Последний крик Чайки (повесть, фантастика) Глава 1

     На астероиде №273 медленно зарождался вечер. Искусственное освещение небесных сфер меняло свой окрас с белого на тёмно-серое. Работал на убывающих оборотах обогрев атмосферы астероида. Становилось прохладно. Так должно было быть, но беспокойный старик Дото постоянно трогал ручку регулировки нагрева плазменной печи и сокрушённо покачивал головой.

         Плазмопровод  свинцово поблёскивал под уродливо торчащими каменными изломами, бывшими когда-то домами жилого квартала. В большой металлической банке скворчала, разогреваясь, каша, распространяя вокруг себя дразнящий запах крупы и мяса.

        Тим протяжно зевнул и посмотрел на братьев-близнецов, прижавшихся  друг к другу. Сферическое освещение практически угасло до ночного, и на неподвижных лицах лежали лишь красноватые блики, от раскалённой   плиты.

         Блеклое и сонное её мерцание навевало обыденные мысли о том, что жизнь на скоплении астероидов с непонятным названием Чайка была бы размеренной и беззаботной, если бы не изнурительные постоянные атаки Разрушителей…

         Тим приоткрыл глаза и увидел перед собой миску с разогретым ужином, которую протягивал ему Дото. Он молча кивнул и взял свою порцию…

       Человечество зародилось не на Чайке. Не могло оно появиться на висящей в пустоте, лишённой тепла какой-либо звезды, россыпи голых камней. Люди прибыли издалека. Неизвестно откуда и неизвестно на чём – транспорт, имевшийся в настоящее время наличии, годился лишь для внутрисистемных перелётов.      

        В летописях рода человеческого имелся странный пробел, относительно всего до астероидного прошлого. Но никого это, казалось, особо не тревожило. Присутствовало лишь ничем необоснованное чувство временного пребывания на Чайке, поддерживаемое смутными фразами в повседневной речи.

        Обустроились поселенцы  в этом пустынном уголке космоса совсем даже неплохо. Привезли  несколько пород домашних животных и одну зерновую культуру, выведенную,   ещё в пути (откуда-то?), а так же два десятка сортов овощей и фруктов. На богатых минералами астероидах с №№ 28-94 поднялась промышленность. На остальных люди просто жили – тихо, без особых забот и потрясений.

        Первые атаки, судя по всему беспилотных  машин,   начались сразу же после того, как человечество, преодолев все мыслимые и немыслимые трудности, наладило и организовало стабильный  быт. Многочисленные эскадры Разрушителей  появлялись из глубин космоса и, приземлившись, резали и ломали всё, что имело высоту более полутора метров.    

       Налёты становились всё более массированными и продолжительными, а на  астероидах не существовало даже зачатков военной промышленности. Жители Чайки, обороняясь пассивными методами,  в спешном порядке разрабатывали технологии быстрого восстановления жилых домов и промышленных объектов; эвакуации и расселения жителей из разрушенных кварталов.

       Внешний вид атакующих механизмов не давал никакого представления о природе тех, кто их посылал. Образ действия неизвестных врагов не соответствовал общепринятой человеческой логике – странная их  ненависть к неодушевлённым объектам не поддавалась объяснению.  Неясным оставалось и то, что они не пытались уничтожить всё подчистую – не закончив дело, убирались восвояси. После чего следовала непродолжительная, но вполне достаточная пауза, для того чтобы астероидяне могли восстановить разбитые здания и   нарушенные коммуникации.                   

         В результате последней атаки  – ужасающей по своим масштабам  –  были сметены  все постройки с поверхности восьми малых густонаселенных планет. Тима вместе с первой партией беженцев пассажирские транспортники высадили на поверхности 273-го  –  оставили там, где жильё только планировалось к восстановлению, иначе говоря, где руины  побогаче и худо-бедно можно найти хоть какую-то крышу над головой  –  и, выгрузив продовольствие, умчались за оставшимися людьми.   

           – Куда пойдут   эти наши враги, когда все дома   переломают? Фабрики, заводы…  –   Дото меланхолично выскребал из миски остатки каши. – Начнут долбить астероиды, покуда   Чайку не перемелют в щебень? Что им от нас надо? Поговорили бы хоть, объяснили…

          Ворчание его осталось без ответа. Безымянные и молчаливые близнецы, так плотно замотались в толстое одеяло, что уже походили на сиамских. Тим поставил на выступ фундамента разрушенного дома пустую миску и прислонился к остатку стены.

         Сквозь тяжелеющие веки, дрожащий и гаснущий свет, из подступающей темени пробивался извечный сон, что тревожил его с детства: одни лишь звуки  – скрип медленно поворачивающегося Вселенского колеса и неразборчивые голоса со страшным, изматывающим, уходящим в бесконечность, эхом. Будто в пространстве, которое   протяжённее   великого   Космоса перешёптывались какие-то нечеловеческие боги…

          Ударивший с высоты воздушный поток, болезненно отозвался в барабанных перепонках  и буквально взорвал  слежавшуюся в разрушенном квартале пыль; заставил вскочить на ноги мирно сидевших у плиты переселенцев. Над головой нарастал низкий, на грани слышимости гул. Все четверо прекрасно знали, что может означать этот звук: во внешней оболочке, удерживающей атмосферу,  зияла рваная   рана, сквозь которую, туманясь от рвущегося в космос воздуха, сверкали звёзды.  Пробоина  слипалась и быстро затягивалась – зарастала  на глазах. Над разбитым городом взревела сирена. Сотрясая почву, в недрах астероида заработали генераторы воздуха.

