Эта глава основана на книге Деяния Апостолов 21:17—23:35
«По прибытии нашем в Иерусалим, братия радушно приняли нас. На другой день Павел пришел с нами к Иакову; пришли и все пресвитеры».
По этому случаю Павел и его спутники официально передали руководителям церкви в Иерусалиме пожертвования, собранные церквами из языческих городов для поддержки бедных в Иудее. Сбор этих пожертвований стоил апостолу и его соработникам много времени, утомительного труда и переживаний. Сумма, намного превышавшая ожидания иерусалимских пресвитеров, потребовала от верующих из язычников немалых жертв и даже лишений.
Эти добровольные пожертвования подтверждали, что обращенные из язычников признают единство Божественной церкви во всем мире; братья должны были бы принять их с благодарностью и признательностью. Однако Павлу и его спутникам стало ясно, что даже среди тех, с кем они теперь разговаривали, были люди, не способные оценить дух братской любви, который побудил братьев из языческих стран собрать дары.
В первые годы возвещения Евангелия среди язычников некоторые братья в Иерусалиме, занимавшие руководящие посты, держались старых предрассудков и образа мыслей, не сотрудничая чистосердечно с Павлом и его помощниками. Горя желанием сохранить несколько бессмысленных форм и обрядов, они упустили из виду то, что и они сами, и дело, которое они любили, только бы выиграли, если бы проповедники Евангелия действовали сплоченно. Хотя они и заботились об интересах христианской Церкви, провидение Божье указывало им иной путь, но они, полагаясь на свою человеческую мудрость, стремились стеснить работников многими ненужными ограничениями. Так, появилась группа людей, незнакомых с меняющимися обстоятельствами и конкретными нуждами верующих в отдаленных краях, а не считаться с этим было нельзя. Тем не менее они настаивали на своем праве руководить братьями, работавшими в этих краях, и предписывали им те или иные методы служения. Они считали, что дело проповеди Евангелия должно осуществляться только в соответствии с их взглядами.
Несколько лет прошло с тех пор, как братья в Иерусалиме совместно с представителями других ведущих церквей тщательно обсудили трудности, связанные с методами евангельской работы среди язычников. Братья единодушно дали церквам четкие рекомендации относительно некоторых обрядов и обычаев, принятых на этом соборе, в том числе и обрезания. На нем же они единодушно рекомендовали христианским церквам Варнаву и Павла как людей, которым каждый верующий может полностью доверять.
Некоторые из присутствовавших на том собрании резко критиковали методы работы апостола, на плечи которого легло все бремя проповеди Евангелия в языческом мире. Но во время собора они глубже поняли замыслы Божьи и объединились со своими братьями в принятии мудрых решений, которые сделали возможным объединение всех верующих.
Впоследствии, когда стало очевидным, что число обращенных из язычников быстро растет, в руководстве Иерусалимской церкви снова возобладали прежние предрассудки по отношению к методам работы Павла и его соратников. С течением лет эти предрассудки все более укоренялись, пока некоторые руководители не пришли к заключению, что отныне Евангелие должно проповедоваться исключительно в соответствии с их представлениями. Если бы Павел согласился с предлагаемыми ими методами, они бы признали и поддержали его служение, а в противном случае они не стали бы благосклонно относиться к его деятельности и оказывать ему помощь.
Эти люди упустили из виду, что Бог — Учитель Своего народа; что каждый труженик на ниве Господней должен приобретать личный опыт, следуя за Божественным Наставником, а не обращаться за советом к людям; что служители Божьи должны сообразовываться не с человеческими понятиями, а с Божественным образцом.
Служение апостола Павла осуществлялось «не в убедительных словах человеческой мудрости, но в явлении духа и силы». Истины, которые он проповедовал, были открыты ему Духом Святым, «ибо Дух все проницает, и глубины Божии. Ибо кто из человеков знает, что в человеке, кроме духа человеческого, живущего в нем? Так и Божьего никто не знает, кроме Духа Божия... Что и возвещаем, — говорил Павел, — не от человеческой мудрости изученными словами, но изученными от Духа Святого, соображая [другой перевод: „сравнивая“] духовное с духовным» (1 Коринфянам 2:4, 10—13).
Во время своего служения Павел обращался за помощью непосредственно к Богу. В то же время он тщательно соблюдал решения Иерусалимского собора, и, как следствие, церкви «утверждались верою и ежедневно увеличивались числом» (Деяния 16:5). И теперь, несмотря на прохладное отношение к нему со стороны некоторых братьев, он утешался мыслью, что выполнил свой долг, воспитывая в обращенных дух покорности, щедрости и братской любви, нашедший выражение в обильных пожертвованиях, доставленных иудейским пресвитерам.
