Помочь сайту
Поздравления
Агент Преисподней. Часть третья. III
III
Из небольшой, по-осеннему насквозь просвечивающейся на фоне серого унылого неба, рощицы на плоской вершине невысокого холма выехали четыре всадника на крепких, ухоженных лошадях, пусть не похожих на рыцарских злобных боевых жеребцов, но для дальней дороги и для боя вполне пригодных, совсем не напоминающих крестьянские разбитые клячи.
– Вот и добрались, – с искренней злостью на неудавшееся путешествие проговорил возглавляющий маленькую кавалькаду сотник Винсент, разглядывая с небольшой высоты свинцово-серую ленту Быстрицы, прикрытую высоким берегом и зарослями ивы, маленькие, будто вросшие в землю, избушки примостившиеся вдоль берега, основательные, зажиточные дворы, расположившиеся ближе к резко уходящей в сторону дороге, в паре-другой миль отсюда упирающейся в хорошо известный всем речной брод.
Оснований для злости у Винченцо было – хоть отбавляй, и единственное, чему он радовался, покинув гостеприимный постоялый двор брата Руфинуса, так это предусмотрительности Великого Конгрегатора, пославшего с ним полусотню воинов. Но и с ними приходилось то и дело перестраиваться из походной колонны в боевую, чтобы отпугнуть мелькающих в отдалении не то мародеров, не то фуражиров вторгшейся во владения барона дружины его оскорбленного соседа. Не обошлось без потерь – трех человек подстрелили из арбалетов при попытке провести разведку, одного – насмерть, двоих после перевязки пришлось отправить обратно в монастырь, в седле они держаться могли, после чего сотник велел не разделять отряд. Полсотни хорошо вооруженных людей не вызывали сильного желания познакомиться с ними поближе… Но самым неприятным была задержка по времени из-за всех этих перестроений, возни с раненными, необходимости двигаться с предельной осторожностью – кажется, всего несколько дней, как началась эта междоусобица, а земли барона уже кишели непонятными отрядами и отрядиками наемников, дезертиров, мародеров, как падальщиков, слетевшихся на запах крови и дыма.
А дыма было много. В деревне – конечной цели путешествия полусотни Винченцо – к которой они добрались вместо обеденного времени значительно позже полудня, догорали несколько домишек на окраине, а значительно дальше, там, где по прикидкам сотника располагался баронский замок, густым черным столбом подымался в небо подкрашенный горящей смолой, коптящим маслом и тлеющими человеческими телам жутковатый дым, хорошо видимый с вершины холма. А по деревне метались, то заскакивая в избы, то шерудя клинками и копьями в копенках соломы во дворах, десятка полтора воинов в когда-то одинаковых простеньких доспехах. Впрочем, похоже, что неудачный налет подходил к концу – без малого десяток мародеров или фуражиров уже столпились на площади возле колодца, складывая скудную добычу к ногам единственного конного в их компании, явного командира или атамана этого небольшого отряда.
– Похоже, без крови здесь не обойтись, – негромко отметил за спиной сотника конгрегатор Мило.
– Да, – согласился Винченцо. – С этими, у колодца, еще можно разговаривать, ну, а тех, что шарит по дворам, придется просто рубить…
Он еще раз внимательнее оглядел происходящее, отмечая опытным взглядом, что над деревней стоит зловещая тишина: не лают собаки, не мычат коровы, не слышно истошного визга бестолковых поросят и заполошного кудахтанья кур, – похоже, местные крестьяне лучше всех подготовились к войне, умело и привычно припрятав собранный недавно урожай, скот и птицу в укромных, только им известных местах.
– Либерум Сандро, возьми «пятерню» и как можно быстрее захватите дом мельника, видишь, самый большой у реки, колея к нему ведет набитая, совсем недавно еще мололи зерно, – распорядился Винченцо, обращаясь к одном из своих спутников. – Главное, ты понимаешь, не дать мельниковой дочке удрать на ту сторону, а то придется гоняться за ней неделю… А ты, доминус Селин, возглавишь основной отряд. Идите по дороге, прямиком в деревню, к колодцу. Всех, кто будет оказывать сопротивление – рубить без пощады. И не забывай, виконт, посматривать по сторонам, совсем рядом штурмуют замок барона, и куда хлынут воины после первой неудачи не знает никто…
В том, что замок барона не взять с наскока, первым, единственным штурмом, сотник не сомневался, он не раз и не два бывал в родовом поместье местного феодала, видел, как оно укреплено и какими силами оберегается.
– … и не гони во весь опор, Селин, – чуть тише, будто только для белокурого виконта, посоветовал Винченцо. – Пускай «пятерня» Сандро успеет добраться до мельницы. Ну, а мы с тобой, брат конгрегатор, попробуем решить наше дело миром с предводителем этой шайки. Они хоть и разбойничают здесь, но такие же воины, как мы, и действуют не по собственной воле. Всё понятно?
– Сделаем, сотник, не сомневайся, – басовито прогудел за спиной десятник Сандро, с которым Винченцо не первый год смыкал щиты в одном строю, а виконт Селин лишь коротко кивнул, понимая, что даже этот жест будет замечен внимательным командиром отряда.
Едва за спинами оставшихся на холме сотника и конгрегатора притих гулкий стук лошадиных копыт, Винченцо тронул поводья…
…к колодцу они подъехали почти одновременно с парой воинов, притащивших и бросивших под копыта лошади предводителя какого-то босого крестьянина в грязной исподней одежде. Напрягшиеся, было, при виде хорошо вооруженных всадников мародеры, заметив, что за Винченцо и Мило не следует никого, опустили клинки и копья, а некоторые даже вложили короткие, дрянные мечи в ножны и продолжили собственные разговоры, больше похожие на сетования-стенания на бедность и хитрость местных крестьян.
– …хлев-то стоит пустой, а в яслях – солома недоеденная, да и навоз в углах плохо прибран, на скорую руку они скот угоняли, прятали… – услышал краем уха Винченцо прежде, чем сам подал голос, зычно, по-командирски, спросив:
– Кто старший?..
Вопрос, конечно, был риторическим, старший отряда мародеров-фуражиров гордо восседал на изрядно заморенном коне, судя по простенькому седлу и сыромятной сбруе, явно прихваченном в этой же деревне.
– Мои люди зовут меня – Капрал Гвидо! – гордо представился предводитель, подбоченясь и положив руку на рукоять меча.
Он ощущал свою силу в отношении к этой странной парочке – пускай на хороших лошадях, в хорошей, добротной одежде, в крепких доспехах… им все равно не справиться с полутора десятком воинов.
