Портрет

Эта чудная история произошла в те времена, когда наша «непобедимая и легендарная» Советская Армия была «Школой жизни - Школой воспитания!» В береговую часть Тихоокеанского флота должен был прибыть живой Маршал Советского Союза. Когда дежурный доложил об этом командиру, то кэп чуть не упал со стула.

- Нашему дурдому для полного счастья только маршалов не хватает! Что ему надо?

- Не волнуйтесь, - дежурный, щегольски поправляя портупею на своем зарождающемся пузе, успокоил командира. - Маршал приезжает не один, а во главе комиссии из Генеральной инспекции, - и радостно, гад, добавляет. - Прибывает для очередной проверки нашей боевой и политической подготовки. Можно сказать от самого Министра!!!

Фамилию известного Маршала Советского Союза называть не буду, дабы не обидеть светлую память о нем. Легенд и преданий об этом Маршале ходило много, а полномочий у него было еще больше. Все стали щупать свои погоны, на месте ли. Кислая жизнь на ближайшее будущее всем была обеспечена. Говорили, что в сухопутье он из полковников делал майоров, а у майоров «расклепывал» одну большую звезду на четыре маленьких. Вот что он на флоте придумает - никто не предполагал, зато все знали - на флоте каждый умирает в одиночку.

Служивый народ вздрогнул и начал готовиться к «неожиданной тревоге», которая была запланирована на четыре часа утра. После Великой войны все проверяющие почему-то полюбили это время. Командиры и начальники стали готовить отчетные документы, помня, что чем больше бумаги, то чище причинное место. Стали дрючить и инструктировать до «слез и соплей» офицеров и мичманов, параллельно изучая захватывающую биографию знаменитого полководца.

Все бросились вылизывать и благоустраивать военный городок, бетонировать детские песочницы, кирпечавать дорожки, высаживать пожухлый дерн. Была даже организована покраска казармы в цвет «детской неожиданности». Личный состав до блеска, с остервенением чистил оружие и технику. Драил горячей водой асфальт строевого плаца, по ночам изучал общевоинские Уставы. Командир части сразу же начал запасаться красной рыбой, икрой и дальневосточными креветками-«чилимами».

Больше всего старался, похожий на лютеранского священника заместитель командира по политической части, по прозвищу Бедоносец. Не обошлось здесь и без обновления политической «ненаглядной» агитации - плакатов и лозунгов типа: «Вчера наркоман, сегодня – защитник Родины!» Служил зам по принципу: общественное - в первую очередь, личное – немедленно! Он не ругался матом, поэтому его мало кто понимал. Глядя на Бедоносца, изможденного конспектами основоположников марксизма-ленинизма всем хотелось спросить его отца, почему тот в свое время не предохранялся.

Независимо от своей лени этот горлодер что ни день, то что-нибудь да незатейливо придумывал типа - взять шефство над МГУ. Но после того, как он потребовал в честь взятия Бастилии каждому офицеру в своих социалистических обязательствах написать: «сократить пьянки на тридцать процентов», вмешался даже безумный политотдел.

- Коля! Ты совсем охренел? Какие пьянки на флоте?

Юркий, как опарыш Бедоносец с чистой совестью, которой не пользовался, всегда чувствовал сопричастность к чему-то доброму, вечному и прекрасному. Но внятно выразить эту радость не мог. Когда он переставал говорить, всем становилось легко, будто похоронили покойника. В преддверие приезда Маршала, зам дает всему личному составу боевое задание - Горячку не пороть, но к утру найти в части все портреты этого Маршала!

Начается политический онанизм. Все роют рогами землю, ища портреты. Увы, портрет этого видного военного деятеля в части находитсяся только один. Как быть и что делать? В другом месте замполит бы растерялся, но не на флоте. Бедоносец вызывает к себе матроса Пашу, своего маленького стукача. Дает ему в руки этот единственный портрет и ставит «боевую задачу».

