Помочь сайту
Поздравления
Эманация жизни 05
5 июля 2019 -
Александр Моисеев
Вскоре такой транспорт нашли, им оказался своеобразный фургон, крыша которого оборудована подобием диванов и кресел только без обивки. Что показалось мне интересным, у него были боковые ящики для утяжелителей. Фургон служил транспортным средством для пассажирской перевозки и перевозки груза, всё лишь-бы не ходить порожним.
Мы договорились с погонщиком за умеренную плату и, дождавшись ещё несколько скретов, которые разделят с нами часть пути, отправились в дорогу. Я конечно-же забрался на крышу фургона, чтоб обозревать панорамный вид. Погода выдалась на славу, ни единого облака, атмосфера прозрачная, дул прохладный ветер и чем выше поднимался наш фургон, тем ветер становился назойливее и холоднее, но видимость была отличная.
При выезде с города мы проехали пост охраны, где точно так же, как и при въезде, караульные внимательно нас всех осмотрели, задали свои важные вопросы, что-то пометили себе, затем пожелали счастливого пути, и мы двинулись дальше.
Дорога предстояла разнообразная. Сначала мы ехали по небольшому уклону, затем дорога, становясь всё круче и круче, начала делать зигзаги и чем больше становился уклон, тем размашистей были строчки зигзагов. Начался крутой серпантин, частично скрывающийся в рельефе горного массива.
Скорость фургона незначительно снизилась, но всё ещё оставалась быстрой, неприхотливые барбаки всё-таки мощные существа. С серпантина открывался головокружительный вид на долину, с которой мы поднялись. Где-то внизу у самого подножия располагался город с его постройками и провинцией, виднелось «Озеро», обманчиво спокойное, напоминающее тёмно-синее пятно, дальше, насколько хватало зрения, раскинулся зелёным покровом лес, холмистой долиной он убегала к горизонту, где самые далекие холмы приобретали цвет неба, обозначая себя только лишь еле заметным силуэтом.
Поднявшись на видимую вершину хребта, я обнаружил, что это лишь небольшой выступ перед ещё более высокими горами, невидимыми с города и его окрестностей, через которые нам предстоит проделать путь.
Дорога теперь пошла среди скал, ущелий и прижимов, где-то сужаясь настолько, что порой казалось, что дальше и вовсе не проехать, но теплилась надежда, что наш извозчик здесь не в первый раз, особенно когда дорога с краю обрывалась в пропасть, а попадались места, где она и вовсе была выдолблена в скале, пронизывая её насквозь.
Скорее всего, здесь трудились те самые осужденные скреты, так как по ходу нашего следования попадались места, где угадывалось что-то наподобие их временного стойбища, где они жили и работали.
Стены скал словно цитировали какой-то сказочный рассказ о фантастическом лесе, запечатлённом в камне. Я представил, как во времена движения лавовых струй из разных компонентов, они, перемешиваясь, вклиниваясь и вымещая одни элементы другими, переплетались в свиты и букеты разносортных минералов, словно в жаркой кузнице, раскалённой ковкой и литьем, невиданный древний мастер трудился, ошибаясь, пробуя и восхищенно радуясь, когда, как ему казалось, у него что-то получалось, и вот, сохранилась его скрытая работа в наследство ценителям искусства камня. И теперь ровные после отколов части скалы обнажали какой-то момент или даже кадр работы древнего мастера и танца камня, когда всё это было живым в древнем огненном аду. Такие экстатические видения меня охватили в тот момент.
Я наблюдал невероятной красоты цветы с самыми неожиданными сочетаниями. Узоры цветков переплетались с фигурами, похожими на некогда живых дико орущих древних неведомых существ, рожденных в ужасе. На ровных стенах скал с перламутровым белым фоном, разыгрывалась безумная фантазия форм и узоров, встроенных в беломраморный камень, когда-то рождённый планетой. Это будто часть исторического рассказа приправленного сказочной фантазией планеты X-GERTO.
Дальше следуя по пути нам встретились пористые скалы, они содержали в себе воздушные камеры мягких округлых форм словно гигантские пузыри вытянутые, похожие на гусениц, были взяты в плен и закованы навечно в скале. Когда-то в древности они использовались как убежище и переходы через скалы. По одному из таких переходов проехали и мы, внутри было темно, но мрак не был полный, всё-таки стены различались, в них попадались круглые отверстия разного диаметра, и по поверхности полости, внутри которой мы ехали, самыми опасными были те, что уходили вниз, можно было провалиться, а глубина их просто неведома.
Дорога, выходя из камер крутым поворотом снова вывела нас в ущелье, и поднимаясь мы выехали на уступ в скале. Извиваясь, заныривая в выдолбленные проходы, повторяя рельеф скалы, дорога неизменно, с завидным постоянством, держала один и тот же уклон.
Стало уже достаточно морозно, ветер усилился и небо становилось темнее. Над долиной рваными шмотками, небрежно подвешенными на невидимых нитях, висели застывшие облака. Где-то там, долина, с которой мы прибыли, из-за дальности расстояния начала прятаться в атмосферу, бледнея в бирюзовых тонах и только контрастные далёкие объекты были ещё хорошо различимы в своих контурах и цветах.
Затем ещё поворот и наш фургон, продвигаясь по уступу в отвесной скале, въехал в огромный цирк из нависших скальных образований, стены которого опускаясь в долину, меняя угол наклона, сходились внизу создавая почти идеальную полусферу. Местами из каменных стен вырывались струйными потоками небольшие водопады, некоторые из них недолетая распылялись книзу, перевоплощаясь в тонкие жилки ручейков и собираясь в идеально круглое озеро с чистейшей водой, глубина которого была несколько сот метров, но прозрачность достигала такой степени, что казалось будто воду налили только что, абсолютно не заросшее и не заилованное.
Вскоре мы выехали на открытое место, над нами уже ничего не возвышалось, было страшно холодно и я закутался во все вещи, какие только взял с собой. На удивление ветра не было, но дышалось довольно трудно, появилась какая-то одышка. Из воздуха вымораживалась влага и выпадала в виде крупных хлопьев снега. Небо над головой стало ещё темнее, абажуром с краев оно обретало темно сиреневый оттенок, который к горизонту плавно переходил в светло бирюзовый, стало видно некоторые звезды.
В какой-то момент дорога начала резко уходить вниз, проехав некоторое расстояние наш фургон остановился на отдых, последовали восторженные восклицания, так как мы оказались на высочайшей точке горного хребта откуда открывался ошеломляющий вид, описание которого, как-бы я не старался, всё равно будет недостойно!
