КОГДА ПРИДЁТ ЗАЗИРКА(русское фэнтези) 51

Г Л А В А 51.

Разбудила меня музыка. Если не ошибаюсь, так звучит свирель. Тягучая, печальная мелодия. Словно горестно плакал ребёнок.
В приоткрытую дверь влетел Уп, тяжело опустился на спинку кровати.
- Что это за музыка?
- Сегодня День Печали.
Ах, да, совсем забыла: сегодня же похороны Матери и тех мужчин, что не удалось спасти от ожогов.
При всём уважении к умершим, мне очень не хотелось принимать участие в этом скорбном мероприятии - похоронах.

Зашла Зарёма. Специальное - видимо траурное - платье холодного синего цвета, длинное до пят, с рукавами и глухим воротом, усиливало её скорбь. Мне стало как-то не по себе. Спросила: могу ли я не присутствовать на похоронах? Зарёма кивнула. Я сказала, что хочу с разведкой выйти за Оберег, и попросила прислать ко мне Димку. Ещё раз, кивнув, Зарёма молча вышла.

Пока я находилась в купальне, мне приготовили завтрак. Управиться с ним, охотно помогал Уп.
Внезапно влетела запыхавшаяся Зарёма и сообщила, что Димушка себя плохо чувствует, но от помощи отказывается.

Дима сидел на кровати, завернувшись в меховое одеяло. Лицо его было зеленовато - серым, потным, волосы влажные, слипшиеся.
- Дим, что с тобой?
- Не знаю. Трясучка... Простыл, наверно...
- А почему отказываешься от помощи?
- Кто сказал? - быстро глянул на проём, где за ширмой стояла Зарёма. - Я... от её помощи отказался...
- Ты не прав! Ладно, об этом мы ещё поговорим... Поправляйся.
- Может, подождёшь, а?
- Не могу. У тебя хоть причина есть не участвовать в похоронах, а у меня... Нет, с Упом вот слетаем, понюхаем, что к чему.
- Не зарывайся...
- Не буду. А ты тоже не выпендривайся: лечись, давай! Будь здрав!
Через пару минут Зарёма послала к нему знахарку.

Площадь освещалась синеватым светом - в светильники, должно быть, добавили специальный состав. Аборигенки все в таких же платьях, как и на Зарёме. Громких голосов не слышно, разговаривают шёпотом. По обе стороны жертвенника на скамейках сидели Советницы и извлекали печальные звуки из костяных свирелей. В центре жертвенника стояла глубокая трехгранная чаша, из неё курился синий дымок.
 Всё это давило мне на нервы, поэтому собиралась я недолго. Уп молча ждал. Без Димки отпала необходимость беспокоить дедулек, отрывать от важной миссии: помогать выздоровлению Добрана.
Все были заняты подготовкой к похоронам и обо мне словно забыли. Что, собственно, меня вполне устраивало. Даже мой "загар" не привлёк внимания. Зарёма, правда, вскинула удивлённо брови, но от расспросов воздержалась.

Провожала нас одна Зарёма. Окликнула, когда мы уже у выхода были. Сказала, что знахарка ещё не выходила от Димушки, что её это весьма беспокоит.
- Ладушка, ты как думаешь... ничего серьёзного?
- Чепуха! Простудился - повалялся на голых камнях, когда с братом... Всё будет отлично: попьёт горячего молочка и всё пройдёт. Успокойся.

Пейзаж вокруг пещеры изменился: вода отступила, обнажив камни и валуны, которые покрылись, точно глазурью, ледком.
- Берегите себя, - сказала Зарёма, с тревогой посматривая на "небо".
Я тоже глянула. Оно было непривычным: что-то вроде витражного стекла, за которым играли оранжевые всполохи.
- Утро. Солнышко встаёт, - сама не понимаю, как вырвалось.
Зарёма глянула на меня, и взгляд её выразил сомнение. По правде, говоря, я тоже не уверена, что это отсвет зари, ляпнула, видимо, дабы девчонку успокоить. Новое "небо", действительно, вызывало тревогу... Тем более, следует разведать обстановку за Оберегом.
- Ладно, мы полетели. Ждите к обеду.

