Помочь сайту
Поздравления
Агент Преисподней. Часть третья. II
II
«Дорогу к славе» Некта не запомнила, да и не старалась особо запоминать, тем более, к ней, на заднее сидение шикарного – с кондиционером, затененными стеклами, бортовым компьютером и автопилотом – минивэна, пристроились Иерарх с ангелом Фалетом, и – сразу взяли девушку в медицинскую разработку. Нестерпимый зуд срастающихся костей, легкое омертвение и судороги мышц по всей руке, возвращение чувствительности, перетекание крови, скользкие противные «иголочки», изнутри будто прокалывающие её кожу, крепатура, релакс и опять бесконечный зуд вовсе не способствовали приятному созерцанию пролетающих за автомобильным стеклом городских кварталов, узенького пояса перелесков, ограждающих скученное человеческое жилье от живой природы. Но и Симон, понимая, что до вступления в действие его роли в этом грандиозном спектакле, способном унести в Преисподнюю тысячи грешных жизней, и лишь десяток-другой отправить на Светлую сторону Силы, еще очень и очень далеко, к дороге специально не присматривался, не сочтя это сиюминутно важным, а спокойно дремал, расположившись рядом с несклонным к разговорам, разочарованным в самом себе Артифексом. И в легкой полудреме, в затененном салоне микроавтобуса агент Преисподней увидел, как наяву…
…прохладное, просторное помещение монастырской библиотеки, загроможденное по стенам до самых высоченных потолков стеллажами под старинные, тяжелые инкунабулы, свитки, обрывки пергаментов, было освещено лишь в дальнем от входа углу десятком ярко горящих восковых свечей в простых, но вместе с тем изящных оловянных подсвечниках выстроившихся на паре широких столов, заваленных все теми же листами пергамента, какими-то чертежами, записками на обрывках бумаги, ткани, кожи. Дневной по-осеннему неяркий серый свет лишь слегка обозначал высокие, узкие, как бойницы, окна, выходящие на монастырский двор, противоположная стена зала была глухой, в узких промежутках между стеллажами завешенной длинными серыми портьерами из простой холстины.
– Входите, сотник Винсент, надеюсь, я не очень отвлек вас от занятий с воинами? – пригласил остановившегося на пороге старшего стражника, давно служащего монастырю верой и правдой, невысокий, но крепкий еще пожилой монах обыденной, невзрачной внешности в серой, просторной, бесформенной рясе тонкого сукна, за которое дворяне, пожелавшие прослыть модными, платят немалые деньги.
Винченцо, откровенно хмыкнув на нарочитую вежливость монаха – глава Конгрегации на землях доброй половины королевства по мнению воина должен был повелевать герцогами и маркграфами, а не извиняться перед простым сотником – забухал сапогами по дубовым, тщательно подогнанным доскам пола. Испуганные тяжелыми, не часто раздающимися под сводами библиотеки шагами, юркими бурыми молниями прыснули под стеллажи ласки, выставив оттуда любопытные мордочки с блестящими глазками-бусинками. Привыкшие к полной безопасности, ручные зверьки разбегались, лишь повинуясь инстинкту, при этом зная, как ценят хозяева библиотеки их неустанную борьбу с мышами и крысами, любителями отведать раритетные инкунабулы и свитки древних пергаментов на зуб.
– Напрасно вы считаете мою вежливость надуманной, – ответил на гримасу воина главный конгрегатор, переходя ко второму столу, на котором, среди все тех же библиотечных аксессуаров возвышался медный, тонкой работы кувшин и пара красивых вместительных серебряных кубков. – Ничто так не ценится Congregatio pro Doctrina Fidei, как поддержание установленного порядка, при котором каждый занимается своим делом: воин, готовясь к битвам, совершенствует свое мастерство, ремесленник изготавливает хозяйственную утварь, крестьянин работает в поле, дворянство охраняет покой своих вассалов и подданных… а я своим вызовом отвлекаю вас от исполнения прямых обязанностей… Впрочем, выпейте вина, Винченцо, вы изрядно намахались мечом…
Монах наполнил кубок ароматным напитком, забивающим запах плохо смытого пота, неважно выделанной кожи пояса и будто въевшегося в суть сотника разогретого невидимым осенним солнцем металла, и лично протянул его подошедшему воину, с благодарностью принявшего из рук конгрегатора вино и ритуально, привычно склонившего голову:
– Благословите, святой брат…
– Оставьте условности для новичков и посторонних, сотник Винсент, – голос конгрегатора посуровел, но жест благословления монах все-таки успел совершить просто рефлекторно. – Пейте, это хорошее вино… да, и скажите, чего вы не поделили с виконтом Селином?.. ваш поединок даже для моего неопытного взгляда мало напоминал учебный бой…
«Да уж, неопытного, – стараясь теперь спрятать ухмылку в глубине серебряного кубка, подумал Винченцо. – Если бы сам не видел, как ты владеешь мечом, ваша святость, может быть, и поверил бы в твое смирение и кротость…» Но на прямой вопрос отвечать было надо и отвечать – искренне.
– Младший графский сынок решил, было, что знает и умеет все в воинском деле, еще бы, его обучали с детства те же наставники, что и старших братьев, наследников майората, – пояснил свои причины схватки сотник. – А мне не нужны покойники на поле битвы, то есть, конечно, без убитых на войне не обойтись, но жизнь свою надо уметь отдать дорого, чтобы враги потом вспоминали об этом, как о кошмарном сне. Молодой виконт был бы сегодня легкой добычей в серьезном деле, вот и пришлось показать ему это… многие дворяне плохо понимают слова простолюдинов, но болезненный удар мечом легко доходит до каждого…
Выслушав речь Винченцо, глава Конгрегации покивал головой, как бы в знак согласия с позицией монастырского сотника, и, плеснув немного вина и во второй кубок, слегка омочил в нем губы, облизнулся и продолжил совсем о другом:
– Не так давно мне было видение… Да-да, не все монашеские видения сбываются, не морщитесь так, сотник, все дело в том, что мое – в чем-то особое, Винченцо. Оно узрело небывалое, невиданное еще в нашем мире… А сегодня я получил неожиданное подтверждение ему с голубиной почтой…
Как бы в доказательство своих слов, монах указал рукой на заваленный документами и книгами соседний стол, на котором и самый внимательный глаз вряд ли углядел бы лоскуток тряпицы тонкого льна или кусок пергамента, покрытого письменами, посвященными именно тому, о чем говорил конгрегатор.
