Помочь сайту
Поздравления
Фрагменты ЙЕТИ (эпизоды с 25 по 31)
24 ноября 2015 -
Владимир Провиденский
«Ссыш ты тоже неправильно.
Вместо того, чтобы напрягать
низ живота, ты торопишься
со струей»
из наставлений Мацууры.
Эпизод 25
Месяцем ранее.
- Ну, вот и славненько! Замечательная же харя получилась, - произнесла Оксана и, сунув карандаш в рот, потянулась, качнувшись на стуле.
С только что законченного рисунка на неё со злобным задором глядел новоиспеченный монстр. Монстр имел в общем-то вполне человеческий вид, но, судя по улыбке, прегнусный характер. Ему предстояла, как минимум, двухмесячная работа в качестве персонажа комикса, в котором пара-тройка сквозных героев из номера в номер расшатывают устои «злого царства».
Уже полтора года Оксана в свободное от работы время рисовала комиксы, и делала это настолько хорошо, что получила предложение от издателя попробовать себя в производстве порнокомиксов. Вкрадчивый издатель не настаивал, прося не торопиться говорить «нет». Ведь можно выступить под другим псевдонимом и, не исключено, мужским.
В комиксах Оксаны персонажи злого царства после очередной победы над ними героев, меняли обличье, и их приходилось всякий раз вырисовывать снова. Именно это вырисовывание злых личин и составляло основное занятие для карандаша Оксаны. Каким образом все это можно опорнографить, если принять предложение издателя, Оксана не представляла. Сюжет, совершенно точно, должен быть другим, тем более, что продукт рассчитан на взрослых. А что нужно взрослым от порно? Оксана советовалась с подругой Светкой.
Светуся, как и Оксана, разведенная, но, в отличие от подруги, сходившая замуж дважды, жила одна в двухкомнатной квартире на Ржевке в постоянном ожидании чего-то такого, что радикально изменит в очередной раз всю ее жизнь. Услышав от подруги о предложении издателя, Светка лишь рассмеялась и спросила:
- Ты представляешь себя вырисовывающей гениталии после того, как приходишь с работы? Если – да, то совершенно не важно, чего хотят люди от порнографии. Просто рисуй, а сюжетов только из моей жизни я расскажу тебе столько, что не один десяток карандашей измочалишь. Да, думаю, и твой опыт, если напряжешься вспомнить, тебя вдохновит. Ну, а вообще-то, в этом деле, конечно, важна практика.
Оксана отмахивалась от смеющейся Светки:
- Да ну тебя, я серьезно.
- Я тоже серьезно. Возьми хотя бы свою профессиональную деятельность.
- Школу!? – Оксана вытаращила глаза, - меня же сразу уволят.
- Дуры-ында, - снисходительно тянула Светка, - никто и не догадается, что за мужским псевдонимом скрывается школьная училка.
Оксана действительно преподавала в школе презабавный предмет. Назывался он «Историко-Географическое развитие Цивилизации», и был учениками самозабвенно ненавидим. На работе Оксана была Оксаной Леонидовной, и то, что на ее уроки дети ходили неохотно, ее нисколько не смущало; она была уже достаточно взрослой девушкой, с двадцатью четырьмя прожитыми годами, когда-то замужней, а ныне свободной, и свободной в том числе и от мнения учеников о своем предмете. Диетами себя Оксана не истязала, очень иногда делала физические упражнения на дому, и в бассейн, по причине стеснительности, не ходила вовсе. По всему по этому проблемы отношений Истории с Географией и деток, как считала Оксана Леонидовна, касаются лишь самих деток и, максимум, их родителей. Жалованье Оксане платили немыслимо замечательное, потому как школа была частной, а ее, как специалиста в уникальной науке, высоко ценил директор. К тому же рисование комиксов позволяло Оксане очень даже не плохо проводить летние отпуска, рассказами о которых в осенней учительской она повергала в восторг женскую половину педагогов, а мужчинам иной раз приходилось даже выходить покурить.
Среди коллег Оксана Леонидовна слыла дамочкой, которая за словом в карман не лезет, а после развода она стала еще остроумнее, что заметила даже сама.
- В конце концов, ты можешь просто представить себе какую-нибудь эротическую сценку с участием твоих коллег и зарисовать ее без художественного сходства, -- продолжала наставлять подругу Светуся, -- вьётся же вокруг тебя этот ваш физкультурник…
- Да нисколько он не вьётся.
- Ну, не вьётся, так клинья подбивает; ты сама говорила, - не унималась Светка, - вот и нарисуй его вклинившимся…
- Вклинившимся куда?
- Куда-куда! В рассеченный апельсин… известно куда, - еще больше развеселилась Светка. – Не важно куда, Оксана, важно где. Не на кровати же… В спортзале на лыжах. Важны обстоятельства. Да хоть на родительском собрании. Очень веселенький комикс может получиться. Мне тебя еще рисовать учить?!...
Понимая, что советам подруги она следовать пока не готова, а самой в голову ничего не идет, Оксана решила повременить с анатомическими рисунками, но, на радость издателя, ничего определенного по этому поводу не сказала.
Физрук в школе и впрямь, иногда, пытается с ней флиртовать. Захаживая в учительскую, бывший двоеборец старался разместиться так, чтобы его профиль чаще попадал в поле зрения Оксаны.
«Профиль, в принципе, не плох,» - думала Оксана, - « возможно, его хозяин
не плох и среди простыней с одеялами. Но эти мысли надо от себя гнать… Вот только, что с ними делать, если принять предложение издателя?.. А ведь денег, подлец, сулит вдвое против прежнего».
Почему Оксана гнала от себя эти мысли она и сама не могла толком себе объяснить. Среди ее коллег-мужчин наиболее колоритными были двое. И оба были Ильичами. Преподаватель биологии и ботаники Кузьма Ильич Кудовчин, и уже упомянутый физрук, Роман Ильич Никитин.
Двоеборцу, подбивавшему, по светкиному определению, клинья к Оксане, было около тридцати, роста он был чуть ниже среднего, и свой профиль, которым пытался привлечь Оксану, считал неотразимым. На анфасе же, однако, было заметно почти полное отсутствие губ при темных прямых волосах на голове, длинных настолько, чтобы скрыть слегка оттопыренные уши. Роман Ильич никогда не был женат и постоянной подруги не имел. С женщинами предпочитал знакомиться на спортивных мероприятиях и вынужден был прилагать немалые волевые усилия, чтобы не обращать внимания на взрослеющих школьниц. И хотя придерживался правила: не шали там, где работаешь, Роман Ильич был не прочь залучить в койку преподавателя истории с географией. Но на отношения с сослуживцами в таком ключе у Оксаны Леонидовны было жесткое табу. Её муж – историк и сокурсник, стусовался с преподавателем психологии, который был рыжеволос, миниатюрен, и грудаст настолько несвойственно росту и специальности, что тусовка переросла в коитусовку, и историк с психологом покинули учебное заведение, оставив директора с сожалением о том, что уходят хорошие молодые специалисты, и Оксану Леонидовну со свидетельством о расторжении брака и табу на секс с коллегами.
Однако утешилась Оксана довольно быстро, поскольку работы было много, февраль заканчивался, а детей у них с супругом не было.
Роман Ильич Никитин все это прекрасно знал, так как поступил на работу в школу еще тогда, когда Оксана Леонидовна состояла в крепком браке. Поступил он на работу, кстати, по протекции своего институтского приятеля, ставшего ментом и имевшего какое-то влияние на директора школы. Говоря короче: если Роману Ильичу и светил роман с Леонидовной, то исключительно, выражаясь Светкиным языком, по обоюдному непротивлению сторон. Но если двоеборец был давно не против, то Оксане быть не против все никак не удавалось.
Второй Ильич никаких видов не только на Оксану, но, похоже, и на других женщин, не имел. Возможно, в силу возраста; ему было за шестьдесят; а может быть потому, что выглядел он очень занятым каким-то научным трудом. Описать этого человека хотя бы кратко, тем не менее, необходимо, потому что господином он был, что называется, весьма примечательным. Биолог по образованию, Кузьма Ильич Кудовчин был мужчиной рослым с крупными конечностями и чертами лица. Нос, губы, подбородок, лоб – все было крупное, но на удивление, пропорциональное.
Только благодаря этой пропорциональности нельзя было назвать его лицо лошадиным. И хотя он был не лыс, шевелюрой то, что у него на голове колосилось пеплом и сединой, называться тоже не могло.
О ближних и дальних родственниках Кузьмы Ильича никому ничего не было известно. Был ли он когда-либо женат, и есть ли у него дети, а тем более – внуки – тоже было не ясно. Образ жизни ботаник вел замкнутый. Никто из коллег по работе ни разу не был у него в гостях. Известно было, что живет он где-то на шестой линии Васильевского Острова, и сам на предложения посетить кого-либо откликается всегда неохотно. По школе Кузьма Ильич обычно ходил с отсутствующим взглядом, и оживлялся, лишь войдя в класс. Предмет свой любил, но отскакивания материала от зубов от учеников не требовал. Три добротных, когда-то дорогих, костюма темно-коричневого цвета, отличавшиеся между собою лишь шириной лацканов, чередовались на нем по недельно, кроме первых дней после школьных каникул. Тогда Кузьма Ильич мог появиться в свитере; их у него, похоже, было два; один с высоким воротом, другой без и по тоньше. Надевал он их в зависимости от погоды. На вопрос коллег, почему Кузьма Ильич в первые дни после каникул приходит на уроки в свитере, ботаник отвечал, что, мол, сразу после отдыха дети не настроены на учебный лад, и появление перед ними пожилого дядьки в пиджаке и галстуке – слишком резкое предложение приступить к учебе. Вид же человека, говорящего о ботанике и одетого слегка неформально, делает процесс плавным. Бывало, Кузьма Ильич задумается над тетрадями и может просидеть так минут пять, а то и больше. Из забытья его выводит звонок, или будильник в электронных часах, которые он носит на правой руке. Коллеги посмеивались над тем, что Кузьма Ильич даже на работе вынужден жить по будильнику. Иногда будильник мог выдать зуммер прямо на уроке, когда Кудовчин бодрствовал и прохаживался по классу, заложив руки за спину и задумчиво поглядывая в открытые тетради учеников. Будильник словно выводил его из оцепенения. Кузьма Ильич виновато улыбался, говоря, что часы капризничают, садился за стол и, положив свои большие ладони перед собой, снова погружался в раздумье. На вопросы сослуживцев о том, над чем так часто задумывается ботаник, и не пишет ли он какой-нибудь научный труд, Кузьма Ильич обычно отшучивался в том смысле, что если бы он что-то и писал научное, то интересно это может быть лишь ботаникам да биологам.
Молодой Ильич подтрунивал над ним:
- Кузьма Ильич, напишите, пожалуйста, маленький анатомический трактатик для меня. Мне необходимо произвести впечатление на Оксану Леонидовну. Не откажите как Ильич Ильичу.
- Что же это может быть за трактат, Рома, - удивлялся ботаник.
Рома, стараясь сохранять серьезный вид, продолжал глумиться:
- Что-нибудь вроде «Влияния биологических процессов в организме на анатомию тела», или лучше «влияние биопроцессов в организмах мужчин и женщин на их взаимную анатомию».
- Рома, вы полагаете, что Оксане Леонидовне это будет интересно? – искренне удивлялся Кудовчин.
- Напишите, Кузьма Ильич, ему памятку, -- вмешивалась в разговор Оксана, - о либидо физруков, и что им, физрукам, с ним делать.
- Вы меня разыгрываете, - догадывался, наконец, Кудовчин, - все бы вам резвиться, молодежь…
Эпизод 26
«Не спеши. Спешить некуда. Миг, когда
надо будет стать молнией, ты сможешь
увидеть только не торопясь»
из возмущений Мацууры.
В начале марта позвонила Светка. Спросила, как собирается её подруга отметить Международный Женский День и, заодно, годовщину свободы от супружеских долгов.
Узнав, что Оксана пригласила коллег отметить праздник у себя дома; ведь живет одна и стеснить её трудно; Светуся радостно запричитала:
- Как это хорошо: собраться, посидеть чисто по-педагогски. Может, давай и я загляну? Вдруг и меня потискают.
- Насчет потискать обещать ничего не могу, вечеринка корпоративная, - ответила Оксана, - но если хочешь, загляни; внесешь свежую струю.
- Да-да, обязательно загляну… Ох эти струи, свежие струи, - резвилась в трубке Светка.
С этой-то вечеринки по случаю восьмого Марта у некоторых её участников наметилась в жизни действительно свежая струя.
Эпизод 27
«Иногда для того, чтобы выждать,
приходится прикладывать
усилие
гораздо
большее
чем для того,
чтобы
действовать»
из бахвальств Мацууры.
Кузьма Ильич участия в разгоревшемся веселье принимал мало и, казалось, совсем заскучал. Хозяйка, заметив, что потенциальный пенсионер грустит и с завязанными глазами не снимает прищепок с одежд захмелевших математичек, чем с упоением занимались физрук и физик, решила развлечь старика своими рисунками для комиксов. Ботаник был очень признателен Ксюше, как он ее иногда называл, за то, что можно побыть в стороне от утомившего его веселья, и с удовольствием стал разглядывать наброски представителей «злого царства». К тому же, под смех и повизгивания начинались те самые танцы, которые ни Оксане, ни Кудовчину не нравились. Разгоряченная Светуся с двоеборцем выделывали в танго такое, что глядя со стороны, трудно было поверить, что все это происходит при большом стечении педагогов. Сами педагоги тоже старались не отставать от забойного дуэта и, хотя некоторым не доставало гибкости, танго складывалось-таки вдохновенным. И никто не заметил, как ботаник с историчкой уединились в другой комнате.
Кузьма Ильич внимательно и молча разглядывал рисунки, и видно было, что они ему нравятся. Узнав, что Оксана рисует комиксы уже давно, ботаник с улыбкой спросил, не мучают ли ее по ночам кошмары от такого обилия монстров и монстриков, и вдруг, не дождавшись ответа, бросил очередной рисунок на стол и резко убрав руки за спину, замер, уставившись на Оксану.
Оксана поглядела на рисунок, это был ее последний шедевр, затем на ботаника, и снова на рисунок.
- Что случилось, Кузьма Ильич? – обеспокоено спросила она.
Кудовчин мгновение смотрел на нее, затем перевел взгляд на персонажа, изображенного на бумаге и, словно желая и не решаясь говорить, задвигал своими массивными губами.
Внезапно зазвучавшая трелль будильника заставила обоих непроизвольно вздрогнуть. Кузьма Ильич глянул на правое запястье; будильник на руке замолчал.
- Мне пора, Оксана Леонидовна, - сухо и как-то нерешительно произнес Кудовчин, - не провожайте меня. Я уйду потихоньку.
Он приложил палец к губам, словно запрещая Оксане говорить, и быстро вышел из комнаты.
Педагоги продолжали клубиться, иногда схватывая с отодвинутого в угол стола рюмку-другую чего-нибудь, и внезапное появление ботаника вызвало всплеск восторга.
- Вы сделали это, Ильич, - не то утверждая, не то спрашивая, проворочал заплетающимся языком двоеборец. – Нам Ильичам всегда так трудно с этой историей, когда она еще и с географией…
- Помолчи, Никитин, - одернула его Светка. Судя по всему, они с физруком успели перейти на «ты».
Веселье продолжалось недолго. Уход ботаника послужил знаком остальным, что пора по домам. Оксана Леонидовна, пребывая в недолгом недоумении относительно поведения Кузьмы Ильича; за ним и раньше водились странности; проводила гостей и собралась было спать, когда в прихожей раздался звонок. Вернулся Никитин.
- Оксана Леонидовна, - начал он грустно и пьяно, - я не дойду до дому…
- Никитин, - перебила его Оксана. – Здесь вы спать не будете.
Она встала в дверях, преграждая физруку дорогу.
- Как радостно это слышать, - тонкие губы двоеборца растянулись в улыбке. – А что мы будем делать, если не будем спать?
- Рома, - Оксана начала раздражаться, - вы же не хотите, чтобы ваш профиль испортился?
Никитин качнулся и схватился за дверной косяк:
- Оксана Леонидовна, вы собираетесь хранить меня в холодильнике?
- Вот что, Никитин, - Оксана успокоилась. Ей даже стало весело, - я сейчас на счет «два» хлопну дверью, и вас уволят за профнепригодность. У вас будут сломаны пальцы и в лицо никто не будет узнавать.
Оксана сосчитала до двух, и дверь понеслась навстречу двоеборцу.
Но и в нетрезвом виде Роман Ильич не потерял сноровки; тело физрука успело-таки, взмахнув руками, качнуться назад.
Оксана слышала, как за дверью ее незадачливый ухажер шумно пытался совладать с равновесием, и как что-то бубня, направился к лифту.
Убирая со стола остатки педагогического пира, Оксана еще некоторое время прислушивалась к звукам на лестнице, но физкультурник, похоже, все-таки, ушел. «Профиль, наверное, не испортила, - думала Оксана, - а то еще Светка обидится, что кавалера ее ранила».
Зазвонил телефон; Светуся добралась до дому.
- Ой, Оксанка, - по голосу чувствовалось, что Светка в прекрасном настроении, - этот ваш физкультурник просто, прелесть, какой мерзавец.
- Знаю, - прижимая трубку к уху плечом, Оксана протирала тарелку, - я его едва спровадила.
- Он что? Возвращался? – Светка рассмеялась. – Вот уж, действительно, двоеборец. Хочет с нами, наверное, побороться с обеими сразу.
- Да уж, - Оксана переложила трубку на другое плечо, - напиться, поблевать и с голой бабой побороться. Лучший вид спорта.
- Ладно тебе, - настроение Светуси не ухудшалось. – Не такой уж он был и пьяный. Ты пьяных мужиков мало видела. Представляешь, назначил мне свидание на пятницу. Сказал, что заедет за мной на работу. А какая у него машина?
- Сорок первый москвич, - усмехнулась Оксана. – Куда на свидание позвал?
- В Ледовый. Там, говорит, какое-то веселое мероприятие на коньках, а потом в ресторан.
- Прямо в коньках? Ты не забудь коньки снять, когда в сауну пойдешь.
- А ты что, уже была? – Светка весело залилась. – Откуда ты знаешь, что там сауна есть?.. Ой-ой-ой в туалет хочу. Побегу. Оксаночка, может быть ты с нами тоже в Ледовый поедешь? Глядишь, и тебе хоккеистика какого-нибудь подберем.
- Да-да, - с хорошей такой клюшкой, -- засмеялась Оксана. – Нет уж, спасибо! Борись ка ты с двоеборцем сама.
- Ой, Оксанка, побегу, а то сейчас лопну.