Поравнявшись со Шлемом Перуна, Уп внезапно свернул влево, набрал высоту, сделал круг.
- Что?
- Предчувствие нехорошее... Боюсь, на той стороне нас ждёт ловушка... - Уп выбрал торчащий из снега камень, опустился на него. - Обмозговать надо. Вверху странности...

"Небо" вело себя необычно: вечно мёртвая завеса из грязно-белых лоскутков исчезла - теперь это было, как я уже сказала, вроде витражного стекла. И за ним дышала жизнь: лучи солнца пытались пробиться, угадывались проплывающие облака. А вскоре захватило ощущение, что кто-то пытается стереть со "стекла" рисунок.
- Не Вадим - ли с камушком балует? - предположил Уп.
- Вполне может быть... Будем надеяться, Ладанея не допустит взлома... Летим?

За Оберегом рождалось утро. Горизонт розово пылал, окрашивая редкие облака.
Нас ожидал неприятный сюрприз: участок, где я четырежды открывала Проход, был под наблюдением. Турчены лагерем расположились, растянувшись на сотни метров по обе стороны. Вяло дымились костры.
- Уп, давай левее, и повыше.

Проход открылся без проблем, и мы нырнули в мир запахов и звуков. Покружились над лагерем. Основательно расположились: шатры, горы валежника для костров. Не меньше пяти сотен будет. Многовато, однако. А сколько ещё в Твердыне? Да, разворошили муравейник...
- Давай к Твердыне.

Сверху Твердыня выглядела именно муравейником: турчены были всюду. Они заполонили площадь, облепили здания, крепостные стены. Как ни странно, шёл полным ходом ремонт: за стенами очищали ров, возводили новый мост. Сотни кибиток, в две дуги, образовали ещё одну стену, перед рвом. И лошади, лошади... Там, где чернели пепелища Слободы, паслась отара овец. Стало быть, надолго сели. Преграда Яги разрушена, сама Хозяйка сбежала. Ничья земля - будет наша.
Интересно, Вадим здесь? Турчены, пока, не опасны, а от Кавардака жди беды в любую минуту. Хорошо бы связаться с курдушем... Лезть в Твердыню было бы полным безумием. Но что-то делать надо...

- Устал?
Уп буркнул неразборчиво, и направился к полосе леса за сгоревшей Слободой. Одна сосна выбилась из толпы, замерла в растерянности, раскинув тонкие кривые ветви. На одну из них и сел Уп, продолжая что-то бубнить.
- Можно перевод?
Уп вздохнул:
- Мне надо... сделать одно дело...
- Какое?
- Ну... по нужде...
- А-а, понятно. В полёте не мог?
- Мог... но, пойми... стесняюсь я...
- Даже так! Огонь вернул тебе не только речь...
- Так ты посидишь тут? - быстро перебил Уп.
- Посижу, - Я перебралась на ветку, которая для меня была приличным бревном, старалась не смотреть вниз.
Уп камнем упал вниз.

Я поудобнее расположилась в трещине коры, утонув, как в кресле. Дул лёгкий влажный ветерок, шуршали сосновые иголки, пахло смолой. Далеко внизу блеяли овцы. Я, невольно, расслабилась и почувствовала слабое головокружение и... голод. Виновником, думаю, был свежий утренний воздух, а, возможно, и чувство страха высоты. Полёт на Зебе и Упе другое дело: там я не одна... а тут холодная жёсткая кора и... пропасть внизу... Жуткое ощущение!
Как-то незаметно чувство голода отступило, и меня стало клонить в сон.

Вдруг ветку качнуло так, что меня едва не выбросило из "кресла". Хорошо Спица среагировала моментально: выстрелила лезвие в ствол, прибив к нему уголок моей куртки.
В метре от меня сидел совёнок.
- Будь здрава, Зазирка! А я сижу и гадаю: они - не они? Ночью бы сразу увидела, а тут щурюсь, щурюсь...
- Бакуня?!
Она уже сутки здесь кружит. Внезапно разболелось место, откуда Бакуня, прощаясь со мной, вырвала заветное пёрышко. Сразу поняла: Зазирка в беде! И рванула сюда, совершенно не представляя, чем сможет помочь. Первым делом, проверила Оберег: на месте! Значит, решила, Зазирка совершила вылазку и попала в руки турченов. Вот и кружила вокруг Твердыни. Вдруг... знакомая птица!

