«Любовь – это пламенная адская музыка, заставляющая танцевать даже сердца стариков».
А.Куприн
Всю политику Франции Людовик XV свёл лишь к одному: выкачивать средства из страны для поддержания роскоши двора. Королевский двор стал более пышным, а казна пустой. Увеселения, постройки, наряды Помпадур поглощали огромную сумму денег: наряды стоили 1 миллион 300 тысяч ливров, 3 миллиона – лошади, 3,5 миллиона – косметика, 4 миллиона – театр, 2 миллиона драгоценности, около 1,5 миллиона ливров – прислуга, 12 тысяч франков было ассигновано ею на книги. За двадцать лет при дворе она потратила на свои туалеты 350 035 ливров, ей принадлежало свыше трёхсот ювелирных изделий, в том числе бриллиантовое колье стоимостью 9 359 франков.
После смерти Помпадур оказалось, что на её счету – всего несколько сотен ливров. Все средства были израсходованы на строительство, благотворительность, поддержку писателей, учёных и композиторов. Драгоценности достались Людовику, наряды растащили придворные фрейлины.
Людовик не долго горевал о Помпадур. После её смерти никто и ничто не стало его сдерживать. Он окончательно попал во власть грозного Ока Бхайравы, своего голубого бриллианта.
С этого времени Людовик жил и правил по принципу, который выдумал сам. Он говорил:
– После нас хоть потоп.
После нас хоть потоп!
Остальное всё неважно,
Жизнь уже давно налажена,
Но,
не бывает без хлопот.
Только, если учесть,
Безграничные традиции
И в любви, как на позициях,
Как в бою,
к чему тут честь?
Тем самым, «налаживая» свою личную жизнь, выполняя свои прихоти, Людовик XV довёл государство до полного разорения. На все предостережения король отвечал:
– На мой век хватит. Пусть мой приемник выпутывается, как знает.
На мой век хватит!
Если жить умеренно –
Это уже проверено,
Не добьёшься успеха в делах,
Тогда ожидает крах!
Король развлекался, экономические тяготы населения страны росли. Неурожаи хлеба, дороговизна продовольствия, голод последние годы правления Людовика стали обычным явлением. Нищие и бродяги бродили по дорогам Франции и все стремились в столицу, надеясь там обрести покой и счастье. Кредит популярности, приобретенный Людовиком XV в войне за австрийское наследство, сошёл на нет. Появились песенки и стишки, рисунки, изображавшие его в неприглядном виде. Произведенные в этой связи аресты только подлили масла в огонь.
Неблагоприятно на авторитете Людовика сказались события 1750 года в Париже, связанные с похищением детей и последовавшие за ним народные волнения.
К чему здесь похищение детей, спросите вы. А вот к чему. Время от времени в Париже проводились мероприятия по задержанию бродяг, их отправляли во французские колонии, где насчитывалось немногочисленное количество жителей по сравнению с быстро растущим населением заморских территорий Новой Англии. Но как часто бывает, жертвами чаще этих «зачисток» становились не взрослые молодые люди, и даже не бездомные попрошайки, а подростки и дети, нередко из благополучных семей. Полицейские старались, усиленно выполняли свои обязанности, ведь им были обещаны награды за каждого задержанного. Такую политику проводил ставленник мадам Помпадур, глава столичной полиции Беррье. Он не делал различий между игравшими на парижских улицах детей и настоящими бродягами.
За несколько месяцев с начала 1750 года было захвачено около двухсот подростков. В Париже не только вечером, но и днём родители запрещали детям выходить из дома. Напряженность и страх взрослого населения вылились в мае 1750 года в беспорядки, приведшие к гибели людей.
Возмущённая толпа, недовольная бездействием полиции в раскрытии дел, связанных с похищением детей и явным в них участием, набросилась на прогуливавшихся важно полицейских агентов и забила несколько человек до смерти палками и кулаками.
Людовику тут же доложили о происшествии на улицах столицы. На что он беспечно сказал:
– Королевской власти ничего не угрожает.
Глава полиции только качал головой, удивляясь спокойствию короля, и подумал:
–Мы не допустим открытых угроз Людовику XV, но слухи ходят фантастические! Как рассказать о них королю? Недолго и места своего лишиться!