Я стоял на краю чашеподобного мира, с углублением как будто произошло искривление пространства, то был центр планеты. Я наблюдал как из углубления поднималось клиновидное симметричное облако гигантских размеров, закруглённое сверху, неподвижное и застывшее. В это время года угол наклона Сефрона таков, что в вогнутой части планеты образовывается сумеречная тень от самой себя, занимая большую часть поверхности. Это говорит о том, что в центре планеты существует что-то наподобие полярной ночи, Сефрон оттуда не видно, а только наблюдается предрассветное состояние, теневую сторону освещает клиновидное облако, которое и освещается Сефроном. Тень выглядит тёмным пятном, поглотившим в себя часть мира, где практически ничего не видно за исключением отблеска водной глади, отбрасывающей непонятные блики. Тень распластана огромным полукругом, из вершины её добавляется тонкой расширяющейся полоской ещё тень от клиновидного облака, уходящая за видимый горизонт.
Водная гладь морей и океанов послушно повторяла поверхность планеты, нарушая законы физики, занимая примерно пятую часть видимой суши, над ней, в разной степени удаленности от нас, виднелись облака, они, вытянутыми вверх стройными столбами, стояли над океаном и морями словно парусные корабли и чем дальше устремлялся наш взор, тем они всё больше напоминали тонкие иглы, стоящие словно примагниченные океаном.
Передо мной все предстало с расстояния орбитальной станции. На противоположной стороне планеты было видно, как облака, повторяя её контур, словно боясь касаний, обволакивали поверхность и только самые высокие заснеженные хребты прочёсывали мягкое естество облаков.
Стоя на вершине чужого мира, я ощущал немного даже страх. Атмосфера была прозрачная и я видел вдаль на десятки тысяч километров. Видел, как на противоположной стороне планеты морщинистыми линиями возвышались горные хребты, где-то они выражались снежными покровами, а где-то разрезанными изогнутыми линиями прожилок, оказавшись там мы бы увидели широкую долину между вершинами гор, а отсюда она казалась тоненькой веточкой тёмной вены.
Также были видны огромные площади, покрытые снегом, который ещё не успел растаять, но это произойдет довольно быстро, так как океан зимой всё же приносит тепло с противоположной стороны планеты, просачиваясь сквозь её середину, очень тонкую и неустойчивую. Тёплые струи, попадая из центра и остывая, перетекают по поверхности на другую сторону планеты, таким образом происходит конвекция, тем и объясняется заснеженность только на значительном расстоянии от океана и рост клиновидного облака из центра.
Вид планеты частично напоминал скомканную и вновь небрежно расправленную бумагу, раскрашенную в цвета от серых до жёлтых с тёмными окантовками и белыми верхушками, то были горные хребты, тонущие в атмосфере, а ровные поверхности разных цветов - это всё равнины, ну и почти зеркальные поверхности - это водная гладь.
Я даже видел слой атмосферы, который окутывал и согревал этот дивный мир, между тем частично скрывая в себе малоосвещённые объекты и обнажая только самые яркие блики и отражения, исходящие от морей и океана, которые словно глянцевая плёнка, окутавшая частично планету оранжевым блеском, отбрасывала сквозь облака, стоящие над водной поверхностью, блики куда-то обратно в космос.
Звезда ещё освещала вогнутую часть планеты весенними тёплыми красками и над ней частично нависали облака, скрывая часть величественного зрелища.
Ещё большую грандиозность предавал горный пик, на котором мы стояли, позволяющий нам обозревать как можно большую панораму, и который круто обрывался вниз километров на сто, а ближе к основанию, из почти вертикальной стены, постепенно, плавной окружностью, переходил в горизонтальную плоскость огромной долины, где можно было рассмотреть только лишь крупные объекты, такие как, озера, реки, обширные леса и горы.
Дорога, шедшая вниз, местами имела очень крутой наклон, с опасным заужением и спускалась словно лестничными маршами, повергая время от времени в ступор своим крутопадающим уклоном.
Передохнув и налюбовавшись зрелищем, наш фургон продолжил путь по горной опасной дороге, но уже по нисходящей.
- А ты чей сын будешь? - вдруг спросил подсевший ко мне Пронерг.
- Я из семейства Бароклофа, младший сын, - ответил я.
- Это тот, который потерялся, а затем нашёлся?
- Ну да, он самый, - и тут в моей легенде открылась брешь, как я и думал, ведь у нас не было информации, как именно выглядел пропавший сын, но успокаивало то, что он погиб в сильном пожаре, свидетелем которого был мой предшественник, тоже инкогнито здесь находившийся, а так как тело не опознали он считается без вести пропавшим. Пронерг может этого не знать, так уж лучше промолчать об этом, не создавая себе препятствий и надеяться, что он лично его никогда не видел. Мой же облик был сконструирован как усреднённая обработка данных по многочисленным изображениям, выхваченным из памяти предшественников.
- Далеко тебя занесло очень, я ведь знаю твоего старшего брата, он в своё время также, как и ты начинал с путешествий. Когда ты пропал, твой отец очень сильно переживал, а потом, когда ты нашёлся, его сердце не выдержало и он почил.
- Вслед за ним от болезней скончалась и матушка, а я остался с братом Оратигом. Когда он обзавёлся семьей, ему не стало до меня никакого дела.
Дворянство Бароклофа, теперь уже Оратига, действительно находится очень далеко от этих мест, поэтому на такую случайность как осведомлённость Пронерга никто и не рассчитывал.
С одной темы разговора мы плавно, а иногда и не очень, переходили к другой, обсуждая многие явления. От чего-то Пронерга начало тянуть на философские темы, или у него склонность была такая, или пейзаж окружающего мира вдохновлял на такие беседы.
- Я когда-то общался с одним скретом, он в своё время был озабочен вопросами свободы, но не той, как вот например, за решёткой находишься или нет, а внутренняя, то есть свобода духа или мысли.
- Это удел великих и учёных скретов, они видят возможности там, где для других однозначный тупик, - ответил я.
- А как ты это понимаешь?- спросил Пронерг.
- Дай подумать, сразу так не сообразишь… хотя вот уже рядом… Ага, вот.
- Ладно, сейчас попробуем.
- Конечно на ходу пришлось придумать, но ты поправь меня если что. Выбери число между единицей и тройкой.
- А что это будет? – спросил Пронерг.
- Попробуем тебя поместить в такое положение, в котором ты никогда не был и как ты будешь реагировать в данной ситуации, а потом ты меня будешь проверять, идёт?
