Ценная бандероль стоимостью в один доллар. История восьмая Гильотина на площади революции ч.12

История восьмая. Гильотина на площади революции 
Ч. 12 Проклятие тамплиера.

О, рыцари Пренепорочной,
Хранители истинной веры –
Тамплиеры!
Бело-голубые плащи с красными 
Крестами,
Мечи из добротной стали...
Алая роза и белая лилия –
Их знаки отличия. 
Non nobis Domine,
Non nobis, sed nomini
Tuo da gloriam**
Конец сентября 1307 года. 
    Ночь, серые сумерки. Тяжело дышать, воздух узких улочек буквально заполнен зловонием. Медленно идут, приближаясь к мрачным стенам Шатле два человека. Один из них – король Филипп IV, второй – Гийом Ногарэ – хранитель печати. 
По приказу последнего, передвигаться по Парижу до наступления рассвета запрещалось всем, кроме королевских сержантов, лекарей, священников и дворян, едущих с государственными поручениями от его величества Филиппа IV, самого Ногарэ или светлейшего коадъютора(1) Ангеррана де Мариньи. Правда приказ не всегда соблюдался в окраинных кварталах, но в эту ночь, на удивление Ногарэ и Филипп никого не встретили. 
Ногарэ комментировал, где они проходят:
—Мост Менял, улица Скобяных изделий, улица Большая Скотобойня, сир, чувствуете запах? Улица Требухи, улица Пьера-Рыбака, улица Резни, улица Живодерни… 
  Дорога оказалась длинной. Филипп устал с непривычки, но нельзя было, чтобы короля кто-то узнал. Поэтому он облачился в простой тёмно-коричневый камзол, а поверх его чёрный с красной подкладкой плащ, однотонного цвета у Ногарэ не нашлось. 
—Что-то очень долго мы идём, — ворчал Филипп. 
—Да, сир, но скоро уже будем на месте, — отозвался Ногарэ, — Это улица, которая называется Долина Несчастья. Вот и пришли. 
    Поблизости возвышалось здание, вселявшее ужас, – GrandChatelet, Большой Шатле. Это необычное строение причудливой архитектуры с 1190 года являлось официальным местопребыванием парижского прево. (2) Большой Шатле представлял собой здание квадратной формы с большим двором в середине и двумя башнями, выходившими в безлюдное место. Это была окраина Парижа.
   На первом этаже Шатле находилась небольшая комната, в которую через небольшое окошко проникал свет с улицы. Сюда прево мэтр Жан Плуабуш, приземистый мужчина лет пятидесяти, ввёл Зиала Коста. Коста заулыбался, увидев короля. Филипп в нетерпении произнёс:
— Что же ты хочешь рассказать мне, несчастный? Если меня это не заинтересует, твоё тело тотчас же будет брошено в Сену, и никто не узнает, как ты умер.
Улыбка сползла с лица Косты, и он заговорил подобострастно: 
— Сир! Я несчастный торговец. Меня несправедливо обвинили в нечестной сделке и убийстве...
Король перебил Косту.
— А меня не интересуют подробности твоего дела. Я думаю, что пришёл сюда зря. 
Филипп сделал вид, что собирается уйти.
— Сир! Я просто начал говорить о том, почему меня поместили в камеру смертников. Здесь я оказался не один. Со мной сидел несчастный, приговорённый к повешению на монфоконе (3), имени он не назвал.
— Что за мон-фо-кон? — по слогам произнёс Филипп, обращаясь к Плуабушу. 
Плуабуш тут же стал объяснять королю:
Филипп впервые слышал о таком сооружении и пытался представить, как она может выглядеть. А Плуабуш продолжал:
—Три яруса дают возможность одновременно повесить до 51 человек.
— 51 человек сразу! Как много!
— Разумеется, такое количество вешаем не каждый день и не каждый год. Монфокон используется по мере надобности.
—В чём особенности мон-фоко-на? — задал вопрос Филипп, по-прежнему по слогам произнося незнакомое для него слово. 
Плуабуш разъяснил:
— Каждый повешенный цепью цеплялся к виселице и так висел до той поры, пока труп не истлевал и не высыхал. 
Филиппа передёрнуло. Он представил, какой запах стоит возле этой виселицы, сколько воронья слетается туда. 
— Жуткое место, — подумал король, хотя сам себя считал бесстрашным, не зря его называли не только Железным, но и Жестоким. 
Тут вмешался Ногарэ, видя, что Филиппу не по себе:
— Сир! Создатель этого сооружения ваш покорный слуга советник по финансам Ангерран де Мариньи. 
Филипп отвлёкся от мрачных мыслей. Его нисколько не удивил этот факт. Он не раз обращал внимание на жестокость своего советника и знал, что его недолюбливали многие дворяне. Поэтому Филипп т только отмахнулся:
—Вам не кажется, что мы отвлеклись! Продолжай, несчастный!
— Так вот, что я услышал из исповеди незнакомца.(4) Он был членом Ордена Тамплиеров, —Коста произнёс название Ордена так, как будто назвал имя самого сатаны. 
Нужно сказать, что незнакомцем был Жако Готтье, священник – настоятель в Тулузе, которого магистр Ордена присудил к вечному заточению. 
— Так вот, незнакомец рассказал, что при вступлении в Орден ему пришлось плюнуть на крест, отрекаясь от власти христианской церкви над собой. 
— Какое кощунство! — пробормотал Ногарэ, а Филипп дал знак Коста продолжать дальше.
—Также осуждённый поведал мне, что основанный поначалу как христианский, Орден давно отступил от христианства. И что мне показалось невероятным,— тамплиеры поклонялись животному… — Коста даже понизил голос и глубоко вздохнул.
А его слушатели замерли в ожидании. 
— Поклонялись коту, который, как утверждал осуждённый, иногда являлся им на их собраниях, на которых они занимались спиритизмом и гаданием. Кроме того, тамплиеры почитали идолов – так называемые «головы Бафомета».
— Бог мой! Кот, Бахомет… — прошептал король в ужасе.
—Сир! Бафомет, – поправил Коста Филиппа IV, хотя понимал, что этого не стоило делать. 
Но король не обратил внимания на то, что его перебили. В голове уже крутились мысли, как это можно использовать против Ордена тамплиеров. 
— Бафомет, рассказал незнакомец, — продолжал Зиала Коста, — представлял собой бронзовые головы с тремя лицами, с рогами, с яркими глазами из драгоценных камней. В минуты спокойствия глаза были голубые или зелёные, но когда они становились ярко красного цвета – это значит, требовалась жертва. Возможно даже, человеческая, незнакомец точно не знал....
Внезапно тишину ночи прервал пронзительный крик. Филипп от неожиданности вздрогнул, хотя был не робкого десятка.
— Сир, это заключённому приснился страшный сон, — сказал Плуабуш.
Филиппа этот ответ не удивил, а Ногарэ сделал вид, что поверил. Зиала Коста передёрнул плечами, но продолжал:
—Простые люди боялись Бафомета и даже не произносили вслух это имя. Для тамплиеров же головы Бафомета считались символом благосостояния, процветания и плодородия. 
—Итак, три лица, рожки на головах, — все это символы каббалистики, колдовства и алхимии, — выдохнул Филипп, — всё это говорит о культе Сатаны. Орден тамплиеров можно теперь обвинить в ереси и оккультизме. (5)
Но это было ещё далеко не всё. Незнакомец поведал Зиала Коста о грандиозном заговоре Ордена тамплиеров против светских монархий.
  Естественно, что простой член Ордена не знал всех масштабов готовящегося тамплиерами заговора против всех королевских домов Европы, но вот Филипп, которого не зря звали Железным королём, в существовании столь могущественного Ордена видел угрозу собственной королевской власти. 
— Истинная власть может быть и должна быть сосредоточена в одних руках, — убеждал себя Филипп IV, правивший страной с позиции силы.
Размышления Людовика XVI
— Но как трудно монарху править единолично, если вмешиваются «верные» министры...
Людовик XVI вздохнул и продолжал рассуждать:
— К началу XIV столетия многие короли — венценосцы уже склонили головы перед величием «Босеана» – черно-белого знамени крестоносцев, а Альфонс IV, король Арагона и Наварры, даже объявил Орден своим наследником, но Орден этим не воспользовался. Не стал вмешиваться в семейные дела и королём после смерти Альфонса стал его брат Рамиро. Кто его знает, если бы распространению влияния Ордена не был положен конец, то революционные изменения начались бы не XVIII, а в XV веке. Как бы развивались события истории, неизвестно. Но вот в Тампль я бы не попал, это точно! 
Почему Людовик был так убеждён? Возможно, что Тампль так и остался бы монастырём. Кто его знает...
Орден тамплиеров, обладая огромными финансовыми возможностями, постепенно, с помощью кредитов, кстати, под невысокий процент – всего 10%, а также взяток и подкупов фактически взял под контроль едва ли не половину дворянских родов Франции, Италии и Испании. Фактически было создано государство Ордена тамплиеров в других государствах. Тамплиеры мечтали о создании единой Европы без королей и монархий. Это в средние века!
Сокровища тамплиеров 
О богатстве Ордена Филипп IV знал не понаслышке. Выслушав доносчика, он обратился к прево:
—Плуабуш, слушай мой приказ: Косту помиловать, освободить из-под стражи и наградить кошелём монет за ценные сведения.
Король не уточнил, откуда взять деньги. Так как кошелька он не оставил, Плуабушу пришлось выделить несколько монет из своего жалования. 
Зиала Коста чуть позже попытается получить обещанные Филиппом деньги, но его, естественно, не допустят к королю. Устроив скандал, Коста будет убит верной стражей Филиппа IV, Железного короля. 
Филипп же воспользовался доносом Зиала Коста, чтобы развернуть преследование против тамплиеров. На следующий день он отправился в Авиньон и в мельчайших подробностях рассказал всё услышанное папе Клименту V.
— Ваше преосвященство! Я поделюсь богатствами Ордена с вами и церковью, обещаю! 
Папа, не думая о последствиях, вынужден был поддержать Филиппа.
— Что ж, придётся согласиться покрыть своим авторитетом расправу над Орденом тамплиеров.
Климент поручил Суду Инквизиции тайно собрать материалы по наиболее известным тамплиерам. 
— Я уверен, что можно найти за что к ним придраться.
Золотом их пожелал обладать
Французский король коварно,
И никто не рискнул и слова сказать
В защиту Ордена Храма.
(Виктор Заславский из Интернета)
   Во время пребывания Филиппа IV в замке Тампль Магистр Ордена Жак де Моле своим гордым видом подчёркивал независимость от королевской власти. Король чувствовал себя почётным гостем. Это было действительно так. За стенами шумела людская толпа, которая не могла проникнуть в святая святых тамплиеров – замок Тампль.
   В тайных подвалах Тампля Филипп Красивый впервые в жизни увидел несметные сокровища Ордена, накопленные за 200 лет. Он не заметил, как остался один. Сопровождавший его проводник-тамплиер поставил факел в углубление стены и исчез из виду, будто испарился. 
Филипп был завистлив. Алчный взор нищего короля стал метаться по кованым сундукам, набитым золотом, бриллиантами, сапфирами, рубинами и изумрудами.
—Я, король, король Франции, не имею столько драгоценностей, сколько имеет Орден, — Филипп был возмущён до глубины души.
—Я сделаю всё, чтобы эти богатства достались мне. Никакая дружба, никакое родство, не остановит меня! Не остановит меня! 
Де Моле был крёстным отцом его дочери Изабеллы Французской(6), а в средние века это считалось близким родством.
—Ничто не остановит меня, не остановит меня! — как безумный повторял король. 
Он ходил от сундука к сундуку, брал пригоршню золота или серебра и опять наслаждался металлической музыкой.
«Какое чудное мгновение!» —
Деньги пели сиренами.
«Какая прекрасная музыка,
Она никогда не забудется!»
Филипп крутился, как юла, вокруг сундуков. 
—А жаль, что я не владею этими сокровищами, а жаль, а жаль, — повторял король, — а жаль, а жаль!
Неудивительно, столько сокровищ могли свести с ума даже человека с железной волей. 
Деньги пели, пели, сводили с ума
Железного, бедного короля. 
— Ах, можно в любую минуту подойти и взять пригоршню золота или серебра, а затем, как простой песок, высыпать всё назад, и монеты при этом будут издавать чарующие мелодичные звуки.
И блеск драгоценностей слепят глаза,
Но остаться здесь, увы, мне нельзя.
Филипп был просто очарован.
— Эх, если бы можно было здесь остаться! Если бы, если бы, если бы… — повторял он, перебирая монеты.
—Ого! А здесь старинные кресты и древние византийские иконы времён Синая, VI век, иконы XII — XIII веков, — удивлялся Филипп. 
Он хорошо разбирался в иконописи. Ему казалось, что все богатства мира собраны именно здесь, в подвалах Тампля. 
Через потайное слуховое окно Магистр и его кардиналы по очереди смотрели за королём Франции, как он ведет себя в сокровищнице Ордена. 
Почему сюда пустили Филиппа? Ни Ногарэ, ни Мариньи? А вот короля допустили. Сам Магистр не смог бы объяснить. Он видел, с какой с любовью, восхищением и одновременно с досадой Филипп пересыпал монеты из одной руки в другую, рассматривал драгоценности. 
—Сколько разных чувств на лице короля, как быстро они меняются, — думал де Моле.
Казалось такое просто невозможно
—Вызов судьбе брошен, — понял Магистр, — Филипп не оставит нас покое. Остаётся только наблюдать за дальнейшими событиями.
Возможно, само провидение решило судьбу Ордена. Его время прошло. Ни в одном месте не было такого скопления драгоценных камней, прежде всего бриллиантов. Они излучали мощную энергию. Для людей со слабой волей и психикой это было настоящим испытанием, испытанием на душевные качества, такие как: благородство и благочестие, бескорыстие и добропорядочность, искушение и целомудрие, смирение и искушение, человечность и человеколюбие.
Преследования начинаются
12 октября Жак де Моле, последний Магистр Ордена Тамплиеров, присутствовал на похоронах Екатерины де Куртене, супруги Карла де Валуа(7), скончавшейся при родах. Магистру было доверено нести погребальное покрывало. В тот же день Филипп IV принял де Моле, состоялась дружеская беседа.
— Малютка осталась без матери, но пусть у неё будет два отца. Я прошу вас, Великий Магистр, будьте крестным отцом Беллы, дочери Карла. (8) 
Де Моле не мог отказать королю, но он не мог предположить, что произойдёт дальше. Насколько Филипп был хитёр и жесток, что после разговора с Магистром занялся подготовкой секретных инструкций на счёт завтрашних действий с членами Ордена тамплиеров. 
— Согласно предварительного исследования Суда Инквизиции, разослать во все провинции тайное повеление арестовать в один и тот же день всех тамплиеров.
Ангерран де Мариньи выполнил указания Филиппа безукоризненно. Правда, перед этим он обратился к королю с просьбой.
—Сир! Покорнейше прошу для своего младшего брата Филиппа епископскую степень. Не откажите! 
—Bien. Хорошо, — согласился Филипп с улыбкой, — как же моему homоnyme (тёзке) не дать духовный сан. Я напишу папе Клименту, он мне не откажет. Но у меня есть условие, он и ты должны судить тамплиеров.
—Я согласен! Уверен, что брат не откажется.
Ранним утром в пятницу 13 октября 1307 года по всей Франции начались аресты и захват имущества Ордена. 
Размышления Людовика XVI
—После массовых арестов и казней тамплиеров – Рыцарей Ордена Храма, появилось поверье, что совпадение 13-го числа и пятницы является плохой приметой. Ну а мне 13 число всегда приносило удачу, — был убеждён Людовик. 
В Париже только восемь тамплиеров избежали ареста, покончив жизнь самоубийством, а Жака де Моле застали ещё в постели. 
— Что делать, король слаб, как и простые люди…
О себе магистр не думал, но за несколько дней до похорон Екатерины, уже после посещения Филиппом сокровищницы, отправил из Тампля несколько обозов с сеном. На самом деле Магистр распорядился вывезти драгоценности, которые после этого так никто и не увидел.

