За
ужином Эдвард был сосредоточен и спокоен как никогда. Кажется, впервые его не
волновали камины-душевые-туалеты в доме брата. Зачем думать о том, что уже
обречено.
Он
мысленно упивался новой ролью вершителя судеб и в этом увлекательном представлении
чувствовал себя Богом.
Шахматные
фигуры на доске были расставлены, ходы продуманы, и партия началась.
Ход:
е-два – е-четыре был уже сделан.
Лелька
была просто идеальной пешкой в его игре. Кругленькая, маленькая, она даже
внешне соответствовала этому образу. И как бы не метила в ферзи, никогда ей не
быть королевой. Это место могла занимать только Агнесс!
Взглянув
на жену, сидевшую напротив, он невольно примерил ее к роли ферзя.
Реальность
отчего-то сильно разозлила.
Кисло
пережевывая овощи из салата, подурневшая, Агнесс под его взглядом затравленно
опустила глаза. Челюсти, и без того в последнее время все больше напоминавшие ему
лошадиные, в движении растянулись до безобразия. Она больше не вызывала в нем
желания?..
Словно
хватаясь за соломинку, привычно отыскал родинку на ее шее, которая обычно
заводила с полуоборота. Пятно сейчас отчего-то напомнило неопрятного волосатого
черного таракана.
Есть
расхотелось совсем. Он сразу вспомнил о делах, и о том, что Лелька хотела
рассказать ему что-то важное.
Эд
буркнул что-то нечленораздельное Агнесс и вылетел в прихожую.
Она
выскочила следом.
-
Ты надолго?
-
Позвоню, - сухо кинул сникшей женщине и хлопнул дверью.
Вопросительно
и безвольно повис завиток, который он забыл поцеловать на прощание….
Эдвард
ни за что не признался бы себе, но встречи с этой женщиной стремительно
становились потребностью, и даже большей, чем еда, вода, сон…, о котором он
забывал все чаще.
Как
зомби, насквозь пропитанный приторно-сладким запахом ее духов, теряя очертания
реальности, он думал о ней постоянно. Мысли были пошлые, грязные. Но чем
омерзительней были эти мысли, перераставшие в ощутимые зрительные фантазии, тем
непреодолимей было влечение. Погружаясь в ее мир, он удивительным образом
становился самим собой, естественным, таким, как создала его природа и социум.
Под ее одобрительные стоны и восторги он открывал такие глубины мерзкой своей
сути, о которых и не подозревал раньше.
Зависть
и ненависть, неудовлетворенность жизнью и жадность рядом с ней, в ней получали
удвоенный энергетический заряд, такой мощный, что, казалось, не излившись в
яростном физическом соитии, могли бы взорвать Вселенную.
Истово,
рьяно переплетаясь телами, и еще более срастаясь уродливыми душами, две
биологические сущности становились единым целым. Временами ему казалось, что
прилипший кусок мяса и есть часть него, и притом, важная, необходимая часть,
как, например, рука или нога.
Но
она не могла быть его частью по определению, не смела! Внезапно сознавая, что
он ничем не отличается от нее, он свирепел и вымещал тогда на ней свои
комплексы. Побои и унижения были частью их игр, и продолжались, пока она как
собака не уползала в угол и жалобно скулила оттуда. Чувствовать себя всемогущим
стало болезненной потребностью.
Эд
гнал, подхлестываемый нетерпением. Его физически ломало и крутило, и только
чудесным образом удавалось ориентироваться на дороге. Он гнал!
Оксанка
острыми зубками неожиданно прикусила сосок, Лелька охнула. Боль пронзила до
самого паха, и в то же мгновение мощная волна желания с огромной скоростью,
сотрясая ее всю, захлестнула, ударила в мозг, мистическим образом обострила
восприятие.
На
тонком животном уровне она поняла – он едет! Потянуло низ живота, стало жарко.
Лелька сильней прижала к себе сосущую дочку и тихонечко завыла.
К
счастью, дети, уставшие от поездки к Рите, наигравшись с Ингрид и Яннеком,
уснули быстро и крепко.
Она
приняла душ и, по-собачьи поглядывая на дверь, принялась ждать.
Выпитое
вино все еще бродило в извилинах мозга, а встреча с Риткой всколыхнула в ней
такой ураган эмоций: от зависти до ярости, что Эду она предстала сущей ведьмой:
-
Я хочу отомстить ей! – выдохнула остатками перегара из полумрака прихожей.
-
Ты это сделаешь, – он хотел того же.
Сегодня
Лелька была особенно в ударе. Злость делала ее соблазнительной, хитрой,
изобретательной. Мастер класс был потрясающим. Его мозг взрывался, а она фонтанировала
все новыми идеями, пока, они не слились в единый осатаневший организм, жаждущий
только одного – поглотить самого себя.
Первый
выдохся Эдвард:
-
Прекрати, - он грубо пресек ее попытку в очередной раз вскарабкаться на него, -
шлюха!
Да!
Она была шлюха! И никакого смысла не было скрывать это от него. Казалось, они
давно поняли и знали друг о друге все.
Она
была шлюха, грязная, потная, ненасытная, призывно доступная, и была счастлива,
в своем примитивном представлении о счастье.