– Мы – посланники Святейшей Конгрегации, – выставив вперед сжатый кулак с перстнем-паролем, негромко, но твердо и уверенно, как это умеют монахи, сказал брат Мило. – Наши дела не пересекаются с вашими, и помощи нам не надо.
Несколько секунд назвавшийся Капралом Гвидо мучительно решал трудную для него задачку: приказать своим людям сбить с лошадей и ограбить явно не бедную парочку путешественников или же оказать должное почтение конгрегаторам, что могло бы пригодиться в будущем. Впрочем, задумываться о грядущих днях Капрал Гвидо не умел, существуя всю свою недолгую жизнь здесь и сегодня, а принять решение ему помог гулкий, размеренный топот пары сотен лошадиных копыт – на деревенскую площадь въезжала полусотня монастырских воинов. Впереди, с обнаженным мечом в руке, посверкивая металлом доспехов под тусклыми лучами осеннего, выглянувшего из-за пелены облаков незадолго перед закатом, солнца, двигался виконт Селин, и на его клинке внимательный взгляд сотника приметил следы свежей крови.
– Мы всегда готовы оказать услугу святым конгрегаторам, – едва не сполз с коня в низком поклоне Капрал Гвидо.
«Какие услуги вы можете оказать, трусы и бездельники?» – с легкой усмешкой подумал Винченцо, но тут же сменил выражение лица, строго указав на валяющегося в пыли крестьянина:
– Кто это, Капрал?
– Местный мельник, доминус конгрегатор, – подобострастно поспешил доложить предводитель мародеров. – Мы тут хотел узнать, куда он спрятал свои монеты…
И тут же, спохватившись, что признается в намерении ограбить чужого подданного, Капрал Гвидо дополнил:
– ... ведь теперь это деньги нашего сеньора, по праву войны, вот мы и решили…
– Поднимите его, – тоном, не допускающим неповиновения, распорядился сотник.
Пара, ну уж совершенно разбойничьего вида, воинов в одинаковых грязных стеганных куртках с нашитыми тут и там когда-то блестящими медными бляхами ловко вздернули под руки мельника, с чисто крестьянской хитростью делающего вид, что сам он не может держаться на ногах.
– Где твоя дочь, Глосий? – перегнувшись с седла, спросил внятно Винченцо. – Не вздумай хитрить, иначе так и останешься в руках этих дурней, считающих, что вместе с тобой ухватили за бороду Бога!..
– Как где, благородный господин? – шамкая разбитыми губами, притворяясь сильно избитым, изможденным и совершенно лишенным сил, нарочито с трудом выговорил мельник. – У реки… она всегда у реки, если в доме нет работы, а какая сейчас работа, если кругом война…
Сотник не успел, было, порадоваться собственной дальновидности, как из-за добротной избушки Глосия выскочил пеший воин из «пятерни» Сандро.
– Уходит! Ведьма уходит! – мгновенно оценив ситуацию у колодца, заорал он, что было сил, взмахивая для убедительности коротким копьем.
Теперь на принятие решения оставались секунды, и Винченцо – командир опытный – использовал отпущенное время отлично.
– Селин! – опустив титул и вежливо обращение, скомандовал сотник. – Вместе с десятком – к берегу, быстрее…
– Перцель, за мной, – махнул рукой виконт, понимая, что не время сейчас вставать в позу, поставить на место зарвавшегося простолюдина можно будет и по окончании ловли ведьмы.
Подхлестнутая рыцарскими острыми шпорами лошадь за пару мгновений преодолела расстояние от колодца до жилища мельника. Следом за белокурым дворянином устремился его подначальный десяток воинов, на ходу доставая из ножен мечи.
Сам сотник задержался.
– Этот человек принадлежит Конгрегации, – уверенно указал он на мельника. – Мы еще поговорим с тобой… возьмите его под охрану, до моего возвращения он должен быть жив и здоров…
И не обращая никакого внимания на снова рухнувшего в пыль Глосия – еще бы, лучше уж пережить самопальные пытки неумелых разбойничков, чем попасть в умелые руки конгрегаторских палачей – Винченцо оглянулся на брата Мило.
– Конечно, я с вами, – серьезно кивнул монах, трогая поводья…
… – Ты кто?!
Прямо в лицо Симону, сидящему на сухой прохладной даже через кожаные штаны земле, прислонившись спиной с шершавому стволу дерева, смотрела заросшая недельной щетиной, обветренная физиономия, лишенная доброй половины передних зубов и обрамленная крупной металлической сеткой кольчужного капюшона.
Испытывающий легкое невнятное головокружение после перемещения между Отражениями агент Преисподней не успел ничего ответить чуть склонившемуся над ним воину, как того по плечу призывно хлопнуло чем-то металлическим…
Либерум Сандро распрямился и оглянулся – кто это балует, постукивая клинком командира «пятерни»? Разглядеть он никого не успел, откуда-то снизу, блеснув в тусклых солнечных лучах, едва пробивающихся сквозь крону пожелтевшей старой ивы, вылетело острие широкого меча и пробило глотку воина, достав до позвоночного столба. Захлебываясь кровь, уже мертвым стараясь зажать ладонью рану, Сандро рухнул мешком под ноги Некты, со зловещей ухмылкой отирающей окровавленный гладиус.
«Похоже, артефакты Иерарха и Фалета позволяют быстрее перемещаться между Отражениями», – подумал Симон, приподымаясь с земли.
– Так и будем сидеть? – насмешливо поинтересовалась девушка, перехватывая меч за острие и рукоять и слегка прижимая его к животу. – В деревеньке полно всяких кнехтов, ландскнехтов и прочей сволочи, и очень похоже, что они хотят перехватить нашу добычу…
Некта кивнула на прижавшуюся к бревенчатой стене избы худенькую, совсем уж юную, моложе самой агентессы, девчонку в пропитанном мукой бледно-сером легком платье до пят, больше напоминающем длинную и грубую ночную рубашку, высоко, под грудью, подпоясанную куском веревки.
– На берегу есть лодки с веслами? – шагнула к перепуганной ведьме Некта. – Здесь нам ничего не светит, слишком много этих конкурентов…
И пока Симон подымался на ноги, стараясь оглядеться по сторонам, девушка набросилась на сжавшуюся у стены, будто в ожидании града ударов, Исору:
– Ты меня слышишь, чудо в муке? Хочешь жить? Или хочешь попасть в лапы инквизиторов?..
– Кого? – невольно спросила девчонка, услыхав незнакомое слово.