И в трубке раздались короткие гудки.
Эпизод 28
«ученик учил уроки, у него в
чернилах щеки»
из немацууры.
Школа. Уроки. Ученики. Рабочий день Оксаны Леонидовны заполнен обычной рутиной, сопутствующей любой училке. Подопечный класс должен получить плановую контрольную. Разношёрстный и бойкий коллективчик, в котором Оксана исполняла роль классной дамы, весело возмутился, заявив, что контрольных и так многовато. Мол, вот и по естествознанию только что была контрольная. Причем, вариантов Кузьма Ильич почему-то задал по числу учеников. Тимка Свиридов возмущался больше всех; ему, видите ли, необходимо срочно ехать к бабке с дедом, а без результатов контрольной ему не уехать, потому что возможна ещё и работа над ошибками. А результатов по естествознанию нет, потому что Кузьма Ильич заболел и на уроке сегодня не появился.
Ботаник действительно на работу не вышел. Недолго говорил с директором по телефону; сказался больным. Оно и понятно. После веселья накануне возможно плохо себя почувствовал.
Оксана машинально прокручивала в голове минувший день, добираясь в метро домой. Вспомнился Никитин, говорящий в учительской с кем-то по телефону. Судя по разговору, на другом конце провода был его старый приятель. Никитинский профиль был цел. Значит, свидание с дверью не состоялось. Интересно, состоится ли свидание со Светкой, думала Оксана. Роман Ильич избегал встречаться с ней глазами. Буркнул только короткое «здрасьте». Извиняться за вчерашний визит не стал. Оксану это не обидело. Ей было даже забавно; что-то ещё расскажет Светуся после свидания с двоеборцем на льду?
Эскалатор вынес Оксану на поверхность. Вечер мало походил на весенний. Не смотря на слякоть, чувствовалось, что старушка-зима ещё не сдается. Оксана подошла к лотку с прессой, поискала глазами журнальчик комиксов. В нынешнем номере «злое царство» как раз должно было получить очередное сокрушительное поражение и начинать перевоплощаться.
Купила два номера. В голове снова закрутились мысли о школе. Тимка Свиридов со своими дедом и бабкой. Все уши сегодня прожужжал; бабушка с дедушкой зовут, надо ехать; а если контрольные переписывать, то когда же ехать?.. Так писать их надо так, чтобы не переписывать… Оксана остановилась, развернула комикс. На странице герои приканчивали последних монстров.
«А может случилось что у его предков», - продолжала размышлять Оксана. Парень живет с тёткой, родители где-то в заграницах; не то в Азии, не то в Африке. Строят ГЭС или канал – Оксана точно не помнила. Как классный руководитель, она вынуждена была, буквально, коллекционировать мнения различных преподавателей о своих учениках. Тимка Свиридов, со слов многих Оксаниных коллег, был мальчиком крайне любопытным. Доучившись до седьмого класса, мог хвататься сразу за несколько дел, но редкое из них доводил до конца, и по этой причине всегда имел проблемы с успеваемостью. Новый психолог, пришедший на смену рыжеволосой бестии, умыкнувшей у Оксаны мужа, охарактеризовал Тимофея Свиридова как потенциального зануду. Мол, энергии своей придать конструктивное направление затрудняется. Очень много всего может наделать, и лишь потом задуматься – для чего? Причем прекрасно осознаёт в себе это качество, но сделать с этим, по его собственным словам, ничего не может. Как выяснилось, говорит Тимка об этой своей особенности чуть ли не с детства, чем ставит окружающих в тупик. Учителя зачастую не понимают: действительно мальчик не может ничего поделать с собой, или просто не хочет и издевается? Если не хочет, думала Оксана, то доверять ему в будущем какие-либо ответственные дела небезопасно; а если не может? Психолог на это предположил: не болен ли Тимофей, и не следует ли ему подлечиться; как-нибудь летом, в каком-нибудь оздоровительном заведении? Спортом, правда, Тимка занимается лишь в пределах школьной программы. Командные виды спорта не любит. Приятелей среди сверстников фактически не имеет. И все по причине занудства. В общем и целом, общения с ним избегают даже очень общительные люди. Единственным, с кем у Тимки в школе складывалось хоть какое-то взаимопонимание, был Кузьма Ильич Кудовчин. После профилирования учеников по склонностям к наукам, ботаник рассчитывал, что Тимка двинет в естественники, и бывало, забывшись, давал на уроках задания, которые выполнить могли лишь те, кого тянуло к биологии с ботаникой.
- Ох уж эти естественники, - неожиданно для себя вслух произнесла Оксана и смущенно огляделась: не услышал ли кто, как она сама с собой заговорила..
Рядом никого не было, но на другой стороне улицы, в фигуре, скрывшейся за автобусной остановкой, она готова была узнать никого иного, как Кузьму Ильича.
«Что за наваждение», - Оксана мысленно встряхнулась. Вспомни ботаника – он и появится… Хотя, вряд ли это – он. Здесь ему делать в такое время совершенно точно нечего.
До дома оставалось не более трех минут ходьбы. Оксана зашла в магазин. Отсчитывая в кассу деньги, она бросила взгляд на улицу через стекло витрины, и ей снова показалось, что человек перешедший дорогу и исчезнувший за остановкой на её стороне улицы, был, всё-таки, Кудовчин. Подхватив пакет с покупками, Оксана выскочила из магазина, рассчитывая столкнуться с ним нос к носу, однако среди прохожих не оказалось никого хотя бы отдаленно похожего на ботаника…
Она умышленно неторопливо прошла последние метры до парадной, дважды резко обернулась, но сверхъестественного появления естественника не произошло…
Дома, уже переодевшись и поужинав, Оксана собралась позвонить Светке, но тут телефон выдал вдруг одноразовую трель и замолчал.
Оксана набрала номер подруги и спросила: не звонила ли та ей только что. Светка сказала, что собиралась позвонить, но Оксана её опередила.
- Представляешь, наш двоеборец сегодня действительно намекал на сауну.
Оксана слышала в трубке как у подруги что-то шумно готовится на плите.
- С каких это пор он стал нашим?
- Да не суть, -- хохотнула Светка, - ты лучше скажи: идти мне кататься на коньках или нет?
- Конечно, сходи. Порадуй маньяка, - подзадорила ее Оксана.
- Ой не пугай меня. С маньяком! И на коньках! Не сильно ли хорошо мне будет?..
Светка еще долго бы разглагольствовала о предстоящем свидании, но Оксана прервала подругу:
- Светусь, мне нужно к контрольной готовиться.
Утром в учительской Оксана оказалась первой. Такое с ней бывало обычно после плохого сна. Персонажи её комиксов за всё время работы над ними во сне ещё ни разу её не навещали, а тут нарисовались в компании ботаника. Она не различала лиц, единственный, кто был узнаваем – это Кузьма Ильич. Монстры и монстрики не сохранили своих изображений, но смутными фигурами маячили где-то на грани сна и бодрствования. Оксана плохо спала, вертела под головой подушку и в школу пришла раньше обычного.
На столе Кузьмы Ильича стопка ученических тетрадей прижала какой-то тонкий журнал. Оксана подошла к логову ботаника и потянула этот журнал. Тетради двинулись и норовили уже прыгнуть со стола, но Оксана прижала их пальцами сверху и только сейчас обратила внимание на то, что это тетради её учеников. Верхняя принадлежала Тимофею Свиридову.
Взяв журнальчик из-под тетрадей, Оксана узнала свежий номер комиксов; два таких же она купила накануне у метро. Машинально листнув Тимкину тетрадь, она нашла последние записи; на трех страницах красовалась контрольная. Оксана попыталась вчитаться. Ботанико-биологический замес так настырно сквозил в тексте, что она, поморщившись, закрыла тетрадь и перевела взгляд на комиксы. Сзади хлопнула дверь.
Роман Ильич Никитин, зачехленный в спортивный костюм, внес свой пресловутый профиль в учительскую и искоса глянул на Оксану.
- Доброе утро, - Оксана постаралась вложить в голос максимум приветливости.
- Здравствуйте, Оксана Леонидовна, - физрук был заметно спокоен.
- Я на вас, Никитин, не сержусь, и вы можете о своем недавнем визите ко мне не беспокоиться.
- Правда? – Роман Ильич явно обрадовался. – Не могу сказать, что это не повторится… то есть… - Он замялся, - повторится, но не так…
- Экий вы весельчак, Роман Ильич. Как это вам удается быть одновременно застенчивым и наглым?
Роман Ильич ничего не успел ответить. Дверь открылась, и в учительскую повалили педагоги. Заглянул директор. Увидел Никитина:
- Роман Ильич, вы мне нужны… А Кузьма Ильич, коллеги, по прежнему болен, - бросил он мимоходом и вместе с физруком вышел в коридор.
- Бедный старик, -- вздохнула одна из математичек, -- может надо его навестить? Оксана Леонидовна, это, похоже, по вашу душу, -- она кивнула на дверь, из-за которой торчала голова Тимки Свиридова.
- Что случилось, Тимофей? – Оксана вышла к Тимке, и они двинулись по коридору рядом.
Лицо у парня было озабоченным; и если бы он не пытался при этом сделать его еще и невинным, Оксана подумала бы, что случилось, действительно что-то жуткое.
- Я по поводу контрольной, Оксана Леонидовна, - начал Тимка, - мне нужно на неделю уехать к дедушке.
Он вопросительно глянул на свою классную, словно прикидывая, какое впечатление на неё произведет указанный срок отлучки.
- На неделю? – Оксана удивилась. – Ты считаешь, что у тебя всё в порядке с учебой?.. К тому же сегодня у нас с тобой контрольная по нашему любимому предмету… А результаты контрольной Кузьмы Ильича ты знаешь? Он болен, и когда выйдет на работу, неизвестно… и…
Тут Оксана прервала себя на полуслове:
- Контрольные в учительской. Если там у тебя всё в порядке…- а ведь, кстати, она их листала, и кажется они проверены, - если там у тебя всё нормально; и моя контрольная сегодня будет исполнена, то и поезжай к дедушке, Тимоша, ладно. На перемене я посмотрю твою работу у Кузьмы Ильича, а сейчас пора по урокам.
И с этими словами Оксана направилась к классу, в котором ей предстояло вложить в головы школярам новую тему.
Тема была интересная, как считала Оксана; это была когда-то ее дипломная работа. Ох уж это «когда-то», подумала она. Называлась тема «Развитие дисперсных диаспор Санкт-Петербурга в советский и постсоветский периоды истории России». Никаких дополнительных материалов на этом уроке ей не требовалось и, заглянув в учительскую и ещё раз бросив взгляд на кипу тетрадей на столе ботаника, Оксана решила, что отпустит Тимку к деду с бабкой, даже если он плохо напишет контрольную.
На перемене Оксана не обнаружила тетрадей на столе Кудовчина. Никто не видел, как и когда они исчезли.
Выйдя из учительской озадаченной, она остановила проходившую мимо техничку:
-- Не заходили ли вы в учительскую? – задумчиво посмотрев на пустое ведро в руке служителя чистот, спросила Оксана.
Та, перехватив ее взгляд, улыбнулась:
- Вы, милочка, суеверны. Никак пропало что?
- Да. Со стола Кузьмы Ильича исчезли тетради.
- Так, может, он их и забрал, - техничка поставила ведро на пол и оперлась на швабру, видимо приготовившись к продолжительной беседе.
- Он не мог их забрать. Он болен.
- Он, может, и болен, но не на столько, чтобы тетради не поднять. Я его сегодня со стопкой тетрадей видела. Нёс. Поздоровался. Сказал зачем-то: «Вот, несу». А мне оно интересно? Ну и неси себе.. Проверять, сказал, надо. Так что, думается, тетради не пропадут.
Оксана поняла, что вечером придется ботанику позвонить.
Во-первых, необходимо узнать Тимкину оценку за контрольную, а во-вторых… Во-вторых, Оксане показалось странным, что Кузьма Ильич забрал тетради на проверку; ведь она отчетливо помнила, что после последней записи в тетради Свиридова резюме ботаника есть. Зелёными чернилами; старик один пользовался такими. Оценки в тетрадях он не ставил, успеваемость учеников отмечал где-то у себя в записной книжке. Получалось, что у него всегда при себе все данные по всем, кому он преподавал естествознание. В тетрадях же он обычно кратко записывал совет по качеству изложенного. Коллеги такую методу находили странной, но результаты она давала.
Как бы то ни было, а до вечера Оксана выбросила из головы и ботаника и методы его работы.
Вечером же позвонил Свиридов. Попросил быстрее проверить его работу. Якобы звонил его дедушка и торопил с приездом.
Оксана только что поужинала и за тетради ещё не бралась. Позвонила Кудовчину; трубку никто не брал. Оксана перезвонила Тимке и посоветовала ему для ускорения процесса съездить на квартиру к Кузьме Ильичу и посмотреть дома ли он.
Снабдив Тимофея адресом, не без труда раздобытым через директора школы, Оксана углубилась в проверку контрольных работ.
Через некоторое время позвонил Тимка. Сообщил, что дверь никто не открывает, и из квартиры звуков никаких не слышно.
- Откуда ты звонишь? – осведомилась Оксана.
- С мобильника. Стою на лестнице и не знаю, как быть. Оксана Леонидовна, что же делать? Мне к деду надо.
- Поедешь, поедешь к деду, - успокоила ученика классная. – Но завтра. Вечером.
Эпизод 29
Тимкины пращуры, как и полагается деду с бабкой, людьми были пожилыми, и обитали, по словам Тимофея, где-то в Грузино. Дед, Андрей Тимофеевич Свиридов, старикан был, каких много среди отставных военных. Без малого восьмидесятилетний худой человечек, тщедушный на вид, но жилистый и не по годам физически сильный. Большой мастак полакомиться водкой, пил не до упаду, и пьяным, обычно, ругал дом, в котором жил, огород с деревьями, бабку и кроликов, которым траву косил исключительно трезвым. Пока кролики не накормлены – капли в рот не брал. Имел боевые награды, но на фронте не был; все награды получил во время срочной и сверхсрочной служб на Дальнем Востоке, где в районе Находки охранял лагеря. Эту часть своей жизни Андрей Тимофеевич вспоминать не любил.
Трезвым с собеседниками бывал обычно молчалив, насуплен и внимателен; в разговоре же запускал частенько повелительные нотки. Свой большой двухэтажный дом с двумя просторными верандами Андрей Тимофеевич старался содержать в порядке, поскольку летом верхний этаж сдавал интеллигентному семейству. Денег от пенсии и аренды хватало на пропитание и лекарства для бабки. Та, будучи грузной и до сих пор на голову выше супруга, ходила с трудом, опираясь на палку… В конце зимы и весной в иные дни бабка перемещалась даже с двумя палками, чем крайне раздражала Андрея Тимофеевича. Он, однако, в такие дни хоть и ругал её, но близко старался не подходить, по опыту зная, что опершись на одну клюку, Ядвига Сергеевна другою может действовать как самурайским мечом, а то ещё и ногой взбрыкнуть.
Ядвига Сергеевна в девичестве была уроженкой Владивостока. Дочерью портового железнодорожника, в прошлом красного партизана, отсидевшего после Войны за саботаж, и комсомолки, обустроивавшей «край нашенский» по путевке ЦэКа и зову сердца. Матери Ядвига Сергеевна не помнила; её отец всё, что знал о матери, унёс с собой в могилу. Дочку же выдал замуж за конвоира, водившего его на работы вне зоны.
- Ты на станцию ходил-не ходил? Звонил-не звонил Тимке? – Ядвига Сергеевна всматривалась с крыльца в огород, где Андрей Тимофеевич вместе с собакой что-то дружно закапывали.
Видя, что её благоверный никак не реагирует на вопрос, Ядвига Сергеевна осторожно спустилась ступенькой ниже и умышленно громко стукнула костылями. Дед прекратил закапывание, глянул на супругу и направился к дому. Собака, низкорослая дворняга цвета пыльного асфальта, быстро обнюхала место, где помогала деду что-то прятать, и поплелась за хозяином.
Проходя мимо жены в дом, Андрей Тимофеевич недовольно проворчал:
-- Звонил-не звонил.. Сказал же, что приедет, значит приедет.
-- А сегодня утром-то ты звонил? – не унималась Ядвига Сергеевна, - а то уж всё приготовлено, а ни слуху, ни духу. Ты бы, Дюшенька, сходил на станцию, узнал бы, когда ждать-то.
-- Ты бы Ягода-ядь, поменьше мне советов советовала, - Андрей Тимофеевич обернулся в дверях, - все не привыкнешь, что не в стране советов уже живём.
-- Да ты никак ругаешься? – Ядвига Сергеевна неспешно разворачивалась к деду.
Тот вошёл в дом и, остановившись у зеркала в прихожей, глянул в него и ещё недовольнее произнес:
-- Да нет пока.
Ядвига Сергеевна придержала одной клюкой закрывающуюся дверь и мягко пожурила деда:
-- Неправильно ты ругаешься, Дюшенька. Как бы нам со снедью-то не поторопиться? Ты-то всё ли приготовил?
-- Всё-всё, - дед продолжал недовольно разглядывать себя в зеркале. – Надо только косорыловки припасти на всякий случай побольше…
Он оторвался от зеркала и двинулся куда-то в недра дома. Собака, прошмыгнув мимо Ядвиги Сергеевны, составила ему компанию.
-- Яблошной искромётной, - раздался из глубины дома торжественный голос Андрея Тимофеевича.
Эпизод 30
А в это время в Городе был в разгаре такой же четверг, как и в Грузино. Учебная рутина в школе подходила к концу, и двоеборец Роман Ильич Никитин предложил Оксане свой сорок первый Москвичъ для поездки к дому ботаника.
Оксана, так и не дозвонившись в течении дня до Кузьмы Ильича, решила навестить-таки Кудовчина, и приняв предложение Никитина, заставила Тимку Свиридова ехать к ботанику с ней.
Никитина компания ученика нисколько не смутила, и всю дорогу до шестой линии он двусмысленно пошучивал, чем пару раз развеселил даже Тимку.
Дверь кудовчинской квартиры была заперта. Обзвонив соседей, но так ничего и не выяснив, троица встала перед выбором: кого звать на помощь. Милицию или спасателей. Рассудив, что спасатели, хоть и лучше, но без милиционера вскрывать квартиру могут и отказаться, Никитин предложил позвонить своему приятелю-менту. Забрав у Тимки мобильник, он из своего извлек номер приятеля и по Тимкиному подробно изложил суть проблемы.
- Держи, - вернул он телефон Свиридову. – Результаты контрольной важны тебе, вот ты и попал на время.
- Роман Ильич человек крайне экономный, и собственное время терять не любит, - прокомментировала ситуацию ученику классная. – Он хочет помочь.
