Помочь сайту
Поздравления
Борцы за свободу Глава 1.
24 ноября 2015 -
Дарья Рябикова
«Борцы за свободу».
История завоевания Уральска и его освобождения Юнькой Нариссовой.
( Юнька Нариссова не любит когда её называют королевой.)
Предупреждение: Альтернативная реальность.
Вспоминаю я песню группы Крематорий - "Маленькая девочка со взглядом волчицы"(1988 год.) Для меня смысл этой песни в том что два одиноких сердца нашли друг друга - мужчина и женщина смогут понять друг друга только тогда когда они испытали на себе одну и ту же боль которые доставляют страдания от одиночества,чувство собственной ненужности ни обществу, ни миру который таких людей как они обычно отвергает и им обоим знакомо нежелание жить в этом мире, который заполняют равнодушие, жестокость и несправедливость.
Посвящаю своему дедушке Н.Е. Загиней и его супруге Л. П.
Глава 1
Если ты хочешь изменить свою жизнь – действуй!!!
Устраивайтесь поудобнее слушатели моего рассказа!
Не жёстко ли вам на высоких стульях сидеть? Хотите чаю или кофе? Я расскажу вам одну историю, которая произошла сначала на чужих глазах, а потом уже и на моих. Главная героиня этой истории была моей близкой подругой.
Это случилось весной, как раз 22 марта в 1991 году.
В тот день, а судя по календарю это было в пятницу, над нашей землёй носились ещё отголоски суровой зимы. Всё небо затянули плотные, чисто белые как молоко облака. Первое золото солнечных лучей ещё не освещало снег. Ветер взметал снизу вверх весь снег, что и днём и ночью не переставал выпадать крупными хлопьями. Одно удивляет, как только под такими порывами сильного ветра смог устоять дом сиротского приюта.
Да что сказать, с виду довольно старое здание, с архитектурой ориентированной на готический стиль, окна с решётками и покрытая белой шапкой снега черепичная, покатая крыша.
Через главные ворота прямо по сугробам сюда шёл один молодой человек. На руках он нёс что-то очень маленькое и завёрнутое в пёстрое шерстяное одеяльце. Оказывается, это ребёнок. Совсем ещё крохотная, новорождённая девочка сладко спала. Отец же её, приближаясь к лестнице детского дома, всякий раз оглядывался по сторонам. И только тогда, не увидев за собой слежки, юноша положил малышку прямо на холодную ступень, даже не смахнув снега.
Одарив ребёнка равнодушным взглядом, молодой отец поднялся с колен. Сначала он аккуратно одёрнул складки на своих белых одеждах, затем развернулся и ушел, не оглядываясь ни разу на дочь. Только ветер теребил его длинные чёрные волосы. Стройный силуэт его затерялся в снежной пурге. Он был уже далеко.
Наблюдавший за этой сценой из окна вахтёр сразу же покинул свой пост, что бы догнать отца бедной девочки-сироты. Увы, того и след простыл…
Девочку приняли в ряды таких же сирот, как и она сама. Уложили её на старую, железную кровать, прежде чем закутать в свежие, чистые пелёнки. При ней нашли лист бумаги с надписью: « Юнона, дочь Нарциссова.» Букву «ц» размыло от влаги и она стала трудночитаема. Работники детского дома решили, что с именем девочки проблем нет – раз её зовут Юно′на На′риссова, то так тому и быть.
* * *
Осень 1996 год.
Приют для детей, как и в тот год не претерпел изменения. Разве что его крышу намочил дождь. Кругом вода, отражающая на своей поверхности пасмурное небо. Голые деревья уже давно успели сбросить свои листья.
В такую погоду сюда нагрянул неожиданный гость.
- У нас нечасто бывают посетители, но мы стараемся приложить усилия чтобы дети не чувствовали себя одиноко. Не желаете ли вы взглянуть на наше святилище? – монахиня пропустила его в приёмную.
Что касается незнакомца, то он довольно зауряден. Судя по его виду, он явно выходец из небогатой, но приличной семьи.
Крепкий выносливый еврей. И ростом велик, и в плечах широк. Стройный как кипарис. Простое открытое лицо. А какой же он становился симпатичный, когда улыбался.
- Меня зовут Йон Максимович Икеве′рис. – без лишних слов представился незнакомец и как в действительности честный человек показал свой паспорт – Он не фальшивый. Родился я в горной деревне Уральска 11 июня 1960 года. Сюда же я пришёл для того, что бы усыновить ребёнка.
У него был басовитый голос. Ему тридцать семь лет. Чёрные глаза таили в своих глубинах какой-то яркий свет. Прямые тёмно-русые длиной до плеч волосы. Пушистая чёлка прикрывает лоб. Одет неброско в тёмно-жёлтые брюки, фиолетовый свитер, поверх всего этого серое пальто. На ногах туфли 43 размера.
Так выглядит Йон Икеверис. Обычный человек с мягким и уступчивым характером, но железной волей.
- Что ж, заходите, коль пришли. – разрешила монахиня.
Длинными коридорами женщина вела Йона по всему зданию, поминутно показывая ему все достижения народной благотворительности. Заглянули в одну из дверей. В келье, освещаемой волшебными огоньками свечей, виден ряд аккуратно заправленных кроваток. На одной из коек, свернувшись калачиком, лежала девочка. Босая и плохо одетая в обноски из коротких бриджей, да грязную майку. В сумраке не было видно её лица, да и разглядеть его невозможно из-за нечесаных, прикрывающих глаза рыжих волос.
Йон подошёл к ней.
-Юнона Нариссова. Она попала к нам, ещё будучи слабым младенцем. От рождения глуха на левое ухо. В таком состоянии девочка долго не проживет, потому что часто болеет. Никто не хочет её брать, поскольку она не совсем здорова. А ведь ей так необходимы любовь и забота родителей! Всех ведь берут охотно, а её нет…- вздохнула женщина.
- Кхе-кхе-кхе! – закашляла девочка хрипло во сне.
- Бедняжка…- не сдержался Йон.
Йон, будучи жалостлив как Фриц Шменкель*, тут же коснулся рукой головы Нариссовой и ласково погладил её. И более не убирал руки, желая утешить больного ребёнка. Как бы сильно доброму человеку не хотелось, а пришлось слышать всю предысторию Нариссовой. Рассказ об отце этой девочки, бросившего её одну, вызвал в душе Йона гнев.
- Даже змея когда снесёт яйца, она их лижет, ядом смертоносным смазывает и только тогда закапывает их в прогретый солнцем песок и уползает восвояси. – возмущалась монахиня чужой жестокости.
- Бог его накажет! – уверенно выговорил еврей.
У Нариссовой был настолько униженный, затравленный, забитый вид, что Йону стало ещё больше жаль её.
- Я возьму её.- эти слова вмиг решили всё.
- Зачем вам чужие? Ведь ещё не поздно жениться и завести своих собственных детей.- пробует отговорить его монахиня.
- Нет! От неё итак все отказались! Только-только появилась на свет, а в итоге оказалась никому не нужна!- возразил Йон настойчиво – Со мной ей будет лучше, чем в детдоме! Я возьму её!
Он не мигая смотрел на сиротку, чёрные глаза его блестели от света огоньков свечей, окружавших пространство. Знает же он, что если моргнёт, то слёзы предательски потекут по щекам.
- Возьму!- повторил он, светло улыбнувшись Нариссовой.
- Тогда соберите документы, чтоб всё было по закону. – кивнула монахиня.
Старик Икеверис, а ведь в знак дружеской симпатии я так его называю, заботливо укрыл девочку одеялом, как орёл накрывает крылом своего орлёнка.