- Голубь ты мой сизокрылый! Будь всегда впереди проверяющей комиссии и вешай портрет Маршала в ротном помещении над тумбочкой дневального, но так что бы он тебя за этим делом не застукал.

Место дневального находится на входе в роте, поэтому задумано по замполитовскому «сценарию» было как бы «мудро». Входит Маршал, а здесь его встречает он, Сам.

Бедоносец начинает гордиться своей, как ему кажется бесподобной, идеей. В голове ему грезиться личная благодарность от Маршала, прославление на всех политических совещаниях. Видится повышение по службе, новое воинское звание, поступление в Академию. Может даже, наградят орденом или на худой конец медалью «За боевые заслуги» - мечтает он.

Настает ночь боевой тревоги. Личный состав спит с оружием. Офицеры и мичмана, дома не раздеваясь, лежат с женами. Тревожные чемоданчики с курвиметрами собраны и ожидаючи стоят в прихожих квартир. Все находятся в приятном служебном напряжении. Ждут оповестителей, а потом борзыми скачками на дежурные машины ЗИЛ-157 и в часть, развертывать боевые посты.

Как воинская часть не готовилась к проверке, чудеса начались сразу. После объявления вечером на рассвете «неожиданной» учебно-боевой тревоги у мокрого дежурного по части, от которого завесило многое, при вскрытии офицерской оружейки сломался ключ.

- Где запасной ключ! Где!!! - метался по дежурке взлохмаченный с безумным взглядом начальник штаба, устрашающе разбрызгивая свои слюни по всему помещению дежурки. - Всем, всем повыковыриваю гланды! Без наркоза! - орал, как резанный энша, хватая ртом воздух, будто усатый сом, выброшенный на берег. - Ломайте оружейку! Ломайте!!! – рыдал эн ша, сразу став меньше ростом.

Прибывшие офицеры, глядя на забавную ситуацию на КПП, курили чибарики и развлекались бесплатным зрелищем. Тихо галдели, как бакланы под строгими молчаливыми взглядами сухопутных проверяющих. Посредники невозмутимо стояли с секундомерами в руках, засекая время выполнения тех или иных «эволюций» флотского люда.

- Если через минуту не откроешь оружейку, - заполошенным голосом предупредил всклокоченный начальник штаба очумевшего дежурного, - то порублю твой хрен на пятаки и раздам караульным собакам!

Рассвет освещал дурное людское копошение около казарм. Суматоха набирала обороты. В воздухе туманом висел мат в три этажа. В ротных помещениях технического батальона было еще веселее. Двое матросов в полной темноте налетели глазом на стволы автоматов, и их уже лечил санинструктор при помощи мата и ручных манипуляций. Один аника-воин в состоянии зомби в темноте свалился с подоконника, вешая затемнение на окна, и вывихнул руку. Троим, отдавили ботинками пальцы на руках.

В ротных оружейках, как всегда перепутали подсумки и противогазы. Для личного состава не хватило трех автоматов и пять штык-ножей. В баталерке, где личный состав получал вещмешки ситуация была как при пожаре в публичном доме у запасного выхода во время наводнения. Служебный хаос разгорался огнем инквизиции.

Машин для развозки личного состава по техническим территориям не было. Дежурный по автопарку не мог найти «тревожные» путевые листы и выпустить технику из боксов. Зато он с испуга заправил командирский газик вместо бензина дизтопливом. От служебного возбуждения в раже материл водительский состав. Единственная машина дежурного по караулам с дуру вывернула ворота КПП.

Сумасшедший рассвет затягивался. Потом тревога устаканилась и растеклась по части, как кровоподтек. К десяти часам утра, после второго завтрака, Маршал Советского Союза, величественный, как надгробный памятник на Новодевичьем некрополе прибывает в часть на вертолете посмотреть на итоги «ночной войнушки».