– …впрочем, чтобы мое предчувствие неприятностей и плохое почтовое сообщение не обернулись настоящей бедой для многих, надо действовать, а не сидеть сложа руки, надеясь на милость божию…
Вот за это – решительность, неразборчивость в средствах, когда это требуется, за умение четко сформулировать и отдать ясный, понятный приказ сотник Винсент и любил служить святым и не очень конгрегаторам.
– Я выполню ваше приказание, доминус, – склонил голову в легком поклоне воин.
– Не мешкая, как только выйдешь от меня, ты соберешь в дорогу полсотни воинов, – теперь уже деловито распорядился монах. – Вы поедите к Быстрице, там, неподалеку от баронского замка, в деревне у реки живет мельник Глосий… мне… нет, Священной Конгрегации нужна его дочь – Исора.
– Она, конечно же, ведьма, – несмотря на то, что где-то, в глубинах души, дрогнула не до конца очерствевшая человеческая струнка, твердо сказал сотник, уверенно глядя прямо в глаза монаха. – Об этом известно всей округе и многие удивляются, почему Конгрегация до сих пор не заинтересовалась девчонкой. Но чтобы задержать и доставить её в монастырь мне совсем не надо так много людей, обойдусь и привычной «пятерней». Зачем оказывать такой почет деревенской колдунье, которая и умеет-то, разве что, навести порчу на соседских коров и свиней…
– Вы просто еще не все знаете, Винсент, – кивнул, показывая, что ценит отвагу и прямоту воина, конгрегатор. – Этим утром началась вполне серьезная война между бароном и его соседом, через Быстрицу переправилось несколько сотен конного и пешего войска. Конечно, стражников Конгрегации вряд ли кто осмелиться тронуть… если их будет три-четыре десятка, с «пятерней», думаю, никто считаться не будет, объяснив всё привычной на войне неразберихой. Нам не нужны лишние потери верных людей.
Монах помолчал, кажется, что-то прикидывая в уме, прошелся от стола к столу, на ходу, едва ли не прямо из воздуха поймав на руки любознательную ласку.
– Чтобы не только вы, сотник, были тверды и уверены в успехе этого небольшого, но важного дела, с вами отправится брат Мило. Вы знаете, что он не так давно прибыл в монастырь из столицы, от королевского двора, но – это человек верный, к тому же – с боевым опытом, впрочем, иных в Конгрегации и не бывает… – и, сделав небольшую паузу, монах все-таки решился договорить, понимая, что до сотника монастырской стражи должны были дойти всякие слухи: – Там, поблизости от престола, почему-то стали считать неким вольнодумством и едва ли не еретичеством стремление умного человека понять, а не просто повторять догмы Веры… А Конгрегация всегда ценила в своих служителях желание докопаться до правды, постичь истину, какой бы та не казалось изначально неприглядной или сомнительной.
«Побольше бы таких людей, как этот Мило, и столица государства была бы не при королевском дворе, а там, где остановится на ночь Великий Конгрегатор», – подумал монах и внезапно сам испугался собственных, пусть и невысказанных ни разу и нигде мыслей, уж очень они приблизились к размытому и страшному понятию – государственная измена.
Впрочем, на лице конгрегатора это никак не отразилось и, завершая аудиенцию, он сказал:
– Если вы выедете сразу после обеда, то, переночевав по дороге, завтра задолго до заката будете у реки. Не думаю, чтобы вам пришлось провозиться долго, к ночи вы вполне успеете вернуться к постоялому двору брата Руфинуса…
– Понятно, – кивнул Винченцо. – Позволите отдать нужные распоряжения?
– Идите, сотник, – согласился конгрегатор. – Брата Мило я предупрежу, он присоединится к вам еще до отъезда, и вы лично проверите его готовность… нелепые неожиданности никому из нас не нужны.
Молча кивнув, пожалев при этом об оставленном во дворе мече – отсалютовать конгрегатору сейчас было бы очень кстати – Винченцо прогрохотал сапогами на выход, оставив за спиной легкую прохладу и полумрак монастырской библиотеки, так похожие на атмосферу салона современного автомобиля, в котором ловил странные видения чужой жизни агент Преисподней, а на заднем сидении подвергалась ускоренным медицинским процедурам от Темных и Светлых Сил сразу его напарница Некта…
….и окончательно в себя пришла девушка лишь в маленьком, заросшем травой, бурьяном и полынью дворике старого, покосившегося, похоже, давным-давно заброшенного деревенского домика, удивленно взирающего подслеповатыми, немытыми оконцами на чудовищно роскошную машину и блуждающую вокруг нее средь бела дня нечистую силу во главе с одним из иерархов Преисподней. Правда, не менее странным в этой компании было присутствие ангела в женском обличии, также совсем не соответствующем деревенскому. Впрочем, небольшая деревенька в стороне от центральных трасс давно уже относилась к разряду вымирающих и состояла из полудесятка еще как-то сохранившихся домов, едва ли не по самые крыши заросших кустами смородины и малины, когда-то домашней, окультуренной, но с каждым годом все более и более дичающей. Электричество в деревеньке, однако, наличествовало, но прочие удобства состояли из пары колодцев и обозначенных роями злых осенних мух выгребных ям.
Вдалеке от суетного и мрачного города дневное солнце давно разогнало осеннюю хмарь и теперь нещадно пригревало, даря свое последнее тепло всему живому перед долгой, снежной зимой. Яркий свет и неожиданное тепло изгнали неожиданных гостей со двора в избушку, изнутри оказавшуюся не такой уж простой и запущенной, оборудованной и холодильником с изрядным запасом еды и спиртного, и телевизором, и даже новомодным компьютером, впрочем, ни в какое сравнение с мощными настольными вычислительными машинами для личного пользования из Отражения Некты не идущим. И пока сопровождающий Иерарха полубес метался по тесному помещению, изображая в одном лице метрдотеля, официанта и временного хозяина дома, собирая на стол угощение для прибывших, Некта в соседней комнате, совсем уж мизерной, вряд ли больше семи-восьми квадратных метров, зарылась в содержимое четырех огромных тюков, прихваченных с собой из города свитским полубесом по заданию своего хозяина.
