Дьявольская цифра три

Дьявольская цифра три
1. Синкретизм деда Игната
Деревенька Водопьяновка одной узкой улицей вытянулась вдоль Пьяного пруда.
Местные старожилы издревле вели философские споры о происхождении этих названий - яйцо или курица были первыми? То есть - назвали пруд в честь деревни, или деревню - в честь пруда? Из старожилов, правда, в живых остались всего двое - бывший предколхоза и бывший директор бывшей школы.
Да и деревенька вот-вот должна была тоже удостоиться очень любимого в России титула «бывшая». Из пятидесяти дворов заселено было только три.
- Уймись, Игнатий. Не наговаривай на Люськиного борова. Давно тебя подозреваю в синкретизме. Не блюдешь ты канонов богословских, а теперь вот вообще скатился к блаватизму!
- Ты, Петрович, хоть и уважаемый человек, но - не позволю! Чтобы я блевал?
Никогда в древнем нашем роду блеваков не было! Да, пили все. С пятого колена. Но всегда свое носили с собой!
- Да не о пьянстве я! О том, что в своем синкретическом угаре ты пришел к мадам Блаватской!
- Петрович, ты такое при Люське-то хоть не говори. Она меня и так через раз погреться пускает, а тут еще ты мне левые походы шьешь. В Зеленовке твоя мадам живет, что ль? Не знаю ее. Сам ходишь - другим не подсовывай! И наговоры твои - пустые. Мне и так вот-вот справку в женскую баню дадут, а тут еще ты…- в уголке глаза деда Игнатия блеснула благородная слеза, как доказательство его скорой мужской невинности.
- Насчет Блаватской - прости! Может ты и не так глубоко погряз в теософии, не могу утверждать, но обзывать негром Люськиного борова - извини! Это расизм высшей пробы.
Дед Игнатий с сомнением оглядел свои самодельные меховые сапожки и от возмущения захлопотал обвислыми щеками, тряся почерневшей, круто обритой головой:
- В чем это я погряз? Да у нас пять лет на дороге коровьих лепешек не было, не то, что от твоих расизмов. А то, что Люськин Игнат - негритянских кровей и назвала она его моим благородным именем в отместку - нет у меня сумления.
- Не негритянских, а немецких он кровей. На выставке в области сын ей купил поросеночка и подарил мамочке на восьмое марта.
- Ага, ага, другим свинью подкладывают, а этот решил - борова! Уважил мамочку называется. Зря ты мне этого, Петрович раньше не сказал. Негра я еще перенесу. Но если бы я знал раньше о его происхождении… Я бы его вот этой самой ногой, - дед вытянул вперед свою деревянную культю послевоенного производства. - Я бы его еще в младенчестве…
- Да, и сам бы обслуживал свою Машку? Ты лучше признайся, Игнатий, куда спрятал потомство? Вчера было пятеро черненьких, а сегодня - ни одного.
Дед задумчиво оперся плохо бритым подбородком о свой костыль. Про двоих он бы рассказал. Но вот куда исчезли еще трое - это было даже для него загадкой. Да, обещал он Люське, как всегда, за борова всех черненьких поросят африканской национальности.
Как и три прошлых раза, его Марьюшка принесла ровно десять - пять беленьких и пять черненьких. С поправкой на мировой кризис, дед Игнат решил, что отдавать пятерых - слишком жирно. И двоих «негритят», как он их про себя называл, за неделю до отдачи, зажарил с лучком и съел. Вон, его Шарик до сих пор косточками молочными похрустывает!
Но Игнат понимал и другое. Признайся он в своей слабости насчет двоих - остальных трех также повесят на его слабый желудок. Поэтому и пытался обосновать свою версию о том, что черненьких забрал дьявол. Мол, родня его, вон и пятачки, и копыта. Все сходится.
Но Люська, и особенно Петрович, его стройную теорию о чертовом промысле решительно отвергли. Люська на велосипеде поехала к участковому. А Петрович уже полдня уговаривал деда вернуть поросят с немецкими корнями.
 