Передав дары, «Павел рассказывал подробно, что сотворил Бог у язычников служением его». И даже сомневающиеся убедились в том, что Небо благословило его труды. «Они же, выслушав, прославили Бога”. Они видели, что методы, используемые апостолом, одобрены Всевышним. Щедрые пожертвования, лежавшие перед ними, делали свидетельство апостола о верности новых церквей, состоявших из бывших язычников, еще более весомым. Люди, числившиеся среди руководителей дела Божьего в Иерусалиме и призывавшие к строгому контролю, увидели служение Павла в новом свете и убедились, что вели себя неверно, потому что находились в плену иудейских обычаев и традиций. Они поняли: проповедь Евангелия значительно замедлилась, так как они не могли понять, что стена, разделявшая иудеев и язычников, разрушена смертью Христа.
Всему руководству Церкви предоставилась уникальная возможность честно признать, что через Павла действовал Бог и что они впали в заблуждение, позволив слухам, распространяемым его недругами, возбудить в себе ревность и предубежденность. Но вместо того чтобы единодушно воздать должное тому, кто был оклеветан, они повели себя так, что стало ясно — они по-прежнему считают, что вину за существующую предубежденность следует возложить на Павла. Они проявили малодушие, не встав на его защиту и не попытавшись утихомирить возмущенных, разъяснив им их заблуждения, и приняли компромиссное решение, посоветовав Павлу вести себя так, чтобы устранить всякий повод для недоразумения.
«Видишь, брат, — сказали они в ответ на его свидетельство, — сколько тысяч уверовавших Иудеев, и все они — ревнители закона; а о тебе наслышались они, что ты всех Иудеев, живущих между язычниками, учишь отступлению от Моисея, говоря, чтоб они не обрезывали детей своих и не поступали по обычаям. Итак что же? Верно соберется народ; ибо услышат, что ты пришел. Сделай же, что мы скажем тебе: есть у нас четыре человека, имеющие на себе обет; взяв их, очистись с ними и возьми на себя издержки на жертву за них, чтоб остригли себе голову, — и узнают все, что слышанное ими о тебе несправедливо, но что и сам ты продолжаешь соблюдать закон. А об уверовавших язычниках мы писали, положивши, чтобы они ничего такого не наблюдали, а только хранили себя от идоложертвенного, от крови, от удавленины и от блуда”.
Братья надеялись, что, если Павел последует их совету, это полностью опровергнет ложные слухи о нем. Они заверили его, что решение собора об обращенных из язычников и обрядовом законе остается в силе. Но совет, который они ему дали, не согласовывался с этим решением. Их наставление не было внушено Духом Божьим — оно явилось проявлением трусости. Руководители церкви в Иерусалиме понимали, что несоблюдение обрядового закона христианами вызовет гнев иудеев и гонения. Синедрион делал все возможное, чтобы остановить распространение Евангелия. Этим судилищем были избраны люди для того, чтобы следить за апостолами, особенно за Павлом, и всячески препятствовать их работе. Если бы синедриону удалось обвинить верующих во Христа в нарушении закона, они были бы быстро и сурово наказаны как отступники от иудейской веры.
Многие иудеи, принявшие Евангелие, все еще чтили обрядовый закон и готовы были неосмотрительно идти на уступки, надеясь тем самым завоевать доверие своих соотечественников, развеять их предрассудки и помочь уверовать во Христа как в Спасителя мира. Павел понимал: до тех пор пока многие руководители Иерусалимской церкви сохраняют предубеждение против него, они будут все время противодействовать его влиянию. Он сознавал, что, если путем разумных уступок ему удастся обратить их к истине, серьезное препятствие для проповеди Евангелия в других местах будет устранено. Но уступки, которых они требовали, не были предусмотрены Господом.
Когда мы размышляем о стремлении Павла достичь согласия с братьями, о его снисходительности к немощным в вере, о его почтительном отношении к апостолам, которые были со Христом, и к Иакову, брату Господа, о его стремлении для всех сделаться всем, не жертвуя при этом своими принципами, — когда мы думаем обо всем этом, нас уже не слишком удивляет, что он был вынужден уклониться от твердого, решительного курса, которым следовал всегда. Но желанной цели он не достиг — его попытки снискать доверие иудеев только ускорили кризис, приблизили его страдания, которые были предсказаны, и привели к разлуке с братьями. В результате Церковь лишилась одного из самых крепких своих столпов, а христиан во всех уголках земли постигли горькие переживания.
