти?
- Да, пожалуйста.
Заворотнев прошел в квартиру. Увидев дорожные баулы, доверху набитые вещами, спросил:
- Уезжаете?
- Не совсем. Подаюсь за товаром.
- Что же, Константин Александрович, вашу поездку придется на неопределенное время отложить. У меня на руках постановление начальника ГАИ Москвы о вашем задержании. Сделайте одолжение, покажите ваши водительские права.
- Они у меня в машине.
- Назовите номер вашей машины.
Башков назвал. Заворотнев сверился по своей бумаге.
- Да, именно такой. Владелец указанной легковушки 18 мая с.г. совершил наезд на гражданку Солдатенкову Марию, 1972 г.р. Потерпевшая скончалась на месте, а вы скрылись с места преступления. И должен вам сообщить, что покинуть пределов Рязани вы уже не можете, так как здесь о вас уже осведомлены. Теперь вам придется вернуться в Москву и остаться там до полного выяснения обстоятельств дела.
*                 *              *
Москва
К вечеру того же дня предприниматель был помещен в СИЗО № 3 ФСБ Лефортово, что на Красной Пресне. Его везли туда  в воронке, закованного в наручники.
По прибытии в изолятор он был подвергнут всем тем процедурам, что и Ваганов, потом препровожден в камеру. Едва за Константином закрылась дверь, как вскоре открылась снова, и он получил постельное белье, комплект «сервиза» - кружку, ложку и миску, спортивный костюм и пару носков,  в том числе шерстяные. Одежда входит  в общий «майдан», эту вместительную сумку Башков собрал по инструкции Заворотнева. Трубку радиотелефона у него конфисковали…
Зажав казенное барахло в охапку, Башков прижался к закрывшейся двери и медленно сполз на корточки, крепко зажмурился. По камере прошлись насмешливый шёпот и смешок. Лишь бы не заплакать! Будучи неплохо просвещённым лучшим другом Вагановым о порядках пенитенциарных учреждений, Башков знал, что плакать здесь нельзя.
- Эй, ты! – окликнул его кто-то с кровати, стоящей  у окна, - тарочки есть?
- Есть, - ответил он так, чтобы все слышали.
- Иди сюда,- предложил тот же голос, хозяин которого обратился к нему первым.
Башков, набравшись смелости, шагнул вперед и направился в конец камеры. Однако, дойдя до середины, вдруг упал и растянулся во весь свой высокий рост – оттого, что кто-то подставил ему подножку. Камера дружно заржала. Башков некоторое время лежал не двигаясь, потом отважился поднять голову – прямо перед собой, чтобы никто не видел его полные обиды глаза.
            Голову он держал невысоко, поэтому его взору предстали в основном тапки под кроватью и местами свисавшие ноги. Но под одной кроватью он увидел вполне бодрого человечка, затравленно отползшего к самой стене. Он безошибочно определил, что  у этого парня там место. Со слов лучшего кореша Константин знал, что это такое испытание на прочность, и если ты не поднимаешься, то на полу и будешь жить. Но подняться он не успел: с кровати протянулась рука и за шиворот подняла его с пола. Откинувшись к кровати, Башков  увидел перед собой тутошнего жителя отпугивающей внешности, который сидел на своей кровати во властной позе: по-турецки  сложив крестом руки. Нахмурившись и смандячив кисляк, он прогудел:
            - За что влетел?
            - За ДТП. Статья двести шестьдесят четвертая, часть вторая.  
            - До пяти лет, - подсказали сверху. Там, оказывается, резались в карты.
            - Слышь, - донеслось оттуда же, - хочешь сыграть с нами?
            - Я не умею, - громко ответил Башков, памятуя из рассказов Ваганова, что на предложение сыграть в карты лучше отвечать отказом, иначе стопроцентный проигрыш  у тебя в кармане, а проиграть ты можешь очень много – свою честь.
            - А мы тебя научим…
            - Нет, не надо. Как-нибудь потом, - мялся Башков.
            -Первый раз, что ли? – неприязненно продолжал пахан.
            - В первый.
            - Ну, заползай, - наконец предложил кто-то рядом. – Привыкай. Я тоже по первому разу.
            Так для Башкова началась новая жизнь, к которой ему, однако, еще предстояло привыкнуть.
16. СВИДАНИЕ ЖЕНЫ С МУЖЕМ
            Уже пятый день Ваганов был не здоров, у него держалась температура, мучил насморк. Во всем теле была слабость. Ноги были точно ватные, при ходьбе он пошатывался. Ему не хотелось ничего делать, даже есть. Тюремный врач, по здешнему «лепила», осмотрел его и сказал соблюдать постельный режим и пить жаропонижающие средства. На время болезни Ваганова поместили в отдельный изолятор.
            Незадолго до болезни он написал заявление,  в котором изложил, что желает увидеться с… женой.
            Таня тоже выказала такое желание. А потом ей сообщили, что свидание, в связи  с болезнью заключённого, переносится. Получив известие о его болезни, Таня заволновалась, а желание увидеть мужа еще больше усилилось. Она решила попросить помощи у Руслана Калинина. И своего добилась; Руслан хоть и не сразу, но помог ей: по своим связям в СИЗО-2 он устроил все таким образом, что Тане разрешили навестить мужа лично, прямо в камере.
            Когда в камеру открывали дверь, увидели, что обиталец камеры спит.
            - Ничего, - сказала Таня. – Если это не нарушит здешний распорядок,  я его разбужу.
            Она прошла  вглубь помещения и присела на корточки у кровати мужа. Провела рукой ему по волосам, поцеловала в лоб, затем  в щеку. Он открыл глаза. И не поверил: перед ним стояла его  маленькая, хрупкая жена, все та же прежняя и неповторимая Таня.
            - Юра, милый, привет, – тихо окликнула она его.
            Он все еще не верил: это было невозможно. Всполошившись, он подскочил на кровати. Жена улыбалась ему всегда своей миленькой улыбкой.
            - Что ты так на меня смотришь, не узнал разве? Или не ждал?
            - Таня, - начал он, но она перебила:
            - Чш-ш, молчи. Тебе надо лежать.
            Он протянулся рукой до ее лица и дрожащими пальцами дотронулся до нежной щечки, где до сих пор сиял блеклый синяк. С любопытством осмотрел он это нехорошее пятно, погладил его… Нет, Таня не призрак.
            - Как ты сюда попала, Таня? Сюда же нельзя…
            - У меня свои источники. Мне сказали, что ты болеешь. Что у тебя?
            - Так, лажа. Инфекция какая-то. Но ты не бойся, я не заразный.
            Таня сидела перед ним на корточках и виновато смотрела  в пол. Робко призналась:
            - Юра,  я пришла обсудить с тобой одно дело.
            - Да ты садись, садись, хочешь – на шконку. Если тебе жарко, я помогу снять кофту.
            Таня села на шконку.
            - Помнишь, Юра,  я обещала, что разведусь с тобой? Так вот не могу я этого сделать. Я не знаю твоего рязанского адреса, а его обязательно нужно указать в  заявлении. То, что тебя в Рязани нет, не страшно, но адрес должен быть по месту прописки…
            - И ты думаешь, я тебе его скажу? Узнай у Маринки, у Башкова, если хочешь. Ты моя жена и останешься ею до тех пор, пока я захочу. Только через мой труп, ясно? Пусть меня даже расстреляют, но ты будешь моей. Я никому тебя не отдам.
            - А смысл, Юра, какой  в этом смысл?
            - Какой? – он развернулся в ее сторону, повысил голос. – Я люблю тебя, поняла? – Он расстегнул рубаху и показал Тане на левом предплечье новую наколку – слово «ЛОТОС». – Ты знаешь, что это значит? Люблю Одну Тебя Очень Сильно. И не отпущу к другому! Роди мне сына, слышишь? В натуре прошу. С одним не вышло, но можно ж второго попробовать. Я буду его любить, хоть сам сяду, не забуду мать родную. Иначе буду падлой.
            Таня остолбенело смотрела ему прямо в глаза и в растерянности молчала. Ваганов начал ее целовать. Таня обвила его  в ответ. Их поцелуй был долгим и сладким, они сжимали друг друга в объятьях и даже не дышали; чем дольше они целовались, тем больше им того хотелось. Муж уже начал интуитивно задирать жене кофту. Она шептала, задыхаясь:
            - Боже, Юра, я с ума схожу от любви к тебе, я не  могу без тебя жить. К черту развод! Чем дальше мы друг от друга, тем сильнее мои чувства. Я думала, так не бывает.
            - Признайся, что все еще хочешь меня! Я, больной уголовник, бандит, убийца,  я, весь в казённых мастюхах, - я все еще тебе нравлюсь и ты все равно меня желаешь!
            Она горящими глазами смотрела на него; от волнения ее личико порозовело; она слегка кивала, вся в нетерпении… Она сама опустила мужа на кровать и принялась его раздевать.
            Ваганов совсем разгорелся: он стал жадно срывать с Тани одежду и торопливо бросать ее на пыльный пол, а после прильнул  к телу жены.
            Администратор, приставленный к наблюдению за ними, еще во время их жарких поцелуев догадался, что будет дальше. Но не решился их разогнать по разным углам, постеснялся. Теперь же, услышав характерные движения в камере, вообще ретировался. А захваченные любовью и страстью супруги, бессовестно забыв про стеснительность помещения и окружение, продолжали заниматься собой. И продолжали очень долго… Они любили друг друга, как ненормальные. Они будто забыли обо всем на свете и сейчас существовали только для себя самих, для себя одних в целом мире.
            …Наконец Таня поднялась вся растрёпанная, неохотно прикрываясь сверху кофтой. Ваганов же, удовлетворенный по самые уши, стоял от нее поодаль, отвернувшись, и с не меньшим наслаждением курил. Некоторое время оба помолчали. 
            Потом Ваганов отбросил «бычок» в сторону, резко подскочил на кровати и сел на колени.
            - Таня, скажи мне, с кем я тебя весной видел под ручку в Чертаново? На улице Газопровод? Я тогда прятался у друзей и тебя случайно увидел с балкона.
            Судя по тому, каким тоном Ваганов это спросил и какое выражение лица имел, Таня поняла, что этот вопрос его действительно волнует и является для него проблемой. Она тоже ответила серьезно:
            - Не все ли тебе равно, кто это был? Просто знакомый.
            - Просто знакомые не держат под ручку.
            - Это старший брат того мальчика, которого  я нянчила.
            - Тот в Печатниках живет, а ты по Чертанову гуляла.
            - Мне что теперь, всю жизнь в Печатниках сидеть, если мой дом там?
            - Нет, ты мне скажи. Может, он тебя и в гости звал?
            - Может, и звал.
            Ваганов стал перед ней во весь свой рост. Ревниво заныл, не находя слов.
            - Так-ак… Значит, вот как… Любишь, значит, стерва… Клянёшься  в любви, а сама… Может, у тебя с ним что-то было?
            - А как же! Что, не нравится, кобель? Задевает это тебя? Тебе можно, а мне – нет, такая  у тебя логика? Я тоже человек,  я тоже хочу любви и уважения.
            - Вот как? (Глаза Ваганова пылали). А моей любви тебе, значит, мало? – Он занес руку и приготовился ударить жену. Она успела пригнуться и отбежать  к дверям. Ваганов с силой перехватил ее сзади за шиворот.
            - Куда, шалава? Кто тебя отпускал? – он рывком бросил Таню на шконку. – Ты что, сука, себе позволяешь? Забыла, кто в доме хозяин? Напомнить?
            В таком состоянии Таня его ещё никогда не видела. Он походил прямо на дикаря, только дубины ему не хватало; чайные глаза метали искры, лицо от злости и ревности покраснело. До смерти напуганная, девушка судорожно вцепилась в край подушки и вжалась  в кровать. Разъяренный дикарь муж приблизился к ней и мертвой хваткой сгреб за шею. Подтащил к так называемой «параше».
            - Счас ты мне все расскажешь, все выложишь; расколешься, падла, как оно было! А нет - захлебнешься дерьмом!
            Он уже почти окунул ее в самое «очко»; она успела упереться  в стену руками и таким образом создать себе препятствие. И крикнула:
            - Пусти, Юра! Ничего  у нас не было, это  я нарочно придумала, чтобы тебя позлить!
            Ваганов облегченно почувствовал, что у него с  души свалился большой камень. Как раз именно сейчас не было оснований не верить жене. Он грубо и почти брезгливо оттолкнул Таню к противоположной стене. Сам же загородил выход из камеры, прислонившись прямо к тяжёлым дверям. Вдруг его воспалённые мозги осенила, а лучше сказать, очернила, другая мысль…
            -«Гадина, - шипел про себя ублюдок, - ты запоганила мою репутацию, ты «кинула» меня. Какой я после этого бывалый? Мочить тебя, скотину, надо».
            - Извини, Таня, - хитро подкатил он. – Я нечаянно. У меня был порыв.
            Таня, постепенно прекращая плакать, измученно взглянула на него. Он неожиданно подошел к ней и обнял ее, прижал к себе.
            - Не сердись. Я же дурак, ты знаешь.
            - Ты мне не веришь, не доверяешь. Но  у тебя нет на то оснований. Зачем ты так со мной? – Таня тоже обняла его.
            - Больше не буду. Мы  с тобой любим друг друга и между нами не должно быть недоверия. Договорились?
            - Хорошо.
            - Таня, ты накатала на меня заяву. Если ты меня любишь, забери ее.
            - Юра, ты заходил слишком далеко. Ты торговал мной на Тверской, ты меня насиловал, бил, унижал. Я была беременная, мне нельзя было волноваться, мне нельзя было вступать  в близость. Но тебя это не волновало. Для тебя на первом месте стоял только ты, самец, и твои маниакальные желания, которые требовали немедленного удовлетворения. Разве можно такое простить?
            Ваганов разжал объятья:
            - И тебе не стыдно кому-то такое рассказывать? Ты меня не любишь.
            Видя, что жена не отвечает, он отскочил от нее и закатил едва ли не истерику: забегал по камере туда-обратно, терзал себя за волосы и занудливо причитал:
            - Ты меня не любишь! Эй, вы все слышите: она меня не любит! Моя жена…
            Таня испугалась:
            - Тише ты! Перестань! Успокойся! – Она подошла к нему и взяла его за локоть. Он вздрогнул от ее прикосновения.
            - Любишь? Ты меня любишь?
            - Люблю, господи ты боже мой! – И ее глазки положительно заблестели.
            - Тогда ради нашей любви забери «телегу». Заберёшь?
            - Постараюсь, - шёпотом сдалась Таня. – Заплети мне косу. Ты же умеешь…
            Он сел на колени и забился к стене. Она просто села на край. Ваганов действительно заплёл ей аккуратную косичку. Только не выпустил ее из рук, а обвил жене вокруг шеи. Плотно сдавил…
            - Юра, что ты делаешь? – закричала Таня, выбиваясь. – Пусти!
            Он продолжал сжимать сильнее. Ей уже стало больно, дыхание перехватило. Еще чуть-чуть – и она захрипит. Таня попыталась просунуть между косой и шеей палец, но такой возможности не было: коса намертво обвивала горло. Девушка начала задыхаться… В этот момент маньяк отпустил и ненормально заржал.
            Таня закашлялась, а откашлявшись, быстро набросила кофту, подбежала к дверям и замолотила в них кулачками,  в страхе оглядываясь на идиота, который с наслаждением заливался в углу. Она еще услышал брошенную ей вслед на прощание фразу:
            - Если любишь – все простишь!
 
17. ОЧНАЯ СТАВКА
            Состоялась она в СИЗО № 9 - на Верхних Полях, где с недавнего времени томился под арестом Леня Кубраков. Он был прилежным арестантом: совершил явку с повинной, написал чистосердечное признание, пошел на контакт со следствием. И уж больно ему хотелось рассказать под протокол, как он вывел «Юру в наколках» на «чёрный» рынок торговли оружием. Необходимости в проведении очной ставки не было – Владимир Иванович про себя был глубоко и твердо уверен в виновности Ваганова, но Кубракова, видимо, мучила совесть.
            - Леонид Алексеевич, посмотрите внимательно на этого парня и скажите: вы его знаете?
            - Да, знаю.
            - Где вы  с ним познакомились?
            - На улице. Мне выпить было не с кем, а тут вдруг вижу – идет: сам деловой, пальцы веером, а на пальцах рисунки из мест не столь отдалённых. Я понял, что он свой в доску.
            - Я тебе не свой, - перебил Ваганов. – Я с козлами дружбу не вожу, с суками тем более. Я тебя знать не знаю.
            - Юрий Андреевич, вы не признаете своего знакомства с Леонидом Алексеевичем Кубраковым?
            - Нет, не признаю. Я его  в первый раз вижу.
            - Много вы с ним пили? – спросил Лукьянов Леню.
            - Два раза. На второй раз я ему помог выйти на продавца оружия.
            - Где вы взяли этого продавца?
            - Я его давно знаю.
            - Посмотрите внимательно, Леонид Алексеевич: это оружие приобрёл Ваганов? – Лукьянов положил перед Ленькой «тимофея» номер 06113 и калибра 7,62 мм с глушителем.
            - Я не знаю. Меня тогда рядом не было.
            - Вы видели, как Ваганов покупал оружие?
            - Нет, это было без меня.
            - Вы никогда не интересовались у Ваганова, зачем ему оружие?
            - Нет. Мое дело – сторона.
            - Но вы же не могли не понимать, что оружие опасно? Что из него можно совершить тяжкое преступление, например?
            - Я это все прекрасно понимал.
            - И, однако, помогли Ваганову приобрести оружие. Юрий Андреевич, скажите, по какому праву вы покупали оружие?
            - Ни по какому, - ответил Ваганов. – Я оружие не покупал, мне его подбросили. Владимир Иванович, неужели вы не слышали, что этот лопух ничего не видел. Да, он меня вывел на продавца, ну и что? Разве это означает, что я обязательно должен купить оружие?
            - Юрий Андреевич, - Лукьянов положил перед Вагановым пистолет, - а вы узнаете это оружие?
            - Нет. Впервые вижу.
            - Да. Ваших отпечатков на нем нет. А это значит, что вы стреляли в рукавицах, ведь так? Леонид Алексеевич, скажите, вы бывали у Ваганова в гостях на улице Гастелло?
            - Никогда.
            - Так, Юрий Андреевич, кто мог вам подбросить оружие?
            - Я же сказал, что не имею понятия. Ко мне много кто ходил.
            - Леонид Алексеевич, вы еще кого-нибудь знакомили  с тем продавцом?
            - Да.
            - Много их было?
            - Нет. Но знакомить приходилось.
            - Все те люди покупали оружие?
            - Да.
            - Но никто из них не проверял его боевую готовность на продавце, ведь так? Пока вы не привели Ваганова?
            - Да, можно так сказать.
            - Что ж, - сказал Лукьянов, - вопросов к вам обоим  у меня больше нет. По итогам нашей беседы могу только сказать, что вы  оба заработали себе по новой статье: Юрий Андреевич – за незаконное приобретение огнестрельного оружия, а вы, Леонид Алексеевич, как посредник в приобретении оружия. С чем вас и поздравляю!
 
18. СЛЕДОВАТЕЛИ ИЗ РЯЗАНИ
            Рязанские следователи работали в одной связке. Дела у них были разные,  а преступник один. Следователи решили его допросить, а заодно и познакомиться, для чего отправились в столичную командировку. В Москве поселились в «Метрополе», связались с Лукьяновым. Владимир Иванович проводил гостей в Бутырку. Гости договорились, что допрашивать Ваганова будут по очереди, один сегодня, второй – завтра.
            Первым допрашивал следователь Сафронов Игорь Дмитриевич. Он вел дело директора комбината Василия Егоровича Фадеева.
            - Мне нечего добавить  к ранее сказанному, - сказал Ваганов. – Я убил Фадеева по заказу главаря преступной группы – мафии, если хотите. Мне за это заплатили. Киллером был я, заказчиком – мой друг. Никаких других лиц здесь не замешано.
            - Где вы взяли оружие?
            - Оружием меня снабдил заказчик. А где он ствол взял – не знаю.
            - За что его убили?
            - Мой друг хотел стать акционером  комбината, ведь строительная отрасль очень прибыльная, но Фадеев не шел на уступки. Я сам только недавно узнал причину: когда я убивал, я не знал, за что. Валерка не хотел отвечать. Ничего нового я вам не сообщу.
- На площадку вы его как выманили?
            Ваганов рассказал. На этом вопросов у Сафронова больше не нашлось.
            Назавтра Ваганова допрашивал другой следователь – Жанна Юрьевна Павловская.
            - В каких отношениях вы состояли с убитой Ириной Малашенко?
            - В интимных. У нас с ней был только секс.
            - Что произошло  в день убийства?
            - Я ее приревновал, и мы поссорились.
            - К кому приревновали?
            - Как «к кому»? Я был у нее не единственным. Она меня попыталась сравнить с другим, я обиделся, сделал ей замечание, ей не понравилось. Зацепились языками – и пошло-поехало. Я схватил первое, что под руку попалось – это оказался котелок, и запустил Ирке  в голову. Я  в голову и целил, но не думал, что убью.
            - На улице она как оказалась?
            - Понятия не имею. Я уходил - она была дома.
            - А нашли ее на улице, она ползла в сторону леса.
            - От чего она умерла? Я ж ее, вроде, не сразу убил?
            - Нет, она скончалась в течение двух часов от черепно-мозговой травмы, нанесённой котелком. Из дома ничего не пропало.
            - Я  у нее ничего не искал. Там искать было нечего, Ирка бедно жила.
            - Юрий Андреевич, в вашем послужном списке, как вы сами сказали, значится один бездомный.
            - Да кому он нужен? Им даже никто не занимался.
            - С чего вы взяли? Следствие велось, но зашло в тупик. Это дело тоже расследовала я. Назовите мотив убийства?
            - Корыстный. Я увидел у бомжа деньги и решил их отобрать.
            - Да, у меня  в деле об этом упомянуто. Бомж был убит монтировкой. Где вы ее вязли?
            - Вы где труп нашли, помните? Там же под ногами и валялась.
            - У меня больше нет вопросов, - сказала Павловская. – Спасибо за беседу.
            - В моих делах можно ставить точку, - сказала Павловская Лукьянову.
            - В моем тоже, - поддержал Сафронов. – Можно сдавать дело в суд.
            - Кстати, как вы его судить думаете, заочно? – уточнил Лукьянов.
            - Мы надеемся судить его в Рязани, и на время суда привезти его туда.
            - Я бы хотел, чтобы Ваганова судили в  Москве, - сказал Владимир Иванович. – Здесь он жил последние два года, здесь же совершил большинство своих убийств.
            - Надо поговорить с прокурором, но вообще вы же знаете, что судят по принципу территориальной принадлежности. Ваганов уроженец Рязани, там прописан и там совершил три убийства.
            - Вот, а в Москве – четыре! – словно обрадовался Лукьянов. – Он накуролесил в трёх городах, и я не хочу с ним колесить по городам. Если преступления совершены в разных городах, то уголовное дело рассматривается судом, юрисдикция которого распространяется на то место, где совершено большинство преступлений. А это – Москва!
            - Не будем ссориться, Владимир Иванович, - предложила Павловская. – Я думаю, что мы найдем компромисс и разберемся, где его судить.
 
19. ЛУКЬЯНОВ И ВАГАНОВ
            В обычное рабочее утро конца мая Владимир Иванович Лукьянов на служебной машине поехал в Бутырку – сегодня Ваганова обещали ждать в Коломне для допроса и проведения некоторых следственных действий.
            Ваганов встретил следователя необычно радостно, культурно вышел ему  навстречу и даже первым поздоровался:
            - Здравствуйте, Владимир Иванович,  у меня для вас хорошая новость!
            - Неужели? – подыграл Лукьянов. – Ты залечил постыдные болячки?
            - Не, с этим торопиться некуда, я теперь  в полной изоляции, так что успеется. Я хочу написать признательные показания, я сознаюсь в убийстве Шевцова.
            - Почему именно его? А остальных?
            - Кого именно?
            - Хотя бы Ольшевского. Я, кстати, переделал анализ. Ответ пришел тот же самый: «пальцы» на месте убийства обнаружены твои. Сомневаться больше не стоит. Ольшевского убил ты,  я предъявляю тебе официальное обвинение. Ну, а с  Шевцовым мне и так все ясно. Пол-общежития свидетелей.
            - Как хотите, - Ваганов расстроился.
            - Это ты, что ли, заставил жену пойти забрать на тебя заявление?
            - Я. А она забрала? – с надеждой спросил Ваганов.
            - Нет. Возбуждено уголовное дело и ведется расследование…
            - Так закройте с дело в связи  с примирением сторон. Она когда приходила ко мне – знаете, какая  у нас тут была любовь?
            - Не знаю, что вы тут творили, какая уж была у вас любовь, а только Таня мне рассказала, как ты ее едва не задушил.
            - Так это  я от большой любви, - оправдывался Ваганов.
            - Она поэтому и передумала забрать заявление. А ведь хотела, правда.         
            - Дура она, недобитая.
            - На дурах знаешь, кто женится? Сами же дураки.
            - Почему  я женился, я и сам не знаю, но я ее люблю. Хотите знать, насколько? – Он повертел перед следователем правой рукой. – Видите: здесь должно быть обручальное кольцо. Должно, да нет: конфисковали, черти,  я и проглотить его не успел. (Заметив, как Лукьянов изменился в лице, Ваганов засмеялся). Что я такого сказал, Владимир Иванович, что вы на меня так смотрите? Глядите, дырку просверлите… Сомневаетесь? Зря: съесть кольцо для меня так же естественно, как если я, к примеру, вырежу у себя на груди большими буквами имя «Таня». Вы мне только циркуль дайте или булавку…
            - Под сумасшедшего косишь?
            - Что вы, Владимир Иванович, помилуйте! Даже не думал! Я не сумасшедший и не маньяк, да и такие манипуляции мне уже переживать не впервой. А вы знаете, до какой степени это больно? Владимир Иванович, вы хотите, чтобы меня расстреляли? Чтобы мне «лоб зеленкой намазали»?
            - Дело не в том, чего я хочу, а чего нет. Просто ничего другого тебе не светит. В России появилось пожизненное заключение, но на тебя оно не распространяется. Так что все зависит от суда. Тебя, кстати, хотят судить в Рязани – там, где ты совершил три убийства. По принципу территориальной принадлежности это возможно. Но я хочу, чтобы тебя судили в Москве – здесь ты совершил больше преступлений. Я сейчас пробую решить этот вопрос.
            - А я вам вот что скажу, Владимир Иванович: если бы мне за мои убийства назначили пожизненное, это был бы абсурд.
            - Ты знал, какой приговор тебя ждет?
            - Подозревал.
            - Тогда зачем же нарывался на него?
            - В этом весь я. Я просто такой, и ничего не могу  с собой сделать. Наверно,  я рожден убивать. Я подозревал, что нарываюсь на «вышку» и продолжал убивать, грабил же и воровал я по привычке. А жену насиловал по случайности. Знаете, как?
            - Знаю. Она мне все рассказала.
            - Я хочу, чтобы меня судил суд присяжных. Это возможно?
            - Возможно. А зачем?
-  Я хочу, чтобы меня выслушали. Простые люди, не сведущие  в законе. Потому что  в жизни простые люди могут оказаться куда мудрей, чем судьи. Ведь для суда важен закон, а для человека – правда.
            - Решение присяжных является окончательным и его оспорить практически нельзя.
            - Его никто и не оспаривает. В жизни, - монотонно начал Ваганов, стряхивая пепел, - в жизни должна быть какая-то цель, какое-то стремление, куда стремиться, что реализовать, чего достичь. Тогда она будет иметь интерес и смысл. А если жить просто потому, что ты живешь, что тебя произвели в эту жизнь, - это уже не жизнь, а существование.  Смыслом моей жизни были убийства, а Шевцов даже стал моей целью. Я иначе не могу, понимаете? Никем не могу быть  в этой жизни, только убийцей! Так скажите, по-вашему, достоин ли  я смертной казни?
            - Ну и вопросы ты мне задаешь, - Лукьянов не знал, что ответить. Ему было жалко Ваганова, но Владимир Иванович знал, что девять убийств ему вряд ли простят.
            - Владимир Иванович, что это за адвокат у меня такой интересный?
            - Чем же интересный? Адвокат прекрасный, Татьяна Васильевна Соколова, заслуженный юрист России. У нее практики  больше двадцати лет, она выиграла много процессов. У нее даже шесть «вышек» было, и ни одной с исполнением. Скажи, имя Маши Солдатенковой тебе о чем-нибудь говорит?
            - Да, это моя подруга. А что?
            - Она погибла.
            - Как? Когда?
            - В мае ее сбила машина твоего приятеля Башкова.
            - Вот гад! - Ваганов ляпнул по столу кулаком. – Ведь такая женщина была!
            - А от Завьялова я все тебе привет передать забываю. Он сам теперь под следствием.
            - Его накрыли, придурка! – обрадовался Ваганов.
            - Да, их банды больше нет, Завьялов арестован.  Я езжу к нему в Рязань за показаниями. Он дает против тебя показания.
            - И я против него дам -  в долгу не останусь, - не растерялся Ваганов.
            - Я его дело не расследую. Вставай на выход.
            Ваганова вывели из комнаты допроса и по просьбе Лукьянова надели наручники. Вывели во двор. Там их ждала служебная машина.
 
20. ПРОЦЕСС ОПОЗНАНИЯ
И СЛЕДСТВЕННЫЕ ЭКСПЕРИМЕНТЫ
Коломна
            Прокурором Коломны была зрелая,  в годах, женщина, Анна Леонидовна Шевалова. Она была за работой, когда привели Ваганова.
            Лукьянов поздоровался и сказал, что привез им убийцу из Москвы.
            - Это  я вам все время звонил.                                 
            - Это вам к Бешигину Сергею Степановичу надо, - сказала Шевалова. – Это на втором этаже, последняя дверь налево.     
            У Бешигина в данный момент проходил процесс опознания преступника. За столом сидел  тот самый приятель погибшего таксиста, по описанию которого и была составлена ориентировка на Ваганова. Живьем он Ваганова не узнал, поэтому силился найти его среди полутора десятков фотографий похожих молодых людей. Но Ваганова среди них не было. Да он и не мог там быть, ведь  в картотеке коломенского уголовного розыска не значился. Пролистав карточки, таксист так и сказал:
            - Здесь его нет.
            - Точно? И никого похожего на него?
            - Нет.
            - А живьем вы бы смогли его узнать?
            - Думаю, да.
            В эту самую минуту  и заглянули гости. Таксист тоже обернулся.
            - Я его точно знаю, - тихо проговорил он, увидев Ваганова. – Это он.
            - Пожалуйста, Сергей Иванович, сосредоточьтесь, подумайте. Ошибки недопустимы. Явился живой человек. Тот ли?
            Сергей Иванович вгляделся в Ваганова.
- Он. Точно. Его лица не забудешь. Это он уехал вместе с Мишкой.
- Одну минуту, - вмешался Лукьянов. – Сергей Иванович, два года назад вы были в Москве и приходили ко мне, чтобы опознать этого парня среди нескольких прохожих. С ваших слов тогда ориентировку и писали. Но вы его тогда не узнали наверняка. А это был вот этот самый парень.
- Не знаю, что со мной произошло в тот раз, почему  я его не узнал. Сейчас времени прошло много, и то я безошибочно вам скажу, что именно этот парень последний видел Мишку живым.
- Да, интервал от поездки на машине до обнаружения трупа позволяет сделать именно такой вывод, - объяснил Бешигин.
- Ни к каким вашим мокрухам  я не причастен! – выкрикнул Ваганов, хотя его и не спрашивали.
На несколько дней его сохранили в следственном изоляторе при городской колонии общего режима, но упекли в общую камеру, хотя Лукьянов  и предупреждал о его болезни. За время, поведенное в новом месте заключения, Бешигин по существу и с пристрастием допросил Ваганова, проверил на нем отпечатки пальцев, найденные в машине, и следы обуви сорок первого размера, обнаруженные на месте преступления. «Пальцы» идентично сошлись и размер ноги тоже совпал. Однако  в убийстве Петра Савельева Ваганов по-прежнему своей вины не признавал, хотя была найдена женщина, у которой он отобрал кошелек, и она узнала налетчика. Припомнила день, когда он напал, и то, что он был вооружен предметом, похожим на пистолет.
Ваганова повезли на места преступлений для проведения следственных экспериментов. Пригласили двух понятых, предложили потенциальную жертву – человеческого муляжа. Ваганову дали шнурок и попросили показать, как он душил водителя. Потом попросили показать, как он напал на женщину. В последний момент, рассказывая, как он хватал женщину, он сказал, что ему мешает наручник, а когда руку освободили, он с «фуфелом» пистолета в руках замер в задумчивости, подозрительно обвел всех косым исподлобным взглядом, а потом с силой начал махать муляжом  в воздухе, как бы невзначай ударяя им то в спину, то  в грудь собравшимся. Кому-то даже попал по голове, чем и отвлек от себя пристальное внимание. Сам же шустро свернул с поля действия и побежал… Лукьянов и очевидец поспешили за ним. Ваганов не бежал – он мчался со скоростью заведённого, перепрыгивая через препятствия резвым козлом; мчался не оглядываясь. Стрелять было бесполезно: беглец исчез из поля зрения.
…По горячим следам Ваганова задержать не удалось. Он домчался до вокзала, а там вскочил в вагон товарного поезда, следовавшего через Москву. Поезд ехал медленно, и Юрка смог ухватиться за край вагона, подпрыгнуть, поработать ногами и перекулиться вниз. Здесь лежали дрова. Он улегся на них и так решил лежать не высовываясь. В Москве легко спрыгнул на ноги…
21. ПРАЗДНИК
Ваганов поехал до Москвы потому, что в эти майские предлетние дни у его жены был день рожденья. Она наверняка будет отмечать и не только с подругами. Но Таня пригласила только девчат.
Ближе к вечеру девчонки вышли прогуляться на улицу. Надя Крючкова вдруг заметила троицу приятной внешности парней, один был с банкой пива. Он как-то уж особенно внимательно оглядывал девчат. Наде показалось, что он положил глаз на Алесю.
Девчата обернулись в сторону ребят. Те послали им воздушный поцелуй и помахали рукой.
- Алеська, вон тот с пивом на тебя смотрит.
- Да, точно, - подтвердила Таня. – И как еще смотрит! Слушай, ты ему, ей-богу, понравилась.
- Иди подойди, - подталкивала Надя.
Страшно смутившаяся Алеся отвела взгляд.
- Ну, ты что, шаферка? – возмутилась Надя. – К чему скромности, куда девалась твоя прежняя веселость?
А весёлость Алеси враз улетучилась после первого изнасилования. Душевная  рана, причинённая ей Завьяловым, надолго оставила свою психологическую травму. Парни, видя, что девчонки мешкаются, но шепчутся явно о них и переглядываются, сами тронулись им навстречу.
- Привет, красавицы! – начали все трое  в один голос, а тот, что  с пивом, долго не церемонясь, обратился в упор к Алесе?
- Как тебя зовут, прелестница?
В этот момент в Таню сзади кто-то вцепился. Она аж вскрикнула и обернулась. Муж!
Ревность грызла бандита. Он перестал доверять жене и с недавнего времени считал: она помогла запихнуть его в следственный изолятор, чтобы он не мешал теперь ей делать все, что захочется. Проще говоря, чтоб от него  избавиться. Он успел вовремя: его жена пыталась завести новые знакомства сразу  с тремя.
От удивления и страха Таня на какое-то время потеряла дар речи. Юрка дернул ее за правую руку. Не увидев на пальце кольца, загремел:
- Где твое кольцо, а? Куда ты его дела? Ах ты, сука, я тебе, значит, надоел, так ты по кобелям попрыгала? Пошли, поговорим! – Он гремел и тянул Танину руку. Она упиралась:
- Пусти меня, Юра,  я никуда с тобой не пойду.
Глаза ревнивца запылали безумием. Сначала он двинул ей в накрашенное личико своим дюжим кулачищем, затем перекинул через плечо и понёс. Из разбитого носа Тани текли две красные струйки, а она сама лупила мужа по спине ладошками.
- Пусти меня, ты слышишь? Поставь меня на место, дурак! Черт возьми, мне больно и неудобно!
Он снял жену с плеча и сунул под мышку. Таня, болтаясь на весу, судорожно ухватилась ему за одежу. В такой позе она не думала, что муж ее  уронит – напротив, она смеялась и что-то ему кричала.
Ваганов принёс Таню не то в гараж, не то  в сарай, не то на склад. Очевидно, это место ему самому было знакомо неплохо. Здесь на полу валялись какие-то стружки или опилки, поролон, автомобильные агрегаты и прочий хлам. Вывалил жену на грязный и холодный пол, грубо пнул ее ногой, выдернул из штанов ремень. Насиловать Таню он желания не имел, зато с садистским удовольствием взялся ее лупить жену ремнем. (Как он скажет чуть позже, он просто учил жену нравственности, просто маленько повоспитывал, а то она совсем от рук отбилась). Бил и ревел, приговаривая:
- Шо, стерва, меня, значит, к «хозяину» упекла, а сама скорей на блядки понеслась, по кобелям? У-у, курва, я тебе покажу! Кобеля она, вишь ли, захотела! А меня ты спросила? Я тебе дам день рожденья! Ты моя, ясно? Только моя и проехали!
Таня ревела, а ремень взлетал с вой силой.
- А ну подъем! Подъем,  я сказал, вставай! Муж я тебе или кто? – Долго не думая, он поднял жену с пола, за волосы начал таскать по сараю, приставил к стене. Два раза ударил коленом прямо  в живот. – Чтобы ни одни хрен тебя больше не обрюхатил, шалава! Признавайся,  с кем под забором валялась? Где тот чмырь, говори! Я его кастрирую! Где он? А-а, молчишь, мразь! Покрываешь это чмо! Ты меня больше не любишь, как ты посмела?
От полученных ударов Таня отчаянно зарыдала, осела к полу. Живот страшно болел. Ваганов встряхнул ее и с силой бросил на пол, рассчитав бросок так, чтобы она ударилась как можно больнее. Урод вертелся  на одном месте и весь трясся от бешенства. Потом что-то вытащил из кармана… Это был кнопарь, который раскладывался, если им правильно взмахнуть. Безумец подбросил его в воздухе, поймал и взмахнул… Из янтарной рукоятки показался окровавленный клинок… Ошалевший убийца замахнулся над животом жены…
- Нет, пока я жив, ты всяких ублюдков рожать не будешь. Я тебе сейчас кесарево сечение произведу!
Но в эту самую секунду кто-то ногой ударил его по вооружённой руке (ножик улетел) и одной подножкой опрокинул на землю. Рецидивист шмякнулся прямо рылом в пыльный пол, сзади щелкнули наручники. Он даже не успел ничего проорать, даже рыпнуться не успел – повязали.
Это Руслан Калинин, вызванный по телефонному звонку сестры, по горячим следам поймал подонка и обезвредил. И сначала выбил  у него нож.
Калинин склонился над Таней.
- Танька, ты жива? Что этот мерзавец с тобой сделал? – Он заметил, что арестант силиться приподняться. – А ты лежать, собака! – рявкнул правоохранитель, затем по рации вызвал подмогу себе и сказал прислать на место трагедии медиков.
Ваганов продолжал непослушно шевелиться. Руслан подошел и одной рукой взял его за шиворот, а второй - за волосы, и так мордой прижал к полу.
- Ты у меня счас дерьмо лизать будешь, недоносок! – удерживал его Руслан в одном положении. – Выродок конченый.
Таня все это время находилась в сознании. Она была исполосована до крови и рубцов и беспомощно держалась за живот, который дико болел.
Следователь Лукьянов был в бешенстве; Ваганов же никак не говорил, где взял нож: утверждал, что нашел его, выдернул прямо из трупа, но Владимир Иванович имел основания, чтобы не верить ему. К тому же преступник не признавался, где он видел этот труп. В любом случае кровь на ноже была ВИЧ-инфицирована… Таня с побоями средней степени тяжести снова была доставлена в институт Склифосовского. Там ей сказали, что у нее  в дальнейшем есть угроза не иметь детей.
 
22. РАЗРЫВ
Следственный изолятор г. Рязани
Когда-то в этом самом изоляторе по улице Первомайской коротал денёчки  в ожидании суда и подсудимый Юра Ваганов, мальчик четырнадцати лет, убивший двух детей  в возрасте до десяти лет и совершивший ряд преступлений против частной собственности. Теперь здесь томились бывшие участники некогда организованной преступной группы «Черный лев». Все они были разбросаны по камерам, никто из них не сидел вместе.
Завьялов анекдотами и шутками над собой развлекал сокамерников, когда ему сообщили о посетителе и увели на свидание. Завьялов никого не ждал.
Тем не менее  в комнате для свиданий сидела женщина с низко опущенной головой. Завьялов узнал ее:
- Марина, это ты?
Конечно, это была Марина. Она подняла глаза и посмотрела на Валерку. Он сразу определил, что Марина заметно изменилась. Она по-прежнему выглядела старше своих лет, но  с лица куда-то исчезли прежняя гордость и суровость. Она была без макияжа, что сильно подчёркивало ее обременённость детьми. Заметно было также, что Марина изменила стиль: вместо старомодного платья на ней сегодня была легкая кремовая блузка и черные штаны, которые прекрасно сочетались с блузкой. К тому же она удачно похудела, чего Завьялов не мог видеть, потому что Марина сидела. И только волосы оставались неизменно собранными на макушке…
Валерка опустился напротив нее:
- Привет, - повторил он свое приветствие.
Марина окинула его счастливым взглядом, но удивилась его гражданской одежде:
- Я думала, ты в казенном…
- Это рано еще, подожди. Я пока не зек. – Он нетерпеливо взял ее за руку и в волнении спросил:
- Как у тебя дела? Ну, ты понимаешь, о чем я. Девочка, да?
- Вся в тебя: волосики твои, улыбочка тоже твоя, глазены тоже голубые. И капризная, спит плохо. Даже группа крови твоя: вторая положительная.
- Когда родила?
- Да пятый месяц уже. Я раньше просто не могла прийти. Сразу после родов я была не в форме, мне надо было оправиться, стать на ноги.
- Как роды прошли?
- Легко и свободно. Они уже не первые, а Лерка родилась маленькой, меньше трех килограммов. Вот, открой посмотри. – Марина подала ему конверт.
В конверте лежало несколько фотографий с младенцем  в пелёнках. Валерка внимательно и молча посмотрел их все, а после открыто заплакал. Тихо и скромно, но отчаянно. Марина видела, как он трясся от рыданий. Он даже отвернулся и закрылся рукой. Марина поняла эти слезы. Сочувствующим взглядом наблюдала за ним.
- Спасибо, Марина, - вдруг повернулся он, взял ее руку, поцеловал. – Спасибо, дорогая. Значит, Лерой назвала?
- Да. Валерией Валерьевной Стальмаковой.
Он грубо вытер лицо, проморгался красными глазами:
- Почему Стальмакова?
- Потому что это моя фамилия. Только никак не придумаю, что ей ответить, когда она про отца спросит.
- Скажи, что я  уехал. Ухал надолго и далеко, хоть за границу. Что так надо было, но я  еще вернусь. Как скоро? Ответ на этот вопрос будет зависеть от возраста,  в котором она тебя обо мне спросит.
- Как тебе тут?
- Конечно, здесь не курорт, но я здесь вместо клоуна: народ веселю. За это меня и любят.
- Ты с Михневичем вместе сидишь?
- Нет. Нас всех разделили, раскидали по разным камерам.
Марина тоже взяла его руку.
- Из твоих  к тебе кто-нибудь ходит?
Валерка совсем успокоился, а вдобавок перекурил.
- Мать ходит. Еще батя был. Он мне прямо  в рожу и кинул, что мне дрыну хорошего не хватает, а мне, между прочими, уже тридцатник. А он меня воспитывать собрался. Еще сказал, что я раздолбай. Ну, такого комплимента мне пока никто не делал. Расскажи мне, Марина, как ты жила со Стальмаковым все эти годы? Я был свидетелем не лучшей вашей совместной жизни..
Она вырвала руку и убрала со стола прочь. Строго посмотрела на него исподлобья.
- Какая теперь разница? Теперь наша жизнь  в прошлом. Скажу одно: мы  с ним все эти восемь лет к разводу плавно шли, вот и пришли.
- Зачем же ты вообще за него пошла? Назло мне?
- Чтобы  в девках не остаться. Тут и случай представился.
-У меня б ты такой строптивой и сварливой не была. Я не такой индюк, как твой Стальмаков. Как он отнесся к твоей беременности?
- По-своему. Я ему сказала открыто, что беременна, а он сам понял, от кого. Реакция его была на удивление спокойной. Я ожидала худшего. А он даже скандала не закатил. А вот мама мне ввалила. Она ж тебя засекла выходящим из моей комнаты – еще в Москве, помнишь? после Юркиной свадьбы. Она уже тогда устроила мне допрос. Воспитывала меня, ругала меня как ребенка. Она была первой, кому я рассказала о своей беременности. Но было уже поздно. Я же не собиралась делать аборт и никого не винила в своем положении. Призналась честно, что переспали мы с тобой чисто из удовольствия, никаких детей не планировали, но ребенку, видимо, суждено родиться. Вот и все.
- На развод кто подал?
- Он подал. Я только с радостью восприняла это известие.
- И что  с ним теперь?
- Во всяком случае, мне он говорил, что уйдет  к родителям. Кирилла забросил, видеть перестал, хотя я этого ему не запрещала да и мальчик мой по папе скучает. Влад был хорошим отцом, заботливым. Он с удовольствием стирал пеленки, менял ползунки или сидел с Кирюшей в няньках. Но именно после рождения Кирюши у нас с ним жизнь покатилась по наклонной. Я сломалась. Тогда же у меня открылись глаза на то, что Влад, оказывается, такой ревнивый и занудный.
- Ты знаешь, что Юрика прищемили?
- Да, слышала. Нам из Москвы сообщили. А ты откуда знаешь?
- Ко мне его следователь приезжал для допроса. Оказывается, этот редиска  Шевцова замочил.
- Я знаю. Я в городе Олю видела, она цветы на кладбище покупала. Она тоже ждет ребенка, теперь осталась одна. Ко мне она по-дружески относится – по той причине, что мы с братом враги, ей это очень импонирует. У Максима мама умерла. Она была больная, но известие о гибели Максима ускорило болезнь и кончину. Ну, а не сказать ей было нельзя. Оля сказала, что Максим ей снился. Говорит, был бледный, с завязанной головой, но без увечий. И сказал ей: «Вот мы с мамой в сырой земле лежим, а он живой и на свободе. Плохо нам от этого, Оленька». Так она будет на суде для этой сволочи расстрела требовать. Я ее поддерживаю и считаю, что есть у нее такое право.
- Юрику и без ваших просьб расстрел угрожает и есть большой шанс его получить. Так что может не стараться. Ты моей матушке не сказала, что у нее внучка есть? – Валерка взял ее за обе руки.
- Пока девчонка маленькая, я буду молчать. Но Лерка очень на тебя похожа, так что тут легко догадаться. Твоей матушке только скажи – она с расспросами полезет, а я не хочу на них отвечать. Валерка,  я пришла не только с ребенком. Я пришла тебе сказать, что больше ты меня не увидишь. Я приду, если хочешь, на суд, но никаких отношений между нами мне не надо.
- Не понял… Ты меня бросаешь? И это после всего, что у нас было?
- У нас ничего не было, забудь. – Марина устало закрылась рукой.
- То есть как не было? – Валерка начал злиться. – Ты меня любишь,  я тебя тоже, мы родили общую дочь… Что это за новости? Я не хочу тебя терять, я тебя только нашел.
- Я люблю тебя как друга, и не больше.
- Тоже хорошо! Я согласен и на это.
- Валерка, ты же надолго сядешь, и знаешь это сам.
- А как же наши ночи под луной?
- Забудь: никаких ночей не было. То, что ты прискакал ко мне пылающим жеребцом, оголил свой срам и едва меня не изнасиловал…
- Ты бы сама меня изнасиловала! – перебил он и вскочил с места. – Забыла, как хотела меня, точно сука? Ты же со своим Стальмаковым давно спала в разных спальнях, а найти себе кобеля для тебя проблема!
Марина влепила ему пощечину.
- Как ты смеешь?
- Хорошо, ты развелась с мужиком и осталась на его фамилии – это твоё дело, но зачем ты даешь его фамилию моей дочке? Ты меня спросила? Или ты ее уже зарегистрировала?
- Не ори на меня,  я тебе не жена, - спокойно ответила Марина. – Конечно, зарегистрировала – ребенку пятый месяц. Это правда, что я люблю тебя как друга, что я спала с тобой и родила от тебя ребёнка – это тоже правда. Я действительно хотела тебя. Потому и отдалась тебе. Я защищала тебя, убеждала мужа, что ты не бандит, представилась в больнице твоей женой – все это правда. Но ты преступник, Валера, и я все взвесила, все за и против. Я решила отказаться от тебя. Все просто. Кому нужен бандит?
- На хрен же тогда ложишься с бандитом и рожаешь от него?
- И не только я! Ксения - проститутка, которую ты эксплуатировал и с которой спал, тоже скоро тебе «киндер-сюрприза» преподнесет! Вот скажи: зачем ты подарил нам детей, если сам к месту пойдешь? О чем ты думал? Уж явно не о том, что когда-нибудь за все придется платить!
- Ты откуда про Оксанку знаешь?
- Экой ты все-таки молодец, Завьялов! Мы вместе «залетели» от тебя, вместе навещали тебя  в больнице и обе называемся твоими женами. Обе спорим из-за тебя  и не  можем поделить. Но поделили:  я ей тебя подарила, потому что она имеет на тебя точно такое же право, как и я. Хотя тогда  я не собиралась тебя ни с кем делить, но ей довериться можно. Но спи спокойно: Ксения собирается уехать из России, за границей родить и все забыть. Возможно,  в суд она уже не явится, а ты никогда не узнаешь, кто твой второй ребенок, папочка.
Валерка неуклюже свалился на стул, достал сигарету и зажигалку. Марина не дала ему закурить и ловко перехватила уже зажженную папироску.
- Сколько  можно дымить,  в конце концов? Ты куришь каждых полчаса. От тебя несет, как из пороховой бочки. С тобой и с моим братцем невозможно рядом находиться…
Он деловито забрал  у нее сигарету и поднёс ко рту. С аппетитом затянулся, выпустил дым.
- Я нервничаю, а никотин успокаивает. Нюхни теперь свои пальцы.
Марина поднесла два пальца к носу.
- Фу, какой ужас. Будто что-то горелое или палёное…
- Вот, а  я этого не слышу. Знаешь, Маришка, а я ведь от тебя другого ответа и не ждал. Я помню наши московские ночи, но я никогда не думал стать твоим любовником, нет. На ребёнка  я тем паче не рассчитывал. Я примерно на такой исход и надеялся. Я ж сам знаю, кто я, кто ты.
Она взяла его сильную руку в  свою.
- Если бы  я тебе не нравилась, я бы сказала, что у тебя есть вкус. Твоя Ксюша мне очень понравилась. Быть бы мне хоть немного похожей на нее, - уныло призналась Марина, со  стороны не замечая, что она тоже изменилась.
- Зато я ее не люблю, – сказал Завьялов. - Что ж, Марина, теперь ты знаешь обо мне все, знаешь, где я был и чем занимался. Но я хочу тебе еще кое-что рассказать. Хочу посвятить тебя в один день нашей бандитской жизни в ту пору, когда  я был главарем бандитов. Как  я звонил, угрожал, предупреждал, действовал, сколько я навымогал. Ты немножко послушай, как Рязань задыхалась под нашим напором.  – Валерка рассказал ей один день из жизни его банды. Для примера.
Марина изменилась  в лице, встала с места. От презрения даже глаза прищурила. Одной рукой она сгребла Завьялова за шкирку и приподняла так, что он вжал голову в плечи и беспомощно повис над столом, как тряпка. Марина почти беззвучно прошептала ему  в лицо:
- Какой же ты все-таки бандит, Валера, просто ужас.
- Да: бандит, убийца, насильник, рэкетир и разбойник, торговец людьми и наркотиками, организованный преступник – все это я, а ты со мной трахалась и не брезговала. А ведь знала уже тогда, кто я, но не скажи, что я был для тебя прежним Валеркой Завьяловым, которого ты знаешь много лет, - в подвешенном состоянии на одном дыхании проговорил он. Марине почудилась здесь явная насмешка, но, понимая, что Завьялов прав, она посадила его назад и с силой залепила ему по щеке звучный шлепок. Валерий, отвернувшись, замер.
- Мощно! Ай, мощно! – нахально сказал он в сторону. Марина догадалась, что ей пора идти. Не сводя с Завьялова суровых глаз, она молча отвернулась от него. Вот здесь Завьялов и заметил, как она изменилась. И бросил ей вслед окурок, который уже давно сжимал между пальцами.
23. ФИНАЛ СЛЕДСТВИЯ
- Разрешите, Виктор Сергеевич?
- А, Володя! Заходи.
- Виктор Сергеевич,  я закончил следствие над Вагановым и готовлюсь передать дела в суд.
- Как там наш парень?
- Продолжает лечиться от постыдных болячек. Кроссворды разгадывает, анекдоты читает. И кричит, что какой-то хрен хочет обрюхатить его жену и его надо уделать!  С чего он только это взял? (Ивашутин засмеялся). В общем, наружу просится, а не пускают. Сидит, как мышь под веником, но смотрит волком.
- Сколько убийств ты доказал?
- Все девять. Виктор Сергеевич, каким судом судить его будем? Мне рязанские следователи на Рязань намекали. В принципе, имеют право. Но в Москве-то он больше накуролесил, и притом два последних года жил здесь.
- Я знаю, Владимир Иванович, и  я тебе скажу, что шансы судить Ваганова в Москве достаточно велики.
- Жалко мне его, Виктор Сергеевич, хоть он и негодяй.
Следствие над Вагановым завершилось летом девяносто седьмого года. За это время был проведен ряд экспертиз, которые позволили предъявить Ваганову окончательное обвинение в девяти убийствах, совершенных в трёх разных городах.
В деле Ольшевского была, наконец, поставлена точка, убийца был найден. Следствие верно установило картину преступления: Ваганов пришёл грабить, а Ольшевский оказался дома и стал ненужным свидетелем. Вот и мотив. В общей сложности Ваганову предъявили обвинение по ряду статей, это: ст.102 «Убийство», ст.144 «Кража», ст.146 «Разбой», ст. 206 «Хулиганство», ст.117 «Изнасилование», ст.113 «Истязание», ст.188 «Побег из-под стражи», ст.218 «Незаконное приобретение оружия». По Уголовному кодексу РСФСР 1960 года, распространявшегося на Ваганова,  за одни только убийства ему полагалась высшая мера наказания. Подлечившись от итогов супружеской неверности, подследственный рецидивист был вне очереди определен в институт им. Сербского для прохождения судебной медико-психиатрической экспертизы на предмет вменяемости.
Вернувшись из клиники, он снова был завербован в СИЗО-2, где и смог спокойно, не спеша заняться изучением Конституции России и ознакомиться со всеми своими уголовными делами, составившими более семидесяти томов, после чего написал ходатайство о рассмотрении его дела судом присяжных заседателей. Затем уголовные дела были переданы в Московский городской суд.
Путем долгих согласований было принято окончательное решение судить Ваганова в Москве.
Судья вынесла постановление о начале рассмотрения дела в октябре.
Председательствующей судьей была Воронцова Наталья Ивановна. Стороны обвинения и защиты – прокурор  Ивашутин Виктор Сергеевич и адвокат Соколова Татьяна Васильева соответственно. Было также решено, что на суде будет один прокурор и один адвокат, а вот следователи будут из Рязани и Коломны. Предположительно, что остановиться они должны в «Национале».
На предварительном слушании Воронцова назвала себя и сообщила, какое дело подлежит рассмотрению, затем представила стороны обвинения и защиты, назвала секретаря и выяснила личность обвиняемого. Наконец, сам обвиняемый – Ваганов Юрий Андреевич в зале суда присутствовал, но ни он сам, ни обе стороны никаких отводов не имели.
Ивашутин огласил резолютивную часть обвинительного заключения. Ваганову обвинение было понятно, он подтвердил свое ходатайство о рассмотрении дела судом присяжных. Наталья Ивановна удовлетворила это ходатайство, после чего приступила к рассмотрению ходатайств сторон. Установив, что ходатайства исчерпаны, и выслушав мнения сторон по состоявшемуся предварительному слушанию, Воронцова вынесла решение о назначении судебного заседания.
Перед этим отобрали двенадцать присяжных и двое запасных. Судья открывала урну с фамилиями и читала наугад. Избранные четырнадцать человек в совещательной комнате назначили своего старшину, затем все присяжные дали присягу. Состав присяжных не изменен.
 
 
 
 
 
Конец четвертой части
 
 
 
 
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
НАКАЗАНИЕ
 
Наказание и иные меры
уголовно-правового характера,
применяемые  к лицу, совершившему
 преступление, должны быть
 справедливыми, т.е. соответствовать
 характеру и степени общественной
 опасности преступления, обстоятельствам
 его совершения и личности виновного.
Ч.1.ст. 6 УК РФ («Принцип справедливости»)
 
 
 
Москва, осень 1997 г
ПОДРУГИПоезд «Рязань-Москва» прибыл на Казанский вокзал столицы. Вагоны распахнули двери; на осенний перрон ступили две девушки: одна – маленькая и легкая, шла легко, будто бежала, вторая – высокая и грузная, шагала не спеша. Это были Шевцова Оля и Марина Стальмакова. Они приехали на суд, который должен начаться завтра. Взявшись за руки,  девушки сели на метро и поехали до Охотного ряда, о чем-то болтая всю дорогу.
- Куда, ты говоришь, своего Кирилла дела?  - щебетала Оля.
- Его на время папа забрал, пока мы с мамой здесь будем.
- Он дома еще один не остается?
- Никак нет. Летом я его в лагерь отправляла на вторую смену – он выдержал, ему понравилось. Сказал, что он уже большой и смелый мужчина. Я спрашиваю, что же это ты, смелый мужчина, один дома не остаешься, а он мне: «Вот этого боюсь». Вот с Леркой, говорит,  он бы посидел.
- А малая с кем?
- За ней согласилась присмотреть мать Влада. Так что дети мои под присмотром.
- Хоть бы одним глазком взглянуть на твою малую. Я по ней соскучилась!
Марина достала кошелек и подала фотокарточку. Оля посмотрела на маленькую Леру внимательно, а потом спросила:
- Слушай, это мне кажется или она серьезно на Валерку Завьялова похожа?
- Похожа: это ж его дочка.
- Да ты что? – не поверила Оля. – Когда ж вы успели?
- Да так вот и успели. Было дело, и не раз. Когда нам было по шестнадцать, мы вообще с ним встречались. А твоя как?
Полтора месяца назад Оля тоже родила девочку. Максим погиб, так и не узнав, что жена ждала ребенка.
- Да что моя? Моя еще младенец. Бедный Максим так и не узнал, что станет отцом. Она сейчас с моей мамой. Моя Валечка…
- Зато как Кирилл Лерку кулдычит, это надо видеть! Это у него игры с ней такие. Он очень обрадовался, когда узнал, что у него будет сестричка. Он и сейчас с удовольствием с коляской гуляет.  Я ради интереса как-то оставила их вдвоем. Так Кирюша ее даже перепеленал. Одним словом, мой сынок сейчас нянька; притом, что самому только восемь лет и при этом мальчик!
Наконец приехали. Обе вышли у Госдумы, но свернули к пресловутому «Контитенталю».
- Максим больше не приходит?
- Ну, не с тем намеком, конечно. Иногда бывает. Заходи. – Оля потянула на себя бронированную входную дверь.
Марина шагнула за порог фирмы и очутилась в фойе с зеркальным потолком. Вдова повела ее к лифту.
- Сейчас покажу, где работал Максим. Сама эта компания – детище Михаила Павловича.
Лифт остановился на третьем этаже. Подруги прошли мимо кабинета директора, который с зимы был опечатан, и с двух сторон которого наискосок тянулись две черные ленты. Оля, остановившись возле двери, пустила слезу:
- Здесь был его рабочий кабинет. - И открыла дверь напротив. – Привет, Вадим! Как работается? Максим всегда хотел видеть тебя на его месте.
- Год пройдёт – перейду.
- Познакомься, Вадим, это Марина Стальмакова. Это ее брат убил Максима.
- Да ты что? И ты с ней дружишь?
- Марина его не любит, поэтому  я с ней и подружилась. Мы на суд приехали. Надо бы Марину в нашем общежитии поселить. Оформи, ладно?
- Будет сделано.
- Можно  я разденусь? – спросила Марина. – Жарко у вас тут…
- Раздевайся, - поддержала Оля. – Вон вешалка.
Как только Марина разделась, Оля осмотрела ее с ног до головы.
- Маришка, ты прямо похудела… Или мне кажется, я тебя давно не видела…
- Да, есть такое. Мне все говорят, что я похудела. И почувствовала, что на дворе скоро двадцать первый век, а не девятнадцатый. Это я после вторых родов такая стала. После Кирилла меня наоборот развезло, а вот теперь – сама удивляюсь.
…По дороге на Сретенский Марина спросила Олю, что она собирается делать со всем их добром.
- Да какое у нас добро, Марина? Это только так кажется. Не  в деньгах счастье, они приходят и уходят. Квартиру нашу московскую мы после ограбления продали, а сами тоже в общагу переместились. Машину нашу  я после смерти Максима тоже продала. Ну, рязанскую квартиру можно сдавать. Потом  у нас осталась дача под Рязанью, но ее я оставлю себе, пригодится. Сама с ребёнком давно уже живу у мамы. «Континенталь» - все наше достояние и состояние; продавать его жалко, а дарить и вовсе недопустимо. Вадим будет в нем хозяином. Деньги на счетах оставила себе и радиотелефон себе забрала. Вот и все. А твоя мать где остановилась?
- Представь себе, у Ольшевских! (Марина проворчала). Я бы на их месте ее не пускала, но Светлана Васильевна чересчур добрая. И совести ж  у нее хватило! Юрка убил их отца, а она еще смеет у них останавливаться. Она же мать убийцы! Да и Таню, интересно, как она терпит? Мама ж ее виноватой считает и в аресте Юрки, и в том, что Таня его бросила, ушла от него, жить  с ним не стала.
- Что, если твой Кирилл в него пойдёт, что ты будешь делать?
- Понятия не имею. Мне даже страшно подумать об этом.
- Этому Вадиму сорок шесть лет, он Максиму как второй отец был. Лет двадцать назад он развёлся со своей первой и единственной женой, после чего больше не женился. Хочешь, я тебя  с ним познакомлю?
- Для меня, пожалуй, староват будет. Мне ведь только тридцать. Да и кому  я нужна, некрасивая, разводная, с двумя детьми на руках. Еще и дети от разных отцов   к тому же.
- В каком уже классе твой Кирилл?
- В третьем.
- И как успехи?
Марина отмахнулась:
- Мой сынок что все больше взрослеет, то все больше наглеет, - почти выругалась Марина. – Уже тройки в четверти появились. Знаешь, что он мне предлагает? «Мам, давай  я контрольную напишу на «пять», и ты мне мороженое купишь». Пообещаю – напишет. «Мама, давай я выучу стишок, а ты мне купишь за это апельсин». Я ему говорю, что так нельзя, и одолжение надо делать учительнице, а я же тебя совершенно распущу. Лишь бы не наследственно только было!
- Ну вот мы и пришли. Тебя в какой комнате селить,  в твоей прежней или в новой какой?
- Да где места свободные есть, то и ладно.
 
2.СУД
- Прошу всех встать, суд идет! – объявила об открытии слушания секретарь заседания. – Прошу садиться!
В зал вошла судья и сказала ввести подсудимого.
Ваганов вошёл низко опустив голову. Его поместили в клетку на скамью подсудимых и закрыли.
- Слушается дело по обвинению Ваганова Юрия Андреевича по ст.102 -  в убийстве Василия Фадеева. Подсудимый, назовите ваши фамилию, имя, отчество.
- Ваганов Юрий Андреевич.
- Дата рождения?
-11 июня 1970 г.
- Ваше образование?
- Среднее.
- Занятие?
- Безработный.
- Семейное положение?
- Женат.
- Вручена ли вам копия обвинительного заключения?
- Да, ваша честь.
Воронцова объявила состав суда, назвав сторону обвинения и защиты. И попросила прокурора огласить обвинительное заключение.
Ивашутин читал около получаса.
- Подсудимый, - спросила судья, - вам понятно обвинение?
- Да, ваша честь.
- Вы признаете себя виновным?
- Да, признаю.
- В зал приглашается следователь по особо важным делам Рязанской прокуратуры Сафронов Игорь Дмитриевич, - пригласила Воронцова.
Входит Сафронов.
- Игорь Дмитриевич, ваши вопросы подсудимому.
Убийство директора комбината рассмотрели быстро. Свидетелей по делу было мало, выступил эксперт-баллист, много слушали подсудимого. Показания Завьялова ввиду его отсутствия были зачитаны следователем.
Затем слушалось убийство Ирины Малашенко. Здесь Ваганов тоже признал свою вину. Вообще, по рязанским убийствам он признал вину по всем трем эпизодам. Допрос вела Жанна Юрьевна Павловская.
Перед коломенскими убийствами суд принял решение рассмотреть сначала вопрос приобретения Вагановым огнестрельного оружия. Ваганов снова пытался убеждать суд, что пистолет ему подбросили, а кто - он не знает. Для показаний пригласили Таню.
- Татьяна Витальевна, - спросил прокурор, - вы когда-нибудь находили  у вашего мужа орудие?
- Никогда.
- А ему его могли подкинуть?
- Вполне.
Больше к Тане вопросов не было. Тогда вызвали свидетеля Кубракова. Леньку доставили в суд под конвоем, но он снова повторил, что не знает, приобретал ли Ваганов оружие. Интересовался – да, это было, и на «чёрный» рынок Ленька его вывел, но рядом не стоял и не видел, покупал ли Ваганов оружие. Это было очень кстати для адвоката.
- Прошу заметить, - сказала Соколова, - что свидетель не может подтвердить факт приобретения оружия.
- Ваша честь, - вызвался Ивашутин, - позвольте вопрос к подсудимому. Скажите, подсудимый, а из каких средств вы купили оружие? Ведь вы не работали, где вы деньги брали?
- Я оружие не покупал, - твердил Ваганов.
- У меня вопрос к следователю Лукьянову. Владимир Иванович, что скажете, откуда у подсудимого брались деньги? Что удалось выяснить следственным путем?
- Следствие установило, что подсудимый промышлял кражами.
- Подсудимый, вы убили Петра Савельева с целью его обокрасть?
- Я не убивал Петра Савельева.
- Ваша честь, позвольте пригласить в зал свидетеля Бельскую.
Бельская вошла. Ее предупредили об ответственности за дачу ложных показаний либо за отказ от них.
- Свидетель, как ваше имя?
- Валентина Кирилловна Бельская.
- Валентина Кирилловна, - сказал Ивашутин, - посмотрите на подсудимого и скажите, этот ли человек отобрал у вас сумочку?
- Этот. Я его хорошо запомнила.
- Он был вооружён?
- Да.
- Оружие помните?
- Был пистолет, но я в них не понимаю. Не могу сказать, какой именно.
- Случайно, не этот? – Ивашутин положил перед Бельской «тэтэшник».
- Этот. Это тот самый пистолет, которым он мне угрожал.
- А какого числа это было, не помните?
- Конечно, помню! Двенадцатого октября!
- Именно в тот день был застрелен и Петр Савельев из этого вот пистолета. Что и требовалось доказать! – возликовал Ивашутин. – Скажите, подсудимый, вы с какой целью пришли к потерпевшему?
Ваганов неожиданно начал колоться.
- В первый раз, когда возил ему швейную машину, я увидел, что он неплохо живет и у него наверняка есть что взять. С этой целью я к нему и пришел во второй раз.
- Ваша честь,  я могу задать вопрос жене подсудимого? Татьяна Витальевна, скажите, вы замечали за вашим мужем некие, скажем так, богатства? Он ведь нигде не работал, при этом вы снимали квартиру. Деньги  у него водились. А откуда, вы знали?
- У него Завьялов был спонсором. И  квартиру нам тоже Валерка снял. На свадьбу нас хорошо наделили… Вообще, я подозревала, что Юра ворует.
- Вы ему задавали по этому поводу вопросы?
- Боялась.
- Вопросов больше не имею.
В коломенских убийствах на авансцену вышли два коломенских следователя. Когда стали рассматривать убийство таксиста, Ваганова, в частности, спросили:
- Вы заранее знали, что не станете ему платить или эта мысль пришла  к вам спонтанно? – спросил следователь.
- По дороге ко мне пришла эта мысль. Мне расхотелось ему платить.
- И вы решили его убить?
- Да.
- Как вы его убили, расскажите.
Ваганов рассказал, как задушил водителя шнурком от ботинка.
В двух коломенских убийствах Ваганов признал свою вину, но в убийстве Савельева сознался лишь под тяжестью улик.
Москва
После Коломны перешли к московским убийствам. И первым  в этом списке стоял оружейник. Ваганов не признал свой вины и настаивал на том, что не умеет стрелять. Его слова опровергали показания Завьялова. Ивашутин огласил обвинительное заключение, в котором  значилось, что Ваганов на продавце опробовал его товар, дабы не подсунули «фуфло». Такова была и картина преступления. Это убийство рассмотрели быстро.
Убийство Смирнова начали разбирать с кражи. Своей вины в этом деле Ваганов не признал. Для дачи первых показаний пригласили хозяйку квартиры Тамару Игнатьевну. Она рассказала, что сама видела беспорядок в квартире, а в квартире однозначно что-то искали.
- Но из вещей ничего не пропало, пропали только деньги у квартиранта. Он мне тогда пожаловался.
- А у вас ничего не пропало? – уточнила судья.
- У меня – ничего.
- Почему вы не стали обращаться  в милицию? – продолжила Наталья Ивановна.
- Это было наше обоюдное решение. Не верили мы, что милиция может кого-то найти. А квартирант мой сказал, что подозревает кого-то.
- Кого?
- Он не сказал. Сказал только, что знает вора.
Далее  в зал пригласили Башкова. Он показал, что Смирнов подозревал Ваганова. Ведь тот не пошел с ними  в ресторан. И как раз  в этом промежутке Толяна и обставили.
- Я с Танькой встречаться ходил! – крикнул Ваганов.
Судья сделала ему замечание.
- Подсудимый, я прошу соблюдать  в зале порядок.
Тогда слово дали Тане. Но она не подтвердила слов мужа.
- Я хорошо помню тот день. Десятого августа девяносто пятого мы с ним не встречались.
- Свидетель Башков, каким образом, по-вашему, подсудимый попал в квартиру Смирнова? – спросила Соколова. – Ведь из материалов дела нам известно, что дверь взломана не была.
- У Ваганова, вероятно, был дубликат ключей. Он когда в Москву приехал, останавливался у Толяна на пару дней и мог сделать себе экземпляр.
-  Это лишь ваши предположения. Владимир Иванович, - спросила Соколова, - какая связь между кражей и убийством?
- Я установил прямую связь. Смирнов не собирался прощать Ваганову покражу и сказал вернуть украденное. Ваганов приобрел оружие, пришел  к Смирнову и убил его.
- Протестую, ваша честь! Обвинение не обоснованно. Юрий Андреевич, вспомните, где вы были в день убийства?
- Не помню. Давно было, - ответил Ваганов.
- Ваша честь, - продолжала защита. - Установлен ли факт ограбления моим подзащитным официально? Как я поняла,  в милицию никто не обращался, а все остальное домыслы. Кто может не на словах, а по уликам доказать, что ограбил именно он?
- Сам Толян это доказал, - объяснил Башков. – Мы ведь знаем Юрика как свои пять пальцев.
- Звучит не убедительно, - отвергла Татьяна Васильевна. – К тому же потерпевший и обвиняемый были едва знакомы.
- Подсудимый, - спросила Воронцова, - признаете ли вы факт убийства Смирнова Анатолия?
- Нет, не признаю.
- В зал приглашается сестра погибшего, Елена Евгеньевна Можейко.
Можейко никак не прояснила убийство брата. Не знала она и того, что он был ограблен.
- Владимир Иванович, озвучьте нам, пожалуйста, заключение генетической экспертизы волоса, найденного на месте убийства Смирнова, - попросил Ивашутин.
Лукьянов озвучил. Он также озвучил результат биологической экспертизы крови, обнаруженной на штанах Ваганова. Кровь была идентична с кровью Смирнова.
- На этом доказательства можно считать исчерпанными, - сказал прокурор. – По-моему,  все очевидно.
После  Смирнова перешли к Ольшевскому. Картину преступления восстановил Ивашутин в обвинительном заключении, откуда следовало, что Ваганов пришел к Ольшевскому ограбить его, но не ожидал застать дома и убрал как ненужного свидетеля. В пользу этой версии говорили рукавицы, найденные на месте преступления, которые одевают, чтобы не наследить. А это значит, что на кражу он шел сознательно.
Своей вины в этом деле Ваганов не признал, а все обвинения отверг и назвал их необоснованными. Зато акцентировал внимание на том, что с Ольшевским они прекрасно ладили. Уликами в этом деле служили «пальцы» на двери и свитер, и они говорили против обвиняемого. Лукьянов привел данные из заключения биологов, проводивших анализ крови, оставленной на дверной ручке квартиры, и соотнёсших эту кровь с биологической кровью подсудимого. Это была практически единственная, но весомая улика. Местонахождение Ваганова в ночь убийства по-прежнему не было установлено. Но его алиби, которое он еще на этапе предварительного следствия пытался себе создать, подтверждения не нашло и в суде.
Для показаний вызвали Таню. Вопрос ей задала Воронцова.
- Татьяна Витальевна, вы верите, что ваш муж убил вашего отца?
- Мне бы хотелось, чтоб это была неправда. Но, судя по всему, Юра и есть убийца. У меня это  в голове не укладывается. Они с папой дружили, но Юра взял и хладнокровно его зарезал. Неужели мой муж такое чудовище?
- Ваша честь, - попросил прокурор, - у меня вопрос к свидетелю. Татьяна Витальевна, ваш отец знал, как вы живете  с мужем, как вы от него уходили?
- Нет, не знал. Папа жил отдельно и всего не видел.
В зал пригласили Эклекштейна. Осип Маркович подтвердил, что его квартиранта в Новый год дома не должно было быть. А раз дверной замок не был взломан, значит, он мог сам открыть убийце, которого наверняка знал.
Долгушина подтвердила, что на Новый год ждала Виталия Валентиновича к себе, но 31 числа они поругались, и Виталий Валентинович остался дома.
- Скажите, Татьяна Витальевна, ваш муж знал, что ваш отец должен быть в гостях?
- Знал. Мы папу приглашали  к себе, но он сказал что будет в другом месте.
После этого было озвучено психиатрическое заключение, полученное в институте Сербского о вменяемости Ваганова.
Психиатрическое заключение заняло несколько страниц и написано в нем было примерно следующее:
«При разговоре с Юрием Вагановым о нем сложилось впечатление как о человеке бездушном, холодном, эгоистичном, ко всему равнодушном. Он не любит ни родную мать, ни сестру, ни жену, ни своих друзей,  в один прекрасный момент он нанесет им удар в спину. Он живет с чувством неблагодарности, ненависти и веры в свою исключительность. Эта вера давно вытеснила из его души зачатки совести, порядочности, доброты, любви к близким. Ему непонятна общепринятая мораль, чуждо чувство раскаяния или сочувствия, чуждо угрызения совести, он не умеет сопереживать. Ему не дано испытать чувства вины,  в содеянном он никогда не раскается.
Для подэкспетрного Ваганова характерен цинизм в отношении общепринятых норм и идеалов. Исключая себя из числа законопослушных граждан, он заявляет в беседе, что законопослушный образ жизни только ограничивает и сковывает. Он сам для себя создаёт правила и законы жизни.
Юрий Ваганов - человек замкнутый, ему трудно найти общий язык с окружающими. Он человек большой силы воли, не лишенный интеллекта, не злоупотребляющий алкоголем. При этом Ваганов раздражителен, груб, лжив, ревнив и мнителен. В моменты ярости становится агрессивным. В шесть лет перенес травму головы, а именно сотрясение мозга средней степени тяжести, но это никак не отразилось на характере его действий и умственных способностях, а потому служить квалифицирующей причиной его поступков не может. В определенной степени причиной его преступных замыслов и действий явились иждивенческая и потребительская направленность личности. Ваганов – обыкновенный психопат и скрытый серийник. Психически он не болен и был признан вменяемым под час совершения каждого убийства».
 
Разбирательство об истязании самой Тани открыл Ивашутин.
- Он насиловал свою жену, истязал ее, что доказано. Жена – не собственность мужа, а  следовательно, близость без желания жены есть насилие.
Ваганова спросили, признает ли он себя виновным в увечьях, которые причинил своей жене. Ваганов ответил, что вопрос этот очень личный, чтобы о нем распространяться и подслушивать другим. Но нашлись свидетели, подтвердившие такие истязания как факт. Это были братья Тани, подруга Алеся Калинина и соседка с подъезда – та самая, чей муж однажды отвез Таню ночью  домой в Печатники, на улицу Гурьянова. У нее Таня часто пряталась подальше и повыше от своего дебила, чтобы он ее не нашел. Однажды припадочный муж гонял ее по подъезду, но не вниз, а вверх и бедняжка сама забежала в открывшуюся квартиру. К счастью, тогда бандит муж был безоружен и не успел увидеть, куда скрылась его «половина». Соколова пыталась опровергнуть эти обвинения, заявив, что все эти события являются банальной ссорой мужа и жены и что многие семьи живут в такой обстановке. Алеся вообще была посвящена во все эти жуткие тайны, Сергей же видел бессознательную сестру, растерзанную, лежащую на полу  с видимыми увечьями на теле и в позе, говорившей явно об изнасиловании. Руслан Калинин представил суду медзаключение о снятых с Тани побоях и дословно рассказал о задержании дезертира  в тот момент, когда он собирался делать жене «кесарево сечение». Ножик неизвестного происхождения пошёл в этом деле как вещдок, а на этом моменте вообще остановились подробно.
- Подсудимый, где вы взяли нож? – спросила Наталья Ивановна.
- В трупе торчал, я вынул.
- Кому принадлежал труп, мужчине или женщине?
- Женщине.
-Вы можете ее описать?
- Я ее не разглядывал.
- Подсудимый, за что вы избивали свою жену?
- За дело, - кратко ответил Ваганов.
- А именно?
- Ее ваще убить мало, шалаву такую. Она мне изменяла, «залетала» черт те от кого и хотела подсунуть мне этих выродков.
- Не ври! – крикнула Таня и заплакала. – Я от тебя беременела, и ты это знаешь!
- Подсудимый, соблюдайте порядок в зале суда! И ведите себя прилично!
- В первый раз, может, и от меня. А во второй – понятия не имею! Но  я могу сделать выводы после того зрелища, свидетелем которого стал! Своим собственным глазам  я пока еще верю. Товарищи присяжные заседатели, она упаковала меня к «хозяину» в СИЗО, а сама по кобелям поскакала! Я видел, как она с ними любезничала, глазки строила, зубки скалила, еще и платье такое надела, через которое все ее прелести видны. Она, стерва, думала, что избавилась от меня, посадив  в тот контейнер.
- Подсудимый, ведите себя прилично, в суде находитесь, - сделала замечание Воронцова.
- В тот день у меня был день рожденья, - плача, оправдывалась Таня.- Мы просто с девчонками на улицу вышли, воздухом подышать… Этот шрам на щеке – след от ремня, которым он меня бил. Этот шрам не сойдет теперь никогда, он глубокий… Вы никто еще моего тела не видели…
- А ты покажи, - съязвил Ваганов.
- Изверг! – крикнула Таня сквозь слезы. – Мазохист! Будь ты проклят, убийца!
- Теперь надо взять у него кусочки кожи и использовать как пересадочный материал для пластической операции,  я всегда это говорила, - послышался спокойный голос Светланы Васильевны.
- Вот тоже стерва, - успел заметить Ваганов. – Сколько я ее зять, столько она и смотрит на меня Бабой Ягой. Ведьма, а не теща, точно со всех анекдотов выползла.
- Подсудимый, делаю вам последнее замечание!
- Ах ты, паскуда! – Светлана Васильевна перебила его, вскочила с места и подбежала к клетке. Просунула через решетку одну руку. – А ну-ка, иди сюда, мерзавец! Куда двигаешься? Ползи сюда, выродок. Сюда ползи, тебе говорят!
- Я прошу выбирать выражения в зале! – Воронцова постучала молоточком.
Ваганов отодвинулся к самой стене, выпрямился во весь свой рост и стал впритык к решетке. Ругнулся матом, после чего был выведен из зала.
- Юра всегда был очень ревнивым, - продолжала Таня, успокоившись.
- Вы пытались с ним поговорить, урезонить его? – вопрос задал старшина присяжных.
- Это бы не помогло. Он бы и слушать ничего не стал. Да и боялась  я его.
- Вы когда-нибудь давали ему повод для ревности?
- Никогда. Он меня не только бил – он меня использовал как хотел и куда хотел, продавал на Тверской за копейки, подкладывал каким-то сволочам из своего круга, а они со мной забавлялись  у него на глазах. И сам меня насиловал, справлял, наверно, похоть застоявшегося  жеребца, хотя при этом водил к нам домой каких-то потаскух. Я, по крайней мере, не заражала его ни хламидиозом, ни чем-то еще. Он сам мне, кобель, изменял, чего и не пытался скрывать. Ему есть варили другие дамы, рубашки стирали тоже они, даже штаны до «стрелок» отглаживали, как будто он король какой. Он всегда был ухожен и опрятен.
После этих слов Ольшевская-мать подошла к сватье:
- Раиса Дмитриевна, я убедительно прошу вас сегодня же убраться из моей квартиры. Куда хотите, но к себе я вас больше не пущу.
- Я тоже, - сказала Оля Шевцова. – Ваш сын убил моего мужа.
С  Шевцовым все было очень просто. Ваганов полностью признал свою вину и рассказал, как было дело. На вопрос судьи, зачем убил, ответил, что из личной неприязни.
- Вопросы обвинения, пожалуйста, - сказала Наталья Ивановна.
- Скажите, подсудимый, что предшествовало появлению  в вашем доме погибшего?
- Ваша честь, я протестую, - вмешалась Соколова. – Прокурор задает наводящие вопросы.
Судья сказала Ивашутину продолжать. По его просьбе в зал пригласили  механика  Павлика.
- Ответьте, подсудимый, вы его знаете? – спросил Виктор Сергеевич.
- Первый раз вижу, - удивленно произнес тот.
- Зато я тебя отлично знаю, - не растерялся парень. – Ты жил в общежитии хозяина на третьем этаже.
- Может, и комнату назовешь? – недовольно огрызнулся Ваганов.
- Комнату точно не знаю. Но могу напомнить, что ты начал меня ни с того ни с сего избивать  в туалете. Я пожаловался Максиму, и он пришел к тебе разбираться.
- Юрий Андреевич, за что вы его избили? – спросила судья?
- На этот вопрос я отвечать не буду. Имею право.
Тогда механика попросили рассказать.
-Я просто выходил из туалета, а там в дверях возник этот вот. Загораживал проход, пройти не давал. Потом налетел на меня и стал избивать.
Далее эксперт Зимин прочитал заключение о вскрытии трупа Максима.
- Экспертиза установила, что между убитым и вами, подсудимый, перед убийством Шевцова произошла потасовка. Значит ли это, что он пытался оказывать вам сопротивление?
- Нет, не значит. Он хотел меня вышвырнуть на улицу, как бомжа, а я защищался. Тут мы и сцепились.
- Где вы взяли кувалду? – спросила Воронцова.
- На балконе у Янычевых нашёл.
- Ольга Дмитриевна, - спросил прокурор, - как вы узнали, что ваш муж убит и что его убил именно Ваганов?
            - После ограбления мы с Максимом сами жили в общежитии. Тогда у меня какое-то предчувствие появилось. Потом  я звонила ему на трубку, но он не отвечал. Тогда я пошла искать Максима. И мне соседи сказали, что он под балконом лежит.
            - Ольга Дмитриевна, давайте вспомним ваше ограбление, раз уж вы о нем заговорили. Из материалов дела известно, что налетчиков было трое, они были вооружены пистолетами-муляжами и возрастом они до двадцати лет. Уже на этапе дознания было установлено, что они действовали по наводке. На сегодняшний день разбойники уже осуждены, они же сами признались, что их навели. Совершенно очевидно, что навёл их тот, кто знал и вас, и ваш достаток и имел доступ к вашей квартире.
- Да, Ваганов один раз был у нас дома.
- Протестую, ваша честь! Свидетель обвиняет не обоснованно!
- Ваша честь, - продолжал обвинитель, - когда следствию удалось выйти на след разбойников и задержать их, они на допросе сумели описать наводчика. Затем всем троим была устроена очная ставка с наводчиком Вагановым, и они его опознали. Но поскольку осуждённые сейчас отбывают наказание далеко от Москвы и этапировать их сюда нет возможности, я предлагаю суду видеозапись этой очной ставки.
На экране в зале суда появились крупным планом лица всех четырёх участников сговора: Ваганова, братьев Бугаевых и их напарника. «Дядю Юру», учителя, действительно признали, рассказали, как он их поучал и что при этом говорил, вообще выдал весь план до конца. Вася Бугаев, приговорённый по малолетству и ряду смягчающих обстоятельств к двум с половиной годам условно, на процессе проходил сейчас свидетелем. Он же повторил показания очной ставки, подтвердил сказанное и снова опознал Ваганова. А еще описал наколки на теле Ваганова.
Дальше вопрос задал эксперт Зимин:
- Скажите, подсудимый, каким еще тупым предметом вы наносили погибшему удары? По телу, в частности?
- Ботинком и ножкой стула.
- Вы дома ходите в обуви?
- Нет, но тогда собирался уходить и был уже готов.
 
Судебные прения и
последнее слово подсудимого.
Судебное следствие было, наконец, завершено, и суд перешел  к прениям. Прения не были слишком долгими. Сначала выступал прокурор. Он прошёлся по всем убийствам и сказал, что для него вина подсудимого по всем статьям очевидна. Даже если допустить, что оружие ему и правда подбросили, то у него не было никакого права стрелять из этого оружия. Свитер, найденный на месте преступления, тоже принадлежал Ваганову. Для обвинителя очевидна была вина Ваганова и по всем другим статям обвинения. Ивашутин попросил назначить Ваганову смертную казнь.
Затем выступал адвокат. Для защиты не все было очевидно, некоторые эпизоды вообще вызывали споры. Вина Ваганова по некоторым составам была не так очевидна.  Сомнения вызывали Ольшевский и оружейник: по мнению защиты, их убить могли другие люди. Истязания же над Таней нельзя считать истязаниями. Соколова ничего не просила для Ваганова, кроме справедливого приговора.
После судебных прений Ваганову предоставили последнее слово.
- Начну  я с того, - начал он, - что изобличу Лукьянова. У меня есть право не оправдываться, не говорить против себя. Лукьянов же заставил меня под час предварительного расследования признать и подписать некоторые вещи, иначе угрожал применить ко мне физическую силу, обещал так устроить, чтобы я оказался со всех сторон виноватым. Обещал повесить на меня убийство Смирнова, что и сделал, а я Толяна не убивал и тем более не крал у него. Кражу совершил неведомо кто, ствол же подбросили паленый, и так совпало, что была возможность повесить это убийство на меня. Ольшевского  я тоже не убивал, и не мог этого сделать, потому что мы  с ним дружили. Я в ту ночь пьяный дома валялся, только и делов. Но Лукьянов давил на меня. Он обнаружил какую-то кровь, схожую с моей, и решил повесить эту «мокруху» на меня. Разве мало людей с одинаковой группой крови? А свитер, который нашли на месте, вообще был в моде и такие свитера носили многие. А все, в чем тут меня женушка моя обвиняла, это все туфта, обыкновенный треп, у нее же мозги пошатнулись на фоне того, что она не может выносить и родить ребенка. А она просто не создана стать матерью. А я ни в чем не виноват.
Так закончил Ваганов свою речь. Твердо и уверенно, как будто на самом деле он ни в чем не повинен. Обвинение и потерпевшие были в ужасе от услышанного, они верили и не верили.
И здесь весь зал услышал тихий плач Тани. Как только ее благоверный успокоился, она встала с места, подбежала  к его клетке, вцепилась слабыми пальчиками в одежу и стала его трясти:
- Зачем, Юра? Зачем ты меня так позоришь, зачем выставляешь дурой? Зачем ты заставил меня краснеть перед всем залом?
Омерзительная улыбка появилась на его красивом лице:
- Все очень просто:  я больше не люблю тебя, моя Татьяна.
- Я тебе не верю! Слышишь, не верю! Ты врешь! Ты это мне назло врешь! Ты говоришь, а у самого глаза горят. Но как же ты стал мне противен! Как  я тебя ненавижу! У меня есть  причины ненавидеть тебя, а вот у тебя их нет. Подонок!
- А кто ты, собственно, такая, чтобы любить тебя всю жизнь? Тоже мне королева! Связалась с уголовником и ждала чуда. Чуда не будет!
Таня посмотрела на него презрительно:
- Изверг! Душегуб проклятый! Ничтожество, убившее детей, теперь тебе туда самая дорога. – С этими словами Таня выскочила вон  из зала.
- Ну и хрен с тобой! – проорал он ей вслед. – Я ошибся в тебе: ты не та баба, которая мне нужна! Ты не в моём вкусе, ты не мой стиль!
Когда он остыл и успокоился, Наталья Ивановна объявила, что господа присяжные удаляются, наконец, в совещательную комнату. Перед этим она обратилась  к ним с напутственным словом.
Приговор.
Один присяжный воздержался, второй – частично воздержался, остальные же десять единогласно признали подсудимого Ваганова виновным в совершении девяти умышленных убийств при отягчающих обстоятельствах, а также  виновным и в остальных предъявленных ему обвинениях. На этом их миссия была завершена. Вердикт присяжных был – виновен! Приговор же выносили шесть часов. Судья исходила из прежней судимости Ваганова, его поведением после освобождения, его личности, его характеристики из МЛС. Судья учла все: и мотивы для совершения каждого убийства, и методы, которыми совершалось преступное деяние, и отягчающие и смягчающие обстоятельства. Смягчающих найдено не было. Выводы же суда были основаны на свидетельских показаниях, официальных документах и показаниях самого подсудимого. Кроме того, еще на стадии совещания присяжных одна присяжная высказала предположение, что тот, кто безжалостно и хладнокровно убил двух своих друзей, вряд ли станет на путь исправления.
Решением коллегии присяжных заседателей Московского городского суда Ваганов Юрий Андреевич был признан виновным в убийствах, кражах, разбое, истязании, изнасиловании, хулиганстве, приобретении и хранении огнестрельного оружия, в умышленном поджоге с целью сокрытия следов преступления, признан не заслуживающим снисхождения, был также признан опасным рецидивистом и был приговорён к высшей мере наказания - расстрелу. Суд также принял решение о выплате осужденным или его семьей материального ущерба, причинённого поджогом. Сумма оговаривалась.
Из приговора: Подсудимый Ваганов Юрий Андреевич, совершивший преступления, посягающие на жизнь и здоровье, заслуживает исключительной меры наказания - смертной казни. Учитывая исключительную опасность совершенных преступлений, суд считает, что подсудимый не имеет права на жизнь».
Перед оглашением приговора весь зал дружно встал. Сам Ваганов решение присяжных выслушал спокойно и стойко, не дрогнув ни единим мускулом. Наталья Ивановна читала приговор несколько часов, подсудимый стоял все это время ровно, держа руки за спиной. Когда огласили меру наказания, он вдруг открытым текстом возмутился:
- За что расстрел?
- Разве ты не к этому шел? – послышался голос Оли Шевцовой. – Поделом тебе и гореть в аду ярким пламенем. – Она не сдержалась и зарыдала.
- А ты ваще заткнись, что ты знаешь! – прошипел осужденный смертник. – Граждане судьи, уважаемые господа присяжные, за что мне расстрел? Почему? Что я такого сделал?
- Это несправедливый приговор! – громко заявила Соколова. – На мой взгляд, доказательства, представленные в суде, не вещественные и не полные, а предварительное расследование я нахожу проведённым недостаточно. Я намерена вносить протест в кассационном порядке.
- Я с приговором вполне согласен, - отозвался Ивашутин. – Но, на мой взгляд, кроме материальной компенсации за поджог с него не мешало бы еще взыскать возмещение ущерба потерпевшим семьям.
- Спасибо, Виктор Сергеевич, - сквозь слезы сказала Оля, - но никакие деньги не вернут мне Максима.
- Меня не устраивает эта коллегия присяжных,  я хочу, чтобы дело моего подзащитного рассматривалось в другом составе присяжных.
- Судья Воронцова посчитала приговор справедливым, а коллегию присяжных правильной, -  сказал один из судей.
…Зал потихоньку начал расходиться. К осужденному никто не подошёл, никто не замолвил за него словечка, тем более доброго. Даже Таня только издали посмотрела на мужа, но больше не имела желания к нему подходить.
-----              -----                    -----             -----     ----
Решение присяжных, как когда-то сказал Лукьянов, опротестовать возможно только в кассационном порядке в Верховный суд. И это  с большим трудом удалось Татьяне Васильевне Соколовой: верховный судья назначил свой день для повторного слушания. Но приговор городского суда Верховный суд оставил без изменения, изменил только сумму компенсации.
Теперь вся надежда была на президента. Но Ваганов отказался писать ходатайство о помиловании. Не захотел.
Из здания суда на Ильинке Марина с Олей вышли,  снова держась за руки.
- Боже мой, как я устала, - призналась вдова. – Первым делом, как приеду в Рязань, лягу спать. У меня такое состояние, будто кто камень на меня положил. Ужасно спать хочу. А завтра к Максиму на кладбище. На могилке приберу, расскажу, что его убийца понесет заслуженное наказание. И Валюшку  я так давно не видела… Кто будет ущерб выплачивать?
- Мама пусть платит. Юрка был ее любимым сыном, она пусть за него и расплачивается. Лично я на это дело ни копейки своей не дам. Я тоже к детям хочу, соскучилась.
Подруги вместе приехали на Казанский вокзал, вместе сели  в один поезд. О чем они дальше будут беседовать, уже не известно.
 
3.ИСПОВЕДЬ СМЕРТНИКА
Здание Бутырского тюремного замка, как тогда именовалась тюрьма, было построено в конце XVIII века знаменитым архитектором Матвеем Казаковым. Квадрат стены с башнями по углам, внутри – отдельно стоящие корпуса и церковь Благовещения. Во времена  Петра I в башнях сидели мятежные стрельцы, а при Екатерине II, когда казармы были окончательно переоборудованы под тюрьму, - бунтовщики во главе с Емельяном Пугачевым. После Октября 1917 года Бутырка – следственная и пересыльная тюрьма, ныне – следственный изолятор.
Сейчас это самая крупная тюрьма Москвы. Ее комплекс насчитывает около двух десятков 3-этажных корпусов. Здесь отметились самые знаменитые люди всех времен, кто – в качеств заключенного (Н.Бауман, В.Маяковский, Ф.Э.Дзержинский и др), кто – посетителем. В местном музее – «фотографии» звезд, сделанные ими памятные записи. Теперь сюда определили Юру Ваганова.
Камеры смертников, куда поместили Ваганова, располагались в «шестом коридоре» - спецкорпусе для осуждённых смертников. Оборудованы камеры смертников были так, что не представлялось возможным ни решётку выпилить, ни стену разломать, ни сделать подкоп. На дверях было особое запирающее устройство, которое открывалось только с пульта дежурного по СИЗО, входить в камеру могли не меньше двух охранников. Ежедневно в камере проводились обыски. Спецовка же для осужденных этой категории – полосатая роба, одеяние, подчёркивающее их особый рецидив. Сидеть в таком месте было утомительно скучно, тем более  в одиночестве, но неожиданный приход адвоката Соколовой Ваганова малость взбодрил и развлек. Осужденного смертника в наручниках вывели к Татьяне Васильевне в комнату для свиданий.
- Здравствуй, Юра, - любезно, но грустно сказала она.
- Здрасте. Зачем вы пришли?
- Виктор Сергеевич бывает?
- Был один раз. Он, падла, мало того, что засудил меня к этой дыре, «намазал лоб зеленкой», так еще и издевается надо мной, говорит, что теперь я на своем месте и добро пожаловать домой. Еще сказал, что мне очень идет эта форма. А оно не форма, а прикид. Не могу понять, какого ляда он здесь забыл? Это он, что ли, пригнал вас ко мне?- Ваганов закурил.
- Я сама пришла.
- Зачем? Я вас не приглашал.
- Пришла сказать, что твой приговор вместе с уголовным делом  в любом случае направлен президенту, и он будет решать, помиловать тебя или нет. А еще хочу сказать, что Башкова отпустили под залог. Сейчас он на свободе.
- Везет ж некоторым. Скажите, Татьяна Васильевна, вы в натуре не верите, что я ожмурил девятерых?
- Такова моя адвокатская работа.
- Собачья работа, правда? Возиться с такими, как я: мы убиваем людей, а вы нас защищаете и оправдываете. И при этом убеждаете всех, что  с людьми работаете. Скажите, вас потом совесть не мучает? Вам не противно от себя самой? Вы не чувствуете себя пособницей?
- Но если человек действительно не виноват?
- Только не я, Татьяна Васильевна, только не я! Я не зря здесь сижу, поверьте. Знаете, мне ведь, оказывается, положена свиданка со священником. Вот и давайте так: вы – матушка-священница, а  я - это я, прихожанин. Я пришел  к вам перед своей кончиной замолить грехи, а вы должны мне будете все простить. Игра такая. Называется: «Сейчас  я скажу речь, которую должен был произнести на своём последнем слове подсудимого». (Он тупо захихикал). Вот что, святая мать Татьяна Васильевна, убил я тех девять человек, которых на меня повешали. И Ольшевского убил, и Смирнова. Смирнова я в натуре обокрал, пока он в ресторане был, Ольшевского пришел грабить в Новый год, но  я думал, что его дома нет, а он меня засек. Пришлось избавиться от него. И руку я порезал, когда под краном мылся. Так что следы на двери – мои были. И кровью он меня сильно запачкал, так что пришлось сбросить свитер и сжечь его. Не знаю, как так вышло, что он не сгорел. Следствие все правильно нарисовало. Картины преступления восстановило правильно. Это был я. Шпалер  я купил за бабки, награбленные у Толяна. И оружейнику  в лоб выстрелил тоже  я. Это все правда. Толян же, как  я считаю, сам напросился. А ведь если б мне не удалось раздобыть «волыну», пришлось бы действовать иначе, но я бы все равно его завалил.
- Зачем же ты пытался свалить всю вину на Башкова?
- Про Башкова я соврал только один раз. Я валил вину на кого – сам не знаю. На того мифического «некто», кто мне ствол подкинул - он должен мне пару лет, которые я взял на себя. Я пошел за паровоза, подкатил под «стенку» и чуть на Луну не полетел. Я, между прочим, жизнью рисковал.
- Это кто ж такой?
- Сам не знаю. Но он есть.
Татьяна Васильевна ничего не понимала. Вероятно, под этим «некто» скрывалось какое-то обобщённое понятие.
- Что сказать вам о Шевцове? Я хотел его завалить, давно хотел, еще как только увидел в первый раз. У меня сразу к нему неприязнь появилась, вот и вся причина.
- Ты знал, какое наказание тебя ждет?
- Догадывался.
- Почему ж ты не прекращал этой мокрой политики?
- Вот как вы теперь заговорили, Татьяна Васильевна! Куда подевалась ваша защита? Да и чего она стоит, если я здесь? Кстати, вы мне простили все мои провинности и прегрешения?
Спросив это, он снова зашелся откровенным смехом. Вот здесь маска и спала, а перед адвокатом открылась настоящая личина того, кого она так активно защищала на суде: на красивом лице появилась улыбка во весь рот – два ряда пожелтевших от курения неровных, но здоровых зубов, хотя и с тремя выбитыми, на месте которых зияли черные дырки; тёмно-карие глаза хитро блестели. Ему было двадцать семь лет, но с полным основанием можно было дать сорок. Если еще посмотреть на его татуировочное тело, то получится портрет прожжённого зека, умудренного тюрьмой, как будто он сидел всю жизнь. После его исповеди Соколовой стало как-то не по себе, ее передёрнуло.
- Татьяна Васильевна, вы в следующий раз как придете – принесите мне мой обручик рыжой, колечко обручальное, ладно? Ну, пожалуйста. А то  у меня его эти скоты конфисковали. А на нем, между прочим, инициалы моей любимой и дорогой Танюшки и дата нашей свадьбы высечены – это мы с ней погодя на заказ сделали. К тому же в этом колечке скрыта частичка моей любимой жены…. А она сама ведь ко мне явно не придет… Да уж, Танюшка – единственный человечек в моей поганой житухе, кого я а самом деле любил. Даже не думал, что когда-нибудь смогу  так влюбиться. Я в ней просто пропал.
- Ты молодой и красивый, почему бы нет?
- Дело не в этом:  я не преследовал такую цель. В мои планы девчонка никак не входила, тем более женитьба.
- Однако ты убил ее отца и поджег его в квартире. Скажи, тебе даже мёртвого его не жалко было?
- У меня не было другого выхода.
Они оба помолчали. Ваганов снял свою полосатую шапочку, помял в руках, потеребил, расправил волосы.
- Почему ты не хочешь писать запрос о помиловании?
- Не хочу.
- Но почему?
- Вы все равно не поймете. Не проси – знаете такой тюремный принцип? Да и не только поэтому. Просто  я хочу, чтобы меня расстреляли.
- Ты в своем уме?
- Я уже свыкся с этой мыслью и много раз передумал. Я не буду ни  у кого ничего просить. Если мне суждено умереть, то я умру. А если нет – помилуют и без моей просьбы. В камере смертников можно сидеть годами. Не для того я всех валил, чтобы теперь раскаиваться. Раскаяние – это признание свой вины, а во мне этого нет. И если бы можно было  все вернуть назад или повторить – я бы сделал то же самое. Я в своих действиях прав и от этого не откажусь. Мне нечего терять, я  давно потерян.
- Но неужели ради спасения собственной жизни нельзя соврать?
- Я пытался это делать на суде, и что? Стрелять все равно будут. Да и не очень-то я люблю эту жизнь. Я лучше сдохну, но я никогда не унижусь до покаяния.
- Не пойму, зачем же тогда на суде пытался выкрутиться?
- Во-первых, это мое право, во-вторых, как бы вы себя чувствовали на моем месте? Я на суде давал вообще-то понять, что мне все равно, что со мной будет. Кто, интересно, будет компенсацию выплачивать? Я-то не работаю…
- Твоя семья: мать и сестра. Или жену обяжут.
- Да-а, Маринка выплатит, как же! Ждите – не дождетесь!
- Вообще-то она ничего не делала, так что никому ничем не обязана.
- Вот как вы заговорили, тётенька адвокат! Скажите-ка мне лучше, что будет с моим телом после того?
- Этого знать не положено.
- Что, и никто не узнает, где могилка моя?
- Не узнают. Место захоронения никому не сообщается.
- Я так не хочу! Не хочу!
- Тогда пиши запрос, чёрт тебя возьми! Есть большая вероятность, что тебя помилуют.
- И что, за девять жмуров дадут пятнадцать лет? Вот уже не поверю! Это же ни в какие рамки не лезет.
- Поражаюсь, как ты отважился поубивать стольких людей, ведь ты же не глупый парень. К тому же был в своем уме, отдавал отчет своим действиям.
- Татьяна Васильевна, зачем вы вообще взялись защищать меня?  Я не люблю сверхмерную заботу о себе. Мне было глубоко фиолетово, будет ли у меня адвокат или нет. Я даже хотел отказаться от защиты.
- Что же не настоял на отказе? Ведь ты же умеешь добиваться своего?
Если честно признаться, последние слова этого конченого урода ее очень сильно задели. Дело тут не в самолюбии или самомнении, а в том, что даже самые отпетые негодяи от защиты никогда не отказывались. А его-то она таковым не считала, не видела в нем потерянную личность, которой от жизни ждать больше нечего. Теперь глаза у Соколовой раскрылись.
- У меня на обоих коленях «роза ветров», а это значит, что я никогда не стану перед властью на колени. Будь что будет, - ответил Ваганов на последний вопрос своего защитника.
4.ПОБЕГ
 Той же ночью Ваганов сбежал из камеры смертников.
Вообще-то план побега  в его воспаленном мозгу назрел уже давно, сегодня он просто этот план осуществил. Произошло все несколько банально.
Когда  в тюрьме пробили отбой, он терпеливо выждал еще длительное время, а потом подбежал к дверям камеры и стал внимательно слушать в коридоре какие-нибудь шаги. Услышав их, он приоткрыл окошко камеры и увидел движущуюся тень. Осуждённый осторожно сполз к полу, прилёг на правый бок и начал стучать в дверь, издавая при этом характерные для боли звуки. Вертухай среагировал и сам через окошко заглянул внутрь. Увидев скрючившегося смертника, грубо спросил: «Чего тебе?»
- Слушай, у меня, наверно, аппендицит. Живот по-страшному болит,  в боку скрутило. Хирург нужен.
Надзиратель не поверил:
- Да что ты говоришь?
- В натуре, блин. Приведи доктора, начальник. Ну человек ты или кто? Пусть я дерьмо, но ты-то?
- Щас, подожди, - смягчился тот.
- Стой!
- Чего еще?
- Я пить хочу. Хоть глотку прополоскать, что ли?
- Кран с водой на что?
- Я сам разогнуться не могу: так скрутило (Он притворно вскрикнул). - Зайди ко мне и подай мне воды.
Голос у Ваганова становился слабее и более умоляющим. Надзиратель, наконец, сдался и начал открывать дверь… Заключенный встретил его во всеоружии: немедленно выпрямившись, он плотно прижался к стене, а когда тюремщик вошел, с силой отшвырнул его в угол и захлопнул дверь изнутри. Затем двинулся  к противнику. Подняв его  с пола, убийца несколько раз долбанул парня головой о стену. Тело обмякло. Убийца шустро его обшмонал, спешно раздел и скинул  с себя свое позорное тряпье, а сам переоделся в камуфляж. Захватив найденную связку ключей, Ваганов вышел из камеры и замкнул дверь, но второпях ключа из двери не вынул.
Оставить пределы тюрьмы переодетому в сотрудника Бутырок бандиту-смертнику труда не составило. Правда,  в канцелярии, через которую ему пришлось проходить, пожилая канцелярша, не знавшая нового сотрудника в лицо, удивилась:
  - Новенький, что ли? Раньше я тебя тут не видела.
 «Пасть забей, выдра старая», - мысленно выругался Ваганов, в ответ же премило улыбнулся:
     - Ага, мамаш, новенький. Мне на улицу надо.
«Да уж, двери все в Бутырке крепко запираются, чтобы я на волю вдруг не убежал».
Выйдя через парадный вход, миновав всю территорию СИЗО-2, он быстро-быстро побежал прочь как можно дальше. Там тормознул такси. Повелительно сказал шофёру:
- На Сретенский подбрось. Расчёт получишь на месте.
…Машина остановилась у крыльца общежития.
- Подожди меня, я скоро. – Ваганов хлопнул дверцей и выпорхнул из машины.
Таксист успел  его предупредить в свое окошко:
- Счётчик завожу на двадцать минут.
- Десять, мужик! – обиженно отозвался тот, показывая на руку, где должны быть часы.
Пешком по лестнице он поднялся на второй этаж к Башкову. Сильно постучал  в дверь, позвонил… Заспанный голос предпринимателя спросил, кто там.
  - Открывай, мать твою! – Ваганов засмеялся.
   Замок щёлкнул.
  - Что, Костя, не ждал? – бесцеремонно ввалившись в жилое помещение, кореш полез в шкаф.
   - Ваганыч, ты? Какими судьбами?
   - А ты по мне уже поминки справил, да? Рано, кент, рано. Меня голыми руками просто так не возьмешь, - не оставлялся занятия, прохихикал тот.
  - Чего ты там роешь?
  - Счётчик включён, Костя. Деловая «лепеха» мне нужна. Или хотя бы приличная. Да я щас сам выберу…
  - Ваганов, ты что собрался делать?
  - Ноги отсюда к чертовой матери! За «бугор», а куда - все равно! Темные очки мне дай. Я тебе приказываю. Пока я добрый.
  - Очков у меня сейчас  нет…
  Ваганов изменился  в лице и перебил друга:
   - Ай-яй-яй, Костя, тебе в падлу. Западло дать мне. Мне, твоему лучшему кенту! Как нехорошо, правда? Ну, мне самому поискать?
- На, и провались ты, - предприниматель вынул из ящика солнцезащитные очки.
- А вот это уже грубо, этого не надо, - устрашающе прошипел Ваганов и примерил очки. Теперь он был в белой майке с коротким рукавом, в черном костюме и темных очках. – Ну, как, похож на Завьялова?
Башков промолчал.
- Да, вижу: шпалера не хватает. Теперь гони башли! – тоном вымогателя приказал бандит.
- Какие башли?
- Ясный перец, зеленые! И побольше гони! Счётчик включен, я повторяю. Меня ждут. Времени  в обрез.
Предприниматель покорно подал бандиту две пачки американских долларов. Тот их запихнул во внутренний нагрудный карман.
- И «дерева» дай на дорожку! «Куска» три.
- Только два. Бумажник пустой.
- Давай два.
Отдавая последние деньги, Константин предупредил:
- Тебя без загранпаспорта никто за рубеж не выпустит…
- Не страшно, Костя. Есть люди, похожие друг на друга, иногда даже очень. Вот я в «Шереметьеве» и буду искать такого. А для верности… ну-ка, друг, двинь мне по роже, только не сильно.
- Зачем?
- Ну двинь…
Башков замахнулся наотмашь кулаком, потом впечатал Ваганова мордой в стенку и прямо следом -  в дверной косяк.
- Все. Можешь полюбоваться на себя, красавца…
Ваганов подошел к зеркалу. Губа была разбита, правая бровь рассечена, под глазом назревал синяк, на левой щеке ссадина. К тому же он несколько дней не брился.
- Вот так хорошо, - остался доволен беглец. – Спасибо, кент.
Наконец убрался.
- Чтоб ты быстрее сдох, - бросил Константин вслед уходящему дружку.
- «Эх, Бутырка, Бутырка, Бутырка, за решёткой схожу  я с ума. Эх, Бутырка, есть в России такая тюрьма». А за тобой, моя ненаглядная женушка, я вернусь отдельной строкой, - думал негодяй, спускаясь  вниз.
Таксист подозрительно оглядел обновленного Ваганова.
- В «Шереметьево», - опять сказал он.
- Сначала за эту дорогу заплати, - заупрямился водитель. – С тебя триста рублей.
- Сколько? А это видел? – Ваганов скрутил из трех пальцев известную комбинацию и сунул ее водиле под нос.
- А ну, вылазь.
- Ладно, на. Держи, спекулянт.
Покатили.
Проехав сколько-то времени, пассажир спросил:
- У тебя огонька не будет?
- «Мальборо»,
-Сойдет.
Прикурив, он спросил дальше:
- Долго еще?
- Долго.
- А как?
Шофер начал объяснять. Ваганов внимательно слушал и запоминал. Затем таксист включил радио. Ночное, оно молчало, как в танке, но вдруг экстренное сообщение, от которого дезертир похолодел, разорвало мертвую тишину. В новости передавалось, что около часа ночи из Бутырок сбежал опасный рецидивист-смертник, высокий, черноволосый и темноглазый. Может быть одет в камуфляжную форму сотрудника тюрьмы.
- Тормози! – прошипел Ваганов водителю.
Но тот уж и сам врубился, что надо делать. Машина резко стала у обочины дороги.
- Извини, мужик, но ты теперь слишком много знаешь, - предупредительно сказал Ваганов, сдавил водиле шею и с силой навалился на него. Таксист задыхался под тяжестью своего душителя, хрипел, но не сдавался, руками пытался сбросить с себя намертво вцепившегося злодея, который уже весь покраснел от натуги. Когда рука убийцы устала и обессилела, он сменил ее на другую. Наконец сообразил. Обмотал горло жертвы ремнем безопасности и стал давать шею сильнее. Давил до тех пор, пока таксист не перестал подавать признаки жизни. Он вытолкал труп из салона, а сам пошел ловить другую машину. Он теперь не в камуфляже, его вряд ли узнают.
Ему удалось поймать не такси, а просто попутку. И сказал везти его до аэропорта.
В аэропорт он прибыл в качестве стороннего наблюдателя, который безобидно гуляет себе по зданию аэровокзала. Преобладающее большинство пассажиров спали. Вздремнул и Ваганов, удобно устроившись рядом с какой-то девицей. Проспал он до самого рассвета, пока она его не разбудила неловким движением плеча, а проснувшись, завёл с ней знакомство, отбросив всякую «феню» и подбирая слова поприличнее.
- Здравствуйте, девушка. Доброе утро?
- Отличное! Здравствуйте! – Взглянув на Ваганова, незнакомка сначала вздрогнула, а потом смутилась. Отвернулась.
- Я вам не понравился? – печально спросил он. – Это досадно. А все говорят, что я до ужаса красивый… Может, вас пугает моя побитая рожа? Так это не страшно, с кем не бывает?
Именно потому, что Ваганов ей страшно понравился, девушка и отвернулась  в  смущении. Однако Ваганов был не в ее вкусе. Не ее типаж.
- Девушка, вы не обижайтесь, но я  на вас так замечательно поспал…
Рядом негромко засмеялись. Ваганов живо собрался:
- Пардон, девушка,  я не так выразился. Бывает. Я не то хотел сказать… Давайте знакомиться, а? Разрешите представиться: Юра.
- Люся, - не глядя на него, сказала она.
- Эх, везет мне что-то на Люсей! У тебя сигаретки не будет? А-а, понимаю, дамские.
Люся молча протянула ему пачку «Союз аполлона». Он взял, чтобы не обидеть ее. Затянувшись, прошептал на ушко:
- Где тут  сортир, знаешь?
- Может, проводить? – Девица усмехнулась.
            Людмила прямо за руку привела Ваганова к туалету.
- Подожди меня на входе, - попросил он, - я быстро.
 А в предбаннике его ожидал сюрприз: на умывальнике под зеркалом лежал чей-то паспорт в Соединённые Штаты Америки, а  в паспорте – билет до Лос-Анджелеса. Видимо, какой-то доморощенный интеллигент, воспитанный в лучших традициях благородства, посчитал ниже своего достоинства брать документы с собой в туалетную кабинку и держать их  в зубах, поэтому, понадеявшись, что в туалет за столь короткое время, пока он в кабинке, тем более ночью, никто не зайдёт, оставил паспорт с билетом на самом видном месте.
 Не долго думая, Ваганов развернул удостоверение личности и шарахнулся, увидев парня на фотографии: это был один из тех, кто однажды вместе с ним самим выстроился во Внуковском РОВД для опознания. Звали парня Роман Николаев и был он тогда, на опознании, самый похожий на Ваганова и на его ориентировку. Николаев был уроженцем Поволжья, в Москву приезжал работать. И как только приехал, так сразу попал в поле зрения оперативников, которые пригласили Романа принять участие в опознании возможного преступника. В Голливуд он улетал по туристической визе… Бандит живо сунул паспорт Николаева себе под одежду и выскочил из туалета.
 Люся ждала его возле дверей. Ваганов протянул ей документ с билетом.
 - Подержи пока, а то мне мешает. И, знаешь, подожди-ка во-он там, - он указал пальцем.
 Сделал это Ваганов из меры предосторожности, на тот случай, если вдруг они с Николаевым нечаянно пересекутся. Ведь ситуация какая? Существуют два человека, похожие друг на друга, и у одного из них крадут документы. Кому они, по логике, могут быть нужны, как не тому, что похож на фотографию? Вот в случае претензий Ваганов подтвердит, что при нем нет документов – ни чужих, ни своих…
 Вернувшись к Людмиле, он спросил паспорт назад.  Но любопытная девчонка уже успела посмотреть данные.
- А почему ты Юрой назвался? – спросила она подавленным голосом. – Здесь же написано, что ты Роман…
- Че, правда похож? – обрадовался Ваганов.
- Вполне.
- Так это… у меня есть брательник-близнец, его Юркой зовут. У нас с детства привычка такая – меняться именами и выдавать себя друг за друга…
Скоро на весь аэропорт диспетчер объявила, что производится регистрация на рейс 735, следующий по маршруту «Москва-Лос-Анджелес» самолетом АН-24. Это был рейс Ваганова… точнее, Николаева; Ваганов любезно простился с Людмилой и пошел регистрироваться.
После паспортного контроля его ожидал контроль таможенный. Но здесь все обошлось очень гладко и быстро, поскольку ни багажа, ни колюще-режущих предметов  у него  с собой не было. Затем Ваганова провели в зал ожидания, где он мог спокойно дождаться отправления самолета.
Но когда Ваганов сидел в зале ожидания, все московские вокзалы и аэропорты облетело известие о побеге смертника из Бутырки. Зовут его Ваганов Юрий Андреевич, 1970 г.р, он высокого роста, волосы черные. Особые приметы: татуировки и камуфляж,  в  который Ваганов одет.
Ваганов услышал это известие и сначала оставался спокойным, потому что того самого камуфляжа на нем и нет! Позади и паспортный контроль, который он прошел по чужим документам. Но вдруг он вспомнил про Люську… Черт! Она же хорошо его видела, придралась  к тому, что названное имя и имя в паспорте не совпадают, близко находилась рядом – скорее всего, видела и наколки… Ваганов заволновался, встал со своего места и подошел к стеклу, отгораживавшем зал ожидания от вокзала, и вгляделся в толпу, ища Людмилу глазами. Но не находил.
«Должно быть, слышала новость и…- понял он, но тут же осекся. – А что, собственно? Испугалась и убежала или же «капает»? Час назад завершилась регистрация, а во время нее даже никто не заподозрил, что я не Николаев. До отправления самолёта еще далеко. Вот, блин…»
Имея в  виду свои наколки, Ваганов все время прятал руки, а во время досмотра, наоборот, чтобы не вызвать у таможенников лишних подозрений постоянным их прятаньем держал руки свободными. В зале ожидания он намертво держал руки в карманах штанов: после ареста, когда его сняли с поезда, Ваганов стал осторожен, а сегодня он, конечно же, ожидал, что его начнут искать и сообщать в аэропорты – он знал, как это делается, но ускорить отправление самолета он не мог.
Людмила услышала известие, когда проходила таможенный досмотр – она летела в Юго-Восточную Азию. И долго колебалась, стоит ли выдавать нового знакомого – а то, что именно он и есть сбежавший смертник, Люся не сомневалась: она оказалась девушкой не только любопытной, но также наблюдательной и умной. Она вспомнила нечаянно брошенное ей имя Юра, несоответствующее, как оказалось, паспортному, «брата-близнеца» и то, что Ваганов отдал ей документы не  перед тем, как пойти  в туалет, а позже, причем при странных обстоятельствах. Ее так и подмывало подойти к телефонному аппарату.
Когда Людмилу проводили в зал ожидания, объявили посадку на АН-24 и Ваганов, показав посадочный талон, ступил на трап и через полминуты был уже в самолете. Но Голливуд не был его судьбой: Люся дрожащими пальцами крутила телефонный диск и сообщила, что знает, где находится разыскиваемый смертник.
А тот уже отдыхал в мягком сиденье самолета, готовый к вылету. Он сидел возле самого иллюминатора и обнимал уже другую дивчину. Люся была крашеной шатенкой, эта – натуральной блондинкой. Лестница меж тем уже была убрана… В конце концов самолет начал разбег.
…Они только поднялись в небо, когда перепуганный стюард доложил пилоту, что на борту их лайнера находится опасный рецидивист, осужденный к смертной казни, но сегодня ночью бежавший из Бутырской тюрьмы. Это сообщение также прошло по радио. Пилот включил рупор у себя в кабине, самолет продолжил неспешный полёт. Примерно через минуты две экипажу лайнера передали, что в ближайшем же аэропорту машина должна совершить вынужденную посадку и дать возможность забраться на борт бойцам спецназа. Пилот за штурвалом сигнал принял и сказал, где произойдёт приземление.
О вынужденной остановке по техническим причинам лётчик предупредил заранее и сказал своим пассажирам оставаться на своих местах и сохранять спокойствие. Но пассажир по фамилии Ваганов заволновался, почуяв неладное в свой адрес. А когда на борт лайнера ворвались спецназовцы, он все понял. Но бежать было некуда, дорога отрывалась только одна: на руки дюжих парней в масках.
 