2. Магистр теологии.
Отцу Николаю, священнику районной церкви, очень не повезло со старшим сыном Михаилом. Сразу после школы тот вознамерился увидеть бога собственными глазами и подал документы в летное училище. Здоровьем бог сына не обидел, умом - тоже. Все шло к их скорой встрече.
Расстроила ее хитромудрая матушка. Она более внимательно читала правила приема в военные училища и нашла-таки в них изъян. Нет, она никогда не вступала в долгие вечерние споры отца с сыном. Она только слушала и любовно подкладывала сыночку свежие тортики к чаю.
Сын не прошел медкомиссию из-за превышения веса на двадцать килограммов. Матушка увезла сына поступать в педучилище. Но и в школе
Мишка долго не удержался. Снял квартиру на самом краю поселка и занялся писательством. Изредка областная газета после религиозных праздников печатала его теософские статьи на извечные богословские темы.
Писались они с единственной целью - уколоть своего отца, магистра богословия. Отец Николай это понимал, но всегда с содроганием раскрывал толстую воскресную газету. Читал он там всего две рубрики - «Из зала суда» и «Религия и жизнь». И там, и там он боялся увидеть свою фамилию.
В первой рубрике опять говорилось о неприятном для областного центра происшествии, когда в автомобильной аварии прямо в центре города разбился джип, набитый «золотой» молодежью.
Погибла дочь мэра и трое братьев-гимнастов из заезжего цирка. Остальные две девицы отделались ушибами и переломами. Неожиданно оказалось, что управлял машиной дочери мэра пьяный старик-бомж, скончавшийся от травм прямо на первом допросе. Сообщалось о благополучном закрытии дела из-за гибели виновных и сохранении в тайне фамилий участников в интересах закончившегося следствия.
В этот раз фамилия отца Николая стояла под заметкой «Куда смотрит церковь?». О происшествии в деревне Водопьяновка. Особенно возмутили его последние строки: «Мало того, что священник районного прихода отказался освятить пятерых черных поросят, таким образом, отлучив их от христианства и передав в лапы дьяволу, так еще и до сих пор не дал прихожанам ответа по поводу рождения чертенят в областном роддоме. Они уже среди нас! Так, если мы и наши дети не нужны церкви - нужна ли церковь нам?».
Этого душераздирающего крика отец Николай вынести не смог и понесся в роддом. Заведующая отделением долго ссылалась на тайну следствия, но после пожертвования священником на деторождение крупной суммы, все подробно рассказала о происшествии недельной давности.
- Отец Николай, не подумайте, что я дура, но понять это мне, врачу с двадцатилетним стажем, не под силу. За вечер и ночью родилось четверо прелестных малышей, - выговаривая слово «прелестных», заведующая едва не проглотила от сладкозвучия свой язык. - Дежурная смена, как всегда, отмечала рождение, чем бог послал, в приемном отделении. Утренняя смена, вместо трех прелестных малышей-близнецов, обнаружила в кроватках трех черных спящих поросят, аккуратно завернутых в пеленки. В наши пеленки. Следствием это установлено.
Обедал отец Николай без аппетита. Даже незаметно для себя проглотил с чаем пару пирожных, чем немало удивил матушку. После случая с сыном священник ненавидел сладкое и жирное.
На веранде опять развернул воскресный выпуск областных известий. Но на этот раз не в поисках своей фамилии. А в поисках дьявольской цифры «три», хотя она таковой до сего времени не считалась.
3. Глава династии
Две недели назад первую скандальную статью о поросячьем расизме в районах областного города читал и находившийся в глубоком трауре по поводу смерти сыновей и конце династии братьев Высотных ее глава - Григорий Высотный. Он уже получил расчет от владельца продолжившего гастроли цирка, но сам уезжать из города не спешил.
Были у него в этом проклятом городе дела, требующие отмщения. Пепел сгоревших в крематории сыновей жег ему сердце. Нет, рано еще уезжать. Долг платежом красен. И лучше - трехкратным платежом.
Прошла еще неделя. О том, что невестка мэра родила тройню, он узнал вечером и тут же выписался из гостиницы. План мести сложился внезапно и требовал быстрых и оперативных действий.
Отъезд Григорий отметил штрафом, чуть не сбив мирно дремавшего у обочины рыцаря полосатой палочки.
Удивленно убедившись в своей целостности, пыльный «рыцарь» столь же удивленно глядел на владельца циркового фургона, протягивающего ему сбитую форменную фуражку, полную денег. Поглядев по сторонам, служивый водрузил временное хранилище на голову и взял под козырек. Алиби он обеспечил Григорию стопроцентное. Даже под пытками теперь дорожный служака не признается в получении взятки. Также, как никогда не забудет и время отъезда фургона из города.
К роддому Григорий вернулся поздней ночью с тремя усыпленными черными поросятами из хлева деда Игната. Тихо прошел на второй этаж с мешком мимо усиленно празднующей ночной смены роддома. Родня мэра на коньяк и шампанское не поскупилась.
Григорий перепеленал трех близнецов в захваченное с собой байковое одеяло и спустился к машине.
Укачанные дорогой младенцы так и не проснулись до следующего города. Династия Григория Высотного была восстановлена. Правда, теперь она будет называться не братья, а сестры Высотные. Тоже неплохо звучит.
 