Дело в том, что в народе стали поговаривать, что захват мальчиков связан с необходимостью готовить из их крови ванны для лечения кожных заболеваний, которым подвержен король. Согласно народной традиции кожная сыпь рассматривалась не столько недуг физический, сколько болезнь душевная – результат греховной жизни. Проявлялась она, к тому же, в постоянной меланхолии, в которой часто пребывал король. А как мог французский народ объяснить, что король отказался от длительных поездок по стране, предоставлявших подданным больше возможностей на него лицезреть? Да и к тому же Людовик стал крайне редко бывать в Париже и до минимума сократил число приемов в Версале: раз в неделю.
Если долгое время короля называли Louis Le Bien-Aime – Людовик Возлюбленный, то после историй с похищением детей и отказа появляться на публике он предстал перед народом новым Иродом. Скрытность Людовика XV стремление работать одному, нередко в компании с фавориткой Помпадур, расходились с принятой во Франции публичностью жизни короля, в том числе, семейной и создавали благоприятную почву для разного рода вымыслов.
В 1756 году началась Семилетняя война, одна из самых разрушительных в истории Франции. Чтобы вести войну, нужно много денег. Поэтому Людовик вводит новые налоги. Все это ещё более неблагоприятно сказывалось на морально-психологическом климате в стране. Народ обрушил свой гнев сначала на маркизу Помпадур, а затем и на короля, который шёл на поводу фаворитки.
Образ «венценосца» потускнел, духовная связь монархии с народом совсем ослабла. В стране назревал политический кризис, отзвуком которого явилось покушение на Людовика XV.
Это произошло 5 января 1757 года. Рано утром, в сопровождении своего слуги Динό, один из представителей Парижского парламента явился к королю с докладом о состоянии дел в столице. Динό спрятался под лестницей у выхода из дворца. Заслушав доклад, который ему показался не столь существенным, король высказался:
– Вы опять тревожите меня по пустякам!
Чтобы отвлечься от грустных мыслей, Людовик решил съездить развлечься в Трианон. Когда король выходил из Версаля, дожидавшийся под лестницей Динό выскочил оттуда и нанёс Людовику удар ножом в бок. Жизненно важные органы не пострадали, но так как крови было много, придворным и самому королю показалось, что он умрет. Во дворце уже стали готовиться к смене власти. Но рана оказалась не столь глубокой и быстро зарубцевалась. Возможно, что в этом королю помог его голубой бриллиант, который находился постоянно рядом с ним. Око Бхайравы не допустил гибели Людовика, а кровь явилась для него жертвенной, и он способствовал быстрому заживлению раны, хотя возможно было нагноение и, как следствие, гангрена.
Злодея, покушавшегося на короля, взяли на месте. Это был выходец из Артуа Динό Дамьен.
Когда выяснилось, что Динό Дамьен служил в доме члена Парижского парламента, глава полиции Беррье выдвинул версию о заговоре. Оказалось, что он букально за несколько дней до происшествия причащался у иезуитов.
– Мы раскрыли несколько дел, связанных с убийствами иезуитов королевских особ, – утверждал Беррье.
Причастность иезуитов доказать не удалось. Дамьен действовал в одиночку.
Следствие установило:
–Динό Дамьен, 42 года, отец – Ксавье Дамьен, модный столичный портной. Жена, Нинель работала с мужем в том же доме экономкой. Сын, 10-летний Доди, потерялся весной 1750 года.
Динό Дамьена жестоко пытали.
– Людовик – дьявол! Он виновен в гибели моего сына. По его приказу мальчика убили, а король выпил кровь ребёнка, чтобы излечиться от оспы.
Допрос многочисленных свидетелей (а их было около 100 человек) показал, что Дамьен был психически больным человеком, о чём свидетельствовало и избранное орудие покушения — перочинный нож.
В последний момент перед судом предстала Нинель Дамьен, хрупкая, скромная женщина с заплаканными глазами.
–После пропажи сына Дамьен почти совсем не разговаривал, на вопросы отвечал только «да» и «нет», – утверждала Нинель. – Он и раньше был очень скромным человеком, но теперь окончательно замкнулся в себе, порой, думая, что его не слышат, разговаривал с сыном.
Адвокат, выступавший в защиту, сделал заявление:
–Несомненно, на Дамьена повлияли господствовавшие в Париже настроения, связанные с похищениями детей.
Прокурор, поддерживающий обвинение и руководствовавшийся требованием Людовика XVнаказать преступника, как и судья, не принял данное заявление.
–Преступник, покушавшийся на жизнь короля, должен понести суровое наказание.
