Глава вторая

Нелли казалось, что она погрузилась в волшебный сон.

Она и поверить не могла. Что они остановятся в таком шикарном, но хотя и слегка старомодном отеле.

Она хотела походить на смелую английскую леди – в шерстяном платье в клетку с неизменным капором. Таких барышень очень редко секут розгами и ставят голыми коленями на горох.

Нелли не верилось, что всего год назад у неё не было ни платья, ни капора, ни её так нагло и безжалостно сбритых волос. Она была куклой – чужой игрушкой – средством для утоления похоти.

Теперь она поверить не могла, что может насладиться комфортом. Что ей больше никогда не придётся вставать на колени и яростно полировать языком то, что порядочные женщины прячут от мужских взглядов.

- Дочка, тебе тут нравится? – спросила Ираида Михайловна.

- Тут так хорошо, мама. Я себя вновь ощущаю Алисой.

- Помни, что когда ты в это поверишь, всё опять станет таким же, как прежде. Все страхи уйдут.

Нелли привыкала к этой прекрасной стране. Тут вряд ли заставляют женщин так резко меняться. Тут никто не знает о том, что она проделывала в спальне Руфины, как предавала свои мечты, покупая своей послушностью, драгоценный комфорт для тела и покой для души.

Ираида Михайловна между тем набрала номер телефона профессора Брауна.

Мистер Браун витал в небесах.

Нет, он пока был жив, но его мысли были далеко.

Он уже вполне свыкся с тем, что ему прислуживает крепкая в меру полноватая девушка с большими грудями и добрыми глазами. Мария восхищала его как драгоценная антикварная статуэтка. Она старалась быть ловкой и послушной и совершенно не боялась влюбленных старческих взглядов.

В сущности, она приехала сюда именно за этим. А то, что вместо молодого дворянина её встретил этот седовласый учёный муж – было лишь забавной ухмылкой судьбы.

Она знала, что рано или поздно любая женщина выбрасывает белый флаг. Она была рада капитулировать перед достойным противником. Но этот профессор. Он был слишком карикатурен, словно отражение в кривом зеркале.

Мистер Браун, пора пить чай.

В глубине дома глухо пробили часы. Пять ударов, этот звон проникал в уши, словно звон церковного колокола.

- Ты всегда так умна, Мэри, - улыбнулся старик.

Он не позволял Марии сбривать её лобковую поросль. Ему нравились натуральные барышни, а не пародии на оживших кукол. Ему нравилось, когда она потела, когда стыдливо выбегала из уборной, боясь, что не так хорошо промыла свой анус. Бытие без одежды приучало её к аккуратности.

- Вы думаете, что они приедут? – спросила она с дрожью в голосе.

- Кто?

- Эти дамы и юная леди – уклончиво проговорила Мария.

- Ты о моей сестре Мэрилин, её племяннице Лидии и моей внучатой племяннице Софии?

- Ну, да. Одна из них должна заменить меня.

- Ты всерьёз думаешь, что они согласятся разгуливать здесь нагишом? Ты такая наивная. Разумеется, нет. Они скорее отправят меня в клинику для дураков, чем согласятся сыграть роль Евы.  Так что, когда приедет старина Портер. Мы узаконим твои права. Я имею право изменить свою волю. Я – свободный человек.

- Я так рада. Я не хочу возвращаться к отцу на хутор. Если б он только знал.

- Он ничего не узнает.  Ты ведь осталась девушкой, не так ли?

- Да, знаете, меня совершенно не тянет к мужчинам. Вряд ли они чем-то отличаются от вас – в смысле телосложения, конечно…

И Мария звонко рассмеялась. Её смех слился с дальним звонком телефонного аппарата.

Голос на том конце провода был очень смущенным.

- Ираида Михайловна? Ах, простите. Вы - та дама из России? Жена банкира?

- Теперь уже вдова. Мой муж приказал долго жить. Сэр Арчибальд Браун ещё ждёт меня?