Тимка лишь хмыкнул, убирая мобильник в карман.
Приятель Никитина приехал довольно быстро. Жил он на Наличной, и выслушав по телефону Никитинскую повесть, прихватил с собой набор отмычек.
Двоеборец официально представил Оксане с Тимкой стража порядка, отрекомендовав его как Андрея Андреевича Стечника.
Оксане мент показался приятным. Он недолго возился с дверью, и когда все вошли в прихожую, она рассмотрела его получше. Андрей Андреевич был светловолос, улыбался широко и казалось, постоянно. Демонстрируя при этом солидных размеров зубы. И только при долгом наблюдении за ним Оксане показалось, что за частым улыбанием кроется попытка скрыть едва заметную заячью губу.
Когда ещё ждали Стечника на лестнице, Никитин в нескольких словах описал своего друга Оксане с Тимкой. По словам двоеборца Андрей Андреевич был человеком невспыльчивым, хотя, в экстремальных обстоятельствах мог напортачить не только во вред окружающим, но и себе.
Скуповатый и женатый, Андрей Андреевич воспитывал двух дочерей и, как и всякий мент, был склонен к демагогии. Долгий разговор с ним по телефону Никитин объяснил именно этим его качеством.
- Вылитый заяц-людоед, - шёпотом охарактеризовал милиционера Оксане Тимка, когда в прихожей общими усилиями они обнаружили наконец-то включатель света.
- Все стоим там, где стоим, - сказал Стечник, - спичками и зажигалками не пользуемся.
Он вынул из кармана фонарик и добавил:
- Руками ничего не трогаем.
- Пользуемся другими частями тела, - сострил было физрук, глянув на Оксану.
Та осматривала пространство и мельком Стечника. Рослый и широкоплечий он показался ей таким, о ком говорят: детинушка.
Высоченный потолок во всей квартире Кудовчина был отделан дубом. Длинный коридор упирался в туалет с ванной и уводил налево в узкую как пенал кухню. Это была единственная комната, в которой дуба на потолке не было. В коридоре, напротив двери в огромный зал, стоял древнейший шкаф, на котором лежали два кожаных чемодана. Чемоданы выглядели старинно, но не ветхо. Рядом со шкафом, ближе к входной двери, на самодельной полочке – набор обуви. Ботинки и туфли на ней казались сшитыми на заказ, но довольно ношенными. Перед ними на полу разлилась лужа гелеобразной жидкости с зеленоватым оттенком.
Стечник присел возле лужи, всмотрелся в неё, и рывком нагнув голову, принюхался.
- Да ты носом ткнись, - посоветовал Никитин и прошел в зал.
- Рома, шастай аккуратно, - проигнорировав совет приятеля, сказал Стечник, - непонятно что разлито..
Оксана с Тимкой последовали за физруком в комнату, которая, видимо, служила Кудовчину и гостиной и кабинетом. Стол в центре размером был едва не с бильярдный. Сходство было бы вообще полным, если бы не отсутствие бортов с лузами. Зеленое сукно его поверхности по краям ограничивалось узкими дубовыми столешницами. С потолка к центру стола на витом проводе свисала лампа в матерчатом абажуре. Окно с синевато- красными витражами протянулось во всю стену напротив двери в коридор. Еще одна дверь, широкая и двустворчатая, слева от вошедших, вела в спальню. То, что это – спальня, демонстрировала большая железная кровать, видимая через дверной проем… На шкаф, книжную полку почти до потолка, и маленький круглый столик с двумя, в стиль ему сделанными стульями, приходилось совсем мало места. Окно здесь тоже было сплошной витраж. И хотя было втрое меньше гостиного, так же занимало всю стену. Вообще стены в квартире были максимально спрятаны книжными шкафами.
Даже массивный кожаный диван в зале был выдвинут ближе к столу, и к его спинке сзади был приставлен невысокий книжный шкафчик.. Вся мебель, кроме стола и дивана это были еще три стула и банкетка, и даже стремянка возле одного из шкафов, выглядела как гарнитур какого-нибудь тысяча восемьсот затертого года. Видимые между дубовым потолком и шкафами стены кое-где закрывали картины.
- Очень похоже на любительскую мазню, - определил живопись физрук.
- Отсюда трудно разглядеть, - добавил милиционер. – На стремянку, что ли, залезть, - высказал он мысль вслух.
- Вы разбираетесь в живописи? – спросил его Тимка, и не дождавшись ответа, удивленно провозгласил:
- А телевизора-то нигде нет.
- Ушел видать, - покосившись на школяра, молвил Стечник. – Увидишь телевизор, выключи его.
Побыв в квартире Кудовчина минут двадцать, педагоги с милиционером и школьником так и не обнаружили ничего примечательного, кроме обстановки, витражей с потолком и лужи в прихожей. Никакого беспорядка и следов борьбы; три костюма, в которых Кузьма Ильич давал уроки, были на месте. Кровать в спальне не разбиралась. На столе лупа с массивной рукоятью и Оксанины комиксы. «Опять комиксы.», - подумала Оксана. «За такое короткое время человек пенсионного возраста пристрастился к комиксам?».
Два одинаково согнутых пополам номера. Оксана разогнула один; комиксы как комиксы; отгадок больше не стало. Машинально оставила журнал в руках, разглядывая достопримечательности ботанического жилища.
Когда отмычки заперли дверь, и все разместились в «Москвиче», Стечник закурил. Оксана обратила внимание на то, что он прихватил с собой оставшийся номер комиксов.
Никитин скептически поглядел на коллегу с приятелем и спросил Тимку:
- А тебе комиксов не досталось, бедолага? Нечем будет развлекаться в электричке?
- Мне не до развлечений, - Тимка покосился на журнальчики в руках классной и опера. – Зачем вам это, Оксана Леонидовна? – кивнул он на комиксы.
- Метро рядом. Давай-ка дуй на вокзал, - не ответив на его вопрос, сказала Оксана.
Тимка, обрадованный тем, что его отпускают, не взирая на неясность с контрольной, церемонно попрощался со всеми и направился в сторону Среднего Проспекта.
- Ну и что мы имеем? – начал Стечник, задумчиво глядя вслед удаляющемуся Тимке и похлопывая себя по колену свернутым в трубку журналом. – Ничего существенного… Он, что? Геолог? Этот ваш преподаватель? - милиционер всё-таки изучил содержание книжных полок, поползав со стремянкой по квартире Кудовчина, - основная масса книг по геологии.
- Странно, - сказала Оксана. – Методических пособий целые залежи…
- И все эти пособия исключительно по геологии, - добавил Стечник, выбрасывая за окно окурок. – И комиксы эти… у него внуки есть? Или вообще родственники какие-нибудь?
- Чердак у него подрубило, и всего делов, – Никитин запустил двигатель и весело поглядел на спутников. – Не ломайте вы голову; если не объявится через три дня, тогда и будете беспокоиться. Комиксов старик насмотрелся и рванул огни зажигать…
- Потолок у него дубовый, - почему-то вдруг произнес Стечник.
- Ты чертовски наблюдателен, - усмехнулся двоеборец. – Да хоть стоеросовый… Дубовый потолок от потери крыши не страхует. А тут весна, вечеринка. Уединение с Оксаной Леонидовной; вот башня и поехала у старика… Короче, куда едем?
- Подожди, - Стечник положил руку на плечо Никитина и вопросительно посмотрел на училку. – Какая вечеринка?
Оксана поняла, что теперь в школе о её хобби узнают все. Опер слишком доброжелательно глядел ей в глаза, жестом ладони как бы предлагая говорить:
- Вы что-то знаете, Оксана?
- Да, Оксана Леонидовна, - Никитин развернулся в кресле. – Что вы делали с
Кузьмой Ильичем в комнате, пока все скучали?
Оксане пришлось выложить всё, что произошло во время празднования Восьмого Марта у неё дома. Двоеборец, узнав о её увлечении рисованием, округлил глаза и выхватил у приятеля свернутый в трубку журнал.
- Тут же автором указана какая-то Анна Комель…
- Это псевдоним, - ответила Оксана. – А насчет того, как вы скучали, будете рассказывать в сауне.
- Какая еще сауна? – Стечник начал путаться.
- Это к делу не относится, - Никитин повернулся к рулю и включил передачу.– Это относится к те-елу, - мечтательно протянул он.
- Отвези-ка меня домой, - вздохнул опер, и Никитин, вырулив на Большой Проспект, направил машину в сторону Гавани.
Высадив приятеля возле дома, двоеборец предложил Оксане показать ему рисунок, так сильно подействовавший на ботаника, и выразил готовность поехать для этого к ней:
- Может, у меня тоже что-нибудь зазвенит, - ухмыльнулся он через плечо.
- Поезжайте лучше к себе и готовьте коньки, - сказала, выходя из машины, Оксана. – А комиксы лучше покупать, - добавила она напоследок.
- Давайте я вас хоть до Приморской подброшу, - не унимался двоеборец. – А коньки у меня готовы и, кстати, для вас тоже.
Оксана отмахнулась от физрука и направилась в сторону метро.
Эпизод 31
«Снег с дождем будто в
сговоре; плачут,
слюною
брызжут,
пъянствуют
прямо над городом
и камни как закусь
лижут.
И не таким вроде
Холодом солнце
со снегом
движут;
А девка как прыгнет
в голову,
да как понесётся ниже»
из непогоды.
Весь следующий день, начиная с раннего утра, показался Оксане буквально нашпигованным событиями, которые, цепляясь одно за другое, запутывали её в свою круговерть. Как будто какая-то неведомая сила тащила её в этой паутине телефонных звонков и разговоров к тому, что за всем этим кроется и никак не желает раскрыться, демонстрируя лишь фрагменты своей большой и таинственной сути.
Оксана не успела ещё толком проснуться, как позвонил издатель. Он мягко, но настойчиво требовал ответа. Говорил, что потребность известной продукции назрела настолько, что он вынужден искать исполнителей по нескольким направлениям; и было бы хорошо, если бы Оксана Леонидовна наконец-то дала хоть какой-нибудь ответ… Помедлив, он добавил, что было бы ещё лучше, если ответ этот будет положительным… И утроил ставку Оксаны за будущие рисунки. Разумеется, если эти рисунки будут соответствующего содержания.
Хоть на каток иди коньки мерить со Светкой, подумала Оксана и пообещала вечером дать окончательный ответ.
Она едва положила трубку, как телефон опять взвился. На этот раз Тимка Свиридов звал в гости. Говорил какими-то загадками; был даже вкрадчив, подобно двоеборцу, хотящему любви, и очень, очень просил навестить его в
Грузино… Как можно скорее.
- Под Никитина косишь? – осведомилась Оксана. – Хватил свежего воздуха, и штанишки задымились?
- Что-что? – не понял, или сделал вид, что не понял, Тимка.
- Проехали, - осеклась Оксана, сообразив, что говорит с учеником, а не с физруком. – Зачем мне ехать к тебе и твоим предкам?
- Я не могу по телефону…
- Чего не можешь?
- Мне очень нужно с вами посоветоваться.
- Свиридов, ну так советуйся или отстань. Мне пора на работу. Чтоб через неделю максимум был на уроках.
И Оксана положила трубку.
Тимка тут же перезвонил опять. Сказал, что будет названивать ей в школу… Оксана едва отошла от телефона, как он снова залился трелью. Собираясь отчитать назойливого школяра, она набрала воздуха в легкие, но на другом конце провода раздался голос Стечника:
- Оксана Леонидовна? Это Андрей Андреевич. Вы ещё не уходите?
- Как у вас оказался мой номер? – выдохнула Оксана… День начинался слишком активно.
- Взял у Никитина, - Стечник помолчал, словно почуяв, что Оксана не в настроении. – Вы себя хорошо чувствуете?
- Для катания на коньках? – учительница начинала злиться.
- На коньках!? – не понял милиционер. – Нет… я по поводу комиксов.
У Оксаны мелькнула шальная мысль: не знаком ли Стечник с её издателем, и она на всякий случай спросила:
- Вас интересуют порнокомиксы?
- Почему порно? – Стечник удивленно замолчал. – Я давал их детям… - протянул он неуверенно.
- Нет-нет, - успокоила Оксана опешившего мента. – Это я шучу.
- Ну и шутки у вас, Оксана Леонидовна… Посмотрите, пожалуйста, как согнут ваш экземпляр?
Оксана вспомнила, что взятый у Кудовчина номер забыла в машине Никитина и сообщила об этом оперативнику. Тот выразил сожаление по этому поводу, и попрощавшись, положил трубку.
Оксана ещё какое-то время слушала короткие гудки, силясь вспомнить как был согнут журнал, и не выкопав в памяти ничего, кроме того, что согнут он был, кажется, пополам, так и не позавтракав, отправилась на работу.
В школе техничка, та самая, которая видела Кузьму Ильича последней, встретившись с Оксаной в коридоре, остановила её вопросом:
- Ну как наш профессор? Не болен? Говорят, вы его навещали.
- Не болен, - Оксана решила не вдаваться в подробности и собралась было
пройти мимо, но женщина, поставив неразлучное ведро на пол, оперлась на швабру и приготовилась-таки к долгой беседе.
- А вы не заметили случайно ничего странного в его поведении, когда видели его с тетрадями? – спросила Оксана.
- Значит, болен, - сокрушённо покачала головой техничка.
- Почему вы так решили?
- Стали бы вы меня о нём спрашивать, милочка, если бы всё было в порядке… Нет, ничего странного я не заметила. Тетради нёс. Хотел журнальчик в урну выбросить, да передумал. Мне отдал.
- Какой журнальчик? – насторожилась Оксана.
- С картинками… Сложил пополам и давай в урну пихать, словно и без того там мало всего…
- Что же вы сразу не сказали, - Оксана даже голос повысила от досады.
- А вы не спрашивали. Вы про тетради спросили. Я о тетрадях вам и сказала.
Бабка обиженно насупилась и собралась идти. Оксана, спохватившись, что своим тоном, возможно, обидела старушку, силилась вспомнить её имя-отчество, и так и не вспомнив, примирительно взяла её за рукав:
- Подождите. Пожалуйста.
Техничка снова поставила ведро и, довольная, приготовилась слушать извинения.
- Можно взглянуть на этот журнальчик с картинками? – просительная мина учительницы демонстрировала, что она очень сожалеет о том, что так резко говорила, и что ей до зарезу необходимо посмотреть дурацкие картинки.
- У меня он, - техничку несколько смутило желание вроде бы взрослой девы полюбоваться на то, что ботаник счел достойным урны. – На перемене я вам его дам, - неуверенно проговорила она и заспешила по своим пыльным делам.
В учительской Оксана застала физрука, грустно слушающего телефонную трубку.
Увидев объект вожделения, двоеборец торжествуя отключился от связи и обратился к Оксане:
- Я начинаю ревновать вас к ученикам. Звонил Свиридов; говорит, что очень вас хочет…
Оксана прервала Никитина:
- Вы зачем даете номер моего телефона кому ни попадя, Роман Ильич?
- Это не кто ни попадя, а оперуполномоченный. Он тоже вас искал. Ваши рисунки сводят людей с ума, - физрук бросил трубку на базу и потряс в руке комиксами. – Стечник интересовался как они согнуты, а я ему говорю, что они свернуты в трубку. Похоже, они так и просятся быть куда-нибудь засунутыми.
И без предисловий Никитин вдруг перескочил на другую тему:
- Оксана Леонидовна, может быть, сегодня в Ледовом Дворце вы расскажете о своем таинственном творчестве? А хотите, поиграем в снежную королеву?
Он говорил так, словно посещение Оксаной катка было делом решённым.
Она же, проигнорировав вопрос, подошла к двоеборцу, и взяв у него из рук журнал, развернула его. В месте сгиба находилось слово «кроссворд»; сам кроссворд располагался ниже и был не заполнен.
Дверь в учительскую приоткрылась, и появилась техничка. Видимо, она весьма озаботилась состоянием учительницы и решила не ждать перемены. В руке у неё был точно такой же номер, как и у Оксаны.
- Вот, - сказала техничка нерешительно, и увидев, что журналов два, изумилась, - а зачем же вам ещё, милочка?
- Я вам верну, - быстро проговорила Оксана, и подскочив к старушке, буквально выхватила у нее журнал.
- О-о, - протянул Никитин, - крыша поехала у всей школы… не сменить ли мне работу, пока не поздно.
Он посмотрел на женщин, и сложив руки на груди, стал искать куда бы примостить свой зад.
- Вы, пожалуйста, не беспокойтесь, - бросил он техничке и едва не с любовью поглядел на Оксану. – У Оксаны Леонидовны профессиональный интерес. Она вернет вам эти рисунки с автографом автора. Может только пририсует что-нибудь.
Роман Ильич двинулся к двери, выпроваживая техничку доверительным тоном:
- Оксана Леонидовна покатается сегодня на коньках… и нарисует вам такое… внучата ахнут…
- Внучатки, - поправила вдруг двоеборца бабуля, - они у меня разные…
- Вернём-вернём, - Романа Ильича разбирало веселье.
- Мне ничего такого не надо, - техничка не понимала его. – Мне книжку верните – и всё.
- Вернём-вернём… А от рисунков не отказывайтесь; Оксана Леонидовна такое может нарисовать! Вы сразу же всё вспомните… или забудете… как наш ботаник…
- Не надо мне как ботанику, - уже из-за дверей слышался голос технички.
«Вот Светка стерва», - подумала Оксана. Уже растрепала этому хлыщу о порнухе.
Она рассматривала два совершенно одинаковых кроссворда и не замечала в них ничего такого, что могло хоть как-то озадачить глаз.
Вернулся Никитин. Звонок его мобильника, подделанный под мелодию из модного сериала, отвлёк его от фразы, уже готовой было сорваться с тонких губ. Слушая кого-то, видимо очень назойливого, Никитин взял из рук Оксаны журнал и вгляделся в кроссворд.
- Участок суши, ограниченный с двух сторон водоемами, - сказал он в трубку и ткнул пальцем в текст рядом с кроссвордом, показывая Оксане фразу только что им произнесенную.
В сопровождающем кроссворд тексте она была едва заметно подчеркнута карандашом. То же самое было и в другом номере.
- Перешеек? – спросил двоеборец, и кивнув Оксане на трубку, добавил:
- Стечник кроссворд разгадывает… спрашивает: нет ли у Кудовчина дачи на Карельском перешейке… или знакомых, которые там живут?.
Оксана, вспомнив вдруг Тимкины настойчивые звонки, выхватила у Никитина трубку и сообщила Стечнику, что Свиридов сегодня упорно обрывал телефон и звал её в гости; а его дед с бабкой живут как раз в Грузино, и может быть тут есть какая-то связь.