– Да какая разница – кого, – досадливо отмахнулась Некта, на лету сообразив, что в этом Отражении церковная служба безопасности называется как-то по-другому. – Хочешь сгореть на тепленьком костерке после недели-двух пыток?.. Дура, если так… оставайся и жди своих палачей, а мы… Симон, погнали к реке, живей, успеем на ту сторону, вряд ли за нами погонятся все сразу, отобьемся легко, а там и лес, кажись, неподалеку…
– В Черный Лес они не сунутся, если это простые воины, – еще сомневаясь, но почти готовая принять нужное решение, сказала Исора.
– Все-то ты знаешь, – насмешливо отозвалась в ответ агентесса. – Так есть в лодках весла?
– Там только одна лодка, – уже деловито, пробираясь к зарослям ивняка, ответила ведьма. – Остальные прогнили давно или побитые, а на этой я через реку плаваю, когда холодно…
… на узкой полоске берега Исора уверенно перевернула легкий, узкий челнок, казалось, ничем от других не отличающийся, под которым обнаружилось короткое, больше похожее на лопату весло, и умело столкнула его в воду.
– Симон, тебе грести, ты самый сильный, – распорядилась Некта. – А ты, мельничное дитя, давай на нос, будешь командовать, куда выгребать нашему спасителю… да пошевеливайтесь, давайте, живее…
На невысоком обрыве, возле дома уже гремели доспехи, звякали о щиты и кольчуги мечи и наконечники копий, слышались невнятные, по-мужски грубые голоса воинов. Но – десятка виконта Селина опоздала, очутившись у воды, когда усилиями агента Преисподней челнок преодолел саженей двадцать поперек быстрого течения холодной осенней реки.
– Именем Священной Конгрегации – остановитесь! – сорвав с головы, кажется, еще дедовский, громоздкий шлем, в бессилии заорал, срывая голос, белокурый дворянин.
В его десятке лишь два воина имели при себе луки, но стрелками были не самыми хорошими и удачливыми среди монастырской братии, тем не менее, виконт махнул рукой – давай! – разрешая подчиненным, уже наложившим стрелы на тетиву, попробовать достать ускользающих беглецов…
– Не надо!
С шумом прорвавшийся через заросли ивняка Винченцо не успел остановить лучников, но это ничего не изменило, обе стрелы упали в воду далеко от лодки, да и с изрядным недолетом.
– Не надо, – повторил сотник, отбрасывая на спину с головы кольчужный капюшон. – Быстро посмотреть, где здесь можно свести к реке лошадей, и – все туда, переправимся на тот берег и догоним их, уйти здесь некуда…
В самом деле, на той стороне Быстрицы расстилался чуть подтопленный заливной луг, пусть и незнакомый для того, чтобы пустить по нему лошадей в галоп, но все-таки открытый, просматриваемый едва ли не на милю, до самой опушки Черного Леса.
Монастырские воины показали себя в этот момент с лучшей стороны, не зря Винченцо гонял их, заставляя иной раз исполнять самые нелепые приказы без малейших раздумий – через пяток минут вся десятка виконта Селина, во главе со своим благородным десятником, теснилась у кромки воды в полусотне саженей от мельницы, готовая броситься вплавь и догнать ускользающую добычу…
– Мне надо идти с вами, – пожал плечами в ответ на немой вопрос сотника конгрегатор Мило. – Твои воины, Винченцо, не пойдут в колдовской лес без меня, а я сумею не только вдохновить, но и оберечь их от темных сил, случись им проявиться…
И первым пустил своего коня в воду…
… – …не успеем, – выдохнула Некта, прислоняясь к тоненькому стволу осины с почерневшими листьями. – Деваться тут некуда…
Как оказалось, бежать по вязкой, влажной земле заливного луга – удовольствие совсем маленькое, и если босая легконогая ведьма преодолела путь от реки до опушки Черного Леса даже не сбив дыхания, то агентесса, злоупотребляющая во второй своей жизни, как, впрочем, и в первой, курением, к тому же одетая и обутая значительно тяжелее, начала задыхаться едва ли не в середине пути.
– Можно укрыться дальше – на деревьях нас не найдут, – указала в темноту чащобы Исора.
– Ага, а то ты думаешь среди ваших конгрегаторов не найдется хотя бы плохонького следопыта, – нервно парировала Некта. – Да еще подумай, ты одна или нас трое… тут следов – слепой заметит…
В самом деле, они изрядно примяли перестоявшую осеннюю траву на лугу, да и в подлеске ухитрились поломать немало тонких веток, продираясь в глубь леса.
– …и выдохлись мы, – откровенно призналась, наконец, агентесса. – Тебе-то по полям и лесам скакать козочкой привычно, а мы – люди городские, цивилизованные, нам асфальт подавай…
На несколько мгновений задумавшись над значением непонятных слов в речи своей навязанной судьбой спасительницы, Исора нехотя сказала:
– Я могу выпустить… он нам поможет, хотя и не знаю…
– Нам или тебе? – зачем-то срывая с себя куртку, переспросила Некта. – И чего-то мне кажется, он, которого ты поймала в октограмму, вовсе не стремиться тебе помочь…
– Куда поймала? – вновь не поняла девчонка.
– В крестострел, пентаграмму, звезду – не знаю, как у вас это называется, – снимая толстый поддоспешный свитер, отозвалась агентесса. – Да и не хочу я прослыть здешним Антихристом, губителем мира и прочим… тебе хочется, Симон?
Молча восстанавливающий дыхание агент Преисподней отрицательно покачал головой и пояснил вконец растерявшейся юной ведьме:
– Выпустив Зло из мистической клетки, ты уничтожишь все живое на тысячи миль вокруг… и десятки поколений сотни лет станут проклинать глупую молодую ведьму, попытавшуюся сохранить свою жизнь ценой сотен тысяч чужих…
Скинув исподнюю рубашку, Некта, склонившись, зачем-то шарила по оказавшимся на удивление многочисленным потайным карманам и кармашкам куртки, спешно извлекая из них и насаживая на пальцы разнообразнейшие перстни и кольца. По обнаженной спине её пробегали бесплотные едва заметные тени листьев, слабые пятна блеклого солнечного света – до заката оставались уже не часы, минуты.
– Попробую поговорить с ними, – пояснила свои действия девушка, набрасывая на плечи избавленную от «золотого запаса» куртку. – А ты, Симон, присмотри за нашей ведьмочкой, чтобы по молодости и глупости чего не натворила… ну, а не получится разговора с конгрегаторами – сам понимаешь…
Никаких угрожающих и поясняющих жестов Некта делать не стала, но от слов её на Исору повеяло леденящим, лютым и беспощадным холодом – для этой молодой, чуть старше колдуньи, женщины человеческая жизнь ценности не представляла.
Экипировавшись таким необычным образом, агентесса вернулась на несколько шагов назад, к небольшой прогалине в сплошных зарослях лещины, ивняка, молодых осинок, сосен и дубков.
