Игуменья Серафима

       В монастыре, как в армии: Устав единый, а порядки - в каждом свои. 
     На живописном берегу Днестра покрытые лесом горы образуют огромную чашу, укрывая собой два православных храма и несколько корпусов вокруг светло-василькового озера - сама природа как бы оберегает обитель Невест Христовых от внешнего мира. Уникальна внутренняя роспись храма: ты освещён со всех сторон, а вокруг лёгкий полумрак. Это так подобраны краски и сделаны световые окна. Хвастовство - грех, но я останавливался в более чем тридцати православных монастырях, а такого больше нигде не видел! Целебный источник питает озеро, а над самой поверхностью площадка с колоколами: звон, отражаясь от воды, звуками органа уходит наверх. Такое можно услышать только в этом монастыре! 
     «Вы впервые в Молдове и в первый же день пришли к нам! Как вы о нас узнали?» - спросила меня настоятельница. «Священник рассказал о росписи храма и как добраться. Они с матушкой были здесь вчера» - «Это была его матушка!? А я подумала, что она его мама!» Говорила она эмоционально с приятным южно-украинским акцентом. Длинные густые ресницы прикрывали крупные васильковые глаза, а тяжелую косу из густых русых волос она носила на плече. Позже узнал, что в юности у неё всё было готово к свадьбе, но жениха из Афганистана привезли в «чёрном тюльпане» Вдовая невеста отреклась от мирской жизни и ушла в монастырь. 
     Первыми в трапезную приглашалась братия, а прислуживали им молодые послушницы: «Вода в кувшине нагрелась! Сбегай-ка на родник за свежей! Зелень вялая! Беги на огород и нарви новую!» 
     Птенцы и детёныши домашней живности молоденьким послушницам заменяли кукол: они их нянчили, носили на руках, укладывали спать.
     Тело моего соседа по келье, Витька, покрывали ножевые шрамы и тюремные наколки, красноречиво рассказывая о его бурной юности. Другой сосед, молодой медлительный парень, походкой вразвалочку и телосложением напоминал медведя - так мы его и прозвали! За монастырской оградой был огород, который охраняли по ночам от воришек. Кто-то над Медведем подшутил, что рядом с кладбища приходят к шалашу покойники! Он их, оказывается, очень боялся и был освобождён от дежурств! 
     Я пользовался монастырской библиотекой и попросил у настоятельницы что-нибудь об истории обители. «Ничего нет, но одна сестра собирает материалы, - сказала она, - Разрешаю взять почитать». Когда возвращал молодой монахине тетрадь, она строго сказала: «Список ваших вопросов передайте Матери Серафиме и у неё же получите мои ответы». 
     Однажды настоятельница спросила, готовлюсь ли я к причастию. В таких случаях говорят: Сатана потянул меня за язык: «Я, матушка, буду стесняться на исповеди рассказывать вам о своих грехах». Она искренне засмеялась: «Исповедоваться ты будешь священнику, а не мне!» 
     Перед уходом из обители настоятельница выплатила нам деньги. Витёк побежал в село за горилкой, а Медведь - в трапезную за закуской. Я взял свечи, покрывала из кельи, и мы устроились на лесной опушке. Медведю, кажется, было противопоказано спиртное, и настоятельница с сёстрами решили его забрать из нашей компании. Ужин приблизился к той стадии, когда затрагиваются темы, о которых в стенах монастыря говорить не принято, и я произнёс тост: «Побывали мы, Витёк, в разных монастырях, а такую настоятельницу встретили впервые! Многие ей лета! Выпьем стоя, как положено мужчинам! Воля Божья, что её неземная красота не досталась никому...» Собрался что-то сказать ещё, но будто сверху прозвучало с южно-украинским акцентом: «Смирись, брат Александр» Монашеская ряса растворилась в тёмной южной ночи, а лесное эхо её голосом читало мне проповедь: «Смирись, брат Александр!» 
     Ещё не закончилась в храме утренняя служба, а настоятельница с «Молитвами Святых» вошла к нам в келью, благословила и пожелала Ангела-Хранителя в дорогу. Она подошла и протянула мне книгу с большой дарственной надписью на церковно-славянском. К сожалению, эта книга не сохранилась, и я запомнил только первые строки: «Брату, во Христе Александру, от сестёр Свято-Успенского монастыря»