И в очередной раз убедилась в правильности слов Иерарха, сказанных в ресторане «от и до делаете, если не напомнить…», среди множества камуфляжных комбинезонов, титановых и кевларовых бронежилетов, грубых кожаных штанов и курток, среди берц, кирзовых сапог исключительно маленького, на девичью ножку, размера, изящных хромовых, вкусно пахнущих настоящей кожей, среди десантных ножей, кинжалов, небольших, типа древнеримских гладиусов, мечей, тяжелых шпаг и великолепнейшими эфесами – настоящим произведением искусства – не нашлось малюсенького места для элементарного женского нижнего белья. Конечно, Некта очень надеялась, что никто из нечистых и даже ангел Фалет не заглядывали ей под юбку во время общения в ресторане, но догадаться, что в возможно длительном пребывании в Монсальвате, да и, вообще, любом другом месте девушке могут понадобиться запасные трусики – по мнению Некты должны были и коренные обитатели Преисподней. Впрочем, охватившая её радость в связи с окончанием изуверских процедур по восстановлению здоровья, и действительно теперь совершенно нормальная, без малейших последствий не самого удачного множественного перелома левая рука, подавили и затмили собой неудовольствия от мелких бытовых проблем, а в чем-то даже и ожидаемые неприятности от предстоящего возвращения в Монсальват. Тем более, что, как известно «голь на выдумки хитра», и Некта, снаряжаясь перед походом, вполне удовлетворилась отличной, льняной чуть желтоватого оттенка исподней рубахой и такими же, больше похожими на современные тренировочные брюки кальсонами, правда, откровенно мужского типа, с не застегивающейся ширинкой. Поверх рубахи нашелся толстенный, теплый свитер, пока еще лишний в последние жаркие дни здешней осени, но что-то еще будет в таинственном замке, подвешенном вне времени и пространства, а еще – толстые, грубые штаны, похоже, из кожи настоящего дракона, настолько плотной и твердой она была, и короткая, чуть ниже пояса, куртка, удивительно хорошо подошедшая поверх рубашки и свитера, видимо, все-таки прямые указания начальства полубес исполнял близко к идеалу. Симпатичные хромовые сапожки – прямо игрушка, не обувь – даже на изящном высоком каблучке, Некта отвергла с первого взгляда. «Сомневаюсь, что в Монсальвате устраивают танцы, пусть и в честь моего прибытия, да и бегать там особо негде…» А вот толстые – никакой кабан не прокусит! – с двойной прочной подошвой, подкованной явно не простым железом на носках и каблуке, яловые, короткие, до середины икры, с небольшими отворотами голенищ девушке сразу пришлись по душе. Как и мягкие шерстяные носки вместо портянок. «Эх, бестолковый свитский полубес, не догадался хоть какой рюкзачочек прикупить, – вздохнула Некта, притоптывая обутой ногой по деревянному, но затвердевшему с годами, показавшемуся едва ли не каменным полу. – Даже запасные носки и рубаху с подштанниками некуда деть… остается надеяться, что дольше недели моя экспедиция за Демоном не затянется, иначе, невзирая на результаты, вернусь… даже на войне раз в неделю баня солдатам положена…» Слегка накрутившая сама себя предстоящим возможным бунтом против Темных и Светлых сил Мира и за счет этого добавившая себе положительных эмоций, девушка покопалась в разнообразном холодном оружии и выбрала широкий, в пол-ладони, но короткий нож в простеньких, легко пристраиваемых к брючному ремню ножнах и тонкий, похожий на спицу-переростка стилет с едва заметной гардой, как по заказу улегшийся в пришитые к левому рукаву куртки незаметные петли.
«Ну, берегись, монстры, демоны и всяческие монсальватские сволочи! Я иду», – подумала Некта, вступая в соседнюю комнатку, где за простеньким столом, с бокалами и лафитниками в руках, её ожидали Темные и Светлые… и один неживой, но живущий.
– Садись, – ткнул пальцем Иерарх в стоящим рядом с ним простенький деревянный стул, с которого, как пушинку сквозняком, мгновенно сдуло беса-куратора, старавшегося держаться поближе к начальству, но оставаться при этом незаметным. – Слушай. Никаких сражений, никаких боев с Диким Демоном – это раз. Твое дело – просто обнаружить его и дать нам сигнал. Вот…
На деревянную потемневшую от времени столешницу легла золотая пентаграмма – маленькая, плоская, чуть потертая от множественных прикосновений к ней за прошедшие тысячелетия… прямая связь с Иерархом, которой удостаивался не всякий бес в Преисподней…
– Ты можешь просто ходить по замку, можешь устроить облаву на своего случайного встречного, – продолжил инструктаж высший бес. – Важно, чтобы он увидел, почувствовал и приблизился к тебе. Не приблизиться он не сможет, такова природа Диких Демонов, а ты послужишь приманкой. Мы выдернем вас обоих, как только он будет рядом, а остальное ни тебя, ни Симона уже не касается.
– Ты думаешь, мне дадут так свободно разгуливать по замку? – буркнула Некта, почтительно принимая пентаграмму и бережно пряча её в примеченный раньше потайной кармашек внутри куртки.
– Фалет, – вскинулся, будто только вспомнив о присутствии ангела Иерарх.
Прикинувшись, будто в рот ему только-только попала долька лимона, блюдечко с которыми стояло на столе подле бутылок с коньяком и пребывало в удивительной гармонии с солеными огурцами и маринованными грибочками, ангел откуда-то, чуть ли не из-под своей строгой юбки деловой дамы, извлек массивный перстень и аккуратно положил его на стол рядом с бесом, мол, ты просишь, ты и передавай, возьми своими темными руками светлую вещь.
Некта опередила Иерарха, привстав с места и подхватив полусогнутым пальцем перстень – да что там, едва ли не браслет по ширине и толщине благородного металла – с изображением на печатке распятия, оленьей головы, рыбы и еще каких-то тайных знаков. «Вот ведь как, с одной стороны Ад и Темные Силы, с другой Рай и Светлые, а металлом пользуются одним и тем же», – подумала девушка, примеривая ангельский перстень то на один, то на другой палец… великоват он оказался, пришлось, как и пентаграмму Иерарха, прятать в карман, только в другой, подальше от бесовского. «А как бы не подрались…» – ухмыльнулась своим мыслям Некта.