- Спи крепко, Юнька, я скоро приду за тобой. – шепнул он ей на ухо.
В устах Йона новое имя Юноны Нариссовой, трактуемое им как « Юнька» звучало вполне даже нежно.
Уходя, Йон прикрыл за собой дверь, но прежде он перекрестил девочку на счастье, моля Бога даровать ей спокойный сон.
* * *
Время всё шло своим чередом.
Собирая необходимые для удочерения документы Йон всё равно не находил себе места. Каждый вечер он подходил к телефону и набирал знакомый номер детского дома. Звонил туда.
- Как там моя девочка? – спрашивал старик с явным беспокойством.
- Ваша девочка сейчас на упаковке так сказать.- с юмором отвечают ему на другом конце провода.
- Ну всё-таки, позовите её, я лишь хочу поговорить с ней.- просит старик.
Вдоволь наговорившись с дочкой, Йон вроде бы успокоился. Однако, всю ночь он проводил в молитвах к Всевышнему с просьбой помочь ему спасти девочку.
Наконец настал тот день, который по праву можно назвать счастливым. Йон забрал бедную сиротку из приюта. Под звуки органа, звон колоколов и чудесного пения детского хора.
Йон привёл Юньку Нариссову в свой дом.
- Это твой дом Юнька. Отныне и навсегда. – сказал старик Икеверис ей.
Первым делом мужчина выбрался во двор, прикрыл полностью на затвор ворота, затопил баню. За двадцать минут успел сходить до ближайшего колодца, чтобы набрать два ведра воды.
Вскоре, девочка сама долго и тщательно помылась в бане, пропарив себе до основания свои молоденькие, но, к сожалению, ещё не окрепшие косточки. Переоделась в сухую и чистую одежду. Села за ломящийся от еды стол.
Йон сидел на другом конце стола. Подперев руками подбородок, он с удовлетворением смотрел, как Нариссова шустро уплетала яичницу с колбасой. Даже в движении его руки угадывалась родительская нежность – на десерт он угощал дочку бисквитным печеньем. Налил ей чашку горячего чая с молоком.
За окном как с ведра лил дождь. Золотые листья рассыпались кучами по сырой земле. Ветер треплет гибкие ветви деревьев. Всюду царствует осень со своими туманами, серым скучным небом, унылым карканьем ворон.
А у Юньки Нариссовой тепло разливалось по всему телу.
В камине весело потрескивают дрова. Йон уже сидел в кресле-качалке, Юньку же укутанную в шаль, он пристроил к себе на колени. Погладил по спине и почувствовал твёрдый хребет, острые выпирающие лопатки. Какая же она худая! Неплохо бы откормить её немного, что бы могла она хоть как-то существовать в этом грешном мире.
Девочка рассказала старику о своей одинокой жизни до встречи с ним.
- Не вспоминай об этом больше, дорогая моя! С этой минуты у тебя будет новая жизнь! Ты будешь жить! С тобой я и ты совсем не чужая мне, ты моя дочь! – при таком раскладе Йону стало ещё больше жалко Нариссову – Всё позади! Думай о хорошем, а всё дурное забудь!
Девочка-сирота подняла на него полные счастья зелёные глаза. Вот какой цвет глаз Юньки Нариссовой. Зелёные как изумруды.
- Спасибо…- тихим голосом робко поблагодарила она.
Новоиспечённый отец читал ей молитву прямо в ничего не слышащее левое ухо. Под звук его голоса девочка заснула. Спать её Йон уложил на свою кровать, подоткнул одеяло, а сам отправился в другую комнату и заснул на диване.
С того момента для Юньки Нариссовой настала та благословенная пора начать новую жизнь и чувствовать себя счастливой.
* * *
Вновь меня волной накрыли воспоминания. Я как сейчас очень хорошо помню неизменно прекрасный дом Йона на окраине деревни в Тургайской области. Да и сама деревня так и называлась Тургай.
Дом небольшой, с высоким синим забором, дубовые синие ворота, крытая шифером крыша, окна, смотрящие на северо-запад, все в обрамлении синих ставней. Терраса застеклённая, так же выкрашена синей краской. Широкое крыльцо с двумя ступенями.
Просторный дворик, цветущие цветами клумбы в саду, огород полон до основания урожаем овощей и ягод. Напротив дома построена баня, почти вплотную с курятником. За стеной его поленница.
Внутреннее убранство дома не имеет за собой никакой роскоши. Всё весьма простоватое, можно заметить, что даже очень скромное. Вся мебель состоит из предметов первой необходимости. Всюду так уютно и чисто! В камине дрожит огонь тепла! А в целом, всего в доме пять комнат и все просторные – кухня, ванная с удобствами, гостиная, спальня Йона, а последняя пятая комната стала принадлежать девочке, как её собственная.
С появлением Юньки Нариссовой дом стал ещё уютнее и чище прежнего.
Йон давно оформил на неё все документы, связанные с опёкой и попечительством и теперь девочку зовут, не иначе, как Юнона Йонычна Нариссова-Икеверис. Она носит двойную фамилию и ей это нравится.
О родном отце девочка больше не вспоминала, да и вряд ли она могла его помнить. Но зато не были ещё полностью забыты ей её безрадостные дни пребывания в детдоме, где она часами сидела на подоконнике и ждала, когда отец вернётся за ней и заберёт её домой. Спросите, как она узнала, что её бросил отец? Вполне возможно, что кто-то из работников детдома мог рассказать ей об этом.
- Не обманывай себя. Он больше никогда не придет к тебе. – убеждали они.
Нариссова не слушала их, а с собачьей преданностью ждала, надеялась, верила что её желание скорой встречи с отцом непременно сбудется. Она даже отказывалась от еды, питья и сна, боясь упустить заветный миг. До самого рассвета она могла сидеть так у окна, доводя свой организм до полного истощения. И каждый раз ей становится очень больно от осознания того, что она не нужна самому близкому и родному по крови человеку. Теперь эти мрачные картины её прошлого стали чёрным ящиком, который был спрятан в глубину её памяти.
Сама же Юнька Нариссова сильно изменилась.
Раньше это был маленький, слабый, несуразный комочек плоти с целым букетом болезней и кучей комплексов. Свои первые неуверенные шаги она сделала, держась за руку воспитательницы. Росла, не зная ни материнской ласки, ни отцовской поддержки. К людям относилась недоверчиво. Самое главное, что она не копила обиды в душе, не иссушала своё сердце злобой на весь белый свет, а лишь ушла в себя. Похожа на дикого зверька. Такая же пугливая, замкнутая, не разговорчивая. А кроме того она считала себя уродиной. Хотя это было не так! Вообще-то Юнька Нариссова довольно милая крошка. Просто всех отталкивал её взгляд. Взгляд человека, который рано разочаровался в жизни.
Йон ещё помнил тот день, когда он первый раз сам искупал девочку в ванной, потом вытер насухо полотенцем, поторопился нарядить её в новое платье, которое он купил для неё недавно. Причём он сам выбирал именно такое платье, какое хотел видеть на дочке и не ошибся выбором. Простенькое белое платье с рукавами-фонариками и пышной юбкой до колен, украшено яркими интересными рисунками соловьёв с алыми розами.
Старик деревянной расчёской зачесал ей волосы назад, открывая её высокий, прекрасный лоб и чёрные брови, похожие на крылья стрижа.
- Ты будешь красивой невестой. – сказал Йон замечая как Юньке идёт это платье.
Девочка улыбнулась отцу благодарной улыбкой. Приободрилась. Выпрямилась во весь рост. Похорошела. В некогда тусклых и безжизненных, коротких, огненно-рыжих волосах Нариссовой появился их естественный блеск и мягкость. Ещё никогда в её выразительных зелёных глазах не было такого восторга!
