ГОТОВИЛСЯ ЛИ СССР К ПРЕВЕНТИВНОЙ ВОЙНЕ?

Миф: создавшееся в результате советской военной угрозы «опасное положение» вынудило Германию предупредить нападение СССР и начать так называемую «превентивную войну».

Эти обвинения в адрес СССР появились в меморандуме, врученном министром иностранных дел Германии Риббентропом советскому послу в Берлине 22 июня 1941 г.

А между тем документы планирования агрессии самой Германией разрабатывались уже в июле 1940 г. 

Обратимся к свидетельству начальника генерального штаба сухопутных войск генерал-полковника Гальдера, оставившего важный исторический источник – служебный дневник. Он не предназначался для опубликования, а вёлся «для памяти». 

Еще 30 июня 1940 г., т. е. через восемь дней после капитуляции Франции, Гальдер записал, что успехи закончившейся кампании можно закрепить только военной силой: «Теперь взоры обращены на Восток!»

Из последующих записей видно, что генеральный штаб сухопутных войск (ОКХ) в июле 1940 г. энергично взялся за разработку конкретного плана нападения на СССР и 22 июля смог доложить Гитлеру свои первые соображения.

Ознакомившись с ними, Гитлер потребовал от главнокомандующего сухопутными силами, чтобы он энергичнее занялся русской проблемой. И Браухич немедленно ею занялся.

Для выяснения истины интерес представляют свидетельства и других немецко-фашистских генералов и офицеров, непосредственно участвовавших в подготовке нападения на СССР и разработке планов этого нападения.

И, прежде всего – наиболее сведущего человека – генерал-фельдмаршала Фридриха Паулюса, являвшегося творцом плана «Барбаросса»:

«При моем поступлении на службу в ОКХ 3 сентября 1940 г. я среди прочих планировок застал там ещё не законченный предварительный оперативный план нападения на Советский Союз, известный под условным обозначением «Барбаросса». Его разработкой занимался генерал-майор Маркс – начальник штаба 18-й армии, временно командированный в ОКХ для разработки плана».

«Гитлер уже осенью 1940 года намеревался начать войну против Советского Союза», – писал в своем дневнике Гальдер.

Германский генералитет и генштаб вовсе не были принципиальными противниками войны против СССР. Они разделяли замыслы Гитлера. Речь в их спорах шла лишь о времени начала вторжения, исходя из оптимальных сроков подготовки своих войск.

И немецкий генштаб приступил к разработке стратегического плана войны против СССР именно в июле 1940 г., когда никаких признаков наращивания группировок войск Советским Союзом на границе с Германией не существовало. 

Генштаб был единодушен с Гитлером в том, что успех возможен только в том случае, если война будет носить «молниеносный» характер, стратегической основой планов стала доктрина «блицкрига»: внезапность, концентрация сил в первом ударе, война как одна кратковременная кампания.

18 декабря 1940 г. Гитлер подписал план «Барбаросса». С этого момента он стал не только директивой № 21, в которой изложены основные политические и стратегические цели войны против СССР. Он стал включать в себя целый комплекс дополнительных директив и распоряжений главного штаба ОКВ и генерального штаба ОКХ по планированию и практической подготовке нападения на Советский Союз. 

Германское руководство стало рассматривать будущий «Восточный поход» как реальный шанс выиграть войну на Западе. Считалось, что быстрый разгром СССР позволит захватить Ближний Восток и даст Германии необходимые ресурсы для победы в затяжной войне с Англией и США.

По расчетам Берлина, исход войны должен был решиться самое позднее к началу осени 1941 г. С февраля 1941 г. началось сосредоточение и развертывание вермахта у границ СССР, которое завершилось вечером 21 июня.

С целью же маскировки своих истинных намерений германское командование вело массированную дезинформационную кампанию. В своих планах оно также исходило из того, что советское руководство не успеет упредить развёртывание группировок и не будет знать точных сроков нападения.

