Борцы за свободу Глава 4.

Дэш Инг Нирро.
«Борцы за свободу».
Предупреждение: в романе присутствует альтернативная реальность. 
Глава 4
Согретое любовью сердце.
Вспоминаю красивую песню об ангеле, которую так душевно спел Гелбрейт Деклан.  Declan Galbraith - "An angel".

    Первый снег выпал в конце октября. Он не был таким густым и пышным. Снежинки выглядели как сразу тающие, маленькие, неказистые, мокрые комочки, а не как красивые, пушистые, маленькие, волшебные, узорчатые, кристаллические звёздочки. Снег ещё долго и упорно продолжал падать и кружиться до тех пор, пока всё вокруг не стало белым-бело.
    Погода над Уральском стояла переменчивая. К капризам природы нам не привыкать.
    Зимой ощутимо преобразились улицы города Уральска. Серебристо-белый, блестящий снег плотной пеленой скрыл все неровные места на дорогах, будь то канавы или ямы, снегом так же были припорошены деревья, невзрачные серые здания многоэтажек, электрические столбы, заборы, скамейки у входов в подъезды и в парках. Мороз словно кистью и красками расписал стёкла на окнах причудливыми узорами. 
    Около домов стайки ярких, краснопузых снегирей весело резвятся на ветках рябин. Они вытаскивали клювами из-под снега перезрелые красные ягоды рябины и клевали их. Воробьи и синицы-лазорёвки копошились в кормушках, ища в них крохи хлеба. Голод не тётка. Перелётные птицы улетели в тёплые края, а неперелётные птицы остались здесь в городе. Им труднее всех было выживать в суровых условиях зимы.
    Малыши играли друг с другом в снежки и лепили снеговиков. А взрослые занимались уборкой снега.
     Зимний лес это просто сказка! Дух захватывает от буйства ярких красок! От игры солнечного света снег словно менял цвет. То он нежно-розовый или золотистый от света утреннего восходящего солнца, то желтовато-оранжевый или фиолетово-синий в лучах вечернего заходящего солнца, то серо-голубой или серебристо-белый в тусклом свете ночной луны, то белый или искристый при дневном солнечном свете.
     Ветвистые, лохматые ели, задумчивые вековые сосны, стройные тополя, могучие дубы, ажурные берёзы украшает пышная снежная бахрома. Величественные уральские скалистые горы теперь венчают тяжёлые бело-голубые  снежные шапки. Да и сам весь снег был чисто-белый, как шинель белого стража.
   Лёд толстым слоем сковал все реки, озёра и водоёмы. Он был такой гладкий и блестящий, что в него можно было смотреться как в зеркало. Вот стоит вглядеться сквозь лёд в загадочные, пугающе непроглядные тёмно-синие глубины вод то, кажется, что река или озеро скрывают в себе какую-то тайну. Хочется спросить их, что же это за тайна, но молчат замёрзшие озёра и реки, отражая в себе яркое, высокое, безоблачное, бездонное голубое небо. Такое же вечное как само время. 
   Воздух был прозрачен, чист и свеж. Когда любуешься этим прекрасным зимним пейзажем, то тебе кажется, что время словно остановилось, словно сама жизнь погрузилась в долгий зимний сон. Хотя, это было не совсем так, потому что сама эта умиротворяющая красота зимнего пейзажа невольно заставляет задуматься о том, что все загадки и тайны Матери-Природы ещё не раскрыты до конца, что на самом деле жизнь вечна, просто меняются поколения живых существ, которым она даётся, что смысл жизни есть и у каждого он свой. Любуясь этим сказочным зимним пейзажем, ты настолько глубоко погружаешься в свои мысли, что перестаёшь замечать, что творится вокруг. 
   Но жизнь продолжается. Время никогда не стоит на месте, а продолжает двигаться вперёд. Как и прежде птицы продолжают звонко щебетать. Лесные звери спрятались в своих норах, впадая в зимнюю спячку. А те виды зверей и птиц, что по природе своей были хищниками, как и прежде, отправлялись на охоту для того, чтобы добыть себе пропитание. И люди, которые живут в Уральске, как и прежде, продолжают жить своей жизнью: кто-то трудится в поте лица, кто-то защищает Родину, А кто-то готовится к скорому новогоднему празднику.
    Настало самое трудное время года и людей больше всего волновало то, как они переживут эту зиму. Но вера в чудо всё ещё живёт в людских душах.
       Юнька Нариссова продолжала работать в городе, разрываясь между работой дворника, медсестры, трубачистки и растопщицы каминов. У неё были так перегружены рабочие дни, что она даже не успевала идти домой обедать. Ей приходилось обедать в кафе. 
    Несколько дней Йон не видел свою дочь. Как же так вышло? Дело в том, что Нариссова вставала рано по утрам на час раньше Йона и отправлялась на работу. Однако перед тем как уйти из дома на работу Нариссова приносила Йону в спальню поднос с завтраком накрытым крышкой, чтобы он не остыл и со стаканом отвара из боярышника. Всё это она бесшумно ставила на столик рядом с кроватью, на которой спал Йон. На том же столике дочь оставляла отцу записку вот такого содержания: 
  « Доброе утро! Папа Йон, я ушла на работу. Домой я вернусь очень поздно. В час ночи. Пожалуйста, не волнуйтесь за меня. У меня всё хорошо. Я оставила для вас на прикроватном столике немного своих денег. Тратьте их на себя и брата как хотите. Мне ничего не жалко. Пока! Целую! Ваша любимая дочь Юнька.»   
    Нариссова не лгала. Она действительно оставляла на прикроватном столике немного денег для Йона. Она не жалела для отца крупные купюры. 
    Домой с работы она возвращалась в час ночи. В квартиру она входила не через парадную дверь. А через окно, пользуясь пожарной лестницей для того, чтобы избежать расспросов отца, где она была и чего она так долго задерживается на работе. 
    Раньше Нариссовой приходилось готовить завтрак на двоих, потому что Зигмунд тогда ещё был дома. Йон и Зигмунд спали вместе на двухместной кровати. До ухода на работу у Юньки ещё было время посмотреть на спящих братьев и поражаться тому, как они внешне почти похожи друг на друга. Что старший Зигмунд, что младший Йон.
    Она всей душой любила их обоих и старалась усердно работать так, как будет лучше для них.
     Нариссова перестала делать вылазки на фронт, потому что она обещала Зигмунду не вмешиваться в сражения между уральцами и белыми стражами.  Запрещать что-то Нариссовой это бесполезно – она упрямая как баран и если она за что-то возьмётся, то пойдёт до конца. Зигмунд это понял ещё на турнире, когда он запретил ей участвовать в турнире, а она всё равно туда пошла и как ни странно, одержала там победу. Но как только ситуация на фронте стала осложняться, то Зигмунд решил от греха подальше преградить внучке дорогу на фронт. Он пытался на неё повлиять и уговорами и запретами, но ничего не помогало, она упрямилась, не хотела его слушать и делала ему назло. Тогда Зигмунд дал Нариссовой почитать книгу о белогвардейском женском батальоне. Вся эта книга была полностью посвящена рассказу о том, как во время штурма Зимнего Дворца эти женщины-белогвардейцы все до одной были обесчещены и зверски убиты красноармейцами. Нет, что вы, Зигмунд и не думал травмировать психику Юньки этой книгой с таким жёстким сюжетом. Он хотел, чтобы она сама прочитала эту книгу, анализировала текст, увидела суровую правду жизни. И сделала для себя выводы, что насколько бы хорошо ни была женщина вооружена и обучена как умелый воин, но из-за своей природной слабости она не сможет даже с одним мужчиной справиться в жестоком бою, не говоря уже об их количестве.
   Сперва Нариссова взбунтовалась против дядиных запретов не пускать её на фронт: 
- Я уже большая! Не опекайте меня! Я никого не боюсь! Да что там белые стражи! Семерых из них побью одним ударом! 
-То, что ты Одноока на турнире победила, то тебе просто повезло, потому что Кронид тебя поддерживал. Но пойми же ты, наконец, что это только в своих мечтах ты можешь победить семерых одним ударом, а в реальности даже против двух взрослых мужчин у тебя нет шансов – убеждал Зигмунд Нариссову и дал ей таки эту книгу для того, чтобы она спустилась с небес на грешную землю.
    Как бы то ни было, Нариссова прочла эту книгу. Она не стала делать для себя именно те выводы, которые от неё ожидал Зигмунд, мол, да будь женщина хоть в миллионы раз хорошо обученной амазонкой, она не сможет сражаться на равных с мужчиной. Она упрямо отказывалась признать тот факт, что женщина существо от природы слабое и её нужно защищать, потому что она всегда чувствовала себя наравне с мужчиной. Всё её существо восстало против убеждения автора книги (который, разумеется, был мужчиной), что стремясь быть сильной, женщина идёт против природы. На его взгляд женщина должна быть слабой. Юнька мысленно спорила с автором этой книги и доказывала ему, что для человека это естественно идти против природы.
    Но, тем не менее, она поняла, что, несмотря на её победу над чёрным рыцарем Однооком в рыцарском турнире она для Зигмунда всё равно остаётся ребёнком. Впрочем, это ей так кажется. Нариссова просто не знала, что на самом деле она приходится Зигмунду внучкой, а не племянницей. Зато как хорошо, что Нариссова вовремя поняла, что Зигмунд всего лишь беспокоится о ней, и он не хочет потерять её так же, как когда-то он потерял свою дочь. Смерть дочери до такой степени потрясла городничего, что он до сих пор не может смириться с тем, что её больше нет, а потому для него так важно сберечь всё, что когда-либо связывало его с дочерью. И Юнька была для него связующим звеном между ним и дочерью.
    Нариссова послушалась Зигмунда не потому что испугалась строгого взгляда его чёрных глаз, а потому что пожалела его, и не хотела зря играть на его нервах. 
  Перед тем как вернуть книгу Нариссова сказала городничему:
- Хорошо, дядя Зигмунд, я поняла, что дав мне почитать эту книгу, вы хотели меня не напугать, а предостеречь о том, что может со мной случиться, если я не буду вас слушаться. Спасибо вам большое за то, что вы так беспокоитесь и заботитесь обо мне! Я буду вас слушаться. Я больше не буду ходить на фронт. Я поняла, что больше всего я нужна здесь в Уральске. У меня есть работа. Моё место здесь. В первую очередь я нужна вашему брату. Но мне не даёт покоя лишение меня возможности доставлять раненых в госпиталь. Не для того я давала клятву Гиппократа, чтобы бросить раненных солдат на верную смерть. Я не могу их бросить, а то меня за это будет мучить совесть! 
- Не волнуйся. В отличие от белых стражей у нас не принято бросать раненных – успокоил её Зигмунд с тёплой улыбкой. 
   Городничий был очень рад, что, несмотря на свою бунтарскую натуру Нариссова осталась благоразумным человеком.
     Вскоре Зигмунд ушёл на фронт, а его брат Йон остался один. Йон тоже мог бы вместе с братом уйти воевать на фронт, но его туда не взяли по состоянию здоровья, так как у него больное сердце. 
     Конечно, Йон знал, что его дочь работает. Не один раз ему доводилось ещё издали видеть, как она убирает лопатой снег на улице или чистит трубы на крышах. Йон одобрительно оценивал её трудолюбие и желание самой помогать семье деньгами. Он так гордился ею. Какой бы опасной ни была её работа, но Йон доверял Юньке. Он был так спокоен за нее, потому что знал, что я за ней присматриваю. 
    Я остался в городе и не пошёл на фронт, потому что Зигмунд велел мне всё так же присматривать за ней. Конечно, я очень хотел уйти сражаться на фронт за нашу Родину, но от этого меня в Уральске удержала мысль, что я нужен Нариссовой, а то она пропадёт без меня. 
    Где бы Юнька ни была я всюду сопровождал её и помогал ей как мог на её работах: сам запрягал двух коней Бунтаря и Вихря в сани и на этих же санях возил её то в лес за хворостом, то в госпиталь на лечение раненных бойцов, помогал ей чистить трубы спуская её по верёвке в дымоходы и тянул её обратно наверх этой же верёвкой, обедал с ней в кафе, гулял с ней по городу, расчищал вместе с ней дороги от снега. Семь дней в неделю мы вместе упорно работали, а отдых у нас был активный. В выходные я всё так же продолжал тренировать Юньку, дабы она не утратила навыки владения мечом. 
    Зигмунд считал её ребёнком. Он просто в глаза не видел как она кулаком раздавливает камни, она на гору лезет почти не пользуясь альпинистскими кошками, пробивая кулаком в скале дыры для того, чтобы ей было удобнее карабкаться вверх к вершине руками и ногами, как она по-молодецки сама топором рубит дрова, умеет настолько крепко метать ножи, что они по самую рукоятку вонзаются в ствол дерева! 
      Секрет силы Нариссовой я узнал совершенно случайно. Нариссова как-то сама обмолвилась мне о том, что она стала такой сильной из-за того, что когда-то в детстве Йон часто растирал ей спину и живот церковным маслом Ксении Петербургской для того, чтобы сделать её слабое тело практически неуязвимым к болезням или сглазу. И как после этой процедуры она бежала в сад, брала в руки какой-нибудь камень и раздавливала его в пыль, ощущая в своём теле небывалый прилив сил. 
     Йон никогда не говорил об этом Зигмунду, потому что тот и не спрашивал у него, в чём секрет силы Юньки. Да и не выпал ещё Йону случай рассказать об этом брату.
        В последнее время Нариссова стала такая молчаливая, тихая и задумчивая. Часами медитирует под водопадом. Должно быть, она хочет очистить свой разум от грустных мыслей. Юнька настолько привыкла к ледяной воде, что она ей кажется тёплой. Стала мало есть. Всё чаще свой недоеденный обед она скармливала бродячим кошкам и собакам. Она настолько глубоко погрузилась в свои мрачные мысли, что переставала замечать всё, что происходит вокруг. Самозабвенно отдавалась работе. По её лицу было видно, что она переживает. Я не выдержал и спросил у Нариссовой в чём дело и она объяснила мне в чём причина её печали. Она перестала получать с фронта письма от Северьяна.    
         
                                                     ***
        В один из непогожих дней Йон как будто бы предчувствовал, что видит дочку дома в последний раз. 
      Этой ночью Йон спал беспокойно. Йон внезапно проснулся в три часа ночи. Выглянул в окно и ужаснулся. За окном бушевала свирепая вьюга. Ни зги не видать. Все дороги замело. От чувства тревоги за близкого человека у Йона неприятно защемило сердце. Как же его дочь будет одна добираться до дома в такую погоду?! Она же заблудится в заснеженном ночном городе! Йон встал с кровати и накинул на себя халат. Открыл дверь своей спальни, пошёл по коридору и подошел к двери, ведущей в комнату дочери. Он открыл дверь и заглянул к Юньке в комнату для того, чтобы проверить на всякий случай, не задержалась ли она на работе допоздна или она уже давно вернулась с работы домой и сейчас спит. 
      Юнька Нариссова спит в своей постели, лежа на спине раскинув руки и ноги в стороны, сбросив с себя одеяло. На ней была синяя пижама с крупными желтыми звездами. Её одежда была сложена аккуратными стопками на стуле. У Юньки был очень усталый и измождённый вид. 
      Йон, боясь ненароком разбудить дочку, тихонько подошел к её кровати, держась одной рукой за сердце, словно пытаясь унять его взволнованное учащенное биение. Увидев, что Юнька мирно спит Йон успокоился и облегченно вздохнул.
- Слава Богу, Юнька, ты дома! – прошептал он едва слышно.
      Затем он снял с шеи через голову свой нательный крест. В полголоса отец тихо прочёл над спящей дочерью молитву. В слова своей молитвы Йон вкладывал все те добрые чувства, которыми до краёв было переполнено его сердце. И пока он читал эту молитву крест начал светиться тёплым, золотистым светом, испуская во все стороны ослепительные солнечные лучи. Йону пришлось зажмурить глаза, чтобы не ослепнуть от яркого света. Свет разгорался всё ярче и ярче до тех пор, пока в комнате не стало почти светло как днём. Йон не переставал молиться. Этот свет не разбудил Нариссову. Она так устала после дневного дежурства, что спала беспробудным крепким сном.
     Как только Йон дочитал молитву до конца, из креста вырвались лучи света и обернулись белыми голубями. Эти птицы, шурша крыльями, устремились к Юньке. Первый голубь сел ей на голову, второй на левое плечо, третий на правое, четвертый на грудь, пятый на живот. Ещё предпоследний на левое колено, а последний на правую ступню ноги. Удобнее устроившись, голуби издали довольное воркование. Потом они стали светиться изнутри божественным светом. От него и Нариссова и голуби словно оказались внутри сияющего золотого круга света. Так образовалось защитное поле. Голуби начали постепенно исчезать в круге света. Полное исчезновение голубей в лучах света длилось до тех пор, пока защитное поле вокруг спящей дочери Йона стало невидимым. 
    Йон этому чуду не удивился, потому что он всем сердцем верил в силу божью и всегда чётко представлял себе свои обережные молитвы в образе белых голубей, которых он мысленно отправлял в полёт на небо к Богу, чтобы тот не оставил без внимания его просьбы о счастье дочери. 
    Йон поближе подошел к дочери и склонился над ней. Отец не сдержался, заботливо укрыл свою любимую дочь одеялом и хорошенько подоткнул его края. Затем Йон берет куртку Нариссовой, которую та повесила на спинке стула. И уже в другой комнате при свете настольной лампы, сидя в кресле за письменным столом Йон, взяв нитку и иголку, аккуратно зашил в левый нагрудный карман куртки Нариссовой свой крест как оберёг. Закончив работу, он отнёс куртку обратно в комнату дочери и повесил её на спинку стула. Йон подошел к кровати, на которой спала его дочь, и снова склонился над ней.  
- Это тебе, доченька моя. Пусть силы небесные защищают тебя. Я хочу, чтобы с тобой ничего дурного не случилось – шепнул Йон Юньке на ухо, нежно проведя рукой по её волосам и целуя её в макушку.   
    Юнька пролепетала что-то во сне и повернулась набок. 
    Йон вышел из комнаты. Однако перед тем как уйти он оглянулся назад для того, чтобы взглянуть ещё разок на свою маленькую спящую красавицу-дочку и послать ей воздушный поцелуй. Прикрыв за собой дверь, Йон пошел на кухню. Выпил перед сном отвар из боярышника и лег спать.
    Утром Йон нашел на письменном столе записку от дочери:
    «Доброе  утро! Простите папа Йон, кажется, я домой с работы ещё долго не вернусь. В пять утра мне позвонили из госпиталя и сказали, чтобы я срочно была там. Северьян серьёзно пострадал. Он лежит без сознания. Ему очень нужна моя помощь. И если я правильно поняла, то его ещё будут готовить к операции. Кронида я будить не хотела, потому что мне его жалко. Ведь он же на работе больше меня устаёт. Пусть он поспит ещё немного, а то я не хочу, чтобы он видел моё взволнованное лицо. Не хочу, чтобы мои волнение и тревога невольно передались ему! Я оставила для вас на столе эту записку для того, чтобы вы знали, где я и вам не пришлось бы искать меня. Не волнуйтесь! Всё будет хорошо! Я вам позвоню. Крепко вас целую и обнимаю! Ваша дочь Юнька.» 
    Йону ничего не оставалось сделать, как только пожелать дочке удачи. 
                                                
                                                      ***  
     Сочиняя этот отрывок, я вдруг вспомнила песню группы Plazma – « One Life ». Мне кажется, эта песня как раз уместна в этом отрывке, потому что она ассоциируется у меня с тем, как Северьян относится к Юньке и это подтверждает вольный перевод строк из этой песни: «Я живой, причина тому ты. Ты моё спасение и моя скорая помощь. Я выпил твою микстуру любви, и это привело моё безжизненное сердце в движение». 
  