Тюремщик, которого обманул опостылевший смертник, убит не был благодаря только лишь своевременно оказанной медицинской помощи. Делавший среди ночи обход другой надзиратель увидел подозрительно торчащие из двери камеры смертников ключи и повернул их  в замке… Пострадавший был доставлен  в тюремную больницу в тяжёлом состоянии. У него определили травмы головы различной степени тяжести; кровоизлияния не было, но была вероятность его возникновения. Парню требовалась реанимация, поэтому его перевели в Склиф. Медики не ручались, что его спасут, а если это и случится, то после выздоровления он не будет здоровым на голову.
Ваганова же в наказание водворили на пятнадцать суток в  карцер. Это место являлось своеобразным штрафным изолятором, по площади было раза в полтора меньше камеры смертников,  в полу вырублено отхожее место, а нары, скрипучие и ржавые, по утрам в обязательном порядке складывались и закреплялись специальным зажимом. В качестве стульчика можно было использовать широкие ножки нар. Таков ШИЗО Бутырок.
Но заткнуть рот Ваганову здесь не могли, поэтому однажды вечером вертухай услышал слова песни, которую смертник пел, видимо, радуясь жизни:
 
Стойте, паровозы, колеса, не стучите,
Кондуктор, поднажми на тормоза.
К маменьке родимой в последнюю минуту
Хочу показаться на глаза.
Не жди ты, моя мама, красивого сыночка,
Не жди, он не вернется никогда,
Его засосала тюремная решетка,
Он с волей распростился навсегда.
засосала тюремная решетка,Я с жизнью распростился навсегда!
 
5.РАСКАЯНИЕ АДВОКАТА
- Виктор Сергеевич, вы кого мне подсунули? – Татьяна Васильевна Соколова пришла к Ивашутину в очень расстроенных чувствах. – Если бы вы знали, что это за ничтожество. Ему же ничего, абсолютно ничего не надо. Что ему с моих стараний, хоть я и для него стараюсь? Он стращает меня тюремным принципом, и все тут. – Она облокотилась о стол и негромко заплакала.
Ивашутин растерялся:
- Татьяна Васильевна… Танечка, пожалуйста, вот этого не надо,  я боюсь женских слез. У меня здесь чайник; хотите, я вас чаем угощу, чтоб успокоиться?
- Да, спасибо, если вас это не затруднит.
- Что вы, какие трудности! Рад стараться.
Прокурор возился с чайником и параллельно интересовался:
- Так что у вас там произошло?
- Если бы вы знали, каких он мне вещей наговорил… Он сознался во всех своих убийствах и добавил, что это он должен был сказать на суде, на своем последнем слове. Он поставил меня в роль священника, а себя сделал прихожанином. Как это было тяжело слушать. Тогда  я увидела его настоящее лицо… Как вспомню об этом, так всю и передёргивает (Ивашутин подал ей чай), спасибо. А он себя правым считает, потому и не сдается: говорит,  просить помилования – это признать свою вину, раскаяться, а  с ним этого нет.
- Моя вина, Татьяна Васильевна. У вас большой опыт, поэтому я вам его и посоветовал. Простите. Ну не попадает он у нас под пожизненное заключение, не было такой меры в старом кодексе! Да это и не для него. Может, оно слишком мягко, а может, лучше уж и правда расстрел. Потом он склонен к суициду, и я ничуть не сомневаюсь, что лет этак через десять-двадцать, если не сразу же, он бы наложил на себя руки, а  что толку с того? Лично я хочу, чтоб он именно наказание понес.
- Моя доля вины в этом тоже есть: я сама когда-то вызвалась его защищать. А такие, как он, и защиты не заслуживают.
- Вы слышали, что он бежать пытался?
- Когда?
- На днях. Он обманул охранника, что якобы срочно и обязательно нуждается в медицинской помощи, потом разнес ему голову о стенку, переоделся в штатское и без проблем слинял. Это из шестого-то коридора, откуда при выходе даже у охраны  трудности бывают. В Америку летел, родимый, и все в объятьях «гарны дивчины» пребывал. Из камеры смертников сбежал, Татьяна Васильевна, куда уж дальше? Вы знаете, почему он бежал? Потому что он будет бегать. Со следственного эксперимента, из камеры смертников, из тюрьмы. Не помогут ни замки, ни запоры, ни решетки, ни наручники, ни охрана. Он найдет способ, найдет лазейку и сбежит. Любой охранник или сокамерник для него – потенциальная жертва, которой он запросто свернёт шею. Скажем, в бане, когда руки свободны. Он будет бегать и сеять новые трупы. Этого допустить нельзя. Выводы напрашиваются сами. Вот какой он, спецконтингент.
- Невероятно. И что теперь?
- Надзиратель, увы, все же умер, хотя медики делали все возможное. Кровоизлияние, которого они опасались, не миновало. Но вообще-то ему пророчили в дальнейшем судьбу умственного инвалида, который бы, как говорится,  с головой не дружил. В Бутырке проводится внутрислужебное расследование на предмет установления того, почему в камеру смертников вошел один охранник, если положено не меньше двух, и почему вообще была нарушена инструкция. Сам же герой Юра, повторивший подвиг Дзержинского, упрятан на две недели в карцер. Я бы направил это дело лично президенту: пусть он сам решит, что делать с таким фруктом, в какой «обезьянник» его упрятать, чтобы он не сбежал. Приговорённый к смерти еще и выделывается! Богу молись, раз спокойно не сидится. А вы разве совсем про этот случай ничего не знаете? О нем даже телевидение как ЧП в новостях показывало.
- Нет, я телевизор очень редко смотрю. – Она отпила еще один глоток и облизнулась:
- Все-таки мне его жалко, Виктор Сергеевич. Красивый он, другого такого не будет. Большое вам спасибо за чай.
- Налить еще?
- Нет, спасибо, достаточно. Мне Юра как сын: у меня сын его возраста примерно. Однако если бы все повторить, я бы больше не брала его под свою защиту. Не удивляюсь, что я его сразу не разглядела. И зачем я вообще с ним связалась?
- Не волнуйтесь вы за его приговор, Татьяна Васильевна. Я могу вам сколько угодно привести примеров того, как люди ожидали казни, но так и не дождались. Возьмите хотя бы Достоевского, это ведь целиком его случай. Он уже стоял  у столба, когда в последний момент казнь отменили. Я вам таких примеров могу привести очень много, но о них долго рассказывать.
6. ПРОЩАНИЕ
 «Дорогая моя, любимая, родная Танечка, милая моя жена! Пишу тебе, быть может,  в последний раз; пишу из камеры смертников Бутырки. Теперь все бесполезно, я понял это окончательно. Своим побегом  я лишний раз доказал всем, кто не верил, насколько я безнадежное создание. Безнадежно и мое положение. Но смерти я  не боюсь, именно такого конца и желал, потому что смерть это тоже свобода. Конечно, жить хочется, очень хочется, но просить о помиловании я не буду – это ниже моего достоинства. Я своей жизни хозяин и ясно дал понять, чтобы все эти адвокаты и президенты за меня не решали.
Знаю, Таня, только ты будешь по мне плакать и моя мать. Ты, моя девочка, помни: ты молодая и красивая, ты нежный и хрупкий ребенок и ты еще будешь счастлива. Ты еще полюбишь, выйдешь замуж,  у тебя еще будут дети. Я не смог тебе дать ничего этого, я только все ломал и портил, в чем каюсь, а ты заслужила счастья. Как же  я тебя люблю! Не правы психиатры,  я люблю тебя. Я сейчас пишу, и у меня дыхание перехватывает, а сердце колотится так, что я его слышу. Правда, стукает оно, может быть, последние сутки-двое, но это не важно. Главное, что тебя нет рядом, а ты как будто со мной, передо мной стоит твой образ – прекрасного создания, незаслуженно страдавшего от моей поганой природы. Но теперь все кончено: ты обретешь, наконец, покой, а я буду там, где мне и положено быть. Да что уж: все там будем. Тогда  у нас с тобой и свершится истинный брак, о котором на земле только и говорят».
Такое письмо написал жене Ваганов по возвращении из карцера назад, в изолятор смертников. За две недели ШИЗО он до конца смирился с тем, что обречен и придётся умереть. Поэтому он решил отпустить Таню, дать ей свободу, избавить от себя и от мучений, чтобы она не ждала вместе с ним его конца. Хотя, конечно, когда его не станет, она все равно освободится, но что ни говори, а любил он ее, любил по-настоящему, сильно, и письмо к ней нашел действием правильным, от которого ему самому было приятно. Пусть девочка живет спокойно и после его смерти знает, что это не она сама решила влюбиться и выйти замуж, раз мужа больше нет на этом свете, а что это и он хотел того же…
Ровно через неделю после отправления письма у Ваганова состоялось его первое за полтора месяца пребывание в изоляторе смертников свидание с женой. До этого же дня один-единственный раз была короткая встреча с матерью. Раиса Дмитриевна отчаянно плакала, сидя перед ним, и не верила, что придется его потерять; он же за все три часа свидания с мамой почти не сказал ей ни слова, не попрощался, а когда ему надоело слушать причитания матери, сказал увести его. Больше Раиса Дмитриевна не приходила.
Жена же увидеться с ним пришла не одна: с ней был молодой человек. Они держались за руки. Взгляд у парня был решительный, готовый ко всему, а вместе с тем счастливый и немного сочувствующий положению того, кто смотрел на них с Таней через стеклянную перегородку. Ни они, ни он не сели. Стоя, Таня взяла трубку.
- Юра, - первой начала она, - я пришла с Артемом показать тебе, что он и есть тот человек, о котором ты намекаешь в  своем письме, он уже любит меня и давно. Я готова буду ответить на его чувства.
- Что ж,  я очень рад, - равнодушно, однако, сказал он.- Только не говори «потом», скажи «сейчас! – что ты сейчас готова ответить ему.
- Юра! – Таня уперлась в стекло ладошкой и кричала в трубку, - я люблю тебя. Ты меня слышишь? Несмотря ни на что! Боже, как жалко, что я не могу обнять тебя!
- Я тебя тоже, Танечка! Я тебя всегда любил!
-Разве я могу в этом сомневаться после тех слов, которые ты написал!
- Да, жаль, что я тоже не могу обнять тебя, а я так этого хочу. Обнять тебя, прижать к себе, поцеловать… - Он повторил за ней и также уперся  в стекло. – Ты еще не оставила своей затеи развесить?
- Не надо, Юра, не будем о разводе, - застонала Таня.
- Верно, о разводе не будем. Не знаю почему, но я хочу, чтоб ты осталась именно вдовой. Мне это нравится.
Вместо очаровательного личика и ладоней мужа, плотно прижатых к стеклу перегородки, Таня больше ничего не видела, а тут вдруг перевела взгляд, обратила внимание на наручники, на одежду мужа… Видеть его в полосатой робе обреченного смертника для нее было невыносимо, она заплакала.
- Ты, Артем, береги ее – она того заслужила, позаботься о ней.
- Ей ни в чем недостатка не будет, обещаю, - твердо произнес Артем.
- Ты…  в натуре ее давно любишь? – Ваганов достал сигарету и закурил.
- Да.
- Она будет тебе верной женой, что главное. На себе испытал.
- Юра, любимый, как ты тут? – спросила Таня, а у самой по щекам катились крупные, горошинами, слезы.
- «Бутырка, все ночи, полные огня, Бутырка, зачем сгубила ты меня? Бутырка, я твой бессменный арестант. В твоих стенах погибли юность и талант», - с оптимизмом ответил муж. – Ты знаешь, неплохо. Я уже привык.
- Но ведь тебя… должны… - девушка не договорила.
- И должны, и расстреляют, - досказал он. – Ну и что? «Пустыми мои нары не останутся, не зарастет сюда народная тропа». К одиночкам мне не привыкать. Только гуляю каждый день по полчаса - больше времени зекам моей категории на прогулку не выделено, и свиданку дают один раз в месяц с близкими родственниками. Это все,  в чем я ограничен. В прошлом месяце ко мне мать приезжала, теперь вот ты пришла. Я рад тебя видеть, в натуре. Но я бы не стал называть свой конец так пессимистично: расстреляли. Скажи просто: пустили на Луну – он и полетел. Хватит плакать, Татьяна, ты мне ничем не поможешь. Я сам себя приговорил к такой мере. Но другого наказания для меня нет, тем более смерть – это тоже свобода, а ты знаешь, что она значит для меня. Ты, Артем, поддержи ее потом: она будет сожалеть обо мне, знаю, но ты ее не оставь, не обижай. Она поплачет и успокоится.
- Жалко, что я не могу пожать тебе руку, - сказал Артем, оттащив Таню от перегородки, - но если бы  у меня была такая возможность… - искренне признался он.
- Считай, что ты это сделал.
Недолго втроём они помолчали, обводя друг друга глазами. Говорить обеим сторонам больше было нечего, а желанные действия мужа и жены пресекало стекло.
Вместе с тем времени еще было достаточно. Смертник и его посетители, наконец, присели; Таня низко опустила голову. Смотреть на мужа ей не хотелось, и в то же время она ошибочно сознавала свою перед ним вину.
- Юрочка, может, тебе нужно что? Поесть, например? Я принесу передачу… - Таня сказала это, все так же не поднимая головы, и не громко.
- Не положено, - ответил Ваганов. – В правилах смертника это не предусмотрено, если даже я здесь два-три года проведу.
- Прости меня, любовь моя, я тоже виновата, что ты здесь, - сказала Таня и взглянула на мужа. Или ей показалось, или на самом деле в его глазах читалась любовь и доброта и ни капли злости.
- Ты не сердишься на меня? – обнадежённо вспыхнула Таня.
- Ты колдунья, - сквозь зубы процедил муж. – Ты совсем не входила  в мои планы, когда  я ехал в Москву, но, однако, тебе удалось околдовать меня до любви и глупости жениться.
По щекам Тани опять побежали крупные слезы.
- Уведи ее, Артем, - спокойно попросил Ваганов Комарова. – Уходите оба. И в следующий раз не приходите, пока письменно не сообщу, что хочу вас видеть.
Наконец, три часа, отведённые для свидания, вышли. Пока Артем и Таня медленно уходили на свободу, касатика Ваганова повели  в тюремную утробу ожидать смерти. Ему заломили руки, но он провожал Таню глазами. Она почувствовала этот взгляд, обернулась… Муж, закованный в наручники, одетый в полосатую робу смертника, отдалялся туда, откуда, может быть, уже завтра его выведут навсегда, чтобы больше ему не вернуться. На жену он смотрел прощальным взглядом. Видеть любимого в этом состоянии для  Тани было тяжело, встреча с мужем точно приготовила ей испытание.
Выйдя на Новослободскую, Артем и Таня свернули влево и пошли, обнявшись, вдоль дороги. Таня плотно прижалась к сильному плечу Артема. Некоторое время они молчали. Пока девушка не сказала:
- Это моя вина, что он там. Правда, Тема. Я слишком много болтаю. Возможно, если бы иной раз я могла смолчать, показаний против него было бы  недостаточно, и его бы не приговорили к высшей мере.
Слушая ее, Артем вдруг плавно выпустил ее из-под своей руки.
- Извини, Таня, - бросил он ей и пошел своей дорогой. Таня не стала его ни догонять, ни окликать. Да, по правде сказать, ей этого и не хотелось. Ей надо было побыть одной.
7. СОН В ПОСЛЕДНЮЮ НОЧЬ
Прошло два месяца. Возвращаясь однажды с получасовой прогулки в свой изолятор, Ваганов услышал:
            - Завтра на рассвете тебя расстреляют.
            Он поднял на голос глаза. Это сказал тот самый конвоир, который его выгуливал. Юрка посмотрел на него почти пустыми глазами, не выразившими ничего, кроме ненависти и невысказанных слов: «Пошли вы все…» В глазах читалось: делайте со мной что хотите, только оставьте меня  в покое. Вы мне все надоели, все меня достали, дайте отдохнуть. Теперь ему осталось уже очень недолго…
            Сев за прибитый к полу столик, Ваганов последний раз в жизни обратился к Тане. Обращение имело вид простой записки, «малявы», по содержанию прощальной и со стихотворным приложением:
            «Милая Танюша, завтра меня уведут. Я уйду навсегда, теперь пора… Я тебя больше уже не держу: как овдовеешь, можешь спокойно устраивать свою новую жизнь, ведь с этого самого момента  у тебя начнется второе рождение… «В Бутырки, а не в грядки сажали тут меня…»
Ночка наступает, фонарики зажглися,
Звездочки по небу, как рыбки, расплылися.
Только мне не спится, я с собою в ссоре
И смотрю на небо в клетчатом узоре.
Вспоминаю волю – все, как на экране:
Танька-малолетка на переднем плане.
Глазки голубые, челка озорная…
В общем, королева, да только молодая.
Целый вечер в парке в любви ей объяснялся…
Спросила: «Кем работаешь?» Студентом  я назвался.
Она мне улыбнулась, порозовело личико…
Но не знала, глупая, что это только кличка.
Сфаловал девчонку на дурное дело:
Ах, какие ноги, ах, какое тело!
Она мне шептала: «Что же с нами будет?»
А я ответил: «Пусть рассудят люди».
Взяли меня прямо с Танькиной кровати –
Больше не увижу  Таньку в белом платье.
Танечка, родная, жаль, что я посажен!
Знала ты «студента», преступника со стажем…
 
Танечка,  я тебя люблю! По-прежнему, как раньше,  я не устаю это повторять! Если сможешь, то прости меня, хотя я не заслужил твоего прощения. Но если вдруг – тогда прости за все. Сильно по мне не убивайся. Крепко-крепко в последний раз тебя обнимаю, целую.
Последний радостный денечек
Гуляю с вами я, друзья!
А завтра рано, чуть светочек
Заплачет вся моя семья…
Прощай.
Я.
Написал он быстро, но аккуратно и красиво, буквами русского алфавита, а не зековскими каракулями. Когда он писал, ручка, зажатая  в трёх наколотых пальцах, дрожала, а после слова «пора» он не сдержался: его карие глаза застлала густая пелена слез, и две слезины упали на бумагу; капнули прямо на стержень и размазали его. Он сложил послание квадратиком и спрятал под подушку, чтобы  завтра в последний момент извлечь его назад и передать тому, кто его будет сопровождать.
Классик Достоевский, тоже в своё время приговорённый к смерти и переживший ее, через 20 лет  в романе «Идиот» описал состояние осужденного на эшафоте, и он же сказал, что смертники накануне своей казни спят особенно крепко. Вот и Ваганов спал очень крепко, сном младенца. Ему снился красивый сон, похожий на картинку. Как будто он в Рязани, на своей улице Новоселов,  в своей квартире на втором этаже; в своей спальне с голубыми обоями и изумрудными занавесками на окнах. За почти пятнадцать  лет после его первого ареста здесь ничего не изменилось. Вот его письменный стол, за которым он когда-то делал уроки. А вещи так и лежат на столе не тронутые, под лампой, только толстый слой пыли их накрыл… «Мама, почему ты за столько лет не стерла эту пыль?!»  - кричит он матери, но кричит без злости и обиды. Только она почему-то не отвечает. А вот и стул с небрежно повешенными на его спинку Юриными спортивными штанами, вот и шкаф с его одеждой. Здесь тоже все на месте: его подростковые сорочки, даже его школьная форма… Рядом со шкафом на прежнем месте – кровать; да, его мягкая, удобная кровать, его родная коечка, не то что жёсткая тюремная шконка! Он протянулся на ней во весь свой длинный рост, заложил правую руку за голову и устремил взгляд в потолок. Господи, до чего же прекрасна жизнь; как здорово, что такое счастье даровано человеку! И какая еще чудесная погодка на улице: солнышко, чистое голубое небо, птички заливаются на все голоса, зеленые деревца… Словно и не было тех десяти лет! Юра по натуре не романтик, но как прекрасно теперь, освободившись из казенного дома тюрьмы, все забыть и начать жить по-новому, без неприятных приключений! Лучше об этом не вспоминать. А вон на той стене – книжная полка, полная какой-то никому не нужной литературы, а что за книги? – черт их знает. Ну и пусть стоят, они никому не мешают. Под полкой – маленькая тумбочка для кассетного магнитофона. Ба! Да там и кассета заставлена! Интересно, какая? Вот этого он, увы и ах, не помнит. На полке и магнитофоне тоже, пожалуй, пыли гора. Ну, ничего, теперь хозяин явился и все пойдёт по-старому, только приберется тут для начала… Он нехотя встал с кровати и подошёл к дверям. Ого, наклейки от жвачек тоже никуда не делись, хотя папа так не любил, когда Юра портил ими квартиру. В дверном проеме он обернулся и еще раз посмотрел на комнату. Будто и в самом деле не было этих черных лет в его жизни! Просто не верится, что он мог из этой прелести и спокойствия уйти в мир грязи и тесноты, мог променять свою мягкую постель на скрипучие и холодные нары, свежесть и чистоту спальни – на затхлость узкой казенной хаты с тараканами и пауками. Он стоит в проеме и даже чихнуть боится, не то что сделать шаг и отойти.. Нет, боже, если бы можно было все вернуть назад, он бы никогда, больше никогда, ни за что не ушел бы отсюда!
На рассвете за ним пришли…
8. РАССТРЕЛ
Между нами ночь – холодная стена.
Жизнь завязана  в тугие узелки.
Догорает огоньком любви свеча
На огонь летят, как прежде, мотыльки.
И сегодня мне бессонной будет ночь
На рассвете померещатся шаги.
Блок шестой, вечно расстрельный коридор,
Здесь сидят, кому пришиты «вышаки».
 
Догорит надежд когда-нибудь свеча
На рассвете дня наступит мой черед.
Мне холодный скажет голос палача:
«Руки за спину, направо – и вперед».
Отпущения грехов наступит час,
Обретет душа моя другой венец.
Докурю до пальцев я в последний раз,
Упокойную прочтет святой отец.
 
Мы все тленны и никто не вечен здесь
Ходит ночью смерть по камерам, как тень.
Как в последний раз встречаю здесь рассвет.
Не забрали – значит, подарили день.
День играет с жизнью в  солнечных лучах
Не хочу на сон я времени терять.
В одиночестве с ума сойду  я здесь
Тяжело рассвет последний  свой встречать.
 
Ты помедленней гори, судьбы свеча,
Не сжигай надежд последних мою нить.
Может, кто-то мне отменит «вышака»
Мне так хочется еще чуть-чуть пожить.
Знать бы день, когда на плаху поведут.
Недопетыми останутся слова.
Песню эту пусть другие допоют.
Под нее на плаху ляжет голова.
 
Беломорканал. Ночь перед расстрелом.
 
- Вставай, - сказали ему. - Осужденный Ваганов, без вещей на выход!
Он открыл глаза и растерянно огляделся. Взору предстала мрачная тюремная стена, у изголовья стояли два незнакомых человека и два охранника. Ваганов сел на шконке.
- Подъем! – повторили команду.
Ваганов поднялся и подошел к умывальнику. Открыл кран. Ополоснув лицо, уверенным тоном спросил:
- Который час?
- Пятый час  утра, - был ответ.
Больше он ничего не делал, просто стоял, уперевшись руками в край умывальника. Он пребывал в здравом уме и твердой памяти. К нему подошли сзади и надели наручники.
- Начальник, - сказал осуждённый прерывающимся голосом, - у меня под подушкой «малява» для жены лежит, квадратом сложена. Возьми ее, и я прошу передать ее моей Тане… Можно сразу… - Здесь голос   у него совсем оборвался, глаза наполнились предательскими слезами и покраснели. Но он не заплакал а, напротив, высоко вскинул голову  кверху. Последние минуты жизни начали свой отсчет. Недавно ощутимое желание жить дошло до животного, ничего подобного он в своей жизни еще никогда не испытывал.
- Передадим, не сомневайся, - сказали оба охранника сразу, после чего незнакомцы  вывели его в коридор, где передали на руки уже другим чужим людям. Все эти чужие люди были членами расстрельной команды. Они-то и повели осужденного в подвал расстрельной башни. Там уже была вся команда, начальник Бутырки, прокурор Ивашутин и врач.
- Ваша фамилия, имя, отчество? – спросил  Ивашутин.
Ваганов назвался. Далее перечислил статьи, по которым осужден, и меру наказания.
- Ваганов Юрий  Андреевич, - сообщил прокурор, - смертный приговор в отношении вас будет исполнен немедленно.
Ваганову завязали глаза и провели в соседнее помещение. Там его уже ожидал человек в камуфляже. На голове у него была чёрная маска, на поясе кобура. Это был палач…
Операция по исполнению смертного приговора заняла не больше двух минут. После казни на полу  подвала оставались лёгкие капли крови, но через час о них уже никто не вспомнит.
…Два человека из расстрельной команды  установили приговорённого на колени лицом к стене, палач подготовил пистолет. За этот короткий промежуток времени Ваганову зачем-то привиделся Смирнов с пулей во лбу; он вспомнил, как расстреливал нового русского. Прозвучавший выстрел прервал его воспоминания…
После пули в затылок Ваганов упал, но был еще жив. Смертельно раненого, его подняли и поставили опять.
- Ничего себе: живуч, однако! Застрелить его оказалось не так просто, – возмутился кто-то из членов команды.
Раненый в голову, едва стоявший на коленях, Ваганов вопреки своей воле вспомнил собственные слова в момент убийства Шевцова: «Живучий, гад!», и ему почему-то стало очень неприятно. Палач произвел два выстрела очередью. Теперь Ваганов без признаков жизни кулем рухнул на пол.
Врач  констатировал смерть.
- Больше не сбежит: оттуда не бегают и не возвращаются.  Убыл по приговору.
Эти слова означали, что смертный приговор исполнен.
 
 
Конец пятой части
 
 
 
 
 
ЭПИЛОГ
(Четыре года спустя)
 
1.
Стоял 2002 год. Четыре года назад в центре Москвы по улице Новослободской, 45 в Бутырской тюрьме был приведен в исполнение «расстрельный» приговор в отношении Ваганова Юрия Андреевича. Сейчас ему могло бы быть около тридцати двух лет.
Его казнили. Он и мертвым оставался красивым. Упал он лицом вниз и так лежал, только ноги продолжали быть согнутыми в коленях да руки скованы наручниками за спиной. Голову расстрелянного обвязали тряпкой. Вскрытие трупа не проводили. Как и положено по инструкции, тело для захоронения родственникам не выдали и о месте  захоронения не сообщили.
После казни преступника составлялся протокол об исполнении приговора. Чуть позже администрация Бутырок известила об этом Московский городской суд, а также мать и жену казнённого (хотя положено извещать одного близкого родственника). Раиса Дмитриевна рвала на себе волосы с горя, выла взахлеб и неоднократно теряла сознание, даже головой о стенку билась. Она не могла поверить, что ее сына больше нет. Нервные припадки потом посещали ее ещё некоторое время, стали ее частыми гостями, пока убитую горем мать однажды не убедили обратиться к психиатру и не пройти полный курс реабилитации. Сегодня она обычная пенсионерка, возится с внуками и навещает дочь. А сына – что делать – уже не вернёшь.
Таня же, узнав, что мужа больше нет в живых, ударилась в истерику, которая была настолько сильной, что бедная девушка молотила кулачками по стенам и мебели. Она без конца рыдала, не сдерживая слез, безошибочно чувствуя сердцем, как все-таки сильно она его любит. Двадцатидвухлетняя вдова просыпалась по ночам и, не находя его рядом с собой, опять плакала. «Нет, не может быть, его больше нет! Его расстреляли! Но по какому праву? Не верю, не верю!» – в мыслях твердила она себе. Иной раз просто начинался бред, где Таня вполголоса звала его.
Девятью днями позже она почтой получила предсмертное письмо-записку мужа, которую он написал ей перед своим уходом на расстрел. Читая «маляву», она снова плакала, целовала его почерк и прижимала записку к груди, ночами спала  с ней. И, конечно, она все ему простила. Когда самое горе отступило, Таня сохранила этот драгоценный листок, и вот он, обручальное кольцо и свадебные фотографии  в альбоме – все, что осталось памятного от мужа, не считая рубцов на теле и лице, которые Таня активно замазывала косметикой и надежно прикрывала одеждой. Тане же отдали и свидетельство о смерти мужа с прочерком вместо причины смерти. Вместо даты смерти был просто указан месяц март 98-го.
После смерти папы Таня траура не носила, а теперь вот до шести недель закуталась  в чёрный платок.  Вместе с тем Таня не раскаивалась, что когда-то выдала своего мужа властям и на суде выступала против него. Ее нервы расшатывались все больше и больше, поэтому осенью 98-го, совсем издёрганную, Татьяну Ваганову, по инициативе матери, положили даже в больницу для душевнобольных. Нервы сдали…
Через два с половиной года Таня вышла замуж за Комарова Артёма. Он пришёл утешить бедную вдову, она нечаянно обняла Артема и выплакалась  у него на плече. Артем ее не осудил. Пообещал прийти завтра… Артем видел, что между ним и Таней тенью стоит призрак Ваганова, которого она до сих пор не отпустила. Жили они в Крылатском, в квартире бабушки Артема. Артем и Ваганов были очень разными.
Со временем боль и горе Тани утихли, а ее жизнь с Артемом стала приобретать более яркий цвет. К середине две тысячи первого года их семья стала полноценной: Таня родила сына. Мальчик вышел похожий на маму, спокойный и здоровый ребеночек. Теперь родители Комаровы мечтают о девочке.
Братья Тани за эти годы тоже встретили своих жен и разъехались по области: Сергей перебрался в Мытищи, а Дима – в Люберцы.
Ивашутин, в свою очередь, о смерти Ваганова решил известить Соколову: довольно много сделала она для покойного убийцы. Татьяна Васильевна еще спала, когда в ее квартире раздался телефонный звонок. Аппарат стоял тут же, на прикроватной тумбочке: Татьяна Васильева протянула руку и сняла  рубку:
- Алло? Слушаю.
- Татьяночка Васильевна, я вас разбудил? – спросил знакомый голос.
- В общем, да. А кто это?
- Ну, извините, ради бога. Это Ивашутин, Виктор Сергеевич. Доброе утро вам!
- А-а, Виктор Сергеевич, здравствуйте. Что-то случилось?
- Случилось, Татьяна Васильевна. Нашего парня больше нет.
- Какого парня?
-Да Ваганова же… Вы и правда не выспались. Я вам потом позвоню.
- Нет-нет, Виктор Сергеевич, не кладите трубку. Вы сказали, его больше нет?
- Увы… Уже вторые сутки пошли…
Нет, Татьяна Васильевна не плакала, просто она действительно заслужила право знать о кончине своего недавнего подзащитного. Осознав ситуацию, она сказала грубо:
- Спасибо, Виктор Сергеевич, что сообщили. И за то спасибо, что добились его казни….
Встав с постели, она вышла на кухню и за помин души красивого убийцы налила себе стакан вина…
Лукьянов Владимир Иванович тоже пожалел Ваганова, но поминать не стал. За поимку и преданию суду опасного рецидивиста он был повышен в звании. Теперь он – подполковник.
Марина Стальмакова так и жила одна в квартире, оставшейся ей от мужа, с двумя детьми от разных отцов. Дочка Лера ходила теперь уже в детский садик, ей был уже пятый годик. Взрослея, она все больше и больше становилась похожей на отца, перенимала все его привычки и повадки.
О смерти брата Марина узнала лично от мамы. Когда Раисе Дмитриевне сообщили страшную новость, она (еще до первого истеричного припадка) прибежала к дочери, открыла дверь своим ключом. Марина нянчилась с Лерой. Убитая собственным горем мать и бабушка тихонько прошла в детскую, села на стул и только сказала, что случилось. Марина смертный приговор брата всегда считала наказанием должным, заслуженным и единственно правильным, а потому даже не обратила внимания на мамины слова, только перебила ее: «Мама, раз ты пришла, то посиди с Лерой, а мне надо выйти… Скоро буду».  Возможно, она пошла к Шевцовой, с которой дружила несмотря даже на то, что Оля живет в другом конце города; живет с мамой и подрастающей Валечкой, хотя уже и не одна: некоторое время назад Оля в садике, куда ходит ее ребенок, познакомилась с одиноким папой. Молодые люди сразу понравились друг другу и быстро начали встречаться…
Что касается материального ущерба, который назначил Верховный суд в качестве компенсации, то Марина в это просто не вложила ни копейки. За любимого сына расплачивалась только полусумасшедшая мать, но с горем пополам рассчиталась с евреем. Отношения с матерью у Марины не подпортились, но и лучше не стали: остались прежними, нейтральными.
Бывший супруг Марины, Владислав Эдуардович, стал хроническим алкоголиком. Пить он начал сразу после развода с женой, тогда же был за постоянные пьянки уволен с работы. Друзьями  у него теперь были разного рода забулдыги и лица без определённого места жительства. Потеряв работу, Владислав Эдуардович уехал из Рязани к родителям в Скопин, а также потерял  средства и возможность (да и желание тоже) платить алименты на сына. Безнадёжно прождав несколько месяцев, Марина подал на него в суд.  Его нашли в соответствующей компании, затем судили и приговорили к аресту на три мясца. И по решению суда он будет принудительно лечиться от алкоголизма.
Эта история вызвала широкий общественный резонанс, и теперь весь двор, все знакомые шутки ради восклицают: «Маринка мужика посадила!..»
 
2.
За неполных пять лет своего существования преступная группировка «Черный лев» совершила свыше ста преступлений, больше половины из которых составляют тяжкие и особо тяжкие. Следствию удалось раскрыть далеко не все, еще меньше доказано было на суде. Ко многим преступлениям причастность  уже «молдаванцев» доказать и вовсе не удалось. Несколько статей Уголовного кодекса имели отношение ко всем восьмерым участникам одинаково, среди них «Бандитизм», «Незаконное приобретение и ношение оружия» и др; а за преступления, совершенные до 97-го года, ко всем участникам бригады применили Уголовный кодекс РСФСР 1960, действовавший до  1 января 1997. Всего их злодеяния потянули на двадцать шесть статей нового кодекса. Все имущество, полученное незаконным путем,  у этих ребят изъяли – в частности, деньги и оружие; машины же были конфискованы и возвращены законным владельцам.
Суд над бандой состоялся в конце 98-го, т.е. полтора года они провели в Рязанском СИЗО. Это вошло им в срок заключения. Валерий Завьялов на скамью подсудимых впервые  в жизни попал почти с отличной характеристикой и целым багажом смягчающих обстоятельств. Положительно отозвалась о нем и Марина, заявившая, между прочим, о наличии у подсудимого Завьялова маленького ребенка. С лучшей стороны его описывали бывшие пленницы-рабыни, а Ксения действительно не присутствовала. Но она имела возможность связаться с Наташей, которой сообщила, что находится в Испании у каких-то знакомых, и что от Завьялова тоже родила девочку. Жизнь на Пиренеях Ксении нравится и в ближайшее время возвращаться в Россию она не думает. Дочку она назвала Анной, что по-русски и по-испански звучит одинаково, говорить девочка тоже начинает на испанском языке, а похожа она на Ксению. С собой Ксения забрала и кошку Дусю, к которой привязалась так же сильно, как и Валерка.
Имелось у Завьялова немало и отягчающих обстоятельств. Во-первых, общее для них всех обстоятельство – это участие в организованной преступной группе. Во-вторых, Валерка непосредственный участник орггруппы, ее главарь почти во все время существования; его работа главаря, его роль рэкетира, оценённая братками на «отлично». К тому же попал  в эту банду Валерка добровольно и ни в чем не раскаялся. Наконец, на суде присутствовала и Алеся Калинина, подвергшаяся со стороны Завьялова насилию (разбирательство по Алесиному делу было выделено  в отдельное производство). Сама Алеся проходила по своему делу потерпевшей и свидетелем.
Окончательный приговор путем сложения разных сроков Завьялову отвели максимально возможный по старому кодексу – пятнадцать лет строгого режима. Отбывать их он поехал в Рязанскую область, на ту же зону, что и Ваганов.
Алеся приговором осталась очень довольна: все, что натворил Завьялов вообще, ее не касалось, а его приговор она свела к себе – как расплату за проделанное с ней. Счастливая девушка даже прыгала от радости!
Когда Завьялов отбыл карантин, его препроводили в камеру. Едва за ним закрыли дверь, как под ногами у Валерки очутилось полотенце,  а зековские рожи замерли в волнительном ожидании: что новенький будет делать  с полотенцем? Однако Завьялов кое-что знал об этом, а именно, что полотенце ни в коем случае нельзя поднимать, а положено вытирать о него ноги. Что Валерка и сделал с присущим ему чувством юмора. И это помогло ему завоевать уважение окружающих. Новая жизнь не мешала Вальку Завьялу оставаться клоуном и заводить на прогулках знакомства с другими зеками. Вся зона знала Завьялова из пятого отряда, который всему учреждению хвалился, какая  у него красивая дочурка. При этом счастливый папаша всегда добавлял с особой гордостью: «Дочурка вся в папу!» Фотографии Лерочки ему стабильно присылает Марина.
 
Микола Зенкевич, белорус Кровавый, главный палач «Черного льва»,  в своём родном Гродно был осужден к расстрелу. На родину экс-мафиози бежал еще во время следствия. Его поиски первым делом и были направлены в Беларусь, но когда его нашли, Николай уже был под арестом. На него оказалось заведено сразу несколько уголовных дел в разных регионах Беларуси. Следствие располагало весьма любопытными фактами, в соответствии с которыми были основания подозревать Зенкевича в нескольких убийствах.
Белорусские власти отказались выдавать Колю России, а судили его местным законом. За убийства Зенкевичу полагалась смертная казнь. Через год его расстреляли.
Андрею Михневичу не повезло, он получил пожизненный срок. Ему предъявили обвинения в терроризме, а такой статьи в старом Уголовном кодексе не было вовсе. Статью 213.3 за терроризм ввели только в 94-м, и под нее Михневич попадал. Статья эта предусматривала ответственность за терроризм, совершенный в организованной группе и повлекший смерть людей, вплоть до смертной казни. А поскольку подрывную деятельность Андрей вел и в 97-м году, на него распространялся и новый кодекс, в котором появилось пожизненное заключение. Смертную казнь суд счел возможным не применять и отправил Михневича в Мордовию, в зону для пожизненно осужденных ЖК 385/1 на особый режим. Но он не будет хорошим мальчиком и досрочное освобождение себе не заработает. Пожизненное должно быть пожизненным.
Ровных пятнадцать лет строгого режима в колонии УФ 91/3 Новосибирска получил Георгий Севастьянов или Сёва, ранее трижды судимый наркобарон в «Черном льве». Сева наладил пути и каналы, позволявшие ему контрабандой свободно провозить крупные партии наркотиков. Суд применил к нему максимально возможное наказание по двум статьям и  за бандитизм.
Ранее дважды судимый главный разбойник «Черного льва» Николай Ярошенко, он же Микола Хохол, украинец, был осуждён в России на двенадцать  лет, а дважды судимый Даниил Туманов, путём сложения минимальных сроков наказания получил десять лет с конфискацией имущества и еще за мошенничество его осудили к штрафу. Оба «собрата» попали на одну зону строгого режима – в Ярославль.
Наконец, ранее дважды судимый Алексей Честов-Колючий, переживший три операции по случаю перелома ноги вместе с пулевым ранением   в позвоночник, остался на всю жизнь инвалидом, причем физические недостатки были налицо. Суд пожалел калеку и за похищение людей отправил его далеко – в Ульяновск, но на восемь лет строгого режима.
Кардинала не нашли, да его никто и не искал. Здесь вряд ли бы помог и Международный розыск, потому что этому генералу преступного мира было гарантировано убежище  в любой точке планеты. Он был замечен в Канаде и США, но властям не выдан. Теперь его след утерян. В 2013 году он умрет по естественным  причинам.
У него не получилось отмазать своих пацанов, однако он не забыл их: в каждой зоне, где оказались бывшие участники «Черного льва», нашлись люди Вити Рязанского – из числа бугров, паханов или «смотрящих». Всем им Витя разослал «малявы»,  в которых ходатайствовал за каждого своего пацана, особенно старался за Завьялова, потому что ему маячил «курятник». Ходатайства эти означали, что всем бывшим участникам «черного льва» на весь срок заключения обеспечивалась неприкосновенность со стороны зеков.
Только Михневич не имел такой защиты: у «пожизненников» изменить ничего нельзя, да у Вити здесь никого своего и не было.
 
Константин Башков избежал правосудия: через два месяца после расстрела Ваганова он оставил пределы России. Документы в консульский отдел посольства Канады для оформления выездной визы на постоянное жительство в Монреаль он отдал на следующий день после освобождения под залог. Улетал поздно вечером в воскресенье Боингом-747 компании «Трансаэро». Следствие по его делу прекратилось сразу же, как только стало известно, что обвиняемый скрылся.
Башкову грозило до пяти лет заключения, включая время, проведённое в Лефортово. Его статья - из разряда преступлений, совершенных по неосторожности, и мера уголовной ответственности, согласно закону, не должна превышать пяти лет
Для лиц, улетающих на ПМЖ, фактор судимости имеет значение, но Башков не успел получить судимость. В Монреале он откроет собственное дело и развернёт широкий бизнес. Наживет авторитет в обществе. Женится он или нет – неизвестно, но в 2012 году он вернется в Россию вместе с женщиной. В монреальском же ресторане он как-то увидит Кардинала. И хотя лично они не знакомы, Башков видел авторитета на фотографиях, которые ему показывал когда-то Завьялов. Законник будет в новой компании, с которой общается по-русски на сленге. И по разговору криминального генерала Башков поймет, что тот собрался лететь в Австралию, где займется отмыванием денег.
Зурват Бесланбеков и вся его большая семья в сентябре 2002 года трагически погибла у себя в ауле под Владикавказом. В Северной Осетии с огромной горной высоты сошел гигантский ледник Колка, смывший на своем пути сотни километров вперед, полностью уничтожил жилой посёлок Кармадон и тот самый аул,  в котором жил весь род Бесланбековых.
Но жизнь продолжается. И рано утром над землей, как всегда, вставало солнце.
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
ПРИМЕЧАНИЯ:
 
 Часть 2 глава 10.
Коста Хетагуров (1859-1906) – осетинский поэт, автор сборника «Ирон фандыр» («Осетинская лира») и др.
 
Часть 4 глава 3.
«На молодёжь гляжу с тоской…» - Кардинал напевает песню гр.Беломорканал «Воровские понятия».
 
Часть 4 глава 10
«Перекати-поле, прощай, родная воля!.. Опять на лагерь, что ли?» - строки из блатной песни, исполнителя не знаю.
«Порядок весь не от ментов…» - песня «Воровские понятия» гр. Беломорканал. Та же самая песня, которую напевал Кардинал в гл.3
 
Часть 5 глава 4
«Двери все в Бутырке крепко запираются…»- песня М.Шелега «Бутырка».
«Эх, Бутырка, Бутырка, Бутырка, за решеткой схожу я с ума…» - песня М.Шелега «Бутырка».
«Стойте, паровозы, колеса, не стучите…» - оригинал песни, спетой в фильме «Операция Ы». Автор строк – А.Варди. Песня написана в 1939 г.в Магадане. Ваганов напевает ее отрывок (первые 8 строк). По другим данным, авторство песни принадлежит Николаю Ивановскому.
 
Глава «Побег» была написана 4 сентября 2001 года. Назавтра из Бутырки был совершён групповой побег.
 
Часть 5 глава 6
«Пустыми мои нары не останутся…» - песня М.Шелега «Бутырка».
 
Часть 5 глава 7
«В Бутырки, а не в грядки сажали тут меня…» - песня Е.Кемеровского «Шконочка».
 
«Последний радостный денёчек…» - народная рекрутская песня, которую пела группа матросов, шедшая  на расстрел вместе с лейтенантом Шмидтом.
 
 
СЛОВАРЬ БЛАТНОГО ЖАРГОНА
(составлен из слов, которые есть в тексте романа)
А
Апельсин – разряд преступных авторитетов, не имеющих судимости.
Атанде! – смываемся
 
Б
Баба первый срок – девушка
Базар – разговор
Бикса - блядь, с оттенком пренебрежения
Бобр – зажиточный человек
Бригада – организованная преступная группа
Бригадир – главарь ОПГ
Бык – рядовой ОПГ
 
В
В натуре – на самом деле
Век свободы не видать! – божба. Ближе всего – ей-богу.
Вертухай – охранник, конвоир
Волына – ручное огнестрельное оружие
 
Г
Гадюшник – отделение милиции
Гадом буду – божба, честное слово, обещаю.
Господа волки! – дружеское обращение  к товарищам
Гревак – передача в зоне
Гужеваться от пуза – по горло удовольствий
 
Д
Дать дубаря – умереть
Двинуть фуфло – проиграть и не суметь расплатиться
Дерево, деревянные – отечественные рубли
Держать стойку – ни в чем не сознаваться
Доска почета – стенд «Их разыскивает милиция»
 
Ж
Жмурик – труп
 
З
Забить стрелку – назначит встречу
Замазка – проигрыш, потеря. Остался в большой замазке – крупно проиграл
Замочить, завалить – убить
Западло, в падлу – жалко, трудно
Заполоскать бухаря – обокрасть пьяного
 
К
Казачнуть фраера – обобрать человека
Канали на пару с Петькой с кичмана –удирали вдвоем с Петькой из тюрьмы
Кент – друг
Кидала – обманщик, мошенник
Кинуть – обмануть
Кисляк смандячить – сделать (принять) кислое выражение лица
Кича – место отсидки, тюрьма
Кнопарь – пружинный нож
Когти рвать – бежать
Кодла – презрительное название ОПГ
Колеса – машина
Крысятничать – воровать у своих.
Крытка – тюрьма
 
Л
Лажа – ерунда
Лакшать в стиры – играть в карты
Лапа – взятка
Ласты склеить – умереть
Лепеха – костюм
Лепила – врач
Лоб зеленкой намазать – приговорить к расстрелу (отсюда произв. Зеленый лоб – смертник)
Лопатник – толстый кошелёк
 
М
Майдан имеет несколько значений, но в моем романе это набитая вещевая сумка
Малява – записка
Маслина – пуля
Медвежатник – взломщик сейфов и несгораемых шкафов
Мокруха – убийство
Мурло – лицо
Мусарня – милиция
 
Н
Нахаловка – выгодное начальству ложное обвинение: Что ты мне, начальник, нахаловку шьешь?
 
О
Обезьянник – ИВС. Ментовской изолятор для задержанных
Обруичк рыжой – обручальное окльцо
Общак – общий режим колонии, тюрьмы. Касса воровской братвы.
Обуть – ограбить
Огнестрел – огнестрельное ранение
Откинуться - освободиться из МЛС
От пуза – досыта, по горло
Отправить в Сочи – ликвидировать
Оофршмачить – унизить, перевести в позорную масть.
 
П
Падлой буду – то же, что и гадом буду.
Параша – туалет
Пахан – лидер чего-либо, авторитетный вор
Перо – нож
Погоняло – кличка
Подать заявление зеленому прокурору – бежать из места заключения
Подмахнуть (о женщине) – вступить в половые отношения, отдаться сексуальному партнёру
Пойти за паровоза – взять на себя основную вину
Порщеный фраер – иногда – воровская пристяжь. Фраер, уже судимый и придерживающийся воровской жизни, но еще далекий от профессионализма.
Проститутка – очень сильное ругательство. Оскорбление хуже мата. Для обозначения профессии почти не употребляется.
Простячка – честная давалка. Блядь не из воровок. Не обязательно проститутка.
Проходить за сухаря – получить срок заключения за чужое дело
Пустить на Луну – расстрелять
 
Р
Рамсы попутать – все перепутать, ошибиться
Рыжье – золото
 
С
Семья – несколько зеков, живущих отдельным от остальных сообществом, делящих между собой хлеб и пайку.
Синие –ОПГ, состоящая из ранее судимых
Ствол – пистолет
Сука – зек, продавшийся администрации кичи.
 
Т
Тарочки- сигареты
Телега – жалоба
Тимофей – на жаргоне пистолет ТТ
Тороплюсь, аж вспотел! – плевал на твое предложение или просьбу
Туча - вещевой рынок
 
У
Упасть – влюбиться. Я на нее упал – я влюбился
Унесенный ветром – сброшенный с балкона труп
 
Ф
Фармазонство – крупное мошенничество
Фарт - счастье, удача
Феня- воровской жаргон. По фене ботать – говорить по-блатному.
Фиксы – вставные зубы. В отношении Ваганова – просто зубы
Фильтруй базар – подбирай выражения
Фрей шуруется – фраер чувствует, что его обворовывают. Беспокоится.
Фуфел – пистолет-муляж
 
Х
Хавать – есть
Хаза – квартира
Хайло – рот. Оттенок пренебрежения и недоброжелательства
Хана нам! – пропали
Хата – квартира, тюремная камера
Хилять – идти, приходить
Хлебало, хавальник – рот
Хозяин – начальник пенитенциарного учреждения
 
 
 
Ч
Чалиться – сидеть в тюрьме
Чеснок, чесняк – вор  в законе
Чистоган – уголовник, совершающий кражи без насилия и убийств, «чистые» кражи.
Чифирь – крепкий чай
Чувак – друг, приятель
Чувиха – подруга
 
 
Ш
Шалашовка – проститутка
Шахтер! – у законников самое страшное ругательство. Крепче любого мата. Словами такое оскорбление не смыть.
Ширево – наркотик
Ширяться – колоться
Шифер съехал – сошёл с ума
Шконка – тюремные нары, кровать
Шмаль – травка для курения, косяк
Шмалять – стрелять
Шмон – обыск
Шнифт выстеклить – выбить глаз
Шпалер - пистолет
 
Ю
Юшка – кровь
 
Я
            Ярмо – срок заключения. Заярмиться по новой – получить новый срок
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
При составлении словаря жаргонов использованы книги Е.Монаха и Сергея Снегова «Язык, который ненавидит», а также Интернет-статьи Фимы Жиганца «Тюремные байки» и «Издранное».
 
 
 

© Copyright: Соня Василевская, 2020

Регистрационный номер №0482880

от 2 ноября 2020

[Скрыть] Регистрационный номер 0482880 выдан для произведения:  
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
БАНДИТЫ
Зима 1994 года
Рязанская обл, Скопинский район,
пос. Октябрьский      
ИУ ЯМ 401/2
ЗОНА СТРОГОГО РЕЖИМА- Доброе утро, граждане осужденные!
-Здравия желаем, гражданин начальник!
- Ну, как вам спалось, какие сны снились?
- Да спалось нам хорошо, - продирая сонные зенки, ответил за всех зек по прозвищу Вадим Колыма, - а сны здесь видишь известно какие.
- На поверку становись! – скомандовал отрядный.
Заспанные зеки начали лениво подниматься на шконках – кто на первом ярусе, кто на втором. Натянув робы, отряд  выстроился в очередь у умывальника. Перед паханом Колымой  все расступились, уступая ему право умыться первому.
            Дружным строем все выкатились на тюремный плац и стали в шеренгу. Отрядный начал перекличку, а дойдя до Ваганова, сообщил, что его вызывают к начальнику.
Ваганов постучался в дверь к «хозяину».
- Разрешите войти, товарищ начальник?
- Заходи, заходи. Присаживайся.
            Ваганов сел.
- Ну что, Юрий Андреевич, отбыл свой срок?
- Отбыл наконец-то, - Ваганов даже улыбнулся.
- Что ж, прощаться с тобой бесполезно: такие, как ты, на свободе долго не задерживаются. Если не у нас, так на другой киче окажешься.
- А вы почем знаете, я ведь только первый срок мотал. Может, я на путь исправления встал?
- Ты – на путь исправления? Никогда в жизни! Ты и законопослушная жизнь – две вещи несовместимые.
- Нет уж, я свое отсидел, - неподкупно заявил Ваганов.
- Ну, дай бог, дай бог. Чем на свободе заниматься думаешь?
- Пока не знаю. Я там десять лет не был, забыл даже, чем там дышат.
- Зайдешь в канцелярию, получишь справку. И со справкой в течение трех дней станешь на учет в милиции. Я уже в твой  РОВД сообщил, что ты освобождаешься. В бухгалтерии заберешь деньги, которые заработал за шесть лет. Дома-то ждет кто?
- Мать если только.  
Лязг тяжелой связки ключей слышится на лагерном коридоре. Дверь открылась, и в барак вошел надзиратель – «вертухай» на местном наречии, и с  порога сообщил:
- Матвеев, тебе передача пришла!
Матвеев с довольным видом отрывается от нард и чешет за вертухаем. Вскоре он возвращается с большим пакетом, доверху нагруженном разной съедобной снедью. Здесь так: каждый старается для себя. Но поделиться «греваком» с паханом – это не только первое дело, а даже закон. Матвеев это помнит и послушно ковыляет к Колыме. Иначе тот сам подойдёт и сам возьмет нахрапом, тебе же хуже будет. Колыма  внимательно копается в пакете, отбирает себе что получше. Короче, лишает мужика почти половины добра и отпускает с миром. Ваганов  в последний раз посмотрел на здешние порядки.
Ваганов вышел за ворота. Стояла зима. Его никто не встречал, но он не обижался. Корешам было некогда, они предупредили заранее. Дорога его лежала до родной Рязани, где был его дом и семья. Там мать – она наверняка встретит.
 
Рязань
И Ваганов не ошибся: мать действительно встретила его со слезами на глазах, крепко обняла. Ваганов свободе был, конечно, рад, но мать встретил как-то прохладно. Мама старалась его накормить до отвала, но Ваганов уже отвык от домашней еды.
Десять лет провел он в неволе, из них четыре года – на малолетке. Попал он туда в четырнадцать лет за ряд краж и грабежей и двойное убийство: убил двух маленьких детей. От высшей меры его тогда спас только возраст. Учитывая тяжесть преступления, после восемнадцати лет ему определили строгий режим. Сейчас Юрию Ваганову было двадцать четыре года и одна судимость, но на свободу он вышел матерым уголовником, как будто полжизни провел за решеткой. Останавливаться он не собирался, наоборот, он на будущее решил не оставлять следов.
Как ранее судимому за особо тяжкое деяние, над Вагановым был установлен административный надзор сроком на один год. Это означало, что регулярно он должен являться в уголовно-исполнительную инспекцию для отметки, не имел права без уважительной причины и разрешения покидать город, обязан был трудоустроиться, дома полагалось бывать после десяти вечера, а еще категорически запрещалось пить и посещать развлекательные места. Несоблюдение надзора влекло штраф.
- Я забыла тебе передать, - сказала мать, - Завьялов оставил свой номер и просил перезвонить.
Ваганов позвонил. Валерий Завьялов был его лучшим другом.
- Рад тебя слышать! – ответил Завьялов. – Рад, что откинулся. Это надо отметить. Давай сегодня в ресторане на плавучей пристани.
- Завьял, мне год нельзя посещать рестораны, - грустно сказал Ваганов.
- Плохо. Но отметить надо. Надо у кого-то  в гостях собраться.
- Мне пить тоже нельзя.
- Ты и не будешь. Мы тебе соку нальем. А с девочками – можно?
- Про девочек ничего не сказали.
- Ну, слава богу, значит, можно. Только первым делом самолёты, а девочки потом. Подожди, дай подумать… Придумал! Сиди дома и жди меня.
 
БАНДИТСКИЙ ИНТЕРНАЦИОНАЛ(ИСТОРИЯ ОДНОЙ БАНДЫ)
Валерий Александрович Завьялов, с которым Ваганов вел задушевную беседу, относился  к тем главарям русских преступных группировок, которые в своем деле не имеют единой направленности, а принадлежат к общеуголовному профилю, типичные гангстеры. Попал Валерка в банду несколько месяцев назад и вскоре занял место главаря. Занимается рэкетом и контролирует его,  в криминальных кругах больше известен как Завьял или Валентин, коротко Валек.
Банда образовалась зимой 1993 года. Создателем банды, названной практически сразу же после своего образования «Черный лев», был Владимир Михневич – сосед Завьялова по подъезду, загремевший еще в советское время за хулиганство, сопряжённое с грабежом, на шесть лет в костромскую зону строгого режима. Через пять лет Вова откинулся по амнистии за хорошее поведение. И вернулся в Рязань, где за короткий срок сколотил в  родном городе целую бригаду из местных и пришлых уголовных экземпляров. Каждый участник банды приводил знакомых: сидельцев, друзей, родственников.
В составе банды были русские, белорусы, один украинец и один прибалт, поэтому банда была интернациональной. Имя прибалта Сёвы, придуманное, но узаконенное было Георгий Геральдович Севастьянов, по документам на латышский манер - Севастьянис. Каково его настоящее, латышское имя – никто не знает. Сам Сёва, возможно, и то не помнит его. Уроженец Риги, он по-русски говорит довольно хорошо, хотя иногда латышский акцент все же проскальзывает.
Поначалу группировка включала в себя больше двадцати бойцов. Но добрая их половина была потеряна в криминальных войнах и разборках, которые успел провести Михневич. К тому же Михей совершил убийство в собственных рядах. При Михневиче банда отличалась жестким уставом и строгой дисциплиной. Наркотики и алкоголь были под запретом. Изнасилования не допускались.
Обязательным для каждого участника этой бригады было умение водить машину, занятие спортом и умение плавать. Машину и оружие полагалось иметь в наличии обязательно каждому. Права же на машину и на оружие они имели самые правильные и законные. Рабочими машинами при Михневиче служили легковые «Вольво-740» темно-зеленого и серебристого цветов с темными тонированными стёклами. Плавать они умели, как на подбор, все, а спортом занимались с удовольствием и активно. Вся бригада была обеспечена радиотелефонами, что для начала девяностых было большой роскошью. В арсенале «Черного льва» были пистолеты системы «вальтер» и «наган», автоматы, ножи, взрывные устройства, обрезы винтовок.  Что же до денег, то большую их часть братва имела долей с вещевых рынков, с автозаправочных станций, магазинов и др.объектов коммерческой сети.                                                            
Вскоре в банду, которую по фамилии главаря конкуренты звали коротко - «михневцы», примкнул младший брат главаря Михневича Андрей, едва отслуживший в армии.  А еще раньше в составе бригады был и Сергей Малахов, или Лимон, уроженец Шацка. Вот его-то Вовка собственноручно и  убил.  Произошло же вот что.
Едва образовавшись, «михневцы» сразу же нажили себе врагов среди прочих организованных групп. Во-первых, вся Рязань уже давно была занята и поделена на сферы влияния и территории, поэтому конкуренты, тем более новые, не нужны были никому;  во-вторых, «михневцы» с первых дней своего существования отличились особой дерзостью. Они нахрапом прикладывали лапу к тому, что принадлежало другим, потому неудивительно, что парочка самых влиятельных  в городе банд люто возненавидела их. Особую ненависть проявляла банда москвичей - «столичные», как их еще называли, в составе которой было восемнадцать пацанов – все из Москвы или области,  и все – ранее судимые элементы (отсюда и их второе название – «синие»);  а заправлял ими Якут – один-единственный рязанец. Он перебрался в Москву, где и создал организованную группу. Но в Москве оказалась огромная конкуренция, поэтому на правах рязанца Якут перебазировал бригаду в свой родной город. Якут мнил себя хозяином города, а тут вдруг появляются какие-то сявки… Якут приказал своему «шестерке» навести справки, кто они такие, и скоро узнал, что «Черный лев» - бригада интернациональная,  в  составе которой есть представители разных национальностей, а  в таких случаях территорию города положено очищать от чужаков, тем более что бригадир наглецов ни у кого разрешения  не спрашивал, можно ли им образоваться и залезть на чужую территорию. По этой причине между «львом» и москвичами вскоре вспыхнула борьба за территорию. Однако победу одержал Михневич: он надолго вытеснил Якута и его «быков» из Рязани. Тогда банда Михневича понесла первые людские потери, а сферы влияния Якута были разрушены. Такого криминального беспредела провинциальная Рязань еще не знала. И вот в жаркое для Рязани лето 93-го, в разгар бандитской войны, внутри «Черного льва» происходит неслыханное по своему масштабу предательство.
Сергей Космачев, он же Косматый, был держателем рязанского «общака», и вот однажды, а именно минувшим летом, кто-то совершил оттуда покражу. Как выяснилось через три дня, вором был Лимон, он же Сергей Малахов, михневский «бык». Косматый сообщил о том Михею, но  Михей и Косматый находились в приятельских отношениях, поэтому предстоявшую разборку Вове удалось замять, а вот Лимона он из бригады нахрен выкинул. И теперь «безработный» Лимон решил подкатить к кому-нибудь из врагов, кто помельче, и попроситься в их команду. Выбор его пал на бригаду Боброва, которую Михневич побаивался, тем более у тех в прошлом месяце рэкетира на разборке положили… Бобра Лимон нашел в ресторане «Презент», где тот  ожидал важной встречи. Нашёл быстро потому, что «Презент» был самой любимой точкой Бобра в городе. Ожидаемый человек пред ясные очи Бобра еще не явился, вот Лимон и уселся напротив. Негодованию Бобра не было конца.
- Япона мать, что ты здесь делаешь?
- Бобр, теперь я  безработный, - несмело начал Лимон.
- Так а я че тебе, биржа труда?
- Михей меня уволил.
- А чего ж ты, гад, еще хотел? Крыса и есть, это ж надо было взять на «гоп-стоп» целый «общак»…
- У вас нет рэкетира, я знаю. Возьми меня к себе.
Бобр сначала вопросительно оглядел этого товарища, а потом громко заржал.
-Не, ну ты, в натуре, охренел! Хочешь, чтобы против меня вся Рязань ополчилась и встала на дыбы, чтобы мне все бригады войну объявили? А знаешь ли ты, что воевать мне не в кайф, особенно из-за такой гниды, как ты? Как тебя за «общак» вообще не зашмалили, урода?
- Я несколько месяцев был в бригаде Михея, в моих руках находятся вещи, которые тебе могут быть интересны, а сам я – полезен.
Бобр отрицательно изменился  в лице: он понял, какую плесень видит перед собой, но ответил так:
- Короче, базарить с тобой мне некогда – у меня тут «стрелка забита», с минуты на минуту должен подъехать человек. Что я  могу сказать тебе. Подгребай сегодня к семи часам вечера на восьмой километр Московского шоссе, там и придумаем. Я, возможно, прибуду с ребятами. Может, мы там над тобой боевое крещение и произведём. И вот  мой гость идет, так что попрошу…
Малахов встал обнадежённый. Хотя нутром чуял – ибо знал, что он совершил не прощаемый проступок,- что Бобёр чего-то не договаривает.
Извинившись перед своим гостем, Бобр позвонил Михневичу.
- Михей, это Бобр. У меня для тебя есть новость.
- Валяй, - предложил Вова удивлённо: всё-таки недруги звонили ему не каждый день.
- Э, нет, эту новость стоит лицезреть вживую. Жду тебя сегодня ровно в семь на восьмом километре Московского шоссе. Можешь подгребать один, а можешь и с пацанами.
- Понял, буду.
…В назначенное время Малахов и Бобров были уже на месте, последний распекал первого липовыми обещаниями, чтобы отвлечь его, когда подкатил Михневич. Из бригады он взял только брата, но сказал Андрею оставаться в машине; сам же подошёл к ожидавшим.
Два родных брата, а такие с виду разные. Вовка – долговязый, рыжий, с зелёными глазами, двадцати семи или двадцати восьми лет; Андрей – ниже ростом, блондин, вчерашний солдат двадцати лет. Старший некрасивый, младший симпатичный. И менее опасный.
Увидев своего бывшего главаря, Лимон заскулил:
- Ты что задумал, Бобр? Так-то, значит?
- Вован, - сказал Бобров, - эта мразь, эта гнида, спершая общак, попросилась ко мне в бригаду, жалуясь на отсутствие у меня рэкетира и на свою безработицу. Но ты же знаешь: враги мне в бригаде не нужны, а войны мне и подавно не надо. Я бы, конечно, мог его замочить – за «общак» его замочить имеет право всякий, но  я хочу, чтобы его судьбу решил ты: все-таки он твой бывший боец.
- Да че тут зря трепаться! – вскинул «волыну» Михневич. – Собаке и смерть собачья! – и всадил в грудь Сергея сразу пол-обоймы. Тот, окровавленный, свалился мешком. И тут же, прямо над трупом Малахова, главари обеих враждующих сторон пожали друг другу руки…
Кардинал
Трижды судимый Сёва, хотя и не сразу, вывел незрелого Вову Михея на обалденного вора  в законе – Конкина-Кардинала, бывшего тогда уже «крестным отцом» Рязани и ставшего «смотрящим» группировки. Вся его роль в бригаде сводилась к третейскому судейству: авторитет  разрешал вопросы, которые не могли разрешить между собой участники бригады, и отвечал за порядок дел в бригаде. И только Кардинал мог наказать главаря. Никакого другого участия в жизни «Черного льва» законник не принимал.
В законники Виктор Владимирович Конкин был коронован девять лет назад, и за эти годы успел широко и  далеко прославиться на полмира. Тайна столь завидной его популярности неизвестна. В ряде стран мира «Черный лев» под покровительством Кардинала называли не иначе как «Аль Капоне и его неприкасаемые».
А вот на родине в России Конкин имел массу врагов, которые откровенно завидовали его популярности и мечтали его физически устранить. Несколько раз на него покушались, но он всегда находился при охране, в бронежилете и при оружии, а его лимузин был забронирован по седьмому классу безопасности. Насколько Кардинал был известен, настолько и осторожен; сколько у него было противников, столько же и  сторонников, которые имели возможность узнать о готовящемся на Виктора Владимировича покушении и либо предотвратить его, либо сообщить Кардиналу. Кардинал держал воровской общак.  Летом 93-го из-за этих денег в Рязани разгорелась самая настоящая война законников, из которой Кардинал вышел победителем: во вражескую штаб-квартиру была брошена самодельная граната-лимонка. Вражеская группировка во главе с Лихачом была ликвидирована одним взрывом. Сторонники Лихача сразу нашли виновного, но мстить за убитого побоялись.
Конкин Виктор Владимирович – уроженец города Михайлова Рязанской области, ранее пятикратно судимый субъект, «чистоган», собой весьма неприятный, даже страшный, отталкивающей внешности сорокашестилетний мужик со вставными зубами из обоих драгметаллов, практически лысый и с головы до пят «наколотый», спортивного сложения, со злыми глазами,  к тому же очень сильный физически. В свои дела «сынков» Кардинал никогда не впутывал и свои проблемы привык всегда разруливать сам. Курил он обычно всегда сигары – настоящие кубинские или голландские, пил только дорогие спиртные напитки. Кардинал – законник старой школы, проповедник воровских идей. Быть «смотрящим» он вызвался сам. Беспредела не одобрял. Кардинал называл себя вором элитным, которому беспредел был просто не  к лицу. Это авторитет, за плечами которого есть и ненавистные ему криминальные войны за передел территорий, власти, сфер влияния, и даже предотвращение этих самых войн и их предупреждение, чему Витя Рязанский активно поучал других авторитетов – молодых воров или «апельсинов». В его власти находится целый провинциальный город Рязань и область, в том числе его родной город Михайлов и Рыбинск, в котором однажды короновали его самого. Его охрана насчитывает шесть человек, которые носят бронежилеты и огнестрельное оружие. В арсенале самого Кардинала имеется браунинг.
Недавно Конкин побывал на воровской сходке в Кемерово, где обсуждался вопрос назначения нового «смотрящего» по Сибири: центровой по Сибири был убит в Москве на большой разборке авторитетов, понаехавших со всех сторон необъятной державы. На сходке стоял вопрос об избрании нового центрового. На сходняк Кардинал прибыл при полном обмундировании: без сопровождающих, но со шмайзером (автоматом М-40) и сам в бронежилете.
Значительная фигура генерала преступного мира появилась в банде под закат лидерства Михея.
 
Участники «Черного льва» проживали по домам. У большинства были семьи – где жены с детьми, где просто родители. Каждый жил дома, а как надо было выехать на дело, просто созванивались. Так было удобно. Одеваться Вова постановил свободно, хоть по-домашнему, при том, что сам носил опрятный костюм. Он же распределил собратьям и их обязанности. Так, Хохла главарь сделал главным разбойником и возложил на него организацию разбойных нападений, Зенкевич, уроженец Гродно, стал штатным убийцей, а Честов, уроженец Спасск-Рязанского, - штатным похитителем людей. Сёва стал курировать наркобизнес по Рязани и области. Данила Туманов, уроженец Новомичуринска,  занялся взятками и фальшивомонетничеством. Брат Андрюша стал главным террористом. Были и те, кто занимался «черным риэлтерством» и мошенничеством. Но с потерей половины бойцов их обязанности легли на плечи оставшихся участников.
На очередной войне Вова Михей был убит. Его просто расстреляли из окна машины. «Черный лев» стал обезглавлен. Обязанности главаря временно принял на себя Кардинал. Погоревали «михневцы», помянули главаря добрым словом и похоронили  по-королевски, с большими почестями на кладбище под Рязанью и установили ему на могиле памятник во весь рост. Михневич был главарем восемь месяцев. После его похорон  бандиты собиралась избрать нового главаря, а пока укатили отдыхать в Турцию. Вернулись  к Вовиным шестинам, которые отбахали с большой пышностью.
Сначала думали главарём поставить Андрея, но тот не согласился. Тогда ему сказали самому назначить бригадира или же привести кого-то нового. Так в банде появился Завьялов. Валерка к тому времени закончил юрфак МГИМО и должен был пойти на работу в прокуратуру. Интеллигентный и законопослушный парень, он вызывал сомнения насчет того, сможет ли он стать бандитом. Взяли его без особого удовольствия, но боевое крещение Валерка выдержал и сразу стал главарём, начав также исполнять  Вовкины обязанности рэкетира.
С приходом Завьялова в «Черном льве» произошли изменения. Рабочими машинами стали «Ауди-100» с темными стёклами, дисциплины  вообще не стало. Наркотики остались вне закона, но алкоголю путь открылся. В любое время позволялось шутить, рассказывать анекдоты, а на досуге можно было играть в карты, бильярд или  в рулетку. А можно было и с девочками погудеть – с проститутками, которых эти черти содержали в борделе и на которых лепили офигенный нелегальный бизнес. (Все потому, что Михневича бросила невеста, когда его осудили. После этого Вовка затаил обиду на всех женщин, ведь невеста ушла именно к тому, кого Вова избил и ограбил. Торгуя проститутками, он мстил всему женскому роду за свою поруганную любовь). Завьялов же одел бригаду по американскому типу: назначил всем участникам носить черные костюмы и темные очки.
С сильными группировками Валера предпочитал дружить, а слабых просто подминал. Он приостановил войны и посоветовал всем их избегать, потому что участников осталось всего семеро…
В отличие от Михневича, Завьялов женщин любил и уважал, причем всех без разбора. К жившим у них проституткам относился лояльно, но освободить их не мог, потому что торговля ими приносила огромные доходы.
…«Черный лев» крышует несколько коммерсантов, контролирует рынки, собирает с некоторых категорий «дань», ведет борьбу за выживание, грабит, торгует оружием и иногда убивает…
ПОХИЩЕНИЕРязань
            Бизнесмена Михаила Павловича Шевцова «завьяловцы» убили полгода назад. После себя он оставил туристическую фирму «Континенталь-авиа» в Рязани, а в Москве был ее филиал. Московским филиалом руководил очень ответственный человек по имени Вадим, доверенное лицо Михаила Павловича. Рязанский же главный корпус перешел к сыну Шевцова Максиму, которому было всего лишь двадцать лет. Однако, несмотря на возраст, дело отца он знал хорошо и продолжал самостоятельно его осваивать.
«Континенталь» на рынке была новичком, ей не было еще и года. Когда она  появилась, тогда еще «михневцы» начали осаждать Михаила Павловича, чтобы его рэкетнуть. Но Михаил Павлович не сдавался и не шел на поводу у бандитов. Тогда бандиты решили его убрать. Но к тому времени главарь бандитов сменился. А новый главарь, Завьялов, и сам положил глаз на «Континенталь». А когда ему сообщили, что хозяин там несговорчивый, Валерка приказал его устранить.
             Узнав, что после отца фирмой занялся его сын, бандиты переключили свое внимание на него. Максиму было двадцать, он недавно женился. Однажды в обед ему позвонили и приятный, но недружелюбный голос сообщил, что похищена жена Максима Оля. За нее требовали двадцать тысяч долларов. Времени на их поиск выделили одни сутки.
            Гангстеры держали Олю Шевцову в штрафном изоляторе своей штаб-квартиры. Туда помещались участники, серьёзно нарушившие устав группировки.
            Оля была привязана к батарее. Время от времени к ней заходил кто-то из бандитов, чтобы предупредить, сколько часов осталось. Когда зашел Завьялов, Оля подняла на него уставшие глаза, но сказать что-либо была не в  силах. Второй день она голодная и совсем не спит. Голова у нее небрежно повисла вперёд, волосы упали на лицо.
            За час до назначенного срока Завьялов опять набрал номер Максима и сказал, где они будут его ждать. Затем поднес телефон к уху Оли.
            - Скажи ему что-нибудь.
            Без лишних слов Оля назвала имя мужа:
            - Максимка… Максюша…
            - Оленька, родная, -  всполошился тот, - с тобой все в порядке?
            Услышав вопрос Шевцова, Завьялов вырвал у Оли из рук трубку и оборвал связь.
            «Стрелка» Шевцова с бандитами состоялась возле углового дома № 1/34 – шестиэтажного, одноподъездного блочного здания с проходным подъездом и незакрытой дверью мусоропровода (улица неизвестна). Максим в сопровождении своего охранника Станислава приехал на полчаса раньше бандитов. Эти полчаса показались ему вечностью.
            Валерка не особенно торопился. Закрыл со своей стороны дверку, расслабился, подтянул не нуждавшиеся в том штаны, поправил «ствол» и только после этого медленно двинулся к Шевцову. Закурил.
            - Это кто? – бросил он недружелюбный взгляд на Станислава.
            - Мой охранник,- ответил Максим.
            - Трофей есть? – обратился Валерка к Стасу.
            - Есть.
            Гангстер загремел:
            - Трофей – мне под ноги, а сам – руки вверх!
            Станислав повиновался.
            - Вот так, - обмяк Завьялов. - Слушай, пацан, мне не нужны твои бабки,  у меня свои есть. Мне только надо, чтоб ты мне ежемесячно отстегивал, сколько скажу. Согласишься – получишь назад свою жену. Ну, а нет, тогда извиняй.
          Максим горько усмехнулся:
- Ты, гад, все рассчитал.  Ты нарочно это…
- Ты согласен или нет?
- Я уже занят, – признался Максим. – Я Ворону плачу.
- Ворон – мой конкурент. Я уберу его с дороги, только ты соглашайся платить мне.
- А чем ты лучше Ворона? – недоверчиво спросил Стас.
- А ты не встревай, я  не с тобой базарю, - коротко отсудил Валерка. – Ну, так что, согласен?
- Согласен, - беспомощно выговорил Максим, - куда от вас денешься. Батю моего за это самое убили, а я не хочу, чтоб и меня.
- Вот это разговор, это я понимаю, - одобрил  Завьялов. И сказал кому-то по телефону:
- Колючий, приведи девчонку сюда.
            Честов не вывел – он вытолкал Олю из машины и погнал, как скотину, к мужу. Увидев мужа, Оля не сдержалась:
            - Максюша! – и рванулась изо всех сил из лап Лешки, побежала.
            - Оленька! – крикнул парень, и жена упала ему в объятья.
 
ПЕРВЫЕ ДЕЛАРязань
            Завьялов приехал к Ваганову домой. С порога крепко его обнял.
            - Рад, Юрка,  я очень рад, что ты опять дома.
            - Спасибо. Ну, и что ж ты придумал?
            -А вот что. Есть  у меня один приятель, Толян Смирнов, новый русский. Сейчас он в Москве, а хата его пустует. Я ему позвонил, он разрешил погудеть  в его хате. Это тебе и не ресторан, и до десяти вечера вполне успеем.
            - Мы вдвоем будем?
            - Третьим Костю позовем. Ты не против?
            - Костян! Я его десять лет не видел! Уже и забыл, как он выглядит!
            - Скоро увидишь. Он тоже рад твоему возвращению. Привет тебе передавал.
            - Взаимно.  Предлагаю отметить мое совершеннолетие. Хоть и было это уже давно, но то было на зоне, а не в кругу семьи и друзей. А что за кент такой, Толян Смирнов?
            - Не поверишь: пили вместе! Мой однокурсник два года назад отмечал двадцать пять лет – пригласил в гости. А Смирнов его родственник. Так мы познакомились, хорошо пообщались и как-то сдружились.
            - Расскажи-ка мне, как ты сам в бандиты попал? Помню, ты в письме черканул всего пару слов, я так и не понял, ты в натуре бандитом стал или пошутил?
            - Нет, я не пошутил, я в натуре состою в бандитской группировке. С недавних пор ее главарь. Меня туда Андрюха Михневич привел.
            - И чем ты там занимаешься?
            - Когда чем, но преимущественно рэкетом.
            - И как тебе, нравится?
            - А тебе понравилось быть убийцей?
            - У меня так получилось. Я не хотел.
            - Ну да. И едва «вышку» не схлопотал. Ладно, об этом потом как-нибудь: больно долго. Тебе в лес можно?
            - Можно. А зачем?
            - «Ствол» проверить надо. Поедем, постреляем.
            - На кой?
            - Ты «волыну» в руках не держал, а я хочу, чтоб ты из нее одного человечка завалил. Для этого надо научиться шмалять.
            - У тебя что, киллера нет?
            - Мой мокрушник на время за границу уехал. Да ты не бойся, убийство будет выглядеть как заказное, никто не подкопается. Я тебе денег заплачу.
            Через две недели Ваганов вышел на «дело». Директора комбината стройматериалов он подкараулил  у подъезда дома. Мужчина как раз вернулся с работы и парковал свой транспорт. Апрельский вечер светел, изучить объект можно визуально и отлично. Убийца стоял на крыльце, и когда объект поравнялся с ним на ступеньках, Ваганов вдруг тормознул его:
            - Извините, вы не подскажете, в какой квартире живет Паша Иванов?
            Директор удивился:
            - У нас, вроде, таких нет.
            - Правда? Странно. Он меня сам же в гости и пригласил.
            - Значит, или он что-то перепутал, или вы его не так поняли, - отговорился заказанный.
            - Вы думаете? Тогда извините еще раз, может,  в натуре рамсы попутаны…
            Мужик двинул в  подъезд, Ваганов – за ним. Выследил квартиру. Выждал минут двадцать и позвонил. Директор комбината открыл дверь, но никого не увидел, и ушел домой. Ваганов опять позвонил. На сей раз директор спустился на пролет ниже. Там, между этажами и стоял Ваганов, который сразу открыл по директору огонь. Стрелял  в голову и в грудь. Окровавленный, тот рухнул на площадке между этажами. Ваганов спешно покинул подъезд, не привлекая к себе внимания.
            Завьялов остался доволен работой.
- Вот видишь, Ваганыч, все получилось, а ты сомневался! Слушай, а ты ко мне не хочешь? Мне как раз бойцы нужны.
- Не, не пойду. Мне одному интересней. Не вижу я себя в команде.
- Ну и свинтус же ты, грандыёзус!
 
Год спустя.
Прошел год. В течение этого года поднадзорный Ваганов совершил еще два убийства. Кроме директора комбината стройматериалов он убил бомжа и свою подругу. На работу он так и не устроился, потому что судимого персонажа нигде брать не хотели, да он и не горел желанием. Зато начал выпивать. Стали появляться в его жизни и прекрасные барышни. Но ни с одной из них Ваганов не завел серьезных отношений: не получилось. Так, повстречался, поспал и разбежались. (В сексе Ваганов новичком не был. Первый раз у него случился еще в 18 лет на взрослой зоне с тамошним психологом. Она была старше Юрки в два раза, замужем. Сама положила его руку к себе на грудь, потом плавно сползла на коленку… Так было несколько раз). С одной очень сильно поссорился – настолько сильно, что даже убил ее. На его счастье, девушка была сиротой и сразу ее не хватились. Жила она одиноко в частном доме, доставшемся ей от родственников, рядом с лесом. В лесу ее и нашли, правда, не скоро, хорошо испорченную. Долгое время не могли опознать. Но удалось установить, что погибшая получила черепно-мозговую травму, после чего оставалась в живых еще около двух часов. Она выползла из дома – вероятно, искала помощь, но почему-то оказалась в лесу, где и скончалась. Сама ли она уползла в сторону леса или ее кто туда подбросил, теперь уже никто не скажет. Но если сама приползла, то это странно в лесу искать помощь. Не исключалось, что она стала жертвой маньяка, который бродил  в Рязани и ее окрестностях.  Установлено было, что причиной смерти явилась полученная травма головы. Значит, девушку убили. Но это мог сделать как рядовой убийца, так и маньяк, который наносил своим жертвам различные травмы по всему телу. Найти убийцу было трудно, в доме убитой никаких следов не нашли. Эксперты, однако, установили, что удар по голове был нанесен предметом, похожим на котелок.
Бомжа Ваганов убил летом: увидел  у того деньги и хотел отобрать, но бомж не дал. Ваганов схватил арматуру и ударил бездомного по голове. Его убийцу даже не искали.
Убийство девушки случилось в декабре. А в марте исполнился год надзору над Вагановым. Получив полную свободу, он решил перебраться в Москву.  Завьялов обещал помочь с жильем.
Перед отъездом Завьялов дал ему задание.
- В Москву поедешь через Коломну. Там живет мой одноклассник, сейчас он коллекционирует антиквариат. Мне есть что ему предложить, но самому мне съездить некогда. Мне сейчас пытаются объявить войну, я не могу этого допустить. И потом, мне Петька выпить предложит,  в гости пригласит, а у меня нет ни времени, ни желания рассиживаться. Так что поедешь ты, тебе по пути будет. В Коломну доберешься автобусом, а в Коломне возьмешь такси и доедешь до Петьки. А из Коломны направишься в Москву чем хочешь. Я уже Петьке позвонил, все согласовал. Вот тебе его адрес и деньги на дорогу. Должно хватить. Тут все, все транспортные расходы. Если какие вопросы возникнут, спроси у Петьки. В Москве остановишься у Толяна Смирнова, с ним тоже согласовано. А на днях подтянусь и я, тогда другая тема будет. Слушай, как  Толяна найти…
 
Москва, Печатники
весна 1995 года  
5. ТАНЯ ОЛЬШЕВСКАЯ
- Таня! Танюша! Я в больницу к дяде Игорю, посиди, пожалуйста, с Антошкой!
- Конечно, теть Лиля! С удовольствием! Я же от него без ума! – Таня взяла ребенка и крепко поцеловала. – Мы с ним на улице пойдем погуляем.
В мае Тане исполнится девятнадцать лет. Детей она любит с малых лет и готова проводить с ними свой каждый свободный день. Уже не первый год Таня значится «внештатной няней»: сидит со всеми дворовыми карапузами. Дети чувствуют Танину любовь и платят ей тем же. Они тянутся к ней, угощают сладостями и охотно остаются лучше даже с Таней, чем с мамой.
Антоша Комаров – мальчик из соседнего дома. Таня познакомилась с ним, когда он был совсем крохой, и мама катала его в коляске. Он рос у Тани на глазах и был ей как родной.
            - Таня, привет! – послышался рядом голосок Таниной подружки Алеси. Алеся была на год старше, ей было уже двадцать, она была студенткой МГУ.
            - Привет! Ты откуда?
            - Со свидания! – засмеялась Алеся.
            - О-о, подруга, вижу, делаешь успехи! Со свидания возвращаешься к обеду следующего дня. Молодец! Когда уже замуж выйдешь?
            - Не спрашивай, - Алеся махнула рукой. – Это мой больной вопрос. Не зовет, поганец.
            - Ему сколько лет?
            - Двадцать шесть. Он говорит, что еще не нагулялся.
            - А, ну это может быть вполне.
            - А я семью хочу, детей! – капризно сказала Алеся.
            - Понимаю. Я тоже. Я теперь жалею, что бросила Сашку. Хоть какой-никакой, но был кавалер, а теперь вот только дети чужие и остались.
            - Так возьми ему позвони.
            - Не, я так не делаю. Если ухожу, то навсегда. Тем более он меня крепко обманул. Такого обмана я простить не могу. Это выше моих сил.
            Таня поправила Антону выехавшую рубашку.
            - Не скучно тебе одной? – спросила Алеся.
- Да разве ж я  одна?  У меня видишь, какой бутуз!
            - Тань, ты не сердись, конечно, но скажи: ты никогда не обращала внимания на брата Антона?
            - Ты имеешь в виду Артема? Нет, а что?
            - По-моему, ты ему нравишься.
            - Зато он мне не нравится. Артем не  в моем вкусе. Но так с виду симпатичный…
            - Ты присмотрись  к нему получше…
            Таня Ольшевская была москвичкой, жила с мамой и двумя братьями в Печатниках. Училась в  педучилище на воспитателя детского сада. Парень Саша был ее бойфрендом, с которым они встречались около года. Таня бросила парня, когда узнала, что он женат.
            Один из двух братьев Тане не родной: его мать Тани усыновила много лет назад, еще когда семья Ольшевских была полной  и включала в себя отца семейства. Она взяла к себе на воспитание сына своей двоюродной сестры, которая сгорела на пожаре. Сережа Левашов был Ольшевским родственником. Сейчас мама Тани, Светлана Васильевна Ольшевская, с мужем в разводе, потому что муж, отец Тани Виталий Валентинович Ольшевский, давным-давно ушёл к другой женщине, бросив еще маленьких Таню и Диму. Дети тогда еще в силу возраста не могли осознать, какая трагедия произошла в семье, но потом, когда выросли, Дима так и не смог простить отца. Светлана Васильевна после развода прекратила общение с бывшим мужем, а спустя годы от кого-то узнала, что в другой семье ее Виталий нажил себе другого ребёнка. После такой новости любовь Светланы Васильевны к  приемному сыну Сергею  еще больше окрепла.
            Дима Ольшевский и Сергей Левашов были одного возраста, старше Тани на пять лет. Занимались самодеятельностью, а именно музыкой с соседскими парнями, имели свою дворовую группу. Никто из братьев не был женат, только Сергей  служил в армии. О том, что Сергей приемный, Дима с Таней знали, но никто из них никогда об этом ему не вспомнил, ни разу не упрекнул. Учился он хорошо, школу окончил на серебряную медаль. Вырос нормальным парнем, не пьющим, не курящим, законопослушным. После развода с матерью отца дети  Ольшевские больше никогда не видели. Светлана Васильевна одна подняла на ноги троих детей, которые выросли порядочными людьми.
Конец первой части
ЧАСТЬ ВТОРАЯ                            
РЕЦИДИВИСТ
Будь острожен  в дружбе
с имеющим власть лишать жизни.
А.Бек, «Волоколамское шоссе»,
из Библии
 
Любовь каждому рожденному дадена.
В. Маяковский
 
ДУШЕГУБВаганов автобусом добрался на автовокзал Коломны. Но такси брать не стал, а предпочел частного извозчика. Расчет обещал по прибытии на место. До указанного адреса ехать было минут семь.
Только платить Ваганов почему-то не захотел. Путь пролегал через гаражный кооператив. Когда въехали в гаражи, Ваганов схватил шофера за шею и крепко сдавил. Тот попытался разжать руки душителя и освободиться, но удалось только ослабить хватку убийцы. Ваганов врезал водиле по лицу, чтоб отвлечь его внимание, а сам развязал шнурок и набросил жертве на шею удавку. Жертва захрипела. Ваганов напрягся изо всех сил, даже побагровел. Наконец извозчик безжизненно поник. Ваганов оглянулся по сторонам: на улице – белый день, но вокруг них – никого. Выходит, никто не видел того, что происходило в машине, место глухое. Юрка вылез из машины и побрел навстречу людям. До конца ведь он не доехал,  а дороги-то не знал и надо было спросить маршрут.
- Идите по прямой до первого светофора, потом свернете налево – там и будет ваша улица, - ответили ему.
Ваганов нашел адрес, отдал товар и поспешил откланяться. Назад пошел пешком. Дорогой обратил внимание, что труп в машине пока никто не обнаружил.
Автобусы на Москву ходили каждый час, но Ваганов попал в большой промежуток, когда интервал движения составлял больше двух часов – именно столько было до следующего автобуса. Это время следовало где-то провести, желательно с пользой. Девушка бы пошла по магазинам, но Ваганов был не девушка. Он решил поездить по городу, посмотреть на Коломну, при этом твердо помня о времени и о том, чтоб не заблудиться. Он сел в первый же автобус и скоро подъехал к кинотеатру. «А что, это мысль», - подумал Ваганов и отправился на дневной сеанс в кино.
Назад на автовокзал вернулся за десять минут до автобуса. К тому времени уже был обнаружен труп и велись поиски убийцы. След, который взяла собака, обрывался на автовокзале. Значит, убийца куда-то уехал. А он направился в столицу и уже покинул маленький город. Меньше чем через два часа он был уже в Москве.
На бумажке нашел номер Смирнова, позвонил, представился, что от Валерки. Нашел его просто – Толик снимал квартиру на Каширском шоссе, куда выводят две станции метро; подземкой Ваганов и поехал. Жилой район назывался Нагатино-Садовники. Дверь Ваганову открыл длинного роста, долговязый парень в малиновом пиджаке и золотой цепью на шее, на руке были большие золотые часы. На голове – имиджевая стрижка по моде. Шел ему тридцать второй год. За то, что Толик жил на очень широкую ногу и имел один вставной зуб, друзья шутливо называли его «золотым зубом». Малиновый пиджак и золото очень импонировали Смирнову: он хоть и носил стрижку, но оставил рыжий ежик, который выразительно подчеркивал зеленые глаза.
Первый раз он женился в двадцать два года. К двадцати шести уже с двумя женами развёлся. Женам только деньги нужны были, а Толику хотелось, чтобы его любили. Третья сама от него ушла, когда оделась, накрасилась и стала еще красивей, чем была. В двадцать девять Смирнов побывал в Италии и там встретил Луизу. Позже женился на ней и прожил с ней дольше всех – полтора года.  Они недавно только развелись по причине того, что надоели  друг другу. Потом Луиза нашла себе Рафаэля. Вторая жена и сейчас ему покоя не давала.
- Я сообщил Завьялову, - сказал Смирнов. – Завтра он приедет на пару дней. Ну, что, за знакомство? По разминочному рюмашу, ты не против?
Ваганов не отказался.
ШЕВЦОВЗавьялов приехал не один – с ним было еще трое парней, один из которых кавказец.
Валерка был высокий, симпатичный шатен с голубыми глазами, двадцати восьми лет. Обладал прекрасным чувством юмора и умел вписаться  в любую ситуацию. Часто бывал веселым, но при этом часто жесток. Его авторитет лидера держался на личностных качествах. Следом за ним следовал Константин Башков, одетый, как и Завьялов, в черное. Обыкновенной внешности, русоволосый, Константин был не по годам непростительно доверчив - «лоховатый». Башков, Завьялов и Ваганов образовывали троицу очень крепких друзей. Это, однако, не мешало Юре и Валере считать Костю «лохом», что для последнего было совсем некстати. Однажды он чуть не стал жертвой лохотронщиков, но вовремя одумался. Башков занимался тем, что работал продавцом на рынке. Работал на себя, ездил за товаром, поэтому считался предпринимателем. В Москве бывал постоянно, имел даже точку на Охотном ряду, так что столицу знал хорошо. Ему было двадцать семь лет.
В машине сидели еще двое. Кавказец был Зурват Асланович Бесланбеков, родом из Северной Осетии, коммерсант. Двадцати двух лет, среднего роста, смуглый, черноволосый с карими глазами. Родным языком Зурвата был осетинский; по-русски он общался плохо и с характерным акцентом. Воспитывался он в семье большой и фанатично верующей, что  у мусульман в  крови. С малых лет посещал мечеть, а подростком совершил хадж в Мекку. Женат не был. Кроме Зурвата  в семье еще был старший брат Салават и младший Заурбек и сестра Патимат. Русский же был совсем юный хлопчик, невысокий с покладистыми глазами и румяным лицом. Это был Максим Михайлович Шевцов – тот самый паренек, отца которого убили люди Завьялова и которого Валерка «крышевал». Ему был двадцать один.
Шевцов Ваганову почему-то сразу не понравился. Он подал парню руку, но с презрением и отвращением, у него даже улыбка сошла с лица. Максим этого не заметил.
- Жить будешь у него, - шепнул Завьялов.
- Не понял…
- Скоро поймешь. И я, и ты, и Костян – все будем под одной крышей.
У Ваганова, Завьялова, Башкова и Смирнова был свой особенный знак – «знак Козы», служивший у них и приветствием, и прощанием, и согласием.  Делался просто – стандартные «рожки» из двух пальцев. Шевцов и Бесланбеков такого знака не знали.
- Это что за чурка? – спросил Ваганов.
- Приятель Шевцова, - Завьялов сделал «козу». – На пару слов отойдем в сторонку.
Ваганов и Завьялов стали под дерево. Закурили.
- Мне вчера Петюня отзвонил, сказал, что у них в Коломне таксиста убили. Нелегала, но суть не в этом. Я что подумал… это не ты сделал? Убийство произошло как раз тогда, когда ты был в Коломне.
- Почему сразу я? – Ваганов обиделся.
- Потому что  я хорошо тебя знаю. Ты мог на такое пойти. Не пойму только, зачем. Япона мать, или ты совсем дебилоид? У тебя ж деньги были, что ж ты не заплатил? Деньги не твои, а мои, плати сколько надо, не жалей.
- Уже поздно платить, - сказал Ваганов.
- Значит, это все-таки ты?
Ваганов помялся.
- Ну, я. Устраивает это тебя?
- Ты конченый псих. Расстрел по тебе плачет.
- Не дождешься! – огрызнулся Ваганов.
- Ладно, пошли в машину.
- Куда мы едем? – спросил Ваганов, садясь.
Приехали на Охотный ряд и остановились возле  трехэтажного здания  в  стиле модерн под названием «Континенталь-авиа».
- Моя работа, - сказал Шевцов. – Моя фирма. Мой офис на третьем этаже.
Ваганов ничего не ответил. Шевцов с Бесланбековым его вообще не заинтересовали.
- А за жильем пожалуйте на Сретенский бульвар, - продолжал Максим, давя педали.
            Они подъехали быстро. Машина остановилась, и из нее вышел только Бесланбеков.
- Завьялыч, как тебе это удалось? – спросил Башков. – Ты же его рэкетнул, а он тебе жилье халявное предлагает.
- Уметь надо!- гордо ответил Валерка.
Шевцов привел всех в шестиэтажное здание евростандарта снаружи и изнутри, холл в котором был выложен кафелем, потолок был зеркальный, лестницы с перилами из желтого металла, а на стенах были высечены разноцветные узоры из полосок, зигзагов, точек и кружков. Сам Максим побежал вверх по лестнице. Завьялов с Вагановым оглянулись по сторонам и нашли, где присесть.
- Это что такое? – расспрашивал Ваганов.
- Это общага шевцовская. Он тебе фирму показывал, помнишь? Так вот к той фирме вот это жилье прилагается. Построено на частные средства его батяней. Общага предназначена для сотрудников фирмы, но чего не сделаешь для друзей…
Ваганов подскочил:
- Ты и этот фраер – друзья?!
- Много ты понимаешь! Я тебе жилье халявное пробил, тебе не все ли равно, чье оно и откуда?
Наконец Максим спустился и дал команду всем идти за ним.
Комнаты в общежитии Максима есть одиночные, рассчитанные на одного человека или супругов без детей, и семейные – для семьи или мамы с детьми. Семейные напоминали гостиничный номер «люкс», когда в одной комнате совмещаются две. Все они обставлены фирменной мебелью, в каждой имеется телевизор, стол, диван и шкаф; на окнах висят жалюзи, на стенах и на полу – дорогие ковры. Коридоры были неширокие, но на каждом располагалось  несколько санузлов. Вместо кухни на шестом этаже, незаселенном, находилась просторная столовая, там же разместились буфет и кафетерий. Первый этаж тоже был не жилым: там были отведены места для вахты, гардероба, бухгалтерии и завхоза. На каждом этаже располагались инженеры по технике безопасности и персонал, следивший за порядком на этаже. В холле висел список Правил внутреннего распорядка. Правила полгалось соблюдать всем в строгости и точности. Нарушители правил подвергались различному наказанию вплоть до выселения.
Комнатки были уютные и свежие – за чистотой здесь тоже зорко следили. Но Ваганову его комната не понравилась. Он сравнил, что это будто с одной кичи на другую.
- Да, браток, - подначил Завьялов, - тесноватые нам хоромки достались. Но уж чем богаты, тем и рады.
- И что, это жилье бесплатное? – не верил Ваганов.
- Совершенно. По всем вопросам проживания обращайтесь напрямую ко мне, - убеждал Максим. – Но правила советую почитать. Слишком шумных и буйных долго не держу. Питание трехразовое в столовой. Время указано конкретное. Опаздывать не рекомендую, так как опоздавший покупает еду самостоятельно и платит за это отдельно.  В столовой бери задаром все, что хочешь.
- У тебя здесь все так халявно живут?- обеспокоился Башков.
- Нет, только друзья. Работники платят за жилье как за коммуналку. Еще вопросы есть? Нет? Тогда я пошёл, а вы устраивайтесь.
«У него с головой не в порядке», - догадался Ваганов.
 
3.ДЕВУШКА
Ваганов не спеша шагал вдоль Олимпийского проспекта и смачно дымил сигаретой, затем свернул на Садовое кольцо. Там и увидел невысокую белокурую девушку. Она шла ровным шагом, одиноко и неспешно, как будто чуть грустная или задумчивая. Она была стройная с яркими синими глазами, с хорошеньким личиком, лет двадцати, не больше. Ее золотистые волнистые волосы были собраны на макушке в оригинальный хвост. На нежном почти детском личике  вовсе не было косметики. Одета девушка была в блестящий юбочный костюм, в капроновые колготки телесного цвета, прекрасно украшавшие ее словно выточенные ножки, обутые в модные босоножки. У Ваганова при виде нее аж слюнки потекли; рот у него произвольно открылся и округлился. Застоявшийся в тюремном стойле великовозрастный жеребец мимо такой крали пройти не смог. Он не сдержался и любезно окликнул ее.
Но она не обернулась.
- Девушка-а! – повторил навязавшийся уголовник.
Она, наконец, обратила внимание.
- У вас колготка порвалась, вон там, - Ваганов показывал пальцем, где.
Барышня вздрогнула:
- Где?
- А вон… Или нет? Значит, мне показалось. Ну, такое тоже бывает. Девушка, хорошая, не подскажете, в какой стороне проспект  Шмидта?
- Ой, это вы не туда идете… Вам  совсем в другую сторону.
- Вы меня не проводите? Буду очень признателен.
Барышня подняла на Ваганова глаза и тут же отвела их в сторону. Ваганов ей понравился. Он был весьма хорош собою, даже красив, высокий, темноволосый, с карими глазами, прекрасно сложен. Стройный, одет опрятно и ухоженно. Его красивой внешности и обаяния нельзя было не заметить. На вид ему было не больше двадцати пяти. Она захотела познакомиться, но в то же время стеснялась. Перед ней стоял настоящий сердцеед! Только одно портило эту красоту: наколки. Синие метки, местами украшавшие его тело,  в  том числе и руки, чести ему не делали.
- Пожалуй, не стоит, - неохотно отказалась спутница. – Я занята.
- Не важно. Давайте просто так поговорим, я не люблю молчать в дороге. Меня Юра зовут, а вас?
- Таня, - вежливо ответила девушка.
- Будем знакомы. Нам с тобой по пути?
- Увы, нет. Проспект  Шмидта в другом конце Москвы.
- Да черт с ним,  с проспектом и со Шмидтом. Составь мне компанию. Дай до дома проводить. Погода хорошая.
- Да, хорошая. И я решила пройтись.
- Вот и славно. А я просто мимо шел. И подумал, почему бы не составить компанию.
Но едва его грубая ручища прикоснулась к ее нежной ладошке, Таня ощутила во всей своей плоти что-то неприятное. Она вся поёжилась и выдернула руку.
- Не надо этого. Пожалуйста.
Ваганов начал раздражаться. Ему захотелось громко крикнуть: «Ах вот мы какие нежные!» Но сказал он другое.
- Смотрю я, ты идешь такая одинокая, грустная, но чертовски хорошенькая! Я и подумал… А еще говорят: Франция, Париж, женщины! Все туфта! Россия, Москва, девушки! Я даже не думал, что у нас есть такие красавицы!
- Ты москвич?
- А что, тебе непременно москвич нужен? Нет, я не москвич, я «жигуль»! – Он засмеялся. – Нет, я из провинции. Из Рязани.
- Что в Москве делаешь – не спрашиваю, и так понятно. В Москву все лезут, будто она резиновая.
- Неправда. Меня приятель в гости пригласил, выделил мне комнату в собственном общежитии. Я пока у вас гость, но как дальше пойдет, там посмотрим. Ты чем вообще занимаешься?
- Вообще – учусь на воспитателя детского сада. Очень люблю маленьких детей. Тебе сколько лет?
- Двадцать пять. А тебе? – пардон за неудобный вопрос.
- Девятнадцать.
- Хорошая  разница! Удобная.
- А тебе что до этой разницы, если я с  тобой вместе не буду?
Он аж подскочил:
- Как так не будешь?
- Обыкновенно: я же занята.
- Ничего ты не занята! – отрезал он. – Я тебя за руку взял, так ты задрожала вся. Как будто тебя никогда за руки не брали.
- Ты на свои руки посмотри, кавалер! – смело выкрикнула Таня.
Ваганов осекся: он все понял.
- Ну, да… это неприятность такая была в моей жизни. Что ж поделать, все ошибаются.
- Да. Ошибаются все, но не все бывают в тюрьме.
- А пусть не зарекаются. От сумы и от тюрьмы, как известно…
- Ты был женат?
- Никогда.
- С кем живешь?
- Вообще с матерью. Но есть старшая сестра.
- А папа?
- Папа мой в Америку улетел три года назад. Искал себе лучшей жизни, очень туда рвался. Ну, и скатертью дорога.
- Как же он улетел, и семью бросил?
- Да, семьи уже давно не было. Предки жили каждый своей жизнью, только что не в разводе. А теперь попробуй с ним разведись, где его в той Америке искать.
- Мой вот тоже семью бросил, мы с братом еще маленькие были. Однажды не пришел домой ночевать, так и загулял. Не, мои  в  разводе.
…Бандит и сам не заметил, как проводил девушку до остановки. Но расставаться с ней не захотел и стал напрашиваться:
- Я с тобой поеду, можно?
- Имей  в виду: я наглых не люблю, - отстраненно ответила Таня.
Ваганов проводил Таню до дома и назначил ей новое свидание. Как ни странно, но она пришла. С того дня молодые люди стали встречаться.
 