13 октября вечером Филипп IV уже находился в Тампле, где вступил во владение не только королевской казной, но и средствами Ордена, оказавшиеся не такими уж огромными, какие он видел совсем недавно. Король был разгневан.
—Какой же Моле хитрец! Спрятал сокровища тамплиеров, ну ничего, они все под пытками сознаются, где спрятали сокровища! Ногарэ, — в бешенстве кричал король, — срочно начать судебный процесс против тамплиеров! Сам выступишь с обвинениями. В помощь вызови Филиппа де Мариньи и Гийома Парижского. 
Обвинений насчитали 172 пункта. Процесс растянулся на долгие семь лет. Его вели не только светские власти, но и инквизиторы. В 1308 году Генеральные Штаты одобрили действия короля. Климент V попробовал защитить несчастных тамплиеров, но пойти против Филиппа он не смог.
Поскольку Климент отлучил Ногаре от церкви и отказывался его видеть, на суде его заменил Гийом Плезиан, прозванный Гийомом Парижским. Он был хорошим легистом, юристом и рьяно взялся за дело ненавистных ему тамплиеров. На одном из первых заседаний он поднялся на помост (суд проходил в соборе Парижской Богоматери) и от имени короля произнес резкую обвинительную речь, прежде проконсультировавшись с другими легистами и получив разрешение Филиппа IV:
—Иисус еще не одерживал над врагами христианской Церкви и истинной веры такой необыкновенной победы — он недавно это сделал, ведь иначе, как божьим провидением это не назовёшь: чудесным образом была обнаружена ересь коварных тамплиеров!
Легист говорил по-французски, а не на латыни, обращаясь к простому народу. Понизив голос, он добавил, обращаясь к папе Клименту V:
—Padre! Святой Отец, король, бароны и весь народ Франции просят, чтобы дело еретиков- тамплиеров было закончено быстро, пусть будет вам угодно как можно раньше поставить в нем точку. В противном случае нам придется говорить с вами на другом языке! — на каком другом языке Гийом Плезиан не уточнил. Это король посоветовал ему так сказать, намекая, что Климент испугается. 
Обвинения в колдовстве. Не существует вовсе никаких моральных фактов (Ф.Ницше).
30 декабря 1308 года Климент ответил буллой, где говорилось:
— Предать отлучению от церкви всех, кто помогал тамплиерам советом или поддержкой. Это касается и епископского преосвященства.
Таким образом, наказание ложилось и на тех епископов, в чьих руках оказалась участь рыцарей Храма – тамплиеров. Климент окончательно решил, на чьей он стороне, на стороне короля, то есть светской власти. Он убеждал сам себя:
—Орден тамплиеров следует добить как раненое животное. Ни капли жалости, ни капли сочувствия. Виновных – наказать! Только огонь может очистить души грешников.
    Такой показательный суд начался ещё поздней осенью 1308 года над епископом Гишаром из Труа. Гишар был духовником вдовствующей королевы Наваррской Бланки д'Артуа и ее дочери Жанны Шампанской, супруги Филиппа Красивого. Благодаря королеве Жанне в 1298 году Гишар был назначен епископом Труа, откуда были родом его родители. Через два года его обвинили в соучастии в деле о растратах доходов вдовствующей королевы и не только. Его обвинили в колдовстве! Дело было тёмное, на него донесли шпионы Гийома Ногарэ. С Гишара сняли сан и посадили в тюрьму. 
В 1302 году, вновь через два года, Бланка д'Артуа скоропостижно скончалась. Опять заговорили, что Гишар её сглазил. На этом настаивала сама дочь Бланки, королева Жанна, так любившая драгоценности, особенно бриллианты. Когда она видела их на других женщинах, её глаза алчно загорались. Она приказывала:
—Хочу эти драгоценности! 
   Придворные любыми способами доставали королеве драгоценности, сажая мужей в тюрьму, заставляя женщин даром продавать бриллианты. 
Любила Жанна блеск бриллиантов
В подвесках, кольцах и серьгах,
Неважно, сколько в них каратов,
Лишь ощутить их на руках,
В колье на шее или диадеме
На лбу, на пальцах и в ушах...
И Жанны нет, прошло то время,
Но вижу королеву в своих снах.
Гишара от преследования спасло то, что он вернул королеве Франции сорок тысяч ливров якобы растраченных денег её матери и бриллианты, которые он получил от своих прихожан в качестве благотворительности.
   Но Жанна не простила епископа, возможно, поэтому в апреле 1304 года она умирает при родах в Вьенском замке. Цифра 2 стала роковой не только в жизни Гийома Плезиана, но и Филиппа IV. При дворе заговорили о виновности короля в смерти жены. 
    Буквально за два дня до родов Филипп подарил жене перчатки, надушенные восточными благовониями. Именно эти ароматы вызвали преждевременные роды, королева провела сутки в мучительных схватках и скончалась, а ребёнок родился мёртвым. 
   Как эти перчатки попали к королю, он не мог объяснить. Принесли в красочно упакованной коробке с надписью «Перчатки для королевы». 
Король, казалось, был слеп и глух к слухам, особенно о колдовских чарах. Он потерял любимую жену! Не задумываясь о церемониях, он прошёл пешком в похоронной процессии за гробом жены до церкви Корделе. Придворные были удивлены:
—Жестокий король плакал! 
Филипп плакал искренне, что с ним почти никогда не было. 
Вы видели плачущего короля?
«Нет!»  Но то видел я!
Он шёл за гробом жены.
«Это видели мы.
Но, возможно,
Что это капли дождя?»
Нет, горькие слёзы
Жестокого короля!
—Милая Хуанна! — так Филипп называл свою жену, королеву Наваррскую, именно она принесла ему в 1284 году Шампань и Наварру, — не рождённый младенец, как это жестоко!
Французский король, отправивший тамплиеров на растерзание Суда Инквизиции, рассуждал о жестокости судьбы.
Железный король после смерти своей любимой жены так и не женился, несмотря на выгодные предложения. Ходила молва, что до смерти он не знал женщин...
Узнав о смерти супруги Филиппа, Гишар, человек гордый и вспыльчивый, с трудом переносивший немилость, прошептал, что его никто не услышал:
—Сколь малое сожаление я испытываю по поводу смерти королевы Жанны. Она посмела обвинить меня в колдовстве! 
Филипп был снисходителен. Папа Климент V, получив согласие короля, объявил Гишара невиновным в возведенных на него обвинениях, но дело затянулось, его отпустили только через два года после смерти королевы. 
А в августе 1308 года, (опять через два года!) в тот момент, когда Климент доверил судьбу тамплиеров епископату, раскрылись новые обстоятельства по обвинению епископа Гишара Труа в смерти королевы, в наведении на неё порчи. 
Главным обвинителем стал обитавший в лесу близ Труа l'ermite- отшельник, который явился в королевский дворец и потребовал аудиенции с королевским духовником. Это был босой старик, с седой бородой в грубой хламиде – рубище (19) пепельно — серого цвета. 
Стража не пустила бы простого нищего, только глубокое почтение к человеку, отказавшемуся от мирской суеты, соблазнов и излишеств, добровольно уединившемуся в глухом месте, заставило вызвать духовника короля. 
К отшельнику вышел доминиканец Дидье Морель.
—Я аскет Авва из Сент-Ави. Хочу рассказать о смерти королевы Жанны, — заявил отшельник, — В мою хижину пришёл епископ Гишар вместе с аббатом Пьером Терри из аббатства Литье ла Сель. Он просил у меня, чтобы я пронёс в королевский дворец склянку с ядом, чтобы отравить королеву. Но я отказался. 
Дидье смотрел на этого старого, бедно одетого человека и не знал, верить ему или нет.
—Докладывать королю о странном визитёре? Епископ Гишар – почётный легист, судья на процессе тамплиеров, — рассуждал про себя духовник Филиппа IV.
—Вы мне не верите? Через несколько месяцев поздно ночью Гишар опять пришёл ко мне. С ним была колдунья Маргера. Гишар стал просить у меня благословления на проведение магического обряда. Они изготовили восковую куклу, дав ей имя Жанна. 
В этой части рассказа Авва перевёл дыхание и продолжил:
— На кукле было такое же бриллиантовое ожерелье, которое носила королева. Они стали истязать куклу, прокалывая булавками части тела: руки, ноги, туловище, живот, голову. Удивительно, но из мест, колотых булавками стекали капли кровавого цвета. Кроме того, они говорили о перчатках, которые должны попасть в руки королевы.
На этом месте рассказа духовник короля внимательно посмотрел на отшельника.
—Вы думаете, что я сошёл с ума? Прошло два года, а до этого времени я не мог и слова произнести, ибо Маргера наложила на меня заклятие молчания.
   Дидье, чтобы быстрее отвязаться от отшельника, дал Авву 30 ливров и отпустил восвояси. Обо всём он сообщил Ногарэ, сняв с себя ответственность за рассказ отшельника. Ногарэ понимал абсурдность обвинений и не стал вмешиваться в процесс Гишара. Обвинение не смогло предоставить истинных свидетелей и дело закрыли. Гишара отправили аббатом в дальнюю провинцию, где он вскоре тихо скончался.
   А судебные действия и пытки тамплиеров продолжались ещё два года. 
Всё это время тамплиеры просидели в тюрьме Шатле. Их пытали изощрёнными методами, многие сознались во всех преступлениях, какие только приходили в голову их палачам. Но никто из них не знал, где находятся вывезенные из Тампля сокровища. 
Крики и стоны в подвалах тюрьмы
Не смолкали тогда ни на час.
На тамплиеров вовзвесть клевету 
Был дан королевский указ.
(Виктор Заславский)
Обо всём происходящим докладывали Филиппу. Он был просто вне себя. 
—Не понимаю, что заставляет молчать этих наглецов, или они действительно ничего не знают? Филипп задумался:
—Как же покончить с делом о тамплиерах?
Долгое время король не знал, что предпринять.
Гийом Ногарэ, Чёрный Ворон
—Гийом, нужно что-то решать с тамплиерами, — поделился король своими мыслями с Ногарэ.
—Сир! А мы этих еретиков отделим от общества, поселим их в дальнем предместье, да найдём ещё более изощрённые пытки, — нашёл выход верный советник. 
   Миндалевидные глаза Ногарэ льдинистого, светло-серого цвета, смотрели на короля по — собачьи преданно. Его, скорее всего, можно было назвать стервятником, а не псом. О преданности хранителя печати, правой руки Филиппа, ходили легенды. 
Основной чертой Ногарэ действительно было преданное служение Франции и своему королю. Только им он отдавал своё предпочтение и ради их блага шёл на крайности. 
С окружающими был холоден, что производило на собеседника впечатление гордой и высокомерной личности. Нельзя сказать, что речь шла только о характере. Внешние данные Ногарэ очень подходили под определение стервятника, хотя ему больше всего нравилось, когда его называли Чёрным Вороном. 
«Чёрный ворон, что ты вьёшься 
над моею головой?
Ты добычи не дождёшься,
чёрный ворон, я не твой!»
«Чёрный ворон, чёрный- чёрный 
над тобою пролетит,
Тот, кто смерти удостоен,—
от меня не убежит!»
   Высокий, долговязый и жилистый канцлер возвышался над большинством низкорослых придворных. К тому же нужно добавить худое лицо, еще не старое, но подернутое легкой сеточкой морщин. Никто не знал точно, когда он родился. На самом деле королевскому советнику было около 50 лет. 
    Красивым его не назовёшь, – если взять отдельно рот, то он будет аккуратен и привлекателен. Тонкие губы, искривлённые в презрительной усмешке. Нос – прямой и тонкий, с небольшой горбинкой, походил на птичий клюв, принюхивающийся и выискивающий предателей и заговорщиков. 
   Образ хищной птицы завершали цвет волос и тона одежды. Прежде всего, цвет волос. Волосы Ногарэ были черного цвета, чуть подернутые серебром. Он предпочитал носить короткую стрижку, чтобы волосы не падали ему на глаза и не мешали ни при каких обстоятельствах.
В одежде Ногарэ не любил яркое и кричащее, категорически выступал против кружев и рюшей. Предпочитал сюртуки черного или тёмно-серого цвета.
Не зря король Филипп приблизил его к себе, – больше всего Ногарэ не любил безделье и скуку. Практически всё свое время стремился заполнить общегосударственным или же внутренними делами двора. 
Любил Ногарэ золото, бриллианты и рубины.
—Бриллиант, упавший в грязь, всё равно остаётся бриллиантом, а пыль, поднявшаяся до небес, так и остаётся пылью. Китайская мудрость — повторял часто Ногарэ.
Все отмеряно, в точности спаяно, 
все слова подошли, как одно,
В этой рифмe, сверкающей гранями, 
как на солнце Мурано стекло...
Как алмазы рука ювелира, 
превращая в волшебный бриллиант...
(drboris из Интернета)
Для собственного обогащения Ногарэ шёл на разные хитрости. Однажды по государственным делам он был в Италии. На одном из приёмов у папы Климента V ему поднесли бокал зеленого стекла в форме четырех лепестков с золотой каймой. Ногарэ очень заинтересовался:
—Откуда и кто создал такую красоту?
Ему рассказали о городе Мурано, всего в полутора километрах к северу от Венеции. Оказалось, что совсем недавно здесь началось производство венецианского стекла: столовой посуды, бутылочек для разных церковных нужд, вина и масла, стеклянных бус. 
  город Мурано
 Получив разрешение у папы, Ногарэ вступил в совместное владение мастерской, принадлежавшей Джино Баровьеру(10). Баровьер вынужден был пойти на это, так как ему не хватало финансов для расширения производства. 
Вскоре Джино изобрёл особое прозрачное стекло «cristallo» – хрусталь. Под его руководством стали изготавливать не только бусы, но и вазы, бисер, искусственный жемчуг, поддельные бриллианты, драгоценные и полудрагоценные камни.
Довольный Джино повторял:
— Агат, авантюрин и яшма – наиболее сложные в исполнении, а бриллиант подделать намного легче. 
—Хрустальные драгоценности сверкают лучше настоящих, — убеждался Ногарэ. 
Сверкает гранями стекло,
Как бриллианты, 
что найдены давно.
Так что большие деньги советник Филиппа IV получал, продавая через своих торговцев и знакомых ювелиров поддельные, фальшивые, хрустальные драгоценности.

Бриллианты из хрусталя
Дошли даже до короля.
Зелёные, красные и голубые –
Серьги и бусы, кольца любые.
Яшма, агат, аквамарины –
Все украшения неповторимы.
Красных рубинов кровавые капли
Стали доступны даже незнатным.
Блеска хрустального не заменить, –
Как бижутерию(11) не полюбить!
    Так и разошлась по Европе бижутерия – хрустальные драгоценности, которые фальшивыми и не назовёшь, – так они были красивы и пользовались большим спросом не только у знати, но и торговцы, ремесленники, художники и даже служанки могли себе их позволить.
   Сам Нограрэ носил в левом ухе (как шах или раджа на Востоке) небольшую золотую серьгу, правда, с настоящим бриллиантом. Вслед за ним многие французские аристократы последовали его примеру и прокололи уши. 
Ногарэ полностью доверял Баровьеру. Стекольное производство расширялось. В Мурано было уже несколько мастерских. Особенно прославился цех братьев Даи Галло: Альберто, Винсенто, Лоренцо и Серхио. Они производили зеркала, которые представляли выпуклые капсулы. На ещё горячие выдутые колбы мастера наносили лигатуру (сплав) из свинца и цинка. Из разрезанных колб получались маленькие вогнутые зеркала. О вреде свинца и цинка для здоровья в то время не было известно.
Братья Галло изобрели новый способ изготовления зеркал, который хранили в секрете. Даже сам Ногарэ не интересовался, как идёт процесс изготовления. Но для нас это уже не секрет!
Стёкла как для зеркал, так и для окон производились способом литья жидкого стекла в прямоугольных формах, называвшихся quari — куари. На гладком куске мрамора расстилался листок олова и поливался ртутью. Олово растворялось в ртути, и получалась амальгама. На неё накладывали лист стекла, и серебристая блестящая плёнка амальгамы, толщиной с папиросную бумагу, плотно приставала к стеклу. Вот и зеркало готово! 
Но амальгама была ещё более вредной, чем цинк. Настоящая отрава! Правда, об этом никто не думал. Слишком престижным стало иметь зеркальце. На себя посмотреть со стороны, чем не чудо?!
Размышления Людовика XVI
— Зеркала производились различных размеров как декоративные, так и функциональные, для стен, комнат и карет, туалетные и ручные, в рамках, с деревянными ручками или в серебряной оправе. 
В Лувре, Трианоне, даже Тюильри было много зеркал. Людовик любил смотреть в зеркало и любоваться собой. Ему особенно нравилось, когда в зеркале отражался голубой бриллиант Око Бхайравы.

—Ох,  где же мой бриллиант… 
Людовик глубоко вздохнул, он не знал, что бриллиант серым камешком был у Робеспьера, потом попал в руки Наполеона. Тем более, не догадывался, что в Тампле он оказался совсем не случайно. 
Мысли короля вновь вернулись к мурановскому стеклу. 
— Мурановские мастера долго сохраняли способ выработки зеркал в глубокой тайне. Королевские дворы Европы, а за ними все богатые и знатные люди в продолжение целых двухсот лет выписывали зеркала из Венеции, платя за них большие деньги. Подарить зеркало считалось в те времена верхом щедрости. 
Людовик вспомнил, что в 1600 году венецианский посланник преподнёс Марии Медичи в качестве свадебного подарка зеркало. Зеркало было совсем небольшим — величиной с книгу 14 х 16 см., и оценивалось в сто пятьдесят тысяч франков. Правда, оно было вставлено в драгоценную раму.