- Идёт. Дорога всё равно длинная, надо же чем-то заняться. Так что там? Число от одного до трех надо выбрать? Хотя тут явно подвох будет.
- Обязательно.
- Ладно, начнём с простого «два»
- Очень средненько. Так вот, кто выберет двойку, тот зажат в условия задачи и своего быта.
- Хорошо, а если единица или же три? Разницы нет…
- Уже намного лучше. Тот, кто выберет тройку или единицу, тот на пограничном состоянии находится, он почти свободен, но только в потаённых уголках своего сознания, практически только мечтает о свободе, и только тот, кто выберет иное число абсолютно свободен.
- Но ведь это неправильно!
- Вот смотри если считать от нуля, то можно досчитать до любого числа и обратно, так?
- Ну так. Но ведь любое другое число оно же не конечно, можно и дальше досчитать?
- Правильно! Ну а как называется то число, после которого нет счета?
- Его нет, потому как счёт можно продолжать бесконечно.
- Значит твоё бесконечно, это допустим, такое число дальше которого считать нет необходимости, это все равно будет бесконечно, так?
- Ну, наверно?
- И потом, если начать считать обратно, можно прийти обратно к нулю?
- Я уже не уверен, ну наверно так.
- Значит весь числовой порядок является замкнутым, от нуля до бесконечности и обратно.
- Ну пусть так будет.
- Вот тогда, любое загаданное число, не являющееся тройкой двойкой и единицей, всё равно находится между ними.
- Андрахей, ты, по-моему, тут воду мутишь!
- Хорошо, давай тогда на другом примере.
- Нет, лучше тогда я пример приведу!
- Хорошо, давай.
- Вот тебя поместили в некоторое место, обнесённое забором и сказали, чтоб пределы этого забора ты не покидал. Да я тебе ещё задачу сокращу. Вот если ты остался, то ты зажат в условиях задачи, если на забор залез, то тогда у тебя пограничное состояние, а вот если ты наружу выбрался, то ты условие задачи нарушил!
- Да это так! Ну, по крайней мере, можно это так рассмотреть. Теперь, попробую тебе доказать обратное.
-Ха! Ну посмотрим…
- Хорошо, вот смотри, если бы я сказал тебе выбрать число из большего предела, чем от одного до трёх, скажем… от одного до ста тысяч, условие задачи поменялось бы?
- Нет.
- Так же забор, если бы он огораживал территорию в половину этого мира, ну скажем по экватору или поперёк, проходя через внутренний экватор с одной и с другой стороны, это сильно поменяло бы условие задачи? Ну территория внутри забора стала больше, также, как и ограничения в числах, ведь на числах ты согласился, что условие не меняется.
- Ну?
- Так вот, где наружная сторона забора в таком случае?
- Сложно сказать…
- Пойдём ещё дальше. Если площадь нашего резинового забора станет сокращаться до того же размера, какой был изначально, но только с противоположной стороны.
- И ты хочешь сказать, что не перелезая через забор, таким образом останешься снаружи его? Вот ты где-то меня обманул, только я не понял где. Ты всё наизнанку вывернул! Вот только с настоящим забором такой фокус не пройдет.
- С настоящим забором может и нет, хотя… это как посмотреть и какой забор, может он вообще маленький и лёгкий, и его можно просто перенести или вообще на колёса поставить и двигать в любую сторону, и тем самым я не нарушу условие и заключение в данном заборе меня не ограничит. Да и мы не с забора начинали, а с математических действий, они-то и объясняют реальность мира и его скрытые возможности, где и проявляется свобода духа и мысли.
- Но ведь это не только в математике проявляется, да и в основном только в реальности.
- Правильно, но реальность полностью математикой описывается и многими другими научными дисциплинами.
- Я вот в ней живу без всякой математики, то что вижу, слышу, осязаю, на то и реагирую, без всяких там наук, - заключил Пронерг.
- Но что такое реальность? Ведь ты её знаешь только по своим органам чувств и то они могут тебя обмануть. Они выхватывают из всего мира только малую часть информации и подают её в мозг, а ты уверен, что она не будет искривлена?
- Что значит искривлена? Ведь то, что я вижу и иду туда и оно там и находится, или же то, что я вижу пытаюсь взять и я это ощущаю, и беру, и тоже самое, если слышу источник звука, иду к нему и там-же его и нахожу, пока всё сходится и поэтому я делаю заключение, что реальность я воспринимаю правильно и без всяких ошибок.
- Всё верно, но ты наверняка замечал, что то, что розоватое для тебя, кажется желтоватым для кого-то другого, или расстояние ощущается кем-то, скажем, в сто шагов, а другим - в двести. Вот ещё запах, вроде один и тот же, но одни описывают так, а другие совсем по-другому. Встречался с таким явлением?
- Ну да, встречался, но я всегда почему-то считал, что это у других проблемы с восприятием.
- Когда они в свою очередь считали, что это у тебя проблемы, - перебил я, улыбаясь.
- Ну да, было такое, - ответил Пронерг.
- Так вот, всё в мелочах и кроется.
Где-то мой напарник даже и согласился.
Видимо устав от разговоров и небольших дружеских споров, да ещё после довольно плотного перекуса, нас с Пронергом сморило и мы, растянувшись на лавках, устроились на длительный отдых, я же погрузился в свои раздумья переходящие в сон.
Если этот мир состоит из того же материала, что и наш, а местные жители имеют такую же структуру тела и мозга, и такую же структуру развития, что и у нас, по крайней мере очень схожую, то из этого следует, что у нас очень много общего. Но почему? Ведь нас разделяет огромное расстояние, как такое может быть? Ведь эту схожесть мы восприняли сначала как должное и не придали этому особенного значения. Но тут напрашивается одна очень стойкая мысль, что у нас один общий корень или прародитель, или создатель? Ведь они также, как и мы когда-то, слепо верят в некоего бога, в того, Кто создал их подобными себе, и все мысли, чувства и точки зрения у нас почти едины!
Откуда эти мысли у меня в голове? Может они возникают не спроста, может всё воспринимаемое нами иллюзорно, не сама действительность, а то, как мы воспринимаем этот мир! Может мы подчинены некоему сценарию, правда подчинены не жёстко, а с ощущением некой свободы, но так или иначе мы приходим к правильному выводу или результату, и у всех существует своя роль. Сколько бы мы не думали, что свободны, но каждый подчинён своему ДНК коду и всё равно сделает так, как должно быть, как изначально в ДНК и заложено! Может всё то, что мы делаем - это результат того, что мы, как бы мягко сказать, запрограммированы? И мы все созданы именно так, ведь наше сознание, представляет из себя накопленный опыт, освоенный во многолетней практике.