На следующий день Павел начал выполнять совет пресвитеров. Павел ввел в храм четырех мужей, соблюдавших обет назорейства (см. Числа 6), срок которого почти истек, «и объявил окончание дней очищения, когда должно быть принесено за каждого из них приношение». Нужно было еще принести дорогостоящие жертвы за очищение.
Посоветовавшие Павлу сделать этот шаг не учли, что тем самым они подвергли его большой опасности. В это время в Иерусалиме было много верующих из разных стран. Выполняя волю Господа, Павел побывал во многих крупнейших городах мира, возвещая Евангелие язычникам, и его знали тысячи людей, пришедших в Иерусалим на праздник из разных частей империи. Среди них были люди, ненавидевшие Павла всем своим естеством, поэтому он рисковал жизнью, когда в присутствии большого количества людей вошел в храм. В течение нескольких дней он входил и выходил вместе с паломниками, оставаясь незамеченным, но в конце концов во время беседы со священником о жертвоприношениях его узнали какие-то иудеи из Асии.
С сатанинской яростью они набросились на него, крича: «Мужи Израильские, помогите! этот человек всех повсюду учит против народа и закона и места сего». Громкие крики привлекли внимание окружающих, и тогда последовало другое обвинение: «Притом и Еллинов ввел в храм и осквернил святое место сие”.
По иудейскому закону необрезанный человек, вошедший во внутренний двор священного здания, карался смертью. Павла видели в городе в обществе Трофима-ефесянина, и было высказано предположение, что он ввел его в храм. Он не делал этого и не нарушал закон, войдя в храм, поскольку сам был иудеем. Обвинение было шито белыми нитками, однако возбудило гнев народа. Крик был подхвачен и разнесся по всему храму. Собравшиеся толпы пришли в неистовство. Новость быстро распространилась по Иерусалиму; «весь город пришел в движение, и сделалось стечение народа».
То, что отступник от веры Израиля осмелился осквернить храм, когда тысячи людей со всех концов мира пришли туда на поклонение, привело толпу в бешенство. «Схвативши Павла, повлекли его вон из храма, и тотчас заперты были двери».
«Когда же они хотели убить его, до тысяченачальника полка дошла весть, что весь Иерусалим возмутился». Клавдий Лисий понимал, что имеет дело с бурной стихией. «Он, тотчас взяв воинов и сотников, устремился на них; они же, увидевши тысяченачальника и воинов, перестали бить Павла». Не зная о причинах волнения, но видя, что ярость толпы обращена против Павла, римский начальник принял его за того самого мятежника-египтянина, о котором он слышал и который до сих пор находился на свободе. Поэтому он “взял его и велел сковать двумя цепями, и спрашивал: кто он, и что сделал?” Множество голосов сразу же начали громко и гневно обвинять его: “одни кричали одно, а другие другое; он же, не могши по причине смятения узнать ничего верного, повелел вести его в крепость. Когда же он был на лестнице, то воинам пришлось нести его по причине стеснения от народа, ибо множество народа следовало и кричало: смерть ему!”
Среди этого бушующего океана апостол оставался спокойным и невозмутимым. Он устремил мысленный взор к Богу и знал, что его окружают небесные ангелы. Он не желал покидать храм, не попытавшись изложить истину перед соотечественниками. Когда его хотели ввести в крепость, он сказал тысяченачальнику: «Можно ли мне сказать тебе нечто?» Лисий ответил: «Ты знаешь по-Гречески?... не ты ли тот Египтянин, который пред сими днями произвел возмущение и вывел в пустыню четыре тысячи человек разбойников?» Павел в ответ сказал: «Я Иудеянин, Тарсянин, гражданин небезызвестного Киликийского города; прошу тебя, позволь мне говорить к народу».