Приземляется на вертолете прямо, на бетонном плацу воинской части, подняв пыль до крыши штаба. Спускается по трапу на предусмотрительно постеленный красный ковер, горящий красными полосами, как его лампасы. Потягивается, словно знакомый кот на завалинке. Вздыхает полной грудью свежий морской воздух и с удовлетворением произносит.

- Хорошо-то как! Благодать!!!

Выслушав рапорт-доклад командира, Маршал, не спеша, с чувством, толком и расстановкой начинает обходить убогие ротные хозяйства.

- Ой, бля, - вырывается у заклиненного дневального с глазами по шесть копеек от тьмы красных лампасов, появившихся в дверях первого ротного помещения.

Дежурный по роте быстро сорентировавшись в ситуации, прикрыв спиной обоссавшегося от вида Маршала дневального, во всю свою луженую глотку начинает орать, как оглашенный на паперти.

- Сми-р-на! - и с шиком рапортует. Маршал жмет ему руку. На видном месте видит свое красочное цветное изображение в золотистой рамке. Удивленно пожимает плечами, но удовлетворенно и «скромно» кряхтит в сторону.

- Г-х-м. Хорошо у вас тут, по-домашнему чисто и уютно, - и спокойно, с легким налетом мудрого снисхождения к окружающим добавляет. - Даже портреты Маршалов висят!

У потного под мышками замполита от похвалы вырастают дополнительные волчьи яйца и он по-заячьи подмигивает.

- Служба! - с мелкотравчатым хвастовством в сторону добавляет. - Чай, мы флотские!

Проверка идет в доброжелательном ключе. Осмотрев ротное помещение, баталерку, Ленинский уголок, бытовку большой начальник остается доволен.

- Молодцы! - хвалит Маршал за порядок в гальюне и баталерке.

Все улыбаются. Замполит, трепыхаясь, как петух на заборе мысленно уже прокалывает на своей парадной тужурке дырочку для ордена.

Тем временем матрос Паша, со страхом обгоняя запах своего пота, только успевает снимать уникальный портрет в одном месте, мышью проскальзывать перед носом Маршала на другой этаж казармы и вешать его в другой роте. Все идет, как по маслу.

На одном из лестничных пролетов, от чрезмерного служебного радения и нервного мандража Паша спотыкается и разбивает. Нет, не то о чем вы подумали, а единственный и уникальный в части портрет Маршала. Правильно на флоте говорят: бестолковому матросу дай хрустальный хрен в руки, так он и его разобьет! Причем не просто так, а в хлам-тарарам. Это на флоте называется просто и кратко - кабздец! Тяжело на флоте быть бестолковым! Создаешь проблемы не только себе, но и окружающим. Как выразился один немецкий философ - С дураками бессильны даже боги!

Когда, расплывшись на лестничном пролете, как клякса в журнале дежурного по части Паша пытался как-то собрать «осколки былой роскоши», по закону подлости, на лестнице появляется во всей своей красе вся проверяющая комиссия во главе с самим Маршалом. Ситуация - врагу не пожелаешь. Командир в нервной испарине проглатывает свои яйца. Начальник штаба тихо шепчет только одно знаковое и емкое слово «Писец!»

Глаза у замполита выпучиваются и становятся похожими на два вставленных в лоб глобуса, на которые натянуты использованные презервативы. Он в состоянии партийной прострации в предынфарктном состоянии превращается в коровью лепешку и смачно шмякается об пол. Маршал, впадает в транс, будто его только что похоронили. Глаза у него вылазят через затылок и повисают на нервных окончаниях. Через мгновение, придя в себя, нахмурив породистые брови, проходит по битым стеклам, как по своим костям и раздраженно бросает через плечо.

- Командир! Что за бардак у тебя в части? Маршалы на полу валяются!!!

Что было дальше? Ничего смертельного.

Главное в службе не суетится под начальником, так как он потеет и соскальзывает!