         Последовавший гром был страшнее первого. Предмет,  прорвавший вторую, внутреннюю оболочку, рухнул вниз.  Прорезав четырьмя багровыми свечами пыльную завесу, вспыхнули огни тормозных двигателей. Мелко задрожала почва, захрустели сминаемые обломки. Из серой пыльной мути проступили контуры машины, с грохотом и лязгом ползущей в их сторону. Тим молча рассматривал его, недоумевая: Разрушители на его памяти никогда не ошибались – не нападали на разбитые города. И никогда не действовали в одиночку. Очень старая, но чаще других используемая модель медленно  двигалась,  переваливаясь на четырёх парах широких металлических колёс, вращая высокой башней – выискивала уцелевшие постройки.

         Тим попятился, озираясь. Неизвестных близнецов и след простыл. Дото лежал, придавленный упавшей плитой.  Тим качнулся вперёд, намереваясь помочь старику, но увидел, что Разрушитель наползает прямо на них. Дото что-то кричал, но из-за лязга и грохота ничего не было слышно.  Он отчаянно махал рукой куда-то в сторону: «Беги, беги отсюда подальше!» 

        Тим лихорадочно вспоминал из разговоров, из записей: Разрушителя можно чем-нибудь отвлечь. Он быстро осмотрелся по сторонам и приметил внушительный пластиковый лист, лежащий под торчащей из фундамента арматурой. Чтобы создать видимость уцелевшей стены, достаточно было поставить его  вертикально и слегка развернуть. Тим подбежал к листу, подлез под него и, упираясь  спиной, приподнял.

   Длинное  полотно,   тяжело колыхалось, и, кроме того, закрывало собой обзор.

       Ему повезло – удар режущего диска пришёлся на полметра метра левее. Он отскочил назад – и вовремя. Разрушитель пустил в ход все свои железные конечности и лист в считанные секунды превратился в труху.

         Желая обогнуть   махину, Тим бросился вперёд,   но вдруг обнаружил, что находиться между высокими  стенами лабиринта-ловушки. Это была очень старая западня – одна из первых. Попадая в неё, пришлый механизм бродил между стенами из твёрдой породы, ломая об них свои орудия, и в конечном итоге возвращался обратно в космос.

           Разрушитель находился у входа, полностью загораживая его. Зазора между ним и стенами едва хватало, чтобы просунуть руку. Тим развернулся и помчался вглубь лабиринта. Попутно он осматривал серо-коричневые стены, но не видел в них ни малейшей выбоины, за которую можно   зацепиться и  забраться наверх. Пробежав два витка, он оказался в тупике, в конце которого виднелась чудом сохранившаяся, узкая постройка на четырёх металлических опорах. Ранее она состояла из, поставленных друг на друга в четыре этажа кабинок.  Со временем два нижних яруса пришли в негодность: не выдержали собственного веса, развалились.  Цепляясь за уцелевшие крепления,  Тим полез наверх по одной из опор.

        Добраться до гребня стены он не успел. Первый удар Разрушителя   едва не сбросил его. Тим ухватился за край оконца уцелевшей кабинки, подтянулся и, перевалившись через узкую перегородку, упал на   покосившийся пол.

         Удары следовали один за другим. Сооружение   тряслось  и раскачивалось с возрастающей амплитудой. Тим катался по полу, глотая шершавую пыль, и пытался хоть за что-нибудь зацепиться.

         Раздался оглушительный треск, опоры разошлись, и Тим полетел вниз. Он не видел ничего из-за поднявшейся пыли и лишь почувствовал, как ударился левым бедром об край какого-то отверстия. И приземлился на рифленой  металлической поверхности.

         Полежав немного, подождав, когда стихнет боль, он сел и осторожно ощупал себя. Похоже, было, что обошлось без переломов – несколько довольно болезненных ушибов и ободранное правое колено.

         То место, куда он попал, никоим образом не походило на подземные пути сообщения: никаких тоннелей и боковых ответвлений. Матово блестевшие в полумраке стены постепенно сужались у потолка. Сверху свисали толстые шланги и кабели. Слева в стене чернели высокие вертикальные ниши, в которых беспрестанно двигались массивные рычаги и тяги, управляемые туго натянутыми толстыми металлическими тросами. Справа, на какой-то панели мигали мелкие красные огоньки.

          Всё вокруг него содрогнулось, накренилось, и Тим в ужасе понял: он находится внутри Разрушителя. Над круглым отверстием в вышине что-то мелькнуло. Натужно заурчал двигатель крышки люка. Отверстие накрыла неуклюжая лапа манипулятора, с хрустом и скрежетом дробящая обломки, сверху посыпались мелкие камни. И люк закрылся, оставив полумрак, освещаемый мелкими сполохами крохотных рубиновых огоньков.

          О том, как раскачивается и поворачивается на месте эта механизированная гора, можно было судить лишь по ощущениям.  Разрушитель замер. Остановились многоголосый  гул многочисленных моторов. Рычаги и тяги остановились и втянулись в ниши. Внутри у Тима всё сжалось в комок – он понял, что за этим последует.

         Зашелестели невидимые трубы притока горючего.  Снизу, переходя с гула на вой, и свист, заработали мощные турбины.  Разрушитель начал свой подъём к искусственным небесам, намереваясь пробиться в космос. Резкий удар об внутреннюю небесную  оболочку, прорыв через внешнюю. Широкий выдох уходящей из пробоины в космос атмосферы,  И гаснущий в безвоздушном пространстве прощальный вопль сирены.

           Разрушитель ускорял свой полёт, подгоняемый планетарными двигателями. Затем они вдруг резко затихли. Медленный разворот  по часовой стрелке и мощный рывок, отбросивший Тима к стенке. Лихорадочное мельтешение рубиновых огоньков на панели сменилось плавным мерцанием бело-голубых. В   пропахшем   железной окалиной воздухе повисла звенящая тишина.

