Словесность или игры харизматиков?

После дождичка в четверг к нам явилось нечто. Российское литературное собрание, не как-нибудь. Действительно, почему бы не поговорить об отечественной словесности? Особенно если учесть, что вспомнили о ней только после географии и истории. Географическое и историческое общества существуют, что-то там пытаются разрулить в государственно-интеллектуальных влиятельно-идейных инстанциях, а ведь говорим-то все прозой, как доложили недавно отечественные же мещане во дворянстве! Но не буду больше ёрничать, без меня желающих хоть отбавляй – читайте газеты и инет.

Организационная сторона дела меня волнует мало. Подумаешь, как всегда, по технологии «вдруг», дабы, значит, накрыть всю опасную братию, что-то затеяли. Привлекли потомков классиков, чтобы самим не слишком светиться, изволили задержаться с кортежом, пожурили/похвалили ректора РУДН. Всё по заданному соцреальностью протоколу. Предъявили харизму – без неё в современном бомонде никуда. Пусть их, нам эти спектакли привычны.

Но что же, собственно, словесность? Тут следует изложить поподробнее и повдумчивее. Мы вдруг – опять же вдруг – вспомнили, что существуют литераторы. То есть не писатели только, а вообще все те, кто литературу холит и лелеет, помогает ей не исчезнуть и не превратиться исключительно в забаву или коммерческий хлам. Или она на просторах любимой нашей родины уже в таковые превратилась? И кто тому способствовал более всего? К сожалению, писатели. Не все, разумеется, хотя сколь многие!

Общество никогда не бывает однородным, люди группируются внутри него по самым разным признакам, это факт. Но литература нужна всем. И что самое интересное: в потоке времени она сама рождает ту свою часть, которая всё общество заставляет воспринимать себя как некое единое образование. Это происходит не потому, что так захотели бомонд или андеграунд, политики или поэты, музейщики или водители трамваев. Это закон природы, с ней бессмысленно спорить. Мы, человеки, развились до той степени, когда возник язык, и он неумолимо, не прекращая ни на мгновение уже своего развития, помогает нам расти дальше.

Литература воспитывает – в смысле, питает. Она не просто сообщает о жизни кого-то, она соединяет читателя с его сознанием. Именно – с его сознанием. Но это в глубине – на поверхности, конечно, слова, слова, слова.

И вот расплодились такие мейкеры, которые принялись работать не с глубоким индивидуальным сознанием, а искусственной его оболочкой. Сначала, разумеется, оную надо было изобрести. Даже не изобрести – просто скомпилировать из расхожих имитационных кирпичиков «бессознательного». Страхи, тайны, мистика – продолжите сами этой нехитрый ряд. Человекам безапелляционно заявили: мы все ленивы, агрессивны, похотливы, тщеславны и жадны. Чудаки, которые с этим пытаются спорить, – утописты. В лучшем случае. В худшем – они и есть самые ленивые, агрессивные, похотливые, тщеславные и жадные. Просто маскируются. Будем разоблачать.

Молодёжь читает эту супермейкерскую продукцию. Читает довольно активно – врут те, кто утверждают, что сам интерес к чтению угас. Он заметно угас в той группе, которая теперь называет себя креативной. Её представители гоняют «Фейсбук» даже на Российском литературном собрании, чтобы быстренько крякнуть френдам про всякие прикольные детали того пространства, в котором оказались. Они писатели, им читать некогда.

Должно ли наше общество предпринять что-то в этих условиях, дабы сохранить литературу как литературу, а не покориться комиксам? Разумеется. Когда во всех магазинах, на всех сайтах, во всех трамваях гордо призывают купить новинку некоей Джеймс (не удивлюсь, если это текстовик-робот, компилирующий примитивные словесные нули и единицы) – сие признак общественной болезни. Мейкеры уже неприкрыто издеваются, извлекая быстрые деньги из «бессознательного». И если бы только деньги! Но что делать: мы пережили довольно долгий период разброда и, не успев толком разобраться в мерзостях прошлого, попытались бороться с ними мерзостями настоящего.

Творческие союзы не возникают от деятельности парламента или бабла меценатов, они возникают из живого интереса творцов друг к другу. Профсоюзы – другое дело. Но в них я тоже плохо верю, они обычно вырождаются в дележку писателями шапок, дач и кресел подле важных персон. Вообще говорить всерьёз о писательской профессии трудно (не путать с журналистами, редакторами, корректорами, преподавателями и т.д.). Конечно, кто из нас не мечтал о своей Ясной поляне, избавляющей от ежедневного хождения на службу не музам, а хлебу насущному? Но ведь её хозяин, как никто другой, стыдился такого избавления для себя, тоже будем помнить. Можно сколько угодно смеяться над попытками советской власти приблизить мастеров пера к бытованию трудящихся, однако нельзя не признать, что без серьёзного духовного опыта подлинная литература не рождается. Писатель не есть тот, кто ежедневно по восемь часов создаёт тексты. Ему полагается ещё что-то прожить, что-то почувствовать про человека – и не только себя любимого. Если он будет заключён в сомкнутый кружок себе подобных, что он поймёт о тех, кто сами художественным словом не владеют? А жизнь – это труд. В идеале избавлены от других занятий, кроме писания, могут быть единицы, и не по достижении восемнадцати годов. Могут ли они при этом быть на иждивении у общества? Конечно. Та его часть, которая ведает государственно-интеллектуальными влиятельно-идейными инстанциями, должна этим озаботиться. И не беда, что в «Фейсбуке» закрякают про продажность.

Но рынок диктует своё. Ему как раз нужны такие служащие, которые не заморачиваются глубинами. Рынку удобно собрать массовую дань за сомнительные слова: прибежал на поляну, ободрал всю, побежал искать следующую. Забудем про здоровую конкуренцию: социум уже пережил тот этап, когда она работала, мы лишь по инерции про неё поём. Монополисты правят бал, иначе Джеймс не разъезжала бы так шустро в трамваях разных местностей. А собирают они, повторяю, не только деньги, но и стремительно пустеющие головы читателей. Если кто-то полагает, что именно такие головы избавят нас от мерзостей будущего, следует ли принимать его за приличного человека?

26 ноября 2013 года