Наказательная Пустыня, или тайна двух ТСЖ

Однажды у директора товарищества собственников жилья «Сахара» Василия Николаевича Василькова случился день рождения. Погрузил он в пластиковый пакет банку варенья смородинового (своего любимого), банку варёной сгущёнки, коржи, яйца, и сахар, (чтобы торт со сгущёнкой делать), и бутылку вискаря, сел в свой «Кайен», и поехал к себе на работу, свой день рождения в компании подчинённых справлять.

Приезжает он на место. «Кайен» припарковал. Директор другого ТСЖ, Иванов Александр Семёнович, тоже обещал быть, однако же его «Феррари» не видно. А то запланировали два директора устроить после дня рождения пьяный стритрейсинг по слабоосвещённым улицам (заезд на один километр), да, как водится, пару прохожих в процессе подшибить. Но это, как говорит Иванов, уже сопутствующие жертвы среди мирного населения. Но «Феррари» нет. Зато, вместо «Феррари» Иванова, Васильковскому взору совсем другая картина предстаёт: у дверей подвального помещения, в котором ТСЖ гнездится, какие-то люди столпились. Жильцы окрестных домов, видать по всему. Хоть и понимает Васильков, что вряд ли чего хорошего от этих митингующих людей дождётся, но всё же настроения не теряет.

– Меня поздравить пришли? Спасибо, что помните. Молодцы, мне приятно! – говорит.

Тут самая инициативная мадам ему навстречу выскакивает, какими-то бумажками трясёт, и его, Василькова, гневно вопрошает:

– До каких пор Вы над нами будете издеваться, господин Васильков? Откуда Вы вообще взялись на наши головы? Пять лет мы исправно платили ТСЖ «Услуга». Они нам всё делают: и дворы подметают, и подъезды ремонтируют, и с отоплением не обижают. А тут, откуда ни возьмись, появляется эта Ваша «Сахара». И теперь вот эти квитанции нам рассылаете. Да ещё грозите, что, если мы до первого числа не оплатим коммунальные услуги, то Вы нам воду отключите – и горячую, и холодную. А ведь доверчивые люди Вам, мошенникам, платят. А потом у них задолженности со стороны законно назначенного ТСЖ копятся!

На этом мадам свою тираду закончила. Ответа ждёт. Остальные жильцы тоже ей в такт загалдели на разные голоса. Поддерживают её, значит. Накопившиеся претензии высказывают. Разъяснений требуют. Но Васильков – он как есть дипломат, стратег, и тактик. Он жильцам улыбается, громко отвечает: «Потом, всё потом!». И в подвал свой – шасть. И дверь за собой запер. Чтобы, значит, спасти себя от народного гнева.

И вот спускается Васильков по бетонным ступеням в подвальное помещение. Ждёт, что его сейчас встретят его: Ольга Матвеевна, главный бухгалтер, Павел Анатольевич, главный слесарь, и Иван Ильич, главный электрик. А также директор ТСЖ «Услуга» Иванов А. С., как было оговорено заранее. Однако, фиг там: родные стены привечают Василькова пугающим молчанием.

– Александр Семёнович! – зовёт он директора «Услуги» и подчинённых. – Ольга Матвеевна! Паша! Где вы все спрятались? Сюрприз мне приготовили?

А в помещениях – тишина, и ни одной живой души.

Проходит Васильков в свой отдельный кабинет-офис. Глядь, а за его столом старичок такой сидит. А рядом с ним к стене шпала прислонена. Обыкновенная железнодорожная шпала, которую поперёк рельсов укладывают. Васильков чуть пакет свой на пол не грохнул. А дедушка сурово так Василькову в глаза посмотрел и изрекает:

– Сюрприз я тебе лично приготовлю. На поганой сковороде без масла!

Васильков сглотнул.

– Вы киллер? – спросил он дедушку, ибо ничего другого в тот момент ему в голову не пришло.

А дедушка ему и отвечает:

– Я, Василь Николаич, намного хуже, чем киллер. Киллер замочит, а я замучаю, но жить оставлю. Может быть. А может, и нет.

Тут Васильков на кривой стул, который у него для приёма посетителей служит, брякнулся. Но пакета с драгоценными продуктами из рук не выпустил. Дедушка на его выкрутасы посмотрел, и продолжает:

– Красиво брякаться на стулья вы все мастера. А кто ответит за незаконно собранные с жильцов средства? А? А может, мне выйти к обманутым Вами жильцам, и рассказать им, как Вы с Ивановым по подземному туннелю друг к другу ходите, да вместе дела обделываете? У него ведь ТСЖ «Услуга» в подвале соседнего здания находится. А может, Василь Николаич, Вы сами сейчас к людям выйдите, и сами им всё расскажете?