А само зеркало не имело цены, так как было одним из первых зеркал. 
У Ногарэ было зеркало большое, изготовленное специально на заказ для него и его короля, несколько маленьких. Зеркало в то время считалось предметом роскоши, знаком богатства. Самый последний дворянин, не желая отставать от других, отказывал себе во всем, но покупал крохотное зеркальце. Зеркальце, которое отравляло организм не хуже яда. 
Ногарэ часто посещал в Мурано собор Санта-Мария э Донато (Basilica di Santa Maria e Donato), построенный в XII веке и посвящённый Деве Марии. Вторая часть храма названия связана со святым Донатом, епископом IV века, чьи останки были привезены в церковь с Кефалонии в 1125 году.
Преклонив колени на мозаичном полу с растительным орнаментом и изображениями мифических животных, Гийом Ногарэ шептал слова молитвы:
—Господи! Прости мои прегрешения вольные и невольные. 
Он молился, чтобы Бог отпустил ему грехи, будто понимал, что их ещё будет у него много. 
Ногарэ в последствие признавался:
— Для канцлера решающим является благо Франции. Ради него я готов пожертвовать не только другими, но и собой. Поэтому как бы мне самому не было неприятно, какое либо действие или событие, я не остановлюсь, пока не добьюсь цели – пока не уничтожу зло, которое несут еретики-тамплиеры. 
Муки тамплиеров 
Прислушавшись к совету Ногарэ, Филипп приказал отгородить в парижском предместье Сент – Антуан большую площадь деревянной стеной и привязать внутри них к столбам 56 тамплиеров, помня о виселице Монфокон. Жестоко? Но это ещё не всё. Король не собирался присутствовать на экзекуции, а как иначе назовёшь подобную пытку? Он послал Ногарэ, давая ему следующие наставления:
—Выберите безветренный день. Столбы поджигать снизу по очереди слева направо, Предупредите узников заранее, что те, кто признается в своих грехах и заблуждениях, спасёт свою жизнь. 
—Сир! Всё понятно! Как вы милосердны! Я прослежу, чтобы огонь не разгорелся. Покаявшиеся да спасутся! 
Ногарэ не только присутствовал на всех допросах государственных преступников, но и выдумывал разнообразные пытки. При этом он признавался:
— Я не люблю кровь и насилие. Я не испытываю удовольствие от пыток. Я делаю свою работу, работу, которую мне доверил обожаемый, — Ногарэ делал упор на слове «обожаемый», — Филипп Красивый. Я восхищаюсь его стойкостью, отвагой и мужеством. Недаром его в Европе прозвали «Железный король». 
    «Я не люблю», «Я делаю», «Я восхищаюсь». Не слишком ли много «Я»? Оставаясь фанатично преданным королю, хорошо зная азы дипломатии и интриг, Ногарэ высоко ценил себя, свою личность. Только ценой собственных усилий он добился высокого поста хранителя печати и канцлера – особо приближённого к королю. Он гордился своим положением. Многое, что он делал, Филипп поддерживал, и этому Гийом был несказанно горд. 
   И в деле с тамплиерами Ногарэ проявил изобретательность. Он придумал пригласить родных и друзей на пытки огнём. В тот момент, когда палачи поднесли факелы к столбам и первые языки пламени стали подбираться к голым пяткам измученных узников, раздались истошные крики:
—Пьер, сознайся!
—Жан! Сознавайся!
—Поль! Не оставляй нас, покайся!
—Жюль! Не стоит умирать такой бесславной смертью, признайся, что согрешил! 
Особенно пронзительным был детский крик:
—Papa! Papa! Отец! Отец!
Как ни больно было это слышать, никто из узников не стал сознаваться в том, что он не совершал. Напротив, тамплиеры – священники, рыцари, сержанты, (12) многие из которых были не старше 42 лет, держались стойко. Их не разжалобили стенания родных и близких – при вступлении в Орден, они отреклись от семьи. Сдерживая слёзы, тамплиеры клялись в своей невиновности, призывая Иисуса Христа, Пресвятую деву Марию, Святой Грааль(13). 
Слышались отдельные фразы:
—Господь сказал: «Estote mundi quia egom mundus sum», «Терпите, как я терплю».
—Ибо написано: «In multioquio non effugies peccatum», «Говорить слишком много, не лишено греха».
— «Mors et vita in manibus lingue», «Жизнь и смерть находятся во власти языка».
— Тамплиер в душе всегда презирал и собственные желания, и верно служил французскому королю!
—Для тамплиера главное – оставаться безупречным в своих глазах.
Один из сержантов, Шарль Лаон, набравшись мужества, обращаясь к палачам, громко закричал:
—Мои показания вырваны мучительной пыткой, я бы признал всё, даже то, что я убил самого Бога. 
Ответом было лишь молчание. Сквозь дым, застилавший глаза он видел стоявших мучителей в чёрных балахонах и капюшонах. 
Действительно, большинство признаний у тамплиеров было вырвано под пыткой. Достаточно сказать, что из 140 арестованных в Париже членов Ордена в период с 18 октября по 24 ноября 1307 года умерло под пытками 36. Умерли, даже не промолвив ни единого слова, не издав ни единого стона. 
Ни слова, ни стона, не слышат мучители.
Признанья других вырваны пытками.
Плоть рвётся, вращается колесо...
Молчит тамплиер у столба всё равно.
Факел подносит человек в капюшоне 
Огонь! 
Лишь душа плачет и стонет.
    Мученическую смерть на костре летом 1310 года приняли 54 тамплиера. Зрелище было ужасным. В первые минуты, когда костёр только разгорался, узники стали задыхаться от дыма, но внезапно налетевший резкий порыв ветра поднял вспыхнувшее пламя вверх. И тогда единый мощный стон вырвался одновременно из груди мучеников, это с рёвом ветра души освободились из телесных оков и устремились в небо, обретая свободу. 
Но тамплиеров было 56, двое смалодушничали, один брат дофина Овернского(14), прелат Уго де Продо и епископ Жако Готтье, настоятель Тулузский, именно он «исповедовался» Заилу Коста в тюрьме Шатле. Эти двое подтвердили, что они впали в грех, вступив в Орден Храма Соломона. Их привезли в Пуатье, где в это время находились Филипп IV и папа Климент V. 
— Ты Продо и ты Готтье будете помилованы, — решил папа, — если сознаетесь в своих грехах и заблуждениях на Гревской площади Парижа в присутствии короля, его придворных и жителей города.
Продо и Готье так боялись за свою жизнь и были в таком состоянии, что готовы повторять и повторять:
— Каюсь, каюсь, каюсь!
—Сознаюсь, грешил и заблуждался. 
Дождавшись, когда прибудут из Авиньона два кардинала – легата, раскаявшихся отправили в Париж, где должен был завершиться суд над тамплиерами. Признания Продо и Готье стали последней каплей для вынесения приговора Ордену. 
Но прошло ещё два года, долгих года для узников-тамплиеров. Одни провели эти годы в молитвах и раскаянии, другие молились, чтобы скорее решилась их участь, били челом и держали долгий суровый пост. 
Наконец суд Инквизиции принял решении о судьбе членов Ордена тамплиеров. Последнее заседание затянувшегося процесса вынесли на обозрение народа. Стоял месяц май. Напротив Собора Парижской Богоматери Notr Dame de Paris установили широкий помост. Весенние ароматы, ароматы благовоний и свечей наполняли воздух перед собором. Здесь было чисто, не так как на других улицах. 
   Зная о предстоящем событии, собралась огромная толпа. На ступенях Собора выделялись белые сутаны кардиналов и серые папских легатов. Гийом Парижский, духовник Филиппа V, один из активных участников суда над тамплиерами, от имени папы Клемента V зачитал приговор:
1. Те, кто покаялся и раскаялся, заслужили прощение. Казнить нельзя, помиловать! Отпустить на все четыре стороны, запретив занимать чины священнослужителей.
2. Тех, кто покаялся, но не раскаялся – приговорить к различным срокам тюремного заключения, в том числе и пожизненно.
3. Тех, кто так и не признали своей вины, отправить в заточение в монастыри. 
Поднялся магистр Ордена Жак Моле.
— Я требую, чтобы меня выслушали. 
Когда толпа притихла, он заявил:
—Я отказываюсь от своих прежних речей! Приписанные мне грехи и ересь – чистые выдумки! Орден тамплиеров всегда был святым, праведным и благочестивым, — Моле шумно вздохнул и продолжал:
—Я заслуживаю смерти, которую хочу спокойно перенести. Поддавшись обманным уговорам короля Филиппа и папы Клемента, устрашившись пыток, я сделал признание.
Магистр ещё что-то хотел добавить, но речь его была прервана Ногарэ:
—Ваша участь ещё не решена. Окончательный вердикт определит сам король!
— Некам! (мщение)
Ногарэ даже поёжился, ему показалось, что его будто окунули в фонтан с холодной водой. Ноги и руки заледенели, а в венах застыла кровь. Он перекрестился и прошептал:
— Во имя отца и сына и святого духа, Аминь!
После слов молитвы ему стало легче, но осталось нехорошее предчувствие. 
Так, не объявив приговора до конца, Ногарэ, Гийом Парижский, кардиналы и папские прелаты удалились, переговариваясь:
—С этим еретиком Моле нужно что-то решать!
—Да, у него колдовские чары, он таинственным образом влияет на окружающих.
—Смотрите, как он взглянул на королевского советника, тому даже плохо стало.
—Ну всё, Ногарэ долго не жить!
А через несколько дней, 22 мая 1312 года после долгих колебаний папа Климент V издал буллу «Vox in excelso»:
—Объявляю Орден тамплиеров уничтоженным!
А чуть позже в другой булле«Ad providam» объявил:
— Вся собственность Ордена тамплиеров безвозмездно передаётся Ордену госпитальеров. (15)
Хотя и себя папа не обидел. Вскоре после этого и Филипп IV изъял у госпитальеров крупную сумму денег в качестве «судебной компенсации».
Вообще, Климент делал всё, что хотел король, он даже согласился на «суд над Бонифацием VIII», вернее — над его памятью. Король обвинял покойного Папу в ереси, в противоестественных пороках и требовал вырыть и сжечь труп покойного.
— Это кощунственно! Совсем не по – христиански, — возмущался Климент, но не смог высказать это королю вслух. 
    Суд признал, что Филипп действовал вполне справедливо и законно, но Бонифация не обвинил, всё-таки папа – глава католической церкви, обвинить его в ереси, значит обвинить церковь в выборе недостойного папы. Так что надругательства над могилой Бонифация не произошло. 
Но всё же этот процесс и дело о тамплиерах показали ясно, что папство не смеет и думать о борьбе с Филиппом.
Зимой 1313 года король поручает Ногарэ дела о супружеской измене Маргариты и Бланки Бургундских – жён своих сыновей, будущих королей Людовика X Сварливого и Карла IV Красивого (16) .
Принцесс приговорили к пожизненному заключению в крепости Шато-Гайар, а их любовников подвергли жестоким пыткам на дыбе и колесованию, потом казнили. Ногарэ привёз Маргариту и Бланку на казнь. Молодым женщинам стало плохо, они обе упали в обморок, в тюрьму их привезли в полуобморочном состоянии.
Графиня Артуа, мать Бланки, решила отомстить Ногарэ. Её придворная дама Беатриса д’Ирсон, с помощью бывшего тамплиера Эврара, изготавливает отравленную свечу, которая попадает в дом хранителя печати. (17) 
Горит зажжённая свеча,
А воск от пламени стекает, 
И отражают зеркала,
Как Ногарэ во сне страдает.
Мучений, пыток перенесть
Как тамплиер, увы, не в силах,
И догорает в свече месть,
Сведя советника в могилу. 
    Ядовитые испарения от свечи спровоцировали приступы ужасающего удушья. Организм Ногарэ был ослаблен накапливающимся отравлением от амальгамы венецианских зеркал. Их у него было несколько: в спальне одно висело над изголовьем широкой кровати, на туалетном столике было три зеркала, которые меняли угол наклона, образуя трюмо и зеркало перед бюро-секретером, заменившим Ногарэ одновременно и письменный стол, и сейф, и шкаф. 
Бюро — секретер представлял стол с откидной доской и ящиками отделениями для бумаг, писем и драгоценностей. Советник сидел и, задумавшись, смотрел на своё отражение в зеркале.