Сейчас Юнька Нариссова начала активно познавать мир. В ней пробудился тот когда-то безнадёжно утраченный ею былой интерес к жизни. Она видела яркие цветы, вдыхала их душистый аромат, трогала руками опавшие листья, щурилась от ослепляюще яркого солнца. Она даже пробуждалась рано по утрам горя желанием везде и всюду успеть – узнать что-то новое и научиться каким-нибудь полезным вещам. У неё улучшился аппетит. Её душевное состояние меняется в лучшую сторону. Благодаря Йону Нариссова поняла, что люди не всегда бывают плохими! И как прекрасно на самом деле это жить полноценной жизнью! Она получала столько радости от общения с ним! Радовалась и тому, что она имеет полное право называть его «папой». А ведь ещё в детдоме Юнька писала пальцем это слово на стекле запотевшего окна вместе со словом «мама»… О! Как же я скучаю по тем временам, когда дети обращались к своим родителям на «вы» а не на «ты» для того чтобы выразить своё уважение! С Йоном Юнька разговаривала как с царём, обращаясь к нему на «вы», называя его даже по имени. Лично Йону больше нравилось, когда она зовёт его «папа».
- С тех пор как я родилась, меня по имени никто не называл.- призналась Нариссова отцу.
За все прошедшие отрезки времени Йон так привязался к девочке, что полюбил её.
А на работе во время перерыва Йон много рассказывал о дочери и её талантах своим коллегам.
- Она такие рисунки красивые рисует! Я её люблю!- с гордостью говорил старик Икеверис, подмечая её творческий, разносторонний ум.
Йон работал слесарем в частном автосервисе по ремонту автомобилей. Работа была тяжёлая. Начальство ценит его как исполнительного и пунктуального работника. Зарплату получал небольшую, но её вполне хватило на содержание ребёнка. А половину денег он откладывал, чтобы оставить дочери их в наследство. Старик всюду терпеливо трудился, не покладая рук. Старался следить, чтобы его любимица была сыта, одета, обута и ни в чём не нуждалась. О её здоровье он так же очень беспокоился. Несколько раз водил её в поликлинику к врачу, чтоб не болела. А если девочка всё же заболевала, то старик лечил её сам. Тратил деньги на дорогие лекарства. Сам делал ей уколы почти без боли. В юности он научился этому навыку ещё на курсах медбратьев, когда хотел поступить в мединститут, но не прошёл по конкурсу. Впрочем, у него и в мыслях не было винить девочку в том что у неё такой слабый организм. Он щадяще ухаживал за больной дочкой, словно за немощной, дряхлой и парализованной столетней старухой. Много времени он проводил у её постели. Его нисколько не волновало, что он может заразиться от дочери. Всё надеялся, что болезнь пройдёт без осложнений, от которых пропадёт зрение и слух. Даже всю ночь не спал, боясь оставить дочь одну без присмотра. Ему казалось, что как только он отойдёт на минуту, то Юнька Нариссова непременно умрёт. Но Нариссова уговаривала Йона не беспокоиться так о ней, а идти спать.
- Я выживу! – горячо пообещала Юнька отцу, крепко сжав его руку в своей.
Когда девочка полностью выздоровела, Йон поставил себе цель помочь ей укрепить тело и дух. Стал постепенно закаливать её холодной водой. Привил ей привычку каждое утро делать зарядку. Научил её нескольким приёмам джиу-джитсу не только для того, чтобы воспитать в девчонке стойкость, но и чтобы она в дальнейшем будущем таки могла сама постоять за себя в случае опасности. Тренировки проходили ежедневно на свежем воздухе и при дневном свете. И каждый раз Юнька с завидным упорством доводила дело до конца.
Йон решил, что все болезни цепляются к девочке ещё и потому что она некрещеная. Он покрестил дочку в местной церкви. Но сперва, обсудил с дочкой этот вопрос « Хочешь или не хочешь?» на что Нариссова ответила отцу так:
- Если крещение придаст мне неуязвимость, то я согласна на всё, чтоб стать ещё сильнее.
Кстати насчёт его веры. Можно сказать, что Йон не совсем чистокровный еврей. Его мать была русской. Именно от неё он и перенял христианскую православную веру. В христианской религии Йон как раз нашёл то, что ему пришлось по душе, а именно та идея, основанная на доброте и милосердии к людям. Однако, будучи евреем-полукровкой, старик Икеверис одинаково очень дорожил не только семитскими, но ещё и русскими корнями своими. В разговоре с Юнькой о предках он говорил конкретно не «мои» а «наши». Он охотно принял девочку в свою семью. Относится к ней как родной. Не хотел, чтобы она всю жизнь считала себя плебейкой. Не хотел, чтобы девочка вдруг забыла, что она русская. Очевидно же, что она говорит и думает на русском языке, да и черты её лица отличались славянской миловидностью. Он ещё и рассказывал ей русские народные сказки, какие только знал.
Старик Икеверис не хотел так же строить догадки насчёт биологических родителей Юньки Нариссовой. Впрочем, родного отца девочки он открыто не понимал, мол, вот если зародилась жизнь, то он должен был нести за неё ответственность, а не бросать её на произвол судьбы. А раз уж один только отец поторопился отнести дочку в детдом то, скорее всего, это значит, что с её матерью что-то случилось. Наверное, мать девочки умерла от родов. Тем не менее, Йону стало ясно, что Юнька Нариссова была для них обоих нежеланным ребёнком. Для себя Йон твёрдо решил, что как только её родной отец объявится и начнёт предъявлять на неё свои права (впрочем, это маловероятно) то он никогда не отдаст ему девочку. Будет бороться за неё до последнего вздоха. И какие бы несмертные богатства ему б не предложили взамен Юнькина жизнь для него это самое драгоценное сокровище.
- «Раз тебе своя собственная родная дочь на дух не нужна, то я сам лучше тебя её воспитаю!» - мысленно обращался старик к родному отцу Юньки Нариссовой когда та однажды поделилась с ним своими переживаниями относительно отца.
А кто же станет восхищаться человеком, который своих детей что называется «настрогал и бросил»? Нормальные люди с головой на плечах уж точно не будут. Ту глубокую душевную рану, которую нанёс Юньке родной отец своим предательством, Йон успешно залечил. А разве зря он, что ли потратил уйму времени на сбор документов, был вынужден пройти кучу унизительных процедур, вечерами звонил по телефону дочери в детдом, чтобы поговорить с ней по-человечески и попросить её дождаться его прихода, не забывал помолиться за неё перед сном? На трудности он никогда не жаловался, а все свои светлые мысли устремлял к дочери, с нетерпением ждал того дня, когда он наконец-то заберёт её домой. Ещё тогда Нариссова была для него желанным ребёнком, и ради неё он готов был пойти на любые жертвы. Жизнь отдал бы за неё. Желание изменить свою жизнь было слишком велико, вот он и начал действовать.
Деревня Тургай, возможно, кому угодно покажется, что это Богом забытое место, которое находится где-то у чёрта на рогах, но, тем не менее, для Юньки Нариссовой она стала ассоциироваться с понятием Родина. Она знала здесь каждую тропинку, каждый кустик, каждый обгоревший на солнце пенёк. Даже всех собак и кошек в округе знала по именам. Любила смотреть как над размякшей от сырости и грязи землёй стелется непроглядный, мягкий, седой туман. С упоением вдыхала запах увядающего разнотравья. Облик Родной Земли оставил в её памяти особый нестираемый след как будто это и есть Потерянный Рай. Все, что есть в нём так знакомо ей. И всё так напоминало ей о самом дорогом для неё человеке, которого она Богом считала. Казалось бы, совсем недавно Юнька падала в пропасть отчаяния, но её подхватила пара любящих рук приёмного отца. Кто бы мог подумать, что любовь чужого человека может сделать сироту счастливой.