4. ПРЕСТУПНАЯ ДУША
            Свой тридцать второй день рожденья Смирнов решил отметить в кругу новых друзей в ресторане «Таверна», что в самом центре Москвы в километре от Кремля. Приглашены были только Завьялов, Башков и Ваганов. Юрка предупредил, что подъедет позже: ему надо было встретиться с одним человеком. Про Таню он еще никому не сказал, да и не в  ней было дело. На самом деле Ваганов замыслил обокрасть Смирнова, для чего ему надо было отсутствие Толика дома. Его поход в ресторан был очень кстати, а поэтому Ваганов готовился пойти на дело.
            Когда он останавливался у Смирнова на пару дней, то на всякий случай сделал себе дубликат его ключей. Тогда Ваганов еще не думал о краже. Мысль обокрасть нового русского пришла  к нему внезапно.
Но вор успел хорошо подготовиться. Он все продумал, чтобы не наследить. Он натянул рукавицы и спокойно открыл квартиру. Разулся и с порога приступил к обыску. За два дня ему удалось кое-что разузнать, подслушав разговоры Смирнова и исподтишка понаблюдав за ним. И имел представление, где у Толика деньги лежат. Вовсе не в банке, как должно быть, а они были точечно разложены по всей квартире. В прошлый раз Юрка даже наткнулся на них в кухонном шкафчике, но брать не стал. Сегодня денег  в том шкафчике уже не было. Ваганов старательно облазил всю кухню, даже балкон, переместился в комнаты, перерыл ящики и полки, даже поискал в батарее отопления. Нашел старый потрёпанный кошелек, в котором лежало немного денег,  в  вазе и в сервизе лежали ещё деньги. Для нового русского Смирнов хранил деньги беспечно. Впрочем, это были деньги, необходимые здесь и сейчас, сегодня и завтра. Естественно, не все богатство Смирнова. За картиной Ваганов нашёл сейф, но влезть туда не смог, потому что не знал кода. Вскрыть его сейчас же не представлялось возможным. Тогда Ваганов начал искать в диване. И нашел в углу связанные  в трубочку доллары. Не мешкая, он сию же секунду сунул находку  себе в карман. Больше в диване  ничего не было. Ваганов пересчитал награбленное. Для Смирнова это была не бог весть какая сумма, а для Ваганова - в самый раз. Беднее Смирнов не станет, а вот Ваганов богаче сделается.
            Деньги были в долларах и рублях – Ваганов забрал все. Но сейф не давал ему покоя. Хотя квартира съемная, может, Смирнов там деньги и не держит. Может, сейф хозяйский, а квартиранту им пользоваться нельзя – такое бывает. Потом, есть еще Рязань. Там наверняка тоже должны  деньги где-то хранится. Всего не награбишь, утешал себя вор. Спрятав награбленное, он поспешил  в ресторан, ведь дело близится к ночи, кореша уже, наверно, пьяные в стельку. Ваганов вышел осторожно, ежеминутно оглядываясь.
            Он прибыл под разбор шапок. Друзей нашел быстро. Они уже все дошли до нужной кондиции. Завьялов нес всякую чушь о том, как работает его команда, хотел даже поделиться планами на ближайшее будущее, но Башков заткнул ему рот закуской. Смирнов напряженно наблюдал за столиком напротив. Там сидели мужчина и девушка, они  ругались. Толик подошел и сделал мужчине замечание. Он ответил что-то вроде «не лезь не в  свое дело». Смирнов вмешался в конфликт и еще раз повторил, чтобы он не обижал девушку. Мужчина встал и замахнулся на Толика. Толик мгновенно среагировал и замахнулся в ответ. Противник  отвел его руку. Башков подскочил разнять их, пока не подрались. Оттащил Смирнова, но Толик вырвался и схватил со стола нож. Ничего им не делал, просто рассматривал. Косым взглядом обвел всех вокруг. Подоспела охрана.
            - Мы уже уходим, - подбежал Завьялов. – Ментов не надо. Это он перепил. Вызывай такси, - сказал Ваганову.
            - Он всегда так пьет? – спросил охранник.
            - Нет, он  редко напивается.
            - Редко, но метко. За что пили?
            - У него день рожденья сегодня.
            Поддерживая Смирнова, Завьялов повел его на выход. Пьяный Смирнов буянил недолго, а потом его сражал мертвецкий сон. Когда его засовывали на заднее сиденье такси, он уже крепко спал.
            - Куда его, в общагу? – спросил Башков и своим вопросом всех запутал.
            - Куда ж еще. Приедем, найдем свободную комнату и оставим там ночевать. Думаю, Шевцов не будет  возражать. На одну-то ночь…
По пьяной лавочке у всех дружно вылетело из головы, что у Смирнова есть отдельная квартира. Никто об этом не вспомнил.
            - У нас места всем хватит или кому-то придётся идти пешком? – обеспокоился таксист.
- Не, не,  уместимся, - бодро ответил Башков. - Ты, Валек, сядешь вперед, мы с Юриком сзади, а Толяна посадим посреди нас. Скажите, - обратился он к таксисту, - ваша служба не может прислать  ребят машину на стоянку отвезти? Я ключ дам.
            -А я не согласен! – возмутился из темноты Завьялов. – Я никому не доверяю! Вдруг у меня  в бардачке ценный веник?
            - У нас нет такой услуги, - ответил таксист.
            Уже в такси Завьялов вспомнил:
- Ёкарный бабай, мы же его не туда везем! У него же на Каширке есть хаза…
- Умница, Завьялов, трезвеешь! – оценил Башков. – Так что, на Каширку поворачиваем?
- Ай, не поедем мы так далеко. Сретенский ближе.
            …Когда подъехали к общежитию, Завьялов вылез из машины первым, за ним Башков, и вдвоём они стали тянуть Смирнова наружу. Ваганов толкал Толика со своей стороны. Толик замычал, но не проснулся. Глядя за тем, как друзья выгружают пьяного Смирнова, таксист только смеялся. Он давно таксовал, но такой цирк видел впервые. Трое волокли одного, причем третьему волокущему держать уже было нечего.
            В холле общежития Башков пошел узнавать про свободную комнату, а Завьялов побежал рассчитываться с таксистом. Со Смирновым остался Ваганов. Он положил руку Смирнова себе на шею. Когда Башков не видел, он отвернул край малинового пиджака и вытащил оттуда деньги – несколько тысяч в рублях.  То, что ему было нужно.
            - Сколько мы должны? – прыгал Завьялов около таксиста. - А, ладно, вот тебе без сдачи – забирай усе, я себе еще нарисую. Теперь усё, ты нас не видел.
 
ПРИВЕТ С БОЛЬШОГО БОДУНАСмирнов проснулся после вчерашней попойки. Голова раскалывалась. Толик даже
встать не решился. Огляделся по сторонам и ничего не понял. Позвонил Завьялову.
- Где это я? Что я тут делаю?
- Мы сейчас  к тебе придем, - коротко ответил Валерка.
            Они нагрянули с Башковым вместе. Валерка первый сунул свою миловидную физиономию в комнату.
            - Доброе утро, Толянчик! Как спалось?
            Смирнов посмотрел на гангстера растерянно.
            - Что, квартирка не нравится? Да уж, хоромки не царские и даже не новорусские, это верняк.
            - Как я тут очутился?
            - Так это… мы бухие были в валенок, а по пьяни забыли, что у тебя отдельная хата есть и привезли тебя сюда.  По привычке.
            - Мужики, я вчера сильно пьяный был?
            - Да как тебе сказать… - Завьялов с Башковым переглянулись. – Был ты пьяный, да, Толян. К какому-то мужику привязался, ругаться с ним хотел, чуть не подрались, нас чуть мусора не замели.  Ты разве ничего не помнишь?
            - Очень смутно. Помню, как меня Юрик поддерживал. А где – не помню.
            - Это, наверно, когда мы тебя сюда привели, - догадался Башков. – Был момент, вы с Юркой одни остались.
            - Валера, сколько ты вчера заплатил? Сколько я тебе должен? – Смирнов сунул руку под пиджак.
            - Ты мне ничего не должен.
            - Ты же рассчитывался с официантом. Сколько ты выложил?
            - Не помню.
            - Костя, сколько? – обратился Толик к Башкову.
            - Я не знаю. Валерка платил.
            - Черт, где же деньги? Неужели посеял?
            - Что пропало? – хором спросили друзья.
            - Да бабки  у меня в кармане были.  Я брал на ресторан. Точно помню, что во внутренний карман положил – я  еще трезвый тогда был, но не нахожу. Где я мог их выронить?
            - Хороший вопрос! Ты вообще-то с нами вчера весь вечер был, никуда не отходил. Может, здесь где выронил?
            - Да я только проснулся.
            - Много денег было?
            - Для меня – немного. Чтобы за нас за всех в ресторане заплатить. Но если вы говорите, что я все время с вами был, значит, их сперли? Я ничего не помню, только Ваганова помню.
            - Это называется заполоскать бухаря! – воскликнул Завьялов.
            - Не говори ты! – согласился Толик. – Казачнули фраера.
            - А на хате деньги есть? – спросил Башков.
            - Здесь? На Каширке? Да.
            - Значит, не все потеряно.
            - Слушайте, а Ваганов же приехал позже, да? Он же был на какой-то «стрелке»…- начал рассуждать Толик.
            - Ну да. Он приехал, когда мы уже собирались уходить. А что?
            - И он оставался со мной наедине?
            - Было разок. Толян, куда ты клонишь? – спросили хором друзья.
            - Да так. Может, это Ваганов ко мне в карман залез? Он мог это сделать, как вы считаете?
            - Если по-честному, - признался Завьялов, - вполне мог.
            У Смирнова зазвонила трубка. Он ответил.
            - Здравствуйте, Тамара Игнатьевна! Что, что вы сказали? Что пропало? У меня или у вас? Не знаю. Подождите, в милицию пока не звоните,  я скоро приеду. Вы, главное, дождитесь меня.
            - Что случилось? – спросили друзья опять хором.
            - Хозяйка моя позвонила. Сказала, только приехала, переступила порог и обомлела: нас обокрали! Вся квартира  в беспорядке. Но она не знает, чьи вещи украли, ее или мои. Я выезжаю. Где моя тачка?
            - Твой «мерин» остался на стоянке «Таверны». Я свой попросил отогнать, Валек отказался, а тебя и не спрашивали.
            - Чёрт! Япона мать, как же быть?
            - Поехали все со мной, - предложил Башков. – Я один на «колесах», сейчас домчу вас до «Таверны», а вы там разберёте ваши тачки.
            Так и сделали. Машины Смирнова и Завьялова продолжали стоять на стоянке ресторана, друзья быстренько по ним расселись и рванули следом за Смирновым, на Каширское шоссе.
6.    ПРЕСТУПНИК УЛИЧЕН
Картина их глазам предстала страшная. По квартире основательно прошлись воры. Все ящики и шкафы были перевернуты, содержимое выброшено наружу, книги растрепаны, диван был разложен. Хозяйка с квартирантом бросились проверять деньги и ценности.
            Всех ценностей было – одна серебряная цепочка хозяйки и золотой кулон, они лежали на месте. Вещи тоже похищены не были. Денег в этой квартире Тамара Игнатьевна не держала. Деньги ринулся искать квартирант.
            - Мои ценности так и лежат в шкатулке, где и лежали. Не за золотом они приходили, - сказала хозяйка. – Ничего не тронуто, значит, приходили только за деньгами.
            - Да, - согласился Смирнов - диван разложен, а там сбоку  у меня была связка денег на черный день. Нашли. Или знали.
            - Или навели.  Определенно, здесь замешан кто-то свой.
- Вы думаете? – вспыхнул Смирнов.
- Если была наводка, то не исключено. Будешь милицию вызывать?
            - А вы?
            - Толя, у меня ничего не пропало, деньги я все отсюда унесла. Так что решать тебе.
            - Но квартира-то ваша... Сейф, - увидел, наконец, Смирнов. – В сейф хотели залезть, да кода не знают. А выламывать, наверно, времени не было.
            - У тебя там что-то есть? Я в сейфе ничего не держу, - сказала хозяйка.
            - Я тоже кода не знаю. Вы где-то писали, а я потерял.
            - Ну что, Толян, все бабки умыкнули? – спросили друзья.
            - Отсюда – все. Есть еще некоторая сумма на счете в банке, придется снимать.  Тамара Игнатьевна, вы за деньгами приехали? Я вам должен за месяц, но вам придется подождать теперь, пока я  в банк съезжу.
            - Я могу и до завтра подождать.
-  Будем в органы обращаться?
            - Ты – как хочешь, а я бы не стала. Раз кроме денег ничего не пропало, то пусть они подавятся. Милиция наша все равно никого не находит, а вопросов появится очень много.
            - Я тоже не хочу, если честно. Я все-таки новый русский, мне не по правилам  к ментам идти.  Вы думаете, воров было несколько?
            - А ты думаешь, это один вор проделал?
            - Тамара Игнатьевна,  я пойду с друзьями в машине посижу. У меня  к ним разговор.
            - Хорошо, а я уберусь тут.
             Смирнов, Завьялов и Башков спустились во двор. Сели в машину. Закурили.
- Что думаешь, Толян?- спросил Валерка.
- Подозреваю, что это мог быть Ваганов.
- Поясни.
- Ко мне никогда не лазили воры – сколько лет уже снимаю эту квартиру. Вчера утром был полный порядок, а за вечер здесь кто-то побывал. Вор явно знал, что меня не будет дома. А кто мог это знать? Кто-то свой. Либо наводчик, либо сам исполнитель. Ваганов не поехал с нами в ресторан, вполне вероятно, что он мог здесь побывать. Он знал, куда лез, кроме денег, ничего не взял. Все на месте: золотые украшения, техника, мебель. А в диван он залез. Кто-то явно знал, что я в нем деньги храню. Откуда он мог знать про этот тайник? Ваганов останавливался у меня на два дня, он имел доступ в эту квартиру, только не знаю, как он сюда вошёл.  Если  это Ваганов, то следов он мог и не оставить. Он же был судим за кражу?
- Да. За ряд краж и двойное убийство, - подтвердил Башков.
- Вор знал, куда шел. Шёл он ко мне, а не к хозяйке, – понял Смирнов. – Шел с конкретной целью. Вот что: сегодня  у меня деньги пропали, а вчера мы с ним остались наедине и я ничего не соображал; вы же сказали, что я все время был с вами и никуда не уходил. Он мог залезть ко мне в пиджак? Вполне. Надо проследить, есть ли у Ваганова деньги. Не разбогател ли он часом?
- Ты намерен ему что-то предъявить? – уточнил Завьялов
- Да пока ничего. Доказать я ничего не могу, одни предположения. Дай бог, чтобы  я в них ошибался. Не хочется думать, что среди нас завелась «крыса».
- Эта «крыса» с тюремным прошлым, между прочим! – заметил Башков.
- Ворует он мало. Ему больше по душе убивать, - встал на защиту Завьялов.
- Мужики, вы пока Ваганову ничего не говорите. Ни про кражу, ни про мои подозрения. Я ему сам скажу, когда удобный случай представится.
Толик вернулся в квартиру и помог убраться Тамаре Игнатьевне. Ближайшую ночь в квартире провела хозяйка, Смирнов поехал назад в общежитие. 
 
7.СЛОВЕСНАЯ РАЗБОРКА
Вечером к нему зашли Шевцов с Бесланбековым.
- Я слышал, что у тебя случилось, слухи-то по общаге ходят, - начал Максим. – И я пришел тебе сказать, что если тебе станет негде жить, ты можешь оставаться здесь сколько угодно.
В дверь постучали. Открывать пошел Зурват. И расплылся в улыбке:
- Здравствуйте!
На пороге стояли Ваганов и Таня.
- Таня, - сказал Ваганов, - познакомься: это Зурват Бесланбеков, мой знакомый с Кавказа.
- Здравствуйте, - сказала Таня.
- Мне очень приятно, о прелестная мадам! Милости просим, проходите, - пригласил черноглазый осетин, посыпав такую акцентированную речь, что Таня оробела еще больше. Зурват наклонился поцеловать Тане руку. Ваганов его сурово одёрнул.
- Полегче, Зурват! – сердито и ревниво прикрикнул он.
Ваганов провел Таню в комнату.
- Ребята, разрешите представить: моя девушка Таня. Таня, это мои приятели, Толик Смирнов и максим Шевцов.  Сейчас  еще Костя с Валеркой подтянутся.
Таня окинула взглядом ширину комнаты, Смирнова, Шевцова, Бесланбекова, и ей стало как-то не по себе. Но тут ввалились еще двое. Этих гостей Ваганов представил как своих лучших друзей.
- Салют! – друзья изобразили свой привычный «знак Козы».
- Добро пожаловать, красавица! – миролюбиво воскликнул Смирнов и уступил Тане свое место. - Садись, пожалуйста.
Комната у Толика была тесная. Лишних мест там и правда не было.
Таня робко опустилась на диван и забилась в самый угол, точно загнанный  в клетку зверек. Башков протянул ей свою руку.
- Я Костя, к вашим услугам. Ты будь смелее, мы тебя не тронем.
Таня ответила ему нежным рукопожатием. Теперь самым чужим оставался только Завьялов. Но он упорно молчал, не двигался, однако Таня заметила у него торчащий из-за пояса пистолет и побледнела на глазах у всех ребят. Бандит заметил растерянность девушки, ее бледность, оглядел себя и догадался о причине ее состояния. Тихонько и беспардонно он подвинул оружие дальше под полу пиджака, снял очки и приветливо улыбнулся гостье:
- Эта штука, милочка, разрешена мне в целях личной безопасности. Так надо.
- Таня, - сказал вдруг Бесланбеков, - у тебя волосы длинные… Наверно, красивые. Можно тебя попросить распустить их?
- Пожалуйста, - ответила Таня, сняла заколку и положила рядом с собой. По ее плечам тут же рассыпались белокурые волосы. Зурват наклонился дотронуться до них, а сам по тихому хитро и осторожно приблизился к заколке и стал на нее коленом, будто случайно. Заколка с хрустом треснула. Бесланбеков не растерялся.
- Ой, - сказал он притворно сочувственно, - я ее сломал. Какая жалость. Но ты, Танюша, не сердись: я по жизни такой небрежный, а тебе и с распущенными волосами хорошо. Я виноват, признаю, и готов исправить свою вину. Я куплю тебе новый зажим, вот прямо завтра куплю. Давай решим, где я могу тебе  его передать.
- Знаешь что, Зурват, не надо, – вмешался Ваганов. – Обойдемся без тебя. Сломал, так сломал: не лезь.
- Но я  ж не хотел…
- Мы знаем.
- Но это не хорошо. Тань, давай завтра вечером, в шесть часов на «горбушке». Ты должна знать, где это, ты москвичка.
- Курить охота, - признался Башков, - да дамы стесняюсь.
- Кури, пожалуйста, - тихо сказала Таня. – Только окно откройте, ладно?
- Для нас твоя просьба - закон, - сказал Смирнов и подошёл к окну.
- Зурват, - продолжила Таня смелее, - ты откуда родом? У вас паранджу носят, у вас допустимы гаремы, ваши мужчины – джигиты?
 Зурват засмеялся и начал рассказывать Тане про осетин. Про гаремы сказал, что они возможны, но лишь при условии, что муж будет способен обеспечивать семью. Что многие осетины вообще русского не знают, а дети учатся в школах только на национальном языке.
- А что это у вас за месяц такой – рамадан?
- Или рамазан; это месяц строгого месячного поста.
- А пятничный намаз?
- Молитва. У мусульман пятница – выходной день. Когда молимся, мы становимся на колени. Мужчины и женины молятся отдельно.
- Какой исламский праздник ты любишь?
- Курбан-байрам. Это праздник жертвоприношения, у нас в Осетии им является священный барашек. Кусочек такого животного надо съесть обязательно перед едой.
Таня посмотрела по сторонам:
- Странно, здесь нет даже раковины… Где же можно воды попить?
- У нас все  в столовой, - объяснил Смирнов. – А ты пить хочешь? Я тебе принесу. Вода с  сиропом есть, будешь?
- Буду. Спасибо большое.
Смирнов поднялся и пошел к дверям. На выходе обернулся и жестом подозвал к себе Ваганова. Юрка догнал Толика   у лифта.
- Чего тебе?
- Это я должен тебя спросить. Это ты меня обворовал?
- Я? – Ваганов не понял вопроса.
Они вошли  в лифт и всю дорогу разбирались.
- Ты. Больше некому. И не лепи горбатого, - спокойно сказал новый русский.
- Кто тебе такое сбрехал?
- Никто. Я сам догадался. Меня обокрали тогда, когда я  был в ресторане. Тебя с нами не было.
- И это все? Я с Танькой встречался.
- Да? Что-то ты со свидания быстро пришёл.
- Ты помнишь, когда я пришел? Ты был сильно пьяный и ничего не видел.
Смирнов усмехнулся:
- Я, может, и был пьяный, но я  не слепой. И память у меня хорошая. Почему ты с нами  в ресторан не поехал?
- Что за дурацкий вопрос? Не захотел, так и не поехал.
Ваганов закипел:
- Толян, я не врубаюсь, какого хрена ты все грехи валишь на меня? Хочешь, чтоб я на шконку за сухаря сошел?
- Ты забыл, как очутился на той самой шконке? На кого ж мне еще думать? Твоя эта невинная коза, я больше чем уверен, ни о чем не знает.
- Фрей шуруется, - усмехнулся Ваганов
- Шо ты хмыкаешь, падла, уркаган конченый! Даю тебе ровно неделю, чтобы вернуть то, что ты накрал - у меня из кармана и из квартиры! Приезжала хозяйка и видела погром, она хочет писать заяву ментам. Я уговариваю ее этого не делать, объясняю, что знаю вора, и он сам все вернет. Так что если через неделю не вернешь, будешь иметь дело с ментами. Вернешь украденное из квартиры, остальное – дарю.
- А ты докажи, что это я. Ты меня только голословно обвиняешь, а ты докажи.
- Кроме нас четверых в ту минуту никого рядом не было. Валерка с Костькой отвлеклись, мы остались с тобой наедине. Я, может, и был бухой, но помню, как ты лез  в мой карман.
Ваганов пустил смачную струю дыма.
- Ну, допустим, что я залез в твой карман, - согласием ответил он. – Но хату я не брал.  У меня и ключа-то нет. А замки ломать – я не «медвежатник».
- Хорошо. Я тебе поверил. Тогда пускай хозяйка пишет заяву, а менты будут разбираться, кто там наследил.
- Пишите, это ваше право, - смело ответил Ваганов. – Только не будет ли поздно? Через неделю-то? Порядок в хате навели, следы уничтожили. А может, там и нет следов-то…
- Ты, конечно, мог  следов и не оставить. Ты же опытный. Я только не пойму, зачем ты меня «обул»? Если тебе деньги были нужны, ты б меня попросил, я б тебе их и так дал.
Вернувшись в комнату, Ваганов с удивлением обнаружил, что Тани там нет. Он растерянно посмотрел на друзей, но те лишь плечами пожали. Зато Зурват Бесланбеков опустил глаза и отвернулся.
- Что здесь творится? – сурово спросил Ваганов. – Где Танюха?
- Ушла, - дал лаконичный ответ кавказец.
- Куда?
- За дверь. – Русский язык Бесланбекова сменился осетинским.
- Куда? – переспросил Ваганов.
- За дверь.
- Почему ушла?
- Наверно, не захотела ждать. Слюшяй, а может, она тебя бросила?
Ваганов поднял  Зурвата за шиворот.
- Колись, гнида кавказская, почему девчонка ушла?
- Ваганыч, у тебя с ней серьезно? – спросил Завьялов.
- Да, серьезно. Даже очень. А что? – Ваганов отпустил Зурвата.
- Нет, ничего, праздное любопытство. В Рязани у тебя их была тьма, и ни с кем ты не сошелся, а здесь…
- В Рязани все не то попадалось, а здесь прямо то, что надо. Я влюбился.
- Иди ты! – не поверил Завьялов.
- Сам иди, - огрызнулся Ваганов.
Таня неожиданно вернулась.
- Таня, где ты была?
- Выходила пройтись. Юра, ты меня одну здесь больше не оставляй: я боюсь. Ты ушел, и я за тобой.
Ваганов крепко прижал Таню  к себе.
- Это Зурват виноват, да? Он тебя достал?
- Да. Он пытался приставать ко мне. Я увернулась и ушла, он хотел меня догнать, но я не обращала внимания. Тогда он отстал.
- Я тебе воды принес.
- Спасибо.
- Если узнаю, что ты к ней пристаёшь, убью, - пригрозил Ваганов Бесланбекову.
 
8.РАБЫНИ
Назавтра Ваганов явился к Завьялову прямо с утра.
            - Чему обязан столь раннему визиту? – дружелюбно спросил Валерка.
            - Валек, ты мне свой ствол не одолжишь?
            - Тороплюсь, аж вспотел! На кой ляд он тебе? Хочешь кого-то завалить? Кого?
            - Не завалить, а просто напугать. Бесланбекова.
            - Да? А может, Толяна? Вы вчера больно долго за водой ходили, и я знаю, почему. Это ведь ты его «обул», да? Зачем?
- Захотелось.
 - Значит, Толян правильно на тебя подумал. И теперь ты решил свести с ним счеты. Или замочить обоих – его и черного?
            - Мокруха здесь ни при чем.
            - Япона мать, Ваганов, ты меня за лоха держишь или сам такой?
            - Все с тобой понятно, я отваливаю.
            - И запомни, - бросил Завьялов на прощание, - если ты мне понадобишься,  я тебя сам найду и обеспечу оружием. А мое мне самому нужно. К тому же светить мою «волыну» не надо.
            У Валерки зазвонил телефон. Он ответил и после этого стал собираться.
            - Некогда мне с тобой толковать, меня в Рязань вызывают.
            Завьялов прибыл в Рязань в обед. Встретил его там Сёва – наркокурьер «Черного льва». Сёва поведал, что им собираются поставить свежий наркотик и что в Рязань готовится приехать сам поставщик – Слива из Средней Азии. Завьялов должен его принять.
            - Требует – примем, - ответил Завьялов. – Братва в «Первомайском»?
            - Да.
            - Пойду Ксюху проведаю.
            Отель «Первомайский» на одноименной улице еще в 91-м году принадлежал государству, а через два года он перешел в лапы «михневцев». Якобы бандиты выкупили этот отель у городских властей и сделали из него бордель. Здесь жили и работали те самые проститутки, которыми банда завладела еще при Михневиче. Пленные проститутки были здесь рабынями. За свою позорную работу они не получали ни гроша, потому что все деньги всегда уплывали в карманы бандитов. Следил за женщинами Кардинал, он же подгонял им клиентов, часто иностранных, потому что они богаче.
            Рабынь было десять. Из отеля они не имели права без разрешения Кардинала никуда выходить, потому редко дышали свежим воздухом. О побеге же им оставалось только мечтать. Но даже за самую жестокую провинность путану убить не могли, иначе тогда бы бандиты потеряли прибыль.
            Самой старшей над путанами была тридцатидвухлетняя Ксения. Из себя она женщина красивая, но красивее была самая младшая путана Люба. Люба занялась своим ремеслом еще подростком, когда ушла из дома и стала искать средства к существованию. Она была и самой дорогой, потому что имела особенность пред работой делать клиенту хороший массаж и поить его фруктовым коктейлем для разрядки. Больше так никто не умел.
            Завьялов, столковавшись с Сёвой, забежал в отель поздороваться с Ксюшей. На третьем этаже он столкнулся с невысокой, крашеной в рыжий цвет Любой.
            На щеке под глазом у нее сиял здоровенный «фонарь», скупо сочетавшийся с ее фиолетовым халатом. Вообще-то  в правила ганстеров не входило интересоваться, что произошло, но добрая душа Валерка не сдержался и тормознул Любу:
            - Ого! Кто это тебя так?
            - Шеф, - тихо ответила та и побежала, пряча лицо. Завьялов слышал, как она заплакала.
            Он зашёл в номер Ксении. Та сидела на кровати в красивом атласном халате на пуговицах и читала журнал мод.
            - Привет, Оксаночка! – с порога огласил Валерка. Ксения лишь молча посмотрела в его сторону.
            - Не то листаешь! – гаркнул Завьялов. – «Камасутру» читай! – он дотронулся до ее волос, чтобы заложить за ушко. Она увернулась:
            - Уйди, Завьялов.
            - Что? Тебе не нравится мое внимание?
            Ксения подняла на него глаза:
            - Мразь.
            - Что ты сказала, повтори?
            Оскорбление от шлюхи жутко разозлило гангстера. Он вскинул ножик-«бабочку» и приставил лезвие к шее женщины.
            - Еще одно такое слово, и это лезвие оставит на твоем хорошеньком личике незабываемую полосу от уха до уха, тебе все ясно?
            Оксана дрожала под холодным клинком «бабочки» и смотрела на гангстера презрительным взглядом; ей ужасно хотелось плюнуть ему в его симпатичную рожу. Он же вопил:
            - Ты все поняла?
            Легкими кивками головы она дала понять, что все. Тогда бандит убрал холодное оружие и  вынул огнестрельное. Дулом провёл ей через все лицо и остановился там, где начинается верхняя пуговица халата.
            - Расстегнуть! – приказал Валерка.
            Ксения подчинилась.
            - Вот так и сиди. Что с Любкой?
            - Конкин, - чуть не плача, ответила Ксения.
            - За что?
            - За то, что отказалась спать с ним.
            - А-а, значит, за дело.
            Тут пленница не выдержала и заплакала:
            - Боже мой, Валерка, это какой-то ужас! Какой же он противный! Она сделала ему массаж и раздела до пояса. А он весь в наколках, волосатый. Простой в дрожь бросает.
            - Я, кажется, ясно сказал фильтровать базар, когда о нас выражаешься! – проревел Завьялов и занес руку, чтобы ударить Ксению. Но опустить не смог: хоть она и презренная, а все-таки женщина. Это и остановило Валерку.
            - А ты что сырость-то разводишь? – удивился он.
            - Любку жалко. По всем статьям жалко.
            - Ты зверя моего кормить не забываешь? Кстати, где она, моя красавица?
            - Спала со мной, а теперь ушла куда-то.
            Зверь, о котором упоминал Валерка, была его кошка Дуся, подаренная ему в возрасте пяти недель на двадцать восемь лет. В тот день к бригадиру дружно ввалились все его шесть «быков» и Михневич прямо с порога сообщил: «Валек,  у нас для тебя живой подарок – с шерстью, усами и хвостом», после чего Кардинал внес крохотного котенка, недавно только прозревшего. Он предупредил Завьяла, что это дама и нужно быть с ней повежливей. Кошечка была дымчатая белая с серыми пятнами, тоненьким хвостиком и острыми ушками. Она жалобно пищала и от страха сильно впилась Валерке  в плечо не менее острыми коготками, попутно уползая по плечу все выше и выше. «Ух ты, боже мой», - умилился бандит, снимая котёнка своими широкими ладонями, в которых комочек уместился весь без остатка.
            Валерка стал зверьку и хозяином, и папой, и мамой. Поначалу он и спал вместе с ней, заботливо почесывая ей то за ушком, то под шейкой, а она  в ответ громко и щедро мурлыкала. Но потом Дусю пришлось поселить в другой комнате, потому что хозяин вообще-то спит с женщиной, а котёнок, если он один и ему скучно, не даст спать никому. Сейчас Дусе было около полугода. Валерка кормил ее самыми лучшими кормами, не жалел денег на ее развлечения. Покупал шарики, мышки для подвижных игр. Нянчился с ней как с ребенком. Когда его не было, за Дусей всегда смотрела Ксения.
 
9.ПРОЩАЙ, ДРУГ!
            Неделя давно прошла, но Смирнов о долге не напоминал, лишь сократил общение с Вагановым до минимума. Однако мысль разделаться с Толяном не покидала бандита.
            Однажды Ваганов стоял на остановке, но долго не мог уехать. Тогда его и окликнул незнакомец:
            - Эй, парень, выпить хочешь?
            Ваганов обернулся.
            - Это вы мне?
            - А то кому же. Мне компания нужна, составишь?
            - Я не пью.
            - Да ладно тебе гнать-то: не пьешь! Все пьют, а такие, как мы с тобой, - особенно!
            Тут Ваганов и разглядел на пальцах и на шее незнакомца синие рисунки. И понял, что перед ним бывалый сиделец. По наколкам Юрка даже статью прочел.
            Так они и познакомились. Незнакомец назвался Леней Кубраковым. Он-то и вывел Ваганова на московский «черный рынок», где торговали оружием. Ваганов купил «тимофея» с глушителем в каком-то подвале у барыги бомжеватой наружности, барыга  же пистолет и зарядил.  За оружие расплатился деньгами, украденными у Смирнова, и на месте же испытал оружие в действии – чтобы «фуфло» не толкнули. Он выстрелил продавцу прямо в лоб. Тот свалился замертво. Свидетелей убийства не было. Да и кому нужен невзрачный мужичонка, торгующий оружием в подвале? Убил кто-то из своих, да и все.
            Прошло еще несколько недель, прежде чем оружие пригодилось Ваганову. Толику было некомфортно от самой мысли, что его обокрал какой-то урка, которому за это ничего не будет.  Для Ваганова украденных денег Смирнову было жалко, да и вора бы на место поставить надо. Одним словом, Смирнов напомнил Ваганову о долге.
            Выбрав подходящий день, Ваганов направился на Каширское шоссе. Перед квартирой Смирнова бандит надел рукавицы и позвонил в дверь.
            Новый русский сразу открыл. Увидев Ваганова, удивился, зачем к нему пожаловал этот опальный гость. А тот сказал коротко: «Я долг принес» и пустил другу одну пулю между ребер. Смирнов плавно повалился на пол. Однако оставался жив: убийца сознательно стрелял так, чтобы жертва еще помучилась. Новый русский ровненько лежал на полу, медленно истекая кровью. При этом он тяжело и хрипло дышал и шевелил губами, будто хотел что-то сказать. Убийца опередил его:
            - Что, что ты хочешь знать? – Ваганов присел на корточки и бессовестно посмотрел Смирнову в его зеленые глаза. – Заказали тебя, родной, натурально заказали. Я тебя заказал сам для себя и сам же завалил. «Волына» симпатишная,  у тебя такой нет.
            Тяжело раненный Смирнов сделал попытку приподнять голову, но убийца немедленно приставил ему дуло пистолета в лоб  и рявкнул: «Лежать!» и спустил курок.
            Смирнов перестал дергаться. Злодей тут же подскочил на ноги и ринулся в квартире все шмонать. Однако больше денег здесь не было. Подонок открыл балкон и приволок туда убитого. Сначала хотел сбросить тело вниз, но Толик оказался на удивление тяжёлым и Ваганов просто бросил его на балконе.
            Он уже хотел уходить, когда в коридоре увидел целую лужу крови. Негодяй сорвал с кресла покрывало и швырнул его на багровое пятно, ожидая, когда кровь впитается.  Не заметил, как несколько капель попали ему на штаны. Зато увидел, что кровь затекла под ковер.
            И тут во входную дверь настойчиво позвонили. Ваганов вздрогнул. Быстренько запихав пистолет под одежду, он посмотрел в глазок, стараясь не создавать шума. На площадке стояли люди респектабельного вида в количестве трех человек. Это были партнёры Смирнова по бизнесу. Именно их-то он сегодня и ждал. Но пришла смерть по фамилии Ваганов.
            «Этих лохов, пожалуй, можно будет ещё кинуть», - мысленно готовился Ваганов, но двери не открывал. Гости позвонили опять. Убийца застыл у глазка. Перестрелять их всех ему вовсе не хотелось. Гости начали злиться, потому что один перешел к мату, а двое других стали активно ломиться в дверь ногами. Наблюдать за ними Ваганову было ужасно весело, он даже тихо засмеялся, глядя, как эти трое здоровых бугаев «попали» и обломались.
            За дверью послышались возмущенные голоса, затем дверь начали ломать. Перепуганный бандит готов был искать в квартире пятый угол. Наконец сообразил, что лучше всего - это спрятаться просто за дверь. Однако гости вдруг успокоились. Ваганов слышал, как они уходят.
10. СХВАТКА
На место встречи с Бесланбековым, «на горбушку», Таня пришла с Вагановым. К шести часам вечера они явились вовремя. Сначала Зурвата они ожидали вместе, но скоро Ваганову надоело просто ждать, и он решил прогуляться. Таня отказалась, но обещала, что никуда не пойдет и останется ждать его на этом же месте.
Вдруг где-то близко раздался сигнал машины. Таня вздрогнула: слева от нее стоял фиолетовый «Фольксваген-Пассат» Бесланбекова. Сам же Зурват приоткрыл окошко рядом с собой и премило улыбнулся Тане, блестя темными очками.
- Привет! – сказал он ей. – Смотри: але-гоп! – показал он красивую заколку.
- Дай, - на расстоянии попросила Таня.
- Иди возьми, - издевался осетин.
Таня приблизилась к машине и протянула за подарком руку. Но Бесланбеков быстро отдернул свою руку и убрал подарок.
- Зурват, перестань баловаться; отдай то, что мне принадлежит.
- Ах-ха-ха! Кто тебе сказал, что оно – твое? Ты его еще не заработала!
- Зурват, я не одна: здесь Юра.
Бесланбеков обернулся назад и вгляделся в окно.
- В упор не вижу. Где он?
- Сейчас позову.
Зурват открыл дверку рядом с собой.
- Прошу садиться.
Таня не двигалась. Он положил заколку на сиденье.
- Бери: вижу, она тебе нравится. Она твоя.
Таня развернулась уходить. Бесланбеков выскочил из машины и схватил ее за руку. Накрепко вцепился.
- Садись, я тебе говорю!
- Пусти меня, Зурват, что ты делаешь?
Бесланбеков швырнул Таню на переднее сиденье, хлопнул дверцей.
Ваганов уже поворачивал к Тане, когда сквозь густую толпу заметил яркий цвет машины кавказца. Зазевавшийся кавалер ускорил шаг, побежал, когда у него на глазах его девушка была силком посажена в машину и похищена, а машина рванула с места на бешеной скорости. Юрка подлетел к первому попавшемуся водиле и приказал ему гнать за фиолетовым «Пассатом».
Зурват мчался и читал Тане стихи Косты Хетагурова о любви, читал на двух языках, она же не слушала стихов и плакала.
Горячий кавказский парень остановился на берегу Яузы, небрежно выволок Таню из машины. И нетерпеливо начал рвать на ней легкий «топик». Заплаканная девушка изловчилась и храбро расцарапала домогателю лицо. Бесланбеков взвыл и расслабил хватку, Таня бросилась бежать. Он – за ней. Быстро настиг и швырнул на землю; Таня сильно и больно ударилась. Бесланбеков воспользовался этим и одной рукой продолжил лезть под майку, а другой – под юбку. В этот момент его сзади за шиворот кто-то крепко схватил, поднял, развернул на 180 градусов и двинул по роже увесистым кулаком. Зурват отлетел так, что даже подскочил в  воздухе. Ваганов впился ему в одежду и притянул  к себе поближе, опять приложился кулаком.
            - Мурло кавказское! – ревел Юрий Андреевич. – Гнида поганая, тебя разве твои святые предки не учили, что девчонок обижать нельзя? Что ты хотел  с ней сделать, колись, чмо! В глаза мне смотри, ты! Я тебя кастрирую, урод!
            И врезал Бесланбекову между ног. Удар получился особенно сильным и болезненным. Зурват завыл и упал на землю, держась за больное. Ваганов начал пинать лежачего ногами и совсем забыл о Тане, как вдруг она его умоляюще попросила:
            - Хватит, Юра, не надо больше.
            Ваганов, наконец, опомнился и обратил внимание на девушку, которая сидела на коленях и наивно пыталась закрыться разорванной майкой. Убийственный кавалер подошел, обнял ее и поцеловал  в лоб:
            - С тобой все в порядке?
            Таня заплакала:
            - Боже мой, Юра, он хотел меня изнасиловать! И как  я могла оказаться такой дурой, что поверила ему? Я что, малое дитя, заколки мне эти надо?
            Ваганов прижимал Таню к себе и успокаивал:
            - Тише, Танюшка, не плачь. Больше этот хренов чурка к тебе не подойдет. Я за  тебя любого порву.
            - Ты убил его?
            - Даже яйца не раздавил. А надо было? – спросил он вдруг настороженно и с  интересом.
            Таня вспомнила о своей разорванной майке и судорожно схватилась за нее в большом смущении.
            - Как мне теперь идти в таком виде?
            - Если хочешь, надень мою рубашку.
            - А ты?
            - Глупости! Я – так!
            Таня уже собралась переодеться, но вдруг увернулась:
            - Я стесняюсь, Юра. Отвернись.
            Ваганов, нимало не колеблясь, снял свою рубашку и отвернулся. Таня скоренько переоделась и тут увидела татуированные спину и плечи ухажера. Дав ему знак повернуться, она обнаружила такой же перед с надписями странного содержания.
            - Юра, почему ты такой синий?
            Он опешил и растерялся одновременно, похолодел.
            - Нравится, - лаконично и логично ответил он, глядя на Таню искоса.
            Таня восприняла его ответ недоверчиво, однако не стала спорить и поднялась, Ваганов ей помог. Уже стоя на ногах обнявшись, они заметили прилетевший им под ноги камешек и обернулись. Стоявший на коленях побитый Бесланбеков хрипло проорал сначала что-то на своем осетинском, а затем сразу же перешел на русский:
            - Ваганов, ну продай ты мне ее за калым, а? Серьезно прошу, Аллах свидетель: люблю я ее.
            Ваганов оглянулся на него и равнодушно продолжил путь.
            - Таня! – крикнул Зурват, - ты еще не знаешь, он же убийца! Он же детей убил и за это сидел…
            Тане не давали покоя наколки кавалера. Такие ставят обычно в тюрьмах. Первая мысль была бежать. И Таня, не помня себя от страха, бросилась прочь. Ваганов рванулся за ней:
            - Таня, Таня, подожди! Послушай, Таня…
            Настиг он ее у поворота, даже едва не споткнулся:
            - Таня, стой!
            Она  развернулась и ошалело крикнула ему в лицо:
            - Уйди от меня, маньяк! Не прикасайся, ко мне, слышишь? Не то я  позову людей и милицию!
            Ваганов крепко впился в Танины губы своими прокуренными. Но Таня, хоть и любила эти поцелуи, сильно ударила коленом прямо в пах кавалеру и вырвалась. Ваганов почувствовал боль вплоть до тошноты и так разозлился на Таню, что даже обложил ее трехэтажно. Но догонять Таню у него больше не было сил.
            Юрка оглянулся назад. Бесланбеков с довольным видом все еще стоял на коленях и наблюдал, как по его вине, на его глазах рушатся отношения двух влюблённых.
 
11. ОХОТА НА БЕСЛАНБЕКОВА
Около полуночи в комнату Зурвата настойчиво постучали. Он спросил, кто, но за дверью не ответили. Однако постучались еще настойчивей. Затем обнаглевший гость пробовал применить силу: начал тихонько ковыряться в замке. Жилец, наконец, открыл.
Ночной визитер Ваганов ударом кулака в лицо Зурвату сшиб его с ног, опрокинул на пол; сам же, грозно подступая, шипел бранно:
- Чего ты добиваешься? Какого хрена воняешь, что я  мокрушник? Дерьмо собачье! Мстить, паскуда, вздумал? Хотел Таньку изнасиловать, а я не дал? А ты знаешь, что с такими уродами на киче бывает? Урою, чмо! Чмырь? Забыл, где твое место? Мразь ползучая! Говоришь, на колени становитесь, когда молитесь? А ну, живо становись на колени! Слышь, что тебе приказывают? На колени!
Видя, что Зурват не очень-то торопится исполнять приказание, Ваганов сверкнул заточкой, повертел ею прямо возле носа кавказца.
- Засадить в бок? – прогремел бандит над ухом южанина. – Или сразу  в орла? Для особо тупых лохов перевожу: в бок или в сердце?
- Юрка, не надо… Ну, пожалуйста, не надо, - вдруг заныл Бесланбеков, отползая по полу назад.
- В штаны наделал, заяц, слюни пускаешь? – Ваганов пощекотал его заточкой за левым ухом и опять сунул под нос. – Хочешь потрогать? Настоящая. Сделанная собственноручно на киче. Мне подарок от Шуры Мохнатого. – Бандит блестел глазами, на губах держал кисло-довольную улыбку, а в пальцах вертел заточку – холодное оружие из мест не столь отдаленных, нож-отвертку. Приставив его Зурвату меж ребер, повторил свое приказание:
- На колени, сука, молись своему богу, пока есть время!
Бесланбеков упал на колени и склонился к самому полу. На шее у себя ощущал стальной конец заточки. Молиться ему явно не хотелось, а умирать – и подавно. Он опять утробно заныл:
- Юра, не убивай. Я раскаюсь. Признаю: я сморозил дрянь, но я не хотел. Сорвалось. Я хотел просто напугать тебя. Именно тебя, а не ее. Только напугать.
- Лопух ты, Зурват. Меня ничем не испугаешь, я  не заяц, - заносчиво хвалился Ваганов, затем опять приказал:
- Бери свою трубку. Где она у тебя?
- Здесь.  На столе.
- Набирай номер и попроси пригласить Таню.
- А если она спит?
- Мне по барабану. Попросишь ее и скажешь ей все, как было: что ты напорол чернухи, а я типа, фраер.
- Понял, - внятно промычал Зурват и спросил разрешения встать.
- Лежать! – запретил  Гарик и продиктовал номер Ольшевских.
Не подходили долго. Наконец ответил один из братьев.
- Здрасьте, - волнуясь, начал Зурват. – Будьте добры, пожалуйста, пригласите к телефону Таню.
- Таня спит, - был ответ.
«Она спит», - передал Бесланбеков. «Проси, пусть разбудят»,- настаивал Ваганов.
- А вы разбудите ее, это срочно и важно.
Сергей, смущённый кавказским акцентом звонившего, поинтересовался:
- Простите, а с кем я говорю?
- Это один ее знакомый, Зурват меня зовут.
Сергей отложил трубку и пошел звать Таню  к телефону. Бесланбеков даже слышал, как брат ее будил.
Заспанная девушка подошла через пару минут.
- Але?
- Таня, это Зурват.
- Я тебя узнала; что ты хочешь?
- Таня, я должен тебе сказать… надеюсь, ты не очень поверила, будто Юра бандит? Таня, это все неправда. Я соврал. Это первое, что пришло мне  в голову. Я просто хотел его запугать, его, а не тебя. Вернись к нему, девочка, он не убийца. Не бойся его.
- Все придумал, говоришь? Мне так не показалось.
- Не спорь: мне лучше знать. Ничего этого не было, извини. – Затем, сказав ей по-осетински «Я тебя люблю», он  по-русски пожелал ей доброй ночи.
- Вот это совсем другое дело, - одобрил Ваганов и разрешил Зурвату  подняться на ноги. Убрал зековский инструмент с шеи.
- А это тебе на память, - сказал бандит и густо прошелся Зурвату заточкой по щеке, после чего бесцеремонно вышел вон.
 
Тем временем на стоянку общежития проникли двое неизвестных в черном  и в масках-шапочках на голове. Один был вооружен монтировкой, ударом которой оглушил сторожа; второй посветил фонариком и при его свете бандиты стали активно пробираться к фиолетовому «Фольксвагену-Пассату». Подобравшись  к иномарке, неизвестные в масках установили под водительским сиденьем гранату Ф-1, после чего скрылись.
Утром владелец заминированной машины спустился к своему «железному коню» и беззаботно сел в  салон. Он направлялся на работу. На станции метро «Пушкинская» он притормозил у ларька, где работал его земляк, уже лет пять живущий в Москве. С товарищем он задержался недолго, а когда садился в машину, к нему подошёл мужчина средних лет и попросил его подвезти. По совпадению их маршруты оказались одинаковыми, и Зурват вполне щедро согласился.
Но уже на первом же светофоре граната сработала. Попутчик Бесланбекова погиб на месте мгновенно, самого же водителя взрывной волной отбросило прямо через лобовое стекло на много метров так, что он не попал  в поле зрения окружающих. Взорвавшееся пламя огня прихватило Зурвата, и  он, горящий, откатился в сторону.
На пепелище нашли обгоревший труп человека и обломки машины, по которым удалось восстановить марку и номер погибшей иномарки. Теперь по этим данным предстояло определить владельца «Пассата»…
 
12. ПОСЛЕ УБИЙСТВА
Смирнова в тот же день обнаружили соседи и вызвали милицию. Милиция установила, что квартира съемная, соответственно, была также установлена хозяйка, которая назвала личность убитого. Но показания Тамары Игнатьевны ничего не дали, она лишь вспомнила, что незадолго до убийства квартиранта обокрали и он, судя по всему, вора знал. Убийство могло быть связано с кражей. А могло быть и заказным. В любом случае, с убитым свели счёты. Начали отрабатывать круг его знакомых.
По личным данным удалось выяснить, что убитый был из Рязани, несколько раз женат, а из родственников  у него есть родная сестра, которая живет в Беларуси. Впрочем, через пять дней сестра сама явилась в уголовный розыск с целью сделать заявление о пропаже брата.
- Я Елена Евгеньевна Можейко, - представилась она, -  у меня пропал брат, Анатолий Евгеньевич Смирнов. Я три дня не могу до него дозвониться, поэтому решила приехать лично. Но двери он мне тоже не открыл.
- Сколько дней, как  ваш брат пропал?
- Не знаю. Я звонила ему не каждый день, но всегда дозванивалась, а теперь он не выходит на связь.
- Может, он за границу поехал, а там связи нет? Или телефон не доступен.
- Я бы об этом знала. Толя бы мне сообщил.
- В каких кругах вращался ваш брат?
- Толя был новым русским.
Следователь что-то припомнил. Позвонил по телефону.
- Иван Сергеевич, глянь-ка ты в своей картотеке убийство нового русского на Каширском шоссе, что недавно было. Нашел? Какого числа? Двадцать восьмого. Тут, похоже, его сестра у меня сидит. (К Можейко). Какого числа ваш брат пропал?
- После двадцать пятого как раз он и пропал.
- Елена Евгеньевна, в морге судмедэкспертизы находится тело молодого человека, убитого двадцать восьмого числа. Он тоже был новым русским. Не хотите взглянуть?
- Да, конечно, я поеду. Вы сказали, он жил на Каширском шоссе? Это, наверно, Толя и есть, он тоже на Каширке жил.
Елена Евгеньевна приняла участие в опознании. Убитым оказался ее брат Толик.
- Вы можете дать какие-то показания по делу? – спросил потом следователь.
- Я ничего не знаю. Я давно с ним виделась.
- Когда виделись в последний раз?
- Месяца три назад.
- Он вам что-то рассказывал, может, проблемы у него какие-то были?
- Толя не был ябедой. О проблемах он умалчивал. Он меня вообще не посвящал в свою жизнь.
- Но вы хоть знаете, чем он занимался?
- Досконально – нет.
Улик на месте убийства обнаружено не было никаких. Пули, извлеченные из тела, отправили на баллистическую экспертизу, которая установила, что они были выпущены из пистолета ТТ  № 06113 и калибра 7,62 – настоящего, не кустарного. Пистолет проверили на причастность к другим преступлениям. Ствол был чистым, не паленым, но убийца сам засветил пистолет, убив оружейника. Это дало основание думать, что оружейник и новый русский были убиты из одного пистолета одним лицом. И, значит, пистолет нарочно покупался с целью убийства Смирнова. Итак, происхождение оружия удалось выяснить.
Узнав об убийстве оружейника, Кубраков почему-то подумал на Ваганова, о котором знал только имя, и то не факт, что настоящее. Да и вообще, оружие мог купить кто угодно, и кто угодно мог совершить убийство. Сам Ленька при  покупке «ствола» не присутствовал.
Не с руки бывшему зеку помогать милиции, но Ленька хорошо подумал и анонимно сообщил о своих подозрениях. Он сам лично познакомил Юрия с продавцом оружия. Все, что может сообщить по делу, - только имя – Юрий, и может описать наколки, которые у того были. И по наколкам Леня понял, что Юрик сидел за кражи  и убийство. МУР поднял всю свою картотеку и по описаниям нашел несколько десятков Юриев (благо, имя редкое), ранее судимых и с похожими наколками. Но никого из них Леня не признал. Значит, тот, который нужен, он либо не Юрий, либо залетный. Оба варианта осложняли дело. Наконец по милицейской базе данных удалось отследить Ваганова. Он значился жителем Рязани, там же был прописан. Но дома мама сообщила, что Юры  в городе нет, он в Москве. МУР бросил все свои силы на поиски Ваганова. Кто-то из окружения Смирнова поведал, что не так давно в числе знакомых Толика появился какой-то Юра, очень странный тип. Прошло несколько недель, прежде чем к Ваганову пришли с обыском. Только пистолета у него не нашли, а больше ему предъявить было нечего.
13.У БАШКОВА
Константин Башков сидел в палатке на Охотном ряду и подсчитывал общую сумму за проданные вещи. Был третий час дня, рабочий день заканчивался.  На рынке его и нашел Ваганов
- Тебя, Юрик, искали, - не отрываясь от блокнота с записями, сказал Башков.
- Кто?
- От Шуры Мохнатого. Просили передать.
- От Шуры? Он же чалится, ему еще три года как минимум.
- Минимум ему или максимум – я не знаю, но братков было двое.
- Давно искали?
- Примерно неделю назад, а ты все им не попадаешься.
- Чего хотели?
- А я почем знаю? Мне не докладывают.
- Они в общагу приходили?
- Да.
- Странно, как они меня в Москве нашли? Как вообще узнали, что я здесь?
- Тебе лучше знать, как это делается. Слушай, Юрок, мне надо срочно сгонять в Рязань – у меня там остались записи, которые нужны здесь. Выслать их почтой или просить кого-то привезти – нет возможности, да и просить некого. Я еду в Рязань. Ты со мной не желаешь съездить? Завтра поедем, завтра же и приедем.
- Слушай, а куда это Завьялов пропал?
- Ну привет! Ты не знаешь? Его тут долго не будет. Он свалил по делам, сказал, что «наркота ждет».
- Зараза! – усмехнулся Ваганов.
- Еще какая!
На машине дорога из Москвы в Рязань составляет больше четырёх часов. Башков с Вагановым выехали рано утром. На въезде в Рязань Башков сказал, что сейчас покажет, где живут Шевцовы Оля и Максим.
Жили они в двухэтажном кирпичном коттедже в малонаселенном районе, за красивым железным забором, обнесенном вокруг дома. Рядом с домом располагался гараж,  у соседей сидел на цепи большой и грозный питбуль, охранявший, по ходу, два коттеджа сразу.
- Любуйся, - предложил Константин.
- Ёханый бабай! Это,  в натуре, что ли, его?
- Ну не мое же… В доме есть спортзал, сауна, тренажёры.
- Они тут вдвоем живут или еще матушка при нем?
- Нет, предки жили на Каляева. Теперь там одна мать, я не знаю, почему Шевцов ее не забирает.
Место работы Константина – вещевой рынок на улице Почтовой. Рядом с рынком можно было увидеть пятиэтажное здание с большими широкими окнами, бежево-красного цвета, с гербом города Рязани под самой крышей и флагом России – триколором. Стеклянные двери на входе мягко хлопали, люди то входили внутрь, то выходил. Это был филиал «Континенталя».
            - А хочешь покажу, где живет Смирнов?
- Где?
            - Московский район, улица Новаторов.
            Ваганов подумал и отказался.
            Дальше они приехали на улицу Новоселов, в микрорайон Дашково-Песочня. Этот район и эта улица – малая родина Ваганова. Здесь он вырос. Башков и Завьялов жили по соседству.
            - Не хочешь к маме зайти? – спросил Башков.
            Ваганов выказал желание, однако мамы дома не оказалось.
            - Тогда пойдём ко мне, - предложил Константин.
            - «Вот моя деревня, вот мой дом родной», - сказал Ваганов. – А двор пустой, никого нет.
            - Такая жара, что все попрятались, - предположил Башков.
            Друг-предприниматель жил на пятом этаже девятиэтажки, один, в двухкомнатной квартире. Вообще сказать,  в семье он один-единственный ребенок; мать умерла, когда Косте было двадцать два года, а отец позже сошелся с женщиной из сельской местности и вскоре переехал к ней, а квартира осталась единственному сыну Косте. А тот жильем распорядился практически: вторую комнату начал сдавать и до сих пор держал у себя квартирантов.
            - Проходи, Юра, не стесняйся. Будь как дома, - Константин раскрыл дверь.
            - Но не забывай, что ты в гостях, - пошутил Ваганов и прошёл в единственную свободную комнату. По-хозяйски уселся в кресло.
            - Никого нет, мы одни, - сообщил Башков.- Ты располагайся, а я на кухню пойду.
            Константин поставил на стол бутылку водки и подсуетил неплохой стол. Налил себе и корешу по сто грамм.
            - Вздрогнем, Юрик?
            - Вздрогнем, Костя.
            Оформили по новой, закусили.
            - Ты так и живешь один? – завел Ваганов тему.
            - Один, как видишь.
            - У тебя ж, вроде, была подруга…
            - Была да сплыла. Когда то было? Давно она была, еще  при жизни мамы.
            - Это сколько ее уже нет?
            - Пять лет. Болезнь особенно стала прогрессировать в девяностом.
            - А батя  у тебя, значит, теперь селянин…
            - Да. Его тетка не простая, сама какая-то где-то главная.
            - Матери нет уже пять лет, ты что, за это время и подруги себе новой не завел?
            - А на что мне бабы, Юрик? Мне одному шибко лучше. А если для постели, так простячек разных навалом.
            Пропустили еще по одной, закурили. Ваганова начало мутить.
            - Костя, какого рожна мы бухаем? Ты ж сегодня еще в Москву вернуться хочешь.
            - А что мне Москва? Я дома, могу тут и заночевать.
            - У меня свидание в восемь. А  я теперь из-за тебя тут завис.
            - И ты тоже дома. Звякни в Москву и скажи, что рандеву переносится на завтра.
            - Какой ты умный! Что бы я без тебя делал? Выйду на балкон, полюбуюсь родным двором.
14. ДЕНИС МЕТЛЕШКУ
            Будучи на Урале, Завьялов случайно наткнулся на своего конкурента, другого торговца наркотой, молдаванина по национальности, но смуглого, как цыган. Живет он по фиктивным документам, хотя носит подлинную румынскую фамилию Метлешку; зовут его Давидом, как родители нарекли, но сам он величает себя Денисом, о том же написано и в документах. Родом он из Кишинева, но еще до развала Советского Союза проживал и в Беларуси, и на Украине, и в Литве, и даже где-то на Южном Кавказе,  в горах. Потом опять осел в Молдавии, там же был впервые осужден и бежал из тюрьмы. В первый раз его привлекли к аресту за грубое оскорбление личности, затем влетел за торговлю наркотиками. Начал с того, что предлагал малолеткам на дискотеке какую-то заразу. Дальше дошло и до экстази – продукта, содержащего в себе наркотические вещества. Одурманенные детки стали приходить домой пьяненькие, с огромными зрачками. Родители забили тревогу. На Метлешку устроили облаву, и он опять попался. Теперь сел на восемь лет, но отсидел только пять, остальной срок провел в бегах. В очередной раз его накрыли в бандитской группировке, где он был продавцом наркотиков. В этот раз рецидивиста молдаванина упрятали на двенадцать лет строгого режима, но он опять не досидел, оставив добровольно место заключения. За что и был объявлен в Федеральный уже розыск. Оказался на Урале, где его и накрыл Завьялов. Предложил ему восьмым вступить в группу. Денис был роста среднего, смуглый, брюнет с темно-карими глазами, лет тридцати пяти или около того. Он активно включился помогать Завьялову толкать марихуану, тем более что имел в этом деле немалый опыт.
 
15. У ШЕВЦОВА
Обыск у Ваганова, его поиски «от Шуры Мохнатого» привели  к тому, что по общежитию поползли нехорошие слухи. Дошли они и до Шевцова. Максим решил побеседовать с проблемным жильцом лично. Для этого почему-то пригласил его к себе домой.
            Столичная квартира Максима и Оли Шевцовых располагалась в элитном доме московского района Внуково. Максим жил в новом доме на шестом этаже.
            «Нескромненько, но со вкусом», - подумал Ваганов, оценив жилье.
            Дома у Шевцовых была только одна Оля. Открыв тяжелую железную дверь, она очень внимательно уставилась на визитера.
            - Здравствуйте, здесь живет Максим Шевцов?
            - Здравствуйте. А вы кто? Максим, вообще-то, сторонник того, чтоб  с ним о встрече договаривались заранее, называли себя и сообщали предмет разговора. И приходили не лично домой, а на работу.
            Оля была маленького роста, не старше двадцати лет девушка, худенькая шатенка с короткими волосами, с синими глазами, одетая по-домашнему просто: в белую кофточку и джинсовые шорты на подтяжках. На ногах – сиреневые тапочки.  Отвечала она важно, культурно, красиво отчеканивая каждое слово, но спокойно; а высказавшись, приготовилась слушать  гостя.
            - Если вы к Максиму, так его нет.
            - Он мне сам назначил.
            - Тогда подождите, он скоро будет.
            - Хорошо.
            Ваганов сел на ступеньку и закурил.
            - Зачем вы сели на ступеньку? Как покурите – заходите домой, дома подождите.
            Когда Ваганов вошел, Оля, точно собаке, указала его место в прихожей на тумбочке и приказала:
            - Садись здесь и с этого места ни шагу
            - А то что, охрану позовешь?
            - А хоть бы и так.
            - А по кумполу?
            - А выйти вон – не желаешь?
            Ваганов принял послушный вид и замолчал.
            Оля просто боялась пускать урку со стажем, грабителя вглубь своей элитной квартиры.
            Даже с его места Ваганову было видно, что в квартире сделал  евроремонт, но совсем не такой, как у Смирнова. Здесь  было три комнаты, лоджия, одна дверь которой выходила на кухню, подвесные полки, самоклеящаяся пленка на стенах, мягкая мебель в комнатах, полы – греющие. Кухня, куда ушла Оля, была выстлана линолеумом, уставлена фирменной мебелью, плита «Гефест», шведский холодильник, кухонный уголок, стол с двумя раковинами и ящик для посуды. Максим явно опережал свое время. Мало у кого можно было найти греющие полы, самоклеящуюся пленку и евроремонт.
            «Вот этих бы «обуть»! – размечтался Ваганов. - Тут точно найдется, чем поживиться. А сколько добра имеет эта фифа, сколько «рыжья»!
            Он даже начал представлять себе, как бы выглядел процесс экспроприации, и вдруг почувствовал большое желание осуществить свою затею немедленно. Бандит поднялся с насиженного места и осторожно прошагал на кухню. Взял со стола большой нож… Оля не слышала ни его шагов, ни его движений. Маньяк уже начал приближаться к ней, крадучись… В эту минуту дверь открылась и вошел Максим с каким-то громилой. Ваганов скоренько спрятал ножик за спиной.
            Жена отреагировала на приход мужа, вышла ему навстречу, успев наорать на Ваганова, что он сошел с места. Когда Оля не видела, он шустренько положил ножик обратно на стол.
            - Олюшка, на кого ты там кричишь? – спросил Максим с порога, поцеловал жену и протянул ей мороженое.
            - Спасибо. Привет, Стас. На этого вот, - кивнула она на Ваганова, который уже вышел в  коридор.
            - А, пришёл. Привет. Это мой охранник Стас, - сказал Максим.
            Верзила и хлипкий бандит молча поздоровались взглядами.
            Все прошли в зал.
            - Садись, - хозяин указал гостю на диван. – Виски хочешь попробовать?
            - Нет, не хочу. Макс, ты мне лучше скажи: твой Зурват…
            - Зурват погиб, Юрка.
            - Как это?
            - Ему машину подорвали. Мафия, наверно, больше некому. Многие кавказцев ненавидят и готовы убить уже за одно это.
            - Когда погиб?
            - На прошлой неделе, в среду. Он на работу ехал. Его сразу насмерть.
            - Как ты узнал?
            - По машине. У нее кое-как уцелел задний бампер, где написан номер, ну и фиолетовый цвет. Я по этим останкам его опознал.
            Станислав встал с кресла и в задумчивости подошёл к окну. Ваганов не сдержался и сделал ему маленький комплиментик, оглядев его с ног до головы.
            - Со мной такие на киче чалились.
            - Кстати, по поводу кичи. Я за этим тебя и позвал. Юра, про тебя слухи ползут,  я думаю, ты знаешь. К тебе милиция приходила, бандиты какие-то искали… И я хочу, чтоб ты усвоил на будущее: проблемные жильцы мне в общаге не нужны. Я тебе делаю скидку и на первый раз просто предупреждаю, но если так и дальше пойдет,  я тебя выгоню. Ты хорошо понял?
            - Понял. А девушку привести можно?
- Можно, - улыбнулся Максим. – Тебе есть кого приводить? Поздравляю.
- Благодарю покорно.  А если я сам съеду? Может, квартиру себе сниму?
            - Съезжай, бога ради. У тебя есть деньги на квартиру? Впрочем, это не мое дело. Курить хочешь?
            - А можно?
            - Можно. У меня вот этот ковер и палас японские, они поглощают табачный дым, так что проветривать не приходится.
            - Это все, что ты мне хотел сказать?
            - Пока что все.
            - Почему же в общаге не сказал, а позвал домой.
            - А ты против? Меня в Москве вообще не было: мы с Олей ездили в Грецию на отдых. Так что к делам я пока не приступил. А что про тебя слухи пошли, так это мне донесли. И еще. Грабить меня не вздумай. У меня квартира на сигнализации – видел,  в  прихожей маленький кружок мигает? Это она и есть. На домушников установлена надежно. Меня уже несколько раз пытались обставить, но все попались. Имей это в  виду.
 
16. СЛЕДОВАТЕЛЬ ЛУКЬЯНОВ.
ОДНА НОЧЬ В ИВС
Ваганов шагал по тротуару и даже не смотрел под ноги, когда в кого-то врезался. Бандит вздрогнул и поднял глаза.
- Стой! – закричала тетка,  в которую он врезался. – Люди, держите вора!
Ваганов ничего не понимал и стоял не двигаясь. Да бежать было уже поздно:  к нему со всех сторон начали подтягиваться посторонние люди.
- Это он, тот самый? – спрашивал кто-то в толпе.
- Да, он. Похож очень, - доносились ответы.
Несколько мужиков крепко стиснули ему руки и потолкали в ближайшее отделение милиции. Ваганов вырывался и кричал вопросами, но ответ следовал только один:
- Упирается, орёт! Значит, есть что скрывать!
- Что скрывать,  я ничего не делал.
Плотно обступив со всех сторон, его затолкали в отделение. Там Ваганов и увидел ориентировку на самого себя, размещённую на «доске почета». Такие ориентировки были развешаны по всей Москве, просто он не видел.
- Кого, честной народ, привели? – спросил мимо шедший капитан.
- Вот, товарищ милиционер, полюбуйтесь: это же тот, которого ищут по всему городу.
«Век свободы не видать, падлы, вы че гоните»? – подумал про себя Ваганов.
Посмотрев на Ваганова, встречный страж порядка лично сопроводил его в отдел уголовного розыска, постучал в дверь майора Лукьянова. Из-за двери разрешили войти.
Владимир Иванович Лукьянов – внешне высокий, худощавый с серыми глазами человек, следователь с пятнадцатилетним опытом работы в органах внутренних дел, пользовался большим авторитетом. Раскрываемость им преступлений составляет около ста процентов, ему всегда поручают самые запутанные, тяжелые и ответственные дела. Пока не было ни одного преступления, которого бы он не раскрыл, и не было ни одного преступника, который бы от него ушел не разоблаченным.  К лицам подозреваемым или обвиняемым относится лояльно.
Увидев Ваганова, он отпустил капитана и занялся гостем.
- Берите стул, присаживайтесь, - сказал он Ваганову.
Ваганов не двигался.
- Не стоим, присаживаемся. Документы есть?
- С собой нет. Что я сделал? Зачем эти люди привели меня сюда? – Юрка начал нервничать.
- Вы ориентировки на себя видели? По всему городу висят, на каждом столбе.
- Не понимаю, о чем вы, - Ваганов, наконец-то, сел.
- В мае месяце в Коломне было совершено убийство таксиста-нелегала. Есть свидетель, который видел молодого человека, по описанию очень похожего на вас. Этот человек  садился в машину к убитому. Вы что-то можете сказать  в своё оправдание?
- Я никогда не был в Коломне. Тем более никого не убивал. Ваш свидетель всё врет.
- Что ж, очень может быть. Он видел, как вы садились в машину, но не видел, куда вы приехали и что  там происходило.
Ваганов, если честно, заволновался и даже испугался. Лукьянов продолжал:
-  Я вызову свидетеля сюда, пусть он подтвердит свои показания.
- Ловишь меня, мент поганый, признание выбиваешь? Фак ю! Суешь в морду какой-то рисунок и ждешь, когда я признаваться начну в том, чего не делал! Свистит он, сука! Я никогда не был в Коломне!
- Однако какой точный портрет получился, - не верил Лукьянов.
- Давай, зови своего свидетеля, мне даже интересно посмотреть на него!
- Свидетель находится в Коломне и в Москву может прибыть не раньше завтрашнего дня, так что ближайшую ночь ты проведёшь в ИВС.
- Какой, в натуре, «обезьянник», не имеешь права, сечешь? Что  у тебя есть против меня, мусор дырявый? Одни спорные показания. У меня есть презумпция невиновности, а если в каталажку, то давай мне адвоката.
- Грамотный, - оценил Лукьянов. – За что сидел-то? За кражи и убийство?
- Не твое дело, - огрызался Ваганов.
- Можешь не говорить, я и так вижу. Фамилия, имя, отчество?
Ваганов молчал. Лукьянов повторил настойчивей.
- Оглох, что ли? Фамилия, имя, отчество?
Ваганов назвался.
- Возраст и дата рождения?
- Двадцать пять лет.
- Где живешь?
- Сретенский бульвар, шесть. Там общага моего приятеля,  у него и живу.
- Прописан?
- Прописан в Рязани.
- Задерживаешься на трое суток до выяснения, вот постановление, - огорошил Лукьянов. И распорядился увести задержанного.
- Не пойду, сказал! – рычал Ваганов на стражей порядка, уводивших его.
- А будешь сопротивляться - оформлю сопротивление представителю власти. 
Перед тем как поместить Ваганова в «обезьянник», с него сняли отпечатки пальцев и проверили по базе. Образцы пальцев в базе имелись и принадлежали Ваганову Юрию Андреевичу, уроженцу Рязани, осуждённому в 84-м году за кражи и двойное убийство.
В «обезьяннике» гадюшника в количестве пяти человек уже давно осваивали нары задержанные и арестанты, еще не дошедшие до СИЗО. Один был наполовину лыс, второй – заросший щетиной на всю морду лица. Это устрашало его облик. Третий был мускулист, крепок, рыжий, с густыми волосами на груди, что делало его похожим на великана-людоеда. Двое остальных были малоприметные уголовнички, ничем особым не выдающиеся.
Когда железная дверь изолятора с грохотом загремела, все пять рож с любопытством уставились на новенького. Они доедали обед и хмурыми взглядами, жуя, неприветливо его оглядывали.
- Красивый, блин, пацан! Красючка! Это «петушок», ребята.
Ваганов молча ему врезал промеж глаз.
- За «петуха» ответишь!
Как имеющий тюремный опыт, Ваганов знал, как себя вести и что отвечать, по теме  грамотно, чтобы впопад. Зеки быстро догадались, что перед ними бывалый. Узрели  у него наколки.
- Дак это ж свой пацан, ёлы-палы, в натуре! По теме ботает. Грамотный, чувак.
- Иди к нам, - пригласил бородач
- Двигай к нам, не стесняйся, - поддержал один из неприметных.
- За что попал? – прогудел рыжий.
- Мент поганый хочет меня за сухаря пустить. Мокруху, падла, вешает. Нахаловку, сука, шьет.
- Поделись, - попросил бородач. – Тискани роман.
Ваганов провел в «обезьяннике» спокойную ночь. Сокамерники расступились и выделили ему место не под нарами.
Момент ожидания свидетеля был, пожалуй, самым напряженным и неспокойным в жизни Ваганова. Если свидетель его узнает - будет финиш. Хотя какой свидетель? Он лично не помнит, кто бы мог их вдиеть.
Свидетелем оказался приятель погибшего таксиста. Оказывается, он сидел в сторонке и наблюдал, как его приятель Миша уходил с Вагановым. Запомнил внешность парня. Но сейчас не признал. Вместе с Вагановым ввели двух понятых и несколько парней схожей с ним внешности, Ваганова поставили  в золотую середину.
- Итак, Сергей Иванович, посмотрите на этих молодых людей и скажите, есть ли среди них тот парень, которого подвозил ваш приятель Михаил?
- Вот этот, - Сергей Иванович указал на Ваганова, - похож, но я не уверен, что это он. У того внешность была очень выразительная, я думал, что узнаю его везде, где бы они ни был, но среди этих не могу назвать его так уверенно. Вот этот больше всего похож, - указывал он на Ваганова.
- Хочу вам напомнить, что с ваших же слов был составлен словесный портрет возможного убийцы. И им оказался этот самый парень, - сказал Лукьянов.
- Я не знаю, что там произошло. Как Мишка уходил с темным парнем,  я помню, а куда они поехали и что там случилось, не знаю. Но после той поездки Мишку нашли задушенным.
- Ну что ж, других свидетелей  у нас нет, - вздохнул Лукьянов. – Следов на месте преступления тоже нет – видимо, работал профессионал. Мне остается только принести извинения гражданину Ваганову и отпустить его.
- Надеюсь, больше мы с вами не увидимся, Владимир Иванович, - на прощание сказал Ваганов.
- А мне почему-то кажется наоборот: я вас в конце концов посажу.
 
17. РАБОЧИЙ ПОЛДЕНЬ
Впервые за два года директором «Континенталь-авиа» Максим Шевцов опоздал на работу. Он приехал  в половине одиннадцатого утра, когда весь персонал уже был на своих рабочих местах. В приемную Максим вошел спешно, с кейсом в руках.
- Добрый день, Катюша! – поздоровался он с секретаршей.
- Привет, Максим! – по простому ответила Катя.
- Ты представляешь, впервые за  два года опоздал! Это ж надо! Как же так? И то меня Оля разбудила… Странно, и ведь не пил вчера, ничего подобного…
Катя в ответ улыбнулась:
- Максим, начальство не опаздывает, оно задерживается.
- Да, правда. Мне с утра ничего?
- Сегодня пока нет.
- Тогда пойду к себе. А ты мне принеси квартальные отчеты по общежитию.
- Хорошо.
Максим спешно разделся и включился в работу. Катя принесла отчеты. Максим начал ознакомление и остался весьма доволен.
- Катюша, давай мы с тобой сейчас напишем приказ о премировании. Я хочу многих сотрудников поощрить, они очень хорошо справляются.
- Давай, Максим Михайлович.
Пока они вместе соображали текст приказа о премировании, дверь приоткрылась, и на пороге возникла Оля Шевцова  с невысокой пожилой женщиной кавказской национальности. Женщина выглядела уставшей, глаза  у нее были воспалены. По-русски она говорила с характерным южным акцентом. Она поздоровалась.
- Здравствуйте, - ответили в один голос Максим и Катя.
- В приёмной открыто, но никого нет, и мы сами вошли, - объяснила Оля. – Максим, познакомься, это мама Зурвата, Фарида  Султановна.
- Рад познакомиться, Фарида Султановна. Что ж это вы так, господи, позвонили бы, предупредили, что приедете, я бы вас встретил… Садитесь, пожалуйста. Может, вам принести чего-нибудь  с дороги? Кофе или чай? У нас Катя прекрасно кофе по-восточному готовит.
- Я бы выпила просто воды.
- Катюша, принеси стакан воды и пока приказ мы отложим.
Фарида Султановна и Оля сели.
- Фарида Султановна, аллах с вами, как вы меня нашли?
- Я сначала к этой милой девочке зашла (Бесланбекова указала на Олю). Помню, Зурват мне про тебя много рассказывал. Говорил, что нового друга себе в Рязани нашел,  я так за него порадовалась. В общем, это не так важно. Твоя жена привела меня сюда. – Она заплакала. – Максим, ты мне сообщил, что Зурват… Прости.
- Увы, Фарида Султановна, я  сам был  в шоке. Но кое-как уцелел бампер машины и я по нему определил, что это Зурват. Поверьте,  я очень сожалею. (Катя принесла стакан воды).
- Спасибо, девочка. Почему, почему это случилось именно с ним? (Шевцовы подавленно молчали). Что говорит следствие?
- В прокуратуре уверены, что это криминальная война или его просто,  извините, устранили.
- Кому он мешал, о аллах?
- Что вам сказать? – Максим в задумчивости походил возле матери Бесланбекова, потом молча опустился в свое кресло. Фарида Султановна умоляюще посмотрела на него.
- Пожалуйста, Максим, скажи что-нибудь?
Что он мог сказать? Что он знал?
- Понимаете, Фарида Султановна, есть еще одна версия, но она сугубо моя. Видите ли, в Москве полно скинхедов. Это молодёжные объединения, новые фашисты. Для них кавказский человек – не человек, по мнению скинхедов Россия – для русских, а всяких черных надо удалять отсюда. Эти фашисты могут запросто убить любого чужака.
- За что, аллах, кому Зурват что сделал? - Фарида Султановна совсем разрыдалась. – Может,  у него враги были? Хотя откуда враги, Зурват святой мальчик…
- Фарида Султановна, вы одна приехали?
- Нет, я со старшим сыном Салаватом. Он ждет на улице, подниматься не стал. А муж Аслан сейчас тяжело болен, но я должна была приехать. Я начала собираться сразу, как только ты мне сообщил. Я хочу, чтоб ты проводил меня к следователю. Прямо сейчас!
- Хорошо, Фарида Султановна, мы пойдём. Зурват был моим неожиданным, но хорошим другом. Я уверен, если бы он оставался в Рязани, он был бы жив. Я его никогда не забуду, обещаю. Он будет жить для меня.
 
18. В КУТЕЖАХ ПО ЖИЗНИ
 
Рязань
Денис Метлешку, успешно пройдя определенные испытания, был с радостью принят  в число завьяловцев и сразу же получил прозвище Молдаван. Роль ему отвели торговца живым товаром, то есть он должен был организовывать продажу пленных проституток за границу. Молдаван был единственным в группе, кто больше всех матерился. Матерщина капала на мозги даже видавшим виды Севастьянову и Конкину. Пришлось вносить изменения в дисциплину и штрафовать Метлешку за каждое бранное слово.
Свой день рожденья Николай Ярошенко, он же Хохол, решил отметить весьма бурно в ресторане «Презент». Естественно, не без прекрасной половины. На роль этих половин взяли проституток, которые платили Завьялову. Каждый бандит разобрал себе по бабе.
Помещение ресторана было арендовано уже давно, а гостями Ярошенко объявил всех присутствующих. Тамады никакого не было. Заказав себе коньяка, а женщинам – белого вина, Хохол произнёс тост за себя любимого в первую очередь, затем тост сказал сам «смотрящий». Он единственный пил ром «Бакарди». За присутствующих дам тост поднимал Завьялов.
Во втором часу ночи Даниил Туманов и Юлия покинули ресторан. Спокойно простившись со всеми, бандит и проститутка упорхнули из ресторана, собираясь уединиться.
Они подкатили к гостинице «Рязань», что в самом центре города, сняли номер «люкс». Туманов нетерпеливо затолкал свою спутницу в номер, и, оставшись наедине, обнял Юлю за талию, пытаясь сделать танцевальное движение. Но Юля резко отстранилась и расстегнула декольте. Затем нежно провела бандиту по рубашке.
- Не будет же это происходить в таком виде? – И принялась его медленно раздевать. Липа вдруг опомнился и страстно впился в Юлю жарким поцелуем. Она не сопротивлялась и продолжала:
- Надо бы  в душ сходить, как ты думаешь?
Бандит  заказал  в номер шампанское.
- Иди ты первый, а  я встречу шампанское.
- Я уступаю место даме, - кокетливо улыбнулся Даниил.
- Только после вас, - не сдавалась Юля.
- Нет.
Юля спешно сняла платье и осталась в одном бикини.
- Видишь ли, Данечка, я люблю расслабиться в ванной, полежать в пене, а это долго.
- Тогда поплаваем вместе, - прильнул к ней Туманов.
В дверь постучали. Юлька открыла  в чем была.
- А вот и шампусик! Давай, Данечка, иди  в душ, а я приготовлюсь.
Туманову надоела эта возня. Он взял Юльку за руку.
- Скажи честно, что ты задумала? Что ты гонишь меня  в душ раньше себя?
- Господи, какая разница, кто пойдёт раньше? – Юля смотрела бандиту прямо в глаза и не дрогнула ни одним мускулом. Даже бровью не повела.
- Ну, вот если нет разницы, то ты и иди, женщина, первая.
Она увернулась и сменила тему.
- Хорошо, Даня. Если ты  настаиваешь – обойдемся без душа, просто выпьем за нас.
Юля сама откупорила бутылку и наполнила фужеры. В пышной, красиво уложенной прическе нащупала маленький бумажный квадратик с раздавленным снотворным в таблетках. Быстренько, но осторожно она развернула бумажку и полностью растворила ее содержимое в одном из фужеров. Порошок тихонько зашипел, Юлька поскорее разболтала фужер и поднесла Туманову:
- Вот, Даниил, выпьем за наше знакомство.
- За твою красоту и упрямство. За твою доступность, - сказал он и легонько чокнулся.
Они выпили на брудершафт. До дна. После поцеловались.
- Я думала, вы дни рожденья не так отмечаете.
- Это кто как хочет. На мой в прошлом году в Египте отдыхали. Кроме ресторана, еще в сауны ходим. Сегодня так простенько.
Туманов начал зевать. Зевота была частая, глубокая и надоедливая.
- Юлька, мать твою, сука ты недоё… Ты что мне… какой дрянью напоила?
Заснул он очень быстро и свалился на кровать. Юлька приступила его обыскивать. Вывернув ему  все карманы, она нашла столько денег, что и в руках не помещались; из кармана выпал радиотелефон. Держа в руках все добро, Юлька рассуждала вслух:
- Я, конечно, знала, что он крутой, но чтобы до такой степени… Трубка. Нужен ли мне радиотелефон? Вдруг ему звонить будут. Да ну и хрен с ним. Он себе новый купит, при таких-то бабках. Мне тоже надо, пусть делится.
Она ударила его сумочкой спящего, поправила волосы и ушла.
 
Туманов пробудился в девять часов. Едва открыв глаза, он сразу понял, что  с ним что-то не так: рубашка была расстегнула на пару пуговиц и стояла взъерошенная. Пиджак валялся откинутый на сторону, без гроша денег в кармане, а трубка и вовсе отсутствовала.
- Стерва! – в ярости возопил Даниил Анатольевич и сорвался с места. – Сука! Бухаря заполоскала, япона мать! Шалашовка драная! Кинула-таки меня, лярва? Где мои башли, телефон? Ну, подожди, потаскуха, я еще тебя найду.
 
19. ДУРНАЯ ШУТКА
 Рязань
            Юлию Матросову Даниил Туманов, он же Липа, в первый раз снял на вокзале, во второй раз ее там уже не было. Соратницы Матросовой по ремеслу сказали бандиту, что сегодня Юлька приземлилась на Коломенском шоссе, в  районе новорусских коттеджей. Туманов покатил туда. Юлька стояла в новой компании, довольная, курила сигарету с ментолом и хохотала. Данила остановил своего «железного коня» и подступил к стайке «ночных бабочек». Одна из них заметила бандита раньше остальных и ахнула в восхищении:
            - Вот это мужчина! Обожаю таких серьезных, а от очков вообще тащусь!
            Девушки по вызову живо обернулись. Обернулась и  Матросова.
            - Не может быть! – в страхе прошептала она едва слышно.
            - Ну что, лярва дешевая, сколько сегодня стоишь? – зашипел Данила, хлёстко вцепился Юльке в  волосы и потащил от «панели». Она завизжала.
            - Эй, мужик, ты что руки распускаешь? – попыталась защитить новенькую большегрудая девица, крашенная  в бургунд. – Заплати сначала, а потом пользуйся!
            - Хлебало завали, я не  к тебе обращаюсь! Все вы одинаковые! Шалавы! А ты пошли, не то шнифт выстеклю! Бикса!
            Юлия упиралась, отбивалась; коллеги пришли на помощь: одни оттягивали ее, другие – Туманова. Сама Юлька изловчилась и завинтила мужику между ног, а сама побежала. Временно лишенный возможности догонять бандит выстрелил  в беглянку. Попал ей  в лодыжку. Обжигающая боль вынудила Матросову снова вскрикнуть. Раненая нога стала резко слабеть. Юля остановилась, склонилась, чтобы зажать рану, и растерянно оглянулась по сторонам.
            Оклемавшийся Липа беглым шагом приближался к ней. Подойдя, грубо поднял за шиворот и погнал, точно овцу, к машине. Втолкнул в салон. Сель за руль.
            - Данечка, отпусти, я все верну. Я еще ничего не успела потратить, - заливалась слезами жертва собственной хитрости.
            - Конечно, вернешь, куда ты денешься! – свирепо бросил ей Туманов и закурил. Сзади послышался вой милицейской сирены. Бандит испуганно оглянулся.
            - Дьявол, еще мусоров мне на хвосте не хватало! А все из-за тебя!
            Туманов сильнее нажал на газ, машина, набрав скорость, понеслась вперед. Стрелять в преследователей ему не было смысла: они тоже вооружены и запросто прострелят ему шины. Липа достал трубку, одолженную на сегодня  у кого-то из собратьев.
            - Кардинал, я нашел эту курву, она у меня. Она мне ментов на хвост подцепила. Я  в облаве. Шмалять не могу. Сделай что-нибудь, а я этой шлюхой пока их запутаю.
            Минуя светофоры, мчались по улицам Рязани две машины: иномарка и «жигуль», бандит и милиция. Где-то на улице Свободы «Жигулям», по пятам следовавшим за иномаркой, наперерез выехала серебристая «Ауди-80» и стала прямо на пути преследователей, преградив им дорогу.
            Тем временем Туманов на минуту притормозил. Он приставил Юльке к виску пистолет и потянулся до аптечки.
            - Возьми здесь лейкопластырь и заклей рану, не то вымажешь мне тут все.
            Штаб-квартира «Черного льва» - это двухэтажный коттедж со множеством комнат и широкой, просторной гостиной, которую бандиты использовали в качестве зала заседаний: здесь был длинный стол с десятью стульями, телевизор, диван и камин. Комнаты самые обычные, это или спальни бандитов, или оборудованные под склад, где хранилось награбленное, или один кабинет Кардинала и один штрафной изолятор для своих же братков. Он занял место на втором этаже, рядом с чердаком. Сам коттедж находится  у городской черты, на отшибе частного сектора, чем-то напоминает городской хутор.
            В комнате, куда Туманов приволок свою заложницу, была аккуратно застлана кровать, на потолке  вместо люстры – лампочка, занавески на окнах отсутствовали; и здесь уже были Завьялов, Мелешку и Ярошенко. Туманов бросил Матросову на пол, под ноги браткам. Она сильно ударилась. Все четверо дружно заржали, Молдаван – громче всех; Юля обиженно подняла на него глаза.
            - Че пасешься, курва? – грубо бросил ей Денис Ионович, сплёвывая на пол, будто он курил. Завьялов сзади больно пнул девушку. Она глянула и на него.
            - Подъем! – приказал главарь.
            Юля подчинилась; встала на ноги, расправила платье. Туманов глазами следил за ее движениями.
            - Зря стараешься, - прогудел Хохол, - щас все равно снимать его будешь.
            Матросова похолодела и медленно попятилась к стенке. Почувствовав, что спина уперлась в стену, девушка судорожно скомкала в руках свою сумочку, а сама замерла в  ожидании худшего. Липа приблизился к ней с двух шагов, снял очки, вынул из штанов ремень и мощно смазал им по лицу Юли:
            - Где башли, лярва? Капуста? Сожрала?
            - Даня, я же го…во…рила… Я все отдам, - шептала Юля, закрывая рукой побуревшую от удара щеку, но Туманову надоело слушать каждый раз одно и то же. Он напряг увесистый кулачище и прошелся женщине по второй щеке. Юля взвизгнула, приложилась второй рукой к скуле, которую обожгла горячая боль. Данька вырвал у нее из рук сумочку и швырнул  Хохлу. Разбойник обыскал содержимое.
            - Где трубка? – ревел Липа.
            - Все вместе отдам! И деньги, и телефон!
            Завьялов подступил к ней со своей неизменной «бабочкой», которую крепко держал клинком кверху. Прижав Матросовой голову к стене одной рукой, он второй вонзил лезвие прямо  у виска пленницы, в стену. Юля зажмурила глаза, от сердца у  нее немного отлегло.
            - Тебя вообще учили когда-нибудь, что лямзить нехорошо? – Туманов хлестнул ее ремнем по голым ногам.
            - Ай-яй! Я же сказала, что все верну! Оно все в целости, ни одной копейки не пропало.
            - Это уже мы будем решать, пропало там чего или нет, - предупредил Валерка, отступая.
            …За не завешенным окном серел рассвет, брезжил восход солнца. Матросова Юля очнулась тихо и незаметно. Лежа на кровати ничком, с закрытыми глазами, она невольно вдыхала табачный дым, который напустила кодла мерзавцев, стоявшая возле окна и решавшая ее судьбу. То, что ей довелось услышать, ошарашило ее.
            - …Она теперь богатая, - сказал Метлешку, - может на твои, Липа, баксы и свалить куда подальше. Но я ей не дам, падлой буду. Я свое дело знаю. Она шалава опытная и давно не свежак, много не стоит.
            Молдаван изъяснялся языком блатным и матерным, но вполне понятным. И Юлия поняла, что ее хотят продать в рабство  в далёкую заграницу! Надо отсюда бежать и как можно скорее! Но… куда? Здесь поблизости не спрячешься – найдут, черти! Да и как сбежать? Она одна, а их четверо, и они вооружены. К тому же у нее ранена нога…
            Под окном раздался страшный взрыв, в комнате даже стекло выбило. Бандиты ринулись к разбитой раме.
            Горела машина Завьялова. Валерка сразу понял, кто и за что ее взорвал.
            - Хорь, сука. Он, падла буду. Это он мне вызов бросает. Чувствую, разборами пахнет.
            Он печально глядел на свое терпящее бедствие авто и вздыхал, пока вдруг Метлешку  не взревел:
            - А где эта тварь?
            Братки резко обернулись: кровать, на которой лежала Матросова, была пустая.
            - Далеко она не  могла свалить! – не растерялся Завьялов. – За ней!
            Юлия тем временем без оглядки мчалась по пустой трассе, повторяя вполголоса: «Господи, боже мой, скорее».
         Сзади прозвучал сигнал машины. Юля обомлела, но решила не останавливаться. Японская иномарка поравнялась с ней, и водитель смешливо крикнул ей  в открытое окошко:
            - Это что, пес Барбос и необыкновенный кросс?! – И засмеялся.
            Матросова повернулась: следом за ней ехал ее сутенер Павел.
            - Шо смотришь?- хохотал Павел. – Где собаки? Садись.
            Девушка поскорее села в его спасительную машину.
            - Пашка, мне тебя сам бог послал!
            - Видишь, а когда-то ты меня проклинала, помнишь? Кричала, чтоб я проваливал. Вот и я пригодился. Ты что, ранена?
            Меняя бинты, Павел попутно расспрашивал:
            - Что у тебя произошло-то?
            - Паша, я совершила ошибку, наверно, самую большую в жизни. Позавчера я была на дне рожденья у бандитов… - Юля рассказала сутенеру все, от начала до конца, вплоть до того, что ее хотят продать в рабство.
            - Не помню, рассказывал я тебе или нет, но у меня есть кузен, который раньше тоже в банде состоял. Сегодня он заправляет казино, в котором пропасть разнокалиберной братвы ошивается, он всех братков знает. Поехали-ка к нему.
            Иван, некогда Вано, кузен Павла, рассказал следующее:
            - Бригадиром там Завьялов Валерка, в преступном мире еще хорошо известный под погонялом Валек (Валентин) Завьял. Мужик молодой – еще и тридцати нет, но придурковатый маленько. Правда, к работе относится серьезно, знает свое дело. Ранее не судимый. Он у них рэкетир.
            - Да-да, я  знаю, он у меня вымогал, - подтвердила Юля. – Я сама ему лично отстёгивала.
            - Вот! Правильно. В своем районе, Дашково-Песочне, он хозяин. Бригадир уже второй: первого, Вована Михея, на разборке положили. Тогда же Завьяла выдвинули в бригадиры и с тех пор никак не могут задвинуть обратно. Эта свора сильная, крепкая, устойчивая, но для братвы они большой угрозы не представляют. Они вполне победимы и победить их не трудно. В свое время их люто ненавидела банда Гусева, Гуся, но последний год Гусев сотоварищи в Америке обосновался. Еще есть «цыгане», банда Цыганова. С «завьяловскими» они не то чтобы враги, я бы не называл их так серьезно, но «завьяловские» цыганских побаиваются, и не слабо. Скорее, это конфликтующие стороны.
            - А что за Хорь? Завьялов утачку взорвали, так он какого-то Хоря упоминал.
            - Это тоже один из их недругов. У себя тоже бригадир, значит, с Завьяловым что-то не поделили. Банда Хоря намного мощнее банды Завьялова.
            - Вань, а если я верну Туманову деньги?
            - Конечно, вернешь,   у тебя просто нет другого выхода. Тем более ты видела, от них не спрячешься.
            - Что мне дает вся эта информация?
            - Цыган может обеспечить тебе «крышу» от завьяловских. Правда, на него тоже придется работать. Но Цыган и выходные дает, и даже каникулы. И потом, ты, может, не навсегда под ним будешь, а пока гроза не пройдет.
            - Соглашайся, - сказал Павел. – И меня ты больше не увидишь. Какая тебе разница, на кого работать?
20. ЛЮБОВЬ
Ваганов с Таней проснулись под одним одеялом. Проснувшись, Таня села на постели. Ваганов, не поднимаясь, лежа обнял ее одной рукой.
- Иди ко мне, - сказал утробно.
- Я здесь, я никуда не ухожу.
- Какую прекрасную ночь мы провели! Я еще хочу.
- Мне тоже понравилось.
Ваганов опрокинул ее на подушку.
- Ты знаешь, что я тебя люблю? Никого еще я  не любил так, как тебя.
- Я тоже тебя люблю. Я в тебе просто пропала, - Таня потянулась к нему и начала крепко целовать.
- Ты такая красивая. Неужели тебя никто не любил?
- Это я никого не любила. У меня было два мальчика, но я с ними не спала.
- Меня ждала?
- Никого я не ждала. Просто воспитана я так, что не стоит ложиться в кровать с человеком, к которому ничего не испытываешь. Второй мальчик и вовсе был женат, а вторгаться в чужую семью я не стану. Для меня это табу.
Ваганов уткнулся в Танино мягкое тело.
- Тань, давай поженимся?
- Что ты сказал?
- Я говорю, выходи за меня замуж. Я хочу, чтоб ты стала моей женой.
- А жить мы с тобой где будем? И на что?
- Жить можно здесь – есть комнаты семейные, а на что – посмотрим.
- Нет, так не пойдет. Сначала надо решить, как мы жить будем, а потом уже жениться.
Ваганов поднялся обиженный:
- Вот умеешь ты все испортить.
- Может, тебе на работу пойти?
- Кому я нужен с судимостью? Разве что у Завьялова денег одолжить?
- А отдавать чем будешь? Ты собираешься всю жизнь жить в долг?
- Тань, да если мы поселимся в этой общаге, нам деньги-то особо не нужны будут. Здесь питание дармовое, проживание тоже. А если тебе что понадобится, так ты же за учебу что-то получаешь, тебе хватит. А я присмотрюсь, может, каким подсобником к кому пристроюсь.
- Ты сначала пристройся, потом будешь говорить. В Москве, кстати, работы много, было бы желание.
            Ваганов с Таней были знакомы уже больше полугода и успели друг друга полюбить. Они не могли надолго расставаться, оба скучали в разлуке. Но Ваганов еще ни разу не был у Тани дома.
- Скажи, дома догадываются, что у тебя кто-то появился?
- Там не догадываются: там знают. Я ведь до сих пор всегда дома ночевала, а теперь стала по ночам отсутствовать. Понятно, что я ночую у кого-то. Но я совершеннолетняя, мне нечего предъявить.
Едва они спустились в холл, вахтерша сказала:
            - Очень кстати явился. Тебя к телефону. 
            Ваганов молча взял трубку.           
- Салют, дорогой, как делишки? – довольно протрещал на другом конце провода Завьялов.
- Прекрасно, - неприветливо ответил тот. – Ты когда в Москву собираешься?
- А ты че, соскучился по мне? Мое ты солнце! Страдаешь, бедненький? Не, пока не собираюсь, дел по горло. Потерпи еще чуток.
- Как ширево толкнул?
- Ах ты мой ненаглядный, интересуешься! Благодарю, идеальным образом. Все прошло «без шуму и пыли». Но это все потом. Я звоню тебе сказать, что я тебе немного денег перечислил – материальную помощь, так сказать. Сходи на почту и получи.
- Хорошо, завтра схожу. Благодарю.
Даже не сказав вахтерше «спасибо», Ваганов пошел с Таней на выход.
Была зима. Недавно отметили Новый, 96-й, год. Это был их первый Новый год вместе. Таня и Ваганов встречали его только вдвоем, в общежитии. И им не нужен был целый мир. Они сами и были всем миром.
Таня и Юра гуляли по московским улицам, держались за руки, много целовались и любовались зимней природой. Хрустел снег, падали снежинки, но двум влюбленным было тепло друг от друга.
Утонув в море любви, Таня совсем закрыла глаза на то, что ее возлюбленный может быть бандитом или убийцей. Он любил ее, она это чувствовала и верила тому, она тоже его любила. У них между собой больше не было секретов. Ваганов рассказал Тане, что был судим, но что ей делать, если она влюбилась? Они оба любили друг друга – остальное уже не важно.
- Юра, я не переживу, если с тобой что-нибудь случится, - призналась Таня.
- Со мной ничего не случится, обещаю. Мы будем вместе всегда, - убедительно сказал он.
Ваганов прижал Таню к себе поближе, и они пошли вдоль дороги.
 
21. РАЗГОВОР С НЕЗНАКОМЦЕМ
Так получилось, что в тот день Ваганов опоздал на ужин в общаге, поэтому решил перекусить у «Бистро». Он спокойно сидел за столиком и смаковал оригинальную пиццу, рядом остывали два хот-дога, когда рядом с ним опустились две тяжелые тени… Ваганов поднял глаза.
- Здравствуйте, молодой человек, - железным голосом сказал незнакомец слева.
Ваганов, опешив, молча кивнул в ответ и взялся разглядывать незнакомцев. Оба они были представительного вида, но тот, что был справа, - высокий, крепкий, сложения атлетического, с залысинами, а за ушами – редкие седые волосы, одет был в зимнее пальто, черный костюм и темные очки; второй роста примерно среднего, лысый, одетый в серый полосатый пиджак под коричневой дубленкой. Он стоял слева. И он же бесцеремонно отодвинул стул рядом и уселся за стол, сложив крестом татуированные ладони. Ваганов по наколкам узнал уголовного авторитета.
- Приятного аппетита вам, молодой человек.
Ваганов закивал головой, хмыкнул и набитым ртом поблагодарил.
- Привет от Шуры Мохнатого, Палач, - лукаво подмигнул незнакомец.
Ваганов поднял глаза и едва не поперхнулся.
- Он тебя ищет, - продолжал незнакомец. – Сорвал когти, натурально.
- Откуда вы его знаете?
- На Балашовке вместе чалились в  семьдесят каком-то году. В Саратовской области.
- Вы кто такой? – Ваганов перестал жевать.
- Не будем, давайте, вдаваться в эти подробности; это не так, собственно говоря, и важно, хотя в Москве меня знают абсолютно все. И не только  в ней. Я известен очень далеко, даже дальше, чем ты думаешь. Тебе сколько лет?
- Двадцать пять.
- Вот, я тебя старше почти в два раза и пережил тоже, условно говоря, вдвое больше. Ты неправильно живешь, пацанчик. Шурик Мохнатый тебя на зоне больше всех ненавидел. За то, что ты маму родную не уважаешь, не писал ей письма, не хотел ее видеть. И ты знаешь, что это так, просто не хочешь признаваться. Ты просто задаешься.
- Откуда вы все это знаете?
- Эй, официант, самого лучшего вина, двойную порцию! Я, как ты правильно подметил,  в натуре все знаю. Ты лучше слушай, что жить тебе следует по-другому, усек?
- Это как «по-другому»?
- А так. Ты не вор, не из воров, не из авторитетов, но пытаешься жить по воровским понятиям и законам. Это непорядок. Я бы отнес тебя к порщеным фраерам. Ты с московским «смотрящим» знаком, нет? Могу устроить. Только тогда тебя на правиловку поставят. Ты лучше меня послушай,  я тебя пока только предупреждаю, сечёшь?
Ваганов подавленно проглотил кусок, не довольный, что его лихо обломали. Он явственно представил себе, что же будет, если Шура его все-таки найдет. Еда больше не полезла ему  в рот. Зато он понял, что видит перед собой настоящего вора в законе.
- Вы давно видели Мохнатого  в последний раз?
- Какая разница?
- Мне, в принципе, никакой, а вот вам, я думаю, будет полезно узнать, что Шура в бытность мою на зоне собирался подавать заяву зеленому прокурору. По случаю моего прибытия на зону он хотел меня «офоршмачить», а еще он очень хотел получить от «хозяина» кичи какую-нибудь милость, для чего и переквалифицировался в «суки».
Услышав это, авторитет заметно изменился в лице.
- В натуре? Вот я не знал…
- Теперь знайте. Теперь Шура – стукач.
Незнакомец достал кубинскую сигару, угостил персону в черном и на минуту умолк. Ваганов опешил: по кубинской сигаре он узнал, что перед ним – Кардинал, смотрящий у Завьялова. Допив, наконец, остатки вина, Кардинал вместе с черным напарником поднялись из-за стола, расправили пуховики и вышли из кафе. Через две минуты раздался громкий окрик: «Шахтер!», а следом послышалась стрельба. Ваганов выскочил на улицу: там велась перестрелка, как  в кинобоевике. Очевидно, кто-то из местных врагов Конкина уже давно поджидал его – для того, явно, чтоб оскорбить этим словом, которое у воров считается хуже мата и словами такое оскорбление не смыть. Стреляли прямо посреди улицы. Милиция не мешалась – негде было. Противник Виктора Владимировича застрели РУБОПовца. Ваганов наблюдал эту сцену с большим интересом, затаив дыхание. Он видел, как авторитеты-законники, на глазах  у массовой публики и милиции, катались по полу, бились головами об асфальт, бросая друг другу  в лицо матерную брань, а Кардинал без конца шипел: «Кто шахтер»?: «За дело, значит, ему такой комплимент отвесили», - с сарказмом усмехнулся Ваганов. А Кардинал вдруг взметнул противника на ноги и приставил спиной к стене, затем послышался глухой выстрел. Кардинал, грязный и побитый, с кровью на лице и одежде, вооруженный маузером, медленно отходил назад  к своему лимузину; поверженный противник, застреленный выстрелом в брюшину, с зажатым пистолетом, окровавленный и с разбитой головой, ровненько сидел на асфальте.
Игнорируя суматоху среди представителей силовых ведомств и просто москвичей, Кардинал и его охранник впрыгнули в черный лимузин с эмблемой льва с правой стороны и исчезли со скоростью света с поля зрения зазевавшейся толпы. Они подкатили к гостинице «Россия» - перед ними портье сам распахнул дверь и поинтересовался, что произошло и не нужна ли медицинская помощь. Кардинал ничего не отвечал, а на все вопросы только отмахивался.
- Номер с выходом на Кремль, - приказал на входе охранник авторитета.
- У нас в таком номере сам Горбачев жил.
Кардинал, с перевязанной головой, с вымытым лицом, с голландской сигарой сидел, развалясь в кресле, в тапочках и красивом итальянском халате; дымил сигаретой и говорил по трубке:
- Угадай, где я нахожусь? Вот любуюсь кремлевскими звездами из окон «России».
 
22. В СЕМЬЕ ОЛЬШЕВСКИХ
            - Проходи, - сказала Таня, ведя Ваганова за руку.
            - Мама, иди сюда! Познакомься, это мой молодой человек Юра. Юра, это моя мама, Светлана Васильевна.
            - Здравствуйте, - сказал Ваганов, пряча руки за спиной. И переступил порог уютной трехкомнатной квартиры.
            - Дима, Сереж, идите сюда! - крикнула Таня.
Из спальни показались два парня.
- Это мои братья, - сказала Таня. – Это Дима, а это Сергей. А это мой жених Юра.
            Парни подали гостю руку.
            - За что сидел? – спросил прямо в лоб Сергей.
            - Это из армии, - хотел соврать Ваганов, но Сергей не поверил.
            - Да я был в армии, там  таких не ставят.
            - За угон машины, - на ходу придумал Ваганов.
            - И много за угон дают?
           
- Пять лет.
            - Значит, теперь заживем! По внутреннему распорядку, - язвил Сергей.
            - По понятиям, - подхватил Дима. – Теперь он нас всех  в одну шеренгу построит. Будем ходить дружной пятёркой!
            - Не обращай на них внимания, не слушай их, – сказала Таня. – Пошли в мою комнату, посмотришь, где я живу, - пригласила Таня.
            Они ушли в комнату, и там сразу стало тихо. Влюбленные долго целовались и не могли оторваться друг от друга.
            - Танюша,  я хочу целовать тебя всегда, не переставая, - шептал Ваганов. – Я хочу тебя прямо здесь и сейчас. Выходи за меня, слышишь? – Он распустил руки.
            - Юра, мы здесь не одни, - вздыхала она.
            Ваганов  вышел из спальни.
            - Светлана Васильевна, - решительно сказал он, - мы с Таней знакомы уже больше полугода, я хочу жениться на ней.
            - Таня уже взрослая, ей мое согласие не нужно, - ответила мать в замешательстве.
            - Но вы как на это смотрите? Вы согласны?
            - Полгода – это не так и много…
            - Не полгода – восемь месяцев.
            - Таня еще такая молоденькая, ей только девятнадцать. Может, вы торопитесь?
- Нет. Я для себя все решил. Я люблю ее и не могу без нее жить.
- Где вы будете жить?
            - В общежитии. Там, где сейчас живу я, только комната  большего размера будет.
            - Юра, я о тебе совсем ничего не знаю. Кто ты, откуда ты, что у тебя за семья. Сергей сказал, ты сидел, а ты и не споришь.
            - Все время прятать руки – не выход, хотя там такие татуировки, что едва приметные. Да, сидел, было дело. Машину чужую угнал. Но давно раскаялся в этом и больше не нарушаю. Сам я из Рязани, там у меня мама и сестра старшая. Отец не проживает. По моим сведениям, он вообще в Америку уехал.
            - Ты в Москве давно?
            - Не очень. Меньше года.
            - За это время можно себе применение найти. Как же ты живешь все это время?
Ваганов рассказал о правилах проживания в общежитии.
            - Ну, хорошо, это тебе такие условия разрешены, потому что вы приятели с тем парнем. А если Таня появится, она там каким боком?
            - Светлана Васильевна, не бойтесь вы так, не будем мы на улице жить. Я не из тех, которым от девушки нужен только секс, а потом ее бросают. У нас с Таней любовь. Это очень серьезно, и это чувство я хочу скрепить узами брака.
            - Что-то мне рожа его кажется знакомой, - вышел  к ним Дима. – Где я мог его видеть?
            - Кажется, на каком-то столбе, - подсказал Сергей. – Мы же с тобой вместе читали, помнишь, тогда убийцу какого-то разыскивали.
            - Точно! – вспомнил Дима. – Это не тебя, господин хороший, тогда искали? Не тебя в убийстве подозревали?
            - Не меня. Такой случай был, - не стал отрицать Ваганов, - но меня спутали с убийцей. Мы оказались похожи. Та ориентировка с похожим на меня человеком, не со мной.  Меня даже допрашивали, свидетелю представляли, но свидетель меня не опознал.
            - Почему ты мне раньше этого не рассказал? – удивилась Таня.
            - Зачем тебе это знать?
            - Как это «зачем»? Я думала, между нами больше нет тайн, а ты мне не доверяешь.
            - Танюш, дело не в этом. Ничего же не произошло, зачем тебя зря расстраивать.
            - У меня такое чувство, - сказала мама, - что Таня на войну собирается.
            - Мам, какая ты смешная! Ну, какая война? Откуда война, мы не заказывали…
            - Танечка, ты  хорошо подумала, тебе это точно надо?
            - Надо, мамочка, очень надо. Я люблю Юру без памяти.
            - Скажите, пожалуйста, «без памяти», - передразнил Дима, - такой любви не бывает.
            - Мама, подумай хорошенько, ты ведь толкаешь ее в объятья уголовника, - сказали братья хором.
            - Я ее никуда не толкаю. Таня уже сама в состоянии решать, что ей делать. Если она решила выйти замуж, я ничего не могу сделать.
            Таня взяла Ваганова за руку и сказала уже другим тоном:
            -  Пошли отсюда, Юра. Нам здесь не рады. Они против нас. Братья просто завидуют, что им самим уже пора жениться, а у них даже невест нет. Если у них однажды появятся невесты, я приму их точно так же.
            Потом, оставшись с Таней наедине, мама спросила:
            - Твой Юра – парень красивый. Ты не боишься того, что красивый муж – чужой муж?
            - Гулять будет?
            - Обязательно.
            - Нет, не боюсь. Я сделаю все, чтоб он не гулял.
            - У него ни кола, ни двора, ни жилья, ни денег; зачем он тебе?
            - Я хочу быть с ним, мама, пойми, что я влюбилась.
            - Влюбилась? Да любовь ли это вообще? В девятнадцать лет можно за любовь принять что-то другое.
            - Мама, а ты папу любишь?
            - Почему ты об этом спрашиваешь?
            - Хочу понять, знаешь ли ты, что такое любовь.
            - В молодости и я любила. Но он меня предал и вас бросил совсем детьми. Что ты сравниваешь, это совсем другое.
            - Мама, я тебе не сказала. Мы с Юрой уже день свадьбы назначили.
            - Когда?
            - Девятнадцатого апреля. Нам все равно, кто за, кто против. Мы сами вправе решать свою судьбу. Я бы хотела, чтобы папа был на моей свадьбе.
- А он этого хочет? У него другая семья, там ребенок. Он за все эти годы, что бросил нас, даже ни разу о вас не вспомнил. С днем рожденья не поздравлял, вы с Димой без него взрослыми стали. О чем тут вообще можно говорить?
            - Мама, тебе Юра понравился?
            - По правде сказать, нет. Он красивый, но не больше.  Что  в нем может нравиться, кроме лица? Нищий, из тюрьмы… Как он насчет выпить?
            - Уважает, но не злоупотребляет. Сама видела, не боись. Меру знает, ведет себя тихо.
            - Ну смотри, смотри… Тебе жить.
 