4. Божий промысел или дьявольский умысел?
- А я тебе говорю, Петрович, дьявольские это проделки! - дед Игнат поднял кулак и погрозил мирно плывущим белым барашкам облаков.
Потом, вспомнив, что на небе бог, постучал культей по земле. Ответа не было ни снизу, ни сверху. Ответил бывший директор школы.
- Согласно теологическим канонам, дьявол не властен над невинными младенцами. Он измывается только над продавшими ему душу. Поэтому даже по самым синкретическим отклонениям, признающим вмешательство потусторонних сил в нашу жизнь, подмена дьяволом близнецов на твоих трех поросят, дед Игнат, дело невозможное.
- Петрович, ты сам-то понимаешь, что говоришь? Будь попроще, глядишь, и выберут тебя в районную думу. Вот, отец Николай! Он так нам на сборе и сказал: «Ребенки - человеческих рук дело, а поросенки - дело небогоугодное».
- Но «не угодное богу” - не значит, что его не человек совершил. Да, отец Николай - против! Но, он - против того, чтобы дела человеческие сваливать на черта!
- Ладно, пусть какой-то человек поменял моих поросят на трех близнецов. А куда делись еще двое?
Петрович с интересом смотрел на Шарика, усиленно роющего лапами очередную ямку за конурой.
- Иди сюда, - директор своей тростью показал на кучку вырытых из земли молочных поросячьих косточек. - Вот куда они делись, Игнат. А ведь мог бы и меня на жареного поросеночка пригласить. По-соседски.
Дед Игнат вздохнул и зло пнул предателя Шарика.
- Еще не вечер, Петрович. Люська нас с тобой приглашает. На ужин. Новое блюдо приготовила. Говорит, какой-то анклбенс с луком. Не слыхал? Вернул ей участковый близнецов черненьких. Говорит - кормить нечем, да и все отделение уже загадили. И еще спрашивала - не гуляет ли моя Марьюшка? Негритос ее дюже по моей красавице скучает.

© Copyright: Влад Галущенко, 2014

Регистрационный номер №0236454

от 1 сентября 2014

[Скрыть] Регистрационный номер 0236454 выдан для произведения: Дьявольская цифра три
1. Синкретизм деда Игната
Деревенька Водопьяновка одной узкой улицей вытянулась вдоль Пьяного пруда.
Местные старожилы издревле вели философские споры о происхождении этих названий - яйцо или курица были первыми? То есть - назвали пруд в честь деревни, или деревню - в честь пруда? Из старожилов, правда, в живых остались всего двое - бывший предколхоза и бывший директор бывшей школы.
Да и деревенька вот-вот должна была тоже удостоиться очень любимого в России титула «бывшая». Из пятидесяти дворов заселено было только три.
- Уймись, Игнатий. Не наговаривай на Люськиного борова. Давно тебя подозреваю в синкретизме. Не блюдешь ты канонов богословских, а теперь вот вообще скатился к блаватизму!
- Ты, Петрович, хоть и уважаемый человек, но - не позволю! Чтобы я блевал?
Никогда в древнем нашем роду блеваков не было! Да, пили все. С пятого колена. Но всегда свое носили с собой!
- Да не о пьянстве я! О том, что в своем синкретическом угаре ты пришел к мадам Блаватской!
- Петрович, ты такое при Люське-то хоть не говори. Она меня и так через раз погреться пускает, а тут еще ты мне левые походы шьешь. В Зеленовке твоя мадам живет, что ль? Не знаю ее. Сам ходишь - другим не подсовывай! И наговоры твои - пустые. Мне и так вот-вот справку в женскую баню дадут, а тут еще ты…- в уголке глаза деда Игнатия блеснула благородная слеза, как доказательство его скорой мужской невинности.
- Насчет Блаватской - прости! Может ты и не так глубоко погряз в теософии, не могу утверждать, но обзывать негром Люськиного борова - извини! Это расизм высшей пробы.
Дед Игнатий с сомнением оглядел свои самодельные меховые сапожки и от возмущения захлопотал обвислыми щеками, тряся почерневшей, круто обритой головой:
- В чем это я погряз? Да у нас пять лет на дороге коровьих лепешек не было, не то, что от твоих расизмов. А то, что Люськин Игнат - негритянских кровей и назвала она его моим благородным именем в отместку - нет у меня сумления.
- Не негритянских, а немецких он кровей. На выставке в области сын ей купил поросеночка и подарил мамочке на восьмое марта.
- Ага, ага, другим свинью подкладывают, а этот решил - борова! Уважил мамочку называется. Зря ты мне этого, Петрович раньше не сказал. Негра я еще перенесу. Но если бы я знал раньше о его происхождении… Я бы его вот этой самой ногой, - дед вытянул вперед свою деревянную культю послевоенного производства. - Я бы его еще в младенчестве…
- Да, и сам бы обслуживал свою Машку? Ты лучше признайся, Игнатий, куда спрятал потомство? Вчера было пятеро черненьких, а сегодня - ни одного.
Дед задумчиво оперся плохо бритым подбородком о свой костыль. Про двоих он бы рассказал. Но вот куда исчезли еще трое - это было даже для него загадкой. Да, обещал он Люське, как всегда, за борова всех черненьких поросят африканской национальности.
Как и три прошлых раза, его Марьюшка принесла ровно десять - пять беленьких и пять черненьких. С поправкой на мировой кризис, дед Игнат решил, что отдавать пятерых - слишком жирно. И двоих «негритят», как он их про себя называл, за неделю до отдачи, зажарил с лучком и съел. Вон, его Шарик до сих пор косточками молочными похрустывает!
Но Игнат понимал и другое. Признайся он в своей слабости насчет двоих - остальных трех также повесят на его слабый желудок. Поэтому и пытался обосновать свою версию о том, что черненьких забрал дьявол. Мол, родня его, вон и пятачки, и копыта. Все сходится.
Но Люська, и особенно Петрович, его стройную теорию о чертовом промысле решительно отвергли. Люська на велосипеде поехала к участковому. А Петрович уже полдня уговаривал деда вернуть поросят с немецкими корнями.
 