            Избитый и издёрганный обитатель астероидов сидел, обнявши колени, покачиваясь от чугунно тяжёлого биения сердца. Он был уверен, что до встречи с неизвестными хозяевами робота не доживёт. В ожидании гибели разум мучительно готовил тело к разным смертоносным факторам: кончится воздух внутри Разрушителя или сюда проникнет лютый космический холод.

            Но время шло  –  без изменений, без ощущения движения. Внутри панели что-то тихо пощёлкивало. Температура внутри не менялась, дышалось по-прежнему легко. Мысли шарахались к безмятежным астероидным вечерам – последним, среди развалин. И возвращалось тупое оцепенение; неопределённый страх,  берущий начало в нервах и уходящий в неизвестные Вселенские дали.                     

              А потом произошло непонятное:  Тим впал в некое подобие полусна, а может, просто потерял сознание. Смутное ощущение падения – прикосновения спиной к холодному металлу, и забытье, в котором медленно поворачивалось Вселенское колесо, и величаво перекликались голоса с мегапространственным эхом.  Какой-то части тлеющего сознания ему казалось, будто что-то слизистое и липкое копошилось на нём и сильно давило на грудь. Лишало его дыхания.

             Его несколько раз поворачивало и встряхивало – возможно, Разрушитель менял свой курс. А очнулся он после того, как его до хруста в суставах прижало к стенке.  Взвыли турбины, робота резко бросило вниз. Заложило уши. Тим приподнялся, но его вновь опрокинуло на пол. Реактивные двигатели   заглохли, и появились первые звуки снаружи – мощный грохот открывающихся   дверей, о размерах которых можно было только догадываться.

           Огоньки на панели погасли и Разрушитель, подхваченный какими-то внешними силами, медленно покачиваясь, двинулся, по неведомым ухабам и кочкам. Мир снаружи наполнился новыми звуками: рокотом, жужжанием, сухим электрическим треском. Все шумы были узнаваемые: нечто подобное Тиму приходилось слышать в сборочном цеху, на заводе где выпускались лифтовые грузоподъёмники. Движение прекратилось.

         Раздался гулкий звон – кто-то сильно и настойчиво колотил по крышке люка. Заскрежетало, вновь посыпался мусор. Появился просвет, послышались голоса. Человеческие – деловитые и оживлённые:

           – … если ослабить привод вот здесь и оттянуть немного назад, то и резать  не придётся…

           – Кому он сейчас нужен, этот хлам? Я бы отрезал и не печалился.

           – Конечно, тебе лишь бы всё порезать на ломтики… Дай-ка мне ключ, вон тот, без усилителя. Поддел? Придерживай под дном, а я потяну. Дави до упора…

           Хрустнуло, загремел отходящая вбок массивная плита. Сверху образовалось круглое отверстие. В нём сверкнул яркий тонкий свет, больно резанувший по глазам.

           – Ого! Коллин, Питч, прыгайте сюда! Смотрите, что я нашёл!

          Луч света расширился и утратил пронзительную яркость – очевидно, изменили фокусировку.

          – Эй, там! Ты хоть живой? Двигаться можешь?

           Не в силах вымолвить хотя бы слово, Тим вяло махнул рукой.

         – Похоже,  живой. Сейчас, опустим «лоток» и вытащим тебя оттуда. Питч, подгони «лоток»… Балда ты!.. Не инструментальный, а эвакуаторный! 

         Заслонив источник света, сверху начал спускаться прямоугольный предмет. Остановившись  на уровне лица, он обрёл очертания закреплённой на тросах короткой лежанки. Тим нехотя оттолкнулся от стены, подполз к лотку и забрался в него. Его потянуло наверх, и он  оказался снаружи, среди четырёх глазевших на него людей в тёмно оранжевой рабочей одежде. Ему помогли выбраться из лотка, который сразу же отогнали в сторону.

          Открывшаяся взору картина была грандиозной. Вне всяких сомнений он находился в цеху – огромном цеху какого-то завода. Разрушитель, на котором он сюда прилетел, стоял на гигантской транспортной ленте, у левой стены.  Перед ним, в коротком нестройном ряду располагались несколько похожих механизмов. Некоторые из них были частично разобраны. Далеко  внизу, на потемневшем от времени металлическом полу сновали юркие цеховые машины. Неопрятными грудами тут и там лежали детали роботов. Большая часть помещения цеха пустовала. Высоко на потолке горели длинные пунктиры бело-жёлтых прямоугольных светильников. Но, несмотря на их изобилие, освещение было довольно скудным.     

         – Да ты ободранный весь,  будто по тебе чистильщик прошёлся! – голос принадлежал человеку, приказавшему подать лоток.  Не взирая на густой, внушительный баритон, человек этот имел весьма скромные габариты – в сравнении со своими подчинёнными. – Как ты попал в этот штурмовик? На Чайку захотелось слетать? Нет, ты точно не из нашего цеха. Всех своих я знаю как облупленных.

          – Я не отсюда. Меня прислали для ознакомления, – Тим и не узнал своего голоса – он был осипшим, спокойным, уверенным. Каким-то «своим» для окружавших его людей. – Упал, ударился затылком. Пришёл в себя уже в полёте…

           Рабочие быстро переглянулись.

          – А кто сдавал этот штурмовик? – вполголоса проговорил «старший». – Залыга? Его смена. Если мастер узнает, присядет Залыга. Пойдёт в «низовые».

         – Верно. И четыре балла не спасут.

         – Нас тоже вряд ли похвалят.

         – Парни…  – вмешался Тим, и  внутренне содрогнулся. Хладнокровие, быстрота мышления, коммуникабельность  – он никогда не обладал такими качествами. – Мне это   совсем не нужно. Я здесь задержался больше, чем положено. Давайте выкручиваться вместе.  