…спешившиеся едва ли не в середине вязкого, но при этом полного колдобин, кротовых нор и еще каких-то невнятных неровностей заливного луга воины десятки виконта Селина во главе с сотником, братом-конгрегатором и своим благородным десятником, охватывая широким полукольцом опушку Черного Леса, пока еще без страха и сомнений углублялись в подлесок, торопясь использовать последние светлые минуты угасающего дня и очень-очень надеясь, что не придется им лазать в темноте по колдовской чащобе, подсвечивая себе дорогу факелами. От таких мыслей дрожь пробирала и самых смелых, невзирая на присутствие конгрегатора, как защитника от всякой нечисти и темных сил.
Но едва выглянувшие на маленькую, светлую прогалину в зарослях, монастырские стражники были остановлены зычным окриком:
– Всем стоять! Старшего ко мне!
И хоть голос, отдавший команду, был совершенно незнаком, да еще показался – вот ведь какое дело – женским, вбитая до мозга костей привычка повиноваться заставила воинов замереть на месте, внимательно вглядываясь в невысокую, худенькую фигурку под пышным кустом лещины. Одетая в черные штаны из толстой кожи, странного фасона, но явно боевые сапоги, в куртке, наброшенной прямо на голые плечи, с обнаженной маленькой грудью выкрикнувшая команду девица протягивала навстречу бывалым воякам сжатые кулачки, на пальцах которых горели, переливались в свете заходящего солнца яркие самоцветные камни: зеленые изумруды, ярко-красные и кровавые рубины, голубые сапфиры, лиловые аметисты, – все это великолепие было заключено в жирно поблескивающие золотые оправы не малого веса и размера. С невиданным богатством, украшающим хрупкие пальчики, неожиданно контрастировали простые, потертые ножны и обтянутая кожей рукоятка короткого боевого меча, укрепленного на поясе непонятной загадочной женщины.
Оцепенение воинов, правда, длилось недолго. Под треск кустов и звук тяжелых, топочущих, но быстрых шагов на прогалину ввалились сотник Винсент, брат Мило и виконт Селин – все с мечами наготове, внимательно осматривающиеся по сторонам, дворянин в дедовском шлеме, командир отряда и монах – в кольчужных капюшонах.
– Кто ты? – успел лишь выдохнуть Винченцо, как неизвестная девица скомандовала вновь, в этот раз обращаясь прямо к нему:
– Подойди на три шага ко мне и – смотри…
В правой руке её оказался огромный перстень, в который легко поместились первые фаланги двух пальцев незнакомки. На просторной печатке были выгравированы знаки Креста, Оленя и Рыбы… те самые первознаки древних основоположников, о которых не мог знать в королевстве разве что умственно отсталый.
– Я – Некта! Назовите себя!
Тут сотник понял, что с обладательницей несметных сокровищ, украшающих тонкие женские пальцы, и древнего таинственного знака-пароля в виде золотой, тяжелой печатки, разговаривать надо, как минимум почтительно, и не беда, что встретила она воинов в Черном Лесу, уходя от погони и остановившись с обнаженной грудью и простым мечом у пояса под кустом лещины
– Я сотник Винсент, со мной брат Мило – конгрегатор, и мой.. помощник, виконт Селин, – чуть повысил дворянина в должности Винченцо.
– Чего ты хочешь от нас, сотник? – с легкой, отточенной за время пребывания в Монсальвате надменностью спросила агентесса, опуская руки на пояс и слегка выпячивая маленькие грудки с отвердевшими от холода сосками.
– От вас – ничего, ваша светлость, – на всякий случай решил протитуловать неизвестную Винченцо. – Нам нужна… Конгрегации нужна лишь молодая дочь мельника, ведьма Исора. За ней нас послал Великий Конгрегатор.
– Какое совпадение, не правда ли? – непринужденно засмеялась Некта. – Мне она тоже нужна, причем – очень-очень и – срочно, думаю, гораздо срочнее, чем вам…
– Мне приказано доставить ведьму в монастырь немедленно, – не стал уступать сотник.
Тем временем собравшиеся за его спиной воины толпились в недоумении, стараясь не прислушиваться к разговору, ведущемуся не так уж и громко, да к тому же, заглушаемому легким шелестом пожухлой, не опавшей еще листвы. Лишь брат Мило и белокурый дворянчик, выдвинувшиеся вперед, поближе к командиру отряда, старались разобрать хоть что-то в обмене короткими репликами, и если первый делал это по долгу своей конгрегаторской службы, то второго просто сжигало лютое, бешеное любопытство юноши, едва ли не впервые в жизни столкнувшегося с подлинной загадкой бытия.
– Пусть твои помощники подойдут ближе, – пригласила Некта, заметив прежде всего порыв виконта. – Потом, имея таких свидетелей, тебе будет проще объясняться с собственным начальством.
Не дождавшись даже разрешающего жеста от командира, конгрегатор и десятник присоединились к нему, теперь уже с расстояния в пару-тройку шагов рассматривая нежданную гостью этого мира.
– Итак, Винсент, мы остановились на том, что юная ведьмочка нужна нам обоим, – уверенно продолжила Некта, поглядывая при этом то на брата Мило, то на виконта. – Но мне она нужна ненадолго, пожалуй, на пару часов, не больше, а вам, как я понимаю – на всю оставшуюся жизнь… её жизнь. Впрочем, о жизни колдуньи сейчас речь не идет, вопрос лишь о времени владения ею… Сотник, как мужчина и воин, ты не мог бы пойти мне навстречу и уступить колдунью Исору, скажем, до полуночи? Это что-то изменит в твоих планах на сегодняшний вечер? Ты же не собираешься в обратную дорогу ночью, по охваченной войной, плохо знакомой местности?
Агентесса блефовала, не представляя себе конкретного приказа сотнику, полномочий сопровождающего его конгрегатора, и даже элементарного знания монастырскими воинами здешнего края. Но… блеф удался. Винченцо коротко переглянулся с братом Мило, на лице которого не выразилось неудовольствия ни от самого факта переговоров, ни от предложения Некты – одно лишь желание понять, чего же на самом деле хочет странная женщина. Потянув паузу еще с минуту, раздумывая и формулируя свой ответ, сотник сказал:
– Я не могу возразить вашей светлости, но одно меня беспокоит…
– Не одно, Винсент, не одно, а, как минимум, два, – улыбнулась девушка самой очаровательной своей улыбкой. – Во-первых, не будет ли направлен мой контакт с ведьмой во зло для всего мира и не принесет ли он вред вере и Священной Конгрегации? Сразу отвечу – нет. Скорее уж, все обстоит наоборот. Ну, и второе, что мучает тебя, как сотника и командира отряда – как получить от меня некую серьезную гарантию непременного возвращения ведьмы в указанный срок. Как человек служивый, исполняющий ясный и однозначный приказ, ты не можешь просто довериться словам… Так вот, пусть с нами прогуляется по Черному Лесу брат Мило. Он будет и свидетелем, и гарантом моих слов. Ты ведь обладаешь достаточными полномочиями, чтобы самостоятельно принять такое решение, Мило?
