По прозвищу "Матрос". Глава 14.

Глава 14
– Заезжай прямо в центр, – сказал один из бойцов.
Находясь в эйфории после вечернего обстрела колонны, отряд Моторолы вошел в Миусинск. Машины заехали на главную дорогу и остановились в самом центре города. Украинских военных нигде не было.
– Рассредоточиться по периметру.
Бойцы действовали слажено и чётко. Их было вдвое больше, чем во вчерашнем бою. С утра к отряду прибыло подкрепление во главе с замкомандира Шарниром. С грациозностью спецназа ГРУ добровольцы из разных городов Донбасса заняли позиции в ожидании зачистки города. На улицах было пусто.
Матрос заприметил легковую машину и крикнул:
– На позицию. Возможно, укропы.
Машину пропустили вперёд, выжидая момент. Матрос всматривался в лобовое стекло, а когда увидел характерный трезубец, закричал:
- Огонь! 
Водитель попытался ускориться, но после нескольких выстрелов был тяжело ранен, и автомобиль съехал на обочину и остановился, врезавшись в столб. 
– Оружие на землю! – крикнул Матрос.
Ополченцы подбежали к вражеской машине и взяли её в кольцо. Водителя достали и оттянули в сторону. Двое, сидевшие сзади, сдали оружие и подняли руки. Тот, который лежал на сидении, казался мёртвым, но Матрос увидел, что это попытка одурачить бойцов и решил подыграть:
– А ну-ка, дайте мне нож. Тут, кажется, мёртвый. Я ему ухо отрежу, чтобы в коллекции было ещё одно.
После этих слов, пленный подал признаки жизни. Все, кто находился вокруг, начали смеяться.
– Разведчики, значит? – спросил Рэмбо.
– С чего это?
– Форма, как у разведчиков.
– А там кто идет? – спросил Водяной.
Издалека начала приближаться группа бойцов.
– Свои, – крикнул главный, - не стреляйте! Мы минут десять пасли эту машину.
 Бойцы приблизились, и все обменялись рукопожатиями.
- Теперь они наши, - сказал Шарнир.
– Не вопрос, мужики. Нам только обузой будут. Давно тут?
– Недавно зашли, – ответил Матрос. – А как обстановка в городе?
– В округе чисто, а на окраине города укропы стоят. Мы сами только утром зашли с другой стороны. После вчерашнего боя они отступили. Там «Град» дальше по улице стоит. Его можно забрать.
– Хорошо, – сказал Шарнир, – Рэмбо, давай со мной. Сядем в машину укров и подъедем.
Матросу не понравилась чрезмерное спокойствие подошедшего отряда. Никто не спрашивал, откуда они. «Восток» или «Оплот»?
– Я с вами, – крикнул Водяной.
– Погоди, – тихо сказал Матрос, – не надо туда лезть. У меня плохое предчувствие.
– Да «Град» возьмём. Круто же. Поехали.
Матрос с тяжестью вздохнул, но решил ехать вместе с братом.
Пока остальные бойцы связывали пленных, Матрос ехал и осматривался по сторонам, пытаясь унять свою тревогу. Машина выехала на дорогу и некоторое время двигалась в гору. Когда начался спуск, ни Матрос, ни Водяной и никто из присутствующих не заметили сразу, что внизу стоял вовсе не «Град».
Шарнир дал по тормозам и остановился у самого носа украинского БТРа. Иначе, как засада, это было назвать нельзя. Матрос увидел рядом с БТРом троих украинских военных.
Шарнир, понимая сложность ситуации, не растерялся и сразу же выскочил из машины и  вступил в диалог.
– А чё тут делаете, ребята?
– Кто такие? – сказал украинский боец на обычном русском и крепче взялся за автомат.
Матрос уже не раз удивлялся тому, что воевать приходилось с такими же русскими людьми, как и он сам, а не с «великими украми».
Ополченец бы с радостью поразмышлял об этом ещё очень долго, но сейчас ситуация была почти безвыходная. Матрос с пулемётом в руках вылез из машины и молча начал двигаться вдоль БТРа, чтобы оценить ситуацию.
– Да мы из второй дополнительной бригады. Разведчики, - продолжил Шарнир.
– Наши что ли? – спросил вражеский солдат.