Эта просьба была удовлетворена, и «Павел, стоя на лестнице, дал знак рукою народу». Этот жест привлек внимание, к тому же его манера держаться внушала уважение. «Когда сделалось глубокое молчание, начал говорить на Еврейском языке так: мужи братия и отцы! выслушайте теперь мое оправдание пред вами”. Услышав знакомые еврейские слова, “они еще более утихли”, и при всеобщем молчании он продолжал:
«Я Иудеянин, родившийся в Тарсе Киликийском, воспитанный в сем городе при ногах Гамалиила, тщательно наставленный в отеческом законе, ревнитель по Боге, как и все вы ныне». Никто не мог оспорить этих слов апостола, поскольку упомянутые им факты были хорошо известны многим жителям Иерусалима. Затем он стал говорить о том, с каким рвением он гнал учеников Христа даже до смерти; он рассказал об обстоятельствах своего обращения; о том, как его гордое сердце смирилось перед распятым Назарянином. Если бы он попытался вступить в спор со своими противниками, они бы не пожелали выслушать его; но когда он стал делиться с ними своими опытами, это произвело на них сильное впечатление, и на некоторое время их сердца, казалось бы, смягчились. Он попытался объяснить, что начал работать среди язычников не по своему выбору, что хотел трудиться для своего народа и что в этом самом храме голос Божий говорил ему в святом видении, повелевая идти «далеко к язычникам».
До этого момента люди слушали его с пристальным вниманием, но когда Павел упомянул о том, что Христос послал его к язычникам, их ярость вспыхнула с новой силой. Привыкнув считать себя единственным народом, которому Бог благоволит, они не могли позволить презренным язычникам воспользоваться преимуществами, принадлежащими, как они считали, исключительно иудеям. Заглушая своими голосами говорящего, они закричали: “Истреби от земли такого! ибо ему не должно жить”.
«Между тем как они кричали, метали одежды и бросали пыль на воздух, тысяченачальник повелел ввести его в крепость, приказав бичевать его, чтобы узнать, по какой причине так кричали против него.
Но когда растянули его ремнями, Павел сказал стоявшему сотнику: разве вам позволено бичевать Римского гражданина, да и без суда? Услышав это, сотник пошел и донес тысяченачальнику, говоря: смотри, что ты хочешь делать? этот человек — Римский гражданин. Тогда тысяченачальник, подойдя к нему, сказал: скажи мне, ты Римский гражданин? Он сказал: да. Тысяченачальник отвечал: я за большие деньги приобрел это гражданство. Павел же сказал: а я и родился в нем. Тогда тотчас отступили от него хотевшие пытать его; а тысяченачальник, узнав, что он Римский гражданин, испугался, что связал его.
На другой день, желая достоверно узнать, в чем обвиняют его Иудеи, освободил его от оков, и повелел собраться первосвященникам и всему синедриону, и, выведши Павла, поставил его перед ними».
Теперь апостола должен был судить тот самый суд, членом которого он сам был до своего обращения. Стоя перед иудейскими начальниками, он был спокоен; на его лице отражался мир Христов. «Устремив взор на синедрион», он сказал: «Мужи братия! я всею доброю совестью жил пред Богом до сего дня». Услышав эти слова, они снова пришли в ярость; «первосвященник же Анания стоявшим пред ним приказал бить его по устам». При этом бесчеловечном повелении Павел воскликнул: «Бог будет бить тебя, стена подбеленная! ты сидишь, чтобы судить по закону, и, вопреки закону, велишь бить меня. Предстоящие же сказали: первосвященника Божия поносишь?» Со свойственной ему вежливостью Павел ответил: «Я не знал, братия, что он первосвященник; ибо написано: „начальствующего в народе твоем не злословь“.
Узнав же Павел, что тут одна часть саддукеев, а другая фарисеев, возгласил в синедрионе: мужи братия! я фарисей, сын фарисея; за чаяние воскресения мертвых меня судят.
Когда же он сказал это, произошла распря между фарисеями и саддукеями, и собрание разделилось; ибо саддукеи говорят, что нет воскресения, ни Ангела, ни духа, а фарисеи признают и то, и другое». Сторонники обеих партий вступили в жаркую полемику, и в результате сила, противостоящая Павлу, была сломлена. «И вставши, книжники фарисейской стороны спорили, говоря: ничего худого мы не находим в этом человеке; если же дух или Ангел говорил ему, не будем противиться Богу».
В последовавшей суматохе саддукеи стремились завладеть апостолом, чтобы предать его смерти; фарисеи же, напротив, стремились защитить его. «Тысяченачальник, опасаясь, чтобы они не растерзали Павла, повелел воинам сойти взять его из среды их и отвесть в крепость».
Впоследствии, размышляя над горькими опытами того дня, Павел начал опасаться, что его путь неугоден Богу. Не совершил ли он ошибку, придя в Иерусалим? Не явилось ли его желание сохранить единство с братьями причиной этой катастрофы?