- Да вы просто зашкаливающий доктор Ватсон, Оксана Леонидовна! – проворковал Никитин.
Стечник выслушал Оксану и предложил ей навестить ученика.
- Я не поеду одна.
- Возьмите с собой Никитина. Он вас и обратно привезёт.
- Только если и вы составите нам компанию, - Оксане совершенно не хотелось проводить в обществе физрука неизвестно какое время.
Стечник, подумав, согласился. Но сказал, что ехать придется вечером; днем у него дела.
- Придётся вам, Роман Ильич, продолжить сегодня поиски ботаника, - сказала Оксана двоеборцу. – Так что про коньки пока забудьте.
Никитина нисколько не огорчило такое развитие событий, и он с видимым удовольствием согласился ехать с Оксаной куда угодно.
Вечером дозвонившись до Тимкиной тётки, Оксана выяснила у неё, где именно в Грузино живут её родители, и тщательно приготовилась к поездке. Предупредила по телефону Светку о том, что физрук на сегодняшний вечер изъят из обращения. Но Светуся пусть не беспокоится и если хочет, может даже составить им компанию. Светка с готовностью согласилась.
Подруги вместе приехали в Озерки, где была назначена встреча с физруком и милиционером. Никитин сидел в машине один и вертел в пальцах коробочку с презервативами.
Внезапное появление дам спугнуло коробочку из его рук, и она упала. На мгновенье замявшись, словно прикидывая, встречать коллегу с подругой или найти коробочку, двоеборец смущённо улыбнулся, и выйдя из машины, открыл заднюю дверь… Стечник задерживался.
- Что будем делать в Грузино, Рома? – обратилась к Никитину Светуся, - я заметила, что ты в раздумье, - она глазами показала на коврик перед сиденьем.
- Я прихватил немного вина, - Роман Ильич оценивающе рассматривал девушек в зеркале над головой. – Думаю, что зря не съездим.
Подошел Стечник. Плюхнулся в кресло рядом с приятелем, обернулся поздороваться и уставился на Светку.
- Светлана, - протянула та ему руку, не то для поцелуя, не то для пожатия.
- Андрей, - опер слегка пожал Светке кончики пальцев и сказал, ни к кому конкретно не обращаясь:
- Я был сегодня на квартире ботаника…
- Зачем? – одновременно спросили Оксана с Никитиным, который даже отвлекся от поиска коробочки под сиденьем.
Светуся, очень заметно двинув коленями, нагнулась вперед, и запустив руку под водительское кресло, вынула оттуда потерянный двоеборцем предмет. Она демонстративно протянула коробочку физруку и буквально застрелила Стечника глазами.
Милиционер уставился на презервативы и сказал, будто беседовал именно с ними, и именно их это в первую очередь касалось:
- Лужа в прихожей исчезла… Всё остальное – по прежнему… Кровать не только не разбиралась; на ней под пледом нет даже простыней.
- Видать, старина Кузя решил больше не спать, - предположил Никитин. Он вырулил на Выборгское шоссе и добавил:
- На кровати главное – не простыни…
Диджей из магнитолы медленно и печально рассказывал о весне. Усталый и томный голос словно проповедовал:
-- … дождь понесёт очищение запахам… так вот оно что… Вот чем особенна эта весна. Она особенна тем, что её слишком долго не было. Люди устали от ожидания… и когда она решила прийти, не осталось сил ей обрадоваться… Люди спокойно ходили по улицам и собирались у окон по одиночке, вспоминая запах бабушкиных половиков, связанных тихой рукою… и глядели на дождь… И глядели на дождь, не обращая вниманья на запах остывшего чая… А дождь оказывался на удивление ненавязчивым, совсем не таким, каким виделся из окна. В дожде том уже как будто побывало лето… Оно словно проскальзывало в нем, торопясь куда-то мимо.. в природу…
- Вот бредит-то! – Никитин переключил приёмник на другую волну.
Стечник, не решаясь закурить, рассказал, что на ригеле дверного замка в кудовчинской квартире он заметил шов; как будто ригель разрезали, а затем аккуратно приварили отрезанную часть на место, оставив миниатюрный шов. Замок капризничал, когда опер закрывал квартиру, и ему пришлось с ним повозиться. Тренируя отмычки на открытой двери, Стечник и углядел на высунувшемся ригеле шов. В принципе, ничего особенного, только шов приходится как раз на просвет между дверным полотном и коробкой, когда дверь закрыта. Кто-то же заморочился пилить, или резать; и ведь непонятно чем!? И зачем? Вместо того, чтобы использовать отмычки? А ведь потом ещё приварил на место! Чем и как? Однако удивления опера на этот счёт никто не разделил, и всю дорогу до дома Свиридовых пассажиры сорок первого Москвича строили догадки относительно судьбы ботаника и мимоходом вводили в курс дела Светлану, которой причина поездки была совершенно не важна. Главное, что вечер сегодняшний занят мероприятием, и мероприятием, может статься, многообещающим.
В Грузино приехали в сумерках. Дом Андрея Тимофеевича и Ядвиги Сергеевны нашли сразу; Тимкина тетка очень подробно рассказала Оксане как до него добраться. Сам Тимка больше не звонил; ни Оксане, ни тётке, и та попросила классную обязать Свиридова-младшего сообщить о себе хоть пару слов. Оксана вспомнила, что когда Тимка звонил ей домой, номер его мобильника не определился; значит, звонил он с какого-то другого телефона; возможно, кончились деньги на счете.. В голову закралось беспокойство. Вообще, вся эта история с исчезновением Кузьмы Ильича, Тимкиными звонками и комиксами начинала казаться Оксане не просто странной, а какой-то даже не очень хорошей. Надежда на то, что в Грузино их ждёт разгадка, почему-то отсутствовала, но проверить возникшие предположения всё равно было нужно. Подчёркнутая карандашом фраза из кроссворда во всех экземплярах комиксов, побывавших в руках Кудовчина, как казалось, этого требовала.
В доме Свиридовых был накрыт нехитрый, но довольно обильный стол. Впечатление было такое, будто гостей здесь ждали. Андрей Тимофеевич сообщил, что Тимка появится завтра; ушел в гости к своему местному приятелю. Видятся они с ним лишь на летних каникулах, а тут такой случай. Чтобы слишком поздно не возвращаться, Тимка решил заночевать у друга, а завтра днём он обязательно позвонит тётке.
- Да вы не беспокойтесь, - Ядвига Сергеевна обратилась ко всем сразу. – Увидите завтра внучка.. Места у нас много.. Поужинаем, отдохнёте с дороги. Очень хорошо, что о Тимоше так заботятся его учителя. Мы и не ожидали, что вас так много будет.
- Тимофей предупреждал о нашем приезде? – удивилась Оксана.
- Говорил-говорил, - бабка неспешно пробиралась в гостиную, кивая головой. – Мы и ужин приготовили.
Оксане показалось странным, что Тимка, не зная наверняка об их приезде, заморочил своих предков на приготовление ужина на несколько персон. Тем более было странным, даже если допустить, что у парня появилась интуиция, его отсутствие.. Предупредить бабку с дедом о визите учительницы, а самому уйти к приятелю?.. Оксана поделилась этим со Стечником, пока все размещались за столом, а бабка разогревала что-то на плите. Тот лишь пожал плечами.
Андрей Тимофеевич ненадолго отлучился и вернулся с двумя трехлитровыми банками какого-то напитка.
- Вот! – сказал он, усаживаясь рядом со Светкой и Оксаной за стол, - яблошная искромётная.
Физрук с опером сидели напротив, и фраза Андрея Тимофеевича была обращена именно к ним.
- Я пить не буду, - начал было Стечник…
- Почему? – отставник удивился. – Вечер уже есть, а косорыловка у меня знатная, хоть и не сильно крепкая.
- А он типа на службе, - пояснил Никитин и стал сдвигать ближе к банкам стаканы. – Мы-то с девушками хлопнем обязательно, - он подмигнул подругам. – Не беспокойтесь, Андрей Тимофеевич, пить будут все, и Андрюша тоже.
- Почему это – тоже? – возмутился опер.
- Потому, Андрюша, что я сейчас выпью и вести машину смогу только завтра. – Двоеборец торжественно поднял стакан:
- Ну.. За дом и его хозяев, приютивших нас на эту ночь.
- Вот это правильно! – Андрей Тимофеевич подвинул стаканы Светлане с Оксаной и добавил:
- И ваше здоровье что б было.
Понимая, что уехать обратно сегодня, видимо, не удастся, Оксана посмотрела на Никитина и взяла стакан. Светуся последовала её примеру.
Выпили все кроме Стечника. Дед даже крякнул; скорее по привычке; напиток, действительно, крепостью не отличался.
- Что ж это за служба такая, что пить не позволяет? – обратился он к Стечнику.
- Да мент он, - ответил за приятеля двоеборец, наливая по второй.
- О-о.. – протянул отставной энкавэдэшник, подставляя под струю из банки стаканы, - непьющий мент – говённый мент. Так что ты, тёзка, давай-ка накати.. Уж лучше быть хорошим говнюком, чем говённым ментом.
От дедовой тирады Оксана чуть не поперхнулась «яблошной искромётной», а Светка, хихикнув, подала Стечнику стакан.
Оперативник посмотрел на деда, словно прикидывая, как отнестись к его словам, и взял у Светланы ёмкость.
Андрей Тимофеевич миролюбиво ему улыбнулся, отёр ладонью рот, и оглянувшись, зычно крикнул жене:
- Ядя, давай горячее. Не возись!
Оксана со Светкой кинулись было помогать бабке, но Свиридов-старший жестом остановил их:
- Не надо. Сходите-ка лучше наверх, да выберите места, где спать будете.. а мы с мужиками пока языки почешем. – Он подмигнул Стечнику с двоеборцем, -- да возвращайтесь скорее, без нас спать не ложитесь.
И Андрей Тимофеевич захохотал.
- Там на веранде лестница наверх, - сказала Ядвига Сергеевна подругам, - а на шутки дедовы внимания не обращайте. Это всё шутки военные.
Девушки скрылись на веранде, а за столом продолжилась беседа. Андрей Тимофеевич расспрашивал Стечника о его милицейской доле, подливал друзьям и себе из банки, теперь уже по чуть-чуть; видно было, что он захмелел.
- А ты-то, Рома, чем занят? – поднял он глаза на Никитина.
- Учу вашего внука через козла прыгать и на перекладине подтягиваться.
- Через козла прыгать?! – отставник аж выпрямился за столом, - через иного козла перепрыгнешь, так на перекладине и повиснешь.. Это что ж за наука такая?
Стечник, наконец, улыбнулся:
- Физрук он в школе.
- А-а, - Андрей Тимофеевич перевёл взгляд на милиционера. – Мальчика через козла научить прыгать – это тебе не школьниц на матах овзросливать.
- Не трогаю я школьниц, - возмущенно обиделся двоеборец..
- Да ладно-ладно, - махнул на него рукой дед. – Выпускница по нынешним временам пошла сочная и в поддержке нуждающаяся…
- Меня интересуют женщины, - не сдавался Никитин.
- Эти что ли? – кивнул отставник в сторону веранды. – Эти ничего. Гладкие. У меня Ядя давненько уж не была такой…
- Наверно, давненько была, - поправил деда опер.
Андрей Тимофеевич уставился на него, затем посмотрел на супругу, которая двигалась в сторону стола, неся в руках дощечку с дымящимся казанком, и выговорил:
- Ходит пока… Но она у меня запорхает.
Он встал, подошел к телевизору в глубине комнаты и включил его. Белокурая певица на экране, медленно извиваясь, шептала в микрофон о любви. Дед смотрел на неё с минуту, разминая в руке пульт, и вернулся за стол.
- Совсем девка в имиджах заблудилась, - кивнул он в сторону экрана. – Можно подумать такую песню поёт, что уж и задницей не покрутить..
Он положил пульт на стол и взялся за банку.
- Может, новости посмотрим? – предложил Никитин.
- Властелин пульта здесь я, - сказал с нажимом Андрей Тимофеевич, - давай-ка лучше ещё по одной.
Ядвига Сергеевна раскладывала по тарелкам содержимое казанка, искоса и недовольно поглядывая на супруга.
Тушеная с морковью крольчатина защекотала запахом ноздри и заставила собутыльников взяться за вилки.
- Что-то девы-то задерживаются, - проговорил Андрей Тимофеевич и зажевал, скептически прислушиваясь к ощущениям во рту. – Ты бы, Ядя, сходила посмотреть, где они там пропали? – и с каким-то наглым задором глянув на опера с двоеборцем, добавил:
- Девы ваши станут наши…
Никитин чуть не подавился. Стечник положил вилку и вопросительно посмотрел на деда.
- Ты меня милицанерскими шнифтами-то не сверли… Шучу я так, - промолвил Свиридов-старший и, как бы про себя, проворчал:
- Что-то я распьянел. Проветрюсь пойду.
- Да уж сходи, Дюшенька; а то спасу от тебя не стало, - сказала Ядвига Сергеевна и поплелась на веранду, где незадолго до этого скрылись Оксана со Светкой.
- Лихой дед-то. Внучок совершенно не в него, - проговорил Никитин, когда они с приятелем остались за столом одни.
Стечник посмотрел на физрука и полез в карман за сигаретами.
- Тебе какая из двух больше нравится? – спросил его двоеборец.
- Покурю пойду, - помолчав, сказал оперативник и встал..
Ноги, как оказалось, слушались неохотно.
- А напиток-то и впрямь забористый, - Стечник кивнул на банку, вновь оказавшуюся в руках двоеборца. – Хочешь сначала её побороть?.. По ногам во как врезало.
Он качнувшись, вышел из-за стола и щёлкнул зажигалкой.
- По ногам-то пусть врезает, - Никитин наполнил стаканы, - лишь бы между ними не попало.
Вернулся дед. Осоловело поглядел на приятелей, на стаканы, довольно хмыкнул и полез усаживаться рядом с физруком.
Стечник затянулся сигаретой, икнул так, что в ушах что-то хрустнуло, и через веранду вышел на улицу.
Когда Ядвига Сергеевна вновь спустилась в гостинную; почему-то одна; Андрей Тимофеевич рассказывал Никитину что-то похабное и смешное. Физрук давился смехом и мясом, прихлёбывая из стакана.
…-- Она мне говорит: я пришла на вас наехать. А я ей говорю, может лучше наскользнуть?.. – тут дед заметил вошедшую супругу. – Это я не о тебе. Это, Ядя, анекдот… Короче, - Андрей Тимофеевич понизил голос:
- Она говорит: выйди из меня немедленно. А я говорю, - тут он снова глянул на бабку, -- то есть он спрашивает: как лучше выйти? Так? Или вот так? А она говорит: как-как? Я не поняла..
Ядвига Сергеевна, покачав головой, ушла в другую комнату.
Выйдя на свежий воздух и сделав несколько затяжек, Стечник почувствовал как хмель из ног двинулся в голову, раскачивая по пути всё тело. Он затоптал сигарету, не сразу попав на неё ступней, и вернулся на веранду. Из-за двери, ведущей в дом, донёсся смех Никитина и невнятное бурчанье хозяина. Потянувшись к двери, опер потерял равновесие, и замахав руками, схватился за какие-то предметы, прислонённые к стене. На ощупь предметы очень походили на черенки лопат. Стечник опёрся на один, как на трость, и почувствовал, что торец у черенка металлический… Да ведь это.. не лампа ли дневного света? Андрей Андреевич поднёс неведомый предмет ближе к глазам. По весу это точно была не лампа. Свет на веранде не горел, лезть за фонариком было лень и невозможно, тем более, что он был в куртке, а куртка в прихожей с другой стороны дома, но даже во мраке Стечник разглядел, что в руках у него не черенок.
Предмет, действительно, напоминал формой лампу дневного света, но был тяжел и нестеклянен. С торцов – металлические набалдашники; Стечник крутнул один, и тот поддался, как будто был на резьбе. Отвинтив его, Андрей Андреевич качнулся, и из отверстия под набалдашником тягуче выскользнула жидкость. Она мягко упала на пол под ноги оперу, и он наклонил голову, чтобы увидеть – куда…
Прямо перед ним сидела собака и внимательно на него смотрела.
- А ты откуда? – милиционер перевел взгляд на приоткрытую дверь, через которую только что вошел с улицы, и пьяно протянул:
- А-а, пришла посмотреть, кто здесь топчется?.. Хороший пёсик.. Службу несешь?..
Собака подошла к луже и мгновенно её слизала. Скорость, с которой это было сделано, так поразила опера, что он снова качнулся; на этот раз сильнее прежнего. Из цилиндра в его руке снова вылилась жидкость, но до пола не долетела. Пёс сноровисто нахватил её пастью прямо в воздухе.
- Да это твоё любимое лакомство никак? – Стечник присел на корточки, устав раскачиваться, - на-ка ещё.
И он опрокинул «лампу-черенок» прямо перед мордой собаки. Без брызг и шума жидкость освободила сосуд и гелеобразно растеклась между опером и псом, зеленовато переливаясь.. Точно такую же лужу Стечник видел в квартире Кудовчина. Андрей Андреевич резко разогнул ноги, и яблочно-искрометная наливка стукнула его изнутри в темя. Устоять не удалось, и милицейское тело очень оперативно распласталось на полу, накрыв собой лужу и заставив отпрыгнуть собаку.
- Ты куда, куда льёшь-то столько? – Андрей Тимофеевич пытался остановить физрука, наполнявшего стакан.
- Да это я не себе.. Это тебе…
- А-а, ну тогда плесни.. плесни…
Глухой стук, донёсшийся с веранды, отвлёк обоих.
- Андрюше тоже пора горло смочить, - сказал двоеборец и начал целиться банкой в другой стакан.
Дед встал, и подойдя к двери, ведущей на веранду, распахнул её.
- Он уже и так смоченный, - бросил он через плечо Никитину. – Ушатала милицанерушку косорыловка.
- Как это ушатала? – Роман Ильич, ловя ногами пол, зигзагами приблизился к деду и встав рядом, уставился на тело приятеля.
- Ого, разлёгся. Хоть пристреливай… как загнанного коня, - с трудом проговорил двоеборец… Однако, Тимофеич, напиток у тебя уборочный..
- Да уж… - дед посмотрел на покачивающегося физрука. – Только пристреленного коня дорого не загонишь.
- Чего?.. – Роман Ильич попытался вникнуть в смысл фразы, однако процесс понимания не пошёл, а лишь усугубил опьянение. Пол под ногами шевельнулся, и с размаху стукнув его по затылку, выключил в глазах свет. Какие-то мгновения Никитин ещё слышал шипение газовых пузырьков в стакане с наливкой. Только стаканом, казалось, был он сам. Стакан лопнул, словно напиток порвал его в клочья, и сознание физрука расплескалось, испаряясь налету.