                                                      ***  
       С Северьяном случилось несчастье. В одном из сражений случилось так, что рядом с ним взорвался какой-то снаряд, и взрывной волной его отбросило в окоп. Он ударился головой и потерял сознание. Его вынесли из поля боя и доставили в госпиталь. 
     И действительно, утром в пять часов Юнька была разбужена телефонным звонком. Глава госпиталя позвонила ей на мобильный телефон и отдала ей короткое распоряжение сию минуту явиться на работу, потому что Северьян в плохом состоянии. 
     Как только Нариссова узнала о том, что случилось с Северьяном, то она не стала никого из нас оповещать о своём уходе, а быстро оделась, распахнула окно и спустилась вниз по пожарной лестнице. Но перед тем как уходить она написала отцу записку и оставила её на столе. Нариссова бросилась бежать по дороге в госпиталь и успела как раз вовремя! 
     Северьян уже лежал на операционном столе лицом вверх в бессознательном состоянии. Юнька подошла к нему поближе, пригляделась к нему и заметила, что его грудная клетка при дыхании не движется! Для того, чтобы проверить дышит ли Северьян Юнька наклонилась к его носу своей щекой. Не ощутив поток воздуха, Юнька не растерялась, а поняла, что она должна срочно делать ему искусственное дыхание. 
      Она проверила, не набилась ли ему в рот и нос земля. Его зубы были плотно сжаты. В носу и за губами у него оказалась земля. Нариссова быстро удалила землю из носа контуженого. Расстегнула его одежду, ослабила ремень у него на поясе. Сама силой открыла ему рот, вставив сбоку между зубами нож как рычаг. Очистила рот и глотку контуженого бойца сначала пальцем, потом платком. Под его плечи Юнька подложила валик, запрокинула его голову назад, зажала ему двумя пальцами нос и выдвинула вперед его нижнюю челюсть, чтобы избежать западения языка. Затем она начала делать ему искусственное дыхание «рот в рот» пока Северьян не начал самостоятельно дышать полной грудью. 
        На всякий случай Нариссова проверила, нет ли у него на теле ещё каких-нибудь опасных для жизни ранений, не сломаны ли кости, нет ли разрывов и ушибов. Обратила внимание на его лицо. Ему взрывом выбило глаза. У него оказалась контузия глазного яблока второй степени. Как бы ни было тяжело смотреть на травматические повреждения глаз, которые приводят к стойкому снижению зрения, Нариссова довела лечение контуженного до конца. Нариссова приложила холод на поврежденные глаза Северьяна и закапала их дезинфицирующими каплями. Нариссова дала Северьяну обезболивающее. Она не хотела, чтобы он чувствовал боль, когда придет в себя. Ввела ему внутривенно небольшую дозу препарата надежно стимулирующего работу сердца. У контуженого бойца был такой слабый пульс, что Нариссова даже поразилась тому, как в таком крепком и сильном теле, даже после всего, что с ним произошло, всё ещё может теплиться жизнь?! Ни на минуту не переставало биться его сердце, пусть даже слабо, но упрямо, настойчиво, не сдаваясь, с усилием гоня теплую кровь по жилам и тем самым, поддерживая жизнь в теле своего владельца. Можно было подумать, что организм, словно сам по себе боролся со смертью… и одержал победу благодаря своей природной выносливости и вовремя оказанной ему помощи от кое-кого… 
    Это просто чудо, что он выжил, а мог бы и умереть не окажись Юнька рядом.  
- Я берегла все ваши письма, и я очень рада, что мне удалось сберечь вашу жизнь! – удовлетворенно сказала Юнька, радуясь тому, как удачно всё сложилось. 
      Нариссова решила остаться рядом с ним в госпитале на целый день. Боялась оставить его одного. Ей казалось, что Северьян умрет, как только она отойдет. Впрочем, её опасения оказались напрасны, так как, оказав ему помощь, она заменила смерть несколько часовым сном.
      Через несколько часов, когда стало ясно, что жизни Северьяна больше ничего не угрожает, санитары осторожно уложили его на каталку и под контролем Нариссовой они увезли его из операционной в одну из свободных палат и положили на кровать. 
     Юнька взяла стул, и села на него когда поставила его возле кровати, на которой лежал Северьян. В палату зашла медсестра и принесла на подносе две чашки кофе. 
     Нариссова с наслаждением пила горячий кофе из чашки. Любовалась спящим Северьяном. Вспоминала, с каким нетерпением она ждала его письма с фронта. Каждое утро, перед тем как идти на работу Нариссова регулярно заглядывала в свой почтовый ящик для того, чтобы проверить, нет ли там писем от Северьяна, адресованных лично ей и находила там сложенный треугольником двойной тетрадный лист, подписанный на её адрес, имя и фамилию. Письмо от Северьяна. Юньку всегда очень трогало то, как в своих письмах Северьян называл её « Моя золотая жемчужина » … Много рассказывал ей о своих воинских буднях, обещал с победой вернуться обратно в Уральск вместе со всеми бойцами, смеялся над выпавшими на его солдатскую долю трудностями, с теплом и нежностью вспоминал свою первую встречу с Юнькой, пробует как-то по-отечески  словесно заботиться о ней, пусть даже в письмах. В порыве теплых чувств Нариссова не смогла удержаться и горячо целовала его подпись, выведенную под текстом письма его аккуратным почерком.   
    В ответ Нариссовой больше всего хотелось в своих письмах подбадривать Северьяна, как-то развеселить его и благодарить его за то, что он вообще есть на этом свете. После прочтения его писем у Нариссовой заметно поднималось настроение, и появлялся стимул совершить как можно больше трудовых « подвигов». 
    Юнька наклонилась к Северьяну и шепнула ему на ухо:
- Вы достойно сражались с врагом на войне в боях за Родину. В первом случае, вы проиграли, но не сдались, не отступили, а стояли до конца. Даже лёжа без сознания на операционном столе вы не сдались, а продолжали бороться со смертью изо всех сил за себя, за свою жизнь и из этой борьбы вы вышли победителем! Я горжусь вами! Вы молодец! Я поздравляю вас с победой! Я очень хочу, чтобы вы поскорее проснулись и услышали от меня эти слова! 
     Мысленно же Юнька упрекала себя в эгоизме: « Почему ты хочешь, чтобы Северьян поскорее проснулся?» И сама себе же отвечала: « Почему? Потому что я так по нему скучала! Мне так хочется услышать его голос, чтобы он поговорил со мной, называл меня « Моя золотая жемчужина »! Я так ждала его письма! Я так хотела вживую увидеть его, прикоснуться к нему, к живому человеку, а не к своим воспоминаниям о нём! Что ж, это всё сбылось. Очень жаль, что я не смогу пока что заглянуть Северьяну в глаза, а он меня пока не сможет увидеть. Ему ещё предстоит операция на глазах. Я не хочу сейчас его тревожить. Пусть он как следует, отдохнет ».
   Юнька протянула руку и потрогала лоб Северьяна, чтобы проверить, нет ли у него температуры.  
     Я в это время был дома и спал на диване как убитый. Проснулся с таким ощущением, что я проспал на работу. Посмотрел на часы и понял, что мне и Нариссовой уже давно пора собираться на работу. Кристаллики льда на окнах замерцали золотом от лучей восходящего солнца. Я выглянул в окно и взору моему открылся потрясающий утренний городской пейзаж, но у меня не было времени им любоваться. Я опаздывал. Я наскоро заправил свою постель и пошел в ванную, чтобы привести себя в порядок. Закончив свои дела, я пошел в комнату Юньки, открыл дверь и заглянул внутрь. В комнате было пусто. Юньки там нет. Я начал беспокоиться о Юньке. Где Юнька сейчас может быть?  И почему она ушла, ничего мне не сказав? На эти вопросы я не мог найти ответы. Я пошел на кухню и застал там Йона.
   Почему-то перед Йоном я всегда испытывал какую-то робость. Это робость жениха перед отцом невесты. Да, к Юньке я испытывал теплые чувства. Я давно хотел сказать Йону спасибо за его дочь. 
   Едва завидев меня, стоявшего в дверях, Йон приветливо улыбнулся мне и сказал « Доброе утро ».
- Доброе утро, Йон Максимович – я вежливо поздоровался с ним и спросил его – а где Юнька? 
- Юнька ушла – ответил Йон.
- Ушла? А сказала куда? – спросил я. 
- В госпиталь – пояснил Йон – Юнька оставила мне записку, где и сообщает, что в пять утра она ушла туда по срочному вызову. Северьяна будут оперировать. Она обещала позвонить.
  О Северьяне Йон знал по рассказам Юньки о своей работе, да и она сама хотела, чтобы отец знал от кого ей с фронта приходили письма. 
   Йон ещё показал мне записку от Юньки, чтобы я сам мог её прочитать и убедиться в правоте его слов. Как-никак Йон доверял мне, а я ему. У нас не было тайн друг от друга. Мы с ним потом ещё немного поговорили о том, о сём и позавтракали. 
   Узнав то, что мне нужно, я попрощался с Йоном. Я вышел из дома и пошел в конюшню, чтобы вывести из стойла Бунтаря и Вихря и запрячь их в сани. Я поехал за Нариссовой в госпиталь на этих же санях запряженных двумя нашими любимыми конями. И вот значит так, по дороге в госпиталь я всё думал о том, что мне ясны причины, почему Юнька без меня так рано ушла на работу. В то же время я ещё подумал о Юньке, что какая же она добрая и заботливая! Сама волнуется за своего пациента и не хочет, чтобы я тоже волновался. А Юнька всегда так переживала за каждого своего пациента. Случись в её отсутствие чего дурного  в госпитале с кем-то из её больных или раненных, то она сразу срывалась с места и пулей бежала туда, чтобы проверить всё ли у них в порядке. 
   Я приехал в госпиталь и  привязал коней у входа. Вошёл в приёмную, чтобы спросить у дежурной медсестры, где Юнька. Медсестра назвала мне номер той палаты, где Юнька осталась присматривать за Северьяном. Её № 5. Я быстро отыскал палату № 5, открыл дверь и застал там Нариссову. Она сидела у постели Северьяна, пила кофе и ждала, когда он очнется. Она была в хорошем настроении. Лицо её сияло от искренней радости. Я сразу понял, что всё у неё прошло гладко. Юнька так обрадовалась когда увидела меня. Она встала со стула и бросилась меня обнимать и целовать так, словно мы сто лет не виделись. Человек она довольно-таки эмоциональный. В порыве чувств она могла обнять и даже поцеловать меня, Йона или Зигмунда когда хотела выразить свою любовь и нежность, поделиться своей радостью. Ой, Юнька да ты просто бомба! С твоей-то недюжинной физической силой позволяющей тебе раздавливать камни в кулаке, разбивать стены одним ударом, ты могла бы меня на руках носить! Не скрою, мне было приятно такое бурное проявление эмоций, но я не привык, чтобы меня на руках носили. Да и не хочу. Мне достаточно того, что мама мне так в детстве делала. Я сам хочу Юньку на руках носить. 
- Я, пожалуй, пойду – заторопился я, посмотрев на часы. 
- Ну что ты, что ты, Кронид, дружок, не уходи. Останься со мной и попей кофе. Раздели со мной мою радость – отговаривала меня Юнька от поспешных решений.
    Она не хотела, чтобы я уезжал. Она принесла мне стул и предложила мне присесть, но прежде она помогла мне снять с себя верхнюю одежду, ну там пуховик, шарф, да шапку-ушанку и повесить это всё на вешалку. Я сел на стул, а Юнька подала мне чашку кофе. 
   Для меня нет ничего лучше, чем пить кофе вместе с моей любимой девочкой! Мы сидели  вдвоём у постели контуженого бойца, пили кофе и тихонько болтали. С каждым глотком кофе я ловил себя на мысли, что мне нравится в Юньке Нариссовой абсолютно всё:  её славянская внешность, милое лицо, рыжие волосы, зеленые глаза, тёплая улыбка, прелестная фигура, звонкий голос, летящая походка, стройные ноги, дерзкий стиль в одежде, хорошие манеры, бунтарский характер, вредные привычки, богатый словарный запас, начитанность, широкий кругозор, умелые руки, уверенные и слаженные движения, гордость, скромность, воспитанность, человечность, творческая натура, свободолюбивая поэзия, таланты. А ещё мне в Нариссовой очень нравится её обалденно вкусная стряпня, в которую она душу вкладывала. 
    Я искренне считал её самой лучшей, самой хорошей и самой красивой девочкой планеты. Оно и понятно, для тебя любимый человек всегда был, есть, будет и останется самым-самым прекрасным созданием на всей земле, а может быть и во всей Вселенной. 
- « Знаете что, Йон Максимович, крепко я люблю вашу дочь. Она мой прекрасный зеленоглазый котёнок. И кроме неё мне ни на какую другую женщину смотреть не хочется » - про себя говорил я Йону.  
   Я наслаждался вкусом и ароматом горячего кофе. Утреннее солнце светило прямо в окна нашей палаты отбрасывая желтые световые квадраты на стены, кровать контуженого бойца и на белый медицинский халат, в который была одета Юнька. Да она сама как утреннее солнце! Одна лишь её искренняя улыбка и радостный блеск в зелёных глазах Нариссовой заставляли меня совершенно по-новому взглянуть  на мир. С ней я вижу мир в золотых, голубых и розовых тонах.
   Юнька любовалась Северьяном. Прервав беседу на полуслове, она замерла. Вытянув шею, как цыплёнок она прислушалась к тишине, чтобы услышать, как он дышит. Смотрела сквозь расстегнутую гимнастёрку, как тяжело вздымается при дыхании мускулистая, молодая крепкая грудь воина. Сперва на лице у Нариссовой мелькнула тревога, что не дай Бог, Северьян умер, стоило ей отвлечься от него на минуту. Услышав, что он хорошо дышит, она успокоилась. 
- Как же мне не любить звуки пульса и дыхания?! Это ж звуки жизни! И они меня так радуют! Вселяют в мою душу чувство, что я не одинока в этом мире - откровенно призналась мне Юнька. 
    Что вы, я не слишком идеализирую Юньку, просто редко в наши дни можно встретить человека, который был бы готов искренне порадоваться за другого человека. Юнька такой была. Беды и радости своих пациентов она принимала близко к сердцу как свои собственные. Честно говоря, я бы не сказал, что я не то, чтобы радовался за Северьяна. Я ему завидовал, потому что очень хотел оказаться на его месте. О Юньке же я думал с нежностью. И о том, что её милые маленькие ручки столько жизней уже успели спасти. Обидно мне, что жизнь моя не была в её руках. Как бы я хотел, чтобы Юнька спасла мне жизнь, исцелила мои раны и ухаживала за мной до полного выздоровления. Ну да, что-то я размечтался.         
    Когда Северьян очнулся, то никак не мог понять, где он находится и что с ним случилось. 
    У Нариссовой появляется сострадание к слепому воину. Она подставила ему под руки свое лицо, чтобы он мог узнать её на ощупь, ведь когда он был зрячим, то часто касался её лица, если хотел этим жестом выразить ей свои самые тёплые, дружеские чувства. Держала его за руку. 
- Северьян Анисимович, вы меня не узнаете?! Это ж я, Юнька Нариссова! Та самая медсестра, которая вас лечила. Помните ли вы меня?! Сейчас вы находитесь в госпитале и у вас контузия, но вы живы! Вы не одни! Я здесь! Я рядом с вами! – Нариссова наклонилась и сказала ему в самое ухо.   
    Из-за последствий контузии Северьян стал не только плохо видеть, но и плохо слышать, его нечленораздельную речь стало трудно понимать.  Хотя, это скоро пройдёт у него. Он стал лихорадочно трогать руками её лицо.
Чувство радости он испытал, когда узнал Юньку по голосу. 
- Да! Да! Юнь, это ты! – обрадовался Северьян и неожиданно заплакал от радости.
   Северьян был растроган тем, что после всего, что ему пришлось пережить, он снова попал в те же руки. Да судьбу он благодарил за то, что она снова свела его с Юнькой.  
    На удивление он довольно быстро пришел в себя благодаря своему крепкому здоровью, но всё равно ему необходимо долгое и серьёзное лечение. А вообще ему нужен покой. 
    Юнька позвонила отцу, как обещала и рассказала ему всё.
    Юнька предложила мне остаться переночевать в госпитале. Она не хотела, чтобы я добирался до дома один в такой холод. По радио передавали, что сегодня днём будет снежная буря.
- Ну да, вот уж выдумала! Ещё б я в госпитале не ночевал! Я ж не ранен и не больной. Я здоров как сто слонов – отказался я, борясь с чувством ревности.
   Несмотря на уговоры Нариссовой я уехал домой. Для меня было невыносимо видеть Юньку и Северьяна вместе. Знаю, грешно так говорить, но меня бесило, что всё внимание Юнька уделяла Северьяну, а не мне. Мне казалось, Юнька забыла всё, что я когда-либо сделал для неё. На улице разразилась ужасная снежная буря, и по дороге домой я всё ругал себя за эту глупость. Да за ревность свою неуместную, что мешала мне посочувствовать больному человеку. Нет, остался бы в госпитале подольше, и всё было бы нормально. Но от ревности меня почему-то удерживало чувство, что я доверяю Юньке. Она знает, что делает. Юнька осталась с Северьяном в госпитале.
     Северьян проходил обследование, сдавал анализы. Ему назначили консервативное лечение, терапию, физиотерапевтическое лечение и хирургическое лечение. Ему предстоит подготовка к операции на глазах. Курс лечения длился 10 дней. И за все эти дни пребывания Северьяна в госпитале Юнька была рядом с ним. Водила его за руку из кабинета в кабинет то к врачу на приём, то на процедуры, то в туалет, то в столовую. Ночевала с ним в одной палате. Она спала рядом с ним на соседней койке, боясь оставить его одного.
    Я навещал их обоих и часто видел их сидящими в очереди у входа во врачебный кабинет. Северьяну было так стыдно за себя, за то, что он такой беспомощный и скованный сидит с завязанными глазами. Юнька держала его за руку и шептала ему на ухо что-то ободряющее. 
    Во время посещения врача Юнька вежливо просила его обращаться к Северьяну, потому что он может и хочет сам рассказать про свой недуг. Она не хотела, чтобы её слепой подопечный воспринимался как бессловесное создание. Для того чтобы показать врачам, что она несёт за Северьяна ответственность Нариссова ложила обе руки ему на плечи. Да и поддержать этим его хотела, мол, я рядом, не бойтесь. Сама с детства помнила, что ей ни уколы, ни сложные медицинские приборы и устройства, чьё назначение она тогда ещё не знала, ни пугающие, непонятные манипуляции врача были больше не страшны. Ей тогда было нечего бояться, когда папа рядом. Не сказать бы, что Юнька была чересчур стеснительной, просто она не выносила какого-либо вторжения в своё тело. Короче, она боялась врачей и для неё хождение в поликлинику на медосмотр это пытке подобно. Хотя, это даже смешно, что она врачей боялась, а сама стала медсестрой. За Северьяном  присматривает.    
    Его готовили к операции на глазах, но что-то пошло не так и теперь он полностью ослеп. Операция не дала никакого эффекта. Выходит так, что мы рано радовались. Его глаза больше не открываются. Северьян был в шоке и депрессии от того, что навсегда потерял зрение. Он часами лежал на кровати, повернувшись лицом к стене, и молчал. Страдал, но молча. Юнька сидела рядом с ним на краю кровати, положа руку ему на плечо. 
    Юнька по мобильному телефону позвонила отцу и рассказала ему, что операция прошла неудачно, и теперь Северьян ослеп навсегда. Йон не мог остаться безучастным к чужому горю, и только он собрался было ехать в госпиталь, чтобы поддержать Северьяна, как дочь отговорила его от этой затеи. Она говорит, что Северьян сейчас не в том состоянии, чтобы выслушивать соболезнования, и она решила не бросать его одного в беде, а помочь ему становиться на ноги.       
    И тогда Юнька пошла к главе госпиталя и сказала ей, что готова взять на себя ответственность за судьбу ослепшего Северьяна.   
    Когда человек первый раз в жизни теряет зрение его нельзя оставлять одного без поддержки и помощи. 
     После неудавшейся операции на глазах Северьян выписался из госпиталя на домашнее лечение под наблюдением Нариссовой. В тот день я отвёз Северьяна и Нариссову в его квартиру, и выяснилось, что живёт-то он как раз недалеко от нашего дома через один квартал. Мы вошли в подъезд  и забрали ключ от его квартиры у вахтёра. Я уехал домой, а Северьян и Юнька стали жить вместе. 
     В первый же день она столкнулась с большими трудностями. Ей пришлось одной делать генеральную уборку в квартире у Северьяна. Ну, ещё бы, ведь  дом пустовал без хозяина несколько лет, покрываясь изнутри пылью. А  кроме того Юньке было нужно помочь Северьяну выйти из депрессии. 
     Она его на руках носила, берегла его как зеницу ока. Отговорила его не помогать ей заниматься генеральной уборкой, считая, что он не в том состоянии, чтобы трудиться до седьмого пота. Она просила его просто сидеть в кресле у камина и пить кофе. Делала ему завтрак в постель, работала по дому, стирала его одежду, выносила мусор. Юнька отоваривалась на рынке, тщательно выбирая для него самые свежие продукты и самые качественные товары, мол, рыбку там посвежей, мясо посочней да пожирней, экзотические фрукты пополезней, повкуснюще, да овощи похруще, тапки поуютнее и помягче, да шмотки помодней и поярче. Читала ему газеты вслух, рассказывала ему какие-нибудь смешные истории, помогала ему осваиваться в собственном доме, стала его поводырем. И никакого злого умысла в её поступках не было. Она просто искренне хотела помочь человеку. Знала же Юнька на что шла, когда становилась медсестрой и заранее готовила себя к грядущим трудностям. 
     А ведь Нариссова, ведомая лишь чувством сострадания, не раздумывая сразу же примчалась к Северьяну, чтобы как-то поддержать его и помочь ему справиться со своей бедой. У неё и в мыслях не было ждать от него благодарности. К Северьяну она испытывала теплые дружеские чувства и хотела сделать для него всё, чтобы даже в таком тяжелом положении он оставался достойным человеком.