Превентивная война – это «военные действия, предпринимаемые для упреждения действий противника, готового к нападению или уже начавшего таковое, путем собственного наступления». Она возможна только в случае, когда осуществляющая их сторона знает о намерениях противника.

Однако германские документы свидетельствуют, что в Берлине воспринимали СССР лишь как потенциальную угрозу. Подготовка «Восточного похода» совершенно не была связана с ощущением «непосредственной опасности, исходящей от Красной Армии».

Германское командование знало о переброске дополнительных сил в западные округа СССР. Однако расценивало эти действия как оборонительную реакцию на обнаруженное развертывание вермахта.

Группировка Красной Армии оценивалась как оборонительная, и никаких серьезных наступательных действий со стороны Советского Союза летом 1941 г. не предполагалось.

22 июня, перейдя границу, ударные группировки вермахта стали развивать наступление. 
3 июля Гальдер так оценил обстановку на фронте: «В целом теперь уже можно сказать, что задача разгрома главных сил русской сухопутной армии… выполнена... Поэтому не будет преувеличением сказать, что кампания против России выиграна в течение 14 дней…» 4 июля Гитлер заявил: «Я всё время стараюсь поставить себя в положение противника. Практически он войну уже проиграл».

В эйфории первоначальных успехов «Восточного похода» Гитлер 14 июля 1941 г. отдал приказ о подготовке реорганизации вермахта в предвидении перенесения основных усилий на борьбу с Англией и США, которая должна была вновь выйти на первый план ввиду разгрома СССР.

В Германии твердо усвоили наказ «железного» канцлера Бисмарка: «Беда тому государственному деятелю, который в наше время не изыскивает причины для начала войны, причины, которые бы и после войны продолжали оставаться убедительными».

Гитлеровское правительство эту идею реализовало настолько мастерски, что и сегодня легенда «о превентивной войне» в ходу у иных историков, писателей, публицистов.

В ходе дискуссии, идущей все последние годы, выявились две основные точки зрения. Одни исследователи считают, что Советский Союз готовился в 1941 году к наступательным действиям против Германии (историки Б. Соколов, М. Солонин, М. Семиряга, В. Данилов, В. Бешанов, В. Дорошенко, Н. Павлова, В. Киселёв, А. Никонов). Другие, которых большинство, стремясь их опровергнуть, приводят аргументы в пользу оборонительного характера мероприятий советского руководства накануне вооружённого столкновения с Гитлером.
Я считаю: да, готовился, не мог не готовиться. Обязан был готовиться! К войне. А вот к превентивной?.. Нет, только не в сорок первом! Ни о каком шестом июля (как у В.Суворова), речи не шло.

В 1941 г., если бы не напали немцы, СССР сам бы не начал войны.
А в 1942? Вот тут у меня однозначного ответа не имеется. Вполне могли. Степень готовности Красной Армии к войне в 1942 г. была бы столь высокой, что искушение «рвануть этой мощью в Европу» преодолеть было бы очень тяжело.

А «рвануть в Европу» собирались. Это бесспорно. Самое главное, были бы просто никчемными политиканами, если бы не собирались.

Нам следует отрешиться от идеи о некоем патологическом миролюбии СССР, навеянной в своё время нашей пропагандой. 

Возникшие ещё в 1970–1980-е гг. по этому поводу шутливые афоризмы типа: «Кто над нашим миролюбием насмеется, тот кровавыми слезами обольётся» и «Нам нужен мир, желательно весь» показывают, что население уже в то время относилось к этой идее довольно иронично. 

В результате сложилась весьма оригинальная картина. Если все прочие государства в своей международной политике руководствовались собственными интересами, то Советский Союз занимался лишь тем, что демонстрировал свое миролюбие и боролся за мир. 

В принципе, конечно, признавалось, что у СССР также есть собственные интересы. Но обычно о них говорилось очень невнятно. 

