Уважаемые гости, настоятельно рекомендую перед чтением включать
сопроводительную мелодию. Поверьте, такое чтение расширит эмоциональный
фон и поможет понять идею автора, её глубину.
Жанна проснулась и, улыбаясь, глянула на себя в зеркало. Она
отметила, как преобразилось её лицо, каким красивым и открытым стало.
«Вот такую меня мало кто видел... Ну и к чему тогда мне скрытность?
Разве кто полюбит... (Жанна спрятала улыбку) непривлекательную? А может
быть, я никакая не своеобразная, а обыкновенная? Вздор! Сомневаться в
себе? Нельзя забивать себе голову этим!»
***
Солнце пряталось за тучами. Город умывался октябрьским дождём, но
кругом уже торопливо хлопали двери цветочных магазинов и супермаркетов,
парикмахерских и чопорных салонов красоты, открывались жалюзи граверных
мастерских и по ремонту обуви, а кулинарии и булочные источали ароматы
кофе и ванили.
Всё вокруг наполнялось привычными звуками.
Объединяло горожан одно: они
уверенно двигались к своему будущему, ради которого пришлось забыть о
прошлом, оставленном ими за железными дверями уютных квартир. Это
будущее хоть и было очень похожим на вчерашнее, с теми же офисами и
лицами сотрудников, оно каталось в таких же автобусах и трамваях, что
развозили их накануне вечером по домам, и всё же, казалось более вкусным и доступным.
На фонарных столбах гасли
неоновые огни. Мигали светофоры. С шипением проносились автомобили, они
беспощадно давили лужи, превращая их в брызги...
Новый день вступал в силу, он не ждал особого приглашения, но и люди были готовы к нему...
По
тротуарам и пешеходным переходам спешили курьеры и покупатели, родители
и дети, местные и приезжие. Одни нуждались во внимании, другие —
смеялись, они были влюблены, а третьи — торопились навстречу Судьбе.
Из толпы отделился высокий мужчина, он шагал задумчиво и улыбался своим
мыслям. Внимание к себе он привлёк не улыбкой, но изящным футляром для
скрипки в руках.
А через площадь спешили лёгкие каблучки, они звонко стучали по мокрой
брусчатке, и время, едва поспевая за стройными ножками, виляло рядом
хвостиком.
Если прислушаться, то такт каблучков выбивал рифму:
Мокнет город сероглазый,
Под зонтами лица прячет.
Удивит случайной фразой,
Непогодой озадачит,
Отразит меня в витринах
И покажет небо в лужах,
Сложит улицы в картину
И расскажет, что простужен.*
***
«Скорей бы уж закончился октябрь. На небе не солнце, а тусклый глаз
какой-то. И начинаешь сомневаться в том, что «у природы нет плохой
погоды...», — Жанна (а это именно её каблучки стучали рифмой по брусчатке) мечтала о снегопаде, о метели, чтобы весь этот
безнадежно сумрачный, мокрый и ветреный мир засиял белизной, и чтобы
резало глаза от снежной
чистоты.
Суматоха раздражала, но она и подчиняла, и девушка вместе со всеми спешила, бесконечно отражаясь в витринах...
Кто бы мог подумать, что непогода может вызвать страдания. Как
будто душу выстуживал этот промозглый ветер.
Я просто скучаю. Навеяла осень.
Казалось, забыто, но сердце споткнулось.
И вот уже мысли, сомненья, вопросы
Погнали меня по сплетениям улиц.
Промокшие ноги, озябшие руки...
У осени этой не выпросишь чуда,
Но глупое сердце не верит в разлуку,
В груди трепыхаясь безмозглой пичугой.
Прошло время песен. Друзья улетели.
А мир выцветает, остывший от лета.
Я просто скучаю. Скорей бы метели
Укрыли от прошлого счастья приветы.
***
И, вроде бы, жизнь у Жанны была привычной и относительно комфортно
устроенной, но всё труднее ей приходилось бороться с зародившейся
внутренней печалью, та разрасталась, мешала, иногда даже тревожила.
Терялась уверенность в том, что она ещё успеет проявить себя и для этого
ей потребуется совсем немного времени, и убеждённость, что такой случай
обязательно подвернётся, исчезала.
Серьёзно задумываться о любви Жанна не спешила.
«Не знаю, как долго я смогу жить без лямур, но до сих пор её
отсутствием не тяготилась...», — размышляла она на ходу, при этом,
внутренне сосредотачивалась, обнаруживая везде и во всём только что
явившееся на свет грандиозное умозаключение в рифме. Созерцать было
гораздо интереснее, это занятие потрясало Жанну и
возбуждало до спазмов в горле. Ей казалось, что в такие моменты она
соприкасается с великой тайной и приближается к разгадке бытия.
Естественно, что девушка не могла видеть себя со стороны в этот
момент, но те, кто проходил мимо, успевали отмечать, насколько была та
обаятельной, харизматично-неординарной и притягательной. Мужчины
обнаруживали перед собой ту, которая знает, что ей надо и чего она
хочет. Казалось, её флюиды источали аромат риска. Женщины рассматривали в
ней хищную соперницу. В минуты наивысшего напряжения мысли Жанна была
неотразима.
— Созерцать — это, конечно, занятное дело. Но Вы не пробовали
что-нибудь создать, чтобы другие созерцали Ваше творение? Это же намного
интереснее. Гораздо!
Кому это сказано?
Жанна подняла глаза на говорившего.