Судья вынес суровый приговор, поражавший садизмом и повеявший средневековьем:
–Дино Дамьену, покусившемуся на здоровье короля Людовика XV и нанесшему ему кровавую рану предписывается:
Сжечь правую руку, нанесшую ужасный удар,
После этого вырвать раскалёнными щипцами куски мяса из разных частей тела,
Залить раны расплавленным свинцом и кипячёным маслом.
И последнее:
Разорвать тело преступника, привязав за руки и ноги к четырём лошадям.
Приговор обжалованию не подлежит и должен быть исполнен в шестидневный срок.
Париж, 20 марта 1757 года.
В век Просвещения, в эпоху, когда идеи гуманизма не только получили хождение в передовой общественной мысли, но и частично отразились в политике многих "просвещенных монархов", этот приговор поражал не только своей жестокостью, но и полным равнодушием к простым подданным. Людовику XV, выросшему в окружении заботливых и добрых по отношению к нему людей, как оказалось, не было присуще милосердие и всепрощение.
Изощрённые пытки и жестокость оправдываются влиянием на Людовика XVзлобного Ока Бхайравы, холодного «голубого француза» – дорогого для короля бриллианта. И не только камня. Внесла свою лепту и маркиза Помпадур.
– Этот человек поднял руку на Возлюбленного короля! – возмущению маркизы не было предела.
Её поддерживали многие придворные. Только мягкосердечная Мария пыталась замолвить слово по поводу такого сурового наказания, но Людовик не стал даже слушать свою супругу.
Мария удалилась и провела долгие часы в молитве.
26 марта состоялась казнь. Зрелище было не для слабонервных. Людовик XV на экзекуции не присутствовал, даже не думал об этом. Он развлекался с очередной любовницей в Оленьем парке.
Можно только ещё раз воскликнуть:
О, времена, о нравы!
Король проводит всё больше и больше времени в Оленьем парке. Людовик стареет, а любовные игры с молоденькими девушками будоражат кровь. Заставляют забыть о возрасте.
Пока маркиза Помпадур занималась государственными делами, король развлекался с юными девственницами в домике, приобретённым королём через подставных лиц, в тихом месте, прозванном Олений парк. Здесь с 1755 г. по 1766 г. жили и часто сменяли друг друга молодые девушки, которых подбирал для Людовика его камердинер Лебель. И с этим маркиза вынуждена была смириться.
Но как можно было смириться с тем, что сами родители предлагали королю своих дочерей? Возникла жестокая конкуренция. Вот что писал Людовику XVшевалье Лероа:
–Я имею честь быть отцом очаровательной Жоли, настоящего чуда свежести, красоты, молодости и здоровья. Я, ведомый горячей любовью к вашей королевской персоне, был бы счастлив, если бы Его Величество соблаговолил нарушить её девственность. Подобная милость была бы для меня ценнейшим вознаграждением за мою долгую и верную службу в армии короля.
Через несколько дней Жоли была в маленьком домике Оленьего парка.
Камердинер искал не только красивых, но и юных девушек, поскольку король опасался заразиться венерической болезнью. "Маленькие любовницы" короля не оставили заметного следа в истории. Самой известной из них стала ирландка Луизон Морфи, чей облик сохранил нам художник Буше(1).
Художник, оказавшийся в 1753 году в Версале, показал копию портрета знакомому королевскому придворному месье Сен-Кентену. Оказалось, что Сен –Кентен так же как и Лебель подыскивал утешительниц для короля. Он показал портрет Лебелю.
– Такая красотка, несомненно, понравится Людовику, – решил он.
Буквально через несколько минут портрет Луизон был на столе у короля.
Девушка на портрете пленила Людовика XV.
– Я не откажусь познакомиться с этой очаровательной малышкой, – сообщил он камердинеру.
Луизон была тщательно подготовлена к встрече с королём. Её старшая сестра Мари сама готовила для неё ванну, помыла, за что получила тысячу экю. (3) На следующий день девушка была в Версале. По приказу короля Луизон поселили в маленьком домике недалеко от дворца. У неё была дама для охраны и слуга. Людовик приступил к «образованию» Луизон. Девушка прожила там около двух лет. Однажды вечером, решив, что она по праву занимает место в сердце короля и ей всё позволено, Луизон спросила Людовика:
– Как там поживает старая кокетка Помпадур?