Вместо того, чтобы напрягать
низ живота, ты торопишься
со струей»
из наставлений Мацууры.
Эпизод 25
Месяцем ранее.
- Ну, вот и славненько! Замечательная же харя получилась, - произнесла Оксана и, сунув карандаш в рот, потянулась, качнувшись на стуле.
С только что законченного рисунка на неё со злобным задором глядел новоиспеченный монстр. Монстр имел в общем-то вполне человеческий вид, но, судя по улыбке, прегнусный характер. Ему предстояла, как минимум, двухмесячная работа в качестве персонажа комикса, в котором пара-тройка сквозных героев из номера в номер расшатывают устои «злого царства».
Уже полтора года Оксана в свободное от работы время рисовала комиксы, и делала это настолько хорошо, что получила предложение от издателя попробовать себя в производстве порнокомиксов. Вкрадчивый издатель не настаивал, прося не торопиться говорить «нет». Ведь можно выступить под другим псевдонимом и, не исключено, мужским.
В комиксах Оксаны персонажи злого царства после очередной победы над ними героев, меняли обличье, и их приходилось всякий раз вырисовывать снова. Именно это вырисовывание злых личин и составляло основное занятие для карандаша Оксаны. Каким образом все это можно опорнографить, если принять предложение издателя, Оксана не представляла. Сюжет, совершенно точно, должен быть другим, тем более, что продукт рассчитан на взрослых. А что нужно взрослым от порно? Оксана советовалась с подругой Светкой.
Светуся, как и Оксана, разведенная, но, в отличие от подруги, сходившая замуж дважды, жила одна в двухкомнатной квартире на Ржевке в постоянном ожидании чего-то такого, что радикально изменит в очередной раз всю ее жизнь. Услышав от подруги о предложении издателя, Светка лишь рассмеялась и спросила:
- Ты представляешь себя вырисовывающей гениталии после того, как приходишь с работы? Если – да, то совершенно не важно, чего хотят люди от порнографии. Просто рисуй, а сюжетов только из моей жизни я расскажу тебе столько, что не один десяток карандашей измочалишь. Да, думаю, и твой опыт, если напряжешься вспомнить, тебя вдохновит. Ну, а вообще-то, в этом деле, конечно, важна практика.
Оксана отмахивалась от смеющейся Светки:
- Да ну тебя, я серьезно.
- Я тоже серьезно. Возьми хотя бы свою профессиональную деятельность.
- Школу!? – Оксана вытаращила глаза, - меня же сразу уволят.
- Дуры-ында, - снисходительно тянула Светка, - никто и не догадается, что за мужским псевдонимом скрывается школьная училка.
Оксана действительно преподавала в школе презабавный предмет. Назывался он «Историко-Географическое развитие Цивилизации», и был учениками самозабвенно ненавидим. На работе Оксана была Оксаной Леонидовной, и то, что на ее уроки дети ходили неохотно, ее нисколько не смущало; она была уже достаточно взрослой девушкой, с двадцатью четырьмя прожитыми годами, когда-то замужней, а ныне свободной, и свободной в том числе и от мнения учеников о своем предмете. Диетами себя Оксана не истязала, очень иногда делала физические упражнения на дому, и в бассейн, по причине стеснительности, не ходила вовсе. По всему по этому проблемы отношений Истории с Географией и деток, как считала Оксана Леонидовна, касаются лишь самих деток и, максимум, их родителей. Жалованье Оксане платили немыслимо замечательное, потому как школа была частной, а ее, как специалиста в уникальной науке, высоко ценил директор. К тому же рисование комиксов позволяло Оксане очень даже не плохо проводить летние отпуска, рассказами о которых в осенней учительской она повергала в восторг женскую половину педагогов, а мужчинам иной раз приходилось даже выходить покурить.
Среди коллег Оксана Леонидовна слыла дамочкой, которая за словом в карман не лезет, а после развода она стала еще остроумнее, что заметила даже сама.
- В конце концов, ты можешь просто представить себе какую-нибудь эротическую сценку с участием твоих коллег и зарисовать ее без художественного сходства, -- продолжала наставлять подругу Светуся, -- вьётся же вокруг тебя этот ваш физкультурник…
- Да нисколько он не вьётся.
- Ну, не вьётся, так клинья подбивает; ты сама говорила, - не унималась Светка, - вот и нарисуй его вклинившимся…
- Вклинившимся куда?
- Куда-куда! В рассеченный апельсин… известно куда, - еще больше развеселилась Светка. – Не важно куда, Оксана, важно где. Не на кровати же… В спортзале на лыжах. Важны обстоятельства. Да хоть на родительском собрании. Очень веселенький комикс может получиться. Мне тебя еще рисовать учить?!...
Понимая, что советам подруги она следовать пока не готова, а самой в голову ничего не идет, Оксана решила повременить с анатомическими рисунками, но, на радость издателя, ничего определенного по этому поводу не сказала.
Физрук в школе и впрямь, иногда, пытается с ней флиртовать. Захаживая в учительскую, бывший двоеборец старался разместиться так, чтобы его профиль чаще попадал в поле зрения Оксаны.
«Профиль, в принципе, не плох,» - думала Оксана, - « возможно, его хозяин
не плох и среди простыней с одеялами. Но эти мысли надо от себя гнать… Вот только, что с ними делать, если принять предложение издателя?.. А ведь денег, подлец, сулит вдвое против прежнего».
Почему Оксана гнала от себя эти мысли она и сама не могла толком себе объяснить. Среди ее коллег-мужчин наиболее колоритными были двое. И оба были Ильичами. Преподаватель биологии и ботаники Кузьма Ильич Кудовчин, и уже упомянутый физрук, Роман Ильич Никитин.
Двоеборцу, подбивавшему, по светкиному определению, клинья к Оксане, было около тридцати, роста он был чуть ниже среднего, и свой профиль, которым пытался привлечь Оксану, считал неотразимым. На анфасе же, однако, было заметно почти полное отсутствие губ при темных прямых волосах на голове, длинных настолько, чтобы скрыть слегка оттопыренные уши. Роман Ильич никогда не был женат и постоянной подруги не имел. С женщинами предпочитал знакомиться на спортивных мероприятиях и вынужден был прилагать немалые волевые усилия, чтобы не обращать внимания на взрослеющих школьниц. И хотя придерживался правила: не шали там, где работаешь, Роман Ильич был не прочь залучить в койку преподавателя истории с географией. Но на отношения с сослуживцами в таком ключе у Оксаны Леонидовны было жесткое табу. Её муж – историк и сокурсник, стусовался с преподавателем психологии, который был рыжеволос, миниатюрен, и грудаст настолько несвойственно росту и специальности, что тусовка переросла в коитусовку, и историк с психологом покинули учебное заведение, оставив директора с сожалением о том, что уходят хорошие молодые специалисты, и Оксану Леонидовну со свидетельством о расторжении брака и табу на секс с коллегами.
Однако утешилась Оксана довольно быстро, поскольку работы было много, февраль заканчивался, а детей у них с супругом не было.
Роман Ильич Никитин все это прекрасно знал, так как поступил на работу в школу еще тогда, когда Оксана Леонидовна состояла в крепком браке. Поступил он на работу, кстати, по протекции своего институтского приятеля, ставшего ментом и имевшего какое-то влияние на директора школы. Говоря короче: если Роману Ильичу и светил роман с Леонидовной, то исключительно, выражаясь Светкиным языком, по обоюдному непротивлению сторон. Но если двоеборец был давно не против, то Оксане быть не против все никак не удавалось.
Второй Ильич никаких видов не только на Оксану, но, похоже, и на других женщин, не имел. Возможно, в силу возраста; ему было за шестьдесят; а может быть потому, что выглядел он очень занятым каким-то научным трудом. Описать этого человека хотя бы кратко, тем не менее, необходимо, потому что господином он был, что называется, весьма примечательным. Биолог по образованию, Кузьма Ильич Кудовчин был мужчиной рослым с крупными конечностями и чертами лица. Нос, губы, подбородок, лоб – все было крупное, но на удивление, пропорциональное.
Только благодаря этой пропорциональности нельзя было назвать его лицо лошадиным. И хотя он был не лыс, шевелюрой то, что у него на голове колосилось пеплом и сединой, называться тоже не могло.
О ближних и дальних родственниках Кузьмы Ильича никому ничего не было известно. Был ли он когда-либо женат, и есть ли у него дети, а тем более – внуки – тоже было не ясно. Образ жизни ботаник вел замкнутый. Никто из коллег по работе ни разу не был у него в гостях. Известно было, что живет он где-то на шестой линии Васильевского Острова, и сам на предложения посетить кого-либо откликается всегда неохотно. По школе Кузьма Ильич обычно ходил с отсутствующим взглядом, и оживлялся, лишь войдя в класс. Предмет свой любил, но отскакивания материала от зубов от учеников не требовал. Три добротных, когда-то дорогих, костюма темно-коричневого цвета, отличавшиеся между собою лишь шириной лацканов, чередовались на нем по недельно, кроме первых дней после школьных каникул. Тогда Кузьма Ильич мог появиться в свитере; их у него, похоже, было два; один с высоким воротом, другой без и по тоньше. Надевал он их в зависимости от погоды. На вопрос коллег, почему Кузьма Ильич в первые дни после каникул приходит на уроки в свитере, ботаник отвечал, что, мол, сразу после отдыха дети не настроены на учебный лад, и появление перед ними пожилого дядьки в пиджаке и галстуке – слишком резкое предложение приступить к учебе. Вид же человека, говорящего о ботанике и одетого слегка неформально, делает процесс плавным. Бывало, Кузьма Ильич задумается над тетрадями и может просидеть так минут пять, а то и больше. Из забытья его выводит звонок, или будильник в электронных часах, которые он носит на правой руке. Коллеги посмеивались над тем, что Кузьма Ильич даже на работе вынужден жить по будильнику. Иногда будильник мог выдать зуммер прямо на уроке, когда Кудовчин бодрствовал и прохаживался по классу, заложив руки за спину и задумчиво поглядывая в открытые тетради учеников. Будильник словно выводил его из оцепенения. Кузьма Ильич виновато улыбался, говоря, что часы капризничают, садился за стол и, положив свои большие ладони перед собой, снова погружался в раздумье. На вопросы сослуживцев о том, над чем так часто задумывается ботаник, и не пишет ли он какой-нибудь научный труд, Кузьма Ильич обычно отшучивался в том смысле, что если бы он что-то и писал научное, то интересно это может быть лишь ботаникам да биологам.
Молодой Ильич подтрунивал над ним:
- Кузьма Ильич, напишите, пожалуйста, маленький анатомический трактатик для меня. Мне необходимо произвести впечатление на Оксану Леонидовну. Не откажите как Ильич Ильичу.
- Что же это может быть за трактат, Рома, - удивлялся ботаник.
Рома, стараясь сохранять серьезный вид, продолжал глумиться:
- Что-нибудь вроде «Влияния биологических процессов в организме на анатомию тела», или лучше «влияние биопроцессов в организмах мужчин и женщин на их взаимную анатомию».
- Рома, вы полагаете, что Оксане Леонидовне это будет интересно? – искренне удивлялся Кудовчин.
- Напишите, Кузьма Ильич, ему памятку, -- вмешивалась в разговор Оксана, - о либидо физруков, и что им, физрукам, с ним делать.
- Вы меня разыгрываете, - догадывался, наконец, Кудовчин, - все бы вам резвиться, молодежь…
Эпизод 26
«Не спеши. Спешить некуда. Миг, когда
надо будет стать молнией, ты сможешь
увидеть только не торопясь»
из возмущений Мацууры.
В начале марта позвонила Светка. Спросила, как собирается её подруга отметить Международный Женский День и, заодно, годовщину свободы от супружеских долгов.
Узнав, что Оксана пригласила коллег отметить праздник у себя дома; ведь живет одна и стеснить её трудно; Светуся радостно запричитала:
- Как это хорошо: собраться, посидеть чисто по-педагогски. Может, давай и я загляну? Вдруг и меня потискают.
- Насчет потискать обещать ничего не могу, вечеринка корпоративная, - ответила Оксана, - но если хочешь, загляни; внесешь свежую струю.
- Да-да, обязательно загляну… Ох эти струи, свежие струи, - резвилась в трубке Светка.
С этой-то вечеринки по случаю восьмого Марта у некоторых её участников наметилась в жизни действительно свежая струя.
Эпизод 27
«Иногда для того, чтобы выждать,
приходится прикладывать
усилие
гораздо
большее
чем для того,
чтобы
действовать»
из бахвальств Мацууры.
Кузьма Ильич участия в разгоревшемся веселье принимал мало и, казалось, совсем заскучал. Хозяйка, заметив, что потенциальный пенсионер грустит и с завязанными глазами не снимает прищепок с одежд захмелевших математичек, чем с упоением занимались физрук и физик, решила развлечь старика своими рисунками для комиксов. Ботаник был очень признателен Ксюше, как он ее иногда называл, за то, что можно побыть в стороне от утомившего его веселья, и с удовольствием стал разглядывать наброски представителей «злого царства». К тому же, под смех и повизгивания начинались те самые танцы, которые ни Оксане, ни Кудовчину не нравились. Разгоряченная Светуся с двоеборцем выделывали в танго такое, что глядя со стороны, трудно было поверить, что все это происходит при большом стечении педагогов. Сами педагоги тоже старались не отставать от забойного дуэта и, хотя некоторым не доставало гибкости, танго складывалось-таки вдохновенным. И никто не заметил, как ботаник с историчкой уединились в другой комнате.
Кузьма Ильич внимательно и молча разглядывал рисунки, и видно было, что они ему нравятся. Узнав, что Оксана рисует комиксы уже давно, ботаник с улыбкой спросил, не мучают ли ее по ночам кошмары от такого обилия монстров и монстриков, и вдруг, не дождавшись ответа, бросил очередной рисунок на стол и резко убрав руки за спину, замер, уставившись на Оксану.
Оксана поглядела на рисунок, это был ее последний шедевр, затем на ботаника, и снова на рисунок.
- Что случилось, Кузьма Ильич? – обеспокоено спросила она.
Кудовчин мгновение смотрел на нее, затем перевел взгляд на персонажа, изображенного на бумаге и, словно желая и не решаясь говорить, задвигал своими массивными губами.
Внезапно зазвучавшая трелль будильника заставила обоих непроизвольно вздрогнуть. Кузьма Ильич глянул на правое запястье; будильник на руке замолчал.
- Мне пора, Оксана Леонидовна, - сухо и как-то нерешительно произнес Кудовчин, - не провожайте меня. Я уйду потихоньку.
Он приложил палец к губам, словно запрещая Оксане говорить, и быстро вышел из комнаты.
Педагоги продолжали клубиться, иногда схватывая с отодвинутого в угол стола рюмку-другую чего-нибудь, и внезапное появление ботаника вызвало всплеск восторга.
- Вы сделали это, Ильич, - не то утверждая, не то спрашивая, проворочал заплетающимся языком двоеборец. – Нам Ильичам всегда так трудно с этой историей, когда она еще и с географией…
- Помолчи, Никитин, - одернула его Светка. Судя по всему, они с физруком успели перейти на «ты».
Веселье продолжалось недолго. Уход ботаника послужил знаком остальным, что пора по домам. Оксана Леонидовна, пребывая в недолгом недоумении относительно поведения Кузьмы Ильича; за ним и раньше водились странности; проводила гостей и собралась было спать, когда в прихожей раздался звонок. Вернулся Никитин.
- Оксана Леонидовна, - начал он грустно и пьяно, - я не дойду до дому…
- Никитин, - перебила его Оксана. – Здесь вы спать не будете.
Она встала в дверях, преграждая физруку дорогу.
- Как радостно это слышать, - тонкие губы двоеборца растянулись в улыбке. – А что мы будем делать, если не будем спать?
- Рома, - Оксана начала раздражаться, - вы же не хотите, чтобы ваш профиль испортился?
Никитин качнулся и схватился за дверной косяк:
- Оксана Леонидовна, вы собираетесь хранить меня в холодильнике?
- Вот что, Никитин, - Оксана успокоилась. Ей даже стало весело, - я сейчас на счет «два» хлопну дверью, и вас уволят за профнепригодность. У вас будут сломаны пальцы и в лицо никто не будет узнавать.
Оксана сосчитала до двух, и дверь понеслась навстречу двоеборцу.
Но и в нетрезвом виде Роман Ильич не потерял сноровки; тело физрука успело-таки, взмахнув руками, качнуться назад.
Оксана слышала, как за дверью ее незадачливый ухажер шумно пытался совладать с равновесием, и как что-то бубня, направился к лифту.
Убирая со стола остатки педагогического пира, Оксана еще некоторое время прислушивалась к звукам на лестнице, но физкультурник, похоже, все-таки, ушел. «Профиль, наверное, не испортила, - думала Оксана, - а то еще Светка обидится, что кавалера ее ранила».
Зазвонил телефон; Светуся добралась до дому.
- Ой, Оксанка, - по голосу чувствовалось, что Светка в прекрасном настроении, - этот ваш физкультурник просто, прелесть, какой мерзавец.
- Знаю, - прижимая трубку к уху плечом, Оксана протирала тарелку, - я его едва спровадила.
- Он что? Возвращался? – Светка рассмеялась. – Вот уж, действительно, двоеборец. Хочет с нами, наверное, побороться с обеими сразу.
- Да уж, - Оксана переложила трубку на другое плечо, - напиться, поблевать и с голой бабой побороться. Лучший вид спорта.
- Ладно тебе, - настроение Светуси не ухудшалось. – Не такой уж он был и пьяный. Ты пьяных мужиков мало видела. Представляешь, назначил мне свидание на пятницу. Сказал, что заедет за мной на работу. А какая у него машина?
- Сорок первый москвич, - усмехнулась Оксана. – Куда на свидание позвал?
- В Ледовый. Там, говорит, какое-то веселое мероприятие на коньках, а потом в ресторан.
- Прямо в коньках? Ты не забудь коньки снять, когда в сауну пойдешь.
- А ты что, уже была? – Светка весело залилась. – Откуда ты знаешь, что там сауна есть?.. Ой-ой-ой в туалет хочу. Побегу. Оксаночка, может быть ты с нами тоже в Ледовый поедешь? Глядишь, и тебе хоккеистика какого-нибудь подберем.
- Да-да, - с хорошей такой клюшкой, -- засмеялась Оксана. – Нет уж, спасибо! Борись ка ты с двоеборцем сама.
- Ой, Оксанка, побегу, а то сейчас лопну.
И в трубке раздались короткие гудки.
Эпизод 28
«ученик учил уроки, у него в
чернилах щеки»
из немацууры.