– Я готов идти с вами и свидетельствовать обо всем происходящем, – твердо сказал конгрегатор, ощущая, как трепещет его сердце в предвкушении познания никем невиданных еще тайн.
– Вот и отлично, – кивнула Некта и протянула сотнику печатку-пароль от ангела Фалета. – Возьми, командир, пусть этот перстень послужит вещественным доказательством нашей встречи. И распорядись разбить временный лагерь на опушке, после полуночи к вам выйдет брат Мило с ведьмочкой Исорой. Это мое слово.
Договорив, агентесса неторопливо развернулась и сделала в сопровождении конгрегатора пару шагов к плотной стене покрытых уже вечерним сумраком зарослей лещины, как вдруг неожиданно исполнила легкий пируэт, одновременно наугад стаскивая с пальца какое-то кольцо.
– Эй, красавчик виконт! – озорно позвала девушка. – Лови…
Провожающий её взглядом белокурый дворянчик успел подставить под маленький летящий предмет ладонь в латной перчатке и, разжав пальцы увидел на тонком кольчужном плетении сияющий лиловым, будто внутренним, светом массивный золотой перстень с аметистом. Когда Селин поднял взгляд от неслыханно щедрого, достойного правящего короля, подарка, ни загадочной девушки с обнаженной грудью, ни брата Мило уже не было видно в полумраке густого подлеска, лишь тихонечко покачивались ветви кустов в том месте, где только что прошли эти двое.
… – Это просто стекла, черные стекла, защищающие глаза от света, – пояснила Некта, заметив, как явно вздрогнул Мило при виде очков Симона, когда они добрались до места переодевания агентессы. – А сейчас, дорогой конгрегатор, позволь, я все-таки оденусь, в лесу ночью не так уж и жарко, да и некого уже шокировать моими цыплячьими грудками…
«Какая женщина! – с легким восхищением в душе подумал брат Мило, краем глаза наблюдая, как девушка облачается в белесую нательную рубаху и толстый поддоспешник. – Она все это придумала, чтобы заморочить, остановить воинов и начать разговор, имея преимущество, превосходство над ошеломленными её видом мужчинами… Учись, учись, этому стоит поучиться…»
Облачившись поверх поддоспешника в привычную толстую куртку, Некта достала из ножен широкий короткий нож, слабенько блеснувший в лесных сумерках быстро надвигающейся ночи, и подошла, поигрывая клинком, к ведьмочке, в паническом ступоре застывшей у хиленького ствола молодой осинки.
– Вот что, девочка, – предложила агентесса, поглядывая куда-то в сторону, будто и не с Исорой она разговаривает. – Давай сделаем так, ты сейчас быстренько отведешь нас к своему заколдованному месту и после этого – можешь считать себя свободной, ни в какие твои дрязги с Конгрегацией мы вмешиваться не будем, но посоветуем братьям-монахам вести себя корректно и гуманно. Есть, правда, еще один вариант, нехороший. Я подрежу тебе сухожилия и брошу здесь, в лесу, ночью, одну. Выберешься или нет – честное слово, мне все равно, вот только искать твой колдовской круг, пентаграмму или крестострел придется гораздо дольше, но – временем я не ограничена, могу и до снега по лесу плутать. Все равно – найду то, что мне надо, вот только ты об этом уже не узнаешь, сожрут тебя живьем местные волки или лисы, а может, и барсуки, кто тут у вас в лесах водится…
Совершенно ошалевшая от происходящего: налета на деревню мародеров, появления сильного отряда конгрегаторов, будто свалившихся из ниоткуда нежданных и незваных спасителей, готовых в любой момент отдать её на костер и пытки, неожиданных сведений о смертельной опасности для всего мира, исходящей от заточенного ею неизвестного демона, – юная колдунья, привыкшая к покойному, неизменному вращению мельничных жерновов, быстрому, нескончаемому и неизменному в веках бегу воды в реке, неразговорчивому, трудолюбивому отцу и спокойным, вечно усталым соседям – не выдержала.
– Да, я отведу, – еле слышно ответила сдавшаяся на милость победительницы Исора.
Несмотря на почти полную темноту, как-то незаметно, исподволь сгустившуюся в лесу, Некта уловила, скорее, не зрением, интуицией, одобрительный взгляд Симона, похоже, агенту Преисподней все больше и больше нравилась самостоятельная работа его напарницы.
– Вот так бы сразу сказала, – одобрительно похлопала девчонку по плечу агентесса. – И не пришлось тогда грозить, ножичком играть, конгрегаторов звать… Ладно, что сделано, то делано, верно? А теперь – пошли, что ли?..
…на высокий, прозрачно черный, бездонный небосвод нехотя, будто ленясь совершать свой привычный путь, выбрался полный светлый и ясный диск луны, кое-где помеченный синеватыми, тусклыми прожилками тамошних местных долин и нагорий. И сразу лес преобразился, запестрев четкими черными тенями, перебегающими с дерева на дерево, закричал жутковатыми голосами сов, взвыл коротко, блеснул откуда-то из-под куста зелеными тусклыми глазами…
– Полнолуние, – невольно передернув плечами, сказал негромко брат Мило, идущий чуть правее и на шаг позади юной ведьмы с деревенской мельницы.
– Ерунда, ерунда, – чуть нервозно отозвалась Некта. – Полнолуние, новолуние – это сейчас совершенно все равно.
А вот уже битый час ведущая маленький отряд по непролазным и днем лесным зарослям Исора промолчала, даже не оглянувшись на торопящихся за ней. Кажется, ведьмочка сама спешила к заветному месту заключения Дикого Демона. Легонько потерев чуть озябшие на свежем осеннем воздухе ладони, Симон хмыкнул, невольно глянув на босые ноги и замоченный вечерней росой подол легкого платья девчонки – как только ей не холодно? Видимо, понятия о комфорте у средневековой ведьмочки крестьянского происхождения и воспитания разительно отличались от таковых у человека более позднего времени и совсем иного места рождения.
