ЛАДОНИ МАТЕРИ - 11

 ГЛАВА 11

Двигались мы цепочкой: Волга впереди, за ней Лиза, мы с Чёлей завершали. Дорожка едва просматривалась в густой и высокой траве. Солнце окончательно вышло из-за дальней горы, её склоны уже не казались белыми, как прежде: упавшие на них тени окрасили всё в голубовато-синий цвет. Много ниже в чёрных расселинах клубился туман. Он был и здесь, впереди нас - молоком разлился у подножий. Дышалось расчудесно чистым свежим воздухом, будто пьёшь прохладный ароматный напиток, и с каждым глотком в тело вливались новые силы, какие-то хмельные. Хотелось смеяться, шутить, двигаться быстрее.

Я б с удовольствием пустил лошадку вскачь, но опасался, что Лиза последует моему примеру, не подумав о последствиях: не с её опытом верховой езды лихачить. Зря, конечно, не настоял, чтобы осталась с Любкой. И мне бы намного спокойней было, и двигались бы шустрее.

Значительно потеплело, даже стало припекать. Туман у подножий постепенно сошёл на нет, открыв взору густые ярко-зелёные заросли из высокой травы и карликовых деревьев. Разноцветные пятна всевозможных цветов живописно разбавляли общий изумрудный фон. Казалось, мы обозреваем великолепное полотно неведомого художника, написанное в своеобразной манере: тут тебе и акварель в паре с гуашью, масло и темпера, и просто цветные карандаши. Всё гармонично соседствует, плавно перетекая, дополняет друг друга.

- Лепота какая! - невольно не удержался от восторга.
- Да! - живо обернулась Лиза. - Жалко, фотоаппарата нет.
- А ещё лучше бы видеокамеру.

Волга проигнорировала наши восторги, будто и не слышала ничего. Понятно, конечно: вся эта красотища для неё не откровение, а повседневность, но поддержать разговор могла бы... Ах, да, она же только переводчик: вопрос - ответ.

Кстати, вот и вопросик: почему нас не донимают комары и мухи, как-то неестественно это? После минутной паузы, Волга выдала бесстрастный ответ: Мать ликвидировала всех бесполезных кровососущих насекомых, переносчиков болезней. В том числе блох, тараканов, клопов и клещей.

Хорошая хозяйка, эта Мать... Закончить мысль помешал внезапно возникший слева странный гул.
- Самолёт?! - дёрнулась Лиза.
Чёля остановилась, странно зарычала. Волга спокойно продолжала путь.
Гул приближался, мгновение - и над нами пролетел... шмель величиной со скворца.
- Ух, ты! - восторженно - испуганным взглядом проводила его Лиза.
- Да-а, экземплярчик! Представляю, какие здесь были комары...

В течение следующего часа мы увидели бабочек чуть поменьше воробья, и таких же маленьких сорок. В чистом, как голубая свежевыстиранная простынь, небе мелькали какие-то птички-крошки. Временами некоторые камушками стремительно неслись вниз и ныряли в травяные джунгли.

Лизе видимо наскучило молчаливое созерцание, и она попыталась разговорить Волгу. Тщётно: девочка абсолютно не реагировала на её слова. Странное, однако, поведение, учитывая, что для всех монашек Лиза -Госпожа, воплощение Любелизы. Или за пределами монастыря госпожа уже не госпожа?

- Подумаешь, принцесса какая! - обиделась Лиза. - Воображала...
- Ты не права, Лиз. Она может не меньше твоего хочет поболтать, но не может. Смирись, и не обижай её, пожалуйста.
- Да, ладно...

Мы приближались к расщелине. По обе стороны от неё раскинулись непролазные дебри, в которых преобладала колючая облепиха. У меня на родине это кустарник или небольшие деревца, здесь же в основном крупные деревья, метров пять в высоту. Обширные кроны переплелись меж собой, образовав один сплошной тент, а под ним бурно разрослось гигантское разнотравье, предпочитающее тень. Справа в этом царстве что-то монотонно рокотало. Детские воспоминания выдвинули предположение: река.

Только я, было, собрался спросить у Волги, как она остановилась и быстро спешилась.
- Что-то не так?
Впереди сложный участок, поэтому разумнее сделать привал и подкрепиться. Все - за. Лошадок пустили попастись, сами расположились на расстелённом поверх примятой травы куске домотканого полотна. Как на мягкой софе восседали.

- Как ты? - спросил у Лизы. - Попу не натёрла?
- Нормально. Устала сидеть. Долго нам ещё ехать?
- Думаю, долго. Потерпишь?
- Потерплю, - глубоко вздохнула, потянулась к тыкве-баклажке с водой.
- Много не пей. Лучше поешь плотнее.