У каждого своё видение мира. Всегда два человека, смотрящие на одну и ту же картину, видят в действительности разное и, возможно, это тоже всё намеренно спланировано и реализовано в нас, в сущности поэтому мы и эволюционируем. Таким образом, все наши мысли, которые вдруг появляются в нашей голове, всё это благодаря некоему сценарию, который может осуществляется и не точно, но так или иначе приводит к нужному результату. Наши мнения обтесываются о мнения других, проходят проверку на прочность со всех сторон, а потом их проверяют на прочность время и жизнь, и всё это только для убедительности, чтобы никто раньше времени не догадался о предполагаемом сценарии, и даже мне вот эти мысли в голову пришли именно тогда, когда это СТАЛО нужно. Получается, что всё, что мы видим, слышим, понимаем и насколько мы всё осознаем - это своего рода дар Создателя или его сценарий, вложенный в нас, и мы будем поколениями проигрывать его, и не только мы, но и наши создания, которые также будут соответствовать образу и подобию Бога. Такими мы их создадим, а те, в свою очередь, создадут таких же существ, с необъяснимой и слепой тягой веры в своих создателей, которых они никогда не видели, а ещё с непостижимой тягой создавать себе подобных существ.
Так для чего же мы всё-таки созданы? Неужели просто, чтобы жить и кормиться, и размножаться, и следовать своим же правилам, которые сами и выдумали. Может всё же для чего-то большего? Хотя этот вопрос не показался мне новым.
Затем я начал погружаться в сон, и передо мной вставали разные видения, в которых я видел себя со стороны, и не всегда собой. Я ощущал себя мыслью, которая никому не принадлежит и, в то же время, является общей для всех, она как средство для передвижения по внутреннему миру лабиринта ума, проламывающее стены предубеждений, фабул и мировоззрений, ведущее к цели бесконечно далекой или даже отдаляющейся, оставляющей за собой ослабевающий отголосок следа, идя по которому очень легко запутаться, восприняв его за что-то другое, после чего снова придётся идти назад и искать то место, где его потерял.
Были не то видения, не то просто сон будто Я соткан из бесконечного множества подличностных иллюзий, живущих по замкнутому сценарию и ждущих и ищущих выход для выполнения своего настоящего предназначения. Казалось, подличностные иллюзии наделены ненастоящей памятью, они постоянно моделируются и видоизменяются, и память в них постоянно выдумывается и принимает причудливые последовательности и формы, и с нетерпением ждёт, ждёт и ждёт.
Ещё ощущался некий луч или даже нить, соединенная с моей монадой Я, как совокупный субстрат переживаний, фактическое эго, которое охватывает всю действительную и потенциальную жизнь сознания, эмпирическое Я. Он словно пуповиной соединял меня с сокрытым от всех Нечто, являющимся Началом всего мира, скрывающимся в своём отсутствии и безмолвии к реальности.
Реальность была ведомой словно на поводке по дорожке времени, для всех нас она была Законом бытия, но это Нечто его могло деформировать, прерывать, останавливать или даже пускать вспять, могла возникнуть и исчезнуть словно голограмма, демонстрирующая физические и метафизические объекты, схлопывающиеся в самих себя, живущих в определенном промежутке причины, подчиненные ей. Время может быть только тогда, когда есть взаимодействие элементарных частиц между собой и, если будет всего лишь одна частица без чего-нибудь соседствующего, то тогда, времени не будет, ведь только время показывает, как частица взаимодействует с чем-то ещё, и только взаимодействие даже всего лишь двух частиц между собой, рождает Время.
Проснулся я отдохнувшим, но напуганным своим сном и вид у меня был довольно затрёпанный. Может просто обо всём этом я постоянно думал, либо подсознание было погружено в эти вещи, причём без моего ведома. За завтраком остатки сна и его влияния улетучились, и я успокоился, но в памяти как ни странно, всё сохранилось.
Дорога была ровная, идущая по предгорной равнине. Время от времени её пересекали небольшие ручейки, которые зигзагообразно стекали в низовье долины, и иногда в брод приходилось переходить быстрые и стремительные реки, но были они не глубокие.
Как-то в одной из этих рек мы и нарвались на некое членистоногое существо, довольно жуткого вида. Живёт оно только в проточной, чистой и холодной воде. Зонпак - так существо именуют скреты, состоит только из головы, которая вся покрыта длинными чёрными, извивающимися, похожими на пиявок, щупальцами. Рот жуткий, со множеством острых зубов. Это довольно примитивное создание. Стоит только что-нибудь съестное кинуть, как оно тут же выдает себя, остервенело кинувшись на добычу, расчленяя её своими щупальцами и отправляя себе в рот, иногда с жадности может даже отгрызть себе одну из щупалец, но это незначительная утрата, так как конечности зонпака способны к регенерации. В дождь опасно находиться возле реки, потому как эта тварь может шастать по суше неподалёку, ей нужна постоянно вода, на воздухе она высыхает, а в пасмурную дождливую погоду она прочёсывает и прибрежную зону, выискивая какую-нибудь зазевавшуюся жертву. В реке корма не хватает, собственно благодаря прожорливости самого же зонпака. Описывать далее это уродливое создание, смысла нет, даже просто вспоминать о ней и то противно, ну если только проверить свой рвотный рефлекс, вполне хватит того, что о ней уже известно!
Наверх к нам выбрался некий старец, один из наших спутников, с почти выцветшим узором на лице. Его плащеподобная одежда была серого цвета и гармонировала по цвету с седыми волосами. Он уселся возле нас, окинул всех взглядом, представился Харнугом и спросил:
- Куда путь держите?
Мы в свою очередь тоже представились и сообщили, что направляемся в Канвуар, а Пронерг отправится дальше, но уже один. Наша беседа со старцем полилась непринуждённым течением.
Харнауг одобрительно отозвался о моей миссии прибыть в Канвуар с целью поиска лекарства и оказания помощи страждущим от эпидемии, бушевавшей там и, хотя Пронерг изначально не разделял моих стремлений и относился к ним скептически, в беседе с Харнугом он промолчал, сделав вид, что солидарен со мной.
Разговор складывался довольно легко, старец поведал нам, что в Сарфанироне является лекарем и отправился в горы за лечебной растительностью. И как скрет, в силу своего почтенного возраста, мудрый и проницательный, начал проповедовать нам о мироустройстве и его основах. Вот, что я вынес из его философских научений.