Апостол глубоко переживал и мучился оттого, что иудеи, будучи избранным народом Божьим, выставляли себя перед неверующим миром в столь неприглядном свете. Как могли относиться языческие начальники к тем, кто, считая себя приверженцами Иеговы, совершающими святое служение, в то же самое время находились во власти слепой, безрассудной ярости, стремясь погубить даже своих братьев, осмелившихся придерживаться иных религиозных воззрений, и превращая почтенный синедрион в балаган, в место ожесточенных споров. Павел понимал, что имя его Бога поносится перед язычниками.
Теперь он находился в темнице и знал, что его враги, кипя безрассудной злобой, прибегнут к любым средствам, чтобы уничтожить его. Означало ли это, что его работа в церквах закончилась и теперь в них войдут хищные волки? Павел был сердечно заинтересован в продвижении дела Христова, и его сильно тревожило, что рассеянные церкви будут гонимы людьми, подобными тем, которых он встретил в синедрионе. В унынии и скорби он плакал и молился.
И в этот мрачный час Господь не забыл Своего раба. Он защищал его от кровожадной толпы во внутреннем дворе храма; Он стоял рядом с ним, когда его дело разбиралось в синедрионе; Он был с ним в крепости, и теперь Он открылся Своему верному свидетелю в ответ на искреннюю молитву апостола. «В следующую ночь Господь, явившись ему, сказал: дерзай, Павел; ибо как ты свидетельствовал о Мне в Иерусалиме, так надлежит тебе свидетельствовать и в Риме».
Павел давно хотел посетить Рим, страстно желая свидетельствовать там о Христе, но понимал, что из-за вражды иудеев его планы расстраиваются. Но даже и теперь он едва ли догадывался, что окажется там в роли узника.
В то время как Господь ободрял Своего раба, враги Павла составляли заговор с целью убить его. «С наступлением дня некоторые Иудеи сделали умысел и заклялись не есть и не пить, доколе не убьют Павла; было же более сорока сделавших такое заклятие». Это был пост, который Господь осудил устами пророка Исаии, — пост «для ссор и распрей и для того, чтобы дерзкою рукою бить других» (Исаии 58:4).
Заговорщики, «придшедши к первосвященникам и старейшинам, сказали: мы клятвою заклялись не есть ничего, пока не убьем Павла; итак ныне же вы с синедрионом дайте знать тысяченачальнику, чтобы он завтра вывел его к вам, как будто вы хотите точнее рассмотреть дело о нем; мы же, прежде нежели он приблизится, готовы убить его”.
Вместо того чтобы воспрепятствовать этому жестокому замыслу, священники и начальники, не колеблясь, одобрили его. Павел был прав, когда сравнил Ананию с окрашенным гробом.
Но Бог вмешался и спас жизнь Своего раба. Сын сестры Павловой, «услышав о сем умысле» заговорщиков, «пришел и, войдя в крепость, уведомил Павла. Павел же, призвав одного из сотников, сказал: отведи этого юношу к тысяченачальнику, ибо он имеет нечто сказать ему. Тот, взяв его, привел к тысяченачальнику и сказал: узник Павел, призвав меня, просил отвести к тебе этого юношу, который имеет нечто сказать тебе».
Клавдий Лисий благосклонно принял юношу и, отведя его в сторону, спросил: «Что такое имеешь ты сказать мне?» Юноша ответил: «Иудеи согласились просить тебя, чтобы ты завтра вывел Павла пред синедрион, как будто они хотят точнее исследовать дело о нем; но ты не слушай их; ибо его подстерегают более сорока человек из них, которые заклялись не есть и не пить, доколе не убьют его; и они теперь готовы, ожидая твоего распоряжения.
Тогда тысяченачальник отпустил юношу, сказав: никому не говори, что ты объявил это мне».
Лисий сразу же решил передать дело Павла прокуратору Феликсу. Еврейский народ в то время находился в возбужденном и раздраженном состоянии, приводившем к частым волнениям. Дальнейшее пребывание апостола в Иерусалиме могло обернуться серьезными последствиями как для города, так и для самого тысяченачальника. Поэтому он, «призвав двух сотников, сказал: приготовьте мне воинов пеших двести, конных семьдесят и стрелков двести, чтобы с третьего часа ночи шли в Кесарию; приготовьте также ослов, чтобы, посадивши Павла, препроводить его к правителю Феликсу».
Надо было, не теряя ни минуты, выслать Павла из города. «Воины, по данному им приказанию, взявши Павла, повели ночью в Антипатриду». Оттуда всадники доставили узника в Кесарию, а четыреста пеших воинов вернулись в Иерусалим.