      Утро началось как обычно. Юнька зашла в спальню к Северьяну с завтраком на подносе. Она знала, что ему куда приятнее просыпаться от звука шагов её ног по ковру, чем от звона будильника. Ну, так вот, Юнька вошла в комнату. Северьян ещё спал в своей постели на самых мягких подушках, чудесной махровой простыне, укрытый пуховым одеялом. В своей белой шелковой ночнушке он был красив как юный принц. Проснувшись, Северьян позавтракал вместе с Юнькой. Потом она за руку сводила его в ванную под душ и в туалет.    
      Северьян сидел перед зеркалом, а Юнька Нариссова стояла позади него и деревянной расческой причесывала ему волосы. Утреннее солнце светило по праздничному ярко прямо в готические окна спальни так, что в комнате было светло. Солнечные лучи косо падали на круглое зеркало. Северьян знал, что в зеркале сейчас отражается не только его спальня, но и он сам. А он себя не видит. От этих мрачных мыслей у него резко упало настроение. Он удивлялся, как Юньке не противно возиться с ним. Подолгу причесывать его. 
    Ему казалось, что во время взрыва пострадали не только его глаза, но и лицо. Он теперь думает, что у него черты лица деформировались, и он утратил свою привлекательность. Ему становится страшно и даже жутко от того, что он не видит в зеркале своего лица и от этого он теряет уверенность в собственной привлекательности.
      Северьян Анисимович Гаврилец уроженец города Уральска (родился 2 апреля) внешне выглядел очень даже неплохо. Не сказать бы, что красавец, но просто симпатичен. Он появился на свет некрасивым, но добрые поступки, честность, упрямство, настойчивость, решительность, целеустремленность, требовательность к самому себе сделали его внешность очень привлекательной. Во внешнем виде этого мужчины Нариссова не нашла ничего отталкивающего. 
      Высок, имеет крепкое телосложение. У него было породистое, решительное, довольно приятное квадратной формы упрямое, строгое лицо с высокими, хорошо очерченными скулами. Высокий гладкий лоб с ровной без пятен кожей. Это говорит о том, что у его обладателя отлично развитый интеллект и жизнь у него будет спокойная, благополучие не обойдет его стороной.  
      Высоко расположенные аккуратные, прямые, тонкие черные брови выглядят так, словно кто-то провел соболиной кисточкой две изящные линии на белом листе бумаги. Длинные до середины спины прямые, шелковистые, черные волосы.
      Небольшая, дерзкая, острая, черная, козлиная бородка делала его очень похожим на пылкого и страстного Советского революционера, который готов жизнь отдать за торжество идеи коммунизма по всему миру. Юнька любила это сравнение, потому что очень уважала коммунистов.   
     Кончик носа похож на клюв орла. Орлиный нос с горбинкой говорит о том, что его обладатель хмурый, ворчливый брюзга. А вообще Северьян большой любитель « качать права » даже там, где ему готовы заранее уступить. Он не умеет уживаться с окружающими его людьми. 
     Из-за перенесенной контузии и неудачной операции глаза Северьяна ослепли и больше не открываются. А Нариссова помнила, какие у Северьяна были выразительные, яркие, раскосые, притягательные черные глаза с чрезмерно большой радужной оболочкой. Это глаза волка. Такие глаза – признак верности, честности, отваги, благородства. Для того, чтобы не смущать людей своей слепотой Северьян стал надевать солнцезащитные темные очки с круглыми стеклами, когда выходил на прогулку из дома под руку с Юнькой, а дома он их обычно снимал. 
     Ему так идет открытый шелковый восточный халат песочного цвета, который выгодно подчеркивал все достоинства его фигуры. Сквозь вырез халата видно его широкую грудь, красивые рельефные мышцы живота, слегка выпирающие ключицы, толстоватую шею. Складки на его халате были очень похожи на песчаные барханы. Раньше он всегда носил только свои домашние рваные джинсы или спортивные треники, а теперь он носил свободные черные брюки, сшитые из бархатной ткани по заказу Нариссовой. Дома Северьян никакой обуви не носил, а предпочитал ходить босиком. 
    Ходил, опираясь на белую трость, которая стала ему как третья нога. С ней он чувствовал себя устойчиво и уверенно преодолевал трудную дорогу. Северьян очень привык к своей первой трости, ведь Нариссова помогла ему выбрать для себя самую лучшую. Когда он идет из дома по магазинам в сопровождении Юньки, то держит опорную трость в одной руке, а когда идет домой в другой руке. Развивает обе руки в равной мере, дабы избежать искривления позвоночника. 
    Северьян не выдержал и поделился с Юнькой своими сомнениями по поводу своей внешности.
    Сохраняя спокойствие и присутствие духа, Нариссова с сочувствием и пониманием отнеслась к тому, как Северьяну тяжелее всего смириться с невозможностью взглянуть на свое отражение в зеркале. Она гладко и аккуратно зачесала ему волосы назад и заплела их в косичку. 
- Вы у меня самый красивый! Вы у меня самый лучший! – горячо поддержала его Юнька, положив ему на плечи обе руки. 
    Северьян улыбнулся благодарной улыбкой на эти ободряющие слова, протянул к рукам Юньки, что покоились на его плечах, свои чисто вымытые после посещения туалета сухие, теплые, шершавые, огрубевшие от труда, большие, белые ладони и нежно коснулся их. Он поднял голову вверх, как будто желая не видящими глазами взглянуть на свою спасительницу, но не может её увидеть из-за намертво смеженных век. Нариссова обняла Северьяна за шею и поцеловала в щеку. 
    Затем она пошла в ванную, налила в таз горячую воду и принесла его Северьяну, чтобы он мог попарить свои ноги в горячей воде с каплями эфирных масел. Потом Нариссова пошла на кухню для того, чтобы сварить для Северьяна кофе и принести ему большую чашку горячего кофе со взбитыми сливками из кобыльего молока. Зная, что Северьян любит по утрам не только пить кофе, но ещё и курить Юнька так же принесла ему кисет с табаком и трубку для курения. 
    Северьян предпочитал курить мелко нарезанный турецкий табак через кисэру´ традиционную японскую курительную трубку. А когда он служил в армии, то обычно курил сигаретный табак для самокруток. 
    А где Северьян взял себе кисэру? Досталась она ему от прадеда в наследство.   
    Дело в том, что прадед Северьяна был русским генералом и участвовал в Русско-японской войне, где он в одном из сражений забрал у одного из побежденного им японца кисэру как трофей. Трубка хоть и была сувенирной, но он пользовался ею по назначению. С тех пор курение кисэру стало семейной традицией. И эта курительная трубка передавалась от отца к сыну как реликвия. 
    Нариссовой не раз доводилось видеть висевшую в рамочке на стене гостиной черно-белую фотографию. На ней был запечатлен облик высокого, красивого, молодого мужчины чем-то очень похожего на Северьяна (не иначе как из-за фамильного сходства) который сидел в уютном, мягком кресле и курил кисэру. Одет он был в просторный полосатый халат, а на ногах его были чистые белые носочки. Даже свои черные волосы он зачесал в прическу самурая в виде хвостика на затылке. Это и есть прадед Северьяна Павел Григорьевич Гаврилец Старший. Вся грудь у него была обвешана медалями. А чего же военному не дорожить своими медалями? Они же достаются ему на войне буквально потом и кровью. Да он имеет полное право ими гордиться, ведь как можно не гордиться тем, что ты победил врага. Враги – это мрази. Они не хотели честно трудиться, а пошли грабить соседей.
   Нариссова с детства уважала ветеранов войны не потому что так положено, а потому что искренне считала, что всякий труд должен быть оценён по достоинству. Есть такая профессия Родину защищать, и она не обещает быть лёгкой.  
    Стоило Нариссовой лишний раз взглянуть на портрет покойного генерала, как она начинала подбадривать Северьяна, мол, потомок будь достоин своего предка.      
      Северьян развязал кисет, набил трубку табаком и чиркнул спичкой. Как только он раскурил трубку, Юнька включила магнитофон и в комнате заиграла музыка. Это группа Nightwish поёт песни из альбома « Oceanborn ».
    Северьян наслаждался музыкой, горьким вкусом кофе и табака, согревающей его потрескавшиеся от ходьбы ноги горячей водой, запахами эфирных масел. Северьян поблагодарил Нариссову за столько приятных ощущений, а Юнька подошла к нему сзади и снова положила ему руки на плечи. 
    Для Северьяна настал период адаптации к слепоте. Первое время слепота ассоциировалась у него с собственной смертью, причем так, как будто бы он словно мёртвый закопан под землей и растворяется в окружающей его темноте. Ему казалось, что его страдания так и будут продолжаться вечно, до самого конца его жизни. Своей поддержкой и ободрением Нариссова давала ему возможность перестроиться постепенно к непривычным для него условиям жизни в вечной темноте. Нариссова из благих намерений внушала Северьяну, что за время адаптации к слепоте он не просто привыкнет к своему новому положению, но и еще сможет вернуться к прежней жизни. Слова Нариссовой придавали Северьяну уверенность в том, что он сможет зажить гармоничной, успешной, благополучной и счастливой мирной жизнью. Юнька любила ложить руки Северьяну на плечи, внушая ему, что как будто бы он её поддержка и опора. Вслух же она говорила ему, что ей так нравится ложить руки Северьяну на плечи, потому что они выглядят надёжными и ей так и хочется об них опереться.  
     Так же Нариссова говорила ему, что инвалидность это не приговор, а испытание, которое надо пройти с честью. Тем более Северьян как раз не хотел существовать, получая унизительные подачки от государства в виде пенсии по инвалидности, а он хотел жить без лишения его возможности честно трудиться на благо Родины своей. С поддержкой Юньки Северьян смог снова устроиться на свою прежнюю работу прокурора в Суде. А кроме того он с энтузиазмом начал осваивать шрифт Брайля.   
    Самостоятельно, пусть даже медленно, пусть с ошибками, но постоянно тренируясь, Северьян так избавлялся от чувства невостребованности своего труда. В уходе Северьян особо не нуждался, а был способен без посторонней помощи сам обслуживать себя, следить за чистотой и порядком в доме, стирать и гладить свои вещи, пришивать пуговицы, готовить простые блюда на газовой плите. Выполнение домашней работы было для него более эффективным способом реабилитации. Это тоже важная часть терапии.  
      Юнька так же заботилась о том, чтобы Северьян выглядел не просто опрятно и аккуратно, а нарядно и элегантно. В лучших магазинах города Уральска она покупала ему одежду из настоящего шёлка, бархата, атласа, сатина, вельвета и кашемира. И не только ему. Ведь Юнька давала своему отцу деньги, чтобы он мог сам покупать себе одежду из таких роскошных дорогих тканей. Она хотела выполнить свой долг перед отцом. 
    В одежде Юнька любила сочетать несочетаемое.
    Обутый в полированные туфли, одетый в шерстяное пальто поверх классического мужского костюма 19 века Северьян шёл по улице опираясь на трость, а Юнька Нариссова шла под руку с ним одетая в чёрную распахнутую косуху, шёлковую тельняшку, чёрные джинсовые бриджи. На руках, шее и в ушах у неё блестели серебряные украшения. На ногах у неё высокие кожаные сапоги. На лице у неё яркий кричащий макияж. А на голове у неё была маленькая чёрненькая шляпка с тюлевым шлейфичком сильно надушенным ароматом цветочных духов. Юнька ещё обмахивалась чёрным кружевным веером, хоть он и неуместен в конце ноября, но она была уверена в своей неотразимости. Она с такой уверенностью в себе вела Северьяна за руку, как будто желая без слов сказать ему, мол, при мне ты заживёшь на широкую ногу.       
      Когда Северьян научился хорошо ориентироваться в собственном жилище, то для него настало самое время выходить в большой мир перемещаться по своему родному городу в сопровождении Юньки. То сходить в магазин за покупками, то идти на работу, то просто выйти вдвоём на прогулку. 
     Северьян любил проходить мимо юридического института, потому что до призыва в армию в юности он там учился, когда был зрячим. Ему было приятно посещать в городе те места, где прошла его ранняя юность и узнавать, что со дня его ухода на фронт ничего в них не изменилось.
      Каждый раз, когда Юнька и Северьян гуляли по улицам, уральцы с любопытством оглядывались на них, как парижане в своё время оглядывались на Дмитрия Мережковского и Зинаиду Гиппиус. Северьян хоть и был слепым, но он чувствовал на себе взгляды прохожих. Он не выдержал и сказал об этом Юньке, мол, мне неудобно, что на нас все смотрят. 
- Ну и что? Пусть смотрят. Пусть завидуют, какой вы у меня красивый – отвечала ему Юнька, обмахиваясь веером.    
    Перед тем как переходить дорогу на красный свет Юнька постоянно спрашивала его, мол, могу ли я вам помочь перейти улицу. Если ответ был положительный, то она просто говорила ему:
- Возьмите меня за руку и перейдем с вами улицу. 
     Северьян благодаря Юньке научился сам переходить дорогу без посторонней помощи. Нариссова всегда вовремя предупреждала Северьяна о подъемах или спусках на тротуаре и сообщала когда закончится проезжая часть, существуют ли вблизи опасные люки, торчащие трубы и припаркованные на тротуаре машины. 
     Дошли до здания Суда, где Северьян работал прокурором. Здесь их пути-дороги на свои рабочие места разойдутся. Перед тем как расстаться ненадолго Юнька крепко обнимала Северьяна наудачу и уходила на работу либо трубы чистить, растапливать камины горожанам, либо в госпиталь лечить людей. После работы эта пара всегда встречалась на крыльце здания Суда, и они вместе под руку шли домой.
   Общение Северьяна с Юнькой не давало ему чувствовать себя потерянным, брошенным, всеми забытым и даже оторванным от жизни как опавший лист от дерева. Юнька деликатно просила Северьяна всегда держать голову строго по направлению к говорящему, то есть к ней, на звук её голоса и общение станет приятным для обеих сторон. А все, потому что Северьян мог начать неожиданно качать головой, будто пытаясь заглушить в ней шум или повернуть голову в другую сторону перепутав источник звука. Видать не отошёл он ещё от последствий контузии, таких как шум в голове или временная потеря слуха.      
    Нариссова постепенно стала замечать, что для неё, как зрячего человека очень удобна такая ситуация, когда слепой собеседник её не видит, а она его  видит. Обычно из неё слово клещами не вытянешь, но при Северьяне она долго молчать не могла и высказывала ему всё, что накипело у неё в душе.   
    Общение Юньки с Северьяном получалось из-за его слепоты более душевным и доверительным, так как со своим слепым подопечным Нариссова могла расслабиться, раскрыться, чувствовать себя увереннее, избавиться от комплексов и внутренних страхов, о которых она даже отцу из-за его больного сердца сказать боялась. Например, то, что она курит. Она же помнила, как папа радовался, когда школьная медсестра принесла показать ему рентгеновский снимок её грудной клетки, мол, дочка у тебя такие чистые лёгкие, белые-белые, словно два лебединых крылышка и ты молодец, что не куришь. Отец расстроится не потому что, мол, « Не кури! Ты же будущая мать! », а потому что ему станет жалко здоровья своей дочери. Курить Нариссова начала совсем недавно не ради какой-то там моды, а потому что для неё это был лишь способ отдохнуть чуток от работы. Сидит она такая вся в саже на крыше, вычищенная ею труба дымит и она следом дымит своей сигареткой.   
   С Северьяном Юнька чувствовала себя свободным человеком, и ей нравилось душевно с ним сближаться.
   Бывает, сядут они вместе на диван смотреть телевизор, а Нариссова притулится к Северьяну поближе и вяжет салфетку. Кстати говоря, телевизор-то Северьян больше не смотрел из-за своей слепоты, а скорее больше его слушал.
- Какой цвет? – Северьян интересуется цветом пряжи для будущей салфетки.
- Сиреневый, Сиви, сиреневый - отвечает Нариссова. 
    В переводе с латинского языка имя « Северьян » означает « строгий », 
« суровый ». Уменьшительно на имя « Северьян » правильно будет « Сева » или « Север », а не « Сиви ». Это Юнька сама придумала так его называть по-дружески. Она никогда не позволяла себе в общении со взрослыми мужчинами переходить сразу на « Ты » и без их согласия называть их имена  уменьшительно. Ведь она всю жизнь обращалась к ним на « Вы » и называла их полностью только по имени и отчеству. Ей казалось, что панибратское обращение на « Ты » это наглость, грубость и бестактность.
   Северьян, стараясь представить себе сиреневый цвет, вдруг вспомнил:
- Как красиво у нас в мае по всему городу цветет сирень.   
     Северьян хоть и потерял полностью зрение, но не утратил своё воображение. Он хорошо помнил красоту мира, когда был зрячим. Если ему показывали какой-нибудь предмет или называли цвет, то он просто представлял его себе и оставался доволен. Он видел вещи только тогда, когда мысленно рисовал их образы в своей голове.   
Северьян открыл для себя поражающий своим разнообразием мир запахов, вкусов, звуков, форм предметов. В пространстве он ориентировался по слуху, по запаху, на ощупь, полагаясь на интуицию.  
    Если раньше Северьяну казалось, что раз он ослеп, то с ним теперь всё кончено и мир со всеми своими яркими красками для него закрыт навсегда.  Но когда он слышал пение птиц, красивую музыку, людские голоса, городской шум, ощущал вкус еды и напитков, запах духов, пряностей, мыла, то постепенно начинал понимать, что это не так.
      К Юньке Нариссовой Северьян испытывал теплые чувства. Ни одно кофе не кажется ему таким вкусным как то, которое варит Юнька, ни одна еда не кажется ему вкуснее той еды, которую сама готовит Юнька потому что он убежден, что у Юньки лучше получается. Да и сам Северьян считал Юньку красавицей. Каждый раз, когда Северьян дотрагивался руками до лица Юньки, то всегда вовремя предупреждал её о своём желании прикоснуться к её лицу для того, чтобы « оглядеть » её при помощи своих рук и памяти, а не слепых глаз ставших бесполезными.    
    Юнька была не не против. Она любила, когда его теплые руки трогали её лицо. Она чувствовала себя куском глины в умелых руках опытного скульптора. К желанию слепого прикоснуться к миру руками при этом, не видя его глазами, она относилась с пониманием. Руки заменяют слепым глаза. Они ими « видят » лица близких, себя, весь мир, который их окружает.   
     Ощупывая руками лицо Нариссовой, Северьян заметил, что у неё ввалились щёки из-за того, что она стала мало есть и всё изумлялся какая у неё гладкая, нежная кожа. Он же чётко помнил, как внешне она выглядела: у неё были рыжие волосы, зелёные глаза и она так тепло улыбалась ему, была так мила в спецодежде медсестры. Так же Северьян заметил, что она выросла, ростом стала ему по плечо, а раньше она ему лбом под дых упиралась. Северьян сказал об этих изменениях Юньке. 
- Я хоть и зрячая, а не заметила, что выросла – Юнька хвалила Северьяна за « наблюдательность ».
- Ну это естественно не чувствовать как растёт твоё тело – утешил её Северьян.     
    Образно говоря, Нариссова была для Северьяна огоньком свечи, который греет его и даёт силы, сжигает дотла его опасения, тревоги и страхи.
      Возможность узнать друг друга получше только ещё больше укрепила их отношения. Юнька стала больше рассказывать Северьяну о себе. Когда Северьян узнал, что Юнька на самом деле сирота, которую Йон взял к себе на воспитание из детдома, то очень удивился. А по ней не скажешь, что она сирота, ведь она такая энергичная и весёлая. По его представлениям сироты  все злобные как волчата, но не от хорошей жизни.      
    Северьян вообще не мог себе представить, что такое жизнь детдомовца: это вечный стресс, какие-то казенные палаты, вечная угнетающая атмосфера одиночества, вокруг чужие люди, а рядом нет ни одного родного человека, которому можно было бы довериться и ещё там бьют детей. 
    У Северьяна были очень хорошие, заботливые родители, которые обеспечивали ему сытое, зажиточное, золотое детство, так как он был у них поздним ребенком. Мать родила Северьяна в 40 лет, а его 45-летний отец Анисим очень нервничал, мол, для его жены рискованно в её-то возрасте ребенка рожать. (А вообще для женщины роды это всегда риск и не важно, в каком возрасте 18, 20, 30 или в 40 лет.) Он боялся потерять свою жену и ребенка одновременно, а потому и присутствовал на её родах. Ну и вот, 2 апреля стал для них самым счастливым днем в их жизни, ведь они так ждали этого ребенка. Ну и что с того, что внешне он неказист, самое главное, что он родился крепким и здоровым. И чтобы родители своего ребёнка в детдоме бросили для Северьяна это дикость какая-то. Оно и понятно, для своих родителей он был желанным ребёнком. А родной отец Юньку в детдоме бросил, и вы об этом знаете.  
  Внимательно выслушав всю историю Юньки, Северьян высказал ей вот такой свой вывод: 
- Знаешь, что Юнька, ты хорошая девочка, а твой папаша дурак раз бросил тебя в детдоме. Он ещё пожалеет об этом, когда в старости будет никому не нужен. 