И – то ли луна помогла быстрее сориентироваться, то ли большая часть пути была благополучно преодолена в совершенной темноте ночного леса, но уже через полчаса колдунья вывела своих спутников на большую ярко освещенную поляну, будто стеной окруженную высокими, мрачными в лунном свете разлапистыми елями. На дальней стороне заросшего пожухлой осенней травой пространства что-то, сваленное бесформенной плоской кучей, поблескивало свинцово-серым металлом, а вокруг этой маленькой свалки медленно перемещалась хорошо заметная в лунном свете черная, бесформенная, живая тень…
…и легкой пылинкой, невидимым в ночи шелковым пожелтевшим листком березы скользнула туда, на край поляны, ведьма Исора, стремясь опередить свое грозное сопровождение, первой достичь выложенных из почерневших, будто сгоревших веточек омелы тонких, едва заметных в ночных тенях граней метафизической клетки. Казалось, мир, да что там – вселенная замерла в ожидании неотвратимой расплаты за грехи человеческие… но бросок тяжелого мужского тела оборвал бег ведьмы так же внезапно, как она начала его…
Недовольно, по-стариковски кряхтя, Симон поднялся на ноги, увлекая за собой с влажной ночной травы помятую, растерянную и слегка ушибленную девчонку…
– Дура, ты дура и есть, еще и возиться с тобой приходится, – горестно проговорил агент Преисподней, кажется, больше всего недовольный тем, что пришлось ему прыгать и сбивать с ног шуструю девчонку. – Будь моя воля, вернулся бы и самолично утопил в этой вашей речке…
– Не подходи ближе, Мило, – предостерегла конгрегатора Некта, сердчишко у которой екнуло в момент неожиданного рывка колдуньи к своему мифическому спасителю. – Видишь, я тоже не подхожу…
Агентесса остановилась ближе к центру поляны, маленькой черной статуей под серебристым лунным светом, покопалась в изнанке куртки…
– Ну, что ты там? – с откровенным раздражением поинтересовался Симон, удерживая слабо, чисто символически сопротивляющуюся Исору одной рукой за тонкие запястья.
– Да уже, уже… – пробормотала Некта, извлекая из потайного карманчика тускло блеснувшую золотую пентаграмму – личную связь с Иерархом…
… и в ту же секунду…
Буквально из-под земли, неподалеку от колдовской клетки, в которой оживился, заметался по сторонам тупо ища отсутствующий выход Дикий Демон, забил багровый яркий фонтан, с каждым мгновением все более и более сгущаясь, превращаясь воистину в дьявольское отродье – в два человеческих роста высотой, с мощным мускулистым обнаженным торсом, могучими руки и столпообразными ногами, прикрытыми неуловимо колеблющимися складками потусторонней материи. Длинный, гибкий хвост в ярости хлестал по бедрам, выбивая из них самые натуральные искры, с шипением гаснувшие в сырой пожухлой траве. Звериный оскал лица был неописуем слабыми человеческими словами, а венчали дьявольскую голову, как и положено, длинные и изогнутые, черные, острые рога.
Даже привычная ко всякого рода метафизическим воплощениям Темных Сил Некта поежилась, что уж тут говорить про побледневшего до синевы, но устоявшего на ногах конгрегатора Мило… а юная ведьмочка тихо и незаметно свалилась в траву, лишившись от ужаса чувств, поддерживать её Симон – единственный, кто взирал на явление Иерарха без тени волнения – не счел нужным.
Но дьявольское создание, казалось, не обратило ни малейшего внимания на смертных – взгляд его был прикован к черному бесформенному пятну в глубине колдовской клетки… бес раскинул могучие руки, и между ладонями его заиграл, с каждой секундой сгущаясь, становясь все более материальным, чуть ли не осязаемым, зеленоватый искристый свет. И когда зеленое пламя в руках Иерарха достигло немыслимой концентрации, тот, кажется, с трудом удерживая собственное метафизическое творение, прохрипел сдавленным, но все равно могучим басом:
– Откройте крестострел, живее…
Стоящий ближе всех к тюрьме Дикого Демона Симон отреагировал первым, одним коротким прыжком достигнув прогоревших веточек омелы, и легким пинком раскидавший их в стороны… и судорожный, утробный вой разнесся над лесом, заставляя вздрогнуть все живое и живущее, прижать уши, прикрыть глаза… бесформенная чернота, отчаянно сопротивляясь, переходя с воя на тонкий, запредельный визг, слышимый, разве что, лесным летучими мышами, медленно, дюйм за дюймом, втянулась в зеленое плотное облако между ладонями беса, напрягшего все свои потусторонние, дьявольские силы, чтобы не просто удержать, а сжать новое место пребывания Дикого Демона, превратить его, спустя мгновения, в крупный, с пару грецких орехов размером, чистейшей воды великолепный изумруд…
– Вот так, – с облегчением удовлетворенно выдохнул Иерарх, отправляя драгоценный камень куда-то в район пояса своих потусторонних просторных шароваров.
Кажется, даже лунный свет посвежел и стал ярче после исчезновения из этого Отражения Дикого Демона… в углу поляны, в бывшей клетке порождения Первозданного Хаоса осталась лишь груда рыцарских, хороших доспехов, клочки одежды и крупные человеческие кости, с которыми сущность Демона не смогла, вернее, не успела справиться.
– Вам пора, – постепенно уменьшаясь в размерах до почти равного человеку, сказал Иерарх, благодарить за выполненную работу среди нечистых было не принято. – Этих смертных вы убьете сами?..
Приподнявшаяся, было, на локте и с недоумением осматривающаяся Исора, услыхав слова беса, кажется, собралась вновь грохнуться в обморок, а конгрегатор судорожно схватился за рукоять меча, в душе понимая всю бессмысленность этого жеста, но не желая без сопротивления, как жертвенный баран, покидать этот Свет.
– Нет, экселенц, мы сделаем лучше, – бесстрашно возразила Некта, быстро подошла к остывающему, успокаивающемуся после схватки Иерарху и, привстав на цыпочки, о чем-то зашептала тому прямо в остроконечное, багровое ухо, временами подхихикивая и оглядываясь то на брата Мило, то на успевшую усесться на сырой холодной траве ведьмочку Исору.
– Ха! – выслушав неживую, но живущую, с удивление воскликнул Иерарх, широко раскрывая черные, горящие бездной Преисподней, глаза. – Женскую логику трудно понять даже моим умом… но не оценить предложенное – невозможно… Симон, как думаешь, не стоит ли назначить твою подружку преподавать курс интриги в какой-нибудь начальной бесовской школе?..
Пошутив так, высший бес довольно расхохотался и взмахнул перед собой рукой, резко меняя облик.