– Ну да, - спокойно ответил ополченец.
– А чего форма такая?
– Так разведчики же.
Водяной и Рэмбо стояли около машины и наблюдали за переговорами. Матрос не знал, к чему это всё приведёт, но понимал, что действовать надо решительно. Он опёрся на БТР рукой и, посмотрев на обочину, увидел, что в кустах находилось ещё около пяти украинских бойцов.
– Клади оружие, мужик – сказал один из них Матросу.
Матрос, удивившись своему спокойствию, отрешённо ответил:
– Нет, ребята. Это вы складывайте оружие и сдавайтесь.
В этот момент Матрос понял, как сильно его изменила война. За долю секунды в его голове пронеслись сотни мыслей по поводу того, что сейчас делать.
Ополченец медленно сместился в сторону, чтобы обезопасить себя от пушки БТРа. Напротив ополченца стояли пять человек, которых Матрос смог бы нейтрализовать одной очередью.
«Я уже старый. Своё пожил. А пацанам ещё жить надо», – подумал Матрос с безразличием к себе и отцовской заботой о брате.
Напряжение усиливалось. Всё висело на волоске. Шарнир пытался убедить врага, что они свои бойцы и рассказывал про свою роту, в которой служил до перехода на сторону ополченцев ещё в Краматорске.
«Братуха, ну чего тебя потянуло к этой машине?»
Матрос переживал за младшего брата. С первых дней войны он дал себе обещание оберегать его, но сейчас ему казалось, что, даже приняв огонь на себя, Матрос смог бы лишь отсрочить неизбежное.
Боец сжал губы и сощурил глаза, но продолжал сохранять хладнокровие. Время замедлялось, а слова Шарнира внушали доверие всё меньше. Водяной и Рэмбо стояли молча и не знали, что делать. Матрос очень медленно начал смещать вес на опорную ногу, а палец руки двигать в сторону курка. Тянуть время уже было невозможно. Боец слегка согнул колени, чтоб сделать рывок в сторону, но в этот самый момент услышал чей-то голос.
– Укропы! – крикнул кто-то на горе, и в следующую секунду послышался выстрел гранатомёта. Матрос не успел понять, что произошло, но его тело решило всё за него. Спустя какое-то мгновение боец оказался позади обочины за деревом, умудрившись попасть туда одним длинным рывком. В этот самый момент снаряд гранатомёта попал в машину, разорвав её на части.
«Водяной», – подумал Матрос. Началась жуткая перестрелка. Пули летели с разных сторон куда попало. Впервые за два месяца войны Матрос воевал в такой близости к врагу.
Боец высунулся из-за дерева, чтобы найти взглядом брата, но на месте, где стоял Водяной, уже никого не было.
«После такого взрыва не выживают», – подумал Матрос, но подавил в себе эмоции.
Голову бойца заметил противник, сидящий за пушкой БТРа. Крупнокалиберный шквал огня посыпался на Матроса. Пули прожигали дерево. Боец видел, как горит изнутри древесина. 
Третий, четвертый, пятый выстрел - и Матрос взревел от боли. Левая рука была разорвана до мяса в районе предплечья. Кровь хлынула из раны и залила одежду по локоть. Боль была невыносимой. 
Матрос знал, что следующее попадание может быть в голову или туловище. Он взял гранату и вырвал чеку, ожидая, пока закончится стрельба.
Боец был готов отпустить зажатую чеку при любой попытке взять его в плен.
«Уж лучше умереть тут».
Огонь прекратился на несколько секунд. Матрос вновь посмотрел на дорогу, пытаясь найти брата. На земле никого не было, а около БТРа лежали несколько тел украинских вояк. Боец кинул гранату в сторону очага опасности и, воспользовавшись заминкой, рванул вглубь частного сектора.
Левую руку он прижал к себе, чтобы уменьшить потерю крови. Казалось, что кость была перебита. Кровь стекала по ноге. Матрос находился в шоковом состоянии и не мог адекватно оценить тяжесть ранения. Глядя на ногу, которая уже была вся в крови, боец подумал, что ранена и нога, но сейчас все его мысли были о том, чтобы добраться к своим и узнать, что с братом.