      Северьян отблагодарил её за поддержку, заботу, помощь пышным, трогательным цветком такого прекрасного, светлого чувства как любовь.
- Ты же такая хорошая! Ты уж прости меня за мой скверный характер. Я больше никогда не буду тебя ругать. Я буду тебя жалеть и любить – извинялся Северьян перед Юнькой за то, что нагрубил когда-то. 
    Северьян стал жалеть Юньку не потому что она сирота, а потому что стал замечать, что в последнее время она слишком много грузит себя работой: то на крышу лазит дымоходные трубы чистить,то выбираться со мною в лес за дровами, то топить горожанам камины на заказ, то лечить в госпитале больных и раненных, то с нетерпением она ждала своей очереди готовить еду или делать уборку в доме. От такого бешеного темпа жизни Юнька не успевала нормально поесть, поспать и отдохнуть. Да и не хотела она зря тратить время на еду, на сон, отдыхать ей некогда, надо работать больше. Иногда Нариссова так уставала, что засыпала, положив голову к Северьяну на колени. Северьян бережно приподнимает юнькину голову и осторожно подкладывает под неё подушку, а сам вышел на балкон, чтобы с помощью осязания по малейшим порывам ветра и перепадам температур определить погоду, мол, годна ли она для того, чтобы Юньке можно было идти на работу. Надвигается буран. Северьян вернулся к Юньке. Положил ей руку на лоб. У неё жар. Это от переутомления, а не от простуды.  
   Северьян пожалел её по доброте душевной и решил оставить её ночевать у себя дома, мол, куда она пойдет одна в таком состоянии в такой холод, на ночь глядя. Да ещё мало ли кто ночью ходит. И не всегда это уральцы могут быть, а белые стражи. Северьян ярко представил себе в своем воображении такую картину, и ему сразу стало так страшно от этих мыслей. Стоит Юньке выйти на улицу, как вдруг кто-то подкрадется к ней сзади, достанет из кармана нож, проведет им по её горлу и она упадет мёртвая на снег, роняя капли крови, а он её домой больше не дождется. 
- Не дай Бог мне такого несчастья! – сказал он, погладив её по голове – Я тебя очень люблю и не хочу потерять тебя так ужасно, моя золотая жемчужина.       
   Страх за своих близких нормальное явление для человека. Северьян никогда не испытывал страха перед чем-либо, но его страх неожиданно потерять Юньку говорит о том, что они стали очень близки. А так Северьян храбрый. Был бы трусом, то не спас бы женщину от бандита, который собирался её обесчестить. Это произошло во время нападения белых стражей на Уральск 10 лет назад. Северьян тогда был ещё молод и служил в уральской армии.  Да- да, точно, если бы Северьян, в самом деле, был бы трусом, то не пошёл бы на фронт воевать, а отсиживался бы где-то в тёплом уголке.
      Северьян начинает платить Юньке за добро тем же добром. Он был так растроган тем, что Юнька очень упорно трудится в поте лица, так старается ради него, что ему захотелось самому что-то особенное сделать для неё.
    Каждый день, когда Нариссова, чуть живая от усталости, возвращалась вместе с Северьяном домой с работы, то он первым делом шёл на кухню самому приготовить ей что-нибудь вкусненькое. После сытного обеда Северьян просил Юньку устраиваться поудобнее в его кресле, а сам он шёл в ванную неся оттуда таз с горячей водой для того, чтобы она ноги могла попарить. По запаху Северьян отыскал нужный ему гель для душа с ароматом кувшинки и щедро вылил в воду несколько капель. Не обращая внимания на юнькины протесты, мол, Сиви не надо, вы же тоже устали не меньше меня, Северьян сам сварил и принёс ей на выдвижном столике с колёсиками чашечку горячего кофе со сливками, а рядом он ещё положил пепельницу, спичечный коробок и пачку её любимых сигарет « Мальборо ».    
- Юнь, но ведь точно так же ты со мной обращалась и ты заслужила от меня тоже самое – улыбнулся Северьян и включил магнитофон, чтобы в комнате звучала музыка. Хотя бы песни Виктора Цоя, которые Нариссова так любила. 
      И пока Нариссова парила ноги, пила кофе и курила сигарету, Северьян под её бдительным контролем сам затопил камин. После того, как ступни Нариссовой достаточно распарились в горячей воде, Северьян вытер их мягким, махровым полотенцем и стал делать расслабляющий массаж. Массируя ступни Юньки, Северьян доставлял ей такое наслаждение, что у неё аж слёзы текли от неземного блаженства. 
       Предаваясь отдыху, Юнька не знала, что Северьян иной раз подумывал сделать ей особый подарок. Порой ему кажется, что одного выражения своей благодарности мало. Нужно нечто большее.            
   Как-то раз утром Юнька мыла пол в его доме, её с чего-то вдруг петь потянуло, мол, душа-де просит музыки от того, что настроение у неё хорошее было. Вот она и запела песню Мэрилин Монро « Лучшие друзья девушки – это бриллианты ». Причем в вольном переводе на русский язык: « Французы с радостью умрут за любовь, дуэль приносит им наслаждение, а я предпочитаю тех, кто живет и дарит украшения ». Ну и так далее.    
   А Северьян в это время сидел у камина в кресле, пил кофе и курил кисэру. Случилось так, что он всё прекрасно слышал. Да, он слышал эту песню и мотал себе на ус. 
     Конечно, это была просто песня, но Северьян про себя решил, что это что-нибудь да значит. Он подумал, что Нариссовой нравятся задиристые, богатые французы, что дарят бриллиантовые украшения своим избранницам, и против них у него нет шансов.
    Северьян с шумом выдохнул табачный дым и понял, что для него настало время открыть ей своё сердце. 
- Юнь, ты выйдешь за меня замуж? – он пошутил, хотя, конечно в шутке этой была доля правды. Нариссова ему понравилась и он говорит ей это в благодарность за то, что она его однажды спасла, вылечила его рану, ухаживала за ним и не бросила его, когда он ослеп.
- Вы что, Северьян Анисимович. Я ещё маленькая. Мне 16 лет. Я ещё школу за два года не окончила, а вы меня замуж зовёте – Юнька засмущалась – Вам же 31 год.
- Ничего, любви все возрасты покорны. Я подожду, когда тебе исполнится 18 или 20 лет. Я понимаю, ты ещё не готова к такому ответственному шагу как замужество. Ты должна хорошо учиться. Учеба, несомненно, важна. Но если у тебя возникнут проблемы с уроками, то ничего страшного, не отчаивайся, а сразу скажи об этом мне и я тебе немного помогу с учёбой. Однако ты только послушай, что я скажу тебе – Северьян позвал её взмахом руки и жестом попросил сесть к нему на колени.    
  Юнька подошла к Северьяну поближе и села к нему на колени как он просил.  
- Для меня нет никого дороже тебя, моя золотая жемчужина – сказал Северьян, взяв её руку в свою и продолжил говорить – Ты для меня как свеча, освещающая мой путь во тьме. Да, это верно, ты так похожа на дрожащий огонёк свечи, который мне так хочется заслонить рукой от порывов ветра, чтобы он не погас, а горел ярче.
    Конечно, я человек не богатый и не могу задаривать тебя бриллиантами каждый день, но я хочу дать тебе нечто более ценное – свою любовь. Просто ты столько всего сделала для меня, помогала мне, и я тоже хочу сам что-то дать тебе в ответ – я хочу оберегать и защищать тебя. Я люблю тебя и хочу быть рядом с тобой. Без тебя я бы пропал. 
   Юнь, пожалуйста, будь добра никогда не говори мне, что ты жалеешь о том, что родилась на свет и не достойна жить! Это неправда! Ты хорошая! Конечно, я не исключаю, что у тебя есть темные стороны, но я все равно люблю тебя и мне сложно представить, что бы со мной сейчас было, если бы тебя не было рядом. Ты поддержала меня в беде, и я хочу ответить тебе тем же. Я хочу стать твоей опорой. 
      Нариссова была удивлена тем, что Северьян души в ней не чаял. У неё нет слов, одни эмоции. Её радости было не меряно. Хорошего мужчину найти это то же самое, что и бриллиант в навозе отыскать. 
- Я согласна! – Нариссова ответила Северьяну взаимностью на предложение стать его женой. Только не сейчас, а когда она немного подрастет. 
   В порыве чувств Нариссова обняла Северьяна, не в силах удержать слёзы радости от того, что кто-то ещё её любит. Северьян по-доброму рассмеялся, на ощупь отыскал её глаза и кончиками пальцев утер ей слёзы. 
- Не плачь, моя милая. Я не хочу быть причиной твоих слёз – ласково сказал он, целуя Нариссову в щеку. 
  Юнька ощутила, как это прекрасное чувство любви к Северьяну смывает всю грязь у неё с души.
    Склонив голову ему на грудь Нариссова начала потихоньку успокаиваться, прежде чем его большие, такие же, как у её отца шершавые, грубые, теплые руки начнут нежно гладить её мягкие рыжие волосы. Нариссова ответила на его поцелуй таким же нежным поцелуем в щеку.
- Спасибо вам большое за вашу любовь, Сиви, родной мой! – горячо благодарила она – Я вас тоже очень люблю!
    В камине горит огонь. Утреннее солнце заглядывает в окна. А Северьян и Юнька провели это утро друг у друга в объятиях. Держались за руки. Оба не хотели расставаться потому что, мол, тепло твоей души не уступает огню, ведь оно греет меня подобно солнечному свету.
    Северьян так обрадовался когда узнал, что сегодня выходной день. Не зря у него на кухне висит настенный отрывной календарь, полностью напечатанный шрифтом Брайля. Нариссова предусмотрительно подарила его Северьяну для того, чтобы он точно знал какой сегодня день и не путался в датах. Да и завтра тоже выходной. А это значит, что Юнька не пойдет на работу, а как обычно проведет с ним выходные.   
     Когда голова Нариссовой лежит у него на груди, а её дыхание щекочет ему кожу, то ему становится так спокойно на сердце, когда она с ним. Северьян чувствовал себя очень счастливым и даже не знал, кого же ему на небесах благодарить за такой подарок – как будто посланный Богом ему в награду за добрые дела, неизвестно откуда взявшийся горячо любимый человечек.
    Нариссова с наслаждением вдохнула запах дорогих французских мужских духов, которые нисколько не перебивали естественный, природный запах его кожи, а наоборот придавали Северьяну какую-то особенную изюминку. 
  В выборе духов Нариссова была очень щепетильна. У неё память на запахи хорошая. Для Северьяна она старалась выбирать  именно те духи, которые почти похожи по запаху на содержимое пустого флакона из-под его одеколона. Когда Северьян мало зарабатывал, то не мог себе позволить не то, что французские духи, но и даже дешевый парфюм, а ограничивался лишь одеколоном. 
    Спокойные, прохладные, мягкие, терпкие ароматы с древесными оттенками, нотами мха, травы и листьев напоминали ей о детстве. Едва уловив в запахе духов Северьяна точно что-то родное, Нариссова начинала вспоминать те беззаботные летние деньки, когда она и её отец вместе часто ходили на окраину деревни, где рос старый дуб. Только им обоим было очень хорошо известно это место. Именно там отец обучал её приёмам джиу-джитсу. 
      Даже сейчас вдыхая родной запах Юнька представляла себе этот старый дуб. Такой родной и близкий. Это могучее дерево с пышной листвой, которая делала его очень похожим на огромного льва с густой гривой, поражало своей внушительной мощью, силой и величием. Создавалось такое ощущение, что дуб-то этот знает все тайны мироздания. Крона дерева, словно античная колонна, подпирала небесный свод. Солнце просвечивает сквозь его листву, даря ей сочный, яркий изумрудно-зеленый цвет. 
    Стоило Йону каждый раз прислоняться спиной к стволу дуба, как Юнька про себя всегда просила у него поделиться с Йоном своим крепким здоровьем и вековым долголетием. 
    Иногда Юнька любила поспать днем, особенно после тренировок под старым дубом рядом с отцом. Едва подует ветер, как Йон всегда старался укрыть дочь чем-нибудь потеплее. Она прижималась к отцу поближе, свернувшись калачиком, как кошка. Ей было так тепло и уютно в его объятиях. Она зажимала в руке его нательный крестик и засыпала под звук родного голоса отца читающего ей на ухо какую-нибудь молитву. 
    Когда искренне любишь человека, то дорожишь всем, что с ним связано. Любишь то, что напоминает тебе о нём. Когда папочка Йон рядом с Юнькой то жизнь ей кажется яркой, удивительной и прекрасной розовой сказкой, а не жестокой, кровожадной, ненасытной черной мясорубкой. Нариссова точно знала, что родительские объятия – её родная колыбель.       
     Северьян так крепко обнял Нариссову, словно она достойна занять место в его сердце, которое стало открытым для любви к ней.
   Впереди себя она чувствовала теплоту его крепкого, сильного тела, а позади себя на своей спине она чувствовала тепло его сильных рук. Вдобавок приятная гладкость настоящей шелковой ткани халата уже успевшей вобрать в себя тепло тела Северьяна навела Нариссову на мысль о том, что она чувствует себя так же как Кай, которого Снежная Королева закутала в свою белоснежную шубу. Правда для неё Северьян был в тысячу раз лучше Снежной Королевы, потому что в отличие от этой холодной женщины Северьян так искренне, открыто и щедро делился с Юнькой теплом своего тела и души.  
     Нариссова доверчиво потерлась лицом об его грудь и по привычке начала по ней шарить в поисках папиного крестика. А то родной запах есть, тепло родных рук есть, да и голос Северьяна почти идентичен голосу Йона, но не хватает папиного крестика, колыбельной песни, молитв и скрипа кресла-качалки об пол. Не найдя крестик на груди Северьяна Нариссова начала мягко раскачиваться из стороны в сторону напевая мотив песни Цоя «Кукушка ».  
- Юнь, ты чего такая беспокойная? – спросил Северьян, поглаживая Юньку по голове, чтобы успокоить её. 
- Простите меня, Северьян Анисимович, просто мне показалось, будто я нахожусь в объятиях отца – честно призналась ему Нариссова и рассказала ему о своей странной привычке всё как есть. 
     Ничего ей не показалось. Просто это запах французских духов Северьяна заставил её невольно вспомнить былые дни. Приятные былые дни, проведенные вместе с человеком, которого она любила больше жизни.
     Нариссовой было очень хорошо слышно каждый глубокий вздох Северьяна, когда он снова и снова делал затяжки, чтобы наполнить лёгкие горьким дымом от курительной трубки. 
   Она четко слышала спокойный, ровный, ритмичный, словно метроном звук его хрупкой, трепетной, ранимой, уязвимой жизни, что непрерывно течет по его жилам, растворенная в его теплой алой крови. В сердце Северьяна поселилась любовь к Нариссовой. В прежние времена сердце Северьяна было гордым и неприступным, словно недосягаемая горная вершина, которую покорять без альпинистского снаряжения лучше не пытаться, потому что безрассудно карабкаясь по крутым склонам вверх можно сорваться и упасть вниз. 
    А ведь Нариссова так упорно тянулась к Северьяну, потому что она чисто интуитивно почувствовала в нём хорошего человека. Характер-то у него скверный, а по жизни он оказывается человек порядочный. Строгий, но справедливый. 
    Юнька потрогала его правый бок рукой. Она же помнила, что у него там, на боку было пулевое ранение. Каждый раз как Нариссова касалась этого места на теле Северьяна, то много раз мысленно от всей души желала ему, чтобы жил он 100 лет не зная бед. Нариссовой просто так захотелось напомнить самой себе, за что она его больше всего любит.
  Северьян настолько глубоко и безошибочно понимал её душевное состояние как хороший психолог, что вызывал у Нариссовой такое ощущение, будто она нашла родственную душу. Его слепота будила в Юньке добрые чувства, которые давали ей возможность проявить себя с наилучшей стороны. А это именно привитые ей отцом бережное отношение к человеку и желание заботиться о нём ничего не требуя взамен.  
    Юнька подумывала сделать ему подарок – ей же было очень хорошо известно, что белые стражи выращивают из культур клеток искусственные органы и если случится так, что уральцы наконец-то одержат победу над белыми стражами, то их чудесные достижения в области медицины могут очень пригодиться для того, чтобы провести над Северьяном операцию по замене его слепых глаз на здоровые.
 - « Стражи рассчитывают захватить власть над миром, начиная с города Уральска. А вот шиш им с маком на постном масле! Я их силой заставлю вернуть Северьяну зрение! » - подумала Юнька про себя, а вслух же спросила у Северьяна – Хотите кофе? 
- Не откажусь. Юнь, дорогая моя, принеси мне, пожалуйста, кофе и себе ты тоже взять не забудь – улыбнулся Северьян и отпустил Нариссову на кухню варить кофе. 
Юнька принесла две чашки кофе. Обычно при Северьяне долго молчать она не могла, была не в силах что-то скрывать от него, вот она и рассказала ему обо всех своих планах на будущее:
- Сиви, вы только подождите. Вот как только я накоплю достаточную сумму денег, и когда уральцы победят белых стражей, и если будет случай вернуть вам зрение, сделав вам повторную операцию на глазах, то я им воспользуюсь. Честно говоря, я не стала вам говорить, что я одолею всех белых стражей, силой заставлю их вернуть вам зрение, потому что тогда вы справедливо упрекнёте меня в безрассудстве и будете правы. Но я же хотела сделать так как будет лучше для вас! Я хотела сделать вас счастливым! Признаю, я слишком переоценила свои силы. Одной мне их реально не одолеть без помощи наших уральских бойцов. Чего-чего, а в их успех я твёрдо верю.    
- Спасибо Юнька, я понимаю, ты желаешь мне добра, но давай будем реалистами. То, что в одиночку тебе не одолеть всех белых стражей это ты верно подметила. На твоём месте я бы не стал быть таким самонадеянным и опрометчивым. По молодости я тоже был готов горы свернуть, думал, что смогу победить всех врагов на войне и где я сейчас? Я ослеп на всю жизнь. О победе уральцев над белыми стражами пока рано что-то говорить. Нам остаётся лишь надеяться изо всех сил. Порой реальность жестоко ломает наши надежды, мечты, превосходит все ожидания, но мне нравится твой оптимизм. Я высоко ценю то, что ты для меня сделала. Благодаря тебе я понял, что вполне могу справиться со всеми трудностями сам, но без тебя я не был бы так счастлив! – сказал Северьян с благодарностью и похвалил её – Йон Максимович может гордиться тем, что у него такая классная дочь как ты.       
     К Йону Икеверис приёмному отцу Юньки Северьян относился с уважением. Искренне считал, что если мужчина без надёжной женской руки сам вырастил свою дочь хорошим человеком, то он просто святой.
    Йон и Северьян знакомы друг с другом заочно по рассказам Юньки, и ещё даже близко не встречались с глазу на глаз, а уже прониклись друг к другу взаимной симпатией и уважением. Северьяну нравилось слушать юнькины рассказы о своём отце, потому что он знал простую истину « Дочь выбирает себе в спутники жизни мужчину характером или внешностью похожего на её отца ». А раз дочь сильно любит своего отца, то и своего мужа она так же сильно любить будет. А Йону нравятся только те люди, которые хорошо относятся к его дочери. А так Северьян часто просил Юньку передавать Йону от него горячий привет, когда она разговаривала с ним вечерами по телефону.    
     Как только Юнька перешла жить к Северьяну, у Йона появилась уйма свободного времени. Чтобы потратить это свободное время с пользой Йон слёг в госпиталь полечить своё сердце. А чего ж он раньше этого не сделал? Раньше ему было всё некогда лечиться, надо работать, дитя кормить и обеспечивать деньгами на безбедное существование. Пока дочь была дома, отец не думал о своей сердечной болезни, а забывал о ней, как и обо всех своих проблемах на работе. А всё потому что дочь всегда была у него на виду и Йон был так спокоен за неё и боль в сердце его не беспокоила, а как будто растворялась в нём от переполняющих его положительных эмоций. А когда дочь уходила из дома, то чувство тоски, печали, скуки, тревоги и нервные переживания, будто острыми когтями терзали болью отцовское сердце.      
    Доктора тщательно обследовали Йона по его жалобам на колющие боли в области сердца и нашли у него ишемическую болезнь сердца. 
    Две недели Йон пролежал в госпитале, получая не только качественное лечение, но и возможность каждый день видеть дочь прямо на её работе. Несмотря на правило « Родственников не лечат » Юнька всё равно во время перерыва отлучалась к Йону спросить как у него дела, как он себя чувствует. Да и чтобы самой поставить Йону капельницу, сделать уколы, принести лекарства которые ему назначили. Не то чтобы Нариссова не доверяла врачам, просто она хотела хоть немного позаботиться о своём папе. Присутствие дочери как-то обнадёживало отца, и он легко переносил скучную больничную обстановку, быстро шёл на поправку, чувствовал себя просто отлично. 
   В часы посещения мы часто втроём навещали Йона. То есть я, Юнька и Северьян. Видя дочку приходящей под руку со слепым мужчиной с длиннющей чёрной косой до пояса и в зимнем пальто, Йон так гордился ею из-за её желания активно помогать людям и стал чаще улыбаться.      
     Коль речь в разговоре у Юньки с Северьяном зашла о Йоне, то Юнька вдруг вспомнила, что в конце этой недели Йона выпишут из госпиталя. Сказала об этом радостном событии Северьяну. И он разделил с ней её радость. Вот он подходящий для него случай просить у Йона руки его дочери.     
     Северьян все же хочет встретиться с отцом невесты и все ему рассказать, мол, гёр Икеверис, я люблю вашу дочь и хочу на ней жениться когда-нибудь.
                                                   