          – Если ты не против…  – «старший» посмотрел на него исподлобья. – Нужно всего лишь держать язык за зубами. Этого  вполне достаточно. Найдётся множество причин, чтобы задержать курсанта в цеху. Если что, ссылайся на Антуана Леро. Это моё имя. А сейчас ступай в лечебный корпус и ложись в восстановительный аппарат – зализывать раны. Да прикройся чем-нибудь. И где ты только одёжку такую достал?  Дайте ему халат.             

         – И выговор какой-то странный   тебя, – заметил один из рабочих, выглядывая из-за спины старшего. – Правильный, чистый, как у настоящего методиста…

         – Ладно, спускайся осторожненько. Голова как – не кружится? Вот и отлично. Далеко не ходи. Сразу в наш цеховой медицинский центр. –  Леро указал на противоположную стену цеха, где с трудом, с такого расстояния угадывался тёмный прямоугольник двери. – Как выйдешь, повернёшь направо. В конце коридора увидишь. Восьмой участок, второй уровень, – проговорил он куда-то вниз. Приглядевшись, Тим заметил, как у его губ засветился крохотный шарик микрофона. ­ – Подгони сюда кар. Стажёра к выходу отвезёшь.

         Тим благополучно спустился вниз на передвижном лифте, и его без лишних слов  доставили к противоположной стороне цеха. За дверью он увидел слегка изогнутый коридор с  аквамариновым, но столь же тусклым как в цеху освещением.

         Часть его рассудка одолевало обычное любопытство и, не имея пока ещё представления, куда попал, про себя он отметил разницу между астероидными сооружениями и здешними. На Чайке основа всех построек возводилась из камня. Здесь преобладал и властвовал металл. Обращала на себя внимание  чёткая и толково организованная структура цеха, а так же множество полезных и мелких приспособлений созданных для удобства персонала. Несколько непривычными были слабое освещение и большая, чем на большей части астероидов гравитация. Пустовавшие площади в таком огромном цеху говорило о том, что  данное производство будет скорей всего в ближайшее время приостановлено.

         В отношении к людям, обитающим в этом месте, Тим находился в сильном затруднении. Он с трудом представлял их врагами, стремящимися разрушить, уничтожить   города на  Чайке. Спокойные, деловитые, немного уставшие, они  словно занимались не обслуживанием боевых машин, а ремонтировали мирные грузовые автоматы.

          Тим даже не пытался думать о том, что произойдёт, если в нём распознают жителя астероидов.  Его одолевал   холодный страх,  вызванный собственным поведением. Он не произнёс ни единого лишнего слова, к которому могли бы прицепиться техники. Спокойно ответил на все вопросы. В первые   мгновения   сориентировался в обстановке, не запаниковал. Заручился молчанием единственных свидетелей его появления. И ещё –  это странное чувство отстранённости по отношению к самому  себе…

          Размышляя, он дошёл до конца коридора и заглянул в последнюю комнату. Язык письма здесь незначительно отличался от его родного диалекта: «Комплекс восстановительного лечения».  Ничего подобного он никогда не видел. Обращаться за медицинской помощью ему ни разу не приходилось, и трудно было судить, насколько здешняя медицина отличается от медицины на Чайке. Аппарат восстановительного лечения состоял из стойки, снабжённой аккуратной панелью управления и прозрачным подобием саркофага, к которому   тянулись провода и прозрачные разноцветные гибкие трубки.

        Ложиться в него Тим не стал. Его удержала не смутная боязнь перед незнакомой техникой, а внезапно возникшая ясная мысль, что данная аппаратура не только излечит его ссадины и царапины,  она так же проведёт необходимые анализы и отправит результаты в медицинскую базу данных. Компьютеры, разумеется, выдадут несовпадение со всеми имеющимися параметрами. Подобный учёт вёлся в его мире, и безопаснее всего было предположить, что приверженность к порядку здесь гораздо  более основательная.

          Тим медленно направился обратно по коридору, читая светящиеся таблички на дверях. Он задержался у надписи: «утилизатор рабочей формы» и после некоторого колебания вошёл в небольшое помещение, в беспорядке заставленное обшарпанными шкафами. В дальнем углу он обнаружил несколько тюков использованной рабочей одежды. Одна из упаковок была разорвана и лежала на боку. Порывшись в ней, Тим подыскал   подходящую по размеру   форму. Внимательно осмотрев её со всех сторон, он убедился, что одежда не именная и быстро переоделся.

          На стене,  слева от входной двери висел небольшой ящик со стеклянной дверцей. Внутри стояли баночки, флаконы и коробочки. По всему походило, что это медикаменты  –   герметично упакованные, с названиями и сроками годности. Однако система исчисления  по годам и датам была незнакомая.

         «Коллоид универсальный, заживляющий». Как раз  то, что ему сейчас   нужно –  полужидкий, прозрачный, почти без запаха.  Внимательно изучив инструкцию, Тим  обработал раны.

          Завернув в одну из местных курток свою прежнюю одежду и баночку с израсходованным лекарством, он забросил этот свёрток подальше в горловину мусоросборника  и внезапно понял, насколько сильно устал.

           С момента попадания в Разрушителя прошло немало времени. Сколько? Неизвестно.  Набрав попутно тряпок, он забрёл в невидимый из коридора проход между шкафами и на металлическом полу соорудил себе лежанку.  Прикрывшись куртками,   тотчас же провалился в сон… 

           Скрип бесконечного колеса и болезненно ухающее в незнакомом пространстве эхо. И переговоры –  величественно-страшные; неспешные и тягучие. Перекличка, в которой один из голосов, отделившись от общей какофонии, говорил что-то лишь для него одного. С невнятным бурлением он вливался в мозг, и не было возможности уйти и закрыться от потока властных фраз, дающих что-то,  указующих… 

           А потом он как-то сразу обнаружил, что сидит на скомканной одежде и пытается разлепить  глаза. Его словно   разбудили, решив, что время, отведённое на отдых, истекло. Тим  поднялся и, подойдя к двери, осторожно выглянул в коридор.  Цеховые шумы, казалось, заглохли окончательно, а освещение в коридоре потускнело до яркости дотлевающих углей.