Преданно
заглядывая в глаза, спросила:
-
Хочешь выпить?
-
Я за рулем. А от тебя итак несет алкоголем, – отрезал он. – Что там было у
Риты?
Ах,
как все складывалось ему на руку!
От
пульсирующих выплесков адреналина пухла и болела голова, а мозг выдавал
картинки, одну круче другой.
А
когда воспаленное воображение выдало сцену прелюбодеяния братца, кожа
взбугрилась мелкими живыми мурашками, щекотно разбежавшимися по всем закоулкам
тела. Он возбудился и судорожно сглотнул.
Пусть
хоть сам дьявол послал им всем Лельку, но грех было не воспользоваться этим!
Он
представил себе побледневшее испуганное лицо Риты! Вот так-то!
А
дальше уже детали. Они, конечно, разведутся, и дом продадут, и будут разборки,
дележки и бесчисленные суды. А главное, что все это случится скоро, совсем
скоро, может быть еще до Пасхи. Радость и удовлетворение приятно разливались по
сосудам, согревали, он чувствовал, что все получится.
-
Сейчас, или никогда!..
Лелька
поняла это по-своему:
-
Сейчас, - и вездесущим языком обслюнявила ему усы.
Он
брезгливо утерся:
-
Пока Рита в отъезде, ты должна успеть соблазнить Лора. Я устрою встречу, дальше
сама.
-
Ага, - расслабленно согласилась она.
Сейчас
ей не хотелось об этом думать, хотя и понимала, что ему это важно, а значит
важно и ей. Теперь она всегда хотела того же, что и он.
-
А что ты говоришь Агнесс? – неожиданно уже у дверей поинтересовалась она.
-
Не смей даже имени ее касаться своим грязным языком. Ты шалава, а она королева!
Чувствуешь разницу?
И
почуяв, как та поджала хвост, заюлила перед ним, довольный вышел.
За
неделю о Томасе все забыли. А он, дико соскучившись по Лельке, полный
впечатлений и положительных эмоций, обросший щетиной, приятно похудевший,
пахнущий свежей рыбой, совершенно счастливый, явился в Сундсвале прямо к обеду.
Картина
«Не ждали» была не долгой, Лелька быстро опомнилась и сосиской повисла у него
на шее:
-
Томасик, а я думала, что ты еще только через неделю приедешь. Ведь у тебя
отпуск! Ждала тебя перед Пасхой. Что привез? Рыбу?
-
Подожди, Леля, у меня руки заняты, - смущенно бормотал он, пытаясь поцеловать ее
в ускользающую макушку. Она, словно нарочно, распаляла его прикосновениями и
телодвижениями.
-
Ты так вовремя, прямо к обеду! Пойдем, покормлю тебя. Голодный, наверное?
Наконец,
спрыгивая с него и помогая поставить вещи, засуетилась она.
-
Очень! Только сначала иди, раздевайся, а я быстренько в ду-ш-шш! – предвкушая
удовольствие, проглотил он конец фразы.
-
Том, я что тебе? Девка легкого поведения? – обиженно поджала она губы, - дети
дома и еще не обедали!
-
Прости Леля! – виновато ответил пристыженный Томас, - просто ты же сама….
-
Что сама? У нас теперь семья или нет? А в семье главное уклад, порядок! Вот
съедемся, времени будет навалом на все!
-
Лель, - Томас надулся как обманутый ребенок, - ты раньше так не говорила. А как
же я? Я же соскучился!
-
Сказала, обедать! - не обращая внимания на его мольбы, - скомандовала Лелька. И
потом целый день наблюдала, как он, изнывая, ходит за ней буквально по пятам,
ощупывая глазами ее халатик, под которым как обычно, не угадывалось ни одной
детали белья.
Унижения
доверчивого и влюбленного богатыря нравились.
Вот
она разница между шалавой и королевой! И всему свое время!
Бледный
вид Агнесс раздражал все сильней, и чтобы не сорваться и не наговорить ей лишнего,
а еще, чего доброго, не довести дело до развода, Эд принял соломоново решение:
отправить их с детьми до Пасхи к ее матери, что и сделал, не откладывая, прямо с
утра.
Почувствовав
неимоверное облегчение, точно снял с себя кандалы, он занялся раздумьями и
расчетами, благо, что было воскресенье и времени предостаточно.
В
шахматный клуб, его как самого умного и послушного из детей, отвела мама, и
нужно сказать, не зря, думать его там научили.
Он
так и сяк строил в голове сложные комбинации возможных событий. Лоранс в его
представлении, должен был ходить только по диагонали, как слон. Но после того, как
Лелька рассказала, что он ей угрожал, была велика вероятность, что тот может сделать
и ход конем, и стать недосягаемым для его планов. Этого допустить было нельзя.
И Эдвард снова думал. За этим занятием и застал его Лелькин звонок.
«Пешка,
которая метит в ферзи», - подумал он, как только высветился ее номер.
-
Томас? – Эд озадаченно почесал макушку, - раз не остался до Пасхи в Сорселе, придется
вводить его в игру.
-
Эдди, какую игру? – осторожно поинтересовалась Лелька, - что делать мне?