На ровной столешнице туалетного столика стояли разные косметические средства: духи – благовония, ароматические масла и притирания, румяна и пудра. Неудивительно, ведь во Франции гримировались не только женщины, но и мужчины. Кроме того в ящичках и полочках находились кремы для ухода за зубами, волосами и лечения кожных заболеваний. 
Последнее время на животе у королевского советника появилась сыпь, небольшие пятнышки алого цвета вокруг пупка. Ногарэ следил не только за своей внешностью, но и за телом. Он прочитал «Роман о Розе» Жана де Мёна (1268-1285), часто перечитывал следующие строки:
Не потерпи нечистоты,
И будь всегда опрятен ты:
Красивой будет пусть прическа,
И обувь доведи до лоска.
Всегда ты руки умывай
И сам одежду подшивай.
Но в последние ночи жизни в зеркалах спальни отражался Ногарэ в устрашающем виде, сыпь пошла по всему телу. В бредовом состоянии он метался по кровати, волосы были растрёпаны, пот проступал на лице, черты которого кривились в ужасающей маске, превращая глаза в тонкие щёлочки. 
Видения Ногарэ были страшными. Он каждую ночь подвергался пыткам и всходил на костёр. Он чувствовал боль в горле, когда в шею вонзалась вилка еретика, не мог кричать, когда во рту был железный кляп, он слышал, как трещали кости, когда вращалась дыба. Ногарэ стоял у позорного столба(18) и собравшаяся на площади людская толпа кричала: 
—Гийома на костёр! 
—Ногарэ – убийца и вор!
— Сжечь Ногарэ, как он сжигал других!
То Ногарэ видел, будто его хоронят заживо. Он пытается кричать, но у него ничего не получается. Он задыхается, не хватает воздуха. Выбраться из могилы невозможно, руки сбиты в кровавые мозоли. Проснувшись утром, Ногарэ со страхом видит, что всё тело и руки его в кровоподтёках и покрыты серыми пятнами. 
И так продолжалось несколько ночей. Пытки становились всё более изощрёнными. Однажды он увидел собственную смерть на виселице. Палач поднял над головой «руку славы» — только что отрубленную у него кисть. 
Но чаще всего Ногарэ снилось, как его сжигают на костре. Он привязан к столбу. На голове терновый венец сдавливает до крови лоб, виски, затылок. Боль адская. Под ногами колючие ветки. Палач в сером балахоне с капюшоном подносит горящий факел, костёр разгорается. 
—О Боже! — слышит Ногарэ свой истошный крик.
Палач в это время вонзает ему в сердце железный багор. С последним криком душа его устремляется в небо, но таинственная сила не даёт и душа проваливается в ад. 
Быть может, умер я и взор мой — привиденье,
И странствует душа в неведомых мирах...
Ф.Ницше «Полночь»
Следующей ночью Ногарэ уже снится, что его сжигают заживо, а вокруг раздаются голоса:
— Ногарэ – колдун! Ты не смутишь и не испачкаешь безгрешные души!
Вскоре мартовской ночью 1313 года Ногарэ умирает, умирает в страшных мучениях. Мщение Жака Моле вступает в силу, начиная кровавый отсчёт.
Кровавый отсчёт продолжается
      После смерти Ногарэ прошёл ровно год. Наступила весна. Природа оживала после холодной зимы. Прилетели птицы, оглашая по утрам криками и пением пригороды и леса Парижа. А вот в столице стояла глухая тишина. Только солнечные лучи оживляли улочки, здания, соборы и храмы, пробиваясь даже в коридоры королевского дворца. А здесь ещё, казалось, гуляли порывистые холодные ветра. 
    Редко можно было встретить жителя Парижа с приятной и лучезарной улыбкой на лице. Судебные процессы тамплиеров, пытки и казни для парижан слились в один безумный страх. А ещё не был решён вопрос о предводителях Ордена. 
И вот, наконец, настал этот день. Собор Парижской Богоматери стал местом судилища. Перед папой Климентом V и кардиналами предстали три высших лица Ордена Храма, верховные тамплиеры Жоффруа де Гонвиль, приор Аквитании, Годфруа де Шарнэ, приор Нормандии и великий магистр Жак де Моле.
По их лицам было видно, что годы, проведённые в тюрьме, дались им тяжело. Осунувшиеся лица, трясущиеся руки, ноги, так, что долго стоять они бы не смогли. Только Жаку де Моле было 70 лет, а другим приорам около 80. Но тамплиеры держались на удивление стойко и бодро. Особенно поражал взгляд де Моле. Он смотрел на инквизиторов холодным непроницаемым взглядом. Как ни старались мучители, но душу магистра они не поставили на колени. 
Перед кардиналами стоял не сломленный пытками человек, седовласый, с белой бородой, и шептал про себя:
—Превыше небес ты, Боже!
Распростри над землей славу Твою!
Кардинал Бернард Гейи зачитывает приговор:
—За распространение ереси, колдовство, — Гейи понимает, что это не совсем так, но продолжает: —Жоффруа де Гонвиль, Годфруа де Шарнэ и Жак де Моле приговариваются к сожжению на костре! 
Жак де Моле всё время, пока читали приговор стоял на ногах, не чувствуя боли в старческих суставах, изуродованных пытками, два других приора сидели на деревянной скамье.
Болят раздробленные пальцы. 
Но слабость показать – позор.
Он просто молча улыбался,
Когда читали приговор. 
(Александр Сандерс Воляев)
Жоффруа де Гонвиль выслушал приговор молча. Он, закрыв глаза, шептал слова молитвы «Отче наш».
Де Моле почувствовал, как его потянули за края туники. Это был приор Нормандии, Годфруа де Шарнэ. Еле слышно он прошептал:
—Помоги встать! Помоги, слышишь! 
Без поддержки он просто не мог подняться. Измученное пытками, старческое тело не слушалось. Перед глазами в какое-то мгновение промелькнула вся жизнь.
—Эх, где наши молодые годы! Когда мы поливали своей кровью пески Палестины, в поисках Грааля сражались с сарацинами, — также шёпотом он обратился к де Моле. Кто об этом вспомнит? Только мы сами. 
Магистр помог подняться де Шарнэ, взял его под руку. Гонвиль остался сидеть, уставившись вниз, боясь поднять голову, продолжая шептать слова молитвы.
Годфруа де Шарнэ и Жак де Моле выступили с протестом.
—Все обвинения ложные, — прошамкал де Шарнэ беззубым ртом.
Пытка железным кляпом выбила ему последние зубы. 
—Святой Орден по-прежнему чист перед Богом и людьми, — громко, но спокойно вторил ему де Моле. — Многие, да и я тоже, признались под пытками в том, чего не было, и быть не могло. 
—Да вы впали в ересь вторично, — убеждённо воскликнул папа Климент IV.— Приговор исполнить сегодня же вечером!
—Я каюсь, я каюсь! Грешен! Грешен! — воскликнул с места Гонвиль.
Магистр и Шарнэ были просто обескуражены, а де Моле проговорил:
—… Я смою эшафот своею чистой кровью, 
Но дух мой не умрет. И казнь моя, как дым... (Ф.Ницше)
Несмотря на то, что приговор был зачитан, верховный Магистр тамплиеров продолжал:
— Вы устроили суд. Вы осудили Орден тамплиеров – цвет французского рыцарства. Но вы забыли о Высшем, Божьем суде. Я в присутствии инквизиторов заявляю, что король Франции Филипп не Красивый, а Жестокий и папа Климент V, во всём подчиняющийся королю, греховный судья и бессердечный палач, предстанут вслед за мной на другом, Божьем Суде. И Господь призовет их к себе в течение двенадцати месяцев, которые истекут с момента нашей казни.
— Аминь! — заключил это пророчество приор Нормандии де Шарнэ.
— Аминь! — прошептал де Гонвиль, очнувшись. 
Пророчество начинает сбываться
18 марта 1314 года дул холодный ветер. С неба падал мокрый снег, превращаясь в грязевую кашу. Казалось, что мать природа была против вынесенного приговора. 
Костер сложили на Камышовом (Еврейском) острове Сены, расположенном между королевским садом и церковью монастыря Святого Августина. 
Магистр Ордена тамплиеров Жак де Моле приготовился умереть спокойно. Перед казнью он совершил последнюю молитву. 
—Боже милосердный, жертвую ныне все заслуги мои во искупление бедных душ. И все, что после смерти моей будет отдано и пожертвовано ради меня, заранее передаю я Тебе. 
И последние слова он прочитал с воодушевлением: 
— Разрушен Храм Твой, Господи, но в грядущем отыщутся новые рыцари, готовые отправиться в священный поход ради того, чтобы Храм Твой восстановить!
С наступлением ночи гвардейцы короля Филиппа IV посадили на повозку де Моле и де Шарне, Гонвиля помиловали, и тайком вывезли на Камышовый остров. Солдаты смеялись над стариками. 
—Поможет тебе твой Бог?
— Хм. Души ваши устремятся в ад или рай? 
—Ха-Ха! Их там ждут с распростёртыми объятьями!
Взошел. Стоит, не пряча взгляда,
Один, врагами окружен,
И ожидать от них пощады,
Быть может, кто-то, но не он.
И тут произошло такое,
Что гул толпы мгновенно стих.
Взгляд, бросив в небо голубое,
Вдруг… улыбнулся еретик.
(Александр Сандерс Воляев)

Магистр терпеливо сносил грубости солдат. Он был спокоен, на его лице блуждала улыбка, не мешал, когда его стали привязывать к столбу. Только проговорил приглушённо так, что едва расслышали:
— Поверните меня лицом к Собору Парижской Богоматери и разрешите сложить ладони в последней молитве. 
Палачи не могли отказать в последней просьбе Магистра. 
—Отче наш, иже сущий на небесах, да святится имя твоё, да придет царствие твоё… спаси и помилуй...
В тоже время ветер стих, а снег, до этого падавший мокрыми хлопьями, перестал падать, словно и не падал. 
Произнеся молитву до конца, магистр громко проговорил:
—Орден Храма невиновен! Я оставляю Богу заботу отомстить за мою смерть и смерть братьев — тамплиеров! Боже, готово сердце мое, готово сердце мое!
Вот настал момент, когда палачи осторожно с двух сторон поднесли факелы, костёр нехотя, медленно стал разгораться. Вдруг резкий порыв ветра разметал языки пламени, охватившего голые ступни последнего Магистра тамплиеров. Вдруг де Моле, указывая в сторону королевского дворца закричал:
— Папа Климент! Король Филипп! Проклинаю вас! Проклятие на ваш род до тринадцатого колена! 
Загорелась рубаха, огонь охватил тело… Последние слова утонули в жутком вое ветра, соединившемся с громким треском сгорающего хвороста… 
Размышления Людовика XVI
     Годфруа де Шарне, приор Нормандии, принял смерть с тем же мужеством, что и Жак де Моле. Жоффруа де Гонвиль остался в темнице и кончил бесславно, оставив после себя только имя.
  Пророчество Жака де Моле начало сбываться довольно скоро: утром 20 апреля 1314 года у папы Климента V внезапно начался приступ рвоты, продолжавшейся несколько часов. Потом кровь пошла носом и горлом. Вечером папы не стало. 
29 ноября 1314 года неожиданно умер король Филипп, всегда отличавшийся завидным здоровьем. Он просто не проснулся утром, умер во сне. 
Две загадочные смерти дали начало легенде о мести тамплиеров. 
В течение нескольких лет умерли все наследники Филиппа Красивого: три его сына и внук. 
Семейная жизнь детей Филиппа и Жанны не была такой счастливой, как у родителей, любивших друг друга. 
В 1315 году в государственной тюрьме Шато-Гайар умерла Маргарита Бургундская, жена сына Филиппа Людовика X. Ходили слухи, что сам муж, Людовик Сварливый заказал смерть неверной жены. Освободившись от Маргариты, он тут же вступил во второй брак с неаполитанской принцессой Клеменцией Венгерской. 
Людовик не занимался государственными делами, предпочитая роскошь и развлечения, а жена увлеклась коллекционированием драгоценностей и предметов искусства. Фактически страной управлял дядя Людовика Карл Валуа. 
Прежде всего, Карл расправился со своим давним врагом Ангерраном Мариньи, верным подданным Филиппа Красивого. Мариньи был обвинён в чародействе и повешен 30 апреля 1315 года на Монфоконской виселице в Париже, которую сам придумал. Жену де Мариньи приговорили к тюремному заключению, а всё их имущество перешло в государственную казну.
Виселица Монфокон была уничтожена в 1760 году. Через 30 лет снесли последние столбы. Место, где находился Монфокон в современном Париже – округ 19, парк Бют-Шамон. Сейчас следов Монфокона в Париже не осталось. Я не мистик, но гуляя по современному городу Парижу и этому парку, особенно после заката, в сумерках, будьте осторожны, оглядывайтесь, – мало ли что? Или кто. Но лучше не рискуйте. 
6 июня 1315 года внезапно умирает король Людовик. Уже после его смерти родился сын, Жан I Посмертный, проживший всего пять дней.
В январе 1322 года умирает Филипп V (17 ноября 1291—3 января 1322), король Франции и Наварры с 1316 года. 
Клеменция скончалась в Тампле 12 октября 1328 года, оставив много неоплаченных долгов. После смерти все её драгоценности исчезли.
Дочь Филиппа и Жанны Изабелла Французская ненавидела своего супруга, Эдуарда II, английского короля. Ей казалось, что король уделяет слишком много внимания своим фаворитам, чем ей. В 1327 году Изабелла приняла участие в мятеже, который стоил Эдуарду II не только короны, но и жизни. Английским королём стал её сын, Эдуард III, засадивший мать в тюрьму Тауэр. 
В 1328 году погиб младший сын Филиппа Карл, граф де Ла Марш, король Карл IV Красивый, король Франции и Наварры (с 1322 года), правивший всего 6 лет. Вплоть до самой смерти его преследовали несчастья. С первой женой, уличённой в измене, Карл развелся. Вторая жена умерла от неудачных родов. Третью жену Карл оставил беременной, но у нее родилась девочка, которая не могла наследовать престол.
Надо сказать, что все дети Филиппа IV не пережили 33 лет: Людовику было 25 лет, Филиппу V --31 год. Карл Красивый умер в 33 года. Тогда считалось, что проклятый человек не может пережить возраст Христа — 33 года. 
После того, как три сына Филиппа IV Красивого умерли, не оставив потомства мужского пола, на французский престол в 1328 году вступил старший сын Карла де Валуа — Филипп VI Французский, как ближайший потомок Капетингов. Это возвышение дома Валуа cтало причиной долгой, кровопролитной, Столетней войны между Англией и Францией. Ведь одновременно на французский престол изъявил требования Эдуард III, король Англии. 
Так сбывалось проклятие Жака Моле. Во Франции начался династический кризис.
Но дух Великого Магистра ещё не был отмщён.
Начало XXI века
На набережной Больших августинцев, — на месте мучений Жака де Моле, по странному стечению обстоятельств в Сене отражаются красные огни Нового моста, будто для того, чтобы навечно хранить память о последнем Магистре Ордена тамплиеров.

(1) Коадъю́тор — католический титулярный епископ, помощник архиепископа, назначаемый Святым Престолом в определенную епархию для осуществления епископских функций. 
(2) Прево –от латинского praepositius, начальник —во Франции XI-XVIII вв. королевский чиновник, обладавший до XV векана вверенной ему территории судебной, фискальной (сборы налогов) и военной властью, с XV века выполнял лишь судебные функции.
(3)Монфокон – самая грандиозная трехуровневая виселица в Европе. Она стояла на квадратном каменном фундаменте 12х14 метров в виде русской буквы "П". На этой основе стояли 16 каменных столбов высотой до 12-ти метров, пересекаемые тремя деревянными поперечинами (каждый проем от двух до трех метров). Три яруса, что создавало возможность одновременно повесить до 51 человек:
(4) В XIV веке в Европе бытовала судебная мера не допускать до церковного причастия людей, совершивших особо тяжкие преступления, поэтому такие преступники нередко перед казнью исповедовали свои грехи друг другу.
(5)Оккультизм от лат. occultus – тайный, сокровенный – общее название учений, основанных на признании вневременных и внепространственных связей между всеми элементами мира (космическими, духовными и материальными) и существования скрытых сил в человеке и Космосе, доступных лишь для «посвященных», прошедших специальную психодуховную подготовку. Исследует тайные природные силы, которые считает возможным использовать для практических целей с помощью заклинаний, магических действий и тому подобное. Иудейским источником западного оккультизма явилась каббала (тайное, мистическое истолкование Торы). Западные ученые познакомились с учением каббалы ещё в средние века. 
(6) Изабелла Французская, позднее прозванная Французской Волчицей (1295 – 1358) — дочь французского короля Филиппа IV Красивого и Иоанны I Наваррской. В 1308 году стала женой английского короля Эдуарда II, мать короля Эдуарда III. Эдуард III, благодаря своему родству с французским королевским домом предъявил претензии на французский престол, что послужило поводом для начала Столетней войны.
(7) Карл де Валуа́, Карл Безземельный (1270 —1325) — граф де Валуа (1286—1325), граф Алансонский, граф Шартрский, граф Анжуйский с 1290 года, граф дю Мэн (Карл III, 1290—1325), титулярный император Латинской империи, титулярный король Арагона, сын короля Франции Филиппа III Смелого и его первой супруги Изабеллы Арагонской. Брат короля Франции Филиппа IV Красивого. Основатель дома Валуа. В 1301 году в Сен-Клу женился на Екатерине де Куртене (1274—1307), дочери Филиппа, титулярного императора Латинской империи, и Беатрисы Анжуйской — дочери Карла I Анжуйского.
(8) Белла, Изабелла (1306—1349), дочь Карла де Валуа и Екатерины де Куртене, аббатиса Фонтевро.
(9)ХЛАМИДА церковная одежда католического священника – мантия, плащ, накидка. 
В разговорной речи хламида — длинная нескладная одежда. Рубище – одежда из грубой, толстой ткани.
(10) Фамилия Баровьер известна в Мурано с XIII века. В действительности особо прозрачное стекло хрусталь – «cristallo» изобрёл в середине XV века потомственный стекольщик Анджело Баровьер. Он прославил венецианское стекло на весь мир.
(11) Бижутерия от фр. Bijouterie—украшения, имитирующие дорогие ювелирные изделия.
(12) Члены Ордена тамплиеров делились на три сословия: 1. Рыцари, 2. Священники, 3. Сержанты (служители, пажи, оруженосцы, прислуга, солдаты, охранники.).
(13) Грааль — это кровь потомков Иисуса, «sang raal», «sang real», или «sang royal» — «королевская кровь», верными хранителями которой были тамплиеры.
(14)Дофин Овернский (ок. 1150 —1235)—граф Клермона и Монферрана, трубадур, покровитель трубадуров, сын Гильома VII Молодого, графа Оверни, и Маркизы д'Альбон. Известно, что наследник французского престола именовался дофином. Первоначально этот титул носили графы Вьеннские, или графы Альбон. Дофины управляли провинцией, которая носила схожее с их титулом название – «Дофине». Хотя монархия во Франции давно упразднена, слово «дофин» по-прежнему используется в повседневной жизни для обозначения старшего сына, наследника крупного магната или преемника государственного деятеля.
(15) Госпиталье́ры или Иоанни́ты (также известные, О́рден Свято́го Иоа́нна или Мальти́йские ры́цари). Монашеский орден Госпитальеров был основан сразу после Первого Крестового похода Жераром Благословенным, роль которого, как основателя, была подтверждена папской буллой, дарованной папой Пасхалием II в 1113 году. После упразднения ордена тамплиеров в 1312 году, значительная часть их владений была передана госпитальерам.
(16)Людовик X (4.10. 1289 – 5.06.1316) и его младшие братья «про́клятые короли» Филипп V Длинный (1291 — 1322) и Карл IV Красивый (1294—1328) не оставили мужского потомства, что вызвало пресечение старшей линии Капетингов, воцарение династии Валуа и Столетнюю войну.
(17) Читайте роман Мориса Дрюона «Железный король 
(18) вилка еретика, железный кляп, дыба, позорный столб – средневековые пытки суда Инквизиции. 

© Copyright: Анна Магасумова, 2013

Регистрационный номер №0155597

от 31 августа 2013

[Скрыть] Регистрационный номер 0155597 выдан для произведения: История восьмая. Гильотина на площади революции 
Ч. 12 Проклятие тамплиера.

О, рыцари Пренепорочной,
Хранители истинной веры –
Тамплиеры!
Бело-голубые плащи с красными 
Крестами,
Мечи из добротной стали...
Алая роза и белая лилия –
Их знаки отличия. 

