Бутерброд

С работой ему тоже повезло: устроился он флористом в цветочное хозяйство «Фикус». То есть подвозил на тракторе конский навоз на тепличные грядки. Должность, может, и незначительная, зато можно было совершенно бесплатно дышать божественными ароматами. В том числе и цветочными.

И начальство попалось — сплошное удовольствие. Устраивало работникам одни радости. На дни рождения дарило букеты, на похороны тоже. По пятницам устраивало короткий рабочий день, по субботам — длинный. На разные юбилеи осыпало работников красивыми открытками, тоже с цветочками.  Чего ещё надо? Живи да радуйся.

Но счастье не может длиться вечно, потому что тогда будет не интересно жить. Незаметно подкрались времена инноваций, модернизаций и прочих поллюций. Доходы цветочного хозяйства «Фикус» резко пошли вниз. Директору хозяйства Марку Семёновичу Шмеерзону, прежде измерявшему пачки тысячных банкнот рулеткой, пришлось купить штангенциркуль и сократить штаты до неузнаваемости.

Первой потерпевшей оказалась секретарша Любочка, обычно выходившая из кабинета начальника под утро. Вместе с ней пострадал — правда, неглубоко и недолго — и Лёва, сердце которого Любочка шунтировала раз в месяц, в день получки. Следом уволили без выходного пособия сторожевого пса Махно, толстую бух-бухшу Клару Сергеевну и двух грузчиков, имевших пагубную привычку закусывать самогонку лепестками элитной розы «Мари-Бланш». Потом настала очередь и Лёвы.

Но увольнения не последовало. Даже наоборот. Марк Семёныч предложил ему пойти на повышение и стать его заместителем по «маркетингу». Лёва  незнакомого слова сильно испугался, но потом набрался смелости и спросил:
— А это как? Марки на конверты наклеивать?

Директор в двух словах объяснил флористу-трактористу его новые обязанности: рекламировать цветочную продукцию «Фикуса» во всех её проявлениях. В том числе и наглядных.

Лёва в ответ на оказанное доверие выразился в том смысле, что конский навозец  ему как-то милее, но Марк Семёныч возражений не принял и дал два дня на размышление.

До сих пор Лёву никогда в жизни не повышали, только понижали. Работал он и пожарным на смотровой каланче, и красильщиком фасадов домов, и даже рабочим сцены местного театра, который почил в одночастье вместе с мечтой Лёвы однажды сыграть самого Гамлета. Или хотя бы тень его отца.

Поэтому за советом пришлось обращаться к маменьке, Софире Яковлевне. Та была женщиной хоть куда и потому без раздумий дала Лёвино согласие на карьерный рост.
— Но я даже не знаю, что это такое! – попробовал возразить Лёва.
— Ну и что? — сказала маменька тоном заведующей овощебазы. — Это не важно. Главное, что ты наконец-то устроишь свою личную жизнь!
— Это как?
— Женишься! Разве порядочная девушка не пойдёт замуж за человека, от которого постоянно воняет дерьмом? А так у тебя есть шанс, — заявила Софира Яковлевна, завершая прения.

Уже на другой день Лёва предстал перед начальством.
— Для начала поработаешь пиар-агентом, — сказал Марк Семёныч.
— Забрасывать будете?
— И туда тоже. Сделаем из тебя бутерброд.
— Это как? А если я не хочу?!
— А тебя никто и не спрашивает. Иди в коммерческий отдел и осваивай новое оборудование. Трактор сдашь Михалычу…

Так скромный труженик цветочной грядки Лёва Ефимкин стал человеком-бутербродом. В коммерческом отделе симпатичная курьерша Люся нацепила на него два разрисованных рекламных щита. На груди Лёвы теперь красовался букет гладиолусов с надписью: «Цветочное хозяйство «Фикус». Встретим у дверей роддома».  А на спине, в ворохе ромашек и гвоздик, было написано: «Похоронное агентство «Аминь». С комфортом проводим в последний путь». Чуть ниже значились телефоны и адреса цветочных магазинов, куда следовало обращаться всем потенциальным пассажирам.

Новый стильный наряд сделал Лёву словно выше ростом и шире в плечах, и теперь его торчащая поверх щитов взъерошенная голова на тонкой цыплячьей шее точь-в-точь походила на луковицу тюльпана. Как и было задумано.

Потому что уже на другой день, когда наш «пиарщик» вышел на оживлённую улицу и пошёл по нарисованному курьершей Люсей маршруту, на него тут же обрушилось нежданное внимание. Две старушки, стремительно ползущие по своим делам, встали в столбик, как два тушканчика, и одновременно достали из сумочек батистовые носовые платочки.
— Замерзает! — сказала одна.
— Голодает! — добавила другая, смахивая набежавшую слезу.

Какой-то толстый дядька с портфелем, похожий на министерского работника, пытался отыскать на Лёве карманы и, не найдя таковых, сунул мятый червонец прямо ему за шиворот. Другой прохожий пытался завязать с Лёвой оживленный диалог, но увидев обратную сторону бутерброда, зачем-то трижды сплюнул и ретировался без объяснения причин.

Как бы там ни было, но уже через неделю Лёву узнавал каждый второй прохожий. Давешние бабульки подкармливали сердечного пирожками, а доходы цветочного хозяйства «Фикус» стали расти как на дрожжах. Марк Семёныч был доволен успехом предприятия и даже выписал Лёве премию в размере одного букета. Букет тут же перекочевал в руки курносенькой Люси. А ещё через два дня Люся и сама оказалась на улице.

Тоже в качестве бутерброда. Но более изящного и без приглашения в покойники.  Надписями на ней Лёва пренебрегал, так как ему больше нравилась начинка, и через какое-то время, чрезмерно потея, он намекнул ей на свои чувства. Чувства оказались взаимными, но первый страстный поцелуй пришлось отложить до лучших времен, так как влюбленным мешали навешанные на них рекламные щиты и обилие уличных зевак.

Реклама — двигатель прогресса, это очевидно. Прогресс не заставил себя ждать, потому что на городских улицах с тех пор стало появляться всё больше людей-бутербродов. И чем больше появлялось бутербродов, тем меньше становилось нормальных людей. Наконец, люди исчезли совсем, остались одни бутерброды.

Вместе с ними исчезли тепличные грядки, Лёвин сменщик Михалыч, лошади, производившие сверхценное удобрение, и само цветочное хозяйство «Фикус». За ненадобностью. Остался только Марк Семёнович Шмеерзон, который теперь выписывал цветы из Голландии и продавал их с невиданной ранее прибылью. Цветы доставляла на самолёте когда-то секретарша Любочка, а толстая бывшая бух-бухша Клара Сергеевна развозила их на ржавом «жигулёнке»  по роддомам, кладбищам и другим достопримечательным местам.

И следы наших героев затерялись бы окончательно в бездушной массе рекламных щитов и слоганов, если бы не появление на городских улицах двух крохотных близняшек-бутербродиков: их встрёпанные головки на цыплячьих шейках точь-в-точь походили на луковки тюльпанов. Или на голову Лёвы Ефимкина. Что, впрочем, уже никому не интересно. Как и сами люди-бутерброды.