-
Ты там не очень-то себе позволяй! – процедил сквозь зубы.
Злость
вкупе с ревностью выплеснулись прямо ей в ухо.
Она
счастливо икнула. Он ревновал!
-
Я люблю только тебя, - еле дыша, пролепетала она.
-
Я позвоню, - не хватало еще только сантиментов!
Мелькавшие
машины, люди с экрана телевизора навевали сон. Звук был убавлен до минимума.
Лелька в другой комнате укладывала детей спать, и Томас терпеливо ждал
окончания этого процесса. Он готов был ждать сколько угодно, время для него
перестало существовать, и только на ней сейчас было сосредоточена его жизнь.
Она
на удивление быстро уложила Оксану. Девочка хорошо нагулялась, поужинала и
теперь крепко заснула. Данька тоже не вызывал у Лельки беспокойства, но она
сама чувствовала себя вымотанной и загнанной в угол.
Томас
не вдохновлял, а организм требовал отдыха, и она нырнула под одеяло к Даньке.
Он прижался к ней своим мальчишеским худеньким телом, согрелся и уснул.
Лелька
же, несмотря на усталость, сразу уснуть не могла, лежала, смотрела на Данькины
безмятежно сомкнутые реснички, его по-детски пухлые щечки, слегка приоткрытый
рот. Она вспоминала, какой он был совсем маленький, и щемящее чувство жалости и
материнской любви поднималось в ней. Ребенок пережил стресс развода родителей,
и все больше странностей в его поведении настораживало и огорчало. Данька не
мог уснуть, если рядом не было кого-то из родителей, он стал бояться темноты,
закрытых дверей.
В
таких невеселых раздумьях, Лелька незаметно начала засыпать. Сквозь сон еще
слышала, как Томас несмело поскребся в дверь. Да и пусть!
Только
под утро она вышла из спальни детей и увидела Томаса спящим на том самом
диване, где оставила его вечером. Не умещаясь на коротком ложе, он спал,
неловко поджав ноги и свесив голову.
Всего
один день прошел без Риты, а Лоранс уже скучал. Он не плохо справлялся с
хозяйством, детьми, успевал и развезти, и забрать из школы и садика,
накормить-погулять-поиграть, только чувство одиночества угнетало, навевая
грусть.
В
таком состоянии и застал его внезапно нагрянувший Эдвард.
-
Хей! Ты не забыл, что я обещал помочь с работой? – спросил он торжественно
прямо с порога.
-
Ммм! – от неожиданности проглотил язык Лор.
Честно
говоря, он уже и не ждал вручения того рождественского подарка от доброго Санты.
-
Ты что не рад? Можешь приступить прямо с завтрашнего дня! Работа
административная, будешь сидеть на рецепшен.
-
Здорово! – только и мог ответить Лоранс, жестами приглашая брата пройти в дом.
Эд
сегодня был какой-то другой. Он не суетился, не бегал по дому и согласился
выпить с ним чашку кофе.
-
Понимаешь, брат, - отойдя от первого шока, сказал Лоранс, - тут ведь дело
такое. У меня Рита уехала на симпозиум в Стокгольм, приедет только к выходным,
а там пасхальные каникулы….
-
Так тебе нужна работа? - нетерпеливо перебил Эдвард, стараясь пропустить мимо
неприятную для него информацию.
-
Еще спрашиваешь! – обиделся Лор, - я тебе к тому говорю, что мне детей сейчас
некуда деть. Да и как без оформления? Тоже надо время…
-
Глупости! Ищешь отговорки! – махнул он рукой, - оформим задним числом, когда
праздники закончатся или я не хозяин-барин? А дети, да, сложней. Моя к матери
уехала. Но у Тома сейчас отпуск. Он никогда не отказывался посидеть.
-
А разве он не в Сорселе? Мама говорила….
-
Нет! Вчера приехал. Лелька тоже с завтрашнего дня родительские дни берет. Надо,
чтобы ты вышел хотя бы на один день, чтобы я мог тебя и коллективу представить,
и оформлять начать. Или пеняй на себя. Сколько уже лет без работы и еще столько
же просидишь. Так что давай, звони им.
-
Слушай, но они же в Сундсвале! – сомневался Лоранс, - далеко. А про Лельку у
меня к тебе вообще отдельный разговор. Подставит она когда-нибудь Тома!
-
Звони заранее, вот прямо сейчас, - снова направил разговор в нужное русло Эдвард.
– Я сам попрошу его.
Эдвард
успокоился только тогда, когда разговор состоялся, и Томас клятвенно заверил,
что с утра будет у Лора.
-
Ну, что ты там хотел сказать о Леле? – уже расслабленно спросил он, предвкушая,
как обвинит братца в предвзятости и необъективности, а может быть, удастся
ткнуть носом во что-нибудь еще.
Томас
еще потягивался в постели, когда Лелька одетая, с наведенным марафетом,
сообщила:
-
Я поеду, – и закрыла ему рот нежнейшим поцелуем.
Минувшая
ночь сделала его сговорчивым, но все-таки он сам обещал брату приехать.
-
Ничего, что обещал, - опередила она, - я справлюсь лучше. А ты посиди с моими
детьми, тебе надо привыкать к ним.