«Рыцари Господа и Храма Соломона» (Из Интернета)

Non nobis Domine,
Non nobis, sed nomini
Tuo da gloriam**

** Не для себя господи, не для себя, но для вящей славы имени твоего (лат. – девиз тамплиеров).

Конец сентября 1307 года. 
    Ночь, серые сумерки. Тяжело дышать, воздух узких улочек буквально заполнен зловонием. Медленно идут, приближаясь к мрачным стенам Шатле два человека. Один из них – король Филипп IV, второй – Гийом Ногарэ – хранитель печати. 
По приказу последнего, передвигаться по Парижу до наступления рассвета запрещалось всем, кроме королевских сержантов, лекарей, священников и дворян, едущих с государственными поручениями от его величества Филиппа IV, самого Ногарэ или светлейшего коадъютора(1) Ангеррана де Мариньи. Правда приказ не всегда соблюдался в окраинных кварталах, но в эту ночь, на удивление Ногарэ и Филипп никого не встретили. 
Ногарэ комментировал, где они проходят:
—Мост Менял, улица Скобяных изделий, улица Большая Скотобойня, сир, чувствуете запах? Улица Требухи, улица Пьера-Рыбака, улица Резни, улица Живодерни… 
  Дорога оказалась длинной. Филипп устал с непривычки, но нельзя было, чтобы короля кто-то узнал. Поэтому он облачился в простой тёмно-коричневый камзол, а поверх его чёрный с красной подкладкой плащ, однотонного цвета у Ногарэ не нашлось. 
—Что-то очень долго мы идём, — ворчал Филипп. 
—Да, сир, но скоро уже будем на месте, — отозвался Ногарэ, — Это улица, которая называется Долина Несчастья. Вот и пришли. 
    Поблизости возвышалось здание, вселявшее ужас, – GrandChatelet, Большой Шатле. Это необычное строение причудливой архитектуры с 1190 года являлось официальным местопребыванием парижского прево. (2) Большой Шатле представлял собой здание квадратной формы с большим двором в середине и двумя башнями, выходившими в безлюдное место. Это была окраина Парижа.
   На первом этаже Шатле находилась небольшая комната, в которую через небольшое окошко проникал свет с улицы. Сюда прево мэтр Жан Плуабуш, приземистый мужчина лет пятидесяти, ввёл Зиала Коста. Коста заулыбался, увидев короля. Филипп в нетерпении произнёс:
— Что же ты хочешь рассказать мне, несчастный? Если меня это не заинтересует, твоё тело тотчас же будет брошено в Сену, и никто не узнает, как ты умер.
Улыбка сползла с лица Косты, и он заговорил подобострастно: 
— Сир! Я несчастный торговец. Меня несправедливо обвинили в нечестной сделке и убийстве...
Король перебил Косту.
— А меня не интересуют подробности твоего дела. Я думаю, что пришёл сюда зря. 
Филипп сделал вид, что собирается уйти.
— Сир! Я просто начал говорить о том, почему меня поместили в камеру смертников. Здесь я оказался не один. Со мной сидел несчастный, приговорённый к повешению на монфоконе (3), имени он не назвал.
— Что за мон-фо-кон? — по слогам произнёс Филипп, обращаясь к Плуабушу. 
Плуабуш тут же стал объяснять королю:

— Монфокон – самая грандиозная трехуровневая виселица в Европе. На прочной основе сооружено 16 каменных столбов высотой 12-ть метров, объединённых стенами с разными проёмами от двух до трех метров. 

Филипп впервые слышал о таком сооружении и пытался представить, как она может выглядеть. А Плуабуш продолжал:
—Три яруса дают возможность одновременно повесить до 51 человек.
— 51 человек сразу! Как много!
— Разумеется, такое количество вешаем не каждый день и не каждый год. Монфокон используется по мере надобности.
—В чём особенности мон-фоко-на? — задал вопрос Филипп, по-прежнему по слогам произнося незнакомое для него слово. 
Плуабуш разъяснил:
— Каждый повешенный цепью цеплялся к виселице и так висел до той поры, пока труп не истлевал и не высыхал. 
Филиппа передёрнуло. Он представил, какой запах стоит возле этой виселицы, сколько воронья слетается туда. 
— Жуткое место, — подумал король, хотя сам себя считал бесстрашным, не зря его называли не только Железным, но и Жестоким. 
Тут вмешался Ногарэ, видя, что Филиппу не по себе:
— Сир! Создатель этого сооружения ваш покорный слуга советник по финансам Ангерран де Мариньи. 
Филипп отвлёкся от мрачных мыслей. Его нисколько не удивил этот факт. Он не раз обращал внимание на жестокость своего советника и знал, что его недолюбливали многие дворяне. Поэтому Филипп т только отмахнулся:
—Вам не кажется, что мы отвлеклись! Продолжай, несчастный!
— Так вот, что я услышал из исповеди незнакомца.(4) Он был членом Ордена Тамплиеров, —Коста произнёс название Ордена так, как будто назвал имя самого сатаны. 
Нужно сказать, что незнакомцем был Жако Готтье, священник – настоятель в Тулузе, которого магистр Ордена присудил к вечному заточению. 
— Так вот, незнакомец рассказал, что при вступлении в Орден ему пришлось плюнуть на крест, отрекаясь от власти христианской церкви над собой. 
— Какое кощунство! — пробормотал Ногарэ, а Филипп дал знак Коста продолжать дальше.
—Также осуждённый поведал мне, что основанный поначалу как христианский, Орден давно отступил от христианства. И что мне показалось невероятным,— тамплиеры поклонялись животному… — Коста даже понизил голос и глубоко вздохнул.
А его слушатели замерли в ожидании. 
— Поклонялись коту, который, как утверждал осуждённый, иногда являлся им на их собраниях, на которых они занимались спиритизмом и гаданием. Кроме того, тамплиеры почитали идолов – так называемые «головы Бафомета».
— Бог мой! Кот, Бахомет… — прошептал король в ужасе.
—Сир! Бафомет, – поправил Коста Филиппа IV, хотя понимал, что этого не стоило делать. 
Но король не обратил внимания на то, что его перебили. В голове уже крутились мысли, как это можно использовать против Ордена тамплиеров. 
— Бафомет, рассказал незнакомец, — продолжал Зиала Коста, — представлял собой бронзовые головы с тремя лицами, с рогами, с яркими глазами из драгоценных камней. В минуты спокойствия глаза были голубые или зелёные, но когда они становились ярко красного цвета – это значит, требовалась жертва. Возможно даже, человеческая, незнакомец точно не знал....
Внезапно тишину ночи прервал пронзительный крик. Филипп от неожиданности вздрогнул, хотя был не робкого десятка.
— Сир, это заключённому приснился страшный сон, — сказал Плуабуш.
Филиппа этот ответ не удивил, а Ногарэ сделал вид, что поверил. Зиала Коста передёрнул плечами, но продолжал:
—Простые люди боялись Бафомета и даже не произносили вслух это имя. Для тамплиеров же головы Бафомета считались символом благосостояния, процветания и плодородия. 
—Итак, три лица, рожки на головах, — все это символы каббалистики, колдовства и алхимии, — выдохнул Филипп, — всё это говорит о культе Сатаны. Орден тамплиеров можно теперь обвинить в ереси и оккультизме. (5)
Но это было ещё далеко не всё. Незнакомец поведал Зиала Коста о грандиозном заговоре Ордена тамплиеров против светских монархий.
  Естественно, что простой член Ордена не знал всех масштабов готовящегося тамплиерами заговора против всех королевских домов Европы, но вот Филипп, которого не зря звали Железным королём, в существовании столь могущественного Ордена видел угрозу собственной королевской власти. 
— Истинная власть может быть и должна быть сосредоточена в одних руках, — убеждал себя Филипп IV, правивший страной с позиции силы.
Размышления Людовика XVI
— Но как трудно монарху править единолично, если вмешиваются «верные» министры...
Людовик XVI вздохнул и продолжал рассуждать:
— К началу XIV столетия многие короли — венценосцы уже склонили головы перед величием «Босеана» – черно-белого знамени крестоносцев, а Альфонс IV, король Арагона и Наварры, даже объявил Орден своим наследником, но Орден этим не воспользовался. Не стал вмешиваться в семейные дела и королём после смерти Альфонса стал его брат Рамиро. Кто его знает, если бы распространению влияния Ордена не был положен конец, то революционные изменения начались бы не XVIII, а в XV веке. Как бы развивались события истории, неизвестно. Но вот в Тампль я бы не попал, это точно! 
Почему Людовик был так убеждён? Возможно, что Тампль так и остался бы монастырём. Кто его знает...
Орден тамплиеров, обладая огромными финансовыми возможностями, постепенно, с помощью кредитов, кстати, под невысокий процент – всего 10%, а также взяток и подкупов фактически взял под контроль едва ли не половину дворянских родов Франции, Италии и Испании. Фактически было создано государство Ордена тамплиеров в других государствах. Тамплиеры мечтали о создании единой Европы без королей и монархий. Это в средние века!
Сокровища тамплиеров 
О богатстве Ордена Филипп IV знал не понаслышке. Выслушав доносчика, он обратился к прево:
—Плуабуш, слушай мой приказ: Косту помиловать, освободить из-под стражи и наградить кошелём монет за ценные сведения.
Король не уточнил, откуда взять деньги. Так как кошелька он не оставил, Плуабушу пришлось выделить несколько монет из своего жалования. 
Зиала Коста чуть позже попытается получить обещанные Филиппом деньги, но его, естественно, не допустят к королю. Устроив скандал, Коста будет убит верной стражей Филиппа IV, Железного короля. 
Филипп же воспользовался доносом Зиала Коста, чтобы развернуть преследование против тамплиеров. На следующий день он отправился в Авиньон и в мельчайших подробностях рассказал всё услышанное папе Клименту V.
— Ваше преосвященство! Я поделюсь богатствами Ордена с вами и церковью, обещаю! 
Папа, не думая о последствиях, вынужден был поддержать Филиппа.
— Что ж, придётся согласиться покрыть своим авторитетом расправу над Орденом тамплиеров.
Климент поручил Суду Инквизиции тайно собрать материалы по наиболее известным тамплиерам. 
— Я уверен, что можно найти за что к ним придраться.
Золотом их пожелал обладать
Французский король коварно,
И никто не рискнул и слова сказать
В защиту Ордена Храма.
(Виктор Заславский из Интернета)
   Во время пребывания Филиппа IV в замке Тампль Магистр Ордена Жак де Моле своим гордым видом подчёркивал независимость от королевской власти. Король чувствовал себя почётным гостем. Это было действительно так. За стенами шумела людская толпа, которая не могла проникнуть в святая святых тамплиеров – замок Тампль.
   В тайных подвалах Тампля Филипп Красивый впервые в жизни увидел несметные сокровища Ордена, накопленные за 200 лет. Он не заметил, как остался один. Сопровождавший его проводник-тамплиер поставил факел в углубление стены и исчез из виду, будто испарился. 
Филипп был завистлив. Алчный взор нищего короля стал метаться по кованым сундукам, набитым золотом, бриллиантами, сапфирами, рубинами и изумрудами.
—Я, король, король Франции, не имею столько драгоценностей, сколько имеет Орден, — Филипп был возмущён до глубины души.
—Я сделаю всё, чтобы эти богатства достались мне. Никакая дружба, никакое родство, не остановит меня! Не остановит меня! 
Де Моле был крёстным отцом его дочери Изабеллы Французской(6), а в средние века это считалось близким родством.
—Ничто не остановит меня, не остановит меня! — как безумный повторял король. 
Он ходил от сундука к сундуку, брал пригоршню золота или серебра и опять наслаждался металлической музыкой.
«Какое чудное мгновение!» —
Деньги пели сиренами.
«Какая прекрасная музыка,
Она никогда не забудется!»
Филипп крутился, как юла, вокруг сундуков. 
—А жаль, что я не владею этими сокровищами, а жаль, а жаль, — повторял король, — а жаль, а жаль!
Неудивительно, столько сокровищ могли свести с ума даже человека с железной волей. 
Деньги пели, пели, сводили с ума
Железного, бедного короля. 
— Ах, можно в любую минуту подойти и взять пригоршню золота или серебра, а затем, как простой песок, высыпать всё назад, и монеты при этом будут издавать чарующие мелодичные звуки.
И блеск драгоценностей слепят глаза,
Но остаться здесь, увы, мне нельзя.
Филипп был просто очарован.
— Эх, если бы можно было здесь остаться! Если бы, если бы, если бы… — повторял он, перебирая монеты.
—Ого! А здесь старинные кресты и древние византийские иконы времён Синая, VI век, иконы XII — XIII веков, — удивлялся Филипп. 
Он хорошо разбирался в иконописи. Ему казалось, что все богатства мира собраны именно здесь, в подвалах Тампля. 
Через потайное слуховое окно Магистр и его кардиналы по очереди смотрели за королём Франции, как он ведет себя в сокровищнице Ордена. 
Почему сюда пустили Филиппа? Ни Ногарэ, ни Мариньи? А вот короля допустили. Сам Магистр не смог бы объяснить. Он видел, с какой с любовью, восхищением и одновременно с досадой Филипп пересыпал монеты из одной руки в другую, рассматривал драгоценности. 
—Сколько разных чувств на лице короля, как быстро они меняются, — думал де Моле.
Казалось такое просто невозможно
—Вызов судьбе брошен, — понял Магистр, — Филипп не оставит нас покое. Остаётся только наблюдать за дальнейшими событиями.
Возможно, само провидение решило судьбу Ордена. Его время прошло. Ни в одном месте не было такого скопления драгоценных камней, прежде всего бриллиантов. Они излучали мощную энергию. Для людей со слабой волей и психикой это было настоящим испытанием, испытанием на душевные качества, такие как: благородство и благочестие, бескорыстие и добропорядочность, искушение и целомудрие, смирение и искушение, человечность и человеколюбие.
Преследования начинаются
12 октября Жак де Моле, последний Магистр Ордена Тамплиеров, присутствовал на похоронах Екатерины де Куртене, супруги Карла де Валуа(7), скончавшейся при родах. Магистру было доверено нести погребальное покрывало. В тот же день Филипп IV принял де Моле, состоялась дружеская беседа.
— Малютка осталась без матери, но пусть у неё будет два отца. Я прошу вас, Великий Магистр, будьте крестным отцом Беллы, дочери Карла. (8) 
Де Моле не мог отказать королю, но он не мог предположить, что произойдёт дальше. Насколько Филипп был хитёр и жесток, что после разговора с Магистром занялся подготовкой секретных инструкций на счёт завтрашних действий с членами Ордена тамплиеров. 
— Согласно предварительного исследования Суда Инквизиции, разослать во все провинции тайное повеление арестовать в один и тот же день всех тамплиеров.
Ангерран де Мариньи выполнил указания Филиппа безукоризненно. Правда, перед этим он обратился к королю с просьбой.
—Сир! Покорнейше прошу для своего младшего брата Филиппа епископскую степень. Не откажите! 
—Bien. Хорошо, — согласился Филипп с улыбкой, — как же моему homоnyme (тёзке) не дать духовный сан. Я напишу папе Клименту, он мне не откажет. Но у меня есть условие, он и ты должны судить тамплиеров.
—Я согласен! Уверен, что брат не откажется.
Ранним утром в пятницу 13 октября 1307 года по всей Франции начались аресты и захват имущества Ордена. 
Размышления Людовика XVI
—После массовых арестов и казней тамплиеров – Рыцарей Ордена Храма, появилось поверье, что совпадение 13-го числа и пятницы является плохой приметой. Ну а мне 13 число всегда приносило удачу, — был убеждён Людовик. 
В Париже только восемь тамплиеров избежали ареста, покончив жизнь самоубийством, а Жака де Моле застали ещё в постели. 
— Что делать, король слаб, как и простые люди…
О себе магистр не думал, но за несколько дней до похорон Екатерины, уже после посещения Филиппом сокровищницы, отправил из Тампля несколько обозов с сеном. На самом деле Магистр распорядился вывезти драгоценности, которые после этого так никто и не увидел.