Юнька даже стала помогать Йону по хозяйству. Она научилась сама печь блины, после того, как он показал ей, как пользоваться плитой, пол охотно протрёт во всём доме сама, ручная стирка белья казалась ей просто забавной игрой, подметала во дворе опавшие листья метлой, мыла посуду. Старик Икеверис, глядя, как усердно дочка выполняла работу по дому, всё не мог не нарадоваться тому, какая она растёт трудолюбивая. Он никогда не заставлял её что-либо делать, девочка сама активно предлагала ему свою помощь, не ленилась, не отказывалась от работы, а только ей и рада.
Случалось Юньке не раз видеть Йона спящим на диване. Не в силах удержаться девочка укрывала родителя тёплым одеялом, поскольку в комнате было прохладно, затем мягко целовала его в висок и тихо уходила к себе. Жалела Йона. Нет ему отдыха. Всю работу приходилось делать самому. И дрова сам наколет, и камин сам затопит, и воды колодезной сам принесёт, и завтрак и обед и ужин себе тоже может готовить сам, сам постирает, заштопает и выгладит свою одежду. Домашним хозяйством отец особо не заморачивался, так как его голова заполнена мыслями лишь о дочери и её будущем.
В общем Юнька Нариссова не доставляла старику отцу лишних хлопот, так как имела покладистый характер и кроткий нрав. Одно слово, дал Бог одинокому человеку дочку пригожую да послушную.
Нариссова высоко ценила Йона как друга, как хозяина в доме, как главу семьи, да и как хорошего человека. Отец всегда казался ей каким-то неземным существом, неким подобием ангела, едва ли не равный Богу. Она очень искренне любила его за его доброту. Вы бы, наверное, тоже превозносили и уважали бы человека, который спас вам жизнь! В церкви Юнька часто ставила Йону свечу во здравие, сложив руки, она сама начала долго молиться за него бескрайним, синим небесам.
- Папочка Йон живите вечно! – обращалась девочка шёпотом к отцу как к Богу.
Она только старалась облегчить отцу жизнь, и этим всё сказано.
Однажды Йон послал Юньку в магазин за хлебом, а та зашла сначала в аптеку и купила для Йона лекарство от сердца, причём в двух видах: твёрдые таблетки и жидкость, плещущаяся в бутылочке. И только потом купила сразу две буханки хлеба.
- Я не раз замечала, как вы хватаетесь за левую сторону груди. Мне страшно! – уже дома говорит Нариссова Йону, бросаясь к нему на шею – Пожалуйста, выпейте хоть капельку! Мне так спокойней будет!
Йон только удивился, как ей хватило денег на всё это. Хотя, проблем у него со здоровьем отродясь никогда не было, тьфу-тьфу-тьфу, не сглазить бы! Но ему было приятно, что дочка переживает за него и хочет, чтобы он жил, чтобы всё внутри него работало исправно.
- А те сапожки на меху что мы с тобой видели на базаре, я тебе всё равно куплю. -улыбнулся старый еврей погладив ребёнка по голове.
Юнька Нариссова в тот год была ещё мала, совсем молодая и неопытная, не умела чётко выражать свои мысли. Волей не волей Йон всё же будучи здоровым, принял одну ложечку лекарства, чтобы успокоить дочь. Для профилактики это может быть полезным, а то боль иной раз колет ему сердце.
Нет открытия хуже, чем узнать что родной и близкий тебе человек не Всемогущий Бог, а простой смертный. Вот потому Юнька и заботится, чтобы он пожил подольше. Мечтала отплатить Йону за всё добро, что он для неё сделал тем же добром.
А что соседи о ней говорят? Да ничего. Просто молчат, смотрят и завидуют Йону. Из них только двое решились усыновить сирот.
Старик Икеверис сидел в кресле-качалке у окна, а Нариссову он посадил к себе на колени, закутал в свою тёплую кофту, чтобы она не заболела и не застудила своё единственно слышавшее ухо.
Полная луна светила прямо в окно, звёзды между собой перемигиваются на синем бархате неба. И ночные звуки свободно проникали в дом, такие как крик совы, могучие порывы буйного ветра, вдали лает чья-то собака, тихонечко скрипело кресло-качалка о дощатый пол. Здесь в темноте, зажмурив глаза, Юнька с наслаждением упивалась миром звуков. И все эти звуки были для неё самые родные и так знакомы ей! Напоминали о родном доме, где жила она как в раю! Но больше всего она любила слушать, как Йон молится за неё. Слыша его голос, девочка чувствовала себя в безопасности. Сколько угодно бы ни были сильны отцовские молитвы, но они так успокаивали её, точно также, как колыбельная младенца. Вообще-то Йон часто читал ей разные молитвы, когда хотел, чтобы она заснула, а для Юньки Нариссовой было очень важно слышать родной голос человека, которому с самого начала было не пофиг на неё, просто для того, чтобы знать что он всегда рядом. Но ещё больше Юньку цепляло за душу то, что в словах своих молитв к Богу Йон называл её не « Раба Божья » а « Моё Дитя ». В полусне она чувствовала на себе ласковый взгляд Йона. Представляла себе образ отца именно таким – он похож на животворное солнце и щедрый свет его лучей растапливает лёд.
Да, вот что значит, любовь… Тепло и свет её вносят в жизнь смысл.
В такие моменты Йон был особенно дорог Юньке! Душа девочки до краёв переполнилась благодарностью к отцу. И ей так хотелось сказать ему как сильно она его любит. Но она долго не могла найти подходящие для этого случая слова своей любви к нему.
- Я бы умерла без вас!- сказала она чистую правду и не промахнулась. Это точно, если бы не Йон, то она бы так и умерла, не познав счастья на земле.
Нариссова открыла глаза и увидела, как блестел в лунном свете золотой крест на груди отца. Юнька крепко зажала крестик в руке и попросила Йона ещё раз рассказать ей о Боге. Отец исполнил её просьбу и рассказал ей всё что знал.
- Странно… Я-то думала что Бог это вы. – честно призналась девочка.
Вот уж не ожидал старик, что получит от дочери такой эмоциональный отклик в ответ на всю свою любовь и заботу о ней.
- Взаимно. А я так и знал что ты послана мне Богом в награду.- растроганно улыбнулся Йон поплотнее кутая дочку в кофту, стараясь согреть.
Они всегда и везде были вместе. Вместе ходили в церковь, гуляли по деревне, отдыхали после тренировок.
После ужина Юнька и Йон сядут вместе смотреть телевизор. Там показывают чьи-то похороны. Нариссова как бы, между прочим, подвигается к Йону поближе. Кладёт голову ему на колени. А что Йон? Ничего. Он думал, что бедная девочка порядком утомилась. Даже по голове её погладить не забывал. Йон слишком жалел её, как обычно жалеют бездомного котёнка промокшего под дождём.
Юнька просто понимать начала, что её приёмный отец не вечен. Если вдруг он умрет, то она останется одна. А ей не хотелось снова осиротеть. Не хотелось терять своё каким-то чудом обретённое счастье. В ближайшем будущем Нариссова станет часто вспоминать подаренное ей Йоном счастливое детство ^____^ .
* * *
Прошло десять лет. Осень 2006 год.
Юнька давно учится в школе, куда поступила получать образование с семи лет как все нормальные дети. Научилась читать, писать, считать и думать позитивно. А думать человеку даже Бог не запретит!
Правда в том, что её увлечённость искусством доходит до смешного.
