Штирлиц в последнее время стал замечать на глупом лице Холтоффа какую-то многозначительность. А штандартенфюрер не любил, когда кто-то начинал темнить. Он старался докопаться до причины. С Холтоффом это не должно было составить труда. Стоило только выбрать удобный момент и пригласить его в «Синюю птичку». Холтофф любил выпить, но только за чужой счёт. Этим и решил воспользоваться Штирлиц. После второго стакана «Толстого Германа» штурмбанфюрер становился болтливым, как старуха из Замоскворечья на скамеечке у подъезда.
Поймав Холтоффа в коридоре Управления, Штирлиц пригласил его выпить и добавил: – Я плачу. Хочется выпить, но в одиночку пить не люблю.
Холтофф облизнул губы, но ответил, что он сейчас очень занят одним очень важным и крайне секретным делом.
– Любое дело можно отложить, кроме одного, – усмехнулся Штирлиц. – Какого? – спросил Холтофф. – Бежать в сортир, когда тебя припрёт понос. – У меня нет поноса. – Нет? Так будет. Я тебе гарантирую.
Холтофф увидел на правой руке кастет. Он знал, что за Штирлицем не заржавеет. Один раз ему уже пришлось вставлять четыре выбитых этим кастетом зуба.
– Давайте, штандартенфюрер, отложим до завтра. Мне нужно побывать в двух местах. А через два дня я должен Шелленбергу представить все материалы. – С каких пор ты, гестаповец, стал работать на наше ведомство? – поинтересовался заинтригованный Штирлиц и подумал: – Шелленберг опять задумал какую-то пакость, – а подумав, спросил: – Что это за места, Холтофф? – Не скажу, штандартенфюрер. Если вы хотите что-то узнать, обращайтесь к Шелленбергу.
За разговором Холтофф не заметил, как очутился на улице возле «мерседеса» Штирлица. Ещё несколько секунд, и сильный удар кастетом «под ложечку» согнул его пополам, что позволило Штирлицу без труда втолкнуть беднягу в машину.
Пришёл в себя Холтофф уже на подъезде к «Синей птичке». Он позволил извлечь себя на свежий воздух, а затем и в ресторан, пропахший жареными подошвами солдатских сапог, «Толстым Германом» и сортиром. В полупустом зале Штирлиц увидел Мюллера, скучающего за кружкой пива, прозванного берлинцами «ослиной мочой». Оно действительно по вкусу соответствовало своему прозвищу. Но привыкшие ежедневно выпивать кружечку-другую пенящегося напитка, берлинцы были рады и такому.
Холтофф, увидя своего шефа, пришёл в себя, и двинулся было на попятный, но удар кастетом по почкам заставил его пролететь от входных дверей в сторону столика, за которым сидел Мюллер. Едва притормозив перед ним, Холтофф привычно поднял правую руку и гаркнул: – Хайль Гитлер!
Присутствующие в зале неодобрительно скосили глаза на идиота. Штирлиц долбанул Холтоффа по голове, но не сильно. Штурмбанфюрер опустился на стул. Штирлиц сел рядом и, глядя Мюллеру в глаза, сказал: – С каких это пор ваши люди, группенфюрер, стали работать на наше ведомство? Мюллер удивился: – Я не понял тебя, Штирлиц. – Пусть Холтофф объяснит вам, чем его подкупил Шелленберг, что он, как собачка, бегает по каким-то делам. – Холтофф, это правда? Ты работаешь на Шелленберга? – Поскольку я курирую медицинские учреждения, бригаденфюрер попросил меня об услуге, представить ему медицинские карты сифилитиков, – нехотя ответил Холтофф. – Интересно, зачем это они ему понадобились? – спросил Мюллер. – Он мне не объяснял, группенфюрер. – Зато я всё понял, Холтофф, – ухмыльнулся Мюллер. – Ты больше на этого мошенника не работаешь. Или ты хочешь отправиться на Восточный фронт защищать Родину? – Никак нет, группенфюрер! Не хочу! – Холтофф вскочил со стула. – Я лучше буду с вами. Простите меня. Это больше не повторится.
Помочь сайту
Поздравления