- Прямо от сердца отлегло! Я ж думала: тебя там терзают, а я тут, рядом, а помочь не могу... Про еду совсем забыла... Хохлатый куда понёсся?
- Поклевать чего-нибудь.
- Счастливец! Всё, о еде ни слова! А то мне плохо станет... Расскажи, лучше, что с моим пёрышком случилось...

Я поведала о Рарогах, о поединке с ними, как сгорела моя куртка, а с ней и пёрышко. Сказала, почему мы здесь.
Бакуня - совёнок сидела рядом, слушала очень внимательно, временами тихо ухала и щёлкала клювом. Большие глаза с человеческим восхищением взирали на меня. Чувствовалось: для этой птицедевочки я, Зазирка, живая Богиня, а не просто персонаж легенд и Песен Гамаюна. И Бакуня была безумно счастлива лишь оттого, что видит, сидит рядом... А помочь Зазирке... жизнь отдаст не задумавшись!
Я под её взглядом почувствовала себя не в своей тарелке, поэтому спросила, как дела в Заморочном лесу, дабы встряхнуть Бакуню, чуток отвлечь от моей персоны.

Заморочный лес бурлит! От слухов. С одной стороны - Зазирка явилась! Но, согласно предсказаниям, лишь её дети одолеют Морока, а это случится не скоро... С другой стороны - в стольном граде, у Морока, что-то непонятное происходит. Вдруг пропал старший сын Морока, точно в воду канул. Затем, так же исчезла Середа. Баба-Яга, личная Советница, угодила в немилость и получила полный запрет покидать пределы Заморочного леса. Морок рвёт и мечет, лютует над подчинёнными... Грозится искорёжить всё Тридевятое, если не отыщутся пропавшие. Он сможет: сил ещё предостаточно. Тогда что будут спасать дети Зазирки? Мёртвые руины?

- Над этими непонятками и ломаем головы, - закончила рассказ Бакуня. - Ты не допустишь, правда?
- Постараемся...
Вернулся Уп, с разочарованным "лицом".
- Привет, глазастая! Совсем нечего тут поклевать...

Бакуня тут же налетела на него:
- Оставь в покое мои глаза, хохлатый! Где были твои бесстыжие глаза, когда бросил Зазирку одну? Прилетай всякий...
- Если долетит, - ухмыльнулся Уп.
- Я же долетела!
- У тебя нет злого умысла, вот Спица и подпустила, - отпарировал Уп. - Кончай, глазастая, перепалку.
- Хохлатый, не зли меня! Я в гневе...
- Стоп, стоп, петушки! Угомонитесь, пока меня не спихнули.

Бакуня возмущённо фыркнула, отодвинулась. Уп самодовольно поиграл хохолком, хмыкнул:
- Летают тут всякие...
- Не всякие! Не всякие! - вновь взъерошилась Бакуня.
- Алё?! Так мы будем драться меж собой или всё- таки с Мороком? - Я повысила голос, придав ему жёсткости.
- С Мороком! - выкрикнула Бакуня. - А когда?
- Как только стемнеет, - притворно серьёзным тоном сказал Уп. - Днём от тебя какая польза...
 Умница Бакуня пропустила шпильку мимо ушей. Смотрела на меня в упор, ожидая ответ на свой вопрос. Но у меня не было ответа...