Наша пропагандистская машина была нацелена на будущую войну. В литературе 1930-х годов не было той противоречивости и недосказанности, которые содержались в высказываниях высших лиц правительства. На главный вопрос, к какой войне готовилось сталинское руководство, она давала ясный ответ: к войне революционно-классовой, по типу гражданской, во всемирном масштабе. Такие представления о последствиях грядущей войны не были плодом творческого воображения авторов. Они являлись отражением утвердившейся в партии концепции и, кроме того, взглядов самих художников слова, понимавших очень хорошо, в какую эпоху им выпала честь жить и творить.

Мне, например, в годы юности – и на всю оставшуюся жизнь - врезались в память строки талантливейшего молодого поэта, погибшего в сорок первом, Павла Когана (автора знаменитой песни «Бригантина», особенно популярной в 60-ые годы):

Но мы ещё дойдём до Ганга,
Но мы ещё умрём в боях,
Чтоб от Японии до Англии
Сияла Родина моя!

Это написано ещё до войны. Как и строки не менее талантливого поэта, тоже погибшего на войне, Михаила Кульчицкого:

И вот опять к границам сизым
Составы тайные идут
И коммунизм опять так близок,
Как в девятнадцатом году…

Вся страна распевала песни из кинофильмов «Трактористы», «Если завтра война…» и других:

Гремя огнём, сверкая блеском стали,
Пойдут машины в яростный поход,
Когда нас в бой пошлёт товарищ Сталин
И первый маршал в бой нас поведёт!

Или:

Если завтра война, если завтра в поход,
Если тёмная сила нагрянет,
Как один человек, весь советский народ
За свободную Родину встанет!

Полетит самолёт, застрочит пулемёт,
Загрохочут железные танки,
И линкоры пойдут, и пехота пойдёт,
И помчатся лихие тачанки!

В целом мире нигде нету силы такой,
Чтобы нашу страну сокрушила!
С нами Сталин родной и железной рукой
Нас к победе ведёт Ворошилов!

В 1939-1941 г.г. Молотов, Жданов, Щербаков, Мехлис – ближайшие соратники Сталина - уверенно говорили о «расширении границ социализма» на крыльях будущей войны.

По свидетельству В. М. Молотова подготовка к неизбежной войне с Германией, конечно же, велась. Но конкретного срока германского нападения «точно не знали». «Время упустили. Опередил нас Гитлер!» В чем, спрашивается, опередил?

Попробуем понять, почему действия наших войск летом 1941 г. представляли собой сплошную импровизацию. 

В 1914 году присутствовал период политической напряженности, обмена ультиматумами и грозными нотами. При этом противники в этот период вступили в равных условиях, до начала мобилизации и развертывания войск. Когда война была формально объявлена, до начала первых операций существовал период, в течение которого участники мобилизовали армии и везли войска к границе.

У СССР в 1941 г. такой возможности не было ввиду отсутствия периода обмена нотами и ультиматумами. Вермахт к началу конфликта был полностью мобилизован и выдвинут к границе с СССР в том составе, в котором должен был вести первую операцию. РККА не была отмобилизована ввиду позднего осознания опасности войны. Соответственно, план мог быть хоть оборонительным, хоть наступательным. Группировка для его осуществления просто отсутствовала. Называется такое положение «упреждение в развертывании». 

Есть фундаментальные различия между отмобилизованной, закаленной в боях армией, которой, прежде чем начать войну надо только передислоцироваться (какими были в 1941 году армии Германии и Японии) — и массовой призывной армией, которой для этого надо и мобилизоваться, и развернуться. 

В годы так называемой перестройки был введён в научный оборот ранее засекреченный документ Генштаба «Соображения по плану стратегического развёртывания сил Советского Союза на случай войны с Германией и её союзниками». Предлагалось: «Упредить противника в развёртывании и атаковать… Стратегической целью действий войск поставить разгром главных сил немецкой армии…» 

Этот документ был разработан и написан от руки чёрными чернилами генерал-майором Василевским, заместителем начальника Генштаба, поправки были внесены первым заместителем генерал-лейтенантом Ватутиным. Оставлено место для подписей начальника Генштаба Жукова и наркома обороны Тимошенко. Обе подписи отсутствуют, но это совсем не значит, что документ не был доложен Сталину. 