Школа. Уроки. Ученики. Рабочий день Оксаны Леонидовны заполнен обычной рутиной, сопутствующей любой училке. Подопечный класс должен получить плановую контрольную. Разношёрстный и бойкий коллективчик, в котором Оксана исполняла роль классной дамы, весело возмутился, заявив, что контрольных и так многовато. Мол, вот и по естествознанию только что была контрольная. Причем, вариантов Кузьма Ильич почему-то задал по числу учеников. Тимка Свиридов возмущался больше всех; ему, видите ли, необходимо срочно ехать к бабке с дедом, а без результатов контрольной ему не уехать, потому что возможна ещё и работа над ошибками. А результатов по естествознанию нет, потому что Кузьма Ильич заболел и на уроке сегодня не появился.
Ботаник действительно на работу не вышел. Недолго говорил с директором по телефону; сказался больным. Оно и понятно. После веселья накануне возможно плохо себя почувствовал.
Оксана машинально прокручивала в голове минувший день, добираясь в метро домой. Вспомнился Никитин, говорящий в учительской с кем-то по телефону. Судя по разговору, на другом конце провода был его старый приятель. Никитинский профиль был цел. Значит, свидание с дверью не состоялось. Интересно, состоится ли свидание со Светкой, думала Оксана. Роман Ильич избегал встречаться с ней глазами. Буркнул только короткое «здрасьте». Извиняться за вчерашний визит не стал. Оксану это не обидело. Ей было даже забавно; что-то ещё расскажет Светуся после свидания с двоеборцем на льду?
Эскалатор вынес Оксану на поверхность. Вечер мало походил на весенний. Не смотря на слякоть, чувствовалось, что старушка-зима ещё не сдается. Оксана подошла к лотку с прессой, поискала глазами журнальчик комиксов. В нынешнем номере «злое царство» как раз должно было получить очередное сокрушительное поражение и начинать перевоплощаться.
Купила два номера. В голове снова закрутились мысли о школе. Тимка Свиридов со своими дедом и бабкой. Все уши сегодня прожужжал; бабушка с дедушкой зовут, надо ехать; а если контрольные переписывать, то когда же ехать?.. Так писать их надо так, чтобы не переписывать… Оксана остановилась, развернула комикс. На странице герои приканчивали последних монстров.
«А может случилось что у его предков», - продолжала размышлять Оксана. Парень живет с тёткой, родители где-то в заграницах; не то в Азии, не то в Африке. Строят ГЭС или канал – Оксана точно не помнила. Как классный руководитель, она вынуждена была, буквально, коллекционировать мнения различных преподавателей о своих учениках. Тимка Свиридов, со слов многих Оксаниных коллег, был мальчиком крайне любопытным. Доучившись до седьмого класса, мог хвататься сразу за несколько дел, но редкое из них доводил до конца, и по этой причине всегда имел проблемы с успеваемостью. Новый психолог, пришедший на смену рыжеволосой бестии, умыкнувшей у Оксаны мужа, охарактеризовал Тимофея Свиридова как потенциального зануду. Мол, энергии своей придать конструктивное направление затрудняется. Очень много всего может наделать, и лишь потом задуматься – для чего? Причем прекрасно осознаёт в себе это качество, но сделать с этим, по его собственным словам, ничего не может. Как выяснилось, говорит Тимка об этой своей особенности чуть ли не с детства, чем ставит окружающих в тупик. Учителя зачастую не понимают: действительно мальчик не может ничего поделать с собой, или просто не хочет и издевается? Если не хочет, думала Оксана, то доверять ему в будущем какие-либо ответственные дела небезопасно; а если не может? Психолог на это предположил: не болен ли Тимофей, и не следует ли ему подлечиться; как-нибудь летом, в каком-нибудь оздоровительном заведении? Спортом, правда, Тимка занимается лишь в пределах школьной программы. Командные виды спорта не любит. Приятелей среди сверстников фактически не имеет. И все по причине занудства. В общем и целом, общения с ним избегают даже очень общительные люди. Единственным, с кем у Тимки в школе складывалось хоть какое-то взаимопонимание, был Кузьма Ильич Кудовчин. После профилирования учеников по склонностям к наукам, ботаник рассчитывал, что Тимка двинет в естественники, и бывало, забывшись, давал на уроках задания, которые выполнить могли лишь те, кого тянуло к биологии с ботаникой.
- Ох уж эти естественники, - неожиданно для себя вслух произнесла Оксана и смущенно огляделась: не услышал ли кто, как она сама с собой заговорила..
Рядом никого не было, но на другой стороне улицы, в фигуре, скрывшейся за автобусной остановкой, она готова была узнать никого иного, как Кузьму Ильича.
«Что за наваждение», - Оксана мысленно встряхнулась. Вспомни ботаника – он и появится… Хотя, вряд ли это – он. Здесь ему делать в такое время совершенно точно нечего.
До дома оставалось не более трех минут ходьбы. Оксана зашла в магазин. Отсчитывая в кассу деньги, она бросила взгляд на улицу через стекло витрины, и ей снова показалось, что человек перешедший дорогу и исчезнувший за остановкой на её стороне улицы, был, всё-таки, Кудовчин. Подхватив пакет с покупками, Оксана выскочила из магазина, рассчитывая столкнуться с ним нос к носу, однако среди прохожих не оказалось никого хотя бы отдаленно похожего на ботаника…
Она умышленно неторопливо прошла последние метры до парадной, дважды резко обернулась, но сверхъестественного появления естественника не произошло…
Дома, уже переодевшись и поужинав, Оксана собралась позвонить Светке, но тут телефон выдал вдруг одноразовую трель и замолчал.
Оксана набрала номер подруги и спросила: не звонила ли та ей только что. Светка сказала, что собиралась позвонить, но Оксана её опередила.
- Представляешь, наш двоеборец сегодня действительно намекал на сауну.
Оксана слышала в трубке как у подруги что-то шумно готовится на плите.
- С каких это пор он стал нашим?
- Да не суть, -- хохотнула Светка, - ты лучше скажи: идти мне кататься на коньках или нет?
- Конечно, сходи. Порадуй маньяка, - подзадорила ее Оксана.
- Ой не пугай меня. С маньяком! И на коньках! Не сильно ли хорошо мне будет?..
Светка еще долго бы разглагольствовала о предстоящем свидании, но Оксана прервала подругу:
- Светусь, мне нужно к контрольной готовиться.
Утром в учительской Оксана оказалась первой. Такое с ней бывало обычно после плохого сна. Персонажи её комиксов за всё время работы над ними во сне ещё ни разу её не навещали, а тут нарисовались в компании ботаника. Она не различала лиц, единственный, кто был узнаваем – это Кузьма Ильич. Монстры и монстрики не сохранили своих изображений, но смутными фигурами маячили где-то на грани сна и бодрствования. Оксана плохо спала, вертела под головой подушку и в школу пришла раньше обычного.
На столе Кузьмы Ильича стопка ученических тетрадей прижала какой-то тонкий журнал. Оксана подошла к логову ботаника и потянула этот журнал. Тетради двинулись и норовили уже прыгнуть со стола, но Оксана прижала их пальцами сверху и только сейчас обратила внимание на то, что это тетради её учеников. Верхняя принадлежала Тимофею Свиридову.
Взяв журнальчик из-под тетрадей, Оксана узнала свежий номер комиксов; два таких же она купила накануне у метро. Машинально листнув Тимкину тетрадь, она нашла последние записи; на трех страницах красовалась контрольная. Оксана попыталась вчитаться. Ботанико-биологический замес так настырно сквозил в тексте, что она, поморщившись, закрыла тетрадь и перевела взгляд на комиксы. Сзади хлопнула дверь.
Роман Ильич Никитин, зачехленный в спортивный костюм, внес свой пресловутый профиль в учительскую и искоса глянул на Оксану.
- Доброе утро, - Оксана постаралась вложить в голос максимум приветливости.
- Здравствуйте, Оксана Леонидовна, - физрук был заметно спокоен.
- Я на вас, Никитин, не сержусь, и вы можете о своем недавнем визите ко мне не беспокоиться.
- Правда? – Роман Ильич явно обрадовался. – Не могу сказать, что это не повторится… то есть… - Он замялся, - повторится, но не так…
- Экий вы весельчак, Роман Ильич. Как это вам удается быть одновременно застенчивым и наглым?
Роман Ильич ничего не успел ответить. Дверь открылась, и в учительскую повалили педагоги. Заглянул директор. Увидел Никитина:
- Роман Ильич, вы мне нужны… А Кузьма Ильич, коллеги, по прежнему болен, - бросил он мимоходом и вместе с физруком вышел в коридор.
- Бедный старик, -- вздохнула одна из математичек, -- может надо его навестить? Оксана Леонидовна, это, похоже, по вашу душу, -- она кивнула на дверь, из-за которой торчала голова Тимки Свиридова.
- Что случилось, Тимофей? – Оксана вышла к Тимке, и они двинулись по коридору рядом.
Лицо у парня было озабоченным; и если бы он не пытался при этом сделать его еще и невинным, Оксана подумала бы, что случилось, действительно что-то жуткое.
- Я по поводу контрольной, Оксана Леонидовна, - начал Тимка, - мне нужно на неделю уехать к дедушке.
Он вопросительно глянул на свою классную, словно прикидывая, какое впечатление на неё произведет указанный срок отлучки.
- На неделю? – Оксана удивилась. – Ты считаешь, что у тебя всё в порядке с учебой?.. К тому же сегодня у нас с тобой контрольная по нашему любимому предмету… А результаты контрольной Кузьмы Ильича ты знаешь? Он болен, и когда выйдет на работу, неизвестно… и…
Тут Оксана прервала себя на полуслове:
- Контрольные в учительской. Если там у тебя всё в порядке…- а ведь, кстати, она их листала, и кажется они проверены, - если там у тебя всё нормально; и моя контрольная сегодня будет исполнена, то и поезжай к дедушке, Тимоша, ладно. На перемене я посмотрю твою работу у Кузьмы Ильича, а сейчас пора по урокам.
И с этими словами Оксана направилась к классу, в котором ей предстояло вложить в головы школярам новую тему.
Тема была интересная, как считала Оксана; это была когда-то ее дипломная работа. Ох уж это «когда-то», подумала она. Называлась тема «Развитие дисперсных диаспор Санкт-Петербурга в советский и постсоветский периоды истории России». Никаких дополнительных материалов на этом уроке ей не требовалось и, заглянув в учительскую и ещё раз бросив взгляд на кипу тетрадей на столе ботаника, Оксана решила, что отпустит Тимку к деду с бабкой, даже если он плохо напишет контрольную.
На перемене Оксана не обнаружила тетрадей на столе Кудовчина. Никто не видел, как и когда они исчезли.
Выйдя из учительской озадаченной, она остановила проходившую мимо техничку:
-- Не заходили ли вы в учительскую? – задумчиво посмотрев на пустое ведро в руке служителя чистот, спросила Оксана.
Та, перехватив ее взгляд, улыбнулась:
- Вы, милочка, суеверны. Никак пропало что?
- Да. Со стола Кузьмы Ильича исчезли тетради.
- Так, может, он их и забрал, - техничка поставила ведро на пол и оперлась на швабру, видимо приготовившись к продолжительной беседе.
- Он не мог их забрать. Он болен.
- Он, может, и болен, но не на столько, чтобы тетради не поднять. Я его сегодня со стопкой тетрадей видела. Нёс. Поздоровался. Сказал зачем-то: «Вот, несу». А мне оно интересно? Ну и неси себе.. Проверять, сказал, надо. Так что, думается, тетради не пропадут.
Оксана поняла, что вечером придется ботанику позвонить.
Во-первых, необходимо узнать Тимкину оценку за контрольную, а во-вторых… Во-вторых, Оксане показалось странным, что Кузьма Ильич забрал тетради на проверку; ведь она отчетливо помнила, что после последней записи в тетради Свиридова резюме ботаника есть. Зелёными чернилами; старик один пользовался такими. Оценки в тетрадях он не ставил, успеваемость учеников отмечал где-то у себя в записной книжке. Получалось, что у него всегда при себе все данные по всем, кому он преподавал естествознание. В тетрадях же он обычно кратко записывал совет по качеству изложенного. Коллеги такую методу находили странной, но результаты она давала.
Как бы то ни было, а до вечера Оксана выбросила из головы и ботаника и методы его работы.
Вечером же позвонил Свиридов. Попросил быстрее проверить его работу. Якобы звонил его дедушка и торопил с приездом.
Оксана только что поужинала и за тетради ещё не бралась. Позвонила Кудовчину; трубку никто не брал. Оксана перезвонила Тимке и посоветовала ему для ускорения процесса съездить на квартиру к Кузьме Ильичу и посмотреть дома ли он.
Снабдив Тимофея адресом, не без труда раздобытым через директора школы, Оксана углубилась в проверку контрольных работ.
Через некоторое время позвонил Тимка. Сообщил, что дверь никто не открывает, и из квартиры звуков никаких не слышно.
- Откуда ты звонишь? – осведомилась Оксана.
- С мобильника. Стою на лестнице и не знаю, как быть. Оксана Леонидовна, что же делать? Мне к деду надо.
- Поедешь, поедешь к деду, - успокоила ученика классная. – Но завтра. Вечером.
Эпизод 29
Тимкины пращуры, как и полагается деду с бабкой, людьми были пожилыми, и обитали, по словам Тимофея, где-то в Грузино. Дед, Андрей Тимофеевич Свиридов, старикан был, каких много среди отставных военных. Без малого восьмидесятилетний худой человечек, тщедушный на вид, но жилистый и не по годам физически сильный. Большой мастак полакомиться водкой, пил не до упаду, и пьяным, обычно, ругал дом, в котором жил, огород с деревьями, бабку и кроликов, которым траву косил исключительно трезвым. Пока кролики не накормлены – капли в рот не брал. Имел боевые награды, но на фронте не был; все награды получил во время срочной и сверхсрочной служб на Дальнем Востоке, где в районе Находки охранял лагеря. Эту часть своей жизни Андрей Тимофеевич вспоминать не любил.
Трезвым с собеседниками бывал обычно молчалив, насуплен и внимателен; в разговоре же запускал частенько повелительные нотки. Свой большой двухэтажный дом с двумя просторными верандами Андрей Тимофеевич старался содержать в порядке, поскольку летом верхний этаж сдавал интеллигентному семейству. Денег от пенсии и аренды хватало на пропитание и лекарства для бабки. Та, будучи грузной и до сих пор на голову выше супруга, ходила с трудом, опираясь на палку… В конце зимы и весной в иные дни бабка перемещалась даже с двумя палками, чем крайне раздражала Андрея Тимофеевича. Он, однако, в такие дни хоть и ругал её, но близко старался не подходить, по опыту зная, что опершись на одну клюку, Ядвига Сергеевна другою может действовать как самурайским мечом, а то ещё и ногой взбрыкнуть.
Ядвига Сергеевна в девичестве была уроженкой Владивостока. Дочерью портового железнодорожника, в прошлом красного партизана, отсидевшего после Войны за саботаж, и комсомолки, обустроивавшей «край нашенский» по путевке ЦэКа и зову сердца. Матери Ядвига Сергеевна не помнила; её отец всё, что знал о матери, унёс с собой в могилу. Дочку же выдал замуж за конвоира, водившего его на работы вне зоны.
- Ты на станцию ходил-не ходил? Звонил-не звонил Тимке? – Ядвига Сергеевна всматривалась с крыльца в огород, где Андрей Тимофеевич вместе с собакой что-то дружно закапывали.
Видя, что её благоверный никак не реагирует на вопрос, Ядвига Сергеевна осторожно спустилась ступенькой ниже и умышленно громко стукнула костылями. Дед прекратил закапывание, глянул на супругу и направился к дому. Собака, низкорослая дворняга цвета пыльного асфальта, быстро обнюхала место, где помогала деду что-то прятать, и поплелась за хозяином.
Проходя мимо жены в дом, Андрей Тимофеевич недовольно проворчал:
-- Звонил-не звонил.. Сказал же, что приедет, значит приедет.
-- А сегодня утром-то ты звонил? – не унималась Ядвига Сергеевна, - а то уж всё приготовлено, а ни слуху, ни духу. Ты бы, Дюшенька, сходил на станцию, узнал бы, когда ждать-то.
-- Ты бы Ягода-ядь, поменьше мне советов советовала, - Андрей Тимофеевич обернулся в дверях, - все не привыкнешь, что не в стране советов уже живём.
-- Да ты никак ругаешься? – Ядвига Сергеевна неспешно разворачивалась к деду.
Тот вошёл в дом и, остановившись у зеркала в прихожей, глянул в него и ещё недовольнее произнес:
-- Да нет пока.
Ядвига Сергеевна придержала одной клюкой закрывающуюся дверь и мягко пожурила деда:
-- Неправильно ты ругаешься, Дюшенька. Как бы нам со снедью-то не поторопиться? Ты-то всё ли приготовил?
-- Всё-всё, - дед продолжал недовольно разглядывать себя в зеркале. – Надо только косорыловки припасти на всякий случай побольше…
Он оторвался от зеркала и двинулся куда-то в недра дома. Собака, прошмыгнув мимо Ядвиги Сергеевны, составила ему компанию.
-- Яблошной искромётной, - раздался из глубины дома торжественный голос Андрея Тимофеевича.
Эпизод 30
А в это время в Городе был в разгаре такой же четверг, как и в Грузино. Учебная рутина в школе подходила к концу, и двоеборец Роман Ильич Никитин предложил Оксане свой сорок первый Москвичъ для поездки к дому ботаника.
Оксана, так и не дозвонившись в течении дня до Кузьмы Ильича, решила навестить-таки Кудовчина, и приняв предложение Никитина, заставила Тимку Свиридова ехать к ботанику с ней.
Никитина компания ученика нисколько не смутила, и всю дорогу до шестой линии он двусмысленно пошучивал, чем пару раз развеселил даже Тимку.
Дверь кудовчинской квартиры была заперта. Обзвонив соседей, но так ничего и не выяснив, троица встала перед выбором: кого звать на помощь. Милицию или спасателей. Рассудив, что спасатели, хоть и лучше, но без милиционера вскрывать квартиру могут и отказаться, Никитин предложил позвонить своему приятелю-менту. Забрав у Тимки мобильник, он из своего извлек номер приятеля и по Тимкиному подробно изложил суть проблемы.
- Держи, - вернул он телефон Свиридову. – Результаты контрольной важны тебе, вот ты и попал на время.
- Роман Ильич человек крайне экономный, и собственное время терять не любит, - прокомментировала ситуацию ученику классная. – Он хочет помочь.
Тимка лишь хмыкнул, убирая мобильник в карман.