           Ничего вдохновляющего в голову не приходило. Медленно, нехотя, будто против воли, он направился по коридору. С опаской, почти крадучись, прошёл мимо двери, через которую сюда попал. Коридор по-прежнему имел плавный, едва заметный изгиб, а приблизительно через полсотни шагов   попалось и первое ответвление – поворот под прямым углом направо.

           До сих пор   встречались только технические комнаты, названия которых мало о чём говорили Тиму. Смена направления поменяла  тематику светящихся табличек на бытовые. Почувствовав запах еды, он ускорил шаг.

            В длинном и узком помещении пищеблока   блестели светло-коричневой полировкой два десятка столиков. У каждого из них стояли по два мягких удобных стула. В стене темнели окошечки, раздача через которые, по-видимому, велась автоматически. Изучив кнопки на панели, справа от одного из окошечек, Тим пришёл к выводу, что меню набиралось каждым рабочим по своему выбору. Но для этого требовалась какая-то идентификация. К счастью, было предусмотрено и стандартное комплексное питание. Тим нерешительно трогал кнопки и, в конце концов, нажал на ту, что сулила «большой обеденный» комплекс. За стенкой мелодично звякнуло и послышалось лёгкое жужжание. Окошечко открылось, и наружу выкатился поднос с четырьмя тарелками  и двумя высокими бокалами – всё из гадко полированного металла с незатейливыми гравировочными узорами и надписями.

            В самой большой тарелке оказался прозрачный суп с какими-то зелёными растениями и белыми овощами. Тим взял ложку и осторожно попробовал. Вкусы и ароматы были незнакомые, но приятные и ненавязчивые.

             – Вот, странный случай! А вы  ничего не напутали?

            Тим замер с ложкой в руках и поднял глаза. Голос принадлежал женщине, которая  откуда-то  появилась в помещении столовой. Очевидно, у дальней стены кроме окошечек имелась ещё и дверь. Одежда на ней тоже походила на форму – скорее всего кухонную  – сизый халатик до колен, расшитый серебристым узором и косынка той же расцветки. Она была стройна и двигалась по-девичьи упруго. О возрасте можно было только догадываться  – по веской, неторопливой речи.  Ярко блестевшие чёрные глаза смотрели на него с выразительной усмешкой. Тим смутился.

              – Есть хочу… ­ – пробурчал он, зачерпнув ложку супа.

              – Это заметно, – согласилась женщина, присаживаясь напротив. – Но так, чтобы сразу, среди ночи, большой обеденный комплекс! Такое я вижу впервые. Ты, наверное, стажёр, до ещё вдобавок из «низовых»?

                Тим молчал, не отрывая взгляда от её лица.

              – За что же тебя так: работать всю ночь напролёт? – определив его в «низовые», женщина перешла на «ты» и сменила тон. В её голосе зазвучало вполне естественное превосходство и пренебрежение.

               – Это я сам, – невнятно пробормотал Тим, – Штурмовик попался любопытный. С поломками… Таких ещё не было. Хотелось разобраться самому.

               – Молодец, какой! А вот одёжку для тебя могли бы подобрать и получше. Выставляют вас растрёпами… Неразговорчивый ты, однако. И смотришь на меня как-то странно.

                – Глаза очень красивые. И блестят… 

               – Ух, ты! В самом деле?! –  кухонная хозяйка поначалу выглядела очень удивлённой. Затем   звонко и радостно рассмеялась. – Видно сразу, что льстить ты   не умеешь. Значит, высказался от души. Что ж, спасибо.

                   Приподнявшись, она поправила локон чёрных волос, выбившийся из-под косынки.

                – Пойду я, – сказала она рассеянным голосом. – Надо ещё к утру подготовиться.

              Открыв служебную дверь, она обернулась и одарила Тима напоследок мягкой улыбкой.

             «Низовые». Низовой персонал… Покинув пищеблок, Тим через несколько шагов наткнулся на комнату   отдыха. Короткое спаньё на железном полу не способствовало восстановлению сил. Заглянув вовнутрь, в полумраке он  с трудом разглядел стоящие полукругом кресла, а ближе к стенам – лежанки. Лишь на двух из них спали какие-то люди, остальные пустовали. Тим осторожно пробрался к той, что стояла в  самом дальнем углу. И прилёг, не раздеваясь.

            Спал он крепко, без тревожных, изнурительных сновидений, пока его не растормошил один из курсантов, очевидно отдыхавший в этой же комнате.

                – Вставай, давай…  – проговорил он сиплым голосом. – Протирай глаза и выскакивай отсюда, да поживее. Сам знаешь, что это не ночлежка. Тебе когда заступать на смену?

                – У меня сегодня теория…  – Тим приподнялся на локте.

                – Тогда вообще не понятно, как ты здесь очутился. – Курсант смерил его долгим взглядом. – Тебе полагается находиться этажом выше. И тебе надо срочно сменить одёжку – от этой уже начинает попахивать.

               Завтракали они уже в каком-то другом месте, до которого добирались на пассажирском каре. Там же Тим разыскал склад комплектов одежды и переоблачился в   тускло-серый костюм с серебристыми полосками. Безоговорочно полагаясь на своё второе, до жути уверенное «я», ведущее его по лабиринтам неизвестности и безошибочно находящее ответы на возникающие    вопросы, Тим направился в учебный зал.