Начальник охранного отряда передал узника Феликсу, вручив ему также письмо от тысяченачальника:
«Клавдий Лисий достопочтенному правителю Феликсу — радоваться; сего человека Иудеи схватили и готовы были убить; я, пришед с воинами, отнял его, узнав, что он Римский гражданин; потом, желая узнать, в чем обвиняли его, привел его в синедрион их и нашел, что его обвиняют в спорных мнениях, касающихся закона их, но что нет в нем никакой вины, достойной смерти или оков; а как до меня дошло, что Иудеи злоумышляют на этого человека, то я немедленно послал его к тебе, приказав и обвинителям говорить на него пред тобою; будь здоров”.
Прочитав письмо, Феликс спросил Павла, из какой он области, и, узнав, что он из Киликии, сказал: «Я выслушаю тебя, когда явятся твои обвинители. И повелел ему быть под стражею в Иродовой претории».
Павел был не первым рабом Божьим, нашедшим среди язычников убежище от гнева избранного народа Иеговы. Злоумышляя на Павла, иудеи добавили еще одно преступление к темному перечню злых дел, которыми омрачена их история. Они еще более ожесточили свои сердца против истины и обрекли себя на верную погибель.
Немногие понимают, что означают слова Христа, сказанные Им в синагоге Назарета, где Он объявил Себя Помазанником Божьим. Он указал на Свою миссию — утешать, благословлять и спасать скорбящих и грешных; затем, видя гордость и неверие слушателей, напомнил им, что в прошлом Бог отвернулся от Своего избранного народа из-за его неверия и непослушания и явил Себя тем язычникам, которые не отвергли небесного света. Вдова сарептская и Нееман Сириянин жили, ведомые светом, озарявшим их, и поэтому они были признаны более праведными, чем избранный народ Божий, который отступил от Господа и пожертвовал своими принципами ради выгоды и земных почестей.
Христос сказал иудеям из Назарета горькие слова о том, что верный вестник Божий не может быть в безопасности среди отступившего от Бога Израиля. Они не могли по достоинству оценить его труд. Хотя иудейским вождям казалось, что они ревнуют о славе Божьей и благополучии Израиля, на самом деле они были врагами и того, и другого. Своим учением и примером они уводили народ все дальше и дальше от послушания Богу — уводили туда, где Бог не мог защитить его в день скорби.
Обличительные слова Спасителя, обращенные к жителям Назарета, были применимы в случае с Павлом не только к неверующим иудеям, но и к его братьям по вере. Если бы руководители церкви полностью подавили в себе чувство неприязни к апостолу и приняли его как человека, призванного Богом на особое служение, чтобы нести Евангелие язычникам, Господь оставил бы его им. Бог не собирался так скоро положить конец трудам Павла, но Он не сотворил чудо, чтобы изменить ход событий, которые произошли в результате того, что руководители церкви в Иерусалиме заняли неправильную позицию.
Этот дух и сегодня приносит те же плоды. Неспособность правильно оценить и использовать дары благодати Божьей лишила церковь многих благословений. Как часто Господь мог бы продлить деятельность того или иного верного служителя, если бы его труды оценивались по достоинству! Но если церковь позволяет врагу душ человеческих извращать понимание этих вопросов, в результате чего ее члены начинают представлять и истолковывать слова и поступки раба Христова в ложном свете; если эти люди позволяют себе мешать ему и воздвигать на его пути препятствия, иногда Господь отнимает от них благословения, которые посылал прежде.
Сатана с помощью своих сообщников постоянно старается лишить мужества и погубить тех, кого Господь избрал для свершения великого и благого дела. Эти люди готовы даже пожертвовать жизнью ради дела Божьего, однако великий обманщик внушает их братьям сомнения по поводу их работы. А если подобные сомнения укоренятся в их умах, они усомнятся в порядочности и честности этих светоносцев, которые уже не смогут принести церкви большую пользу. Слишком часто сатане удается повергнуть их с помощью братьев по вере в такую душевную скорбь, что Бог милостиво вмешивается, чтобы дать покой Своим гонимым рабам. И лишь когда их руки будут сложены на безжизненной груди, когда смолкнет их предостерегающий и ободряющий голос, тогда упорствующие очнутся и осознают, от каких благословений они отказались. То, что вестники Божьи не смогли сделать при жизни, сделает смерть.
Помочь сайту
Поздравления