-
Ну, ладно, - согласился он.
Зато
Лоранс, просто остолбенел от возмущения, когда перед ним предстала Лелька
собственной персоной.
-
Томас не смог. Я посижу.
-
Немедленно уезжай! Я не оставлю детей с тобой, – в порыве эмоций выпалил
Лоранс, и уже начиная мыслить более конструктивно спросил: - Почему не смог?
Почему не перезвонил?
-
Он хотел позвонить, но я сказала, что быстрей доеду и все объясню сама.
-
Объясняй, - сказал, было, Лоранс, но тут позвонил Эд, и поторопил его. - Ладно,
потом объяснишь.
Он
убежал, а Лелька, справившись с детьми, которых сегодня решено было не везти ни
в школу, ни в садик, раза два покормив и усадив за компьютерные игры, приступила
к магическим ритуалам, так она называла готовку еды.
Она
знала, что готовила превосходно, глупо было не использовать проторенный путь
через желудок. Это был шанс, хоть и небольшой.
Необходимые
продукты шустрая Лелька нашла, быстро сориентировавшись в кухне, даже не
пришлось бежать в магазин. Рита была аккуратная хозяйка, Лелька даже мысленно
ее похвалила.
И
вот уже в ее руках все волшебным образом становилось вкусным и съедобным.
Весело напевая, она варила, жарила, парила, стругала, украшала. И уже через два
часа был красиво накрыт и сервирован стол. Дети, проголодавшиеся и привлеченные
витавшими в воздухе умопомрачительными запахами, крутились рядом.
Лоранс
вернулся домой взбудораженный новыми впечатлениями и перспективами. Порывисто,
деловито, чувствуя себя мужчиной-хозяином-кормильцем, вошел в дом и остолбенел
второй раз за день.
Сначала
в нос ударил аромат только что приготовленного свежего ужина, потом он увидел
красиво сервированный, словно к празднику, стол. В центре него стояли свечи,
которые Лелька тут же зажгла, а рядом с ними притулилась бутылка хорошего вина,
которое Лелька отрыла в их баре. Сама она, что-то весело мурлыкала себе под
нос.
-
А это зачем? – Лоранс кивнул в сторону свечей и вина.
-
Сначала кушать, потом вопросы. Дети уже голодные.
«А
и правда», - вдруг махнув на все рукой, подумал Лоранс. Он устал, а пахло так умопомрачительно,
в доме было так спокойно и уютно, что хотелось отбросить все проблемы,
расслабиться, забыться. Лорансу даже Лелька показалась сейчас его доброй
бабушкой Линдой, которая тоже вкусно готовила.
Дети
ели так, что за ушами трещало.
-
На полуфабрикатах, наверное, - Лелька вспомнила, как однажды Рита сетовала, что
не успевает готовить домашнюю еду, и Лоранс начал покупать полуфабрикаты,
которые их выручают.
-
Леля, просто язык можно проглотить, - не удержался Лоранс, подкладывая себе
добавки жаркого в сливках, с какими-то диковинными приправами.
Лелька
тоже увлеклась ролью хозяйки, умиленно поглядывая на семейство Риты, уплетающее
ее стряпню за обе щеки.
«Вот
где мое место, - вдруг подумала она, - Ритка живет моей жизнью».
Сытые
дети послушно пошли чистить зубы и по своим комнатам играть перед сном.
-
Лоранс, давай выпьем за мир, - Лелька взяла бутылку уже предусмотрительно
открытого вина и разлила по бокалам.
[Скрыть]Регистрационный номер 0231447 выдан для произведения:
За
ужином Эдвард был сосредоточен и спокоен как никогда. Кажется, впервые его не
волновали камины-душевые-туалеты в доме брата. Зачем думать о том, что уже
обречено.
Он
мысленно упивался новой ролью вершителя судеб и в этом увлекательном представлении
чувствовал себя Богом.
Шахматные
фигуры на доске были расставлены, ходы продуманы, и партия началась.
Ход:
е-два – е-четыре был уже сделан.
Лелька
была просто идеальной пешкой в его игре. Кругленькая, маленькая, она даже
внешне соответствовала этому образу. И как бы не метила в ферзи, никогда ей не
быть королевой. Это место могла занимать только Агнесс!
Взглянув
на жену, сидевшую напротив, он невольно примерил ее к роли ферзя.
Реальность
отчего-то сильно разозлила.
Кисло
пережевывая овощи из салата, подурневшая, Агнесс под его взглядом затравленно
опустила глаза. Челюсти, и без того в последнее время все больше напоминавшие ему
лошадиные, в движении растянулись до безобразия. Она больше не вызывала в нем
желания?..
Словно
хватаясь за соломинку, привычно отыскал родинку на ее шее, которая обычно
заводила с полуоборота. Пятно сейчас отчего-то напомнило неопрятного волосатого
черного таракана.
Есть
расхотелось совсем. Он сразу вспомнил о делах, и о том, что Лелька хотела
рассказать ему что-то важное.
Эд
буркнул что-то нечленораздельное Агнесс и вылетел в прихожую.
Она
выскочила следом.
-
Ты надолго?
-
Позвоню, - сухо кинул сникшей женщине и хлопнул дверью.