Приятель Никитина приехал довольно быстро. Жил он на Наличной, и выслушав по телефону Никитинскую повесть, прихватил с собой набор отмычек.
Двоеборец официально представил Оксане с Тимкой стража порядка, отрекомендовав его как Андрея Андреевича Стечника.
Оксане мент показался приятным. Он недолго возился с дверью, и когда все вошли в прихожую, она рассмотрела его получше. Андрей Андреевич был светловолос, улыбался широко и казалось, постоянно. Демонстрируя при этом солидных размеров зубы. И только при долгом наблюдении за ним Оксане показалось, что за частым улыбанием кроется попытка скрыть едва заметную заячью губу.
Когда ещё ждали Стечника на лестнице, Никитин в нескольких словах описал своего друга Оксане с Тимкой. По словам двоеборца Андрей Андреевич был человеком невспыльчивым, хотя, в экстремальных обстоятельствах мог напортачить не только во вред окружающим, но и себе.
Скуповатый и женатый, Андрей Андреевич воспитывал двух дочерей и, как и всякий мент, был склонен к демагогии. Долгий разговор с ним по телефону Никитин объяснил именно этим его качеством.
- Вылитый заяц-людоед, - шёпотом охарактеризовал милиционера Оксане Тимка, когда в прихожей общими усилиями они обнаружили наконец-то включатель света.
- Все стоим там, где стоим, - сказал Стечник, - спичками и зажигалками не пользуемся.
Он вынул из кармана фонарик и добавил:
- Руками ничего не трогаем.
- Пользуемся другими частями тела, - сострил было физрук, глянув на Оксану.
Та осматривала пространство и мельком Стечника. Рослый и широкоплечий он показался ей таким, о ком говорят: детинушка.
Высоченный потолок во всей квартире Кудовчина был отделан дубом. Длинный коридор упирался в туалет с ванной и уводил налево в узкую как пенал кухню. Это была единственная комната, в которой дуба на потолке не было. В коридоре, напротив двери в огромный зал, стоял древнейший шкаф, на котором лежали два кожаных чемодана. Чемоданы выглядели старинно, но не ветхо. Рядом со шкафом, ближе к входной двери, на самодельной полочке – набор обуви. Ботинки и туфли на ней казались сшитыми на заказ, но довольно ношенными. Перед ними на полу разлилась лужа гелеобразной жидкости с зеленоватым оттенком.
Стечник присел возле лужи, всмотрелся в неё, и рывком нагнув голову, принюхался.
- Да ты носом ткнись, - посоветовал Никитин и прошел в зал.
- Рома, шастай аккуратно, - проигнорировав совет приятеля, сказал Стечник, - непонятно что разлито..
Оксана с Тимкой последовали за физруком в комнату, которая, видимо, служила Кудовчину и гостиной и кабинетом. Стол в центре размером был едва не с бильярдный. Сходство было бы вообще полным, если бы не отсутствие бортов с лузами. Зеленое сукно его поверхности по краям ограничивалось узкими дубовыми столешницами. С потолка к центру стола на витом проводе свисала лампа в матерчатом абажуре. Окно с синевато- красными витражами протянулось во всю стену напротив двери в коридор. Еще одна дверь, широкая и двустворчатая, слева от вошедших, вела в спальню. То, что это – спальня, демонстрировала большая железная кровать, видимая через дверной проем… На шкаф, книжную полку почти до потолка, и маленький круглый столик с двумя, в стиль ему сделанными стульями, приходилось совсем мало места. Окно здесь тоже было сплошной витраж. И хотя было втрое меньше гостиного, так же занимало всю стену. Вообще стены в квартире были максимально спрятаны книжными шкафами.
Даже массивный кожаный диван в зале был выдвинут ближе к столу, и к его спинке сзади был приставлен невысокий книжный шкафчик.. Вся мебель, кроме стола и дивана это были еще три стула и банкетка, и даже стремянка возле одного из шкафов, выглядела как гарнитур какого-нибудь тысяча восемьсот затертого года. Видимые между дубовым потолком и шкафами стены кое-где закрывали картины.
- Очень похоже на любительскую мазню, - определил живопись физрук.
- Отсюда трудно разглядеть, - добавил милиционер. – На стремянку, что ли, залезть, - высказал он мысль вслух.
- Вы разбираетесь в живописи? – спросил его Тимка, и не дождавшись ответа, удивленно провозгласил:
- А телевизора-то нигде нет.
- Ушел видать, - покосившись на школяра, молвил Стечник. – Увидишь телевизор, выключи его.
Побыв в квартире Кудовчина минут двадцать, педагоги с милиционером и школьником так и не обнаружили ничего примечательного, кроме обстановки, витражей с потолком и лужи в прихожей. Никакого беспорядка и следов борьбы; три костюма, в которых Кузьма Ильич давал уроки, были на месте. Кровать в спальне не разбиралась. На столе лупа с массивной рукоятью и Оксанины комиксы. «Опять комиксы.», - подумала Оксана. «За такое короткое время человек пенсионного возраста пристрастился к комиксам?».
Два одинаково согнутых пополам номера. Оксана разогнула один; комиксы как комиксы; отгадок больше не стало. Машинально оставила журнал в руках, разглядывая достопримечательности ботанического жилища.
Когда отмычки заперли дверь, и все разместились в «Москвиче», Стечник закурил. Оксана обратила внимание на то, что он прихватил с собой оставшийся номер комиксов.
Никитин скептически поглядел на коллегу с приятелем и спросил Тимку:
- А тебе комиксов не досталось, бедолага? Нечем будет развлекаться в электричке?
- Мне не до развлечений, - Тимка покосился на журнальчики в руках классной и опера. – Зачем вам это, Оксана Леонидовна? – кивнул он на комиксы.
- Метро рядом. Давай-ка дуй на вокзал, - не ответив на его вопрос, сказала Оксана.
Тимка, обрадованный тем, что его отпускают, не взирая на неясность с контрольной, церемонно попрощался со всеми и направился в сторону Среднего Проспекта.
- Ну и что мы имеем? – начал Стечник, задумчиво глядя вслед удаляющемуся Тимке и похлопывая себя по колену свернутым в трубку журналом. – Ничего существенного… Он, что? Геолог? Этот ваш преподаватель? - милиционер всё-таки изучил содержание книжных полок, поползав со стремянкой по квартире Кудовчина, - основная масса книг по геологии.
- Странно, - сказала Оксана. – Методических пособий целые залежи…
- И все эти пособия исключительно по геологии, - добавил Стечник, выбрасывая за окно окурок. – И комиксы эти… у него внуки есть? Или вообще родственники какие-нибудь?
- Чердак у него подрубило, и всего делов, – Никитин запустил двигатель и весело поглядел на спутников. – Не ломайте вы голову; если не объявится через три дня, тогда и будете беспокоиться. Комиксов старик насмотрелся и рванул огни зажигать…
- Потолок у него дубовый, - почему-то вдруг произнес Стечник.
- Ты чертовски наблюдателен, - усмехнулся двоеборец. – Да хоть стоеросовый… Дубовый потолок от потери крыши не страхует. А тут весна, вечеринка. Уединение с Оксаной Леонидовной; вот башня и поехала у старика… Короче, куда едем?
- Подожди, - Стечник положил руку на плечо Никитина и вопросительно посмотрел на училку. – Какая вечеринка?
Оксана поняла, что теперь в школе о её хобби узнают все. Опер слишком доброжелательно глядел ей в глаза, жестом ладони как бы предлагая говорить:
- Вы что-то знаете, Оксана?
- Да, Оксана Леонидовна, - Никитин развернулся в кресле. – Что вы делали с
Кузьмой Ильичем в комнате, пока все скучали?
Оксане пришлось выложить всё, что произошло во время празднования Восьмого Марта у неё дома. Двоеборец, узнав о её увлечении рисованием, округлил глаза и выхватил у приятеля свернутый в трубку журнал.
- Тут же автором указана какая-то Анна Комель…
- Это псевдоним, - ответила Оксана. – А насчет того, как вы скучали, будете рассказывать в сауне.
- Какая еще сауна? – Стечник начал путаться.
- Это к делу не относится, - Никитин повернулся к рулю и включил передачу.– Это относится к те-елу, - мечтательно протянул он.
- Отвези-ка меня домой, - вздохнул опер, и Никитин, вырулив на Большой Проспект, направил машину в сторону Гавани.
Высадив приятеля возле дома, двоеборец предложил Оксане показать ему рисунок, так сильно подействовавший на ботаника, и выразил готовность поехать для этого к ней:
- Может, у меня тоже что-нибудь зазвенит, - ухмыльнулся он через плечо.
- Поезжайте лучше к себе и готовьте коньки, - сказала, выходя из машины, Оксана. – А комиксы лучше покупать, - добавила она напоследок.
- Давайте я вас хоть до Приморской подброшу, - не унимался двоеборец. – А коньки у меня готовы и, кстати, для вас тоже.
Оксана отмахнулась от физрука и направилась в сторону метро.
Эпизод 31
«Снег с дождем будто в
сговоре; плачут,
слюною
брызжут,
пъянствуют
прямо над городом
и камни как закусь
лижут.
И не таким вроде
Холодом солнце
со снегом
движут;
А девка как прыгнет
в голову,
да как понесётся ниже»
из непогоды.
Весь следующий день, начиная с раннего утра, показался Оксане буквально нашпигованным событиями, которые, цепляясь одно за другое, запутывали её в свою круговерть. Как будто какая-то неведомая сила тащила её в этой паутине телефонных звонков и разговоров к тому, что за всем этим кроется и никак не желает раскрыться, демонстрируя лишь фрагменты своей большой и таинственной сути.
Оксана не успела ещё толком проснуться, как позвонил издатель. Он мягко, но настойчиво требовал ответа. Говорил, что потребность известной продукции назрела настолько, что он вынужден искать исполнителей по нескольким направлениям; и было бы хорошо, если бы Оксана Леонидовна наконец-то дала хоть какой-нибудь ответ… Помедлив, он добавил, что было бы ещё лучше, если ответ этот будет положительным… И утроил ставку Оксаны за будущие рисунки. Разумеется, если эти рисунки будут соответствующего содержания.
Хоть на каток иди коньки мерить со Светкой, подумала Оксана и пообещала вечером дать окончательный ответ.
Она едва положила трубку, как телефон опять взвился. На этот раз Тимка Свиридов звал в гости. Говорил какими-то загадками; был даже вкрадчив, подобно двоеборцу, хотящему любви, и очень, очень просил навестить его в
Грузино… Как можно скорее.
- Под Никитина косишь? – осведомилась Оксана. – Хватил свежего воздуха, и штанишки задымились?
- Что-что? – не понял, или сделал вид, что не понял, Тимка.
- Проехали, - осеклась Оксана, сообразив, что говорит с учеником, а не с физруком. – Зачем мне ехать к тебе и твоим предкам?
- Я не могу по телефону…
- Чего не можешь?
- Мне очень нужно с вами посоветоваться.
- Свиридов, ну так советуйся или отстань. Мне пора на работу. Чтоб через неделю максимум был на уроках.
И Оксана положила трубку.
Тимка тут же перезвонил опять. Сказал, что будет названивать ей в школу… Оксана едва отошла от телефона, как он снова залился трелью. Собираясь отчитать назойливого школяра, она набрала воздуха в легкие, но на другом конце провода раздался голос Стечника:
- Оксана Леонидовна? Это Андрей Андреевич. Вы ещё не уходите?
- Как у вас оказался мой номер? – выдохнула Оксана… День начинался слишком активно.
- Взял у Никитина, - Стечник помолчал, словно почуяв, что Оксана не в настроении. – Вы себя хорошо чувствуете?
- Для катания на коньках? – учительница начинала злиться.
- На коньках!? – не понял милиционер. – Нет… я по поводу комиксов.
У Оксаны мелькнула шальная мысль: не знаком ли Стечник с её издателем, и она на всякий случай спросила:
- Вас интересуют порнокомиксы?
- Почему порно? – Стечник удивленно замолчал. – Я давал их детям… - протянул он неуверенно.
- Нет-нет, - успокоила Оксана опешившего мента. – Это я шучу.
- Ну и шутки у вас, Оксана Леонидовна… Посмотрите, пожалуйста, как согнут ваш экземпляр?
Оксана вспомнила, что взятый у Кудовчина номер забыла в машине Никитина и сообщила об этом оперативнику. Тот выразил сожаление по этому поводу, и попрощавшись, положил трубку.
Оксана ещё какое-то время слушала короткие гудки, силясь вспомнить как был согнут журнал, и не выкопав в памяти ничего, кроме того, что согнут он был, кажется, пополам, так и не позавтракав, отправилась на работу.
В школе техничка, та самая, которая видела Кузьму Ильича последней, встретившись с Оксаной в коридоре, остановила её вопросом:
- Ну как наш профессор? Не болен? Говорят, вы его навещали.
- Не болен, - Оксана решила не вдаваться в подробности и собралась было
пройти мимо, но женщина, поставив неразлучное ведро на пол, оперлась на швабру и приготовилась-таки к долгой беседе.
- А вы не заметили случайно ничего странного в его поведении, когда видели его с тетрадями? – спросила Оксана.
- Значит, болен, - сокрушённо покачала головой техничка.
- Почему вы так решили?
- Стали бы вы меня о нём спрашивать, милочка, если бы всё было в порядке… Нет, ничего странного я не заметила. Тетради нёс. Хотел журнальчик в урну выбросить, да передумал. Мне отдал.
- Какой журнальчик? – насторожилась Оксана.
- С картинками… Сложил пополам и давай в урну пихать, словно и без того там мало всего…
- Что же вы сразу не сказали, - Оксана даже голос повысила от досады.
- А вы не спрашивали. Вы про тетради спросили. Я о тетрадях вам и сказала.
Бабка обиженно насупилась и собралась идти. Оксана, спохватившись, что своим тоном, возможно, обидела старушку, силилась вспомнить её имя-отчество, и так и не вспомнив, примирительно взяла её за рукав:
- Подождите. Пожалуйста.
Техничка снова поставила ведро и, довольная, приготовилась слушать извинения.
- Можно взглянуть на этот журнальчик с картинками? – просительная мина учительницы демонстрировала, что она очень сожалеет о том, что так резко говорила, и что ей до зарезу необходимо посмотреть дурацкие картинки.
- У меня он, - техничку несколько смутило желание вроде бы взрослой девы полюбоваться на то, что ботаник счел достойным урны. – На перемене я вам его дам, - неуверенно проговорила она и заспешила по своим пыльным делам.
В учительской Оксана застала физрука, грустно слушающего телефонную трубку.
Увидев объект вожделения, двоеборец торжествуя отключился от связи и обратился к Оксане:
- Я начинаю ревновать вас к ученикам. Звонил Свиридов; говорит, что очень вас хочет…
Оксана прервала Никитина:
- Вы зачем даете номер моего телефона кому ни попадя, Роман Ильич?
- Это не кто ни попадя, а оперуполномоченный. Он тоже вас искал. Ваши рисунки сводят людей с ума, - физрук бросил трубку на базу и потряс в руке комиксами. – Стечник интересовался как они согнуты, а я ему говорю, что они свернуты в трубку. Похоже, они так и просятся быть куда-нибудь засунутыми.
И без предисловий Никитин вдруг перескочил на другую тему:
- Оксана Леонидовна, может быть, сегодня в Ледовом Дворце вы расскажете о своем таинственном творчестве? А хотите, поиграем в снежную королеву?
Он говорил так, словно посещение Оксаной катка было делом решённым.
Она же, проигнорировав вопрос, подошла к двоеборцу, и взяв у него из рук журнал, развернула его. В месте сгиба находилось слово «кроссворд»; сам кроссворд располагался ниже и был не заполнен.
Дверь в учительскую приоткрылась, и появилась техничка. Видимо, она весьма озаботилась состоянием учительницы и решила не ждать перемены. В руке у неё был точно такой же номер, как и у Оксаны.
- Вот, - сказала техничка нерешительно, и увидев, что журналов два, изумилась, - а зачем же вам ещё, милочка?
- Я вам верну, - быстро проговорила Оксана, и подскочив к старушке, буквально выхватила у нее журнал.
- О-о, - протянул Никитин, - крыша поехала у всей школы… не сменить ли мне работу, пока не поздно.
Он посмотрел на женщин, и сложив руки на груди, стал искать куда бы примостить свой зад.
- Вы, пожалуйста, не беспокойтесь, - бросил он техничке и едва не с любовью поглядел на Оксану. – У Оксаны Леонидовны профессиональный интерес. Она вернет вам эти рисунки с автографом автора. Может только пририсует что-нибудь.
Роман Ильич двинулся к двери, выпроваживая техничку доверительным тоном:
- Оксана Леонидовна покатается сегодня на коньках… и нарисует вам такое… внучата ахнут…
- Внучатки, - поправила вдруг двоеборца бабуля, - они у меня разные…
- Вернём-вернём, - Романа Ильича разбирало веселье.
- Мне ничего такого не надо, - техничка не понимала его. – Мне книжку верните – и всё.
- Вернём-вернём… А от рисунков не отказывайтесь; Оксана Леонидовна такое может нарисовать! Вы сразу же всё вспомните… или забудете… как наш ботаник…
- Не надо мне как ботанику, - уже из-за дверей слышался голос технички.
«Вот Светка стерва», - подумала Оксана. Уже растрепала этому хлыщу о порнухе.
Она рассматривала два совершенно одинаковых кроссворда и не замечала в них ничего такого, что могло хоть как-то озадачить глаз.
Вернулся Никитин. Звонок его мобильника, подделанный под мелодию из модного сериала, отвлёк его от фразы, уже готовой было сорваться с тонких губ. Слушая кого-то, видимо очень назойливого, Никитин взял из рук Оксаны журнал и вгляделся в кроссворд.
- Участок суши, ограниченный с двух сторон водоемами, - сказал он в трубку и ткнул пальцем в текст рядом с кроссвордом, показывая Оксане фразу только что им произнесенную.
В сопровождающем кроссворд тексте она была едва заметно подчеркнута карандашом. То же самое было и в другом номере.
- Перешеек? – спросил двоеборец, и кивнув Оксане на трубку, добавил:
- Стечник кроссворд разгадывает… спрашивает: нет ли у Кудовчина дачи на Карельском перешейке… или знакомых, которые там живут?.
Оксана, вспомнив вдруг Тимкины настойчивые звонки, выхватила у Никитина трубку и сообщила Стечнику, что Свиридов сегодня упорно обрывал телефон и звал её в гости; а его дед с бабкой живут как раз в Грузино, и может быть тут есть какая-то связь.
- Да вы просто зашкаливающий доктор Ватсон, Оксана Леонидовна! – проворковал Никитин.
Стечник выслушал Оксану и предложил ей навестить ученика.
- Я не поеду одна.