               В ответ на вопросительный взгляд девушки, на   халате которой золотистыми буквами блестела надпись: «Техноментор», он кивнул в сторону проекторов,              пустые экраны которых мерцали вдоль стен  и практически не отличались от учебных «читалок» на астероидах. А вот устрашающего вида аппараты, возле которых дежурила девушка, были ему незнакомы. Для погружения в них скорей всего тоже требовался некий идентификатор, которого у него  не было.

               Прокрутка   осуществлялась самым простым и известным способом – прикосновением к экрану. Логика простого человеческого страха требовала   отступиться, забиться куда-нибудь в укромное местечко, а не болтаться у всех на виду. Любой ценой  вернуться на астероиды. Какое ему дело до того, что здесь происходит? Этого  он не знал и с хладнокровной методичностью отбирал необходимую информацию, пытаясь сложить из неё общую картину.  

               Не было в этих компьютерах, и быть не могло готовых путеводителей для случайных гостей. Тиму приходилось  выискивать нужные сведения, копаясь в разделах: «Свод правил», «Мемориал», «Общие принципы жизнеобеспечения» и проч.

             Место, в которое он попал, называлась  Платформой –  искусственное космическое поселение в форме диска, около восемнадцати миль в диаметре, толщиною в десять этажей.  Семнадцать с половиной миллионов жителей.  Условное деление на северную и южную части. Южная половина считалась промышленной зоной – в ней были сосредоточены все цеха, а так же энергообеспечение Платформы.  На «севере» жили, отдыхали и развлекались. Там же располагалась администрация и наука. Для определения местоположения помещений и   объектов использовалась   система координат, с четырьмя параметрами: шестнадцать параллельных долей, простирающихся с востока на запад (икс), шестнадцать долей, идущих с севера на юг (игрек), десять уровней-этажей (зет), а так же номер помещения в обозначенном квадрате. Тим без труда определил, что учебное помещение, в котором, он в данный момент находился, расположено по адресу: x7-y8-z6-119.

              Техническая оснастка Платформы  для открытого ознакомления не предназначалась, но это могло и подождать. Гораздо важнее было изучить социальную структуру здешнего общества.

            На Платформе существовала своего рода технократическая кастовая система, обусловленная врождёнными умственными способностями. Слабо обучаемых определяли в «низовые», в итоге им доставалась работа, не требующая глубоких знаний  – уборщики, учётчики, блочный ремонт, погрузка. «Низовые» делились на две категории: «основная» и «условная».  В «условную» попадали за провинности и оплошности члены привилегированной «инженерно-командной» касты.  В зависимости от заслуг каждому индивидууму добавлялись баллы.  Или вычитались  –  за промахи и ошибки. При достижении десяти балов обитатель Платформы становился потенциальным кандидатом в правящий «комитет двадцати», который на данный момент возглавлял Франц Мецгер.             

              Последний опубликованный меморандум «Двадцатки» подтвердили его догадку: вскользь упоминались «незначительные пробелы» в учёте низового состава (хотя статистический отдел Платформы постоянно  пополнял эти данные). Более того, на Платформе имелись так называемые «призраки», некоторые сведения о  которых, были утеряны. Процент их был ничтожно мал, но, тем не менее, они существовали.

                Изучая раздел «мемориал»,  Тим очень быстро нашёл подходящего «призрака»: курсант Нессер. Отсутствовала фотография.  Предположительно при осмотре  внешнего ретранслятора не закрепился карабином за рейку и уплыл в космическое пространство. Вполне вероятно, что смерть по неизвестным причинам наступила, сразу же после того, как стажёр вышел за пределами Платформы.  Пульс  не фиксировался, дыхание отсутствовало, не был включён аварийный маячок.  Розыски не увенчались успехом.

              Как Нессер облачался в скафандр, видел только один из его коллег, но никто не видел, как он входил в шлюзовую камеру. Объяснение такого рода ошибки могло быть очень простым: в космос уплыл пустой скафандр, который, отлучившийся ненадолго Нессер, оставил в шлюзовой камере. Такое вполне могло произойти. Существовала какая-то вероятность встречи с людьми, знавшими «призрака» в лицо, но лучшего варианта для легализации на платформе Тим придумать не мог.        

               Закончив работу с проектором, он уже знал, что для восстановления статуса на Платформе Нессеру следует посетить регистратор.

                Одетый во всё синее чиновник административной службы,  выслушал рассказ о запущенном в космос пустом скафандре с кислым выражением лица. Он извлёк из недр проектора формуляр Нессера и с нудной доскональностью принялся рассматривать каждую строчку на экране. В конце чтения он выпятил губы и медленно кивнул, выразив, таким образом, то ли презрение, то ли сожаление, и скользнув по лицу Тима равнодушным взглядом зелёных глаз, сделал в компьютере  какую-то пометку. 

               –  Наверное, вы подавали какие-то надежды, –  изрёк он, наконец,  – Что же мы имеем на данный момент:  небрежное отношение к полученному  заданию, утрата скафандра второго класса, и просрочка на трое суток с восстановлением статуса. Надеюсь, вас не удивит потеря половины единственного балла?..

              По окончании процедуры Тим получил место в одной из многочисленных общих комнат (по 8 человек в каждой) и кодовый медальон. Прежняя работа Нессера заключалась в обслуживании внешних ретрансляторов. Теперь нерадивого техника предпочитали держать на почтительном расстоянии от объектов открытого космоса. Для новой специальности: ремонт кухонного оборудования требовалось переобучение, и посещение учебного зала становилось обязательным.