– Идем, – поднимаясь с места, позвал свою подругу Симон.
– Куда? – невольно отозвалась девушка, до сих пор не задумывавшаяся о местонахождении входа в замок-ловушку.
– В баню, – с улыбкой любезно пояснил агент Преисподней и тут же добавил, заметив, как бесцветные жиденькие бровки Некты возмущенно поползли вверх: – Проход в Монсальват там…
«Уф, – выдохнула готовая взорваться на неудачную шутку напарника девушка. – И точно, там, во дворе, что-то такое было… то ли амбар, то ли баня, кто ж это точно определит из нас, городских жителей…»
Из домика вместе с Нектой вышел лишь Симон, да и тот категорически покачал головой у низенькой, будто вросшей в землю двери заросшей мхом, маленькой, полуразвалившейся баньки в углу двора. «Ну, да, кому захочется лезть в пасть монстру, да еще через этот замок полный свиней, псов-рыцарей и прочих уродов», – подумала девушка, впрочем, ничуть не осуждая своего напарника, стараниями которого она не только попала первый раз в Монсальват, но и выбралась оттуда без особых физических, да и моральных повреждений.
Внутри тесного пропахшего старым деревом, травами, мхом и какой-то легкой гнилью помещения было темно. Все еще яркие солнечные лучи не проникали через на удивление плотную, легко двигающуюся на внешне проржавевших петлях дверь, а никаких окошек, даже узеньких или забитых досками Некта не заметила еще снаружи. Хотелось вытянуть руки в темноту, коснуться стен, обрести хоть какую-то опору, но еще больше хотелось заметить серебристую паутинку в углу или на стене, как это было там, в безвестной квартире дома напротив отеля «Две звезды». Ничего подобного заметить девушка не успела, лишь ощутила, как спине, между лопаток, пробежала холодненькая струйка пота, видимо, успело её припечь осенним солнышком на пути от избушки до бани…
…вернувшись с запыленного, изрядно прогретого неожиданно разгулявшимся солнцем дворика в прохладный – не иначе, как благодаря чудесам метафизики – пусть тесноватый, небогатый и совсем не фешенебельный, но уютный домик-избушку на краю полуразвалившейся, исчезнувшей с большинства карт деревеньки, Симон залпом выпил дожидающуюся его, все еще холодную водку и, не закусывая, присел напротив Иерарха, стараясь не прислушиваться к тому, как Артифекс тихонечко обсуждает с ангелом какие-то свои, посвященные исключительно местным интригам данного Отражения дела.
– Покинувшая нас, надеюсь, на время девушка, видимо, по молодости и неопытности не стала спрашивать, – осторожно начал агент Преисподней. – Но, думаю, ей на самом деле столь же любопытно, как и мне… что есть такое Дикий Демон?..
В это мгновение Симону показалось, что и бес Артифекс и ангел Фалет, совсем, казалось бы, к словам агента Преисподней не прислушавшиеся, судорожно подскочили на месте, будто через их материальные тела кто-то пропустил электрический ток высокого напряжения. Впрочем, реакция Иерарха была, напротив, совершенно спокойной, даже флегматичной.
– Ты хочешь узнать то, что смертным не дано постичь, какими бы они мудрыми или нужными ни были, – с философским равнодушием отозвался высший бес, слегка постукивая по столешнице кончиками пальцев. – И я не могу тебе этого сказать так же, как не сможет никто из Темных или Светлых существ…
В тишине, воцарившейся в комнате, неожиданно громко, прозвучала внезапно начавшись и оборвавшись, короткая трель сверчка.
– …но я расскажу тебе легенду, – закончил Иерарх. – Может быть, ты что-то поймешь из нее.
«…задолго до возникновения всего сущего, когда не было в Мире ни верха, ни низа, ни добра, ни зла, ни уж тем более – людей и иных сущностей, Свет и Тьма уже пребывали в первозданном Хаосе, перемешанные между собой, не ведающие ни своего, ни чужого Предназначения… и никто не знает, почему настал тот час, когда расслоились в Хаосе Свет и Тьма, перестали быть единым целым, разошлись к разным полюсам Жизни…»
Голос Иерарха звучал приглушенно, размеренно, как у хорошего, профессионального чтеца, и слова, как бы сами собой, следовали друг за другом без малейшей заминки, нанизываясь мелкими и крупными жемчужинами в длинную нить интереснейшего повествования.
«…это что же получается? – задумался над рассказанным Симон. – Дикие Демоны для бесов и ангелов, как бы, обезьяны для людей? Ну, не совсем обезьяны, как неандертальцы, питекантропы – те самые пра-люди, предтечи, в какой-то период времени живущие вместе, рядом, а потом отошедшие в сторону, на обочину эволюции? Конечно, все гораздо сложнее даже и с развитием рода человеческого, что тут говорить о Свете и Тьме, но примитивный, изначальный, доступный смертным смысл, похоже, именно в этом…» А еще агент Преисподней каким-то запредельным, метафизическим чувством ощутил разлитое в избушке напряженное внимание не только продолжающего свой рассказ Иерарха, но и всех его сопровождающих. Видимо, едва ли не с первых мгновений пребывания Некты в Монсальвате они ждали результатов – контакта с «наживкой» и появления здесь Дикого Демона.
И это тихое напряженное спокойствие, сопровождаемое бесконечной легендой в пересказе Иерарха – сколько же времени бес без устали работал языком? часа два-три, без перерыва, как минимум – продолжалось до тех самых пор, пока в сизых, едва заметных сумерках подступающего осеннего вечера хлипкая дощатая дверь в комнатку избушки не распахнулась от сильного толчка ногой, и ввалившаяся Некта с порога не заявила, неожиданно и язвительно обращаясь к ангелу:
– Фалет, это сколько же времени ты собирала в Монсальвате такое количество клинических идиотов? Кстати, почему они там бегают без смирительных рубашек и при полном отсутствии медицинского персонала?..