- О, да… Он так ждет эту картину. Какое чудо, что вы отыскали её для него!

- Мама, ты говорила, что этот доктор – нудист?

- Профессор, не доктор. Его отец был врачом и даже переписывался с Арчибальдом Кронином. Я тебе рассказывала об этом. Старший Браун думал, что его сын решит стать врачом, от того и назвал так своего ребёнка.

- А у него были ещё дети?

- Да… Сестра Мэрилин. И брат Чарльз. Чарльз умер сразу после войны. И вот почему Чарльз стал владельцем этого прекрасного коттеджа.

- И когда мы пойдем туда, нам придётся предстать перед ним обнажёнными.

- Я не настаиваю, чтобы ты ходила туда. Если тебе это так неприятно, то ты можешь подождать меня где-нибудь в парке, или вообще остаться в отеле.

- Мама, я приехала сюда практиковаться в английском. И тебе тоже лучше всего на время забыть, что ты русская.

Мистер Браун размышлял. Он меньше всего хотел выглядеть чудаком. Конечно, он мог принимать у себя не молодых девушек, а пронырливых юнцов, но страх показаться не таким останавливал его пыл.

Девушки не привлекали такого внимания. Они были обычны. И о его секрете не знали до поры даже соседи – некие Томсоны. Их сын Нортон был очень милым парнишкой и находился как раз в том возрасте, когда интерес к слабому полу начинает постепенно пробуждаться.

Пока он делал вид, что наблюдает за птицами в саду Брауна. Конечно, этого маленького проныру интересовали не птицы.

Он вспомнил эту русскую леди. У неё была довольно мило очерченная задница. Он произнёс это слово по-русски и засмеялся. Ягодицы этой русской вполне могли претендовать на приз в каком-нибудь конкурсе красоты. Они не имели никак изъянов – и это в тридцать шесть лет, когда любая женщина уже стремится к увяданию, как не вовремя сорванный цветок.

Ираиде Михайловне было трудно всё время воображать себя англичанкой. Теперь глядя на свою дочь в пижаме. Она улыбнулась. Из-за всех этих оборок Нелли вновь казалась дорогой игрушкой, куклой снятой на время с витрины.

Она поспешила лечь в постель. Её даже не интересовали телепрограммы BBC/

Она вновь боялась, что станет  кем-то ещё кроме самой себя. Например, вообразить себя милой затворницей в доме этого странного человека. Он был таким же мелким пакостником, как и Руфина.

Нелли погружалась в прошлое.

Ей вновь снились кошмары. Эта ужасная сопостельница Клео. Эта гадкая фантазёрка с её шуточками вроде разведенных в стороны бёдер и этой противной мерзкой щели, которая скалилась, словно бы рот мерзкой беззубой старухи.

Руфина была очень внимательна к своим гениталиям. Она холила и лелеяла их, выдумывая причины для тактильной беседы с ними. Нелли устала притворяться любительницей той мерзкой забавы, Руфина уверяла, что лизать фруктовый лёд также приятно.

Она скоро привыкла так предавать свои принципы. Загадочный секс оказался слишком горькой пилюлей. Он вовсе не походил на сладкую конфетку, как можно было подумать, послушав рассказы этой глупой темноволосой развратницы.

Иногда Нелли казалось, что она лижет гениталии Инны. Инны, которой так же завидовала, как и презирала. Презирала, яростно желая совершить нечто подобное.

Разница в три часа всё-таки чувствовалась. Нелли показалось. Что ей надо вновь собираться  в школу, что она вновь помолодела на год и должна была или идти в школу. Или, что гораздо вероятнее отправляться в детскую к Артуру.

Она очень удивилась, что рядом с ней нет обнаженного женского тела. Ей было трудно видеть рядом даже мать. Любое прикосновение этой женщины могло пробудить заснувших на время демонов страсти.

Оболенская была рада поиграть в англичанку. Она старательно вспоминала английские фразы, честно желая быть своей в этом мире. Чтобы не быть белой вороной. Обычной белой вороной.