Теперь перед конгрегатором и окончательно пришедшей в себя юной колдуньей в удобном, больше напоминающем трон владетельного феодала, кресле с высокой спинкой и украшенными драгоценными камнями подлокотниками сидел настоящий синьор – маркграф или герцог, а то и принц крови – в роскошном багровом бархатном камзоле с кружевным воротником и манжетами, горящими красным огнем рубиновыми пуговицами, в коротких штанах и шелковых чулках, со шпагой на боку в причудливо инкрустированных ножнах.
– Подойди, смиренный конгрегатор Мило, – с доброй улыбкой всепрощающего божества позвал Иерарх, ткнув пальцем в изумленного борца за чистоту Веры.
– Не волнуйся, никто тебя не будет ни соблазнять, ни провоцировать, – очень во время подсказала со стороны Некта. – Без твоего желания сейчас, на этой поляне, ничего не случится.
Нетвердо ступая, готовясь в любой момент выхватить меч и подороже продать свою жизнь, удивленный такой переменой в посланце Дьявола – или в самом Дьяволе, Мило еще не разобрался до конца в своих ощущениях, которым он привык доверять – конгрегатор приблизился к Иерарху.
– Чтобы не просто остаться в живых после всего увиденного, а еще и получить от этого огромную пользу на благо вашей Веры, Церкви и Священной Конгрегации, я хочу услышать от тебя клятву, – сказал бес, ласково, будто оглаживая мягким взглядом, молодого еще, но опытного служителя чуждых ему Сил. – Ты самостоятелен в выборе и можешь в любой момент отказаться, но тогда… ты просто не узнаешь, что случилось бы при твоем согласии…
Подержав, будто смакуя, паузу, Иерарх продолжил:
– Достань книгу своего Бога, да-да, ту что ты всегда возишь с собой в укромном кармане куртки…
Вскинувший удивленный взгляд на беса брат Мило ничего не ответил, но послушно достал из потайного кармана удивительно маленький рукописный экземпляр «Нового завета», мастерски исполненный переписчиками в каком-то далеком монастыре и переплетенный в строгую тонкую черную кожу.
– Поклянись мне на книге своего Бога и Вере своей, что не причинишь вреда ни этой юной девице, – Иерарх указал на разглядывающую с непонятным любопытством новую мизансцену колдунью, – ни другим ведьмам, знахарям и колдунам, сила которых будет направлена на благо человека и во славу твоего Бога…
«Он знает все, – подумал Мило с излившимся в его душу удивительным спокойствием. – Знает даже о том, что я в тайне мечтаю не просто уничтожать колдунов и ведьм, как Зло и Темную Силу, но использовать их знания и умения на благо людей и Церкви. А я даже на исповеди никогда не говорил об этой мечте…И что же теперь делать? Подчиниться Сатане, который хочет блага? Или в словах Дьявола заключен хитроумный подвох, который трудно заметить вот так – на лесной полянке, после устрашающей демонстрации нечистой Темной Силы?»
Мило смахнул со лба горячий пот…
– Сомневаешься? – ехидно, но без злости или издевки улыбнулся Иерарх. – И правильно делаешь. Я бы не поверил тебе, присягни ты сразу, без раздумий. А теперь подумай вот над чем: Сила дается смертным редко, очень редко, сам знаешь – девяносто из ста колдунов это простые шарлатаны и фокусники, умеющие внушить безграмотным крестьянам нелепую, ни на чем не основанную веру в свои, якобы, силы. Но есть и те, кому дано с рождения. Не Светом, не Тьмой – кем, ты поймешь позже, если будешь неустанно искать. Лишь сам смертный применяет данную ему Силу во благо какой-то из сторон, лишь он решает: напустить порчу или вылечить от болезней. За этим должна следить Священная Конгрегация – чтобы грешные души пользовались дарованным им во благо ближнего своего!.. А благо человека и должно стать истинным благом Церкви.
Еще разок улыбнувшись, высший бес завершил свой пассаж:
– Не ищи сейчас в происходящем моего непосредственного интереса. Здесь его нет, поверь, свое я легко возьму и в другом месте…
Наверное, вот это признание в невольном, разовом альтруизме и убедило до конца Мило, тем более, он очень-очень хотел поверить…
– Я готов поклясться, – со вздохом решимости, твердо сказал конгрегатор. – Но только в том, что буду защищать творящих своей Силой добро.
– И еще – вот эту маленькую ведьмочку, – вновь указал Иерарх на внимательно слушающую, но мало что понимающую Исору. – Для нее на сей момент ты просто сделаешь исключение, ведь она не успела сотворить никаких добрых дел по молодости лет и по женской глупости. Если ты сам возьмешься за её обучение, верь, иных дел она творить никогда не будет.
– Клянусь!!!
Конгрегатор взял священное писание так, чтобы правая рука его лежала на титульной стороне книги, как положено во время принесения клятв и присяги.
– Я принимаю твои слова, – серьезно отозвался Иерарх, вставая с кресла и обнажая свой клинок. – И в ответ заверяю, что не причиню тебе – и только тебе – вреда мыслью или делом!
Сверкнувшее в лунном серебре лезвие слегка ударило плашмя по плечу брата Мило.
– Вручаю тебе эту девчонку, пока еще не раскаявшуюся, не прочувствовавшую степень своей вины и ответственности, и знаю наперед, что ничего худого с ней ты не сделаешь…
«Ну, и дела… – почесав в затылке самым простецким образом, подумал Симон. – Бес обещает – значит, бес исполняет. Чем-то, получается, Некта тронула то, что находится у нечистого на месте сердца… ну, если, конечно, это не какая-то долговременная, на много веков вперед, интрига, просчитать которую не смогут не только грешные души, но и большинство иерархов Преисподней…»
– Идите, – просто попрощался с местными высший бес. – Негоже смертным видеть то, как уходят из их мира иные силы…
– Прощай, – коротко, но почтительно поклонился конгрегатор.
– Держи, – неожиданно метнула в Мило очередной перстень, теперь, кажется, с зеленоватым то ли аквамарином, то ли изумрудом, Некта. – Это просто на память, мы уже никогда не встретимся в этой жизни, да и в других всяких – вряд ли. А вот это – приданое для Исоры…
В сторону брата Мило, следом за личным подарком, полетел маленький, но туго набитый мешочек из тонко выделанной замши.
А Симон не стал ничего говорить, это для агентессы в новинку еще такое прощание навсегда, он их пережил вполне достаточно, чтобы равнодушно кивнуть головой в ответ на почтительный поклон конгрегатора и неумелый, видать, подсмотренный где-то через щелку в занавесях книксен, больше похожий на нелепую пародию.