Это случилось днём в четыре часа. Шёл дождь.
Юнька Нариссова шла домой из школы. Настроение у неё было хуже некуда и погода как раз ему под стать. Ещё бы! Ведь за контрольную работу по математике она получила двойку.
Дорогой её попадались витрины магазинов одежды. В продаже хиты осеннего сезона – шикарные ремни из натуральной кожи.
- Сама знаю, чем Йон меня накажет!- поняла намёк Нариссова.
Внезапно что-то очень яркое и выразительное привлекло её внимание… О, это было что-то! Зелёные глаза Нариссовой загорелись огнём интереса.
В деревне Тургай, где жили Юнька с Йоном, помимо торговой сети находилась одна небольшая лавка. Там продавали картины местного художника. Сегодня выставили одну из его работ, прекрасную картину под названием « Закат на морском прибое » заключённую в золотую раму.
Помнится, продавца из этой лавки всё настораживала та рыжая девчонка, стоявшая под дождём, на губах её играла улыбка, широко раскрытые глаза не отрывались от картины. Прошло три часа, а Нариссова всё стояла так не меняя позы.
- Эй, девочка! – окликнул её продавец, отворив дверь, и стало ясно, что чаша его терпения уже переполнилась до краёв – Ты меня пугаешь! Не пора ли тебе идти домой?
- Нет, спасибо, я отсюда не уйду пока не приобрету у вас эту картину.- рассеянно сказала рыжая девочка и принялась рыться в карманах ища в них деньги, а не найдя их, вздохнула – Эх! Жалко-то как!
Вовремя вспомнила, что потратила деньги ещё в школьной столовой на пирожки с морковкой.
Круто развернувшись, Юнька Нариссова прямо по лужам зашагала домой.
Йон давно ждал её. Он сидел на кухне за столом и читал газету.
- О! Наконец-то ты пришла! – улыбнулся старик, завидев дочь.
Юнька, окунаясь с головой в тепло родного дома, поняла, что Йон очень рад видеть её. Она опустила глаза, заметив на его любимых тёмно-серых джинсах ремень, на крепком как скала плече татуировка с тигром, затаившимся в зарослях высокой травы, которую Юнька считала очень крутой.
- « Закат на морском прибое » сплошное буйство красок, таящее в себе безмятежность. Вы только представьте себе папочка Йон такую картину! – прежде чем отец поинтересуется как идут её дела в школе, Нариссова поведала ему все свои впечатления относительно той картины – Тёмно-синий цвет подчёркивает неосязаемую глубину моря, в то время как ярко-синий передаёт прозрачную поверхность воды. А ближе к горизонту небо затянули плотные фиолетовые тучи, но на вид такие мягкие-мягкие, похожие на ваш шерстяной шарф, в их слоях проскальзывают световые вспышки, что розовые пёрышки фламинго. Жёлтое лучистое солнце словно погружается в позеленевшую воду, даря ей нежно-зелёный цвет. Знаете, такого цвета как раз и бывают сорта спелых зелёных яблок, которые я так люблю. Вам это известно.
Вода отражала всё это ещё лучше, чем любое зеркало! Того и гляди, меж волн русалка по воде серебристым хвостом плеснёт, всколыхнув кудлату пену морскую, такую же белую, лёгкую, чистую и пышную, какую обычно получают из мыла. Только и ждёшь, когда она усядется на камень и подарит тебе благозвучные напевы свирели издающей трель соловья. Да не пена! Я говорю про русалку.
Искрятся первые блеклые звёзды, теряясь в тучах. Попеременно мигают.
Мне даже казалось, подгоняемый притяжением Луны прилив тёплой воды лижет мне ноги и совсем не из-за того, что я стояла прямо в луже! Моё левое ухо уже столько лет сколько я живу, знает только тишину, а правое же ухо отдыхало! С наслаждением упивалось шумом моря! Потоки тёплого зефира, а это так называется западный ветер, ласкали мне шею, руки, спину, плечи, обволакивая их как парео, сотканное из тонкого как паутина шёлка! Ветер теребил мои волосы! Чайки пронзительно кричали и так близко проносились над головой, что задевали меня крыльями! Лучи солнца слепили глаза! Прозрачные брызги увлажняли лицо! Вкус солёной воды буквально чувствуется во рту! Воздух наполнен прохладным морским бризом! Вот это всё что мне удалось ощутить даже сквозь призму стекла… Но главное! Чудесные, резкие, широкие мазки наложены друг на друга! Вот что есть творение рук художника! Свобода духа – это дерзкий вызов синему небу! Вот в чём лежит основа его мастерства! Какая сила кисти!
Кончив свой рассказ, Нариссова поймала себя на том, что говорит всё это, жмурясь от удовольствия. Она опасливо скосилась на отца. Йон так удивился, что начал икать. Нечасто ведь услышишь от Юньки такой подробный рассказ. А в прошлом она была такая молчаливая, что слово из неё клещами не вытянешь. Отец так заслушался дочку, что даже забыл все, что хотел спросить о школе.
Если бы Юнька приняла участие в конкурсе «Удиви меня » то получила бы приз – сто миллионов долларов!
- Как вы выразите все чёткие грани своих мыслей на хрупкой канве своего сознания? В чём суть? Вникать в само построение мыслей прежде чем решаться озвучивать их в пространство.- заметила Нариссова.
- Что это значит? – недоумевает старик.
- Думать прежде чем что-то говорить.- вежливо пояснила девочка.
Впрочем, для бедной Юньки настало время также сказать крылатую фразу Рене Декарта: « Я мыслю, значит, я существую!»
Йон вышел из-за стола и встал рядом с Нариссовой. Сам старик нисколько не изменился. Как и прежде, полон сил. Под серой майкой угадываются мощные мышцы. В волосах его нет седины, да и ему, на мой взгляд, рановато ещё седеть. Чёрные глаза его видят всё чётко.
Уж поверьте, у Йона была бурная жизнь, какую обычно вели люди свободные. За плечами у него осталась служба в сухопутных войсках. Именно там, в армии молодой солдат рядовой Йон Икеверис и сделал себе на память татуировку, решив, что это « классно!»
- Молодость – такая пора когда моль в кармане летает, а ветер в голове гуляет.- не раз скромно говорил Йон вспоминая былые дни.
На данный момент старику Икеверис было 47 лет. Однако, жениться так и не надумал, убежденный что родную мать никто не заменит. Вдруг мачеха будет обижать девочку.
- Мачеха – как зимнее солнце. Светит, но не греет. Кроме меня у Юньки моей никого нет и не было. Ни друзей, ни подруг, ни родных, ни близких… один я у неё и она называет меня папой. – признавался как-то опять же Йон.
Дальше же Юнька видела, как потеплели его глаза.
Она стояла перед своим приёмным отцом. Ей 16 лет. Огненно-рыжие волосы с густой чёлкой коротко стрижены. На ней была длинная тельняшка с короткими рукавами, которую она до конца не заправляла в чёрные бриджи. Куртка чёрная, а на спине её вышитый крестиком рисунок. Это плачущий кровавыми слезами череп с терновым венком на голове, пронзённый мечом, а на рукоятке меча сидит орёл с распростёртыми крыльями. На шее у девочки кулон со знаком Зодиака Овен. На руках перчатки без пальцев. На ногах высокие замшевые коричневые кеды со шнуровкой 36 размера. Юнька слушает хэви-металл и тяжёлый рок. Сколько угодно бы Нариссова ни была хорошей девочкой, но, тем не менее, у неё был один недостаток – в карты играть любит.
Только Йон протянул к ней руку, так девочка сразу вся съёжилась от страха.
- Зефиру хочешь? – предложил Йон, проводя ладонью по её волосам.