Всё живое и материальное содержит в себе и светлую и тёмную сторону, и существует одновременно в трёх мирах…
В материальном мире, воспринимаемом как реальность, сочетаются и тёмные и светлые составляющие. В этом мире мы и живём. То, какой он есть, является результатом того, что преобладает в большей степени - тёмное или светлое. В основе, всё материальное в равной степени принадлежит и к тёмному и светлому, но все разумные существа в течение жизни могут перемещаться из светлого в тёмное и наоборот. Светлый мир - это мир Создателя, тёмный же - мир бесов.
Поэтому благочестивые скреты в течение жизни следят за своей сущностью потому как верят, что после смерти отправятся кто в светлый энергетический мир Создателя, а кто в тёмный бесовский, всё зависит от того, к чему в течение жизни стремилась сущность. По их мнению, у всех материальных вещей есть два начала – доброе и злое, и здесь для большего понимания лучше привести следующий пример. Вода. Ей можно напиться, утолив жажду, и это будет хорошо, но имеется также негативная сторона, в ней можно утонуть. Проявляются эти два начала в зависимости от того, как распорядится судьба, и всему хорошему есть антагонист - плохое, потому как одно без другого существовать не может. И снова пример. Если нет представления, что такое верх, то тогда нам не будет ведом и низ. У их Создателя есть его антиподы – бесы. Довольно тонкое видение вещей, что у любого материального объекта, включая и живые, есть и хорошая и плохая сторона. Таким образом, в любом добропорядочном скрете есть и доброе начало и бесовское. Вот такое, немного упрощённое, объяснение.
И тут я задал старцу вопрос, не дающий мне покоя:
- Что за цветок Амбория, и какой смысл он в себе несёт?
Харнауг уставился на меня стальным пронизывающим взглядом, не предвещающим ничего хорошего.
- Зачем тебе это знать? – грозным голосом просил он.
- Да так… слышал просто про него от Транвера, - ответил я, не ожидав такой реакции.
- Языки бы им по укоротить, особенно этому твоему Транверу, - непонятная агрессия так и не спадала с храмовника.
Я опешил. Ничего не скажешь, как-то внезапно всё получилось.
- Семена этого цветка хранятся только в храмах и охраняются, их берегут особым образом, и скрывают от любопытных и прочих… Когда выстраивается новый храм, высаживают одно семя и из него вырастает этот цветок и растёт внутри храма, скрытый от посторонних глаз. Является он охранением Писания и мудрости, а большего знать никому не положено!
«Они как стих это заучивают что ли? - про себя чертыхнулся я, - Хорошо хоть не спросил про Амбальтора и его странности.»
- В прошлом, из-за этого цветка целые войны были между народами, очень много кто пострадал и ушёл невозвратно, и унёс с собой то, что мы приобретём ещё не скоро. Так Джавурши сгинут и унёс многие знания, хоть и был он садист изрядный, но своим изобретением в большей степени содействовал тому, чтобы унять тех, кто хотел войной добыть семена Амбории, – частично просветил Харнауг.
Тут уже тайной, которую так вызывающе сохранял, а по большему счёту только прорекламировал Харнауг, начал интересоваться и Пронерг.
- Так это получается, что из-за этого вашего цветка и создали «Ненастоящее озеро»? Думается, если б не цветок, не нападало бы на город племя Контара, хотя народ этот с виду довольно простой и примитивный. Зачем цветок им нужен?
- Эти Контара - племя диких, они где что увидят или услышат и им сразу позарез это нужно, хотя зачем не знают и не догадываются. Они, во время своих не то праздников, не то плясок, видите-ли общаются с природой, с травой, с деревьями и даже насекомыми. Вот тогда пусть их тараканы судят, а деревья пишут им законы, раз у них вместо мозгов – трава! Много бед из-за них было. Не стоят они этих разговоров. Пустое это всё! – с этими словами и закончил свою тираду Харнауг.
Доехав до какой-то поляны, он вышел из фургона сказав, что куда ему надо он уже прибыл и вылез с нашего фургона.
- Вот такие дела, - протянул Пронерг, - храмовники они-то сами по себе не в себе, да ещё от их, так сказать, многоумия, хоть в большей степени и от старости, случаются такие дефекты в поведении.
Через три рунига, время начало сменяться светлым и тёмным периодами. В тёмное время Сефрон заходил за видимый горизонт, как бы возвышающийся, то был результат того, что ось притяжения изменилась и горизонт, противоположный тому откуда мы приехали, стал казаться выше, и чем дальше мы въезжали в чашу планеты, тем сумерки становились продолжительней. Единственное светило - клиновидное облако, грозно уходящее ввысь, светилось на разных своих уровнях оранжевым, малиновым и сиреневым светом, и вся эта палитра перемещалась вверх и вниз в зависимости от времени суток, ввергая тем самым, в фантастическое сумасшествие. Самая тёмная часть суток окрашивала мир в тёмно-сиреневые тона, заставляя, тем самым, всё выглядеть в неожиданных для себя красках. Иногда, закрывая собой весь небосвод, облако становилось сверху в диаметре то больше, то меньше, или испускало тонкие струйки облаков в разные стороны света. Те в свою очередь летели стремглав пролиться дождём в самых удаленных участках этого мира.
В один из руниг, я почувствовал какую-то необычную лёгкость, а ещё через два рунига эта лёгкость уже казалась явственной. На фургоне это тоже сказывалось, он пошёл быстрее, но и стал выше подпрыгивать на мелких камнях.
«Ну все правильно! – подумал я, - Мы входим в зону Лангранжа и здесь притяжение действует по-другому.»
Вот тут-то и пришлось набивать фургон камнями, чтоб его не унесло от малейшего ветра.
Растительность стала значительно больше в размерах. Виды деревьев изменились или нет, точно не скажу, но они стали всячески завиваться и лес начал походить на мелко вьющиеся кудри, только гигантских размеров, в высоту достигающих несколько сот метров, а если вытянуть каждое дерево в прямую нить, то возможно и несколько километров.
Вскоре дорога стала подниматься в гущу леса деревянным трапом, под которым раскинулась заболоченная местность.
Долуорский лес - это мир Контара! – почти торжественно объявил Пронерг, - И это только начало! Где ты ещё это всё увидишь, Андрахей? Дальше больше чудес будет, я уверен, что тебе понравится!