- Скоро... сначала нужно вернуть Камень Смаргла...
Я сказала у кого сейчас Камень, и что Вадим может быть в Твердыне. Имя колдуна Кавардака было известно Бакуне, всё из тех же легенд. Согласно им, Кавардак внебрачный сын Коляды, от степной полонянки. Радуница, супруга Коляды, умертвила полонянку, а мальчика взяла к себе. Когда же у неё родился собственный сын, Радегаст, приёмыш был забыт. Его определили в услужение к колдуну. Мальчик оказался смышлёным, и вскоре превзошёл учителя в волшбе. Колдун приветил это и решил сделать мальчишку своим наследником. Смышлёный ученик, однако, не стал дожидаться смертного часа учителя: ускорил её при помощи усвоенной науки. Наблюдая жизнь сводного брата Радегаста, Кавардак затаил смертную обиду на отца, его жену и брата. И решил, что посвятит свою жизнь, чтобы стать выше, значимее брата. Стать Первым. Стать Владыкой. И он, действительно, стал Первым, среди колдунов и волхвов. Его могущество стало вызывать беспокойство и опасения. Сварога предупреждали: отвадь от двора Кавардака, змею греешь на груди. Не внял... А Кавардак тем временем заключил поганый союз с Переругом, пообещав: скинем Сварога, я сяду на его место, а ты - на какое пожелаешь. Переруга чуралось всё семейство, сварожьи внуки так же не пылали любовью: единственное его капище изначально не имело жрецов, по причине постоянных ссор.

Кавардак и Переруг рьяно принялись расшатывать Лад. Сварог спохватился, когда пошли трещины, а в них сквозняком пробивалась Смута. Сварог попытался уничтожить Кавардака, но, оказалось, что по отцовской крови колдун бессмертен. Раз нельзя умертвить, можно заточить навечно в Хранилище Богов. Так Кавардак оказался в Твердыне Полканов. А трещины продолжали разрушать Лад. Самонадеянные Сварожичи не замечали - или не хотели? - надвигавшуюся беду. И лишь один весьма зорко и чутко следил, вслушивался в треск растущих трещин. Зараза, выпущенная Кавардаком, отравляла тело Лада, иссушала до ломоты... Морок сразу сообразил: плоды трудов канувшего в бездну Кавардака созрели и ждут, когда их снимут и употребят по назначению. Морок и протянул руку...

- И что, некому было врезать по той руке? - вырвалось у меня, когда Бакуня сделала долгую паузу.
- Некому! Переруг постарался: все перессорились промеж собой... Родная кровь замутилась...
- Эта зараза и у нас гуляет. Боги прошляпили, а Зазирка исправляй... Сей Зёрна Очищения, рожай пахарей, что вырубят сорняки... Так получается? Не хило...
- Такова судьба твоя, - сказал Уп.
Бакуня кивнула, зыркнув на удода.
- Судьба... Кто её определил? Боги? Вот и получается: они кашу заварили, а я расхлёбывай...
- Ты не одна! - горячо заверила Бакуня. - Мы поможем... клевать ту кашу...

Уп хохотнул сдавленно.
- Ты чего опять? - Бакуня угрожающе двинулась на Упа.
- Представил... сову и миску с кашей... Уморительно!
Бакуня, ухнув, прыгнула, но Уп был на чеку: стрелой взметнулся в воздух, а совёнок ударил когтями в край ветки, не удержался, и сумбурно полетел вниз.

Их не было, минут пять, которые показались мне часами. Первой вернулась Бакуня, тяжело опустилась на ветку.
- Успокоилась? Не принимай близко к сердцу: Уп просто дурачится, шутит, проще говоря.
Бакуня пощёлкала клювом, но ничего не сказала.
-Ты из-за пустяка затеваешь ссору. Сама только что рассказала, чем это кончается...
- Я поняла, Зазирка! Прости меня... Буду изгонять из себя заразу Кавардака и Переруга...
- И прекрасно!

Осторожно, метрах в двух от нас, сел Уп.
- Я ещё... с вами?
- Всё, хохлатый, лад и мир!
- Хорошо, лад и мир. Только не будь букой.
Бакуня едва слышно зашептала:
- Сгинь! Рассыпься! Пропади!
Начала борьбу с заразой? Успеха тебе, Бакуня!

Солнце давно уже взошло, воздух стал суше, теплее.
Перед нами остро встал вопрос: что делать? Бакуня предложила дождаться сумерек, тогда она слетает в Твердыню и попробует связаться с курдушем. Тем более, что они знакомы.
- Тебе хорошо, - встрял Уп, - можешь спать днём. А что нам делать? Маяться, глядя на тебя?
- Уп, мы с тобой облетаем окрестности, - сказала я, разминая затёкшие ноги. - А к вечеру вернёмся сюда.
Возражений не последовало.