Вопросительно
и безвольно повис завиток, который он забыл поцеловать на прощание….
Эдвард
ни за что не признался бы себе, но встречи с этой женщиной стремительно
становились потребностью, и даже большей, чем еда, вода, сон…, о котором он
забывал все чаще.
Как
зомби, насквозь пропитанный приторно-сладким запахом ее духов, теряя очертания
реальности, он думал о ней постоянно. Мысли были пошлые, грязные. Но чем
омерзительней были эти мысли, перераставшие в ощутимые зрительные фантазии, тем
непреодолимей было влечение. Погружаясь в ее мир, он удивительным образом
становился самим собой, естественным, таким, как создала его природа и социум.
Под ее одобрительные стоны и восторги он открывал такие глубины мерзкой своей
сути, о которых и не подозревал раньше.
Зависть
и ненависть, неудовлетворенность жизнью и жадность рядом с ней, в ней получали
удвоенный энергетический заряд, такой мощный, что, казалось, не излившись в
яростном физическом соитии, могли бы взорвать Вселенную.
Истово,
рьяно переплетаясь телами, и еще более срастаясь уродливыми душами, две
биологические сущности становились единым целым. Временами ему казалось, что
прилипший кусок мяса и есть часть него, и притом, важная, необходимая часть,
как, например, рука или нога.
Но
она не могла быть его частью по определению, не смела! Внезапно сознавая, что
он ничем не отличается от нее, он свирепел и вымещал тогда на ней свои
комплексы. Побои и унижения были частью их игр, и продолжались, пока она как
собака не уползала в угол и жалобно скулила оттуда. Чувствовать себя всемогущим
стало болезненной потребностью.
Эд
гнал, подхлестываемый нетерпением. Его физически ломало и крутило, и только
чудесным образом удавалось ориентироваться на дороге. Он гнал!
Оксанка
острыми зубками неожиданно прикусила сосок, Лелька охнула. Боль пронзила до
самого паха, и в то же мгновение мощная волна желания с огромной скоростью,
сотрясая ее всю, захлестнула, ударила в мозг, мистическим образом обострила
восприятие.
На
тонком животном уровне она поняла – он едет! Потянуло низ живота, стало жарко.
Лелька сильней прижала к себе сосущую дочку и тихонечко завыла.
К
счастью, дети, уставшие от поездки к Рите, наигравшись с Ингрид и Яннеком,
уснули быстро и крепко.
Она
приняла душ и, по-собачьи поглядывая на дверь, принялась ждать.
Выпитое
вино все еще бродило в извилинах мозга, а встреча с Риткой всколыхнула в ней
такой ураган эмоций: от зависти до ярости, что Эду она предстала сущей ведьмой:
-
Я хочу отомстить ей! – выдохнула остатками перегара из полумрака прихожей.
-
Ты это сделаешь, – он хотел того же.
Сегодня
Лелька была особенно в ударе. Злость делала ее соблазнительной, хитрой,
изобретательной. Мастер класс был потрясающим. Его мозг взрывался, а она фонтанировала
все новыми идеями, пока, они не слились в единый осатаневший организм, жаждущий
только одного – поглотить самого себя.
Первый
выдохся Эдвард:
-
Прекрати, - он грубо пресек ее попытку в очередной раз вскарабкаться на него, -
шлюха!
Да!
Она была шлюха! И никакого смысла не было скрывать это от него. Казалось, они
давно поняли и знали друг о друге все.
Она
была шлюха, грязная, потная, ненасытная, призывно доступная, и была счастлива,
в своем примитивном представлении о счастье.
Преданно
заглядывая в глаза, спросила:
-
Хочешь выпить?
-
Я за рулем. А от тебя итак несет алкоголем, – отрезал он. – Что там было у
Риты?
Ах,
как все складывалось ему на руку!
От
пульсирующих выплесков адреналина пухла и болела голова, а мозг выдавал
картинки, одну круче другой.
А
когда воспаленное воображение выдало сцену прелюбодеяния братца, кожа
взбугрилась мелкими живыми мурашками, щекотно разбежавшимися по всем закоулкам
тела. Он возбудился и судорожно сглотнул.
Пусть
хоть сам дьявол послал им всем Лельку, но грех было не воспользоваться этим!
Он
представил себе побледневшее испуганное лицо Риты! Вот так-то!
А
дальше уже детали. Они, конечно, разведутся, и дом продадут, и будут разборки,
дележки и бесчисленные суды. А главное, что все это случится скоро, совсем
скоро, может быть еще до Пасхи. Радость и удовлетворение приятно разливались по
сосудам, согревали, он чувствовал, что все получится.
-
Сейчас, или никогда!..
Лелька
поняла это по-своему:
-
Сейчас, - и вездесущим языком обслюнявила ему усы.
Он
брезгливо утерся:
-
Пока Рита в отъезде, ты должна успеть соблазнить Лора. Я устрою встречу, дальше
сама.
-
Ага, - расслабленно согласилась она.
Сейчас
ей не хотелось об этом думать, хотя и понимала, что ему это важно, а значит
важно и ей. Теперь она всегда хотела того же, что и он.