Матрос отбежал метров на сто от места перестрелки и приблизился к дороге. Нужно было перебежать на другую сторону, чтобы скрыться во дворах. Один шанс на миллион, что получится выбить дверь ногой и прорваться в запертый двор. Если дверь не поддастся натиску, то Матроса изрешетят из БТРа.
Боец набрал побольше воздуха в лёгкие, прижал сильнее руку к себе и на последнем издыхании рванул через дорогу. Вслед за ним полетел очередной шквал из пушки бронемашины.
На ходу, не останавливаясь ни на секунду, Матрос вынес дверь прямым ударом ноги. Всё так же на бегу боец своим телом пробил окно и попал в один из сараев.
Хотелось отдышаться, но на это не было времени. Ещё долгих полчаса, истекая кровью, он шёл к своему отряду окольными путями. Одежда была в крови, а целая правая рука налилась смертельной усталостью от тяжести пулемёта. Голова кружилась, а от боли в раненой руке началась общая тошнота.
«Братуха, только живи», – повторял про себя Матрос, боясь себе признаться, что Водяной уже мертв.
Матрос вышел к своему отряду и услышал, как Шарнир докладывал по рации:
– Рэмбо и Водяной пропали, а Матрос двухсотый.
– Чего это ты меня хоронить собрался? – грозно сказал Матрос, еле передвигая ноги.
– Живой! Не может быть, – искренне удивился Шарнир.
Он глянул на окровавленного Матроса.
– Матерь Божья. Давайте скорее машину. Нужно его в госпиталь отвезти. 
– Надо брата найти. Без брата я никуда не поеду.
– Тебе надо кровь остановить. Я займусь Водяным. Всё будет хорошо. Его по ходу укры оттянули. Подумали, что свой.
– Ты видел его?
– Я ничего не успел заметить. Машина взорвалась, и я начал отходить. Но Водяного я не видел там. Никто там не лежал.
Матроса начало снова тошнить. Спустя уже полчаса он находился в больнице города Красный Луч, который на тот момент был более, чем наполовину, под украинской армией.
Рану сразу же промыли. Разрыв был глубокий, но до кости пуля не достала. Врач взял ножницы и начал вживую отрезать вырванные куски мяса. У Матроса от боли кружилась голова и началась рвота. 
Руку зашивали без анестезии, а Матрос продолжал рвать, опустив голову к тазику.
– Ну, ты и гад, док! – говорил он врачу, – я тебя пристрелю. 
На что врач лишь улыбнулся.
Матросу было не до улыбок. Никогда в жизни ему не было так страшно, как сегодня. Он старался не подавать виду, но постоянно бегающие глаза выдавали настроение бойца.
На ополченце разрезали рубашку и затем штаны. Нога оказалось целой, а кровь на штанину стекла с руки. Войдя в палату, Матрос ненадолго прилег, чтобы перевести дух.
Сердце всё ещё билось очень часто, а слабость уводила в сон.
– Слушай, это ведь ты Матрос? – спросил кто-то из раненых бойцов.
– Ну, да. А что? – ответил ополченец, не открывая глаз.
– Это ведь ты в Славянске БТР с пулемёта в упор расстреливал?
– Ну, да. Я, – спокойно ответил Матрос, пытаясь ровно дышать.
– Ну ты мужик, – восхитился раненый. 
В следующие полчаса Матрос познакомился со всеми ранеными в палате. Бойцы сразу выделили ему новую и чистую одежду, а также дали с собой патронов и еды. Впервые в жизни Матрос ощутил товарищеское братство, а от искренней заботы чужих ему людей у бойца на коже выступили мурашки. Он был рад такому приёму, но оставаться в больнице дальше не мог. Нужно было как-то связаться с бойцами.
Матрос набрал по телефону сына.
– Да, пап.
– Слушай внимательно. Я в Красном Луче. У мамы есть номера наших бойцов. Пусть позвонит им и скажет, чтобы не оставляли тут меня.
– Хорошо. Так, а что случилось?
– Мы попали в засаду. Я сейчас ранен. Только зашили руку.
– А дядя? – спросил, еле дыша, встревоженный голос.
Матрос выдержал паузу.
– А Водяной… скорее всего, двухсотый…

© Copyright: Владимир Агранович, 2019

Регистрационный номер №0449164

от 10 июня 2019

[Скрыть] Регистрационный номер 0449164 выдан для произведения: Глава 14
– Заезжай прямо в центр, – сказал один из бойцов.