23.  ВОТ ТАКОЙ ЖЕНИХ…
            В столовой общежития за ужином Ваганов  в середине столов увидел девушку, сидевшую между матерью и братом. Она бросилась Ваганову в глаза потому, что была выкрашена в ярко-бордовый цвет. Девушка не спеша ела, в Юркину сторону даже не смотрела,  в то время как он не спускал с нее глаз. И засек, что ее родственники удалились, а она осталась одна. Не теряя времени, Ваганов беспардонно подсел  к ней.
            - Привет, - сказал.
            - Привет. Тебе чего?
            - Ничего. Познакомиться хочу.
            - А  я тебя с  девушкой видела…
            - С какой? –  скорчил  Ваганов морду веником.
            - Будто не знаешь! С такой худенькой блондинкой.
            - Где ты меня с ней видела?
            - Ай, ну тебя… - Незнакомка отмахнулась и встала с места, равнодушно обошла Ваганова и понесла сдавать тарелки. Ваганов изловчился и цапнул ее за ногу, держал крепко.
            - Отвали! – прошипела девчонка. Парень подавленно поднял на нее глаза и убрал руку.
            - Ты в какой комнате живешь?
            - В какой надо! Не, ну слушай, чувак, отвали ты по-скорому, не то мой парень тебе клешни-то укоротит!
            На минуту опешивший от отборных слов девахи Ваганов стоял недвижимо, девчонка тем временем удалилась. Он снова настиг ее у лифта и с аппетитом впился в мягкое место:
            - Так как тебя зовут?
            Девчонка не выдержала окончательно. Ваганов хоть и был красивый, да зато надоедливый и наглый. Это вывело девчонку из себя: она развернулась и врезала Ваганову в  промежность. И пока Ваганов приходил  в себя от боли, она уехала на свой этаж.
            - Ну, стерва, - пустил Юрка ей вслед, - за это ты мне ответишь.
            Ваганов позвонил Шевцову и расписал ему внешность строптивой незнакомки. Так узнал, что зовут ее Алина, а живет она на втором этаже в семейной комнате с мамой и братом.
            Была суббота, часов пять вечера. Мать Алины открыла гостю дверь. Высокий, красивый, хорошо сложенный кареглазый брюнет улыбнулся навстречу своей лучезарной улыбкой.
            - Добрый день, - поздоровался он, - а Алина дома?
            Мать, удивленная до корней волос, заглянула к дочке:
            - Алинка, там тебя какой-то парень спрашивает. Такой красивый! Но я  его не знаю.
            Алина вышла не спеша; она уже забыла про вчерашние приставания Ваганова, как вдруг увидела его снова.
            - Салют, дорогая! Вот я тебя и нашел!
            - И зачем?
            - Пошли погуляем.
            - Ты меня нашел? Ну и вали теперь отсюда. – Она сделала попытку закрыть дверь, но Ваганов придержал дверь рукой.
            - Стой!
             - Ну что такое? Можешь ты, наконец, от меня отвязаться?
            - Не могу.
            - Говорю ж тебе: я занята.
            - Зато я свободен. Хочу, чтобы ты была моей девушкой.
            - Ты не в моем вкусе, хотя и вижу что рожа смазливая. Ты этим и пользуешься…
            - Воспользуйся и ты. Пошли погуляем.
            Алина недолго подумала:
            - Ладно. Я сделаю тебе такое одолжение, но больше мы не увидимся.
            - Идёт, - согласился Ваганов.
            Держась на расстоянии, они с Вагановым вышли на улицу.
            - А что с той девочкой?
            - С какой?
            - С твоей.
            - Да не было у меня никого…
            - А я видела, как вы целовались.    ..
            - Ну и хрен? Вчера она была, сегодня ее нет. Она не та. Вот ты – другое дело. Как ты мне чуть по морде не двинула, когда я  тебя за ножку хапнул. Это может навести на определенные мысли… - Ваганов заинтересованно хмыкнул.
            - Какие? Что я  чемпион по боксу или у меня черный пояс по карате? У тебя есть сигарета? Дай.
            Затянувшись вместе с ней, Ваганов сказал:
            - Не, не на такие: это неинтересно.
            - Свои похабные мысли оставь за дверью. – И взяла его под руку. – Куда ж ты меня поведешь?
            Они остановились в ближайшем же ресторане. В карманах  у Ваганова шелестела приличная сумма в рублях, он заказал хорошего вина. Алина попросила поджаренную куриную ножку.
            Официант удалился исполнять заказ. Когда на столе появилось вино, Алина стала потреблять его в таком количестве, что Ваганов отдыхал. Она хватала рюмаху за рюмахой, причем наливала себе сама. И опрокидывала вино как компот, успевая закусывать куриной ножкой. Видя это безобразие, Ваганов решил, что пора сваливать, иначе эта девица сейчас будет похожа на абы что. Одолжив за соседним столиком трубку, он попросил Башкова за ними приехать. Сам тем временем пытался вывести окосевшую деваху из ресторана. Ее шатало.
            - Юра, ты куда меня ведешь? – пошевелила она непослушным языком.
            - Домой.
 На крыльце он дождался Башкова. Алина уже спала на плече Ваганова.
            - Куда ее теперь в таком виде? – рассказывал Ваганов – Матушка ее не так поймёт… Ни фига себе, Костя, как она бухает! Я только хайло раззявил… Не, такое мне точно не надо, я передумал.
            - Я вам хату снял на проспекте Вернадского или уже не надо? – уточнил Башков.
            - Раз снял, значит, поехали.
            Алина проспала всю дорогу. Ваганов побрезговал нести ее на руках, а вытащил из машины  и волок до самого подъезда, там зашли в лифт. В квартире Юрка бросил пьяную деваху на диван, она довольно заныла, точно издеваясь над ним. А пока она спала без задних ног, Ваганов изучал квартиру. И догадался порыться здесь, поискать хоть сколько-нибудь ему полезных денег. Первым делом он залез в шкаф с бельем. Аккуратно полазил под свертками постельного, затем развернул свертки, перетряхнул. И все сложил, как было, чтобы не вызвать подозрение у хозяев. В платяном шкафу он залез в каждый карман, но и там оказалось пусто. Далее – постели, батареи… В общем, в этой комнате вор ничем не поживился. Тогда пошел в другую. Там уже Алина просыпалась и ворочалась по дивану. Увидела Ваганова, обрадовалась:
            - Юра, мы где? - спросила тонко.
- У меня дома. Ну ты, подруга, и хлещешь! У меня нет слов, только одни мысли.
            - Я вообще-то не пью, но если  в компании да еще под руку попадется… Я трезвею скоро: полтора часа – и я как огурец.          
            - Тогда твое время еще не пришло, - посмотрел на часы Ваганов. – Еще спи. Я должен доставить тебя к маме трезвую.
            - Я уже выспалась. А ты не желаешь ко мне присоединиться?
            - Что? – не понял Ваганов.
            - Поспать со мной не хочешь?
            После этих слов он быстро схватил Алину за руку и поднял с дивана.
            - Хочу, конечно, за этим я тебя сюда и привез. – И бросился на девчонку с поцелуями – страстными, но лживыми. Алина и опомниться не успела, как Ваганов расстегнул ей на кофте замок и одной рукой полез под майку, а другой жадно шарил у Алины в штанах. Затем опять бросил девчонку на диван.
            И не пригодилась музыка – ни лирическая, ни душевная, обошлись без вина и застолья. Все обернулось намного проще, чем предполагал и планировал Ваганов. Алина сумела удовлетворить его так, что он потом сказал ей простое человеческое «спасибо». Он забыл ее грубость, ее удар в пах. Обида осталась, но как-то сгладилась. А следующим вечером Алина сама пришла к нему в комнату общежития и они долго, очень долго были вдвоём; девчонка лишь спать ушла домой. Так продолжалось каждый день, ранним утром или вечером. Соседку Ваганов  имел ежедневно, Таню – от случая к случаю. Алина стала его любовницей в то самое время, когда Юрка помолвился с Таней и назначил уже день свадьбы. И в этом был весь он.  Ваганов  такой, это его суть. И прекратится его безобразие с Алиной только после того, как Ваганов женится и переедет на квартиру.
           
 
Конец второй части
 
 
 
 
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
 
СЕМЕЙНАЯ ХРОНИКА
До свадьбы невесты бывают  правы,
а вот жены – нечасто.
Песня «Вот такая история»
ЗАВЬЯЛОВ ПРИЕХАЛНастал день, когда Завьялов должен был вернуться из Рязани. Перед самым возвращением он догадался позвонить Ваганову, чтобы узнать, не надо ли тому привезти чего из дома. Ваганов попросил кое-какие вещи.
Прибыв в Москву, Завьялов первым делом направился на Сретенский бульвар. Отдал Ваганову вещи и сообщил, что скоро к нему в гости приедет мать. Закадычные кореша ударили по рукам, сделали привычный «знак Козы» и задымили.
- У меня новый участник! – похвалился Валерка.
- Кто такой?
- Молдаванин. Я его на Урале встретил. Он в прошлом наркоторговец. Ты почту получал?
- Получал. Завьялов, я женюсь.
- Иди ты! – отстранился Валерка. – На ком? На Таньке?
- На ней самой. В апреле свадьба. Ты будешь свидетелем.
- Никогда еще свидетелем не приходилось быть. Жить где будете, сюда ее  приведешь?
- А  у тебя есть варианты?
- Как минимум два. Первый – это перейти жить  к ней.
- Не, в примаки – ни за что! А второй?
- А второй – получишь на свадьбу. Мой тебе подарок будет. Слушай, Юрик, ты не знаешь, кто Смирнова замочил?
Ваганов похолодел.
- Как замочил?
- Вот так. Его в Рязани ищут, он там очень нужен. Один из его приятелей вышел на меня – тот, кто знает, что мы с Толяном дружили, и сказал между делом, что Толяна убили. В Москве. Вы с Котэ тут рядом крутились, может, знаете что?
- Да, ко мне тоже с обыском приходили. Кто-то из его приятелей указал на меня, будто мы с ним знакомы были. Ко мне пришли искать «волыну», из которой «золотого зуба» завалили. Но не нашли.
Валерка призадумался.
- К тебе, говоришь, приходили? А не ты ли, солнце мое, к убийству причастен? Ведь ты же Толяна «обул», а Толян тебя, «крысу», вычислил. У тебя был мотив его завалить.
- Так у меня и тебя завалить мотив имеется…
- Меня-то за что? – не поверил Завьялов. – Что ты будешь без меня? Ноль без палочки.
Вечером все собрались в комнате Завьялова, когда туда пришла Елена Евгеньевна Можейко. Завьялов открыл дверь.
- Здрасьте, - первый поздоровался он.
- Добрый вечер, - ответила гостья. – Я сестра Анатолия Смирнова, могу  я пройти?
- У Смирнова есть сестра? – удивился Валерка. – Он никогда о ней не говорил.
- Я постоянно живу в Беларуси. Анатолий  Смирнов мой родной брат, и я хочу с вами поговорить о нем.
- Да, проходите, конечно.
Можейко вошла, со всеми поздоровалась, Завьялов предложил ей сесть.
- Мне стало известно, что сегодня приезжает еще один друг, самый осведомлённый обо всем, поэтому  я решила вас навестить, друзья-ребятки. Кто из вас Валера?
- Я, - сказал Завьялов.
- Вы должны знать, что моего брата убили.
- Да, я  знаю, но я это узнал от третьего лица. Этот человек нашел меня в Рязани и сказал, что Толик им очень нужен, но он пропал. На звонки не отвечает, а по слухам, его в Москве убили.
- Это правда, я ездила на опознание. Я хочу у вас спросить, может, вы знаете, кто убил брата или хотя бы предполагаете?
- Знаете, меня долго не было в Москве, я только сегодня приехал. А что говорит следствие?
- Следствие считает это убийство заказным, но не отрицает и того, что с Толиком просто могли свести счеты – его  ведь незадолго до убийства обокрали.
- А вы что думаете, Елена Евгеньевна?
- Я вообще не знаю, что думать. Я мало знала о жизни Толика, он меня в нее не посвящал. С кем он общался в последнее время, может, с кем ругался?
- Он много общался с нами. Мы были его новыми приятелями. Но и старых он не забывал.
- Кто мог  желать ему смерти? – спросила Можейко.
Среди друзей повисла напряжённая пауза.
- Из нас – никто, - за всех ответил Ваганов.
- А как его убили? – уточнил Завьялов.
- Застрелили из пистолета.
- Кроме меня, оружия больше ни у кого нет, - ответил Валерка. – Но меня тогда в Москве уже не было. Я уехал по делам в Рязань и вот только сегодня прибыл. А свой «ствол» я никому не доверяю. И что, улик никаких на месте не обнаружено?
- Нет. Следствие говорит, что работал профессионал. Следов не оставил.
- Лена, а  когда точно его убили?
- Двадцать восьмого сентября.
- Да, я только-только выехал в Рязань. – Валерка о чем-то сосредоточено думал, но все его мысли ни к чему не вели.
- Все понятно, вы тоже ничего не знаете, - сдалась Можейко. – Что ж, извините, что побеспокоила.
- Наоборот: доставили удовольствие, - сказал Завьялов.
 
БОЛЕЗНЬЗимой в Москву пришла эпидемия гриппа. Слегли оба: и Таня и Юра. У обоих держалась температура, хлюпали носы и слезились глаза, а у Ваганова еще и горло болело, так что он не мог понять, грипп  у него или ангина. Врач из медпункта поставил ему диагноз ОРВИ. Таня обеспокоенно сказала, что надо бы обратиться к врачу. Ваганов ответил, что в общежитии есть врачебный кабинет. Там он и решил лечиться.
Таня лечилась дома с мамой, Ваганова лечили друзья – Башков и Завьялов. Причем Валерка надевал на лицо маску и щеголял в ней перед больным другом, чтобы не заразиться. В этом наморднике он выглядел очень забавно. Он приносил больному другу фрукты и лекарства, обвязал ему шею шарфом и налил горячего чая.
- Лучше чифира,-  пожелал Ваганов.
-  Я чифирить не умею. Жрать хочешь? – спросил как-то.
- Аппетита нет, - ответил больной.
Обоим больным был прописан постельный режим. Несмотря на это, они продолжали звонить друг другу, и Ваганов, если не спал, спускался вниз на вахту, чтобы поговорить с Таней. Самого бил озноб и ноги не держали, но он не жаловался. Зато Завьялов на него ругался, но продолжал его лечить и вечером принес горячего молока с медом.
- От ангины хорошо. Пей. Какие, ты говорил, порошки  Танюха пьет?
Ваганов назвал лекарство. Оно было противопростудное и противовоспалительное.
- Может, тебе к «лепиле» обратиться? – заботливо спросил Валерка. – Вдруг тебе что-то другое надо?
- Я к нашему в медпункт хожу, и мне хватает. Мы с Таней лечимся одинаково; улучшения есть, значит, все правильно.
Через неделю оба были уже здоровы, но Тане нужно было закрывать больничный лист. В районную поликлинику они пошли вместе.
В поликлинике было народу навалом: эпидемия. Таня заняла очередь и принялась ждать. Ваганов сидел рядом с ней, но вскоре ему надоело просто сидеть и он решил прогуляться по поликлинике. На каком-то этаже увидел приоткрытую дверь и заглянул  в кабинет. Никого. Зато без присмотра оставлены личные вещи. На стуле стояла раскрытая дамская сумка. Ваганов тихонько шагнул в кабинет и сунул лапу в сумку. Нащупал кошелёк, положил себе в карман и незаметно вышел из кабинета. А Тане зашел сказать, что больше ждать ее не будет, но пусть она не сердится. И быстренько покинул поликлинику. В укромном месте он посчитал украденные деньги. Сумма не стоила того, чтобы красть. Больших запасов в кошельке не оказалось, а была сумма, рассчитанная на ближайшие пару дней.  От такой суммы не станешь ни беднее, ни богаче. Но на безрыбье, как известно, и рак рыба. Ваганову сгодится любая сумма.
Идея Ваганову понравилась, и он стал ходить по учреждениям и искать открытые кабинеты. Но однажды среди народа пошел слух, что в Москве завелся кабинетный воришка, и кабинеты начали закрывать. А он ходил и не боялся попасться, поэтому однажды потерял бдительность и был застигнут на месте преступления. Но Ваганов не растерялся: бросил кошелёк, ударил женщину по голове и бежал. Но женщина закричала вслед: «Держите вора! Он украл у меня кошелек!» Но вору удалось сбежать и уехать на автобусе. На место происшествия вызвали милицию. Наряд приехал с собакой, однако овчарка потеряла след на остановке. На вопрос, как выглядел воришка, потерпевшая сказала только, что он высокий и черноволосый. Одет был в песочного цвета дубленку и черные джинсы, больше ничего не помнит. На этот раз словесного портрета не получилось.
 
ВСТРЕЧА РОДСТВЕННИКОВМать Ваганова, Раиса Дмитриевна, приехала не одна: с ней была старшая дочь со своим семейством. Марина, сестра Ваганова, привезла с собой мужа и семилетнего сына Кирилла. Марина работала бухгалтером на рязанском заводе плавленых сыров. Недавно на предприятии произошла производственная авария, в связи с чем завод пришлось временно закрыть. От нечего делать  Марина решила поехать в Москву, но не к братцу, которого ненавидела всей душой, а сама от себя. Муж, Владислав Эдуардович Стальмаков, сам увязался следом за женой. Он работал инженером на заводе автоагрегатов, но вторую неделю находился в отпуске. Ваганов познакомился с ним в позапрошлом году, когда освободился, ведь Марина выходила замуж, когда он еще сидел на малолетке и на свадьбе не был. Однако уже с первого раза оба свояка друг другу не понравились. Впрочем, Владислав Эдуардович невзлюбил родственника за то, что тот бандит, а за что Ваганов невзлюбил Стальмакова, про то никто не знает. Возможно, платит взаимностью.
- Юрочка, сынок! – бросилась к Ваганову Раиса Дмитриевна. – Как же я соскучилась! Я так давно тебя не видела! – от волнения у матери на глазах выступили слезы. – Сынок мой, ангелок, не могу насмотреться на тебя, - прижимала к себе его мать. – Юра, там за дверью Марина стоит, она не смеет сюда войти – иди, пригласи ее.
Юрка вырвался из объятий матери и выглянул в коридор. Там у  стены стояла его сестра с мальчиком лет семи. Она вовсе не думала встречаться с братом, просто Кирюше захотелось пойти с бабушкой, вот и Марине пришлось тащиться следом.
- Ну, чего стоишь? – буркнул братец и вперёд сестры скрылся в комнату.
Марина с мальчиком брезгливо прошли. Кирилл был ребёнком некрасивым, но на мать не походил, больше на отца: такие же светлые, мутноватые маленькие глазки, такие же с рыжеватым оттенком русые волосы. Он испуганно хлопал глазами по сторонам, а  в незнакомого дядю Юру уставился вопросительным взглядом.
- Юра!- воскликнула мать, хватая мальчика за руку, – это же наш Кирюша!
Но Марина перехватила ребенка раньше, чем мать сдвинула его с места.
- Нет, мама, к этому молодому человеку  я ребёнка не подпущу.
- Тогда какого рожна приперлась сюда? – зарычал Ваганов, не глядя на племянника. Мальчик испугался крика дядьки и заплакал.
- Бабушка, пошли! – только и крикнул он сквозь слезы.
До этой самой минуты сестре и брату сказать друг другу было нечего, но стоило Кириллу заплакать, как она напустилась на брата:
- Ты что это, подонок, теперь моего ребенка доканывать будешь? Только посмей. Смотри сюда, - она указала на сына, - ты его даже не заметил, а я каждый год наблюдала, как он растет,  и все больше  у меня сжималось сердце, когда я вспоминала о матери деток Шапиро. Она теперь в сумасшедшем доме и вряд ли когда выйдет оттуда, а ты вышел. Ты вышел, а детей нет. И больше не будет. Кириллу теперь семь лет, он ровесник Насти Шапиро. Нет уж, братец, у тебя на детей мания и до моего ребёнка ты тоже не дотронешься.
- Ты все сказала? Значит, вали отсюда и чтоб я больше тебя здесь не видел! А твой выродок мне сто лет не надо! В гробу  я его видел!
Марина размахнулась и с  силой залепила ненавистному брату звучную оплеуху. Тот едва не упал от удара и схватился за щеку, которая горела и покраснела.
- Я тебя не переношу, гаденыш! – шипела сестра ему прямо в лицо, - а за свои слова ответишь или как там  у вас выражаются.
Она развернула ребенка и пошла на выход, где столкнулась с мужем.
- Марина, - начал Стальмакова ревниво, - я тебе что сказал: через пятнадцать минут я тебя жду.  Уже прошло двадцать. Я не понял, в чем дело?
- Это  я не поняла,  в чем дело? Во-первых, ты мне времени не давал, во-вторых, я тебе сказала не ждать, а идти в гостиницу «Космос».
Услышав голос ненавистного свояка, Ваганов начал злорадствовать:
- Ух ты, гляньте, кого я  вижу! Ты какого рожна тут делаешь?
- Пришел за своей женой! – ворчал Стальмаков. – Марина, идем.
- Что ты ко мне пристал как банный лист? Я сама решу, когда мне возвращаться.
- Врубился? – вмешался Ваганов. – Чего приперся?
- Тебя не спросил, - грубо отрезал Стальмаков.
- Не, я не понял, - начал звереть бандит, - ты где находишься? У меня дома. Я здесь живу, мне и решать, кого терпеть  в своём доме.
- Выродок! – кинулся Стальмаков на шурина с кулаками. Тот в долгу не остался.
И пошла драка. Родственники схватили друг друга в охапку, повалились на пол и начали кататься. Слышались удары кулаками, треск одежды. Когда Ваганов оказался наверху, Марина вдруг подскочила и изо всей силы впилась ему в спину ногтями. Юрка взвыл от боли и ослабил хватку, а сестра вцепилась в него и отшвырнула в сторону. Брат отлетел к стене и ударился головой. Но тут же вскочил, точно мячик. Марина, удерживая одной рукой мужа, второй загребла сына и увлекла обоих вон.
- Хочу с бабушкой! – капризничал Кирилл.
- Бабушка будет потом, - отрезала Марина.
Марина Стальмакова была старше брата на три года, сейчас ей было около двадцати восьми лет. Высокая, крупной и грубой комплекции, сильная, с большим и высоким бюстом. Лицом некрасива, серьёзная и строгая, с зелено-карими глазами и толстыми губами. Волосы она имела средней длины, крашеные в иссиня-черный цвет, заколотые на макушке. Марина обычно жирно и густо красилась; разнообразие ее косметики состояло из черной или синей туши для ресниц и густого черного обводного карандаша. Тенями она пользовалась не всегда, но выбирала цвета синий или серый со всеми их оттенками.
Марина никак не вписывалась в образ столичной женщины. И одевалась она старомодно, преимущественно в платья темных тонов. Она любила строгость и порядок, не понимала шуток и сама никогда не шутила. Марина больше походила на отца, даже в ее внешности и в поведении сильнее выражались мужские черты, женственности в Марине совсем не было. Она была вспыльчива и раздражительна, а по силе не уступала мужику и легко могла справиться с двоими сразу. Своему мужу Марина приходилась не просто женой, а и матерью, которая охраняла и оберегала его трусливую сущность. Сам Владислав Эдуардович был человеком тридцати лет, некрасивый, высокий, худой, со светлыми глазами непонятного цвета, потому что их будто заволакивала пелена мути. Одевался он разнообразно; по характеру был ревнив, назойлив, злопамятен, но не мстителен, и очень занудлив. Марина прожила с ним в браке восемь лет, но никогда его не любила и вышла за него лишь из принципа, но он всегда был ей симпатичен лицом. Просто нравился. Все эти восемь лет Марина только и делала, что воспитывала мужа, держала его под своим каблуком. А вот он ее любил. Всегда. И всегда ее терпел.
- Владя, - ругала Марина мужа по дороге в гостиницу, - ну вот кто тебя просил идти за мной? Не мог подождать полчаса? Опять твоя нелепая ревность? И к кому, господи, к родному брату! Поэтому я не хотела тебя с собой брать: я как чувствовала, что добром это не кончится. Ну пусть Юрка дурак, пусть он псих конченый – ну и наплюй на него, не обращай внимания! Побесится и угомонится, а нет, так я ему помогу успокоиться.
- По-моему, Марина, твой братец уже давно никого не боится, - мрачно сказал Владислав Эдуардович. – И я тут ни  при чем: не поладили мы с ним с самого начала, черт знает, почему так получилось. Он  у тебя нелюдимый какой-то… Что я ему сделал?
- Он родился убийцей, убийцей и помрет; он дурак, но будь ты умнее. Неужели это так трудно? Почему я должна всегда тебя чему-то учить?
 
4.ОДНАЖДЫ ДНЕМ…
Назавтра в «Космос» занесло Завьялова. Он застал Марину сильно торопившуюся куда-то.
- Куда это ты, Маринка?
- Домой! С меня хватит! Беру Кирилла и мы возвращаемся в Рязань.
- А Москва? Ты же только приехала.
- Ну и что? Я приехала сюда не драться и не ругаться, правда?
- А Стальмакова своего здесь оставишь? Кстати, где он?
- Он в «Националь» ночевать пошел. Обиделся, - ответила Раиса Дмитриевна.
- Ой, не знаю. Он вчера обиделся на меня,  я теперь боюсь с ним встречаться – не уберегла. А ты откуда все знаешь?
- От Юрика. Я сначала к нему зашел, он мне все рассказал,  я его крепко отчитал. Еще и мне досталось.
- Кстати, Валера, - вмешалась в разговор Раиса Дмитриевна, - а что это за девочка, на которой он жениться хочет? Он мне о ней ничего не рассказывал.
- Девочку зовут Таня, ей девятнадцать лет, она москвичка. Вы, кстати, сходили бы к ним познакомились. Там одна мать, отца нет.
- Нас туда никто не приглашал вообще-то. Эта Таня его хоть любит?
- Вы лучше спросите, Раиса Дмитриевна, любит ли ваш сын эту Таню. Юрка влюбился. Я сам долго не верил, но потом убедился, что это так. Он даже краснеет, когда  я ему про нее напоминаю.
Марина уловила тон Завьялова во время рассказа и подколола его:
- Ты сам, часом, глаз на нее не положил?
- Иди ты! – Валерка даже руками замахал. – Ни  в коем случае! Если бы мне нужна была какая-нибудь мадама, так я бы ее нашел.
- Валера, а ты не находишь, что это неправильно, если ты  в свои годы – и один.
Валерка понял намек.
- Обижаете, Раиса Дмитриевна! Какие мои годы! Я еще любому старику сто пудов форы дам.
Раиса Дмитриевна и Марина засмеялись весёлым смехом.
- Другое дело, Валера, если бы такое старик сказал, а  что ты…
- Вот именно: я. Я даже младше Карлсона, который жил на крыше. Он называл себя «мужчиной в самом расцвете сил», и ему было, вроде бы, тридцать три года. А мне только двадцать восемь, значит, этот самый расцвет еще не наступил. Ну, так что ты решила, Маринка, едешь в Рязань? Просто я еду ненадолго, так могу и тебя подкинуть.
- Не надо, Валерка, только не ты. Если Стальмаков узнает, будет скандал. Заревнует. Может взбеситься.
- Дык и я тоже психованный… Ты думаешь, я нормальный?
- Не, Валер, спасибо, поезжай один. А мы тут сами как-нибудь разберемся…
Раиса Дмитриевна все же сходила к Ольшевским. Ее пригласила сама Таня. Но Таня будущей свекрови не понравилась. Раиса Дмитриевна считала Таню ветреной. Ей не понравилось, как Таня одевается:  с точки зрения опытной свекрови, это было слишком вызывающе. Раиса Дмитриевна смотрела на Таню косо. А равно как и на Светлану Васильевну – Ольшевские ей не понравились. Мудрая свекровь даже считала, что Таня не пара ее замечательному и красивому сыну. Она считала, что ее сын-уголовник достоин большего. А тот факт, что нашлась семья, готовая принять ее сына-уголовника, Раису Дмитриевну почему-то не заботил.
Тем не менее обеим матерям приходилось решать свадебный вопрос. Между собой они решили, кто и что покупает на свадебный стол, каких гостей приглашают. Свидетелями свадьбы были назначены Калинина Алеся и Завьялов. Местом проведения свадьбы определили «Макдональдс».
Как-то раз Ваганову захотелось узнать, кто теперь живет на месте Смирнова. Для этого он нарочно поехал на Каширское шоссе. Двери открыла чужая женщина, молодая и красивая.
- Вам кого? – поинтересовалась она у пришедшего.
- Да вот друган у меня здесь жить должен, я к нему  в гости пришел.
- Если вы о том новом русском, который жил здесь, так его еще осенью убили.
- А кто и за что убил?
- Киллеры.
- Так убийц не нашли?
- Следствие ведется, ищут пока. Но вряд ли найдут, если убийство было заказным, что вполне вероятно. У таких людей врагов много.
Ваганов обоперся одной рукой о косяк двери, заблестел красивыми глазами и улыбнулся:
- Девушка, вы замужем?
- А что? – она состроила глазки.
- Вы мне понравились. Что вы делаете сегодня вечером?
- Вы тоже красивый, это сразу видно. И глаза красивые.
Внезапно за спиной женщины возник сильный и крепкий качок-атлет. Руки  у него были сложены за спиной, глаза прищурены. Улыбка у Ваганова моментально исчезла с лица.
- Понял. Извините, я лучше пойду. Я вообще не туда зашел.
 
 
 
 
5.СВАДЬБА
Ах, эта свадьба, свадьба, свадьба пела
и плясала
И крылья эту свадьбу вдаль несли…
Широкой этой свадьбе было
Места мало
И неба было мало, и земли…
В день свадьбы жених Ваганов спал дольше обычного. В половине десятого его растормошил Завьялов.
- Хорош дрыхнуть, ты! Невесту проспишь!
Юрка оторвался от подушки, насилу раскрыл глаза и забубнил сонным голосом:
- Фу, Завьялов, ты уже на ногах! Ну и дьявол же дернул тебя в такую рань.
- Рань? Ты знаешь, который час? Я уже на Гурьянова побывал, помог тачки нарядить – мою, кстати, тоже украсили, а ты все дрыхнешь! Я, между прочим, две ночи не спал – так готовился!
Ваганов, не слушая трескотню друга, глянул на часы и вскочил как ужаленный.
- Черт возьми, я же проспал все на свете!
- Вот именно! Гляди, невесту уведут. Потому  я к тебе и пришел. Давай, женишок, одевайся и покатили.
Жених заспанными глазами разглядел через плечо  у шафера атласную ленту голубого цвета.
- Что это за бант?
- Сам ты бант! Это лента! Не видишь разве, русским языком написано: «Почетный свидетель». Это мы с моей напарницей Алесей вчера в ГУМе были, там и купили две штуки: мне голубую, а ей розовую. Ой, Юра, скажи ты мне, на хрена ты это делаешь?
- На хрена козе баян?
- Вот это любовь! Да-а! И скажи ж ты, ты же не за амурными делам в Москву валил…
Из гостей на свадьбе были только родственники Ольшевских со стороны Светланы Васильевны, близкие соседи и Танины подружки. Со стороны жениха были его мать, одна Марина, Завьялов и Башков.
Таня вместе с Алесей была спрятана в зале и ожидала своего выкупа. Но для начала процесса не хватало жениха и шафера, которых, собственно, и ждали.
А они застряли  в «пробке» и полчаса не могли из нее выбраться, Ваганов же не имел права явиться за невестой без своего представителя. Нагрянули они внезапно, Завьялов был с пышным букетом незнакомых цветов, который от души вручил матери невесты. При этом, как истинный джентльмен, поцеловал у Светланы Васильевны руку. Теперь можно было, наконец, организованно начать.
Выкуп проводила Алеся. Завьялов начал расхваливать жениха, перебрал все его достоинства, которых нет. Жених настойчиво требовал невесту, но хитрая Алеся сказала, что просто так ее не отдаст. Она подставила жестяной подносик, жених положил на поднос шоколадку, потом фруктов, но Алеся не уступала.
- Сперва отгадай загадку. Если не отгадаешь, пусть тебя выручает твой свидетель. Итак: что лежит  у меня в кармане?
Ваганов сразу сдался, а Валерка, оглядев наряд Алеси, сказал:
- У тебя нет карманов.
- Неправильно, у меня в кармане дырка. За то, что не угадали, платите на двоих двести рублей. – И подставила шляпу.
Завьялов положил в головной убор названую сумму.
- Теперь загадка для одного жениха: из чего в русской сказке была сварена каша?
- Из топора! – гордо ответил Ваганов.
- Неправильно: из круп. Ты промахнулся, два ноль  в нашу пользу. Плати триста рублей штрафа.
Ваганов притворно заволновался:
- Ё-моё, а  я бумажник дома забыл!
- Раз так, тогда плати  в двойном размере: пятьсот рублей.
Завьялов кладет в шляпу двести рублей.
- Вот тебе двести, веди нас к невесте!
- А платить не твоя очередь. Что нам скажет жених?
Ваганов кладет  в шляпу жменьку копеек достоинством в рублях, Завьялов подкидывает несколько зелёных бумажек крупного достоинства.
- Это молодым на жизнь, - прокомментировал он.
- А без подарка к невесте не ходят, - не сдавалась Алеся. – Она просила угощения. Хоть полсвета обойди, но шампанское найди!
Завьялов ударил себя по лбу:
-Ёханый бабай! А про это мы и не подумали! Люди, подскажите, что делать? – обратился он  к гостям, а сам потихоньку вытянул бутылку шампанского и показал всем.
Теперь Алесе возразить было нечего. Она пригласила невесту, но вышла не Таня, а ее одноклассница Надя Крючкова. Надя распростерла  к жениху руки, звала к себе, но Ваганов упрямо отмахивался и отказывался от нее. Тогда Завьялов догадался насыпать на поднос несколько конфет. После этого, наконец, вышла Таня, закрытая фатой. Ваганов приподнял эту вуаль, подарил невесте цветы и крепко поцеловал в  накрашенные губы. Потом под руку повёл из дома. Следом за ними двинулись и все гости. Соседка посыпала их овсом и рисом.
По дороге Завьялов шепнул Алесе:
- Алесенька, душа моя, а разгадай ты мою загадку: одежда без рукавов – что это?
- Майка, безрукавка? – живо предположила Алеся, но Валерка довольно улыбнулся:
- Не угадала, радость моя. Это лифчик.
- Каждый думает в меру своей распущенности, – сердито оценила Алеся. – Бить бы  тебя, Завьялов, да некому…
Обе матери условились встретить детей  в ресторане, а до этого жених с невестой поехали в загс, куда вошли под музыку Мендельсона. Были поданы обручальные кольца, которые в подарок купил Башков. И во время обмена ими, принимая кольцо с блюдца, жених нечаянно уронил свое, и оно укатилось далеко в  сторону. Регистраторша застыла, побледневшая: она уже давно работала в загсе, но кольцо у кого-то из новобрачных падало впервые. Означала эта примета скорую смерть жениха. После церемонии новоиспеченные муж и жена ушли в отдельную комнату фотографироваться, Алеся с Завьяловым фотографировались тоже. Потом – жена с шафером и муж – с шаферкой.
Выйдя из загса, жених, теперь уже муж, взял невесту, теперь уже жену, на руки и определенное расстояние нес ее на руках. Видя это, Завьялов не сдержался и подхватил на руки не ожидавшую того же Алесю, закружил ее и, неся, пошел одной дорогой с Вагановым. Довольная Алеся спросила:
- Валер, тебе не тяжело?
- Что ты, милая! Носить тебя одно удовольствие! Ты - самое приятное, что мне доводилось носить. Я и две таких, как ты, снесу. Только держись за меня крепче…
На Поклонной горе новобрачные и их свидетели откупорили бутылку шампанского и осушили на брудершафт. Выпив напиток, Таня бросила свой бокал на счастье, но он не разбился; лицо Тани омрачилось. Тем временем свидетели выпустили в небо четыре разноцветных воздушных шарика и взорвали по хлопушке. После все поехали гулять в Александровский сад.
Наконец, направились в ресторан. Алеся сидела впереди в машине Завьялова, то есть  с ним самим. Вместе с ними сзади ехали, прижавшись друг к другу, Юрий и Татьяна Вагановы.
От ресторанного крыльца до ног молодых был проложен ковер, на который первым, широким шагом, ступил муж. Матери  опять обсыпали их солью и крупой. На крыльце оба  в одночасье кусали свадебный каравай, и так получилось, что больший кусок достался жениху. Проще говоря, Таня каравай едва куснула, а Ваганов отхватил такой кусман, что изделие чуть не соскочило с праздничного рушника. Ресторан встретил новобрачных старой мелодией «Обручальное кольцо – не простое украшенье».
Молодых очень щедро наделили, но самый роскошный подарок преподнесли друзья жениха: они скинулись молодым на отдельную квартиру. Не купили, правда, только сняли, и за первые полгода было все оплачено. Ваганов долго обнимал обоих друзей, а Таня, не веря своему счастью, плакала в объятьях  у мамы. Самый шикарный танец показали свидетели под вальс из фильма «Мой ласковый и нежный зверь». Потом Валерка и Алеся собирали деньги на первенца для новобрачных, но в итоге оказалось, что у обоих свидетелей равная сумма.
Свадебный торт молодожены кусали одновременно, после этого им в очередной раз громко закричали «Горько!» Но вместе с новобрачными увлечённо поцеловались и их доверенные лица: Завьялов отчаянно приклеился к крашеным губам Алеси и они долго, сколько и жених с невестой, не оставляли своего занятия. При этом Валерка не давал Алесе возможности хоть как-то противиться.
Когда подошло время танцев, в зале резко вспыхнули фанфары и загремела светомузыка – эта роскошь по секрету ото всех была устроена шаферами. Но молодая жена  должна была танцевать только с мужем или Завьяловым, тогда как он сам крутился, с кем хотел – Алесей, тещей, Надей Крючковой. При этом не сводил глаз с Тани и если кто-то, кроме ее братьев и шафера, отваживался пригласить ее на танец - немедленно бросал свою партнёршу и подлетал к «этому гаду» чуть ли не с кулаками, сжираемый  ревностью.
Зато Завьялов оторвался на славу. Он перетанцевал со всеми женщинами  в зале. Даже Марину ему удалось уговорить на «чуть-чуть», а сам не отпускал ее весьма долго; впрочем, Марина не сопротивлялась. Но чаще всего он просто вытаскивал даму на танец и дергался самостоятельно, тогда как она одна стояла в сторонке и смеялась с шафера что есть силы…
Домой Завьялов повез Алесю на своей машине. Остановившись на Гурьянова возле дома Калининых, он вылез из салона и поплелся следом – проводить девушку. Просился в гости, переночевать.
- В прихожей на коврике? – подразнила Алеся. – А шнурки тебе не погладить? Или двести граммов в платочке завернуть?
- Понял. Ну, тогда хоть вынеси пару стульев, посидим тут,  что ли, - прилип шафер.
Пока Алеся ходила за стульями, Валерка закурил. Увидев Алесю, он помог ей вытащить стулья на площадку. Стулья были мягкие, со спинками. Уселись. Завьялов тут же опустил Алесе на коленку свою лапу. Алеся вздёрнулась:
- Вот этого уже не надо. Иди вон!
Валерка пялился на девушку наглыми зенками, но исполнять приказ не торопился.
- Ты слышишь, что я  сказала? Убери руку.
Завьялов, делать нечего, отнял ладошку.
- Ну и бабник же ты, Завьялов, - оценила Алеся
- Уж какой есть. Дело молодое, понимаешь ли, такое, что тебе не понять.
- Да куда уж мне, - отмахнулась она.
- Алеся, а у тебя мальчик есть? – вдруг нагло спросил он.
- Какое твое дело?
- Да так. Спортивный интерес.
- Ты, что ли, претендуешь на это место?
- Значит, нет? – догадался он.
- Сейчас нет.
- А раньше был?
- Конечно, был. И не один.
Завьялов бесцеремонно обнял ее за талию, начал тискать, Алеся дала ему по рукам и вырвалась. Валерка лишь успел ее окликнуть, но она закрылась дома. Ее стул остался на площадке и Завьялов, оставшись один, растянулся на обоих стульях и так проспал всю ночь под дверями квартиры Калининых.
 
ЗАВЬЯЛОВ И МАРИНАПока Валерка отмокал дверь, к нему подошла Марина.
- Я тебя жду, - сказала она.
- Давно?
- Не очень.
- Ну заходи.
Марина вошла.
- Садись, - предложил Валерий.
- Спасибо. – Она села и повела прямой разговор. – Валера, скажи честно: ты бандит?
- С чего ты взяла?
- Догадалась. Хотя, конечно, вопрос глупый: так ты мне и сказал. Но твоя загадочная таинственность, твоя внешность, твоё иногда странное поведение, твоя речь, напичканная жаргонизмами, - все это слишком подозрительно и очень выдает. Твое внезапное богатство,  в конце концов!
- Если бы это было настолько вызывающим, как ты говоришь, я бы так не ходил.
- Валера, ради памяти того, что  у нас когда-то было, доверься мне… - Марина осеклась, так как чуть не перешла к унижению и умалению.
- А что у нас было? Ничего. Я для тебя остался просто другом.
Он не договорил, и Марина поняла это.
- Но  я для тебя – нет, да? Я угадала?
Он стоял, отвернувшись  к окну, и курил. При последних словах  посмотрел на Марину, и в его глазах отразились обида и печать.
- Да, - ответил он. – Я тебя любил. И даже сейчас немножко люблю.
- С ума сошел! – Марина вскочила с дивана. – Почему ж ты столько времени молчал?
-Я и дальше молчать буду.
- Почему? Это мафия?
- Какая еще мафия?
- В которой ты состоишь.
Тут Завьялов принял насмешливое выражение лица и сделал по своей комнате несколько шагов. Прохаживаясь, он оценивал Марину взглядом.
- У нас мафии нет. Мафия за рубежом, в Италии или Америке.
- Значит, это правда. Значит, я не ошиблась в  своих подозрениях.
- Да, Маришка, перед тобой рэкетир и гангстер. И все это я, прячусь под одной и той же физиономией.
Марина опять села.
- Невероятно. Что ты с собой сделал? А ведь был таким парнем, первым на селе. Разве меня можно любить? Ты посмотри, какой  я страхолюд.
- Тогда ты была другой. Может, потому, что не имела ни мужа, ни ребёнка и не была в домашних заботах. Для меня ты всегда была красивой.
- Да если б ты мне это одиннадцать лет назад сказал, разве бы  я пошла за Стальмакова? С ним же не жизнь, а каторга.
- Но ты его любишь. Поэтому все равно бы выбрала его.
- Я его не любила никогда. И сейчас не люблю. Восемь лет жила без любви, только вид делала. Это ж не муж, а наказание.
- Он не будет возражать, если я тебя поцелую?
- Забудь ты о нем, и он никогда ничего не узнает.
Валерка сел рядом с ней и присосался к ее губам.
- Фу, как от тебя дымом несет, - только и сказала Марина.
- Только дымом? А французской туалетной водой – не слышишь? Как давно мы не целовались, Маришка; боже, как давно! Подумать только: со времени нашего последнего поцелуя прошло больше десяти лет! Если бы ты знала, Марина, как я страдал от разлуки с тобой, как мне было неприятно и больно узнать, что ты выходишь замуж за другого. Потом я часто видел вас вместе… Я не страдал – я  мучился.
Сейчас Завьялов с довольной миной держал руки Марины, целовал их и тряс в своих.
- Как же я скучал по тебе, Маришка. Я даже не предполагал, не мог себе представить, что буду вот так вот сидеть напротив тебя, буду держать тебя за руки и целовать.
Он снова плотно прижался к ее губам. Целовал явно в засос, долго и страстно, лапая ее тело и особенно бюст. Она вся пылала.
- Нет, Валера, пожалуйста, только не здесь и не сейчас.
- А где? Когда? – нетерпеливо спросил он, отвлекшись. – Я хочу тебя, понимаешь?
- Я еще не решила, я не знаю.
- Марина, - он сменил тему, - пообещай мне, что никому не скажешь  то, что я тебе сейчас расскажу.
- Я не буду давать обещания, которого не могу исполнить.
- Дело касается Юрки. Видишь ли, он продолжает убивать. Я подозреваю, что он убил одного нашего приятеля. Повторю: я подозреваю, но обвинить его прямо не могу.
- О господи, когда же это кончится? Когда придет конец этому сумасшествию? Неужели нет на него никакой управы? Как он меня достал. Почему я в свое время не сбросила его с постели, когда он еще в пеленках был?
- За что ты его так ненавидишь?
- Тебя не было на суде в 84-м, а мне никогда не забыть состояния матери детей, ее крика от слишком мягкого приговора, ее возмущения. Я была подростком, но переживала ее драму как свою собственную. И рука ж поднялась на детей! Есть даже такие изверги, которые детей не трогают, а этот… Да ладно, что тебе объяснять, ты и сам ничем не лучше. Я пойду. – Она встала.
- Останься со мной, - начал он упрашивать. – Мы так давно не были вместе.
- У меня муж. И он меня ждет.
- Тогда заходи ко мне в гости. Просто так. Я всегда буду рад тебя видеть.
 
БЛУДНЫЙ ПАПАТаня ела мороженое и пила коктейль, при этом не сводила взгляда с соседнего столика, за которым сидели мужчина и женщина. Мужчина был лет сорока пяти, приятной наружности, среднего роста. Женщина была лет на десять младше, но выглядела примерно так же. Она была некрасивой, толстой,  в очках, одетая в старые, изрядно поношенные синие джинсы и оранжевую блузку. Они почувствовали пристальный взгляд и обернулись. Взгляды мужчины и Тани встретились.
       - Не может быть! Папа! – крикнула Таня на весь кафетерий.
       - Таня? – отец был ошарашен.
       Отец и дочь смотрели друг на друга не отрываясь. Таня подошла, поздоровалась.
       - Это та женщина, ради которой ты нас бросил? Может быть, ты нас представишь?
       - Не стоит, - сказала женщина и поднялась на выход. Виталий Валентинович опомнился и ухватил ее за руку.
       - Аня, ты куда?
       - Я все поняла, Виталик. Теперь ты вернешься в семью.
       - Что за ерунда? Той семьи уже давно нет, дети выросли. Я им не нужен.
       - Пусти меня! – сердито вырвалась Анна. – Можешь сегодня домой не приходить.
       - Юра, иди сюда! – позвала Таня. – Папа, познакомься: это мой муж Юра. А это мой папа, Виталий Валентинович Ольшевский.
       Мужчины пожали друг другу руки, причем Ольшевский наколок зятя даже не заметил.
       - Мы только поженились, - сказал Ваганов. – Меньше недели назад.
       - Я опоздал всего на неделю, - сокрушенно сказал Ольшевский. – Это досадное недоразумение. Дай мне посмотреть на тебя. Какая ты красавица выросла! Сколько лет, сколько зим?
       - Двенадцать лет, папа.
       - Сколько ж тебе сейчас?
       - Ты разве не знаешь?
       - Знаю, потому и спрашиваю. И ты меня помнишь?
       - Помню, папа. Очень хорошо помню. К тому же у нас есть семейный альбом с твоими фотографиями.
       - Как там  мама, мальчики? Как вы все?
       - Почему же ты ни разу не пришел и не позвонил, не поинтересовался нами раньше?
       - Виноват, Танечка, признаю.
       - Ты-то сам как жил все эти годы?
       - Плохо. Я очень пожалел много раз, что бросил вас, но упущенного не вернешь. Дороги назад нет. А вы все в Печатниках живете?
       - Да. Адрес прежний.
       Через несколько дней Ольшевский возник на пороге своей бывшей квартиры. Открыла ему Светлана Васильевна.
       - Здравствуйте, - сказал Виталий Валентинович, - гостей принимаете?
       Светлана Васильевна опешила. Увидеть бывшего мужа она никак не ожидала.
       - Таких, как вы, - нет. Зачем ты пришел?
       - Может, ты меня пригласишь? Не  в пороге же нам разговаривать.
       - А я не хочу с тобой разговаривать. Проходи.
       Виталий Валентинович вошел. Он стал гостем в той квартире, которую пятнадцать лет назад мог по праву считать своей.
       - Я больше не могу жить в той семье, - признался он. – Пасынок вырос, пьянствует, дерется. Я хочу к вам вернуться.
       - Какое – «к нам», опомнись! Мы в разводе. Дети выросли, ты нам больше не нужен. Как  у тебя язык повернулся сказать такое? Ты бросил родных детей, а ушел растить чужого. Своим детям за двенадцать лет ни рубля не дал, с днем рожденья не поздравлял, а теперь ты являешься как ни в чем не бывало.
       - Это Анна мне не позволяла материально вам помогать. Она сказала сразу: если я живу с ними, то им и помогаю. Она все мои деньги себе забирала, чтобы  я вам не помогал.
       - Конечно! Теперь во всем будет виновата она! Просто ты сам не хотел. Пасынок вырос, но ведь  у тебя же там и другой ребёнок есть, ты о нем-то подумал?
       - Я всегда о нем думаю. Это наша с Аней общая дочка; когда она родилась, я все внимание переключил на нее.
       - Конечно! Та родная, а эти чужие! Почему ты раньше ее не бросил, пока общего ребенка не было?
       - Так ребенок уже большой, ему девять лет. И на то время я любил Аню, воспитывал ее сына.
       - А теперь тот сын вырос и воспитывает тебя. И правильно делает. Так тебе и надо!
       Светлане Васильевне было что сказать бывшему мужу, но она не хотела. Мысль о том, что этот человек ей изменил и бросил, вызывала только отвращение к нему. Гори оно синим пламенем все, что не сказала, перегорит и пройдёт. Она оставила Виталия Валентиновича одного, и он молча сидел на стуле, уставившись  в пол.
       Виталия Валентиновича приняла только одна Таня, ни мама, ни Дима его не признавали. Дима вообще как с цепи сорвался, когда узнал, что отец появился. Дима его не простил и видеть не желал.
       - Здравствуй, сын, - сказал ему отец при первой встрече.
       - Чего приперся? – косо взирал на него Дима.
       - На тебя посмотреть.
       - Я тебе не Танька, в обнимки не полезу, - грубо и кротко ответил Дима.
       - Я и  не рассчитывал. Только не забывай, что я твой отец, и грубить мне не надо.
       - У меня нет отца. Уже тринадцатый год нету. Раньше был, да сплыл.
            Ольшевского решено было не пускать на порог, а если Таня хочет, то может поддерживать  с ним отношения на расстоянии. Зато с Вагановым они сразу поладили.
            Несмотря на то, что в другой семье Ольшевского рос его родной ребенок, он все же ушёл из семьи Анны Евстратовны Долгушиной. Он снял себе комнату в двушке в Хамовниках, на Знаменке. Хозяином там был еврей, Осип Маркович Эклекштейн. С женой он давно развёлся, а единственная дочь уже взрослая и живёт отдельной семьей. Во второй комнате жил сам хозяин, но дома бывал редко.
            Светлана Васильевна угадала: пасынок начал воспитывать Ольшевского и давать ему отпор. Поэтому и житья там не стало. А раз  в прежнюю семью возврата не было, то ничего другого, кроме отдельного жилья, ему не оставалось.
 
8. РЕЗУЛЬТАТ РЕВНОСТИ
            Родственникам Ваганова было разрешено пожить в общежитии. Выйдя на первом этаже из лифта, Марина увидела сидевшего  в фойе на стуле Завьялова. Бандит смотрел в пол, низко опустив голову. Марина застыла в нерешительности, впившись в Валерку вопросительным взглядом; он почувствовал этот взгляд и обернулся на Марину.
            - Марина… - Валерка поднялся с места и приблизился к ней. Но, кроме имени, больше ничего не смог сказать.
            - Дай пройти, Завьялов, - ледяным голосом сказала она.
            Он не двигался.
            - К сожалению, ты не привидение. – Марина повысила голос.
            Валерка не сводил с нее глаз, а при последних словах вдруг вцепился в нее и начал жадно целовать губы, щеки, шею. Опять нечаянно признался:
            - Я хочу тебя, Марина. Хочу, как раньше, как всегда. – Не дожидаясь ответа, продолжал ей  в лицо сопеть и дышать удушливым табаком.
            Марина не отпиралась, но заметила под поцелуями:
            - Валера, ты же обещал…  Ты же сам сказал, что насильно мил не будешь… Ты что, следишь за мной, что ли? – Она как-то плавно сама обвила Валерку в объятья. Незаметно и так же плавно они присели на тот самый широкий стул, где недавно сидел Валерка. И вдруг раздался истеричный, оглушительный крик, больше похожий на рев:
            - Марина, ты что делаешь?
            Она, не выпуская Завьялова из объятий, резко обернулась. Прямо над их головами стоял взбешённый Владислав Эдуардович.
            - Марина, как? Это что, что это такое? – Дальше, казалось, у него не нашлось слов. Такого самоуверенный и ревнивый муж никак не ожидал, даже задыхаться начал от злости и ревности, а на щеках у него выступили красные пятна.
            - Марина, как ты  могла? А ты? – набросился он на Завьялова. – Слизняк! Совести у вас нет и стыда тоже! Это ж надо: в самом фойе, у всех на глазах! Может, вам еще кроватку принести? Нате, пожалуйста, смотрите все! Все, кто хочет! Публичное зрелище! Предатели! – Стальмаков перевел дух. – Шкура! А ну, собирайся домой, немедленно! – Глупый муж надеялся превознести себя над женой.
            А Валерка, как оказалось, не смог снести оскорбления в адрес любимой и такой наглости со стороны ее мужа, что затеял с ним  драку. А поскольку сражались они рядом с вахтой, Марина шуганула их:
            - Ну-ка перестаньте! Слышите? Вы слышите, что я сказала? Валера! Слава!
            Враги стояли друг против друга и смотрели насупившись. Марина стала между ними и развела руки:
            - Все, я сказала, прекратите!
            - Марина, - Стальмаков трясся и грозил Завьялову пальцем, - ты мне изменила  с этим козлом, и я этого просто так не оставлю. Вы оба…
            Он не договорил: мощный кулак Валерки впечатался ему  в лицо и вынудил примолкнуть. В этот момент раздался выстрел. Пуля угодила между ребер в бок.
            Резкая боль привела его в чувство.
            - Ай, что это? – сразу не сообразив, вскрикнул Владислав Эдуардович.
            На кафельном полу выразительно обозначились красные капельки. Стальмакову стало страшно.
            - Что это и откуда? Я слышал выстрел. Я что, ранен? Но как так? Почему?
            - Ты что сделал? – набросилась на Валерку теперь и Марина. – Кто тебя просил стрелять? Ты же мог его убить!
            - Мог, - не стал отрицать Завьялов, - а что делать?
            - Что делать? Сдать тебя ментам к чертовой матери! Слава, ты в порядке? - Марина вдруг оставила бандита и занялась мужем, который что есть силы зажимал рукой рану.
            - В порядке, - ответил за него Завьялов. – Это ранение не опасное, жить он будет. Пуля застряла между ребер – дайте мне пассатижи, я и так ее выдерну.
            - Заткнись! – обернулась Марина в его сторону.  – Убийца!
            - Я не хотел, - сконфузился Валерка. – Это получилось механически. Ствол сам выстрелил…
            - Я сказала, чтобы ты заткнулся! – Марина выпрямилась. – Это уже слишком. Теперь я не могу молчать! – в отчаянии она опять повернулась к мужу.
            И вдруг услышала за своей спиной предупреждение:
            - Еще один шаг – и я выстрелю.
            Марина обомлела и посмотрела на Завьялова. Валерка стоял без очков, угрожающе нахмурясь; взгляд был злым и холодным, а еще дымящееся дуло пистолета было направлено прямо на Марину.
            _- Ему нужен врач! – крикнула Марина, мало обращая внимание на оружие. – Дай мне телефон! – и вытащила  у Валерки из кармана трубку. – Черт возьми, я не умею обращаться с этой штукой; покажи!
            - Врач здесь есть. В медпункте. Обратитесь туда.
            - Набери мне номер! – кричала Марина.
            Валерка спокойно набрал ей «скорую помощь». Как только Марина сказала про пулевое ранение и назвала адрес общежития, за окном послышалась милицейская сирена. Завьялов догадался, что это за ним, живо отвернулся от Стальмаковых и зазвенел ременной пряжкой от штанов. Так он избавился от оружия и вышел навстречу правоохранителям.
            Он столкнулся с ними  в дверях на входе, но даже не посмотрел на них. Аккуратно сел в свой «Опель» и свалил в безопасное место. Очки же ему Стальмаков разбил.      
            Вахтерши слышали голоса, драку и выстрел, но кто стрелял – не видели, а высунуться посмотреть побоялись. Вот и ограничились только тем, что вызвали милицию. Запоздали, конечно, иначе, вызови их раньше, Владислав Эдуардович остался бы цел, а Завьялов стоял бы в наручниках, под арестом, и поехал не на иномарке, а в воронке.
 
 
9.ВЫЯСНЕНИЕ ОТНОШЕНИЙ
Сотрудники шестого отдела МУРа во главе с капитаном Галаниным беседовали с раненым.
            - Меня ранил вооруженный бандит, - твердил Владислав Эдуардович. - Он только что был здесь, он хотел меня убить.
            - Слава, - перебила Марина, - тебе показалось.
            - Показалось? Марина, я слышал выстрел.
            - Но мы с тобой здесь были одни, без третьего лица.
            - Тогда кто, по-твоему, меня ранил? – возмущался муж. – Или ты не видишь, что во мне пуля сидит? Ты прикрываешь бандита, боже мой.
            - Гражданка, - обратился Галанин к Марине, - это вы нам звонили?
            - Нет, не я. Я даже удивляюсь вашему приезду.
            Подоспели медики. Им пришлось забрать пострадавшего в больницу, чтобы сделать снимок и произвести микрооперацию. С мужем поехала Марина, и Галанин с напарником.
По дороге капитан допрашивал Марину:
            - Значит, вы не подтверждаете слова вашего мужа. Не так ли? Но все факты – налицо. Или он сам в себя стрелял?
            Марина молчала.
            - Говорю же вам: она покрывает бандита.  Он сам признался, что бандит. Марина просто любит его, вот и молчит.
            - Не люблю я  его! – не могла больше терпеть Марина. – Да, нас было трое, третий – Валера. Но я не видела, чтобы Валера стрелял. Знаете, мой муж ревнует меня даже  к фонарю, тем более ему было невыносимо видеть меня  в обнимку с другим мужчиной.
            - Вы действительно любите того, третьего… простите за нескромный вопрос, - спросил Галанин.
            - Нет, - категорично ответила Марина.
            - Зачем же вы тогда с ним обнимались?
            Рентген не обнаружил у Владислава Эдуардовича ничего серьезного, пуля сидела между двумя рёбрами. При добросовестно поведенной операции по удалению инородного тела  в дальнейшем не предвиделось никаких осложнений и последствий. Одни-двое суток ему всё же предстояло провести в столичной больнице.
            К тому времени уже были опрошены вахтерши общежития, и из их рассказа следовало, что милицию вызвали именно они и они это подтвердили, как и то, что слышали. На вопрос, сколько было человек, ответили утвердительно: трое. Двое мужчин и женщина. Один мужчина очень сильно кричал.
            - Пока они ссорились,  в общежитие больше никто подозрительный не входил? – продолжал Галанин.
            - Никого не былою
            - Вы не запомнили, как выглядел тот третий?
            - А как же? Случайно запомнила. Парень лет тридцати, весь в черном с ног до головы, симпатичный. И, видно, богатый. Он тут тоже живет на втором этаже.
            Но сейчас Завьялова дома не оказалось. Следователь с Петровки имел протоколы допроса потерпевшего и свидетелей, заключение медиков и предложил Владиславу Эдуардовичу написать заявление. Владислав Эдуардович и не думал отказываться. После выписки из больницы он подался в ГУВД, где под диктовку Галанина накатал кляузу. Марина сопровождала его везде и присутствовала  при этом процессе тоже. На обратном пути Марина то и дело ругала мужа:
            - Вот зачем ты это сделал, скажи, пожалуйста? Что он тебя, убил, что ли, или жукто покалечил? Почему тебя все бьют, Владик?
            - Ты мне изменила, Марина, изменила с бандитом.
            - Я – тебе? Каким образом?
            - Он тебя тискал,  я видел. И  я также видел, что тебе это нравится. – Он вдруг стал. – У тебя с ним еще что-то было? Ты его любишь?
            - Если бы  я его любила,  я бы сейчас с тобой не шла.
            - Но ты его защищала как могла, разве этого мало? Братца ты обвиняешь из ненависти, а этого, значит…
            - Закрой рот! – крикнула Марина. – Зачем ты появился в общаге? Поселился в гостинице, так и живи там,  ясно?
            - Ага, а ты бы миловалась с этим… - Стальмаков не нашел подходящего слова. – Поехали домой, пока ты совсем не распустилась.
            - А-а, так ты вот чего боишься!  Ну, это я знаю. Ты только за этим приходил?
            - А чего тут торчать? Дел у нас в Москве больше никаких нет…
            - Мне что-то неясно, с какой стати ты за меня решаешь?
            - Это он тебя здесь удерживает, - язвительно передразнил муж.         
- Если меня что здесь и удерживает, так только собственное желание остаться. Я хочу отдохнуть от Рязани. Боже, как же ты мне надоел. И зачем только я пошла за тебя, чем я думала? Надоел, как горькая редька, в самом деле. Сил никаких нет.
            - Ты уже жалеешь, что вышла за меня замуж?
            - Я уже миллион раз об этом пожалела и далеко не сегодня.
            - Теперь я тебя брошу.
            - Ай, бросай ты, ёлки-палки! За восемь лет совместной жизни ты меня много раз бросал и всегда назад возвращался.
            - Теперь ни за что не вернусь. Сегодня ты отличилась.
            - Делай, что хочешь, только отвяжись от меня, - отмахнулась Марина.
            - Тебе твой уголовник дороже,  я с тобой разведусь. Теперь  я и сам вижу, что  с тобой надо разводиться.
            - Наконец-то мой муж заговорил о разводе! Господи, мне не верится!
            - Я сегодня уеду.
            - Скатертью дорога. Захочешь проститься с сыном – он с мамой.
            По факту огнестрельного ранения Стальмакова В.Э. установленным лицом Завьяловым В.А. начальником Московского уголовного розыска Главного управления внутренних дел города Москвы было возбуждено уголовное дело по статье  «Покушение на убийство». Однако прокурор Центрального административного округа, куда была направлена копия постановления, в возбуждении уголовного дела отказал, так как не определил в совершенном деянии состава преступления, о чем пострадавший Стальмаков был уведомлен в устной форме.
 
            Вечером, когда Марина уже ложилась спать, к ней в комнату постучали. Она, не спросив, открыла.
            Завьялов, не дожидаясь приглашения, прошел внутрь. Марина удивилась и возмутилась одновременно.
            -Кто тебя пускал? И вообще, откуда ты взялся? Где ты был?
            Вместо ответа он, как и раньше, крепко ее поцеловал – так, что она чуть не задохнулась.
            - Где  я был, Маришка, известно только мне, - Валерка шептал это, целуя ей уже шею  и грудь. – Я люблю тебя, Марина, ясно?  Я схожу по тебе с ума, и сегодня ты будешь моей, хочешь ты этого или нет. Ты одна?
            - Одна. Завьялов, но я тебя не люблю и ты мне противен.
            - Зато я тебя люблю. А Стальмаков противен не был? – Бандит начал торопливо раздеваться. – Его ты тоже не любишь, но сына, однако ж, родила.
            - Ты что делаешь? – Марина отступила от него, но он уже разделся до пояса.
            - Что, никогда голых мужиков не видела разве?  Вот уставилась…
            - Тебя - не видела…
            - Так смотри! – выкрикнул он и сбросил штаны. – Все, что есть, - все мое!
            - А ты меня спросил? – возмущалась Марина. – Может, я не хочу или  у меня…
            - Ни слова больше! – Он опять приблизился к ней. Я тебя давно изучил, дорогая. Ты хочешь меня не меньше, чем я тебя, просто боишься себе в этом признаться. Боишься или не хочешь – мне все равно, потому что ты слишком горда для этого. Тебе нравятся мои поцелуи и приставания – я вижу, ты даже не пытаешься сопротивляться. А я столько лет ждал этой ночи. Пусть  я бандит, пусть организованный, но прежде всего я мужчина и мой организм требует естественного. – Завьялов грубо задал ей сорочку и принялся нагло шарить по телу, жадно впиваясь в щеки и губы. Марина в ответ жарко покрыла его страстными поцелуями, стала на кровать коленом, присела. Валерка начал ее медленно опускать.
 
10. ПОСЛЕ БУРНОЙ НОЧИ
            - У нас была незабываемая ночь!- Проснувшись утром, Валерка обнял Марину. Она смотрела в потолок и поддакивала.
            - Побольше бы таких ночей. – Он поцеловал ее в лоб и опять похотливо засопел. Марина шлепнула его по голой спине.
            - Хватит, Валерка. Оторвался – и забудь. Ты и так получил больше, чем надо.
            - Тебе не кажется, что после стольких лет ожидания я заслужил не только это?
            -Ну, ты и нахал! Думаешь, раз  в любви признался, тебе теперь все можно?
Он опять присосался к ее губам. Поцелуй был, впрочем, недолгим.
            - Не думал, что ты сможешь изменить мужу.
            - Я сама не думала.
            -Но у тебя были такие принципы! Не думал, что ты можешь им так изменить: ты гордая.
            - Прежде всего у меня был шанс. И  я его использовала.
            Валерка крепко чмокнул ее в правую щеку, прикрыв от удовольствия глаза и задержав дыхание
            Вдруг раздался тоненький звук трубки.
            - Япона мать, какая падла там еще звонит? – Бандит нехотя оторвался от своего занятия и потянулся за пиджаком.
            - Отключи его, - попросила Марина.
            - Не могу: а если что срочное?
            - Валера. Ты утверждаешь, что любишь меня?
            - Да.
            - И готов ради меня на все?
            - Да.
            - Тогда докажи это. Оставь свое дело. Дай покой людям и городу.
            Он посмотрел на нее хмуро.
            - Ты просишь меня о невозможном. – И достал пищащую трубку. – Слушаю. Да, я помню. А ты можешь подождать, я  сейчас занят. Не знаю. Конечно,  я приеду. Все. Ждите.
            - Почему это невозможно? – продолжила Марина, когда Валерка отбросил аппарат.
            - Потому что мне это нравится; нравится то, что я делаю, и я бы сделал это опять.
            - Как это может нравиться? Это ж бандитизм… - Марина ужаснулась.
            - Ты все равно не поймешь. – Он встал и не спеша начал одеваться. Застегнув штаны, опять сел. Тогда Марина приподнялась и положила ему на плечо сложенные руки.
            - Я думала, ты сильный, накачанный, а ты самый обыкновенный.
            - У нас все такие.
            - А сколько вас?
            - Восемь. И  я у нах главарь.
            - Час от часу не легче. Я впервые вижу пред собой живого гангстера.
            Он усмехнулся и закурил:
            - Хм, да, это не каждому дано. И какого гангстера – во всей его красе.
            - Ты можешь хоть  в моем присутствии не курить?
            - Конечно, нет. – Он подошел к окну и закатал жалюзи. Сам сел на батарею и свесил руку с сигаретой  вниз  в открытую форточку.
            - Куда ты дел свое оружие?
            - В своей комнате сгрузил.
            - А очки у тебя, я вижу, новые. – Марина подняла с пола тёмные очки. И примерила. – Ну, как, мне идут они?
            Завьялов повернулся в ее сторону.
            - Не-а. Это мужские. Будешь тут новые очки покупать, когда на тебя с кулаками нападают.
            - Вижу, что не женские. Знаешь, Завьялов, а ведь если б ты меня не разоблачил так быстро, я бы сама тебя изнасиловала.
            Он покурил, подошел к кровати и опять крепко ее поцеловал.
            - Этой ночи  я никогда не забуду. Я думал, что род моей деятельности и время отдалят меня от тебя, но расстояние только сблизило.
            - Скажи, а ты вчера смог бы  в  меня выстрелить?
            - Сказать по правде – не знаю.
            Он оделся до конца; Марина притянула его за рубашку к себе и сама впилась ему  в губы долгим поцелуем. Валерка занервничал и опять зашептал:
            - Марина, не надо. Твоя страсть опять возбуждает во мне желание, а я, между прочим, уж оделся.
            - Ладно, тогда иди.
            На выходе Валерка столкнулся с Раисой Дмитриевной и Кириллом.
            - Здравствуйте! – воскликнул гангстер.
            - Доброе утро, Валера, - приветливо ответила Раиса Дмитриевна.
            - Утро, теть Рая, прекрасное! – Он глянул на часы. – Марина, до завтрака двадцать минут. Жду тебя  в столовой. – И бесстыжий гангстер исчез.
            - Марина, он что, ночевал  у тебя? – Удивление матери переросло не только  в любопытство, но и в догадку.
            Марина покраснела.
            - С чего ты взяла?
- Ну… скажем так, ты еще не одета, здесь сильно накурено, а сам он с утра пораньше тут оказывается. И уходил-то какой довольный, просто весь светился от счастья.
            - Мама, тебе не кажется, что я уже достаточно взрослая, чтобы отчитываться за свои поступки?
            - Марина, а Владик?
            - Владик, мама, муж, а для любви есть любовники.
            - Но ты же не любишь Валерку?
            - Не важно. Главное, что он любит меня.
            - Это ж он во Влада стрелял. Откуда у него пистолет?
            Марина промолчала.
            - Валерка твой бандит, может, даже отпетый, только прикидывается дурачком. Фу, как не стыдно спать с бандитом.
            - Фу, как не стыдно, - передразнил мальчик.
            Марина вспыхнула глазами:
            -С ним – стыдно! А с твоим сынулей – нет? Интересно. Он, значит, не бандит – так, по-твоему? Хотя да, по-твоему, это так. Для тебя твой Юрочка святоша!
            - Не о  Юре сейчас речь! Ты хоть предохранялась?
            - Не твое дело.
            - Не мое? А если он больной какой, твой Валерка? Тогда дело будет общее! А если «залетишь»? Как ты изменилась, дочка… Очень. Брата ты всегда недолюбливала, но семья для тебя хоть что-то значила.
            - С Владом у нас, мама, не ладится уже давно, тебе это известно, а Кирюша – иди сюда, сынок (мальчик подошел, она его крепко обняла и поцеловала  в темную головку), - всегда был и остается моим ребенком. Может, мы с ним теперь вообще одни будем. Владик захотел развода, - грустно призналась Марина.
            - И-и-и! А ты что?
            - А что я? Я только «за». Мама, я никогда Влада не любила. Мы прожили  с ним восемь лет, вот этот – плод нашей совместной жизни. Мне нравится быть женой – это моя гордость, матерью – это моя гордость вдвойне. Для меня весь смысл – это семья. Но с Владом  я семьи больше не хочу. Я не могу  с ним дальше жить,  у меня терпения не хватает. Между нами просто стоит Кирюша.
            - И как ты тогда одна двоих детей потянешь?
            - Кто тебе сказал, что у меня их будет двое? Мама, даже если я и рожу от кого-то другого, Влад никогда не станет растить чужого ребёнка. Как я их потяну? Обыкновенно.
            - Зачем ты вообще тогда пошла замуж, если так мужа не любишь?
            - Зачем, почему? Я не обязана за это отчитываться. Ты видишь, какая  с лица? Я б могла вообще остаться старой девой. А тут подвернулся шанс.
            Совместных ночей у них будет еще несколько.
 
11. НА НОВОЙ КВАРТИРЕ
            Квартира, подаренная молодоженам Вагановым на свадьбу, находилась в Сокольниках, на улице  Гастелло на пятом этаже 12-этажного дома-башни. Это была двухкомнатная квартира, меблированная и с телефоном. Сдавалась на длительный  срок и первые полгода были уже уплачены. Хозяевами там были Янычевы. Хозяин предупредил:
            - Я оставлю соседям свои координаты, так что будет много жалоб – и до свиданья.  Деньги за оставшийся срок  я тебе тогда верну. И еще. В квартире я оставляю некоторые ценности, так что не дай бог, если хоть что-то из этих вещей пропадет.
            Янычев не доверял Ваганову. Не нравился ему этот смазливый тип.
            Едва вселившись, муж получил странное письмо,  в котором сообщалось, что Шура Мохнатый убит и больше его не ищет. Чего Ваганов не мог понять, так это кто за ним следит и как его нашли.
            С молодыми подружился Виталий Валентинович Ольшевский. Он был вхож в их дом и приглашал в свой, точнее, к  Эклекштейну. Ваганову была выгодна эта дружба. Дело в  том, что, благодаря женитьбе на Тане, он стал ближе к Ольшевским, стал членом их семьи и как-то думал залезть к ним в дом, подобрав удобное время. Однако от идеи пришлось отказаться. Если Ольшевских обокрасть, они вызовут милицию, а те быстро вычислят Ваганова как ранее судимого субъекта, к тому же родственника, имеющего вход в квартиру. Другими словами, он станет первым подозреваемым. Допустить этого было нельзя, поэтому Ваганов стал присматриваться к квартире Эклекштейна, рассчитывая побывать  и там, когда выпадет удобный случай. Обе мамы тоже побывали на квартире, и обе остались довольны.
            Однажды Ваганов вспомнил, что  у него без дела лежит пистолет, купленный для убийства Смирнова. Ваганов подумал с его помощью совершить разбойное нападение, хотя разбой был совсем не его профилем. Но в Москве совершать разбой  рискованно: есть опасность быстро быть пойманным. Поэтому он надумал отправиться в Коломну и совершить разбой там, а заодно посетить место убийства таксиста. Захотел вспомнить, как это было и что стало на месте убийства. Взяв билет на автобус, Ваганов приехал в Подмосковье. Дорогу он помнил плохо, поэтому пришлось спрашивать у местных жителей. Скоро он нашел глухое место, где произошло убийство. Там был воздвигнут самодельный мемориал с датой гибели таксиста и его именем. Горела лампадка и свеча, лежали живые цветы. Ваганов закурил, постоял немного и пошел прочь.
            Ваганов вспомнил, что в прошлый раз, когда он приезжал в Коломну по просьбе Завьялова, сам одноклассник Петька показался ему человеком небедным, Ваганов успел осмотреть квартиру и понял, что там есть чем поживиться. Он добрался до Петьки и позвонил в дверь. Петька его узнал и решил, что гость опять привез какой-то товар. И без опасения открыл. Ваганов приставил дуло ему в лоб и потребовал отдать все богатство. Напоследок он выстрелил Петру в голову, чтобы наверняка.
Затем он высмотрел женщину с сумкой и пошел следом за ней по пятам. В безлюдном месте приставил ей к голове пистолет и потребовал отдать ему кошелек. Женщина безропотно подчинилась.
 
12. ЗАВЬЯЛОВ В ОБЛАВЕ
            Завьялов был на пути в Рязань, негромко слушал музыку в новом «Опеле», когда  в кармане запела трубка.
            - Да? – ответил он, даже не представляя, от кого мог быть этот звонок.
            - Салют, Валентин! – прохрипел в трубке вражеский сильный голос. – Как живешь-то? Живешь еще, урод? Дышишь? Это печально, в натуре! А я все думаю, когда ж ты ласты склеишь? Разве что  с моей помощью, ха-ха!
            - Зачем ты явился, Гусь?
            - А че, наделал сикача? Хороший вопрос. Я явился порешить с тобой и со всей твоей кодлой.
            - Что тебе надо, Гусь? Я тебя давно прощупал, тебе надо не только это…
            - Экой догадливый. Бабьё мне нужно! Михей-старший, как ты знаешь, продул мне когда-то пять косарей баксов, но вот приказал долго жить, двинув фуфло. В крупной замазке передо мной остался. А я старых долгов, Валек, не забываю и теперь явился, чтоб их получить. Вован-то на тот свет поторопился: сам загнулся, теперь на небе, а долги-то на земле остались. Кто за них будет платить? Пока меня в России не было, сумма выросла, выросли и проценты. Я бы мог, конечно, потрясти Михея-младшего на предмет долга, но это было пари бригадиров, понимаешь ли, между мной и Вованом. Поэтому ты, как бригадир, и будешь мне платить.
            На разборку Завьялов поехал один. Раз пари было между главарями, то и разбираться должны тоже только главари. Главарь вражеской группировки имел личный коттедж в селе Константиново, что на родине Есенина; туда Завьялов и направился. Уже взобравшись на крыльцо коттеджа, он вскинул пистолет и притаился, прислушиваясь. Пока что внутри было тихо. Валерка позвонил Гусю.
            - Гусь, я уже рядом. Выходи на дуэль один на один. Если победишь, получишь свои баксы.
            Ответа не последовало. Завьялов сошёл со ступенек и отдалился  на расстояние десяти шагов. Вооруженную руку опустил вниз.
            Дверь распахнулась. На крыльце появился Гусев – мужик гориллоподобной внешности.
            - Гусь, я приехал, - сообщил Валерка.
            - Вижу. «Обидно, Валек, когда человек на то свет уходит, задолжав прилично. И одолжить ему больше нельзя, и получить не с кого».
            - Ты просил пять косарей – они здесь, - сказал Завьялов, показывая вражескому главарю пачку долларов.
            - Так легко ты не отделаешься, сволочь! Положь ствол! – гаркнул Гусев. – Положь, я тебе приказываю! (Валерка опустил оружие на землю). А теперь отвали подальше… Пошел… Руки вверх, стоять! А сейчас ты будешь медленно и мучительно кончаться.
            - Бросай и ты ствол! – крикнул Валерка. – Давай один на один и по правилам!
            - Ты будешь мне указывать, гнида? – Гусь без злости плюнул в сторону.
            Завьялов стоял, держа руки сложенными  в локтях. Очки закатал на лоб и смотрел насупившись.
            - Я сказал – руки вверх! Принять прежнюю позицию! – бесился Гусь.
            - Бросай ствол, иначе не шевельнусь, - выставил условие Завьялов.
            Гусь отбросил оружие в сторону. Тогда Завьялов налетел на Гуся и изо всех сил ударил его кулаком в ухо. Гусь отключился. Валерка начал крутить ему руки. В бессознательном состоянии он приволок Гусева к себе в машину. Привез его в штаб-квартиру и там привязал к ножке стола.
            - Вот вам поверженный противник. Молдаван, дай воды. Принеси ведро.
            Смуглый бандит принес ведро с водой. Завьялов стал черпать воду кружкой и поливать Гусю  на голову. Когда враг начал потихоньку открывать глаза, Валерка зарычал:
            - Что, гнида, кто кого перемочит? Кто кому должен?
            Гусь ничего не говорил. Валерка продолжал:
            - Ты ткнулся на мою территорию, Гусев. Посмев мне угрожать, ты тем самым нарушил бандитский порядок. За это положено платить. Но ты ведь не хочешь войны, правда? Господа волки, - обратился Валерка к своим подчиненным, - рассаживайтесь по местам,  я проведу собрание. На повестке дня  у нас два вопроса. Первый – это бригада Цыгана. Я уверен, что за Цыганом кто-то стоит, надо выяснить, кто. Второй вопрос – это Гусев. Что с ним делать? Убить? Тогда его опричники начнут нам мстить. Отпустить его просто так? Нельзя. У кого есть какие предложения?
 
13. ОТЪЕЗД
            Марина уезжала из Москвы одна. Мама, сынок и муж уже давно были в Рязани. Завьялов тоже простился заранее. Марину ходила провожать одна Таня. Ваганов участия в проводах не принимал.
            На вокзале Марина купила пирожков, чтобы привезти в Рязань и там угостить все семейство. Таня тоже решила порадовать себя и мужа тёплыми пирожками с повидлом. В вагон они зашли вместе, Таня была провожающей.
            Прежде чем поезд отъехал, они еще долго разговаривали о семейной жизни. Но вообще общих тем для разговоров  у них не было, к тому же у невестки и золовки была  большая разница  в возрасте. Так что не сказать, чтобы Марина и Таня подружились.  Но относились друг к другу они нормально.
            Марина сказала Тане, что Ваганов был осуждён за двойное убийство. Не сказала только, что это были дети. Тане стало муторно от рассказа Марины. Она ведь надеялась, что муж просто угнал машину, а оказалось, что он жестокий убийца. Насилу дождавшись, когда поезд тронется, Таня поспешила домой.
            Порог квартиры она переступила не без страха. Ей казалось, что убийца сейчас начнет за ней охотиться. Как теперь смотреть ему в глаза, она не представляла. Как же страшно ей было начинать допрос с пристрастием. Она вся дрожала. Она боялась и самого мужа, и его реакции, и последствий этого допроса, но так было необходимо.
            Когда Таня пришла, Ваганов курил на балконе, но услышал, как хлопнула входная дверь. Он докурил и вышел жене навстречу. Но испугался сам, увидев, что Таня держит в руках исписанный тетрадный листок: это было письмо его друзьям на зону, заканчивавшееся словами: «Всем вам, братцы, выйти поскорей». Таня прочитала письмо от начала и до конца. В тексте Ваганов сам называл себя убийцей.
            - Юра, что это такое? – дрожащим голосом спросила Таня.
            - Письмо.
            - Почему ты мне сразу правду не сказал?
            - Какую правду?
            - Что ты злодей! Я все знаю.
            Вместо крика или битья он просто  повернулся к стене и постучал по ней пальцами.
            - Вот черт, как же так?
            Оба молчали несколько минут.
            - Как ты узнала? – он спросил повышенным тоном.
            - Можно я не буду отвечать? Ты там на столе письмо забыл, я прочитала, извини.
            Ваганов развернулся к ней:
            - Вот как, значит. Ну что ж, если ты хочешь узнать правду, я тебе расскажу, но потом не обижайся: правда может тебя шокировать. Подумай хорошенько, ты точно хочешь ее узнать?
            - Да. Ты мой муж, а  я тебя совсем не знаю. Я даже не знала, за кого выхожу замуж.  Обещаю тебя не перебивать и отнестись спокойно.
            - Хорошо. Я скажу все, что тебя интересует. Сядь. Разговор будет долгим.
 
14. ЗВЕРЕНЫШ
            Истоки моего поведения берут свое начало еще в детстве. Уже тогда у меня не заладились отношения с Маринкой, с батей, одноклассниками. У меня даже друзей не было,  я больше любил одиночество. Башков и Завьялов появились гораздо позже. С матерью я тоже был не очень дружелюбен. Семья у нас была обыкновенная, благоприятная; предки работали, зарабатывали, на жизнь хватало. У нас была семья среднего достатка. Я взахлеб учился в школе, но в восьмом классе меня посадили, так что школу я оканчивал уже на малолетке. Я был страшным зубрилой – мне с учебниками было комфортно, они меня развлекали, но уже тогда мною овладела жажда денег. Не знаю, почему, но я  хотел жить богато. Первую кражу я совершил, когда мне не было и четырнадцати, то есть  я ещё не достиг возраста уголовной ответственности. Первая моя кража была в огороде. Я набрал целую сумку морковки с капустой, когда передо мной возникла хозяйка. Она не растерялась и задержала меня, даже отлупила. После такого облома я затаился на целый месяц.
            Мне было тринадцать. После перерыва я приступил к квартирам. Сначала все кражи я совершал в своем районе Дашково-Песочня. Сначала я охотился на первых этажах, пролезая в дома через открытые форточки, а потом мне приходилось просиживать во дворах, чтобы выследить хозяев облюбованной квартиры. Так однажды  я набежал на хату, где жили только мать и дочь, которые в тот день на двадцать минут вышли в магазин, а за это время  я успел обокрасть их квартиру: вынести кое-что из вещей и деньги, которые нашел в  сервизе, потом исчез так же счастливо, как и появился. Награбленные вещи я сбывал спекулянтам.
            Кражи, Таня, я совершал по хорошо обдуманному и спланированному методу, некоторые – со взломом, с особым цинизмом, иногда - насильственно. Это при том, что мне было всего четырнадцать лет. Я не грабил, потому что на грабежах был риск быстро попасться. Я хорошенько готовился к задуманной краже, почерк моих похождений оставался прежним, а я начал использовать маску на голову. От себя добавлю, что народ наш сам виноват в своих несчастьях: ставят решетки на окна и балконы, двойные двери, а зачем? Ведь понятно же, раз люди так живут, им есть что прятать.
            Так я промышлял где-то с год или около года, до лета восемьдесят четвертого. Потом случилось убийство. Дело было так. Я был еще без маски и позвонил в квартиру за железной дверью на седьмом этаже, и детский голос спросил из квартиры «Кто там»? Я поинтересовался, дома ли родители. Дети ответили, что нет. А я как знал, что они дома одни. Я тогда представился сыном маминой знакомой, и что их мама просила меня принести ей одну вещь, за которой я, собственно, и пришел. Дети сразу не хотели меня пускать, но я начал настырно стучать кулаком  в железную дверь. Они закричали, я убежал и спрятался между этажами. Когда убедился, что все тихо, опять подошёл к этим дверям… Как видишь, Таня, я  уже был опытный и обнаглевший. Нечаянно дверь открылась, и в пороге появился пацаненок – разведать, ушел я или нет. Я немедленно отпихнул его в квартиру и  с грохотом закрылся. Мальчику было лет восемь,  я грубо приволок его в зал, затем заклеил им с сестрой рты лейкопластырем. Потом принес из кухни нож и первым вскрыл горло пацану, девчонку же заставил за этим наблюдать. Но ей  я просто свернул шею. И это при том, что я  сам был почти ребёнок. Откуда во мне бралось столько силы, чтобы шеи сворачивать, я не знаю. Оставив трупы, я взялся производить в хате шмон, но не нашел там ничего полезного.   
            Я не знаю, зачем я полез в квартиру к детям. Почему не развернулся и не ушел прочь. Но до сих пор я не раскаиваюсь в том, что убил их, ведь у детей хорошая память, и они могли оказаться хорошими свидетелями. Это только теперь  я понял, что если взрослые молчали, то заставить молчать детей было бы гораздо проще. На суде я потом узнал, что это были брат и сестра Шапиро, Настя (семи) и Саша (восьми) лет.
            Не найдя в той квартире ничего для себя полезного, я оттуда осторожно свалил. Выйдя из лифта на первом этаже, я лоб в лоб столкнулся в родителями Шапиро, о чем я узнал только на следствии.  Они хорошо запомнили меня в лицо и, видимо, вывели легавых на мой след. Легавые вспомнили другие кражи, свершённые ранее, сопоставили почерк, проверили милицейские сводки и скоро меня взяли. Но на следствии я не отпирался, а послушно во всем сознался.
            Мне дали максимум, который был возможен для несовершеннолетнего, - десять лет. Общественность и потерпевшие были недовольны таким приговором, ведь я убил двоих малолетних детей, убил жестоко и безжалостно, для меня хотели «вышки». Но смертный приговор мне в силу возраста вынести не могли. Так я оказался на малолетке. Там я стал взрослым. А после восемнадцати лет меня перевели на строгий режим. Именно  в силу особой тяжести преступления мне был выписан такой режим.
            Как я отбывал, думаю, тебе знать не обязательно, да и вряд ли тебе это интересно будет. Я скажу коротко: когда прибыл на строгий режим, был один зек, Шура Мохнатый, который хотел меня унизить и перевести в позорную масть, потому что красивые лица часто в «петушатник» попадают, но я сумел дать ему яростный отпор. Я его едва не задушил. Тем самым я показал, что за себя постоять вполне могу. За то, что  я был убийцей, мне дали прозвище – Палач, а раз Юра, то перевели на армянский манер – Гарик. Гарик Палач – мое тюремное прозвище, Таня. Освоившись и привыкнув к своему новому месту жительства,  я стал «отрицалой», то есть не признавал и грубо нарушал правила внутреннего распорядка. За это несколько раз был дисциплинарно наказан. Если говорить про условно-досрочное освобождение, то я ему не подлежал просто по одной своей характеристике.
            Вот и вся моя криминальная биография. Так что вот, Таня, на мне пожизненное клеймо убийцы. А эти руки, - он повернулся к ней и протянул руки, - которые столько раз тебя обнимали и касались тебя, - это руки убийцы.
            Но Таня плакала. Плакала отчаянными слезами, переросшими в рыдания
            - Как ты мог? Как ты мог? Это же дети… Это же были дети… - ей точно воздуха не хватало. – Ты их убил, о господи! – Она громко заревела. – Юра, за что? Что такого тебе  сделали дети, за что их можно было убить? Почему ты мне не рассказал об этом раньше, когда только узнал меня, ведь ты же знал, как я к детям отношусь.
            - А разве бы ты пошла за меня…такого?
            - Я не хочу тебя больше слушать, понял? Ты ничтожество, садист, изверг и ты недостоин жить на этой земле. Как тебя вообще земля носит? Господи, говорить о детях с такой ненавистью, с таким цинизмом, презрением. Я бы тебя без лишних слов расстреляла! Разве можно прощать таких, как ты, разве можно тебя миловать? О господи, какое чудовищное открытие!
            «Сука», - решил он
            - Ты сама виновата: я тебя предупреждал, что правда будет страшной.
            - Вот что. Нам надо пожить отдельно, Юра. Я не могу оставаться с тобой после такой новости.
            Ваганов приблизился к ней и хотел коснуться ее заплаканного лица, но она оттолкнула его от себя:
            - Отойди от меня, слышишь? Никогда больше ко мне не прикасайся! Сволочь! Чудовище!
            С последними словами Таня помчалась к дверям. Она не чувствовала себя, в квартире чуть не спотыкалась, будто за ней гнался маньяк. Но Ваганов даже не пытался ее догонять.
15. КАДРОВЫЕ ПЕРЕСТАНОВКИ
Рязань
            Самолет Кардинала приземлился в аэропорту Рязани. Его личный ТУ-154 заслуживает внимания. Штурвалом самолета управляет личный пилот авторитета; бронированные иллюминаторы и стены, техническая исправность самолета перед вылетом всякий раз тщательно проверялась. Таким образом, от неожиданных катастроф и захватов личный самолет генерала преступного мира был застрахован.
            Кардинал был на Сицилии, в деревушке Корлеоне, где проходила сходка лидеров ведущих бандитских кланов мира. За это время Завьялов в перестрелке получил ранение и не мог управлять группировкой. На время его болезни бразды правления он передал Молдавану. И Денис прекрасно справился с новыми для него обязанностями. Настолько хорошо, что по приезде Конкина даже возник вопрос смены главаря.
            - Я могу руководить бригадой не хуже Завьялова, - объяснял молдаванин свою позицию.
            - Ты недолго находишься в группе и много не знаешь.
            - Но я же справился с обязанностями…
            -Чтобы занять место бригадира, ты должен получить одобрение всего нашего состава. Посмотрим, как за тебя наши участники проголосуют.
            Но голосовать за Метлешку никто не стал. Завьялов вообще не ожидал от него такой подлянки и сразу хотел его выгнать из состава, но Кардинал ему этого не позволил.
            - Назад  дороги нет, как ты знаешь.
            - В таком случае мне остается его только зашмалить, - объяснил Валерка.
            - Никого ты шмалять не будешь, - остановил авторитет. – Видишь ли,  я давно присматриваюсь к Метлешку. Он больше смахивает на главаря, чем ты.
            - Ты мне предлагаешь уйти в отставку?
            - Как хочешь, - Кардинал пожал плечами. – Но я  думаю о другом. Что, если нам открыть новую роль помощника главаря, и Молдаван сможет стать твоей правой рукой? Я не хочу тебя менять, ты здесь давно и дело свое знаешь, но Молдаван просто рожден для того, чтобы быть бандитом. Он отлично себя зарекомендовал, у него и внешность подходящая, он на вашем фоне очень выделяется.
            - Если бы  я однажды знал, что он меня подсидит, ни за что бы не принял его к нам.
            - А почему ты сам поручил ему тебя замещать? Разве у нас других вариантов нет? Возьми Сёву, он тоже вполне потянет дело бригадира. Или Кровавый. Так нет, ты ставишь Молдавана, который с нами без году неделя.
            - Я хотел ему нагрузки побольше, - объяснил Валерка.
            - Ты считаешь, ему нагрузки мало? Что ж, хорошо. Есть у меня для него дельце. Там и ширево и проститутки сразу…
            Решение авторитета было объявлено всему составу. Весь состав выказал радость от того, что главарь остался на прежнем месте и на радостях поддержали Метлешку на роль помощника. Против был только Михневич. Он видел, что дело его брата превращается неизвестно во что, а они все как будто клоуны. Хочу – меняю главаря, хочу – назначаю нового. Кардинал имел на это право, но для смены главаря нужна была уважительная причина, которой в Завьялове как раз и не было. Вообще, Андрей недолюбливал нового участника. С большим трудом они уживались под одной крышей. Завьялову даже не раз приходилось мирить их между собой. С приходом молдаванина внутри банды вообще стало твориться что-то неладное. То с ним не поладил Михневич, то Денис подсидел Валерку и едва не встал на его место. Жалко, что дороги назад не было, иначе бы или сам Валерка ушел из бандитов, или бы выгнал Дениса.
            Чтобы получить место помощника главаря, необходимо было выдержать испытание. Дело это было похоже на сатанинский ритуал жертвоприношения, только здесь победителя ожидало повышение в иерархи, а проигравшего – понижение. Но Метлешку оказался завидно терпеливым и выносливым. Он не боялся ни огня, ни воды, и любое испытание проходил с легкостью. Это подтверждало его устойчивость к любой роли.  После испытания следовало произнести клятву главаря. Рядовые участники ни в чем не клялись, а вот у главарей такое обязательство было. Самое главное в клятве было – «закон омерты», то есть молчания, и обязательство оставаться в банде до полного конца. После чего Завьялов объявил всему составу, что теперь у них есть помощник главаря. Помощник главаря не имел права на кардинальные реформы, но кое-что свое он всё же привнёс. Он постановил серебристые «Ауди-100» заменить на черные «Мазды-626». Что же касается темных очков, то их полагалось носить только в процессе самой работы. Теперь Молдаван будет заменять главаря, если  с тем что случится.
 
16. РАЗВОД
Рязань
            Приехав домой, Марина не обнаружила мужа – все его вещи оставались на прежних местах, а на кухонном столе лежала записка. Марина прочла ее.
            «Марина, - писал муж, - я  поехал к родителям в Скопин, потом вернусь. Мое решение развестись остаётся твердым и неизменным, но я нашел для себя нужным обсудить  наш развод грамотно и корректно. Открытым остаётся вопрос о сыне.
                                                                                               Твой пока еще муж Владислав».
 
            Марина с минуту постояла без движения, затем отложила записку подальше и пошла переодеваться.
            - Мама,  я к Саньке побежал! – крикнул Кирюша.
            - Подожди, сынок. Ты тоже давай переоденься… - остановила Марина. – И голодный с дороги.
            - Я у Саньки поем!
            - Что-о? Ну-ка, быстро! Сейчас вместе покушаем. Никуда твой Санька не денется. Он даже и не знает еще, что ты приехал.
            Владислав Эдуардович явился в воскресенье, в обед.
            - Папа, папа приехал! – воскликнул ребенок и соскочил со стула. Стальмаков поднял сына на руки и закружил.
            - Папа, ты к нам надолго?
            Владислав Эдуардович поставил сына на пол и спросил:
            - Что ты ему сказала?
            - Ничего особенного, просто сказала, что ты поехал к бабушке погостить.
            Родители оставили Кирилла одного и закрылись в своей спальне. Стальмаков стоял  у окна, а Марина села на кровать. На мужа не смотрела и молчала.
            Молчал и он. Разговор не клеился. Они только вздыхали и ничего не говорили.
            - Ну, говори, - предложил, наконец, он.
            - Что тебе сказать? – тихо ответила Марина. – Ты  подаешь на развод, а не я.
            - А ты разве против?
            - Мы  с тобой характерами не сошлись, вот и вся моя причина.
            Они опять замолчали. Молчание длилось минут пять.
- Владик, подумай о сыне. Пока ты отсутствовал,  у меня было время подумать. Я хочу развестись, но как будет Кирилл?
            - Ты думаешь, мне легко, Марина? Совсем нет. Я люблю тебя, люблю сына и я бы, может,  в этот раз опять ушел и вернулся, но ты мне изменила.
            - Для тебя понятие измены заключается в простых объятьях и поцелуях, так, что ли? И ты это собрался говорить на суде?
            - Нет, не это, хотя имею полное право, потому что я рогатый муж! – Стальмаков развернулся к жене и перешел  к крику. – Не это! Я скажу, что ты любишь бандита, всем скажу, и мне противно жить с такой женой!
            Марина встрепенулась:
            - Только не надо сюда приписывать Валерку! Он здесь ни при чем!
            - Конечно, ни при чем! Во всем виновата только ты одна! Я слишком хорошо тебя знаю, Мариша: если б тебе не нравились его тисканья, вы бы не зажимались у всех на глазах.
            - Нет, ты меня не знаешь! – Марина встала с дивана. – Как оказалось, совсем не знаешь! Я хотя бы думаю о сыне, из-за него и колеблюсь, а вот ты…
            - Я уйду – мое место с успехом займет Завьялов! Свято место пусто не бывает! – с сарказмом огрызнулся муж.
            - Да при чем здесь он?
            - Он тоже хорош! Какого хрена он встал между нами? Мы были одной семьей, жили сносно, а тут – он! Какого рожна ему надо?
            - Он чего хотел, то уже получил! Я беременна от Валерки, Влад! – спокойно призналась Марина, - у меня будет от него ребенок!
            Стальмаков загорелся:
            -А-а! – проревел он так, что Марина вздрогнула. – Я не верю, не верю, слышишь? – Он брызгал слюной и вдруг заревел горькими слезами. – Я не верю тебе, Марина, ты не могла!
            …Свое состояние Марина почувствовала недавно, еще в Москве. Это было за завтраком в общежитии, когда подали кофе. Вот тогда-то ей и стало тошно от его запаха. Сначала Марина не придала этому значения, но через минуту полетела в уборную, где ее обильно вырвало. И сразу же после рвоты закружилась голова – так сильно, что Марина даже присела. Однако ей быстро полегчало.
            К врачу она обращаться не стала: опыт первой беременности показывал, что состояние повторяется. Срок был очень маленький.
            - Я никогда не любила тебя, Владик, а замуж вышла только из принципа, чтобы старой  девой не остаться.
            Он опять, как тогда в Москве, покраснел от злобы, начал задыхаться; зашипел:
            - Я никогда, Марина, никогда раньше тебя не бил, никогда не поднимал на тебя руку, но сейчас…
            -Что, ну что сейчас? Ударишь меня? Воспользуешься моим положением, когда  я не стану защищаться? Ты трус, Слава! Раньше ты меня не бил потому, что мог получить сдачи. Я и сейчас сумею за себя постоять.
            - Шлюха! – плевался Стальмаков. – Я так и думал, что когда-нибудь этим кончится, я всегда этого боялся.
            - А почему нет? Почему  я понравилась тебе, но не могу понравиться другому?
            - Но ты наплевала на мои чувства, растоптала их! В отличие от тебя я хотел сохранить семью, потому что я женился на тебе с удовольствием, я тебя любил. У меня не было причин для развода.
            - Однако ты мне не доверял, Владик. С любимыми так не поступают. А ревность невыносима. Ревность - это болезнь, Влад. – Марина подошла к окну и стала рядом с мужем. Он отстранился в сторону.
            - Когда это произошло?
            - В ту же ночь, когда ты уехал из Москвы. После больницы. Это первый раз. Но между нами несколько раз была близость. Пока ты был здесь, я там развлекалась.
            - Все рассчитал, скотина, - горько усмехнулся Владислав Эдуардович.
            -Но я тоже хотела его, иначе бы того не случилось. Слава, ты слабый человек, должна я тебе сказать. Будь ты сильным, ты бы, во-первых, не ревновал меня патологически, а во-вторых, не уезжал бы домой, оставляя меня с Валеркой и приближая к нему. Это уже глупость.
            - Марина, ответь мне честно: ты его любишь?
            - Нет.
            - Прекрасно! Ты не любишь ни меня, ни его, но  с обоими спала и от обоих – дети. Ты замечательная артистка, Марина Андреевна: целых восемь лет притворяться и при этом ни разу даже вида не подать. Да, я действительно слабак, я на самом деле причина своего же собственного развода, потому  я на него и подаю.
            У Марины закружилась голова, она присела.
            - А как же Кирюша? Ты мне так и не ответил.
            - А что мне ответить? У меня теперь отвращение и  к тебе, и  к этой квартире.
            - Тебя можно понять; возможно, на твоем месте я бы то же самое испытывала. Но ребенок  в ошибках родителей не виноват. Тебе он родной сын, а ты ему отец. Я не запрещу тебе с ним видеться – ваши встречи ограничены не будут, а ты можешь приходить к нему, когда захочешь. Меня можешь игнорировать, разрешаю.
            - Благородно, - с иронией сказал Стальмаков. – Только потом ты родишь, будешь нянькаться с отпрыском бандита, а я – ходи сюда. Похвально.
            Владислав Эдуардович открыл дверь – под дверью стоял Кирилл. Увидев отца, ребенок испугался и вздрогнул, ожидая худшего. Но папа мягко сказал:
            - Не бойся, сынок, лучше подойди ко мне. – Владислав Эдуардович присел на корточки. – Обними папу, Кирюша.
            - Папа, вы с мамой поссорились? – с детской проникновенностью спросил мальчик.
            - С чего ты взял?
            - Мне так показалось. Я все слышал.
            - Слышал, да ничего не понял! – успела произнести Марина и сорвалась с кровати. Она побежала в  туалет. Муж слышал, что ее тошнит, оставил сына и подошел к туалету. Приоткрыл не запертую на замок дверь и стал свысока смотреть за тем, как жене плохо. Марина сначала обратила на него внимание, но затем молча отвела взгляд.
            Стальмаков открыл  в прихожей шкаф. Выбросил оттуда свои вещи. Затем полез  в антресоль. Одежда вылетала со злостью.
            - Куда ты пойдешь? – спросила Марина. – Опять в Скопин поедешь? Тогда как же ты будешь заниматься разводом из другого города?
            - Тебе не все ли равно? О, господи, моя жена беременна от другого! Как это на самом деле ужасно!
            Марина вдруг ощутила себя виноватой и потупилась.
            - Странно, Слава,  я даже не ожидала, что такой разговор окажется спокойным. Обычно мы ругались по всякой ерунде… По-моему, мы так ни до чего и не договорились.
            Стальмаков безответно паковал чемодан. Кирюша, видя это, испугался:
            - Папка, папка, ты куда?
            Тот обнял сына:
            - Папа тебя никогда не забудет, сынок. А вот твоя мама любит другого дядю и скоро  у тебя появится братик или сестричка. До свиданья, мой хороший.
 
17. ДЕНЬ РОЖДЕНЬЯ
 Одиннадцатого июня Ваганову исполнилось двадцать шесть лет. Отметить его именинник решил с размахом, но дома.  Из гостей были заявлены Башков, Завьялов и три подружки – по одной на каждого. Это были девахи из последнего окружения Ваганова. Отличные мастерицы кулинарного искусства, они были обыкновенными поблядушками, всегда безотказные. Они и приготовили имениннику стол. У Янычевых был музыкальный центр, который сегодня может быть очень кстати.
            Друзья Башков и Завьялов решили заявиться в одночасье, для чего и встретились на площади трех вокзалов. И сначала покатили искать имениннику подарок – личный музцентр, о котором тот тайно мечтал. Вкатились они ровно ко времени. Завьялов притащил за собой какую-то картину – он успел нарисовать ее утром, еще до того, как поехал на площадь ждать Башкова.
            - Это мне? – опешил Ваганов.
            - Ага, щас, - огрызнулся Валерка. – Это мой портрет,  я за него такие бабки вбухал, а этот с меня всю дорогу стебется. И че, спрашивается, стебется? Предлагал же я ему: Котэ, давай и тебя нарисуют, так он на меня чуть не плюнул и ни  в какую. Тебе нравится? – Валерка развернул свой портрет  в анфас перед Вагановым.
            Ваганов так и покатился со смеху. Завьялов обиделся:
            - И этот туда же… вы шо, мужики сговорились сегодня надо мной прикалываться? Что тут смешного? Подумаешь: я. Иди на Арбат и тебя нарисуют.
            - На какой Арбат: на Старый или на Новый?
            Валерка не успел ответить, потому что в разговор вклинился Башков: он нес подарок, и сейчас пришло самое время его вручить. Что Константин и сделал со словами:
            - Поздравляем тебя, друг,  с твоим праздником, прими этот центр от нас обоих.
            Пока Башков поздравлял, Завьялов, наконец,  бережно приладил портрет у стены.
            - Стой, Валера, вот так. Повешу  в нашей штаб-квартире по центру и будет висеть, чтобы мои мудаки помнили: Валек Завьял был и остается главарём.
            - Тебя что, понизили? – спросил Ваганов.
            - Гады, понимаешь! Не понизили – помощника дали! И кого? Молдавана, которого я на Урале подобрал. Знал бы, что он меня подсидит, не трогал бы руками.
            - Я смотрю, на тебе прикид какой-то не по теме.
            - О чем базар! Они ж меня ваще в шорты запихнуть хотели. Я их как примерил, в зеркало глянул – мама мия, я ж в них как гондон какой-то, они ж висят на мне как парашюты…
            Башков давился смехом, не выдержал и Ваганов. Теперь они с Башковым смеялись хором.
            - Палач, я вижу, поляна  у тебя накрыта. А кто сервировал стол? Однозначно, не ты сам, - оценил Валерка.
            - Телки, - ответил Ваганов.
            Завьялов знал, о каких «телках» идет речь, а потому печально произнёс:
            - Значит, твоя коровка к тебе так и не вернулась.
            …Наконец, уселись. Завьялов, как самый старший, сказал тост:
            - Ну, Юра, пьем за тебя. За твой праздник, за твои двадцать шесть, за твою свободу, за Таню, за твою любовь  к ней и за то, чтоб она  к тебе скорее вернулась
            - И пусть ваша поляна будет всегда накрыта, - добавил Башков. – Ну, ты нас понял.
- Короче, кент, хэпи бесдэй ту ю!
            Вздрогнув по первой, Башков сказал:
            - Слышь, Завьялыч, а давай мы тебя в натуре в цирк сдадим, напрокат? Согласен? На время гастролей какого-нибудь Шапито?
            - Тык  я ж там работал, пока  в бригаду не пришел, - живо согласился Валерка.
            - В натуре? – хором спросили кореша. – И кем же? Клоуном?
            - Не-е, - вяло протянул Завьялов, - уборщиком: вольеры чистил. А про клоунов  я недавно узнавал: во мне пока не нуждаются. Кстати, Ваганыч, мы так и будем бухать втроем? А женщины будут? – тихонько, чтоб Башков не слышал, спросил Валерка. Но Ваганов ответил громко и убедительно:
            - Будут, да не по твою душу.
            Завьялов испугался, скорчил рожу, а потом вдруг надулся.
            - Завьял, цирк на дроте! – не выдержал Башков. – Цирк уехал, а тебя забыли!
            В начале второго, когда мужики были уже готовые, пожаловали дамы.
            - Юрочка, с днем рожденья тебя, сокол ты наш ясный! – хором затрещали девицы, вручая Ваганову бутылку  шампанского с сувенирным бантиком на горлышке и парфюмерный набор. – А это – тортик, ты его пока  в холодильник поставь. Юрочка, это все тебе от нас! – И они хором расцеловали его в обе щеки.
            - Здравствуйте, здравствуйте! – выскочил навстречу девицам Завьялов, - милости просим, очень вас ждали! Позвольте представиться: Валера. – Он протянул каждой барышне руку, затем поцеловал их ручки и всех удостоил поцелуем в нарумяненные щёчки. После этого, обхватив всех троих за талию, повел  в зал.
            - Знакомься, Костя, это наши девочки!
            Башков поднялся с дивана, протянул гостьям руку и поклонился:
            - Костя!
            - Катя! Ира! Юля! – назвались девчонки.
            - Плесни-ка им шампусика, Костя! За знакомство! – жужжал Завьялов. И со всеми тремя девицами уселся за стол. Впрочем, облюбовал себе одну лишь Юлю, а уделить одинаковое внимание всем троим, видимо, не получалось. Но на помощь  пришли друзья, которые разобрали девчонок и пересадили их к себе: Ваганов забрал Иру, а Башков – Катю. Завьялов уже обрабатывал Юлю:
            - Простите, как ваше имя-отчество?
            Девица засмеялась:
            - Марфа Васильевна я!
            - Чудесно, Марфа Васильевна! М-м… Очаровательно, Марфа Васильевна! – Валерка еще крепче сжал Юлии руку и поцеловал ее. – Эх, Марфуша, нам ли быть в печали? – Он нежно обнял девицу за буфера. Замечтался. Юля легко пощекотала бандита по затылку.
            - Валерик, ты не угостишь меня сигареткой, а то я свои забыла?
            - Не вопрос, милая, – Завьялов чмокнул подругу. – Держи «тарочку».
            Вместе с Юлей задымили все, причем курили там же, где сидели. Потом Ирина встрепенулась:
            - Да, Юрочка, совсем из головы вылетело: мы же для тебя танец приготовили. Ну-ка, девочки! – С этими словами девицы вскочили с насиженных мест, убежали  в прихожую и вернулись, танцуя под блатняк «Лебединое озеро». Танцевали от дверей до окна, сделали три круга туда-обратно, на третьем круге  к дамам присоединился Завьялов. Башков и Ваганов, увидев это, покатились со смеху, потому что сия картина напомнила фрагмент 15-го выпуска «Ну, погоди!», когда танцевали три курицы и волк.
            - Завьялов, блин, восьмое чудо света! Ей-богу! – хохотал Константин.
            - Танцуют все! – крикнул Валерка.
            Тем временем из музцентра зазвучал шансон-вальс. Завьялов, ни на шаг не отходивший от Юли, в момент оставил балет и культурно пригласил девушку на танец. Во время танца он шестым чувством догадался, что девушка созрела… Недолго пошептавшись между собой, они приняли решение уединиться, о чем Валерка и предупредил сидевших за столом друзей:
            - Ребята, мы пошли к делу! – и помахал им рукой.
            - Ну, ни пуха ни пера! Мы не будем вам мешать.
            Завьялов уходил, пританцовывая «Ламбаду».
            -Валек, а слабо лезгинку? – крикнул вслед Башков.
            - Не цепляй, а то станцует, - одернул Ваганов.
            - Не только лезгинку, а и польку «Бабочку» могу!
            - Маски-шоу! – Башков и Ваганов ударили по рукам и зашлись хохотом.
            Вскоре за ними последовали и остальные пары. Ваганов уединился с Ирой в ванной, а вторую спальню гостеприимно уступил Башкову.
            Потом все резко успокоилось и снова загудело в шесть часов вчера. Видно, перепитые и перетоптанные, все полегли спать, а теперь пробудились и их душеньки возжелали продолжения банкета. И лишь в двенадцатом часу ночи соседи услышали на площадке каблучки от дамских туфель, а некоторые видели в глазок, что барышни уходят. Ваганов и компания их провожали. Новые бабенки, бог миловал, больше не появились, мужики остались одни.
            Они забурились спать, чтобы завтра утром закатить грандиозный похмел. Ваганов уложил обоих друзей на один диван и дал одно на двоих одеяло. Завьялов тут же стал тянуть его на себя.
            - Э, куда, япона мать? – возмутился Башков, отбирая одеяло.
            - А че ты возмущаешься, не тебе одному дали, - отодвигался в сторону Завьялов. Юрик, у тебя коечки помягче нет? Для моего деликатного тельца?
            - У меня кровать мягкая, пошли ко мне!
            - Не, наедине с тобой не останусь. Я парень честный, а с тобой останусь – ты меня обесчестишь, кто потом такого замуж возьмёт?
            - Завьялов,  ты базар-то фильтруй, а то как бы не ответить. Я может, и чалился, но мужиком от этого быть не перестал. Могу тебе еще балкон предложить.
            - Шо-о? Спасибо!
- Ну нет у меня больше мест, что делать? В одной комнате я,  в другой Костя, а тебе остается или на балкон, или с кем-нибудь из нас.
            Завьялов согласился улечься на полу. Сам себе там постелил. Но не успел Ваганов лечь на место, как  в зале что-то загремело. Юрка ринулся туда.
            - Вы что тут делаете, мудаки?
            - Все, Ваганыч,  к чертовой бабушке! Спи с ним сам, а я с ним больше не дружу, - скулил Валерка, поднимаясь с пола. –  К тому же на полу дует. Лучше я на балкон пойду. Но учтите, что ночью меня инопланетяне унесут.         
            - Как унесут, так сразу же и назад вернут, - сказал вслед приятелю Башков. – Надо ты им, клоун…
            - Эй,  я высоты боюсь! – крикнул Завьялов, но Ваганов погасил на кухне  свет.
            Утром хозяин проснулся в своей мягкой постели, поставил кассету, вышел из комнаты. Вместе с Башковым поскакали к балкону. Импровизированная постель Завьялова стояла разобрана, а самого его не было.
            - Куда он делся? – спросили они друг друга  в один голос. И пока они ломали головы над этим вопросом, раздался звонок во входную дверь. Друзья побежали открывать.
            На пороге как ни в чем не бывало стоял Завьялов и беззаботно улыбался. Вышел через балкон, а вошел  в дверь, причем парадную!
            - Завьялов, мать твою, это как понимать? – засмеялся Ваганов.
            - Да уж, как раз между небом и землей, на самом пятом этаже, прекрасно! – бодро ответил Валерка.
            - Что это значит, собственно? – Ваганов не мог даже подобрать правильный вопрос.
            - «Это он жизни радуется! Жить будет на балконе»… как  в том фильме! – засмеялся Башков.
            Валерий прошёл в квартиру.         
- В полседьмого утра  я себе, значит, смирненько так посапывал, как вдруг на рассвете соседка выползла тряпье снимать. Ну, загремела тазами; естественно, я проснулся и зашуршал. Она хотела завизжать, но я ее остановил. И она видит, что я паренёк, в общем-то, неплохой, дык спросила, что я делаю на балконе. Она с меня тоже поржала, а потом к себе позвала. Я и пошел по перилам. Она уши заткнула, глаза зажмурила и кричит, что боится, а я уже на пол спрыгнул. Она мне чая с бубликами вот такого вкусного налила. Так что я теперь сыт на полдня. А ведь раньше не никогда не приходилось по балконам барахтаться, и высоты я, в натуре, боялся. Это, по ходу, как говорят: кто рано встаёт, тому бог подает.
У друзей смеяться сил уже не было.
- Да вы хорош ржать,  в натуре! – расстроился  Завьялов. – Налейте лучше грамульку – я за этим и пришел.
            - Ладно, заходи, клоун! – Друзья с обеих сторон хлопнули Валерку по плечам.
            - Юра,  я тебе не говорил, что Петьку недавно убили?
            - Какого Петьку?
            - Антиквара в Коломне, к которому  я тебя разок отправлял.
            - Как убили?
            - Да зашмалили из палёного ствола. Тот ствол засвечен еще на двух убийствах - кстати, на московских. Из этого ствола самого оружейника зашмалили, который этот же ствол и продал. Это сделал один и тот же убийца. Только не пойму, что их объединяло, всех этих убиенных?
            - Кто тебе сказал об этом?
            - Мать Петьки позвонила мне сообщить. А заодно спросить хотела, может, мне что известно. Его перед убийством ограбили, забрали все бабки. Это кто-то знал, куда он лезет. А убийство прикрыли грабежом.
 