«Да, такого и я никогда не видел», – флегматично констатировал Симон, с первых же минут встречи своей напарницы по отдыху с обидевшим её недавно ангелом ожидавший чего-то похожего от Некты. Но сами мысли агента Преисподней относились не к девушке и даже не к ангелу, сузившиеся в гневе глаза которого начали наливаться ненавистью, самым неожиданным было невероятное, явное изумление, проступившее на лице Иерарха – тот, кто знает хоть немного Преисподнюю, легко поймет Симона. Впрочем, справился со своими чувствами высший бес быстро, решительно поднявшись из-за стола и громыхнув глухим басом на грешную душу:
– Как ты смогла вернуться?! Без помощи Фалета или меня это невозможно!!!
Казалось, даже охота на Дикого Демона отступила на второй план в сравнении с небывалым событием – возвышением обыкновеннейшей, да еще и совсем юной по любым меркам, даже человеческим, грешной души до метафизического уровня ангелов и бесов.
– Подумаешь бином Ньютона! – чрезвычайно довольная собой явно процитировала какую-то хорошо ей знакомую книжку Некта, бесцеремонно проходя к столу и наливая себе в ближайший бокал, как оказалось – ангельский, коньяка. – С вашими-то артефактами и моим образованием – это пара пустяков… ах, да, вы же не знаете, что такое системный анализ, а мы это еще в восьмом классе школы проходили.
Одним глотком выпив янтарный напиток, будто обыкновенную дешевую водку, девушка совсем по-уличному, по-простому отерла губы тыльной стороной ладони и поискала глазами стул.
Только тут Симон, шокированный несанкционированным появлением Некты не меньше потусторонних сущностей, но испытывающий еще и невольную гордость за «своего», за грешную душу, показавшую фантастические возможности, приметил, что куртка вернувшейся из Монсальвата агентессы измазана сажей, пятнами жира и какого-то масла, да и руки Некты чистотой не блистают. «Черт и все его слуги, – невольно и книжно помянул нечистую силу Симон. – А ведь там-то прошло несколько суток, не меньше…»
– Ты есть хочешь? – отвлекая внимание Иерарха от самого факта возвращения девушки из Монсальвата по собственной воле, спросил агент Преисподней.
– Вот, единственный среди вас – человек, – указала на своего напарника Некта. – Спасибо, Симон, я перед уходом нажралась вволю за рыцарским столом, разносолов там, правда, нет, но на свинине отыгралась… Сиди…
Девушка надавила рукой на плечо пожелавшего подняться, чтобы уступить ей место, Симона, да так и оставила руку, найдя в агенте Преисподней символическую опору, полуобернулась к ангелу, выбирающему момент для мстительного, единственно верного удара, и продолжила:
– Ты, Фалетка, кажется, забыла нас кое о чем предупредить…
– Что? – буквально взревел Иерарх, сейчас уже с интересом вслушивающийся в слова своей агентессы, оставив «на потом», подробности разбирательства с её возвращением.
– А вот что, – язвительно, скроив физиономию Мальчиша-Плохиша, отозвалась Некта. – Давай, я лучше по порядку?..
Как оказалось, вновь появившееся умертвие в Монсальвате никто не забыл, да и странно было бы забыть убитых тщедушной девчонкой кастеляна и личного охранника Властителя. Но перстень ангела свою положительную роль сыграл с первых же мгновений, и рыцарство замка, пусть нехотя, разговаривая сквозь зубы и частенько презрительно отворачиваясь, не стало резать Некту на мелкие кусочки. Оказывается, они уже второй день обходили коридоры и залы с крепкими рыбацкими сетями, пытаясь изловить неведомого и невидимого демона, который, мало, что искалечил какую-то прачку, возвращающуюся из солдатской казармы после вечерних плотских утех, но и фактически лишил замок нового кастеляна – потерпевший от нечистой силы рыцарь пускал пузыри ртом, ходил под себя и робко жался к стене, когда в комнате, где его изолировали, появлялся кто-то посторонний.
– Я их, конечно, малость сорганизовала, чтоб не просто так со своими сетками по замку лазали, да и про потолки не забывали, вон – всю куртку сажей от факелов обляпали, но только поиски эти – с нулевым результатом окончились, зря только время потеряли, – рассказывала Некта, обращаясь в основном к Иерарху и Симону, совершенно сознательно игнорируя Фалета и просто позабыв о присутствующем бесе-кураторе. – Жаль, я уже к исходу третьего дня догадалась расспросить подробности местного жития… вот и выяснилось то, о чем Фалетка смолчала по скромному. Как бы, это и было неважно до сегодняшнего дня, вернее, до того момента, как в Монсальват свалился Дикий Демон.
Иной раз благородные рыцари покидали замок, по прописанному Фалетом условию – лишь в одиночку, максимум – с оруженосцем, чтобы прославить себя подвигами в сражениях, в борьбе с драконами, сарацинами, нечистой силой, остаться в памяти неизвестным защитником слабых и обездоленных… но гораздо чаще – ради добычи, золота, пряностей, так приятно разнообразящих обильный, но, увы, постноватый стол Монсальвата. Иной раз обратно в замок притаскивали с собой женщин: жен, наложниц, служанок, совсем уж редко – воинов, наемников, кнехтов. В какие конкретно Отражения перемещаются рыцари Некта не поняла, да и расспрашивать такие подробности было бесполезно, с метафизической картиной мира обитатели Монсальвата не были знакомы, объясняя и свое существование в замке, и перемещения в другие миры – исключительно волей Господа.
Едва ли не одновременно с прибытием Некты, Монсальват покинул один из рыцарей, причем, как показалось агентессе, никто из его друзей или оруженосцев не знал о намерении Вальтера Никэтора отправиться за подвигами именно в это время.
– …вообще, я только зря время потеряла в этом замке, – завершила рассказ девушка. – Вон, ноги чуть не сбила, бегая по лестницам и переходам, от свинины уже тошнит, а главное – все без толку. Не знаю, как ты, экселенц, но я поняла, что Дикий Демон не стал дожидаться меня в Монсальвате, а спокойно слинял творить свои непонятные делишки где-то в другом месте… за что – отдельное спасибо Фалетке, странно позабывшей, что её рыцари спокойно себе разгуливают в других Отражениях.
– Стоп! – небрежно отмахнувшись от нарушения этикета Иерарх, внимательно слушавший рассказ Некты. – Припомни – только тщательно, до деталей – окружение рыцаря Никэтора заметило сам момент исчезновения или, как и ты, оказалось поставлено перед фактом, что такой сущности нет в Монсальвате?