-
А что ты говоришь Агнесс? – неожиданно уже у дверей поинтересовалась она.
-
Не смей даже имени ее касаться своим грязным языком. Ты шалава, а она королева!
Чувствуешь разницу?
И
почуяв, как та поджала хвост, заюлила перед ним, довольный вышел.
За
неделю о Томасе все забыли. А он, дико соскучившись по Лельке, полный
впечатлений и положительных эмоций, обросший щетиной, приятно похудевший,
пахнущий свежей рыбой, совершенно счастливый, явился в Сундсвале прямо к обеду.
Картина
«Не ждали» была не долгой, Лелька быстро опомнилась и сосиской повисла у него
на шее:
-
Томасик, а я думала, что ты еще только через неделю приедешь. Ведь у тебя
отпуск! Ждала тебя перед Пасхой. Что привез? Рыбу?
-
Подожди, Леля, у меня руки заняты, - смущенно бормотал он, пытаясь поцеловать ее
в ускользающую макушку. Она, словно нарочно, распаляла его прикосновениями и
телодвижениями.
-
Ты так вовремя, прямо к обеду! Пойдем, покормлю тебя. Голодный, наверное?
Наконец,
спрыгивая с него и помогая поставить вещи, засуетилась она.
-
Очень! Только сначала иди, раздевайся, а я быстренько в ду-ш-шш! – предвкушая
удовольствие, проглотил он конец фразы.
-
Том, я что тебе? Девка легкого поведения? – обиженно поджала она губы, - дети
дома и еще не обедали!
-
Прости Леля! – виновато ответил пристыженный Томас, - просто ты же сама….
-
Что сама? У нас теперь семья или нет? А в семье главное уклад, порядок! Вот
съедемся, времени будет навалом на все!
-
Лель, - Томас надулся как обманутый ребенок, - ты раньше так не говорила. А как
же я? Я же соскучился!
-
Сказала, обедать! - не обращая внимания на его мольбы, - скомандовала Лелька. И
потом целый день наблюдала, как он, изнывая, ходит за ней буквально по пятам,
ощупывая глазами ее халатик, под которым как обычно, не угадывалось ни одной
детали белья.
Унижения
доверчивого и влюбленного богатыря нравились.
Вот
она разница между шалавой и королевой! И всему свое время!
Бледный
вид Агнесс раздражал все сильней, и чтобы не сорваться и не наговорить ей лишнего,
а еще, чего доброго, не довести дело до развода, Эд принял соломоново решение:
отправить их с детьми до Пасхи к ее матери, что и сделал, не откладывая, прямо с
утра.
Почувствовав
неимоверное облегчение, точно снял с себя кандалы, он занялся раздумьями и
расчетами, благо, что было воскресенье и времени предостаточно.
В
шахматный клуб, его как самого умного и послушного из детей, отвела мама, и
нужно сказать, не зря, думать его там научили.
Он
так и сяк строил в голове сложные комбинации возможных событий. Лоранс в его
представлении, должен был ходить только по диагонали, как слон. Но после того, как
Лелька рассказала, что он ей угрожал, была велика вероятность, что тот может сделать
и ход конем, и стать недосягаемым для его планов. Этого допустить было нельзя.
И Эдвард снова думал. За этим занятием и застал его Лелькин звонок.
«Пешка,
которая метит в ферзи», - подумал он, как только высветился ее номер.
-
Томас? – Эд озадаченно почесал макушку, - раз не остался до Пасхи в Сорселе, придется
вводить его в игру.
-
Эдди, какую игру? – осторожно поинтересовалась Лелька, - что делать мне?
-
Ты там не очень-то себе позволяй! – процедил сквозь зубы.
Злость
вкупе с ревностью выплеснулись прямо ей в ухо.
Она
счастливо икнула. Он ревновал!
-
Я люблю только тебя, - еле дыша, пролепетала она.
-
Я позвоню, - не хватало еще только сантиментов!
Мелькавшие
машины, люди на экране телевизора навевали сон. Звук был убавлен до минимума.
Лелька в другой комнате укладывала детей спать, и Томас терпеливо ждал
окончания этого процесса. Он готов был ждать сколько угодно, время для него
перестало существовать, и только на ней сейчас было сосредоточена его жизнь.
Она
на удивление быстро уложила Оксану. Девочка хорошо нагулялась, поужинала и
теперь крепко заснула. Данька тоже не вызывал у Лельки беспокойства, но она
сама чувствовала себя вымотанной и загнанной в угол.
Томас
не вдохновлял, а организм требовал отдыха, и она нырнула под одеяло к Даньке.
Он прижался к ней своим мальчишеским худеньким телом, согрелся и уснул.
Лелька
же, несмотря на усталость, сразу уснуть не могла, лежала, смотрела на Данькины
безмятежно сомкнутые реснички, его по-детски пухлые щечки, слегка приоткрытый
рот. Она вспоминала, какой он был совсем маленький, и щемящее чувство жалости и
материнской любви поднималось в ней. Ребенок пережил стресс развода родителей,
и все больше странностей в его поведении настораживало и огорчало. Данька не
мог уснуть, если рядом не было кого-то из родителей, он стал бояться темноты,
закрытых дверей.