Людовик XV от неожиданности потерял дар речи. Он не терпел неуважительного отношения к маркизе. Через три дня мадемуазель Морфи вместе с новорождённой дочерью Мариэнн выпроводили из квартиры в Оленьем парке.
У Лебеля и Сен-Кентена был подготовлен для короля резерв наложниц.
Луизон заменила 20-летняя сестра Луизон Брижитт, затем в домике жили поочерёдно мадемуазель Робер, мадемуазель Фукэ и мадемуазель Эно. От этих женщин у Людовика насчитали восемь внебрачных детей: три мальчика и пять девочек. Король всех обеспечил материально. Из личного состояния Людовика XV в пользу каждого ребенка выделялся капитал в 223 тыс. ливров, с годовым доходом в 24 тыс. 300 ливров.
Маленьких девочек от девяти до двенадцати лет покупали у родителей, так как Людовик XVбоялся заразиться смертельными болезнями, такими как оспа и золотуха. Девочки жили в домиках в Оленьем парке. Людовик проводил с ними долгие часы. Ему нравилось наряжать их, раздевать, купать. Часто эти занятия были совсем невинными. Он преподавал девочкам основы религии, обучал их письму и молитвам.
О времена, о нравы! Король годился этим девочкам в дедушки. Ему бы заниматься со своими внуками. Но к внукам Дофин Людовик его не подпускал, вот в чём дело!
Но вскоре королю становится не до развлечений. В 1764 году болезнь унесла маркизу Помпадур – верную спутницу на протяжении 18 лет.
Один и тот же сон стал сниться Людовику на протяжении нескольких дней.
Людовик оказался в лесу в густом тумане. Он шёл по еле заметной тропинке, не шёл, будто летел, почти не отрываясь от земли. Запахло сладким и душистым ароматом мяты. Клочья тумана постепенно исчезали.Вдруг послышалось бульканье. Людовик пошёл на звук. У края тропинки, переливаясь, бежал ручеёк, незаметный среди разросшихся густых трав. Теперь он шёл по пути ручья, который становился всё шире и шире. Вдруг перед Людовиком показалось озерцо необыкновенной красоты, окружённое густой зарослью кустарника и высокими деревьями. На темной воде плавно покачивались цветы белых лилий. Каждый цветок оттенялся водой озёрного зеркала.
– Нимфея Альба или Виктория Регия, –подумал Людовик.– Откуда она здесь?
Забрезжил рассвет. Затуманенное озеро и небо стали серыми. В просвете между деревьями появилась небольшая малиновая полоска зари. Людовик прошёл вдоль озера по узкой тропинке, оглядываясь назад. Вода в озере и лилии приобретали розовый цвет.
Вижу из сумрака, вышедши к свету,
Путь свой к лучам золотым... (4)
Внезапно всё вокруг стало багровым. На душе у Людовика похолодело. И вдруг тропинка резко оборвалась. Людовик стоял перед обрывом. Земля, покрытая высокой травой, обрывалась полого, но глубоко. Противоположный же берег оврага поднимался крутой стеной.
Людовик посмотрел вниз. Идти туда не хотелось, и он понял почему. Что-то копошилось на дне. Было от чего вздрогнуть!
Он увидел страшную картину: огромную серую и облезлую крысу окружили четыре змеи, свернувшиеся в клубок. Крыса, потерявшая в сражениях своё главное орудие зубы, воинственно урчала. Ей предстоял последний в её жизни бой. Бой с злейшим врагом – гремучими змеями.
Людовик стал с большим напряжением следить за происходящим. И вот змеи высоко подняли головы, высунули языки и поползли к крысе плавными движениями. Они наступали полукругом, медленно, но упорно, всё ближе и ближе продвигаясь к добыче. Тихое урчание было единственным ответом крысы. Из её беззубого рта сочилась кровь, но глаза горели воинственным блеском.
Играя тонкими языками, змеи ползли и ползли, крыса следила за ними, озираясь то в одну, то в другую сторону. Она не тронулась с места, пока змеи не подошли так близко, что могли схватить её. Тогда крыса прыгнула, четыре змеи отпрянули, как одна. Высокими прыжками крыса устремилась вперёд. И резко затормозила перед змеями, вновь выстроившимися полукругом. Зрелище было то ещё! Подняв головы и размахивая длинными языками, змеи будто завораживали.
Людовик с большим напряжением продолжал наблюдать. Сначала движения были как в замедленном танце. Но вот во время прыжка над самой головой змеи крыса на мгновение подставила свою грудь. Наступила роковая минута. Смертоносные зубы змеи мгновенно впились в тело.