                                                    ***

        Эта глава начата с января 2014 года и она ещё не окончена 

                   Продолжение следует.


        Впереди должны быть ещё три отрывка.  

© Copyright: Дарья Рябикова, 2015

Регистрационный номер №0318189

от 24 ноября 2015

[Скрыть] Регистрационный номер 0318189 выдан для произведения:
Дэш Инг Нирро.
«Борцы за свободу».
Предупреждение: в романе присутствует альтернативная реальность. 
Глава 4
Согретое любовью сердце.
Вспоминаю красивую песню об ангеле, которую так душевно спел Гелбрейт Деклан.  Declan Galbraith - "An angel".

    Первый снег выпал в конце октября. Он не был таким густым и пышным. Снежинки выглядели как сразу тающие, маленькие, неказистые, мокрые комочки, а не как красивые, пушистые, маленькие, волшебные, узорчатые, кристаллические звёздочки. Снег ещё долго и упорно продолжал падать и кружиться до тех пор, пока всё вокруг не стало белым-бело.
    Погода над Уральском стояла переменчивая. К капризам природы нам не привыкать.
    Зимой ощутимо преобразились улицы города Уральска. Серебристо-белый, блестящий снег плотной пеленой скрыл все неровные места на дорогах, будь то канавы или ямы, снегом так же были припорошены деревья, невзрачные серые здания многоэтажек, электрические столбы, заборы, скамейки у входов в подъезды и в парках. Мороз словно кистью и красками расписал стёкла на окнах причудливыми узорами. 
    Около домов стайки ярких, краснопузых снегирей весело резвятся на ветках рябин. Они вытаскивали клювами из-под снега перезрелые красные ягоды рябины и клевали их. Воробьи и синицы-лазорёвки копошились в кормушках, ища в них крохи хлеба. Голод не тётка. Перелётные птицы улетели в тёплые края, а неперелётные птицы остались здесь в городе. Им труднее всех было выживать в суровых условиях зимы.
    Малыши играли друг с другом в снежки и лепили снеговиков. А взрослые занимались уборкой снега.
     Зимний лес это просто сказка! Дух захватывает от буйства ярких красок! От игры солнечного света снег словно менял цвет. То он нежно-розовый или золотистый от света утреннего восходящего солнца, то желтовато-оранжевый или фиолетово-синий в лучах вечернего заходящего солнца, то серо-голубой или серебристо-белый в тусклом свете ночной луны, то белый или искристый при дневном солнечном свете.
     Ветвистые, лохматые ели, задумчивые вековые сосны, стройные тополя, могучие дубы, ажурные берёзы украшает пышная снежная бахрома. Величественные уральские скалистые горы теперь венчают тяжёлые бело-голубые  снежные шапки. Да и сам весь снег был чисто-белый, как шинель белого стража.
   Лёд толстым слоем сковал все реки, озёра и водоёмы. Он был такой гладкий и блестящий, что в него можно было смотреться как в зеркало. Вот стоит вглядеться сквозь лёд в загадочные, пугающе непроглядные тёмно-синие глубины вод то, кажется, что река или озеро скрывают в себе какую-то тайну. Хочется спросить их, что же это за тайна, но молчат замёрзшие озёра и реки, отражая в себе яркое, высокое, безоблачное, бездонное голубое небо. Такое же вечное как само время. 
   Воздух был прозрачен, чист и свеж. Когда любуешься этим прекрасным зимним пейзажем, то тебе кажется, что время словно остановилось, словно сама жизнь погрузилась в долгий зимний сон. Хотя, это было не совсем так, потому что сама эта умиротворяющая красота зимнего пейзажа невольно заставляет задуматься о том, что все загадки и тайны Матери-Природы ещё не раскрыты до конца, что на самом деле жизнь вечна, просто меняются поколения живых существ, которым она даётся, что смысл жизни есть и у каждого он свой. Любуясь этим сказочным зимним пейзажем, ты настолько глубоко погружаешься в свои мысли, что перестаёшь замечать, что творится вокруг. 
   Но жизнь продолжается. Время никогда не стоит на месте, а продолжает двигаться вперёд. Как и прежде птицы продолжают звонко щебетать. Лесные звери спрятались в своих норах, впадая в зимнюю спячку. А те виды зверей и птиц, что по природе своей были хищниками, как и прежде, отправлялись на охоту для того, чтобы добыть себе пропитание. И люди, которые живут в Уральске, как и прежде, продолжают жить своей жизнью: кто-то трудится в поте лица, кто-то защищает Родину, А кто-то готовится к скорому новогоднему празднику.
    Настало самое трудное время года и людей больше всего волновало то, как они переживут эту зиму. Но вера в чудо всё ещё живёт в людских душах.
       Юнька Нариссова продолжала работать в городе, разрываясь между работой дворника, медсестры, трубачистки и растопщицы каминов. У неё были так перегружены рабочие дни, что она даже не успевала идти домой обедать. Ей приходилось обедать в кафе. 
    Несколько дней Йон не видел свою дочь. Как же так вышло? Дело в том, что Нариссова вставала рано по утрам на час раньше Йона и отправлялась на работу. Однако перед тем как уйти из дома на работу Нариссова приносила Йону в спальню поднос с завтраком накрытым крышкой, чтобы он не остыл и со стаканом отвара из боярышника. Всё это она бесшумно ставила на столик рядом с кроватью, на которой спал Йон. На том же столике дочь оставляла отцу записку вот такого содержания: 
  « Доброе утро! Папа Йон, я ушла на работу. Домой я вернусь очень поздно. В час ночи. Пожалуйста, не волнуйтесь за меня. У меня всё хорошо. Я оставила для вас на прикроватном столике немного своих денег. Тратьте их на себя и брата как хотите. Мне ничего не жалко. Пока! Целую! Ваша любимая дочь Юнька.»   
    Нариссова не лгала. Она действительно оставляла на прикроватном столике немного денег для Йона. Она не жалела для отца крупные купюры. 
    Домой с работы она возвращалась в час ночи. В квартиру она входила не через парадную дверь. А через окно, пользуясь пожарной лестницей для того, чтобы избежать расспросов отца, где она была и чего она так долго задерживается на работе. 
    Раньше Нариссовой приходилось готовить завтрак на двоих, потому что Зигмунд тогда ещё был дома. Йон и Зигмунд спали вместе на двухместной кровати. До ухода на работу у Юньки ещё было время посмотреть на спящих братьев и поражаться тому, как они внешне почти похожи друг на друга. Что старший Зигмунд, что младший Йон.
    Она всей душой любила их обоих и старалась усердно работать так, как будет лучше для них.
     Нариссова перестала делать вылазки на фронт, потому что она обещала Зигмунду не вмешиваться в сражения между уральцами и белыми стражами.  Запрещать что-то Нариссовой это бесполезно – она упрямая как баран и если она за что-то возьмётся, то пойдёт до конца. Зигмунд это понял ещё на турнире, когда он запретил ей участвовать в турнире, а она всё равно туда пошла и как ни странно, одержала там победу. Но как только ситуация на фронте стала осложняться, то Зигмунд решил от греха подальше преградить внучке дорогу на фронт. Он пытался на неё повлиять и уговорами и запретами, но ничего не помогало, она упрямилась, не хотела его слушать и делала ему назло. Тогда Зигмунд дал Нариссовой почитать книгу о белогвардейском женском батальоне. Вся эта книга была полностью посвящена рассказу о том, как во время штурма Зимнего Дворца эти женщины-белогвардейцы все до одной были обесчещены и зверски убиты красноармейцами. Нет, что вы, Зигмунд и не думал травмировать психику Юньки этой книгой с таким жёстким сюжетом. Он хотел, чтобы она сама прочитала эту книгу, анализировала текст, увидела суровую правду жизни. И сделала для себя выводы, что насколько бы хорошо ни была женщина вооружена и обучена как умелый воин, но из-за своей природной слабости она не сможет даже с одним мужчиной справиться в жестоком бою, не говоря уже об их количестве.
   Сперва Нариссова взбунтовалась против дядиных запретов не пускать её на фронт: 
- Я уже большая! Не опекайте меня! Я никого не боюсь! Да что там белые стражи! Семерых из них побью одним ударом! 
-То, что ты Одноока на турнире победила, то тебе просто повезло, потому что Кронид тебя поддерживал. Но пойми же ты, наконец, что это только в своих мечтах ты можешь победить семерых одним ударом, а в реальности даже против двух взрослых мужчин у тебя нет шансов – убеждал Зигмунд Нариссову и дал ей таки эту книгу для того, чтобы она спустилась с небес на грешную землю.
    Как бы то ни было, Нариссова прочла эту книгу. Она не стала делать для себя именно те выводы, которые от неё ожидал Зигмунд, мол, да будь женщина хоть в миллионы раз хорошо обученной амазонкой, она не сможет сражаться на равных с мужчиной. Она упрямо отказывалась признать тот факт, что женщина существо от природы слабое и её нужно защищать, потому что она всегда чувствовала себя наравне с мужчиной. Всё её существо восстало против убеждения автора книги (который, разумеется, был мужчиной), что стремясь быть сильной, женщина идёт против природы. На его взгляд женщина должна быть слабой. Юнька мысленно спорила с автором этой книги и доказывала ему, что для человека это естественно идти против природы.
    Но, тем не менее, она поняла, что, несмотря на её победу над чёрным рыцарем Однооком в рыцарском турнире она для Зигмунда всё равно остаётся ребёнком. Впрочем, это ей так кажется. Нариссова просто не знала, что на самом деле она приходится Зигмунду внучкой, а не племянницей. Зато как хорошо, что Нариссова вовремя поняла, что Зигмунд всего лишь беспокоится о ней, и он не хочет потерять её так же, как когда-то он потерял свою дочь. Смерть дочери до такой степени потрясла городничего, что он до сих пор не может смириться с тем, что её больше нет, а потому для него так важно сберечь всё, что когда-либо связывало его с дочерью. И Юнька была для него связующим звеном между ним и дочерью.
    Нариссова послушалась Зигмунда не потому что испугалась строгого взгляда его чёрных глаз, а потому что пожалела его, и не хотела зря играть на его нервах. 
  Перед тем как вернуть книгу Нариссова сказала городничему:
- Хорошо, дядя Зигмунд, я поняла, что дав мне почитать эту книгу, вы хотели меня не напугать, а предостеречь о том, что может со мной случиться, если я не буду вас слушаться. Спасибо вам большое за то, что вы так беспокоитесь и заботитесь обо мне! Я буду вас слушаться. Я больше не буду ходить на фронт. Я поняла, что больше всего я нужна здесь в Уральске. У меня есть работа. Моё место здесь. В первую очередь я нужна вашему брату. Но мне не даёт покоя лишение меня возможности доставлять раненых в госпиталь. Не для того я давала клятву Гиппократа, чтобы бросить раненных солдат на верную смерть. Я не могу их бросить, а то меня за это будет мучить совесть! 
- Не волнуйся. В отличие от белых стражей у нас не принято бросать раненных – успокоил её Зигмунд с тёплой улыбкой. 
   Городничий был очень рад, что, несмотря на свою бунтарскую натуру Нариссова осталась благоразумным человеком.
     Вскоре Зигмунд ушёл на фронт, а его брат Йон остался один. Йон тоже мог бы вместе с братом уйти воевать на фронт, но его туда не взяли по состоянию здоровья, так как у него больное сердце. 
     Конечно, Йон знал, что его дочь работает. Не один раз ему доводилось ещё издали видеть, как она убирает лопатой снег на улице или чистит трубы на крышах. Йон одобрительно оценивал её трудолюбие и желание самой помогать семье деньгами. Он так гордился ею. Какой бы опасной ни была её работа, но Йон доверял Юньке. Он был так спокоен за нее, потому что знал, что я за ней присматриваю. 
    Я остался в городе и не пошёл на фронт, потому что Зигмунд велел мне всё так же присматривать за ней. Конечно, я очень хотел уйти сражаться на фронт за нашу Родину, но от этого меня в Уральске удержала мысль, что я нужен Нариссовой, а то она пропадёт без меня. 
    Где бы Юнька ни была я всюду сопровождал её и помогал ей как мог на её работах: сам запрягал двух коней Бунтаря и Вихря в сани и на этих же санях возил её то в лес за хворостом, то в госпиталь на лечение раненных бойцов, помогал ей чистить трубы спуская её по верёвке в дымоходы и тянул её обратно наверх этой же верёвкой, обедал с ней в кафе, гулял с ней по городу, расчищал вместе с ней дороги от снега. Семь дней в неделю мы вместе упорно работали, а отдых у нас был активный. В выходные я всё так же продолжал тренировать Юньку, дабы она не утратила навыки владения мечом. 
    Зигмунд считал её ребёнком. Он просто в глаза не видел как она кулаком раздавливает камни, она на гору лезет почти не пользуясь альпинистскими кошками, пробивая кулаком в скале дыры для того, чтобы ей было удобнее карабкаться вверх к вершине руками и ногами, как она по-молодецки сама топором рубит дрова, умеет настолько крепко метать ножи, что они по самую рукоятку вонзаются в ствол дерева! 
      Секрет силы Нариссовой я узнал совершенно случайно. Нариссова как-то сама обмолвилась мне о том, что она стала такой сильной из-за того, что когда-то в детстве Йон часто растирал ей спину и живот церковным маслом Ксении Петербургской для того, чтобы сделать её слабое тело практически неуязвимым к болезням или сглазу. И как после этой процедуры она бежала в сад, брала в руки какой-нибудь камень и раздавливала его в пыль, ощущая в своём теле небывалый прилив сил. 
     Йон никогда не говорил об этом Зигмунду, потому что тот и не спрашивал у него, в чём секрет силы Юньки. Да и не выпал ещё Йону случай рассказать об этом брату.
        В последнее время Нариссова стала такая молчаливая, тихая и задумчивая. Часами медитирует под водопадом. Должно быть, она хочет очистить свой разум от грустных мыслей. Юнька настолько привыкла к ледяной воде, что она ей кажется тёплой. Стала мало есть. Всё чаще свой недоеденный обед она скармливала бродячим кошкам и собакам. Она настолько глубоко погрузилась в свои мрачные мысли, что переставала замечать всё, что происходит вокруг. Самозабвенно отдавалась работе. По её лицу было видно, что она переживает. Я не выдержал и спросил у Нариссовой в чём дело и она объяснила мне в чём причина её печали. Она перестала получать с фронта письма от Северьяна.    
         
                                                     ***
        В один из непогожих дней Йон как будто бы предчувствовал, что видит дочку дома в последний раз. 
      Этой ночью Йон спал беспокойно. Йон внезапно проснулся в три часа ночи. Выглянул в окно и ужаснулся. За окном бушевала свирепая вьюга. Ни зги не видать. Все дороги замело. От чувства тревоги за близкого человека у Йона неприятно защемило сердце. Как же его дочь будет одна добираться до дома в такую погоду?! Она же заблудится в заснеженном ночном городе! Йон встал с кровати и накинул на себя халат. Открыл дверь своей спальни, пошёл по коридору и подошел к двери, ведущей в комнату дочери. Он открыл дверь и заглянул к Юньке в комнату для того, чтобы проверить на всякий случай, не задержалась ли она на работе допоздна или она уже давно вернулась с работы домой и сейчас спит. 
      Юнька Нариссова спит в своей постели, лежа на спине раскинув руки и ноги в стороны, сбросив с себя одеяло. На ней была синяя пижама с крупными желтыми звездами. Её одежда была сложена аккуратными стопками на стуле. У Юньки был очень усталый и измождённый вид. 
      Йон, боясь ненароком разбудить дочку, тихонько подошел к её кровати, держась одной рукой за сердце, словно пытаясь унять его взволнованное учащенное биение. Увидев, что Юнька мирно спит Йон успокоился и облегченно вздохнул.
- Слава Богу, Юнька, ты дома! – прошептал он едва слышно.
      Затем он снял с шеи через голову свой нательный крест. В полголоса отец тихо прочёл над спящей дочерью молитву. В слова своей молитвы Йон вкладывал все те добрые чувства, которыми до краёв было переполнено его сердце. И пока он читал эту молитву крест начал светиться тёплым, золотистым светом, испуская во все стороны ослепительные солнечные лучи. Йону пришлось зажмурить глаза, чтобы не ослепнуть от яркого света. Свет разгорался всё ярче и ярче до тех пор, пока в комнате не стало почти светло как днём. Йон не переставал молиться. Этот свет не разбудил Нариссову. Она так устала после дневного дежурства, что спала беспробудным крепким сном.
     Как только Йон дочитал молитву до конца, из креста вырвались лучи света и обернулись белыми голубями. Эти птицы, шурша крыльями, устремились к Юньке. Первый голубь сел ей на голову, второй на левое плечо, третий на правое, четвертый на грудь, пятый на живот. Ещё предпоследний на левое колено, а последний на правую ступню ноги. Удобнее устроившись, голуби издали довольное воркование. Потом они стали светиться изнутри божественным светом. От него и Нариссова и голуби словно оказались внутри сияющего золотого круга света. Так образовалось защитное поле. Голуби начали постепенно исчезать в круге света. Полное исчезновение голубей в лучах света длилось до тех пор, пока защитное поле вокруг спящей дочери Йона стало невидимым. 
    Йон этому чуду не удивился, потому что он всем сердцем верил в силу божью и всегда чётко представлял себе свои обережные молитвы в образе белых голубей, которых он мысленно отправлял в полёт на небо к Богу, чтобы тот не оставил без внимания его просьбы о счастье дочери. 
    Йон поближе подошел к дочери и склонился над ней. Отец не сдержался, заботливо укрыл свою любимую дочь одеялом и хорошенько подоткнул его края. Затем Йон берет куртку Нариссовой, которую та повесила на спинке стула. И уже в другой комнате при свете настольной лампы, сидя в кресле за письменным столом Йон, взяв нитку и иголку, аккуратно зашил в левый нагрудный карман куртки Нариссовой свой крест как оберёг. Закончив работу, он отнёс куртку обратно в комнату дочери и повесил её на спинку стула. Йон подошел к кровати, на которой спала его дочь, и снова склонился над ней.  
- Это тебе, доченька моя. Пусть силы небесные защищают тебя. Я хочу, чтобы с тобой ничего дурного не случилось – шепнул Йон Юньке на ухо, нежно проведя рукой по её волосам и целуя её в макушку.   
    Юнька пролепетала что-то во сне и повернулась набок. 
    Йон вышел из комнаты. Однако перед тем как уйти он оглянулся назад для того, чтобы взглянуть ещё разок на свою маленькую спящую красавицу-дочку и послать ей воздушный поцелуй. Прикрыв за собой дверь, Йон пошел на кухню. Выпил перед сном отвар из боярышника и лег спать.
    Утром Йон нашел на письменном столе записку от дочери:
    «Доброе  утро! Простите папа Йон, кажется, я домой с работы ещё долго не вернусь. В пять утра мне позвонили из госпиталя и сказали, чтобы я срочно была там. Северьян серьёзно пострадал. Он лежит без сознания. Ему очень нужна моя помощь. И если я правильно поняла, то его ещё будут готовить к операции. Кронида я будить не хотела, потому что мне его жалко. Ведь он же на работе больше меня устаёт. Пусть он поспит ещё немного, а то я не хочу, чтобы он видел моё взволнованное лицо. Не хочу, чтобы мои волнение и тревога невольно передались ему! Я оставила для вас на столе эту записку для того, чтобы вы знали, где я и вам не пришлось бы искать меня. Не волнуйтесь! Всё будет хорошо! Я вам позвоню. Крепко вас целую и обнимаю! Ваша дочь Юнька.» 
    Йону ничего не оставалось сделать, как только пожелать дочке удачи. 
                                                
                                                      ***  
     Сочиняя этот отрывок, я вдруг вспомнила песню группы Plazma – « One Life ». Мне кажется, эта песня как раз уместна в этом отрывке, потому что она ассоциируется у меня с тем, как Северьян относится к Юньке и это подтверждает вольный перевод строк из этой песни: «Я живой, причина тому ты. Ты моё спасение и моя скорая помощь. Я выпил твою микстуру любви, и это привело моё безжизненное сердце в движение». 
  