Волга с каким-то отсутствующим видом и, похоже, без аппетита ела. Я спросил на счёт реки, но она ничего не ответила. Более внимательно глянув на девчонку, я инстинктивно догадался, что наш Посредник "на связи". О чём толкуют?

- Па, тут змеи есть?
- Теоретически, должны быть. А что?
- Мне надо...
- Возьми палку. Чёля, иди с Лизой, покарауль.
Чёля нехотя оторвалась от куска копчёной свинины, протяжно вздохнув, отправилась за Лизой.

Волга внезапно стряхнула оцепенение, глянула на меня живыми и беспокойными глазами:
- Уласан будет. Сильный ветер.
- Когда?
В переводе ответ был таким:
- Через два часа после полудня.
- Поразительно! Как вы определяете?
- Мать предупреждает.
- Значит, у нас часа четыре в запасе... В ущелье можно будет укрыться?
- Если быстро пройдём Горло.

Горлом назвали узкий вход в ущелье Кувшин, тянувшийся километров двенадцать. Слева извилистая тропа, над ней нависают отвесные скалы, справа пропасть, на дне которой бурная речка, и вновь отвесные скалы.

- Тогда, по коням! Лиз, поторопись.
Мигом собрались, двинулись.

- Что? - спросила Лиза, почувствовав моё напряжение.
- Ураган будет. Нам надо спешить. Только прошу тебя: не пугайся раньше времени. А лучше вообще не думай. Но будь готова.

Вот и начало Горла: россыпь скальных обломков, внизу пенится и ревёт речка, наполняя воздух холодной водяной пылью.
Высоко над тропой на выступе притулился Страж.

Лиза странно вскрикнула, опасно качнулась в седле.
- Не смотри вниз! Только вперёд!
- Не могу: глаза сами смотрят...
- Тогда закрой их. Доверься лошадке и не дёргай поводья.

Проникнув нашей общей тревогой, либо сами предчувствовали, только лошадки ускорили шаг. Чёля почему-то не пожелала быть в хвосте и торопливо вырвалась вперёд.

Тропа извивалась серпантином то у самой пропасти, то взбегала по крутому склону, чтоб вновь спуститься к опасному краю. Лошадки, предоставленные сами себе, шли уверено и ходко. Местами приходилось спешиваться и двигаться, почти прижимаясь к каменой стене. Временами сверху сыпались мелкие камни, и мы, как по команде, вскидывали головы, но рассмотреть что-либо наверху невозможно. Полоска неба по-прежнему чиста. Застань нас здесь ураган и... Тьфу, тьфу! прочь поганые мысли! Успеем, обязательно успеем!

Чем выше поднимались, тем уже становилось ущелье. Порой казалось, что стены живые и намерено, сжимаются, дабы сбросить нас на дно пропасти.

Лиза, бледная и взмокшая от напряжения, шла и судорожно глотала слёзы. Я чувствовал это по её вздрагивающей спине. Хотелось утешить, приободрить, но почему-то не находилось нужных слов. А может, и не нужны были в тот момент слова, потому и не находились?
Чёрт, когда же кончится это жирафье Горло?!

Совершенно неожиданно тропа делает крутой поворот, огибая острый гребень, торчавший из стены и...Горло обрывается: перед нами небольшая впадина, дно которой озеро. Склоны, круто падающие в него, сверху прикрыты альпийскими лугами, низы утопают в лесах. С птичьего полёта ущелье, видимо, действительно походит на половинку кувшина брошенного в траву.

Тропа теперь змеилась по природной террасе. Слева всё также пугающие отвесные скалы, уходящие в небо. Солнце уже перевалило за полдень. Небо безмятежно чистое, ни облачка, только голубизна чуток вылиняла.

- Надо спешить. Там мы сможем укрыться, - неожиданно заговорила Волга не как Посредник, а как обычная девочка.
Что бы это значило?

Мы почти бежали, спотыкаясь о выступы и камни. Лиза дважды упала, разбив в кровь колено и локоть, но на удивление не расплакалась, а лишь невнятно ругнулась. Молодчина!

Далеко впереди, на изгибе впадины находится пещерка, к ней и торопила нас Волга. Небо всё ещё чистое, ничто не предвещало непогоду. Может, Мать ошиблась в прогнозе? Как частенько ошибается наш Гидрометцентр. Хотя, нет, воздух стал ощутимо плотнее, душновато, как и бывает летом перед дождём.

До пещерки оставалось не более двух километров, когда на севере из-за зубчатого хребта выплыло тёмное облачко. Оно быстро росло, меняя свои очертания и цвет. Начинается кино, ядрёна вошь!

Чёля, беспокойно поскуливая, забегала далеко вперёд и, обернувшись, лаем подгоняла нас. Волга так же настойчиво торопила.