13 октября вечером Филипп IV уже находился в Тампле, где вступил во владение не только королевской казной, но и средствами Ордена, оказавшиеся не такими уж огромными, какие он видел совсем недавно. Король был разгневан.
—Какой же Моле хитрец! Спрятал сокровища тамплиеров, ну ничего, они все под пытками сознаются, где спрятали сокровища! Ногарэ, — в бешенстве кричал король, — срочно начать судебный процесс против тамплиеров! Сам выступишь с обвинениями. В помощь вызови Филиппа де Мариньи и Гийома Парижского. 
Обвинений насчитали 172 пункта. Процесс растянулся на долгие семь лет. Его вели не только светские власти, но и инквизиторы. В 1308 году Генеральные Штаты одобрили действия короля. Климент V попробовал защитить несчастных тамплиеров, но пойти против Филиппа он не смог.
Поскольку Климент отлучил Ногаре от церкви и отказывался его видеть, на суде его заменил Гийом Плезиан, прозванный Гийомом Парижским. Он был хорошим легистом, юристом и рьяно взялся за дело ненавистных ему тамплиеров. На одном из первых заседаний он поднялся на помост (суд проходил в соборе Парижской Богоматери) и от имени короля произнес резкую обвинительную речь, прежде проконсультировавшись с другими легистами и получив разрешение Филиппа IV:
—Иисус еще не одерживал над врагами христианской Церкви и истинной веры такой необыкновенной победы — он недавно это сделал, ведь иначе, как божьим провидением это не назовёшь: чудесным образом была обнаружена ересь коварных тамплиеров!
Легист говорил по-французски, а не на латыни, обращаясь к простому народу. Понизив голос, он добавил, обращаясь к папе Клименту V:
—Padre! Святой Отец, король, бароны и весь народ Франции просят, чтобы дело еретиков- тамплиеров было закончено быстро, пусть будет вам угодно как можно раньше поставить в нем точку. В противном случае нам придется говорить с вами на другом языке! — на каком другом языке Гийом Плезиан не уточнил. Это король посоветовал ему так сказать, намекая, что Климент испугается. 
Обвинения в колдовстве. Не существует вовсе никаких моральных фактов (Ф.Ницше).
30 декабря 1308 года Климент ответил буллой, где говорилось:
— Предать отлучению от церкви всех, кто помогал тамплиерам советом или поддержкой. Это касается и епископского преосвященства.
Таким образом, наказание ложилось и на тех епископов, в чьих руках оказалась участь рыцарей Храма – тамплиеров. Климент окончательно решил, на чьей он стороне, на стороне короля, то есть светской власти. Он убеждал сам себя:
—Орден тамплиеров следует добить как раненое животное. Ни капли жалости, ни капли сочувствия. Виновных – наказать! Только огонь может очистить души грешников.
    Такой показательный суд начался ещё поздней осенью 1308 года над епископом Гишаром из Труа. Гишар был духовником вдовствующей королевы Наваррской Бланки д'Артуа и ее дочери Жанны Шампанской, супруги Филиппа Красивого. Благодаря королеве Жанне в 1298 году Гишар был назначен епископом Труа, откуда были родом его родители. Через два года его обвинили в соучастии в деле о растратах доходов вдовствующей королевы и не только. Его обвинили в колдовстве! Дело было тёмное, на него донесли шпионы Гийома Ногарэ. С Гишара сняли сан и посадили в тюрьму. 
В 1302 году, вновь через два года, Бланка д'Артуа скоропостижно скончалась. Опять заговорили, что Гишар её сглазил. На этом настаивала сама дочь Бланки, королева Жанна, так любившая драгоценности, особенно бриллианты. Когда она видела их на других женщинах, её глаза алчно загорались. Она приказывала:
—Хочу эти драгоценности! 
   Придворные любыми способами доставали королеве драгоценности, сажая мужей в тюрьму, заставляя женщин даром продавать бриллианты. 
Любила Жанна блеск бриллиантов
В подвесках, кольцах и серьгах,
Неважно, сколько в них каратов,
Лишь ощутить их на руках,
В колье на шее или диадеме
На лбу, на пальцах и в ушах...
И Жанны нет, прошло то время,
Но вижу королеву в своих снах.
Гишара от преследования спасло то, что он вернул королеве Франции сорок тысяч ливров якобы растраченных денег её матери и бриллианты, которые он получил от своих прихожан в качестве благотворительности.
   Но Жанна не простила епископа, возможно, поэтому в апреле 1304 года она умирает при родах в Вьенском замке. Цифра 2 стала роковой не только в жизни Гийома Плезиана, но и Филиппа IV. При дворе заговорили о виновности короля в смерти жены. 
    Буквально за два дня до родов Филипп подарил жене перчатки, надушенные восточными благовониями. Именно эти ароматы вызвали преждевременные роды, королева провела сутки в мучительных схватках и скончалась, а ребёнок родился мёртвым. 
   Как эти перчатки попали к королю, он не мог объяснить. Принесли в красочно упакованной коробке с надписью «Перчатки для королевы». 
Король, казалось, был слеп и глух к слухам, особенно о колдовских чарах. Он потерял любимую жену! Не задумываясь о церемониях, он прошёл пешком в похоронной процессии за гробом жены до церкви Корделе. Придворные были удивлены:
—Жестокий король плакал! 
Филипп плакал искренне, что с ним почти никогда не было. 
Вы видели плачущего короля?
«Нет!»  Но то видел я!
Он шёл за гробом жены.
«Это видели мы.
Но, возможно,
Что это капли дождя?»
Нет, горькие слёзы
Жестокого короля!
—Милая Хуанна! — так Филипп называл свою жену, королеву Наваррскую, именно она принесла ему в 1284 году Шампань и Наварру, — не рождённый младенец, как это жестоко!
Французский король, отправивший тамплиеров на растерзание Суда Инквизиции, рассуждал о жестокости судьбы.
Железный король после смерти своей любимой жены так и не женился, несмотря на выгодные предложения. Ходила молва, что до смерти он не знал женщин...
Узнав о смерти супруги Филиппа, Гишар, человек гордый и вспыльчивый, с трудом переносивший немилость, прошептал, что его никто не услышал:
—Сколь малое сожаление я испытываю по поводу смерти королевы Жанны. Она посмела обвинить меня в колдовстве! 
Филипп был снисходителен. Папа Климент V, получив согласие короля, объявил Гишара невиновным в возведенных на него обвинениях, но дело затянулось, его отпустили только через два года после смерти королевы. 
А в августе 1308 года, (опять через два года!) в тот момент, когда Климент доверил судьбу тамплиеров епископату, раскрылись новые обстоятельства по обвинению епископа Гишара Труа в смерти королевы, в наведении на неё порчи. 
Главным обвинителем стал обитавший в лесу близ Труа l'ermite- отшельник, который явился в королевский дворец и потребовал аудиенции с королевским духовником. Это был босой старик, с седой бородой в грубой хламиде – рубище (19) пепельно — серого цвета. 
Стража не пустила бы простого нищего, только глубокое почтение к человеку, отказавшемуся от мирской суеты, соблазнов и излишеств, добровольно уединившемуся в глухом месте, заставило вызвать духовника короля. 
К отшельнику вышел доминиканец Дидье Морель.
—Я аскет Авва из Сент-Ави. Хочу рассказать о смерти королевы Жанны, — заявил отшельник, — В мою хижину пришёл епископ Гишар вместе с аббатом Пьером Терри из аббатства Литье ла Сель. Он просил у меня, чтобы я пронёс в королевский дворец склянку с ядом, чтобы отравить королеву. Но я отказался. 
Дидье смотрел на этого старого, бедно одетого человека и не знал, верить ему или нет.
—Докладывать королю о странном визитёре? Епископ Гишар – почётный легист, судья на процессе тамплиеров, — рассуждал про себя духовник Филиппа IV.
—Вы мне не верите? Через несколько месяцев поздно ночью Гишар опять пришёл ко мне. С ним была колдунья Маргера. Гишар стал просить у меня благословления на проведение магического обряда. Они изготовили восковую куклу, дав ей имя Жанна. 
В этой части рассказа Авва перевёл дыхание и продолжил:
— На кукле было такое же бриллиантовое ожерелье, которое носила королева. Они стали истязать куклу, прокалывая булавками части тела: руки, ноги, туловище, живот, голову. Удивительно, но из мест, колотых булавками стекали капли кровавого цвета. Кроме того, они говорили о перчатках, которые должны попасть в руки королевы.
На этом месте рассказа духовник короля внимательно посмотрел на отшельника.
—Вы думаете, что я сошёл с ума? Прошло два года, а до этого времени я не мог и слова произнести, ибо Маргера наложила на меня заклятие молчания.
   Дидье, чтобы быстрее отвязаться от отшельника, дал Авву 30 ливров и отпустил восвояси. Обо всём он сообщил Ногарэ, сняв с себя ответственность за рассказ отшельника. Ногарэ понимал абсурдность обвинений и не стал вмешиваться в процесс Гишара. Обвинение не смогло предоставить истинных свидетелей и дело закрыли. Гишара отправили аббатом в дальнюю провинцию, где он вскоре тихо скончался.
   А судебные действия и пытки тамплиеров продолжались ещё два года. 
Всё это время тамплиеры просидели в тюрьме Шатле. Их пытали изощрёнными методами, многие сознались во всех преступлениях, какие только приходили в голову их палачам. Но никто из них не знал, где находятся вывезенные из Тампля сокровища. 
Крики и стоны в подвалах тюрьмы
Не смолкали тогда ни на час.
На тамплиеров вовзвесть клевету 
Был дан королевский указ.
(Виктор Заславский)
Обо всём происходящим докладывали Филиппу. Он был просто вне себя. 
—Не понимаю, что заставляет молчать этих наглецов, или они действительно ничего не знают? Филипп задумался:
—Как же покончить с делом о тамплиерах?
Долгое время король не знал, что предпринять.
Гийом Ногарэ, Чёрный Ворон
—Гийом, нужно что-то решать с тамплиерами, — поделился король своими мыслями с Ногарэ.
—Сир! А мы этих еретиков отделим от общества, поселим их в дальнем предместье, да найдём ещё более изощрённые пытки, — нашёл выход верный советник. 
   Миндалевидные глаза Ногарэ льдинистого, светло-серого цвета, смотрели на короля по — собачьи преданно. Его, скорее всего, можно было назвать стервятником, а не псом. О преданности хранителя печати, правой руки Филиппа, ходили легенды. 
Основной чертой Ногарэ действительно было преданное служение Франции и своему королю. Только им он отдавал своё предпочтение и ради их блага шёл на крайности. 
С окружающими был холоден, что производило на собеседника впечатление гордой и высокомерной личности. Нельзя сказать, что речь шла только о характере. Внешние данные Ногарэ очень подходили под определение стервятника, хотя ему больше всего нравилось, когда его называли Чёрным Вороном. 
«Чёрный ворон, что ты вьёшься 
над моею головой?
Ты добычи не дождёшься,
чёрный ворон, я не твой!»
«Чёрный ворон, чёрный- чёрный 
над тобою пролетит,
Тот, кто смерти удостоен,—
от меня не убежит!»
   Высокий, долговязый и жилистый канцлер возвышался над большинством низкорослых придворных. К тому же нужно добавить худое лицо, еще не старое, но подернутое легкой сеточкой морщин. Никто не знал точно, когда он родился. На самом деле королевскому советнику было около 50 лет. 
    Красивым его не назовёшь, – если взять отдельно рот, то он будет аккуратен и привлекателен. Тонкие губы, искривлённые в презрительной усмешке. Нос – прямой и тонкий, с небольшой горбинкой, походил на птичий клюв, принюхивающийся и выискивающий предателей и заговорщиков. 
   Образ хищной птицы завершали цвет волос и тона одежды. Прежде всего, цвет волос. Волосы Ногарэ были черного цвета, чуть подернутые серебром. Он предпочитал носить короткую стрижку, чтобы волосы не падали ему на глаза и не мешали ни при каких обстоятельствах.
В одежде Ногарэ не любил яркое и кричащее, категорически выступал против кружев и рюшей. Предпочитал сюртуки черного или тёмно-серого цвета.
Не зря король Филипп приблизил его к себе, – больше всего Ногарэ не любил безделье и скуку. Практически всё свое время стремился заполнить общегосударственным или же внутренними делами двора. 
Любил Ногарэ золото, бриллианты и рубины.
—Бриллиант, упавший в грязь, всё равно остаётся бриллиантом, а пыль, поднявшаяся до небес, так и остаётся пылью. Китайская мудрость — повторял часто Ногарэ.
Все отмеряно, в точности спаяно, 
все слова подошли, как одно,
В этой рифмe, сверкающей гранями, 
как на солнце Мурано стекло...
Как алмазы рука ювелира, 
превращая в волшебный бриллиант...
(drboris из Интернета)
Для собственного обогащения Ногарэ шёл на разные хитрости. Однажды по государственным делам он был в Италии. На одном из приёмов у папы Климента V ему поднесли бокал зеленого стекла в форме четырех лепестков с золотой каймой. Ногарэ очень заинтересовался:
—Откуда и кто создал такую красоту?
Ему рассказали о городе Мурано, всего в полутора километрах к северу от Венеции. Оказалось, что совсем недавно здесь началось производство венецианского стекла: столовой посуды, бутылочек для разных церковных нужд, вина и масла, стеклянных бус. 
  город Мурано
 Получив разрешение у папы, Ногарэ вступил в совместное владение мастерской, принадлежавшей Джино Баровьеру(10). Баровьер вынужден был пойти на это, так как ему не хватало финансов для расширения производства. 
Вскоре Джино изобрёл особое прозрачное стекло «cristallo» – хрусталь. Под его руководством стали изготавливать не только бусы, но и вазы, бисер, искусственный жемчуг, поддельные бриллианты, драгоценные и полудрагоценные камни.
Довольный Джино повторял:
— Агат, авантюрин и яшма – наиболее сложные в исполнении, а бриллиант подделать намного легче. 
—Хрустальные драгоценности сверкают лучше настоящих, — убеждался Ногарэ. 
Сверкает гранями стекло,
Как бриллианты, 
что найдены давно.
Так что большие деньги советник Филиппа IV получал, продавая через своих торговцев и знакомых ювелиров поддельные, фальшивые, хрустальные драгоценности.

Бриллианты из хрусталя
Дошли даже до короля.
Зелёные, красные и голубые –
Серьги и бусы, кольца любые.
Яшма, агат, аквамарины –
Все украшения неповторимы.
Красных рубинов кровавые капли
Стали доступны даже незнатным.
Блеска хрустального не заменить, –
Как бижутерию(11) не полюбить!
    Так и разошлась по Европе бижутерия – хрустальные драгоценности, которые фальшивыми и не назовёшь, – так они были красивы и пользовались большим спросом не только у знати, но и торговцы, ремесленники, художники и даже служанки могли себе их позволить.
   Сам Нограрэ носил в левом ухе (как шах или раджа на Востоке) небольшую золотую серьгу, правда, с настоящим бриллиантом. Вслед за ним многие французские аристократы последовали его примеру и прокололи уши. 
Ногарэ полностью доверял Баровьеру. Стекольное производство расширялось. В Мурано было уже несколько мастерских. Особенно прославился цех братьев Даи Галло: Альберто, Винсенто, Лоренцо и Серхио. Они производили зеркала, которые представляли выпуклые капсулы. На ещё горячие выдутые колбы мастера наносили лигатуру (сплав) из свинца и цинка. Из разрезанных колб получались маленькие вогнутые зеркала. О вреде свинца и цинка для здоровья в то время не было известно.
Братья Галло изобрели новый способ изготовления зеркал, который хранили в секрете. Даже сам Ногарэ не интересовался, как идёт процесс изготовления. Но для нас это уже не секрет!
Стёкла как для зеркал, так и для окон производились способом литья жидкого стекла в прямоугольных формах, называвшихся quari — куари. На гладком куске мрамора расстилался листок олова и поливался ртутью. Олово растворялось в ртути, и получалась амальгама. На неё накладывали лист стекла, и серебристая блестящая плёнка амальгамы, толщиной с папиросную бумагу, плотно приставала к стеклу. Вот и зеркало готово! 
Но амальгама была ещё более вредной, чем цинк. Настоящая отрава! Правда, об этом никто не думал. Слишком престижным стало иметь зеркальце. На себя посмотреть со стороны, чем не чудо?!
Размышления Людовика XVI
— Зеркала производились различных размеров как декоративные, так и функциональные, для стен, комнат и карет, туалетные и ручные, в рамках, с деревянными ручками или в серебряной оправе. 
В Лувре, Трианоне, даже Тюильри было много зеркал. Людовик любил смотреть в зеркало и любоваться собой. Ему особенно нравилось, когда в зеркале отражался голубой бриллиант Око Бхайравы.