2. Магистр теологии.
Отцу Николаю, священнику районной церкви, очень не повезло со старшим сыном Михаилом. Сразу после школы тот вознамерился увидеть бога собственными глазами и подал документы в летное училище. Здоровьем бог сына не обидел, умом - тоже. Все шло к их скорой встрече.
Расстроила ее хитромудрая матушка. Она более внимательно читала правила приема в военные училища и нашла-таки в них изъян. Нет, она никогда не вступала в долгие вечерние споры отца с сыном. Она только слушала и любовно подкладывала сыночку свежие тортики к чаю.
Сын не прошел медкомиссию из-за превышения веса на двадцать килограммов. Матушка увезла сына поступать в педучилище. Но и в школе
Мишка долго не удержался. Снял квартиру на самом краю поселка и занялся писательством. Изредка областная газета после религиозных праздников печатала его теософские статьи на извечные богословские темы.
Писались они с единственной целью - уколоть своего отца, магистра богословия. Отец Николай это понимал, но всегда с содроганием раскрывал толстую воскресную газету. Читал он там всего две рубрики - «Из зала суда» и «Религия и жизнь». И там, и там он боялся увидеть свою фамилию.
В первой рубрике опять говорилось о неприятном для областного центра происшествии, когда в автомобильной аварии прямо в центре города разбился джип, набитый «золотой» молодежью.
Погибла дочь мэра и трое братьев-гимнастов из заезжего цирка. Остальные две девицы отделались ушибами и переломами. Неожиданно оказалось, что управлял машиной дочери мэра пьяный старик-бомж, скончавшийся от травм прямо на первом допросе. Сообщалось о благополучном закрытии дела из-за гибели виновных и сохранении в тайне фамилий участников в интересах закончившегося следствия.
В этот раз фамилия отца Николая стояла под заметкой «Куда смотрит церковь?». О происшествии в деревне Водопьяновка. Особенно возмутили его последние строки: «Мало того, что священник районного прихода отказался освятить пятерых черных поросят, таким образом, отлучив их от христианства и передав в лапы дьяволу, так еще и до сих пор не дал прихожанам ответа по поводу рождения чертенят в областном роддоме. Они уже среди нас! Так, если мы и наши дети не нужны церкви - нужна ли церковь нам?».
Этого душераздирающего крика отец Николай вынести не смог и понесся в роддом. Заведующая отделением долго ссылалась на тайну следствия, но после пожертвования священником на деторождение крупной суммы, все подробно рассказала о происшествии недельной давности.
- Отец Николай, не подумайте, что я дура, но понять это мне, врачу с двадцатилетним стажем, не под силу. За вечер и ночью родилось четверо прелестных малышей, - выговаривая слово «прелестных», заведующая едва не проглотила от сладкозвучия свой язык. - Дежурная смена, как всегда, отмечала рождение, чем бог послал, в приемном отделении. Утренняя смена, вместо трех прелестных малышей-близнецов, обнаружила в кроватках трех черных спящих поросят, аккуратно завернутых в пеленки. В наши пеленки. Следствием это установлено.
Обедал отец Николай без аппетита. Даже незаметно для себя проглотил с чаем пару пирожных, чем немало удивил матушку. После случая с сыном священник ненавидел сладкое и жирное.
На веранде опять развернул воскресный выпуск областных известий. Но на этот раз не в поисках своей фамилии. А в поисках дьявольской цифры «три», хотя она таковой до сего времени не считалась.
3. Глава династии
Две недели назад первую скандальную статью о поросячьем расизме в районах областного города читал и находившийся в глубоком трауре по поводу смерти сыновей и конце династии братьев Высотных ее глава - Григорий Высотный. Он уже получил расчет от владельца продолжившего гастроли цирка, но сам уезжать из города не спешил.
Были у него в этом проклятом городе дела, требующие отмщения. Пепел сгоревших в крематории сыновей жег ему сердце. Нет, рано еще уезжать. Долг платежом красен. И лучше - трехкратным платежом.
Прошла еще неделя. О том, что невестка мэра родила тройню, он узнал вечером и тут же выписался из гостиницы. План мести сложился внезапно и требовал быстрых и оперативных действий.
Отъезд Григорий отметил штрафом, чуть не сбив мирно дремавшего у обочины рыцаря полосатой палочки.
Удивленно убедившись в своей целостности, пыльный «рыцарь» столь же удивленно глядел на владельца циркового фургона, протягивающего ему сбитую форменную фуражку, полную денег. Поглядев по сторонам, служивый водрузил временное хранилище на голову и взял под козырек. Алиби он обеспечил Григорию стопроцентное. Даже под пытками теперь дорожный служака не признается в получении взятки. Также, как никогда не забудет и время отъезда фургона из города.
К роддому Григорий вернулся поздней ночью с тремя усыпленными черными поросятами из хлева деда Игната. Тихо прошел на второй этаж с мешком мимо усиленно празднующей ночной смены роддома. Родня мэра на коньяк и шампанское не поскупилась.
Григорий перепеленал трех близнецов в захваченное с собой байковое одеяло и спустился к машине.
Укачанные дорогой младенцы так и не проснулись до следующего города. Династия Григория Высотного была восстановлена. Правда, теперь она будет называться не братья, а сестры Высотные. Тоже неплохо звучит.
 