– Никто ничего не заметил, – серьезно ответила агентесса, проникшись сосредоточенностью и вниманием беса. – Говорят, вроде бы, только что был, никуда не собирался, а потом, как-то сразу, исчез где-то в залах или переходах… конечно, я не всех замковых стражников и прислугу допросила, тогда бы и двух недель мало оказалось, но…
– Его кто-то вызвал? – ляпнул Артифекс и тут же, прикусив язычок, жалобно глянул на Иерарха, мол, нечаянно сказанул, забыл о присутствии грешных душ, но, видимо, после сообщения Некты высший бес решил окончательно пренебречь установленными правилами.
– Если Дикий Демон кем-то призван и до сих пор находится в его власти… – Иерарх задумал на мгновение, а потом распорядился: – Грешные души, вам следует отдохнуть, слабые тела не предназначены для серьезных нагрузок, а такие, вполне возможно, вам еще предстоят в ближайшее время… идите, мы же останемся здесь, надо выяснить – куда, кем, с какой целью вызван Дикий Демон… и знает ли тот, кто его призвал, с кем он связался.
Симон первым поднялся, крепко подхватив под кожаный рукав Некту, кажется, собравшуюся о чем-то спросить беса, но – агент Преисподней все-таки лучше разбирался, в какой момент следует проявить любопытство, а когда – безропотно выполнять распоряжение высшего нечистого.
– И где мы отдыхать будем? – дипломатично поинтересовалась девушка, отцепляя от рукава куртки руку Симона уже в маленьких сенцах избушки, перед мощными, но внешне неказистыми, чуток перекошенными дверями, ведущими на улицу.
– Ух, ты! В сравнении с Монсальватом, просто сказка, – вскрикнула Некта, шагнула вперед и, раскинув в стороны руки, запрокинув голову, уставилась в бездонное черное небо, украшенное мириадами звезд – ни один посторонний огонек не отвлекал человеческое зрение от этой фантастической, завораживающей картинки – ни фонарей, ни света из окон в заброшенной деревеньке не было. – А в комнате, кажись, светло еще было, только-только сумерки начинались…
– Химичат они, видать, – чем-то громыхая в сенях, отозвался Симон. – Да и вообще, с бесами никогда не замечаешь, как течет время…
– И не только с бесами, – ухмыльнулась Некта. – У вас, тут, небось, часа три-четыре прошло, пока я в замке трое суток ноги о каменные ступеньки сбивала… Ой, а это что?..
В руках вышедшего во двор агента Преисподней слабенькой точкой света в кромешной мгле осенней ночи горела «летучая мышь».
– Ты – истинное дитя века технологий, – сыронизировал Симон. – Никогда не видела элементарной керосинки?
– Смеешься? – возмутилась девушка. – А где и когда я могла её видеть?
– Пойдем, – решив до поры, до времени не вступать в дискуссию, махнул фонарем на угол избушки, агент Преисподней.
Там, неожиданным образом оказавшись за толстым, не одно десятилетие растущим здесь стволом непонятного в ночи дерева, поблескивал сине-черный бок микроавтобуса.
– Предлагаешь переспать сидя? – двусмысленно поинтересовалась Некта, подходя поближе. – Кресла тут, помню, очень даже, но, честно говоря, хотелось бы вытянуть ноги, да и помыться не помешает после моих забегов по Монсальвату… а то там – не только с водой напряженка, еще и понятия о гигиене вполне средневековые…
– Смотри, – Симон, зайдя с торца, открыл заднюю, багажную дверь и приподнял повыше фонарь – внутри автомобиля, на разложенных горизонтально и практически встык сиденьях лежала парочка небольших надувных подушек, были расстелены чистые простыни и пестрые, байковые одеяла. – Закроемся изнутри, будет вполне тепло, не мороз же на улице…
– Чем больше с тобой общаюсь, тем больше тебя люблю, – серьезно сказала Некта, чмокнув спутника в щеку и моментально отскочив в сторону на пару шагов, благо, сразу за автомобилем расстилалось темное ночное поле, заросшее бурьяном в пояс высотой. – Для полного счастья мне нужные еще два крана – с холодной и горячей водой – и кусок простого мыла… даже хозяйственное пойдет.
И не дожидаясь ответа, будто находясь в полной уверенности, что Симон способен в заброшенной деревеньке легко и непринужденно найти или сотворить действующий водопровод, которого здесь никогда не было, обязательно с горячей и холодной водой, Некта принялась сбрасывать с себя надоевшую до очертенения кожаную куртку, плотный свитер, нижнюю рубаху…
– Мыло и полотенце возьмешь слева, – кивнул агент Преисподней на их импровизированное ложе внутри автомобиля. – Ну, а в остальном – придется закаляться…
– Это как? – поинтересовалась присевшая прямо на прохладную траву девушка, стаскивая сапоги, штаны, мужские кальсоны.