—Ох,  где же мой бриллиант… 
Людовик глубоко вздохнул, он не знал, что бриллиант серым камешком был у Робеспьера, потом попал в руки Наполеона. Тем более, не догадывался, что в Тампле он оказался совсем не случайно. 
Мысли короля вновь вернулись к мурановскому стеклу. 
— Мурановские мастера долго сохраняли способ выработки зеркал в глубокой тайне. Королевские дворы Европы, а за ними все богатые и знатные люди в продолжение целых двухсот лет выписывали зеркала из Венеции, платя за них большие деньги. Подарить зеркало считалось в те времена верхом щедрости. 
Людовик вспомнил, что в 1600 году венецианский посланник преподнёс Марии Медичи в качестве свадебного подарка зеркало. Зеркало было совсем небольшим — величиной с книгу 14 х 16 см., и оценивалось в сто пятьдесят тысяч франков. Правда, оно было вставлено в драгоценную раму.

А само зеркало не имело цены, так как было одним из первых зеркал. 
У Ногарэ было зеркало большое, изготовленное специально на заказ для него и его короля, несколько маленьких. Зеркало в то время считалось предметом роскоши, знаком богатства. Самый последний дворянин, не желая отставать от других, отказывал себе во всем, но покупал крохотное зеркальце. Зеркальце, которое отравляло организм не хуже яда. 
Ногарэ часто посещал в Мурано собор Санта-Мария э Донато (Basilica di Santa Maria e Donato), построенный в XII веке и посвящённый Деве Марии. Вторая часть храма названия связана со святым Донатом, епископом IV века, чьи останки были привезены в церковь с Кефалонии в 1125 году.
Преклонив колени на мозаичном полу с растительным орнаментом и изображениями мифических животных, Гийом Ногарэ шептал слова молитвы:
—Господи! Прости мои прегрешения вольные и невольные. 
Он молился, чтобы Бог отпустил ему грехи, будто понимал, что их ещё будет у него много. 
Ногарэ в последствие признавался:
— Для канцлера решающим является благо Франции. Ради него я готов пожертвовать не только другими, но и собой. Поэтому как бы мне самому не было неприятно, какое либо действие или событие, я не остановлюсь, пока не добьюсь цели – пока не уничтожу зло, которое несут еретики-тамплиеры. 
Муки тамплиеров 
Прислушавшись к совету Ногарэ, Филипп приказал отгородить в парижском предместье Сент – Антуан большую площадь деревянной стеной и привязать внутри них к столбам 56 тамплиеров, помня о виселице Монфокон. Жестоко? Но это ещё не всё. Король не собирался присутствовать на экзекуции, а как иначе назовёшь подобную пытку? Он послал Ногарэ, давая ему следующие наставления:
—Выберите безветренный день. Столбы поджигать снизу по очереди слева направо, Предупредите узников заранее, что те, кто признается в своих грехах и заблуждениях, спасёт свою жизнь. 
—Сир! Всё понятно! Как вы милосердны! Я прослежу, чтобы огонь не разгорелся. Покаявшиеся да спасутся! 
Ногарэ не только присутствовал на всех допросах государственных преступников, но и выдумывал разнообразные пытки. При этом он признавался:
— Я не люблю кровь и насилие. Я не испытываю удовольствие от пыток. Я делаю свою работу, работу, которую мне доверил обожаемый, — Ногарэ делал упор на слове «обожаемый», — Филипп Красивый. Я восхищаюсь его стойкостью, отвагой и мужеством. Недаром его в Европе прозвали «Железный король». 
    «Я не люблю», «Я делаю», «Я восхищаюсь». Не слишком ли много «Я»? Оставаясь фанатично преданным королю, хорошо зная азы дипломатии и интриг, Ногарэ высоко ценил себя, свою личность. Только ценой собственных усилий он добился высокого поста хранителя печати и канцлера – особо приближённого к королю. Он гордился своим положением. Многое, что он делал, Филипп поддерживал, и этому Гийом был несказанно горд. 
   И в деле с тамплиерами Ногарэ проявил изобретательность. Он придумал пригласить родных и друзей на пытки огнём. В тот момент, когда палачи поднесли факелы к столбам и первые языки пламени стали подбираться к голым пяткам измученных узников, раздались истошные крики:
—Пьер, сознайся!
—Жан! Сознавайся!
—Поль! Не оставляй нас, покайся!
—Жюль! Не стоит умирать такой бесславной смертью, признайся, что согрешил! 
Особенно пронзительным был детский крик:
—Papa! Papa! Отец! Отец!
Как ни больно было это слышать, никто из узников не стал сознаваться в том, что он не совершал. Напротив, тамплиеры – священники, рыцари, сержанты, (12) многие из которых были не старше 42 лет, держались стойко. Их не разжалобили стенания родных и близких – при вступлении в Орден, они отреклись от семьи. Сдерживая слёзы, тамплиеры клялись в своей невиновности, призывая Иисуса Христа, Пресвятую деву Марию, Святой Грааль(13). 
Слышались отдельные фразы:
—Господь сказал: «Estote mundi quia egom mundus sum», «Терпите, как я терплю».
—Ибо написано: «In multioquio non effugies peccatum», «Говорить слишком много, не лишено греха».
— «Mors et vita in manibus lingue», «Жизнь и смерть находятся во власти языка».
— Тамплиер в душе всегда презирал и собственные желания, и верно служил французскому королю!
—Для тамплиера главное – оставаться безупречным в своих глазах.
Один из сержантов, Шарль Лаон, набравшись мужества, обращаясь к палачам, громко закричал:
—Мои показания вырваны мучительной пыткой, я бы признал всё, даже то, что я убил самого Бога. 
Ответом было лишь молчание. Сквозь дым, застилавший глаза он видел стоявших мучителей в чёрных балахонах и капюшонах. 
Действительно, большинство признаний у тамплиеров было вырвано под пыткой. Достаточно сказать, что из 140 арестованных в Париже членов Ордена в период с 18 октября по 24 ноября 1307 года умерло под пытками 36. Умерли, даже не промолвив ни единого слова, не издав ни единого стона. 
Ни слова, ни стона, не слышат мучители.
Признанья других вырваны пытками.
Плоть рвётся, вращается колесо...
Молчит тамплиер у столба всё равно.
Факел подносит человек в капюшоне 
Огонь! 
Лишь душа плачет и стонет.
    Мученическую смерть на костре летом 1310 года приняли 54 тамплиера. Зрелище было ужасным. В первые минуты, когда костёр только разгорался, узники стали задыхаться от дыма, но внезапно налетевший резкий порыв ветра поднял вспыхнувшее пламя вверх. И тогда единый мощный стон вырвался одновременно из груди мучеников, это с рёвом ветра души освободились из телесных оков и устремились в небо, обретая свободу. 
Но тамплиеров было 56, двое смалодушничали, один брат дофина Овернского(14), прелат Уго де Продо и епископ Жако Готтье, настоятель Тулузский, именно он «исповедовался» Заилу Коста в тюрьме Шатле. Эти двое подтвердили, что они впали в грех, вступив в Орден Храма Соломона. Их привезли в Пуатье, где в это время находились Филипп IV и папа Климент V. 
— Ты Продо и ты Готтье будете помилованы, — решил папа, — если сознаетесь в своих грехах и заблуждениях на Гревской площади Парижа в присутствии короля, его придворных и жителей города.
Продо и Готье так боялись за свою жизнь и были в таком состоянии, что готовы повторять и повторять:
— Каюсь, каюсь, каюсь!
—Сознаюсь, грешил и заблуждался. 
Дождавшись, когда прибудут из Авиньона два кардинала – легата, раскаявшихся отправили в Париж, где должен был завершиться суд над тамплиерами. Признания Продо и Готье стали последней каплей для вынесения приговора Ордену. 
Но прошло ещё два года, долгих года для узников-тамплиеров. Одни провели эти годы в молитвах и раскаянии, другие молились, чтобы скорее решилась их участь, били челом и держали долгий суровый пост. 
Наконец суд Инквизиции принял решении о судьбе членов Ордена тамплиеров. Последнее заседание затянувшегося процесса вынесли на обозрение народа. Стоял месяц май. Напротив Собора Парижской Богоматери Notr Dame de Paris установили широкий помост. Весенние ароматы, ароматы благовоний и свечей наполняли воздух перед собором. Здесь было чисто, не так как на других улицах. 
   Зная о предстоящем событии, собралась огромная толпа. На ступенях Собора выделялись белые сутаны кардиналов и серые папских легатов. Гийом Парижский, духовник Филиппа V, один из активных участников суда над тамплиерами, от имени папы Клемента V зачитал приговор:
1. Те, кто покаялся и раскаялся, заслужили прощение. Казнить нельзя, помиловать! Отпустить на все четыре стороны, запретив занимать чины священнослужителей.
2. Тех, кто покаялся, но не раскаялся – приговорить к различным срокам тюремного заключения, в том числе и пожизненно.
3. Тех, кто так и не признали своей вины, отправить в заточение в монастыри. 
Поднялся магистр Ордена Жак Моле.
— Я требую, чтобы меня выслушали. 
Когда толпа притихла, он заявил:
—Я отказываюсь от своих прежних речей! Приписанные мне грехи и ересь – чистые выдумки! Орден тамплиеров всегда был святым, праведным и благочестивым, — Моле шумно вздохнул и продолжал:
—Я заслуживаю смерти, которую хочу спокойно перенести. Поддавшись обманным уговорам короля Филиппа и папы Клемента, устрашившись пыток, я сделал признание.
Магистр ещё что-то хотел добавить, но речь его была прервана Ногарэ:
—Ваша участь ещё не решена. Окончательный вердикт определит сам король!

 

Жак Моле посмотрел долгим проницательным взглядом на советника Филиппа IV и сквозь зубы произнёс одно единственное слово:

— Некам! (мщение)
Ногарэ даже поёжился, ему показалось, что его будто окунули в фонтан с холодной водой. Ноги и руки заледенели, а в венах застыла кровь. Он перекрестился и прошептал:
— Во имя отца и сына и святого духа, Аминь!
После слов молитвы ему стало легче, но осталось нехорошее предчувствие. 
Так, не объявив приговора до конца, Ногарэ, Гийом Парижский, кардиналы и папские прелаты удалились, переговариваясь:
—С этим еретиком Моле нужно что-то решать!
—Да, у него колдовские чары, он таинственным образом влияет на окружающих.
—Смотрите, как он взглянул на королевского советника, тому даже плохо стало.
—Ну всё, Ногарэ долго не жить!
А через несколько дней, 22 мая 1312 года после долгих колебаний папа Климент V издал буллу «Vox in excelso»:
—Объявляю Орден тамплиеров уничтоженным!
А чуть позже в другой булле«Ad providam» объявил:
— Вся собственность Ордена тамплиеров безвозмездно передаётся Ордену госпитальеров. (15)
Хотя и себя папа не обидел. Вскоре после этого и Филипп IV изъял у госпитальеров крупную сумму денег в качестве «судебной компенсации».
Вообще, Климент делал всё, что хотел король, он даже согласился на «суд над Бонифацием VIII», вернее — над его памятью. Король обвинял покойного Папу в ереси, в противоестественных пороках и требовал вырыть и сжечь труп покойного.
— Это кощунственно! Совсем не по – христиански, — возмущался Климент, но не смог высказать это королю вслух. 
    Суд признал, что Филипп действовал вполне справедливо и законно, но Бонифация не обвинил, всё-таки папа – глава католической церкви, обвинить его в ереси, значит обвинить церковь в выборе недостойного папы. Так что надругательства над могилой Бонифация не произошло. 
Но всё же этот процесс и дело о тамплиерах показали ясно, что папство не смеет и думать о борьбе с Филиппом.
Зимой 1313 года король поручает Ногарэ дела о супружеской измене Маргариты и Бланки Бургундских – жён своих сыновей, будущих королей Людовика X Сварливого и Карла IV Красивого (16) .
Принцесс приговорили к пожизненному заключению в крепости Шато-Гайар, а их любовников подвергли жестоким пыткам на дыбе и колесованию, потом казнили. Ногарэ привёз Маргариту и Бланку на казнь. Молодым женщинам стало плохо, они обе упали в обморок, в тюрьму их привезли в полуобморочном состоянии.
Графиня Артуа, мать Бланки, решила отомстить Ногарэ. Её придворная дама Беатриса д’Ирсон, с помощью бывшего тамплиера Эврара, изготавливает отравленную свечу, которая попадает в дом хранителя печати. (17) 
Горит зажжённая свеча,
А воск от пламени стекает, 
И отражают зеркала,
Как Ногарэ во сне страдает.
Мучений, пыток перенесть
Как тамплиер, увы, не в силах,
И догорает в свече месть,
Сведя советника в могилу. 
    Ядовитые испарения от свечи спровоцировали приступы ужасающего удушья. Организм Ногарэ был ослаблен накапливающимся отравлением от амальгамы венецианских зеркал. Их у него было несколько: в спальне одно висело над изголовьем широкой кровати, на туалетном столике было три зеркала, которые меняли угол наклона, образуя трюмо и зеркало перед бюро-секретером, заменившим Ногарэ одновременно и письменный стол, и сейф, и шкаф. 
Бюро — секретер представлял стол с откидной доской и ящиками отделениями для бумаг, писем и драгоценностей. Советник сидел и, задумавшись, смотрел на своё отражение в зеркале.