               Два часа спустя Тим стоял у жутковатой на вид машины, ожидая, когда дежурная женщина-техноментор подгонит под него ложе. Она достала из стоящего рядом  шкафчика маленькую чёрную кассету, очевидно с запись учебного курса, и протянула руку, намереваясь вставить её в прорезь у изголовья. На правом ухе бирюзовой капелькой света у неё сверкнула клипса внутренней связи. Она замерла, прислушиваясь.

              – Не знаю, Ора, почему тебе не удаётся снять с него копию, –  ответила она невидимой собеседнице. –  Лично я без особых проблем сделала целых четыре. Может всё дело в обновлениях? Если они просрочены… Что?! Ладно, я сейчас подойду… 

              Она положила кассету на стойку прибора и  вышла из зала. Тим приподнялся и быстро огляделся по сторонам. Двое курсантов у левой стены, сидя к нему спиной, сосредоточенно уставились в экраны проекторов. В зале больше никого не было. Тим выбрался из ложа и заглянул в шкафчик. Две верхние полочки были заставлены чёрными коробочками с названием курса на ячейках и с именами тех, кому они предназначались. На нижней  полочке лежали лишь две кассеты. Под одной из них светилась хорошо различимая надпись: «Обзорный курс. История, летописи. Общие сведения»…

             Когда женщина вернулась в зал, Тим со скучающим видом прохаживался вдоль стены и заглядывал в проекторы.

               –  Эй, давай-ка быстренько ложись, ты срываешь мне график!

             Тим   подошёл и послушно погрузился в мягкое ложе. На его голову опустился гладкий серебристый колпак, а на глаза легли зеркальные пластины. Под воздействием электрических импульсов затрепетали веки. Постепенно ускоряясь, дрожь перешла на виски. Тим оказался выброшенным в космическое пространство и потерял ощущение собственного тела. Он видел перед собой лишь щедрые россыпи звёзд и неизвестную планету в густом оперении облаков.

               «Человечество зародилось на планете Земля» –  услышал он торжественный мужской, с едва уловимой печалью, голос. И было что-то в этом голосе и облике самой планеты: щемящее душу ощущение родительского тепла и в то же время какой-то древней жути – словно при погружении в старинный, заросший плесенью склеп.

                Планета сорвалась с места и стремительно понеслась к нему навстречу. Он промчался через облачный покров и увидел себя на улице какого-то города. Дома, уходящие   к ярко-синему небу,  сверкали на солнце промытыми стёклами. По широким проспектам двигались непрерывные потоки машин. Где-то в нереальной вышине белела чёрточка реактивного инверсионного следа.  Весь этот незнакомый мир  выглядел исполинским порождением радости и гордости.

               И  люди –  в разноцветных красивых одеждах, шагающие по широким тротуарам: люди-хозяева, уверенные и сильные, не зажатые малыми пространствами и не знающие потолка искусственных небес, пресыщенные и избалованные породившей их планетой, не знающие ограничений в играх и развлечениях, казалось, бросали вызов времени и судьбе.

                 По прихоти создателей учебного фильма его унесло за город и обожгло сознание изобилием сочных растительных красок, с преобладающей слепящей зеленью, раскачиваемой мощными земными ветрами. И совершенно непонятно было, как можно жить в окружении непомерного количества стольких растений и не сойти при этом с ума.

              Из густых зарослей выскочило тонконогое  животное. Сбоку мелькнуло в прыжке пятнистое тело. Раздался утробный рёв. Сверкнули обнажённые клыки, брызнула кровь... Внизу, под ногами в шевелящихся травах копошилось множество мелких тварей, которые скакали, ползали, совокуплялись и пожирали друг друга.

              Тим почувствовал подступающую тошноту – и  это было странное ощущение без тела, которое нельзя   прекратить усилием воли. И невозможно было  закрыть глаза, чтобы не видеть всего этого… Изображение понеслось над бесконечной   водной гладью, резко остановилось, опустилось в глубину, и Тим почувствовал себя ещё хуже. Такого количество пёстрой живой мерзости с   отвратительными отростками представить себе было просто не возможно.

              Знакомство с прародиной человечества продолжилось в вышине. Он как бесплотный дух витал над горными обледеневшими пиками, заглядывая в жерла потухших вулканов, парил над лесными массивами и бесконечными равнинами, каждой из которых хватило бы не на один десяток астероидов Чайки. С невообразимых высот он видел материки, омываемые океанами.

             «Не смотря на видимое  изобилие…»  – вновь  возник из пустоты голос невидимого комментатора. –  «Далеко не всё на этой планете обстояло благополучно...  Многочисленные конфликты и глобальные войны, уносящие множество жизней были обусловлены перенаселённостью, разделением на языковые,  религиозные группы и расы»

              Тим узнал, что такое война и военные. Он обозревал  многочисленные битвы – настоящие и инсценированные –  масштабные, жестокие и бессмысленные, и жалел, что подменил учебный курс – всего этого знать ему   не хотелось.

              На военной тематике первая часть ознакомительного курса закончилась.

     «Возможно, вы бы тоже родились и жили на этой планете, но произошло нечто непредвиденное…»

             Тим увидел две бесформенных гигантских глыбы на фоне многочисленных звёзд. Земные астрономы засекли их задолго до столкновения с Солнцем и вычислили   траекторию. Так получилось, что земная наука была в состоянии предсказать время катастрофы, но не в состоянии её предотвратить.

              Началась лихорадочная подготовка к глобальной эвакуации, инициировали которую военные разных стран, объединившиеся в единую организацию: «Военизированный эвакуационный космический центр» (ВЭКЦ). Они смогли каким-то образом сохранить в секрете от остального населения Земли причину этих приготовлений, предоставив возможность ничего не подозревающим народам разных стран радоваться столь быстрым позитивным переменам.