- Конечно! Не откажусь! С удовольствием! – обрадовалась Нариссова – Здорово! Вместо обеда сразу десерт будет! Обожаю зефир!
Сладости Юнька Нариссова очень любила. Не забыла еще, как Йон на Новый Год подарил ей полную коробку шоколадок.
Йон налил в таз горячую воду с горчичным порошком. Юнька парила ноги, одновременно попивая чай с молоком и мёдом, закусывая нежным зефиром. Потом Йон растирал ей стопы водкой, делая разогревающий массаж, решив, что раз она часа три стояла в луже, то значит, уже успела подхватить простуду. Заставил надеть сверху шерстяные носки.
Завернул в пуховое одеяло. Обмотал девочке шею своим колючим шарфом. На руках отнёс на диван и сам уселся рядом, положив её рыжую голову к себе на колени. Потрогал лоб, проверяя, нет ли у неё температуры.
Юнька всё думала, что попала в рай. То приятное тепло даровало ей ощущение невиданной лёгкости, и сразу же прошла головная боль.
Йон любовался дочкой. Какое у неё милое и невинное личико! Хотя, ростом Юнька Нариссова ему как и была так и осталась по пояс. На это старик утешал себя тем, что она ещё вырастет. Красивая будет. Да, возможно, ведь у ней звучный голос как у певицы Тори Эймос*. Поневоле старый еврей подумал так же о том, что опоздай он с удочерением, то Юнька бы уже умерла…Гоня прочь эти страшные мысли о смерти, Йон, как бы защищая бедную девочку-сироту от незримых врагов, прижал её к себе, сомкнув пальцы в замок за её спиной. Он словно хотел отдать ей свою добрую душу. Он её обожает.
- О! Папочка Йон! Вы только послушайте! Это так интересно! Не хотите ли вы, чтобы эту историю только я вам рассказала? – неловко предложила Юнька – Дело обстоит так. Представьте! Середина ХХ века. Лондон. Англия. Ещё с самого утра один мальчик подходил к прохожим и предлагал купить у него газету. За день ни одной газеты он продать не смог. Вконец отчаявшись, он было опустил руки. Думал, думал и придумал!
-« В нашей стране обнаружены следы пребывания инопланетян! » - провозгласил маленький британец на всю улицу.
- « Инопланетяне?!!! Где?!!! » - попались на его удочку горожане.
Сразу людей набежала целая толпа. И они быстро разобрали все газеты. Жадно вчитывались в строки. А мальчик с карманами полными денег отправился домой. Идёт мимо церкви.
-« Прости Господи за враньё, но по другому газеты никто бы и не купил. » - крестится он. Представляете себе?!!!
По своей натуре Юнька была любознательной. Что ни увидит, что ни услышит, так сразу готова поделиться полученными знаниями. Так много умных книг она прочла.
- Мудрая Шехерезада, у тебя голова когда-нибудь отдыхает от учёбы, а? – рассмеялся по-доброму старик Икеверис, но тот час же серьёзно сказал – Хотя, да, ты права. И в бизнесе так – без обмана никак нельзя.
Нариссова рассказывала этот анекдот для того, чтобы отвлечь отца от грустных мыслей. Ведь она знала, как ему раньше было одиноко. Он сирота. Но несмотря на это, Йон всегда был оптимистом. Вырос жизнерадостным, подвижным, весёлым парнем. С монахами дружил. В хоре с ними пел.
- Йон, простите меня!... Я сказала вам далеко не всё! За контрольную по математике у меня стоит двойка! – призналась ему Нариссова.
- Да ладно тебе, Юнька, не переживай. Ты у меня вон какая умница! Я не знал, что ты так разбираешься в искусстве. Тебе и математика даже не нужна. Думаешь, художник формулами измеряет длину и ширину картины, прежде чем её рисовать? – махнул рукой Йон.
Отцовское сердце не обманешь, ибо мудрость поселилась в нём.
Доверчивая девочка пристроилась поближе к Йону. Обняла его. Она так любила его грубые, шершавые, натруженные руки. Зато, какие они у него тёплые! Так приятно, когда они гладят голову! А ещё больше Юнька любила так же дремать у Йона на коленях. Слушать, как капли дождя барабанят по стеклу, как тикают часы, как поют птицы, как Йон дышит. Сама в это время прикрыла глаза. В такие моменты ей кажется, что Йон словно светится изнутри, как святой.
Решив, что дочь заснула, Йон полчаса тихо шептал над ней молитвы. Юнька жадно вслушивалась в слова его молитв. В них было столько искренности и любви к ней, сироте безродной! От чего они и растрогали Нариссову до слёз! Но она скрывала от родителя свои слёзы, потому что считала, что он всё равно ничего не поймёт. А плакала Юнька Нариссова от счастья. В её понимании сиротское счастье это возможность для ребёнка обрести любящих родителей и самому любить их.
Сейчас бедная девочка радовалась тому, что этот день ею прожит не зря! И завершился он просто отлично! Завтра выходной! Ну, наконец-то Йон сможет выспаться нормально! А Нариссовой так хотелось чтобы Йон отдохнул как следует, а не переживал из-за её двоек всю ночь. Ещё бы ей не беречь отца! Ведь он так искренне желает ей добра и молит небо о её счастливой судьбе. В основном, старик просил Бога дать ей здоровья и долгих лет жизни.
В Бога Йон верит. Бывало, наказывая Юньку ремнём, он в итоге ходил по дому, крестясь без конца и прикладывая золотой крест к губам. Время от времени его терзало чувство вины.
Так случалось всякий раз после проверки дневника… По всем точным наукам сплошные двойки… Даже тройки ничего не меняют! Ну а что дальше? В гневе Йон страшен. Из-за двоек отец и дочь ссорятся. И целый день они между собой не разговаривают. Нариссова не выходила из своей комнаты – старательно учила уроки допоздна. Она знала, что Йон не уснёт, пока не попросит у неё прощения за все обиды и не утешит её поцелуем.
Три часа ночи. Дурной сон заставил Юньку вылезти из постели и пойти на кухню. Что же она там видит. Йон всё сидит у окна. С тоской вглядывается в усыпанную звёздами бездонную синеву небес. Настолько глубоко погрузился в свои мрачные мысли, что даже не заметил, как его дочь подошла к нему сзади.
- Ты чего не спишь? – спросил старик едва заслышав её шаги.
- Мне моя мама приснилась. – сказала Юнька первое что пришло в голову.
Старик Икеверис ей не ответил. Стало ясно, насколько сильно он сейчас был огорчён. Не настроен ни на душевные беседы, ни на игру в покер перед сном. Всё равно очень хочется ему извиниться, да гордость не позволяет.
Юнька хотела ободрить отца, вот она и положила обе руки ему на плечи.
- Папочка Йон я вас уже простила, теперь вы меня простите. Думаете насовсем у меня, что ли эти двойки? Я исправлю их! Я всё выучила! Я смогу! Верьте в меня! Вы же сами говорили, что у меня хорошая память! Такое разве забудешь?! – утешала она.
Ласковые слова Нариссовой тронули Йона до глубины души. Он понял, что девочка сможет осуществить все его мечты. Будет учиться на пять. Отец простил дочь.
- И ты прости меня, моё родное дитя. – раскаялся старик Икеверис.
Юнька принесла Йону большой стакан тёплой воды с мёдом. Нежно укрыла отца пуховой шалью, бормоча что-то про сквозняк от окна. Девочка подробно рассказала отцу о снах, в которых она часто видела свою мать.
- Ничего страшного нет в том, что ты живёшь без мамы. У тебя есть я. Вот когда вырастешь сама будешь идеальной мамой. – с теплотой в душе говорил Йон ей.