По мнению некоторых историков, сей документ можно считать программой нападения СССР на Германию, которое, мол, не состоялось только потому, что Германия напала на нас первой.

Однако в тексте «Соображений…» нет ни единого слова, которое можно понять как установку на превентивную войну. Уже в самом заглавии говорится о «плане стратегического развёртывания» не для войны с Германией, а «на случай войны с Германией». В четвёртом абзаце об этом сказано ещё более ясно: «…в случае нападения на СССР…». В шестом абзаце читаем: «Вероятнее всего главные силы немецкой армии… будут развёрнуты…для нанесения удара в направлении Ковель, Ровно, Киев. Одновременно надо ожидать удары на севере…» и т.д. – то есть наступление мыслилось только как ответ на «удары» врага. А в конце документа сказано с полной определённостью, что при «ударе противника» следует «прикрыть сосредоточение и развёртывание наших войск и подготовку их к переходу в наступление».

Таким образом, речь идёт отнюдь не о нападении на Германию, а об ответном наступлении наших войск, - то есть о контрнаступлении.

Кстати, в том же документе сообщается, что из 333 имеющихся в СССР авиаполков 115 – (значит, более трети!) - «совершенно ещё небоеспособны», и на их готовность «можно рассчитывать к 1.1.42г.».

Далее: «запасы горючего, предназначенные для западных округов, эшелонированы в значительном количестве (из-за недостатка ёмкости на их территориях) во внутренних округах».

Западному особому округу было отпущено (как сообщал его командующий) потребное количество горючего, но хранилось оно... в Моздоке. То есть за несколько тысяч километров от потребителей.
Механизированные корпуса были обеспечены автомобильной техникой лишь на 30 процентов. 

В «Соображениях…» говорится: «необходимо всемерно форсировать строительство и вооружение укрепрайонов… и предусмотреть строительство новых укрепрайонов в 1942г.» И ещё такой пункт: «потребовать от НКПС (наркомата путей сообщения, примеч. автора)…строительства железных дорог по плану 41 года… (то есть до конца этого года, примеч. автора).

Как вполне очевидно, нападение Германии ожидалось не ранее 1942 года, что было, конечно же, роковой ошибкой. Руководство СССР полагало, что Германия, учитывая гибельные для неё уроки войны 1914-1918 годов, не станет воевать на два фронта и нападёт на нас только после победы над Англией, с которой она находилась в состоянии войны с 3.09.1939года.

Но Германия и не собиралась переправляться через Ла-Манш, считая, что после разгрома СССР Лондон волей-неволей вынужден будет заключить мир на условиях Берлина или даже пойти на союз с ним.

Задним числом легко обвинять власть СССР в слепоте. Но вспомним, что руководство США, несмотря на произошедшее 22 июня, почти полгода было уверено, что Япония нападёт сначала на СССР. И сокрушительная японская атака 7 декабря 1941 года на базу Перл-Харбор, нанёсшая тяжелейший ущерб флоту и военно-морской авиации США, явилась полнейшей неожиданностью.

«Демократы»-реформаторы обвиняют Сталина в том, что он пошёл на сговор с Гитлером, заключив с Германией 23 августа 1939 года пакт о ненападении. Но при этом упускают из виду, что нынешние сторонники Гитлера тоже считают этот пакт ошибкой фюрера, ибо полагают, что у него был единственный шанс разгромить Советский Союз – напасть на СССР в 1939 году.

Критики обвиняют Сталина и в том, что в пакте Молотова – Риббентропа предусматривался раздел сфер влияния. Ну и что? Пакт этот был подписан и выполнен в интересах Советского Союза. Надо быть политиками типа М.Горбачёва или Б. Ельцина, чтобы в международных делах не защищать интересы возглавляемого тобою государства. 

В результате выполнения этого пакта к Советскому Союзу были присоединены Западная Украина и Западная Белоруссия, при этом наша граница отодвинулась на запад на 250-300 км. В некоторых случаях вермахт был вынужден очистить ранее занятую территорию. День, когда это произошло, Гальдер назвал «днём позора немецкого политического руководства».