               На высоких орбитах земли появлялись всё новые и новые исполинские корабли, а зловещие космические тела неслись по направлению к Солнечной системе с огромной скоростью. Эвакуировать всё население земли не представлялось возможным – не хватало времени, промышленных мощностей и ресурсов. Было принято решение отбирать в космическое бегство  молодых, с крепким здоровьем и «ценных», имеющих особые заслуги.

                Об истинной причине приготовлений было объявлено, когда началась погрузка на корабли. Период, сохранившийся в летописях под названием «Проклятие колыбели»  продолжался всего лишь пять месяцев, но документальные кадры  того времени выглядели страшнее всех войн вместе взятых. Обезумевшие толпы штурмовали посадочные площадки челночных кораблей с одной-единственной целью: попасть на один из кораблей, чьи блистающие чёрточки можно было увидеть в небе. Женщины бросали через заграждения своих детей и пытались прорваться сами. На избранных для продолжения человеческой расы велась настоящая охота.

                Погрузка закончилась и большая флотилия стартовала. Перелёт на субсветовой скорости в неизвестность тоже нельзя было назвать подарком. На кораблях возникали эпидемии, и даже голодные бунты. Около трёх десятков кораблей – примерно пятая часть земного флота  –  погибли в результате технических неполадок и при столкновении с космическими телами.

                 Полёт продолжался, пока в безликом, лишённом солнц, космическом пространстве   не обнаружилась, рассыпь астероидов, формой своей напоминающая не существующую более морскую птицу, сохранившуюся лишь на картинках и в фильмах.

                 Дальнейшее путешествие на далёких от совершенства космических кораблях грозило гибелью для нуждающегося в передышке человечества. Уже имелись кое-какие наработки для создания космических поселений, сделанные по большей части во время полёта. Началось обустройство на астероидах Чайки.

                Все прекрасно понимали, что это временное пристанище – нужно двигаться дальше. Но для этого необходим, прежде всего, металл и быстро прогрессирующая наука. Металл на астероидах имелся в достаточных количествах. Но как подстегнуть научный прогресс? Последующие поколения людей, достигнув определённого уровня быта и защищённости от космических факторов, могли просто успокоиться и замедлить темпы развития.

                Так возникла теория ограниченных военных действий. Появилась Платформа, созданная руководителями ВЭКЦ. В первоначальном варианте она существовала в виде конгломерата жёстко скреплённых кораблей флотилии. Свой нынешний вид она постепенно приобрела по мере возникновения промышленности.

                По замыслу генералитета необходимо было заставить колонистов на Чайке забыть о своём прошлом, о Земле, кораблях и о руководящей роли ВЭКЦ. Достигалось это «промыванием мозгов» и вычищением исторических записей. Колонистам предоставили значительный период времени, чтобы наладить стабильную мирную жизнь, и лишь после этого были посланы в атаку первые автоматы-разрушители.

                Эмоциональную окраску повествования дополняли  музыкальные темы: нервные и напряжённые практически на протяжении всего фильма, они сменились на медленную и благодушную в конце.  Диктор перечислил достижения учёных Чайки под прессом «ограниченных военных действий» и с гордостью констатировал, что избранная стратегия принесла ожидаемые плоды. Изображение Платформы застыло в пространстве. Щелчок. Тим открыл глаза и часто-часто заморгал.   

               –   Нессер, ты совсем как новичок, –  прозвучал  женский голос, молодой и звонкий. Перед ним стояла русоволосая девушка, которую он видел при первом посещении учебного зала. –   Тебя не учили, что нельзя так быстро открывать глаза?  Что можно повредить зрение, а?  

               –  А где та, другая? –  Тим отодвинул колпак.

               –  Инга сменилась и ушла отдыхать. Я вместо неё. Меня зовут: Анна.  Ты о чём-то хотел спросить? –  то же пренебрежение в голосе, свойственное при обращении к низовому персоналу.

               –  Хотел спросить: зачем мне зарядили «школу» как новичку?

               Служащая глянула на него с надменным удивлением, хотела что-то сказать, но передумала. Она вытащила кассету из гнезда и переменилась в лице.

               –  Слушайте, Нессер…  –  заговорила она совсем другим тоном. –  Инга ответственный работник. Её наверно отвлекли…

               –  Так оно и было, –   с готовностью отозвался Тим. –  И что из этого следует?

               –  Только то, что мы с ней в любом случае потеряем баллы. Я обязана принести свои извинения…

               –  Подождите, –  Тим быстро огляделся по сторонам. –  Вы можете стереть пометку о прохождении курса?

               –  Теоретически это возможно... –  Анна нервно передёрнула плечами. Она крутила в руках кассету,  спохватившись, сунула её в шкафчик и заперла дверку –   Никто не пытался делать ничего подобного. Для этого понадобится ваш медальон. А вам… зачем это нужно?

                –  Мне нужны инженерные знания. Чтобы реабилитировать себя.

                –  Без пометок?!

                –  Без пометок.

               Техноментор долго и неподвижно смотрела на Тима, словно пытаясь проникнуть в его мысли. Уголки её рта чуть заметно дрогнули.

                –  Не понимаю, какой прок от курсов, о которых нельзя сообщить, и от знаний, которые останутся невостребованными.   

               –  Возможно, они мне помогут на новом месте. И если у меня проявятся навыки, которым меня никто не обучал… –  Тим сделал многозначительную паузу. –  Быть может, регистраторы ко мне отнесутся благосклоннее. 

              –  Хорошо, я поняла, –  Анна отвернулась к пульту прибора. Затем посмотрела на экраны вдоль стен и пустые сиденья рядом с ними. –    Приходите через положенные три дня, в предутренние часы, –  тихо проговорила она. –   Постарайтесь, чтобы вас видели как можно меньше людей…