18. НАВОДЧИК
            Юрий Ваганов без жены,  в общем-то, не скучал и даже не пытался ее вернуть. За последний месяц он стал постоянным гостем в баре «Голодная утка», и местные шлюшки просто тащились от красавца. Но сегодня обошлось без их женского внимания: Ваганов узрел за столиком у стены двух подозрительных парней лет шестнадцати. Они заинтересовали Ваганова, ему страшно захотелось узнать, о чем эти двое так мирно и согласно беседуют. Он стал чуть в сторонке, чтобы не быть тенью, и начал подслушивать их «базар». Предмет разговора был ему не ясен и самого разговора он не слышал, но понял основную его суть: двое за столиком хотели разбогатеть любым способом. Вдруг до Ваганова дошло, что он может им помочь. И подсел третьим.
            - Салют, мужики! О чем базарите? – Ваганов достал сигарету. – Я слышал, вам бабки нужны? Могу сказать, где их взять.
            Парни, с виду совсем еще дети, вопросительно и как-то странно переглянулись. А «дядя Юра» продолжал:
            - Хотите кого-то ломануть, но не знаете объекта,  я понял! Могу навести вас на одну хазу. Хозяин там – бобр, зато лох, каких мало, а баблом ворочает – задавишься! Хаза во Внукове, могу дать адрес. Вот там, блин, наша ещё точно не ходила! Там если с баблом облом выйдет, зато добра всякого! Бери – не хочу. Хозяина с супружницей сейчас нет и не будет, они в Рязань подались. Его «обуть», хату вынести – и свалить куда-нибудь на край света! Где наша не пропадала! Вовек не сыщут!
            Молодые люди, которых Гарик Палач активно поучал «нехорошим вещам», были два родных брата, Юра и Вася Бугаевы. Младшему, Васе, было пятнадцать, старшему, Юре, восемнадцать, и он уже имел опыт одной «ходки» за  групповую кражу. Он оказался далеко не дурачком и сразил «учителя» наповал:
            - А ты сумеешь мне обеспечить личную безопасность? Я ведь, браток, на шконку больше не хочу, так что если меня повяжут, я тебя назову. А чтоб я стойку держал твердо, плати сто баксов. Говори, где объект?
            Ваганов ухмыльнулся, а потом заржал.
            - Я вижу, пацан, ты далеко не лопух. Круто. Только каким образом ты меня спалить думаешь? Я сам не москвич. Я залетный. Сегодня я в Москве, а завтра неизвестно где. Чалился, было дело, ну и что? Напугал русских водкой! Я тебе ни своей фамилии, ни имени, ни погоняла не назвал, офелок ты.
            - Застегнись, - заметил ему тезка. – Слишком выдает.
            - Слушай, пацан, если ты ломанешь эту богатую чучелу, получишь не сто – миллион баксов!
            …Завтрашней ночью налет на квартиру Максима Шевцова был совершен. Налётчиков было трое - братья Бугаевы и кореш старшего Бугаева, уже знакомый с разбойным нападением по статье Уголовного кодекса. При экспроприации троица использовала маски и муляжи оружия, именуемые на жаргоне фуфелами. Действовали ночные гости строго по отработанному плану, которому их научил Ваганов. Сигнализация на дверях Максима была, но ее заклеили жвачкой и в итоге даже металлическая дверь была взломана, а замок просто вырван с потрохами. Преступники обшарили весь сервиз, перевернули все ковры и мебель с кроватями, но нашли доллары и рубли в ящике шкафа. Это была лишь малая часть всех денег, которые Максим хранил в банке. Зато воры набрали целые сумки приличной одежды, опустошили холодильник, вынесли японский телевизор и компьютер. Добра было очень много, за раз всего и не унести.
 
            Чета Шевцовых мирно спала  в родной постели родного города под родным теплым солнышком, когда раздался звонок Максимовой трубки. На связи была Москва, у аппарата – тот самый Вадим, поверенный делами. Он и сообщил Максиму о происшествии.          
            - Максим, приезжай скорей. Это какой-то кошмар. Милицию я вызвал, они тут протоколы пишут, улики ищут и отпечатки снимают. Отпечатков, кстати, море. Максим, будь спокоен, но у тебя вынесли телевизор с компом. Шкафы перевёрнуты, искали явно деньги.
            Максим сдернул с кровати беззаботно спящую Олю.
            - Оля, вставай! Немедленно собирайся в Москву: нас ограбили!
            Через пять часов они были на месте. В квартире работали эксперты и сотрудники МУРа во главе с Галаниным.
            - Скоты! – проревел Шевцов, не обнаружив на столе компьютера. - Вадим, что ж нам делать?  Мы с тобой вместе им пользовались и все оставляли в  его памяти.
            - Максим Михайлович, вы кого-то подозреваете? – спросил Галанин.
            - Никого. У меня даже врагов нет.
            - Они  у всех есть. Особенно у таких, как ты, - заметил Вадим.
            - Какие у вас версии, капитан? – спросила Оля.
            - Что вам сказать? Действовали непрофессионалы, хотя и опытные, возможно, по чьей-то наводке. Отпечатков много. Шансы найти их весьма велики.
            Воришки были задержаны на следующий день. Они много наследили, а отпечатки Юры Бугаева были в милицейской базе. На допросе они не стали вилять, а сказали, что на квартиру их навели. Кто навел? Какой-то темный парень лет двадцати пяти с наколками. Наколки описали. У Шевцова спросили, есть ли в его окружении такие парни, Максим вспомнил Ваганова. Он жил  в общежитии, но сейчас женился и переехал на квартиру, а куда именно, он не знает.
            Местонахождение Ваганова установили. На трое суток задержали. Представили Бугаевым для опознания. Братья его узнали. Тут бы бандита и арестовать, но Шевцов вдруг сказал, что не имеет  к нему претензий, а следовательно, заявление писать не стал. Материальный ущерб он решил взыскать другим способом. Он все посчитал и предъявил Ваганову счет за проживание в общежитии. Верил ли Максим, что бандит все оплатит, или прекрасно понимал, что требование это звучит лишь формально, но Ваганов в ответ только громко засмеялся. Максим предоставил ему рассрочку хоть до полугода, а где Ваганов возьмет деньги, его не волновало. «Тороплюсь, аж вспотел!» - крикнул бандит ему вслед.
19. ВОЗВРАЩЕНИЕ
            Июль уже подходил к концу, когда Таня решила, наконец-то, вернуться к мужу.
Ваганов, признаться, не ожидал ее увидеть и вообще уже не думал, что она вернется. Впрочем, ему это было все равно. Он смотрел телевизор, когда жена позвонила  в дверь.
            - Таня, это ты? Ты вернулась?
            - Я. Ты меня не ждал? А я вернулась. Примешь меня назад?
            Муж ничего ей не сказал, только поднял ее на руки и понёс  в спальню. Там они сперва долго целовались, потом занялись жарким и долгим сексом.
            - Ты по мне скучала, Танюша?
            - Очень.
            Они лежали под одним одеялом. Удовлетворений преступник смотрел в потолок. Таня спросила грустно:
            - Юра, почему ты за время моего отсутствия мне ни разу даже не позвонил?
            - И что бы  я тебе сказал? Возвращайся, я больше не убийца? Первый шаг должна была сделать ты.
            - Юра, я тебе нужна?
            - Конечно. Что за вопрос?
            - Тогда я буду жить с тобой при условии, что ты найдешь работу и не будешь сидеть  у  меня на шее.
            - Не понял…
            - Я говорю, найди работу, иначе не проживем.
            - Где ж я ее найду? Кому  я нужен, с моей-то биографией? Где меня возьмут?
            - Есть службы занятости, которые устраивают таких, как ты. Если хочешь, я могу помочь тебе туда обратиться.
            Ваганов испугался. Он и сам знал все это, но работать никогда не хотел, а теперь вдруг представляется такая возможность. Нет, нет, этого ни  в коем случае допустить нельзя, а Таня явно не шутила.
            - Таня, у меня ведь нет ни московской прописки, ни образования, только среднее…
            - Я в училище сейчас право изучаю. И оно говорит о том, что любой гражданин России имеет право на бесплатное образование и труд. Ты преступник, но ты такой же гражданин, как и я, права  у нас с тобой одинаковые.     -
            «Что мне ее теперь, выгнать? – подумал он. – Нахрен она мне такая? Что с ней делать?»
            - Знаешь, Марина беременная.
            Он очнулся от мыслей.
            - Что? Беременная? Ей ветром надуло, что ли?
            - Со Стальмаковым они разводятся: к осени должны управиться. От Завьялова.
            - Ну, это не новость: этот придурок по ней уже больше десяти лет сохнет. Он везде успеет. Я бы больше удивился, если б все вышло как раз наоборот. А ты откуда это знаешь?
            - Мне сама Марина сказала. Мы с ней напоследок обменялись телефонами, так она мне позвонила и сообщила эту новость. Юра, скажи мне, только честно: как ты жил без меня все это время?
            - В каком смысле?
            - В смысле – без женщины?
            «Кто тебе сказал, что  у меня их не было?»
            - Обыкновенно, - ответил он. – Тебя не так долго не было.
            - Слушай, - Таня резво подскочила, - ты же без меня день рожденья отметил!
            - Да.
            - Ну, так рассказывай, как это было!
 
20. ЖЕНУ – В ЗАЛОГ
            По дороге в магазин Таня была похищена. Ее уже давно караулили и давно за ней следили. За Вагановым тоже велось наблюдение, были звонки на квартиру Янычевых. И если вдруг к телефону подходила Таня, трубку небрежно бросали, а если сам Ваганов – базарили долго и по теме. Таня понимала, что с мужа требуют деньги.
            Итак, Таня шла в магазин, когда к ней подкатил черный «Фольксваген», откуда выскочили два бугая. Они подлетели к девчонке, крепко сдавили ей рот и втолкнули в салон.
            В машине она разглядела своих похитителей. Их было двое, третий сидел за рулем. Он был самый крупный и плотный, двое других – помельче. Дорогою они «ботали по фене», из которой Таня поняла лишь отдельные слова, но они ей ни о чем не сказали. А из услышанного поняла главное: речь шла не о ней.
            Таня хотела спросить сначала, куда ее везут, но вовремя сообразила не делать этого. К тому же похититель, сидевший слева от нее, набрал номер Янычевых. Она обалдела.
            - Хочешь побазарить со своим мужиком? Скажешь, что ты с нами, что с тобой все путем. Пока. Он знает, что ему надо.
            Она сказала в телефон:
            - Юра, ты меня слышишь? – Голос Тани вздрагивал.
            - Танюша,  я тебя выручу. Жди меня, - спешно сказал муж, и в телефоне пошли гудки.      Ее привезли  в однокомнатную квартиру на втором этаже, в которой шел ремонт. Сесть здесь было негде. Бандиты сели на корточки и задымили, так что скоро вся комната наполнилась густым дымом. На Таню никто не обращал внимания,  а тот крепкий парень, что был за рулем, постоянно смотрел на часы. Видимо, ожидал ее драгоценного мужа. Наконец, в дверь позвонили.
            Один бандит пошел открывать, а другие решили сымитировать изнасилование Тани, тем самым запугав ее. Ей крепко зажали рот и растянули на полу, сдёрнули кофточку. Таня, подумав, что ее на самом деле будут насиловать, отчаянно закричала. И в то самое время, когда она пищала и силилась вырваться от насильников,  в пороге комнаты возник ее муж. Посмотрел на происходящее туманными глазами и подал деньги крепкому бандиту. Тот посчитал сумму и легким кивком головы дал указание отпустить Таню. Девушка встала с пола и быстро заспешила к выходу. Муж успел удержать ее руку.
            - Тань, ты не торопись. Подожди меня на лестнице, - голос Ваганова был невозмутим.
            - Хорошо.
            Кулак и Палач остались перетереть «базар».
            - Зря вы на моей бабе отыгрываетесь.
            - А ты, может, думал, раз в Москву свалил, тебя здесь не найдут?
            - А  я катил в Москву не за тем, чтобы прятаться. У тебя ко мне все?
            Эти герои – представители рязанского криминала. Их пахан и «смотрящий» по Рязани контролировал все освобождения, и каждый, кто вышел на волю, обязан был внести свою посильную долю в «общак». Ваганов этого не сделал, поэтому за ним и стали следить и, наконец, выследили. И обязали сделать взнос.
            Он вышел из квартиры и смачно закурил. Таня ждала его на лестнице, как и обещала, и сразу же взялась ругать мужа:
            - Ты ведь все знал, да? Знал, что меня хотят похитить, но допустил это? Как же ты мог, Юра? А я так доверяла тебе… Если бы меня убили или изнасиловали, что тогда?
            - Не стали бы они тебя насиловать – эти ребята не насильники.
            - Ну, ты и циник, - подвела итог Таня.
- Я ничего не знал, клянусь тебе. Меня искали, да, мне угрожали, что с моей женой может что-то случиться, но я же не могу знать этот день и час.
 - Откуда  у тебя взялись деньги? С какого рожна ты им заплатил?
            - Это уже не твоё дело.
            - Все ясно: крадешь, значит. Уже украл. Ты не исправим. Зачем только  я к тебе вернулась?
            - Хороший вопрос, - неожиданно поддержал муж. – А в натуре, зачем? По-моему, я тебя не отзывал, валила бы назад к свой мамочке.
            - Это так-то ты меня любишь? Я это запомню.
            Вдруг ей стало нехорошо, и ее стошнило.
            - Это нервы, - поняла Таня. – Эта история заставила меня понервничать.
 
21. ПАНЕЛЬ
            Было начало декабря. Как-то днем, вернувшись с учебы домой, Таня увидела мужа  с ножом в руке. Нож был небольшой, обыкновенный столовый, но Юрка как-то странно поигрывал им по ладони. При этом он нахально улыбался, а его карие глаза горели. Таня настолько испугалась его, что выронила из рук сумку с вещами и едва не осела на пол. А он приблизился к ней и вдруг припадочно заржал, содрогаясь всем телом. Девушка парализовано застыла на месте и зажмурилась. Ваганов осторожно ее поцеловал. Впервые она почувствовала глубокое отвращение к его поцелуям.
            - Не бойся, - зашипел он, будто маньяк-насильник, аккуратно подбирающийся к жертве, – это я. Я тебя ждал.
            - Юра, что  с тобой? – почти не слыша саму себя, прошептала и Таня. Он подбирался к ней все назойливей.
            - Ты знаешь,  у меня от тебя секретов нет, мы честны друг с другом как ангелочки, почему же между нами до сих по не все ясно.
            - Ты о чем? – застыв, словно мышка, продолжала шептать Таня. Внезапная перемена тона голоса мужа заставила ее очнуться.
            - Смирнова убил я! – резко сообщил Ваганов. – Он много возникал в мой адрес, поэтому мне пришлось откурсировать его в Сочи. Веришь?
            Она верила и не верила; личико у нее стало подергиваться.    
            - Зачем ты мне это говоришь?
            - Чтоб ты знала.
            - Зачем?
            - Просто так. Сегодня вечером мы с тобой сходим кое-куда.
            - Куда? – Таня почуяла тревогу.
            - Потом узнаешь.
            До вечера от отдержал ее под замком…  в туалете, голодную и униженную, а сам свалил по своим делам.
            Вернулся лишь к вечеру. Выпустил жену на свет божий. Она была в полуобморочном состоянии.
            - Дай мне поесть, - тихо и слабо попросила она. – Меня тошнит и кружится голова.
            - Хорошо, - бодро согласился муж и, поняв, что жене нужна помощь, бережно помог ей встать и усадил на кровать. Ушел на кухню и скоро принес ей вкусной еды.
            - Прошу вас, мадам.
            Она уставшими глазами посмотрела на него и взяла тарелку.
            - Ты в самом деле убил Толю?
            - Ешь, ешь.
            - Ответь мне, Юра.
            - Я тебе уже  давно ответил.
            Съев ложки три-четыре, она вдруг оставила тарелку.
            - Не могу есть: меня тошнит.
            - Как хочешь, - равнодушно и беззаботно произнёс тот. И сказал почти торжественно:
            - А теперь, милая Танюша, собирайся. Оденься как можно вызывающей, накрасся не жалея «штукатурки», и красиво забери волосы.
            - Юра, ты что? Что ты хочешь со мной сделать?
            - Делай, что тебе говорят, и без лишних вопросов! Нам нужны деньги к празднику?
            Краситься девушка отказалась наотрез. Ваганова это взбесило, и он замахнулся на жену кулаком, но вовремя одумался.
            - Нельзя тебя портить: никто такую не захочет.
            На дворе был декабрьский минус и снег по колено, а хрупкая девушка стояла на Тверской в тонких капроновых колготках, без шапки и в куртке Завьялова, которую а нее насильно напялил любимый муж. Он же неотступно находился тут же при ней. Он предлагал свою жену каждому водиле за крутой тачкой; Таня плакала, и косметика текла  у нее по лицу грязными струями, а потому такая чумазенция была никому не нужна. Злость Ваганова  от этого не находила своего выхода.
            Но вот засветились фары «бумера». Иномарка остановилась возле голосующей пары. Водила, мужик лет сорока-сорока трех, отталкивающей внешности, сторговал  Таню за пятьдесят долларов.
            Всю дорогу до отеля Таня сильно плакала, изрядно получая в шею увесистые кулаки «муженька». Особенно сильно он поддавал, когда незнакомец просил «заткнуть ей глотку».
            Когда подкатили  к отелю и выбрали номер, Ваганов двинул третьим, стал за дверями слушать, чтобы помочь в случае чего. Он слышал упрямый плач Тани и крик мужика, когда он молотил  в двери ванной. У загнанной в угол девушки было только два выхода: либо отдаться этому мерзкому типу почти на глазах у  мужа, или же немедленно покончить с собой. Давясь слезами и обидой, несчастная вышла из ванной. Но мужик в последний момент ее пожалел и не стал с ней ничего делать: слишком велико было Танино противление. Она не хотела, а он не хотел, чтоб все было через силу. Поэтому вместе с Таней закрылся в ванной просто поговорить, чтоб Ваганов не слышал. Таня готова была ему ноги целовать за то, что он отказался! Только для вида они изобразят возню перед дверями. Через пятьдесят минут они вышли из номера.
            Возвращаясь домой, униженная и опозоренная собственным мужем девушка тихо плакала, чувствуя себя раздавленной. А благоверный гордо шагал сзади и поливал ее самой отборной грязью:
            - Сука, подмахнула первому встречному! Девушка, называется. Проститутка! Шкура! – Он закурил. - Завтра пойдёшь опять, раз ни хрена не заработала.
            Таня не желая слушала его. И вдруг резкая, сильная боль в низу живота вынудила ее присесть. Почувствовав мокроту, Таня дотронулась рукой и увидела, что ладонь стала красной. Ваганов поморщился и озверел:       
- Не понял? Ты что, заранее об этом не знала и не позаботилась наперед?
            - Не кричи, - слабым голосом попросила Таня. – Боже, как больно. Мне нужен врач.
            Кровотечение усиливалось, кровь стала обильно капать на снег. Когда Ваганов понял, что дело принимает нешуточный оборот, он испугался сам и стал вдруг необыкновенно заботлив. Он придержал жену на всякий случай.
            - Таня, тебе в самом деле нужен врач? Тогда  я сам доставлю тебя в больницу.
            Пока ехала скорая, он держал Таню на руках. Она притихла. Ваганов ее не трогал, чтобы не причинить новую боль.
            В больнице он подождал, пока Таню обследуют, а потом решил уйти. Он сам уже начал потихоньку засыпать на больничном диване, когда кто-то тронул его за плечо. Он вздрогнул; перед ним стояла женщина в белом халате.
            - Вы муж пострадавшей Вагановой?
            - Я. Что с ней?
            - К сожалению, ребенка нам спасти не удалось. У вашей жены выкидыш.
            - Выкидыш? Ребенок? Мы не знали…
            - Да, у нее была беременность семь недель. Причиной потери ребенка послужил тяжёлый стресс. Несколько дней она пробудет у нас. Принесите ей на смену чистое белье и одежду.          
22. ДОМА
            Таня пробыла в больнице ровно две недели, и за это  время не увидела ни мамы, ни подруг, ни даже убийцу мужа, который никому ни слова не сказал о ее местонахождении. На телефонные звонки он не отвечал, а если отвечал и попадал на Светлану Васильевну, то говорил, что Тани нет дома и сегодня не будет, что она ночует у какой-то сокурсницы. Светлана Васильевна стала подозревать недоброе.
            Выписавшись из больницы, Таня помчалась к Алесе Калининой. Нет, не домой, не к матери, а именно к подруге, дорогой, давней и верной. Она вся тряслась от нервов и страха, в квартиру Калининых влетела ветром, бросила прямо в пороге свои больничные вещи.
            - Алеська, дай мне попить! – с порога попросила Таня.
            Алеся провела ее на кухню, налила стакан воды. Но после двух глотков Таня выронила стакан из трясущихся рук.
            - Извини, Алеся,  я не могу. – И заплакала.
            Алеся, испугавшись, села рядом  с ней.
            - Таня, что с тобой?
            Та ответила, надрываясь от слез:
            - Подружка, это кошмар! Он дошёл до того, что выгнал меня на Тверскую.
            - Что?
            - На позапрошлой неделе. Сказал – для Нового года, чтоб деньги были. А потом грозился выгнать опять, если в первый раз ничего не вышло. Он торгует мной, подсунул какому-то мужику… - Таня не договорила.
            - Господи, какой ужас! – сочувственно произнесла Алеся. – Он нормальный? Танька,  покажи ты его психиатру, он явно дурак. – Подруга придвинулась к Тане.
            - Как это сделать, Алеся, подскажи? Я боюсь, всего боюсь, что с ним связано…
            - Напиши ты на него заявление, Руслан тебе поможет.
            Руслан был старший брат Алеси, служивший в органах.
            -Чтобы он меня потом убил? – Таня встала со стула. – Алеся, я не могу этого сделать.  Я была беременная, но по его вине потеряла ребенка, но все же это был его ребенок.
            - С ума сойти! Он убил двоих детей; неужели ты думаешь, что дети для него что-то значат?
            - А может, он одумается? Часто бывает, что дети примиряют родителей. Пусть ребенок не родился, но ведь он был. Алеся, родная, он ведь меня любит! Я это чувствую, вижу по его глазам, когда он на меня смотрит.
            …Когда Таня объявилась домой, муж громко слушал свой центр и качал  в такт музыке головой. Между тем он сидел за столом и жадно уминал за обе щеки совершенно свежее картофельное пюре с тушёнкой. Таня робко стала в дверном проеме и грустно наблюдала за мужем. Тот продолжал «плясать» под музыку и не замечал ее.
            - Юра, я вернулась, - наконец произнесла Таня.
            Он с набитым ртом обернулся в ее сторону.
            - А, это ты…
            Таня подошла к плите, проверила кастрюли, потом холодильник.
            - Кто тебе сделал поесть? – тоном хозяйки осведомилась Таня.
            - Сам.
            - Не ври: ты не умеешь.
            - Ты думаешь, у меня руки не из того места растут?
            - Юра, я последний раз готовила еду две недели назад, а у тебя еда абсолютно свежая.  И тушенки у нас тоже не было…
            - Тебе какое дело? Думаешь закатить мне сцену ревности? Я сам ее тебе сейчас такую устрою, что на всю жизнь воспоминаний хватит. Чего ты явилась?
            - Как это «чего»? – Таня не поняла вопроса. – Я явилась домой.
            Таня окинула взглядом прихожую.
            - Куда ты дел телефон?
            - Спрятал. От тебя. – Он встал и ушел из кухни, даже не убрав за собой. Стал возле зеркала, начал приводить себя в порядок и насвистывать недавнюю песню. Таня наблюдала за ним, это было видно в зеркале.
            - Слушай, дорогая, – повернулся он к ней, - а чего ты, собственно, выжидаешь? Чего торчишь тут? Хочешь знать, куда я? Я уже не в том возрасте, чтобы отчитываться, тем более перед тобой, ну да ладушки, я же добрый. Я иду гулять и развлекаться, устраивает тебя такой ответ? До завтра.
            До какого завтра, день на улице?! Значит, до утра.
            - Ах ты, кобель! – задыхаясь от злости и внезапно нахлынувшей ненависти, прошептала Таня; потом схватила со стола немытую тарелку, из которой только что ел этот господин  у зеркала, и запустила тарелкой ему прямо  в голову. Отважно запустила, после чего без чувств ринулась на пол. Это и было ее спасением. Тарелка же разлетелась на куски.
23. НОВЫЙ ГОД
(РАССКАЗ ПЕРВЫЙ)
            Умаявшись после страстного секса, супруги Вагановы решили вечером вздремнуть перед новогодней ночью. Из гостей на Новый год ждали только Башкова с Завьяловым и Алесю Калинину. Таня приглашала отца, но тот сказал, что будет с Долгушиной, а молодым мешать не хочет.
            В половине одиннадцатого Таня с Алесей накрыли стол, в начале двенадцатого завалились парни, разряженные в Деда Мороза и Снегурочку. Завьялову  Снегуркина шубка была определённо тесна и коротка, на ногах вместо изящных сапожек – грубые ботинки, коса болталась до пояса, а в руках какой-то мешок, больше похожий на хозяйственную сумку. Дед Мороз, он же Башков, вынул из своего мешка две бутылки водки – по одной на рыло. Оба «пузыря» он протянул Ваганову, тот одну посудину сразу же унес  в холодильник, вторую поставил на стол. «Снегурочка» уже явилась на поддаче. Она потирала холодные руки и дымила «Парламентом».
            Из зала высунулась Таня. Увидев «Снегурочку» с сигаретой в зубах, к тому же небритую, засмеялась весело:
            - Проходите за стол!
            - Вот это правильно! – поддержал Башков и первый двинулся с места.
            Гости прошли в  зал. Увидев ёлку, Завьялов тут же запел во весь голос: «В лесу родилась елочка…», но никто его, бедного, так и не поддержал. Валерка увидел Алесю и расплылся в счастливой улыбке.
            - Ой, и ты тут, напарнушка! Привет! Как жизнь?
            Алеся, разглядев «Снегурочку», покатилась со смеху.
            - Гляди-кась, что я тебе принесла, - сказал «Снегур», засовывая руку в карман. – Я знал, что ты сегодня будешь тут. Как видишь, Снегурочки тоже умеют делать подарки. – Он подал Алесе коробочку для бижутерии.
            В коробочке оказались красивые золотые сережки. Алеся застыла удивленная:
            - Валера, зачем? Это так дорого… Я не могу их принять.
            - В знак памяти по старой дружбе. Подарок шаферке от шафера. Носи на здоровье, потому что мне-то они точно ни  к чему. А если кто тронет – скажи мне, руки пообломаю той гадине.
            - У меня нет слов, Валера, - таяла Алеся. И несмело чмокнула его в поросшую щетину щеку. Он стыдливо покраснел.
            - Мамзель Снегурочка, - подхватила Таня, - а где ваша, простите, грудь?
            Завьялов, нимало не растерявшись, ответил подготовлено:
            - А… это… Это из серии «дома забыла», - и зашёлся счастливым смехом. – Кстати, Танечка, ты тоже на подарок напрашиваешься? Ну, так держи! – Валерка вынул из Снегурочкиного мешка мягкую игрушку – симпатичного бычка, как символ наступающего года. – С наступающим!»
            - Спасибо, дорогая! – блеснула глазами Таня, но дальше этого ее благодарность не пошла.
            - А это еще раз тебе, - Валерка протянул такого же бычка Алесе.
            - Куда от тебя денешься! – махнула рукой Алеся, принимая подарок.
            - Ну что, давайте садиться? – предложила Таня.
            - Вот это мудрое решение! – опять одобрил Башков. Он, кстати сказать, успел переодеться, пока Завьялов девчонок подарками честил.
            - Юра, давай открывай шампанское! – Алеся принесла бутылку. – Сколько там уже натикало?
            - Без пятнадцати, - ответил Завьялов, хотя собственно его и не спрашивали.
            - Завьялыч, тебе, конечно, этот прикид очень идет, но все-таки хорош прикалываться: переоденься, - наставительно сказал Ваганов.
            - Ни  в коем случае! Новый год я встречу Снегурочкой! Э, Снегурочке налейте, налейте Снегурке! – Завьялов подставил бокал.  - Все ж таки девушка…
            …С поздравлением главы государства, которому Завьялов ответил тем же, Валерка, как самый старший из присутствующих, сказал новогодний тост. И ровно  в полночь, под самый бой курантов все чокнулись и до дна осушили бокалы. В страну пришёл новый, девяносто седьмой, год.
            Вслед за президентом зазвучал гимн, и Завьялов ушел, наконец-то, переодеваться.
            А сразу после гимна зазвучала песня «Happy New Year». Это была, оказывается,  Валеркина любимая песня, так что он, едва услышав знакомые аккорды, путаясь в нарядах Снегурочки и своем собственном, подлетел к телевизору и принялся подпевать невидимым исполнителям на экране. И пока Валерка наслаждался песней, за окном послышались взрывы новогоднего фейерверка. Все,  в том числе и он, ринулись к окну.
            - Ёханый бабай,  красиво-то как! – подал, восхищаясь салютом, радостный голос Завьялов. – Алеся, когда  у тебя день рожденья? Я тебе салют подарю!
            - Да, и звездочку с неба достать не забудь, - буркнул Ваганов, закуривая в открытую форчтоку.
            Недолго простояв  у окна, компания вернулась за стол.
            Вскоре под окном засигналила машина.
            - Это за нами, - глянув на время, сразу же сообразили девчата и стали торопливо собираться.
            - Голова кружится, - призналась Таня. – Не могу так быстро.
            Девчонки договорились продолжить Новый год у другой подружки, и сейчас такси приехало отвезти туда Таню с Алесей. Ваганов прошел их провожать.
            А дома Башков ругал Завьялова.
            - Завьялыч, ты, конечно, от природы с придурью, так что по тебе не разберешь, бухой ты или нет, но сейчас  я вижу, что тебе хватит, - разумно заметил Константин.
            - Какое «хватит»? Я только начал, обиженно отстранился Валерка, держа бутылку, как любимую игрушку.
            - Ну что, - сказал пришедший Ваганов, - пришла и наша пора отваливать.
            - На улице люди есть?
            - Никого. Только окна горят.
            Предложение было принято без возражений. Костя и Валера, пропустив еще по рюмочке, пошли молча одеваться. Вышли на площадку.
            - Холодно, - пожаловался Завьялов и сжался в комок.
            - Так не май месяц, - не поддержал Башков.
            На улице Завьялов вдруг вынул из кармана бенгальский огонек и зажег его. Но эта затея его быстро утомила, и он решил, что лучше затянуть пьяные вопли. Что он и сделал. При этом лез  в разговоры к каждому встречному, независимо от того, в каком состоянии те были. Башков же, увидев неподалеку отряд ОМОНа, заметил Ваганову:
            - Щас нарвется. Глянь, сколько мусора. Заметут.
            - Ага. Только  я тут не рисуюсь.
            - Я тоже. Что будем делать?
            - Разойдёмся на равных и растворимся в пространстве. У меня одно дело есть.
            Башков закурил сам и потянул корешу. Затянувшись, Ваганов указал пальцем:
            - Паси, Костян, это не Завьялыч наш? Никак, в натуре повяжут сейчас.
            Предприниматель устремился вперед: Завьялов стоял на коленях, обнявшись со столбом, а к нему сзади тихонько подошли двое стражей порядка. Взяв Валерку за шиворот, они оторвали его от столба и, двигая в шею, поволокли в свой «уазик». А Валерка размахивал руками, кривлялся и только буянил. Стоявшие в стороне друзья покатились со смеху.
            - Ему одна дорога: в трезвяк! – хохотал Ваганов. – Полюбуемся на нашего клоуна завтра.
            Новогодний салют продолжался до утра.
 
24. КРАСНАЯ КРОВЬ УБИЙЦЫ
(РАССКАЗ ВТОРОЙ)
            Злоумышленники вроде Ваганова всегда знают точно, куда и зачем они идут, а уж этот точно знал, что  в квартире Эклекштейна не будет никого. Ольшевский собирался встречать Новый год с Долгушиной, Осип Маркович - с дочкой; сюда Ваганов и задумал наведаться с обыском. Доверие Виталия Валентиновича к молодой чете было настолько сильным, что он даже передал им на всякий случай связку ключей, которая сегодня Ваганову очень пригодилась.
            В доме на Знаменке, где жил еврей, не спали. У кого-то гремели магнитофоны и телевизоры, кто-то сам надрывал глотки.
            А вот и заветная квартира… План операции «Взлом» в преступной голове бандита назрел давно, он  надел рукавицы, достал ключи и повернул замок раз, другой…
            В квартире была тишина. Ваганов разделся и решил начать обыск прямо с кухни, которая от дверей была ближе всего. Он включил на кухне свет. Начал шарить по шкафчикам. И вдруг  услышал голос:
            - Что это ты тут делаешь?
            Ваганов обернулся. В дверях стоял Виталий Валентинович. Ваганов машинально выхватил из стойки нож и со словами «Свидетели мне не нужны» направился к тестю. Ольшевский оттолкнул убийцу – тот упал, но быстро вскочил и с силой ударил  в шею. Нож попал в артерию. Просто диву даешься, насколько метким был Ваганов. Он совершал уже восьмое по счету убийство, и ни разу не промахивался.
            Кровь была густая и рубиновая. Она фонтаном взмыла  вверх и в мгновение ока залила потолок, стену, лицо, руки и свитер убийцы. Ваганова вид крови распалил, и он болезненно стал втыкать острие в податливое и уже мертвое тело, а насытившись вдоволь, пошел  в ванную обмыться сам и вымыть оружие.
            Чтобы помыться, перчатки пришлось снять. Мылся он аккуратно и тщательно, так же отделывал и нож. Он основательно мыл лезвие, впрочем, недолго. Во время мыться нож выскользнул  у него из рук и, падая, разрезал убийце два пальца на руке. По ладони Ваганова побежали две красные кровавые струйки. Он завороженно смотрел на свою руку и дивился своей собственной крови, такой же красной, как у всех. А меж тем он убийца… Раны на пальцах оказались глубокими. Порезы, как минимум, надо было чем-то перевязать. Однако рядом не было ни бинта, ни пластыря. Тогда он сильно стиснул раненую руку в кулак и вышел из ванной. Неожиданное убийство свидетеля смешало его планы.   Ваганов не стал шарить по квартире, чтобы не оставить кровавых отпечатков.  Кое-как он скинул окровавленный свитер, который теперь оставалось только сжечь, и одной рукой натянул куртку, потом зажёг кухонное полотенце, бросил его на плиту и включил газовые конфорки… Он не видел, что оставил на двери кровавый след.                 Домой он вернулся на рассвете, хорошо протрезвевший. Теперь он решил отметить Новый год достойно, тем самым замочив очередной труп. Он уселся за стол и взялся осушать прямо «из горла» все недопитые бутылки. Пил он не закусывая, не спеша, давая водке равномерно разойтись по всему организму. Скоро его сразил полумёртвый сон. Он свалился головой прямо на стол и забылся до утра.
 
 
 
 
 
 
25.  1 ЯНВАРЯ 1997 ГОДА
(РАССКАЗ ПЕРВЫЙ)
А в половине десятого его разбудил громкий звонок  в дверь. Сначала ему почудилось, что это сон, но звонок повторился, а дремота отступила. Ваганов понял: гости пожаловали наяву.
            Пришел Башков. Ваганов впустил его.
            - Здорово, Ваганыч, - Константин подал корешу руку. – С наступившим тебя.
            - И тебя с Новым годом! Заходь, будь как дома.
            - Но не забывай, что ты в гостях. Мне сегодня целый день бухать предстоит.
            - Чего так?
            - Меня к часу дня друган хороший с «тучи» приглашает, я  вчера забыл тебе сказать.
            - Вам с Завьяловым не до того было. И где вас только угораздило раздобыть свои наряды?
            - В ГУМе свободно висят. Правда, Завьяла в Снегурку пришлось впихивать, но это видел только я. Ну что, накатим по одной?
            - Давай. Я тоже с тобой пойду. Меня теща приглашала.
            Друзья выпили. Вскоре в дверь начали сильно ломиться. Друзья смотрели телевизор, но открывать вскочили вдвоём, торопясь, чтобы дверь не выбили.
            - Деда Мороза вызывали? – раздался с порога знакомый и порядком поднадоевший голосок, а в  квартиру закатился заснеженный Завьялов.  От него вкусно пахло морозом и зимой. Не дожидаясь официального приглашения, гость бесцеремонно разделся.
            - О, Котэ, и ты здесь?
            - Явление Христа народу, - оценил Башков. – Русский Санта Клаус в старых голубых джинсах и белой футболке с надписью «Рибок», ну-ну, - язвительно передразнил он.
            - Картина Репина «Не ждали…» - поддел Ваганов. – А как же вчерашняя Снегурка? Тебе это больше идет. Снегурочка… с помятой рожей… после бодуна… Фу, Завьялов, ты как чувствовал, что только тебя здесь и не хватает. Какая нелегкая тебя принесла?
            - А вы кого-то еще ждали? Я, между прочим, щас прямиком из трезвяка. Угадайте  с трех раз, что я там делал? Прикид мой, говоришь, тебе не нравится? У тебя такого нет. – Валерка разулся и прошёл в гостеприимный зал. Поглядев на пустые бутылки, он заметно обиделся: - Это что такое, вы всю водяру заглушили? И даже мне не оставили. Ну, одной водярой сыт не будешь, а в одиночку бухать не по-русски, и тем паче не по-дружески. Я похмелиться пришел, а тут только пустые «пузыри». Кстати, пацаны,  я забыл вас с Новым годом поздравить! Ну, дык, значит, поздравляю. – Валерка принялся рассказывать, где он провел эту ночь. Под конец Валерка сразил корешей простодушным вопросом:
            - Слышь, мужики, а как я туда попал, в то есть тое заведение?
            Ваганов от хохота был уже весь красный, у Башкова тоже живот заболел. Валерка, не получив ответа на свой вопрос, обиделся:
            - Вы чего ржете? По-моему, это не смешно. Вам бы так. Хорошо еще, что я безоружный вчера был, а то неизвестно, где бы был я сегодня.
            - Пойла жрать надо меньше, - захлебнулись хохотом друзья.
            - Какого пойла? Русских водкой не напоишь. Есть такой анекдот: как объяснить иностранцу, что для русского человека один «пузырь» - нормально, два – много, а три – мало?
            Ваганов залился еще сильнее. Завьялов обиженно изрек:
            - Уже и спросить нельзя…
            - Тебя вчера мало было на видеокамеру заснять и показывать народу-  за деньги, а в цирке – на халяву, - ответил Ваганов, вспоминая приколы прошедшей ночи. – Если бы ты видел, что ты на улице учудил, какие арии выл… Тебя кто-то  в сугроб кинул, а тебе пофиг: ты мячиком подскочил и дальше лезешь… Тебя менты пихают в свой «уазик», а ты не запихиваешься, паясничаешь и буянишь. Они тебя со столба сняли: ты с ним так мило обнимался, будто это бабенка… Тебя и замели.
            - А ты думаешь,  я по пьяному делу столб обнимал? Фиг вам, не дождетесь. Я просто поскользнулся, а он на пути оказался – и хорошо, иначе б я всю физию себе разукрасил. Но ментам же не докажешь… И  что значит -  я не запихиваюсь? меня-то за пьяного принимали, а я доказывал, что трезвый, потому и сопротивлялся. – Валерка все-таки накапал себе полрюмки из того, что еще оставалось, закусил кружочком салями, который стянул вилкой. – Дымка хотите?
            …Вскоре после того как друзья сперлись по своим делам, в квартире остался один Завьялов: он собрался доесть все, что было на столе. Он смотрел телевизор, когда появилась Алеся Калинина. Она открыла квартиру Янычевых (или Вагановых) их же ключом, который ей дала Таня. Не зная, что  в зале в одиночестве скучает, набивая живот, Завьялов, она сняла верхнюю одежду и весело попрыгала в зал. Увидев Валерку, Алеся, конечно же, удивилась.
            - Привет! – заметив ее смущение, первым вступил в переговоры джентльмен. - Как жизнь молодая?
            - Ничего, - Алеся действительно была смущена и отвечала отрывисто, будто волнуясь. – Я убрать тут пришла, меня Таня попросила. Ей что-то опять нехорошо, так что она  у мамы осталась. Туда Юрка должен прийти. А ты?
            - А я объедать этих чуваков придыбал. Ну, убирай.
            Алесе Калининой был двадцать один год, она была на год старше Тани, но одного с Таней роста и сложения, была одета в теплую облегающую кофточку и такие же гетры, что выразительно подчеркивало ее вполне удачную фигурку. Пока она ходила, Завьялов жадно провожал ее глазами, а Алеся даже не подозревала, что он за ней так стреляет, и продолжала беззаботно складывать и убирать посуду. При этом все время молчала, Завьялов ей не мешал. Даже когда он исхитрился легонько шлепнуть ее по мягкому месту, она  в ответ лишь кокетливо улыбнулась, но на него не посмотрела. Меж тем у Завьялова «сработал рефлекс»… Когда Алеся в очередной раз зашла  в зал, он вдруг резко захлопнул дверь комнаты, и девушка оказалась в ловушке. Гангстер смотрел на неё в упор, голубые глаза сверкали похотью и прожигали насквозь. Алеся в страхе покачала головой и нервно закричала, но Завьялов двинулся к ней, ударил по лицу и толкнул на диван. Она небрежно упала, Завьялов ринулся к ней и начал рвать на ней одежду. От неожиданности и скованная страхом, Алеся утратила всякую способность сопротивляться, а страх жертвы еще больше распалял насильника. Алеся ощутила, как хватка Завьялова стала сильнее, как он уже коснулся ее тела. Алеся просила и кричала, что «не надо», но Завьялов не проронил ни слова, только сопел. Алесе было противно от его касаний и движений, но ее отвращение и ужас усилились еще больше, как только Завьялов спустил штаны. В следующую секунду Валерка силой раздвинул ей ноги… Алеся стиснула зубы и старалась не издавать никаких звуков. Она недвижимо застыла, закрыла глаза и оборвалась  в тёмное пространство.
            Сколько прошло времени – Алеся не знала. Когда она отважилась приподняться, подонка рядом не оказалось. Зал был пуст. Она кое-как, неуклюже прикрыла мало-мальски уцелевшей одеждой наготу и стала медленно приподниматься. Девушка заползла на край дивана к самой стене и сжалась в  комочек.
            Но Завьялов никуда не уходил, разве что на балкон перекурить. Бедная Алеся открыто понадеялась, что он больше не придет, как вдруг в прихожей послышались тяжелые шаги, а в дверном проеме кто-то замер.
            Алеся опять заплакала. Валерка обернулся в ее  сторону и одним прыжком подсел к ней. Ликующе ухмыляясь, дружески хлопнул ее по ножке.
            - Извини, Алеська, я не хотел. Сорвался. Была б ты в моей шкуре, когда такая краля рядом ходит. Я и не сдержался, – он довольно хмыкнул. – Я еще со свадьбы к тебе подбирался, но ты все ускользала куда-то. (Она заплакала сильнее). А ты чего плачешь? Тебе не понравилось? Это жалко. Поверь, Алеська, ты мне потом еще «спасибо» скажешь.
            - Свинья, - девушка пнула его ножкой.
            - Согласен. Извини, Алеся,  я не хотел тебя ударить. Больно было? Извини. Не в моих правилах бить женщин, но так получилось. Так часто бывает в этих ситуациях.
            Ей было не столько больно, сколько гадко: Завьялов ранил ее душу. Отвращение брало, когда Алеся вспоминала этого слюнявого и потного бандита с тяжелым дыханием ненасытного самца.
            - Уйди. – Алеся не смотрела на него, а тут  зачем-то повернулась. Довольный самец с омерзительной ухмылкой сидел напротив нее, плотоядно ликуя. Он предложил ей сигарету.
            - Хочешь попробовать?
            Но Алеся притворилась, что не слышит его, и промолчала.
            - Правильно, - одобрил Завьялов, - ни  к чему тебе эта гадость. Ею надо уметь пользоваться. Эх, девки вы, девки, красавицы! И нашто вы любите всякое жулье? Почему вам так везет? Ну что ты опять хнычешь, шо ноешь? Зачем вы, бабы, так любите сырость разводить? Тебе бы радоваться надо: есть такие бабы, глядя на которых ничего не хочется, а ты не из таких. Это я тебе как опытный кобель говорю! Зря ты плачешь. От тебя все равно не убыло. – Он полюбовался на сигарету. – Слишком возбуждает.
            Дальше Валерка задумался, но разгоревшиеся с новой силой рыдания Алеси мешали ему думать. У нее уже не было слез: наружу вырывалось только что-то отчаянно громкое и утробное. Завьялов вконец рассвирепел:
            - Да перестань ты реветь, в натуре, а то кляп вставлю! Из своих носков, которые я  уже полгода не менял!
            - Засранец! – вырвалось у Алеси.
            - Ты на кого хавальник разинула, курва? А? Тебя спрашиваю?
            Оглушительный рёв Завьялова пронзил Алесю насквозь. Она загнанным в уголок беззащитным зверьком беспомощно сжимала прикрывавшую ее наготу одежду и боялась даже лишний раз шевельнуться.
            - Становись в позу, я еще не кончил! Слышишь? Кому говорю? Ты будешь делать то, что я скажу!
            Во второй раз он насиловал ее до тех пор, пока не выдохся, избивая за любую повинность.
            Вдоволь насытившись, Завьялов, наконец, оставил Алесю в покое: слез с нее, освободил ей руки  и приказал вставать. Истерзанная и вся зарёванная, с опухшим веками, девушка сделала послушное движение приподняться, Валерка ей помог. Помог даже одеться. Потом сел с ней рядом, мягко обнял за плечи и поцеловал  в битую щеку.
            - Никому только ни слова обо всем это, забудь…(он выдержал короткую паузу) Ну, забыла? А  у тебя красивые волосы, ты знаешь? У тебя вообще все красиво, ты сама красивая. Русская красавица с белорусским именем. В натуре, не гоню. Алеся – это коротко от Александры. Такая даже раньше песня была: «Живёт в белорусском Полесье кудесница леса Алеся. Как сказка, как чудо, как песня. Останься со мною, Алеся. Как птицы кричат  в поднебесье»… Может, ты никогда не слышала этой песни или не знаешь ее? Ну, неважно. Только, Алесенька, ты, пожалуйста, вчерашние презенты не выкидывай – они от чистого сердца, хорошо? Ты же девочка послушная, разве не так? И, значит, никому ничего не скажешь. А теперь потопали, я помогу тебе обуться и одеться. Можешь идти, я тебя отпускаю. И сам тоже сваливаю.
 
26. ПОДОНОК
(РАССКАЗ ВТОРОЙ)
Домой ее доставил Завьялов,  правда, усадил на заднее сиденье, чтобы ее побои не слишком выдавались. По дороге он курил, а она думала, куда пойти. Родители  в отъезде, дома только Руслан, хотя он спит, потому что в новогоднюю ночь дежурил. Может, пока брат спит, она приведёт себя в порядок, так что ничего и видно не будет. Да, пожалуй, так и надо поступить.
Высадив девушку из машины у самого ее подъезда, Валерка протянул ей тысячу рублей.
- На, возьми. Это тебе на личные расходы. Купи все, что хочешь. – После этого он подмигнул голубыми глазами и порулил в своем направлении.
А Алеся, трясясь от страха, робко подошла  к дверям своей квартиры и дрожащими руками вставила   в замок ключ. Повернула раз, сильно нажала ручку; дверь открылась. Заглянуть в спальню к брату она не отважилась, но не решилась заняться и собой. Она просто рухнула на диван и опять заплакала. И откуда только у неё брались слезы? Она сжимала в кулачке «возмещённый моральный ущерб» от Завьялова и плакала-плакала. Взахлеб. Слезы уже переходили в рыдания.
Вдруг она услышала лёгкий стук в открывшуюся дверь. Алеся задержала всхлипы и обернулась. Брат Руслан с невыносимо испытующим взглядом застыл  в проёме, глядя на нее. Увидев избитое лицо сестры, вспухшие, красные глаза и ее разорванную, небрежно висящую одежду, молодой человек подбежал  к девушке и крепко прижал  к себе.
- Боже мой, Алеся, какой гад это сделал?
В ответ она сильнее зарыдала.
- Ты его знаешь? Ты раньше его видела? – мягко продолжал брат.
- Это Валерка Завьялов, Юркин друг. Шафер свадебный. Живет в том же общежитии. – Алеся протянула Руслану тысячу. – Вот.
-Этот скот посмел тебе заплатить? Ты взяла? Молодец. Теперь  я их использую в качестве вещдока. – Руслан присел на корточки и постарался успокоить сестру. – Давно он тебя?
Она отрицательно покачала головой.
Руслан встал, подошел к телефону.
- Тимошенко, привет. С Новым годом тебя. Это Калинин. У меня ЧП: сестру изнасиловали. Недавно. Я тащу ее к экспертам, а ты организуй задержание этого козла. Сделаешь – доставишь на Петровку лично ко мне. Записывай, где он и кто он. Алеська, диктуй.
Алеся продиктовала адрес общежития, сказала номер комнаты Завьялова. Брат повторил за ней. После непродолжительной паузы Руслан начал орать в трубку:
- То есть как это там никого нету? А дежурные? Или они квасят за праздник? Чихать  я хотел на вечер! Я там все разнесу! Что она, беременеть тихонько будет от этого выродка?
Старший лейтенант отошёл от телефона и скомандовал сестре:
- Быстро переодевайся - и едем! В ванную ни  в коем случае не иди!
- Я боюсь, Руслан, - тихо сказала Алеся.
- Всего. Что со мной сделают?
- Все, что надо, ничего лишнего. Потом узнаешь. И не тяни время!
Алеся убежала в свою спальню, закрыла дверь. Руслан крикнул ей с прихожей взять с собой порванные вещи: пригодятся.
…Завьялов, как на грех, заехал в общежитие за наушниками. Пока он рылся в ящике, к нему вежливо постучали. Именно потому, что вежливо, Валерке ничего не показалось подозрительным, и он открыл не спрашивая.
И тут же сразу получил мощный удар по тому самому месту, каким недавно нагрешил. Он взвыл и был немедленно повязан. Погоняя в шею, его выперли на улицу, впихнули  в воронок и покатили на Петровку.
Его привезли раньше потерпевшей стороны и завели в кабинет Калинина. Руслан с Алесей приехали позднее.
- Галагин, держи. Внеси это в протокол. – Руслан протянул следователю заключение медиков.
- Как у вас? – осведомился тот.
- Намного лучше. Ее почистили, сняли побои, зафиксировали повреждения. Вы привезли этого урода, где он?
- Позади тебя.
Завьялов сидел на стуле раскинувшись, с равнодушным видом, но, однако же, внимательно слушал. Руслан подошел к нему и без лишних слов врезал в челюсть.
- Зачем, гад, девчонку испортил?
Валерка повел себя нагло и вызывающе:
- А ты кто, собственно, такой? Следак?   
- Я те покажу следака, паскудник! Я тебя кастрирую, ясно? Самого – на стол, а твое «имущество» - под нож-тесак. Вырежу без остатка всю твою систему и выкину на помойку, а там посмотрим, какой бабе ты сгодишься с таким «достоинством»! Хуже кота будешь!
- А  я на тебя - начальнику или прокурору «телегу» накатаю! Мало того, что ты руки распускаешь, так ты еще оскорбляешься и угрожаешь антизаконными действиями, - выдал юридическую справку задержанный. - Хоть бы сказал мне сначала, что я сделал, и на каких основаниях меня сюда приволокли?
- Так, грамотный…- Руслан повысил голос. – Ты меня за идиота держишь?
- А ты меня? В чем я виноват? Что ты обращаешься со мной как с преступником?
Калинин представился.
- Узнаешь фамилию?
Завьялов сперва опешил, но тут же собрался и оглянулся на Алесю. Она сидела сзади на стуле  у окна, низко опустив голову и ни на кого не глядя. Валерка как будто определил, что с ней.
- Слушай, - развернулся он к Калинину, - ее трахнули? Ты думаешь, это я? Мать моя женщина, так я ж ее впервые вижу. Кто она?
- Врешь ты все! – крикнула Алеся. – Знаешь ты меня! И я тебя тоже! Мы свидетелями на свадьбе Вагановых были. Если ты забыл – я  тебе напомню! Это ты сделал, точно ты! Ты это был! Ты меня изнасиловал!
-Че я, дурак, по-твоему, что ли? – не остался в долгу тот. – Если  я захочу кого трахнуть – найду себе нормальную бабу. Очень мне эта телка непокрытая нада!
- Сволочь! – Алеся опять заплакала.
- Тебе результат биолого-криминалистической показать? – прямо в морду Завьялову бухнул Галагин.
- У тебя их нет, не свисти, мусор поганый! Я к ней и близко не подходил, а если ее вздрючили  – она сама виновата.
- Расскажи это еще кому-нибудь! - Калинин не сдержался и еще раз прошёлся Завьялову по морде. - Деньги, разорванная одежда, заключения экспертов – все улики, все вещдоки. Я тебя, ублюдок, посажу пусть и ненадолго, зато с комфортом. Сейчас упакую тебя для надежности в «Матросскую тишину», а там…
- Ну ты, Ворошиловский стрелок! Какое СИЗО, в натуре, блин? Не имеешь права, вкурил? Ты не прокурор, а  я пока что еще не арестант. Нет уголовного дела – нет и следствия.
- Руслан, если хочешь,  я сейчас звякну домой Ивашутину или кому из его замов, - предложил Тимошенко. – Повыдергаю их из тёплых квартир, отвлеку малость от праздника. Пусть они санкцию на арест дадут, что ли?
- Шандыбину звони, - согласился Калинин. – Этот выродок на Сретенском проживать изволит, то район ЦАО.
- Дайте-ка мне его купюрку, я проверю ее на подлинность. Что-то этот тип  у меня доверия не вызывает.
Так и есть: бумажка оказалась фальшивой.
- Липа! – торжественно  сообщил Галагин. – Но какая! Зеркальная! Почти как подлинник. Невооруженным глазом  в жизни не определишь, определил детектор. Это какой же, хотел бы я знать, маститый искусник ее такую сотворил?
Калинин хватанул Завьялова так, что Валерка едва через его стол не перелетел.
- Ты что же, паразит, еще и деньги фальшивые делаешь? Слушай, Галагин, проверь ты его по базе. Может, он еще где засветился? Валерий Завьялов… отчество как?
-Александрович,- хмуро прогудел тот.
- Возраст?
- Шестьдесят седьмой род рождения.
- И прыгаешь на молодых девчонок, кобель! Если этому твоему товарищу в штанах тесно, я его живо укорочу.
- Эй, Руслан, глянь-ка:  в шестой отдел еще прошлой весной поступала жалоба от некоего Стальмакова на этого вот как раз. Жалобщик утверждал, что этот  в него стрелял… Гляди-ка дальше: Стальмаков назвал Завьялова жителем Рязани.
- Может, ты в Москве еще и налегал? – опять наехал Калинин. – Паспорт с московской пропиской есть?
- Не при себе.
- Я понял. Значит, Тимошенко, ты мне хоть какого прокурора нашел? Найди, друг. Тут и обыск требуется. А этого я сейчас сам проверю, не то пишут, что он с собой оружие носит. Вставай и раздевайся.
Завьялов замялся:
- Что, прямо здесь, что ли?
- А что, теперь стыдно стало демонстрировать свое добро? Не боись, раньше времени не ампутирую. Испугался? А как раскидывать свое  убожество по сторонам да не по назначению – тогда не страшно было? Чего стесняться? Все свои.
            - А…она? – Валерка кивнул на Алесю
- Ты на нее не смотри, понятно? – Руслан отстегнул наручники
            Но Алеся сама не вынесла бы вновь увидеть срам своего насильника, потому отвернулась и заткнула уши.
Кроме пачки сигарет и денег у Валерки больше ничего не нашли. Деньги были отечественные и иностранные, их изъяли все до единой купюры, а сигаретами занялись отдельно. В половине пачки была обнаружена анаша.
            - Откуда у тебя наркотик?
            Завьялов не ответил.
            - Ты что, это куришь? Или хотел организовать незаконную продажу таким образом?
- Имею право на вопросы не отвечать, - огрызнулся Валерка.
…В выходной и праздничный день первого января арестовывать Завьялова явился Шандыбин Сергей Иванович – окружной прокурор Центрального Административного округа. Ознакомившись с обстоятельствами дела, он счел нужным лично допросить потерпевшую и преступника. Алесе отвечать было боязно и жутко стыдно, поэтому, отвечая, она не смотрела на прокурора. Потом пришла очередь Завьялова.
- Я ее не насиловал, сказал же!
- Как же не насиловал, если есть заключение, что связь была насильственной.
- Это не я.
- А лицо, побои?
- Насильник и поставил ей такую отметину.
- Что ж, после выходных станет окончательно ясно, ты это или не ты.
- Вы меня биолого-криминалистической к стенке не припирайте: моего «там» ничего нет.
- Будет. Не пори чушь. Взрослый мужик, а ведёшь себя как подросток. Делал ты чего или нет, мы узнаем в самое ближайшее время, а пока все твои действия тянут на хорошее тяжкое преступление.
Завьялов подскочил:
- Какое, нафиг, тяжкое,  в натуре? Я те дам! По этой шалаве не проехался только ленивый, там до меня пол-Москвы перебывало – и это тяжко?
- Подонок! – крикнула Алеся.
-Проследуешь сегодня в следственный изолятор, - оглушил его прокурор.
- Что-о? Какое тебе, черта с два, еще СИЗО? Ты дело возбудил? Я тебе не подследственный! Шьет он мне тут!
- Ты обвиняемый. Главный и единственный.
- А раз так – гони мне адвоката! Живо! Тебя выпороли черт те знает откуда сегодня, так же и его мне подавай! Где санкция на мой арест, покажи! Первое января – выходной, чтоб ее  строчить.
- Слушай, на тебе, кроме изнасилования, еще печатание фальшивых денег и наркотики; мало? Ты думаешь, результаты экспертных медиков поддельные? Я тебе не верю! И имею полное право задержать тебя на трое суток.
- Я и так задержан. Максимум, где  я должен быть, это «обезьянник»! А этот мент, который взялся меня чистить, на него самого слабо заяву накатать! Он с задержанными обходится не положенным образом: позволяет себе рукоприкладство, ругается матом и оскорбляется. Пусть я насильник, но он не имеет права!
- Бедный, - съязвил Сергей Иванович. – Обидели тебя, несчастного. Еще скажи, что зря. Значит, так: если ты очень просишься в арестанты – я тебя туда запишу. Сейчас прямо на твоих глазах дам санкцию, и ну тя к дьяволу. Только что ты сознался в изнасиловании, назвав себя насильником – это ли не доказательство?
В процессе обыска потом окажется, что в Москве у Завьялова нет не только прописки, а и паспорта вообще. Алеся же будет позднее обниматься и плакать вместе с Таней, которая станет винить себя за случившееся с подругой: мол, если бы  я тебя не попросила о помощи, ничего этого не было бы. К тому времени Ольшевские уже узнают об убийстве Виталия Валентиновича…
 
В СИЗО-1 «Матросская тишина» Завьялов провел две ночи, но обещанного Калининым комфорта не получил, потому что его сокамерники свято чтили презумпцию невиновности, когда каждый невиновен вплоть до признания его виновности судом. На третий день с утра он был отпущен под залог  в десять тысяч долларов. Этого было даже много, часть суммы вернули.
Дело было так. Когда у Валерки забрали личные вещи, его трубка перестала отвечать. Братки не могли до него дозвониться два дня. Тогда решено было откомандировать в Москву Сёву, дабы он нашел главаря или же выяснил, что  с ним. Сёва  нашёл общежитие, а там лучшего друга бригадира Башкова, который и сообщил, что Валерка влип  в историю. Сёва связался с братвой, и те немедленно решили вызволить Завьяла за деньги, но не взяткой, а под залог – тоже вариант. Осуществлять операцию поехали Зенкевич, Михневич, Честов и Сёва.
К вечерней поверке на третий день Завьялов был свободен. Выйдя за ворота и увидев половину своих опричников, он возликовал:
- Братва, быть не может! Кенты! Это вы постарались? А как вы узнали?
- Потом расскажем. Садись и поехали.
- Я о вас вспомнил, но не представлял, как вам сообщить о себе.
- Давай, рассказывай, кого ты тут обидел? – начал Сёва.
- Да так… Шалаву одну дешевую. Шаферку свадебную. Сначала соблазняет, а потом я же еще и виноват. Сама подлезла, подстилка драная. Кабы я знал, что  у неё брательник – мент, так я б ей, дуре, кислород перекрыл, в натуре.
- Вот поэтому ты больше не главарь, - сказал Зенкевич.
- Как это?
- А так, - объяснил Сёва. – По нашему уставу изнасилования запрещены, стало быть, ты нарушил устав и наш порядок. За это тебя положено наказать. Кардинал принял решение сместить тебя в рядовые. Твое место займет Молдаван единолично.
- Черт, - досадно выругался Валерка. – Япона мать, как это я не подумал?
- Прошу к нашему рядовому шалашу, - сказал Михневич.
- Это все из-за нее, из-за  курвы этой. Ну, ниче, она мне заплатит. Я ее еще раз вы…бу, меня надолго хватит.
- Следующий раз, - предупредил Зенкевич, - если на м…де попадёшься, выручать тебя не станем. И пойдешь по этапу.
- И в Италию тебя с собой не возьмем, - сказал Сёва.
- Как – в Италию? Мы в Италию летим?
- Не знаю, Завьял, ты сильно накосячил с этим изнасилованием… возьмем ли мы тебя… Это как Конкин решит.
- Хорошие дела! – возмутился Валерка. – Мало того что понизили, так еще и в Италию брать не хотят.
- Но ты же сам в этом виноват! Ты же не стал менять устав в части изнасилований! Если б ты их допустил, не было б теперь вопросов.
- Короче, - вклинился Честов, - нас приглашают не в Италию, а на Сицилию. На историческую родину, так сказать. В гостинцы к тамошней «коза ностре» и просто отдохнуть. Кардинал на Рождество приглашение получил.  И телок наших загребем, предложим итальянской братве. Там солнышко, пляжи, Средиземное море, а тут мороз и снегу по колено.
- Когда летите?
- После Рождества. Где-то на неделю, наверно.
- Братва, как там моя Дуся?
- Это кошка, что ли? – уточнил Михневич. – Скучает, тебе привет передавала.
- Красавица моя! Надо ей из Москвы доброго корма привезти! Хотите посмотреть, где я в Москве живу?
- Да я  уже видел, - ответил Сёва. – Позорище! Я бы на твоем месте приличную хазу снял и не парился.
- Ты видел, а другие нет. Вон, может, Андрюха посмотреть хочет.
- Андрюха пива хочет, - сказал Михневич. – Кто со мной?
- О! Это дело, это ты правильно сказал! – на разные голоса забубнили братки. – Сёва, останови  у ларька, за пивом выйдем…
 
27. ДОЗНАНИЕ
Расследование по факту пожара в жилом доме на Знаменке было начато уже новогодней ночью первого января после того как из квартиры Эклекштейна повалил дым. Взрыв газа еще не произошел. Пожарники перекрыли вентиль и обнаружили в горящей кухне охваченный пламенем труп. По предварительной версии, это мог быть квартирант Осипа Марковича.
Судебный медик, подробно поработав с трупом, установил, что его смерть наступила от ножевого ранения в шею. Также на теле было обнаружено множество других ножевых ранений. Криминалист же заметил  на ручке двери кровавый след и маленькие капельки на ковре…
Оперуполномоченный Демидов детально исследовал место преступления и установил, что дверь в сгоревшую квартиру взломана не была, значит, потерпевший или сам открыл убийце, или у убийцы были ключи. Следовательно, это или хозяин квартиры Эклекштейн, или знакомый погибшего, или его родственник. Демидов немедленно приступил к отработке этого круга лиц. А случившееся было квалифицировано как поджог с целью сокрытия следов преступления. Нож, ставший орудием убийства, нашли на кухне. Отпечатков пальцев убийцы на нем не было. Зато в не охваченной огнем ванне были обнаружены окровавленные рукавицы. Их надевают обычно в случае, когда идут на умышленное убийство либо же на кражу. В таком случае получается, что в квартиру могли прийти с целью ограбления, но не ожидали застать здесь свидетеля. Однако ограбления не было: все вещи лежали на местах, везде был порядок. На месте убийства на кухне был обнаружен хорошо сохранившийся окровавленный свитер, принадлежавший явно убийце. Он лишь местами обгорел и был пригоден для следственной работы.
Соседи подсказали, где можно найти Осипа Марковича, дали телефон его дочери и бывшей жены. Дочь подтвердила, что Новый год отец встречает с ней и сидит у нее в гостях. Осипа Марковича пригласили  к телефону. Узнав, что случилось, Эклекштейн немедленно засобирался домой.
Уже на первом допросе Эклекштейн рассказал все, о чем его спрашивали, главное же – назвал личность своего сожителя и имя его законной бывшей жены. На вопрос же о том, кто мог убить Ольшевского, еврей утвердительно ответить не смог; он не помнил, чтобы Ольшевский на кого-то жаловался.
*    *    *
Демидов посетил Светлану Васильевну. Сначала он аккуратно поздравил ее с Новым годом, потом тактично поведал о случившемся. Светлана Васильевна не поверила.
- Увы, это так. Выражаю вам свои соболезнования.
Ольшевская утерла глаза:
- Спасибо. Нечего сказать, хороша новость к празднику.
- Ваш муж сейчас находится  в морге судмедэкспертизы, его тело жутко обгорело. Вы можете поехать туда со мной.
- Вы его любовнице сообщили?
- У него была любовница?
- Я не знаю, были ли они женаты. Но много лет мой муж жил с другой женщиной, поэтому мы с ним развелись. У нее есть взрослый сын, и когда Виталик здесь был, я  с его слов поняла, что пасынок с ним враждует. Может ударить, дать сдачи.
*     *     *
- Это убийство, - сообщил проводивший вскрытие эксперт Зимин. – Убивал либо профессионал, либо шизофреник, но убийца явно страдает психическими отклонениями. Им был нанесён один удар  в область шеи, и этот удар оказался смертельным. Это должно было сопровождаться массивной кровопотерей, так как убийца попал в артерию. Смерть наступила мгновенно. Затем уже мертвому телу убийца причинил проникающее колото-резаное ранение левой половины грудной клетки с повреждением левого лёгкого и сердца, нанес порядком тридцати колото-резаных ран живота, груди и спины. Нож был большим и широким, сантиметров пять клинка  в ширину.
Такое заключение дал эксперт Зимин после того, как Светлана Васильевна опознала в обгоревшем теле своего бывшего мужа, и то ей удалось это только по браслету от часов, которые она сама ему подарила на их ситцевую свадьбу.
    *     *     *
            Пасынка Вовку установили и допросили, однако быстро отпустили, поняв, что тот никак не причастен. Он даже не знал, где отчим квартиру снимает. Более того, его ждали на Новый год, но он  в последний момент передумал и не пошел.
----- ----- -----
Когда о случившемся узнала Таня, она билась  в истерике до потери сознания. Она не могла поверить, что папу убили, что его больше нет. Кто мог это сделать? У кого рука поднялась? Они же  с ним так ладили!
Она рыдала на руках у Ваганова, а он ее утешал и убеждал, что все будет хорошо, что убийцу обязательно найдут.
  *     *     *
У Эклекштейна спросили, у кого могли быть ключи от квартиры. Еврей сказал, что, кроме него и квартиранта, ключи есть  у их детей: у дочери Осипа Марковича есть ключ и у дочери погибшего тоже должен быть экземпляр. К Тане наведались с допросом. Она не могла давать никаких показаний.
- Вы же видите, она убита горем, - объяснял Ваганов.
- А вы-то сами не могли залезть в квартиру? Ключи  у вас есть…
-Зачем мне это надо? Я прекрасно ладил со своим тестем…
Когда Таня узнала, что они под подозрением, глубоко призадумалась.
- А ведь и правда, Юра, раз дверь не взломана, значит, папа ее или сам открыл, или это кто-то из нас… Я к папе не ходила. А ты?
- А что я? Ты намекаешь, будто это я  убил твоего батю? Значит, кто-то другой приходил, и он впустил гостя. Своего убийцу.
Где был Ваганов в новогоднюю ночь? Этого никто не знал. Таня уехала с подругами, к теще ночью он не приходил. Значит, он мог пойти к Ольшевскому. Тем более что того приглашали, а он не пошел.
Вечером третьего января, в пятницу, в квартиру Янычевых наведался Владимир Иванович Лукьянов, недавно перевёдшийся в городскую прокуратуру Москвы. Утром в городскую прокуратуру из прокуратуры Центрального округа столицы поступили материалы по делу, полученные из ОВД «Хамовники». Ознакомившись с материалами, Лукьянов понял следующее: жена не знала, где был ночью ее муж, теща его тоже не видела. Ключ от квартиры у него был, а значит, чисто теоретически исключать причастность зятя нельзя. Надо его проверить. Лукьянов с операми направился к Вагановым.
На звонок  в дверь открыл собственной персоной сам разыскиваемый.
- Здравствуйте, - начал следователь и предъявил удостоверение прокурорского работника, затем вдруг пристально посмотрел на Ваганова:
- Молодой человек, мы с вами раньше не встречались?
Ваганов тоже узнал Лукьянова, но ответил так:
- Что-то не припомню. Разве мы должны были где-то видеться?
- Имя Виталия Валентиновича Ольшевского вам о чем-нибудь говорит?
- Это мой тесть, а я его зять.
- Можно ваш паспорт?
Ваганов принес. Когда он подавал паспорт, Лукьянов увидел тюремные наколки на пальцах Ваганова и его внимание к зятю усилилось. Он и без проверки понял, что зятек ранее судим, а эти лица  в первую очередь берутся в оборот.
- Судим? - спросил Лукьянов.
- Судим, - ответил Ваганов.
- Задерживаетесь на трое суток. На том основании, что местонахождение в новогоднюю ночь всех подозреваемых удалось установить, споры возникли только по поводу вас. Наденьте на него наручники, - сказал Лукьянов операм.
И Ваганова арестовали. Вот так, ни за что, на пустом месте, из-за зековских татушек. У следствия ведь на него ничего не было, одно подозрение, которое надо было подтвердить или опровергнуть. Но без всяких улик его берут и арестовывают. Таня наблюдала эту сцену затаив дыхание: мужа  у нее на глазах брали впервые. Впервые она увидела его настоящим арестантом.
            - Что это? – Лукьянов развернул к себе левую кисть Ваганова. – Давно ты порезался?
            -Вчера. Я нечаянно разбил бутылку.
            На допросе Ваганов сказал, что не хотел говорить при жене, но в новогоднюю ночь он был у другой женщины. Встретил Новый год дома, потом ушел. Лукьянов решил установить эту женщину, чтобы она подтвердила алиби. Ваганов с ходу придумал Вику Кузнецову из соседнего дома. Адрес проверили: никакой Вики Кузнецовой там нет и никогда не было. Алиби не подтвердилось.
А вскоре выяснилось, что порезы нанесены не позже, чем  в новогоднюю ночь, и не бутылочным стеклом, а тонким предметом, похожим на лезвие. Кровь на свитере принадлежала Ольшевскому.  Свитер для опознания предъявили Ваганову. Он не признал вещи. Тогда свитер показали Тане. И она сказала, что точно такой же свитер есть у ее мужа. Однако предъявить его следствию не смогла – просто не нашла. Ваганов же сказал, что свой свитер он на Новый год подарил какому-то бомжу. Потом у Ваганова на всякий случай взяли кровь для анализа, которую сравнили с той, что нашли на месте преступления на двери. Анализ показал, что кровь эта одна и та же. Затем, учитывая наколки, Ваганова опять проверили по базе и опять прежний результат: отпечатки есть, есть и судимость. Таким образом, подозрение оправдывалось. Ваганову предъявили обвинение по ст.102.
            Обвиняемому полагается защитник. Защитницей Юрия Андреевича стала Татьяна  Васильевна Соколова – адвокат опытный, знаток своего дела, профессионал в работе. Она быстро ознакомилась с материалами и уликами; Ваганов дал беглые показания, в  которых попытался создать себе алиби, утверждая, что  в ночь убийства он был с другой женщиной, чего его жена знать не может и не должна, а что порезанные пальцы есть просто странное совпадение, лабораторный же анализ крови – ошибка или с чьим-то спутанный. Свитер же ныне был писком моды и такие именно свитера были у  многих. И, по мнению Соколовой, эта улика лишь косвенная. Интересное получается совпадение.
             На трое суток Ваганова определили в «обезьянник». Владимир Иванович был уверен, что Ваганов и есть нужный им убийца. Улики были против него, алиби не нашло подтверждения. Но если предположить, что Ваганов не врал, то все улики против него рассыпаются в пух и прах Его судьбу теперь предстояло решать прокурору. Однако, несмотря на тяжесть предъявленного обвинения, а также на то, что Юрий Андреевич Ваганов хоть и судимый, но молодой, здоровый и безработный, прокурору улики по делу показались неубедительными и он принял решение освободить Ваганова, правда, под подписку о невыезде. Выйдя из ИВС, Ваганов скрылся в неизвестном направлении.
 
28. ДЕНЬ ТРАУРА
            А Таня его ждала. Ждала у гроба отца, тело которого стояло в ритуальном зале городского морга. Гроб был закрыт крышкой ввиду ужасного вида тела.
            Обычно желающие посмотреть на покойника приходят сами, без приглашения, но в этот раз вдова сделала кое для кого исключение. Это были Эклекштейн и Анна Долгушина  с детьми. Обе соперницы, две жены покойного, выразили друг дружке свои соболезнования и нечаянно схватились за руки, как близкие люди. И обе виновато посмотрели друг на дружку. Была тут и Алеся Калинина, которая, несмотря на собственное горе, нашла  в себе силы и духа, чтобы прийти поддержать подругу.
            Сначала Светлане Васильевне предлагали в морге кремировать тело мужа до конца, но она категорически отказалась от этого. Против были также Таня с Димой и Долгушина  с детьми.
            Только Ваганова не было среди скорбящих. У этого молодого человека, никогда по жизни не унывающего, были свои неотложные дела, куда даже поважнее, чем горе в семье Ольшевских. Семье, к которой он сам имел непосредственное отношение. У него в кафе неподалеку от Черкизовского рынка была «забита стрелка» с местной братвой, а они, бесспорно, важнее каких-то похорон обгорелых трупов.
            В это кафе часто после рабочего дня заходил перекусить Башков – с недавних пор  у него на «Черкизоне» точка. Он зашел и сегодня, но среди толпы за соседним столиком не сумел распознать своего кореша. Тот сам увидел предпринимателя. И подвалил к столику друга.
            - Костянчик! Здравствуй, дорогой! Я как знал, что и ты окажешься здесь!
            - Ты в хорошем настроении, Ваганыч, - одобрил Башков. – «Стрелка» состоялась?
            - И «стрелка», родной мой, и сделка! – ликовал Юрка, присаживаясь рядом.
            - С дьяволом сделка, что ли?
            - Ну зачем ты так? – без злости омрачился Ваганов. – Хорошие ребята, клевые кенты… А ты что это сегодня рано? Два часа только, а ты до трех торгуешь…
            - Зима, день всегда сокращённый.
            - А, ну-ну, - согласился Ваганов.
            - Мне Шевцов вчера звонил. Сказал, что  у него охранника убил. Прикинь, целили в самого Макса, а попали в Стаса…
            - Так и бывает, - равнодушно констатировал Ваганов. – Дерьмо не тонет. И давно замочили?
            - Накануне Нового года. Для  Макса это, конечно, удар. У него и мать тяжело больная… Онкологию подозревают.
            - Чья матушка, Шевцова?
            - Да.
            - А у Танюхи батю порешили. В самый Новый год, ночью. Заделали «пером» и подпалили хату.
            - Ты? – Башков пустил струю дыма и странно покосился на кореша.
            - При чем тут я? – Ваганов вздрогнул.
            Предприниматель заглянул убийце прямо  в его темно-карие глаза:
            - Это ведь ты его замочил, так? Прирезал, значит… Теперь понятно, куда ты ночью так спешил. Ты самое настоящее чудовище, Ваганов. С какой, однако, легкостью ты мочишь людей. Это что у тебя, работа такая, что ли? Как  у тебя вообще на это руки поднимаются? Ты че, маньяк, что ли? – критически донимал бизнесмен. – На «мокрое» дело – как на работу, в натуре.
            - Да с чего ты взял, что это я? Я с тестем прекрасно ладил, мне незачем его убивать.
            - Не знаю. Только  я почему-то уверен, что это ты. Даже не глядя на ваши хорошие отношения.
            Константин встал и без оглядки пошел вон из кафе. Сел в машину. Ваганов еще посидел недолго, потом встал и тоже пошёл на выход.
            Похороны Виталия Валентиновича состоялись после Рождества днем. Транспорт на кладбище – грузовик и автобус. В грузовик, сразу же после того как в него погрузили гроб, немедля сели Светлана Васильевна, Таня, Дима, Ваганов и Долгушина с детьми. В автобусе ехали соседи, сослуживцы по работе покойного, его хорошие друзья и Эклештейн.
            Машина и автобус ехали долго, под самый Серпухов, откуда Виталий Валентинович был родом и где были похоронены его родители. На кладбище, когда настал момент прощания с покойным, вдова и овдовевшая любовница больше не могли сдерживать слез и прощались  с ним долго, но без причитаний. В этот момент они переживали одинаковое горе. Но ни одна не бросилась в объятья к другой. Таня же прижималась к мужу и кричала, то молотя по нему кулачками, то рассекая воздух.
            Поскольку гроб из-за ужасного тела никогда не открывался, то для прощания с усопшим на его крышку положили фотографию покойного, которая была сделана  в день его сорокалетия. С этой фотографией и прощались.
            Дима Ольшевский во все время траура старался держаться твёрдо и сдерживал слезы. Но теперь, видя, что осталось от отца, в последний раз, сдержать уже не смог. Он негромко, но сильно заплакал, наклонился над фотоснимком и сказал:
            - Прости, папка. И прощай. – И сильно обнялся с Таней.
            Когда же могилу зарывали, то даже Ваганов бросил в нее жменьку песка.
 
 
 
29. БАНКЕТ
            Подойдя к дверям своей квартиры в Сокольниках, Таня услышала странный гогот, голоса и звон бутылок, доносившиеся изнутри. Она открыла дверь и шагнула через порог.
            За столом на кухне сидели пять девиц вульгарного вида и столько же дюжих мужиков, до пояса голых, на телах которых сияли сине-красные и красно-синие казённые наколки; как поняла Таня, это были пары. Застолье шло полным ходом и имелась весьма неплохая закуска.
            От увиденного Таню сковали ужас и растерянность, она не смогла произнести ни слова. К тому же интересно было бы узнать, где ее благоверный муж?
            - А вот и хозяйка явилась, - насмешливо процедил один из мужиков сквозь полубеззубый рот.
            Все дружно уставились на Таню. Она же чувствовала, что надо идти в спальню. Что-то толкало ее туда, наполняло душу чем-то омерзительно гадким и нехорошим. Дыхание  у нее перехватило, а сердце наоборот забилось чаще. Кошкой крадучись  в своей собственной квартире, Таня пробралась к спальне, настежь распахнула закрытую дверь. И едва не заплакала от боли и предательства: ее муж ураганом кувыркался в кровати с другой! На их собственной кровати! Они кувыркались так, что только пыль стояла! Такой порнухи Таня еще не видела! Ее чуть не вырвало. Она не сдержалась и медленно заплакала. Девица в объятьях Ваганова услышала ее и обратила внимание, запаниковала:
            - Юра, что это?
            Он, резко оторвавшись от нее, обернулся сразу на дверь. Увидев жену, довольно выкрикнул:
            - Вау, кого я  вижу! Какие люди к нам пожаловали! И без охраны! – И цинично так предложил: - Третьей будешь, дорогая? Попробовать секс втроём не хочешь?
            Она красными, полными обиды и ненависти, глазами осмотрела на него, глотая слёзы. Он же как-то вдруг оставил свою партнёршу и беззаботно залез  в штаны.
            -Тебя разве не учили, что подглядывать нехорошо? Вставай, Маха, закончим после. Меня надолго хватит.
            Машка, прикрываясь одеялом, прижалась к подушкам и пепелила Таню глазами. Ваганов же сгреб жену своей медвежьей лапой и вывел на кухню  к гостям. Одна из девиц заверещала:
            -Ой, Юрочка, наконец-то ты справился. А то мы тебя уже заждались. А где Маха, красивый ты наш?
            Ваганов важно уселся на стул, налил себе «сто грамм» и опрокинул без остатка. Пятеро девиц самым бесстыдным образом насели на него со всех сторон, подоспевшая  Машка, небрежно одетая, взгромоздилась ему на колени и крепко поцеловала. Кричавшая девица увидела Таню.
            - Это твоя жена, что ли? – презрительно и ревниво спросила она у Ваганова. Тот, нахмурившись, обернулся в Танину сторону.
            - Какая, к дьяволу, еще жена? - обиделся он. – Так, точилка одна местная ходит, чтобы  у меня инструмент не заржавел, а у нее «чесалка» чешется. Продолжайте дальше, киски мои.
            - В любом случае, разрешите представиться, - поднялся один из верзил и протянул Тане руку. – Жора.
            - Жиган, - встал следом и второй. – Хозяин московского «общака».
            - Гиви.
            - Гоша.
            - Давид.
            Заплаканная Таня обомлела: все пятеро – спортивные и накачанные, у всех вставные фиксы или вовсе без зубов, как Жиган, все – в наколках до пят; Гоша слишком волосатый, а Гиви- бородатый; Жора самый старый: ему было тридцать два, хотя Тане все они казались возраста неопределённого. Гиви и Гоша – просто прозвища, ничего общего с грузинами они не имеют. Таня успела также заметить, что  у троих девиц, кроме Машки и кричавшей, на правых плечах с задней стоны были нарисованы «розочки».
            - Палач, я не знаю, кто эта телка… кто бы она ни была, она меня оскорбила, - пожаловался Жиган Ваганову, - она не ответила на мое «здрасьте».
            «Палач» покосился на жену, выпустил дым из Машкиной сигареты, которую они курили одну на двоих, и приказал Тане раздеваться.
            - Устроим показательное шоу, - добавил он.
Таня от страха вся тряслась и стояла не двигаясь. Ваганов бережно спустил Машку с колен и подошел  к жене поближе:
            - Ты че, оглохла? – оглушил он ее мощным ударом в скулу. – Я кому сказал, мать твою?! – Он плюнул на пол и выругался. – Ты что, сучка, себе позволяешь? Почему моих друзей не уважаешь?
            От удара у Тани зазвенело  в ухе и потемнело в глазах; она упала.
            - Кто тебе разрешил,  я тебя спрашиваю? – Ваганов ее не бил, а просто стоял с хозяйским видом, скрестив руки. Потом повелительно гаркнул:
            - Люси, тащи сюда центр, кассета в него вставлена. А вы, пташечки, помогите этой чувихе раздеться! – Распоряжение было твердым и властным.
            Девицы подлетели  к лежащей Тане и принялись стаскивать с нее одежду. Мужская половина кухни с гнусной и похотливой ухмылкой на противных рожах томительно ожидала конца, заворожено уставившись на этап раздевания. Когда же обнаженную до белья Таню дамочки поставили на ноги, Ваганов залил в ощетиненную пасть еще «полстольник», небрежно вытерся рукой и огласил:
            - А сейчас будет полустриптиз, то есть уже раздетая леди станет делать индийский танец живота! Прошу внимания! И…
            Он щёлкнул кнопкой, и из центра загремел блатной хит. Опозоренная же девушка, заливаясь слезами, пробовала сделать послушное движение живота, но по многим причинам танцевать не смогла, отвернулась от публики и беззащитно зарыдала. Ублюдок опять сильно ударил жену. Она снова упала.
            - Эй, ребята, волоките ее в спальню, – распорядился Ваганов.
            Таню притащили в спальню и сообразительно положили на кровать.
            - Пользуйтесь, разрешаю, - услужливо сказал бандит.
            Братки взялись буквально рвать Таню. Жора крепко держал ей руки одной лапой, второй зажимал Тане рот. Ваганов стоял в стороне и довольно ухмылялся. Остальные девицы курили на балконе и  сквозь закрытые двери слышали прерывающиеся крики Тани, которые немедленно глушились медвежьей лапой Жоры. Насиловали ее долго и основательно, но, однако ж, не грубо. У Гоши как-то сразу не получалось, потому свое место он занял последним, после Жоры, Ваганов с него ржал. Двое мужиков в изнасиловании участвовать отказались: дескать, им понятия не позволяют такое творить.
            Наблюдая со стороны за тем, как над его женой по очереди издеваются, Ваганов внезапно почувствовал, что ему тоже охота… Подождав, пока Гоша оставит Таню, он сам сбросил на пол штаны и приблизился к жене. Она, бедная, только и успела крикнуть: «Нет, Юра, пожалуйста, не надо, я беременная!..» Но было поздно.
            Он изнасиловал собственную жену и притом поливал ее отборной грязью, повторяя, что она подсовывает ему чужого «щенка», безродного и вшивого. Однако когда  Жиган попросил продолжения по второму кругу, он неожиданно не разрешил:
            - Хватит. Больше не получишь. Все по разу.
            Ответ был серьезным и строгим.
            Оставшись одна, подавленная и униженная Таня медленно поднялась с кровати; в эту минуту ее резко стошнило прямо на пол, голова резко закружилась до новой тошноты. В поллубессилии она добралась до шкафа, который стоял тут же в спальне и где на верхней полке хозяйка Янычева хранила какие-то крепкие сонные таблетки. Судорожно схватив упаковку, она внезапно опомнилась: ей только двадцать лет,  к тому же она ждет ребенка от любимого человека. Хотя этот человек и подлый уголовник, но ребенок не виноват, что  у него такой папа. Пап не выбирают. Надо жить. Для ребенка и только ребенком. Однако то, что с ней только что сотворили,  в том числе и любимый папа долгожданного малыша, было невыносимо гадко.
            В закрытую дверь сочился горький табачный дым, на кухне стоял веселый смех девиц и громовой рогот мужиков, звенели стаканы и бутылки, все чаще и веселей становился девичий визг. Компания была в преддверии шумной сиесты. О Тане, похоже, и думать забыли. А она сначала с нежностью приложила к животу руку, а затем трясущимися руками достала и съела пять таблеток. Не глотала, а хорошо прожевала, потом не спеша стала одеваться. А одевшись, без памяти рухнула на кровать…
            Когда она проснулась, было уже совсем темно. В квартире стояла тишина. На полу в этой же спальне храпел пьяный муж. Таня осмелела и осмотрелась по сторонам. Никого. Вышла  в разведку по дому – тоже. Она включила на кухне свет. Стол стоял неубранный, с объедками закуси, с пустыми бутылками. На полу местами валялись женские вещи. Как поняла Таня, здесь была даже любовь. Ею вдруг овладел страшная злость.
            - Интересно, какой тварью довольствовался мой кобель? Какую Машку обслуживал на этот раз? – вслух подумала она. Затем сдёрнула со стола бутылку поувесистей и побежала в спальню.
            Морально разложившийся супружник продолжал мирно посапывать на полу, ничком. Таня приблизилась к нему и, насколько позволяли силы, опустила бутылку спящему на голову. Бутылка разбилась, а Ваганов продолжал звучно спеть, подавая еще те признаки жизни.
            Человеком он уже давно не был, с той самой минуты перестал им быть, как поднял руку на детей. Хотела ли Таня его убить? Конечно, нет, удар бутылкой был просто отчаянием, тем более что девушка заранее знала: она, и таким способом, его не убьет. Отпитым же мозгам было все равно.
            Одевшись и обувшись потеплей, Таня выскочила вон из этой квартиры, на лифте поднялась на последний этаж и нажала на звонок  к соседке.
            - Здрасьте, теть Люба. Вы не одолжите мне до завтра на такси?
            - Он тебя бил? – соседка испуганно погладила девушку по щеке.
            - Завтра он меня вообще убьет, - дрожащим голосом ответила Таня.
            - Зачем тебе такси? Поздно уже, оставайся эту ночь  у нас, а завтра пойдёшь
            - Нет. Завтра я могу  с ним увидеться…
            На такси ей денег не дали: эта семья, куда Таня часто прибегала  в поисках защиты, имела свою собственную машину, стоявшую обычно во дворе. Соседка разбудила мужа, и они вместе,  в первом часу ночи, отвезли Таню в Печатники. Навсегда.
            Ваганов пробудится на рассвете. У него будет жуткий бодун с разламывающейся головой. Он увидит битые стекла, но так и не сможет разгадать, откуда они взялись и почему? Так же, как не найдет потом Таню и не поймет, куда она делать и почему. Действительно не поймет, хотя будет помнить вес вчерашний день.
 
30. ВЫКИДЫШ
Ключ от маминой квартиры по улице Гурьянова у Тани был всегда с собой, поэтому сейчас она без труда зашла  домой к маме. Раздевшись, она вдруг со стоном осела на пол и схватилась за живот. Боль была неожиданная и изнурительная. Таня испугалась и подползала к телефону, чтоб вызвать себе «скорую», но нечаянно опрокинула аппарат, который с грохотом упал на пол.
- Господи, не допусти этого, - в слезах прошептала бедняжка.
- Кто здесь ползает? – услышала она недовольный голос родного брата.
- Это  я, Дима, - плачем ответила Таня. – У меня болит живот.
Брат включил  в прихожей свет. Таня стояла на коленях, а под ней опять ясно вырисовывались красные пятнышки.
- Как так болит живот? Где?
- Везде. Особенно внизу.
Дима увидел кровь
- У тебя что, схватки? – растерялся парень.
- Не знаю. Но боль невыносимая и она усиливается. Вызови мне врачей, только быстрей. Где мама, Дим?
- В Дмитров к бабушке поехала, ты разве забыла? – Парень ответил наспех и взялся за телефон. Пока он звонил, проснулся Сергей.
- Что тут происходит среди ночи? – вышел он в прихожую. – Кому не спится? Танька, ты здесь откуда взялась?
- Щас будешь роды принимать, - повесил трубку Дима. – Умеешь?
- Чево?
-Значит, учись.
Сергей вдруг сообразил, что здесь не шутки творятся.
- Тань, ты что, серьезно рожаешь? Уже?
Остальные вопросы заглушили Танины крики. Братья переглянулись и не на шутку сдрейфили. Таню надо было перенести на кровать, но братья от испуга не шевелились.
- Все, рожаю! – успела выкрикнуть сестра и лишилась чувств.
- Никогда не буду жениться, - решил Димка, матюгнувшись. – Я даю тебе сотню пудов:  у них там что-то случилось. Она жива?
- Жива.
Приезд медиков отрезвил обоих. Таню привели в сознание и немедленно вкололи обезболивающее, после чего погрузили на носилки, накрыли простыней и понесли в машину, успев пожурить обоих парней за бездействие. Дима собрался и поехал с Таней.
Сергей же утром вызвонил мать из Дмитрова.
Приехав в Москву и примчавшись в институт Склифосовского, куда была доставлена Таня, Светлана Васильевна узнала, что  у дочки выкидыш на раннем сроке беременности, а именно – в первом триместре. Потеря ребенка явилась следствием, во-первых, сильного нервного потрясения, во-вторых, группового изнасиловании,  в-третьих, у Тани обнаружен запущенный хламидиоз.
- Что все это значит? – Светлана Васильевна пришла в ужас.
- Расспрашивать вам нужно ее саму, - ответила врач.
- У нее будут еще дети?
- В ближайшее время нет. Со временем – не исключено.
 
В шестом часу вечера, когда Таня уже бодрствовала после здорового полдника, Светлана Васильевна навестила дочку в палате.
- Скажи мне, он что, насилует тебя, да? Давно? – Мать учинила дочке допрос с пристрастием. Таня отвечать на расспросы не хотела, лишь сидела отвернувшись, закусив край одеяла.
- Мама, я сама виновата: нечего мне было шляться одной темным вечером  в незнакомом месте. Вот и получила.
- Это когда ж такое было?
- Вчера. Я поругалась с Юрой и убежала из дома. И нарвалась на группу насильников.
- Значит, надо подать заявление.
- Я не хочу, мама. Вспомни, что было с Алесей, через сколько унижения ей пришлось пройти… Нет, не хочу.
- Сколько их было?
- Трое. Они были все выпившие, а  я не могла оказать им никакого сопротивления.
- Ты знаешь, что у тебя хламидиоз? Насильники тебе если что и передали, за сутки не проявится – выходит, Юрка? Он тебе, паразит, изменяет? Я ж его кастрирую, кобеля такого!
Таня поняла, что только любимый муж мог подарить ей эту заразу, потому как он ходит налево, это понятно. Значит, так давно уже, оказывается. И ей невольно вспомнилась та картина измены мужа, которую она вчера собственными глазами увидала; та интимная обстановка,  в которой происходило сие прелюбодейство: закрытая дверь в спальню, завешенные посреди бела дня шторы, разобранная постель и штаны самца, сброшенные поверх Машкиных шмоток…
 
31. МУЧИТЕЛЬ
            Алеся Калинина спустилась с крыльца своего  университета и спешно направилась домой, как внезапно к ней по льду подлетел Ваганов. Заметив, как Алеся вздрогнула, он сначала заржал, а потом принял угрожающий тон:
            -Где Танька? Почему я звоню Ольшевским, а они вешают трубку, когда слышат меня?
            Алеся попятилась:
            - Тебе, сказано было, не говорить.
            - Слушай, деловая колбаса, забыла, как тебя Завьялов отодрал? Я напомню. Мало он тебя? Я добавлю. Ему давала – и мне дашь. – Ваганов пустил ей  в лицо струю горького табачного дыма. – Колись, мать твою, где подруга! Скажешь – я укажу, куда делся Завьялов!
- Где он? Таня в Склифе, в гинекологии. Часы приема как в больнице. Теперь скажи, где Валерка?
Ваганов усмехнулся кривой ухмылкой на красивом лице и хитро блеснул на девушку карим глазом:
- Так бы сразу, а то стоит мнется… А Завьялов, я вижу, тебя заинтересовал. (Он убрал усмешку). Шалава, дрянь! Кидаешься на взрослых мужиков, ложишься под них, точно подстилка,  а строишь из себя святую невинность. Сука!
Алеся посмотрела бандиту в глаза и вдруг расплакалась, побежал прочь. Ваганов довольно заржал и запустил в беглянку снежок с такой силой, что ей даже больно стало.
- Эй ты, дурёха, иди сюда! – окликнул он, давясь смехом.
Алеся по тону голоса решила, что угрозы прекратились, и развернулась назад, но теперь держалась от мужа подруги на расстоянии. Ваганов распрямился и плюнул, бросив окурок:
- В общем, так, коза драная, своим брательником-мусором можешь нас с Завьялычем не пугать, мы пуганые, а что я, так особенно. Ты хочешь знать, где он? На Сицилии, деточка. Ищи его там. А теперь дергай отсюда, пока не вмазал!
К жене в институт скорой помощи заявиться незваным гостем он решил к пяти часам вечера.  Он спросил жену и опустился на кресло, деловито ее ожидая. Таня уже встала и смогла выйти  к нему. Села рядом, неприветливо косясь  в его сторону.
- Что, все подстилки разбежались, так ко мне явился? За каким, позволь узнать? За здоровым?
- Что? – Муж тупым вопросительным взглядом уставился на жену и не поверил своим глазам: перед ним сидела растрепанная, уставшая от издевательств и мучений, постаревшая до тридцати лет, но все такая же худенькая и маленькая Таня, его жена.
- Двести, - смело огрызнулась она. – Я спрашиваю, какой заразой, кроме хламидиоза, ты еще болеешь, жеребец ненасытный?
Он вздрогнул:
- Я болею?
- Ты, кто ж меня наградил? Или ты не знал? Хотя это уже не важно: теперь знаешь. Как давно ты шляешься по бабам?
Он виновато молчал.
- Можешь не отвечать, - продолжал Таня. – Честно говоря, меня это мало волнует. Я решила уйти от тебя, Юра. И развестись. Только ты меня пока вон не выставляй, я тебе не на выставке. Как выпишусь – зайду за вещами сама.
-У тебя опять ребенок будет? – не поднимая головы, бубнил он.
- Уже не будет. Его больше нет. Он умер. По папиной милости, с папиной помощью, папиными стараниями. Но знаешь,  я даже рада, что так случилось, ведь мог бы родиться пацан и пойти в тебя, стать таким же злодеем и кобелём, упаси господи! Но я рада, что ты пришел. Я хотела, чтоб ты пришел. На самом деле хотела.
- Таня, возвращайся домой. Наша квартира… ее нам снял Завьялов, снял нам обоим и уплатил деньги. Так что не ставь меня перед ним в  неловкое положение, приходи и живи.
- Так тебя только твое положение заботит?
- Я тебя люблю, Таня.
- Я видела. Большое спасибо за такую любовь
Ваганов несмело повернулся к жене и поцеловал ее. Она и не думала, чтоб отшатнуться. Затем обняла его:
- Ты хоть бы спросил, как  я тут и каково мне?
- Я спрашиваю. Как ты, родная моя?
- Если бы тебя сюда, в это отделение, хоть бы на один день, - может, тогда бы ты стал относиться ко мне по-человечески. Разве я много прошу?
- Прости меня за все.
- Поздно. То, что ты сделал, не исправить, а людей, которых ты убил,  к жизни не вернёшь. Кстати, можешь не бояться: эта тайна далеко не пойдёт, я ее никому не выдам.
Муж-бандит достал сигарету и молча зажёг ее.
- Покури, - сказала Таня. – Говорят, нервы успокаивает. Только не здесь: нельзя.
Он понял намек, медленно встал и поковылял к выходу. У дверей обернулся и спросил, когда ее выпишут.
- Скоро. Если все будет хорошо, то через неделю.
Когда Ваганов ушел, к Тане подошла девушка из соседней палаты, видевшая их вместе, и спросила:
- Твой, что ли?
- Мой.
- Обалдеть, какой красивый! Ягодка настоящая! Прелесть! Вы такая пара! Во мне аж все замерло, когда я увидела, как вы целуетесь и обнимаетесь. Вот бы мне такого!
- Зачем он тебе? Он бывший зек, сам в наколках. Это он довел меня до выкидыша. Он издевается надо мной, но клянется  в любви.
- Где ты его нашла, такого интересного?
- Он сам меня нашел. Позапрошлым маем. Просто шла по улице, он меня окликнул. Спросил уже не помню что. С того дня мы вместе.
 
Что было делать Ваганову, если он был таким, каким был, и поправить ничего нельзя. Да, он убийца, но что делать? Это его образ жизни, по-другому он не умеет. Он не умел иначе себя вести, он не мог, чтобы не обидеть и не поиздеваться. Он такой. То, что он вытворял с женой, приходило к нему как-то само, он не думал и не готовился. А как от этого избавиться? У его жены выявили хламидиоз, А что, если она ему тоже изменяла? Нет, он не был готов к такому известию. Ем самому-то оно было позволительно, но чтобы ей, этой маленькой, доброй и терпеливой Тане…  Домой он добрался точно  в угаре, как пьяный или наркоман.  Не раздеваясь и не разувшись, доплелся к кухне, где взялся все громить и разбрасывать. Потом заплакал. Негромко, но сильно. Затем опять перекурил, сидя на корточках. Затем прошелся по квартире, попинал ногами мебель и едва не бросил спичку на кровать. Но вовремя одумался: затушил огонек. Потом опять повернул на кухню, остановил взгляд на хлебном ноже, которым резал каждый день… Взять этот нож и отрезать эту никчемную жизнь, в которой даже любимая жена его бросила. Ваганов взял отмеченный взглядом нож. Сжал  в кулак левую руку и сильно напряг запястье, затем чиркнул по нему лезвием… Режущая боль, кровавые дорожки, побежавшие по руке, потемнение в глазах, головокружение. Он пошатнулся и упал без чувств.
 
32. ЯВЛЕНИЕ ХОЗЯИНА
Раньше того, как Таню навестил муж, из Рязани  вернулись Шевцовы Максим и Оля. С утра Максим уже явился на работу в «Континенталь-авиа». Поприветствовав всех, он зашёл в  свой офис.
- Здравствуй, Вадим! – на лице Максима появилась счастливая улыбка.
- Приехал, наконец-то, хозяин! – Вадим поднялся с места, протянул для пожатия руку, потом обнял начальника. – Как ты теперь, дружище? Не нашел другого Стаса?
- Нет, Вадик. Другого такого охранника  я не найду. Сейчас подыскиваю себе похожего на него, чтобы  такой же был здоровяк. Он ценой своей жизни спас меня… Подумать только: мы выходил из «Московского» ресторана,  в машину садились, когда эти выстрелы послышались. Не знаю, какого киллера они наняли, но  в меня он первый раз промазал. Тогда Стас меня собой заслонил и приготовился выстрелить, но в него попали быстрее. И расстреляли. Ты не представляешь, что я пережил. Зато какие похороны я ему устроил, я ничего не пожалел. – Парень повернулся к подчинённому и грустно сказал:
- Я сам тебя рассчитаю. Все. Теперь можешь ехать домой и спокойно руководить стройкомплексом – он твой.
- На нас тут в суд грозятся подать.
- Кто? – Максим поднял глаза.
- Одна дипломированная дамочка. Она, видите ли, приобрела через нашу фирму билет в Прагу на Новый год, а чехи отменили все новогодние рейсы, и мы теперь виноваты остались.
- То есть она не улетела?
- Самолеты не летали в чешском направлении. Мы ей предложили вернуть деньги и компенсировать расходы, но ей удобнее обратиться  в суд. Вот змея!
-Черта ещё этого не доставало… - Максим взял кружку с кофе и уткнулся в платежи по общежитию.
- Вадим, где отчетная ведомость по общаге?
- Вот, все здесь.
- Что у нас с Вагановым? Он что-нибудь выплатил? Я ему за покражу счёт выставил, если он не хочет проблем с милицией. Есть у нас какая-нибудь прибыль от него? Так, прибыли нет, платить не думаем. Где он живет? Я сейчас к нему съезжу. Маньяк конченый, ну держись!
Новый адрес Ваганова Максим узнал у Башкова. В восьмом часу вечера красный «Ягуар» Шевцова притормозил возле означенного дома на улице Гастелло. Максим зашел в третий подъезд, на лифте поднялся на пятый этаж. Дверь указанной квартиры оказалась открытой. Парень удивился и проник в помещение.
Ваганов лежал на полу в крови, весь бледный и со взрезанной рукой. Максим испугался, но не сробел, прощупал на здоровой руке горе-самоубийцы неправильный пульс. Максим немедленно вызвал «скорую помощь» и перевязал руку, чтобы унять кровопотерю. Медикам он не сказал о «попытке суицида», так как предвидел их реакцию, а сказал, что ножевое ранение в бок,  в область печени».
Приехавшие медики, однако, увидели настоящую причину. Казалось бы, их дело левое: если он жив – бери и спасай, но молоденькая фельдшерица проворчала:
- Таких я бы вообще выкидывала, как собак, вон на помойку! Хочет умереть – пусть умирает,  а то доктора им, вишь ли, подавай. Скорую помощь! Ага, службу спасения лучше! А ты-то, парень, зачем врешь? У нас ведь на каждый случай своя помощь. Постыдился, что ли, за этого? Ну, правильно, хоть тут не подвел. А с таких бы деньги за лечение брать не помешало.
То ли Ваганов разрезал не вену, то ли еще по какой причине, но остался он жив, как видно. Максим нашел его, когда он только что впал  в беспамятство; молодой бизнесмен даже забыл, зачем приехал.
А в больнице быстро выяснилось, что пострадавшему Ваганову срочно нужна кровь первой группы плюс.
-Это его кровь, - пояснила врач. – Группа не редкая, но хитрая.
- У меня такая группа! – воскликнул Максим. – Я сам стану донором.
 
