Дед Ипат–бирюк:
      – Дорога моя таёжна подруга Агафьюшка! Я у тайге попал у вьюгу. Оно бы ничаво, токма без табе, моя Мил-мила жёнушка, плохо мене. Холодно-голодно. Космолапый слопал твоейный махонький кравайчик в обхват моейных рук. Спяшу к табе, моя голубка, если мой дружан Космолапый мяне отпустить к табе! А ты енто... как яво... забыл... давно не держал яво на языке... А, вспомянул... кравай... Неделю, как я с моим Космолапым в одной бярлоге без единой махонькой краюхи во рту и у пасти... 

      Цыц! окаянный... не вырывай мобилку из моих рук!... Ишь расхулиганилси! Вот как огрею табе по башке мобилкой, тады бушь знать, как мешать мене талдыбить о закуси для нас с тобой. Сечёшь? – Космолапый! Ежели Агафьюшка не испечёть нам две небольши краюхи у два обхвата, то мы с тобой, друг мой Космолапый, сдохнем в одной берлоге в обнимку...

      Усё! Конец мобилковой связи. Жду две краюшки размером не с юшку. Твой супруг дед Ипат-бирюк. Звонилкай к нам прямо у берлогу мобилкой... пока мене мой дружан Космолапый не схрумкал уместу твоих краваев. Усё… Нажми-ка на  ссылочку легонечко-то... токмо осторожно... по-маму я уже стал... скульп-кость-турой... Нет, я стал самойным Крисом Кукси. Аль у мяне уже галлюци-три-то-ни-то-нации?:



     Ой, Агафьюшка, кажись он, мой дружан Космолапый,  меня уже хрумкаить… Отцепись, окаянный, от моего вещь-мешка пустого! Там уже ничаво и нет. Всё, окаянный, схрумкал. Мене даже одной крошки не оставил. Вот как сейчас я табе отшлёпаю по носу, бушь знать…
      Тихонна, отшлёпал я яво – маво дружана – по носику. Таперича у нас оно того… тихо, как у бярлоге… Он пока… енто… заснул, поцелованный в носик… Срочна нужна краюха: две штуки в два обхвата. Не твои обхваты, а наши с моим дружаном Космолапым… Жду ответа. Цалум табе в носик вместе с мавоным дружаном Космолапым. Я и мой дружан Лохматучек окаянный, немного прилегли в обнимку взремнути... 

      Всё улопал… ничего не оставил, обжорка оголодавшая… А ты всё там возишься с ухватами… Срочно пеки две краюхи, пока не потреба три… как их… Ну, чо у нас с Михайло Потапычем давно не было во рту. Ой, ошибка. У пасти… его окаянной… Усё слопал… ничаво мене, тваму деду Ипатушке не оставил… Слышь? Через пол тайги табе талдычу: 

      – Агафьюшка, спасай мене и маво обжорку оголодавшего, як и я!

     Усё! – жду ответа, як крокодил лета. Токмо и где ж яго узять-то, здеся крокодила-то, кады здеся метель-то втору неделю  идёть-то?... Ссылку-то с оглядкой на усю тайгу открывай. Как бы табе она (ссылка) не схрумкнула... Ой! кажись, схрумкнивание у нас тута в берлоге началось новое, да шибче прежнего прошлого... Пока я выясняву кто-кого схрумкнивает, ты енто... того... нажми мизинчиком из-за угла нашево хлева, отойдя на 13-ть аршин вниз в подвал, на ссылочку-то... 




Агафья Тихонна. Жена деда Ипата-бирюка:
      – Ипатушка, супруг мой дорогой Верноподданый ентому обжорке оголодавшей… У мяне мука кончилася… Ты енто… того… пообнимайси ишшо немного с твоим дружаном-то в евойной берлоге, а я того… как табе сказать… Может и раздобуду для вас, обеих животин оголодавших у бярлоге… животин шибко оголодавших у бярлоге и впавших в спячку… того… мучки. Наверняка раздобуду, ежели боров подпустить… Вот токма спущусь к нашему борову… Не осталось ли у яго? – тоже оголодавшей скотины, как и вы… – нямного мучки из яго корыта…

     Потярпитя, мои дороги други, ишшо чуток… Недолго… Два-три дянёчка…  Иду к борову… Цалуву вас обоих в носик… Мобилкай, как у тебя там с ентим… с хрумканьем… Не началось ишшо? 