Так они мирились и жизнь становилась такой же спокойной как прежде.
* * *
Вот и начались выходные! Взошло яркое праздничное солнце, щебечут ранние пташки, свежий воздух так бодрит! День обещал выдаться чудесным!
Этим утром Юнька протирала пыль в спальне Йона. И нашла там книгу в синей обложке, которая лежала на тумбе возле кровати. Страницы её уже порядком пожелтели от времени. В середину вложен обрывок от тетрадного листа в клеточку. На нём нетвёрдым почерком Йона было написано « Для Юньки ». Да и сам листочек этот был засаленный.
Нариссова раскрыла книгу на отмеченном закладкой месте и начала неторопливо читать. На губах её сияла улыбка. Вместе с тем где-то глубоко у неё внутри, скажем, в области сердца зарождалось тепло. Сомнений нет в том, что что-то светлое старик еврей заронил в девчонке. Это была молитва « О Спасении Души ». Именно её Йон часто читал перед сном. Нариссова была тронута тем, что Йон не перестаёт заботиться о её душе.
В дверь позвонили.
Юнька бережно положила книгу на место и пошла отворять входную дверь. Йон как раз стоял на пороге. Обе руки заняты покупками. Нариссова помогла отцу снять пальто. Сама отнесла пакеты на кухню.
- Почему ты не сказала мне, что в школе тебя обижают? – без лишних предисловий спросил её Йон. Видно он был чем-то расстроен.
- А вы и так приходите с работы усталым! Я не хочу, чтобы вы рвали жилы! Меньше знаешь, крепче спишь! – Юнька взяла его руку в свою и принялась считать пульс.
Оказывается, Йон ходил в магазин за продуктами и там же в хвосте небольшой очереди к кассе случайно встретил Юнькину школьную учительницу. Она подошла к Йону с просьбой, мол, вы не очень заняты, мне с вами надо поговорить о проблемах вашей дочери. Конечно, Йон поначалу даже слегка испугался, не дай Бог, Юнька что-то натворила или ещё хуже – её исключают из школы. Женщина предложила ему выйти присесть на лавочку, чтобы можно было всё это обсудить спокойно.
Дети это жестокие существа. Всегда найдут себе жертву, чаще всего того, кто слабее их, соберутся в стаи и начинают по глупости изводить ребёнка. Учительница рассказала Йону всю правду о том, какая у Юньки несладкая жизнь в стенах родной школы. Одноклассники каждый день издевались над девочкой: били, толкали, ставили подножки, дразнили ведьмой из-за её рыжих волос, делали из неё объект насмешек над тем, что она плохо слышит на одно ухо. К счастью Юнька не обращала на обидчиков внимания. Могла сама достойно дать им отпор хоть и не любила впустую тратить силы. Вот где ей пригодились навыки джиу-джитсу. Несмотря на то, что в школе драться было запрещено, Юнька Нариссова применяла приёмы джиу-джитсу только в крайних случаях: как для защиты слабых малышей от нападок больших хулиганов, как и для своей самообороны. Если только её мучители не понимают по-хорошему. Вместо того чтобы готовиться к уроку « крутые парни » всю перемену ищут себе развлечений. Чаще любят приставать к Юньке Нариссовой.
- Они не дадут ей окончить школу! – возмущалась учительница такому безобразию, так как не была равнодушна к беде девочки.
Эта женщина хорошо знала Юньку и могла охарактеризовать её как очень аккуратную, старательную, сосредоточенную на заданиях ученицу, которая не замечая шумной обстановки в классе, утыкается носом в книгу и сидит себе тихо как мышка. А любители помотать ей нервы не упускали шанса больно задеть её. Травля эта длилась вот уже девять лет, а учиться осталось ещё два года. Когда-нибудь Юнька непременно окончила бы школу, и пусть что не с отличием, зато Йон никогда и не узнал бы, что её обижали всякие идиоты. Учительница поражалась стойкости девочки. Другой ребёнок не стал бы так долго терпеть такое отношение от сверстников к себе, а уже давно бы наложил на себя руки. Однако, Юнька Нариссова считала самоубийство самой непоправимой глупостью. Жизнь слишком ценная чтобы разменивать её на порцию вечных страданий. Стоит ли грубо обрывать её? Нет! Лучше жить и радоваться солнцу!
- У меня больное сердце и моя дочка это знает, потому о своих проблемах никогда ничего не рассказывает мне, чтобы не расстраивать меня. И вообще, она считает, что жалобы на трудности это проявление слабости. Так что, в петлю она не полезет. Слишком умная она для того, чтобы совершить этот страшный поступок.- сказал Йон с гордостью за дочь.
Как отцу ему было приятно слышать от учительницы так много хороших отзывов о своём ребёнке. Да и сам рассказал о добрых делах Юньки.
- Поздравляю! Вы смогли вырастить из неё достойного человека! – с уважением сказала учительница и на прощание пожелала ему удачи.
Распрощавшись с учительницей, Йон сразу поспешил уйти домой. И дал себе слово, что как только он придёт домой, то обязательно начнёт с дочерью серьёзный разговор. Даже сейчас, когда она не отвечает на его вопросы, а лишь упрямо молчит. Отводит взгляд на осенний пейзаж за окном.
- Хватит ходить вокруг да около! Скажи мне прямо, что тебя беспокоит! Я же не собираюсь ругать тебя! Я хочу тебе помочь! – Йон настойчиво требовал объяснений от Юньки.
Он приподнял её лицо за подбородок, убрал со лба волосы, чтобы заглянуть ей в глаза и понять, что творится у неё в душе.
- Может, будет лучше если я возьму и переведу тебя на домашнее обучение или в другую школу? А, хочешь? – предложил старик Икеверис девочке и взъерошил её мягкие рыжие волосы.
- Вот ещё! Бросать школу из-за каких-то дураков! – горячо возразила Юнька Нариссова отцу – Папочка Йон, да ладно вам! Неужели вы думаете, что только меня одну обижают? А вот и нет! У меня есть одноклассница с внешностью, как бы это сказать поделикатнее, оставляющей желать лучшего, но зато она очень хорошо разбирается в математике! На контрольных без неё пацаны сами ничего решить не могут, так как шевелить мозгами им в лом. И чтоб самим не париться они с ней заигрывают: « Красотка, дай списать! » По доброте душевной она и даёт им. А в обычное время те самые пацаны начинают чмырить девчонку по всем статьям: « Уродина, дай пройти! » Конечно, сначала ей это всё не нравилось, но потом привыкла и перестала обращать на них внимание. Больше не давала им списывать и правильно сделала! Ясное дело, что они ни разу не сказали ей спасибо за помощь! Пусть выкручиваются сами! Вроде бы уже взрослые парни, а сами ещё жизни не знают! Вот только вы знаете что, из-за подколок этих Будущих Защитников Родины у неё возникли всякие комплексы неполноценности, вбила себе в голову что она некрасива… Вот так она стала « синим чулком » а жалко её, нормальная девчонка была. Я с ней общаюсь. Странно как раз то, что при мне эти мелкие щенки не скалят на неё зубы, знают, что я могу им врезать по морде. А сами дразнят меня ведьмой.
- Но почему тебя дразнят ведьмой? – с недоумением спросил Йон.
- В старину считалось, что у настоящей ведьмы должны быть рыжие волосы и зелёные глаза. А никому и невдомёк, что этот глупый стереотип был придуман необразованными людьми, которым лишь бы прицепиться к человеку, только потому что он не такой как все и внешне от них отличается. – объяснила Юнька.
Стало ясно, что Йон не оставит просто так тот факт что его бедную девочку одноклассники всячески травят. Вот это его сильно задело.