Но в это же мгновение, с ядом в груди, отважная крыса бросилась на ближайшую змею, схватила своими беззубыми челюстями покрытую чешуёй шею и стала крутить её из последних сил. В предсмертных судорогах змея забила хвостом и припала к земле.
Крыса бросилась душить другую змею. Людовик понял, что она теперь не остановится, что живой она не сдастся врагу.
На очереди была третья гремучая змея. Крыса больше не могла прыгать. Её задние ноги были уже парализованы, но она продолжала борьбу. Борьбу не на жизнь, а на смерть.
– И откуда такая отвага в тщедушной крысе? – думал Людовик.
Больные челюсти не потеряли способности душить. Крыса порвала брюхо у извивающейся змеи и перекусила ей спину уцелевшими зубами.
На очереди была четвёртая змея. Волоча задние ноги, крыса добралась и до неё. Змея сделала бросок и укусила крысу. В отчаянии крыса схватила змею за шею, стала душить её, пока та не растянулась на земле.
Людовик стоял в каком-то оцепенении и весь дрожал. Вытянувшись без движения лежала крыса, сражённая смертью на поле битвы, а вокруг неё тесным полукругом – мёртвые змеи.
И он прошептал:
Ещё я долго поброжу
По бороздам земного луга...
Склонясь иду вперёд,
Растущий груз влача,
Дней, лет, восторгов и падений. (4)
Людовик просыпался в холодном поту. Он не знал, чего ещё ожидать. И вот следом за Помпадур, смерть унесла сына Людовика, его жену Марию Жозефу, королеву Марию Лещинскую, верную супругу. Череда смертей ожесточила сердце Людовика, его сковало холодом и блеском граней голубого бриллианта, сделало безжалостным и равнодушным к окружающим. Он стал жить только для себя, любимого.
– Ушли почти все, кого я любил, но я жив! Я живу, дышу, я свободен!
И в который раз король говорил:
– После меня хоть потоп!
Как царство белого снега
Моя душа холодна... (4)
А своему бриллианту он шептал:
Я изменял и многому, и многим,
Я покидал в час битвы знамена,
Но день и ночь твоим веленьям строгим
Душа была верна.(4)
Для Ока Бхайравы эти слова были как восхитительная музыка.
Давно, средь всех соблазнов мира,
Одно я избрал божество... (4)
Божеством для Людовика стал голубой бриллиант. Но и с охладевшей душой, верный своему божеству – бриллианту, король ещё не осознавал, что время его жизни неумолимо двигалось к закату. Он повторял:
Не знаю, жить мне много или мало,
Иду я к свету иль во мрак ночной.. (4).
Стареющий король продолжал наслаждаться жизнью. Тем более, что у него появилось новое увлечение.
(1)Буше – французский живописец, выполнявший также эскизы для изделий Венсенской и Севрской мануфактур.
(2)Олений парк – это старое название Версальского квартала, построенного во времена Людовика XV на месте парка с дикими зверями времён Людовика XIII.
(3)Экю – старинная французская монета = 6 ливров- 24 гр. Серебра. 1000 экю = 125 ливров.
(4) Стихи русского поэта Серебряного века Валерия Брюсова (1873-1924)
Помочь сайту
Поздравления
(3).jpg)
Художник, оказавшийся в 1753 году в Версале, показал копию портрета знакомому королевскому придворному месье Сен-Кентену. Оказалось, что Сен –Кентен так же как и Лебель подыскивал утешительниц для короля. Он показал портрет Лебелю..jpg)
Он увидел страшную картину: огромную серую и облезлую крысу окружили четыре змеи, свернувшиеся в клубок. Крыса, потерявшая в сражениях своё главное орудие зубы, воинственно урчала. Ей предстоял последний в её жизни бой. Бой с злейшим врагом – гремучими змеями.(17).jpg)
Людовик с большим напряжением продолжал наблюдать. Сначала движения были как в замедленном танце. Но вот во время прыжка над самой головой змеи крыса на мгновение подставила свою грудь. Наступила роковая минута. Смертоносные зубы змеи мгновенно впились в тело.(6).jpg)
Божеством для Людовика стал голубой бриллиант. Но и с охладевшей душой, верный своему божеству – бриллианту, король ещё не осознавал, что время его жизни неумолимо двигалось к закату. Он повторял:
