Хервуд Сероглазый. Часть 1

18 января 2014 - Андрей Мерклейн

     Неприветлив и угрюм был старый лес, что брал своё начало на северной окраине Элейи и простирался далее, на север, восток и запад, покрывая своим зелёным пологом неизведанные земли и края. Молва об этом лесе была весьма недоброй: людская память хранила и передавала сказания о бесследно сгинувших в мрачных чертогах неосторожных путниках и охотниках, об обитающем в его чащобах кровожадном зверье и чудищах, о колдовских местах, из которых невозможно выбраться, коль случайно забредёшь туда. А также ходили среди людей рассказы о злом маге - отшельнике, который живёт где-то в лесной глухомани: невесть сколько лет назад удалился он в дебри старого леса, подальше от людского племени, окружил себя незримой границей из чар, и с тех пор живёт там в уединении, не впуская никого из внешнего мира. Пропажу людей в лесу приписывали этому самому чародею: дескать, если кто потревожит его покой, случайно ступив на подвластную ему территорию – всё, не миновать беды, колдун напустит туман, закружит и запутает беднягу, заведёт его в болото или же отдаст на растерзание охочему до людского мяса зверю.
    Однако волей-неволей людям в лес ходить всё же приходилось: за ягодами, грибами, дровами…ну, и за дичью, разумеется. На промысел охотники отправлялись, объединившись в ватаги по пять-шесть человек; но всё же, едва начинало темнеть, люди старались побыстрее убраться восвояси, дабы не встретить ночь в этих мрачных и страшных местах. Ну, и само собой, каждый поход украшался потом ворохом всяких рассказов и фантазий, что ещё более нагоняло страху на обитателей близлежащих деревушек: обычный сбор ягод или грибов, либо охота превращались в устах рассказчиков чуть ли не в боевой маршрут, сопровождающийся сражениями со всякой нечистью. И уж конечно, принимая во внимание всё написанное ранее, абсолютно неразумно было бы пускаться в странствие по этому лесу в одиночку; прямо-таки уму непостижимо, каким храбрецом надо быть, чтобы отважиться на такое.
     Как ни странно, такой храбрец всё же обнаружился в вечном сумраке древнего леса, кроны вековых стволов которого даже в ясный день не дают пробиться к земле лучикам солнца. И ещё более странным было то, что храбрец этот оказался девушкой: да-да, именно девушкой! Худенькая, темноволосая, в изодранном платье, она брела куда-то, временами спотыкаясь о торчащие из земли корни и валявшиеся там и сям сухие ветви. Лицо её было измождённым и усталым, под глазами – тёмные круги; одного взгляда на облик её было достаточно, чтобы понять, что она, эта путница, давно уже испытывает голод и лишения.
    На плечах своих девушка несла длинную узкую вещь, завёрнутую в холст и старательно обвязанную бечёвкой. Предмет сей, судя по всему, был не так уж лёгок, ибо путница частенько перекладывала его с одного плеча на другое, прилагая для этого некоторое усилие…но всё же не бросала, а несла дальше. Временами останавливалась, чтобы сорвать несколько ягод и отправить их в рот…похоже, уже довольно продолжительное время ягоды эти были её единственной пищей.
    Светало. Белёсые клочья сырого тумана медленно плыли меж деревьев, пропитывая всё вокруг холодной сыростью; ночной мрак отступал медленно и неохотно, уступая место наступающему дню. Начали просыпаться птицы и мелкие зверушки: тишина потихоньку стала наполняться шорохами, редкими трелями пернатых певцов и разными непонятным звуками.
     Дорога пошла под уклон; идти стало легче, да и деревья заметно поредели. Девушка волей-неволей ускорила шаг, тем более что вокруг становилось всё светлее и светлее, и уже не было нужды смотреть под ноги, чтобы не споткнуться о какую-нибудь корягу. А лес тем временем переходил в редколесье, и, впервые за время своего странствия, путница наконец-то увидела лучи восходящего солнца, наконец-то пробившегося сквозь неприступную ранее толщу ветвей и листвы.
    Каждый, кому доводилось промокать под дождём и основательно продрогнуть, знает, какое это счастье – почувствовать, как живительное тепло согревает всё тело до последней косточки, как сырая одежда, исторгая пар, снова становится сухой и приятной, и как вновь возвращаются силы. То же самое чувствовала и девушка: лёгкая улыбка ( без сомнения, первая за время всего пути) тронула её губы…путница заметно приободрилась, и даже походка её стала более твёрдой и уверенной. А лес тем временем становился всё реже и реже, и…взору девушки предстала удивительной красоты долина с неширокой прозрачной речушкой, медленно несущей свои воды прямо посередине открытой живописной местности. Путница невольно даже ойкнула от радости: шаг её стал ещё быстрее, и вот она уже вышла на луговину, поросшую высокой густой травой.
     Берег речушки был пологим и песчаным, так и манил прилечь, отдохнуть и понежиться под ласковыми лучами солнца; песок, чистый и мягкий, словно просился хотя бы на время стать постелью. И девушка с удовольствием опустилась на него, с удовольствием вытянув уставшие ноги; ну, а свою кладь она положила рядышком, словно опасалась, что та куда-то может пропасть.
    От одежды пошёл пар: ощущение противной сырости, постоянно присутствовавшее во все предыдущие дни скитаний по лесу, сменилось теплом и блаженством…а потом усталость, недоедание и недосыпание сделали своё дело – незаметно для себя путница вначале задремала, а потом погрузилась в глубокий сон-забытье.
    И снилось ей, будто воспарила она над землёй и полетела куда-то… необыкновенная лёгкость была во всём теле, и не стало слабости, усталости и вечного чувства голода…словно и не было их никогда.

Регистрационный номер №0182229

от 18 января 2014

[Скрыть] Регистрационный номер 0182229 выдан для произведения:
Неприветлив и угрюм был старый лес, что брал своё начало на самой окраине Срединных земель и простирался далее на север, покрывая своим зелёным пологом неизведанные земли и края. Недобрая молва ходила об этом лесе: людская память хранила и передавала сказания о бесследно сгинувших в мрачных чертогах неосторожных путниках и охотниках, об обитающих в его чащобах чудищах и кровожадном зверье, о колдовских местах, из которых невозможно выбраться, если уж случайно забредёшь туда. А также ходили среди людей рассказы о злом маге - отшельнике, который живёт где-то в лесной глухомани: невесть сколько лет назад удалился он в дебри старого леса, подальше от людского племени, окружил себя незримой границей из чар, и с тех пор живёт там в уединении, не впуская никого из внешнего мира. Частенько пропажу людей приписывали этому самому чародею: дескать, если кто потревожит его покой, случайно ступив на подвластную ему территорию – всё, не миновать беды, колдун напустит туман, закружит и запутает беднягу, заведёт его в болото или же отдаст на растерзание охочему до людского мяса зверю.
    Однако волей-неволей людям в лес ходить всё же приходилось: за ягодами, грибами, дровами…ну, и за дичью, разумеется. На промысел охотники отправлялись, объединившись в ватаги по пять-шесть человек; но всё же, едва начинало темнеть, люди старались побыстрее убраться восвояси, дабы не встретить ночь в этих мрачных и страшных местах. Ну, и само собой, каждый поход украшался потом ворохом всяких рассказов и фантазий, что ещё более нагоняло страху на обитателей близлежащих деревушек: обычный сбор ягод или грибов, либо охота превращались в устах рассказчиков чуть ли не в боевой маршрут, сопровождающийся сражениями со всякой нечистью. И уж конечно, принимая во внимание всё написанное ранее, абсолютно неразумно было бы пускаться в странствие по этому лесу в одиночку; прямо-таки уму непостижимо, каким храбрецом надо быть, чтобы отважиться на такое.
     Как ни странно, такой храбрец всё же обнаружился в вечном сумраке древнего леса, кроны вековых стволов которого даже в ясный день не дают пробиться к земле лучикам солнца. И ещё более странным было то, что храбрец этот оказался девушкой: да-да, именно девушкой! Худенькая, темноволосая, в изодранном платье, она брела куда-то, временами спотыкаясь о торчащие из земли корни и валявшиеся там и сям сухие ветви. Лицо её было измождённым и усталым, под глазами – тёмные круги; одного взгляда на облик её было достаточно, чтобы понять, что она, эта путница, давно уже испытывает голод и лишения.
    На плечах своих девушка несла длинную узкую штуковину, завёрнутую в холст и старательно обвязанную бечёвкой. Штуковина, судя по всему, была не такой уж лёгкой, ибо путница частенько перекладывала её с одного плеча на другое, прилагая для этого некоторое усилие…но всё же не бросала, а несла дальше. Временами останавливалась, чтобы сорвать несколько ягод и отправить их в рот…похоже, уже довольно продолжительное время ягоды эти были её единственной пищей.
    Светало. Белёсые клочья сырого тумана медленно плыли меж деревьев, пропитывая всё вокруг холодной сыростью; ночной мрак отступал медленно и неохотно, уступая место наступающему дню. Начали просыпаться птицы и мелкие зверушки: тишина потихоньку стала наполняться шорохами, редкими трелями пернатых певцов и разными непонятным звуками.
     Дорога пошла под уклон; идти стало легче, да и деревья заметно поредели. Девушка волей-неволей ускорила шаг, тем более что вокруг становилось всё светлее и светлее, и уже не было нужды смотреть под ноги, чтобы не споткнуться о какую-нибудь корягу. А лес тем временем переходил в редколесье, и, впервые за время своего странствия, путница наконец-то увидела лучики восходящего солнца, наконец-то пробившегося сквозь неприступную ранее толщу ветвей и листвы.
    Каждый, кому доводилось промокать под дождём и основательно продрогнуть, знает, какое это счастье – почувствовать, как живительное тепло согревает всё тело до последней косточки, как сырая одежда, исторгая пар, снова становится сухой и приятной, и как вновь возвращаются силы. То же самое чувствовала и девушка: лёгкая улыбка ( без сомнения, первая за время всего пути) тронула её губы…путница заметно приободрилась, и даже походка её стала более твёрдой и уверенной. А лес тем временем становился всё реже и реже, и…взору девушки предстала удивительной красоты долина с неширокой прозрачной речушкой, медленно несущей свои воды прямо посередине открытой живописной местности. Путница невольно даже ойкнула от радости: шаг её стал ещё быстрее, и вот она уже вышла на луговину, поросшую высокой густой травой.
     Берег речушки был пологим и песчаным, и словно манил прилечь, отдохнуть и понежиться под ласковыми лучами солнца; песок, чистый и мягкий, так и просился хотя бы на время стать постелью. И девушка с удовольствием опустилась на него, с удовольствием вытянув уставшие ноги; ну, а свою кладь она положила рядышком, словно опасалась, что та куда-то может пропасть.
    От одежды пошёл пар: ощущение противной сырости, постоянно присутствовавшее во все предыдущие дни скитаний по лесу, сменилось теплом и блаженством…а потом усталость, недоедание и недосыпание сделали своё дело – незаметно для себя путница вначале задремала, а потом погрузилась в глубокий сон-забытье.
    И снилось ей, будто воспарила она над землёй и полетела куда-то… необыкновенная лёгкость была во всём теле, и не стало слабости, усталости и вечного чувства голода…словно и не было их никогда.

Хервуд Сероглазый. Пролог

Хервуд Сероглазый. Часть 2

Рейтинг: +5 365 просмотров

Кому понравилось произведение? >>

Комментарии (8)