- Я не могу больше! - закричала Лиза.
- Давай, давай, доча! Через не могу! Надо успеть, там отдохнёшь...
- Ага, легко сказать...
- Не легко, но надо. Надо! Мы должны вернуться домой, - и вдруг меня непроизвольно куда-то понесло: - И растабары ни к чему, я соседку укусил, малость покарябал. В сердце льдинку я слезами растоплю. Повезёт, я своё отыграю, ну, а нет, двум смертям не бывать. Горячее сердце цыганки. Тефаль думает о вас. Глазам не верю: Мишина рубашка кажется серой, а ведь я пользуюсь лучшим отбеливателем...

Я слышал, как с ужасом вскрикнула Лиза, не понимая, что со мной случилось, но ничего поделать не мог: словесный поток лился из меня, как вода из крана:
- Ты всё ещё думаешь о пятнах? Забудь. Карты розданы, черви козыри. Егоза, егоза, ты не прячь бесстыжие глаза. А моя яйцеголовая зазноба, я ревную тебя, когда дождь...

- Папа! Прекрати! Я боюсь!
- Я приду, когда кончится ветер. Как хорошо, что нет жены, никто мозги мне не полощет. Никаких купюр, никаких комментарием. Я хорошая, я пригожая, только доля плохая. Кислотно-щелочной баланс. Лишь дай допеть мочалкин блюз. Вы всё ещё боитесь грязи? Тогда мы идём...

- Брысь, Махлатый!! - истерично завопила Лиза.
Я запнулся на полуслове, точно "выключили".

- Не делай больше так!
- Как? - я медленно приходил в себя.
- Говоришь, как ... ненормальный, вот как! Я думала... крыша у тебя поехала...
- Успокойся, крыша на месте, и даже не протекает. А заговариваюсь... Когда меня делали маленьким, наверно, мозги перемешали... Но ты, как услышишь, сразу кричи про Махлатого...

Надо же, умница, вспомнила! Когда Лизе было годика три, я любил баловаться с ней, сюсюкался, лез целовать, а шевелюра у меня всегда пышная (особенно после душа), щекотала личико её, всякий раз уворачиваясь, Лиза сердито кричала:
- Блысь, Махлатый!
Так она произносила слово "лохматый".

Между тем облачко стало зловеще-чёрной тучей, и закрыла солнце. Сразу стало мрачно, сыро и холодно. Ветер, пока ещё слабый, дул порывами. Пробует силы или это "разведчик"?

 До пещерки оставалось метров пятьсот, когда ударили первые капли дождя. А через мгновение хлынул ливень. Одежда моментально намокла, стала тяжёлой. Идти было трудно: скользили ноги, как в самих сандалиях, так и на мокрых камнях. Шли на ощупь, не отрывая рук от стены, почти в полной темноте: глаза нормально не открыть из-за потоков воды.

Я поминутно окликал:
- Чёля? Волга? Лиза? Идёте?
Слабо, едва слышно, возвращался ответ.

Так же внезапно, как и начался, прекратился ливень, немного посветлело. По крайней мере, лошадок и девчонок я видел.
Неужели нам повезло, и ураган прошёл стороной? Хорошо бы...

Сырой воздух рванул пронзительный вой. Чёля?!
- Чёля, ау, что случилось?
Ответ уже не нужен был, ибо началось такое...

Сначала снизу по склону стремительно приближался шум, будто сотни животных в диком ужасе ломанулись сквозь заросли. Наши лошадки тоже как взбесились: пятились, хрипели, бросались на стену, раня себя об острые выступы.
- Отпустите поводья! - кричу из последних сил. - Держитесь подальше от них...

 И тут шквал ветра, неся в себе мелкие камни, лесной мусор, ударил меня в спину, опрокинул, швырнул на стену. От боли у меня перехватило дыхание и померкло в глазах. Новый удар, и меня развернуло спиной к стене, прижало, следующий порыв расстрелял каменой шрапнелью. Чудом я умудрился заслонить рукой глаза. Снова и снова и снова ветер пытался размазать меня по стене, прибить к ней "шрапнелью". От многочисленных ударов, я вскоре перестал чувствовать боль. Перед очередным порывом, инстинктивно пытался сжаться в комочек, но тщетно: меня ворочало, как пучок сырой ваты. 

Я совершенно потерял чувство пространства: то мне казалось, что я сплющен, скручен в жгут и законопачен в щель между камнями, то - зацепили меня батогом за рёбра и волокут сквозь дебри...

"Как девчонки ?" - слабенько трепыхалось где-то на кромке сознания.
Крикнуть, позвать не получалось из-за разбитых и одеревеневших губ. Последнее, что отпечаталось, прежде чем потерял сознание, это врезавшееся в меня нечто, похожее на тугую диванную подушку...