Находясь в эйфории после вечернего обстрела колонны, отряд Моторолы вошел в Миусинск. Машины заехали на главную дорогу и остановились в самом центре города. Украинских военных нигде не было.
– Рассредоточиться по периметру.
Бойцы действовали слажено и чётко. Их было вдвое больше, чем во вчерашнем бою. С утра к отряду прибыло подкрепление во главе с замкомандира Шарниром. С грациозностью спецназа ГРУ добровольцы из разных городов Донбасса заняли позиции в ожидании зачистки города. На улицах было пусто.
Матрос заприметил легковую машину и крикнул:
– На позицию. Возможно, укропы.
Машину пропустили вперёд, выжидая момент. Матрос всматривался в лобовое стекло, а когда увидел характерный трезубец, закричал:
- Огонь! 
Водитель попытался ускориться, но после нескольких выстрелов был тяжело ранен, и автомобиль съехал на обочину и остановился, врезавшись в столб. 
– Оружие на землю! – крикнул Матрос.
Ополченцы подбежали к вражеской машине и взяли её в кольцо. Водителя достали и оттянули в сторону. Двое, сидевшие сзади, сдали оружие и подняли руки. Тот, который лежал на сидении, казался мёртвым, но Матрос увидел, что это попытка одурачить бойцов и решил подыграть:
– А ну-ка, дайте мне нож. Тут, кажется, мёртвый. Я ему ухо отрежу, чтобы в коллекции было ещё одно.
После этих слов, пленный подал признаки жизни. Все, кто находился вокруг, начали смеяться.
– Разведчики, значит? – спросил Рэмбо.
– С чего это?
– Форма, как у разведчиков.
– А там кто идет? – спросил Водяной.
Издалека начала приближаться группа бойцов.
– Свои, – крикнул главный, - не стреляйте! Мы минут десять пасли эту машину.
 Бойцы приблизились, и все обменялись рукопожатиями.
- Теперь они наши, - сказал Шарнир.
– Не вопрос, мужики. Нам только обузой будут. Давно тут?
– Недавно зашли, – ответил Матрос. – А как обстановка в городе?
– В округе чисто, а на окраине города укропы стоят. Мы сами только утром зашли с другой стороны. После вчерашнего боя они отступили. Там «Град» дальше по улице стоит. Его можно забрать.
– Хорошо, – сказал Шарнир, – Рэмбо, давай со мной. Сядем в машину укров и подъедем.
Матросу не понравилась чрезмерное спокойствие подошедшего отряда. Никто не спрашивал, откуда они. «Восток» или «Оплот»?
– Я с вами, – крикнул Водяной.
– Погоди, – тихо сказал Матрос, – не надо туда лезть. У меня плохое предчувствие.
– Да «Град» возьмём. Круто же. Поехали.
Матрос с тяжестью вздохнул, но решил ехать вместе с братом.
Пока остальные бойцы связывали пленных, Матрос ехал и осматривался по сторонам, пытаясь унять свою тревогу. Машина выехала на дорогу и некоторое время двигалась в гору. Когда начался спуск, ни Матрос, ни Водяной и никто из присутствующих не заметили сразу, что внизу стоял вовсе не «Град».
Шарнир дал по тормозам и остановился у самого носа украинского БТРа. Иначе, как засада, это было назвать нельзя. Матрос увидел рядом с БТРом троих украинских военных.
Шарнир, понимая сложность ситуации, не растерялся и сразу же выскочил из машины и  вступил в диалог.
– А чё тут делаете, ребята?
– Кто такие? – сказал украинский боец на обычном русском и крепче взялся за автомат.
Матрос уже не раз удивлялся тому, что воевать приходилось с такими же русскими людьми, как и он сам, а не с «великими украми».
Ополченец бы с радостью поразмышлял об этом ещё очень долго, но сейчас ситуация была почти безвыходная. Матрос с пулемётом в руках вылез из машины и молча начал двигаться вдоль БТРа, чтобы оценить ситуацию.
– Да мы из второй дополнительной бригады. Разведчики, - продолжил Шарнир.
– Наши что ли? – спросил вражеский солдат.