– Обувайся, в темноте еще ноги поколешь чем, – не раскрывая подробностей предстоящей закалки, буркнул Симон. – И – пошли…
Хорошо, что в заброшенной деревеньке местные жители ложились спать в сумерках, экономя на электричестве, керосине и свечках, да и делать было здесь больше нечего, не глазеть же в голубые экраны, рассказывающие о чужой, сладкой и не очень жизни, свой огород, требующий каждодневного нелегкого труда, походы в лес за грибами, ягодами, орехами и другими дарами природы были гораздо важнее. Но если бы нашелся страдающий бессонницей любопытствующий наблюдатель, то разговоров бы после этой ночи, думается, хватило бы в деревне до момента кончины её последнего жителя. В кромешной осенней темноте, в мутном круге света старой керосиновой лампы от давно никем не посещаемого, полуразрушенного дома почти на самой околице к одному из деревенских колодцев прошла, о чем-то деловито переговариваясь, странная парочка: одетый в кожу мужчина в черных круглых очках и совсем молоденькая тощая девица в одних только тяжелых, невысоких сапогах, – а уже через пару минут всю деревеньку и окружающие леса потряс леденящий душу женский визг… Симон опрокинул с высоты своего роста на голенькую Некту ведро колодезной воды, только что добытой им из глубины земли…
…отчаянно стуча зубами и матерно ругаясь через слово, но все равно делая это немного потише, чем в первые минуты после рукотворного душа, организованного агентом Преисподней, девчонка сбросила обутые на босу ногу сапоги и шустрым зверьком юркнула под одеяло, потребовав, как ей казалось, совершенно законно:
– Симон! Если ты провозишься еще минуту, будешь греть мою уже остывающую тушку…
Привычно делая вид, что абсолютно не обращает внимание на женские капризы, мужчина снял и припрятал в укромном уголке под сидениями заветные черные очки, уложил поблизости – рукой достать – свою неизменную трость, подкинул ближе к Некте ножны с широким ножом и лишь после этого сильно дунул на блеклый фитилек керосиновой лампы…
…зевая изо всех сил, старательно тряся при этом головой, Винченцо прислонился спиной к забору и тут же сполз вниз, присаживаясь на корточки, отчаянно борясь со сном. «И с чего так устал? – невольно подумалось ему. – Всего-то полдня верхом, не торопясь, по хорошо знакомой, безопасной дороге, ну, часа два суетливых, как обычно, но обошедшихся без неожиданностей сборов… а вот уже валит с ног сон, как глубокого старика…» И хотя желание выспаться после конной прогулки во главе полсотни всадников было столь же естественным, как и голод, Винченцо никак не мог отделаться от неприятных ощущений, дурных предчувствий, хотя, казалось, чего можно бояться на постоялом дворе тайного, но всем в округе хорошо известного конгрегатора Руфинуса, за толстыми бревнами забора, за охраняемыми не спящей стражей – это сотник только что проверил лично – крепкими воротами, в окружении верных и готовых к бою даже спросонья людей, с которыми ветеран уже успел нахлебаться и бед, и побед…
Расположившиеся в основном во дворе, под навесом от дождя, на свежей соломе, воины похрапывали, бормотали во сне, ворочались, задевая лежащих рядом соратников… откуда-то из дальнего, самого темного уголка двора доносился сдавленный женский голос: «Давай… давай… давай…», перемежаемый всхлипами, вздохами, сопением и звонкими шлепками друг о друга обнаженных тел… видимо, кому-то из сменившихся от ворот стражников повезло прищучить одну из служанок… еще одну затребовал к себе виконт, взять которого с собой, посмотреть на дворянчика в простейшем деле, тем более, после неоконченной схватки в монастырском дворе сотник был просто обязан… конечно, и самому Винченцо брат Руфинус предлагал разговеться после монастырских строгостей, но старший отряда предпочел баловству сон… да и какие тут развлечения, если уже в сумерки после пары глотков вина голова стала тяжелой, как свинцовый шар, а веки сами собой закрывались, тянулись друг к другу, как намагниченные…
У входа в трактир и расположенные на втором этаже строения отдельные комнаты для благородных проезжих вдруг мелькнул огонь, и всю сонливость Винченцо, как рукой сняло…распрямившись, как ивовая ветвь после порыва ветра, сотник шагнул в сторонку и вгляделся в слабенький, тусклый огонек лучины – воины ночью факелов и свечей не жгли, не было такой надобности, не в осаде, небось… подсвечивая себе горящей тонкой щепочкой от трактира к сараю, приткнувшемуся в противоположном углу двора, стараясь держаться поближе к стене, проковыляла растрепанная, кое-как, видать, в темноте одетая совсем юная девчонка… сотник заметил, что ноги она старательно расставляла пошире и болезненно морщилась после каждого шага… «Ай, да дворянчик, сунул огонька девке, – с ухмылкой подумал Винченцо, но тут же будто спохватился. – Вот так бы он драться умел, как на девок залазить…»
Пострадавшая от молодого виконта служанка, пригасив лучину, скрылась в сарае, где хранились сено, солома и еще какие-то требующие сухости и внимания к себе припасы, а сотник, на всякий случай глянув на стражников, бдящих у ворот, зашагал к трактиру…проверил службу разок за ночь – и довольно, люди в отряде собрались не случайные, всех он знает, если бы не нудное ощущение, невнятное предчувствие, то и не стал бы вставать среди ночи… на ощупь пробравшись через пустынный, тихий зал, поднявшись по скрипучей узкой лестнице, Винченцо отворил первую, ближайшую дверь в маленькую комнатку, почти келью, и, позабыв о желании раздеться, даже не скинув сапоги, повалился на застланный той же соломой пополам с полынью, только заправленной в холщовый мешок, чтобы не выметать каждый час дощатые полы, узкий и жесткий топчан…
…в небольшое настежь раскрытое окошко щедро вливались свежий бодрящий воздух и блеклый осенний свет раннего утра, где-то далеко, кажется, на иной планете, лениво погавкивали собаки, глухо мычала запертая в хлеву корова, блеяли козы, а совсем рядом, наверное, на свисающих к окну ветках могучей березы, высаженной здесь лет сорок назад, деловито щебетали о чем-то своем невидимые пташки.
Плюхнувшаяся за стол, как была, в одних лишь коротких сапогах, более подходящих для пешего воинского похода, чем для деревенской избушки, Некта пошарила взглядом по столешнице, жадно схватила заветренный за ночь кусок сыра, вгрызлась в него крепкими зубками и даже бровью не шевельнула на отворившуюся уличную дверь. Среагировал, как обычно, Симон, слегка приподнявшийся со своего места, отставив бокал коньяка, наклонил почтительно, но с чувством собственного достоинства, голову:
– Экселенц!..
Не обратив, казалось, ни малейшего внимания на отсутствие одежды на девушке, Иерарх, почему-то нынче с утра без сопровождения беса-куратора и ангела Фалета, прошел к столу и уселся спиной к окошку, сложив перед собой на столешнице руки с переплетенными длинными пальцами.
– Вы отбываете в нужное Отражение, чтобы вернуть Дикого Демона, попавшегося на очень нехитрую уловку средней руки колдуньи, – без приветствий и предисловий, как и было обычно заведено в Преисподней, монотонно произнес высший бес.
– Одеться-то можно? – невинно потупив глазки, поинтересовалась Некта, продолжая энергично вгрызаться в сыр.
Иерарх отмахнулся от нее, как от назойливой осенней мухи, кажется, на время этой охоты девушке был предоставлен карт-бланш на всевозможные нарушения этикета.