Он прищурил один глаз и так хитро добавил:
- Ты точно не забудешь такое путешествие.
- А сам ты здесь был?- спросил я.
- Много раз слышал, а теперь и сам побываю здесь.
- Видать ты очень рад всяким опасностям, Пронерг?
- Живём один раз, и я точно знаю, что всё неизвестное надо встречать с улыбкой и радостным настроением.
«У нас так принудительно лечиться можно начать, так же неожиданно для себя» - но в слух я промычал наподобие согласия.
В этот момент я понял, что путь изначально был согласован через этот лес, но только без моего ведома. Я не знал хорошо это или плохо, но на всякий случай решил высказать своё недовольство этим фактом, на что получил какое-то невнятное оправдание, что если не рисковать, то ничего толком и не увидишь.
Въехали мы внутрь леса по своеобразному трапу, проходившему по коридору в гуще леса. Среди ветвей было прохладно и влажно. Наш путь в толще или даже в недрах леса вихлял вверх и вниз, повороты сменялись поворотами и даже были своеобразные перекрёстки.
В какой-то момент мы увидели впереди себя какие-то силуэты, они направлялись в нашу сторону. По мере приближения я смог различить, а затем отчетливо увидел, тех самых пресловутых контарийцев. Они сидели на животных больше похожих на псовых, размером чуть меньше обычной лошади, если подобное сравнивать с подобным, но обладали длинными тонкими лапами, и были довольно шустрыми и маневренными.
Двое рослых мужчин слезли со своих животных, и пока они общались с нашим погонщиком на незнакомом мне диалекте, я успел рассмотреть их лица и одежу. Этот народ имел светлую кожу, такую как у людей, но со своеобразными узорными полосами, которые располагались по всему телу горизонтально и вертикально, и эти полосы имели плавные ответвления в виде тонких веточек тёмно-сиреневого цвета. Штаны из грубо тканого материала, а верхней одежды не было вовсе, вместо неё какие-то ремни, на которые пристёгивалось их орудие, похожее на топоры. Они казались худощавыми и узкими в плечах, но в то же время довольно мускулистыми. Общались резкими, короткими, грубыми фразами.
Наш погонщик обратился к нам:
- Нам придётся уважить этих ребят и их народ в целом. Дело в том, что у них сейчас праздник в честь рождения принца, нареченный Фогром. Празднуют они уже порядком, руниг десять и праздновать будут ещё тридцать. Для них это самое великое торжество, они переполнены счастьем и радостью. Из огромного дружелюбия они никому спокойно проехать не дадут, и уж лучше им не отказывать в гостеприимстве и злить их неуважением, да и оно того не стоит, уж поверьте.
Тут уж ничего не поделаешь, сиди и получай удовольствие от путешествий. И наш фургон отправился за этими двумя наездниками. Кем они являлись на самом деле мне неизвестно, да и не очень интересно. Следуя за ними, мы оказались в огромном импровизированном зале, в котором собралось приличное количество народу. От выступающего перед народом контарийца доносились какие-то торжественные речи и в подтверждение или в знак солидарности народ вскрикивал и поднимал руки вверх, выкрикивая окончания фраз выступающего.
Завидев наше присутствие, выступающий тут же обратил на нас внимание и жестом руки пригласил нашего погонщика для приветственной речи. Норвур, так звали нашего погонщика, поднялся на некое возвышение для выступающих и начал говорить на местном диалекте. В конце его приветственной речи народ оглушил залу одобрительными возгласами, и от этого как-то стало спокойнее на душе.
Мы протиснулись от греха подальше к Норвуру поближе, и он поведал нам содержание своей речи и положение дел вообще.
- Я сказал им, что мы едем из далёкого города Кантарф, в котором помнят и славят замечательный народ Контара и восхищены смелыми и мужественными воинами этого народа. На них это действует, как вы сами наблюдали, очень положительно, хвалу в свою сторону они очень любят и это помогает избежать многих конфликтов, связанных с их нравом. Так же я упомянул, что мы восхищены появлением на свет их долгожданного принца, который как подрастёт непременно станет Великим отцом их народа и что теперь они не будут сиротами, как случилось много лет назад.
Они, - продолжал Норвур, - в благодарность о дружеском отношении к себе позволят нам разделить с ними празднество. Сейчас я введу вас в курс дела.
- Народ Контара практикуют духовное соединение с природой. Живут они огромными общинами, занимают большие территории, занимаются охотой и плетением, большая часть их одежды и вещей быта плетёная. Они относительно дружелюбны, но случаются припадки агрессии, которые бывают не объяснимы сторонним путешественникам, которые в эти края забредают. Вам кстати очень повезло.
Далее Норвур поведал, чем собственно интересны духовные практики. Прежде всего тем, что в них вовлечены все и даже путешественники. Для начала всех участников опаивают некой горькой субстанцией, от которой просто тошнит, к счастью не долго, затем нападает страшная темнота перед глазами, тело немеет и сознание погружается на какое-то время в небытие, далее чувства приходят, но с некоторыми изменениями. Своё тело начинаешь ощущать, как некий гость, со стороны. Сознание или даже сама личность находится в каком-то удалении от тела, но всё так же внутри, просто не покидает чувство некой удаленности от самого себя.
- Так что крепитесь, больше я ничем помочь не смогу, я и так сделал всё возможное, - произнёс Норвур, - Но вас хочу сразу успокоить - с вами ничего плохого не произойдет. А вот если накручивать себя, то тут-то и можно всё испортить, они очень чувствительны к эмоциям и читают их также, как и лес. Не стоит портить себе судьбу и подставлять других. Отстранитесь от своих переживаний и вообще от всего, и вскоре получите даже удовольствие.
Норвур выдал нам всё это как заученный рассказ и, заодно, снабдил инструкцией по выживанию среди эмоционально неуравновешенных. Видать не впервой ему было водить сюда новоприбывших. И преспокойно себя чувствуя, погонщик, к нашему ужасу, смешался с толпой.
Теперь уже мы были сиротами. Если приглядеться, то на нас практически никто не обращал никакого внимания, хотя не то, чтобы совсем, но не больше, чем на препятствие, которое необходимо обойти не столкнувшись.
Пообвыкнув к новым локациям, мы с Пронергом и ещё с нашими попутчиками, уловили некую очередь, в которую все выстраиваются и последовали ей. Очередь эта была за той самой субстанцией, о которой и говорил Норвур.
Делать нечего, будем веселиться! Это была горячая, отдающая чем-то грибным, и в то же время отварным из трав, субстанция, но очень горькая на вкус, такая, что в ротовой полости сразу начинало всё неметь. Поначалу всё было, как и описывал нам погонщик, но потом началось у каждого индивидуально и по-своему!
Для особого празднества музыканты, находящиеся в трезвости, создают мелодию из ритмичных звуков, напоминающих ударные инструменты с духовыми вперемешку. Звуки становятся всё громче, либо просто слух начинает обостряться и тело, подчиняясь этим звукам и энергетике, исходящей от пульсации тел контарийцев, начинает синхронизироваться с этим массовым безумием, входя в транс, от которого и начинают возникать видения.
Незаметно для себя и я поддался этому опьянённому ликованию вперемешку с общим гулом. И тут, всмотревшись в какое-то определенное место я заметил, что что-то шевелится под сухой травой. Руками раздвинув траву, я обнаружил обычного жука, но необычным и неожиданным было то, что я начал осознавать, что он делает. У насекомых нервная система очень примитивная, весь его функционал, это небольшая инструкция, которой он следует. И я её мог «считать». Это было похоже на некий знакомый язык программирования. Я мог по строчкам считать информацию, и знал какая строчка, за что отвечает. Примитивная жизнь насекомых следует строгой инструкции, они реагируют только на такие раздражители как прерывания, которые кстати тоже прописаны некой программой, от которой букашки не могут отклониться, да и просто на это не способны, как например, построить себе домик вместо того, чтобы зарываться в землю.
В тоже время, я ощущал ещё что-то, вокруг меня витало нечто, и я стал пытаться это уловить.
Начало создаваться ощущение, что вливаешься в некий всеобщий эфир, в котором можно телепатически общаться со всем, что находится рядом, будь то другие участники праздника, либо придуманные тобой же персонажи или же вообще деревья и трава. То-есть подключаешься ко всему на что хватает собственных умственных сил. Представители же племени в основном общаются с травой и насекомыми, учась у них мудрости и умиротворению.
Но неожиданно для себя я стал улавливать некую общую мысль, это было похоже на то, как если бы все между собой общались нормальным вербальным способом и пришли к единому мнению, которое являлось общим для всех и отдельным мнением для каждого. Я ощущал всё в некоем эфире.
Торк (так звать одного из племени), стоящий рядом со мной, всматривался в один из стволов деревьев и пытался провести параллели между их большой семьей и лесом, и думал о том, что каждый член их большой семьи, это тоже самое, что и одно из этих переплетенных деревьев. Если бы оно росло одно то, наверное, зачахло бы от сильного ветра и недостатка тени или заломилось бы без опоры собратьев, которые переплетавшись ветвями поддерживали друг друга. А вот вместе они составляли единый, сильный и надёжный организм. И Торк чувствовал благодарность этому лесу за то, что он даёт в помощь свои ресурсы, тень, влагу и прохладу летом, тепло и защиту зимой, а ещё больше он был благодарен за мудрость, которой лес делится с каждым из рода Контара.
Бивур, читающий мысли своего собрата и восхищённый и Торком и сим деревом, также был глубоко благодарен лесу, дающему всему живому жизнь и мудрость. И мысли Торка и подхваченное домысливание Бивура волной распространялись в умах Контаро, которое, как вновь приобретённое осознание, прожигало умы этого народа. Единый дух носился повсюду и в этом всеобщем эфире отметился также и Пронерг. Это стало ясно, из его мыслей о том, что он, как новичок на сём празднестве, был впечатлён и удивлён до испуга и всё пытался сравнить эффекты от выпитого зелья с теми, которые он уже пробовал.
Каждый зачинщик какой-либо гениальной, на его взгляд, мысли, отправлял тут-же её на всеобщее обдумывание и принятие, и в общем эфире она муссировалась и шлифовалась, доводилась до абсолютной аксиомы мудрости. Коллективная мысль витала в их сознаниях о том, что в этом мире всё и все едины, и раскрывается данная истина только благодаря их величественному напитку. Гости же здесь для того, чтобы показать всем свои самые чистые помыслы и намерения. Хотя, мне думается, такая доброжелательность скорее от долгого празднования.
Я, не контролируя себя, начал вопрошать у всех, что это за напиток такой, создающий столь чудодейственное волшебство, наделяющий всех единым разумом? И тут же мне пришёл ответ в виде экстатических видений, картинок и обрывков образных мыслей.
Посыл был примерно таков. Этот рецепт чудодейственного зелопа достался народу Контаро от мудрых предков. Они добыли его в неравной битве с народом, который живёт не по законам природы и использует зелоп неправильно, и где-то на задворках картинок, я еле рассмотрел образ Сарфанирона…
Эти послания вмиг пронеслись в моей голове, и источником их была пожилая женщина.
Я в мгновение осознал всю опасность ситуации, и до ломоты в голове стал гасить в себе нежелательные в данной ситуации мысли, внушал себе все эти образа без привязанного узнавания, то есть Сарфанирон я знал, но я заблокировал в себе логические цепочки, такие как Амбория – Сарфанирон - Контара, и настраивал себя на то, что в этой истории для меня нет ничего знакомого и узнаваемого. Это прошло довольно-таки молниеносно и яркую вспышку моего внутреннего Я, огранил мыслями о том, что просто эту историю я пытаюсь вспомнить фальшивой памятью, как будто кто-то сторонний её рассказывает, а я её невольный соучастник и только.
После такого неожиданного поворота, я взглядом отыскал своего «собеседника». Им оказалась Ниорда, пожилая женщина с густо покрытым морщинами лицом. Я, с полностью ну или почти полностью выключенным внутренним голосом, приблизился к ней. Казалось, что вся её мудрость или жизненный опыт уместился бы у меня на ладони, так как состоял из очень простых парадигм, несложных и последовательных, которыми собственно и живут такого уровня единицы данной цивилизации.
Следуя типовой схеме общения с представителями такого рода цивилизации я начал с комплиментов примерно такого порядка: - О, вы - мать вашего народа, вскормившая его и воспитавшая, морщины ваши - это отражение прожитых лет и накопленных знаний мира!
И вроде сработало!!! Она начала мысленно обращаться к моим родителям и моему племени и начала хвалить меня за, так сказать, правильное воспитание. Пользуясь своей маленькой, но победой, я, усилив свой мыслительный резонатор, в виде образного потока вылил всё их племя немалый объем позитивных и солидарных с ними пожеланий, и от этого почти все пришли во всеобщий восторг. Чего собственно я и добивался.
К своему удивлению, я обнаружил, что могу довольно быстро приспособиться к посылу «нужных» для них картинок, именно таких, которые они хотят и ждут, и это было как наркотическая зависимость, от которой надо было поскорее избавляться и выходить из этой игры. С мотивирующими и заключительными пожеланиями мы начали откланиваться с причиной того, что нам предстоит ещё долгий путь.
Они тоже пользуются цветком Амбории!!!
Единственную мысль, которую я прятал даже от себя. Вот почему храмовники недолюбливают Контара, за то, что они когда-то очень давно всё-таки отвоевали какую-то часть семян и используют их по мере своего развития.
Если опустить историю, при которой мы расставались, то можно добавить только то, что они расставаться не очень хотели, но нам удалось всё же настоять на своем и мы покинули это забавное племя.
Я вновь вдался в рассуждения о цветке Амбории и о его действии как у природного психостимулятора, а ещё, он явно раскрывает потенциал работы мозга, и делает возможным телепатию, хотя… может это только кажется. Так же этот отвар, хоть и опьяняет немного, но под его действием в несколько раз возрастает проницательность и умственный потенциал, так что твоё подсознание становится тебе ближе, и если в нормальном состоянии ты являешься его беспрекословным рабом, то под воздействием этого отвара всё меняется до наоборот, мозг становится податливым как глина и можно какие-то воспоминания и знания выжать из него как из губки.
Я же для себя открыл возможность запомнить это состояние. Это своего рода взгляд на себя со стороны, в корне другой взгляд на происходящее. В дальнейшем нужно попытаться его воссоздать, может и не так ярко, не так глубоко, но должно хватить для решения особо важных вопросов для себя. Правда пользоваться смело такой возможностью в этом месте опасно, потому как это путешествие внутри самого себя ещё более захватывающее чем то, в котором я уже нахожусь, и для того чтоб не завалить свою миссию, я буду пользоваться новой приобретенной возможностью только в самой малой степени и по крайней необходимости.
На Земле есть устройства для переговоров, прототипом которой была телефонная связь. Много раз она модернизировалась, затем претерпела революционные изменения. С появлением нейрокоммуникации появилась такая возможность, как имитация потерянных органов и конечностей, которые в свою очередь работали по данному принципу и на основе той же технологии. Затем продвинулись ещё дальше, стали производить переговорные устройства, подчинённые вживлённым нейроконтурам. Поэтому такая телепатическая возможность уже давно никого не удивляла и взаимодействия в любых связках как человек –машина, человек –человек или даже человек –несколько человек или несколько машин для нас на Земле это обычное дело, и условия для телепатии создавались с помощью устройства, прототипом которых были сотовые телефоны, которые вживлялись в голову и подключались к мозгу и посредством этого можно было обращаться, минуя сам процесс дозванивания к абоненту или группе абонентов. Но в природе, как оказалось, есть прототип нейроуправления, и цветок Амбории его активизирует.
Я постепенно прихожу к мысли, что у человека имеются некие скрытые функции, о которых он даже не подозревает. Все эти устройства, которые он себе вживляет для того чтобы быть эффективнее, всё это у него уже есть. Например, мы запросто можем мысленно обращаться к кому-либо или чему-либо, можем моделировать ситуацию по своему усмотрению, можем перемещаться мысленно в пространстве, предаваясь либо воспоминаниям, либо фантазиям, и тоже самое можем делать и во времени. Благодаря этим способностям мы изобретаем разные устройства, помогающие нам выполнять все эти функции, но это всё дублирующие надстройки для человека, в нём это уже всё есть. Просто ещё не пришло время осознать и открыть это в себе, значит так человек создан, что своими возможностями он сможет воспользоваться только тогда, когда будет к этому готов.
Ведь с самого начала, с незапамятных времен, люди говорить не умели, а пользовались только окриками для привлечения внимания на что-то важное, в это же время они научились считывать своего рода язык тела, которым и передавали важную информацию. Если твой родственник из племени хромает, значит он ранен или нога болит, медленно передвигается - значит он болен и слаб. Принимаемые человеком позы и движения с разными оттенками в моторике многое могут сообщить о человеке и выдать информацию даже большую, чем хотел бы сам человек, которого «считывают». И, таким образом, внимательно наблюдая и следуя простым логическим выводам мы получаем необходимую информацию. Это хотя-бы отчасти может объяснить эффект телепатии с контарийцами. Но то, как происходит общение со всем остальным - это скорее всего просто домыслы. А может и нет.
Храмовники, когда застывали в нелепой позе с отсутствующим взглядом, вызывали недоумение, но что если это всё и объясняется тем, что они в общем информационном поле умеют считывать важную для них информацию? И кто знает, что ещё у них проносится в голове! Ведь это далеко не Контаро, они вообще всецело направлены на изучение вселенских вопросов бытия и на что они способны я не могу судить, потому что они только слегка похожи на нас. Но какие отличия в развитии наших цивилизаций и какие выводы они делают неизвестно! Известен лишь тот факт с Амбальтором, когда он обратился ко мне со словами, что я не из их мира. Что тогда было? Что-то из разряда его видений или провидения? И от этих мыслей я толи надуманно, толи на самом деле припомнил нечто большее, чем его взгляд. Со страху можно конечно додумать всё что угодно, но лучше пока оставить это и дать отстояться мыслям. Пока и действие отвара и воспоминания были слишком свежие. Так что подождём, пока время расставит всё по своим полкам.
Сложная умственная организация мозга человека позволяет изучать, моделировать, просчитывать, иметь несколько вариаций расчётов, и может быть дана кем-то из вне…
Мы действительно способны повторять, созидать и конструировать мир для его изучения и преображения, или нам всё это только кажется и всё это уже есть и нам только и остаётся, что пройти свой путь, воспользовавшись предоставленной возможностью быть первооткрывателями? Для того, чтобы мы смогли задавать себе эти вопросы, нам понадобилось несколько миллионов лет эволюции. Чтоб только встать на этот путь познания. И стоит ли необдуманно вмешиваться в здешний мир? Ведь даже одно неосторожное слово может сбить с толку целые цивилизации, пустить эволюцию не по той тропе.
Подытожив мысли на темы, параллельные этому миру, я вернулся в реальность, в которой Пронерг смотрел на меня с ухмылкой и шуточной претензией по поводу того, что с отварами надо быть впредь поосторожнее.
(Продолжение следует)
Рейтинг: +2
280 просмотров
Комментарии (1)
| Анна Гирик # 7 июля 2019 в 14:25 0 | ||
|
Новые произведения