В
таких невеселых раздумьях, Лелька незаметно начала засыпать. Сквозь сон еще
слышала, как Томас несмело поскребся в дверь. Да и пусть!
Только
под утро она вышла из спальни детей и увидела Томаса спящим на том самом
диване, где оставила его вечером. Не умещаясь на коротком ложе, он спал,
неловко поджав ноги и свесив голову.
Всего
один день прошел без Риты, а Лоранс уже скучал. Он не плохо справлялся с
хозяйством, детьми, успевал и развезти, и забрать из школы и садика,
накормить-погулять-поиграть, только чувство одиночества угнетало, навевая
грусть.
В
таком состоянии и застал его внезапно нагрянувший Эдвард.
-
Хей! Ты не забыл, что я обещал помочь с работой? – спросил он торжественно
прямо с порога.
-
Ммм! – от неожиданности проглотил язык Лор.
Честно
говоря, он уже и не ждал вручения того рождественского подарка от доброго Санты.
-
Ты что не рад? Можешь приступить прямо с завтрашнего дня! Работа
административная, будешь сидеть на рецепшен.
-
Здорово! – только и мог ответить Лоранс, жестами приглашая брата пройти в дом.
Эд
сегодня был какой-то другой. Он не суетился, не бегал по дому и согласился
выпить с ним чашку кофе.
-
Понимаешь, брат, - отойдя от первого шока, сказал Лоранс, - тут ведь дело
такое. У меня Рита уехала на симпозиум в Стокгольм, приедет только к выходным,
а там пасхальные каникулы….
-
Так тебе нужна работа? - нетерпеливо перебил Эдвард, стараясь пропустить мимо
неприятную для него информацию.
-
Еще спрашиваешь! – обиделся Лор, - я тебе к тому говорю, что мне детей сейчас
некуда деть. Да и как без оформления? Тоже надо время…
-
Глупости! Ищешь отговорки! – махнул он рукой, - оформим задним числом, когда
праздники закончатся или я не хозяин-барин? А дети, да, сложней. Моя к матери
уехала. Но у Тома сейчас отпуск. Он никогда не отказывался посидеть.
-
А разве он не в Сорселе? Мама говорила….
-
Нет! Вчера приехал. Лелька тоже с завтрашнего дня родительские дни берет. Надо,
чтобы ты вышел хотя бы на один день, чтобы я мог тебя и коллективу представить,
и оформлять начать. Или пеняй на себя. Сколько уже лет без работы и еще столько
же просидишь. Так что давай, звони им.
-
Слушай, но они же в Сундсвале! – сомневался Лоранс, - далеко. А про Лельку у
меня к тебе вообще отдельный разговор. Подставит она когда-нибудь Тома!
-
Звони заранее, вот прямо сейчас, - снова направил разговор в нужное русло Эдвард.
– Я сам попрошу его.
Эдвард
успокоился только тогда, когда разговор состоялся, и Томас клятвенно заверил,
что с утра будет у Лора.
-
Ну, что ты там хотел сказать о Леле? – уже расслабленно спросил он, предвкушая,
как обвинит братца в предвзятости и необъективности, а может быть, удастся
ткнуть носом во что-нибудь еще.
Томас
еще потягивался в постели, когда Лелька одетая, с наведенным марафетом,
сообщила:
-
Я поеду, – и закрыла ему рот нежнейшим поцелуем.
Минувшая
ночь сделала его сговорчивым, но все-таки он сам обещал брату приехать.
-
Ничего, что обещал, - опередила она, - я справлюсь лучше. А ты посиди с моими
детьми, тебе надо привыкать к ним.
-
Ну, ладно, - согласился он.
Зато
Лоранс, просто остолбенел от возмущения, когда перед ним предстала Лелька
собственной персоной.
-
Томас не смог. Я посижу.
-
Немедленно уезжай! Я не оставлю детей с тобой, – в порыве эмоций выпалил
Лоранс, и уже начиная мыслить более конструктивно спросил: - Почему не смог?
Почему не перезвонил?
-
Он хотел позвонить, но я сказала, что быстрей доеду и все объясню сама.
-
Объясняй, - сказал, было, Лоранс, но тут позвонил Эд, и поторопил его. - Ладно,
потом объяснишь.
Он
убежал, а Лелька, справившись с детьми, которых сегодня решено было не везти ни
в школу, ни в садик, раза два покормив и усадив за компьютерные игры, приступила
к магическим ритуалам, так она называла готовку еды.
Она
знала, что готовила превосходно, глупо было не использовать проторенный путь
через желудок. Это был шанс, хоть и небольшой.
Необходимые
продукты шустрая Лелька нашла, быстро сориентировавшись в кухне, даже не
пришлось бежать в магазин. Рита была аккуратная хозяйка, Лелька даже мысленно
ее похвалила.
И
вот уже в ее руках все волшебным образом становилось вкусным и съедобным.
Весело напевая, она варила, жарила, парила, стругала, украшала. И уже через два
часа был красиво накрыт и сервирован стол. Дети, проголодавшиеся и привлеченные
витавшими в воздухе умопомрачительными запахами, крутились рядом.