– Нужно найти место заточения Дикого Демона, это может быть пентаграмма, замкнутый крестострел, еще что-то такого же рода и символизма. На наше счастье, «тюрьма» все еще невредима, однако, вы должны понимать, что достаточно создавшему её своими руками нарушить единственную из множества замкнутых линий – и локальный Апокалипсис в том Отражении гарантирован. Демоны очень не любят, когда из ловят и держат взаперти слабые грешные души, да и кому может такое понравится? – несколько секунд помолчав, бес неожиданно сменил тему, обратившись непосредственно к Некте. – Надеюсь, мою личную связь и артефакт Фалета ты не утеряла?..
– Как можно, – вполне искренне обиделась девушка, разделавшись, наконец-то, с едой и жадно посматривая на бокал в руках Симона, решая – стоит ли попросить или достаточно проявить самостоятельность?
– Значит, с автономным возвращением в случае необходимости никаких вопросов не будет, – утвердительно кивнул сам себе Иерарх. – Что либо сделать с Диким Демоном, даже просто задержать на некоторое время, вы не сможете… и в случае обнаружения – обязаны просто сигнализировать мне – немедленно, невзирая ни на какие обстоятельства, хоть перед лицом местного Великого Инквизитора.
«Не смешно как-то шутит Иерарх, – мрачно подумал Симон. – Выходит, там еще и инквизиция свирепствует, не только «средней руки» колдуны и колдуньи…»
– …в нужном Отражении появитесь в максимальной близости от той самой умелицы, что вызвала и заточила Дикого Демона, ну, а дальше я рассчитываю на ваши специфические умения, – завершил основную беседу Иерарх.
«…узнать – не мытьем, так катаньем – у нее место, где располагается пентаграмма или еще какой знак, дойти туда, вызвать беса, – все больше мрачнея, подумал агент Преисподней. – А что это за персона в местных масштабах, какие сюрпризы у этой ведьмы за душой, и как она будет ими пользоваться против нас – «черный ящик».
– Туда можно явиться в таком виде? – понимая, что дополнительного инструктажа с объяснением географических, социальных, экономических и иных подробностей о мире пребывания уже не будет, поинтересовался Симон.
– Средневековье, глушь, – махнул рукой Иерарх. – Натуральное хозяйство и слабые зачатки торговли. Там большинство грешников не знают даже о том, что творится в соседней деревне, в двух десятках верст от них… можешь появиться хоть в смокинге, а твоя дама – в бальном платье и хрустальных туфельках – удивления это не вызовет…
Бес ухмыльнулся вполне откровенно, видимо, представив себе Некту на сказочном королевском балу в роли Золушки, короткими матерными фразами пресекающей поползновения принца на свое юное тело.
– Обеспечивать себя мы будем мародерством? – вновь задал уточняющий вопрос агент Преисподней, вместе с тем с унынием подумав, что черные очки, видимо, придется снимать, ну, просто не оценят местные такое украшение… хотя, кажется, первые линзы на глазах для коррекции зрения появились именно в Средние века, лет этак через тысячу после падения Римской Империи.
– А где ж я вам местные монеты возьму? – развел руками Иерарх. – В том Отражении никто из нас не был, да и куратор местный сейчас совсем в ином мире занят, туда заглядывает раз в полсотни лет. А распространять даже минимальную информацию о Диком Демоне и среди темных сущностей совсем не рекомендуется до момента его задержания и водворения в… короче, туда, откуда он ушел.
Ощутив легкий, будто игривый толчок женского кулачка в бок, невидимый Иерарху, агент Преисподней решил не заострять внимания на меркантильной части их подготовки, надеясь, что Некте не просто надоела дотошность напарника.
– Погодка там сейчас, надеюсь, не морозная? – завершил импровизированный опрос Симон.
– Попрохладнее, чем здесь сегодня, – сверкнув глазами, буркнул недовольно высший бес, раздраженный необходимостью заниматься делами, обычно перепоручаемыми низшим помощникам и свитским полубесам. – Урожай сняли, что успели – обмололи, засолили, протушили, провялили. Поздняя осень.
– Одевайся, Некта, – порадовал, наконец-то Иерарха агент Преисподней, подымаясь с места. – Так же, как в замок собиралась, только меч, что ли, возьми себе по руке… впрочем, фехтовать ты все равно не умеешь, разве что – ткнуть какого зазевавшегося кнехта.
– Как будто ты умеешь, – не удержалась девушка, выходя в соседнюю маленькую комнатку с запасами амуниции.
– Какое там фехтование, – будто вступаясь за нее, прокомментировал Иерарх. – У кого меч длинней и силы больше, тот и лучший фехтовальщик. Лупи врага, а там – уж что получится. До настоящего фехтования этому Отражению еще полтысячелетия друг друга железными палками дубасить…
«А он, похоже, волнуется, как странно это не звучало бы в адрес высшего беса, – подумал Симон. – Слишком много поставлено на карту с этим Диким Демоном? Или давно самолично не отправлял грешные души в Отражения, опасается за точность места и времени назначения? Скорее всего, и то, и другое сразу, да еще, пожалуй, имеется полдесятка причин для волнения, о которых я и не подозреваю…»
И будто для того, чтобы развеять дурные мысли и предчувствия агента Преисподней, очень быстро вернувшаяся из гардеробной Некта с порога метнула Симону пятнистый широкий и мягкий берет.
– Привыкай, – хмыкнула девушка, облаченная в ставшую уже привычной кожу куртки и штанов. – В тех местах человек без шляпы – не достойный уважения нищий бродяга.
Себе Некта подобрала что-то похожее на башлык с длиннющими концами, обернутыми сейчас вокруг шеи на манер парочки шарфов, сам капюшон был откинут на спину. Из имеющегося оружия она предпочла римский гладиус в простых деревянных ножнах явно не первой свежести, будто прихваченных откуда-то из иного Отражения.
– Садитесь, – уже не скрывая собственной нервозности, указал на стулья Иерарх. – Помните – Дикий Демон не должен успеть уйти из клетки. И для этого вам надо всего лишь найти его…
Отсчитывать секунды до перемещения высший бес не стал, просто комнатку в избушке быстро заволокло сизой туманной дымкой, на глазах густеющей, превращающейся в плотный непроницаемый туман… а потом очертания предметов и самого Иерарха смазались, расплылись в этом тумане и… все сменила непроглядная дьявольская чернота Вечности.
Нет комментариев. Ваш будет первым!