4. Божий промысел или дьявольский умысел?
- А я тебе говорю, Петрович, дьявольские это проделки! - дед Игнат поднял кулак и погрозил мирно плывущим белым барашкам облаков.
Потом, вспомнив, что на небе бог, постучал культей по земле. Ответа не было ни снизу, ни сверху. Ответил бывший директор школы.
- Согласно теологическим канонам, дьявол не властен над невинными младенцами. Он измывается только над продавшими ему душу. Поэтому даже по самым синкретическим отклонениям, признающим вмешательство потусторонних сил в нашу жизнь, подмена дьяволом близнецов на твоих трех поросят, дед Игнат, дело невозможное.
- Петрович, ты сам-то понимаешь, что говоришь? Будь попроще, глядишь, и выберут тебя в районную думу. Вот, отец Николай! Он так нам на сборе и сказал: «Ребенки - человеческих рук дело, а поросенки - дело небогоугодное».
- Но «не угодное богу” - не значит, что его не человек совершил. Да, отец Николай - против! Но, он - против того, чтобы дела человеческие сваливать на черта!
- Ладно, пусть какой-то человек поменял моих поросят на трех близнецов. А куда делись еще двое?
Петрович с интересом смотрел на Шарика, усиленно роющего лапами очередную ямку за конурой.
- Иди сюда, - директор своей тростью показал на кучку вырытых из земли молочных поросячьих косточек. - Вот куда они делись, Игнат. А ведь мог бы и меня на жареного поросеночка пригласить. По-соседски.
Дед Игнат вздохнул и зло пнул предателя Шарика.
- Еще не вечер, Петрович. Люська нас с тобой приглашает. На ужин. Новое блюдо приготовила. Говорит, какой-то анклбенс с луком. Не слыхал? Вернул ей участковый близнецов черненьких. Говорит - кормить нечем, да и все отделение уже загадили. И еще спрашивала - не гуляет ли моя Марьюшка? Негритос ее дюже по моей красавице скучает.

 

Акт творения