– Ну да, - спокойно ответил ополченец.
– А чего форма такая?
– Так разведчики же.
Водяной и Рэмбо стояли около машины и наблюдали за переговорами. Матрос не знал, к чему это всё приведёт, но понимал, что действовать надо решительно. Он опёрся на БТР рукой и, посмотрев на обочину, увидел, что в кустах находилось ещё около пяти украинских бойцов.
– Клади оружие, мужик – сказал один из них Матросу.
Матрос, удивившись своему спокойствию, отрешённо ответил:
– Нет, ребята. Это вы складывайте оружие и сдавайтесь.
В этот момент Матрос понял, как сильно его изменила война. За долю секунды в его голове пронеслись сотни мыслей по поводу того, что сейчас делать.
Ополченец медленно сместился в сторону, чтобы обезопасить себя от пушки БТРа. Напротив ополченца стояли пять человек, которых Матрос смог бы нейтрализовать одной очередью.
«Я уже старый. Своё пожил. А пацанам ещё жить надо», – подумал Матрос с безразличием к себе и отцовской заботой о брате.
Напряжение усиливалось. Всё висело на волоске. Шарнир пытался убедить врага, что они свои бойцы и рассказывал про свою роту, в которой служил до перехода на сторону ополченцев ещё в Краматорске.
«Братуха, ну чего тебя потянуло к этой машине?»
Матрос переживал за младшего брата. С первых дней войны он дал себе обещание оберегать его, но сейчас ему казалось, что, даже приняв огонь на себя, Матрос смог бы лишь отсрочить неизбежное.
Боец сжал губы и сощурил глаза, но продолжал сохранять хладнокровие. Время замедлялось, а слова Шарнира внушали доверие всё меньше. Водяной и Рэмбо стояли молча и не знали, что делать. Матрос очень медленно начал смещать вес на опорную ногу, а палец руки двигать в сторону курка. Тянуть время уже было невозможно. Боец слегка согнул колени, чтоб сделать рывок в сторону, но в этот самый момент услышал чей-то голос.
– Укропы! – крикнул кто-то на горе, и в следующую секунду послышался выстрел гранатомёта. Матрос не успел понять, что произошло, но его тело решило всё за него. Спустя какое-то мгновение боец оказался позади обочины за деревом, умудрившись попасть туда одним длинным рывком. В этот самый момент снаряд гранатомёта попал в машину, разорвав её на части.
«Водяной», – подумал Матрос. Началась жуткая перестрелка. Пули летели с разных сторон куда попало. Впервые за два месяца войны Матрос воевал в такой близости к врагу.
Боец высунулся из-за дерева, чтобы найти взглядом брата, но на месте, где стоял Водяной, уже никого не было.
«После такого взрыва не выживают», – подумал Матрос, но подавил в себе эмоции.
Голову бойца заметил противник, сидящий за пушкой БТРа. Крупнокалиберный шквал огня посыпался на Матроса. Пули прожигали дерево. Боец видел, как горит изнутри древесина. 
Третий, четвертый, пятый выстрел - и Матрос взревел от боли. Левая рука была разорвана до мяса в районе предплечья. Кровь хлынула из раны и залила одежду по локоть. Боль была невыносимой. 
Матрос знал, что следующее попадание может быть в голову или туловище. Он взял гранату и вырвал чеку, ожидая, пока закончится стрельба.
Боец был готов отпустить зажатую чеку при любой попытке взять его в плен.
«Уж лучше умереть тут».
Огонь прекратился на несколько секунд. Матрос вновь посмотрел на дорогу, пытаясь найти брата. На земле никого не было, а около БТРа лежали несколько тел украинских вояк. Боец кинул гранату в сторону очага опасности и, воспользовавшись заминкой, рванул вглубь частного сектора.
Левую руку он прижал к себе, чтобы уменьшить потерю крови. Казалось, что кость была перебита. Кровь стекала по ноге. Матрос находился в шоковом состоянии и не мог адекватно оценить тяжесть ранения. Глядя на ногу, которая уже была вся в крови, боец подумал, что ранена и нога, но сейчас все его мысли были о том, чтобы добраться к своим и узнать, что с братом.