Советская разведка уже через одиннадцать дней после подписания Гитлером директивы «Барбаросса» знала о наличии этого документа. 29 декабря 1940 г. советский военный атташе в Берлине В. И. Тупиков сообщил в Москву: «Гитлер отдал приказ о подготовке к войне с СССР».

Постепенно удалось раскрыть замысел германского военного командования.

В марте 1941 г. начальник разведывательного управления Генштаба Ф. И. Голиков докладывал Сталину, что «для наступления на СССР создаются три армейские группы: 1-я группа под командованием генерал-фельдмаршала Бока наносит удар в направлении Ленинграда; 2-я группа под командованием генерал-фельдмаршала Рундштедта – в направлении Москвы и 3-я группа под командованием генерал-фельдмаршала Лееба – в направлении Киева».

Всё более прояснялась и дата нападения. Самая последняя из названных в донесениях разведки выпадала на 25 июня. Называлась и точная – 22 июня 1941 г.

Уже в феврале советская разведка обнаружила сосредоточение германских войск у границ СССР. На 22 апреля только на территории Восточной Пруссии и Польши удалось установить около 83 немецких дивизий. В мае – 120.

По оценке Генерального штаба, развернутая у советских западных границ в апреле группировка (силы Германии и ее союзников) могла иметь до 160 дивизий.

Однако в «Спецсообщении разведуправления Генштаба Красной Армии о группировке немецких войск на 1 июня 1941-го говорилось: «против Англии (на всех фронтах) — 122-126 дивизий, против СССР — 120-122 дивизии, резервов — 44-48 дивизий».

То есть количество дивизий, выделенных для действий на Западе, даже слегка больше выделенных против СССР. Ситуация на 1 июня была неопределенная, ясной направленности против СССР группировка вермахта, по данным советской разведки, не имела. 

В изданном 18 июня приказе наркома обороны Тимошенко предписывалось замаскировать аэродромы, воинские части и другие военные объекты.

В тот же день начальник Генерального штаба от имени наркома отдал распоряжение округам о выделении фронтовых управлений и выводе их к 22-23 июня на командные пункты, а нарком ВМФ Кузнецов приказал привести флоты и флотилии в оперативную готовность № 2.

18 июня были подняты по тревоге и приведены в полную боевую готовность штабы армий, корпусов и дивизий приграничных военных округов, к утру следующего дня их узлы связи развернулись на полевых пунктах управления.

Дивизии, в том числе танковые и моторизованные, расположенные в глубине территорий округов и приграничной зоне, в ночь на 19 июня начали выдвижение на запад.

С середины июня были отменены отпуска личному составу.
В соединениях приграничных военных округов бойцам, расчетам, экипажам с 15 июня выдавались боеприпасы.

Бойцам было выдано все, что положено брать с собой по боевой тревоге. Это, вопреки широко тиражируемым мифам, позволило частям 22 июня довольно организованно вступить в бой.

Документы советского военного планирования 1940–1941 гг. предусматривали: отражение вражеского нападения в районе государственной границы, нанесение ответных контрударов и через 15-20 дней после начала войны – общий переход в наступление для разгрома противника. В соответствии с этим замыслом армиям прикрытия ставилась задача в течение 10–15 дней обороняться на линии госграницы, не допуская вторжения противника на советскую территорию, и готовиться к переходу в наступление вместе с армиями второго стратегического эшелона, нанося главный удар по Южной Польше.

Необходимо признать, что мероприятия по отражению агрессии в начальный период войны нашим Генеральным штабом разработаны были плохо. 

Так было ли нападение Германии внезапным? НЕТ – в стратегическом плане, ДА – в оперативно-тактическом.

Примечание: частично использованы статья В. СЛАВИНА «Теории и мифы начала
Великой Отечественной войны», статьи В. Кожинова, В. Бушина и ещё примерно тридцать других источников.