                                                      ***  
       С Северьяном случилось несчастье. В одном из сражений случилось так, что рядом с ним взорвался какой-то снаряд, и взрывной волной его отбросило в окоп. Он ударился головой и потерял сознание. Его вынесли из поля боя и доставили в госпиталь. 
     И действительно, утром в пять часов Юнька была разбужена телефонным звонком. Глава госпиталя позвонила ей на мобильный телефон и отдала ей короткое распоряжение сию минуту явиться на работу, потому что Северьян в плохом состоянии. 
     Как только Нариссова узнала о том, что случилось с Северьяном, то она не стала никого из нас оповещать о своём уходе, а быстро оделась, распахнула окно и спустилась вниз по пожарной лестнице. Но перед тем как уходить она написала отцу записку и оставила её на столе. Нариссова бросилась бежать по дороге в госпиталь и успела как раз вовремя! 
     Северьян уже лежал на операционном столе лицом вверх в бессознательном состоянии. Юнька подошла к нему поближе, пригляделась к нему и заметила, что его грудная клетка при дыхании не движется! Для того, чтобы проверить дышит ли Северьян Юнька наклонилась к его носу своей щекой. Не ощутив поток воздуха, Юнька не растерялась, а поняла, что она должна срочно делать ему искусственное дыхание. 
      Она проверила, не набилась ли ему в рот и нос земля. Его зубы были плотно сжаты. В носу и за губами у него оказалась земля. Нариссова быстро удалила землю из носа контуженого. Расстегнула его одежду, ослабила ремень у него на поясе. Сама силой открыла ему рот, вставив сбоку между зубами нож как рычаг. Очистила рот и глотку контуженого бойца сначала пальцем, потом платком. Под его плечи Юнька подложила валик, запрокинула его голову назад, зажала ему двумя пальцами нос и выдвинула вперед его нижнюю челюсть, чтобы избежать западения языка. Затем она начала делать ему искусственное дыхание «рот в рот» пока Северьян не начал самостоятельно дышать полной грудью. 
        На всякий случай Нариссова проверила, нет ли у него на теле ещё каких-нибудь опасных для жизни ранений, не сломаны ли кости, нет ли разрывов и ушибов. Обратила внимание на его лицо. Ему взрывом выбило глаза. У него оказалась контузия глазного яблока второй степени. Как бы ни было тяжело смотреть на травматические повреждения глаз, которые приводят к стойкому снижению зрения, Нариссова довела лечение контуженного до конца. Нариссова приложила холод на поврежденные глаза Северьяна и закапала их дезинфицирующими каплями. Нариссова дала Северьяну обезболивающее. Она не хотела, чтобы он чувствовал боль, когда придет в себя. Ввела ему внутривенно небольшую дозу препарата надежно стимулирующего работу сердца. У контуженого бойца был такой слабый пульс, что Нариссова даже поразилась тому, как в таком крепком и сильном теле, даже после всего, что с ним произошло, всё ещё может теплиться жизнь?! Ни на минуту не переставало биться его сердце, пусть даже слабо, но упрямо, настойчиво, не сдаваясь, с усилием гоня теплую кровь по жилам и тем самым, поддерживая жизнь в теле своего владельца. Можно было подумать, что организм, словно сам по себе боролся со смертью… и одержал победу благодаря своей природной выносливости и вовремя оказанной ему помощи от кое-кого… 
    Это просто чудо, что он выжил, а мог бы и умереть не окажись Юнька рядом.  
- Я берегла все ваши письма, и я очень рада, что мне удалось сберечь вашу жизнь! – удовлетворенно сказала Юнька, радуясь тому, как удачно всё сложилось. 
      Нариссова решила остаться рядом с ним в госпитале на целый день. Боялась оставить его одного. Ей казалось, что Северьян умрет, как только она отойдет. Впрочем, её опасения оказались напрасны, так как, оказав ему помощь, она заменила смерть несколько часовым сном.
      Через несколько часов, когда стало ясно, что жизни Северьяна больше ничего не угрожает, санитары осторожно уложили его на каталку и под контролем Нариссовой они увезли его из операционной в одну из свободных палат и положили на кровать. 
     Юнька взяла стул, и села на него когда поставила его возле кровати, на которой лежал Северьян. В палату зашла медсестра и принесла на подносе две чашки кофе. 
     Нариссова с наслаждением пила горячий кофе из чашки. Любовалась спящим Северьяном. Вспоминала, с каким нетерпением она ждала его письма с фронта. Каждое утро, перед тем как идти на работу Нариссова регулярно заглядывала в свой почтовый ящик для того, чтобы проверить, нет ли там писем от Северьяна, адресованных лично ей и находила там сложенный треугольником двойной тетрадный лист, подписанный на её адрес, имя и фамилию. Письмо от Северьяна. Юньку всегда очень трогало то, как в своих письмах Северьян называл её « Моя золотая жемчужина » … Много рассказывал ей о своих воинских буднях, обещал с победой вернуться обратно в Уральск вместе со всеми бойцами, смеялся над выпавшими на его солдатскую долю трудностями, с теплом и нежностью вспоминал свою первую встречу с Юнькой, пробует как-то по-отечески  словесно заботиться о ней, пусть даже в письмах. В порыве теплых чувств Нариссова не смогла удержаться и горячо целовала его подпись, выведенную под текстом письма его аккуратным почерком.   
    В ответ Нариссовой больше всего хотелось в своих письмах подбадривать Северьяна, как-то развеселить его и благодарить его за то, что он вообще есть на этом свете. После прочтения его писем у Нариссовой заметно поднималось настроение, и появлялся стимул совершить как можно больше трудовых « подвигов». 
    Юнька наклонилась к Северьяну и шепнула ему на ухо:
- Вы достойно сражались с врагом на войне в боях за Родину. В первом случае, вы проиграли, но не сдались, не отступили, а стояли до конца. Даже лёжа без сознания на операционном столе вы не сдались, а продолжали бороться со смертью изо всех сил за себя, за свою жизнь и из этой борьбы вы вышли победителем! Я горжусь вами! Вы молодец! Я поздравляю вас с победой! Я очень хочу, чтобы вы поскорее проснулись и услышали от меня эти слова! 
     Мысленно же Юнька упрекала себя в эгоизме: « Почему ты хочешь, чтобы Северьян поскорее проснулся?» И сама себе же отвечала: « Почему? Потому что я так по нему скучала! Мне так хочется услышать его голос, чтобы он поговорил со мной, называл меня « Моя золотая жемчужина »! Я так ждала его письма! Я так хотела вживую увидеть его, прикоснуться к нему, к живому человеку, а не к своим воспоминаниям о нём! Что ж, это всё сбылось. Очень жаль, что я не смогу пока что заглянуть Северьяну в глаза, а он меня пока не сможет увидеть. Ему ещё предстоит операция на глазах. Я не хочу сейчас его тревожить. Пусть он как следует, отдохнет ».
   Юнька протянула руку и потрогала лоб Северьяна, чтобы проверить, нет ли у него температуры.  
     Я в это время был дома и спал на диване как убитый. Проснулся с таким ощущением, что я проспал на работу. Посмотрел на часы и понял, что мне и Нариссовой уже давно пора собираться на работу. Кристаллики льда на окнах замерцали золотом от лучей восходящего солнца. Я выглянул в окно и взору моему открылся потрясающий утренний городской пейзаж, но у меня не было времени им любоваться. Я опаздывал. Я наскоро заправил свою постель и пошел в ванную, чтобы привести себя в порядок. Закончив свои дела, я пошел в комнату Юньки, открыл дверь и заглянул внутрь. В комнате было пусто. Юньки там нет. Я начал беспокоиться о Юньке. Где Юнька сейчас может быть?  И почему она ушла, ничего мне не сказав? На эти вопросы я не мог найти ответы. Я пошел на кухню и застал там Йона.
   Почему-то перед Йоном я всегда испытывал какую-то робость. Это робость жениха перед отцом невесты. Да, к Юньке я испытывал теплые чувства. Я давно хотел сказать Йону спасибо за его дочь. 
   Едва завидев меня, стоявшего в дверях, Йон приветливо улыбнулся мне и сказал « Доброе утро ».
- Доброе утро, Йон Максимович – я вежливо поздоровался с ним и спросил его – а где Юнька? 
- Юнька ушла – ответил Йон.
- Ушла? А сказала куда? – спросил я. 
- В госпиталь – пояснил Йон – Юнька оставила мне записку, где и сообщает, что в пять утра она ушла туда по срочному вызову. Северьяна будут оперировать. Она обещала позвонить.
  О Северьяне Йон знал по рассказам Юньки о своей работе, да и она сама хотела, чтобы отец знал от кого ей с фронта приходили письма. 
   Йон ещё показал мне записку от Юньки, чтобы я сам мог её прочитать и убедиться в правоте его слов. Как-никак Йон доверял мне, а я ему. У нас не было тайн друг от друга. Мы с ним потом ещё немного поговорили о том, о сём и позавтракали. 
   Узнав то, что мне нужно, я попрощался с Йоном. Я вышел из дома и пошел в конюшню, чтобы вывести из стойла Бунтаря и Вихря и запрячь их в сани. Я поехал за Нариссовой в госпиталь на этих же санях запряженных двумя нашими любимыми конями. И вот значит так, по дороге в госпиталь я всё думал о том, что мне ясны причины, почему Юнька без меня так рано ушла на работу. В то же время я ещё подумал о Юньке, что какая же она добрая и заботливая! Сама волнуется за своего пациента и не хочет, чтобы я тоже волновался. А Юнька всегда так переживала за каждого своего пациента. Случись в её отсутствие чего дурного  в госпитале с кем-то из её больных или раненных, то она сразу срывалась с места и пулей бежала туда, чтобы проверить всё ли у них в порядке. 
   Я приехал в госпиталь и  привязал коней у входа. Вошёл в приёмную, чтобы спросить у дежурной медсестры, где Юнька. Медсестра назвала мне номер той палаты, где Юнька осталась присматривать за Северьяном. Её № 5. Я быстро отыскал палату № 5, открыл дверь и застал там Нариссову. Она сидела у постели Северьяна, пила кофе и ждала, когда он очнется. Она была в хорошем настроении. Лицо её сияло от искренней радости. Я сразу понял, что всё у неё прошло гладко. Юнька так обрадовалась когда увидела меня. Она встала со стула и бросилась меня обнимать и целовать так, словно мы сто лет не виделись. Человек она довольно-таки эмоциональный. В порыве чувств она могла обнять и даже поцеловать меня, Йона или Зигмунда когда хотела выразить свою любовь и нежность, поделиться своей радостью. Ой, Юнька да ты просто бомба! С твоей-то недюжинной физической силой позволяющей тебе раздавливать камни в кулаке, разбивать стены одним ударом, ты могла бы меня на руках носить! Не скрою, мне было приятно такое бурное проявление эмоций, но я не привык, чтобы меня на руках носили. Да и не хочу. Мне достаточно того, что мама мне так в детстве делала. Я сам хочу Юньку на руках носить. 
- Я, пожалуй, пойду – заторопился я, посмотрев на часы. 
- Ну что ты, что ты, Кронид, дружок, не уходи. Останься со мной и попей кофе. Раздели со мной мою радость – отговаривала меня Юнька от поспешных решений.
    Она не хотела, чтобы я уезжал. Она принесла мне стул и предложила мне присесть, но прежде она помогла мне снять с себя верхнюю одежду, ну там пуховик, шарф, да шапку-ушанку и повесить это всё на вешалку. Я сел на стул, а Юнька подала мне чашку кофе. 
   Для меня нет ничего лучше, чем пить кофе вместе с моей любимой девочкой! Мы сидели  вдвоём у постели контуженого бойца, пили кофе и тихонько болтали. С каждым глотком кофе я ловил себя на мысли, что мне нравится в Юньке Нариссовой абсолютно всё:  её славянская внешность, милое лицо, рыжие волосы, зеленые глаза, тёплая улыбка, прелестная фигура, звонкий голос, летящая походка, стройные ноги, дерзкий стиль в одежде, хорошие манеры, бунтарский характер, вредные привычки, богатый словарный запас, начитанность, широкий кругозор, умелые руки, уверенные и слаженные движения, гордость, скромность, воспитанность, человечность, творческая натура, свободолюбивая поэзия, таланты. А ещё мне в Нариссовой очень нравится её обалденно вкусная стряпня, в которую она душу вкладывала. 
    Я искренне считал её самой лучшей, самой хорошей и самой красивой девочкой планеты. Оно и понятно, для тебя любимый человек всегда был, есть, будет и останется самым-самым прекрасным созданием на всей земле, а может быть и во всей Вселенной. 
- « Знаете что, Йон Максимович, крепко я люблю вашу дочь. Она мой прекрасный зеленоглазый котёнок. И кроме неё мне ни на какую другую женщину смотреть не хочется » - про себя говорил я Йону.  
   Я наслаждался вкусом и ароматом горячего кофе. Утреннее солнце светило прямо в окна нашей палаты отбрасывая желтые световые квадраты на стены, кровать контуженого бойца и на белый медицинский халат, в который была одета Юнька. Да она сама как утреннее солнце! Одна лишь её искренняя улыбка и радостный блеск в зелёных глазах Нариссовой заставляли меня совершенно по-новому взглянуть  на мир. С ней я вижу мир в золотых, голубых и розовых тонах.
   Юнька любовалась Северьяном. Прервав беседу на полуслове, она замерла. Вытянув шею, как цыплёнок она прислушалась к тишине, чтобы услышать, как он дышит. Смотрела сквозь расстегнутую гимнастёрку, как тяжело вздымается при дыхании мускулистая, молодая крепкая грудь воина. Сперва на лице у Нариссовой мелькнула тревога, что не дай Бог, Северьян умер, стоило ей отвлечься от него на минуту. Услышав, что он хорошо дышит, она успокоилась. 
- Как же мне не любить звуки пульса и дыхания?! Это ж звуки жизни! И они меня так радуют! Вселяют в мою душу чувство, что я не одинока в этом мире - откровенно призналась мне Юнька. 
    Что вы, я не слишком идеализирую Юньку, просто редко в наши дни можно встретить человека, который был бы готов искренне порадоваться за другого человека. Юнька такой была. Беды и радости своих пациентов она принимала близко к сердцу как свои собственные. Честно говоря, я бы не сказал, что я не то, чтобы радовался за Северьяна. Я ему завидовал, потому что очень хотел оказаться на его месте. О Юньке же я думал с нежностью. И о том, что её милые маленькие ручки столько жизней уже успели спасти. Обидно мне, что жизнь моя не была в её руках. Как бы я хотел, чтобы Юнька спасла мне жизнь, исцелила мои раны и ухаживала за мной до полного выздоровления. Ну да, что-то я размечтался.         
    Когда Северьян очнулся, то никак не мог понять, где он находится и что с ним случилось. 
    У Нариссовой появляется сострадание к слепому воину. Она подставила ему под руки свое лицо, чтобы он мог узнать её на ощупь, ведь когда он был зрячим, то часто касался её лица, если хотел этим жестом выразить ей свои самые тёплые, дружеские чувства. Держала его за руку. 
- Северьян Анисимович, вы меня не узнаете?! Это ж я, Юнька Нариссова! Та самая медсестра, которая вас лечила. Помните ли вы меня?! Сейчас вы находитесь в госпитале и у вас контузия, но вы живы! Вы не одни! Я здесь! Я рядом с вами! – Нариссова наклонилась и сказала ему в самое ухо.   
    Из-за последствий контузии Северьян стал не только плохо видеть, но и плохо слышать, его нечленораздельную речь стало трудно понимать.  Хотя, это скоро пройдёт у него. Он стал лихорадочно трогать руками её лицо.
Чувство радости он испытал, когда узнал Юньку по голосу. 
- Да! Да! Юнь, это ты! – обрадовался Северьян и неожиданно заплакал от радости.
   Северьян был растроган тем, что после всего, что ему пришлось пережить, он снова попал в те же руки. Да судьбу он благодарил за то, что она снова свела его с Юнькой.  
    На удивление он довольно быстро пришел в себя благодаря своему крепкому здоровью, но всё равно ему необходимо долгое и серьёзное лечение. А вообще ему нужен покой. 
    Юнька позвонила отцу, как обещала и рассказала ему всё.
    Юнька предложила мне остаться переночевать в госпитале. Она не хотела, чтобы я добирался до дома один в такой холод. По радио передавали, что сегодня днём будет снежная буря.
- Ну да, вот уж выдумала! Ещё б я в госпитале не ночевал! Я ж не ранен и не больной. Я здоров как сто слонов – отказался я, борясь с чувством ревности.
   Несмотря на уговоры Нариссовой я уехал домой. Для меня было невыносимо видеть Юньку и Северьяна вместе. Знаю, грешно так говорить, но меня бесило, что всё внимание Юнька уделяла Северьяну, а не мне. Мне казалось, Юнька забыла всё, что я когда-либо сделал для неё. На улице разразилась ужасная снежная буря, и по дороге домой я всё ругал себя за эту глупость. Да за ревность свою неуместную, что мешала мне посочувствовать больному человеку. Нет, остался бы в госпитале подольше, и всё было бы нормально. Но от ревности меня почему-то удерживало чувство, что я доверяю Юньке. Она знает, что делает. Юнька осталась с Северьяном в госпитале.
     Северьян проходил обследование, сдавал анализы. Ему назначили консервативное лечение, терапию, физиотерапевтическое лечение и хирургическое лечение. Ему предстоит подготовка к операции на глазах. Курс лечения длился 10 дней. И за все эти дни пребывания Северьяна в госпитале Юнька была рядом с ним. Водила его за руку из кабинета в кабинет то к врачу на приём, то на процедуры, то в туалет, то в столовую. Ночевала с ним в одной палате. Она спала рядом с ним на соседней койке, боясь оставить его одного.
    Я навещал их обоих и часто видел их сидящими в очереди у входа во врачебный кабинет. Северьяну было так стыдно за себя, за то, что он такой беспомощный и скованный сидит с завязанными глазами. Юнька держала его за руку и шептала ему на ухо что-то ободряющее. 
    Во время посещения врача Юнька вежливо просила его обращаться к Северьяну, потому что он может и хочет сам рассказать про свой недуг. Она не хотела, чтобы её слепой подопечный воспринимался как бессловесное создание. Для того чтобы показать врачам, что она несёт за Северьяна ответственность Нариссова ложила обе руки ему на плечи. Да и поддержать этим его хотела, мол, я рядом, не бойтесь. Сама с детства помнила, что ей ни уколы, ни сложные медицинские приборы и устройства, чьё назначение она тогда ещё не знала, ни пугающие, непонятные манипуляции врача были больше не страшны. Ей тогда было нечего бояться, когда папа рядом. Не сказать бы, что Юнька была чересчур стеснительной, просто она не выносила какого-либо вторжения в своё тело. Короче, она боялась врачей и для неё хождение в поликлинику на медосмотр это пытке подобно. Хотя, это даже смешно, что она врачей боялась, а сама стала медсестрой. За Северьяном  присматривает.    
    Его готовили к операции на глазах, но что-то пошло не так и теперь он полностью ослеп. Операция не дала никакого эффекта. Выходит так, что мы рано радовались. Его глаза больше не открываются. Северьян был в шоке и депрессии от того, что навсегда потерял зрение. Он часами лежал на кровати, повернувшись лицом к стене, и молчал. Страдал, но молча. Юнька сидела рядом с ним на краю кровати, положа руку ему на плечо. 
    Юнька по мобильному телефону позвонила отцу и рассказала ему, что операция прошла неудачно, и теперь Северьян ослеп навсегда. Йон не мог остаться безучастным к чужому горю, и только он собрался было ехать в госпиталь, чтобы поддержать Северьяна, как дочь отговорила его от этой затеи. Она говорит, что Северьян сейчас не в том состоянии, чтобы выслушивать соболезнования, и она решила не бросать его одного в беде, а помочь ему становиться на ноги.       
    И тогда Юнька пошла к главе госпиталя и сказала ей, что готова взять на себя ответственность за судьбу ослепшего Северьяна.   
    Когда человек первый раз в жизни теряет зрение его нельзя оставлять одного без поддержки и помощи. 
     После неудавшейся операции на глазах Северьян выписался из госпиталя на домашнее лечение под наблюдением Нариссовой. В тот день я отвёз Северьяна и Нариссову в его квартиру, и выяснилось, что живёт-то он как раз недалеко от нашего дома через один квартал. Мы вошли в подъезд  и забрали ключ от его квартиры у вахтёра. Я уехал домой, а Северьян и Юнька стали жить вместе. 
     В первый же день она столкнулась с большими трудностями. Ей пришлось одной делать генеральную уборку в квартире у Северьяна. Ну, ещё бы, ведь  дом пустовал без хозяина несколько лет, покрываясь изнутри пылью. А  кроме того Юньке было нужно помочь Северьяну выйти из депрессии. 
     Она его на руках носила, берегла его как зеницу ока. Отговорила его не помогать ей заниматься генеральной уборкой, считая, что он не в том состоянии, чтобы трудиться до седьмого пота. Она просила его просто сидеть в кресле у камина и пить кофе. Делала ему завтрак в постель, работала по дому, стирала его одежду, выносила мусор. Юнька отоваривалась на рынке, тщательно выбирая для него самые свежие продукты и самые качественные товары, мол, рыбку там посвежей, мясо посочней да пожирней, экзотические фрукты пополезней, повкуснюще, да овощи похруще, тапки поуютнее и помягче, да шмотки помодней и поярче. Читала ему газеты вслух, рассказывала ему какие-нибудь смешные истории, помогала ему осваиваться в собственном доме, стала его поводырем. И никакого злого умысла в её поступках не было. Она просто искренне хотела помочь человеку. Знала же Юнька на что шла, когда становилась медсестрой и заранее готовила себя к грядущим трудностям. 
     А ведь Нариссова, ведомая лишь чувством сострадания, не раздумывая сразу же примчалась к Северьяну, чтобы как-то поддержать его и помочь ему справиться со своей бедой. У неё и в мыслях не было ждать от него благодарности. К Северьяну она испытывала теплые дружеские чувства и хотела сделать для него всё, чтобы даже в таком тяжелом положении он оставался достойным человеком.