Звонко чиркнув кремнем о кресало, Мило запалил короткий воинский факел, рыжий коптящий огонек которого показался очень ярким после лунного призрачного освещения просторной поляны…
…через пяток минут, когда пятно оранжево-желтого света окончательно скрылось в зарослях орешника и молодых густых елей, Иерарх, принявший к удивлению Симона и Некты тот самый вид, в котором провожал их из заброшенной, но современной деревни в средневековое Отражение, сказал деловито:
– Развлеклись, пора и честь знать… присядьте под дерево, что ли… да, и не забудь мне вернуть пентаграмму, Некта, я тебе не Фалет беспамятный…
«…запалив факел – непременную принадлежность каждого воина даже в самом коротком походе, я двинулся в обратный путь к опушке леса, на которой разбил лагерь сотник доминус Винсент. Рядом со мной, еще многого не понимая, но уже чувствуя, что жизнь её изменилась в эту ночь самым решительным образом, шла Исора, назвать которую ведьмой, как в начале своего повествования, я уже не мог никоим образом.
Дорога через ночной лес заняла совсем немного времени и была спокойной и легкой, будто специально расчищенной для нас. Примолкли голосистые совы, не летали, как признаки, нетопыри, нигде в зарослях не поблескивали голодные хищные глаза волков и лис. Всего за три четверти часа, не более, мы вышли на опушку, к небольшому костерку, выложенному в стороне от основной стоянки – сотник Винсент всегда славился предусмотрительностью и бережным отношением к вверенным его власти воинам.
Как это не покажется странным, вся десятка виконта Селина спокойно и безмятежно спала, предоставив право охранять простых стражников своим командирам – в стороне от костра, в тени ивняка, расположились благородный десятник и сотник Винсент, наблюдавшие за стреноженными лошадьми на лугу и лесной опушкой. Они молчали, как и положено охраняющим лагерь воинам, но при нашем появлении не смогли сдержать возгласов удивления и недоверия. Мне кажется, ни Селин, ни Винсент так до конца и не поверили словам благородной и хитроумной дамы, назвавшейся Нектой. Впрочем, проявления радости с их стороны были по-мужски сдержанными.
Ни сотник Винсент, ни виконт Селин не позволили себе задать лишних вопросов, удовлетворенным уже самим нашим появлением в лагере живыми и здоровыми, хотя глаза обоих горели любопытством, однако, изложение подробностей нашего путешествия в глубь Черного Леса я оставил на утро.
Забрав у сотника вверенные его заботам свой теплый плащ и котомку с нехитрым содержимым, подобным содержимому любой воинской сумы, я поручил девицу Исору заботам виконта Селина, взяв с последнего обещание оберегать юницу от всяческих неожиданных неприятностей, невольно подстерегающих женщину в мужском воинском лагере…»
Все еще изящные, аристократически тонкие, но крепкие, сильные, хоть и покрытые желтоватой, дряблой кожей в пигментных пятнах пальцы старика перенесли защищенный специальным лаком лист пергамента из-под яркого пятна света настольной лампы на вершину изрядной стопки таких же манускриптов, сложенных на уголке рабочего стола.
Откинувшись на спинку старинного, антикварного стула, верой и правдой служившего не одному поколению, старик снял давно уже не модные – среди молодежи, предпочитающей контактные линзы и когерентную коррекцию зрения, почти не носимые – очки с толстыми линзами в роговой оправе, помассировал кончиками пальцев усталые глаза и задумался.
Как оказывается это просто – потратить всего-то лет сорок-пятьдесят, перерыть сотни архивов наиболее известных древних родов, перечитать десятки, сотни тысяч документов, в которых имеются всего лишь ссылки на пересказ старинной легенды, изучить родословную никому неизвестных простолюдинов по записям в церковных книгах, по устным преданиям, сохранившимся письмам с упоминаниями предков. И все это только для того, чтобы в собственном же доме, среди тысяч пергаментов, сваленных в библиотеке, почти случайно разыскать вот эти несколько десятков листов, когда-то, давным-давно, залитых специальным лаком, защищающим их от старения, огня, непогоды. И прочесть, как все оно было на самом деле сотни лет назад… не в пересказе, не в переводе, не в вольном изложении фантазирующих адептов – в подлиннике от самого брата Мило…
«Какое счастье, что в ранней юности судьба, Высшие Силы, или же просто старший брат надоумили меня заняться изучением «варварской латыни», употребляемой в качестве общего языка после развала древней империи, – подумал старик. – Теперь не пришлось прибегать к услугам переводчика – да многие ли из нынешних смогли бы адекватно переложить «южногальскую латынь» Средневековья, чтобы получился не просто связный – достоверный рассказ…»
Профессиональный историк, один из немногих истинных знатоков периода становления Новой Конгрегации, тридцать седьмой виконт Селин из рода маркграфов Ремусов лучше других, касающихся истории и исторических событий лишь вскользь, понимал, что не будет публиковать найденные в семейном архиве документы – подлинные рукописи основателя и главного идеолога Societatem Praesidio, той самой Новой Конгрегации по основополагающим законам которой, как фундаменту жизни, общество существует и поныне – некоторые исторические легенды нельзя, невозможно изменить, а уж тем более – разоблачить или переиначить. На таких легендах о справедливости, неотвратимости наказания, непременном воздаянии за добро и зло держится этот мир.
Но сам виконт в душе радовался, как подросток, обнаруживший на старом, пыльном чердаке загородного дома старинный пистоль, попавший туда, наверное, лет двести назад. Ему было достаточно само по себе обладание уникальными знаниями, но еще важнее оказалось снятие покровов тайны с фамильного перстня… Старик вытянул перед собой правую руку – на безымянном пальце, заключенный в массивную золотую оправу старинной работы, мерцал таинственной сиреневой глубиной аметист. Виконт, разглядывая его, хмыкнул чуть саркастически, вспомнив всплеск бешеного интереса, который вызывал камень лет тридцать назад, когда была открыта возможность спектрального изучения кристаллов. В течение нескольких лет десятки специалистов изучали загадочный аметист, сравнивая его спектрограмму с тысячами, десятками тысяч других камней, чтобы сделать однозначный, всеми признанный вывод – фамильный артефакт семьи Селин в обозримом прошлом не рождался на этой планет. А вот дальше уже последовали измышления, догадки и прочие фантазии, начиная от появления камня еще в эпоху допотопных зверей-динозавров и до инопланетного происхождения не только аметиста, но и самого перстня целиком…
«А все оказывается проще простого, – подумал виконт, отводя взгляд от реликвии передаваемой из поколение в поколение вот уже без малого восемьсот лет. – Простой подарок на память от странной молодой особы… как её называет в своих рукописях брат Мило?.. Ах, да… миледи Некта…»
Нет комментариев. Ваш будет первым!