33. ВСТРЕЧА
У Тани Вагановой вышли какие-то осложнения, поэтому выписаться  в срок, обещанный мужу, у нее не получилось; ее выписали только в первых числах февраля. Забирал ее из больницы Сергей, он же поехал помочь ей забрать вещи. Правда, в квартиру не пошел, а предпочел ждать сестру на площадке между этажами.
Таня легко заскочила домой и сразу же приступила  к чистке шкафов. Вещи она собрала быстро – их была только одна спортивная сумка, а на прощание решила проведать мужа-убийцу. Он был дома, сидел на кухне и хлебал из тарелки. Таня выдвинула сумку к самым дверям и заглянула к нему. Он сделал вид, что не заметил ее. Зато Таня увидела торчащее из-под свитера его перевязанное странным образом запястье и обо всем догадалась. В глазах у  нее затуманилось, она спешно подошла к Ваганову и дернула его за руку.
- Ты что, совсем с ума сошел, да? Совсем, что ли, крыша съехала? Уже вены режешь, да? Дурак!
Он покосился на жену и вырвал руку:
- Отвали! Не твоего ума дело.
- Ну, как есть дебил! Свихнулся!
Он сорвался со стула и крепко-крепко ее поцеловал. Таня даже опомниться не успела, а он целовал ее всю и шептал, задыхаясь:
- Да, Таня, я сумасшедший. От любви к тебе. Ты моя жена, слышишь? И никуда отсюда не пойдешь, я тебя не пущу, понятно? Ты будешь со мной.
Она не отвечала на его поцелуи; стояла, как статуя.
- Я все решила, Юра. Ты издеваешься надо мной и зашел уже слишком далеко. У тебя какая-то садистская любовь.
Эти слова его сильно задели. Он резко отступил и вдруг сильно ударил жену в лицо. Таня упала; Ваганов стал бить ее, футболить, будто она не живой человек, а футбольный мяч.
- Ну, так хрен с тобой! – орал он. – Можешь валить куда хочешь, шалава! Ты не девушка, не женщина, ты неизвестно что! Ты не способна даже выносить и родить ребёнка, ты вообще никуда не годишься! Зачем тогда живешь на белом свете? Потерять моего ребёнка, моего! – как ты посмела? А еще хочешь человеческого к себе отношения! Ты его не заслужила!
Таня, избитая в кровь и вся заплаканная, все же сумела приподняться и крикнуть в ответ:
- Твой, говоришь? Теперь, значит, он твой, а когда-то ты о нем и слышать не хотел.
- Заткнись, паскуда, а то помогу! Сына, мальчишку, пацана я всегда хотел, но ты убила его, дрянь! И разве достойна ты жить после этого? – Он схватился за нож, но не всадил в Таню, а лишь странно помахивал им. Бить он ее перестал
Таня утробно ревела на полу, Ваганов обвел ее горящими бешеным взглядом, затем начал спускать штаны.
- Без прощального секса ты отсюда не уйдёшь!
Он хлопнул жену по щеке и надругался над больным, разбитым и беззащитным телом. У нее больше не было сил ни сопротивляться, ни кричать. Она прислонилась лицом  к полу и тихо заплакала. Он же брезгливо плюнул в сторону, пнул ногой, сел за стол и закурил.
И тут в дверь позвонили. Юрка вздрогнул и поковылял к двери. Для предосторожности посмотрел  в глазок. На площадке стоял какой-то светловолосый парень, вроде бы знакомый, но стоял так, что Ваганов не мог его распознать.
- Кто там? – спросил хозяин.
- Сергей, -грубо отозвался пришедший. – Сергей Левашов.
Отпираться было бессмысленно: ясно, что он все это время находился рядом и не исключено, что все слышал. Юрка впустил его.
- Что здесь происходит? – прогудел Сергей. – Где Таня? – Парень вцепился в преступного родственника. Ваганов отцепил его от себя и сам за шиворот препроводил на кухню. Брат только и увидел, как сестра без сознания лежит, раскинувшись на полу  в крови, полураздетая ниже пояса, когда убийца нанес ему по голове сильный удар деревянным тупым предметом и оглушил его. Сергей упал сначала на колени, затем – на пол, лицом вниз. Ваганов двинул ему еще и табуреткой, затем торопливо исчез, глухо закрыв квартиру на все замки.
Он подался к Эклекштейну, в Хамовники, при этом точно знал, что его пустят, ведь еврей должен быть дома. С самим Эклекштейном Ваганов был знаком.
- Здравствуйте, Осип Маркович, - любезно улыбнулся Ваганов. - Я пришел посмотреть, как жил мой тесть.
- Проходи. Он жил в зале, вот там.
- А вы гражданский иск подавать будете?
- Не знаю. Еще не решил. Может, стоило бы, как ты считаешь? – советовался с Вагановым Осип Маркович.
- У вас тут был ремонт…
- Конечно. Вся кухня выгорела.
- И кто же все это натворил, не подозреваете?
- Если бы я знал! А следствие свои тайны соблюдает и придерживается их. Спасибо большое соседям, они вовремя заметили пламя, и оно было вовремя локализовано.
- Значит, это его зал, говорите? А где он погиб?
- Погиб он на кухне.
- А он же на Новый год собирался идти в свою вторую семью, почему же не пошел?
- Мне это тоже интересно. Я ведь был уверен, что он в гостях.
Ваганов протянул еврею руку и любезно откланялся.
На квартиру бандит больше не пошёл. Он ведь не убил Левашова, а потому насквозь видел последствия, какие будут, когда Сергей очнется. Как скоро это будет? Маньяк знал, что очень скоро, но все-таки решил безопасности ради пропасть суток на двое совсем,  загулять или просто  у кого-нибудь отсидеться.
Он шагал вдоль по тротуару, в пальцах дымилась сигарета. Мимо проезжал шикарный «Шевроле». Переднее окно было открыто, и на самом его краю лежала рука в зимней кожаной перчатке с голландской сигарой. Рука поднесла огонек ко рту.
- Вон он, за ним, - отдал спокойную команду сидевший впереди  с шофёром.
- Красиво идет, - язвительно сказал сзади какой-то армянин. - Ну ничего, скоро он сам себя не узнает.
- Только повоспитывать! - повторил наемник - Чтоб московская жизнь медом не казалась. А то живёт, проблем не знает. Ушел от всей братвы, колобок неуловимый.
- Это он женат? – спросил грузин.
- Да. Жену обрюхатил и забот не знает. С завтрашнего дня начинайте за ним наружку. Только не мочить, пусть живет. Сделаете дело – представите фотографии работы, а потом получите свою долю. Иначе падлой буду.
Объект зашел в «Голодную утку», даже не подозревая, что с сегодняшнего дня за ним следят серьезные братки и он «заказан».
 
34. В БОЛЬНИЦЕ
Таня, как это ни странно, очнулась раньше брата, может быть потому, что не получала ударов по голове. Тогда ей удалось встать на четвереньки и отползти из кухни, где на пороге и лежал бесчувственный Сергей. Увидев его, покалеченная девушка испугалась и закричала, однако стала хлопать парня по щекам. Брат начал подавать признаки жизни. Таня метнула со стола стакан с водой и брызнула ему на лицо. Очнувшись, Сергей обнялся с Таней, затем немедленно вызвал «скорую». Хотел и милицию заодно, но Таня отговорила, твердо пообещав брату, что обязательно расскажет все хотя бы Калинину,  в противном случае Сергей сам намеревался это сделать.
Руслан навестил Таню уже в больнице. Состояние ее было нетяжелое, опасений не вызывало, однако требовало лечения и скорого выздоровления не обещало. Но побои  с нее сняли, так что Калинин мог теперь спокойно найти им достойное применение. Между Русланом и Таней состоялся разговор по делу, но скорее дружеский.
- Почему ты мне сразу не сказала, что он у тебя бандит?
- Я обещала ему, Руслан. Я дала ему слово, что эта  тайна далеко не пойдет.
- А когда ты  к маме убегала, как ты это объясняла?
- Никак. Поругались, и все. Мама узнала правду многим позже.
- Так… А моя дорогая сестрица тоже знала?
- Алеся мне больше чем подруга – она мне как сестра, ей  я доверилась почти сразу. Она знала.
-Ладно, она свое получит. А ты, кому ты слово дала? Убийце, которому самое место в камере смертников! А теперь, красавица, давай-ка выкладывай, что тебе известно о муже такого, чего не знает милиция.
Таня с головой ушла под одеяло, ответила тихо и лениво:
- Он меня насилует, Руслан. В прямом смысле. Сначала отдал на растерзание каким-то пятерым вроде себя самого, устроил групповое «показательное шоу», как он тогда выразился, а потом изнасиловал меня сам. После этого у меня случился выкидыш. Когда я вышла из больницы и явилась за вещами, он меня сначала избил, потом опять изнасиловал. А он, оказывается, больной, изменял мне и нахватал заразы позорной. Забирать вещи со мной ходил Сергей. Юра каким-то образом вырубил ему сознание. А в декабре он выгнал меня на Тверскую и продал какому-то мужику – благо тот мужик меня пожалел и отпустил. Тогда я потеряла ребенка  в первый раз.
- Мама об этом знала?
- Нет. – Таня совсем разрыдалась.
- А Алеся?
- Алеся знала.
Руслан сказал сочувственно:
- Я понимаю, Таня, это тяжело. О таком вспоминать вообще не хочется. Но таково следствие: тебе придется рассказывать об этом столько раз, сколько потребуется. Так надо. Мой тебе совет: напиши на него заявление. Не думай и не медли. Учти, что изнасилования расследуют только после поданного заявления, на авось никто не станет этим заниматься. Еще вот что: лежишь  в больнице, так спроси любого медика, и он тебе скажет, что людей с абсолютно идентичным составом крови не бывает. Это значит, что в лабораторном анализе, который проводился с твоим мужем, никакой ошибки быть не может. Поэтому он остается подозреваемым в убийстве твоего отца. Сам он сказал, что  в ночь убийства был с другой дамой.
- Это вполне возможно, - не спорила Таня. – После того, что видела я… я не удивлюсь. Еще он мне признался, что убил своего бывшего друга, нового русского, Смирнова Толика.
- Так и сказал?
-Да. Но подробностей  я не спрашивала.
- Он бы тебе во всех подробностях и не признался, будь уверена. Скажи, тебя не посещала мысль  с ним развестись?
- Руслан, он на это никогда не пойдет. Он не согласится.
- Тебе его согласие не обязательно. Если он будет против, вас разведут через суд. А если он будет осуждён на срок лишения свободы свыше трех лет, вас разведет и загс.
А вечером Таню ожидал сюрприз – такой, какой она ожидала увидеть меньше всего: к ней пришла та самая Машка, которая кувыркалась в постели с ее  мужем, и заглянула  в палату.
-Таня Ольшевская здесь лежит? – спросила она.
Таня читала книгу, однако подняла глаза. Увидев столь неожиданную гостью, Таня встала  с кровати. Машка решила, что молчать неудобно, и поздоровалась, правда, с насмешкой.
- Привет. Ты меня узнала?
- Моя фамилия Ваганова, - напомнила Таня и вышла  с ней  в коридор. Там они и смогли поговорить.
- Да уж, тебя не узнаешь, как же… Это после того, что я видела своими же глазами в собственном доме. – Таня старалась держать себя в руках, отвечала свысока, тоном преданной жены.
- Позволь тебе напомнить, что та квартира не твоя – у нее есть законный хозяин,  к тому же снимала ее не ты. И если ты держала себя там хозяйкой, то Юра был хозяином.
- Нахалка! Что тебе надо?
- Мне нужен твой мужик.
 Таня горько усмехнулась:
-Здравствуйте! А на каких это интересных правах он тебе нужен?
- Я «залетела» от него, тебе ясно?
- Допустим. И что дальше? Ты, кажется, Маша, если я не ошибаюсь? Так вот, Маша, если вы надеетесь с помощью ребёнка удержать Юру, я вам честно скажу: зря стараетесь.- Таня неожиданно перешла на «вы». Она посчитала, что соперница хоть и не заслужила такого уважительного к ней обращения, все же у них разница в возрасте. – Ребёнком его не удержишь, а над вашим положением он просто посмеется.
- Врешь! Это ты завидуешь, что сама не смогла ему родить!
- Я не родила не потому, что больна или бездетна, а потому, что он мне не дал этой возможности. Сама я свято люблю детей, на аборт бы никогда не пошла, но выкидышу была даже рада. Скажите, Маша, вам что-избудь известно о нем?
- То есть? – Машка насторожилась.
- Например, он ранее судим…
- Это я знаю.
- А за что – знаете?
- Разве это имеет значение?
- В данном случае имеет, и большое. Юра судим за убийство двух детей, в своей родной Рязани он убил брата и сестру, семи и восьми лет. Это вам о чем-нибудь говорит? Есть  у вас какие-нибудь мысли?
            Судя по тому, как Машка изменилась  в лице, некоторые мысли ее посетили. Таня не стала дожидаться ее ответа, а сказала сама:
- Нет слов – одни мысли. Понимаю.
- Я должна ему сказать.
- Это ваше дело, но я  понятия не имею, где он. Кстати, а вы, случаем, не знаете? Его ищет милиция. Он подозревается   в совершении нового убийства. Поверьте, мне не жалко, если вы встретитесь, я его уже бросила. После того, что я видела, когда он с вами… с тобой…- Последние слова Таня произнесла сквозь зубы, подняв на Машку презрительный взгляд.
- Я люблю его, и он меня любит! – вдруг резко заявила Машка.
- Это он вам сказал?
- А если так?
- Вы не интересовались, кому еще? Мне он постоянно об этом твердит.
- Но ты жена, а не стена, тебя можно и подвинуть. Ты хозяйка, рабыня, а я – любовница, и создана для того, чтобы меня любили.
- Вам не приходило  в голову, сколько у него таких, как вы, по всей Москве? И может, они тоже от него беременны?
 
35. ПОСЛЕДНИЙ ПРИВЕТ
            Завьялов горделиво поднялся к Ваганову. Тот открыл дверь и впился в кореша злым взглядом. Вид у него было неловкий, штаны – Завьялов усек это – надеты небрежно, будто наброшены, а ремень не застёгнут. Валерка узрел у него  в кровати обнажённую мадам и растерялся:
            - Привет. Кто это у тебя?
            - Женщина, - грубо, но лаконично ответил тот.
            - Юра, кто там? – тонко спросила дама и вытянулась на кровати, поджав руку под голову. Однако, увидев Завьялова, завизжала и выше потянула одеяло.
            - Ленок, спокуха, - шикнул на нее Ваганов и опять вопросительно уставился на корешка.
            - Ты че, трахаешься? – спросил, наконец, Завьялов.
            - А ты что, на третьего претендуешь?
            - Так, понял,  я помешал. Я тогда позже зайду.
            Юрка захлопнул дверь под самым его носом и пошел к подруге.
- Кто это был, Юрик? – спросила Елена, призывно протягивая к Ваганову руки.
            - Мой лучший кореш.
            - Что же ты его не пригласил, а? – Девица засмеялась, обхватила Ваганова в охапку и помогла запрыгнуть на кровать.
            - На чем мы остановились? – утробно гудел он под одеялом и Ленкиными жаркими объятьями…
            А Валерка поехал кататься по городу. Было февральское утро. Где-то на Сущевском валу зашел в магазин, загрузился двумя баночками пива и на улице вдруг увидел проходившую мимо девушку в коротеньком полушубке. На гангстера нашел внезапный прилив радости, перед лицом возник развлекающийся кореш. Завьялов тормознул незнакомку:
            - Девушка, хотите прокатиться?
- Нет, не хочу; спасибо, - отозвалась она.
- Почему? Вы думаете,  я хочу с вами позабавиться? Милейшая,  в моей Рязани это не принято, а если б я искал забавы, то сделал бы это по-другому. Ну, вы садитесь? Больше я не предложу. Не хотите – как хотите. – Валерка пожал плечами. – Эй, пацан, тормози! Иди сюда!
            Мальчишка лет десяти, неизвестно чему довольный, подошёл и взглядом спросил, чего надо.
            - Хочешь заработать сто баксов и жвачку? Помой тачку. Плачу наличными. Пацаненок  принес воды и начал с удовольствием мыть иномарку. Мыл долго и старательно. Завьялов прохаживался рядом. И остался проделанной работой вполне доволен.
            - Вот те раз, пацан, а ты тут мастак. Небось, всю жизнь только тем и занимался, что мыл тачки большим дядям. Постарался, хотя она и не моя. На, получай, как я и обещал.
            Мальчик спрятал стодолларовую купюру в ботинок и, шмыгая сопливым носом, попросил:
            - Дяденька, может, еще сигарету дашь?
            - Сигарету? А больше тебе ничего не дать? – вопросом на вопрос ответил бандит, но вынул пачку «Парламента» и подал ребенку одну сигаретину.
            - Спасибо, дяденька. А жвачку?
            - Кыш! – махнул на него Валерка. – Да на такие бабки, что ты заначил под носок, можно знаешь, сколько всего купить? Пшол, рэкетир недозрелый! Конкурент, е-моё!
            Ребенок убежал, а Завьялов посмотрел ему вслед и задумчиво произнёс:
            - Ой, пацан, что тебе дома от мамки за такие бабки будет!..
            Время подошло к обеду. Ваганов уже проводил свою подругу и прилег вздремнуть после не очень спокойной ночи. Разбудили его гости. То был затычка от каждой бочки Завьялов. Валерка потягивал из баночки пиво.
            - Да, Завьялов, ты о себе забыть  с понтом не дашь, - проворчал Ваганов, разворачиваясь от корешка назад.
            - Не понял…
            - Я говорю, что я про тебя уже и забыл, как ты хиляешь при полном параде.
            - А ты че, спал?
            - Да.
            - А та телка, что была рядом?
            - Она моя чувиха и ночевала  у меня. – Ваганов по-прежнему  был недоволен.
            - А меня, понимаешь, черти всперли в пять утра. Я сразу из Рязани покатил сюда. Ты меня пропер – я поволокся к Косте на Черкизовский.  Кент, ты не бухти,  я тебе пивка за то дам. Просто я ж не вижу, что там за дверью происходит. Ты б на входе табличку повесил типа: «Идут занятия интима. Просьба не беспокоить». Или: «Идут уроки постельной любви. Прошу не мешать».
            - Ты, Завьялов, сам не спишь и другим не даешь. – Ваганов угрюмо сел на кровать. – Мне, кажется, кто-то пивка обещал? Дай освежиться. А то я тут в одиночестве один чифир гоняю.
- Заметно, какое у тебя одиночество. Юра, у тебя по хате скоро срок выходит. Я пришел сказать, что дальше я не оплачивал и наем не продлял, так что придётся тебе вскорости убираться восвояси. Куда пойдешь?
            - Не знаю пока. Шевцов больше не пустит,  к теще на поклон идти я не готов. Может, у своих блядей перекантуюсь?
            - Почему Шевцов не пустит?
            - Он тебе не рассказывал? У него ж хату выставили. Воров кто-то навёл, он думает, что это я. Один раз я  в гостях у него был.
            - А теща почему не примет?
            - Да мы с Танькой расстались. Я ее малость потрепал, она опять ребенка потеряла, так что погонят меня оттуда поганой метлой. Надоела она мне, Валек.
            - Кто?
            - Танька.
            - Чего это вдруг? Такая любовь была…
            - Любовь и теперь есть, но всякая жена приедается, Валек, иногда от нее бывает очень полезно отдохнуть. Она мне и как баба тоже надоела. Но если бы она сейчас пришла ко мне, я бы ее с удовольствием принял, зацеловал бы  в доску до засосов и оттяпал бы на славу в своё удовольствие.
            - Кстати, как ее подружка поживает?
            Ваганов рассказал все, что знал.
            - Как тебя отделывали-то тогда?
            - Да чуть штаны не сняли в присутствии бабы. Хорошо, что она хоть отвернуться догадалась, а то бы стоял перед девкой с голым этим… Совсем совесть потеряли.
            - Да, Завьялов, а я думал, ты до семейников разденешься и скажешь: «А дальше я стесняюсь!» Это ты можешь!
            - Трусы они у меня конфисковали и подшили  в дело, - подыграл Завьялов.
            Ваганов заржал так, что чуть  с кровати не грохнулся.
            - Завьялыч, ты хоть сечешь, что ты трёшь? «Трусы подшили в дело!» Ха-ха-ха! Анекдот натуральный. Ха-ха-ха! Роди меня, мама, обратно. Ха-ха-ха! Да, Завьялов,  с тобой не соскучишься! Только ты мог на свадьбе забрести в женский сортир и сказать, что это мужское заведение.
            - Ну и че?- спокойно отреагировал Валерка. – Бабы пригляделись, увидели, что это я  -  и успокоились. Ты знаешь, я сегодня в Москве последний раз.
            - Это почему?
            - Надоело жить на два города, мотаться туда-сюда. В Рязани  у меня все: братва, семья, а здесь всё равно ничего нет. Мои  постановление приняли, чтобы я заканчивал с Москвой. Так что завтра меня здесь больше не будет. С Костей  я уже попрощался, теперь  к тебе пришёл.
            - Чифиром угостить?
            - Ну налей.
Вкус  чифира Завьялову был  знаком и не нравился: для него слишком горький.
            - Мой тебе совет, Валера: никогда не женись, тещи не будет. Жил холостяком и живи дальше.
            - Вот не поверю, что твоя тёща такая хреновая!
            - Она меня на порог не пускает, а на звонки не отвечает.
            - Значит, есть причина. Зятек ведь тоже не подарок.
- Ты знаешь, в Новый год Ольшевского зарезали.
            - Кто?
            - А я знаю? Есть версия, что он стал свидетелем кражи. Он же жил на съемной хате, а туда кто-то залез, чтобы обшмонать хату. Думали, там никого нет, а он дома оказался. И его убрали.
            - Обшмонать, говоришь, хотели? Смирнова тоже обшмонали… И мы подозревали, что это ты сделал.
            - Чего это я?
            - А помнишь, ты тогда в ресторан не пошел вместе с нами. И пока мы в  ресторане сидели, Толяна как раз кто-то «обул». Все сходится.
            - Я с Танькой тогда был, - возразил Ваганов.
            - Хорошо, когда есть, на кого свалить. Мы тогда сразу на тебя подумали. Двадцать восьмого сентября его убили. А когда его обокрали? Когда мы в ресторане бухали. Если предположить, что убийство связано с кражей, то картина получается такая. «Обул» Толяна ты, Толян сказал тебе, что не прощает, и ты его застрелил. Стрелять ты умеешь  – я сам тебя научил. Вопрос только один: где ты взял ствол?
- Ты что несёшь? – взъелся Ваганов.
- Да боюсь, что правду, - сказал Завьялов. – Это ведь ты к  Толяну в хату залез – он тебя сам вычислил. Он с нами тогда поделился своей догадкой, но я попросил Толяна ничего тебе не сказывать. А он, видно, молчать не захотел и сказал тебе вернуть ему украденное. И ты нашел способ… Да, Юрочка? Я хочу, чтоб ты сознался честно, ты или не ты убил Толяна Смирнова.
- Хочешь правду? Да, я. Это я ожмурил Смирнова, теперь ты доволен? А ствол приобрел на «черном рынке» - за те самые башли, которые «увел» у него из хаты. И следов не оставил, потому что работаю чисто,  я профи. Все сходится.
- Ах ты, мразь! – заревел Завьялов. - Крыса! Своих обворовываешь?
- Смирнов мне не свой, а простой буржуй, нахапавший  у народа. Делиться надо, а раз не хочешь – получай пулю в голову.
- Я так и думал. Значит, на тебя тогда тоже правильно подумали. Ну ты и гад, Ваганов. Какой же ты негодяй…
- А ты – не негодяй? Ты-то честным путем зарабатываешь? – упрекнул он Завьялова.
- Сумей ты так, как я, чтобы не попасться!
- Умею! Как видишь, пока не попался.
- Ничего, попадешься! Твоя песенка будет спета. Значит, ты по хатам ходок и своего тестя ты тоже хотел обокрасть, ключ у тебя был, доступ в квартиру тоже. Но ты не думал, что Ольшевский дома окажется. И зарезал его. Дурак!
- Дурак у тебя  в штанах! Думаешь, киндера замутил, так и пуп земли теперь? Я тоже так умею.
- Какого киндера, ты о чем?
- Маринка от тебя забрюхатела, вот что.
- Вот стерва, и молчит! Ладно, разберусь. А ты конченый дебилоид, ты маньяк! Ты якшаешься с кучей баб, а они делают вид, что любят тебя. Но подыхать ты будешь один, ни одна из них о тебе не вспомнит, никто из них не пойдет за тобой на кичу. Ты никому не нужен, Ваганов. У тебя был я, но больше меня нет,  я не хочу водить дружбу с таким маньяком! Гнида,  сморкач реактивный!
 Ваганов не сдержался и вмазал корешу по морде. Валерка упал вместе со стулом, на котором сидел.
- Ах ты, тварь! – Он поднялся и вскинул пистолет. Но не выстрелил. – В тебя западло даже маслину расходовать, гнида полосатая! Что ты за сволочь такая, которой охота дружбу поганить? Одного ты обворовываешь, другого убиваешь. Что ты за мразь? Что за ничтожество, которое даже друзья не уважают. Ты надоел мне своими выходками, поэтому больше мы с тобой не кенты, и забудь! Нашей дружбы больше нет! Слава богу, все равно ведь сдохнешь. Ты сам себе лоб зеленкой намажешь, авторитету и смерть авторитетная! Счастливо сдохнуть! – Валерка брезгливо плюнул на пол, сгреб свое пальто  в охапку и, не одеваясь, вышел вон, не закрыв дверь.
 
Сначала он поперся на автозаправочную станцию, поднакачался там топливом, потом повернул на Воробьевы горы к МГУ, где вот-вот должны были закончиться занятия у Калининой Алеси. Валерка был рассержен, но не зол, ехал на умеренной скорости, аккуратно. Притаился на проезжей части дороги, прямо напротив учебного заведения. Поставил кассету, закурил и стал ждать.
Объект (то есть Алеся) появился где-то через полчаса.  Завьялов то музыку слушал, то переключал на радио, и для него время пролетело быстро. А как только он усек, что Алеся легко и свободно выпорхнула на крыльцо университета и начала спускаться, Валерка сел ровно и принял «боевую готовность». Алеся потопала в его сторону… Вот она уже приближается… Вот и совсем близко, проходит мимо его машины… Черт, не заметила. Хуже того – даже не обернулась в его сторону. Обиженный и одновременно довольный  Завьялов несколько раз ей посигналил. Есть! Алеся любопытно оглянулась, но увидела позади себя лишь незнакомую иномарку. Глянула и пошла дальше. Завьялов медленно тронулся за ней, а поравнявшись, щелкнул дверцей.
- Карета подана, мадам! – любезно пригласил бандит. – Прошу  в экипаж.
Алеся обомлела и замерла. Страх вместе с тревогой опять овладел ею.
- Завьялов, ты откуда взялся? Ты… что здесь делаешь?
- Тебя жду, - невозмутимо ответил тот. – А взялся  я оттуда, откуда и все. Садись.- Он подмигнул.
- Это не твоя машина, Завьялов… - Алеся нервничала.
- Не моя, правда. Ну и что? Это я у кореша стрельнул, выбирал специально для тебя. Ну, садишься? Да ты не боись, насиловать я тебя больше не буду, хотя оно и большое удовольствие. Я в Москве последний раз, попрощаться хочу. Завтра можешь обо мне забыть и никогда не вспоминать. Больше не приеду,  в натуре. Счетчик включен.
Девушка поначалу растерялась, а потом сорвалась с места и побежала прочь. Завьялов выскочил из теплого салона автомобиля и ринулся за ней. Догнал ее в два прыжка.
- Ты что, девочка, хочешь, чтобы я за тобой побегал? Я побегаю, хотя дядя давно пожилой и силы уже не те, - голос  у преследователя стал вдруг предупредительно-строгим. – Садись, сказал; покатаю.
Отговариваться было бесполезно.
Только он вежливо посадил ее рядом  с собой, как тут же показал упаковку презервативов.
- Ну, что, вот мы и встретились? – И опять моргнул похотливым глазом. – Сегодня тебя чистить не придется.
Алеся побледнел:
- А мне сегодня как раз и нельзя, - прерывисто призналась она.
- Это почему же?
- А ты не догадываешься? «Критические» дни.
- Меня этим не испугаешь. Мне до этого – как знаешь… Тем более с презиком.
Алеся поняла безысходность ситуации. Он же выпустил дым и загоготал:
- Дура набитая! Допустим, я поверил в эти байки, но ведь я могу и проверить, как ты думаешь?
- Это правда, - настаивала Алеся.
- Первое бабское средство, так сказать, контра секс! – заливался ублюдок. И положил ей на коленку свою лапу. – Ладно, течка дык течка, убедила. Только это ничего не меняет:  я тебя все равно покатаю.
Алеся посмелела.
- Валерка, я иду с занятий и, наверно, есть хочу, как ты думаешь?
Он почему-то свистнул:
- Ага. Я не такой уж и вредный бандит, как тебе кажется. Счас покормлю. Куда тебя лучше везти: в столовку или в «Бистро»?
- Мне все равно, - мрачно сказала Алеся.
- Люблю сговорчивых, - одобрил бандит и причмокнул губами. – Но зачем ты брату все рассказала? Мы же договорились, что ты будешь молчать…
- Руслан сам обо всем догадался, - проглотила комок обиды Алеся.
Завьялов неожиданно сменил тему.
- Знаешь, Алеська,  у меня ведь есть любимая женщина. Сегодня  я  узнал, что она от меня ребенка ждет.
- И тут без тебя не обошлось, - равнодушно сказала Алеся. – И тут ты успел. Кто она, если не секрет?
- Сестра Ваганова, Марина, - спокойно ответил он. – Она мне давно нравится, уже много лет. Так что, как видишь, дерьмо не последнее.
Алеся поверила. Почему-то ей показалось, что он не врет.
Бирюзовый «Форд-Сиерра» подкатил на площадь Революции и остановился возле палаточных зонтиков - почему-то на зиму зонтики не убрали. Завьялов обходительно вывел Алесю из машины, подвел к свободному столику.
- Мы на снегу сидеть будем? – спросила Алеся и боязливо опустилась на пластиковый стульчик. Ей до смерти надоело кататься с этим загадочным типом, но было похоже, что отпускать он ее не собирается
- Не, - резко сказал он, - катим  в столовку. Я бы тоже чего-нибудь съел.
«Чтоб  у тебя бензин по дороге кончился», - от души пожелала ему Алеся, но напрасно: в машине она собственными глазами убедилась, что топлива полный  бак.
В столовой Завьялов занял столик, усадил Алесю, а сам стал в очередь. Ей бы сбежать, и она стала оглядываться по сторонам, ища удобный случай. Но тут подошёл Завьялов с целым подносом тарелок. Уселся рядом с Алесей.
- Отвернись, Валерка, - вдруг попросила Алеся. – Ты меня смущаешь.
- Понял, - кивнул он, забрал свое и пересел за другой столик, даже завернулся от нее.
Он смел с тарелок куда быстрее Алеси, потом стал наблюдать за ней, попивая сладкую газировку. В отличие от него девушка ела аккуратно и не спеша.
- Зачем я тебе нужна? – раздался ее неожиданный вопрос.
Завьялов растерянно похлопал глазами и не ответил.
- Мне надоело с тобой,  я хочу домой, Валерка. Мне сегодня еще конспекты учить, - продолжала стонать Алеся.
В следующее мгновение девушка едва не подавилась – таким волком он на нее глянул. Подошел  к ее столику, стукнул по нему кулаком так, что тарелки зазвенели, и склонился над самым Алесиным ушком, прорычал застаревшим табаком:
- Это буду решать я, когда тебе хватит. И попрошу не ныть, миледи!
Алеся испуганно отодвинула поднос. Завьялов подлизался:
- Мороженого хочешь? Я куплю.
Она промолчала.
- Молчание – знак согласия, - сказал он, однако не двинулся с места.
Когда Алеся закончила обед, он взял ее за руку и повел  к машине. Опять посадил рядом.
- Валерка, меня укачало… Я больше не могу кататься, меня тошнит.
- Тошнит, говоришь? Может, ты, девочка моя, попала в интересное положение от меня, а? – Завьялов явно издевался.
- Открой окошко, если тебе плохо.
Алеся поняла, что от Завьялова ей не вырваться. Она хитрая, но и он не дурак. Она испуганно молчала всю дорогу, пока на светофоре ей не пришла в голову мысль. Она поскорее крикнула в свое открытое окошко:
- Игорь, Игорь, я здесь! Скажи Руслану, что меня похитил Валерка Завьялов! Смотри сюда: я в бирюзовом «Форде»!
Бандит всполошился. Зажав девушке рот, он дико огляделся вокруг.
- Кому, сука, орешь? А? Тебя спрашиваю!
- Пусти меня, - шептала заложница. – Никому. Это  я придумала.
Лучше бы она этого не говорила…
Не узрев поблизости никакого стража порядка, Завьялов ударил Алесю, чтоб она заплакала, и погнал машину  в неизвестном направлении.
Москва еще не кончилась. На улице начало темнеть. Иномарка Лехи Колючего, которой правил Валек Завьял, вынырнула на Рязанском бульваре, затем стала. Опэгэшник разинул пасть по-настоящему:
- Надоело со мной, да? А я тебе что-нибудь делал, стерва малолетняя? «Кинуть» меня захотела, домой просишься? Щас повалишь, только заплатишь за все удовольствия! И ни звука мне, ясно? А то удавлю, как блоху! – Завьялов сделал музыку погромче, расстегнул Алесино пальто и вместе с ученической сумкой кинул на заднее сиденье, куда вытолкал и саму Алесю. Сбросил с себя куртку. Алеся, догадавшись, что все возвращается назад, заревела; Завьялов, срывая с нее одежду, увидел, что никакими «женскими делами» она не страдает, и от этого озверел. Он насиловал Алесю под отборные матюки, оскорблял, не жалея выражений, делал со своей жертвой, что хотел и как хотел; она уже не сопротивлялась, а лишь бессмысленно и глухо плакала и не смотрела на своего мучителя, покорно отдавшись беззащитной судьбе. Сегодня он ее не бил, а только долго пыхтел над нею, развлекаясь так, как нравится ему. Это было не удовлетворение похоти – это была месть. За все: за первый раз и за СИЗО, за мнимого милиционера Игоря, за «бабские штучки». Издевался над слабой и беззащитной девушкой, пока не перестал «мочь», а тогда выкинул ее, точно дворняжку, вон из машины, прямо на снег, нагую ниже пояса; следом полетели и все ее вещи. На прощание ублюдок только поморщился, глядя на униженную и растоптанную Алесю, зажег новую сигарету, и красивая иномарка, набирая скорость, стала спешно растворяться в наступающей темноте. Алеся достойным сожаления взглядом провожала своего насильника, навсегда покидавшего Москву.
 
36. СПАСИБО ЗА ВСЕ, ДРУГ!
Утром из мужского туалета на третьем этаже общежития выходил молодой парень, работавший на стоянке «Континенталя» автомехаником. На выходе он столкнулся с Вагановым. Уголовник стоял в дверном проеме, раскинув руки так, что загораживал проход. При этом как-то странно смотрел на парня: то ли с хитростью, то ли  с наглостью, то ли неподкупно. Механик откровенно удивился.
- Может, дашь пройти?
Ваганов не двигался.
- Да дай же выйти! Не задерживай, я на работе. Тебе чего?
Вместо ответа бандит ударил его в лицо. Механик закрылся рукой и не понял, что  к чему, как последовал второй удар – в живот. Парень присел. Разбитым лицом наивно уставился на убийцу.
- За что? Ты кто вообще такой?
Тогда урод толкнул его ногой на пол и проорал:
- Слишком много треплешься, морда фраерская!
Упавший ударился головой о кафельную плитку, но сознания не потерял. Ваганов начал бить его лежачего. Тогда на помощь пришли другие мужчины. Одни скрутили хулигана Ваганова и потащили вон, другие занялись механиком. В тот же день пострадавший написал жалобу на имя хозяина жилого комплекса Шевцова.
Максим пришел  в ярость. Он негодовал от того, что Ваганов снова появился в общежитии, куда вход ему теперь был заказан. Тем же вечером, после работы, хозяин общежития явился к буйному нарушителю. Тот собирался уходить и уже был одет и обут.
- Ты за что Павлика избил? – прямо с порога в упор спросил Максим.
Ваганов молчал.
- Что ты вообще здесь делаешь? Теперь ноги твоей в моем общежитии не будет. Кто тебя пустил?
Ваганов выжидательно молчал.
- Потасовок  я  у себя  в заведении не потреплю. Тебе известно, что за драки я выселяю.  А ты здесь и так больше не живешь… Или ты мне оплату за период проживания принес? – наивно спросил Максим на всякий случай.
- Принес, - буркнул Ваганов. Затем поднял Максима за шиворот и врезал ему в лицо. – На, получи!
Максим неожиданно нанес своему обидчику удар прямо по челюстям. Тот немедленно захлопнул пасть и отлетел  к стене. Сплюнул кровью.
- Ах ты мразь! – заревел озверевший бандит и ударил Максима коленом в живот. – Мы  с тобой не кенты и никогда ими не были, козел вонючий! Я тебя с самого начала тихо ненавидел.
- Авторитет гнилой! – прокричал Максим. – Будь ты проклят, дьявол! Придет то время, когда ты, наконец, ответишь по заслугам за всех, кого убил! – Здесь парень выпрямился и отчаянно отоварил своего противника в самое любвеобильное место. Ваганов слегка присел, но тут же разогнулся назад, как пружина. Потом одной подножкой свалил бизнесмена на пол, стал молотить его по голове и телу обутыми ногами. Жертва уже не шевелилась. Но убийца все равно продолжал наносить ему удары по телу и особенно в живот. Когда выдохся, отстегнул от штанов ремень и взялся душить Максима. Максим слабо хрипел. Молодой и здоровый организм активно сражался с убийцей.
- Живучий, гад! – выругался Ваганов, затем стал бить Максима табуретом. Бил до тех пор, пока у стула не отвалилась ножка. Перекурил. Получивший множественные переломы Максим, однако, силился привстать, но силы его предательски покидали. Все тело невыносимо болело. Убийца видел его мучения, но ждал. Того, чтобы именно сейчас, когда несчастному удалось приподнять голову, обрушить на эту голову всерешающий удар кувалды. Эту кувалду он присмотрел на балконе у Янычевых и сегодня взял с собой именно для того, чтобы доконать ею Шевцова. Избиение механика было лишь провокацией. Ваганов знал, что после этого Шевцов придет  к нему разбираться, и ждал его.
Растерзанный бизнесмен беспомощно свалился на пол. Убийца поддал его ногой. Затем отволок мертвое тело к балкону, откуда и спустил. Сам же, накрепко закрыв двери, торопливо испарился на улицу. Свернул в ту сторону, где лежал труп Шевцова. Он был один, рядом – никого. Ваганов не стал останавливаться и создавать видимость, а двинул своей дорогой.
            *      *      *
            Шевцовы с некоторых пор тоже жили в  общежитии. Оля  знала, куда пошел муж, но внезапно ей в сердце закралась какая-то тревога. Она позвонила Максиму – он не ответил. Тогда Оля пошла его искать. Под окнами общежития увидела толпу народа.
- Вот и Оля приехала! – крикнул кто-то.
            Оля подошла ближе.
- Оля, это не Максим под балконом лежит? – спросил чей-то голос.
Оля помертвела:
- Где?
Максим лежал ничком, подогнув  колени, один его ботинок отлетел в сторону. Вся голова у него была разбита, лицо – неузнаваемо. Но Оля опознала его сразу – по маленькому росту и часам на руке. И ударилась в истерику. Вызвали милицию. Кто-то из присутствующих сказал, что здесь был ныне съехавший из общежития Ваганов и что Максим ходил к нему разбирать конфликт. И больше живым его никто не видел.
На поиски Ваганова были брошены все розыскные службы.
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Конец третьей части
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
 
МОСКВА-РЯЗАНЬ
Большим преступникам
 предназначен  в жизни
определенный путь, на
котором они преодолевают
 все препятствия и избавляются
 от всех опасностей  вплоть
до того часа, когда, по воле
 привидения, уставшего от их
 злодеяний, наступает конец их
 беззаконному благополучию.
А.Дюма-старший
«Три мушкетера».
 
 
1.ОПЕРАТИВНО-РОЗЫСКНЫЕ МЕРОПРИЯТИЯ
На место происшествия прибыли оперативники убойного отдела МУРа во главе с Галаниным, скоро подъехал прокурорский следователь Владимир Иванович Лукьянов.
- Значит, это ваш муж? – спросил Галанин.
- Он. Максюша мой дорогой, - рыдала молодая вдова над телом мужа. – Я прошу вас, пожалуйста, найдите этого гада.
- Мы уже объявили план «Перехват», - сказал Галанин.
- Ольга Дмитриевна, вы можете ответить на несколько моих вопросов? – спросил Лукьянов.
- Да, конечно. Все, что вас интересует.
- Вы утверждаете, что вашего мужа убил Юрий Ваганов.
- Да, утверждаю. Максим к нему шел разобрать конфликт. После этого Максима нашли под балконом.
- Какой конфликт?
- Ваганов утром избил нашего автомеханика, тот написал на Ваганова жалобу, и Максим после работы решил разобраться.
- Кто-нибудь еще видел, что ваш муж к Ваганову шел?
- Пол-общежития это видели.
Судебный медик тем временем закончил осматривать труп Максима. Налицо были признаки насильственной смерти, многочисленные ушибы и переломы на теле убитого. Тело погрузили в спецмашину.
- За что Ваганов мог убить вашего мужа?
- Понятия не имею. Но мне кажется, Ваганов не любил Максима. Правда, в нашем общежитии жил. Знаете, нас примерно полгода назад обокрали. Воров было трое, их нашли. И они сказали, что их навели на нас. Наводчика описали, и Максим по описанию узнал Ваганова. Воришки его тоже узнали. Но Максим не стал тогда писать заявление, он поступил иначе. Он решил предъявить Ваганову счет за проживание в общежитии, ведь на правах как бы друга Ваганов просто жил там и ни за что не платил.
- Где живет Ваганов?
- Я не знаю, - утирала слезы Оля. – Раньше он жил здесь на третьем этаже, но потом женился и переехал на квартиру куда-то в Сокольники, точного адреса я не знаю.
- Где живет его жена, знаете?
- Где-то в Печатниках. Я вообще с его женой не знакома, просто много о ней слышала.
- А как ее зовут?
- Таня Ваганова. В девичестве, кажется, Ольшевская.
- Галанин, пробейте адрес Ольшевской. Вдруг  Ваганов к ней пойдет?
Следственная группа поднялась  в  комнату Ваганова на третий этаж. Дверь была плотно закрыта.
- Вышибайте, - разрешила Оля. – Теперь я здесь хозяйка.
Дверь вышибли. На полу обнаружили ту самую кувалду со следами крови, ее изъяли как вещдок. На полу были разбросаны стулья, один из которых был без ножки. Отломанная ножка валялась рядом, тоже со следами крови. Ее тоже изъяли. Все предметы со следами крови были изъяты для экспертизы, а каждый факт с места преступления был тщательным образом сфотографирован.
Адрес Ольшевских установили быстро, наведались туда, однако там Ваганов не появлялся. Тане сообщили об убийстве Шевцова. И очень попросили держать с милицией связь, если Ваганов вдруг появится. При этом, правда, предупредили, что, как законная жена, она имеет право не выдавать мужа.
- Он ко мне не пойдет, - сказала Таня. - Он же понимает, что его в первую очередь будут у меня искать. Да и не пустим мы его сюда.
- И все же, Татьяна Витальевна, если вдруг вы что-то узнаете или ваш муж даст о себе знать, сообщите нам, пожалуйста.
Эксперт Зимин дал такое заключение:
- Перед смертью погибший был сильно избит. Удары наносились тупыми предметами вроде кулака или сапога, а также предметом с острыми гранями вроде ножки от табуретки. Удары наносились по всему телу и по голове. Зубы, между тем, целы. Сломано шесть ребер, грудная клетка, в результате падения с высоты произошел разрыв селезенки. На шее выдаются следы удушения предметом толстым и крепким. Шейные позвонки целы, не повреждена и сонная артерия. Причиной смерти явилась открытая черепно-мозговая травма, причиненная тяжелым округлым предметом. К моменту смерти был жестоко избит, но с высоты был сброшен уже мёртвый. Организм вашего мужа, Ольга Дмитриевна, отчаянно боролся за жизнь, что лишь продлило его мучения, простите, ради бога. Свидетельство о смерти я вам сейчас напишу.
Лукьянову  удалось достоверно установить взаимосвязь между нападением на механика и убийством Шевцова. Избиение Павла носило явно провокационный характер, а это значит, что убийца готовил преступление.
План «Перехват» ничего не дал, следы Ваганова нигде не обнаружены.
В прокуратуру Владимир Иванович вернулся с Олей, чтобы она помогла составить на него ориентировку и привлечь  к розыску общественность. Оля дала точное описание внешности разыскиваемого. Через час художник удачно соединил черты лица преступника и получился фоторобот.
Тогда Лукьянов и вспомнил, где он мог видеть это лицо. Конечно, еще во Внуковском РОВД! Владимир Иванович хорошо помнил обстоятельства той встречи. А еще этого парня недавно обвиняли в убийстве, совершенном в новогоднюю ночь.
Лукьянов внес прокурору представление об аресте Ваганова, мотивированное тем, что Ваганов, обвиняемый в убийстве Ольшевского Виталия Валентиновича, был отпущен под подписку о невыезде, но скрылся от следствия и совершил новое убийство. Прокурор вынес постановление арестовать Ваганова немедленно. Хорошо сказать – немедленно! Знать бы еще, где он.
2. УБОЙНЫЙ БУМЕРАНГ
Поиски Ваганова активно продолжались, но о его точном местонахождении знали только одни, да и те – посторонние личности: те самые, которые следили за ним по заказу Кардинала. В их составе было двое грузин, армянин и русский – все главари московских преступных группировок. Именно они   усекли Ваганова  в ночь убийства, когда он выходил из некоего злачного заведения. Преследователи медленно тронулись за ним.
- «А я иду, шагаю по Москве»… - напел армянин по прозвищу Орех Армянский и обратился к русскому водиле: - Как там дальше?
- Эй, парень, не хочешь прокатиться? – со страшным акцентом спросил Кока Тбилисский, высунувшись из машины.
Ваганов обернулся.
- Не хочу. – Ответ получился как-то грубым.
- Зачем так грубо? – спокойно, но лукаво заметил Орех (он сидел впереди с русским). – Мы же только покатать тебя хотим. (Орех хорошо говорил по-русски)
- Я не красна девица, чтоб меня катать, - огрызался Ваганов, ускорил шаг и стал удаляться. Тогда из «Шевроле» выпрыгнули Армянский с Тбилисским и настигли его в два прыжка. Приставили  в бок ствол, скрутили руки.
По законам зоны зек, которого бьют, ни  в коем случае не должен проситься, это Ваганов помнил. Потому в следующую минуту его без оказанного должного сопротивления затолкали в машину и приземлили посреди обоих грузин. К тому же заклеили рот и завязали глаза.
Ехали они долго и упорно молча. За всю дорогу никто из похитителей не проронил ни слова. Остановилась их иномарка возле строящегося коттеджа на Рублевском шоссе. Ваганова завели внутрь и тогда сняли повязку с глаз. Армянин продолжал ему крепко держать за спиной руки, двигая вперёд, точно скотину. Затем передал Коке. Тот обхватил Ваганова за талию, а второй грузин, Зураб, нанес ему сильный удар  в живот. Ваганов от боли издал какой-то членораздельный звук и в осевшем положении повис на руках Коки. Зураб размахнулся и ногой заехал ему по лицу.
- Ты когда, сволочь, по долгам платить собираешься?
 Ваганов поднял на него строгие глаза и посмотрел исподлобья:
- Какие долги, вы о чем?
Русский земляк плевался семечками.
- Щас зубы свои жевать будешь и, глядишь, подавишься ими.
- Здэс мы спрашиваем, - Зураб еще раз ударил его ногой в лицо. Ваганов нашел в себе силы, чтобы нанести своему грузинскому обидчику ответный удар ниже пояса. Русский озверел:
- Ах ты, мразь, еще и дергаешься! – Он с  силой впечатал ему в живот кулак, затем сразу же – в лицо. Голова Ваганова свалилась набок.
- Пить желаешь? – спросил соотечественник. – Пора освежиться, в натуре. Ты, принеси воды (Эта просьба адресовалась армянину, но местоимением потому, что они сознательно скрывали от Ваганова свои клички. Осторожничали, гады).
Орех вышел во двор к машине, достал из багажника эмалированное ведро и канистру с водой. Там же наполнил ведро прозрачной жидкостью. Явился назад в коттедж и окатил Ваганова прямо из ведра и прямо  в лицо. Вода ещё осталась.
- Ну, как душик? Нравится? – заодно поинтересовался он.
Ваганов опять поднял на них глаза и вдруг плюнул русскому  в рожу.
- Падла! – заревел тот. – Теперь убери это!
Кока понял, что значит эта команда, и подтолкнул Ваганова поближе  к его земляку. Юрка презрительно отвернулся. Земляк вытер плевок, дал ему следом этой же рукой в челюсть и опять грубо залепил рот. Ваганов почувствовал, что у него закровоточили десны: похоже, что выпало несколько зубов.
- Ты, урод, ваньку не валяй, - рычал Зураб. - Люды дэньги ждут.
Русский вытащил фотоаппарат и поровнял Ваганову голову в профиль.
- Улыбочку, месье!
- Какой «месье», это целый мадэмуазэл! – ликовал Кока.
Русский щелкнул «Полароидом», и фотография Ваганова тут же вышла готовая. Лицо у него было попорчено еще плохо, из носа шла кровь, она же сочилась на губах.
Зураб бросил Ваганова на пол, русский с Орехом принялись избивать его ногами по лицу, грузины поддавали  в живот. Юрка закрывался руками и сумел освободить себе в процессе экзекуции рот, но крикнуть что-либо не имел возможности. Потом кто-то из четверых снова обдал его водой, а кто-то щелкал фотоаппаратом. Дальше началось худшее: его раздели до пояса, и тело пронзила острая боль. Юрка заорал. В следующую минуту его перевернули на спину, и он смог увидеть вооруженного заточкой армянина. Все дело в том, что Орех порезал ему краями-ножичками спину, грудь и плечи  в тех самых местах, где были казённые знаки. Всего таких надрезов было сделано двенадцать.
На прощание  в ход пошла деревянная дубинка. Ею Ваганова молотили по лицу, телу и по почкам, опять работал «Полароид». Дубинкой его мочалили по очереди,  в то время как остальные помогали кулаками и ногами. После всего ушли.
 
В седьмом часу утра на недострое появился первый работник. На полу лицом вниз лежал человек, рядом валялась верхняя одежда. Работник, естественно, первым делом испугался, но увидел, что тот дышит. Человек повернул Ваганова на спину и испугался еще больше: красивое лицо походило на кровавое месиво, на нем не было живого места. Светлая сорочка в отдельных местах побагровела. Вошедший склонился над Вагановым, а тот сказал что-то невнятное окровавленными губами. Человеку показалось, что избитый шепелявит.
Вошедший поднял Ваганова на руки. Ваганов был щуплым и весил немного. Спаситель на руках понес длинного парня к своей машине. Юрка недвижимо висел на нем. Человек выгрузил его на заднее сиденье своей «копейки», затем накрыл его же вещами. Так и привез в ближайшую больницу.
- Нашел я его, - объяснял незнакомец  в приемном покое. – Я на строительстве коттеджа на Рублёвке занят, там он и был вот в таком состоянии. Трудно даже возраст определить. Вот сколько ему лет? Молодой он или не очень? Все лицо разворочено…
- Как бы пластическая операция не понадобилась, - развели руками в приемном покое.
- Это вот его вещи.
По счастливой случайности, одна из любовниц Юрия Андреевича – Людмила Юзофатова, окончившая курсы медсестер, работала в этой самой больнице, куда его и доставили. В данный момент у нее заканчивалось ночное дежурство, она стояла и курила у раскрытого окна в сестринской. Там ее и нашла врач из приемного покоя. Отправила принять новоприбывшего. Людмила его и опознала. Может, по наколкам, а может, нашла уцелевшее место на лице. Девица так и вскрикнула:
- Юра, боже мой! Юрочка, кто тебя так? за что?- Она поцеловала его  в разбитые губы. – Судьба твоя рогатая, обломали тебе рожки-то?
Три зуба у него были выбиты (один – Шевцовым и два – земляком), но их отсутствие, как оказалось позже, совсем не влияло на дефект речи. Шепелявил Ваганов из-за больного рта, тем более что изнутри на губах были ссадины и запёкшаяся кровь, а меньше чем через шесть часов он вообще перестал шевелить губами - у него опух рот.
 
3. БАНДИТ И РЕБЕНОК
Рязань
            Братья Михневичи, Завьялов, Ваганов и Марина, Башков – все когда-то учились в одной школе, все были выходцами с одной улицы Новоселов района Дашково-Песочня. Теперь в этой же школе грыз гранит науки Маринин сын. Как-то февральским утром, еще до полудня, к самым ступенькам школьного крыльца подкатил серебристый «Опель-Аскона», за рулем которого сидел один из бывших выпускников школы. Валерий Александрович вышел из машины, затушил «бычок» и прошагал  к дверям. В учительской он спросил, в каком классе учится Кирилл Стальмаков. Кирилл обучается во 2«А» классе, который занимается на первом этаже. На дверях был значок класса. Валерка, не постучавшись, раскрыл дверь класса и просунул в кабинет голову.
            - Здравствуйте, а можно забрать Кирилла Стальмакова?
            - Закройте дверь, у нас контрольная, - последовал неприветливый ответ вполне зрелой учительницы. Завьялов ее узнал: когда он сам выпускался в восемьдесят третьем году, она в школе работала года два всего лишь, он ее помнил. Не знал только, как ее зовут.
            - А когда звонок будет? – улыбнулся он.
            - Через двадцать минут.
            Завьялов сурово хлопнул дверью и отошел  к окну. Следом за ним вышла учительница, но класс оставила открытым.
            - Вы кто такой?
            Валерка округлил рот  в улыбку:
            - Я его отчим.
            - У Кирюши есть родной папа, - возразила педагог.
            - Есть, но они с мамой развелись.
            Учительница заглянула в  класс, позвала Кирилла, показала ему Завьялова и спросила, знает ли Кирилл этого дядю.
            - Знаю, - ответил мальчик.
            - Кто он?
            - Мамин друг, - нескромно сказал Кирилл.
            - Как его зовут, знаешь?
            - Валера.
            - Хорошо, иди назад.
            Кирюша пошел за парту, а учительница вернулась к Завьялову.
            - Вы хотите его забрать?
            - Хотелось бы.
            - Сейчас заберете или будете ждать конца уроков? Еще два урока  у нас.
            - Сейчас.
            - Тогда ждите.
            В ожидании Валерка прошелся-погулял по школе, посмотрел по сторонам. Он не был здесь около пятнадцати лет. С того самого времени, как с аттестатом о среднем образовании ушел отсюда навсегда. На третьем этаже Завьялов застыл у кабинета истории: в последние годы, в девятом и десятом классах, этот кабинет был его родным классом, с классным руководителем историчкой, которая его в составе еще двадцати пяти одноклассников выпускала на большую жизненную дорогу. Он даже вспомнил себя учеником десятого класса, отвечающим с места, но стоя. Ожидая, он все посматривал на часы.
            За две минуты до конца урока он вернулся ко 2 «А». Звонок прозвенел, Кирилл вышел из класса с портфелем, но подойти к Завьялову не решился. Валерка взял инициативу на себя: приблизился к мальчику и протянул руку:
            - Ну-с, идем? Привет!
            - Здрасьте, - застеснялся тот и вложил свою маленькую ладошку в большую дядину.
            Бандит вывел ребенка к машине.
            - Куда мы поедем? – спросил Кирилл.
            - Сначала – за мороженым, а потом – к маме. Идет?
            Мальчик кивнул.
            - А почему ты посадил меня назад? Я вперед хочу.
            - Впереди тебе сидеть еще рано, ты еще маленький.
            - Ничего не маленький, - обиделся Кирилл. – Мне скоро восемь лет!
 
            Марина беззаботно хозяйничала на кухне, когда кто-то потревожил ручку входной двери. Она подошла открыть. Пришел одноклассник ее сына, мальчишечка из соседнего подъезда.
            - Тетя Марина! – взволнованно пролепетал он, - вашего Кирилла чужой дядя увел!
            Марина, будучи на сносях, едва не родила прямо на месте.
            - Как увел? Куда? Что за дядя? Ты его знаешь… то есть ты его видел? Во что он был одет?
            - Не видел, не знаю, - виновато ответил мальчик.
            - Когда увел?
-           - Два урока назад.
            Первая мысль, посетившая Марину, была о том, что ее сына похитили. Она выключила на кухне плиту, набросила шубу и выбежала из дома, одной рукой держа мальчика, второй поддерживая свой большой живот. Запыхавшись, они вместе добрались до школы.
            - Катерина Романовна, где мой сын? – Марина, не здороваясь, возбужденная шагнула в класс. – Что мне сказал этот вот Саша?
            Учительница стала виновато оправдываться:
            - Марина Андреевна,  я вообще не ожидала, что кто-то придет. Дети контрольную писали, а тут появился этот человек. Незнакомый, вроде, совсем. И Кирилла просит забрать. Я вышла к нему и спрашиваю, кто он такой. Он назвался отчимом Кирюши. Я говорю, что у мальчика есть родной папа, а он мне: «Есть, но они с мамой развелись». Тогда я Кирюшу вызвала. Он этого человека признал. Я и подумала, что в самом деле знаются…
            - Как он выглядел? – строго продолжала Марина.
            - Очень приятный собою, высокий, лет тридцать, шатен, голубоглазый. Кирилл сказал, его Валерой зовут.
            Марина облегченно вздохнула:
- Катерина Романовна, если этот дядя опять явится – ни  в коем случае не отпускайте с ним Кирилла. Даже если тот с бочкой меда нагрянет.
- Вы его узнали? – обнадежено спросила учительница.
            - Да. К сожалению, я знаю этого дядю. У этого дяди не все дома…
 
            Тем временем мальчик деловито жевал пирожное и запивал его вкусным фруктовым соком, пока, наконец, не отложил объедок  в сторону и не признался:
            - Больше не могу. Не влезет. Я уже так объелся, что тяжело шевелиться. Живот распух.
            Завьялов засмеялся:
            - Значит, пингвин, я тебя не подниму. Придется топать самому.
            Держась за руки, они вышли из кафе.
            - Мне надо пива купить и сигарет. Сейчас остановимся где-нибудь  у ларька.
            Время шло. Уже минуло, по меньшей мере, часа три, как Кирилл Стальмаков ушел с Завьяловым из школы, а до сих пор не было ни большого, ни малого. Марина знала, с кем ее ребенок, но все равно находила основания для лишних волнений. Марина места себе не находила, с заплаканным лицом сидела в прихожей у телефона. Она не знала, куда звонить и откуда ждать звонка. Внезапно в дверь позвонили. Она судорожно дернулась с места и открыла. Медленно опустилась на корточки.
            - Кирюша, мальчик мой, где ты был? Сынок… - Целуя сына, Марина подняла глаза вверх и увидела Завьялова, стоявшего на площадке у самой стены, запрокинув нога за ногу
            - Завьялов, это ты его украл? Зачем? Ты меня до выкидыша довести хочешь?
            - Спокойно, мамаша, спокойно, - бесцеремонно зашел тот в квартиру.- Я твое чадо не крал, а просто взял напрокат. Даже комедия такая есть: «Ребенок напрокат». Я его взял, я его и назад доставил. – Он уже разделся и разулся, а потом затащил Марину  в зал и закрыл двери.
            - Ты что себе позволяешь? – возмущалась она. – Это уже вторжение в частную собственность! Ты что в школе наговорил? Ты совсем дурак, да? «Отчим, в разводе…» Ты что меня перед чужим человеком позоришь, перед учителем,  в конце концов? Что она может про меня подумать? Я уже была  в школе, ругалась  с ней. Думаешь, мне легко с таким пузом носиться?
            - Признайся, что от меня же это пузо и нарастила!
            Дверь приоткрылась, и заглянул Кирилл. Его личико выражало полный интерес к происходящему. Марина заметила его и раздражительно крикнула:
            - Кирилл, закрой дверь немедленно! (Завьялов в испуге обернулся на мальчика, а тот скорее спрятался назад). А тебя, Завьялов, только одно и волнует: от тебя или нет. Нет, ясно? Влад приходил прощения просить, что бросил сына вместе с матерью, доволен? Ну что обо мне люди подумают? Ты мне даже не любовник, ты никто, а только трезвонишь лишний раз. И не дыши на меня своим никотином!
            - Значит, от меня все-таки. Если боишься огласки, - обрадованно заключил он.
            - Без тебя разберусь, и нечего тут ходить всем хвалиться, - фыркнула Марина и рванулась встать, но он припал к ее губам и крепко  к ним приклеился. После забрался к ней на диван и опять всосался в губы. Она обняла его,  отвечала еще более жаркими поцелуями.
            - Валерка, - шептала Марина, - у меня ребёнок спрашивает, откуда дети берутся.
            - Дак и скажи ему.
            - Может, еще показать на деле? – съязвила она. – Фу, какой же ты вонючий… Весь табаком провонял.
            Завьялов на мгновение оторвался от своего занятия и посмотрел на Марину глупым взглядом. Она разгадала этот его взгляд и тихо засмеялась:
            - Не получишь, Завьялов. У меня живот большой, срок не позволяет… Я со дня на день рожу.
            Он и сам это знал, бедненький…
            - Ай, Валерка, тебя сам дьявол и тот не разберёт: то ты в Москве, то ты в Рязани… Ты помнишь, что мы дома не одни? – Марина вывернулась из-под него и встала. Вышла  в прихожую, позвала сына.
- Кирюша, тебя дядя Валера кормил?
            - Кормил.
            - Чем?
            - Дядь Валер, а что мы с тобой съели? – с лукавством спросил мальчик. Видно, этот вопрос был какой-то хитростью, адресованной маме.
            - Так, ладно. Уроки у тебя еще какие оставались?
            - Физкультура и русский язык.
            - Валерка,  мой ребенок, понимаешь, с родной речью не дружит, а ты его со школы тянешь. Я, между прочим, сегодня искать тебя  в школу ходила, с Екатериной Романовной беседовала, смотрела журнал. Ты что вчера на рисовании учудил?
            Кирюша сложил губки «бантиком»  и стоял с довольным видом.
            - А что ты учудил? – Завьялов заботливо потрепал мальчику волосы. – Девочку за косичку дёрнул или нарисовал девочку?
            - Хулиган, - сказала Марина. – Слава богу, что меня хоть еще  в школу не вызывают…
            - Мамаш, ну всякий парень – шалун, я тоже таким был, - заступился Валерка.
            - Боюсь я, - серьезно произнесла Марина. – Кем он вырастет? Господи, кто бы мне ответил на этот вопрос, только чтоб гарантированно? Воспитывать надо лучше, может? Так дети до трёх лет воспитываются… И почему такие гадости наследственны?
            Валерка робко спросил:
            - У тебя похавать что-нибудь есть, Марин?
            - Слушай, Завьялов, ты тут себя хозяином держишь или как? Ребёнка покормил, а сам почему не налопался?
- Я на улице трескать не привык, - виновато ответил он. – Ну, один хот-дог стрескал, так мне его мало.
- Однако, ты прорва. Только есть не наготовлено: за тобой наготовишь! А вообще-то ты бандит и жрать просить не должен!
- Так ты иди на кухню, а мы с Кириллом пойдем погуляем.
Кирилл привел Валерку в свою комнату.
- А  у меня вот что есть, - похвалился мальчик и вытащил из-под кровати настольный футбол.
- Знаю такое дело, - свистнул Завьялов. – Я тож когда-то таким баловался. Это явно от дяди Юры осталось?
- Да.
- Сейчас такого прямо уже и нет. А ты хоть знаешь, кто такой этот дядя Юра?
- Знаю: он мамин брат и бабушкин сын.
- Кто тебе сказал?
- Бабушка.
- А мама?
- А мама – нет. Я только помню, как мама кричала на дядю Юру, что он убийца. Это было, когда мы только в Москву приехали. Я тогда еще спросил  у мамы, кто такой убийца. Она сказала, что это нелюдь какая-то.
Завьялов понял: Марина стыдится брата, и потому молчит о нем.
Они сели играть в этот футбол. Валерка, ясное дело, старался ребенка не обидеть, подыгрывал ему и охотно поддавался на проигрыш. Играли, пока Завьялов не решил подняться с пола и сесть по-турецки: тогда у него из-под футболки показалась трубка радиотелефона.
- Дядя Валера, а что это  у тебя торчит?
- Где? Это? Телефон такой.
- А он звонит?
- Конечно. Кому будем звонить? Девочке. Какой?
Мальчик засмущался. Завьялов зашептал:
- Кирюш, мамка не будет ругаться, если я покурю?
- Не-а.
Валерка тихонько прокрался к своей куртке в прихожую и достал оттуда пачку «Парламента» и зажигалку. Вернулся  в детскую. Там и задымил. Кирюша любопытно наблюдал за начавшимся процессом курения.
- Так, на чем мы остановились? Да: звоним девочке. Набираем номер. Какой?
Внезапно нагрянула Марина. Завьялов спиной ее учуял и предвидел, какое вливание она ему сейчас  устроит. Поспешил перебить ее крик.
- Мама, не мешай нам, мы звоним девочке!
- Ну привет! – разразилась Марина. – Ты что, совсем уже? Дома курить вздумал! Ещё и дверь в спальню закрыл! Может, ты мне и ребенка курить учишь? Щас надымишь мне тут, потом никак не проветрю! А ну, марш на балкон. А лучше – на площадку!
Если б у Завьялова были уши, как у кролика, он бы прижал их уже давно. Он и так пригнулся от крика. Ему казалось, что Марина сейчас подойдет к нему с  каким-нибудь полотенцем, и начнет его бить, прогонять. И поспешно вышел в коридор.
- Нет, Валерка, - кричала ему вслед Марина, - даже не будь ты бандитом, у нас бы  с тобой ничего не вышло, пока ты не бросишь курить!
- Марин, ничего, если я твои тапочки обую?
- Обувай и дуй!
Валерка щелкнул входной дверью.
Марина набросилась на сына:
- Он показывал тебе, как надо курить? Он тебя учил этой дряни?
Кирюша покосился в ее сторону и грустно ответил:
- Ты со мной никогда в настольный футбол не играешь, а он сыграл пять партий. Я ему три гола забил, он мне – один и один раз была ничья.
Марина посмотрела на сына полными сострадания глазами. Она поняла: ребёнку нужен, конечно, отец, а с Завьяловым ему интересно.
- Он будет у нас ночевать? – неожиданно спросил Кирюша.
- Это он тебе сказал? Нет! – крикнула мать.
Покурив, Завьялов снова зашёл в квартиру и взял из куртки пачку жевательных конфет, жвачку и пистолет, который спрятал под футболку за пояс. Затем опять явился к мальчику.
- Жвачку хочешь? – спросил он.
- Хочу.
- На. А это – мне. Для освежения дыхания, а то мамка орет.
Кирилл развернул гостинец и разочарованно воскликнул:
- Мультик! А почему не наклейка? У нас в классе Димка Сапунов есть, так он наклейки  с голыми тётками собирает. У него уже много таких.
-??
- А мне скоро восемь лет! – похвалился мальчик.
- Я помню, ты сегодня говорил. А мне шестнадцатого числа уже целых тридцать было.
- А тебя с восьмым марта поздравляют?
- Я что, похож на женщину?
- Наши девочки тоже не женщины, но их почему-то надо.
- Я только пью за Восьмое марта! И за дам!
- Я сейчас приду, - сказал мальчик и вышел из комнаты.
Пока он ходил, Завьялов разрядил  в пистолете обойму и сложил оставшиеся патроны в карман.
- Хочешь поиграть? – спросил он у Кирилла, когда тот вернулся.
Мальчик раскрыл от удивления рот:
- Ого? Это настоящий?
- А то! Настоящий. Вот так нажимаешь, так с предохранителя спускаешь, а вот так стреляешь.
- Не стреляет, - разочаровался Кирилл, попробовав выстрелить.
- Он не заряжен.
- А где ты его взял?
- Где взял – там уж нет. Секрет фирмы.
- Здорово, пойду маму напугаю! Руки вверх, ту-ту! – После этого он поскакал к Марине на кухню. Завьялов услышал донесшееся ее недовольство и замечания. Потом Марина наклонилась к сыну и тихонько спросила:
- Кирюша, скажи, ты ездил с дядей Валерой на его машине?
- Да, а что, нельзя?
- Нет, ничего. Беги играй
Мальчик припрыгал назад.
- Дядя Валера, а ты мою мамку любишь?
- Тебе честно ответить?
- Да.
- Ну, если честно, то люблю.
- Это ты моего папку прогнал?
- Никто его не прогонял: он сам ушёл. С чего ты взял?
- Он когда уходил, все время твое имя повторял. Значит, ты целовался с мамой?
- Откуда ты знаешь? Ты видел?
- Мама говорит, что от поцелуя дети бывают. Я и  в кино так видел. А папа сказал, что у мамы ребёнок будет от другого…
Валерке стало очень неудобно и даже стыдно перед ребенком. Он сидел по-турецки, молча, растеряно, стуча пальцами по полу.
- Дядя Валера, а почему тебя мамка бандитом называет?
- Твоя мама, Кирюш, иногда сама не знает, что говорит.
- Никакой ты не бандит, - уныло заключил мальчик, - мама все врет. Ты мне нравишься и мне с тобой хорошо.
Марина, вероятно, слышавшая последние слова сына, появилась  в дверях. Не замеченная ни ним, ни Завьяловым, тихо сказала:
- Валера, иди на кухню.
Он поднялся и поплелся к месту. Марина поставила перед ним тарелку.
- Валерка, он тебя еще папой не зовет?
- А что, должен? – Завьялов  с интересом уставился на Марину.
- Иди ты к черту! – фыркнула Марина.
- Мы с ним, как снег сойдет, пойдём на большое футбольное поле… Или на карусель, на машины…
- Вот об этом я и хотела тебя просить: не обещай ребенку того, чего, возможно, не сможешь сделать. Кирилл очень занудный, как и его папаша. Он же потом от меня не отстанет, будет постоянно мозги дырявить…
- А почему ты думаешь, что я не смогу исполнить своего обещания?
- Потому что у тебя дело дурное. Вдруг поймают, посадят – что тогда? У тебя каждый день этим опасен! Хотя – да,  я же совсем забыла, о расплате тебе подобные никогда не думают!
- Ошибаешься: каждый организованный бандит подсознательно знает, что его могут посадить, и готовится к этому.
- Ты совсем с ума сошел: посадить моего ребенка в свою машину! А не дай бог тебе бомбу подложат, ты хоть об этом подумал? Я прошу тебя как человека: оставь нас. Не приходи сюда больше. И  в школу не являйся: я предупредила учительницу, она Кирилла больше с тобой не отпустит. Даже если ты со всем добром завалишься. Не хватало еще, чтоб мой сын привык к тебе и полюбил тебя. Давай ешь – и уходи.
Завьялов посмотрел не нее весьма добрыми глазами.
- С твоей стороны, - продолжала Марина, - это было свинство: использовать ребёнка, чтобы подобраться к его матери. Тебя интересует вопрос: твоим ли вторым ребёнком я беременная? Отвечу: твоим. Теперь ты рад? Успокоился, наконец? Дочка у тебя будет.
- Кто сказал, что я использую Кирилла? Совсем нет: мне нравится твой пацаненок, он клевый малый. Но круто ты его посветила тайной появления человека на свет (он хмыкнул): от поцелуя. Это как в той частушке получается: «Мы  с милёнком у метра целовались до утра. Целовались бы ишо» да не туда зашло нашее целованье! – Валерка засмеялся.
- Я тебя по-хорошему прошу…
Кирилл отпускать Валерку очень не хотел и даже плакал. Дядя Валера поднял его высоко на руки и прижал  к себе
- Ты еще придешь? – плача, спросил мальчик.
- Постараюсь, но не обещаю
- Останься, дядя Валера. Ну хоть еще на чуть-чуть.
- Я и сам  бы этого хотел, но не могу: я должен идти. – Валерка поставил его на пол.
- Тогда подари мне свой пистолет.
Завьялов с отцовской заботой и любовью заглянул мальчику в глаза.
- Забирай, - ответил опэгэшник, нимало не колеблясь, и вынул трофей назад. – Держи крепко, это тебе от меня. Но помни, что он не заряжен. – Затем подошел к Марине, положил ей одну руку на плечи, обнял ее. – Смотри, ребенок, ты хотел это видеть… - После этих слов он сильно поцеловал Марину. Затем легонько и бережно похлопал ее по животу. – Тебя  тоже люблю, моя хорошая девочка!
 
Валерка, опечаленный с ног до головы, молча лежал на диване в штаб-квартире «Черного льва». Напротив его ложа висел его некогда нарисованный в Москве на Старом Арбате портрет, рядом на столике стояла початая одной рюмкой бутылка водки. Он сам ни о чем не думал, просто очень грустил. Лежал и держал руки под головой. К нему зашел Метлешку, присел рядом.
- Что, Валек, отшила тебя твоя зазноба?
- Это не зазноба, Деня, это любовь.
- А по-любому отшила, а ты страдаешь. У нас братва скучает, а повеселить ее некому: главный наш клоун расклеился, сломался, лопнул, треснул, заболел.
- Передай им, что я  на ремонте, а цирк переехал. Ты же бригадир, вот и придумай им занятие.
- Выше нос! Я тебе шпалер новый принёс. Все никак не пойму, где ты мог его посеять? Ну-ка, разомни его.
Валерка два раза выстрелил в стену.
- Супер, - оценил тут же.
Молдаван увидел початую бутылку и неодобрительно нахмурился:
- А вот это ты, браток, зря: жрать водяру из-за бабы… Пошли ты ее на… (Молдаванин выругался). Не стоят они того.
- Деня, она с треблом живет. Я ей его посадил, сечёшь?
- У-у-у, как ты круто загремел! Просто ёханый бабай какой-то… И кто ж тебя просил брюхатить ее?
- Меня затянул любовный омут. Не ругай, Деня, я больше не буду.
- Ладно, это твое дело. В Рязань цирк приехал, там дрессированные ежики, гвозди программы.
- Дрессированные ёжики? – живо подхватил Валерка. – Это интересно. Я видел только пьяных. Вот мы когда напиваемся, такими пьяными ежиками становимся! Только зимой цирк не ездит.
- Да пошутил я, Чарли Чаплин! Я рад, что тебе моя шутка понравилась!
- Я думал, ты меня пошлешь смотреть этих ежиков. Молдаван, я пойду туда только с тобой.
- Да никто никуда не идет, забудь. Я прикололся над тобой. Тебя Кардинал вызывает.
- Оу… Вот это уже серьезно…
 
Виктор Владимирович Конкин восседал в своем кабинете штаб-квартиры и старательно вычерчивал на листе чертежной бумаги, занявшим весь стол, схему скорого ограбления – торговой точки в Елатьме – поселке городского типа в Касимовском районе Рязанской области. Сам дымил сигаркой и монотонно бубнил себе под нос воровскую песенку. Тут к нему и зашел Сёва.
- Кардинал, тебе послание.
- «Малява»? - Авторитет поднял на вошедшего свои страшные глаза, но от работы не оторвался.
- Письмо.
Кардинал вырвал из рук Сёвы конверт и грубо разорвал. Аноним прислал любопытные снимки; Витя Рязанский широко улыбнулся своей «железной улыбкой» во всю пасть и приказал Сёве выйти вон. Сам же остался любоваться фотографиями, на обратной стороне которых было написано большими буквами: «Это Сопля». Заснят тут был процесс избиения Ваганова и он сам, как подтверждение исполнения работы. Раздавшийся звонок на трубку не отвлек его от жутких ухмылок.
- Кардинал, - ответил он.
- Получил кадры? – спросил звонивший Орех Армянский.
- Супер, братва, молодцы! Я не спрашиваю, почему Сопля: врубаюсь. Он себя хорошо вел? Что за япона твою мать? Буйный и капризный, не пойдет. Не, пока не трогайте. Что ты сказал? Сколько? (Законник изменился  в лице). Такого базара у нас не было. Ты шел на штуку и Кока с тобой, вы Соплю не метелили. Ты что, сука, делать собрался? Ах ты, гнида! Ты думаешь, что справишься со мной? Я те, мурло аборигенское, рога-то пообломаю, я на тебя войной пойду; собирай армию!
В общем, Орех и Кока хотели срубить с авторитета денег значительно больше, чем первоначально. Кто такой Сопля, Кардинал понял безошибочно и сразу, что столь оригинальной кликухой четверка главарей наделила Ваганова. В сущности, он таковым и являлся. Теперь эта четверка откопала про авторитета некоторые весьма пикантные и нехорошие подробности из прошлого, узнать которые в воровской среде было бы нежелательно, иначе бы они изрядно повредили воровской чести и воровскому званию вообще. Посему весь этот разговор имел весьма неприятный запах.
- Ну и молодежь пошла! Совсем воспитать ее некому! Вот  в мое время дела были…
На молодежь гляжу с тоской-
Понятия меняются  (Ай-яй-яй).
И даже  титул воровской
Порою покупается (нехорошо)
И чтоб закончить разговор,
Сказать хочу опять я:
Того зовут  в законе вор,
Кто не предал понятия,-
проговорил авторитет и налил себе бренди. Отпив три глотка, с еще большим энтузиазмом продолжил воспоминания своей молодости. Упомянул и все свои отсидки, а также того законника, который его короновал. Его уже, правда,  в живых давно нет, а отошел он  в мир иной смертью самостоятельной, естественной. Затем взялся поносить предателей армянина и грузина. Потом вызвал к себе Завьялова. При этом добавил: «Кончай страдать». Когда Валерка привалил, то сообщил ему предельно кратко:
- Готовься разобраться с рэкетирами. А вообще, послать бы их всех к черту на рога: и люберецких, и солнцевских тех, и заморочинских, чтоб им провалиться.
 
4. НЕ ИМЕЙ СТО РУБЛЕЙ,
А ИМЕЙ СТО ДРУЗЕЙ
(РАССКАЗ ПЕРВЫЙ)
Людмила Юзофатова с большой любовью и заботой ухаживала за лицом Ваганова, сама его перевязывала, мазала какими-то мазями, ускоряющими заживление ран. Вызвала ему даже пластического хирурга из института Склифосовского. Но пластический эксперт сказал, что его помощь будет не нужна. Пересадка кожи тоже не понадобилась
На исходе третьей недели лечения лицо бандита начало все больше и все выразительней принимать прежние красивые черты. И тогда девица ужаснулась: теперь ее любовник стал очень походить на того, кого  разыскивает милиция и ориентировки на которого расклеены по всей Москве, даже в газетах пропечатаны. Его теперь легко узнать. Допустить его ареста Людмила не могла, поэтому в ту ночь, когда ей пришлось дежурить, она организовала уход Ваганова из больницы.
В десятом часу вечера, незадолго до отбоя, Люся завела его в сестринскую и замкнула дверь. Здесь они были одни.
- Спрятаться тебе надо, Юра, и как можно скорей. Менты тебя ищут. А твое лицо заживает и приобретает все более ясные черты твоей ориентировки, которая в городе развешана на каждом столбе и пробилась в прессу. В общем, ты стал узнаваем.
- Где мне спрятаться?
- Хоть  у меня. Предки мои давно в разводе, живу  я с матушкой, а она пьянтоска и каждый вечер либо «на рогах» приползает, либо уходит в длительный запой и может неделями пропадать из дома. Ей до тебя и дела никакого не будет, не бойся.
Когда Юра Ваганов кого-нибудь боялся? Он мог только опасаться, но не более того. Он не страшился даже родной милиции, что уж ему до какой-то там спившейся алкашки? Он слушал подругу и кашлял – после ледяного душа в зимнюю погоду, не имеющий предварительной закалки, он сильно простыл.
- У тебя времени до десяти часов. Возьми свои вещи, и я тебя выведу из больницы. Дам тебе ключ от моей квартиры, сама приду завтра утром. Выписку твою возьму на себя, под свою же ответственность, скажу, что родственников  у тебя нет – в общем, сделаю все, как надо.
Так началась для Ваганова жизнь, полная скитаний.
Люся жила в Южном административном округе столицы на Россошанской улице в районе Чертаново в пятиэтажном доме-«хрущевке» на первом этаже в однокомнатной квартире. Жилье было убогим: видно, что принадлежит алкоголикам. Мебель стояла без накидок, диван был порезан и оттуда торчал грубый кусок ваты. Занавесок на окнах не было. Кухня была вся закопчена жиром и пылью. Полы – голые, обои  на стенах изодранные, заляпанные жирными и черными пятнами. Вместо люстр – закоптевшая лампочка на тонком проводке. Ваганов довершил безобразную картину: бросил куртку на давно не мытый пол, выключил свет и лег спать на диван. За три недели, проведенные  в отделении челюстно-лицевой хирургии, Юрка привык отходить на сон рано.
В шестом часу утра домой приползла мать Люси. Нет, сегодня она не была «на рогах», шла ногами, хоть и не трезвыми; явилась одна, без собутыльников. Сытая выпитой бормотухой, она не пошла на кухню, а повернула сразу  в зал. Отпитые мозги еще не утратили способности соображать, не потеряли живого интереса к новому и необычному. Поэтому она сразу же обнаружила в своей квартире гостя, мирно спавшего на ее диване. Спал он, повернувшись лицом к ней. Наклонившись к нему поближе, пьянчужка нашла, что парень этот красивый и молодой. Она принялась трясти его за плечо.
Ваганов открыл глаза и вскочил как ужаленный. На него смотрело спитое, сине-красное лицо, сморщенное не по годам, с маленькими, ввалившимися глазками и тонкими губами. Сама тетенька была маленького роста, с тонкими и грязными, короткими волосами. От нее разило перегаром и мочой. Тетка, явно, давно не мылась. Ваганов отодвинулся подальше.
- Ты хто таки? – спросила она грубо.
Ваганов промолчал.
- Люськин хахаль, что ли?
Ответа вновь не последовало.
- Хороший у моей дочурки вкус. Ты шо тут робишь? Як тебе зовуть? Шо ти мовчишь? Немой? Ты у моей кватере находишься…
- Игорь меня зовут, - лениво ответил Ваганов.
- Игорь? Добре. А меня – Ядвига. Ну вот и познакомилися. Игорь, у тебя выпить ёсть?
- Откуда?
- Не знаю. Ты же в моей хате сидишь, значит, должен «пузырь» принесть.
Ваганов внимательно посмотрел на нее и виновато отвел взгляд.
- На, - сказала Ядвига Станиславовна, вынимая из кармана рваный кошелек, - сходи купи.
- Нельзя мне, - ответил Ваганов, а про себя подумал: «Лопатник у нее, пожалуй, ничего будет. Хоть и драный, без застёжки даже, но лавья в нем хватает. Явно штопорнула какого-нибудь фраера».
- Чет нельзя? Бухарить нельзя? Больной?
- Мне другое нельзя. Ладно, замяли. Сходи сама.
Тетка обиделась:
- Я думала, ты мужик, - произнесла она разочарованно, – а ты мене, слабую женщину, вперёд толкаешь. Я-то схожу, только магазины щэ закрыты.
- А  в загашнике нет?
- Нима.
- Люська попрятала?
- Ентой уже до мене никакого дела нет. Она уже приывкла. Ти пью я, ти дома не ночую – ей усе ровна. А шойт  я тебе раньше не видела? Чаго не приходил?
- Не было надобности.
- Красивы малиц таки. Я таких красивых никогда не видела. (Ваганов чихнул). Будь здоровы. У тебе это… время есть? Скольки?
- Без десяти шесть.
- Пойду я у магазин, займу очередь, чтоб быть первой. Тады куплю «пузырь».
Она ушла, а дверь лишь прикрыла.
В девять часов пришла Люся. Входная дверь по привычке стояла на предохранителе. Взору девушки открылась романтическая картина: ее мать и любовник сидят вместе за столом и глушат водочку, закусывая толстым куском ветчины с хлебом. На полу возле кухонной двери уже стояла пустая бутылка от вина. Услышав щелчок дверного замка, Ваганов обернулся на вошедшую подругу. Лицо у него светилось от удовольствия, а вот  пьяные глаза выражали скрытую ярость. Люся никогда не видела этого взгляда, она даже похолодела. Он же пригласил присоединиться третьей. Люся отказалась. Мать ее в это время о чем-то активно рассказывала своему новому собутыльнику. Их компании Люся не испугалась, но и не порадовалась, хотя ей стало грустно оттого, что теперь они будут пить вдвоём.
 
5. НЕ ИМЕЙ СТО РУБЛЕЙ,
А ИМЕЙ СТО ДРУЗЕЙ
(РАССКАЗ ВТОРОЙ)
Ядвиге Станиславовне новый ухажер дочки понравился. Во-первых, он был красив внешне, во-вторых, он оказался хорошим собутыльником, в-третьих, он попробовал себя с ней и в постели, при этом сразу же удовлетворив ее как мужчина. Сношение между ними произошло после очередного совместного распития алкогольной дряни, днем. У Людмилы тот день был выходным, после обеда она ходила к какой-то подруге. Вернувшись же домой, застала мать и героя-любовника под одеялом на диване, который от старости скрипел всеми своими пружинами; мать на нем просто задыхалась от удовольствия. Людмилу они не замечали и не слышали, как она вошла.
Ревновать сожителя девушка не могла. В конце концов, он ей не муж, не любовник даже, ей он не принадлежит, а таких, как она, у него несколько, о чем она доподлинно знает. Что ж, он просто обыкновенный кобель.
У Юзофатовых Ваганов жил уже вторую неделю. Его лицо зажило полностью и стало еще красивей, чем было. Речь теперь была ровная и разборчивая, однако вставлять фиксы на место выбитых зубов он отказался чисто по-зековски. Отсутствие зубов в глаза не бросалось, но портило улыбку, когда Ваганов улыбался широко, во весь рот. Что же до их интимного соития  с Ядвигой Станиславовной, то Люся делала вид, будто ничего не знает, хотя подозревала, что переспали они не один раз. Впрочем, это уже не важно: мать снова ушла  в запой.
Но к концу второй недели жить у Юзофатовых оказалось небезопасным. Виной тому стала беспечность Ваганова. Куривший обычно всегда в квартире приютивших его людей, он однажды по трезвости вышел покурить  на балкон. Он не помнил, чтобы кто-то из соседей со своих балконов видел его с сигаретой, но только после этого душа его потеряла покой. Ваганову начало казаться, что за ним следят и вот-вот придут арестовывать. Из этой квартиры надо было срочно линять.
После обеда он позвонил на трубку Башкову. Приказал тому приехать в Чертаново на Россошанскую улицу. Через два часа предприниматель уже вез Ваганова к некоторому злачному месту.
Это был небольшой ресторанчик-казино, работавший круглосуточно и без выходных. Принадлежит он одному приезжему коммерсанту из Молдовы, заправляет им в прошлом сутенёр Александр Королев. Сейчас заведение практически пусто, а сам Королев в компании ранее судимого субъекта хлебал пиво за угловым столиком, Ваганов подвалил к нему и отозвал в  сторону.
- Король, мне надо спрятаться. Меня мусора пасут.
Королев посмотрел вперед, где со столиков убирала одноразовые стаканчики и тарелки девица в красной майке и синих джинсовых шортах и крикнул:
- Эй, Валька, двигай сюда!
Валька, высокая крашеная блондинка  в рабочей одежде, разрешенной здесь, на свое имя отозвалась и подошла на зов.
- Чего? – спросила она располагающе.
- Валюха, парня спрятать надо, - без лишних слов пояснил Королев.
Валентина взглянула на Юрку.
- Сойдёт. Тебе надолго?
- Не знаю, решай сама: меня мусора преследуют.
- Да, дело не терпит. Ну, так что, Король, ты меня отпустишь?
- Иди уж сегодня.
Валентина скрылась в  дверях буфета, но вскоре появилась опять, одетая по-уличному.
Валентина Шмелева, дочь старого-вора рецидивиста и такой же матери, родилась в Балашихе, а фактически -  в женской колонии во Владимирской области. Отец ее уже давно умер где-то в сибирских лагерях, мать теперь в поселке Восточном, что в Кировской области, отбывает новый срок за крупное мошенничество. Старшая сестра Вали, которой посчастливилось родиться на воле, - проститутка, не так давно завербованная мафией «живым товаром» на Украину.
У Вали нет образования. В шестнадцать лет она вышла замуж в первый раз, через три года – во второй. Тогда же вышла за москвича, к тому времени получившему на севере столицы в районе Ховрино новую квартиру. Дом, где они жили, располагался среди множества новостроек, которые до сих пор заселены лишь частично. Люди здесь друг друга практически не знают, редко кто когда поздоровается, соседи друг другу чужие. В общем, живут отчуждённо и нелюдимо, так что место здесь вполне благоприятное для того, чтобы спрятаться от милиции.
Шмелевой двадцать три года. Вместе с нею жила мать, которая сейчас отбывала срок, так что пустующую часть квартиры Валя просто сдавала внаем.
- Со мной мать прописана, - рассказывала Валя по дороге, - но сейчас ее нет, она  в тюрьме. Я ее приютила, когда ее лишили жилья за неуплату. Сейчас комната матери пустует, я пока ее сдаю. Тем и живу. Зарплата официантки плюс деньги  с постояльцев: кто ночь ночует, кому днем отсидеться, кто приезжий, ты прячешься… У меня не хата, а постоялый двор. Но с тебя ничего не возьму: больно рожа смазливая.
В квартире на втором этаже не было совсем ничего, кроме холодильника, газовой плиты да двух самодельных топчанов, сооружённых вместо кроватей. Только голые пол и стены, обклеенные старыми обоями.
- Это твоя хаза, ты здесь живешь? – Ваганов удивился.
- Тебя обстановка смущает? Это все из-за матери. Ее приговорили с конфискацией, так отсюда вынесли все, что можно. Вот и все дела.
- А ты передком зарабатывать не пробовала?
Валя как будто обиделась:
- Может, батька у меня и был уркаганом, а маманя - воровайкой, может, я и родилась за колючкой, но чувство собственного достоинства я не потеряла: на панели никогда не была и не буду.
Они сидели на одном топчане. Ваганов провел по нему рукой, похлопал.
- Сама делала?
- Ну да. Спать же где-то надо. Дай-ка тарочку…
В первую же ночь они и переспали.
Утром, проснувшись и не вставая с топчана, Валя сказала:
- Красивый ты мужик, Палач, ё-мое,  в натуре! Таких я еще не встречала, чтоб и мордой вышел, и фигурой, и то самое не подкачало. И кареглазых я люблю. И  в постели ты, что надо. Но ты женат, вон и кольцо на пальце…
- По теме базар, - согласился он. – Было дело, обзавелся бабой.
- Ты ее любишь?
- Опасная эта штука – любовь. Ни хрена не сделаешь: сидит во мне, хоть ты не живи.
- Вы с ней разошлись?
- Не, мы не в разводе. Просто не живем вместе. У нее своя жизнь, а у меня своя.
- Она красивая?
- Ты лучше, - Ваганов ответил вяло и развязно. И потянулся к Вале, чтобы поцеловать ее в губы. Но она увернулась:
- Хитрец! А вот не достанешь! 
Пожив у Шмелевой еще пару недель, Ваганов понял, что здесь он примелькался, и пора ему искать новое место дислокации. Он жил еще в Отрадном, в Люблино, в Митино и в Черемушках – в общем, кочевал по всей Москве и везде жил неделю-две. Потом снова перекочевал в Чертаново – на улицу Газопровод. Там однажды с балкона увидел Таню под руку с молодым человеком. Ваганов чуть с балкона второго этажа не выпрыгнул. Даже забыл, что прячется. Но Таня с попутчиком быстро пропали из вида.
 
 
 
6. КРАХ БАНДИТСКОЙ ИМПЕРИИ
 
Рязань
Ксения в белом пеньюаре, раскинувшись, на боку лежала в своей кровати у себя в номере «Первомайского» и листала фотоальбом «Черного льва». В ванной шумела вода – то под душем мылся Завьялов. Когда вымылся, вышел из ванной с полотенцем на плече, почесывая шею.
- Валерик, мне вот эти два снимка понравились. Я хочу себе такие.
- Намек ясен. Только это альбом, сама видишь. Попроси Даньку, он их тебе раздвоит.
- А что за собака?
Завьялов опустился рядом с ней, потянулся за сигаретой (из пачки, что лежала там же, на кровати)
- Хозяйская. Это из Москвы фотка, когда мы с Андроном по делам отваливали. Там  у тетки во дворе гуляла. Очень смирная лайка. Девочка. – Он улыбнулся.
Ксюша принюхалась:
- От тебя вкусно пахнет, знаешь ли.
- Одеколон дорогой и самый вкусный из серии «MENNEN». Полчаса выбирал. Дай-ка мне фен.
Ксюша встала с кровати и полезла в шкаф. Достала коробку.
- Сам будешь сушиться или помочь?
- Сам. Давай. – Валерка включил фен и начал сушить волосы. Короткие волосы Завьялова высохли быстро, он разобрал фен и сложил. Ксюша плавно перешла к главному.
- Валера, у нас с тобой будет ребенок.
Завьялов испугался:
- Что ты сказала?
- Что беременна от тебя.
Он даже отодвинулся от нее на расстояние и промямлил:
- Как так? Почему? Я не заказывал.
- Потому что мы жили  с тобой как любовники, поэтому я даже не предохранялась, всегда имела тебя в открытом виде. И доимелась. Вот тебе результат.
- Ксюха, но ты старше меня на четыре года, это неправильно.
- А я виновата? Аборта ты не получишь, так и знай! Я буду рожать, чего бы мне это ни стоило!
Кажется, до Завьялова, наконец, дошло, о чем она толкует; он озверел:
- Ты не виновата? А что, по-твоему, я виноват? Если Кардинал узнает, он тебя собственными руками зашмалит! Ты проститутка, это ясно? Как ты теперь будешь работать, ты подумала?
- Лучше уж смерть, чем пахать на вас, ублюдков! – смело выкрикнула она. – Я ничто! Мне подсовывают кого попало, и за что? Я не вижу ни копейки за свою работу, я даже свежим воздухом дышу раз в полгода, и то с милости его величества Виктора Владимировича Конкина! У меня не жизнь, а замкнутый круг, выход откуда только и будет, что смерть!
- Забей глотку! – рявкнул он и занес над ней руку.
- А то что? Поможешь? Ну давай, ударь меня, убей! Это, называется, мужчина, который поднял руку на женщину, беременную его же ребенком!
- Я сказал, заглохни, стерва! Родишь дитя – только всю жизнь ему испоганишь, весь  в мать пойдет.
- Лишь бы не в отца!
Валерка ходил по номеру взад и вперед как неприкаянный. Он сильно нервничал. Стал у окна,  прогудел себе под нос:
- «Залетела, залетела»… И эта тоже… Япона мать, что теперь делать? – Затем повернулся к ней: - Как, и ты тоже? Меня ж  с таким диагнозом братва не поймёт!
Ксения посмотрела на него безвыходным взглядом; на глазах у нее заблестели слезы. Ее глубокие глаза встретились с голубыми бандитскими. Оба, насупившись, молчали. Завьялов приблизился к ней, пошатнулся и грохнулся  на пол без сознания. Ксюша наклонилась  к нему:
- Валерка, ты живой?
Он лишь поверхностно дышал. Она извлекла из столика нашатырь, сунула бракоделу под две дырки. Тот крепко поморщился и открыл глаза. Ксения помахала над ним салфеткой.
- Бедный, в обморок от счастья падает! – радостно воскликнула она.
И тут в номер ворвался всполошенный Метлешку. Увидев, однако, что здесь творится, молдаванин осекся:
- Пардон… Ксюха, что это такое?
- Завьялов фокус показывает! – засмеялась та.
Главарь нецензурно выругался:
- Завьял, счас на клоунаду пойдешь в другое место. Шухер! Одевайся и вали вниз! экстренное собрание, Кардинал уже ждет!
- Ну ёханый бабай, Деня, ты бы хоть стучался… - пробухтел Завьялов, поднимаясь.
- Че  я тебя, без штанов не видел, что ли? – огрызнулся Денис и исчез за дверью, хотя Валерка был не без штанов, а в трусах.
А случилось вот что. Бригада Якута, с которой рязанские теперь уже «молдаванцы» когда-то вели борьбу за территорию, прислали «Черному льву» «маляву» с предельно кратким начальным текстом: «Вы все – проститутки! Особенно Завьялов!» То есть передали своим вражеским конкурентам большой и пламенный привет в письменной форме, а Завьялову, скорее всего, припомнили какие-то давние грешки. Валерий Александрович такого оскорбления в свой адрес снести, естественно, не мог. А за проституток положено отвечать, пусть даже кровавой войной. Далее в «маляве» было безграмотно накарябано: «Если думаете, что отвоевали Рязань, то глубоко ошибаетесь. Сначала докажите, что она ваша. Ждем. Мы в Ижевском…»
Итогом экстренного собрания «молдаванцев» стало постановление Кардинала: разобраться с «этими гадами», кто еще проститутки: мы или вы сами? На разборку в село Ижевское Спасского района отправили Завьялова и Михневича, двоих несудимых дураков.
Якут и его приспешник Морда встретили прибывших рязанцев дружным восторгом и овацией.
Местом разборки выбрали лес. Туда покатили на двух машинах: гости – на «Опеле» Завьялова, хозяева – на «Ауди-80» Якута. Разборка имела вид поединка: Якут- Завьял, Морда – Михей. Силы противников были равны. Все четверо – вооружены, все четверо физически сильные, спортивные. Михневичу Морда основательно расквасил нос, что едва ему переносицу не свернул, и ногой зарядил ему в голову. От боли Андрей пошатнулся и упал на снег, стал временно недееспособным. Завьялов и Якут тем временем приступили к перестрелке: оба спрятались за высокие ёлки и оттуда стреляли по очереди. Поверженный Михневич услышал выстрелы и тоже вскинул свой пистолет. Выстрелив один раз навскидку, он попал Якуту в руку; Якут взревел. Внезапное ранение перебило его мысли и вместо того чтобы нанести Михневичу ответный удар, он разглядывал свою рану. Андрей вдруг вскочил на ноги  и выстрелил в Якута ещё раз, но промазал. Сам успел перебежать к «Опелю» и спрятаться за его колесом. То же сделал и противник. Эти двое отстреливались из-за машин.
Морда оказался ранен в ногу. Это не давало ему  больше возможности стрелять стоя, и он лег на живот. А шмалять на животе было гораздо безопасней. Валерка повторил за ним этот трюк. Якут  к тому времени расстрелял уже всю обойму и заменял новую.
Пальба велась долго, бандиты измотались,  в воздухе пахло порохом. Но убит никто не был. Никто не хотел сдавать свои позиции. Казалось, конца не будет этой бойне. Но вдруг где-то рядом послышался вой милицейских сирен. У бандитов душа  в пятки ушла. Людей поблизости не было, значит, либо менты сами мимо проезжали, либо кто-то оказался «сукой» и спалил их всех. «Хана нам!» - крикнул Морда. «Атанде!» - дал команду Якут.
Но смываться было некуда: возможно, их выезд из леса теперь окружен. «Выходить с поднятыми руками, оружие на землю!» - раздалась команда. Однако никто не спешил ее исполнять. Все попрятались за широкие ели и наглухо притаились.
Это точно была облава. Впереди по дорожкам, проложенным колёсными протекторами, шел кинолог с овчаркой. Собака  взяла след.
Стражей порядка было семь человек. Не теряя времени, Якут первым выстрелил в кинолога и собаку. Тут же его примеру последовал Морда. Он пустил беспорядочную очередь по наряду милиции. Стражи порядка  в ответ палили по бандитам.
Всю четверку сдуло по машинам. Даже раненый в ногу Морда заковылял как новенький, одной ногой уверенно ступая на большие расстояния, а вторую волоча следом. Дали по газам. Вылетели на проезжую часть дороги. Машины ехали одна за другой, первым – Завьялов с Михневичем, затем – Якут со своим подельником. Скорость легковушек с каждой минутой  увеличивалась. Москвичи, полагая, что рязанские сдались и сваливают в Рязань, тактично провожали их пистолетными выстрелами, те отстреливались.
Вражеские автомобили мчались по трассе. Выскочив на перекресток, Якут угостил Завьялова пулей в левое плечо под самую лопатку, когда тот в очередной раз прятался в салон. Михневич вместо «ствола» высунул в окно ручную самодельную гранату РГД-5, выдернул чеку и запустил врагу прямо под колеса… «Валек, ложись!» - успел крикнуть Андрей и сам пригнулся на сиденье.
Раздался оглушительный взрыв, вражеский драндулет разразило огнем… Кругом – столбы пыли и песка, осколки гранаты. Выжить тут было немыслимо. У террориста закружилась голова, затошнило… Он распрямился, коленями стоя на кресле рядом с Валеркой, и, вместо того чтобы торжествовать или ликовать, весь бледный сел ровно. Бледными губами вполголоса проговорил:
- Валёк, я их бомбанул… - И покосился на Завьялова. – Мы пригнулись и держались на внушительном расстоянии, а то бы нам тоже кранты…
- Нас спасло чудо, - ответил Валерка. Одной рукой он продолжал крутить «баранку», второй зажимал плечо. Плечо отдавало острой болью, Валерка сильно вздрагивал. Переживший легкий шок Андрей убедительно попросил:
- Дай я покручу, а то вляпаемся.
- На. – Завьялов остановил «Опель» и быстро поменялся с собратом местами. Андрей взял бразды правления в свои руки. Проскочив область по укороченному пути, они выехали на Рязань.
- Тебе очень больно? – закуривая, заботливо спросил Андрей.
Валерка отмахнулся:
- Царапина. – И отнял от плеча руку. Ладонь была вся в крови.
- Перевязать надо, - продолжал Андрей.
- Это не смертельно, жить буду, дуба не дам, - упрямо отказался Валерий.
- Ехать далеко, истечёшь весь.
- Ладно, уломал. – И разделся. – Сука, куртку испортил.
Андрей достал из аптечки моток пластыря и наклеил Валерке на рану сразу крепких слоев пять – небрежно, но зато кровотечение перекрыл. Так они и добрались до Рязани.
Припарковались они возле ресторана на плавучей пристани, зашли внутрь. Подвалили  к прилавку, Валерка бессовестно потянул официантке крупную фальшивую российскую купюру и, задыхаясь, заказал:
- Девушка, этому вот «Мартини», а мне сок какой-нибудь. Только посолидней.
Михневич тихо засмеялся
-  Ты че ржешь? С меня, что ли? Я так идиотски выгляжу? – Валерка нахмурился, Михневич закатился еще больше. – Подумаешь, сока хочу. Девушка, принесите ему еще чай с лимоном, чтоб он не выделывался.
- Так какой вам сок? – усмехнулась девушка.
- Ну я ж сказал: посолидней, какой братки покупают. Не, я не понял, кто тут работает, я или ты? Кому это надо знать? Щас халат задеру – так враз вспомнишь.
- Девушка, это он «Озверин» принял, вы на него не сердитесь, - сказал Михневич. – Мне, пожалуйста, капучино со сливками.
Напуганая официантка взялась исполнять приказания обоих. Михневич в ожидании постукивал пальцами по столу. И тут он интуитивно обернулся назад. Там, за угловым столиком, сидела компания в составе Молдавна, Колючего, Кровавого и зачем-то Ксюшки. Михневич козырнул этой своре и, забыв о кофе, подвалил пятым.
- Валек, двигай к нам! – крикнул он уже у столика.
Завьялов оглянулся на окрик, расплылся в круглой улыбке и подкатился к собратьям. Умыкнув от соседнего столика пару стульев, они с Андреем примостились рядом.
- А эта че тут делает? – неласково кивнул на Ксению Валерка.  Она подняла на него большие глаза, посмотрела презренно и снова глаза опустила.
- Она нам сгодится как посредница. У нас «стрелка забита», - пояснил Молдаван не спеша. – С очень важными людьми. Надо с ними кой чего перетереть. Они очень пунктуальные и должны уже подгрести сейчас. Базар ожидается долгим.
- Почему-то мне кажется, что они не «из наших», - мгновенно сообразил Завьялов.
- Экой догадливый, - похвали главарь. – Даже обидно. Именно так. – Денис смачно затянулся сигаретой. – Ваши делишки как?
- На облаву нарвались, - сказал Михневич. – Мусоров откуда-то понаехало, шуганули нас…
- А что вы с Якутом решили? – спрашивал пока один главарь.
- Я их, гадов, бомбанул, - признался Михневич. – Это им, козлам, за Вована. Мне Морда нос разбил, урод.
- Кардинал не одобрит, нет, - покачал головой главарь. - Беспредел допускаете. Потом, это же конкретная война! Теперь жди беды от их оставшейся кодлы. Витя вам точно головы поскрутит.
- Зато мы доказали, что Рязань – наша территория, - оправдывался Андрей.
- Это не метод, - не соглашался Молдаван.
- Да как же не метод? – спорил Завьялов. – Ты, товарищ бригадир, как-то еще предлагаешь разбираться с врагами? Я, будучи бригадиром, одобрял такие действия.
- Это вы Вите будете объяснять, когда вам войну объявят! Вы ликвидировали основных, вы сечете?
Завьялов и Михневич переглянулись. На минуту все замолчали. Валерка с Андреем почувствовали себя виноватыми. Но чему быть – того все равно не миновать
- У нас Любка с собой порешила! – сообщил Кровавый. – Колючка там сегодня забыл свое «перо», так она, стерва, себе глотку полоснула.
- Гонишь, в натуре! – не поверил Завьялов. – Я ж ее еще с утра видел, она по этажу носилась…
- А к вечеру дуба дала, - логично заключил Колючий.
-Ай! – Завьялов сморщился и приложился к левой лопатке. – Шалит, собака.
- Да, его ж Якут успел перед кончиной огнестрелом угостить, - вспомнил Михневич. – Я ему там дырку залепил, чтоб юшка не текла.
- Пуля – дура, - сказал Честов.
- К Натахе его надо, - подсказал Молдаван и тут же распорядился: - Колючий, доставь пацана  к доктору.
Честов и Завьялов уехали на Валеркиной машине.
Компания продолжила нескучное ожидание. Ксения все время сидела молча, опустив глаза, пока ей не пришла на ум смелая мысль.
- Ребята, можно по деликатному вопросу? – смущаясь, спросила она.
- Ты уже там была недавно, - прорычал Зенкевич. – Что, недержание?
Ксения не растерялась:
- Тогда меня тошнило, а теперь вопрос деликатный.
- Интересно, чего это тебя тошнило? – грубо спросил Молдаван, будто догадываясь о чем-то. И разрешил Михею вывести Ксению из-за стола:
- Дрюнечка, будь джентльменом, проводи даму, а то вдруг уронит.
Михневич, толкая Ксению вперед, повёл ее так, будто это не женщина, старшая его на восемь лет, а какая-то растрепанная кукла. У дверей туалета она посмотрела на бандита.
- Только ты туда не ходи, подожди меня здесь.
- Даю тебе ровно три минуты. Я их засекаю, они пошли. Если не явишься, я сам за тобой пойду, - предупредил малолетка, не задумываясь о своих словах.
- Что ты говоришь? – насмешливо передразнила Ксюша и скрылась в дверях.
Чтобы не скучать установленное время, парень закурил и как-то совсем забыл о времени. Когда вспомнил – прошло пять минут.
Бандит заволновался: как быть? Ксюшка не появлялась, а сам зайти  в женский туалет он стеснялся. Беспомощно покрутившись по сторонам, Андрей нашёл спасение: девушку с кавалером. Террорист подвалил к девушке, торопливо описал Ксюшкину внешность и попросил девушку проверить такую. Сделать это девушке было нетрудно. Живо сходив  в разведку, она доложила бандиту, что в туалете никого нет. Михневич смикитил,  в чем дело, распахнул дверь туалета и увидел открытое окно, куда аккуратно и перелезла беременная Ксюшка. Андрюша проскочил через женский туалет и сам сиганул в окно. Но что дальше? Куда направилась беглянка? где ее искать? Террорист пробежался вокруг, но так, угрюмый,  в одиночестве, и вернулся в ресторан через парадный вход.
- Сиганула  в окно, стерва, - не поднимая головы, хмуро признался он.
- Сбежала? – Зенкевич вскочил с места и вскинул «ствол». Метлешку рубанул по стволу рукой. Вовремя.
- От этого нам беды не будет, - остановил главарь. – Ее искать надо. – Потом по трубке известил о случившемся Кардинала. Вместо тото чтоб шефу просто посоветовать, что им теперь делать, шеф и главарь по телефону ругались, пока за стенами ресторана не раздалась сирена группы захвата УБОПовцев. Молдаван вздрогнул и выронил телефон. Ресторан окружили, бандитам сказали выходить с поднятыми руками. Но Молдаван не растерялся: он схватил за руку Михневича, выволок его на выход и там сделал заложником, прикрылся им как живым щитом – стиснул Андрею шею и приставил к ней ножик. Сам же прошипел: «Врете, мусора, не возьмёте! Живым не дамся!» И осторожно стал пробираться к своей «Мазде», продолжая крепко сжимать шею собрата, а его самого держать под прицелом. Оказавшись у машины, он открыл дверку, сунулся внутрь и вот тогда отпустил террориста-заложника, на прощание всадив в него навскидку пулю.
- Получай, урод, - презрительно произнес главарь и порулил с места преступления. Снайпер ему тут же пробил шину. «Мазда» резко притормозила и стала. Спецназовцы начали обстрел той стороны машины, где сидел бандит. Окровавленный молдаванин упал головой на руль, продолжая его по-прежнему держать в руках. Одна его нога упиралась в педаль тормоза…
Михневич лежал на земле, закрывая рану руками. Он был жив, но имел крайне жалкий вид. Весь побледневший, с широко раскрытыми глазами он, казалось, хотел что-то сказать, так как шевелил губами. Полученное ранение - в живот – тяжёлое. Террориста поразил болевой шок, потому боли он не чувствовал. Его увезла реанимация «скорой помощи». Уже в салоне машины он отошёл от шока и тогда стал отчаянно вскрикивать от нестерпимой боли. За все это время Зенкевич, которого застали врасплох, был тихо-мирно повязан и обезоружен.
 
Наташа, о которой недавно упоминал теперь уже почивший Метлешку, была одной из проституток, находящихся в плену «Черного льва», имела медицинское образование и даже опыт работы медсестрой. У гангстеров она являлась еще и личным общим врачом. Она обработала Завьялову рану и сейчас бинтовала ему плечо. Валерка орал:
- Больно же, Натаха! Ай!
- А ты терпи, мужик. У тебя, между прочим, серьезное ранение, нужна операция.
- Обойдусь, - проворчал он. – Со второй мировой и не  с таким приходили.
Стоявший в стороне Туманов засмеялся:
- Завьялов, не распускай сопли: мы тебе такие похороны сварганим, такие поминки, что до конца дней будешь помнить!
Завьялов глянул на него обиженно:
- Очень смешно. – И скривил рожу. – Прям обхохочешься
- Не «обойдусь», а в тебе пуля сидит, - настаивала Наташа. – Была бы  я хирургом… Не вертись.
В это мгновение внизу послышались крики и выстрелы, еще одна группа спецназа ворвалась  в номер Натальи.
- Женщины -  к стене, мужчины – оружие на пол, руки вверх! – раздалась повелительная, но спокойная команда. Спецназовцы были вооружены; Наташа только успела наложить Завьялову повязку.
Отель тоже был оцеплен со всех сторон. Туманову и Ярошенко ничего не оставалось, как раскрыть рты и молча сдастся; Завьялова взяли совсем просто ввиду того, что он, раненый, не мог оказывать сопротивления. Колючий предпринял попытку удрать, но не сумел: номер Наташи был на третьем этаже, Лешка прыгнул на окно и сиганул вниз. Ему вслед понеслась чья-то пуля. Честов свалился на землю и сломал ногу, поэтому  сразу же лишился возможности бежать. А когда он стоял на окне, пуля угодила ему в спину. Он с умирающим видом валялся под окном, лежа спиной на земле,  с открытыми глазами; место под ним густо багровело. Но Алексей дышал…
К отелю была вызвана еще одна машина «скорой». Повязанную же троицу торжественно препроводили в милицейский воронок. На полдороги у Завьялова внезапно открылось кровотечение. Валерка стал резко бледнеть, свесил голову на бок, дыхание у него стало тяжелым. Бинты обильно краснели. Хохол испугался и окликнул шофера:
- Эй, начальник, тут Завьялу хреново. Он вон какой… Кровь идет, морда бледная... Да он, кажись,  в обмороке…
Валерка находился в предобморочном состоянии. Опер вгляделся через решётку:
- Я бы вас, чертей полосатых, вообще перестрелял бы всех до единого,  а то еще развози их, понимаешь, по больницам. К ветеринару его надо, а не  в больницу… - но сообщил по рации, что одному  тут сильно хреново и он сворачивает  в больницу.
Состояние Валерки медики оценили как тяжелое. Еще до операции  у него подскочила температура до тревожной отметки, анализ крови показал повышенные эритроциты. Пульс был очень частым, давление крайне низкое. Возникла опасность сепсиса. Ранение было на самом деле серьезным и глубоким: пуля едва не задела легкое, остановившись от него в двух миллиметрах. После операции Валерка впал в геморрагическую кому, которая развивается при обильной кровопотере. Валерке понадобилось переливание. У Михневича тоже держалась температура, хотя сепсис ему не грозил. Террорист и рэкетир были доставлены в одну больницу под охрану.
Понятно, что сдала их всех Ксения. После вылазки в окно она через тридцать секунд уже спешила в ближайшую телефонную будку, откуда позвонила в милицию и рассказала, где прячется одна из мощных преступных банд города, назвала «Первомайский» и ресторан на плавучей пристани. Сыскари уже давно знали об этой банде, но не могли выйти на ее след. Ксения осталась анонимкой, хотя призналась, что и сама является их жертвой. По указанным адресам были немедленно высланы две бригады СОБР УБОПа при УФСБ Рязанской области. Они прибыли по местам почти одновременно. Итогом их проведённой операции явился один труп (выстрел на поражение) и двое раненных.
Сёва, находившийся  в тот день где-то  в Европе, представлял интересы Кардинала, был повязан по возвращении в Россию прямо в аэропорту.
Сам Кардинал во время захвата банды был  на Урале: в Екатеринбурге проходила воровская сходка. На Урале назревала война двух законников из-за партии контрабандного золота, и «смотрящий» по Уралу был не в силах один остановить конфликт, поэтому вызвал к себе на совет первых законников всея матушки России. Таким образом, когда его «сынки» были окружены бойцами спецназа, сам «батька» находился от них далеко. Взяться его не удалось и потом, когда он, узнав, что стало с его пацанами, бесследно скрылся. Он давал о себе знать разыми попытками освободить пацанов, но пока эти попытки не имели положительного результата.
 