      Утро началось как обычно. Юнька зашла в спальню к Северьяну с завтраком на подносе. Она знала, что ему куда приятнее просыпаться от звука шагов её ног по ковру, чем от звона будильника. Ну, так вот, Юнька вошла в комнату. Северьян ещё спал в своей постели на самых мягких подушках, чудесной махровой простыне, укрытый пуховым одеялом. В своей белой шелковой ночнушке он был красив как юный принц. Проснувшись, Северьян позавтракал вместе с Юнькой. Потом она за руку сводила его в ванную под душ и в туалет.    
      Северьян сидел перед зеркалом, а Юнька Нариссова стояла позади него и деревянной расческой причесывала ему волосы. Утреннее солнце светило по праздничному ярко прямо в готические окна спальни так, что в комнате было светло. Солнечные лучи косо падали на круглое зеркало. Северьян знал, что в зеркале сейчас отражается не только его спальня, но и он сам. А он себя не видит. От этих мрачных мыслей у него резко упало настроение. Он удивлялся, как Юньке не противно возиться с ним. Подолгу причесывать его. 
    Ему казалось, что во время взрыва пострадали не только его глаза, но и лицо. Он теперь думает, что у него черты лица деформировались, и он утратил свою привлекательность. Ему становится страшно и даже жутко от того, что он не видит в зеркале своего лица и от этого он теряет уверенность в собственной привлекательности.
      Северьян Анисимович Гаврилец уроженец города Уральска (родился 2 апреля) внешне выглядел очень даже неплохо. Не сказать бы, что красавец, но просто симпатичен. Он появился на свет некрасивым, но добрые поступки, честность, упрямство, настойчивость, решительность, целеустремленность, требовательность к самому себе сделали его внешность очень привлекательной. Во внешнем виде этого мужчины Нариссова не нашла ничего отталкивающего. 
      Высок, имеет крепкое телосложение. У него было породистое, решительное, довольно приятное квадратной формы упрямое, строгое лицо с высокими, хорошо очерченными скулами. Высокий гладкий лоб с ровной без пятен кожей. Это говорит о том, что у его обладателя отлично развитый интеллект и жизнь у него будет спокойная, благополучие не обойдет его стороной.  
      Высоко расположенные аккуратные, прямые, тонкие черные брови выглядят так, словно кто-то провел соболиной кисточкой две изящные линии на белом листе бумаги. Длинные до середины спины прямые, шелковистые, черные волосы.
      Небольшая, дерзкая, острая, черная, козлиная бородка делала его очень похожим на пылкого и страстного Советского революционера, который готов жизнь отдать за торжество идеи коммунизма по всему миру. Юнька любила это сравнение, потому что очень уважала коммунистов.   
     Кончик носа похож на клюв орла. Орлиный нос с горбинкой говорит о том, что его обладатель хмурый, ворчливый брюзга. А вообще Северьян большой любитель « качать права » даже там, где ему готовы заранее уступить. Он не умеет уживаться с окружающими его людьми. 
     Из-за перенесенной контузии и неудачной операции глаза Северьяна ослепли и больше не открываются. А Нариссова помнила, какие у Северьяна были выразительные, яркие, раскосые, притягательные черные глаза с чрезмерно большой радужной оболочкой. Это глаза волка. Такие глаза – признак верности, честности, отваги, благородства. Для того, чтобы не смущать людей своей слепотой Северьян стал надевать солнцезащитные темные очки с круглыми стеклами, когда выходил на прогулку из дома под руку с Юнькой, а дома он их обычно снимал. 
     Ему так идет открытый шелковый восточный халат песочного цвета, который выгодно подчеркивал все достоинства его фигуры. Сквозь вырез халата видно его широкую грудь, красивые рельефные мышцы живота, слегка выпирающие ключицы, толстоватую шею. Складки на его халате были очень похожи на песчаные барханы. Раньше он всегда носил только свои домашние рваные джинсы или спортивные треники, а теперь он носил свободные черные брюки, сшитые из бархатной ткани по заказу Нариссовой. Дома Северьян никакой обуви не носил, а предпочитал ходить босиком. 
    Ходил, опираясь на белую трость, которая стала ему как третья нога. С ней он чувствовал себя устойчиво и уверенно преодолевал трудную дорогу. Северьян очень привык к своей первой трости, ведь Нариссова помогла ему выбрать для себя самую лучшую. Когда он идет из дома по магазинам в сопровождении Юньки, то держит опорную трость в одной руке, а когда идет домой в другой руке. Развивает обе руки в равной мере, дабы избежать искривления позвоночника. 
    Северьян не выдержал и поделился с Юнькой своими сомнениями по поводу своей внешности.
    Сохраняя спокойствие и присутствие духа, Нариссова с сочувствием и пониманием отнеслась к тому, как Северьяну тяжелее всего смириться с невозможностью взглянуть на свое отражение в зеркале. Она гладко и аккуратно зачесала ему волосы назад и заплела их в косичку. 
- Вы у меня самый красивый! Вы у меня самый лучший! – горячо поддержала его Юнька, положив ему на плечи обе руки. 
    Северьян улыбнулся благодарной улыбкой на эти ободряющие слова, протянул к рукам Юньки, что покоились на его плечах, свои чисто вымытые после посещения туалета сухие, теплые, шершавые, огрубевшие от труда, большие, белые ладони и нежно коснулся их. Он поднял голову вверх, как будто желая не видящими глазами взглянуть на свою спасительницу, но не может её увидеть из-за намертво смеженных век. Нариссова обняла Северьяна за шею и поцеловала в щеку. 
    Затем она пошла в ванную, налила в таз горячую воду и принесла его Северьяну, чтобы он мог попарить свои ноги в горячей воде с каплями эфирных масел. Потом Нариссова пошла на кухню для того, чтобы сварить для Северьяна кофе и принести ему большую чашку горячего кофе со взбитыми сливками из кобыльего молока. Зная, что Северьян любит по утрам не только пить кофе, но ещё и курить Юнька так же принесла ему кисет с табаком и трубку для курения. 
    Северьян предпочитал курить мелко нарезанный турецкий табак через кисэру´ традиционную японскую курительную трубку. А когда он служил в армии, то обычно курил сигаретный табак для самокруток. 
    А где Северьян взял себе кисэру? Досталась она ему от прадеда в наследство.   
    Дело в том, что прадед Северьяна был русским генералом и участвовал в Русско-японской войне, где он в одном из сражений забрал у одного из побежденного им японца кисэру как трофей. Трубка хоть и была сувенирной, но он пользовался ею по назначению. С тех пор курение кисэру стало семейной традицией. И эта курительная трубка передавалась от отца к сыну как реликвия. 
    Нариссовой не раз доводилось видеть висевшую в рамочке на стене гостиной черно-белую фотографию. На ней был запечатлен облик высокого, красивого, молодого мужчины чем-то очень похожего на Северьяна (не иначе как из-за фамильного сходства) который сидел в уютном, мягком кресле и курил кисэру. Одет он был в просторный полосатый халат, а на ногах его были чистые белые носочки. Даже свои черные волосы он зачесал в прическу самурая в виде хвостика на затылке. Это и есть прадед Северьяна Павел Григорьевич Гаврилец Старший. Вся грудь у него была обвешана медалями. А чего же военному не дорожить своими медалями? Они же достаются ему на войне буквально потом и кровью. Да он имеет полное право ими гордиться, ведь как можно не гордиться тем, что ты победил врага. Враги – это мрази. Они не хотели честно трудиться, а пошли грабить соседей.
   Нариссова с детства уважала ветеранов войны не потому что так положено, а потому что искренне считала, что всякий труд должен быть оценён по достоинству. Есть такая профессия Родину защищать, и она не обещает быть лёгкой.  
    Стоило Нариссовой лишний раз взглянуть на портрет покойного генерала, как она начинала подбадривать Северьяна, мол, потомок будь достоин своего предка.      
      Северьян развязал кисет, набил трубку табаком и чиркнул спичкой. Как только он раскурил трубку, Юнька включила магнитофон и в комнате заиграла музыка. Это группа Nightwish поёт песни из альбома « Oceanborn ».
    Северьян наслаждался музыкой, горьким вкусом кофе и табака, согревающей его потрескавшиеся от ходьбы ноги горячей водой, запахами эфирных масел. Северьян поблагодарил Нариссову за столько приятных ощущений, а Юнька подошла к нему сзади и снова положила ему руки на плечи. 
    Для Северьяна настал период адаптации к слепоте. Первое время слепота ассоциировалась у него с собственной смертью, причем так, как будто бы он словно мёртвый закопан под землей и растворяется в окружающей его темноте. Ему казалось, что его страдания так и будут продолжаться вечно, до самого конца его жизни. Своей поддержкой и ободрением Нариссова давала ему возможность перестроиться постепенно к непривычным для него условиям жизни в вечной темноте. Нариссова из благих намерений внушала Северьяну, что за время адаптации к слепоте он не просто привыкнет к своему новому положению, но и еще сможет вернуться к прежней жизни. Слова Нариссовой придавали Северьяну уверенность в том, что он сможет зажить гармоничной, успешной, благополучной и счастливой мирной жизнью. Юнька любила ложить руки Северьяну на плечи, внушая ему, что как будто бы он её поддержка и опора. Вслух же она говорила ему, что ей так нравится ложить руки Северьяну на плечи, потому что они выглядят надёжными и ей так и хочется об них опереться.  
     Так же Нариссова говорила ему, что инвалидность это не приговор, а испытание, которое надо пройти с честью. Тем более Северьян как раз не хотел существовать, получая унизительные подачки от государства в виде пенсии по инвалидности, а он хотел жить без лишения его возможности честно трудиться на благо Родины своей. С поддержкой Юньки Северьян смог снова устроиться на свою прежнюю работу прокурора в Суде. А кроме того он с энтузиазмом начал осваивать шрифт Брайля.   
    Самостоятельно, пусть даже медленно, пусть с ошибками, но постоянно тренируясь, Северьян так избавлялся от чувства невостребованности своего труда. В уходе Северьян особо не нуждался, а был способен без посторонней помощи сам обслуживать себя, следить за чистотой и порядком в доме, стирать и гладить свои вещи, пришивать пуговицы, готовить простые блюда на газовой плите. Выполнение домашней работы было для него более эффективным способом реабилитации. Это тоже важная часть терапии.  
      Юнька так же заботилась о том, чтобы Северьян выглядел не просто опрятно и аккуратно, а нарядно и элегантно. В лучших магазинах города Уральска она покупала ему одежду из настоящего шёлка, бархата, атласа, сатина, вельвета и кашемира. И не только ему. Ведь Юнька давала своему отцу деньги, чтобы он мог сам покупать себе одежду из таких роскошных дорогих тканей. Она хотела выполнить свой долг перед отцом. 
    В одежде Юнька любила сочетать несочетаемое.
    Обутый в полированные туфли, одетый в шерстяное пальто поверх классического мужского костюма 19 века Северьян шёл по улице опираясь на трость, а Юнька Нариссова шла под руку с ним одетая в чёрную распахнутую косуху, шёлковую тельняшку, чёрные джинсовые бриджи. На руках, шее и в ушах у неё блестели серебряные украшения. На ногах у неё высокие кожаные сапоги. На лице у неё яркий кричащий макияж. А на голове у неё была маленькая чёрненькая шляпка с тюлевым шлейфичком сильно надушенным ароматом цветочных духов. Юнька ещё обмахивалась чёрным кружевным веером, хоть он и неуместен в конце ноября, но она была уверена в своей неотразимости. Она с такой уверенностью в себе вела Северьяна за руку, как будто желая без слов сказать ему, мол, при мне ты заживёшь на широкую ногу.       
      Когда Северьян научился хорошо ориентироваться в собственном жилище, то для него настало самое время выходить в большой мир перемещаться по своему родному городу в сопровождении Юньки. То сходить в магазин за покупками, то идти на работу, то просто выйти вдвоём на прогулку. 
     Северьян любил проходить мимо юридического института, потому что до призыва в армию в юности он там учился, когда был зрячим. Ему было приятно посещать в городе те места, где прошла его ранняя юность и узнавать, что со дня его ухода на фронт ничего в них не изменилось.
      Каждый раз, когда Юнька и Северьян гуляли по улицам, уральцы с любопытством оглядывались на них, как парижане в своё время оглядывались на Дмитрия Мережковского и Зинаиду Гиппиус. Северьян хоть и был слепым, но он чувствовал на себе взгляды прохожих. Он не выдержал и сказал об этом Юньке, мол, мне неудобно, что на нас все смотрят. 
- Ну и что? Пусть смотрят. Пусть завидуют, какой вы у меня красивый – отвечала ему Юнька, обмахиваясь веером.    
    Перед тем как переходить дорогу на красный свет Юнька постоянно спрашивала его, мол, могу ли я вам помочь перейти улицу. Если ответ был положительный, то она просто говорила ему:
- Возьмите меня за руку и перейдем с вами улицу. 
     Северьян благодаря Юньке научился сам переходить дорогу без посторонней помощи. Нариссова всегда вовремя предупреждала Северьяна о подъемах или спусках на тротуаре и сообщала когда закончится проезжая часть, существуют ли вблизи опасные люки, торчащие трубы и припаркованные на тротуаре машины. 
     Дошли до здания Суда, где Северьян работал прокурором. Здесь их пути-дороги на свои рабочие места разойдутся. Перед тем как расстаться ненадолго Юнька крепко обнимала Северьяна наудачу и уходила на работу либо трубы чистить, растапливать камины горожанам, либо в госпиталь лечить людей. После работы эта пара всегда встречалась на крыльце здания Суда, и они вместе под руку шли домой.
   Общение Северьяна с Юнькой не давало ему чувствовать себя потерянным, брошенным, всеми забытым и даже оторванным от жизни как опавший лист от дерева. Юнька деликатно просила Северьяна всегда держать голову строго по направлению к говорящему, то есть к ней, на звук её голоса и общение станет приятным для обеих сторон. А все, потому что Северьян мог начать неожиданно качать головой, будто пытаясь заглушить в ней шум или повернуть голову в другую сторону перепутав источник звука. Видать не отошёл он ещё от последствий контузии, таких как шум в голове или временная потеря слуха.      
    Нариссова постепенно стала замечать, что для неё, как зрячего человека очень удобна такая ситуация, когда слепой собеседник её не видит, а она его  видит. Обычно из неё слово клещами не вытянешь, но при Северьяне она долго молчать не могла и высказывала ему всё, что накипело у неё в душе.   
    Общение Юньки с Северьяном получалось из-за его слепоты более душевным и доверительным, так как со своим слепым подопечным Нариссова могла расслабиться, раскрыться, чувствовать себя увереннее, избавиться от комплексов и внутренних страхов, о которых она даже отцу из-за его больного сердца сказать боялась. Например, то, что она курит. Она же помнила, как папа радовался, когда школьная медсестра принесла показать ему рентгеновский снимок её грудной клетки, мол, дочка у тебя такие чистые лёгкие, белые-белые, словно два лебединых крылышка и ты молодец, что не куришь. Отец расстроится не потому что, мол, « Не кури! Ты же будущая мать! », а потому что ему станет жалко здоровья своей дочери. Курить Нариссова начала совсем недавно не ради какой-то там моды, а потому что для неё это был лишь способ отдохнуть чуток от работы. Сидит она такая вся в саже на крыше, вычищенная ею труба дымит и она следом дымит своей сигареткой.   
   С Северьяном Юнька чувствовала себя свободным человеком, и ей нравилось душевно с ним сближаться.
   Бывает, сядут они вместе на диван смотреть телевизор, а Нариссова притулится к Северьяну поближе и вяжет салфетку. Кстати говоря, телевизор-то Северьян больше не смотрел из-за своей слепоты, а скорее больше его слушал.
- Какой цвет? – Северьян интересуется цветом пряжи для будущей салфетки.
- Сиреневый, Сиви, сиреневый - отвечает Нариссова. 
    В переводе с латинского языка имя « Северьян » означает « строгий », 
« суровый ». Уменьшительно на имя « Северьян » правильно будет « Сева » или « Север », а не « Сиви ». Это Юнька сама придумала так его называть по-дружески. Она никогда не позволяла себе в общении со взрослыми мужчинами переходить сразу на « Ты » и без их согласия называть их имена  уменьшительно. Ведь она всю жизнь обращалась к ним на « Вы » и называла их полностью только по имени и отчеству. Ей казалось, что панибратское обращение на « Ты » это наглость, грубость и бестактность.
   Северьян, стараясь представить себе сиреневый цвет, вдруг вспомнил:
- Как красиво у нас в мае по всему городу цветет сирень.   
     Северьян хоть и потерял полностью зрение, но не утратил своё воображение. Он хорошо помнил красоту мира, когда был зрячим. Если ему показывали какой-нибудь предмет или называли цвет, то он просто представлял его себе и оставался доволен. Он видел вещи только тогда, когда мысленно рисовал их образы в своей голове.   
Северьян открыл для себя поражающий своим разнообразием мир запахов, вкусов, звуков, форм предметов. В пространстве он ориентировался по слуху, по запаху, на ощупь, полагаясь на интуицию.  
    Если раньше Северьяну казалось, что раз он ослеп, то с ним теперь всё кончено и мир со всеми своими яркими красками для него закрыт навсегда.  Но когда он слышал пение птиц, красивую музыку, людские голоса, городской шум, ощущал вкус еды и напитков, запах духов, пряностей, мыла, то постепенно начинал понимать, что это не так.
      К Юньке Нариссовой Северьян испытывал теплые чувства. Ни одно кофе не кажется ему таким вкусным как то, которое варит Юнька, ни одна еда не кажется ему вкуснее той еды, которую сама готовит Юнька потому что он убежден, что у Юньки лучше получается. Да и сам Северьян считал Юньку красавицей. Каждый раз, когда Северьян дотрагивался руками до лица Юньки, то всегда вовремя предупреждал её о своём желании прикоснуться к её лицу для того, чтобы « оглядеть » её при помощи своих рук и памяти, а не слепых глаз ставших бесполезными.    
    Юнька была не не против. Она любила, когда его теплые руки трогали её лицо. Она чувствовала себя куском глины в умелых руках опытного скульптора. К желанию слепого прикоснуться к миру руками при этом, не видя его глазами, она относилась с пониманием. Руки заменяют слепым глаза. Они ими « видят » лица близких, себя, весь мир, который их окружает.   
     Ощупывая руками лицо Нариссовой, Северьян заметил, что у неё ввалились щёки из-за того, что она стала мало есть и всё изумлялся какая у неё гладкая, нежная кожа. Он же чётко помнил, как внешне она выглядела: у неё были рыжие волосы, зелёные глаза и она так тепло улыбалась ему, была так мила в спецодежде медсестры. Так же Северьян заметил, что она выросла, ростом стала ему по плечо, а раньше она ему лбом под дых упиралась. Северьян сказал об этих изменениях Юньке. 
- Я хоть и зрячая, а не заметила, что выросла – Юнька хвалила Северьяна за « наблюдательность ».
- Ну это естественно не чувствовать как растёт твоё тело – утешил её Северьян.     
    Образно говоря, Нариссова была для Северьяна огоньком свечи, который греет его и даёт силы, сжигает дотла его опасения, тревоги и страхи.
      Возможность узнать друг друга получше только ещё больше укрепила их отношения. Юнька стала больше рассказывать Северьяну о себе. Когда Северьян узнал, что Юнька на самом деле сирота, которую Йон взял к себе на воспитание из детдома, то очень удивился. А по ней не скажешь, что она сирота, ведь она такая энергичная и весёлая. По его представлениям сироты  все злобные как волчата, но не от хорошей жизни.      
    Северьян вообще не мог себе представить, что такое жизнь детдомовца: это вечный стресс, какие-то казенные палаты, вечная угнетающая атмосфера одиночества, вокруг чужие люди, а рядом нет ни одного родного человека, которому можно было бы довериться и ещё там бьют детей. 
    У Северьяна были очень хорошие, заботливые родители, которые обеспечивали ему сытое, зажиточное, золотое детство, так как он был у них поздним ребенком. Мать родила Северьяна в 40 лет, а его 45-летний отец Анисим очень нервничал, мол, для его жены рискованно в её-то возрасте ребенка рожать. (А вообще для женщины роды это всегда риск и не важно, в каком возрасте 18, 20, 30 или в 40 лет.) Он боялся потерять свою жену и ребенка одновременно, а потому и присутствовал на её родах. Ну и вот, 2 апреля стал для них самым счастливым днем в их жизни, ведь они так ждали этого ребенка. Ну и что с того, что внешне он неказист, самое главное, что он родился крепким и здоровым. И чтобы родители своего ребёнка в детдоме бросили для Северьяна это дикость какая-то. Оно и понятно, для своих родителей он был желанным ребёнком. А родной отец Юньку в детдоме бросил, и вы об этом знаете.  
  Внимательно выслушав всю историю Юньки, Северьян высказал ей вот такой свой вывод: 
- Знаешь, что Юнька, ты хорошая девочка, а твой папаша дурак раз бросил тебя в детдоме. Он ещё пожалеет об этом, когда в старости будет никому не нужен. 
      Северьян отблагодарил её за поддержку, заботу, помощь пышным, трогательным цветком такого прекрасного, светлого чувства как любовь.