Дед Ипат–бирюк из медвежьей берлоги:
      – Дорога и единственна во всём нашем таёжном мире моя суженая. В нашей суженной бярлоге тесновато, но в обнимку тепловато… Посылаю табе ещё ссылочку. Глявуни ссылочку-то. Вот такими с табой, моя Лапочка, мы были в молодости, хотя неплохо нам тута и в старости. У нас тута у берлоге... того... совсем нет тебя, нашей Лапочки... У нас тута темновато... Свет не прохондит к нам... снегу намело на бярлогу в три обхвата нашего с Мишенькой... Много снегу-то... 

      Ну, смотри гляделку-то... Нажимай на ейё, паршивку... Смотри какие мы с тобой были молодыми да... ето забыл про чо я?  Космолапый засосал мою передню лапу уместо своей... Сосёть, оголодавший окаянка мою лапу... Краюшка наша, Тихонна! И где ж ты? Медведь сосёть мою лапу... Я начинаю сосать яго... Нажимай ссылку-то:       

                               


Агафья Тихонна. Жена деда Ипата-бирюка:
      – Нажала, Ипатушка!... Как вы там... мои родненькие кровиночки... Ишшо не схрумкали друг друга? Подожжите схрумкивать... Ишшо два денька осталось... Продержитесь на сосальных лапах. Ты, Ипатушка, продолжай посасывать евойну лапу, но свою не отымай у нашей кровиночки, дюже оголодавшей...  

      Ссылка твоя... как заблеет, мать её... Да и обмочила твоя ссылка мене подол... У! рогата скотина! Так шо много ссылок не шли. У мяне подол весь мокрый... Два денька осталось... Боров мяне к корыту сваму не подпускат пока... Но, время, как сталдычил один мил человек из 17-ти мгновений в пургу, пока исть... Борову я уши-то пообломаю... Держитесь во всю мочь ваших... как их там... А, успомнивовала – сосальных лап. Приятных вам сосаний.                                                                                                                                                                                     Ваша Агаша... 


Дед Ипат–бирюк из медвежьей берлоги. Пока ещё не схрумканный:
      – Агуша-гугуша! Сколько можно гудеть? Пора связывать по рукам и ногам нашего дружана борова. Он и так жирней ежели мы оба с моим берлоговским дружаном Мишкой косопастьевым. Пасть у няго съехала на бок от голодухи. Скоро и у мяне тоже съедеть...

      Ой, Агуша! Моя пасть-то тоже поехала... Интересно... с чавой-то?... Неушто тоже с голодухи? Я ел-то совсем недавно... Дай бог вспомнить... Кажись, фторой месяц пошёл, как мы с моим ентим дружаном косопастьевым табе ждём... Передни лапы мы уже пообсосали... Начали обсасывать друг у дружки задни лапы. Мне явойны задние лапы, кажись, вкуснеечки. Я ему, маму со-сосателю талдычу:

      – Мил друг, со-сосатель таптыжный. Ежели мои задни лапы табе не по вкусу, то я могу валенки-то и снять...

             Посыльный Скриптум таёжный от двух оголадвших животин:
      – Агафушка Тихонна! Чой-то у мяне мою пасть свяло, как у маво дружана...  Ой, чавой-то опять свяло мене пасть маву, токма на другу сторону. Свяло так, шо я яго (дружана) поцеловал в хвост. Хвост ничаго на вкус... Токмо немного чем-то попахиват... Вот токмо чем бы енто было попахивание?... С голодухи не соброжу... Впрочем, на безлапье и хвост лапа. Сосу хвост евойный...
      Так вот, пока мы тута сосем лапы да хвост... Извини, Агафоновна Тихоновна... Голод не ты, моя голубка долго-подлетающая... мой Михайло Потапочкович мене талдычит:

      – Сними валенок, Валенок! Нога-то твоя задня невкусная... Сними, Валенок, с няё портянку-то. Вонь в берлоге-то!... Дышать нечем...


Агафья Тихонна. Жена деда Ипата-бирюка:
      – Ипатушка, мой Валенок ненаглядный. Портянки-то надо было енто того... простирнуть. Ну да ничаво... Если пурга через недельку-другу не кончитси, то я табе с твоим дружаном Таптыжкой подброшу парочку краюх по подземному тюннелю, коий я к вам, шибко оголодавшим, уже начала рыть. Держитесь...