7.СОПЕРНИЦЫ
Рязань
Андрей Михневич после операции стал быстро поправляться, Завьялов же еще несколько дней находился  в коме. Случилось так, что одна знакомая Раисы Дмитриевны Вагановой, которая работала  в той самой областной больнице в отделении хирургии, нечаянно проговорилась ей об интересных пациентах, поступивших к ним  в один день с разрывом примерно в час времени. Оба были с пулевыми ранениями, назавтра их имена были известны.
Так о случившемся с Завьяловым стало известно Марине. У нее кольнуло  в сердце, что надо бежать к нему. Но в больнице сказали, что Завьялов лежит  в реанимации и к нему не пускают.
- А у кого можно спросить, что  с ним и как он?
Девушка за окном недоверчиво подняла на Марину глаза:
- А вы кто такая будете?
Марина ответила незамедлительно:
- Его жена.
Завьялов вчера вышел из комы, но Марине об этом никто не сказал. И Валерку еще не успели перевести в обычную палату. Когда Марина вошла, он спал. Она не обратила внимания, что на лице Валерки больше нет аппарата для искусственного дыхания, приблизилась прямо  к его кровати.
- Так тебе и надо, Валерка, стоит! Заслужил! Чтоб ты… нет, не надо умирать, не умирай! Ты нам нужен. Мне и Лере. У меня ведь родилась девочка,  я назвала ее Лерой. Валерией. (Завьялов пошевелился, но Марина не заметила). Ей уже два месяца. Мы тебя любим. Я особенно. Когда ты Кирилла со школы увел,  я злилась, что ты, чертенок, все-таки добился своего. А теперь ты сядешь, и я не буду тебя ждать. Кто тебя просил заниматься всей этой дрянью? Так тебе и надо, что ты лежишь  в таком состоянии, мало ты получил за все, это не расплата! Это ты еще не на своём месте…
Долго она его так ругала и все ходила вокруг кровати, а когда сказала: «Ну,  я пошла?», он вдруг слабо ее окликнул и схватил за руку:
- Не уходи, Марина.
Она  в страхе обернулась:
- Валерка, это ты сказал? Ты живой?
- Я все слышал, Марина. Это правда?
- Что?
- Что ты меня любишь?
- Я тебя люблю, но не так, как ты думаешь. Я полюбила тебя как друга и как отца моей дочки.
- Интересно, на каком свете  я нахожусь? Только что я был  в раю и слышал голос ангела. Спасибо, Марина, что подарила мне дочь. Как  у Кирилла дела?
- Неплохо. Тебя вспоминает постоянно,  с твоим пистолетом спит в обнимку. Хотя знаешь, зря ты его ему подарил: пережил бы Кирюша вашу разлуку, а пистолет не игрушка, мне  с ним еще лишних проблем только не хватало. Мало ли чего… ведь  у меня дома настоящее боевое оружие… А на днях Кирилл чуть  в школу его не снес – хорошо, что я вовремя увидела. Знаешь что, я выкину пистолет. Только не знаю, куда.
- Утопи. Самый лучший вариант  в таком случае.
Внизу, у справочной, Марина на выходе услышала обрывок случайно долетевшей до нее фразы: «…потому что одна сегодня уже представлялась женой Валерия Завьялова!» Марина остановилась. Сначала она решила, что это ей послышалось, но у  справочной стояла только одна женщина  в длинном плаще, поэтому Марина осмелилась и подошла ближе. Незнакомка действительно спрашивала Валерку. Марина приблизилась прямо  к ней, отозвала в сторону.
- Что вам нужно от Валеры?
Незнакомка не растерялась; более того, она даже догадалась, кто перед ней стоит.
- Вы, я так понимаю, Марина. Марина Андреевна?
Скорее, Марина удивилась:
- Откуда вы меня знаете?
- Меня зовут Ксения, можно просто Ксюша. Я и еще девять женщин на протяжении почти пяти лет находились  в плену их бандитской кодлы и были там проститутками-рабынями. Можете меня презирать, оскорблять – как хотите, но  у нас именно с Валерой сложились тесные отношения, что-то вроде гражданского брака. Он делал мне подарки, спал со мной, но никогда не любил. Зато много рассказывал о вас. И сейчас я как-то сразу поняла, кого перед собой вижу.
- Что вам нужно? – холодно спросила Марина.
- Валерка как-то сказал, что  у вас от него ребёнок будет. Так вот у меня тоже. У меня уже пять  месяцев сроку, а у вас?
- Я два месяца назад родила. При чем тут я?
Ксения спросила явно не то, что хотела:
- Как он?
- Лучше. Прямо у меня на глазах вышел из комы, даже немножко разговаривал со мной.
- Слава богу! – обрадовалась Ксюша.
- Вы его любите?
- Если честно, Марина, нет. Но, признаюсь, он мне очень нравится; мне иногда кажется, что это больше чем симпатия. Вас не удивляет мое положение?
- Ничуть. Я просто вижу, какой Валера хороший кобель. А если вы ожидали получить с моей стороны ревность, то вы ошиблись: ревность – не мой порок, я не терплю ревнивых людей. Но мне непонятно, что же вам все-таки от меня нужно, Ксения?
Ксения растерялась.
- Я хотела увидеть вас, посмотреть хотелось на ту Марину, которую он любит. Я уеду, когда закончится следствие; уеду далеко, возможно, за границу, чтобы там родить и все забыть.
- Следствие может тянуться годами, дорогая Ксения, особенно  в его случае. Вы сказали, что вас было десять проституток, значит, ваши показания у вас должны быть  у всех одинаковые… По крайней мере мне так кажется. Зачем же ждать и тянуть? Уезжайте сейчас и как раз успеете к родам.
- Вы меня выгоняете… - В догадке Ксении проскользнула тень упрека, она беззлобно усмехнулась. – Верно, нас было десять, но на днях одна наша девушка покончила с собой. Не от хорошей жизни, естественно. Вам рассказать, как мы жили? какими рабынями были? Как мы этих подонков кормили, лечили, стирали их барахло, а они только похоть на нас сгоняли и предлагали всем, кому не лень. Клиенты часто бывали богатые иностранцы, хорошо, что хоть не негры.
- Ксюша, я люблю Валеру только как друга, так что если вам он нужен,  я готова его уступить. Можете забирать его себе, вам  я его дарю. Пользуйтесь им  в свое удовольствие, пожалуйста, и не делите ни  с кем. Но имейте в виду, что его теперь посадят.
- Интересно. Вы им торгуетесь, будто он вещь. Честно признаться, я не понимаю ваших слов.
- Да, он вещь. Подарок, сувенир в белой коробочке, обвязанной красной ленточкой. Мужчина породы кобель. Просто одарил двух баб детьми, а сам на свое место пойдет. Как говорится, все дела поделал – пора и на покой. Лично я ждать его не собираюсь: ему светит немалый срок, и не факт, что он оттуда человеком выйдет. Поверьте, я  говорю эти слова не просто так. Я знаю, что говорю.
- Мне понравилось то, что вы сказали. Он заслужил это вполне, потому что сам время от времени торговал людьми и мною лично. Не скажу, что это бывало часто, но бывало. И видите:  я рассказываю это вам совершенно спокойно, не плачу и не нервничаю, а веду себя вполне сдержанно. Потому, что я уже к очень многому привыкла. А теперь простите меня, Марина, за мои слова, но у вас не та внешность, чтобы хранить неверность.
Марина все это время пепелила Ксению строгим взглядом, но последнее замечание совсем ее разозлило. Марина знала о своей непривлекательности и никогда на это не обижалась, но требовала к своей персоне уважения. К тому же такие слова были сказаны шлюхой; может быть поэтому напоминание о ее непривлекательности сейчас задело Марину за живое. Зелено-карие глаза Марины заблестели.
- А вы, оказывается, хамка. Вы как себя ведете? Вам не стыдно? Какая невоспитанность. И уж кто  бы говорил…
- Я же заранее извинилась… Знаю, что сказала некрасиво, но что вы подразумеваете под словами «не буду ждать»? Вы как-то иначе прикажете вас понимать?
- Каким образом их обезвредили? – Марина сменила тему.
- Это я сделала. Мне удалось обмануть Михневича и удрать.
- Сколько их было, Ксения?
- Сложно сказать. Сначала – больше двадцати, потом половину бойцов растеряли на криминальных войнах и разборках. Потом их осталось всего семь. В последнее время было восемь. Валера был вторым по счету главарем, он занял это место после Вовки Михневича. Вам это известно?
- Нет. Я знала только, что он состоит  в группе. Ксюша, а вы были проституткой или это они вас такой сделали?
- Была. Но так уж случилось, что  у меня не было другого выхода, как избрать для себя именно такой путь. В этот плен меня завербовал еще старший Михневич. Не хотите узнать, как Валерка попал в эту банду?
- Теперь это уже не имеет значения.
- Ну, как хотите, мне рассказать не жалко. Значит, это у вас есть сын?
- Есть. Зовут Кирюша, восемь лет.
- Наверное, хороший мальчик. Почему-то мне так кажется. – Ксения глянула в сторону. – Зайти, что ли, к Валере?
- У него сейчас мать
- Ладно, тогда зайду в другой раз. Рада была познакомиться, Марина. Надеюсь, всё-таки еще увидимся. Я даже рада, что познакомилась с вами.
- Ксеня, у вас на Валеру столько же прав, сколько и у меня. Нас объединяют дети.
 
8.НЕЖЕЛАННЫЙ РЕБЕНОК
            Таня куда-то собиралась, наводилась у зеркала, когда к ней прибежала Алеся. Вся   в слезах.
            - Алеся, ты плачешь? – Таня испугалась.
            - Танька,  я беременная!
            - Как так? От кого?
            - От Завьялова. Он опять меня изнасиловал. Два месяца назад. – Алеся совсем разрыдалась. Таня крепко обняла ее.
            - Почему, подружка? Почему так вышло? Ведь в  прошлый раз…
            - Мне стыдно, Таня, стыдно самой себя, не говоря уж о других. Я чувствую себя уличной девкой, вещью, которой пользуются и выбрасывают все, кому не лень. Господи, если узнает Руслан! Страшно даже подумать, что тогда будет! В этот раз я сама виновата: не надо было садиться к нему  в машину. Но… что еще мне оставалось делать? Он же не отставал, преследовал меня по пятам…
            - Так никто не знает?
- Мама знает.
            - Мама?
            - Да. Она разоблачила мое состояние по утреннему токсикозу, а сегодня потащила к врачу. Диагноз подтвердился: уже девять недель.
            - Боже мой, какой ужас!
            - Я готовилась к этому, честно говоря. Когда случилась задержка, я  все поняла. Ничего другого тут  быть не могло.
            - Господи, Алеся, но как же так?
            - Сначала он показал мне пачку «резинок», а я сказала, что как раз сегодня мне и нельзя. Я его обманула, он, вроде, поверил, потом возил меня по городу, однако не отпускал. Я даже спросила, зачем я ему нужна, но он не ответил. А мне  с ним страшно надоело, даже рядом сидеть было противно. Тогда  я и решила прикинуться, будто вижу на перекрёстке знакомого Руслана. С этого все и началось. Он выкатил меня на какое-то глухое шоссе и там… потом… Прямо в машине…
            - Как так получилось, что ты к нему села? (Подружки, обнимаясь, прошли  в зал и сели на диван).
            Алеся рассказала.
            - Он тебя не бил?
-В тот раз – нет. Он выгрузил меня прямо на снег, следом бросил мои вещи. Мне было холодно, я голая ниже пояса сидела на снегу, но смогла закрутиться в пальто. Кое-как я оделась, поднялась на ноги и поковыляла по шоссе. У меня была полная апатия,  в душе было гадко и противно. Вдруг позади меня раздался плавный шум шин. Я обернулась: включённые фары осветили лобовое стекло, а за рулём сидела женщина. Я чуть ей под колеса не кинулась! До этого меня никто не замечал, а она заметила, увидела, остановилась, подобрала! Посадила рядом с собой, предложила доставить меня к врачам, но я отказалась, хотя и не скрывала, что меня изнасиловал один ублюдок. Она спросила, где я живу;  я сказала. Она довезла меня прямо до дома, хотела даже пойти со мной, но я опять отказалась и пошла одна.
            Дома никого не было, и я это знала. Потихоньку разделась, погрелась под теплым душем, а потом тихонько легла на диван. Не помню, как  я заснула. Сквозь сон я  слышала, что пришла мама, но не проснулась, мама прикрыла мне двери. Будить она меня не стала. Около восьми приходит папа, и  я решила, что пора вставать. Конспекты выучены не были, но я  выспалась и сидела до полночи. Свое скучное настроение объясняла учебой.
            Завьялов, когда пригнал меня на это шоссе, заорал, что, если мне с ним надоело, то я могу идти, только за полученное удовольствие расплачусь сполна. Но это он насиловал меня в свое удовольствие,  а что могла я? Расцарапать ему морду? Так   у меня ногтей нет,  к тому же я была в варежках, и что бы  я стоила против сильного тридцатилетнего мужика? Мне потом еще долго снилась его слюнявая, пыхтящая паровозом и вся провонявшая сигаретами рожа; еще и теперь, как поневоле вспомню,  в дрожь бросает и отвращение берет.
            - Алеся, но откуда он вылез? Его ж не было, он пропадал…
            - Знаешь, Таня, когда ты лежала в больнице, меня возле универа тормознул твой Юрка. Она наговорил мне гадостей и угроз и сказал, где искать Завьялова. Получается, что Валерка бандит! О, боже,  я «залетела» от бандита! Но я попросила маму молчать об этом. Мы с ней решили… нет, не так: она разделяет мое мнение, что от ребёнка нужно избавиться. И  я тоже так хочу. Не потому, что сейчас он некстати, а потому, что его отец – подлый насильник и бандит. Только  я еще не решила, когда пойду на аборт.
            - Чем скорее – тем лучше! – поддержала Таня. – Будешь думать – только срок высидишь, дождешься того, что никакие аборты не помогут. Ты смотри, если мальчишку родишь – может пойти  в отца и стать бандитом, а если девчонку – может стать шлюхой! Как ни крути, везде вред.
             Алеся, давно переставшая плакать, посмотрела на подругу в глубоком удивлении, вопросительным взглядом:
            - Таня, ты что? Раньше ведь ты была решительно против абортов…
            - Я и сейчас против. Но что делать  в твоей ситуации? По-моему, ребенок должен быть желанным и согласованным, а не такой «киндер-сюрприз», как  у тебя. Слушай, а Завьялов тебя ничем постыдным не наградил?
            - Ты знаешь, нет, - Алеся как будто и сама удивилась.
            - Чистоплотный, верно, козел, - презрительно сказала Таня. – Защита ему уже, видите ли, не понадобилась. Брезгует он ей, что ли? Давай на этой неделе вместе в консультацию пойдем?
            - Я боюсь, - сказала Алеся.
            - Не надо, эта процедура производится под наркозом.
            - Танька, что нам с тобой делать? У тебя мужик под прицелом расстрельного патрона, а я? Смогу ли я в дальнейшем иметь детей? Ведь свои ж дети самые красивые…
*        *       *
            Алеся, краснея от слез, вместе с мамой и Таней остановилась  у дверей операционного кабинета.
            - Я боюсь. Мне страшно, - в последний раз повторила она.
            - Не бойся, мы с тобой, - сказала Таня и опять крепко обняла подругу. Затем трижды перекрестила. Дверь страшного кабинета открылась дрожащей рукой решившейся на убийство девушки…
9. КАВКАЗЦЫ
Во второй половине дня к Владимиру Ивановичу Лукьянову пришли двое посетителей. Оба были кавказской внешности: один – рослый, с редкой растительностью на лице, исполнял роль поводыря; второй - ростом поменьше, инвалид, сильно хромающий на одну ногу,  в темных очках – видимо, слепой, а все лицо и руки  у него были в ожоговых рубцах и язвах. Тот, что повыше, поздоровался на ломаном русском и без приглашения вошёл в кабинет.
- Это мой брат, - с тем же сильным акцентом пояснил он. – Он хочет сделать заявление.
- Что же, присаживайтесь, пожалуйста.
На мягкий стул присел инвалид.
- Меня зовут Зурват Бесланбеков, - начал он. – Два года меня считали погибшим, а я оказался жив. Это потому, что тело, которое нашли, приписали мне, а это был не я. Я в машине ехал не один, и обнаруженное тело принадлежит моему попутчику. Я явился сказать, что на меня, возможно, покушался Юрий Ваганов.
- Откуда  у вас такие сведения? – Дело принимало совсем интересный оборот.
- Два года назад на меня было совершено покушение. Все это время меня считали погибшим, но я  выжил. Я хочу написать заявление о покушении на себя. Я подозреваю, что на меня покушался Юрий Ваганов, хотя, может, и не он. Мне под машину подложили бомбу, вряд ли у Ваганова была такая возможность. И все же.
Я парень южный, у нас в крови такое, что мы любим русских девушек, потому что наших любить нельзя. Ваганов приревновал меня к своей девушке и едва не убил. Той ночью он ворвался ко мне в комнату  в общежитии Максима Шевцова, что на Сретенском бульваре, был вооружён заточкой и угрожал мне. Заставил даже встать на колени и совершить намаз. Я к аллаху обращаться не хотел, а вместо этого стал просить Юрку не убивать меня. Он вроде как согласился, но при том приказал мне завтра же уехать из Москвы. Но только завтра утром в моей машине сработало взрывное устройство. По дороге  я взял попутчика. Когда бомба взорвалась, мой пассажир погиб сразу, а меня взрывной волной отбросило на триста метров в сторону, чего никто не видел. Я горел, потому что пламя огня захватило мою одежду,  я начал кататься по земле и тушить огонь. Потом потерял сознание. Очнулся уже в больнице. Оказалось,  я несколько месяцев пролежал в коме, врачи думали – не выживу. У меня спросили имя, фамилию – я назвался вымышленным именем – боялся, что если о том, что я выжил, станет известно из прессы или телевидения, даже если слухи поползут, то убийцы меня докончат. Потом  я подлечился и узнал, что навсегда потерял зрение; осколок гранаты перебил мне правую ногу, как видите, я пережил не одну операцию, но так и остался хромым; тело было настолько обгоревшим, что мне пришлось делать пересадку кожи. Когда я подлечился, попросил своего лечащего врача, чтобы он позвонил ко мне домой во Владикавказ, чтобы за мной приехали. Сейчас  я живу на родине в Осетии, но счел нужным приехать в Москву и заявить о покушении.
- А вы на Лубянке были?
- В ФСБ? Нет, я решил идти сразу к вам.
- Взрывы и бомбы больше по их части.
У Лукьянова не было слов. Вся эта история, рассказанная воскресшим Бесланбековым, его шокировала. Главное, без Ваганова и здесь не обошлось. Но очень вряд ли, чтобы на Зурвата покушался Ваганов. Два года назад в Москве орудовали другие лица, уничтожавшие кавказцев.
- Как вас по отчеству?
-Зурват Асланович.
- Так вот, Зурват Асланович, а вы не думали, что, может быть, на вас покушался кто-то другой? Как насчет мафии какой-нибудь? Насчет национальной почвы или расовой вражды – не задумывались?
- Я в Москве бывал мало, вряд ли местная мафия обо мне знала.
- Ну, хорошо, а о скинхедах вы тоже ничего не знаете?
- Почему? Знаю. Но они, аллах акбар, никогда не попадались на моем пути.
- А с чего вы взяли, что идти надо именно ко мне?
- Я недавно позвонил Оле Шевцовой и сообщил о себе - живом, но изувеченном. Она сразу просила не шутить – ей было не до шуток, сказала, что она боится разных зомби и привидений. Но она узнала мой голос и поверила. Тогда я попросил ее никому не говорить обо мне, что придет время, я сам о себе заявлю. А она мне сказала, что Максима убил Ваганов и что дело это расследуете вы. Я и подумал,  что нужно идти  к вам.
- Ваганов пока  в розыске, я не имею возможности его допросить. Но думаю, что вы ошибаетесь на его счёт. Как я понял из вашего рассказа, у Ваганова не было ни времени, ни возможности заминировать вашу машину.
Лукьянов набрал по телефону какой-то номер?
- ФСБ? Николай Иванович? Добрый день, это Лукьянов из Московской городской. Николай Иванович, может, помните, у нас два года назад на Сретенском бульваре взрыв иномарки был. Тут ко мне человек пришел, он оказался жив после того взрыва и пришёл ко мне написать заявление о покушении. Прислать его к вам? Хорошо.
Лукьянов положил трубку и сказал Зурвату обратиться на Лубянку.
- Но прошло уже два года. Уже нет тех структур, которые тогда вам могли бомбу подложить. Искать уже некого. Но, конечно, попробуем…
 
10.АРЕСТ
- Юра, мне вчера на работу позвонила сестра. Она сказала, что живет  в Харькове, там вышла замуж за богатея,  у них отдельная квартира. Я поговорила  с ней – она не против, если ты приедешь туда и остановишься  у нее.
- Что  я там забыл?
- Тебе ли не знать? Так не прячутся, как ты. Москва, конечно, город огромный,  в нем легко затеряться, но вряд ли это спасет тогда, когда тебя ищет вся ментура. Между Россией и Украиной есть, конечно, договор об экстрадиции преступников, но мне кажется, что выехать за пределы России тебе будет надёжней. И потом, это для начала. Ты выезжаешь на Украину, а мы тем временем тут обтяпываем вопрос, куда тебя дальше спрятать, ищем родственников и друзей за границей. Когда находим другой выход – я сразу же звоню Томке. Томка тебя так спрячет, что ее мужик и знать ничего не будет.
- А бабло на дорогу?
- Денег  я тебе дам. Мне сам Король посоветовал отправить тебя типа «за салом», его все наши поддержали и скинулись «по рублю».
Ехать на Украину Ваганову явно было лень, но еще большая лень была оказаться пойманным и утрамбованным в СИЗО, откуда недалеко и до суда, а там, глядишь, и «вышак». Такой расклад Ваганова не устраивал. Умирать он просто не хотел, а жить за колючей проволокой, спать на нарах и подчиняться всяким «псам» до «хозяину» - не в его правилах. У Валентины Шмелевой Ваганов жил уже второй раз и всего одну неделю, но за эти короткие семь дней умудрился совершить разбойное нападение (оно так и останется нераскрытым), о чем его сожительница не знала. Апрель был уже на исходе.
Поздним воскресным вечером по Курскому вокзалу прохаживалась парочка дежурного ОМОНа. Вдруг на перроне они узрели высокого красивого брюнета в коричневой кожанке и черных джинсах. Он привлек внимание стражей порядка тем, что лицом очень походил на лицо с ориентировок, расклеенных по всей Москве. Сам Ваганов ОМОН не видел. Он сел в подъехавший пассажирский поезд «Москва-Харьков». Успел еще перекурить в тамбуре, после чего прошел  в купе. Зачем-то сразу для себя отметил семью  - мужа, жену и дочку лет двенадцати справа от него. Пристроился у окна и стал любоваться весенним пейзажем. Вошедшие следом за Вагановым ОМОНовцы подошли к нему и спросили документы. Ваганов глянул на них испуганно, но не удивился и не растерялся и показал паспорт на свое имя. ОМОновец усмехнулся:
- За салом едем, молодой человек?
- Не понял. Что?
- За чем еще, как не за салом, можно ехать на Украину, гражданин? Или мы от  правосудия бежим?
- Я не на Украину еду, - совсем  лопухнулся Ваганов.
- А куда? Ваганов Юрий Андреевич, вы арестованы по обвинению в убийстве. Вас разыскивает вся московская милиция. – Второй ОМОНовец  зазвенел наручниками.
Дальнейшая реакция была просто неожиданной: Ваганов вдруг вскочил со своего места и сдернул давно замеченную соседскую девочку, обвил ей рукой шею. Разбил бутылку с безалкогольным напитком, который она пила, и приставил «розочку» к детской шее, сам же нервно зашипел:
- Бросайте «козыри» и браслеты, немедленно. Я не шучу. Я порешу девчонку. – Он не повысил голоса, хотя лицо  у него дергалось, а губы тряслись. Стражи порядка подчинились.
- Вот так. Теперь дайте мне уйти. – И он осторожно, ни капли не смягчив хватку, стал вместе с ребёнком проползать к выходу. – Остановите поезд, иначе я выдерну «стоп-кран».
Наказ Ваганова-террориста был исполнен.
- Пусть откроет третий вагон! – продолжал рецидивист.
Когда дверь распахнулась, он подошёл к выходу, где закатился смехом:
- Следуйте за мной, менты поганые! Только без «козырей». У-у, легаши ушастые! – Потом отпихнул девочку и выскочил на перрон.
Ваганов, прыгая по лужам (два дня подряд шел дождь), уносился прочь. Один из ОМОНовцев помчался за ним, второй выстрелил на поражение прямо из окна вагона. Мимо! А хитрый рецидивист даже не обернулся, не подразнил их. Но тут второй ОМОНовец поймал его за воротник, повалил на асфальт и заломил за спину руки. Преступник заорал:
- Ты, сука, шо делаешь? Ты мне руку сломал, а-а, сучня легавая!
Не сломал, а просто нечаянно вывернул. Подоспевший второй ОМОНовец скрепил беглецу на запястьях наручники. И обрадовался, увидев на левой руке бандита след от раны на венах (этот порез, а также татуировочное тело служили особыми приметами):
- Этот воробышек, он! Десять раз он!
- На ловца, как говорится, и зверь бежит, - насмешливо сказал второй ОМОНовец.
Ваганов, слушая их, лизал мордой грязный асфальт и издавал какие-то утробные звуки и беспомощно извивался. Растрёпанные волосы, перекошенная футболка, отклеенная липучка на ботинке, одышка – так выглядел повязанный рецидивист Юра Ваганов. Он вырывался, но руки милиционеров намертво сковывали его.
- У-у-у, мусора вонючие! – выл Ваганов.
…Ночь он провел в «обезьяннике» на Петровке, 38, где опять подвергся процедуре проверке на «пальцы» и откуда утром следующего дня был этапирован в следственный изолятор № 2 – в знаменитую Бутырку. Когда же его доставили в СИЗО, то он, будто приветствуя всех присутствующих, высокомерно бросил, глядя исподлобья и напыщенно:
- Все туфта: «порядок весь не от ментов – он давно ворами заведён». – Затем обратился к сопровождавшему его конвоиру:
- Пить хочу. Слышь, начальник, дай мне водки. В натуре прошу.
Водки ему не дали, отделались простой водой. Ваганов отхлебнул большой глоток и брызнул менту в самую рожу. Тот, оскорбленный, не сдержался и ударил Ваганова. Юрка принял такой вид, будто давно только этого и ждал. Еще и прошипел  в придачу:
- Я на тебя, чмо вонючее, «телегу» накатаю. Ой, перекати-поле, прощай, родная воля! Ой, знать, такая доля; как дальше жить, неволя? Опять на лагерь, что ли? Ой, бл!.. Век воли не видать, в натуре!
Преступный экземпляр Юра Ваганов опять стал подследственным, опять зеком. По прибытии в СИЗО он прошел личный обыск, у него забрали обручальное кольцо,  сняли отпечатки пальцев, сделали «фото на память» в профиль и в анфас, потом отправили на медосмотр, после которого Ваганов в целях соблюдения санитарно-гигиенических требований был поселен в камеру для венерических больных с принудительным лечением от постыдной болезни. Встретили его сокамерники как своего, отгородили место, но в «семью» не приняли и никаких особых почестей ему не оказали. Скучно и кисло прошел его прием в зеки КПЗ…
Так для Ваганова началась новая, давно уже привычная для него жизнь. Новая старая жизнь. С чего начал, тем и кончил. Все возвратилось назад, как бумеранг. Опять началась игра  в карты на двуспальных кроватях, опять казенная баланда из огромного чана, которая  в алюминиевых мисках подавалась через маленькое окошко в половине второго дня, опять ожидался сон в две смены, ведь  этот изолятор был переполнен.
В тот же день после обеда Ваганова навестил Лукьянов. Юрка вышел к нему в сопровождении одного вертухая, держа руки за спиной. Увидев перед собой именно Владимира Ивановича, он от неожиданности опешил, небрежно опустился на стул. Следователь же, напротив, готовый увидеть перед собой именно этого гражданина, не удивился и сообщил:
- Меня зовут Лукьянов Владимир Иванович. Я следователь по особо важным делам городской прокуратуры и буду вести ваше дело. А вас как называть прикажете?
Ваганов молчал и в сторону Лукьянова не смотрел. Сидел, положив одну ногу на другую.
- Привет вам от жены. Кстати, я составил ей целый список необходимых здесь вещей - завтра вам передадут «майдан». Бедная, но милая девочка, она мне все рассказала. В том числе и о болезни, которой ты имеешь счастье болеть. Лечиться-то думаешь?
Ваганов, наконец, поднял на Владимира Ивановича глаза и сказал:
- Мне стыдно лечиться.
- Да? А бегать по бабам и хватать эту заразу не было стыдно? Наконец-то мы сможем побеседовать, как полается. Для начала я назову статьи, по которым тебе предъявлены обвинения…
Это были статьи за убийство, за хулиганство (случай с механиком Павликом), за изнасилование и истязание (эти статьи касаются Тани). Допрос продолжался больше двух часов. Беседа проходила в присутствии адвоката Соколовой, защита полагалась Ваганову теперь по закону. В вопросе Ольшевского он упрямо придерживался лабораторной ошибки и даже прослезился было, разыгрывая из себя любящего и скорбящего зятя. Свитер объяснял простым совпадением. Известие о воскрешении Бесланбекова воспринял с неприятным удивлением, но готов был поклясться, что к покушению на него отношения не имеет. И не стал бы этого делать. Соколова поддержала своего подзащитного, сказав, что простая догадка Зурвата не доказывает вину Ваганова. Что касается Шевцова, то он свалил всю вину на вымышленных бандюганов. Дело якобы было так. Ваганов и Шевцов просто мирно беседовали о своей семейной жизни, когда к Максиму ворвались два амбала, изметелили его и спустили с балкона  («унесенный ветром»), а он сам испугался. При этом тон он имел весьма убедительный. На вопрос, откуда взялась кувалда, взятая из квартиры, где Ваганов жил, он ответил, что ее подбросили. Таким был первый допрос Ваганова. 
11. ЦЕПОЧКА УБИЙСТВ
Таня назвала адрес съемной квартиры в Сокольниках. По этому адресу установили хозяина – Янычева. Попросили его разрешения на проведение обыска в квартире. Янычев разрешил. Обыск проводился очень тщательно, и в ходе него на антресоли заваленный вещами был обнаружен пистолет ТТ с глушителем, идентифицированный под номером 06113 и калибра 7,62. Кроме того, в шкафу нашлись завалявшиеся штаны с засохшими бурыми пятнами, по виду похожими на кровь. Вскоре будет установлено, что пятна являются кровью, принадлежащей Смирнову Анатолию Евгеньевичу, а из пистолета было совершено три убийства: того же Смирнова, оружейника, продавца этого пистолета, и Петра Савельева, антиквара из Коломны. Кроме того, похожий пистолет был задействован в разбойном нападении  в той же Коломне. Все это давало основания предъявить Ваганову обвинения еще  в трёх убийствах, а если подтвердится его причастность к убийству Ольшевского, то и во всех пяти. Владимир Иванович по-прежнему был уверен, что Ольшевского убил Ваганов. Он склонялся к тому, что кровь, обнаруженная на двери, принадлежит Ваганову, экспертиза не ошибается, и свитер на месте преступления был обнаружен его. При этом никаких следов, которые бы указывали на причастность Ваганова к подрыву Бесланбекова, обнаружено не было.
Владимир Иванович запросил Рязань с полным досье на Ваганова. Оттуда пришел ответ, что Ваганов Юрий Андреевич, 1970 г.р, в 94-м освободился после десяти лет заключения за ряд краж и двойное убийство, отбыл административный надзор сроком в один год и уехал в Москву. Между тем он подозревается в убийстве Ирины Малашенко – его отпечатки пальцев обнаружены на котелке, которым Ирину ударили по голове и удар оказался смертельным. Из дома Малашенко ничего не пропало, свидетелей по делу нет, мотив предположительно бытовой. Но в Москве Ваганова найти не смогли, так как не удалось установить его местопребывание в столице, где он не был зарегистрирован. Выходит, на счету Ваганова уже не пять, а целых шесть убийств.
Когда Лукьянов предъявил Ваганову обвинения в шести убийствах и обосновал их, Ваганов повёл себя неожиданно:
- Раз пошла такая пьянка, режь последний огурец! Есть еще три убийства, из них о двух никто не знает, а третье я совершил по найму Завьялова. Так вот: Завьялов мне заказал директора рязанского комбината стройматериалов, а рязанского бомжа и коломенского таксиста я убил сам. У бомжа я деньги увидел, сумма была приличной;  я взял монтировку и огрел его по голове, а деньги забрал.
- Получается, ограбил?
- Получается, да. Потом был такой случай. У Завьялова в Коломне жил одноклассник, коллекционирующий антиквариат, некий Петя.
- Петр Савельев, которого ты позже убил, - подсказал Лукьянов.
- Он самый. Как-то раз Завьялов попросил меня отвезти Пете подходящий товар – это была швейная машинка дореволюционной эпохи. До Пети я добрался на такси, но это был простой частник, занимавшийся извозом. В укромном месте я его задушил шнурком от ботинка, чтобы не платить за проезд.
- Напишешь чистосердечное?
- А что мне за это будет?
- Расстрел, - сказал Лукьянов.
- Тогда не буду.
- Можешь и не писать. В таком случае твой рассказ я оформлю как показания под протокол, а ты подпишешь. Если нет, то шесть доказанных убийств все равно ведут к расстрелу.
- Почему шесть, я же все рассказал. Убийств всего девять.
- Значит, Ольшевский все-таки твоя работа? Я насчитываю девять убийств только вместе  с ним, и вот теперь ты сам признаешься.
Ваганов скоренько умолк и резко изменил свои показания.
- Где ты оружие взял?
- Мне его подбросили.
- Но из этого пистолета ты совершил три убийства.
- Не я, а настоящий убийца. Он убил, а мне шпалер подбросил.
- Но с Петром Савельевым, антикваром из Коломны, ты был знаком, только что сам сказал.
- Не был знаком. Просто машину швейную ему отдал.
- А потом убил.
- Нет, я в Коломне был всего один раз, когда к Савельеву ездил. Больше меня там не было.
- Хорошо, Смирнова за что убил?
- Я его не убивал, говорю же! Мне подбросили «мокрый» шпалер!
- Допустим. Но на твоих штанах обнаружены пятна крови Смирнова. Это ты как объяснишь? И штаны были найдены в твоем шкафу, среди твоих вещей. Только здесь ты проявил беспечность: штаны надо было уничтожить, а ты их за два года даже не постирал.
- Я про них забыл. Я их снял, в шкаф бросил и забыл на долгих два года.
- Итак, значит, убийство Смирнова Анатолия можно считать доказанным. Убийство Шевцова – тоже. Убийство Петра Савельева и оружейника…
- Да не убивал я их, сколько раз говорить! – опять заверещал Ваганов.
- Хорошо, убийство бомжа из Рязани тоже доказано, ведь так?
Ваганов промолчал. Сам признался, а больше вину валить было не на кого.
- Хорошо, кто тебе мог пистолет подбросить  в таком случае?
- Не имею понятия. У меня на хате много кто перебывал.
- И ты всех их знаешь?
- Даже не всех.
- Убийство Ольшевского тоже можно считать доказанным? Твои следы были обнаружены. Ошибки там никакой нет и быть не может. Все сходится, и группа крови одна и  та же. Алиби твое не подтвердилось. Ответа на вопрос, где ты был в новогоднюю ночь, до сих пор нет. Обнаруженный на кухне свитер был в том числе и у тебя.
- За что, по-вашему,  я его убил? Мы с тестем прекрасно ладили.
- В досье сказано, что ты был судим за кражи. И воров на квартиру Шевцовых тоже навёл ты. Если предположить, что Ольшевского ты тоже шел обокрасть, но не думал застать его на месте, то вот тебе и причина. А Ирину Малашенко ты за что убил?
- Я ее приревновал немножко. На этой почве мы поссорились. Я запустил в нее тем, что мне под руку попалось. Это оказался котелок.
- А Шевцова ты за что убил?
- Из личной неприязни. Я его с самого начала ненавидел.
- И, однако, жил у него в общежитии. Ладно, на сегодня свободен, - отпустил Лукьянов подследственного.
12. ПОКАЗАНИЯ БАШКОВА
Башкова Лукьянов вызвал в прокуратуру по повестке. Пригласив его, Владимир Иванович предупредил Константина, что в случае ложных показаний ему будет грозить уголовная ответственность.
- Скажите, какие отношения вас связывают с Вагановым Юрием Андреевичем?
- Мы с ним друзья лет, по-моему, с тринадцати.
- За что Ваганов был ранее судим?
- За двойное убийство детей и за квартирные кражи.
- Вы когда-нибудь слышали от Ваганова имя Петра Савельева?
- Никогда не слышал.
- Вы сами знаете такого человека?
- Нет, не знаю.
- Расскажите, Константин Александрович, где вы были в новогоднюю ночь?
- Новый год я встречал у Ваганова, а после полуночи наши пути разошлись. Я пошел к приятелю с рынка, а Ваганов не знаю куда.
- Он мог пойти  к другой женщине?
- Не знаю, если честно. Тогда Ваганов был женат и очень любил свою жену.
- Какие у него были отношения с тестем?
- Нормальные. Они ладили друг с другом.
- Константин Александрович, вы можете вспомнить тот день, когда вам стало известно об убийстве Анатолия Смирнова?
- Не помню.
- Как по-вашему, Ваганов мог его убить?
- Ваганов – Толяна? Не знаю. Разок обворовал, это было, но чтоб убить…
- Ну-ка, ну-ка, расскажите про кражу.
- Это было десятого августа девяносто пятого года. Мы тогда все собрались в ресторане «Таверна». Ваганов с нами тогда не пошел, он подтянулся позже. А назавтра мы узнали, что  в то время, пока мы сидели в ресторане, Толяна обокрали. Он сразу подумал на Ваганова.
- Почему?
- По разным причинам. В том числе и потому, что Толян много лет снимал ту квартиру, но его никогда не обворовывали, а стоило в его жизни появиться Ваганову, как случилась кража. Ваганов, когда приехал в Москву, на пару дней останавливался у Толяна и мог, как предполагал Толян, сделать себе связку ключей.
- Смирнов обращался  в милицию после кражи?
- Нет.
- Значит, кража эта нигде не зафиксирована. Хорошо, как Ваганов себя повел? Он как-то объяснил, почему не пошел  в ресторан вместе  с  вами?
- Он сказал, что  в тот вечер  встречался в Таней.
Забегая наперед, нужно сказать, что потом Таню спросят про день десятого августа девяносто пятого года. Хотя прошло около двух лет, но Таня вспомнит тот день и скажет, что с Вагановым она не встречалась..
Башков вышел во двор прокуратуры. Здесь  у ворот стояла его «Рено». Он сел за руль, повернул ключ в замке зажигания. Он тронулся с места, французская иномарка рванула  с визгом.
Константин мчался на превышенной скорости и не видел дороги. Не увидел он и светофора, загоревшегося зелёным человечком на пешеходной «зебре», когда транспорту полагалось остановиться, чтобы дать пройти людям. Только острый женский крик, заглушивший все вокруг, заставил его вздрогнуть и очнуться.
Посреди перехода лежала Машка – подруга Ваганова. Под ее головой на глазах увеличивалось красное пятно. Она была еще жива, дышала тяжело, но находилась без сознания и все время держала руку на животе. Кто-то из мимо проходивших людей подошел  к ней и приподнял голову от асфальта – изо рта девушки потекла тоненькая струйка крови. Лицо и руки  у нее стали резко бледнеть, все более принимая отчетливо мертвенный цвет; полные ужаса глаза были широко раскрыты. Сердце билось все реже и тише. Державший ее человек вдруг заметил, что глаза ее потухли. В ту же секунду сердце Маши остановилось. Примчавшаяся служба спасения сделать уже ничего не могла. Маша вместе со своим не родившимся ребёнком умерла через десять минут, не приходя в сознание.
Башков же, встрепенувшись и увидев, что сбил человека, воспользовался паникой людей и смятением на дороге и поскорее скрылся с места трагедии.
 
13. ПОКАЗАНИЯ ЗАВЬЯЛОВА
Рязань
            Для того чтобы допросить Завьялова, Владимиру Ивановичу пришлось ехать в Рязань. Рязанский адрес Валерки сказал Башков, а родители Завьялова сказали, что Валерка арестован и находится в следственном изоляторе. Однако такие, как Завьялов, друзей не выдают, это Владимир Иванович имел в  виду.
Завьялов играл  в тетрис, когда к нему пришел Лукьянов.
- Здравствуйте, Валерий Батькович! – с чувством юмора представился посетитель.
Валерка весело засмеялся.
- Александрович! – подсказал он.
- Валерий Александрович, я явился сюда  в надежде получить от вас показания по делам Юрия Ваганова. Я говорю «по делам», потому что дело против него возбуждено не одно, дел много, и первый вопрос  я вам  хочу задать такой: в убийстве какого директора комбината признался Ваганов, ссылаясь на вас?
- Директора комбината стройматериалов Фадеева он убил по моей просьбе.
- Зачем?
- Я хотел купить пятьдесят процентов акций комбината, но Фадеев не соглашался. Тогда я решил его устранить. Штатный убийца у меня был, но его тогда не было в Рязани. Я не хотел ждать и нашел другого исполнителя. Я Ваганову за это даже денег заплатил. Убийство выглядело как заказное, в этой области убийцу и искали. Дело, сколько мне известно, попало в разряд «глухарей».
- Что еще вы знаете о Ваганове?
- Много чего. Я знаю, как он начинал свой бандитский путь, как из одарённого вора превратился  в убийцу.
- Это мне известно из досье. Но дела эти давно минувших дней, за них он уже ответил. Давайте поговорим о делах сегодняшних. Скажите, вы знакомы с Петром Савельевым, антикваром?
- Конечно, знаком. Это был мой одноклассник, который со временем перебрался в Коломну.
- Ваганов с ним был знаком?
- Знакомством это вряд ли можно назвать. Я один раз посылал Ваганова к Петруше – надо было ему антикварную швейную машину передать. Ваганов выполнил поручение. Больше я его в Коломну не посылал.
- Вам известно, что Петр был убит?
- Известно. Мне мать Петра позвонила.
- А вам известно, что его убили из оружия, которое нашли у Ваганова?
- Да что вы говорите? – Завьялов даже подскочил. – Вы хотите сказать, что это Юра убил Петю?
- Похоже на то.
- Вот урод! Когда же он успел?
- Он утверждает, что в Коломне был всего однажды. Но факты – вещь упрямая, они говорят о другом. Из того же оружия был убит и Анатолий Смирнов.
- Все-таки это Юрка сделал? Вот дебил! И как таких земля носит? Сначала обокрал, а потом убил.
- Вы говорите, обокрал?
- Да. Мы как-то раз поехали в ресторан, а Юра с нами не поехал. Он подтянулся позже, сказал, что с Таней тогда встречался.
- Я ее допросил, она вспомнила тот день, но сказала, что с Вагановым не встречалась.
- Ваганов же был ходок по квартирам, вы разве не знаете? Он чистил хаты при каждом удобном случае. Вот и Смирнова тогда почистил. Толян его быстро вычислил и сказал вернуть украденное – это я так думаю.  Ваганов решил его устранить.
- Где он оружие взял?
- Купил на «черном рынке». Он мне сам сказал.
- Понятно. И там же, на месте, решил его опробовать, выстрелив в оружейника.
- Вот мразь!
- Скажите, а он мог убить своего тестя? Ваганов утверждает, что они с ним хорошо ладили, но есть версия, что Ваганов шел к тестю с целью ограбления, а тот дома оказался, и Ваганов его устранил. Сам Ваганов утверждает, что в новогоднюю ночь был  у другой женщины. Алиби его не нашло подтверждения.
- Насчет другой женщины теоретически возможно, Ваганов изменял Тане. Но я лично рядом не стоял и свечку не держал. Меня в новогоднюю ночь вообще в вытрезвитель забрали, и куда он ходил, не могу знать.
- Ну и фру-у-укт! – удивился Лукьянов. – Таких фруктов я еще не встречал. Экзотический, скажите, пожалуйста, из-за какого моря-океана приплыл к нам таковский!
- Владимир Иванович, а в чем сейчас обвиняют Ваганова?
- В нескольких убийствах, в том числе в убийстве Шевцова.
- Как, он Макса замочил? – Завьялов не поверил.
- Да. Сказал, на почве личной неприязни. После этого убийства его объявили в розыск. Валерий Александрович, вы не знаете, кто мог покушаться на Зурвата Бесланбекова? Зурват жив, и он приходил ко мне, обвиняя в покушении на себя Ваганова.
- Зурват жив? Разве это возможно?
- Возможно. Он сам ко мне приходил. Он теперь инвалид, слепой, хромой на одну ногу, обгоревший -  в общем, зрелище очень жуткое. Он рассказал, каким образом ему удалось выжить и почему его вообще считали погибшим. Он считает, это Ваганов подложил ему бомбу.
- Не, это точно не Ваганов. Зурват мафии дорогу кое в чем перешел – я потом навел справки. У Юрки даже возможности такой не было. Скажите, что светит Ваганову за все его дела, какая мера?
- Высшая, - овтетил Лукьянов. - Что ж, Валерий Александрович, больше вопросов у меня к вам нет. Подпишите вот здесь, и я пойду. Убийство директора комбината можно считать доказанным.
С полученными от Завьялова показаниями Лукьянов решил зайти в местную прокуратуру и поделиться материалами там. Рязанский и московский следователь договорились работать в одной связке.
 
14. ЧУЖАЯ ВИНА
            Новый рабочий день у Владимира Ивановича начался со звонка в прокуратуру Южного административного округа начальнику следственного отдела по расследованию заказных убийств. Вкратце напомнив  ему об убийстве на Каширском шоссе в позапрошлом году, следователь городской прокуратуры узнал, что расследование этого дела давно прекращено в виду не установления виновного лица. Вел его  Ластоцкий Олег Викторович. Его Лукьянов и попросил приехать в горпрокуратуру, чтобы поделиться своими наработками. А когда Ластоцкий приехал, сообщил:
            - Убийство Анатолия Смирнова заказным не является. Оно явилось результатом разборок между некоторыми преступными элементами. Я нашел убийцу, а поэтому хочу, чтобы дело Смирнова вы отдали мне,  я его дорасследую и поставлю  в нем точку.
- И кто же убийца?
            - Один знакомый Смирнова, метивший в друзья. Я выяснил, что убийца сначала обворовал погибшего, установил оружие, из которого был убит Смирнов, и пятна крови Смирнова, обнаруженные на штанах убийцы
- У меня еще есть генетическая экспертиза волоса, обнаруженного на месте убийства, - поделился Ластоцкий. – Этот волос погибшему не принадлежит.
- Разрешите взглянуть?
Материалов по делу было мало, поиски убийцы велись среди близкого окружения Смирнова, но там ни за кого не зацепились. Волосок – единственный чужеродный след, который удалось обнаружить на месте убийства. После того как расследование застопорилось, дело попало в разряд «висяков».
Забегая наперёд, стоит сказать, что Лукьянов потом отправил на генетику волосок  Ваганова. Результат показал, что волосок именно такой структуры  и был обнаружен на месте убийства.  
            - Владимир Иванович, вы мне позволите взглянуть на убийцу? Хоть бы посмотреть на него, - попросил Ластоцкий.
            - Конечно, Олег Викторович. Его зовут Ваганов Юрий Андреевич, он содержится в Бутырке.
            Ваганов вышел до пояса раздетый, гордой и уверенной походкой, с пачкой «Лайки страйка» в кармане штанов. Руки держал, как и положено, за спиной. Увидев незнакомца, воскликнул:
- Здорово, мужик! А  я тебя не знаю. Ты хто такой?
            Ластоцкий представился.
            - До недавнего времени  я занимался расследованием убийства на Каширском шоссе, но сейчас дело у меня забрал Лукьянов из городской. Теперь он будет следователем по тому  убийству. А я хочу посмотреть на убийцу, которого я не мог найти.
            - А-а-, не закрыли еще, значит.
            Ваганов сложил руки крестом.
            - А убийца не я. Могу назвать имя настоящего убийцы. Могу сказать даже адрес, где он изволит проживать.
            - Почему же вы молчали столько времени?
            - Ждал, когда вы сами ко мне придёте. Я не выскочка.
            - И кто же это? -  с недоверием к этому деловому типу за решеткой спросил Ластоцкий.
- Константин Александрович Башков. – Потом наклонился к Ластоцкому поближе и сказал вполне серьезно. – Слушай, что я тебе расскажу. Он должен был Толяну штуку баксов, но отдавать, падла, не собирался. Вот и прикупил «тимофея».
- А вам откуда известно, что убитого звали Анатолием и как он был убит, из какого оружия?
            - Вы же мне сами сказали…
-Неправда. Я сказал, что расследовал убийство на Каширском шоссе, но я не сказал, кого именно.
            Ваганов промолчал.
            - Почему оружие нашли   у вас дома?
            - Что вы говорите? – Ваганов подскочил. - В натуре, да? Как так? Вот не знал я. Это мне какая-то сука подкинула. Неужели Костя? Как он посмел? И это после всего, что я для него сделал!
            - Стало быть, вы отрицаете наличие в вашем доме огнестрельного оружия?
            - Ясен перец! У меня и бабок столько нет, чтоб купить шпалер! А Башков торгаш, ему все «черные» рынки хорошо известны. Загребает… в общем солидно, а живет один. Нахрен ему столько бабла? А какого хрена он жмется в тесной общаге?
            - Подождите, Юрий Андреевич, вы-то откуда знаете, что пистолет был куплен на «черном» рынке?
            Ваганов не выдержал:
            - Не, мужик, ну ты че, совсем, что ли,  в натуре? От ловит. По какому праву ты мне не веришь? Ты хотел посмотреть на убийцу, а это не я, так какого ты мне тут в рожу тычешь: «откуда, откуда»? От верблюда. Если тебе не по зубам мой базар – вали назад, а если интересно дальше слушать, то слушай и не перебивай. Но имей  виду, что за просто так  я всю полезную информацию не выдам: все-таки Костя мой кент.
            - И чего же ты хочешь взамен, позволь осведомиться?
            - Забери меня отсюда. Я же не виноват, мамой клянусь.
            Ластоцкому было интересно слушать Ваганова. Ваганов врал как сивый мерин, Ластоцкий не верил ни единому его слову, но рассказ уголовника был увлекательным.
            - Ты до конца расскажи, а там мы посмотрим…
            Ваганов тоже понимал, что никто его на свободу вытаскивать не собирается.
            - Э, нет, мужик,  я не лох, как ты думаешь, меня не «кинешь». Сначала я выйду за ворота…
            - А  я тебе выдвину обвинение за отказ от дачи показаний.     
            Ваганов так  и вскочил.
            - Не имеешь права, ты больше не следак по делу. Статей мне хватит, сучня легавая, дуля тебе! Это видел? – Он скрутил вульгарный знак из среднего пальца. - Знаете, Олег Викторович, у меня на то время алиби есть. Я тогда с девушкой познакомился, со своей нынешней женой, и с ней ходил на свидания. Шпалер мне подбросили, к тому же палёный, и Башков мог это сделать,  у него были причины убивать Толяна.
 
15. АРЕСТ БАШКОВА
Рязань
Башков торопливо собирал чемоданы, когда  к нему пришли. Эх, знать бы несчастному, что пришли  не к нему, а за ним. Открыв входную дверь своей одинокой квартиры, он увидел перед собой человека  в форме инспектора ГАИ.
- Добрый день, – сказал тот.
- Здравствуйте.
- Вы Башков Константин Александрович?
- Да, я.
- Капитан милиции Заворотнев, Госинспекция безопасности дорожного движения Москвы, - козырнул гость. – Разрешите войти?
- Да, пожалуйста.
Заворотнев прошел в квартиру. Увидев дорожные баулы, доверху набитые вещами, спросил:
- Уезжаете?
- Не совсем. Подаюсь за товаром.
- Что же, Константин Александрович, вашу поездку придется на неопределенное время отложить. У меня на руках постановление начальника ГАИ Москвы о вашем задержании. Сделайте одолжение, покажите ваши водительские права.
- Они у меня в машине.
- Назовите номер вашей машины.
Башков назвал. Заворотнев сверился по своей бумаге.
- Да, именно такой. Владелец указанной легковушки 18 мая с.г. совершил наезд на гражданку Солдатенкову Марию, 1972 г.р. Потерпевшая скончалась на месте, а вы скрылись с места преступления. И должен вам сообщить, что покинуть пределов Рязани вы уже не можете, так как здесь о вас уже осведомлены. Теперь вам придется вернуться в Москву и остаться там до полного выяснения обстоятельств дела.
*                 *              *
Москва
К вечеру того же дня предприниматель был помещен в СИЗО № 3 ФСБ Лефортово, что на Красной Пресне. Его везли туда  в воронке, закованного в наручники.
По прибытии в изолятор он был подвергнут всем тем процедурам, что и Ваганов, потом препровожден в камеру. Едва за Константином закрылась дверь, как вскоре открылась снова, и он получил постельное белье, комплект «сервиза» - кружку, ложку и миску, спортивный костюм и пару носков,  в том числе шерстяные. Одежда входит  в общий «майдан», эту вместительную сумку Башков собрал по инструкции Заворотнева. Трубку радиотелефона у него конфисковали…
Зажав казенное барахло в охапку, Башков прижался к закрывшейся двери и медленно сполз на корточки, крепко зажмурился. По камере прошлись насмешливый шёпот и смешок. Лишь бы не заплакать! Будучи неплохо просвещённым лучшим другом Вагановым о порядках пенитенциарных учреждений, Башков знал, что плакать здесь нельзя.
- Эй, ты! – окликнул его кто-то с кровати, стоящей  у окна, - тарочки есть?
- Есть, - ответил он так, чтобы все слышали.
- Иди сюда,- предложил тот же голос, хозяин которого обратился к нему первым.
Башков, набравшись смелости, шагнул вперед и направился в конец камеры. Однако, дойдя до середины, вдруг упал и растянулся во весь свой высокий рост – оттого, что кто-то подставил ему подножку. Камера дружно заржала. Башков некоторое время лежал не двигаясь, потом отважился поднять голову – прямо перед собой, чтобы никто не видел его полные обиды глаза.
            Голову он держал невысоко, поэтому его взору предстали в основном тапки под кроватью и местами свисавшие ноги. Но под одной кроватью он увидел вполне бодрого человечка, затравленно отползшего к самой стене. Он безошибочно определил, что  у этого парня там место. Со слов лучшего кореша Константин знал, что это такое испытание на прочность, и если ты не поднимаешься, то на полу и будешь жить. Но подняться он не успел: с кровати протянулась рука и за шиворот подняла его с пола. Откинувшись к кровати, Башков  увидел перед собой тутошнего жителя отпугивающей внешности, который сидел на своей кровати во властной позе: по-турецки  сложив крестом руки. Нахмурившись и смандячив кисляк, он прогудел:
            - За что влетел?
            - За ДТП. Статья двести шестьдесят четвертая, часть вторая.  
            - До пяти лет, - подсказали сверху. Там, оказывается, резались в карты.
            - Слышь, - донеслось оттуда же, - хочешь сыграть с нами?
            - Я не умею, - громко ответил Башков, памятуя из рассказов Ваганова, что на предложение сыграть в карты лучше отвечать отказом, иначе стопроцентный проигрыш  у тебя в кармане, а проиграть ты можешь очень много – свою честь.
            - А мы тебя научим…
            - Нет, не надо. Как-нибудь потом, - мялся Башков.
            -Первый раз, что ли? – неприязненно продолжал пахан.
            - В первый.
            - Ну, заползай, - наконец предложил кто-то рядом. – Привыкай. Я тоже по первому разу.
            Так для Башкова началась новая жизнь, к которой ему, однако, еще предстояло привыкнуть.
16. СВИДАНИЕ ЖЕНЫ С МУЖЕМ
            Уже пятый день Ваганов был не здоров, у него держалась температура, мучил насморк. Во всем теле была слабость. Ноги были точно ватные, при ходьбе он пошатывался. Ему не хотелось ничего делать, даже есть. Тюремный врач, по здешнему «лепила», осмотрел его и сказал соблюдать постельный режим и пить жаропонижающие средства. На время болезни Ваганова поместили в отдельный изолятор.
            Незадолго до болезни он написал заявление,  в котором изложил, что желает увидеться с… женой.
            Таня тоже выказала такое желание. А потом ей сообщили, что свидание, в связи  с болезнью заключённого, переносится. Получив известие о его болезни, Таня заволновалась, а желание увидеть мужа еще больше усилилось. Она решила попросить помощи у Руслана Калинина. И своего добилась; Руслан хоть и не сразу, но помог ей: по своим связям в СИЗО-2 он устроил все таким образом, что Тане разрешили навестить мужа лично, прямо в камере.
            Когда в камеру открывали дверь, увидели, что обиталец камеры спит.
            - Ничего, - сказала Таня. – Если это не нарушит здешний распорядок,  я его разбужу.
            Она прошла  вглубь помещения и присела на корточки у кровати мужа. Провела рукой ему по волосам, поцеловала в лоб, затем  в щеку. Он открыл глаза. И не поверил: перед ним стояла его  маленькая, хрупкая жена, все та же прежняя и неповторимая Таня.
            - Юра, милый, привет, – тихо окликнула она его.
            Он все еще не верил: это было невозможно. Всполошившись, он подскочил на кровати. Жена улыбалась ему всегда своей миленькой улыбкой.
            - Что ты так на меня смотришь, не узнал разве? Или не ждал?
            - Таня, - начал он, но она перебила:
            - Чш-ш, молчи. Тебе надо лежать.
            Он протянулся рукой до ее лица и дрожащими пальцами дотронулся до нежной щечки, где до сих пор сиял блеклый синяк. С любопытством осмотрел он это нехорошее пятно, погладил его… Нет, Таня не призрак.
            - Как ты сюда попала, Таня? Сюда же нельзя…
            - У меня свои источники. Мне сказали, что ты болеешь. Что у тебя?
            - Так, лажа. Инфекция какая-то. Но ты не бойся, я не заразный.
            Таня сидела перед ним на корточках и виновато смотрела  в пол. Робко призналась:
            - Юра,  я пришла обсудить с тобой одно дело.
            - Да ты садись, садись, хочешь – на шконку. Если тебе жарко, я помогу снять кофту.
            Таня села на шконку.
            - Помнишь, Юра,  я обещала, что разведусь с тобой? Так вот не могу я этого сделать. Я не знаю твоего рязанского адреса, а его обязательно нужно указать в  заявлении. То, что тебя в Рязани нет, не страшно, но адрес должен быть по месту прописки…
            - И ты думаешь, я тебе его скажу? Узнай у Маринки, у Башкова, если хочешь. Ты моя жена и останешься ею до тех пор, пока я захочу. Только через мой труп, ясно? Пусть меня даже расстреляют, но ты будешь моей. Я никому тебя не отдам.
            - А смысл, Юра, какой  в этом смысл?
            - Какой? – он развернулся в ее сторону, повысил голос. – Я люблю тебя, поняла? – Он расстегнул рубаху и показал Тане на левом предплечье новую наколку – слово «ЛОТОС». – Ты знаешь, что это значит? Люблю Одну Тебя Очень Сильно. И не отпущу к другому! Роди мне сына, слышишь? В натуре прошу. С одним не вышло, но можно ж второго попробовать. Я буду его любить, хоть сам сяду, не забуду мать родную. Иначе буду падлой.
            Таня остолбенело смотрела ему прямо в глаза и в растерянности молчала. Ваганов начал ее целовать. Таня обвила его  в ответ. Их поцелуй был долгим и сладким, они сжимали друг друга в объятьях и даже не дышали; чем дольше они целовались, тем больше им того хотелось. Муж уже начал интуитивно задирать жене кофту. Она шептала, задыхаясь:
            - Боже, Юра, я с ума схожу от любви к тебе, я не  могу без тебя жить. К черту развод! Чем дальше мы друг от друга, тем сильнее мои чувства. Я думала, так не бывает.
            - Признайся, что все еще хочешь меня! Я, больной уголовник, бандит, убийца,  я, весь в казённых мастюхах, - я все еще тебе нравлюсь и ты все равно меня желаешь!
            Она горящими глазами смотрела на него; от волнения ее личико порозовело; она слегка кивала, вся в нетерпении… Она сама опустила мужа на кровать и принялась его раздевать.
            Ваганов совсем разгорелся: он стал жадно срывать с Тани одежду и торопливо бросать ее на пыльный пол, а после прильнул  к телу жены.
            Администратор, приставленный к наблюдению за ними, еще во время их жарких поцелуев догадался, что будет дальше. Но не решился их разогнать по разным углам, постеснялся. Теперь же, услышав характерные движения в камере, вообще ретировался. А захваченные любовью и страстью супруги, бессовестно забыв про стеснительность помещения и окружение, продолжали заниматься собой. И продолжали очень долго… Они любили друг друга, как ненормальные. Они будто забыли обо всем на свете и сейчас существовали только для себя самих, для себя одних в целом мире.
            …Наконец Таня поднялась вся растрёпанная, неохотно прикрываясь сверху кофтой. Ваганов же, удовлетворенный по самые уши, стоял от нее поодаль, отвернувшись, и с не меньшим наслаждением курил. Некоторое время оба помолчали. 
            Потом Ваганов отбросил «бычок» в сторону, резко подскочил на кровати и сел на колени.
            - Таня, скажи мне, с кем я тебя весной видел под ручку в Чертаново? На улице Газопровод? Я тогда прятался у друзей и тебя случайно увидел с балкона.
            Судя по тому, каким тоном Ваганов это спросил и какое выражение лица имел, Таня поняла, что этот вопрос его действительно волнует и является для него проблемой. Она тоже ответила серьезно:
            - Не все ли тебе равно, кто это был? Просто знакомый.
            - Просто знакомые не держат под ручку.
            - Это старший брат того мальчика, которого  я нянчила.
            - Тот в Печатниках живет, а ты по Чертанову гуляла.
            - Мне что теперь, всю жизнь в Печатниках сидеть, если мой дом там?
            - Нет, ты мне скажи. Может, он тебя и в гости звал?
            - Может, и звал.
            Ваганов стал перед ней во весь свой рост. Ревниво заныл, не находя слов.
            - Так-ак… Значит, вот как… Любишь, значит, стерва… Клянёшься  в любви, а сама… Может, у тебя с ним что-то было?
            - А как же! Что, не нравится, кобель? Задевает это тебя? Тебе можно, а мне – нет, такая  у тебя логика? Я тоже человек,  я тоже хочу любви и уважения.
            - Вот как? (Глаза Ваганова пылали). А моей любви тебе, значит, мало? – Он занес руку и приготовился ударить жену. Она успела пригнуться и отбежать  к дверям. Ваганов с силой перехватил ее сзади за шиворот.
            - Куда, шалава? Кто тебя отпускал? – он рывком бросил Таню на шконку. – Ты что, сука, себе позволяешь? Забыла, кто в доме хозяин? Напомнить?
            В таком состоянии Таня его ещё никогда не видела. Он походил прямо на дикаря, только дубины ему не хватало; чайные глаза метали искры, лицо от злости и ревности покраснело. До смерти напуганная, девушка судорожно вцепилась в край подушки и вжалась  в кровать. Разъяренный дикарь муж приблизился к ней и мертвой хваткой сгреб за шею. Подтащил к так называемой «параше».
            - Счас ты мне все расскажешь, все выложишь; расколешься, падла, как оно было! А нет - захлебнешься дерьмом!
            Он уже почти окунул ее в самое «очко»; она успела упереться  в стену руками и таким образом создать себе препятствие. И крикнула:
            - Пусти, Юра! Ничего  у нас не было, это  я нарочно придумала, чтобы тебя позлить!
            Ваганов облегченно почувствовал, что у него с  души свалился большой камень. Как раз именно сейчас не было оснований не верить жене. Он грубо и почти брезгливо оттолкнул Таню к противоположной стене. Сам же загородил выход из камеры, прислонившись прямо к тяжёлым дверям. Вдруг его воспалённые мозги осенила, а лучше сказать, очернила, другая мысль…
            -«Гадина, - шипел про себя ублюдок, - ты запоганила мою репутацию, ты «кинула» меня. Какой я после этого бывалый? Мочить тебя, скотину, надо».
            - Извини, Таня, - хитро подкатил он. – Я нечаянно. У меня был порыв.
            Таня, постепенно прекращая плакать, измученно взглянула на него. Он неожиданно подошел к ней и обнял ее, прижал к себе.
            - Не сердись. Я же дурак, ты знаешь.
            - Ты мне не веришь, не доверяешь. Но  у тебя нет на то оснований. Зачем ты так со мной? – Таня тоже обняла его.
            - Больше не буду. Мы  с тобой любим друг друга и между нами не должно быть недоверия. Договорились?
            - Хорошо.
            - Таня, ты накатала на меня заяву. Если ты меня любишь, забери ее.
            - Юра, ты заходил слишком далеко. Ты торговал мной на Тверской, ты меня насиловал, бил, унижал. Я была беременная, мне нельзя было волноваться, мне нельзя было вступать  в близость. Но тебя это не волновало. Для тебя на первом месте стоял только ты, самец, и твои маниакальные желания, которые требовали немедленного удовлетворения. Разве можно такое простить?
            Ваганов разжал объятья:
            - И тебе не стыдно кому-то такое рассказывать? Ты меня не любишь.
            Видя, что жена не отвечает, он отскочил от нее и закатил едва ли не истерику: забегал по камере туда-обратно, терзал себя за волосы и занудливо причитал:
            - Ты меня не любишь! Эй, вы все слышите: она меня не любит! Моя жена…
            Таня испугалась:
            - Тише ты! Перестань! Успокойся! – Она подошла к нему и взяла его за локоть. Он вздрогнул от ее прикосновения.
            - Любишь? Ты меня любишь?
            - Люблю, господи ты боже мой! – И ее глазки положительно заблестели.
            - Тогда ради нашей любви забери «телегу». Заберёшь?
            - Постараюсь, - шёпотом сдалась Таня. – Заплети мне косу. Ты же умеешь…
            Он сел на колени и забился к стене. Она просто села на край. Ваганов действительно заплёл ей аккуратную косичку. Только не выпустил ее из рук, а обвил жене вокруг шеи. Плотно сдавил…
            - Юра, что ты делаешь? – закричала Таня, выбиваясь. – Пусти!
            Он продолжал сжимать сильнее. Ей уже стало больно, дыхание перехватило. Еще чуть-чуть – и она захрипит. Таня попыталась просунуть между косой и шеей палец, но такой возможности не было: коса намертво обвивала горло. Девушка начала задыхаться… В этот момент маньяк отпустил и ненормально заржал.
            Таня закашлялась, а откашлявшись, быстро набросила кофту, подбежала к дверям и замолотила в них кулачками,  в страхе оглядываясь на идиота, который с наслаждением заливался в углу. Она еще услышал брошенную ей вслед на прощание фразу:
            - Если любишь – все простишь!
 
17. ОЧНАЯ СТАВКА
            Состоялась она в СИЗО № 9 - на Верхних Полях, где с недавнего времени томился под арестом Леня Кубраков. Он был прилежным арестантом: совершил явку с повинной, написал чистосердечное признание, пошел на контакт со следствием. И уж больно ему хотелось рассказать под протокол, как он вывел «Юру в наколках» на «чёрный» рынок торговли оружием. Необходимости в проведении очной ставки не было – Владимир Иванович про себя был глубоко и твердо уверен в виновности Ваганова, но Кубракова, видимо, мучила совесть.
            - Леонид Алексеевич, посмотрите внимательно на этого парня и скажите: вы его знаете?
            - Да, знаю.
            - Где вы  с ним познакомились?
            - На улице. Мне выпить было не с кем, а тут вдруг вижу – идет: сам деловой, пальцы веером, а на пальцах рисунки из мест не столь отдалённых. Я понял, что он свой в доску.
            - Я тебе не свой, - перебил Ваганов. – Я с козлами дружбу не вожу, с суками тем более. Я тебя знать не знаю.
            - Юрий Андреевич, вы не признаете своего знакомства с Леонидом Алексеевичем Кубраковым?
            - Нет, не признаю. Я его  в первый раз вижу.
            - Много вы с ним пили? – спросил Лукьянов Леню.
            - Два раза. На второй раз я ему помог выйти на продавца оружия.
            - Где вы взяли этого продавца?
            - Я его давно знаю.
            - Посмотрите внимательно, Леонид Алексеевич: это оружие приобрёл Ваганов? – Лукьянов положил перед Ленькой «тимофея» номер 06113 и калибра 7,62 мм с глушителем.
            - Я не знаю. Меня тогда рядом не было.
            - Вы видели, как Ваганов покупал оружие?
            - Нет, это было без меня.
            - Вы никогда не интересовались у Ваганова, зачем ему оружие?
            - Нет. Мое дело – сторона.
            - Но вы же не могли не понимать, что оружие опасно? Что из него можно совершить тяжкое преступление, например?
            - Я это все прекрасно понимал.
            - И, однако, помогли Ваганову приобрести оружие. Юрий Андреевич, скажите, по какому праву вы покупали оружие?
            - Ни по какому, - ответил Ваганов. – Я оружие не покупал, мне его подбросили. Владимир Иванович, неужели вы не слышали, что этот лопух ничего не видел. Да, он меня вывел на продавца, ну и что? Разве это означает, что я обязательно должен купить оружие?
            - Юрий Андреевич, - Лукьянов положил перед Вагановым пистолет, - а вы узнаете это оружие?
            - Нет. Впервые вижу.
            - Да. Ваших отпечатков на нем нет. А это значит, что вы стреляли в рукавицах, ведь так? Леонид Алексеевич, скажите, вы бывали у Ваганова в гостях на улице Гастелло?
            - Никогда.
            - Так, Юрий Андреевич, кто мог вам подбросить оружие?
            - Я же сказал, что не имею понятия. Ко мне много кто ходил.
            - Леонид Алексеевич, вы еще кого-нибудь знакомили  с тем продавцом?
            - Да.
            - Много их было?
            - Нет. Но знакомить приходилось.
            - Все те люди покупали оружие?
            - Да.
            - Но никто из них не проверял его боевую готовность на продавце, ведь так? Пока вы не привели Ваганова?
            - Да, можно так сказать.
            - Что ж, - сказал Лукьянов, - вопросов к вам обоим  у меня больше нет. По итогам нашей беседы могу только сказать, что вы  оба заработали себе по новой статье: Юрий Андреевич – за незаконное приобретение огнестрельного оружия, а вы, Леонид Алексеевич, как посредник в приобретении оружия. С чем вас и поздравляю!
 
18. СЛЕДОВАТЕЛИ ИЗ РЯЗАНИ
            Рязанские следователи работали в одной связке. Дела у них были разные,  а преступник один. Следователи решили его допросить, а заодно и познакомиться, для чего отправились в столичную командировку. В Москве поселились в «Метрополе», связались с Лукьяновым. Владимир Иванович проводил гостей в Бутырку. Гости договорились, что допрашивать Ваганова будут по очереди, один сегодня, второй – завтра.
            Первым допрашивал следователь Сафронов Игорь Дмитриевич. Он вел дело директора комбината Василия Егоровича Фадеева.
            - Мне нечего добавить  к ранее сказанному, - сказал Ваганов. – Я убил Фадеева по заказу главаря преступной группы – мафии, если хотите. Мне за это заплатили. Киллером был я, заказчиком – мой друг. Никаких других лиц здесь не замешано.
            - Где вы взяли оружие?
            - Оружием меня снабдил заказчик. А где он ствол взял – не знаю.
            - За что его убили?
            - Мой друг хотел стать акционером  комбината, ведь строительная отрасль очень прибыльная, но Фадеев не шел на уступки. Я сам только недавно узнал причину: когда я убивал, я не знал, за что. Валерка не хотел отвечать. Ничего нового я вам не сообщу.
- На площадку вы его как выманили?
            Ваганов рассказал. На этом вопросов у Сафронова больше не нашлось.
            Назавтра Ваганова допрашивал другой следователь – Жанна Юрьевна Павловская.
            - В каких отношениях вы состояли с убитой Ириной Малашенко?
            - В интимных. У нас с ней был только секс.
            - Что произошло  в день убийства?
            - Я ее приревновал, и мы поссорились.
            - К кому приревновали?
            - Как «к кому»? Я был у нее не единственным. Она меня попыталась сравнить с другим, я обиделся, сделал ей замечание, ей не понравилось. Зацепились языками – и пошло-поехало. Я схватил первое, что под руку попалось – это оказался котелок, и запустил Ирке  в голову. Я  в голову и целил, но не думал, что убью.
            - На улице она как оказалась?
            - Понятия не имею. Я уходил - она была дома.
            - А нашли ее на улице, она ползла в сторону леса.
            - От чего она умерла? Я ж ее, вроде, не сразу убил?
            - Нет, она скончалась в течение двух часов от черепно-мозговой травмы, нанесённой котелком. Из дома ничего не пропало.
            - Я  у нее ничего не искал. Там искать было нечего, Ирка бедно жила.
            - Юрий Андреевич, в вашем послужном списке, как вы сами сказали, значится один бездомный.
            - Да кому он нужен? Им даже никто не занимался.
            - С чего вы взяли? Следствие велось, но зашло в тупик. Это дело тоже расследовала я. Назовите мотив убийства?
            - Корыстный. Я увидел у бомжа деньги и решил их отобрать.
            - Да, у меня  в деле об этом упомянуто. Бомж был убит монтировкой. Где вы ее вязли?
            - Вы где труп нашли, помните? Там же под ногами и валялась.
            - У меня больше нет вопросов, - сказала Павловская. – Спасибо за беседу.
            - В моих делах можно ставить точку, - сказала Павловская Лукьянову.
            - В моем тоже, - поддержал Сафронов. – Можно сдавать дело в суд.
            - Кстати, как вы его судить думаете, заочно? – уточнил Лукьянов.
            - Мы надеемся судить его в Рязани, и на время суда привезти его туда.
            - Я бы хотел, чтобы Ваганова судили в  Москве, - сказал Владимир Иванович. – Здесь он жил последние два года, здесь же совершил большинство своих убийств.
            - Надо поговорить с прокурором, но вообще вы же знаете, что судят по принципу территориальной принадлежности. Ваганов уроженец Рязани, там прописан и там совершил три убийства.
            - Вот, а в Москве – четыре! – словно обрадовался Лукьянов. – Он накуролесил в трёх городах, и я не хочу с ним колесить по городам. Если преступления совершены в разных городах, то уголовное дело рассматривается судом, юрисдикция которого распространяется на то место, где совершено большинство преступлений. А это – Москва!
            - Не будем ссориться, Владимир Иванович, - предложила Павловская. – Я думаю, что мы найдем компромисс и разберемся, где его судить.
 
19. ЛУКЬЯНОВ И ВАГАНОВ
            В обычное рабочее утро конца мая Владимир Иванович Лукьянов на служебной машине поехал в Бутырку – сегодня Ваганова обещали ждать в Коломне для допроса и проведения некоторых следственных действий.
            Ваганов встретил следователя необычно радостно, культурно вышел ему  навстречу и даже первым поздоровался:
            - Здравствуйте, Владимир Иванович,  у меня для вас хорошая новость!
            - Неужели? – подыграл Лукьянов. – Ты залечил постыдные болячки?
            - Не, с этим торопиться некуда, я теперь  в полной изоляции, так что успеется. Я хочу написать признательные показания, я сознаюсь в убийстве Шевцова.
            - Почему именно его? А остальных?
            - Кого именно?
            - Хотя бы Ольшевского. Я, кстати, переделал анализ. Ответ пришел тот же самый: «пальцы» на месте убийства обнаружены твои. Сомневаться больше не стоит. Ольшевского убил ты,  я предъявляю тебе официальное обвинение. Ну, а с  Шевцовым мне и так все ясно. Пол-общежития свидетелей.
            - Как хотите, - Ваганов расстроился.
            - Это ты, что ли, заставил жену пойти забрать на тебя заявление?
            - Я. А она забрала? – с надеждой спросил Ваганов.
            - Нет. Возбуждено уголовное дело и ведется расследование…
            - Так закройте с дело в связи  с примирением сторон. Она когда приходила ко мне – знаете, какая  у нас тут была любовь?
            - Не знаю, что вы тут творили, какая уж была у вас любовь, а только Таня мне рассказала, как ты ее едва не задушил.
            - Так это  я от большой любви, - оправдывался Ваганов.
            - Она поэтому и передумала забрать заявление. А ведь хотела, правда.         
            - Дура она, недобитая.
            - На дурах знаешь, кто женится? Сами же дураки.
            - Почему  я женился, я и сам не знаю, но я ее люблю. Хотите знать, насколько? – Он повертел перед следователем правой рукой. – Видите: здесь должно быть обручальное кольцо. Должно, да нет: конфисковали, черти,  я и проглотить его не успел. (Заметив, как Лукьянов изменился в лице, Ваганов засмеялся). Что я такого сказал, Владимир Иванович, что вы на меня так смотрите? Глядите, дырку просверлите… Сомневаетесь? Зря: съесть кольцо для меня так же естественно, как если я, к примеру, вырежу у себя на груди большими буквами имя «Таня». Вы мне только циркуль дайте или булавку…
            - Под сумасшедшего косишь?
            - Что вы, Владимир Иванович, помилуйте! Даже не думал! Я не сумасшедший и не маньяк, да и такие манипуляции мне уже переживать не впервой. А вы знаете, до какой степени это больно? Владимир Иванович, вы хотите, чтобы меня расстреляли? Чтобы мне «лоб зеленкой намазали»?
            - Дело не в том, чего я хочу, а чего нет. Просто ничего другого тебе не светит. В России появилось пожизненное заключение, но на тебя оно не распространяется. Так что все зависит от суда. Тебя, кстати, хотят судить в Рязани – там, где ты совершил три убийства. По принципу территориальной принадлежности это возможно. Но я хочу, чтобы тебя судили в Москве – здесь ты совершил больше преступлений. Я сейчас пробую решить этот вопрос.
            - А я вам вот что скажу, Владимир Иванович: если бы мне за мои убийства назначили пожизненное, это был бы абсурд.
            - Ты знал, какой приговор тебя ждет?
            - Подозревал.
            - Тогда зачем же нарывался на него?
            - В этом весь я. Я просто такой, и ничего не могу  с собой сделать. Наверно,  я рожден убивать. Я подозревал, что нарываюсь на «вышку» и продолжал убивать, грабил же и воровал я по привычке. А жену насиловал по случайности. Знаете, как?
            - Знаю. Она мне все рассказала.
            - Я хочу, чтобы меня судил суд присяжных. Это возможно?
            - Возможно. А зачем?
-  Я хочу, чтобы меня выслушали. Простые люди, не сведущие  в законе. Потому что  в жизни простые люди могут оказаться куда мудрей, чем судьи. Ведь для суда важен закон, а для человека – правда.
            - Решение присяжных является окончательным и его оспорить практически нельзя.
            - Его никто и не оспаривает. В жизни, - монотонно начал Ваганов, стряхивая пепел, - в жизни должна быть какая-то цель, какое-то стремление, куда стремиться, что реализовать, чего достичь. Тогда она будет иметь интерес и смысл. А если жить просто потому, что ты живешь, что тебя произвели в эту жизнь, - это уже не жизнь, а существование.  Смыслом моей жизни были убийства, а Шевцов даже стал моей целью. Я иначе не могу, понимаете? Никем не могу быть  в этой жизни, только убийцей! Так скажите, по-вашему, достоин ли  я смертной казни?
            - Ну и вопросы ты мне задаешь, - Лукьянов не знал, что ответить. Ему было жалко Ваганова, но Владимир Иванович знал, что девять убийств ему вряд ли простят.
            - Владимир Иванович, что это за адвокат у меня такой интересный?
            - Чем же интересный? Адвокат прекрасный, Татьяна Васильевна Соколова, заслуженный юрист России. У нее практики  больше двадцати лет, она выиграла много процессов. У нее даже шесть «вышек» было, и ни одной с исполнением. Скажи, имя Маши Солдатенковой тебе о чем-нибудь говорит?
            - Да, это моя подруга. А что?
            - Она погибла.
            - Как? Когда?
            - В мае ее сбила машина твоего приятеля Башкова.
            - Вот гад! - Ваганов ляпнул по столу кулаком. – Ведь такая женщина была!
            - А от Завьялова я все тебе привет передать забываю. Он сам теперь под следствием.
            - Его накрыли, придурка! – обрадовался Ваганов.
            - Да, их банды больше нет, Завьялов арестован.  Я езжу к нему в Рязань за показаниями. Он дает против тебя показания.
            - И я против него дам -  в долгу не останусь, - не растерялся Ваганов.
            - Я его дело не расследую. Вставай на выход.
            Ваганова вывели из комнаты допроса и по просьбе Лукьянова надели наручники. Вывели во двор. Там их ждала служебная машина.
 
20. ПРОЦЕСС ОПОЗНАНИЯ
И СЛЕДСТВЕННЫЕ ЭКСПЕРИМЕНТЫ
Коломна
            Прокурором Коломны была зрелая,  в годах, женщина, Анна Леонидовна Шевалова. Она была за работой, когда привели Ваганова.
            Лукьянов поздоровался и сказал, что привез им убийцу из Москвы.
            - Это  я вам все время звонил.                                 
            - Это вам к Бешигину Сергею Степановичу надо, - сказала Шевалова. – Это на втором этаже, последняя дверь налево.     
            У Бешигина в данный момент проходил процесс опознания преступника. За столом сидел  тот самый приятель погибшего таксиста, по описанию которого и была составлена ориентировка на Ваганова. Живьем он Ваганова не узнал, поэтому силился найти его среди полутора десятков фотографий похожих молодых людей. Но Ваганова среди них не было. Да он и не мог там быть, ведь  в картотеке коломенского уголовного розыска не значился. Пролистав карточки, таксист так и сказал:
            - Здесь его нет.
            - Точно? И никого похожего на него?
            - Нет.
            - А живьем вы бы смогли его узнать?
            - Думаю, да.
            В эту самую минуту  и заглянули гости. Таксист тоже обернулся.
            - Я его точно знаю, - тихо проговорил он, увидев Ваганова. – Это он.
            - Пожалуйста, Сергей Иванович, сосредоточьтесь, подумайте. Ошибки недопустимы. Явился живой человек. Тот ли?
            Сергей Иванович вгляделся в Ваганова.
- Он. Точно. Его лица не забудешь. Это он уехал вместе с Мишкой.
- Одну минуту, - вмешался Лукьянов. – Сергей Иванович, два года назад вы были в Москве и приходили ко мне, чтобы опознать этого парня среди нескольких прохожих. С ваших слов тогда ориентировку и писали. Но вы его тогда не узнали наверняка. А это был вот этот самый парень.
- Не знаю, что со мной произошло в тот раз, почему  я его не узнал. Сейчас времени прошло много, и то я безошибочно вам скажу, что именно этот парень последний видел Мишку живым.
- Да, интервал от поездки на машине до обнаружения трупа позволяет сделать именно такой вывод, - объяснил Бешигин.
- Ни к каким вашим мокрухам  я не причастен! – выкрикнул Ваганов, хотя его и не спрашивали.
На несколько дней его сохранили в следственном изоляторе при городской колонии общего режима, но упекли в общую камеру, хотя Лукьянов  и предупреждал о его болезни. За время, поведенное в новом месте заключения, Бешигин по существу и с пристрастием допросил Ваганова, проверил на нем отпечатки пальцев, найденные в машине, и следы обуви сорок первого размера, обнаруженные на месте преступления. «Пальцы» идентично сошлись и размер ноги тоже совпал. Однако  в убийстве Петра Савельева Ваганов по-прежнему своей вины не признавал, хотя была найдена женщина, у которой он отобрал кошелек, и она узнала налетчика. Припомнила день, когда он напал, и то, что он был вооружен предметом, похожим на пистолет.
Ваганова повезли на места преступлений для проведения следственных экспериментов. Пригласили двух понятых, предложили потенциальную жертву – человеческого муляжа. Ваганову дали шнурок и попросили показать, как он душил водителя. Потом попросили показать, как он напал на женщину. В последний момент, рассказывая, как он хватал женщину, он сказал, что ему мешает наручник, а когда руку освободили, он с «фуфелом» пистолета в руках замер в задумчивости, подозрительно обвел всех косым исподлобным взглядом, а потом с силой начал махать муляжом  в воздухе, как бы невзначай ударяя им то в спину, то  в грудь собравшимся. Кому-то даже попал по голове, чем и отвлек от себя пристальное внимание. Сам же шустро свернул с поля действия и побежал… Лукьянов и очевидец поспешили за ним. Ваганов не бежал – он мчался со скоростью заведённого, перепрыгивая через препятствия резвым козлом; мчался не оглядываясь. Стрелять было бесполезно: беглец исчез из поля зрения.
…По горячим следам Ваганова задержать не удалось. Он домчался до вокзала, а там вскочил в вагон товарного поезда, следовавшего через Москву. Поезд ехал медленно, и Юрка смог ухватиться за край вагона, подпрыгнуть, поработать ногами и перекулиться вниз. Здесь лежали дрова. Он улегся на них и так решил лежать не высовываясь. В Москве легко спрыгнул на ноги…
21. ПРАЗДНИК
Ваганов поехал до Москвы потому, что в эти майские предлетние дни у его жены был день рожденья. Она наверняка будет отмечать и не только с подругами. Но Таня пригласила только девчат.
Ближе к вечеру девчонки вышли прогуляться на улицу. Надя Крючкова вдруг заметила троицу приятной внешности парней, один был с банкой пива. Он как-то уж особенно внимательно оглядывал девчат. Наде показалось, что он положил глаз на Алесю.
Девчата обернулись в сторону ребят. Те послали им воздушный поцелуй и помахали рукой.
- Алеська, вон тот с пивом на тебя смотрит.
- Да, точно, - подтвердила Таня. – И как еще смотрит! Слушай, ты ему, ей-богу, понравилась.
- Иди подойди, - подталкивала Надя.
Страшно смутившаяся Алеся отвела взгляд.
- Ну, ты что, шаферка? – возмутилась Надя. – К чему скромности, куда девалась твоя прежняя веселость?
А весёлость Алеси враз улетучилась после первого изнасилования. Душевная  рана, причинённая ей Завьяловым, надолго оставила свою психологическую травму. Парни, видя, что девчонки мешкаются, но шепчутся явно о них и переглядываются, сами тронулись им навстречу.
- Привет, красавицы! – начали все трое  в один голос, а тот, что  с пивом, долго не церемонясь, обратился в упор к Алесе?
- Как тебя зовут, прелестница?
В этот момент в Таню сзади кто-то вцепился. Она аж вскрикнула и обернулась. Муж!
Ревность грызла бандита. Он перестал доверять жене и с недавнего времени считал: она помогла запихнуть его в следственный изолятор, чтобы он не мешал теперь ей делать все, что захочется. Проще говоря, чтоб от него  избавиться. Он успел вовремя: его жена пыталась завести новые знакомства сразу  с тремя.
От удивления и страха Таня на какое-то время потеряла дар речи. Юрка дернул ее за правую руку. Не увидев на пальце кольца, загремел:
- Где твое кольцо, а? Куда ты его дела? Ах ты, сука, я тебе, значит, надоел, так ты по кобелям попрыгала? Пошли, поговорим! – Он гремел и тянул Танину руку. Она упиралась:
- Пусти меня, Юра,  я никуда с тобой не пойду.
Глаза ревнивца запылали безумием. Сначала он двинул ей в накрашенное личико своим дюжим кулачищем, затем перекинул через плечо и понёс. Из разбитого носа Тани текли две красные струйки, а она сама лупила мужа по спине ладошками.
- Пусти меня, ты слышишь? Поставь меня на место, дурак! Черт возьми, мне больно и неудобно!
Он снял жену с плеча и сунул под мышку. Таня, болтаясь на весу, судорожно ухватилась ему за одежу. В такой позе она не думала, что муж ее  уронит – напротив, она смеялась и что-то ему кричала.
Ваганов принёс Таню не то в гараж, не то  в сарай, не то на склад. Очевидно, это место ему самому было знакомо неплохо. Здесь на полу валялись какие-то стружки или опилки, поролон, автомобильные агрегаты и прочий хлам. Вывалил жену на грязный и холодный пол, грубо пнул ее ногой, выдернул из штанов ремень. Насиловать Таню он желания не имел, зато с садистским удовольствием взялся ее лупить жену ремнем. (Как он скажет чуть позже, он просто учил жену нравственности, просто маленько повоспитывал, а то она совсем от рук отбилась). Бил и ревел, приговаривая:
- Шо, стерва, меня, значит, к «хозяину» упекла, а сама скорей на блядки понеслась, по кобелям? У-у, курва, я тебе покажу! Кобеля она, вишь ли, захотела! А меня ты спросила? Я тебе дам день рожденья! Ты моя, ясно? Только моя и проехали!
Таня ревела, а ремень взлетал с вой силой.
- А ну подъем! Подъем,  я сказал, вставай! Муж я тебе или кто? – Долго не думая, он поднял жену с пола, за волосы начал таскать по сараю, приставил к стене. Два раза ударил коленом прямо  в живот. – Чтобы ни одни хрен тебя больше не обрюхатил, шалава! Признавайся,  с кем под забором валялась? Где тот чмырь, говори! Я его кастрирую! Где он? А-а, молчишь, мразь! Покрываешь это чмо! Ты меня больше не любишь, как ты посмела?
От полученных ударов Таня отчаянно зарыдала, осела к полу. Живот страшно болел. Ваганов встряхнул ее и с силой бросил на пол, рассчитав бросок так, чтобы она ударилась как можно больнее. Урод вертелся  на одном месте и весь трясся от бешенства. Потом что-то вытащил из кармана… Это был кнопарь, который раскладывался, если им правильно взмахнуть. Безумец подбросил его в воздухе, поймал и взмахнул… Из янтарной рукоятки показался окровавленный клинок… Ошалевший убийца замахнулся над животом жены…
- Нет, пока я жив, ты всяких ублюдков рожать не будешь. Я тебе сейчас кесарево сечение произведу!
Но в эту самую секунду кто-то ногой ударил его по вооружённой руке (ножик улетел) и одной подножкой опрокинул на землю. Рецидивист шмякнулся прямо рылом в пыльный пол, сзади щелкнули наручники. Он даже не успел ничего проорать, даже рыпнуться не успел – повязали.
Это Руслан Калинин, вызванный по телефонному звонку сестры, по горячим следам поймал подонка и обезвредил. И сначала выбил  у него нож.
Калинин склонился над Таней.
- Танька, ты жива? Что этот мерзавец с тобой сделал? – Он заметил, что арестант силиться приподняться. – А ты лежать, собака! – рявкнул правоохранитель, затем по рации вызвал подмогу себе и сказал прислать на место трагедии медиков.
Ваганов продолжал непослушно шевелиться. Руслан подошел и одной рукой взял его за шиворот, а второй - за волосы, и так мордой прижал к полу.
- Ты у меня счас дерьмо лизать будешь, недоносок! – удерживал его Руслан в одном положении. – Выродок конченый.
Таня все это время находилась в сознании. Она была исполосована до крови и рубцов и беспомощно держалась за живот, который дико болел.
Следователь Лукьянов был в бешенстве; Ваганов же никак не говорил, где взял нож: утверждал, что нашел его, выдернул прямо из трупа, но Владимир Иванович имел основания, чтобы не верить ему. К тому же преступник не признавался, где он видел этот труп. В любом случае кровь на ноже была ВИЧ-инфицирована… Таня с побоями средней степени тяжести снова была доставлена в институт Склифосовского. Там ей сказали, что у нее  в дальнейшем есть угроза не иметь детей.
 
22. РАЗРЫВ
Следственный изолятор г. Рязани
Когда-то в этом самом изоляторе по улице Первомайской коротал денёчки  в ожидании суда и подсудимый Юра Ваганов, мальчик четырнадцати лет, убивший двух детей  в возрасте до десяти лет и совершивший ряд преступлений против частной собственности. Теперь здесь томились бывшие участники некогда организованной преступной группы «Черный лев». Все они были разбросаны по камерам, никто из них не сидел вместе.
Завьялов анекдотами и шутками над собой развлекал сокамерников, когда ему сообщили о посетителе и увели на свидание. Завьялов никого не ждал.
Тем не менее  в комнате для свиданий сидела женщина с низко опущенной головой. Завьялов узнал ее:
- Марина, это ты?
Конечно, это была Марина. Она подняла глаза и посмотрела на Валерку. Он сразу определил, что Марина заметно изменилась. Она по-прежнему выглядела старше своих лет, но  с лица куда-то исчезли прежняя гордость и суровость. Она была без макияжа, что сильно подчёркивало ее обременённость детьми. Заметно было также, что Марина изменила стиль: вместо старомодного платья на ней сегодня была легкая кремовая блузка и черные штаны, которые прекрасно сочетались с блузкой. К тому же она удачно похудела, чего Завьялов не мог видеть, потому что Марина сидела. И только волосы оставались неизменно собранными на макушке…
Валерка опустился напротив нее:
- Привет, - повторил он свое приветствие.
Марина окинула его счастливым взглядом, но удивилась его гражданской одежде:
- Я думала, ты в казенном…
- Это рано еще, подожди. Я пока не зек. – Он нетерпеливо взял ее за руку и в волнении спросил:
- Как у тебя дела? Ну, ты понимаешь, о чем я. Девочка, да?
- Вся в тебя: волосики твои, улыбочка тоже твоя, глазены тоже голубые. И капризная, спит плохо. Даже группа крови твоя: вторая положительная.
- Когда родила?
- Да пятый месяц уже. Я раньше просто не могла прийти. Сразу после родов я была не в форме, мне надо было оправиться, стать на ноги.
- Как роды прошли?
- Легко и свободно. Они уже не первые, а Лерка родилась маленькой, меньше трех килограммов. Вот, открой посмотри. – Марина подала ему конверт.
В конверте лежало несколько фотографий с младенцем  в пелёнках. Валерка внимательно и молча посмотрел их все, а после открыто заплакал. Тихо и скромно, но отчаянно. Марина видела, как он трясся от рыданий. Он даже отвернулся и закрылся рукой. Марина поняла эти слезы. Сочувствующим взглядом наблюдала за ним.
- Спасибо, Марина, - вдруг повернулся он, взял ее руку, поцеловал. – Спасибо, дорогая. Значит, Лерой назвала?
- Да. Валерией Валерьевной Стальмаковой.
Он грубо вытер лицо, проморгался красными глазами:
- Почему Стальмакова?
- Потому что это моя фамилия. Только никак не придумаю, что ей ответить, когда она про отца спросит.
- Скажи, что я  уехал. Ухал надолго и далеко, хоть за границу. Что так надо было, но я  еще вернусь. Как скоро? Ответ на этот вопрос будет зависеть от возраста,  в котором она тебя обо мне спросит.
- Как тебе тут?
- Конечно, здесь не курорт, но я здесь вместо клоуна: народ веселю. За это меня и любят.
- Ты с Михневичем вместе сидишь?
- Нет. Нас всех разделили, раскидали по разным камерам.
Марина тоже взяла его руку.
- Из твоих  к тебе кто-нибудь ходит?
Валерка совсем успокоился, а вдобавок перекурил.
- Мать ходит. Еще батя был. Он мне прямо  в рожу и кинул, что мне дрыну хорошего не хватает, а мне, между прочими, уже тридцатник. А он меня воспитывать собрался. Еще сказал, что я раздолбай. Ну, такого комплимента мне пока никто не делал. Расскажи мне, Марина, как ты жила со Стальмаковым все эти годы? Я был свидетелем не лучшей вашей совместной жизни..
Она вырвала руку и убрала со стола прочь. Строго посмотрела на него исподлобья.
- Какая теперь разница? Теперь наша жизнь  в прошлом. Скажу одно: мы  с ним все эти восемь лет к разводу плавно шли, вот и пришли.
- Зачем же ты вообще за него пошла? Назло мне?
- Чтобы  в девках не остаться. Тут и случай представился.
-У меня б ты такой строптивой и сварливой не была. Я не такой индюк, как твой Стальмаков. Как он отнесся к твоей беременности?
- По-своему. Я ему сказала открыто, что беременна, а он сам понял, от кого. Реакция его была на удивление спокойной. Я ожидала худшего. А он даже скандала не закатил. А вот мама мне ввалила. Она ж тебя засекла выходящим из моей комнаты – еще в Москве, помнишь? после Юркиной свадьбы. Она уже тогда устроила мне допрос. Воспитывала меня, ругала меня как ребенка. Она была первой, кому я рассказала о своей беременности. Но было уже поздно. Я же не собиралась делать аборт и никого не винила в своем положении. Призналась честно, что переспали мы с тобой чисто из удовольствия, никаких детей не планировали, но ребенку, видимо, суждено родиться. Вот и все.
- На развод кто подал?
- Он подал. Я только с радостью восприняла это известие.
- И что  с ним теперь?
- Во всяком случае, мне он говорил, что уйдет  к родителям. Кирилла забросил, видеть перестал, хотя я этого ему не запрещала да и мальчик мой по папе скучает. Влад был хорошим отцом, заботливым. Он с удовольствием стирал пеленки, менял ползунки или сидел с Кирюшей в няньках. Но именно после рождения Кирюши у нас с ним жизнь покатилась по наклонной. Я сломалась. Тогда же у меня открылись глаза на то, что Влад, оказывается, такой ревнивый и занудный.
- Ты знаешь, что Юрика прищемили?
- Да, слышала. Нам из Москвы сообщили. А ты откуда знаешь?
- Ко мне его следователь приезжал для допроса. Оказывается, этот редиска  Шевцова замочил.
- Я знаю. Я в городе Олю видела, она цветы на кладбище покупала. Она тоже ждет ребенка, теперь осталась одна. Ко мне она по-дружески относится – по той причине, что мы с братом враги, ей это очень импонирует. У Максима мама умерла. Она была больная, но известие о гибели Максима ускорило болезнь и кончину. Ну, а не сказать ей было нельзя. Оля сказала, что Максим ей снился. Говорит, был бледный, с завязанной головой, но без увечий. И сказал ей: «Вот мы с мамой в сырой земле лежим, а он живой и на свободе. Плохо нам от этого, Оленька». Так она будет на суде для этой сволочи расстрела требовать. Я ее поддерживаю и считаю, что есть у нее такое право.
- Юрику и без ваших просьб расстрел угрожает и есть большой шанс его получить. Так что может не стараться. Ты моей матушке не сказала, что у нее внучка есть? – Валерка взял ее за обе руки.
- Пока девчонка маленькая, я буду молчать. Но Лерка очень на тебя похожа, так что тут легко догадаться. Твоей матушке только скажи – она с расспросами полезет, а я не хочу на них отвечать. Валерка,  я пришла не только с ребенком. Я пришла тебе сказать, что больше ты меня не увидишь. Я приду, если хочешь, на суд, но никаких отношений между нами мне не надо.
- Не понял… Ты меня бросаешь? И это после всего, что у нас было?
- У нас ничего не было, забудь. – Марина устало закрылась рукой.
- То есть как не было? – Валерка начал злиться. – Ты меня любишь,  я тебя тоже, мы родили общую дочь… Что это за новости? Я не хочу тебя терять, я тебя только нашел.
- Я люблю тебя как друга, и не больше.
- Тоже хорошо! Я согласен и на это.
- Валерка, ты же надолго сядешь, и знаешь это сам.
- А как же наши ночи под луной?
- Забудь: никаких ночей не было. То, что ты прискакал ко мне пылающим жеребцом, оголил свой срам и едва меня не изнасиловал…
- Ты бы сама меня изнасиловала! – перебил он и вскочил с места. – Забыла, как хотела меня, точно сука? Ты же со своим Стальмаковым давно спала в разных спальнях, а найти себе кобеля для тебя проблема!
Марина влепила ему пощечину.
- Как ты смеешь?
- Хорошо, ты развелась с мужиком и осталась на его фамилии – это твоё дело, но зачем ты даешь его фамилию моей дочке? Ты меня спросила? Или ты ее уже зарегистрировала?
- Не ори на меня,  я тебе не жена, - спокойно ответила Марина. – Конечно, зарегистрировала – ребенку пятый месяц. Это правда, что я люблю тебя как друга, что я спала с тобой и родила от тебя ребёнка – это тоже правда. Я действительно хотела тебя. Потому и отдалась тебе. Я защищала тебя, убеждала мужа, что ты не бандит, представилась в больнице твоей женой – все это правда. Но ты преступник, Валера, и я все взвесила, все за и против. Я решила отказаться от тебя. Все просто. Кому нужен бандит?
- На хрен же тогда ложишься с бандитом и рожаешь от него?
- И не только я! Ксения - проститутка, которую ты эксплуатировал и с которой спал, тоже скоро тебе «киндер-сюрприза» преподнесет! Вот скажи: зачем ты подарил нам детей, если сам к месту пойдешь? О чем ты думал? Уж явно не о том, что когда-нибудь за все придется платить!
- Ты откуда про Оксанку знаешь?
- Экой ты все-таки молодец, Завьялов! Мы вместе «залетели» от тебя, вместе навещали тебя  в больнице и обе называемся твоими женами. Обе спорим из-за тебя  и не  можем поделить. Но поделили:  я ей тебя подарила, потому что она имеет на тебя точно такое же право, как и я. Хотя тогда  я не собиралась тебя ни с кем делить, но ей довериться можно. Но спи спокойно: Ксения собирается уехать из России, за границей родить и все забыть. Возможно,  в суд она уже не явится, а ты никогда не узнаешь, кто твой второй ребенок, папочка.
Валерка неуклюже свалился на стул, достал сигарету и зажигалку. Марина не дала ему закурить и ловко перехватила уже зажженную папироску.
- Сколько  можно дымить,  в конце концов? Ты куришь каждых полчаса. От тебя несет, как из пороховой бочки. С тобой и с моим братцем невозможно рядом находиться…
Он деловито забрал  у нее сигарету и поднёс ко рту. С аппетитом затянулся, выпустил дым.
- Я нервничаю, а никотин успокаивает. Нюхни теперь свои пальцы.
Марина поднесла два пальца к носу.
- Фу, какой ужас. Будто что-то горелое или палёное…
- Вот, а  я этого не слышу. Знаешь, Маришка, а я ведь от тебя другого ответа и не ждал. Я помню наши московские ночи, но я никогда не думал стать твоим любовником, нет. На ребёнка  я тем паче не рассчитывал. Я примерно на такой исход и надеялся. Я ж сам знаю, кто я, кто ты.
Она взяла его сильную руку в  свою.
- Если бы  я тебе не нравилась, я бы сказала, что у тебя есть вкус. Твоя Ксюша мне очень понравилась. Быть бы мне хоть немного похожей на нее, - уныло призналась Марина, со  стороны не замечая, что она тоже изменилась.
- Зато я ее не люблю, – сказал Завьялов. - Что ж, Марина, теперь ты знаешь обо мне все, знаешь, где я был и чем занимался. Но я хочу тебе еще кое-что рассказать. Хочу посвятить тебя в один день нашей бандитской жизни в ту пору, когда  я был главарем бандитов. Как  я звонил, угрожал, предупреждал, действовал, сколько я навымогал. Ты немножко послушай, как Рязань задыхалась под нашим напором.  – Валерка рассказал ей один день из жизни его банды. Для примера.
Марина изменилась  в лице, встала с места. От презрения даже глаза прищурила. Одной рукой она сгребла Завьялова за шкирку и приподняла так, что он вжал голову в плечи и беспомощно повис над столом, как тряпка. Марина почти беззвучно прошептала ему  в лицо:
- Какой же ты все-таки бандит, Валера, просто ужас.
- Да: бандит, убийца, насильник, рэкетир и разбойник, торговец людьми и наркотиками, организованный преступник – все это я, а ты со мной трахалась и не брезговала. А ведь знала уже тогда, кто я, но не скажи, что я был для тебя прежним Валеркой Завьяловым, которого ты знаешь много лет, - в подвешенном состоянии на одном дыхании проговорил он. Марине почудилась здесь явная насмешка, но, понимая, что Завьялов прав, она посадила его назад и с силой залепила ему по щеке звучный шлепок. Валерий, отвернувшись, замер.
- Мощно! Ай, мощно! – нахально сказал он в сторону. Марина догадалась, что ей пора идти. Не сводя с Завьялова суровых глаз, она молча отвернулась от него. Вот здесь Завьялов и заметил, как она изменилась. И бросил ей вслед окурок, который уже давно сжимал между пальцами.
23. ФИНАЛ СЛЕДСТВИЯ
- Разрешите, Виктор Сергеевич?
- А, Володя! Заходи.
- Виктор Сергеевич,  я закончил следствие над Вагановым и готовлюсь передать дела в суд.
- Как там наш парень?
- Продолжает лечиться от постыдных болячек. Кроссворды разгадывает, анекдоты читает. И кричит, что какой-то хрен хочет обрюхатить его жену и его надо уделать!  С чего он только это взял? (Ивашутин засмеялся). В общем, наружу просится, а не пускают. Сидит, как мышь под веником, но смотрит волком.
- Сколько убийств ты доказал?
- Все девять. Виктор Сергеевич, каким судом судить его будем? Мне рязанские следователи на Рязань намекали. В принципе, имеют право. Но в Москве-то он больше накуролесил, и притом два последних года жил здесь.
- Я знаю, Владимир Иванович, и  я тебе скажу, что шансы судить Ваганова в Москве достаточно велики.
- Жалко мне его, Виктор Сергеевич, хоть он и негодяй.
Следствие над Вагановым завершилось летом девяносто седьмого года. За это время был проведен ряд экспертиз, которые позволили предъявить Ваганову окончательное обвинение в девяти убийствах, совершенных в трёх разных городах.
В деле Ольшевского была, наконец, поставлена точка, убийца был найден. Следствие верно установило картину преступления: Ваганов пришёл грабить, а Ольшевский оказался дома и стал ненужным свидетелем. Вот и мотив. В общей сложности Ваганову предъявили обвинение по ряду статей, это: ст.102 «Убийство», ст.144 «Кража», ст.146 «Разбой», ст. 206 «Хулиганство», ст.117 «Изнасилование», ст.113 «Истязание», ст.188 «Побег из-под стражи», ст.218 «Незаконное приобретение оружия». По Уголовному кодексу РСФСР 1960 года, распространявшегося на Ваганова,  за одни только убийства ему полагалась высшая мера наказания. Подлечившись от итогов супружеской неверности, подследственный рецидивист был вне очереди определен в институт им. Сербского для прохождения судебной медико-психиатрической экспертизы на предмет вменяемости.
Вернувшись из клиники, он снова был завербован в СИЗО-2, где и смог спокойно, не спеша заняться изучением Конституции России и ознакомиться со всеми своими уголовными делами, составившими более семидесяти томов, после чего написал ходатайство о рассмотрении его дела судом присяжных заседателей. Затем уголовные дела были переданы в Московский городской суд.
Путем долгих согласований было принято окончательное решение судить Ваганова в Москве.
Судья вынесла постановление о начале рассмотрения дела в октябре.
Председательствующей судьей была Воронцова Наталья Ивановна. Стороны обвинения и защиты – прокурор  Ивашутин Виктор Сергеевич и адвокат Соколова Татьяна Васильева соответственно. Было также решено, что на суде будет один прокурор и один адвокат, а вот следователи будут из Рязани и Коломны. Предположительно, что остановиться они должны в «Национале».
На предварительном слушании Воронцова назвала себя и сообщила, какое дело подлежит рассмотрению, затем представила стороны обвинения и защиты, назвала секретаря и выяснила личность обвиняемого. Наконец, сам обвиняемый – Ваганов Юрий Андреевич в зале суда присутствовал, но ни он сам, ни обе стороны никаких отводов не имели.
Ивашутин огласил резолютивную часть обвинительного заключения. Ваганову обвинение было понятно, он подтвердил свое ходатайство о рассмотрении дела судом присяжных. Наталья Ивановна удовлетворила это ходатайство, после чего приступила к рассмотрению ходатайств сторон. Установив, что ходатайства исчерпаны, и выслушав мнения сторон по состоявшемуся предварительному слушанию, Воронцова вынесла решение о назначении судебного заседания.
Перед этим отобрали двенадцать присяжных и двое запасных. Судья открывала урну с фамилиями и читала наугад. Избранные четырнадцать человек в совещательной комнате назначили своего старшину, затем все присяжные дали присягу. Состав присяжных не изменен.
 