Матрос отбежал метров на сто от места перестрелки и приблизился к дороге. Нужно было перебежать на другую сторону, чтобы скрыться во дворах. Один шанс на миллион, что получится выбить дверь ногой и прорваться в запертый двор. Если дверь не поддастся натиску, то Матроса изрешетят из БТРа.
Боец набрал побольше воздуха в лёгкие, прижал сильнее руку к себе и на последнем издыхании рванул через дорогу. Вслед за ним полетел очередной шквал из пушки бронемашины.
На ходу, не останавливаясь ни на секунду, Матрос вынес дверь прямым ударом ноги. Всё так же на бегу боец своим телом пробил окно и попал в один из сараев.
Хотелось отдышаться, но на это не было времени. Ещё долгих полчаса, истекая кровью, он шёл к своему отряду окольными путями. Одежда была в крови, а целая правая рука налилась смертельной усталостью от тяжести пулемёта. Голова кружилась, а от боли в раненой руке началась общая тошнота.
«Братуха, только живи», – повторял про себя Матрос, боясь себе признаться, что Водяной уже мертв.
Матрос вышел к своему отряду и услышал, как Шарнир докладывал по рации:
– Рэмбо и Водяной пропали, а Матрос двухсотый.
– Чего это ты меня хоронить собрался? – грозно сказал Матрос, еле передвигая ноги.
– Живой! Не может быть, – искренне удивился Шарнир.
Он глянул на окровавленного Матроса.
– Матерь Божья. Давайте скорее машину. Нужно его в госпиталь отвезти. 
– Надо брата найти. Без брата я никуда не поеду.
– Тебе надо кровь остановить. Я займусь Водяным. Всё будет хорошо. Его по ходу укры оттянули. Подумали, что свой.
– Ты видел его?
– Я ничего не успел заметить. Машина взорвалась, и я начал отходить. Но Водяного я не видел там. Никто там не лежал.
Матроса начало снова тошнить. Спустя уже полчаса он находился в больнице города Красный Луч, который на тот момент был более, чем наполовину, под украинской армией.
Рану сразу же промыли. Разрыв был глубокий, но до кости пуля не достала. Врач взял ножницы и начал наживо отрезать вырванные куски мяса. У Матроса от боли кружилась голова и началась рвота. 
Руку зашивали без анестезии, а Матрос продолжал рвать, опустив голову к тазику.
– Ну, ты и гад, док! – говорил он врачу, – я тебя пристрелю. 
На что врач лишь улыбнулся.
Матросу было не до улыбок. Никогда в жизни ему не было так страшно, как сегодня. Он старался не подавать виду, но постоянно бегающие глаза выдавали настроение бойца.
На ополченце разрезали рубашку и затем штаны. Нога оказалось целой, а кровь на штанину стекла с руки. Войдя в палату, Матрос ненадолго прилег, чтобы перевести дух.
Сердце всё ещё билось очень часто, а слабость уводила в сон.
– Слушай, это ведь ты Матрос? – спросил кто-то из раненых бойцов.
– Ну, да. А что? – ответил ополченец, не открывая глаз.
– Это ведь ты в Славянске БТР с пулемёта в упор расстреливал?
– Ну, да. Я, – спокойно ответил Матрос, пытаясь ровно дышать.
– Ну ты мужик, – восхитился раненый. 
В следующие полчаса Матрос познакомился со всеми ранеными в палате. Бойцы сразу выделили ему новую и чистую одежду, а также дали с собой патронов и еды. Впервые в жизни Матрос ощутил товарищеское братство, а от искренней заботы чужих ему людей у бойца на коже выступили мурашки. Он был рад такому приёму, но оставаться в больнице дальше не мог. Нужно было как-то связаться с бойцами.
Матрос набрал по телефону сына.
– Да, пап.
– Слушай внимательно. Я в Красном Луче. У мамы есть номера наших бойцов. Пусть позвонит им и скажет, чтобы не оставляли тут меня.
– Хорошо. Так, а что случилось?
– Мы попали в засаду. Я сейчас ранен. Только зашили руку.
– А дядя? – спросил, еле дыша, встревоженный голос.
Матрос выдержал паузу.
– А Водяной… скорее всего, двухсотый…

 

По прозвищу "Матрос". Глава 13.

По прозвищу "Матрос". Глава 15.