– Что я расскажу? – еле слышно промямлил пересохшим ртом слабеющий директор.

Дедушку аж покоробило от такой непонятливости.

–Как это что? Правду, и ничего кроме правды. Как Вы вместе с Ивановым это Ваше ТСЖ «Сахара» придумали. Как Вы вместе с ним решили с людей денежки собрать, да с денежками самоликвидироваться, а людей без воды оставить. Разве не так? А, Василь Николаич?

–Всё так, – согласился с ним Василь Николаич, ибо воли к сопротивлению у него уже не оставалось.

Правда, одна вялая мысль вертелась у него в голове. Не успел Васильков сказать: «А где…», как дедушка ту мысль поймал, и отвечает:

– Вы хотите знать, где Иванов, и Ваши подчинённые? Волшебная шпалочка укажет нам путь!

Встал дедушка из-за стола, взял в руки шпалочку, да на голову Василькову её и опустил. И оказались они оба – и Васильков с пакетом, и дедушка со шпалой – на вершине бархана посреди бескрайней пустыни. Солнце жарит с небес, раскалённый воздух слоями дрожит, пот по телу бежит – Васильков в три секунды упарился. Хотел присесть на песочек – а песочек такой, как сковорода обещанная. Васильков вскочил на ноги, хотел бежать, а не может – ноги в песок погружаются. И дедушкины слова его настигают, словно стрелы разящие:

–Что, Васильков, хотел устроить своим жильцам безводную пустыню? Сам теперь в Наказательной Пустыне вечно страдать будешь! Короче, варенье тебе в носки, сгущёнку под мышки, коржи в рот, сахар под рубашку, яйца в трусы – комплектом к своим двум ещё два, и вискарь в глотку, чтобы от жажды не страдать!

Тут Васильков ощутил, как названные ингредиенты, словно по волшебству, к нему перекочевали. И даже вискарь в желудке плещется, огнём горит. Василькова мигом развезло. Ползёт он на четвереньках, коржи сухие грызёт, варенье в носках засохло, сгущёнка с сахаром перемешались, под рубашкой чавкают, чего в трусах делается, про то лучше не говорить, а сам директор ТСЖ только песни мычать может, да и то с большим-большим трудом. И стошнить бы рад, и помереть, да не получается у него ни то, и ни другое. А получается только в сторону глядеть. А в стороне от него Александр Семёныч бухой ползёт, а за ним следом пьяный главный бухгалтер, пьяный главный электрик, и главный слесарь полуживой. Ползком его догоняют, из последних сил умоляют:

– Пощади нас, Николаич! Сделай что-нибудь!

Николаич сквозь коржи шамкает:

–Дедушка, ну виноват я! Но хоть их пожалей, верни их обратно!

Тут дедушка со шпалою перед ними нарисовался, словно мираж в жарком воздухе.

–Эх, ладно, так и быть! – говорит. – Пожалею я вас!

Взмахнул он волшебной шпалочкой, и очутились подчинённые кто где: глабвух – на скамье подсудимых, главный слесарь – в запое, а главный электрик – тоже в запое. А Васильков и Иванов от коржей и прочих продуктов избавились. А дедушка перед ними возвышается, со шпалою вместе, и важно речёт:

–Ну что, уроды, за сколько вы обычно преодолеваете километр, когда устраиваете заезды на своих спорткарах?

Васильков решил поумничать:

–Если машина едет со скоростью двести километров в час, то…

–Ети же твою мать, Васильков! – перебил его дедушка. – Это кто же тебе разрешил по городским улицам с такой скоростью гонять?

Иванов тоже умного включает:

–У меня получалось в среднем за одну минуту, если ехать со скоростью…

–Так-так, всё понятно, – резюмирует дедушка. – Сегодня вы преодолеете это расстояние несколько быстрее.

Взмахнул дед волшебной шпалочкой – и вот уже сидят они каждый в своей машине: Васильков – в «Кайене», а Иванов – в «Феррари», и по-прежнему пьяные вусмерть. А дедушка перед ними парит, и шпалу из рук не выпускает.

–Сегодня вам придётся преодолеть это расстояние в немного непривычном для вас направлении, – паузу выдержал, и говорит: – Вниз!

Смотрят Васильков и Иванов, а спорткары ихние среди облаков парят, а район далеко внизу виднеется.

–Ну, как говорят в подобных случаях: «На старт, внимание, марш!» – смеётся дед.

Васильков с Ивановым обосрались, а дед ухватил шпалу за конец, и дал отмашку.

И полетели два директора двух ТСЖ на двух своих машинах вниз, ничем не сдерживаемые.

Предлагаю почтить минутой молчания всех тех, кто безвременно преодолел дистанцию в один километр благодаря собственной алчности.