Умная Элька

В тяжелую годину, а это было послевоенное время, на поверхность выплывали мясники и торгаши, наживаясь на несчастье. Деньги придавали им важность и самодовольство. Их гладенькие супруги судачили и судили обо всем и всех, участливо кряхтя к месту.

Наша мадам Рыбак, или попросту Элька, слыла в полном смысле центральной фигурой среди женщин нашего двора. Она была добродетельна: давала в долг гроши голодным, шмутки заносила вдове Кате и ее деткам, больной Мане, но главное – ее муж Ефим работал заведующим небольшой сапожной артели, через дорогу от нас.

Все мужчины и женщины двора носили черные кирзовые сапоги с широкими голенищами, только у дам двойные каблуки были, из резины. Обувь без ремонта носилась год, воду и воздух не пропускала, холод да – зимой ноги коченели. Рыбачка заботилась, чтоб к зиме все у мужа сапоги сшили, даже без денег, а затем соседи круглый год по капельке гроши ей носили с виноватым видом.

Главной же страстью Эльки было нравоучение, которое она раздавала налево и направо. Свое семейное благополучие считала следствием личных разумных качеств, как и нелады в семьях соседей: по любым поводам виноватыми хозяек выставляла. Вот, к примеру, Клава – семья полная, два сына, муж получает 120-130 рублей, у ее же Ефима зарплата 105, минус взносы партийные, и что? Клава до зарплаты не дотягивает. Почему? Вот сегодня пирог с картошкой пекла и все сразу к столу подала враз, Клавин муж и сыновья все сожрали, этак и денег не напасешься. У Эльки к столу каждому по порции.

Клава закусила губы, промолчала, но про себя подумала, что у Рыбачки на столе сначала селедочка, колбаска, суп, котлеты и другое, у нее был лишь суп фасолевый, заправленный шмальцем, а пирог весь подала, чтоб скрасить бедность, которая не делится. «Даст Бог, сыновья подрастут, и мы заживем, а пока терпеть надо «кукувейку», так за глаза Эльку прозвали.

И еще, как можно в той одежде, что ребята ходят в школу, допустить играться и валятся в ней без того, чтоб переодеть ребят в домашнее? Как это – другой нет? Порвалась. Избалованные мальчики – вот и рвут. Ну, подумаешь – старшего записали в ремесленное, это еще ничего не значит, пирог нельзя враз, вот…

- Леня, постой, здравствуй, почему опять синяк под глазом? Ты же в милиции работаешь, кто посмел руку поднять? Жена, говоришь… это плохо, но если заслужил… Конечно, я помню скандал из-за Розы, которую ты погладил чуть ниже. Чего вдруг чужую бабу вздумал трогать?.. Это помимо твоей воли руки потянулись к ней… А сейчас ко мне не тянет? Боже упаси, даже в мыслях нет!.. А с ней есть, значит?.. Смазливых мужчины замечают, а умных, смотри, не видят… Иди уже, что ты застрял здесь. Лера, здравствуй, как твой Коля? Ай-ай-ай, надо же, такой молодой и красивый уходит из жизни. Как кто, Сима сказала, а ей наш доктор. Коле, значит, завтра операцию делать будет фронтовой хирург Богуш, ты ее очень просила, дай то Бог. Еще Сима про твою голову что-то наговорила, и это правда. Боже мой, за одну ночь волос выпал, когда доктор напугал ростом гангрены... Но, Лерочка, ты еще так молода и убиваешься из-за… все-таки гоя (христианина). Ты очень любишь его? Не плачь, и он очень хороший… Таких нет? Может быть, не спорю. Но ты уже лысая сегодня, бедная, и что ждет тебя впереди, если жить будет после гангрены? Калека есть калека, с ним потеряешь не только волос, но и... Все, не буду, люби себе на здоровье Колю, пока. «Дура, головой мужа выбирай, сытой будешь, от любви же у баб одни слезы – в кино видела»…

Закапал дождь, напомнил о наступившей осени, Элька пошла домой. Во дворе ни души, поговорить не с кем – разбежались все, но о сапогах завтра же напомнит соседям, и мужа предупредит о подорожании картошки и курей –засуха была. Не хочу утомлять далее душещипательными беседами со всем двором враз, оставим на потом немножко. О холодной зиме тех лет лучше не вспоминать – дрожь пробирает, поэтому перейду сразу к весне.

Перед пасхой Элька уезжала на несколько дней в Рыбницу к родителям, везла туда подарки, а оттуда – гусиного сала и мацу, маминого приготовления. На сей раз ей крупно повезло – сосед родителей, шофер, ехал в Кишинев на рассвете на грузовике, захватил и Эльку с завышенной загрузкой кульками. Добралась, как в сказке, с доставкой домой к завтраку. Автобусом лишь к обеду доехала бы, да и деньги за проезд не взяли, вот удивятся и обрадуются ее появлению муж и дети, а она молодчина, что не говори…

Элла на цыпочках подошла к двери спальни, тихо приоткрыла ее, и, о ужас – с мужем в постели лежала Люба, счетовод с работы. Растерянная и подавленная, выбежала во двор, хотелось кричать, ломать, себя убить от неожиданного. Брызнули слезы и заревела в голос. Клава прокричала, что мальчики у нее спят, муж просил. Резко встрепенувшись, Элла поспешила домой, что-то грозила и проклинала. Через минуту полуголую Любу вышвырнула во двор, следом в кальсонах выкинула мужа, одежду их аккуратно в лужу у крана водопроводного утопила ногами, обзывая пакостников последними словами. Двор дружно просыпался от шума, начинался новый день: вешали белье, спешили в дворовый туалет, шли на работу. И проходя мимо, здоровались с плачущей Элькой, говоря успокоительно: «Всяко в семье бывает, и все мужья коты». Она же сквозь слезы причитала, что все, завтра на фабрику работать пойдет, сами прокормятся, но его на порог не пустит. Дура была, какая дура...

К ней дети прибежали, прижались к матери. Обняв их, подвела к ступенькам квартиры и опустилась на них. В квартиру не хотелось, боялась опять увидеть постель. Соседка Ира без конца тараторила и про Катю, у которой муж такой-сякой, а у Фимы что было, ты же помнишь, как ее Илья в Леовах, где малярничал, завел вторую семью, а еще у Поли. В поле зрения возникли Лера и Коля, она с котомкой, он похудевший и на костылях. Поздоровались, сообщили, что вот удалось остановить болезнь, ноги нет, но это не страшно, хирург Богуш протез обещала, как участнику войны – бесплатно. «На что жить будем? Да, как все – работать и учиться будем, вот Коля физику учит... Тетя Элька, я такая счастливая, давно такого не было!»

Взяла своего Колю, и пошагали вглубь двора, затем остановились, и Лера, содрав платок с головы, прокричала: «Вот забыла, смотрите, волос отрастает!» Каракулевые завитушки на головке трогательно смотрелись. Элла заскочила домой и, неся что-то, нагнало молодых:

- Баночку меда возьми, эту дохлятину подкорми, паршивого своего… Э, э, слушай, гой, если когда-либо обидишь ее – все оторву, понял, ингермон?..»

Из туалета, в мокром платье, дрожащая, через двор прошмыгнула любовница на выход.

- Ах, ты… – удержалась Элька, – на глаза не попадайся – убью. А ты, мокрый кобель, иди домой и переоденься, а то простудишь, мне уже ненужное… Клава, который час? Спасибо! Детям же в школу, завтракать быстро... Все... театр окончен.