Лоранс
вернулся домой взбудораженный новыми впечатлениями и перспективами. Порывисто,
деловито, чувствуя себя мужчиной-хозяином-кормильцем, вошел в дом и остолбенел
второй раз за день.
Сначала
в нос ударил аромат только что приготовленного свежего ужина, потом он увидел
красиво сервированный, словно к празднику, стол. В центре него стояли свечи,
которые Лелька тут же зажгла, а рядом с ними притулилась бутылка хорошего вина,
которое Лелька отрыла в их баре. Сама она, что-то весело мурлыкала себе под
нос.
-
А это зачем? – Лоранс кивнул в сторону свечей и вина.
-
Сначала кушать, потом вопросы. Дети уже голодные.
«А
и правда», - вдруг махнув на все рукой, подумал Лоранс. Он устал, а пахло так умопомрачительно,
в доме было так спокойно и уютно, что хотелось отбросить все проблемы,
расслабиться, забыться. Лорансу даже Лелька показалась сейчас его доброй
бабушкой Линдой, которая тоже вкусно готовила.
Дети
ели так, что за ушами трещало.
-
На полуфабрикатах, наверное, - Лелька вспомнила, как однажды Рита сетовала, что
не успевает готовить домашнюю еду, и Лоранс начал покупать полуфабрикаты,
которые их выручают.
-
Леля, просто язык можно проглотить, - не удержался Лоранс, подкладывая себе
добавки жаркого в сливках, с какими-то диковинными приправами.
Лелька
тоже увлеклась ролью хозяйки, умиленно поглядывая на семейство Риты, уплетающее
ее стряпню за обе щеки.
«Вот
где мое место, - вдруг подумала она, - Ритка живет моей жизнью».
Сытые
дети послушно пошли чистить зубы и по своим комнатам играть перед сном.
-
Лоранс, давай выпьем за мир, - Лелька взяла бутылку уже предусмотрительно
открытого вина и разлила по бокалам.
Бедная овечка всё больше и больше раскрывает грани своего "мастерства". Почти гейша. И причудливое сочетание "востока на западе" завораживает. Великолепно!
Есть фильм об обаятельной воровке под названием "Криминальный талант". Увы, но бывают гении зла. Когда одни применяют свои способности во имя созидания, другие всё наоборот рушат. В жизни мне приходилось сталкиваться и с теми и с иными. Всегда поражался как мудро устроен мир. Силу добра мы можем почувствовать только на фоне зла, иначе не возможно определить суть каждого из этих понятий.
Сергей! Попыталась ответить на тему добра и зла, но поняла что тема для меня сейчас неподъемная. Если в то время, когда писалась Овечка, в моем мире еще все было понятно и однозначно, то в последние годы появилось много темных пятен, которые пока не имеют объяснения. Двойные стандарты, вывернутые наизнанку привычные ценности, своя "правда" у каждого, плохо перевариваются в мозгу. Мир устроен сложно. Когда все люди на нашей Земле в подавляющем большинстве добродетельны, то на их фоне трудно не заметить 2-3-х негодяев. А если огромная часть населения проповедует насилие, хотя бы и преследуя по их мнению благовидную цель? (Хотя бы ИГ). В общем, отложим тему на когда-нибудь потом. Спасибо за труд души, Сергей!
Никогда не понимал устоявшегося словосочетания "двойные стандарты". Как человек, занимавшийся управлением качеством и много работавшим со стандартами, знаю, что стандарт один - статьи, описывающие действия стандарта в разных областях его действия разные. То же самое и о добре и зле, описываются эти категории одним стандартом, но это не две стороны одной монеты. Количество добра и зла в мире не равны друг другу. Правильно говоришь, Рада, маленькие чёрные пятна зла хорошо видны на общем белом фоне. И как же тяжело видеть случаи зла, когда оно касается близких! А семья Риты стала близкой.
Валер, ну, это так должно быть - один стандарт. Но мы-то знаем, что в мире, в отношениях между людьми все сложней. Может быть тогда принцип такой: "Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку"? Только кто захочет отвести себе роль быка? И на самом деле, хорошо, когда всего лишь пятна на белом фоне, а не наоборот. Наверное, количество добра и зла вообще непостоянное соотношение, и одно может перевешивать и побеждать другое. Думаю, война как раз такой пример. Разве там не сплошной черный фон? Когда писала эти главы, все еще было туманно и ничего, кроме страха и плохого предчувствия не было. Хотелось как-то предостеречь от беды, предупредить события. Теперь и говорить больше не о чем. Семьи, как таковой, нет. Рагнви, объединявшая детей, умерла. С ее уходом мир между детьми окончательно рухнул. Дети погрязли в судебных тяжбах, наследственных разборках и ненависти. "Лелька" как только поняла, что корабль тонет, смылась из семьи первая. Лоранс словно умом поехал: ни разу не пришел на могилу к матери "она же теперь труп", стал главным инициатором судов и дележек. Еще и запил. Слабаки они, шведы!:)) Ой, ну, ладно, увлеклась, чувствую, начинаю писать продолжение.:) Надо эту тему закрыть и забыть. А Рита, надеюсь, уже выкарабкалась и у нее теперь новая другая жизнь. Дай ей Бог! Спасибо, Валера!