На ровной столешнице туалетного столика стояли разные косметические средства: духи – благовония, ароматические масла и притирания, румяна и пудра. Неудивительно, ведь во Франции гримировались не только женщины, но и мужчины. Кроме того в ящичках и полочках находились кремы для ухода за зубами, волосами и лечения кожных заболеваний. 
Последнее время на животе у королевского советника появилась сыпь, небольшие пятнышки алого цвета вокруг пупка. Ногарэ следил не только за своей внешностью, но и за телом. Он прочитал «Роман о Розе» Жана де Мёна (1268-1285), часто перечитывал следующие строки:
Не потерпи нечистоты,
И будь всегда опрятен ты:
Красивой будет пусть прическа,
И обувь доведи до лоска.
Всегда ты руки умывай
И сам одежду подшивай.
Но в последние ночи жизни в зеркалах спальни отражался Ногарэ в устрашающем виде, сыпь пошла по всему телу. В бредовом состоянии он метался по кровати, волосы были растрёпаны, пот проступал на лице, черты которого кривились в ужасающей маске, превращая глаза в тонкие щёлочки. 
Видения Ногарэ были страшными. Он каждую ночь подвергался пыткам и всходил на костёр. Он чувствовал боль в горле, когда в шею вонзалась вилка еретика, не мог кричать, когда во рту был железный кляп, он слышал, как трещали кости, когда вращалась дыба. Ногарэ стоял у позорного столба(18) и собравшаяся на площади людская толпа кричала: 
—Гийома на костёр! 
—Ногарэ – убийца и вор!
— Сжечь Ногарэ, как он сжигал других!
То Ногарэ видел, будто его хоронят заживо. Он пытается кричать, но у него ничего не получается. Он задыхается, не хватает воздуха. Выбраться из могилы невозможно, руки сбиты в кровавые мозоли. Проснувшись утром, Ногарэ со страхом видит, что всё тело и руки его в кровоподтёках и покрыты серыми пятнами. 
И так продолжалось несколько ночей. Пытки становились всё более изощрёнными. Однажды он увидел собственную смерть на виселице. Палач поднял над головой «руку славы» — только что отрубленную у него кисть. 
Но чаще всего Ногарэ снилось, как его сжигают на костре. Он привязан к столбу. На голове терновый венец сдавливает до крови лоб, виски, затылок. Боль адская. Под ногами колючие ветки. Палач в сером балахоне с капюшоном подносит горящий факел, костёр разгорается. 
—О Боже! — слышит Ногарэ свой истошный крик.
Палач в это время вонзает ему в сердце железный багор. С последним криком душа его устремляется в небо, но таинственная сила не даёт и душа проваливается в ад. 
Быть может, умер я и взор мой — привиденье,
И странствует душа в неведомых мирах...
Ф.Ницше «Полночь»
Следующей ночью Ногарэ уже снится, что его сжигают заживо, а вокруг раздаются голоса:
— Ногарэ – колдун! Ты не смутишь и не испачкаешь безгрешные души!
Вскоре мартовской ночью 1313 года Ногарэ умирает, умирает в страшных мучениях. Мщение Жака Моле вступает в силу, начиная кровавый отсчёт.
Кровавый отсчёт продолжается
      После смерти Ногарэ прошёл ровно год. Наступила весна. Природа оживала после холодной зимы. Прилетели птицы, оглашая по утрам криками и пением пригороды и леса Парижа. А вот в столице стояла глухая тишина. Только солнечные лучи оживляли улочки, здания, соборы и храмы, пробиваясь даже в коридоры королевского дворца. А здесь ещё, казалось, гуляли порывистые холодные ветра. 
    Редко можно было встретить жителя Парижа с приятной и лучезарной улыбкой на лице. Судебные процессы тамплиеров, пытки и казни для парижан слились в один безумный страх. А ещё не был решён вопрос о предводителях Ордена. 
И вот, наконец, настал этот день. Собор Парижской Богоматери стал местом судилища. Перед папой Климентом V и кардиналами предстали три высших лица Ордена Храма, верховные тамплиеры Жоффруа де Гонвиль, приор Аквитании, Годфруа де Шарнэ, приор Нормандии и великий магистр Жак де Моле.
По их лицам было видно, что годы, проведённые в тюрьме, дались им тяжело. Осунувшиеся лица, трясущиеся руки, ноги, так, что долго стоять они бы не смогли. Только Жаку де Моле было 70 лет, а другим приорам около 80. Но тамплиеры держались на удивление стойко и бодро. Особенно поражал взгляд де Моле. Он смотрел на инквизиторов холодным непроницаемым взглядом. Как ни старались мучители, но душу магистра они не поставили на колени. 
Перед кардиналами стоял не сломленный пытками человек, седовласый, с белой бородой, и шептал про себя:
—Превыше небес ты, Боже!
Распростри над землей славу Твою!
Кардинал Бернард Гейи зачитывает приговор:
—За распространение ереси, колдовство, — Гейи понимает, что это не совсем так, но продолжает: —Жоффруа де Гонвиль, Годфруа де Шарнэ и Жак де Моле приговариваются к сожжению на костре! 
Жак де Моле всё время, пока читали приговор стоял на ногах, не чувствуя боли в старческих суставах, изуродованных пытками, два других приора сидели на деревянной скамье.
Болят раздробленные пальцы. 
Но слабость показать – позор.
Он просто молча улыбался,
Когда читали приговор. 
(Александр Сандерс Воляев)
Жоффруа де Гонвиль выслушал приговор молча. Он, закрыв глаза, шептал слова молитвы «Отче наш».
Де Моле почувствовал, как его потянули за края туники. Это был приор Нормандии, Годфруа де Шарнэ. Еле слышно он прошептал:
—Помоги встать! Помоги, слышишь! 
Без поддержки он просто не мог подняться. Измученное пытками, старческое тело не слушалось. Перед глазами в какое-то мгновение промелькнула вся жизнь.
—Эх, где наши молодые годы! Когда мы поливали своей кровью пески Палестины, в поисках Грааля сражались с сарацинами, — также шёпотом он обратился к де Моле. Кто об этом вспомнит? Только мы сами. 
Магистр помог подняться де Шарнэ, взял его под руку. Гонвиль остался сидеть, уставившись вниз, боясь поднять голову, продолжая шептать слова молитвы.
Годфруа де Шарнэ и Жак де Моле выступили с протестом.
—Все обвинения ложные, — прошамкал де Шарнэ беззубым ртом.
Пытка железным кляпом выбила ему последние зубы. 
—Святой Орден по-прежнему чист перед Богом и людьми, — громко, но спокойно вторил ему де Моле. — Многие, да и я тоже, признались под пытками в том, чего не было, и быть не могло. 
—Да вы впали в ересь вторично, — убеждённо воскликнул папа Климент IV.— Приговор исполнить сегодня же вечером!
—Я каюсь, я каюсь! Грешен! Грешен! — воскликнул с места Гонвиль.
Магистр и Шарнэ были просто обескуражены, а де Моле проговорил:
—… Я смою эшафот своею чистой кровью, 
Но дух мой не умрет. И казнь моя, как дым... (Ф.Ницше)
Несмотря на то, что приговор был зачитан, верховный Магистр тамплиеров продолжал:
— Вы устроили суд. Вы осудили Орден тамплиеров – цвет французского рыцарства. Но вы забыли о Высшем, Божьем суде. Я в присутствии инквизиторов заявляю, что король Франции Филипп не Красивый, а Жестокий и папа Климент V, во всём подчиняющийся королю, греховный судья и бессердечный палач, предстанут вслед за мной на другом, Божьем Суде. И Господь призовет их к себе в течение двенадцати месяцев, которые истекут с момента нашей казни.
— Аминь! — заключил это пророчество приор Нормандии де Шарнэ.
— Аминь! — прошептал де Гонвиль, очнувшись. 
Пророчество начинает сбываться
18 марта 1314 года дул холодный ветер. С неба падал мокрый снег, превращаясь в грязевую кашу. Казалось, что мать природа была против вынесенного приговора. 
Костер сложили на Камышовом (Еврейском) острове Сены, расположенном между королевским садом и церковью монастыря Святого Августина. 
Магистр Ордена тамплиеров Жак де Моле приготовился умереть спокойно. Перед казнью он совершил последнюю молитву. 
—Боже милосердный, жертвую ныне все заслуги мои во искупление бедных душ. И все, что после смерти моей будет отдано и пожертвовано ради меня, заранее передаю я Тебе. 
И последние слова он прочитал с воодушевлением: 
— Разрушен Храм Твой, Господи, но в грядущем отыщутся новые рыцари, готовые отправиться в священный поход ради того, чтобы Храм Твой восстановить!
С наступлением ночи гвардейцы короля Филиппа IV посадили на повозку де Моле и де Шарне, Гонвиля помиловали, и тайком вывезли на Камышовый остров. Солдаты смеялись над стариками. 
—Поможет тебе твой Бог?
— Хм. Души ваши устремятся в ад или рай? 
—Ха-Ха! Их там ждут с распростёртыми объятьями!
Взошел. Стоит, не пряча взгляда,
Один, врагами окружен,
И ожидать от них пощады,
Быть может, кто-то, но не он.
И тут произошло такое,
Что гул толпы мгновенно стих.
Взгляд, бросив в небо голубое,
Вдруг… улыбнулся еретик.
(Александр Сандерс Воляев)

Магистр терпеливо сносил грубости солдат. Он был спокоен, на его лице блуждала улыбка, не мешал, когда его стали привязывать к столбу. Только проговорил приглушённо так, что едва расслышали:
— Поверните меня лицом к Собору Парижской Богоматери и разрешите сложить ладони в последней молитве. 
Палачи не могли отказать в последней просьбе Магистра. 
—Отче наш, иже сущий на небесах, да святится имя твоё, да придет царствие твоё… спаси и помилуй...
В тоже время ветер стих, а снег, до этого падавший мокрыми хлопьями, перестал падать, словно и не падал. 
Произнеся молитву до конца, магистр громко проговорил:
—Орден Храма невиновен! Я оставляю Богу заботу отомстить за мою смерть и смерть братьев — тамплиеров! Боже, готово сердце мое, готово сердце мое!
Вот настал момент, когда палачи осторожно с двух сторон поднесли факелы, костёр нехотя, медленно стал разгораться. Вдруг резкий порыв ветра разметал языки пламени, охватившего голые ступни последнего Магистра тамплиеров. Вдруг де Моле, указывая в сторону королевского дворца закричал:
— Папа Климент! Король Филипп! Проклинаю вас! Проклятие на ваш род до тринадцатого колена! 
Загорелась рубаха, огонь охватил тело… Последние слова утонули в жутком вое ветра, соединившемся с громким треском сгорающего хвороста… 
Размышления Людовика XVI
     Годфруа де Шарне, приор Нормандии, принял смерть с тем же мужеством, что и Жак де Моле. Жоффруа де Гонвиль остался в темнице и кончил бесславно, оставив после себя только имя.
  Пророчество Жака де Моле начало сбываться довольно скоро: утром 20 апреля 1314 года у папы Климента V внезапно начался приступ рвоты, продолжавшейся несколько часов. Потом кровь пошла носом и горлом. Вечером папы не стало. 
29 ноября 1314 года неожиданно умер король Филипп, всегда отличавшийся завидным здоровьем. Он просто не проснулся утром, умер во сне. 
Две загадочные смерти дали начало легенде о мести тамплиеров. 
В течение нескольких лет умерли все наследники Филиппа Красивого: три его сына и внук. 
Семейная жизнь детей Филиппа и Жанны не была такой счастливой, как у родителей, любивших друг друга. 
В 1315 году в государственной тюрьме Шато-Гайар умерла Маргарита Бургундская, жена сына Филиппа Людовика X. Ходили слухи, что сам муж, Людовик Сварливый заказал смерть неверной жены. Освободившись от Маргариты, он тут же вступил во второй брак с неаполитанской принцессой Клеменцией Венгерской. 
Людовик не занимался государственными делами, предпочитая роскошь и развлечения, а жена увлеклась коллекционированием драгоценностей и предметов искусства. Фактически страной управлял дядя Людовика Карл Валуа. 
Прежде всего, Карл расправился со своим давним врагом Ангерраном Мариньи, верным подданным Филиппа Красивого. Мариньи был обвинён в чародействе и повешен 30 апреля 1315 года на Монфоконской виселице в Париже, которую сам придумал. Жену де Мариньи приговорили к тюремному заключению, а всё их имущество перешло в государственную казну.
Виселица Монфокон была уничтожена в 1760 году. Через 30 лет снесли последние столбы. Место, где находился Монфокон в современном Париже – округ 19, парк Бют-Шамон. Сейчас следов Монфокона в Париже не осталось. Я не мистик, но гуляя по современному городу Парижу и этому парку, особенно после заката, в сумерках, будьте осторожны, оглядывайтесь, – мало ли что? Или кто. Но лучше не рискуйте. 
6 июня 1315 года внезапно умирает король Людовик. Уже после его смерти родился сын, Жан I Посмертный, проживший всего пять дней.
В январе 1322 года умирает Филипп V (17 ноября 1291—3 января 1322), король Франции и Наварры с 1316 года. 
Клеменция скончалась в Тампле 12 октября 1328 года, оставив много неоплаченных долгов. После смерти все её драгоценности исчезли.
Дочь Филиппа и Жанны Изабелла Французская ненавидела своего супруга, Эдуарда II, английского короля. Ей казалось, что король уделяет слишком много внимания своим фаворитам, чем ей. В 1327 году Изабелла приняла участие в мятеже, который стоил Эдуарду II не только короны, но и жизни. Английским королём стал её сын, Эдуард III, засадивший мать в тюрьму Тауэр. 
В 1328 году погиб младший сын Филиппа Карл, граф де Ла Марш, король Карл IV Красивый, король Франции и Наварры (с 1322 года), правивший всего 6 лет. Вплоть до самой смерти его преследовали несчастья. С первой женой, уличённой в измене, Карл развелся. Вторая жена умерла от неудачных родов. Третью жену Карл оставил беременной, но у нее родилась девочка, которая не могла наследовать престол.
Надо сказать, что все дети Филиппа IV не пережили 33 лет: Людовику было 25 лет, Филиппу V --31 год. Карл Красивый умер в 33 года. Тогда считалось, что проклятый человек не может пережить возраст Христа — 33 года. 
После того, как три сына Филиппа IV Красивого умерли, не оставив потомства мужского пола, на французский престол в 1328 году вступил старший сын Карла де Валуа — Филипп VI Французский, как ближайший потомок Капетингов. Это возвышение дома Валуа cтало причиной долгой, кровопролитной, Столетней войны между Англией и Францией. Ведь одновременно на французский престол изъявил требования Эдуард III, король Англии. 
Так сбывалось проклятие Жака Моле. Во Франции начался династический кризис.
Но дух Великого Магистра ещё не был отмщён.
Начало XXI века
На набережной Больших августинцев, — на месте мучений Жака де Моле, по странному стечению обстоятельств в Сене отражаются красные огни Нового моста, будто для того, чтобы навечно хранить память о последнем Магистре Ордена тамплиеров.

(1) Коадъю́тор — католический титулярный епископ, помощник архиепископа, назначаемый Святым Престолом в определенную епархию для осуществления епископских функций. 
(2) Прево –от латинского praepositius, начальник —во Франции XI-XVIII вв. королевский чиновник, обладавший до XV векана вверенной ему территории судебной, фискальной (сборы налогов) и военной властью, с XV века выполнял лишь судебные функции.
(3)Монфокон – самая грандиозная трехуровневая виселица в Европе. Она стояла на квадратном каменном фундаменте 12х14 метров в виде русской буквы "П". На этой основе стояли 16 каменных столбов высотой до 12-ти метров, пересекаемые тремя деревянными поперечинами (каждый проем от двух до трех метров). Три яруса, что создавало возможность одновременно повесить до 51 человек:
(4) В XIV веке в Европе бытовала судебная мера не допускать до церковного причастия людей, совершивших особо тяжкие преступления, поэтому такие преступники нередко перед казнью исповедовали свои грехи друг другу.
(5)Оккультизм от лат. occultus – тайный, сокровенный – общее название учений, основанных на признании вневременных и внепространственных связей между всеми элементами мира (космическими, духовными и материальными) и существования скрытых сил в человеке и Космосе, доступных лишь для «посвященных», прошедших специальную психодуховную подготовку. Исследует тайные природные силы, которые считает возможным использовать для практических целей с помощью заклинаний, магических действий и тому подобное. Иудейским источником западного оккультизма явилась каббала (тайное, мистическое истолкование Торы). Западные ученые познакомились с учением каббалы ещё в средние века. 
(6) Изабелла Французская, позднее прозванная Французской Волчицей (1295 – 1358) — дочь французского короля Филиппа IV Красивого и Иоанны I Наваррской. В 1308 году стала женой английского короля Эдуарда II, мать короля Эдуарда III. Эдуард III, благодаря своему родству с французским королевским домом предъявил претензии на французский престол, что послужило поводом для начала Столетней войны.
(7) Карл де Валуа́, Карл Безземельный (1270 —1325) — граф де Валуа (1286—1325), граф Алансонский, граф Шартрский, граф Анжуйский с 1290 года, граф дю Мэн (Карл III, 1290—1325), титулярный император Латинской империи, титулярный король Арагона, сын короля Франции Филиппа III Смелого и его первой супруги Изабеллы Арагонской. Брат короля Франции Филиппа IV Красивого. Основатель дома Валуа. В 1301 году в Сен-Клу женился на Екатерине де Куртене (1274—1307), дочери Филиппа, титулярного императора Латинской империи, и Беатрисы Анжуйской — дочери Карла I Анжуйского.
(8) Белла, Изабелла (1306—1349), дочь Карла де Валуа и Екатерины де Куртене, аббатиса Фонтевро.
(9)ХЛАМИДА церковная одежда католического священника – мантия, плащ, накидка. 
В разговорной речи хламида — длинная нескладная одежда. Рубище – одежда из грубой, толстой ткани.
(10) Фамилия Баровьер известна в Мурано с XIII века. В действительности особо прозрачное стекло хрусталь – «cristallo» изобрёл в середине XV века потомственный стекольщик Анджело Баровьер. Он прославил венецианское стекло на весь мир.
(11) Бижутерия от фр. Bijouterie—украшения, имитирующие дорогие ювелирные изделия.
(12) Члены Ордена тамплиеров делились на три сословия: 1. Рыцари, 2. Священники, 3. Сержанты (служители, пажи, оруженосцы, прислуга, солдаты, охранники.).
(13) Грааль — это кровь потомков Иисуса, «sang raal», «sang real», или «sang royal» — «королевская кровь», верными хранителями которой были тамплиеры.
(14)Дофин Овернский (ок. 1150 —1235)—граф Клермона и Монферрана, трубадур, покровитель трубадуров, сын Гильома VII Молодого, графа Оверни, и Маркизы д'Альбон. Известно, что наследник французского престола именовался дофином. Первоначально этот титул носили графы Вьеннские, или графы Альбон. Дофины управляли провинцией, которая носила схожее с их титулом название – «Дофине». Хотя монархия во Франции давно упразднена, слово «дофин» по-прежнему используется в повседневной жизни для обозначения старшего сына, наследника крупного магната или преемника государственного деятеля.
(15) Госпиталье́ры или Иоанни́ты (также известные, О́рден Свято́го Иоа́нна или Мальти́йские ры́цари). Монашеский орден Госпитальеров был основан сразу после Первого Крестового похода Жераром Благословенным, роль которого, как основателя, была подтверждена папской буллой, дарованной папой Пасхалием II в 1113 году. После упразднения ордена тамплиеров в 1312 году, значительная часть их владений была передана госпитальерам.
(16)Людовик X (4.10. 1289 – 5.06.1316) и его младшие братья «про́клятые короли» Филипп V Длинный (1291 — 1322) и Карл IV Красивый (1294—1328) не оставили мужского потомства, что вызвало пресечение старшей линии Капетингов, воцарение династии Валуа и Столетнюю войну.
(17) Читайте роман Мориса Дрюона «Железный король http://www.loveread.ec/view_global.php?id=3211
(18) вилка еретика, железный кляп, дыба, позорный столб – средневековые пытки суда Инквизиции. 

 

Ценная бандероль стоимостью в один доллар. История восьмая Гильотина на площади революции ч.13

Ценная бандероль стоимостью в один доллар. История восьмая Гильотина на площади революции ч.11