Перед ней стоял мужчина лет тридцати пяти-сорока.
Его длинные
волосы свисали из-под шляпы. А взгляд...
проницательно-внимательный, иронично-умный, знающий, что сейчас тут
происходит — это Жанна успела отметить.
Вспыхнувшее было раздражение, моментально улетучилось.
— Что, простите? — спросила она рассеянно от неожиданности.
— Необходимо найти гармонию между созиданием и созерцанием. Вас же
терзает душевный восторг... Да-да, именно терзает! Вы погружаетесь в
свои суждения, но жизнь, поверьте, о другом. Поймите это. Вы плохо
знаете себя, потому что Вы совсем другая... Простите.
Жанна не успела ни ответить, ни задать новый вопрос, а незнакомец
уже шагал прочь, ссутулившись и запрятав руки в глубокие карманы
плаща...
«Триединство: голос, глаза, походка...» — откуда-то всплыла фраза Марины Цветаевой.
— ...И смысл сказанного, — уже вслух добавила от себя девушка.
***
Воскресенье.
Жанна затеяла стирку с утра.
Периодически выскакивая на балкон в шёлковом японском халатике и
развешивая бельё, она развлекалась, пытаясь прокомментировать свои
суждения:
«Как хотелось бы узнать, а кто-нибудь за мной наблюдает? Нет, не
вожделенно! И не обязательно сейчас... А так... Вообще... для того, чтобы понять... Интересно, есть
такие люди?»
Ажурные трусики выпали нечаянно из её рук и повисли на перилах балкона этажом ниже.
«Вот же!»
Попробовала достать упавшую вещь пластиковой трубой — куда там!
«Придётся идти... Не помню, кто там живёт...»
Быстро спустившись по ступенькам, Жанна позвонила в нужную квартиру.
Тишина.
Позвонила ещё раз.
Дверь отворилась и Жанна увидела на пороге того самого косматого мужчину, что заговорил с ней накануне около парка.
— З-з-здравствуйте... — от волнения девушка невольно стала заикаться.
— Здравствуйте, — удивлённо вскинув брови, поприветствовал нежданную гостью сосед снизу.
— М-м-м-мне нужно забрать... кое-что... с Вашего балкона... Я над Вами живу и... моя вещь упала к Вам... вон туда, на балкон.
— Проходите, — сосед посторонился.
Видно было, что он тоже немного обескуражен визитом.
Жанна вошла, озираясь по сторонам. На стенах висело множество картин. В центре большого зала стоял мольберт...
Входная дверь сзади тяжело захлопнулась.
Жанна вздрогнула.
«Лишь бы не пришлось сожалеть!»
— Вы извините меня за творческий раскардаш в квартире... Я не ждал
никого. Да и вообще, такой беспорядок — привычное явления для меня.
Зато я знаю, где и что лежит.
Спокойный голос с мягким тембром немного успокоил девушку.
— Ничего. Я не буду Вам мешать... Я сейчас... быстро...
Заметив на перилах трусики, Жанна сжала их в кулачок и собралась
было к выходу, но тут ей на глаза попала картина — при входе её не было
видно, она висела с внутренней стороны стенки.
— Не может этого быть, — только и смогла она прошептать. — Не может!
— Узнали её?
Как не узнать! На
картине была изображена Жанна... в том самом японском домашнем халатике,
что был на ней сейчас. Та Жанна стояла напротив зеркала и загадочно
улыбалась сама себе.
Но как?! Откуда этот человек мог видеть
её, улыбающейся зеркалу? Она живёт на пятом этаже, зеркало, которому
она улыбалась иногда, находится в прихожей. Ну никто не мог этого подсмотреть!
—
Все люди обладают не какой-нибудь, а своей особенностью. Есть она и у
нас с Вами. Поверьте, я не нахожу Вас хуже или лучше той, которую Вы
знаете в себе... Просто... Вы другая. Вы необыкновенная.
— Необыкновенная?
— Да.
— Мне такое ещё никто не говорил...
— Возьмите, — художник снял с гвоздя картину, — это Вам.
— Как к Вам обращаться, добрый Мастер?
— Роберт. Но друзья зовут меня или Роби, или Робинзон. Наверное, потому что живу один.
Уходя, Жанна оглянулась и улыбнулась новому знакомому.
***
Жанна спешила поскорее закончить прачечные дела. А что потом?
Она ушла от мастера и почувствовала себя иной, она изменилась,
стала непохожей на прежнюю.
«Что это? Жажда любви? — Жанна
пыталась объяснить себе душевную сумятицу. — Да, она
превыше мудрости, потому что такая жажда более значима... Как мне
утолить влечение? Чем унять любопытство? Как усмирить вспыхнувшую
страсть? Чудесное
было совсем близко... Он такой притягательный! Когда я уходила от него,
Роби так смотрел, будто хотел остаться во мне навеки. Кто, кроме него,
даст мне цель?»
Жанна вышла на балкон, глянула вниз и сбросила на нижний этаж влажную футболку.
«Он мне нужен! А Робинзону нужна Пятница...»
...И пошёл крупный снег... словно бы из ниоткуда.
И наступила тишина, и город, который, кажется, любил всех, исчез, его
будто больше не было, и только крупные хлопья метались по округе, а под
сердцем у девушки дрожь то усиливалась, то затихала... Будоражила!
--------------------------------------------------------------
*Жанна Левова. «Город»;
*Жанна Левова. «Скорей бы метели!».