- Возьмите с собой Никитина. Он вас и обратно привезёт.
- Только если и вы составите нам компанию, - Оксане совершенно не хотелось проводить в обществе физрука неизвестно какое время.
Стечник, подумав, согласился. Но сказал, что ехать придется вечером; днем у него дела.
- Придётся вам, Роман Ильич, продолжить сегодня поиски ботаника, - сказала Оксана двоеборцу. – Так что про коньки пока забудьте.
Никитина нисколько не огорчило такое развитие событий, и он с видимым удовольствием согласился ехать с Оксаной куда угодно.
Вечером дозвонившись до Тимкиной тётки, Оксана выяснила у неё, где именно в Грузино живут её родители, и тщательно приготовилась к поездке. Предупредила по телефону Светку о том, что физрук на сегодняшний вечер изъят из обращения. Но Светуся пусть не беспокоится и если хочет, может даже составить им компанию. Светка с готовностью согласилась.
Подруги вместе приехали в Озерки, где была назначена встреча с физруком и милиционером. Никитин сидел в машине один и вертел в пальцах коробочку с презервативами.
Внезапное появление дам спугнуло коробочку из его рук, и она упала. На мгновенье замявшись, словно прикидывая, встречать коллегу с подругой или найти коробочку, двоеборец смущённо улыбнулся, и выйдя из машины, открыл заднюю дверь… Стечник задерживался.
- Что будем делать в Грузино, Рома? – обратилась к Никитину Светуся, - я заметила, что ты в раздумье, - она глазами показала на коврик перед сиденьем.
- Я прихватил немного вина, - Роман Ильич оценивающе рассматривал девушек в зеркале над головой. – Думаю, что зря не съездим.
Подошел Стечник. Плюхнулся в кресло рядом с приятелем, обернулся поздороваться и уставился на Светку.
- Светлана, - протянула та ему руку, не то для поцелуя, не то для пожатия.
- Андрей, - опер слегка пожал Светке кончики пальцев и сказал, ни к кому конкретно не обращаясь:
- Я был сегодня на квартире ботаника…
- Зачем? – одновременно спросили Оксана с Никитиным, который даже отвлекся от поиска коробочки под сиденьем.
Светуся, очень заметно двинув коленями, нагнулась вперед, и запустив руку под водительское кресло, вынула оттуда потерянный двоеборцем предмет. Она демонстративно протянула коробочку физруку и буквально застрелила Стечника глазами.
Милиционер уставился на презервативы и сказал, будто беседовал именно с ними, и именно их это в первую очередь касалось:
- Лужа в прихожей исчезла… Всё остальное – по прежнему… Кровать не только не разбиралась; на ней под пледом нет даже простыней.
- Видать, старина Кузя решил больше не спать, - предположил Никитин. Он вырулил на Выборгское шоссе и добавил:
- На кровати главное – не простыни…
Диджей из магнитолы медленно и печально рассказывал о весне. Усталый и томный голос словно проповедовал:
-- … дождь понесёт очищение запахам… так вот оно что… Вот чем особенна эта весна. Она особенна тем, что её слишком долго не было. Люди устали от ожидания… и когда она решила прийти, не осталось сил ей обрадоваться… Люди спокойно ходили по улицам и собирались у окон по одиночке, вспоминая запах бабушкиных половиков, связанных тихой рукою… и глядели на дождь… И глядели на дождь, не обращая вниманья на запах остывшего чая… А дождь оказывался на удивление ненавязчивым, совсем не таким, каким виделся из окна. В дожде том уже как будто побывало лето… Оно словно проскальзывало в нем, торопясь куда-то мимо.. в природу…
- Вот бредит-то! – Никитин переключил приёмник на другую волну.
Стечник, не решаясь закурить, рассказал, что на ригеле дверного замка в кудовчинской квартире он заметил шов; как будто ригель разрезали, а затем аккуратно приварили отрезанную часть на место, оставив миниатюрный шов. Замок капризничал, когда опер закрывал квартиру, и ему пришлось с ним повозиться. Тренируя отмычки на открытой двери, Стечник и углядел на высунувшемся ригеле шов. В принципе, ничего особенного, только шов приходится как раз на просвет между дверным полотном и коробкой, когда дверь закрыта. Кто-то же заморочился пилить, или резать; и ведь непонятно чем!? И зачем? Вместо того, чтобы использовать отмычки? А ведь потом ещё приварил на место! Чем и как? Однако удивления опера на этот счёт никто не разделил, и всю дорогу до дома Свиридовых пассажиры сорок первого Москвича строили догадки относительно судьбы ботаника и мимоходом вводили в курс дела Светлану, которой причина поездки была совершенно не важна. Главное, что вечер сегодняшний занят мероприятием, и мероприятием, может статься, многообещающим.
В Грузино приехали в сумерках. Дом Андрея Тимофеевича и Ядвиги Сергеевны нашли сразу; Тимкина тетка очень подробно рассказала Оксане как до него добраться. Сам Тимка больше не звонил; ни Оксане, ни тётке, и та попросила классную обязать Свиридова-младшего сообщить о себе хоть пару слов. Оксана вспомнила, что когда Тимка звонил ей домой, номер его мобильника не определился; значит, звонил он с какого-то другого телефона; возможно, кончились деньги на счете.. В голову закралось беспокойство. Вообще, вся эта история с исчезновением Кузьмы Ильича, Тимкиными звонками и комиксами начинала казаться Оксане не просто странной, а какой-то даже не очень хорошей. Надежда на то, что в Грузино их ждёт разгадка, почему-то отсутствовала, но проверить возникшие предположения всё равно было нужно. Подчёркнутая карандашом фраза из кроссворда во всех экземплярах комиксов, побывавших в руках Кудовчина, как казалось, этого требовала.
В доме Свиридовых был накрыт нехитрый, но довольно обильный стол. Впечатление было такое, будто гостей здесь ждали. Андрей Тимофеевич сообщил, что Тимка появится завтра; ушел в гости к своему местному приятелю. Видятся они с ним лишь на летних каникулах, а тут такой случай. Чтобы слишком поздно не возвращаться, Тимка решил заночевать у друга, а завтра днём он обязательно позвонит тётке.
- Да вы не беспокойтесь, - Ядвига Сергеевна обратилась ко всем сразу. – Увидите завтра внучка.. Места у нас много.. Поужинаем, отдохнёте с дороги. Очень хорошо, что о Тимоше так заботятся его учителя. Мы и не ожидали, что вас так много будет.
- Тимофей предупреждал о нашем приезде? – удивилась Оксана.
- Говорил-говорил, - бабка неспешно пробиралась в гостиную, кивая головой. – Мы и ужин приготовили.
Оксане показалось странным, что Тимка, не зная наверняка об их приезде, заморочил своих предков на приготовление ужина на несколько персон. Тем более было странным, даже если допустить, что у парня появилась интуиция, его отсутствие.. Предупредить бабку с дедом о визите учительницы, а самому уйти к приятелю?.. Оксана поделилась этим со Стечником, пока все размещались за столом, а бабка разогревала что-то на плите. Тот лишь пожал плечами.
Андрей Тимофеевич ненадолго отлучился и вернулся с двумя трехлитровыми банками какого-то напитка.
- Вот! – сказал он, усаживаясь рядом со Светкой и Оксаной за стол, - яблошная искромётная.
Физрук с опером сидели напротив, и фраза Андрея Тимофеевича была обращена именно к ним.
- Я пить не буду, - начал было Стечник…
- Почему? – отставник удивился. – Вечер уже есть, а косорыловка у меня знатная, хоть и не сильно крепкая.
- А он типа на службе, - пояснил Никитин и стал сдвигать ближе к банкам стаканы. – Мы-то с девушками хлопнем обязательно, - он подмигнул подругам. – Не беспокойтесь, Андрей Тимофеевич, пить будут все, и Андрюша тоже.
- Почему это – тоже? – возмутился опер.
- Потому, Андрюша, что я сейчас выпью и вести машину смогу только завтра. – Двоеборец торжественно поднял стакан:
- Ну.. За дом и его хозяев, приютивших нас на эту ночь.
- Вот это правильно! – Андрей Тимофеевич подвинул стаканы Светлане с Оксаной и добавил:
- И ваше здоровье что б было.
Понимая, что уехать обратно сегодня, видимо, не удастся, Оксана посмотрела на Никитина и взяла стакан. Светуся последовала её примеру.
Выпили все кроме Стечника. Дед даже крякнул; скорее по привычке; напиток, действительно, крепостью не отличался.
- Что ж это за служба такая, что пить не позволяет? – обратился он к Стечнику.
- Да мент он, - ответил за приятеля двоеборец, наливая по второй.
- О-о.. – протянул отставной энкавэдэшник, подставляя под струю из банки стаканы, - непьющий мент – говённый мент. Так что ты, тёзка, давай-ка накати.. Уж лучше быть хорошим говнюком, чем говённым ментом.
От дедовой тирады Оксана чуть не поперхнулась «яблошной искромётной», а Светка, хихикнув, подала Стечнику стакан.
Оперативник посмотрел на деда, словно прикидывая, как отнестись к его словам, и взял у Светланы ёмкость.
Андрей Тимофеевич миролюбиво ему улыбнулся, отёр ладонью рот, и оглянувшись, зычно крикнул жене:
- Ядя, давай горячее. Не возись!
Оксана со Светкой кинулись было помогать бабке, но Свиридов-старший жестом остановил их:
- Не надо. Сходите-ка лучше наверх, да выберите места, где спать будете.. а мы с мужиками пока языки почешем. – Он подмигнул Стечнику с двоеборцем, -- да возвращайтесь скорее, без нас спать не ложитесь.
И Андрей Тимофеевич захохотал.
- Там на веранде лестница наверх, - сказала Ядвига Сергеевна подругам, - а на шутки дедовы внимания не обращайте. Это всё шутки военные.
Девушки скрылись на веранде, а за столом продолжилась беседа. Андрей Тимофеевич расспрашивал Стечника о его милицейской доле, подливал друзьям и себе из банки, теперь уже по чуть-чуть; видно было, что он захмелел.
- А ты-то, Рома, чем занят? – поднял он глаза на Никитина.
- Учу вашего внука через козла прыгать и на перекладине подтягиваться.
- Через козла прыгать?! – отставник аж выпрямился за столом, - через иного козла перепрыгнешь, так на перекладине и повиснешь.. Это что ж за наука такая?
Стечник, наконец, улыбнулся:
- Физрук он в школе.
- А-а, - Андрей Тимофеевич перевёл взгляд на милиционера. – Мальчика через козла научить прыгать – это тебе не школьниц на матах овзросливать.
- Не трогаю я школьниц, - возмущенно обиделся двоеборец..
- Да ладно-ладно, - махнул на него рукой дед. – Выпускница по нынешним временам пошла сочная и в поддержке нуждающаяся…
- Меня интересуют женщины, - не сдавался Никитин.
- Эти что ли? – кивнул отставник в сторону веранды. – Эти ничего. Гладкие. У меня Ядя давненько уж не была такой…
- Наверно, давненько была, - поправил деда опер.
Андрей Тимофеевич уставился на него, затем посмотрел на супругу, которая двигалась в сторону стола, неся в руках дощечку с дымящимся казанком, и выговорил:
- Ходит пока… Но она у меня запорхает.
Он встал, подошел к телевизору в глубине комнаты и включил его. Белокурая певица на экране, медленно извиваясь, шептала в микрофон о любви. Дед смотрел на неё с минуту, разминая в руке пульт, и вернулся за стол.
- Совсем девка в имиджах заблудилась, - кивнул он в сторону экрана. – Можно подумать такую песню поёт, что уж и задницей не покрутить..
Он положил пульт на стол и взялся за банку.
- Может, новости посмотрим? – предложил Никитин.
- Властелин пульта здесь я, - сказал с нажимом Андрей Тимофеевич, - давай-ка лучше ещё по одной.
Ядвига Сергеевна раскладывала по тарелкам содержимое казанка, искоса и недовольно поглядывая на супруга.
Тушеная с морковью крольчатина защекотала запахом ноздри и заставила собутыльников взяться за вилки.
- Что-то девы-то задерживаются, - проговорил Андрей Тимофеевич и зажевал, скептически прислушиваясь к ощущениям во рту. – Ты бы, Ядя, сходила посмотреть, где они там пропали? – и с каким-то наглым задором глянув на опера с двоеборцем, добавил:
- Девы ваши станут наши…
Никитин чуть не подавился. Стечник положил вилку и вопросительно посмотрел на деда.
- Ты меня милицанерскими шнифтами-то не сверли… Шучу я так, - промолвил Свиридов-старший и, как бы про себя, проворчал:
- Что-то я распьянел. Проветрюсь пойду.
- Да уж сходи, Дюшенька; а то спасу от тебя не стало, - сказала Ядвига Сергеевна и поплелась на веранду, где незадолго до этого скрылись Оксана со Светкой.
- Лихой дед-то. Внучок совершенно не в него, - проговорил Никитин, когда они с приятелем остались за столом одни.
Стечник посмотрел на физрука и полез в карман за сигаретами.
- Тебе какая из двух больше нравится? – спросил его двоеборец.
- Покурю пойду, - помолчав, сказал оперативник и встал..
Ноги, как оказалось, слушались неохотно.
- А напиток-то и впрямь забористый, - Стечник кивнул на банку, вновь оказавшуюся в руках двоеборца. – Хочешь сначала её побороть?.. По ногам во как врезало.
Он качнувшись, вышел из-за стола и щёлкнул зажигалкой.
- По ногам-то пусть врезает, - Никитин наполнил стаканы, - лишь бы между ними не попало.
Вернулся дед. Осоловело поглядел на приятелей, на стаканы, довольно хмыкнул и полез усаживаться рядом с физруком.
Стечник затянулся сигаретой, икнул так, что в ушах что-то хрустнуло, и через веранду вышел на улицу.
Когда Ядвига Сергеевна вновь спустилась в гостинную; почему-то одна; Андрей Тимофеевич рассказывал Никитину что-то похабное и смешное. Физрук давился смехом и мясом, прихлёбывая из стакана.
…-- Она мне говорит: я пришла на вас наехать. А я ей говорю, может лучше наскользнуть?.. – тут дед заметил вошедшую супругу. – Это я не о тебе. Это, Ядя, анекдот… Короче, - Андрей Тимофеевич понизил голос:
- Она говорит: выйди из меня немедленно. А я говорю, - тут он снова глянул на бабку, -- то есть он спрашивает: как лучше выйти? Так? Или вот так? А она говорит: как-как? Я не поняла..
Ядвига Сергеевна, покачав головой, ушла в другую комнату.
Выйдя на свежий воздух и сделав несколько затяжек, Стечник почувствовал как хмель из ног двинулся в голову, раскачивая по пути всё тело. Он затоптал сигарету, не сразу попав на неё ступней, и вернулся на веранду. Из-за двери, ведущей в дом, донёсся смех Никитина и невнятное бурчанье хозяина. Потянувшись к двери, опер потерял равновесие, и замахав руками, схватился за какие-то предметы, прислонённые к стене. На ощупь предметы очень походили на черенки лопат. Стечник опёрся на один, как на трость, и почувствовал, что торец у черенка металлический… Да ведь это.. не лампа ли дневного света? Андрей Андреевич поднёс неведомый предмет ближе к глазам. По весу это точно была не лампа. Свет на веранде не горел, лезть за фонариком было лень и невозможно, тем более, что он был в куртке, а куртка в прихожей с другой стороны дома, но даже во мраке Стечник разглядел, что в руках у него не черенок.
Предмет, действительно, напоминал формой лампу дневного света, но был тяжел и нестеклянен. С торцов – металлические набалдашники; Стечник крутнул один, и тот поддался, как будто был на резьбе. Отвинтив его, Андрей Андреевич качнулся, и из отверстия под набалдашником тягуче выскользнула жидкость. Она мягко упала на пол под ноги оперу, и он наклонил голову, чтобы увидеть – куда…
Прямо перед ним сидела собака и внимательно на него смотрела.
- А ты откуда? – милиционер перевел взгляд на приоткрытую дверь, через которую только что вошел с улицы, и пьяно протянул:
- А-а, пришла посмотреть, кто здесь топчется?.. Хороший пёсик.. Службу несешь?..
Собака подошла к луже и мгновенно её слизала. Скорость, с которой это было сделано, так поразила опера, что он снова качнулся; на этот раз сильнее прежнего. Из цилиндра в его руке снова вылилась жидкость, но до пола не долетела. Пёс сноровисто нахватил её пастью прямо в воздухе.
- Да это твоё любимое лакомство никак? – Стечник присел на корточки, устав раскачиваться, - на-ка ещё.
И он опрокинул «лампу-черенок» прямо перед мордой собаки. Без брызг и шума жидкость освободила сосуд и гелеобразно растеклась между опером и псом, зеленовато переливаясь.. Точно такую же лужу Стечник видел в квартире Кудовчина. Андрей Андреевич резко разогнул ноги, и яблочно-искрометная наливка стукнула его изнутри в темя. Устоять не удалось, и милицейское тело очень оперативно распласталось на полу, накрыв собой лужу и заставив отпрыгнуть собаку.
- Ты куда, куда льёшь-то столько? – Андрей Тимофеевич пытался остановить физрука, наполнявшего стакан.
- Да это я не себе.. Это тебе…
- А-а, ну тогда плесни.. плесни…
Глухой стук, донёсшийся с веранды, отвлёк обоих.
- Андрюше тоже пора горло смочить, - сказал двоеборец и начал целиться банкой в другой стакан.
Дед встал, и подойдя к двери, ведущей на веранду, распахнул её.
- Он уже и так смоченный, - бросил он через плечо Никитину. – Ушатала милицанерушку косорыловка.
- Как это ушатала? – Роман Ильич, ловя ногами пол, зигзагами приблизился к деду и встав рядом, уставился на тело приятеля.
- Ого, разлёгся. Хоть пристреливай… как загнанного коня, - с трудом проговорил двоеборец… Однако, Тимофеич, напиток у тебя уборочный..
- Да уж… - дед посмотрел на покачивающегося физрука. – Только пристреленного коня дорого не загонишь.
- Чего?.. – Роман Ильич попытался вникнуть в смысл фразы, однако процесс понимания не пошёл, а лишь усугубил опьянение. Пол под ногами шевельнулся, и с размаху стукнув его по затылку, выключил в глазах свет. Какие-то мгновения Никитин ещё слышал шипение газовых пузырьков в стакане с наливкой. Только стаканом, казалось, был он сам. Стакан лопнул, словно напиток порвал его в клочья, и сознание физрука расплескалось, испаряясь налету.
Рейтинг: 0
324 просмотра
Комментарии (0)
Нет комментариев. Ваш будет первым!