- Ты же такая хорошая! Ты уж прости меня за мой скверный характер. Я больше никогда не буду тебя ругать. Я буду тебя жалеть и любить – извинялся Северьян перед Юнькой за то, что нагрубил когда-то. 
    Северьян стал жалеть Юньку не потому что она сирота, а потому что стал замечать, что в последнее время она слишком много грузит себя работой: то на крышу лазит дымоходные трубы чистить,то выбираться со мною в лес за дровами, то топить горожанам камины на заказ, то лечить в госпитале больных и раненных, то с нетерпением она ждала своей очереди готовить еду или делать уборку в доме. От такого бешеного темпа жизни Юнька не успевала нормально поесть, поспать и отдохнуть. Да и не хотела она зря тратить время на еду, на сон, отдыхать ей некогда, надо работать больше. Иногда Нариссова так уставала, что засыпала, положив голову к Северьяну на колени. Северьян бережно приподнимает юнькину голову и осторожно подкладывает под неё подушку, а сам вышел на балкон, чтобы с помощью осязания по малейшим порывам ветра и перепадам температур определить погоду, мол, годна ли она для того, чтобы Юньке можно было идти на работу. Надвигается буран. Северьян вернулся к Юньке. Положил ей руку на лоб. У неё жар. Это от переутомления, а не от простуды.  
   Северьян пожалел её по доброте душевной и решил оставить её ночевать у себя дома, мол, куда она пойдет одна в таком состоянии в такой холод, на ночь глядя. Да ещё мало ли кто ночью ходит. И не всегда это уральцы могут быть, а белые стражи. Северьян ярко представил себе в своем воображении такую картину, и ему сразу стало так страшно от этих мыслей. Стоит Юньке выйти на улицу, как вдруг кто-то подкрадется к ней сзади, достанет из кармана нож, проведет им по её горлу и она упадет мёртвая на снег, роняя капли крови, а он её домой больше не дождется. 
- Не дай Бог мне такого несчастья! – сказал он, погладив её по голове – Я тебя очень люблю и не хочу потерять тебя так ужасно, моя золотая жемчужина.       
   Страх за своих близких нормальное явление для человека. Северьян никогда не испытывал страха перед чем-либо, но его страх неожиданно потерять Юньку говорит о том, что они стали очень близки. А так Северьян храбрый. Был бы трусом, то не спас бы женщину от бандита, который собирался её обесчестить. Это произошло во время нападения белых стражей на Уральск 10 лет назад. Северьян тогда был ещё молод и служил в уральской армии.  Да- да, точно, если бы Северьян, в самом деле, был бы трусом, то не пошёл бы на фронт воевать, а отсиживался бы где-то в тёплом уголке.
      Северьян начинает платить Юньке за добро тем же добром. Он был так растроган тем, что Юнька очень упорно трудится в поте лица, так старается ради него, что ему захотелось самому что-то особенное сделать для неё.
    Каждый день, когда Нариссова, чуть живая от усталости, возвращалась вместе с Северьяном домой с работы, то он первым делом шёл на кухню самому приготовить ей что-нибудь вкусненькое. После сытного обеда Северьян просил Юньку устраиваться поудобнее в его кресле, а сам он шёл в ванную неся оттуда таз с горячей водой для того, чтобы она ноги могла попарить. По запаху Северьян отыскал нужный ему гель для душа с ароматом кувшинки и щедро вылил в воду несколько капель. Не обращая внимания на юнькины протесты, мол, Сиви не надо, вы же тоже устали не меньше меня, Северьян сам сварил и принёс ей на выдвижном столике с колёсиками чашечку горячего кофе со сливками, а рядом он ещё положил пепельницу, спичечный коробок и пачку её любимых сигарет « Мальборо ».    
- Юнь, но ведь точно так же ты со мной обращалась и ты заслужила от меня тоже самое – улыбнулся Северьян и включил магнитофон, чтобы в комнате звучала музыка. Хотя бы песни Виктора Цоя, которые Нариссова так любила. 
      И пока Нариссова парила ноги, пила кофе и курила сигарету, Северьян под её бдительным контролем сам затопил камин. После того, как ступни Нариссовой достаточно распарились в горячей воде, Северьян вытер их мягким, махровым полотенцем и стал делать расслабляющий массаж. Массируя ступни Юньки, Северьян доставлял ей такое наслаждение, что у неё аж слёзы текли от неземного блаженства. 
       Предаваясь отдыху, Юнька не знала, что Северьян иной раз подумывал сделать ей особый подарок. Порой ему кажется, что одного выражения своей благодарности мало. Нужно нечто большее.            
   Как-то раз утром Юнька мыла пол в его доме, её с чего-то вдруг петь потянуло, мол, душа-де просит музыки от того, что настроение у неё хорошее было. Вот она и запела песню Мэрилин Монро « Лучшие друзья девушки – это бриллианты ». Причем в вольном переводе на русский язык: « Французы с радостью умрут за любовь, дуэль приносит им наслаждение, а я предпочитаю тех, кто живет и дарит украшения ». Ну и так далее.    
   А Северьян в это время сидел у камина в кресле, пил кофе и курил кисэру. Случилось так, что он всё прекрасно слышал. Да, он слышал эту песню и мотал себе на ус. 
     Конечно, это была просто песня, но Северьян про себя решил, что это что-нибудь да значит. Он подумал, что Нариссовой нравятся задиристые, богатые французы, что дарят бриллиантовые украшения своим избранницам, и против них у него нет шансов.
    Северьян с шумом выдохнул табачный дым и понял, что для него настало время открыть ей своё сердце. 
- Юнь, ты выйдешь за меня замуж? – он пошутил, хотя, конечно в шутке этой была доля правды. Нариссова ему понравилась и он говорит ей это в благодарность за то, что она его однажды спасла, вылечила его рану, ухаживала за ним и не бросила его, когда он ослеп.
- Вы что, Северьян Анисимович. Я ещё маленькая. Мне 16 лет. Я ещё школу за два года не окончила, а вы меня замуж зовёте – Юнька засмущалась – Вам же 31 год.
- Ничего, любви все возрасты покорны. Я подожду, когда тебе исполнится 18 или 20 лет. Я понимаю, ты ещё не готова к такому ответственному шагу как замужество. Ты должна хорошо учиться. Учеба, несомненно, важна. Но если у тебя возникнут проблемы с уроками, то ничего страшного, не отчаивайся, а сразу скажи об этом мне и я тебе немного помогу с учёбой. Однако ты только послушай, что я скажу тебе – Северьян позвал её взмахом руки и жестом попросил сесть к нему на колени.    
  Юнька подошла к Северьяну поближе и села к нему на колени как он просил.  
- Для меня нет никого дороже тебя, моя золотая жемчужина – сказал Северьян, взяв её руку в свою и продолжил говорить – Ты для меня как свеча, освещающая мой путь во тьме. Да, это верно, ты так похожа на дрожащий огонёк свечи, который мне так хочется заслонить рукой от порывов ветра, чтобы он не погас, а горел ярче.
    Конечно, я человек не богатый и не могу задаривать тебя бриллиантами каждый день, но я хочу дать тебе нечто более ценное – свою любовь. Просто ты столько всего сделала для меня, помогала мне, и я тоже хочу сам что-то дать тебе в ответ – я хочу оберегать и защищать тебя. Я люблю тебя и хочу быть рядом с тобой. Без тебя я бы пропал. 
   Юнь, пожалуйста, будь добра никогда не говори мне, что ты жалеешь о том, что родилась на свет и не достойна жить! Это неправда! Ты хорошая! Конечно, я не исключаю, что у тебя есть темные стороны, но я все равно люблю тебя и мне сложно представить, что бы со мной сейчас было, если бы тебя не было рядом. Ты поддержала меня в беде, и я хочу ответить тебе тем же. Я хочу стать твоей опорой. 
      Нариссова была удивлена тем, что Северьян души в ней не чаял. У неё нет слов, одни эмоции. Её радости было не меряно. Хорошего мужчину найти это то же самое, что и бриллиант в навозе отыскать. 
- Я согласна! – Нариссова ответила Северьяну взаимностью на предложение стать его женой. Только не сейчас, а когда она немного подрастет. 
   В порыве чувств Нариссова обняла Северьяна, не в силах удержать слёзы радости от того, что кто-то ещё её любит. Северьян по-доброму рассмеялся, на ощупь отыскал её глаза и кончиками пальцев утер ей слёзы. 
- Не плачь, моя милая. Я не хочу быть причиной твоих слёз – ласково сказал он, целуя Нариссову в щеку. 
  Юнька ощутила, как это прекрасное чувство любви к Северьяну смывает всю грязь у неё с души.
    Склонив голову ему на грудь Нариссова начала потихоньку успокаиваться, прежде чем его большие, такие же, как у её отца шершавые, грубые, теплые руки начнут нежно гладить её мягкие рыжие волосы. Нариссова ответила на его поцелуй таким же нежным поцелуем в щеку.
- Спасибо вам большое за вашу любовь, Сиви, родной мой! – горячо благодарила она – Я вас тоже очень люблю!
    В камине горит огонь. Утреннее солнце заглядывает в окна. А Северьян и Юнька провели это утро друг у друга в объятиях. Держались за руки. Оба не хотели расставаться потому что, мол, тепло твоей души не уступает огню, ведь оно греет меня подобно солнечному свету.
    Северьян так обрадовался когда узнал, что сегодня выходной день. Не зря у него на кухне висит настенный отрывной календарь, полностью напечатанный шрифтом Брайля. Нариссова предусмотрительно подарила его Северьяну для того, чтобы он точно знал какой сегодня день и не путался в датах. Да и завтра тоже выходной. А это значит, что Юнька не пойдет на работу, а как обычно проведет с ним выходные.   
     Когда голова Нариссовой лежит у него на груди, а её дыхание щекочет ему кожу, то ему становится так спокойно на сердце, когда она с ним. Северьян чувствовал себя очень счастливым и даже не знал, кого же ему на небесах благодарить за такой подарок – как будто посланный Богом ему в награду за добрые дела, неизвестно откуда взявшийся горячо любимый человечек.
    Нариссова с наслаждением вдохнула запах дорогих французских мужских духов, которые нисколько не перебивали естественный, природный запах его кожи, а наоборот придавали Северьяну какую-то особенную изюминку. 
  В выборе духов Нариссова была очень щепетильна. У неё память на запахи хорошая. Для Северьяна она старалась выбирать  именно те духи, которые почти похожи по запаху на содержимое пустого флакона из-под его одеколона. Когда Северьян мало зарабатывал, то не мог себе позволить не то, что французские духи, но и даже дешевый парфюм, а ограничивался лишь одеколоном. 
    Спокойные, прохладные, мягкие, терпкие ароматы с древесными оттенками, нотами мха, травы и листьев напоминали ей о детстве. Едва уловив в запахе духов Северьяна точно что-то родное, Нариссова начинала вспоминать те беззаботные летние деньки, когда она и её отец вместе часто ходили на окраину деревни, где рос старый дуб. Только им обоим было очень хорошо известно это место. Именно там отец обучал её приёмам джиу-джитсу. 
      Даже сейчас вдыхая родной запах Юнька представляла себе этот старый дуб. Такой родной и близкий. Это могучее дерево с пышной листвой, которая делала его очень похожим на огромного льва с густой гривой, поражало своей внушительной мощью, силой и величием. Создавалось такое ощущение, что дуб-то этот знает все тайны мироздания. Крона дерева, словно античная колонна, подпирала небесный свод. Солнце просвечивает сквозь его листву, даря ей сочный, яркий изумрудно-зеленый цвет. 
    Стоило Йону каждый раз прислоняться спиной к стволу дуба, как Юнька про себя всегда просила у него поделиться с Йоном своим крепким здоровьем и вековым долголетием. 
    Иногда Юнька любила поспать днем, особенно после тренировок под старым дубом рядом с отцом. Едва подует ветер, как Йон всегда старался укрыть дочь чем-нибудь потеплее. Она прижималась к отцу поближе, свернувшись калачиком, как кошка. Ей было так тепло и уютно в его объятиях. Она зажимала в руке его нательный крестик и засыпала под звук родного голоса отца читающего ей на ухо какую-нибудь молитву. 
    Когда искренне любишь человека, то дорожишь всем, что с ним связано. Любишь то, что напоминает тебе о нём. Когда папочка Йон рядом с Юнькой то жизнь ей кажется яркой, удивительной и прекрасной розовой сказкой, а не жестокой, кровожадной, ненасытной черной мясорубкой. Нариссова точно знала, что родительские объятия – её родная колыбель.       
     Северьян так крепко обнял Нариссову, словно она достойна занять место в его сердце, которое стало открытым для любви к ней.
   Впереди себя она чувствовала теплоту его крепкого, сильного тела, а позади себя на своей спине она чувствовала тепло его сильных рук. Вдобавок приятная гладкость настоящей шелковой ткани халата уже успевшей вобрать в себя тепло тела Северьяна навела Нариссову на мысль о том, что она чувствует себя так же как Кай, которого Снежная Королева закутала в свою белоснежную шубу. Правда для неё Северьян был в тысячу раз лучше Снежной Королевы, потому что в отличие от этой холодной женщины Северьян так искренне, открыто и щедро делился с Юнькой теплом своего тела и души.  
     Нариссова доверчиво потерлась лицом об его грудь и по привычке начала по ней шарить в поисках папиного крестика. А то родной запах есть, тепло родных рук есть, да и голос Северьяна почти идентичен голосу Йона, но не хватает папиного крестика, колыбельной песни, молитв и скрипа кресла-качалки об пол. Не найдя крестик на груди Северьяна Нариссова начала мягко раскачиваться из стороны в сторону напевая мотив песни Цоя «Кукушка ».  
- Юнь, ты чего такая беспокойная? – спросил Северьян, поглаживая Юньку по голове, чтобы успокоить её. 
- Простите меня, Северьян Анисимович, просто мне показалось, будто я нахожусь в объятиях отца – честно призналась ему Нариссова и рассказала ему о своей странной привычке всё как есть. 
     Ничего ей не показалось. Просто это запах французских духов Северьяна заставил её невольно вспомнить былые дни. Приятные былые дни, проведенные вместе с человеком, которого она любила больше жизни.
     Нариссовой было очень хорошо слышно каждый глубокий вздох Северьяна, когда он снова и снова делал затяжки, чтобы наполнить лёгкие горьким дымом от курительной трубки. 
   Она четко слышала спокойный, ровный, ритмичный, словно метроном звук его хрупкой, трепетной, ранимой, уязвимой жизни, что непрерывно течет по его жилам, растворенная в его теплой алой крови. В сердце Северьяна поселилась любовь к Нариссовой. В прежние времена сердце Северьяна было гордым и неприступным, словно недосягаемая горная вершина, которую покорять без альпинистского снаряжения лучше не пытаться, потому что безрассудно карабкаясь по крутым склонам вверх можно сорваться и упасть вниз. 
    А ведь Нариссова так упорно тянулась к Северьяну, потому что она чисто интуитивно почувствовала в нём хорошего человека. Характер-то у него скверный, а по жизни он оказывается человек порядочный. Строгий, но справедливый. 
    Юнька потрогала его правый бок рукой. Она же помнила, что у него там, на боку было пулевое ранение. Каждый раз как Нариссова касалась этого места на теле Северьяна, то много раз мысленно от всей души желала ему, чтобы жил он 100 лет не зная бед. Нариссовой просто так захотелось напомнить самой себе, за что она его больше всего любит.
  Северьян настолько глубоко и безошибочно понимал её душевное состояние как хороший психолог, что вызывал у Нариссовой такое ощущение, будто она нашла родственную душу. Его слепота будила в Юньке добрые чувства, которые давали ей возможность проявить себя с наилучшей стороны. А это именно привитые ей отцом бережное отношение к человеку и желание заботиться о нём ничего не требуя взамен.  
    Юнька подумывала сделать ему подарок – ей же было очень хорошо известно, что белые стражи выращивают из культур клеток искусственные органы и если случится так, что уральцы наконец-то одержат победу над белыми стражами, то их чудесные достижения в области медицины могут очень пригодиться для того, чтобы провести над Северьяном операцию по замене его слепых глаз на здоровые.
 - « Стражи рассчитывают захватить власть над миром, начиная с города Уральска. А вот шиш им с маком на постном масле! Я их силой заставлю вернуть Северьяну зрение! » - подумала Юнька про себя, а вслух же спросила у Северьяна – Хотите кофе? 
- Не откажусь. Юнь, дорогая моя, принеси мне, пожалуйста, кофе и себе ты тоже взять не забудь – улыбнулся Северьян и отпустил Нариссову на кухню варить кофе. 
Юнька принесла две чашки кофе. Обычно при Северьяне долго молчать она не могла, была не в силах что-то скрывать от него, вот она и рассказала ему обо всех своих планах на будущее:
- Сиви, вы только подождите. Вот как только я накоплю достаточную сумму денег, и когда уральцы победят белых стражей, и если будет случай вернуть вам зрение, сделав вам повторную операцию на глазах, то я им воспользуюсь. Честно говоря, я не стала вам говорить, что я одолею всех белых стражей, силой заставлю их вернуть вам зрение, потому что тогда вы справедливо упрекнёте меня в безрассудстве и будете правы. Но я же хотела сделать так как будет лучше для вас! Я хотела сделать вас счастливым! Признаю, я слишком переоценила свои силы. Одной мне их реально не одолеть без помощи наших уральских бойцов. Чего-чего, а в их успех я твёрдо верю.    
- Спасибо Юнька, я понимаю, ты желаешь мне добра, но давай будем реалистами. То, что в одиночку тебе не одолеть всех белых стражей это ты верно подметила. На твоём месте я бы не стал быть таким самонадеянным и опрометчивым. По молодости я тоже был готов горы свернуть, думал, что смогу победить всех врагов на войне и где я сейчас? Я ослеп на всю жизнь. О победе уральцев над белыми стражами пока рано что-то говорить. Нам остаётся лишь надеяться изо всех сил. Порой реальность жестоко ломает наши надежды, мечты, превосходит все ожидания, но мне нравится твой оптимизм. Я высоко ценю то, что ты для меня сделала. Благодаря тебе я понял, что вполне могу справиться со всеми трудностями сам, но без тебя я не был бы так счастлив! – сказал Северьян с благодарностью и похвалил её – Йон Максимович может гордиться тем, что у него такая классная дочь как ты.       
     К Йону Икеверис приёмному отцу Юньки Северьян относился с уважением. Искренне считал, что если мужчина без надёжной женской руки сам вырастил свою дочь хорошим человеком, то он просто святой.
    Йон и Северьян знакомы друг с другом заочно по рассказам Юньки, и ещё даже близко не встречались с глазу на глаз, а уже прониклись друг к другу взаимной симпатией и уважением. Северьяну нравилось слушать юнькины рассказы о своём отце, потому что он знал простую истину « Дочь выбирает себе в спутники жизни мужчину характером или внешностью похожего на её отца ». А раз дочь сильно любит своего отца, то и своего мужа она так же сильно любить будет. А Йону нравятся только те люди, которые хорошо относятся к его дочери. А так Северьян часто просил Юньку передавать Йону от него горячий привет, когда она разговаривала с ним вечерами по телефону.    
     Как только Юнька перешла жить к Северьяну, у Йона появилась уйма свободного времени. Чтобы потратить это свободное время с пользой Йон слёг в госпиталь полечить своё сердце. А чего ж он раньше этого не сделал? Раньше ему было всё некогда лечиться, надо работать, дитя кормить и обеспечивать деньгами на безбедное существование. Пока дочь была дома, отец не думал о своей сердечной болезни, а забывал о ней, как и обо всех своих проблемах на работе. А всё потому что дочь всегда была у него на виду и Йон был так спокоен за неё и боль в сердце его не беспокоила, а как будто растворялась в нём от переполняющих его положительных эмоций. А когда дочь уходила из дома, то чувство тоски, печали, скуки, тревоги и нервные переживания, будто острыми когтями терзали болью отцовское сердце.      
    Доктора тщательно обследовали Йона по его жалобам на колющие боли в области сердца и нашли у него ишемическую болезнь сердца. 
    Две недели Йон пролежал в госпитале, получая не только качественное лечение, но и возможность каждый день видеть дочь прямо на её работе. Несмотря на правило « Родственников не лечат » Юнька всё равно во время перерыва отлучалась к Йону спросить как у него дела, как он себя чувствует. Да и чтобы самой поставить Йону капельницу, сделать уколы, принести лекарства которые ему назначили. Не то чтобы Нариссова не доверяла врачам, просто она хотела хоть немного позаботиться о своём папе. Присутствие дочери как-то обнадёживало отца, и он легко переносил скучную больничную обстановку, быстро шёл на поправку, чувствовал себя просто отлично. 
   В часы посещения мы часто втроём навещали Йона. То есть я, Юнька и Северьян. Видя дочку приходящей под руку со слепым мужчиной с длиннющей чёрной косой до пояса и в зимнем пальто, Йон так гордился ею из-за её желания активно помогать людям и стал чаще улыбаться.      
     Коль речь в разговоре у Юньки с Северьяном зашла о Йоне, то Юнька вдруг вспомнила, что в конце этой недели Йона выпишут из госпиталя. Сказала об этом радостном событии Северьяну. И он разделил с ней её радость. Вот он подходящий для него случай просить у Йона руки его дочери.     
     Северьян все же хочет встретиться с отцом невесты и все ему рассказать, мол, гёр Икеверис, я люблю вашу дочь и хочу на ней жениться когда-нибудь.
                                                   
                                                    ***

        Эта глава начата с января 2014 года и она ещё не окончена 

                   Продолжение следует.


        Впереди должны быть ещё три отрывка.  

 

Борцы за свободу Глава 3.