- Как можно вот так давить на ребёнка? – вздохнул Йон, жалея Юньку – Ну и пусть что ты русская, а я еврей, я не дам тебя в обиду!
Нариссова уткнулась лицом ему в живот, ища у него защиты.
- Папаня, ну пожалуйста не надо! Чего вы будете об тех сопляков руки марать! Зачем вам нужна эта нервотрёпка? Я сама могу! Не надо! – отговаривает она отца.
- Что не надо?! Как это зачем?! У тебя нет спокойной жизни в школе, так я, что на это глаза закрывать должен?! Нет! Я не буду молчать! Я покажу этим гаденышам, как обижать мою дочь! – сказал старик Икеверис, крепко обняв Нариссову.
Выходные прошли так же незаметно, как и начались. Утром Йон как обычно разбудил дочку в школу. Приготовил ей завтрак, чтоб ей не пришлось идти на занятия голодной.
Что бы там дочь в протест ни говорила, старик всё равно пошёл в школу и выяснил кто её обидчики. Отыскал их, отругал их и даже чуть-чуть им всыпал. Он же не знал, что у неё такие проблемы и хотел защитить её. Вместе с тем, он даже очень гордился дочкой, мол, какая же она молодец, что и за себя постоять умеет и за слабых заступается крепко!
По деревне Тургай не один раз ходили слухи о подростковых самоубийствах. Йон слышал о них предостаточно и поэтому стал ещё более внимателен к дочери, зорко следил за ней. Да и на всякий случай всю верёвку Йон спрятал не из-за излишней подозрительности, а потому что очень волновался. Не дай Бог придёт в дом такая беда, а то вдруг Юнька повесится, пока его не будет рядом. Он стал просыпаться среди ночи от мысли дома ли она ещё и на месте ли. От чего старик сразу же вставал с постели, чтобы проверить это и рассеять свои тревоги. Тихо отворял дверь в комнату дочери. С беспокойством подходил к её кровати. Видя, что девочка никуда не делась, она на месте, спит себе, Йон вздыхал с облегчением. Немного постоял возле её кровати. Смотрел, как Юнька спит. Во сне она выглядела как обычный невинный ребёнок. Сон её был так безмятежен и беззаботен. Какой бы взрослой дочка ни была, всё равно старик не удержался, потеплее укрыл её одеялом, приласкал её поглаживанием по голове, и успокоив этим свою душу он отправлялся спать.
Ещё в то время, когда Юнька Нариссова только начала учиться в школе, Йон ложил ей в карман куртки, как оберёг листок с молитвой « От гибели в пути » текст которой сам усердно переписал с молитвенника. Правда, настоящее название у этой молитвы было « На благословение дороги ». Выглядит она примерно так:
« Страсти земные, страсти путевые. Неизмеримая глубина милости Господа Иисуса Христа. Господь отведёт, рукой врагов отвернёт от меня в пути. Все беды, все напасти, все страсти, все обманы всяких дельцов, воров, подлецов, убийц, заразных и алчущих разных накрой своею ризою святой. Матерь Божья и Господь со мной. Аминь. »
Несмотря на различия в названиях, защитная суть этой молитвы предельно ясна.
Даже сейчас, когда девочке уже пора идти в школу, отец, провожая её в дорогу, всегда трижды осенял её крёстным знаменем. Очень переживал за неё. Всей душой верил, что Божья помощь ей пригодится. Особенно когда знал что ждёт её в школе. Господи Иисусе, да это не дети даже, а сущие адские чертята! Одноклассники опять примутся за старое, продолжат обижать её. Йон понял лишь одно, что бы он ни делал, как ни старался, как ни ругал этих хулиганов, они от неё не отстанут, а значит, пришла пора в жизни что-то менять. Старик подумал хорошенько над этим и решил, что как только время его отпуска совпадёт с осенними каникулами дочери, то он обязательно свозит её в большой город. Поездка в город Уральск для Юньки Нариссовой была необходима. Старик Икеверис всего лишь хотел отвлечь дочь от её школьных проблем. Пусть девочка отдохнёт, надышится чистым, пропитанным хвоей воздухом, окрепнет на родниковой воде и кобыльем молоке. Наберётся сил и с посвежевшей головой снова примется за учёбу. К тому же, в Уральске живёт родной брат Йона. И судя по всему, он у него единственный кровный родственник который остался в живых.
Вечером Йон позвонил брату, чтобы заранее известить его о своём визите. О предстоящей поездке отец не сказал ничего дочери - пусть эта новость будет сюрпризом для неё.
И вот, наконец-то настал последний день занятий. Юнька Нариссова вприпрыжку бежит домой. Плохая погода ничуть не портила ей настроение. Радость от одержанных побед у доски окрыляла её. Скорей бы домой! Уже не терпится вручить Йону полученные оценки. Она всегда стремилась радовать Йона своими успехами.
- Мне так нравится учиться! Посмотрите, как хорошо я окончила первую четверть!- Юнька показала ему табель успеваемости.
Старик с удовольствием разглядывал в табеле пятёрки и четвёрки.
- Дочка, значит, у тебя начинаются каникулы, так ведь? Как насчёт того чтобы поехать в город проведать моего брата? – предложил Йон, светло улыбнувшись Юньке.
Девочка такому повороту событий, конечно же, была очень рада.
Но Нариссова ещё не знала, что ей предстоит так близко своими глазами увидеть, как разгорается жаркое, беспощадное ко всему живому пламя войны и только она одна сможет завершить её в пользу уральского народа.
Продолжение следует.
Комментарии автора.
Фриц Шменкель* - немецкий антифашист, партизан, боец партизанского отряда « Смерть фашизму», его партизанское прозвище « Иван Иванович». Родился 14 февраля 1916 год. Сражался на стороне советских войск. Умер в 1944 году в возрасте 28 лет. Похоронен в Минске где он был расстрелян фашистами. Посмертно получил звание Героя Советского Союза. А у него на Родине остались молодая жена и трое маленьких детей. Желающим узнать о нём поподробнее рекомендую ознакомиться с книгой Теодора Гладкова « Фриц Шменкель – враг фюрера и рейха » там был описан эпизод из его биографии, где он жалел русских детей, которые были сожжены фашистами.
Тори Эймос* - американская певица, пианистка, композитор и автор песен в жанре пиано-рок, альтернативный рок и арт-рок. Родилась в семье священника 22 августа 1963 года. Её настоящее имя Майра Эллен Амос. У неё есть любимый муж Марк Хоули и дочь Наташа Лориен Хоули. В 2005 году по всему миру было продано 12 миллионов альбомов Тори Эймос. А какова же её музыка? Критика по обе стороны океана отметила мастерство Эймос, соединившей разные музыкальные стили (поп, джаз, арт-рок, фанк) и сумевшей проявить в этих песнях как чувственность («Baker Baker»), так и агрессивность («The Waitress»). Многие поставили её в один ряд с Пи Джей Харви и Бьорк, лидерами новой волны интеллектуального женского рока.
Рейтинг: +3
623 просмотра
Комментарии (3)
| Денис Маркелов # 23 мая 2016 в 13:23 0 | ||
|
| Дарья Рябикова # 24 мая 2016 в 14:23 +1 | ||
|
| ORIT GOLDMANN # 23 октября 2018 в 02:33 +1 | ||
|
.«Я и в ранней юности наивным романтиком была. Работу над рукописью моего романа я и дальше буду продолжать. Просто я рисованию и рукоделию уделяю слишком много внимания.» 
занимайтись тем,чем Вам хочеться в эту минуту,иозарениеснизайдет.Ведь у Вас есть сюжет,желание и дар.ДО ВСТРЕЧИ! 