 
 
 
 
Конец четвертой части
 
 
 
 
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
НАКАЗАНИЕ
 
Наказание и иные меры
уголовно-правового характера,
применяемые  к лицу, совершившему
 преступление, должны быть
 справедливыми, т.е. соответствовать
 характеру и степени общественной
 опасности преступления, обстоятельствам
 его совершения и личности виновного.
Ч.1.ст. 6 УК РФ («Принцип справедливости»)
 
 
 
Москва, осень 1997 г
ПОДРУГИПоезд «Рязань-Москва» прибыл на Казанский вокзал столицы. Вагоны распахнули двери; на осенний перрон ступили две девушки: одна – маленькая и легкая, шла легко, будто бежала, вторая – высокая и грузная, шагала не спеша. Это были Шевцова Оля и Марина Стальмакова. Они приехали на суд, который должен начаться завтра. Взявшись за руки,  девушки сели на метро и поехали до Охотного ряда, о чем-то болтая всю дорогу.
- Куда, ты говоришь, своего Кирилла дела?  - щебетала Оля.
- Его на время папа забрал, пока мы с мамой здесь будем.
- Он дома еще один не остается?
- Никак нет. Летом я его в лагерь отправляла на вторую смену – он выдержал, ему понравилось. Сказал, что он уже большой и смелый мужчина. Я спрашиваю, что же это ты, смелый мужчина, один дома не остаешься, а он мне: «Вот этого боюсь». Вот с Леркой, говорит,  он бы посидел.
- А малая с кем?
- За ней согласилась присмотреть мать Влада. Так что дети мои под присмотром.
- Хоть бы одним глазком взглянуть на твою малую. Я по ней соскучилась!
Марина достала кошелек и подала фотокарточку. Оля посмотрела на маленькую Леру внимательно, а потом спросила:
- Слушай, это мне кажется или она серьезно на Валерку Завьялова похожа?
- Похожа: это ж его дочка.
- Да ты что? – не поверила Оля. – Когда ж вы успели?
- Да так вот и успели. Было дело, и не раз. Когда нам было по шестнадцать, мы вообще с ним встречались. А твоя как?
Полтора месяца назад Оля тоже родила девочку. Максим погиб, так и не узнав, что жена ждала ребенка.
- Да что моя? Моя еще младенец. Бедный Максим так и не узнал, что станет отцом. Она сейчас с моей мамой. Моя Валечка…
- Зато как Кирилл Лерку кулдычит, это надо видеть! Это у него игры с ней такие. Он очень обрадовался, когда узнал, что у него будет сестричка. Он и сейчас с удовольствием с коляской гуляет.  Я ради интереса как-то оставила их вдвоем. Так Кирюша ее даже перепеленал. Одним словом, мой сынок сейчас нянька; притом, что самому только восемь лет и при этом мальчик!
Наконец приехали. Обе вышли у Госдумы, но свернули к пресловутому «Контитенталю».
- Максим больше не приходит?
- Ну, не с тем намеком, конечно. Иногда бывает. Заходи. – Оля потянула на себя бронированную входную дверь.
Марина шагнула за порог фирмы и очутилась в фойе с зеркальным потолком. Вдова повела ее к лифту.
- Сейчас покажу, где работал Максим. Сама эта компания – детище Михаила Павловича.
Лифт остановился на третьем этаже. Подруги прошли мимо кабинета директора, который с зимы был опечатан, и с двух сторон которого наискосок тянулись две черные ленты. Оля, остановившись возле двери, пустила слезу:
- Здесь был его рабочий кабинет. - И открыла дверь напротив. – Привет, Вадим! Как работается? Максим всегда хотел видеть тебя на его месте.
- Год пройдёт – перейду.
- Познакомься, Вадим, это Марина Стальмакова. Это ее брат убил Максима.
- Да ты что? И ты с ней дружишь?
- Марина его не любит, поэтому  я с ней и подружилась. Мы на суд приехали. Надо бы Марину в нашем общежитии поселить. Оформи, ладно?
- Будет сделано.
- Можно  я разденусь? – спросила Марина. – Жарко у вас тут…
- Раздевайся, - поддержала Оля. – Вон вешалка.
Как только Марина разделась, Оля осмотрела ее с ног до головы.
- Маришка, ты прямо похудела… Или мне кажется, я тебя давно не видела…
- Да, есть такое. Мне все говорят, что я похудела. И почувствовала, что на дворе скоро двадцать первый век, а не девятнадцатый. Это я после вторых родов такая стала. После Кирилла меня наоборот развезло, а вот теперь – сама удивляюсь.
…По дороге на Сретенский Марина спросила Олю, что она собирается делать со всем их добром.
- Да какое у нас добро, Марина? Это только так кажется. Не  в деньгах счастье, они приходят и уходят. Квартиру нашу московскую мы после ограбления продали, а сами тоже в общагу переместились. Машину нашу  я после смерти Максима тоже продала. Ну, рязанскую квартиру можно сдавать. Потом  у нас осталась дача под Рязанью, но ее я оставлю себе, пригодится. Сама с ребёнком давно уже живу у мамы. «Континенталь» - все наше достояние и состояние; продавать его жалко, а дарить и вовсе недопустимо. Вадим будет в нем хозяином. Деньги на счетах оставила себе и радиотелефон себе забрала. Вот и все. А твоя мать где остановилась?
- Представь себе, у Ольшевских! (Марина проворчала). Я бы на их месте ее не пускала, но Светлана Васильевна чересчур добрая. И совести ж  у нее хватило! Юрка убил их отца, а она еще смеет у них останавливаться. Она же мать убийцы! Да и Таню, интересно, как она терпит? Мама ж ее виноватой считает и в аресте Юрки, и в том, что Таня его бросила, ушла от него, жить  с ним не стала.
- Что, если твой Кирилл в него пойдёт, что ты будешь делать?
- Понятия не имею. Мне даже страшно подумать об этом.
- Этому Вадиму сорок шесть лет, он Максиму как второй отец был. Лет двадцать назад он развёлся со своей первой и единственной женой, после чего больше не женился. Хочешь, я тебя  с ним познакомлю?
- Для меня, пожалуй, староват будет. Мне ведь только тридцать. Да и кому  я нужна, некрасивая, разводная, с двумя детьми на руках. Еще и дети от разных отцов   к тому же.
- В каком уже классе твой Кирилл?
- В третьем.
- И как успехи?
Марина отмахнулась:
- Мой сынок что все больше взрослеет, то все больше наглеет, - почти выругалась Марина. – Уже тройки в четверти появились. Знаешь, что он мне предлагает? «Мам, давай  я контрольную напишу на «пять», и ты мне мороженое купишь». Пообещаю – напишет. «Мама, давай я выучу стишок, а ты мне купишь за это апельсин». Я ему говорю, что так нельзя, и одолжение надо делать учительнице, а я же тебя совершенно распущу. Лишь бы не наследственно только было!
- Ну вот мы и пришли. Тебя в какой комнате селить,  в твоей прежней или в новой какой?
- Да где места свободные есть, то и ладно.
 
2.СУД
- Прошу всех встать, суд идет! – объявила об открытии слушания секретарь заседания. – Прошу садиться!
В зал вошла судья и сказала ввести подсудимого.
Ваганов вошёл низко опустив голову. Его поместили в клетку на скамью подсудимых и закрыли.
- Слушается дело по обвинению Ваганова Юрия Андреевича по ст.102 -  в убийстве Василия Фадеева. Подсудимый, назовите ваши фамилию, имя, отчество.
- Ваганов Юрий Андреевич.
- Дата рождения?
-11 июня 1970 г.
- Ваше образование?
- Среднее.
- Занятие?
- Безработный.
- Семейное положение?
- Женат.
- Вручена ли вам копия обвинительного заключения?
- Да, ваша честь.
Воронцова объявила состав суда, назвав сторону обвинения и защиты. И попросила прокурора огласить обвинительное заключение.
Ивашутин читал около получаса.
- Подсудимый, - спросила судья, - вам понятно обвинение?
- Да, ваша честь.
- Вы признаете себя виновным?
- Да, признаю.
- В зал приглашается следователь по особо важным делам Рязанской прокуратуры Сафронов Игорь Дмитриевич, - пригласила Воронцова.
Входит Сафронов.
- Игорь Дмитриевич, ваши вопросы подсудимому.
Убийство директора комбината рассмотрели быстро. Свидетелей по делу было мало, выступил эксперт-баллист, много слушали подсудимого. Показания Завьялова ввиду его отсутствия были зачитаны следователем.
Затем слушалось убийство Ирины Малашенко. Здесь Ваганов тоже признал свою вину. Вообще, по рязанским убийствам он признал вину по всем трем эпизодам. Допрос вела Жанна Юрьевна Павловская.
Перед коломенскими убийствами суд принял решение рассмотреть сначала вопрос приобретения Вагановым огнестрельного оружия. Ваганов снова пытался убеждать суд, что пистолет ему подбросили, а кто - он не знает. Для показаний пригласили Таню.
- Татьяна Витальевна, - спросил прокурор, - вы когда-нибудь находили  у вашего мужа орудие?
- Никогда.
- А ему его могли подкинуть?
- Вполне.
Больше к Тане вопросов не было. Тогда вызвали свидетеля Кубракова. Леньку доставили в суд под конвоем, но он снова повторил, что не знает, приобретал ли Ваганов оружие. Интересовался – да, это было, и на «чёрный» рынок Ленька его вывел, но рядом не стоял и не видел, покупал ли Ваганов оружие. Это было очень кстати для адвоката.
- Прошу заметить, - сказала Соколова, - что свидетель не может подтвердить факт приобретения оружия.
- Ваша честь, - вызвался Ивашутин, - позвольте вопрос к подсудимому. Скажите, подсудимый, а из каких средств вы купили оружие? Ведь вы не работали, где вы деньги брали?
- Я оружие не покупал, - твердил Ваганов.
- У меня вопрос к следователю Лукьянову. Владимир Иванович, что скажете, откуда у подсудимого брались деньги? Что удалось выяснить следственным путем?
- Следствие установило, что подсудимый промышлял кражами.
- Подсудимый, вы убили Петра Савельева с целью его обокрасть?
- Я не убивал Петра Савельева.
- Ваша честь, позвольте пригласить в зал свидетеля Бельскую.
Бельская вошла. Ее предупредили об ответственности за дачу ложных показаний либо за отказ от них.
- Свидетель, как ваше имя?
- Валентина Кирилловна Бельская.
- Валентина Кирилловна, - сказал Ивашутин, - посмотрите на подсудимого и скажите, этот ли человек отобрал у вас сумочку?
- Этот. Я его хорошо запомнила.
- Он был вооружён?
- Да.
- Оружие помните?
- Был пистолет, но я в них не понимаю. Не могу сказать, какой именно.
- Случайно, не этот? – Ивашутин положил перед Бельской «тэтэшник».
- Этот. Это тот самый пистолет, которым он мне угрожал.
- А какого числа это было, не помните?
- Конечно, помню! Двенадцатого октября!
- Именно в тот день был застрелен и Петр Савельев из этого вот пистолета. Что и требовалось доказать! – возликовал Ивашутин. – Скажите, подсудимый, вы с какой целью пришли к потерпевшему?
Ваганов неожиданно начал колоться.
- В первый раз, когда возил ему швейную машину, я увидел, что он неплохо живет и у него наверняка есть что взять. С этой целью я к нему и пришел во второй раз.
- Ваша честь,  я могу задать вопрос жене подсудимого? Татьяна Витальевна, скажите, вы замечали за вашим мужем некие, скажем так, богатства? Он ведь нигде не работал, при этом вы снимали квартиру. Деньги  у него водились. А откуда, вы знали?
- У него Завьялов был спонсором. И  квартиру нам тоже Валерка снял. На свадьбу нас хорошо наделили… Вообще, я подозревала, что Юра ворует.
- Вы ему задавали по этому поводу вопросы?
- Боялась.
- Вопросов больше не имею.
В коломенских убийствах на авансцену вышли два коломенских следователя. Когда стали рассматривать убийство таксиста, Ваганова, в частности, спросили:
- Вы заранее знали, что не станете ему платить или эта мысль пришла  к вам спонтанно? – спросил следователь.
- По дороге ко мне пришла эта мысль. Мне расхотелось ему платить.
- И вы решили его убить?
- Да.
- Как вы его убили, расскажите.
Ваганов рассказал, как задушил водителя шнурком от ботинка.
В двух коломенских убийствах Ваганов признал свою вину, но в убийстве Савельева сознался лишь под тяжестью улик.
Москва
После Коломны перешли к московским убийствам. И первым  в этом списке стоял оружейник. Ваганов не признал свой вины и настаивал на том, что не умеет стрелять. Его слова опровергали показания Завьялова. Ивашутин огласил обвинительное заключение, в котором  значилось, что Ваганов на продавце опробовал его товар, дабы не подсунули «фуфло». Такова была и картина преступления. Это убийство рассмотрели быстро.
Убийство Смирнова начали разбирать с кражи. Своей вины в этом деле Ваганов не признал. Для дачи первых показаний пригласили хозяйку квартиры Тамару Игнатьевну. Она рассказала, что сама видела беспорядок в квартире, а в квартире однозначно что-то искали.
- Но из вещей ничего не пропало, пропали только деньги у квартиранта. Он мне тогда пожаловался.
- А у вас ничего не пропало? – уточнила судья.
- У меня – ничего.
- Почему вы не стали обращаться  в милицию? – продолжила Наталья Ивановна.
- Это было наше обоюдное решение. Не верили мы, что милиция может кого-то найти. А квартирант мой сказал, что подозревает кого-то.
- Кого?
- Он не сказал. Сказал только, что знает вора.
Далее  в зал пригласили Башкова. Он показал, что Смирнов подозревал Ваганова. Ведь тот не пошел с ними  в ресторан. И как раз  в этом промежутке Толяна и обставили.
- Я с Танькой встречаться ходил! – крикнул Ваганов.
Судья сделала ему замечание.
- Подсудимый, я прошу соблюдать  в зале порядок.
Тогда слово дали Тане. Но она не подтвердила слов мужа.
- Я хорошо помню тот день. Десятого августа девяносто пятого мы с ним не встречались.
- Свидетель Башков, каким образом, по-вашему, подсудимый попал в квартиру Смирнова? – спросила Соколова. – Ведь из материалов дела нам известно, что дверь взломана не была.
- У Ваганова, вероятно, был дубликат ключей. Он когда в Москву приехал, останавливался у Толяна на пару дней и мог сделать себе экземпляр.
-  Это лишь ваши предположения. Владимир Иванович, - спросила Соколова, - какая связь между кражей и убийством?
- Я установил прямую связь. Смирнов не собирался прощать Ваганову покражу и сказал вернуть украденное. Ваганов приобрел оружие, пришел  к Смирнову и убил его.
- Протестую, ваша честь! Обвинение не обоснованно. Юрий Андреевич, вспомните, где вы были в день убийства?
- Не помню. Давно было, - ответил Ваганов.
- Ваша честь, - продолжала защита. - Установлен ли факт ограбления моим подзащитным официально? Как я поняла,  в милицию никто не обращался, а все остальное домыслы. Кто может не на словах, а по уликам доказать, что ограбил именно он?
- Сам Толян это доказал, - объяснил Башков. – Мы ведь знаем Юрика как свои пять пальцев.
- Звучит не убедительно, - отвергла Татьяна Васильевна. – К тому же потерпевший и обвиняемый были едва знакомы.
- Подсудимый, - спросила Воронцова, - признаете ли вы факт убийства Смирнова Анатолия?
- Нет, не признаю.
- В зал приглашается сестра погибшего, Елена Евгеньевна Можейко.
Можейко никак не прояснила убийство брата. Не знала она и того, что он был ограблен.
- Владимир Иванович, озвучьте нам, пожалуйста, заключение генетической экспертизы волоса, найденного на месте убийства Смирнова, - попросил Ивашутин.
Лукьянов озвучил. Он также озвучил результат биологической экспертизы крови, обнаруженной на штанах Ваганова. Кровь была идентична с кровью Смирнова.
- На этом доказательства можно считать исчерпанными, - сказал прокурор. – По-моему,  все очевидно.
После  Смирнова перешли к Ольшевскому. Картину преступления восстановил Ивашутин в обвинительном заключении, откуда следовало, что Ваганов пришел к Ольшевскому ограбить его, но не ожидал застать дома и убрал как ненужного свидетеля. В пользу этой версии говорили рукавицы, найденные на месте преступления, которые одевают, чтобы не наследить. А это значит, что на кражу он шел сознательно.
Своей вины в этом деле Ваганов не признал, а все обвинения отверг и назвал их необоснованными. Зато акцентировал внимание на том, что с Ольшевским они прекрасно ладили. Уликами в этом деле служили «пальцы» на двери и свитер, и они говорили против обвиняемого. Лукьянов привел данные из заключения биологов, проводивших анализ крови, оставленной на дверной ручке квартиры, и соотнёсших эту кровь с биологической кровью подсудимого. Это была практически единственная, но весомая улика. Местонахождение Ваганова в ночь убийства по-прежнему не было установлено. Но его алиби, которое он еще на этапе предварительного следствия пытался себе создать, подтверждения не нашло и в суде.
Для показаний вызвали Таню. Вопрос ей задала Воронцова.
- Татьяна Витальевна, вы верите, что ваш муж убил вашего отца?
- Мне бы хотелось, чтоб это была неправда. Но, судя по всему, Юра и есть убийца. У меня это  в голове не укладывается. Они с папой дружили, но Юра взял и хладнокровно его зарезал. Неужели мой муж такое чудовище?
- Ваша честь, - попросил прокурор, - у меня вопрос к свидетелю. Татьяна Витальевна, ваш отец знал, как вы живете  с мужем, как вы от него уходили?
- Нет, не знал. Папа жил отдельно и всего не видел.
В зал пригласили Эклекштейна. Осип Маркович подтвердил, что его квартиранта в Новый год дома не должно было быть. А раз дверной замок не был взломан, значит, он мог сам открыть убийце, которого наверняка знал.
Долгушина подтвердила, что на Новый год ждала Виталия Валентиновича к себе, но 31 числа они поругались, и Виталий Валентинович остался дома.
- Скажите, Татьяна Витальевна, ваш муж знал, что ваш отец должен быть в гостях?
- Знал. Мы папу приглашали  к себе, но он сказал что будет в другом месте.
После этого было озвучено психиатрическое заключение, полученное в институте Сербского о вменяемости Ваганова.
Психиатрическое заключение заняло несколько страниц и написано в нем было примерно следующее:
«При разговоре с Юрием Вагановым о нем сложилось впечатление как о человеке бездушном, холодном, эгоистичном, ко всему равнодушном. Он не любит ни родную мать, ни сестру, ни жену, ни своих друзей,  в один прекрасный момент он нанесет им удар в спину. Он живет с чувством неблагодарности, ненависти и веры в свою исключительность. Эта вера давно вытеснила из его души зачатки совести, порядочности, доброты, любви к близким. Ему непонятна общепринятая мораль, чуждо чувство раскаяния или сочувствия, чуждо угрызения совести, он не умеет сопереживать. Ему не дано испытать чувства вины,  в содеянном он никогда не раскается.
Для подэкспетрного Ваганова характерен цинизм в отношении общепринятых норм и идеалов. Исключая себя из числа законопослушных граждан, он заявляет в беседе, что законопослушный образ жизни только ограничивает и сковывает. Он сам для себя создаёт правила и законы жизни.
Юрий Ваганов - человек замкнутый, ему трудно найти общий язык с окружающими. Он человек большой силы воли, не лишенный интеллекта, не злоупотребляющий алкоголем. При этом Ваганов раздражителен, груб, лжив, ревнив и мнителен. В моменты ярости становится агрессивным. В шесть лет перенес травму головы, а именно сотрясение мозга средней степени тяжести, но это никак не отразилось на характере его действий и умственных способностях, а потому служить квалифицирующей причиной его поступков не может. В определенной степени причиной его преступных замыслов и действий явились иждивенческая и потребительская направленность личности. Ваганов – обыкновенный психопат и скрытый серийник. Психически он не болен и был признан вменяемым под час совершения каждого убийства».
 
Разбирательство об истязании самой Тани открыл Ивашутин.
- Он насиловал свою жену, истязал ее, что доказано. Жена – не собственность мужа, а  следовательно, близость без желания жены есть насилие.
Ваганова спросили, признает ли он себя виновным в увечьях, которые причинил своей жене. Ваганов ответил, что вопрос этот очень личный, чтобы о нем распространяться и подслушивать другим. Но нашлись свидетели, подтвердившие такие истязания как факт. Это были братья Тани, подруга Алеся Калинина и соседка с подъезда – та самая, чей муж однажды отвез Таню ночью  домой в Печатники, на улицу Гурьянова. У нее Таня часто пряталась подальше и повыше от своего дебила, чтобы он ее не нашел. Однажды припадочный муж гонял ее по подъезду, но не вниз, а вверх и бедняжка сама забежала в открывшуюся квартиру. К счастью, тогда бандит муж был безоружен и не успел увидеть, куда скрылась его «половина». Соколова пыталась опровергнуть эти обвинения, заявив, что все эти события являются банальной ссорой мужа и жены и что многие семьи живут в такой обстановке. Алеся вообще была посвящена во все эти жуткие тайны, Сергей же видел бессознательную сестру, растерзанную, лежащую на полу  с видимыми увечьями на теле и в позе, говорившей явно об изнасиловании. Руслан Калинин представил суду медзаключение о снятых с Тани побоях и дословно рассказал о задержании дезертира  в тот момент, когда он собирался делать жене «кесарево сечение». Ножик неизвестного происхождения пошёл в этом деле как вещдок, а на этом моменте вообще остановились подробно.
- Подсудимый, где вы взяли нож? – спросила Наталья Ивановна.
- В трупе торчал, я вынул.
- Кому принадлежал труп, мужчине или женщине?
- Женщине.
-Вы можете ее описать?
- Я ее не разглядывал.
- Подсудимый, за что вы избивали свою жену?
- За дело, - кратко ответил Ваганов.
- А именно?
- Ее ваще убить мало, шалаву такую. Она мне изменяла, «залетала» черт те от кого и хотела подсунуть мне этих выродков.
- Не ври! – крикнула Таня и заплакала. – Я от тебя беременела, и ты это знаешь!
- Подсудимый, соблюдайте порядок в зале суда! И ведите себя прилично!
- В первый раз, может, и от меня. А во второй – понятия не имею! Но  я могу сделать выводы после того зрелища, свидетелем которого стал! Своим собственным глазам  я пока еще верю. Товарищи присяжные заседатели, она упаковала меня к «хозяину» в СИЗО, а сама по кобелям поскакала! Я видел, как она с ними любезничала, глазки строила, зубки скалила, еще и платье такое надела, через которое все ее прелести видны. Она, стерва, думала, что избавилась от меня, посадив  в тот контейнер.
- Подсудимый, ведите себя прилично, в суде находитесь, - сделала замечание Воронцова.
- В тот день у меня был день рожденья, - плача, оправдывалась Таня.- Мы просто с девчонками на улицу вышли, воздухом подышать… Этот шрам на щеке – след от ремня, которым он меня бил. Этот шрам не сойдет теперь никогда, он глубокий… Вы никто еще моего тела не видели…
- А ты покажи, - съязвил Ваганов.
- Изверг! – крикнула Таня сквозь слезы. – Мазохист! Будь ты проклят, убийца!
- Теперь надо взять у него кусочки кожи и использовать как пересадочный материал для пластической операции,  я всегда это говорила, - послышался спокойный голос Светланы Васильевны.
- Вот тоже стерва, - успел заметить Ваганов. – Сколько я ее зять, столько она и смотрит на меня Бабой Ягой. Ведьма, а не теща, точно со всех анекдотов выползла.
- Подсудимый, делаю вам последнее замечание!
- Ах ты, паскуда! – Светлана Васильевна перебила его, вскочила с места и подбежала к клетке. Просунула через решетку одну руку. – А ну-ка, иди сюда, мерзавец! Куда двигаешься? Ползи сюда, выродок. Сюда ползи, тебе говорят!
- Я прошу выбирать выражения в зале! – Воронцова постучала молоточком.
Ваганов отодвинулся к самой стене, выпрямился во весь свой рост и стал впритык к решетке. Ругнулся матом, после чего был выведен из зала.
- Юра всегда был очень ревнивым, - продолжала Таня, успокоившись.
- Вы пытались с ним поговорить, урезонить его? – вопрос задал старшина присяжных.
- Это бы не помогло. Он бы и слушать ничего не стал. Да и боялась  я его.
- Вы когда-нибудь давали ему повод для ревности?
- Никогда. Он меня не только бил – он меня использовал как хотел и куда хотел, продавал на Тверской за копейки, подкладывал каким-то сволочам из своего круга, а они со мной забавлялись  у него на глазах. И сам меня насиловал, справлял, наверно, похоть застоявшегося  жеребца, хотя при этом водил к нам домой каких-то потаскух. Я, по крайней мере, не заражала его ни хламидиозом, ни чем-то еще. Он сам мне, кобель, изменял, чего и не пытался скрывать. Ему есть варили другие дамы, рубашки стирали тоже они, даже штаны до «стрелок» отглаживали, как будто он король какой. Он всегда был ухожен и опрятен.
После этих слов Ольшевская-мать подошла к сватье:
- Раиса Дмитриевна, я убедительно прошу вас сегодня же убраться из моей квартиры. Куда хотите, но к себе я вас больше не пущу.
- Я тоже, - сказала Оля Шевцова. – Ваш сын убил моего мужа.
С  Шевцовым все было очень просто. Ваганов полностью признал свою вину и рассказал, как было дело. На вопрос судьи, зачем убил, ответил, что из личной неприязни.
- Вопросы обвинения, пожалуйста, - сказала Наталья Ивановна.
- Скажите, подсудимый, что предшествовало появлению  в вашем доме погибшего?
- Ваша честь, я протестую, - вмешалась Соколова. – Прокурор задает наводящие вопросы.
Судья сказала Ивашутину продолжать. По его просьбе в зал пригласили  механика  Павлика.
- Ответьте, подсудимый, вы его знаете? – спросил Виктор Сергеевич.
- Первый раз вижу, - удивленно произнес тот.
- Зато я тебя отлично знаю, - не растерялся парень. – Ты жил в общежитии хозяина на третьем этаже.
- Может, и комнату назовешь? – недовольно огрызнулся Ваганов.
- Комнату точно не знаю. Но могу напомнить, что ты начал меня ни с того ни с сего избивать  в туалете. Я пожаловался Максиму, и он пришел к тебе разбираться.
- Юрий Андреевич, за что вы его избили? – спросила судья?
- На этот вопрос я отвечать не буду. Имею право.
Тогда механика попросили рассказать.
-Я просто выходил из туалета, а там в дверях возник этот вот. Загораживал проход, пройти не давал. Потом налетел на меня и стал избивать.
Далее эксперт Зимин прочитал заключение о вскрытии трупа Максима.
- Экспертиза установила, что между убитым и вами, подсудимый, перед убийством Шевцова произошла потасовка. Значит ли это, что он пытался оказывать вам сопротивление?
- Нет, не значит. Он хотел меня вышвырнуть на улицу, как бомжа, а я защищался. Тут мы и сцепились.
- Где вы взяли кувалду? – спросила Воронцова.
- На балконе у Янычевых нашёл.
- Ольга Дмитриевна, - спросил прокурор, - как вы узнали, что ваш муж убит и что его убил именно Ваганов?
            - После ограбления мы с Максимом сами жили в общежитии. Тогда у меня какое-то предчувствие появилось. Потом  я звонила ему на трубку, но он не отвечал. Тогда я пошла искать Максима. И мне соседи сказали, что он под балконом лежит.
            - Ольга Дмитриевна, давайте вспомним ваше ограбление, раз уж вы о нем заговорили. Из материалов дела известно, что налетчиков было трое, они были вооружены пистолетами-муляжами и возрастом они до двадцати лет. Уже на этапе дознания было установлено, что они действовали по наводке. На сегодняшний день разбойники уже осуждены, они же сами признались, что их навели. Совершенно очевидно, что навёл их тот, кто знал и вас, и ваш достаток и имел доступ к вашей квартире.
- Да, Ваганов один раз был у нас дома.
- Протестую, ваша честь! Свидетель обвиняет не обоснованно!
- Ваша честь, - продолжал обвинитель, - когда следствию удалось выйти на след разбойников и задержать их, они на допросе сумели описать наводчика. Затем всем троим была устроена очная ставка с наводчиком Вагановым, и они его опознали. Но поскольку осуждённые сейчас отбывают наказание далеко от Москвы и этапировать их сюда нет возможности, я предлагаю суду видеозапись этой очной ставки.
На экране в зале суда появились крупным планом лица всех четырёх участников сговора: Ваганова, братьев Бугаевых и их напарника. «Дядю Юру», учителя, действительно признали, рассказали, как он их поучал и что при этом говорил, вообще выдал весь план до конца. Вася Бугаев, приговорённый по малолетству и ряду смягчающих обстоятельств к двум с половиной годам условно, на процессе проходил сейчас свидетелем. Он же повторил показания очной ставки, подтвердил сказанное и снова опознал Ваганова. А еще описал наколки на теле Ваганова.
Дальше вопрос задал эксперт Зимин:
- Скажите, подсудимый, каким еще тупым предметом вы наносили погибшему удары? По телу, в частности?
- Ботинком и ножкой стула.
- Вы дома ходите в обуви?
- Нет, но тогда собирался уходить и был уже готов.
 
Судебные прения и
последнее слово подсудимого.
Судебное следствие было, наконец, завершено, и суд перешел  к прениям. Прения не были слишком долгими. Сначала выступал прокурор. Он прошёлся по всем убийствам и сказал, что для него вина подсудимого по всем статьям очевидна. Даже если допустить, что оружие ему и правда подбросили, то у него не было никакого права стрелять из этого оружия. Свитер, найденный на месте преступления, тоже принадлежал Ваганову. Для обвинителя очевидна была вина Ваганова и по всем другим статям обвинения. Ивашутин попросил назначить Ваганову смертную казнь.
Затем выступал адвокат. Для защиты не все было очевидно, некоторые эпизоды вообще вызывали споры. Вина Ваганова по некоторым составам была не так очевидна.  Сомнения вызывали Ольшевский и оружейник: по мнению защиты, их убить могли другие люди. Истязания же над Таней нельзя считать истязаниями. Соколова ничего не просила для Ваганова, кроме справедливого приговора.
После судебных прений Ваганову предоставили последнее слово.
- Начну  я с того, - начал он, - что изобличу Лукьянова. У меня есть право не оправдываться, не говорить против себя. Лукьянов же заставил меня под час предварительного расследования признать и подписать некоторые вещи, иначе угрожал применить ко мне физическую силу, обещал так устроить, чтобы я оказался со всех сторон виноватым. Обещал повесить на меня убийство Смирнова, что и сделал, а я Толяна не убивал и тем более не крал у него. Кражу совершил неведомо кто, ствол же подбросили паленый, и так совпало, что была возможность повесить это убийство на меня. Ольшевского  я тоже не убивал, и не мог этого сделать, потому что мы  с ним дружили. Я в ту ночь пьяный дома валялся, только и делов. Но Лукьянов давил на меня. Он обнаружил какую-то кровь, схожую с моей, и решил повесить эту «мокруху» на меня. Разве мало людей с одинаковой группой крови? А свитер, который нашли на месте, вообще был в моде и такие свитера носили многие. А все, в чем тут меня женушка моя обвиняла, это все туфта, обыкновенный треп, у нее же мозги пошатнулись на фоне того, что она не может выносить и родить ребенка. А она просто не создана стать матерью. А я ни в чем не виноват.
Так закончил Ваганов свою речь. Твердо и уверенно, как будто на самом деле он ни в чем не повинен. Обвинение и потерпевшие были в ужасе от услышанного, они верили и не верили.
И здесь весь зал услышал тихий плач Тани. Как только ее благоверный успокоился, она встала с места, подбежала  к его клетке, вцепилась слабыми пальчиками в одежу и стала его трясти:
- Зачем, Юра? Зачем ты меня так позоришь, зачем выставляешь дурой? Зачем ты заставил меня краснеть перед всем залом?
Омерзительная улыбка появилась на его красивом лице:
- Все очень просто:  я больше не люблю тебя, моя Татьяна.
- Я тебе не верю! Слышишь, не верю! Ты врешь! Ты это мне назло врешь! Ты говоришь, а у самого глаза горят. Но как же ты стал мне противен! Как  я тебя ненавижу! У меня есть  причины ненавидеть тебя, а вот у тебя их нет. Подонок!
- А кто ты, собственно, такая, чтобы любить тебя всю жизнь? Тоже мне королева! Связалась с уголовником и ждала чуда. Чуда не будет!
Таня посмотрела на него презрительно:
- Изверг! Душегуб проклятый! Ничтожество, убившее детей, теперь тебе туда самая дорога. – С этими словами Таня выскочила вон  из зала.
- Ну и хрен с тобой! – проорал он ей вслед. – Я ошибся в тебе: ты не та баба, которая мне нужна! Ты не в моём вкусе, ты не мой стиль!
Когда он остыл и успокоился, Наталья Ивановна объявила, что господа присяжные удаляются, наконец, в совещательную комнату. Перед этим она обратилась  к ним с напутственным словом.
Приговор.
Один присяжный воздержался, второй – частично воздержался, остальные же десять единогласно признали подсудимого Ваганова виновным в совершении девяти умышленных убийств при отягчающих обстоятельствах, а также  виновным и в остальных предъявленных ему обвинениях. На этом их миссия была завершена. Вердикт присяжных был – виновен! Приговор же выносили шесть часов. Судья исходила из прежней судимости Ваганова, его поведением после освобождения, его личности, его характеристики из МЛС. Судья учла все: и мотивы для совершения каждого убийства, и методы, которыми совершалось преступное деяние, и отягчающие и смягчающие обстоятельства. Смягчающих найдено не было. Выводы же суда были основаны на свидетельских показаниях, официальных документах и показаниях самого подсудимого. Кроме того, еще на стадии совещания присяжных одна присяжная высказала предположение, что тот, кто безжалостно и хладнокровно убил двух своих друзей, вряд ли станет на путь исправления.
Решением коллегии присяжных заседателей Московского городского суда Ваганов Юрий Андреевич был признан виновным в убийствах, кражах, разбое, истязании, изнасиловании, хулиганстве, приобретении и хранении огнестрельного оружия, в умышленном поджоге с целью сокрытия следов преступления, признан не заслуживающим снисхождения, был также признан опасным рецидивистом и был приговорён к высшей мере наказания - расстрелу. Суд также принял решение о выплате осужденным или его семьей материального ущерба, причинённого поджогом. Сумма оговаривалась.
Из приговора: Подсудимый Ваганов Юрий Андреевич, совершивший преступления, посягающие на жизнь и здоровье, заслуживает исключительной меры наказания - смертной казни. Учитывая исключительную опасность совершенных преступлений, суд считает, что подсудимый не имеет права на жизнь».
Перед оглашением приговора весь зал дружно встал. Сам Ваганов решение присяжных выслушал спокойно и стойко, не дрогнув ни единим мускулом. Наталья Ивановна читала приговор несколько часов, подсудимый стоял все это время ровно, держа руки за спиной. Когда огласили меру наказания, он вдруг открытым текстом возмутился:
- За что расстрел?
- Разве ты не к этому шел? – послышался голос Оли Шевцовой. – Поделом тебе и гореть в аду ярким пламенем. – Она не сдержалась и зарыдала.
- А ты ваще заткнись, что ты знаешь! – прошипел осужденный смертник. – Граждане судьи, уважаемые господа присяжные, за что мне расстрел? Почему? Что я такого сделал?
- Это несправедливый приговор! – громко заявила Соколова. – На мой взгляд, доказательства, представленные в суде, не вещественные и не полные, а предварительное расследование я нахожу проведённым недостаточно. Я намерена вносить протест в кассационном порядке.
- Я с приговором вполне согласен, - отозвался Ивашутин. – Но, на мой взгляд, кроме материальной компенсации за поджог с него не мешало бы еще взыскать возмещение ущерба потерпевшим семьям.
- Спасибо, Виктор Сергеевич, - сквозь слезы сказала Оля, - но никакие деньги не вернут мне Максима.
- Меня не устраивает эта коллегия присяжных,  я хочу, чтобы дело моего подзащитного рассматривалось в другом составе присяжных.
- Судья Воронцова посчитала приговор справедливым, а коллегию присяжных правильной, -  сказал один из судей.
…Зал потихоньку начал расходиться. К осужденному никто не подошёл, никто не замолвил за него словечка, тем более доброго. Даже Таня только издали посмотрела на мужа, но больше не имела желания к нему подходить.
-----              -----                    -----             -----     ----
Решение присяжных, как когда-то сказал Лукьянов, опротестовать возможно только в кассационном порядке в Верховный суд. И это  с большим трудом удалось Татьяне Васильевне Соколовой: верховный судья назначил свой день для повторного слушания. Но приговор городского суда Верховный суд оставил без изменения, изменил только сумму компенсации.
Теперь вся надежда была на президента. Но Ваганов отказался писать ходатайство о помиловании. Не захотел.
Из здания суда на Ильинке Марина с Олей вышли,  снова держась за руки.
- Боже мой, как я устала, - призналась вдова. – Первым делом, как приеду в Рязань, лягу спать. У меня такое состояние, будто кто камень на меня положил. Ужасно спать хочу. А завтра к Максиму на кладбище. На могилке приберу, расскажу, что его убийца понесет заслуженное наказание. И Валюшку  я так давно не видела… Кто будет ущерб выплачивать?
- Мама пусть платит. Юрка был ее любимым сыном, она пусть за него и расплачивается. Лично я на это дело ни копейки своей не дам. Я тоже к детям хочу, соскучилась.
Подруги вместе приехали на Казанский вокзал, вместе сели  в один поезд. О чем они дальше будут беседовать, уже не известно.
 
3.ИСПОВЕДЬ СМЕРТНИКА
Здание Бутырского тюремного замка, как тогда именовалась тюрьма, было построено в конце XVIII века знаменитым архитектором Матвеем Казаковым. Квадрат стены с башнями по углам, внутри – отдельно стоящие корпуса и церковь Благовещения. Во времена  Петра I в башнях сидели мятежные стрельцы, а при Екатерине II, когда казармы были окончательно переоборудованы под тюрьму, - бунтовщики во главе с Емельяном Пугачевым. После Октября 1917 года Бутырка – следственная и пересыльная тюрьма, ныне – следственный изолятор.
Сейчас это самая крупная тюрьма Москвы. Ее комплекс насчитывает около двух десятков 3-этажных корпусов. Здесь отметились самые знаменитые люди всех времен, кто – в качеств заключенного (Н.Бауман, В.Маяковский, Ф.Э.Дзержинский и др), кто – посетителем. В местном музее – «фотографии» звезд, сделанные ими памятные записи. Теперь сюда определили Юру Ваганова.
Камеры смертников, куда поместили Ваганова, располагались в «шестом коридоре» - спецкорпусе для осуждённых смертников. Оборудованы камеры смертников были так, что не представлялось возможным ни решётку выпилить, ни стену разломать, ни сделать подкоп. На дверях было особое запирающее устройство, которое открывалось только с пульта дежурного по СИЗО, входить в камеру могли не меньше двух охранников. Ежедневно в камере проводились обыски. Спецовка же для осужденных этой категории – полосатая роба, одеяние, подчёркивающее их особый рецидив. Сидеть в таком месте было утомительно скучно, тем более  в одиночестве, но неожиданный приход адвоката Соколовой Ваганова малость взбодрил и развлек. Осужденного смертника в наручниках вывели к Татьяне Васильевне в комнату для свиданий.
- Здравствуй, Юра, - любезно, но грустно сказала она.
- Здрасте. Зачем вы пришли?
- Виктор Сергеевич бывает?
- Был один раз. Он, падла, мало того, что засудил меня к этой дыре, «намазал лоб зеленкой», так еще и издевается надо мной, говорит, что теперь я на своем месте и добро пожаловать домой. Еще сказал, что мне очень идет эта форма. А оно не форма, а прикид. Не могу понять, какого ляда он здесь забыл? Это он, что ли, пригнал вас ко мне?- Ваганов закурил.
- Я сама пришла.
- Зачем? Я вас не приглашал.
- Пришла сказать, что твой приговор вместе с уголовным делом  в любом случае направлен президенту, и он будет решать, помиловать тебя или нет. А еще хочу сказать, что Башкова отпустили под залог. Сейчас он на свободе.
- Везет ж некоторым. Скажите, Татьяна Васильевна, вы в натуре не верите, что я ожмурил девятерых?
- Такова моя адвокатская работа.
- Собачья работа, правда? Возиться с такими, как я: мы убиваем людей, а вы нас защищаете и оправдываете. И при этом убеждаете всех, что  с людьми работаете. Скажите, вас потом совесть не мучает? Вам не противно от себя самой? Вы не чувствуете себя пособницей?
- Но если человек действительно не виноват?
- Только не я, Татьяна Васильевна, только не я! Я не зря здесь сижу, поверьте. Знаете, мне ведь, оказывается, положена свиданка со священником. Вот и давайте так: вы – матушка-священница, а  я - это я, прихожанин. Я пришел  к вам перед своей кончиной замолить грехи, а вы должны мне будете все простить. Игра такая. Называется: «Сейчас  я скажу речь, которую должен был произнести на своём последнем слове подсудимого». (Он тупо захихикал). Вот что, святая мать Татьяна Васильевна, убил я тех девять человек, которых на меня повешали. И Ольшевского убил, и Смирнова. Смирнова я в натуре обокрал, пока он в ресторане был, Ольшевского пришел грабить в Новый год, но  я думал, что его дома нет, а он меня засек. Пришлось избавиться от него. И руку я порезал, когда под краном мылся. Так что следы на двери – мои были. И кровью он меня сильно запачкал, так что пришлось сбросить свитер и сжечь его. Не знаю, как так вышло, что он не сгорел. Следствие все правильно нарисовало. Картины преступления восстановило правильно. Это был я. Шпалер  я купил за бабки, награбленные у Толяна. И оружейнику  в лоб выстрелил тоже  я. Это все правда. Толян же, как  я считаю, сам напросился. А ведь если б мне не удалось раздобыть «волыну», пришлось бы действовать иначе, но я бы все равно его завалил.
- Зачем же ты пытался свалить всю вину на Башкова?
- Про Башкова я соврал только один раз. Я валил вину на кого – сам не знаю. На того мифического «некто», кто мне ствол подкинул - он должен мне пару лет, которые я взял на себя. Я пошел за паровоза, подкатил под «стенку» и чуть на Луну не полетел. Я, между прочим, жизнью рисковал.
- Это кто ж такой?
- Сам не знаю. Но он есть.
Татьяна Васильевна ничего не понимала. Вероятно, под этим «некто» скрывалось какое-то обобщённое понятие.
- Что сказать вам о Шевцове? Я хотел его завалить, давно хотел, еще как только увидел в первый раз. У меня сразу к нему неприязнь появилась, вот и вся причина.
- Ты знал, какое наказание тебя ждет?
- Догадывался.
- Почему ж ты не прекращал этой мокрой политики?
- Вот как вы теперь заговорили, Татьяна Васильевна! Куда подевалась ваша защита? Да и чего она стоит, если я здесь? Кстати, вы мне простили все мои провинности и прегрешения?
Спросив это, он снова зашелся откровенным смехом. Вот здесь маска и спала, а перед адвокатом открылась настоящая личина того, кого она так активно защищала на суде: на красивом лице появилась улыбка во весь рот – два ряда пожелтевших от курения неровных, но здоровых зубов, хотя и с тремя выбитыми, на месте которых зияли черные дырки; тёмно-карие глаза хитро блестели. Ему было двадцать семь лет, но с полным основанием можно было дать сорок. Если еще посмотреть на его татуировочное тело, то получится портрет прожжённого зека, умудренного тюрьмой, как будто он сидел всю жизнь. После его исповеди Соколовой стало как-то не по себе, ее передёрнуло.
- Татьяна Васильевна, вы в следующий раз как придете – принесите мне мой обручик рыжой, колечко обручальное, ладно? Ну, пожалуйста. А то  у меня его эти скоты конфисковали. А на нем, между прочим, инициалы моей любимой и дорогой Танюшки и дата нашей свадьбы высечены – это мы с ней погодя на заказ сделали. К тому же в этом колечке скрыта частичка моей любимой жены…. А она сама ведь ко мне явно не придет… Да уж, Танюшка – единственный человечек в моей поганой житухе, кого я а самом деле любил. Даже не думал, что когда-нибудь смогу  так влюбиться. Я в ней просто пропал.
- Ты молодой и красивый, почему бы нет?
- Дело не в этом:  я не преследовал такую цель. В мои планы девчонка никак не входила, тем более женитьба.
- Однако ты убил ее отца и поджег его в квартире. Скажи, тебе даже мёртвого его не жалко было?
- У меня не было другого выхода.
Они оба помолчали. Ваганов снял свою полосатую шапочку, помял в руках, потеребил, расправил волосы.
- Почему ты не хочешь писать запрос о помиловании?
- Не хочу.
- Но почему?
- Вы все равно не поймете. Не проси – знаете такой тюремный принцип? Да и не только поэтому. Просто  я хочу, чтобы меня расстреляли.
- Ты в своем уме?
- Я уже свыкся с этой мыслью и много раз передумал. Я не буду ни  у кого ничего просить. Если мне суждено умереть, то я умру. А если нет – помилуют и без моей просьбы. В камере смертников можно сидеть годами. Не для того я всех валил, чтобы теперь раскаиваться. Раскаяние – это признание свой вины, а во мне этого нет. И если бы можно было  все вернуть назад или повторить – я бы сделал то же самое. Я в своих действиях прав и от этого не откажусь. Мне нечего терять, я  давно потерян.
- Но неужели ради спасения собственной жизни нельзя соврать?
- Я пытался это делать на суде, и что? Стрелять все равно будут. Да и не очень-то я люблю эту жизнь. Я лучше сдохну, но я никогда не унижусь до покаяния.
- Не пойму, зачем же тогда на суде пытался выкрутиться?
- Во-первых, это мое право, во-вторых, как бы вы себя чувствовали на моем месте? Я на суде давал вообще-то понять, что мне все равно, что со мной будет. Кто, интересно, будет компенсацию выплачивать? Я-то не работаю…
- Твоя семья: мать и сестра. Или жену обяжут.
- Да-а, Маринка выплатит, как же! Ждите – не дождетесь!
- Вообще-то она ничего не делала, так что никому ничем не обязана.
- Вот как вы заговорили, тётенька адвокат! Скажите-ка мне лучше, что будет с моим телом после того?
- Этого знать не положено.
- Что, и никто не узнает, где могилка моя?
- Не узнают. Место захоронения никому не сообщается.
- Я так не хочу! Не хочу!
- Тогда пиши запрос, чёрт тебя возьми! Есть большая вероятность, что тебя помилуют.
- И что, за девять жмуров дадут пятнадцать лет? Вот уже не поверю! Это же ни в какие рамки не лезет.
- Поражаюсь, как ты отважился поубивать стольких людей, ведь ты же не глупый парень. К тому же был в своем уме, отдавал отчет своим действиям.
- Татьяна Васильевна, зачем вы вообще взялись защищать меня?  Я не люблю сверхмерную заботу о себе. Мне было глубоко фиолетово, будет ли у меня адвокат или нет. Я даже хотел отказаться от защиты.
- Что же не настоял на отказе? Ведь ты же умеешь добиваться своего?
Если честно признаться, последние слова этого конченого урода ее очень сильно задели. Дело тут не в самолюбии или самомнении, а в том, что даже самые отпетые негодяи от защиты никогда не отказывались. А его-то она таковым не считала, не видела в нем потерянную личность, которой от жизни ждать больше нечего. Теперь глаза у Соколовой раскрылись.
- У меня на обоих коленях «роза ветров», а это значит, что я никогда не стану перед властью на колени. Будь что будет, - ответил Ваганов на последний вопрос своего защитника.
4.ПОБЕГ
 Той же ночью Ваганов сбежал из камеры смертников.
Вообще-то план побега  в его воспаленном мозгу назрел уже давно, сегодня он просто этот план осуществил. Произошло все несколько банально.
Когда  в тюрьме пробили отбой, он терпеливо выждал еще длительное время, а потом подбежал к дверям камеры и стал внимательно слушать в коридоре какие-нибудь шаги. Услышав их, он приоткрыл окошко камеры и увидел движущуюся тень. Осуждённый осторожно сполз к полу, прилёг на правый бок и начал стучать в дверь, издавая при этом характерные для боли звуки. Вертухай среагировал и сам через окошко заглянул внутрь. Увидев скрючившегося смертника, грубо спросил: «Чего тебе?»
- Слушай, у меня, наверно, аппендицит. Живот по-страшному болит,  в боку скрутило. Хирург нужен.
Надзиратель не поверил:
- Да что ты говоришь?
- В натуре, блин. Приведи доктора, начальник. Ну человек ты или кто? Пусть я дерьмо, но ты-то?
- Щас, подожди, - смягчился тот.
- Стой!
- Чего еще?
- Я пить хочу. Хоть глотку прополоскать, что ли?
- Кран с водой на что?
- Я сам разогнуться не могу: так скрутило (Он притворно вскрикнул). - Зайди ко мне и подай мне воды.
Голос у Ваганова становился слабее и более умоляющим. Надзиратель, наконец, сдался и начал открывать дверь… Заключенный встретил его во всеоружии: немедленно выпрямившись, он плотно прижался к стене, а когда тюремщик вошел, с силой отшвырнул его в угол и захлопнул дверь изнутри. Затем двинулся  к противнику. Подняв его  с пола, убийца несколько раз долбанул парня головой о стену. Тело обмякло. Убийца шустро его обшмонал, спешно раздел и скинул  с себя свое позорное тряпье, а сам переоделся в камуфляж. Захватив найденную связку ключей, Ваганов вышел из камеры и замкнул дверь, но второпях ключа из двери не вынул.
Оставить пределы тюрьмы переодетому в сотрудника Бутырок бандиту-смертнику труда не составило. Правда,  в канцелярии, через которую ему пришлось проходить, пожилая канцелярша, не знавшая нового сотрудника в лицо, удивилась:
  - Новенький, что ли? Раньше я тебя тут не видела.
 «Пасть забей, выдра старая», - мысленно выругался Ваганов, в ответ же премило улыбнулся:
     - Ага, мамаш, новенький. Мне на улицу надо.
«Да уж, двери все в Бутырке крепко запираются, чтобы я на волю вдруг не убежал».
Выйдя через парадный вход, миновав всю территорию СИЗО-2, он быстро-быстро побежал прочь как можно дальше. Там тормознул такси. Повелительно сказал шофёру:
- На Сретенский подбрось. Расчёт получишь на месте.
…Машина остановилась у крыльца общежития.
- Подожди меня, я скоро. – Ваганов хлопнул дверцей и выпорхнул из машины.
Таксист успел  его предупредить в свое окошко:
- Счётчик завожу на двадцать минут.
- Десять, мужик! – обиженно отозвался тот, показывая на руку, где должны быть часы.
Пешком по лестнице он поднялся на второй этаж к Башкову. Сильно постучал  в дверь, позвонил… Заспанный голос предпринимателя спросил, кто там.
  - Открывай, мать твою! – Ваганов засмеялся.
   Замок щёлкнул.
  - Что, Костя, не ждал? – бесцеремонно ввалившись в жилое помещение, кореш полез в шкаф.
   - Ваганыч, ты? Какими судьбами?
   - А ты по мне уже поминки справил, да? Рано, кент, рано. Меня голыми руками просто так не возьмешь, - не оставлялся занятия, прохихикал тот.
  - Чего ты там роешь?
  - Счётчик включён, Костя. Деловая «лепеха» мне нужна. Или хотя бы приличная. Да я щас сам выберу…
  - Ваганов, ты что собрался делать?
  - Ноги отсюда к чертовой матери! За «бугор», а куда - все равно! Темные очки мне дай. Я тебе приказываю. Пока я добрый.
  - Очков у меня сейчас  нет…
  Ваганов изменился  в лице и перебил друга:
   - Ай-яй-яй, Костя, тебе в падлу. Западло дать мне. Мне, твоему лучшему кенту! Как нехорошо, правда? Ну, мне самому поискать?
- На, и провались ты, - предприниматель вынул из ящика солнцезащитные очки.
- А вот это уже грубо, этого не надо, - устрашающе прошипел Ваганов и примерил очки. Теперь он был в белой майке с коротким рукавом, в черном костюме и темных очках. – Ну, как, похож на Завьялова?
Башков промолчал.
- Да, вижу: шпалера не хватает. Теперь гони башли! – тоном вымогателя приказал бандит.
- Какие башли?
- Ясный перец, зеленые! И побольше гони! Счётчик включен, я повторяю. Меня ждут. Времени  в обрез.
Предприниматель покорно подал бандиту две пачки американских долларов. Тот их запихнул во внутренний нагрудный карман.
- И «дерева» дай на дорожку! «Куска» три.
- Только два. Бумажник пустой.
- Давай два.
Отдавая последние деньги, Константин предупредил:
- Тебя без загранпаспорта никто за рубеж не выпустит…
- Не страшно, Костя. Есть люди, похожие друг на друга, иногда даже очень. Вот я в «Шереметьеве» и буду искать такого. А для верности… ну-ка, друг, двинь мне по роже, только не сильно.
- Зачем?
- Ну двинь…
Башков замахнулся наотмашь кулаком, потом впечатал Ваганова мордой в стенку и прямо следом -  в дверной косяк.
- Все. Можешь полюбоваться на себя, красавца…
Ваганов подошел к зеркалу. Губа была разбита, правая бровь рассечена, под глазом назревал синяк, на левой щеке ссадина. К тому же он несколько дней не брился.
- Вот так хорошо, - остался доволен беглец. – Спасибо, кент.
Наконец убрался.
- Чтоб ты быстрее сдох, - бросил Константин вслед уходящему дружку.
- «Эх, Бутырка, Бутырка, Бутырка, за решёткой схожу  я с ума. Эх, Бутырка, есть в России такая тюрьма». А за тобой, моя ненаглядная женушка, я вернусь отдельной строкой, - думал негодяй, спускаясь  вниз.
Таксист подозрительно оглядел обновленного Ваганова.
- В «Шереметьево», - опять сказал он.
- Сначала за эту дорогу заплати, - заупрямился водитель. – С тебя триста рублей.
- Сколько? А это видел? – Ваганов скрутил из трех пальцев известную комбинацию и сунул ее водиле под нос.
- А ну, вылазь.
- Ладно, на. Держи, спекулянт.
Покатили.
Проехав сколько-то времени, пассажир спросил:
- У тебя огонька не будет?
- «Мальборо»,
-Сойдет.
Прикурив, он спросил дальше:
- Долго еще?
- Долго.
- А как?
Шофер начал объяснять. Ваганов внимательно слушал и запоминал. Затем таксист включил радио. Ночное, оно молчало, как в танке, но вдруг экстренное сообщение, от которого дезертир похолодел, разорвало мертвую тишину. В новости передавалось, что около часа ночи из Бутырок сбежал опасный рецидивист-смертник, высокий, черноволосый и темноглазый. Может быть одет в камуфляжную форму сотрудника тюрьмы.
- Тормози! – прошипел Ваганов водителю.
Но тот уж и сам врубился, что надо делать. Машина резко стала у обочины дороги.
- Извини, мужик, но ты теперь слишком много знаешь, - предупредительно сказал Ваганов, сдавил водиле шею и с силой навалился на него. Таксист задыхался под тяжестью своего душителя, хрипел, но не сдавался, руками пытался сбросить с себя намертво вцепившегося злодея, который уже весь покраснел от натуги. Когда рука убийцы устала и обессилела, он сменил ее на другую. Наконец сообразил. Обмотал горло жертвы ремнем безопасности и стал давать шею сильнее. Давил до тех пор, пока таксист не перестал подавать признаки жизни. Он вытолкал труп из салона, а сам пошел ловить другую машину. Он теперь не в камуфляже, его вряд ли узнают.
Ему удалось поймать не такси, а просто попутку. И сказал везти его до аэропорта.
В аэропорт он прибыл в качестве стороннего наблюдателя, который безобидно гуляет себе по зданию аэровокзала. Преобладающее большинство пассажиров спали. Вздремнул и Ваганов, удобно устроившись рядом с какой-то девицей. Проспал он до самого рассвета, пока она его не разбудила неловким движением плеча, а проснувшись, завёл с ней знакомство, отбросив всякую «феню» и подбирая слова поприличнее.
- Здравствуйте, девушка. Доброе утро?
- Отличное! Здравствуйте! – Взглянув на Ваганова, незнакомка сначала вздрогнула, а потом смутилась. Отвернулась.
- Я вам не понравился? – печально спросил он. – Это досадно. А все говорят, что я до ужаса красивый… Может, вас пугает моя побитая рожа? Так это не страшно, с кем не бывает?
Именно потому, что Ваганов ей страшно понравился, девушка и отвернулась  в  смущении. Однако Ваганов был не в ее вкусе. Не ее типаж.
- Девушка, вы не обижайтесь, но я  на вас так замечательно поспал…
Рядом негромко засмеялись. Ваганов живо собрался:
- Пардон, девушка,  я не так выразился. Бывает. Я не то хотел сказать… Давайте знакомиться, а? Разрешите представиться: Юра.
- Люся, - не глядя на него, сказала она.
- Эх, везет мне что-то на Люсей! У тебя сигаретки не будет? А-а, понимаю, дамские.
Люся молча протянула ему пачку «Союз аполлона». Он взял, чтобы не обидеть ее. Затянувшись, прошептал на ушко:
- Где тут  сортир, знаешь?
- Может, проводить? – Девица усмехнулась.
            Людмила прямо за руку привела Ваганова к туалету.
- Подожди меня на входе, - попросил он, - я быстро.
 А в предбаннике его ожидал сюрприз: на умывальнике под зеркалом лежал чей-то паспорт в Соединённые Штаты Америки, а  в паспорте – билет до Лос-Анджелеса. Видимо, какой-то доморощенный интеллигент, воспитанный в лучших традициях благородства, посчитал ниже своего достоинства брать документы с собой в туалетную кабинку и держать их  в зубах, поэтому, понадеявшись, что в туалет за столь короткое время, пока он в кабинке, тем более ночью, никто не зайдёт, оставил паспорт с билетом на самом видном месте.
 Не долго думая, Ваганов развернул удостоверение личности и шарахнулся, увидев парня на фотографии: это был один из тех, кто однажды вместе с ним самим выстроился во Внуковском РОВД для опознания. Звали парня Роман Николаев и был он тогда, на опознании, самый похожий на Ваганова и на его ориентировку. Николаев был уроженцем Поволжья, в Москву приезжал работать. И как только приехал, так сразу попал в поле зрения оперативников, которые пригласили Романа принять участие в опознании возможного преступника. В Голливуд он улетал по туристической визе… Бандит живо сунул паспорт Николаева себе под одежду и выскочил из туалета.
 Люся ждала его возле дверей. Ваганов протянул ей документ с билетом.
 - Подержи пока, а то мне мешает. И, знаешь, подожди-ка во-он там, - он указал пальцем.
 Сделал это Ваганов из меры предосторожности, на тот случай, если вдруг они с Николаевым нечаянно пересекутся. Ведь ситуация какая? Существуют два человека, похожие друг на друга, и у одного из них крадут документы. Кому они, по логике, могут быть нужны, как не тому, что похож на фотографию? Вот в случае претензий Ваганов подтвердит, что при нем нет документов – ни чужих, ни своих…
 Вернувшись к Людмиле, он спросил паспорт назад.  Но любопытная девчонка уже успела посмотреть данные.
- А почему ты Юрой назвался? – спросила она подавленным голосом. – Здесь же написано, что ты Роман…
- Че, правда похож? – обрадовался Ваганов.
- Вполне.
- Так это… у меня есть брательник-близнец, его Юркой зовут. У нас с детства привычка такая – меняться именами и выдавать себя друг за друга…
Скоро на весь аэропорт диспетчер объявила, что производится регистрация на рейс 735, следующий по маршруту «Москва-Лос-Анджелес» самолетом АН-24. Это был рейс Ваганова… точнее, Николаева; Ваганов любезно простился с Людмилой и пошел регистрироваться.
После паспортного контроля его ожидал контроль таможенный. Но здесь все обошлось очень гладко и быстро, поскольку ни багажа, ни колюще-режущих предметов  у него  с собой не было. Затем Ваганова провели в зал ожидания, где он мог спокойно дождаться отправления самолета.
Но когда Ваганов сидел в зале ожидания, все московские вокзалы и аэропорты облетело известие о побеге смертника из Бутырки. Зовут его Ваганов Юрий Андреевич, 1970 г.р, он высокого роста, волосы черные. Особые приметы: татуировки и камуфляж,  в  который Ваганов одет.
Ваганов услышал это известие и сначала оставался спокойным, потому что того самого камуфляжа на нем и нет! Позади и паспортный контроль, который он прошел по чужим документам. Но вдруг он вспомнил про Люську… Черт! Она же хорошо его видела, придралась  к тому, что названное имя и имя в паспорте не совпадают, близко находилась рядом – скорее всего, видела и наколки… Ваганов заволновался, встал со своего места и подошел к стеклу, отгораживавшем зал ожидания от вокзала, и вгляделся в толпу, ища Людмилу глазами. Но не находил.
«Должно быть, слышала новость и…- понял он, но тут же осекся. – А что, собственно? Испугалась и убежала или же «капает»? Час назад завершилась регистрация, а во время нее даже никто не заподозрил, что я не Николаев. До отправления самолёта еще далеко. Вот, блин…»
Имея в  виду свои наколки, Ваганов все время прятал руки, а во время досмотра, наоборот, чтобы не вызвать у таможенников лишних подозрений постоянным их прятаньем держал руки свободными. В зале ожидания он намертво держал руки в карманах штанов: после ареста, когда его сняли с поезда, Ваганов стал осторожен, а сегодня он, конечно же, ожидал, что его начнут искать и сообщать в аэропорты – он знал, как это делается, но ускорить отправление самолета он не мог.
Людмила услышала известие, когда проходила таможенный досмотр – она летела в Юго-Восточную Азию. И долго колебалась, стоит ли выдавать нового знакомого – а то, что именно он и есть сбежавший смертник, Люся не сомневалась: она оказалась девушкой не только любопытной, но также наблюдательной и умной. Она вспомнила нечаянно брошенное ей имя Юра, несоответствующее, как оказалось, паспортному, «брата-близнеца» и то, что Ваганов отдал ей документы не  перед тем, как пойти  в туалет, а позже, причем при странных обстоятельствах. Ее так и подмывало подойти к телефонному аппарату.
Когда Людмилу проводили в зал ожидания, объявили посадку на АН-24 и Ваганов, показав посадочный талон, ступил на трап и через полминуты был уже в самолете. Но Голливуд не был его судьбой: Люся дрожащими пальцами крутила телефонный диск и сообщила, что знает, где находится разыскиваемый смертник.
А тот уже отдыхал в мягком сиденье самолета, готовый к вылету. Он сидел возле самого иллюминатора и обнимал уже другую дивчину. Люся была крашеной шатенкой, эта – натуральной блондинкой. Лестница меж тем уже была убрана… В конце концов самолет начал разбег.
…Они только поднялись в небо, когда перепуганный стюард доложил пилоту, что на борту их лайнера находится опасный рецидивист, осужденный к смертной казни, но сегодня ночью бежавший из Бутырской тюрьмы. Это сообщение также прошло по радио. Пилот включил рупор у себя в кабине, самолет продолжил неспешный полёт. Примерно через минуты две экипажу лайнера передали, что в ближайшем же аэропорту машина должна совершить вынужденную посадку и дать возможность забраться на борт бойцам спецназа. Пилот за штурвалом сигнал принял и сказал, где произойдёт приземление.
О вынужденной остановке по техническим причинам лётчик предупредил заранее и сказал своим пассажирам оставаться на своих местах и сохранять спокойствие. Но пассажир по фамилии Ваганов заволновался, почуяв неладное в свой адрес. А когда на борт лайнера ворвались спецназовцы, он все понял. Но бежать было некуда, дорога отрывалась только одна: на руки дюжих парней в масках.
 
Тюремщик, которого обманул опостылевший смертник, убит не был благодаря только лишь своевременно оказанной медицинской помощи. Делавший среди ночи обход другой надзиратель увидел подозрительно торчащие из двери камеры смертников ключи и повернул их  в замке… Пострадавший был доставлен  в тюремную больницу в тяжёлом состоянии. У него определили травмы головы различной степени тяжести; кровоизлияния не было, но была вероятность его возникновения. Парню требовалась реанимация, поэтому его перевели в Склиф. Медики не ручались, что его спасут, а если это и случится, то после выздоровления он не будет здоровым на голову.
Ваганова же в наказание водворили на пятнадцать суток в  карцер. Это место являлось своеобразным штрафным изолятором, по площади было раза в полтора меньше камеры смертников,  в полу вырублено отхожее место, а нары, скрипучие и ржавые, по утрам в обязательном порядке складывались и закреплялись специальным зажимом. В качестве стульчика можно было использовать широкие ножки нар. Таков ШИЗО Бутырок.
Но заткнуть рот Ваганову здесь не могли, поэтому однажды вечером вертухай услышал слова песни, которую смертник пел, видимо, радуясь жизни:
 
Стойте, паровозы, колеса, не стучите,
Кондуктор, поднажми на тормоза.
К маменьке родимой в последнюю минуту
Хочу показаться на глаза.
Не жди ты, моя мама, красивого сыночка,
Не жди, он не вернется никогда,
Его засосала тюремная решетка,
Он с волей распростился навсегда.
засосала тюремная решетка,Я с жизнью распростился навсегда!
 
5.РАСКАЯНИЕ АДВОКАТА
- Виктор Сергеевич, вы кого мне подсунули? – Татьяна Васильевна Соколова пришла к Ивашутину в очень расстроенных чувствах. – Если бы вы знали, что это за ничтожество. Ему же ничего, абсолютно ничего не надо. Что ему с моих стараний, хоть я и для него стараюсь? Он стращает меня тюремным принципом, и все тут. – Она облокотилась о стол и негромко заплакала.
Ивашутин растерялся:
- Татьяна Васильевна… Танечка, пожалуйста, вот этого не надо,  я боюсь женских слез. У меня здесь чайник; хотите, я вас чаем угощу, чтоб успокоиться?
- Да, спасибо, если вас это не затруднит.
- Что вы, какие трудности! Рад стараться.
Прокурор возился с чайником и параллельно интересовался:
- Так что у вас там произошло?
- Если бы вы знали, каких он мне вещей наговорил… Он сознался во всех своих убийствах и добавил, что это он должен был сказать на суде, на своем последнем слове. Он поставил меня в роль священника, а себя сделал прихожанином. Как это было тяжело слушать. Тогда  я увидела его настоящее лицо… Как вспомню об этом, так всю и передёргивает (Ивашутин подал ей чай), спасибо. А он себя правым считает, потому и не сдается: говорит,  просить помилования – это признать свою вину, раскаяться, а  с ним этого нет.
- Моя вина, Татьяна Васильевна. У вас большой опыт, поэтому я вам его и посоветовал. Простите. Ну не попадает он у нас под пожизненное заключение, не было такой меры в старом кодексе! Да это и не для него. Может, оно слишком мягко, а может, лучше уж и правда расстрел. Потом он склонен к суициду, и я ничуть не сомневаюсь, что лет этак через десять-двадцать, если не сразу же, он бы наложил на себя руки, а  что толку с того? Лично я хочу, чтоб он именно наказание понес.
- Моя доля вины в этом тоже есть: я сама когда-то вызвалась его защищать. А такие, как он, и защиты не заслуживают.
- Вы слышали, что он бежать пытался?
- Когда?
- На днях. Он обманул охранника, что якобы срочно и обязательно нуждается в медицинской помощи, потом разнес ему голову о стенку, переоделся в штатское и без проблем слинял. Это из шестого-то коридора, откуда при выходе даже у охраны  трудности бывают. В Америку летел, родимый, и все в объятьях «гарны дивчины» пребывал. Из камеры смертников сбежал, Татьяна Васильевна, куда уж дальше? Вы знаете, почему он бежал? Потому что он будет бегать. Со следственного эксперимента, из камеры смертников, из тюрьмы. Не помогут ни замки, ни запоры, ни решетки, ни наручники, ни охрана. Он найдет способ, найдет лазейку и сбежит. Любой охранник или сокамерник для него – потенциальная жертва, которой он запросто свернёт шею. Скажем, в бане, когда руки свободны. Он будет бегать и сеять новые трупы. Этого допустить нельзя. Выводы напрашиваются сами. Вот какой он, спецконтингент.
- Невероятно. И что теперь?
- Надзиратель, увы, все же умер, хотя медики делали все возможное. Кровоизлияние, которого они опасались, не миновало. Но вообще-то ему пророчили в дальнейшем судьбу умственного инвалида, который бы, как говорится,  с головой не дружил. В Бутырке проводится внутрислужебное расследование на предмет установления того, почему в камеру смертников вошел один охранник, если положено не меньше двух, и почему вообще была нарушена инструкция. Сам же герой Юра, повторивший подвиг Дзержинского, упрятан на две недели в карцер. Я бы направил это дело лично президенту: пусть он сам решит, что делать с таким фруктом, в какой «обезьянник» его упрятать, чтобы он не сбежал. Приговорённый к смерти еще и выделывается! Богу молись, раз спокойно не сидится. А вы разве совсем про этот случай ничего не знаете? О нем даже телевидение как ЧП в новостях показывало.
- Нет, я телевизор очень редко смотрю. – Она отпила еще один глоток и облизнулась:
- Все-таки мне его жалко, Виктор Сергеевич. Красивый он, другого такого не будет. Большое вам спасибо за чай.
- Налить еще?
- Нет, спасибо, достаточно. Мне Юра как сын: у меня сын его возраста примерно. Однако если бы все повторить, я бы больше не брала его под свою защиту. Не удивляюсь, что я его сразу не разглядела. И зачем я вообще с ним связалась?
- Не волнуйтесь вы за его приговор, Татьяна Васильевна. Я могу вам сколько угодно привести примеров того, как люди ожидали казни, но так и не дождались. Возьмите хотя бы Достоевского, это ведь целиком его случай. Он уже стоял  у столба, когда в последний момент казнь отменили. Я вам таких примеров могу привести очень много, но о них долго рассказывать.
6. ПРОЩАНИЕ
 «Дорогая моя, любимая, родная Танечка, милая моя жена! Пишу тебе, быть может,  в последний раз; пишу из камеры смертников Бутырки. Теперь все бесполезно, я понял это окончательно. Своим побегом  я лишний раз доказал всем, кто не верил, насколько я безнадежное создание. Безнадежно и мое положение. Но смерти я  не боюсь, именно такого конца и желал, потому что смерть это тоже свобода. Конечно, жить хочется, очень хочется, но просить о помиловании я не буду – это ниже моего достоинства. Я своей жизни хозяин и ясно дал понять, чтобы все эти адвокаты и президенты за меня не решали.
Знаю, Таня, только ты будешь по мне плакать и моя мать. Ты, моя девочка, помни: ты молодая и красивая, ты нежный и хрупкий ребенок и ты еще будешь счастлива. Ты еще полюбишь, выйдешь замуж,  у тебя еще будут дети. Я не смог тебе дать ничего этого, я только все ломал и портил, в чем каюсь, а ты заслужила счастья. Как же  я тебя люблю! Не правы психиатры,  я люблю тебя. Я сейчас пишу, и у меня дыхание перехватывает, а сердце колотится так, что я его слышу. Правда, стукает оно, может быть, последние сутки-двое, но это не важно. Главное, что тебя нет рядом, а ты как будто со мной, передо мной стоит твой образ – прекрасного создания, незаслуженно страдавшего от моей поганой природы. Но теперь все кончено: ты обретешь, наконец, покой, а я буду там, где мне и положено быть. Да что уж: все там будем. Тогда  у нас с тобой и свершится истинный брак, о котором на земле только и говорят».
Такое письмо написал жене Ваганов по возвращении из карцера назад, в изолятор смертников. За две недели ШИЗО он до конца смирился с тем, что обречен и придётся умереть. Поэтому он решил отпустить Таню, дать ей свободу, избавить от себя и от мучений, чтобы она не ждала вместе с ним его конца. Хотя, конечно, когда его не станет, она все равно освободится, но что ни говори, а любил он ее, любил по-настоящему, сильно, и письмо к ней нашел действием правильным, от которого ему самому было приятно. Пусть девочка живет спокойно и после его смерти знает, что это не она сама решила влюбиться и выйти замуж, раз мужа больше нет на этом свете, а что это и он хотел того же…
Ровно через неделю после отправления письма у Ваганова состоялось его первое за полтора месяца пребывание в изоляторе смертников свидание с женой. До этого же дня один-единственный раз была короткая встреча с матерью. Раиса Дмитриевна отчаянно плакала, сидя перед ним, и не верила, что придется его потерять; он же за все три часа свидания с мамой почти не сказал ей ни слова, не попрощался, а когда ему надоело слушать причитания матери, сказал увести его. Больше Раиса Дмитриевна не приходила.
Жена же увидеться с ним пришла не одна: с ней был молодой человек. Они держались за руки. Взгляд у парня был решительный, готовый ко всему, а вместе с тем счастливый и немного сочувствующий положению того, кто смотрел на них с Таней через стеклянную перегородку. Ни они, ни он не сели. Стоя, Таня взяла трубку.
- Юра, - первой начала она, - я пришла с Артемом показать тебе, что он и есть тот человек, о котором ты намекаешь в  своем письме, он уже любит меня и давно. Я готова буду ответить на его чувства.
- Что ж,  я очень рад, - равнодушно, однако, сказал он.- Только не говори «потом», скажи «сейчас! – что ты сейчас готова ответить ему.
- Юра! – Таня уперлась в стекло ладошкой и кричала в трубку, - я люблю тебя. Ты меня слышишь? Несмотря ни на что! Боже, как жалко, что я не могу обнять тебя!
- Я тебя тоже, Танечка! Я тебя всегда любил!
-Разве я могу в этом сомневаться после тех слов, которые ты написал!
- Да, жаль, что я тоже не могу обнять тебя, а я так этого хочу. Обнять тебя, прижать к себе, поцеловать… - Он повторил за ней и также уперся  в стекло. – Ты еще не оставила своей затеи развесить?
- Не надо, Юра, не будем о разводе, - застонала Таня.
- Верно, о разводе не будем. Не знаю почему, но я хочу, чтоб ты осталась именно вдовой. Мне это нравится.
Вместо очаровательного личика и ладоней мужа, плотно прижатых к стеклу перегородки, Таня больше ничего не видела, а тут вдруг перевела взгляд, обратила внимание на наручники, на одежду мужа… Видеть его в полосатой робе обреченного смертника для нее было невыносимо, она заплакала.
- Ты, Артем, береги ее – она того заслужила, позаботься о ней.
- Ей ни в чем недостатка не будет, обещаю, - твердо произнес Артем.
- Ты…  в натуре ее давно любишь? – Ваганов достал сигарету и закурил.
- Да.
- Она будет тебе верной женой, что главное. На себе испытал.
- Юра, любимый, как ты тут? – спросила Таня, а у самой по щекам катились крупные, горошинами, слезы.
- «Бутырка, все ночи, полные огня, Бутырка, зачем сгубила ты меня? Бутырка, я твой бессменный арестант. В твоих стенах погибли юность и талант», - с оптимизмом ответил муж. – Ты знаешь, неплохо. Я уже привык.
- Но ведь тебя… должны… - девушка не договорила.
- И должны, и расстреляют, - досказал он. – Ну и что? «Пустыми мои нары не останутся, не зарастет сюда народная тропа». К одиночкам мне не привыкать. Только гуляю каждый день по полчаса - больше времени зекам моей категории на прогулку не выделено, и свиданку дают один раз в месяц с близкими родственниками. Это все,  в чем я ограничен. В прошлом месяце ко мне мать приезжала, теперь вот ты пришла. Я рад тебя видеть, в натуре. Но я бы не стал называть свой конец так пессимистично: расстреляли. Скажи просто: пустили на Луну – он и полетел. Хватит плакать, Татьяна, ты мне ничем не поможешь. Я сам себя приговорил к такой мере. Но другого наказания для меня нет, тем более смерть – это тоже свобода, а ты знаешь, что она значит для меня. Ты, Артем, поддержи ее потом: она будет сожалеть обо мне, знаю, но ты ее не оставь, не обижай. Она поплачет и успокоится.
- Жалко, что я не могу пожать тебе руку, - сказал Артем, оттащив Таню от перегородки, - но если бы  у меня была такая возможность… - искренне признался он.
- Считай, что ты это сделал.
Недолго втроём они помолчали, обводя друг друга глазами. Говорить обеим сторонам больше было нечего, а желанные действия мужа и жены пресекало стекло.
Вместе с тем времени еще было достаточно. Смертник и его посетители, наконец, присели; Таня низко опустила голову. Смотреть на мужа ей не хотелось, и в то же время она ошибочно сознавала свою перед ним вину.
- Юрочка, может, тебе нужно что? Поесть, например? Я принесу передачу… - Таня сказала это, все так же не поднимая головы, и не громко.
- Не положено, - ответил Ваганов. – В правилах смертника это не предусмотрено, если даже я здесь два-три года проведу.
- Прости меня, любовь моя, я тоже виновата, что ты здесь, - сказала Таня и взглянула на мужа. Или ей показалось, или на самом деле в его глазах читалась любовь и доброта и ни капли злости.
- Ты не сердишься на меня? – обнадежённо вспыхнула Таня.
- Ты колдунья, - сквозь зубы процедил муж. – Ты совсем не входила  в мои планы, когда  я ехал в Москву, но, однако, тебе удалось околдовать меня до любви и глупости жениться.
По щекам Тани опять побежали крупные слезы.
- Уведи ее, Артем, - спокойно попросил Ваганов Комарова. – Уходите оба. И в следующий раз не приходите, пока письменно не сообщу, что хочу вас видеть.
Наконец, три часа, отведённые для свидания, вышли. Пока Артем и Таня медленно уходили на свободу, касатика Ваганова повели  в тюремную утробу ожидать смерти. Ему заломили руки, но он провожал Таню глазами. Она почувствовала этот взгляд, обернулась… Муж, закованный в наручники, одетый в полосатую робу смертника, отдалялся туда, откуда, может быть, уже завтра его выведут навсегда, чтобы больше ему не вернуться. На жену он смотрел прощальным взглядом. Видеть любимого в этом состоянии для  Тани было тяжело, встреча с мужем точно приготовила ей испытание.
Выйдя на Новослободскую, Артем и Таня свернули влево и пошли, обнявшись, вдоль дороги. Таня плотно прижалась к сильному плечу Артема. Некоторое время они молчали. Пока девушка не сказала:
- Это моя вина, что он там. Правда, Тема. Я слишком много болтаю. Возможно, если бы иной раз я могла смолчать, показаний против него было бы  недостаточно, и его бы не приговорили к высшей мере.
Слушая ее, Артем вдруг плавно выпустил ее из-под своей руки.
- Извини, Таня, - бросил он ей и пошел своей дорогой. Таня не стала его ни догонять, ни окликать. Да, по правде сказать, ей этого и не хотелось. Ей надо было побыть одной.
7. СОН В ПОСЛЕДНЮЮ НОЧЬ
Прошло два месяца. Возвращаясь однажды с получасовой прогулки в свой изолятор, Ваганов услышал:
            - Завтра на рассвете тебя расстреляют.
            Он поднял на голос глаза. Это сказал тот самый конвоир, который его выгуливал. Юрка посмотрел на него почти пустыми глазами, не выразившими ничего, кроме ненависти и невысказанных слов: «Пошли вы все…» В глазах читалось: делайте со мной что хотите, только оставьте меня  в покое. Вы мне все надоели, все меня достали, дайте отдохнуть. Теперь ему осталось уже очень недолго…
            Сев за прибитый к полу столик, Ваганов последний раз в жизни обратился к Тане. Обращение имело вид простой записки, «малявы», по содержанию прощальной и со стихотворным приложением:
            «Милая Танюша, завтра меня уведут. Я уйду навсегда, теперь пора… Я тебя больше уже не держу: как овдовеешь, можешь спокойно устраивать свою новую жизнь, ведь с этого самого момента  у тебя начнется второе рождение… «В Бутырки, а не в грядки сажали тут меня…»
Ночка наступает, фонарики зажглися,
Звездочки по небу, как рыбки, расплылися.
Только мне не спится, я с собою в ссоре
И смотрю на небо в клетчатом узоре.
Вспоминаю волю – все, как на экране:
Танька-малолетка на переднем плане.
Глазки голубые, челка озорная…
В общем, королева, да только молодая.
Целый вечер в парке в любви ей объяснялся…
Спросила: «Кем работаешь?» Студентом  я назвался.
Она мне улыбнулась, порозовело личико…
Но не знала, глупая, что это только кличка.
Сфаловал девчонку на дурное дело:
Ах, какие ноги, ах, какое тело!
Она мне шептала: «Что же с нами будет?»
А я ответил: «Пусть рассудят люди».
Взяли меня прямо с Танькиной кровати –
Больше не увижу  Таньку в белом платье.
Танечка, родная, жаль, что я посажен!
Знала ты «студента», преступника со стажем…
 
Танечка,  я тебя люблю! По-прежнему, как раньше,  я не устаю это повторять! Если сможешь, то прости меня, хотя я не заслужил твоего прощения. Но если вдруг – тогда прости за все. Сильно по мне не убивайся. Крепко-крепко в последний раз тебя обнимаю, целую.
Последний радостный денечек
Гуляю с вами я, друзья!
А завтра рано, чуть светочек
Заплачет вся моя семья…
Прощай.
Я.
Написал он быстро, но аккуратно и красиво, буквами русского алфавита, а не зековскими каракулями. Когда он писал, ручка, зажатая  в трёх наколотых пальцах, дрожала, а после слова «пора» он не сдержался: его карие глаза застлала густая пелена слез, и две слезины упали на бумагу; капнули прямо на стержень и размазали его. Он сложил послание квадратиком и спрятал под подушку, чтобы  завтра в последний момент извлечь его назад и передать тому, кто его будет сопровождать.
Классик Достоевский, тоже в своё время приговорённый к смерти и переживший ее, через 20 лет  в романе «Идиот» описал состояние осужденного на эшафоте, и он же сказал, что смертники накануне своей казни спят особенно крепко. Вот и Ваганов спал очень крепко, сном младенца. Ему снился красивый сон, похожий на картинку. Как будто он в Рязани, на своей улице Новоселов,  в своей квартире на втором этаже; в своей спальне с голубыми обоями и изумрудными занавесками на окнах. За почти пятнадцать  лет после его первого ареста здесь ничего не изменилось. Вот его письменный стол, за которым он когда-то делал уроки. А вещи так и лежат на столе не тронутые, под лампой, только толстый слой пыли их накрыл… «Мама, почему ты за столько лет не стерла эту пыль?!»  - кричит он матери, но кричит без злости и обиды. Только она почему-то не отвечает. А вот и стул с небрежно повешенными на его спинку Юриными спортивными штанами, вот и шкаф с его одеждой. Здесь тоже все на месте: его подростковые сорочки, даже его школьная форма… Рядом со шкафом на прежнем месте – кровать; да, его мягкая, удобная кровать, его родная коечка, не то что жёсткая тюремная шконка! Он протянулся на ней во весь свой длинный рост, заложил правую руку за голову и устремил взгляд в потолок. Господи, до чего же прекрасна жизнь; как здорово, что такое счастье даровано человеку! И какая еще чудесная погодка на улице: солнышко, чистое голубое небо, птички заливаются на все голоса, зеленые деревца… Словно и не было тех десяти лет! Юра по натуре не романтик, но как прекрасно теперь, освободившись из казенного дома тюрьмы, все забыть и начать жить по-новому, без неприятных приключений! Лучше об этом не вспоминать. А вон на той стене – книжная полка, полная какой-то никому не нужной литературы, а что за книги? – черт их знает. Ну и пусть стоят, они никому не мешают. Под полкой – маленькая тумбочка для кассетного магнитофона. Ба! Да там и кассета заставлена! Интересно, какая? Вот этого он, увы и ах, не помнит. На полке и магнитофоне тоже, пожалуй, пыли гора. Ну, ничего, теперь хозяин явился и все пойдёт по-старому, только приберется тут для начала… Он нехотя встал с кровати и подошёл к дверям. Ого, наклейки от жвачек тоже никуда не делись, хотя папа так не любил, когда Юра портил ими квартиру. В дверном проеме он обернулся и еще раз посмотрел на комнату. Будто и в самом деле не было этих черных лет в его жизни! Просто не верится, что он мог из этой прелести и спокойствия уйти в мир грязи и тесноты, мог променять свою мягкую постель на скрипучие и холодные нары, свежесть и чистоту спальни – на затхлость узкой казенной хаты с тараканами и пауками. Он стоит в проеме и даже чихнуть боится, не то что сделать шаг и отойти.. Нет, боже, если бы можно было все вернуть назад, он бы никогда, больше никогда, ни за что не ушел бы отсюда!
На рассвете за ним пришли…
8. РАССТРЕЛ
Между нами ночь – холодная стена.
Жизнь завязана  в тугие узелки.
Догорает огоньком любви свеча
На огонь летят, как прежде, мотыльки.
И сегодня мне бессонной будет ночь
На рассвете померещатся шаги.
Блок шестой, вечно расстрельный коридор,
Здесь сидят, кому пришиты «вышаки».
 
Догорит надежд когда-нибудь свеча
На рассвете дня наступит мой черед.
Мне холодный скажет голос палача:
«Руки за спину, направо – и вперед».
Отпущения грехов наступит час,
Обретет душа моя другой венец.
Докурю до пальцев я в последний раз,
Упокойную прочтет святой отец.
 
Мы все тленны и никто не вечен здесь
Ходит ночью смерть по камерам, как тень.
Как в последний раз встречаю здесь рассвет.
Не забрали – значит, подарили день.
День играет с жизнью в  солнечных лучах
Не хочу на сон я времени терять.
В одиночестве с ума сойду  я здесь
Тяжело рассвет последний  свой встречать.
 
Ты помедленней гори, судьбы свеча,
Не сжигай надежд последних мою нить.
Может, кто-то мне отменит «вышака»
Мне так хочется еще чуть-чуть пожить.
Знать бы день, когда на плаху поведут.
Недопетыми останутся слова.
Песню эту пусть другие допоют.
Под нее на плаху ляжет голова.
 
Беломорканал. Ночь перед расстрелом.
 
- Вставай, - сказали ему. - Осужденный Ваганов, без вещей на выход!
Он открыл глаза и растерянно огляделся. Взору предстала мрачная тюремная стена, у изголовья стояли два незнакомых человека и два охранника. Ваганов сел на шконке.
- Подъем! – повторили команду.
Ваганов поднялся и подошел к умывальнику. Открыл кран. Ополоснув лицо, уверенным тоном спросил:
- Который час?
- Пятый час  утра, - был ответ.
Больше он ничего не делал, просто стоял, уперевшись руками в край умывальника. Он пребывал в здравом уме и твердой памяти. К нему подошли сзади и надели наручники.
- Начальник, - сказал осуждённый прерывающимся голосом, - у меня под подушкой «малява» для жены лежит, квадратом сложена. Возьми ее, и я прошу передать ее моей Тане… Можно сразу… - Здесь голос   у него совсем оборвался, глаза наполнились предательскими слезами и покраснели. Но он не заплакал а, напротив, высоко вскинул голову  кверху. Последние минуты жизни начали свой отсчет. Недавно ощутимое желание жить дошло до животного, ничего подобного он в своей жизни еще никогда не испытывал.
- Передадим, не сомневайся, - сказали оба охранника сразу, после чего незнакомцы  вывели его в коридор, где передали на руки уже другим чужим людям. Все эти чужие люди были членами расстрельной команды. Они-то и повели осужденного в подвал расстрельной башни. Там уже была вся команда, начальник Бутырки, прокурор Ивашутин и врач.
- Ваша фамилия, имя, отчество? – спросил  Ивашутин.
Ваганов назвался. Далее перечислил статьи, по которым осужден, и меру наказания.
- Ваганов Юрий  Андреевич, - сообщил прокурор, - смертный приговор в отношении вас будет исполнен немедленно.
Ваганову завязали глаза и провели в соседнее помещение. Там его уже ожидал человек в камуфляже. На голове у него была чёрная маска, на поясе кобура. Это был палач…
Операция по исполнению смертного приговора заняла не больше двух минут. После казни на полу  подвала оставались лёгкие капли крови, но через час о них уже никто не вспомнит.
…Два человека из расстрельной команды  установили приговорённого на колени лицом к стене, палач подготовил пистолет. За этот короткий промежуток времени Ваганову зачем-то привиделся Смирнов с пулей во лбу; он вспомнил, как расстреливал нового русского. Прозвучавший выстрел прервал его воспоминания…
После пули в затылок Ваганов упал, но был еще жив. Смертельно раненого, его подняли и поставили опять.
- Ничего себе: живуч, однако! Застрелить его оказалось не так просто, – возмутился кто-то из членов команды.
Раненый в голову, едва стоявший на коленях, Ваганов вопреки своей воле вспомнил собственные слова в момент убийства Шевцова: «Живучий, гад!», и ему почему-то стало очень неприятно. Палач произвел два выстрела очередью. Теперь Ваганов без признаков жизни кулем рухнул на пол.
Врач  констатировал смерть.
- Больше не сбежит: оттуда не бегают и не возвращаются.  Убыл по приговору.
Эти слова означали, что смертный приговор исполнен.
 
 
Конец пятой части
 
 
 
 
 
ЭПИЛОГ
(Четыре года спустя)
 
1.
Стоял 2002 год. Четыре года назад в центре Москвы по улице Новослободской, 45 в Бутырской тюрьме был приведен в исполнение «расстрельный» приговор в отношении Ваганова Юрия Андреевича. Сейчас ему могло бы быть около тридцати двух лет.
Его казнили. Он и мертвым оставался красивым. Упал он лицом вниз и так лежал, только ноги продолжали быть согнутыми в коленях да руки скованы наручниками за спиной. Голову расстрелянного обвязали тряпкой. Вскрытие трупа не проводили. Как и положено по инструкции, тело для захоронения родственникам не выдали и о месте  захоронения не сообщили.
После казни преступника составлялся протокол об исполнении приговора. Чуть позже администрация Бутырок известила об этом Московский городской суд, а также мать и жену казнённого (хотя положено извещать одного близкого родственника). Раиса Дмитриевна рвала на себе волосы с горя, выла взахлеб и неоднократно теряла сознание, даже головой о стенку билась. Она не могла поверить, что ее сына больше нет. Нервные припадки потом посещали ее ещё некоторое время, стали ее частыми гостями, пока убитую горем мать однажды не убедили обратиться к психиатру и не пройти полный курс реабилитации. Сегодня она обычная пенсионерка, возится с внуками и навещает дочь. А сына – что делать – уже не вернёшь.
Таня же, узнав, что мужа больше нет в живых, ударилась в истерику, которая была настолько сильной, что бедная девушка молотила кулачками по стенам и мебели. Она без конца рыдала, не сдерживая слез, безошибочно чувствуя сердцем, как все-таки сильно она его любит. Двадцатидвухлетняя вдова просыпалась по ночам и, не находя его рядом с собой, опять плакала. «Нет, не может быть, его больше нет! Его расстреляли! Но по какому праву? Не верю, не верю!» – в мыслях твердила она себе. Иной раз просто начинался бред, где Таня вполголоса звала его.
Девятью днями позже она почтой получила предсмертное письмо-записку мужа, которую он написал ей перед своим уходом на расстрел. Читая «маляву», она снова плакала, целовала его почерк и прижимала записку к груди, ночами спала  с ней. И, конечно, она все ему простила. Когда самое горе отступило, Таня сохранила этот драгоценный листок, и вот он, обручальное кольцо и свадебные фотографии  в альбоме – все, что осталось памятного от мужа, не считая рубцов на теле и лице, которые Таня активно замазывала косметикой и надежно прикрывала одеждой. Тане же отдали и свидетельство о смерти мужа с прочерком вместо причины смерти. Вместо даты смерти был просто указан месяц март 98-го.
После смерти папы Таня траура не носила, а теперь вот до шести недель закуталась  в чёрный платок.  Вместе с тем Таня не раскаивалась, что когда-то выдала своего мужа властям и на суде выступала против него. Ее нервы расшатывались все больше и больше, поэтому осенью 98-го, совсем издёрганную, Татьяну Ваганову, по инициативе матери, положили даже в больницу для душевнобольных. Нервы сдали…
Через два с половиной года Таня вышла замуж за Комарова Артёма. Он пришёл утешить бедную вдову, она нечаянно обняла Артема и выплакалась  у него на плече. Артем ее не осудил. Пообещал прийти завтра… Артем видел, что между ним и Таней тенью стоит призрак Ваганова, которого она до сих пор не отпустила. Жили они в Крылатском, в квартире бабушки Артема. Артем и Ваганов были очень разными.
Со временем боль и горе Тани утихли, а ее жизнь с Артемом стала приобретать более яркий цвет. К середине две тысячи первого года их семья стала полноценной: Таня родила сына. Мальчик вышел похожий на маму, спокойный и здоровый ребеночек. Теперь родители Комаровы мечтают о девочке.
Братья Тани за эти годы тоже встретили своих жен и разъехались по области: Сергей перебрался в Мытищи, а Дима – в Люберцы.
Ивашутин, в свою очередь, о смерти Ваганова решил известить Соколову: довольно много сделала она для покойного убийцы. Татьяна Васильевна еще спала, когда в ее квартире раздался телефонный звонок. Аппарат стоял тут же, на прикроватной тумбочке: Татьяна Васильева протянула руку и сняла  рубку:
- Алло? Слушаю.
- Татьяночка Васильевна, я вас разбудил? – спросил знакомый голос.
- В общем, да. А кто это?
- Ну, извините, ради бога. Это Ивашутин, Виктор Сергеевич. Доброе утро вам!
- А-а, Виктор Сергеевич, здравствуйте. Что-то случилось?
- Случилось, Татьяна Васильевна. Нашего парня больше нет.
- Какого парня?
-Да Ваганова же… Вы и правда не выспались. Я вам потом позвоню.
- Нет-нет, Виктор Сергеевич, не кладите трубку. Вы сказали, его больше нет?
- Увы… Уже вторые сутки пошли…
Нет, Татьяна Васильевна не плакала, просто она действительно заслужила право знать о кончине своего недавнего подзащитного. Осознав ситуацию, она сказала грубо:
- Спасибо, Виктор Сергеевич, что сообщили. И за то спасибо, что добились его казни….
Встав с постели, она вышла на кухню и за помин души красивого убийцы налила себе стакан вина…
Лукьянов Владимир Иванович тоже пожалел Ваганова, но поминать не стал. За поимку и преданию суду опасного рецидивиста он был повышен в звании. Теперь он – подполковник.
Марина Стальмакова так и жила одна в квартире, оставшейся ей от мужа, с двумя детьми от разных отцов. Дочка Лера ходила теперь уже в детский садик, ей был уже пятый годик. Взрослея, она все больше и больше становилась похожей на отца, перенимала все его привычки и повадки.
О смерти брата Марина узнала лично от мамы. Когда Раисе Дмитриевне сообщили страшную новость, она (еще до первого истеричного припадка) прибежала к дочери, открыла дверь своим ключом. Марина нянчилась с Лерой. Убитая собственным горем мать и бабушка тихонько прошла в детскую, села на стул и только сказала, что случилось. Марина смертный приговор брата всегда считала наказанием должным, заслуженным и единственно правильным, а потому даже не обратила внимания на мамины слова, только перебила ее: «Мама, раз ты пришла, то посиди с Лерой, а мне надо выйти… Скоро буду».  Возможно, она пошла к Шевцовой, с которой дружила несмотря даже на то, что Оля живет в другом конце города; живет с мамой и подрастающей Валечкой, хотя уже и не одна: некоторое время назад Оля в садике, куда ходит ее ребенок, познакомилась с одиноким папой. Молодые люди сразу понравились друг другу и быстро начали встречаться…
Что касается материального ущерба, который назначил Верховный суд в качестве компенсации, то Марина в это просто не вложила ни копейки. За любимого сына расплачивалась только полусумасшедшая мать, но с горем пополам рассчиталась с евреем. Отношения с матерью у Марины не подпортились, но и лучше не стали: остались прежними, нейтральными.
Бывший супруг Марины, Владислав Эдуардович, стал хроническим алкоголиком. Пить он начал сразу после развода с женой, тогда же был за постоянные пьянки уволен с работы. Друзьями  у него теперь были разного рода забулдыги и лица без определённого места жительства. Потеряв работу, Владислав Эдуардович уехал из Рязани к родителям в Скопин, а также потерял  средства и возможность (да и желание тоже) платить алименты на сына. Безнадёжно прождав несколько месяцев, Марина подал на него в суд.  Его нашли в соответствующей компании, затем судили и приговорили к аресту на три мясца. И по решению суда он будет принудительно лечиться от алкоголизма.
Эта история вызвала широкий общественный резонанс, и теперь весь двор, все знакомые шутки ради восклицают: «Маринка мужика посадила!..»
 
2.
За неполных пять лет своего существования преступная группировка «Черный лев» совершила свыше ста преступлений, больше половины из которых составляют тяжкие и особо тяжкие. Следствию удалось раскрыть далеко не все, еще меньше доказано было на суде. Ко многим преступлениям причастность  уже «молдаванцев» доказать и вовсе не удалось. Несколько статей Уголовного кодекса имели отношение ко всем восьмерым участникам одинаково, среди них «Бандитизм», «Незаконное приобретение и ношение оружия» и др; а за преступления, совершенные до 97-го года, ко всем участникам бригады применили Уголовный кодекс РСФСР 1960, действовавший до  1 января 1997. Всего их злодеяния потянули на двадцать шесть статей нового кодекса. Все имущество, полученное незаконным путем,  у этих ребят изъяли – в частности, деньги и оружие; машины же были конфискованы и возвращены законным владельцам.
Суд над бандой состоялся в конце 98-го, т.е. полтора года они провели в Рязанском СИЗО. Это вошло им в срок заключения. Валерий Завьялов на скамью подсудимых впервые  в жизни попал почти с отличной характеристикой и целым багажом смягчающих обстоятельств. Положительно отозвалась о нем и Марина, заявившая, между прочим, о наличии у подсудимого Завьялова маленького ребенка. С лучшей стороны его описывали бывшие пленницы-рабыни, а Ксения действительно не присутствовала. Но она имела возможность связаться с Наташей, которой сообщила, что находится в Испании у каких-то знакомых, и что от Завьялова тоже родила девочку. Жизнь на Пиренеях Ксении нравится и в ближайшее время возвращаться в Россию она не думает. Дочку она назвала Анной, что по-русски и по-испански звучит одинаково, говорить девочка тоже начинает на испанском языке, а похожа она на Ксению. С собой Ксения забрала и кошку Дусю, к которой привязалась так же сильно, как и Валерка.
Имелось у Завьялова немало и отягчающих обстоятельств. Во-первых, общее для них всех обстоятельство – это участие в организованной преступной группе. Во-вторых, Валерка непосредственный участник орггруппы, ее главарь почти во все время существования; его работа главаря, его роль рэкетира, оценённая братками на «отлично». К тому же попал  в эту банду Валерка добровольно и ни в чем не раскаялся. Наконец, на суде присутствовала и Алеся Калинина, подвергшаяся со стороны Завьялова насилию (разбирательство по Алесиному делу было выделено  в отдельное производство). Сама Алеся проходила по своему делу потерпевшей и свидетелем.
Окончательный приговор путем сложения разных сроков Завьялову отвели максимально возможный по старому кодексу – пятнадцать лет строгого режима. Отбывать их он поехал в Рязанскую область, на ту же зону, что и Ваганов.
Алеся приговором осталась очень довольна: все, что натворил Завьялов вообще, ее не касалось, а его приговор она свела к себе – как расплату за проделанное с ней. Счастливая девушка даже прыгала от радости!
Когда Завьялов отбыл карантин, его препроводили в камеру. Едва за ним закрыли дверь, как под ногами у Валерки очутилось полотенце,  а зековские рожи замерли в волнительном ожидании: что новенький будет делать  с полотенцем? Однако Завьялов кое-что знал об этом, а именно, что полотенце ни в коем случае нельзя поднимать, а положено вытирать о него ноги. Что Валерка и сделал с присущим ему чувством юмора. И это помогло ему завоевать уважение окружающих. Новая жизнь не мешала Вальку Завьялу оставаться клоуном и заводить на прогулках знакомства с другими зеками. Вся зона знала Завьялова из пятого отряда, который всему учреждению хвалился, какая  у него красивая дочурка. При этом счастливый папаша всегда добавлял с особой гордостью: «Дочурка вся в папу!» Фотографии Лерочки ему стабильно присылает Марина.
 
Микола Зенкевич, белорус Кровавый, главный палач «Черного льва»,  в своём родном Гродно был осужден к расстрелу. На родину экс-мафиози бежал еще во время следствия. Его поиски первым делом и были направлены в Беларусь, но когда его нашли, Николай уже был под арестом. На него оказалось заведено сразу несколько уголовных дел в разных регионах Беларуси. Следствие располагало весьма любопытными фактами, в соответствии с которыми были основания подозревать Зенкевича в нескольких убийствах.
Белорусские власти отказались выдавать Колю России, а судили его местным законом. За убийства Зенкевичу полагалась смертная казнь. Через год его расстреляли.
Андрею Михневичу не повезло, он получил пожизненный срок. Ему предъявили обвинения в терроризме, а такой статьи в старом Уголовном кодексе не было вовсе. Статью 213.3 за терроризм ввели только в 94-м, и под нее Михневич попадал. Статья эта предусматривала ответственность за терроризм, совершенный в организованной группе и повлекший смерть людей, вплоть до смертной казни. А поскольку подрывную деятельность Андрей вел и в 97-м году, на него распространялся и новый кодекс, в котором появилось пожизненное заключение. Смертную казнь суд счел возможным не применять и отправил Михневича в Мордовию, в зону для пожизненно осужденных ЖК 385/1 на особый режим. Но он не будет хорошим мальчиком и досрочное освобождение себе не заработает. Пожизненное должно быть пожизненным.
Ровных пятнадцать лет строгого режима в колонии УФ 91/3 Новосибирска получил Георгий Севастьянов или Сёва, ранее трижды судимый наркобарон в «Черном льве». Сева наладил пути и каналы, позволявшие ему контрабандой свободно провозить крупные партии наркотиков. Суд применил к нему максимально возможное наказание по двум статьям и  за бандитизм.
Ранее дважды судимый главный разбойник «Черного льва» Николай Ярошенко, он же Микола Хохол, украинец, был осуждён в России на двенадцать  лет, а дважды судимый Даниил Туманов, путём сложения минимальных сроков наказания получил десять лет с конфискацией имущества и еще за мошенничество его осудили к штрафу. Оба «собрата» попали на одну зону строгого режима – в Ярославль.
Наконец, ранее дважды судимый Алексей Честов-Колючий, переживший три операции по случаю перелома ноги вместе с пулевым ранением   в позвоночник, остался на всю жизнь инвалидом, причем физические недостатки были налицо. Суд пожалел калеку и за похищение людей отправил его далеко – в Ульяновск, но на восемь лет строгого режима.
Кардинала не нашли, да его никто и не искал. Здесь вряд ли бы помог и Международный розыск, потому что этому генералу преступного мира было гарантировано убежище  в любой точке планеты. Он был замечен в Канаде и США, но властям не выдан. Теперь его след утерян. В 2013 году он умрет по естественным  причинам.
У него не получилось отмазать своих пацанов, однако он не забыл их: в каждой зоне, где оказались бывшие участники «Черного льва», нашлись люди Вити Рязанского – из числа бугров, паханов или «смотрящих». Всем им Витя разослал «малявы»,  в которых ходатайствовал за каждого своего пацана, особенно старался за Завьялова, потому что ему маячил «курятник». Ходатайства эти означали, что всем бывшим участникам «черного льва» на весь срок заключения обеспечивалась неприкосновенность со стороны зеков.
Только Михневич не имел такой защиты: у «пожизненников» изменить ничего нельзя, да у Вити здесь никого своего и не было.
 
Константин Башков избежал правосудия: через два месяца после расстрела Ваганова он оставил пределы России. Документы в консульский отдел посольства Канады для оформления выездной визы на постоянное жительство в Монреаль он отдал на следующий день после освобождения под залог. Улетал поздно вечером в воскресенье Боингом-747 компании «Трансаэро». Следствие по его делу прекратилось сразу же, как только стало известно, что обвиняемый скрылся.
Башкову грозило до пяти лет заключения, включая время, проведённое в Лефортово. Его статья - из разряда преступлений, совершенных по неосторожности, и мера уголовной ответственности, согласно закону, не должна превышать пяти лет
Для лиц, улетающих на ПМЖ, фактор судимости имеет значение, но Башков не успел получить судимость. В Монреале он откроет собственное дело и развернёт широкий бизнес. Наживет авторитет в обществе. Женится он или нет – неизвестно, но в 2012 году он вернется в Россию вместе с женщиной. В монреальском же ресторане он как-то увидит Кардинала. И хотя лично они не знакомы, Башков видел авторитета на фотографиях, которые ему показывал когда-то Завьялов. Законник будет в новой компании, с которой общается по-русски на сленге. И по разговору криминального генерала Башков поймет, что тот собрался лететь в Австралию, где займется отмыванием денег.
Зурват Бесланбеков и вся его большая семья в сентябре 2002 года трагически погибла у себя в ауле под Владикавказом. В Северной Осетии с огромной горной высоты сошел гигантский ледник Колка, смывший на своем пути сотни километров вперед, полностью уничтожил жилой посёлок Кармадон и тот самый аул,  в котором жил весь род Бесланбековых.
Но жизнь продолжается. И рано утром над землей, как всегда, вставало солнце.
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
ПРИМЕЧАНИЯ:
 
 Часть 2 глава 10.
Коста Хетагуров (1859-1906) – осетинский поэт, автор сборника «Ирон фандыр» («Осетинская лира») и др.
 
Часть 4 глава 3.
«На молодёжь гляжу с тоской…» - Кардинал напевает песню гр.Беломорканал «Воровские понятия».
 
Часть 4 глава 10
«Перекати-поле, прощай, родная воля!.. Опять на лагерь, что ли?» - строки из блатной песни, исполнителя не знаю.
«Порядок весь не от ментов…» - песня «Воровские понятия» гр. Беломорканал. Та же самая песня, которую напевал Кардинал в гл.3
 
Часть 5 глава 4
«Двери все в Бутырке крепко запираются…»- песня М.Шелега «Бутырка».
«Эх, Бутырка, Бутырка, Бутырка, за решеткой схожу я с ума…» - песня М.Шелега «Бутырка».
«Стойте, паровозы, колеса, не стучите…» - оригинал песни, спетой в фильме «Операция Ы». Автор строк – А.Варди. Песня написана в 1939 г.в Магадане. Ваганов напевает ее отрывок (первые 8 строк). По другим данным, авторство песни принадлежит Николаю Ивановскому.
 
Глава «Побег» была написана 4 сентября 2001 года. Назавтра из Бутырки был совершён групповой побег.
 
Часть 5 глава 6
«Пустыми мои нары не останутся…» - песня М.Шелега «Бутырка».
 
Часть 5 глава 7
«В Бутырки, а не в грядки сажали тут меня…» - песня Е.Кемеровского «Шконочка».
 
«Последний радостный денёчек…» - народная рекрутская песня, которую пела группа матросов, шедшая  на расстрел вместе с лейтенантом Шмидтом.
 
 
СЛОВАРЬ БЛАТНОГО ЖАРГОНА
(составлен из слов, которые есть в тексте романа)
А
Апельсин – разряд преступных авторитетов, не имеющих судимости.
Атанде! – смываемся
 
Б
Баба первый срок – девушка
Базар – разговор
Бикса - блядь, с оттенком пренебрежения
Бобр – зажиточный человек
Бригада – организованная преступная группа
Бригадир – главарь ОПГ
Бык – рядовой ОПГ
 
В
В натуре – на самом деле
Век свободы не видать! – божба. Ближе всего – ей-богу.
Вертухай – охранник, конвоир
Волына – ручное огнестрельное оружие
 
Г
Гадюшник – отделение милиции
Гадом буду – божба, честное слово, обещаю.
Господа волки! – дружеское обращение  к товарищам
Гревак – передача в зоне
Гужеваться от пуза – по горло удовольствий
 
Д
Дать дубаря – умереть
Двинуть фуфло – проиграть и не суметь расплатиться
Дерево, деревянные – отечественные рубли
Держать стойку – ни в чем не сознаваться
Доска почета – стенд «Их разыскивает милиция»
 
Ж
Жмурик – труп
 
З
Забить стрелку – назначит встречу
Замазка – проигрыш, потеря. Остался в большой замазке – крупно проиграл
Замочить, завалить – убить
Западло, в падлу – жалко, трудно
Заполоскать бухаря – обокрасть пьяного
 
К
Казачнуть фраера – обобрать человека
Канали на пару с Петькой с кичмана –удирали вдвоем с Петькой из тюрьмы
Кент – друг
Кидала – обманщик, мошенник
Кинуть – обмануть
Кисляк смандячить – сделать (принять) кислое выражение лица
Кича – место отсидки, тюрьма
Кнопарь – пружинный нож
Когти рвать – бежать
Кодла – презрительное название ОПГ
Колеса – машина
Крысятничать – воровать у своих.
Крытка – тюрьма
 
Л
Лажа – ерунда
Лакшать в стиры – играть в карты
Лапа – взятка
Ласты склеить – умереть
Лепеха – костюм
Лепила – врач
Лоб зеленкой намазать – приговорить к расстрелу (отсюда произв. Зеленый лоб – смертник)
Лопатник – толстый кошелёк
 
М
Майдан имеет несколько значений, но в моем романе это набитая вещевая сумка
Малява – записка
Маслина – пуля
Медвежатник – взломщик сейфов и несгораемых шкафов
Мокруха – убийство
Мурло – лицо
Мусарня – милиция
 
Н
Нахаловка – выгодное начальству ложное обвинение: Что ты мне, начальник, нахаловку шьешь?
 
О
Обезьянник – ИВС. Ментовской изолятор для задержанных
Обруичк рыжой – обручальное окльцо
Общак – общий режим колонии, тюрьмы. Касса воровской братвы.
Обуть – ограбить
Огнестрел – огнестрельное ранение
Откинуться - освободиться из МЛС
От пуза – досыта, по горло
Отправить в Сочи – ликвидировать
Оофршмачить – унизить, перевести в позорную масть.
 
П
Падлой буду – то же, что и гадом буду.
Параша – туалет
Пахан – лидер чего-либо, авторитетный вор
Перо – нож
Погоняло – кличка
Подать заявление зеленому прокурору – бежать из места заключения
Подмахнуть (о женщине) – вступить в половые отношения, отдаться сексуальному партнёру
Пойти за паровоза – взять на себя основную вину
Порщеный фраер – иногда – воровская пристяжь. Фраер, уже судимый и придерживающийся воровской жизни, но еще далекий от профессионализма.
Проститутка – очень сильное ругательство. Оскорбление хуже мата. Для обозначения профессии почти не употребляется.
Простячка – честная давалка. Блядь не из воровок. Не обязательно проститутка.
Проходить за сухаря – получить срок заключения за чужое дело
Пустить на Луну – расстрелять
 
Р
Рамсы попутать – все перепутать, ошибиться
Рыжье – золото
 
С
Семья – несколько зеков, живущих отдельным от остальных сообществом, делящих между собой хлеб и пайку.
Синие –ОПГ, состоящая из ранее судимых
Ствол – пистолет
Сука – зек, продавшийся администрации кичи.
 
Т
Тарочки- сигареты
Телега – жалоба
Тимофей – на жаргоне пистолет ТТ
Тороплюсь, аж вспотел! – плевал на твое предложение или просьбу
Туча - вещевой рынок
 
У
Упасть – влюбиться. Я на нее упал – я влюбился
Унесенный ветром – сброшенный с балкона труп
 
Ф
Фармазонство – крупное мошенничество
Фарт - счастье, удача
Феня- воровской жаргон. По фене ботать – говорить по-блатному.
Фиксы – вставные зубы. В отношении Ваганова – просто зубы
Фильтруй базар – подбирай выражения
Фрей шуруется – фраер чувствует, что его обворовывают. Беспокоится.
Фуфел – пистолет-муляж
 
Х
Хавать – есть
Хаза – квартира
Хайло – рот. Оттенок пренебрежения и недоброжелательства
Хана нам! – пропали
Хата – квартира, тюремная камера
Хилять – идти, приходить
Хлебало, хавальник – рот
Хозяин – начальник пенитенциарного учреждения
 
 
 
Ч
Чалиться – сидеть в тюрьме
Чеснок, чесняк – вор  в законе
Чистоган – уголовник, совершающий кражи без насилия и убийств, «чистые» кражи.
Чифирь – крепкий чай
Чувак – друг, приятель
Чувиха – подруга
 
 
Ш
Шалашовка – проститутка
Шахтер! – у законников самое страшное ругательство. Крепче любого мата. Словами такое оскорбление не смыть.
Ширево – наркотик
Ширяться – колоться
Шифер съехал – сошёл с ума
Шконка – тюремные нары, кровать
Шмаль – травка для курения, косяк
Шмалять – стрелять
Шмон – обыск
Шнифт выстеклить – выбить глаз
Шпалер - пистолет
 
Ю
Юшка – кровь
 
Я
            Ярмо – срок заключения. Заярмиться по новой – получить новый срок
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
При составлении словаря жаргонов использованы книги Е.Монаха и Сергея Снегова «Язык, который ненавидит», а также Интернет-статьи Фимы Жиганца «Тюремные байки» и «Издранное».
 
 
 

 

Криминальный роман "9 граммов свинца"